– Каковы были последние слова вашего капитана? – бесстрастно спросил офицер КГБ.

– Он приказал мне держать под контролем моих людей, не разрешать им разговаривать с американцами, больше чем это необходимо, и добавил, что наш корабль никогда не достанется американцам. – Глаза Иванова наполнились слезами при мысли о гибели его корабля вместе с командиром. Лейтенант был гордым представителем советской молодёжи и пользовался немалыми привилегиями как сын академика и видного партийного деятеля. – Товарищ капитан, вы и ваши люди должны найти мерзавцев, ответственных за это.

– Сам акт диверсии был организован исключительно умело, – объяснял Свиядов, который сидел поблизости. – Даже товарищ Мелехин сумел обнаружить место утечки лишь после третьего осмотра реакторного отсека, и он поклялся отомстить негодяям, сделавшим это. Я лично видел это место, – продолжал лейтенант, забыв, что он вообще-то не видел его. Его объяснения были очень подробными, и он даже начертил схему места утечки. – А вот об окончательной аварии, которая привела к остановке реактора, я ничего не знаю. Как раз подошло время моей вахты, но я не успел заступить на неё. Товарищи Мелехин, Сурцев и Бугаев несколько часов бились, чтобы запустить вспомогательный двигатель. – Он покачал головой. – Я хотел помочь им, но товарищ Рамиус запретил. Тогда я попробовал нарушить приказ командира и всё-таки прийти на помощь, но тут вмешался товарищ Петров.

Через два часа высоко над Атлантикой офицеры КГБ собрались в кормовом отсеке и сравнили собранные ими сведения.

– Если командир подлодки всё время притворялся, то делал это поразительно искусно, – подвёл итог полковник, руководивший предварительным допросом. – Приказы, которые он отдавал своим подчинённым, были безукоризненно правильными. Распоряжение о предстоящей операции вывесили на доске объявлений, чтобы с ним могла ознакомиться вся команда, как обычно принято.

– Но кто из команды знаком с подписью Корова? А спросить самого адмирала мы не можем, верно? – заметил майор. Командующий Северным флотом умер от кровоизлияния в мозг через два часа после первого допроса на Лубянке, чем немало расстроил всех. – В конце концов, его подпись могли подделать. А разве у нас есть секретная база для подводных лодок на Кубе? И как объяснить смерть замполита?

– Врач убеждён, что это был несчастный случай, – возразил второй майор. – По мнению командира подлодки, замполит ударился головой о край стола, – но причиной смерти был перелом шейных позвонков. Мне кажется, что им следовало запросить по радио, как поступить в такой ситуации.

– В приказе говорилось о радиомолчании, – сказал полковник. – Я проверил. Это совершенно нормально для подводных ракетоносцев. Интересно, насколько искусен был этот капитан Рамиус в приёмах борьбы? Он мог убить замполита?

– Не исключено, – пробормотал майор, который допрашивал Петрова. – Рамиус не проходил специальной подготовки, но нетрудно убить ничего не подозревающего человека.

Полковник не знал, согласиться с этим или возразить.

– Кто-нибудь из членов команды знал, что готовится попытка укрыться в Америке, изменить родине? – Все отрицательно покачали головами. – Поведение командира подлодки не вызывало удивление всё время плавания?

– Да, товарищ полковник, – произнёс молодой капитан. – Иванов, оставшийся в живых штурман, говорит, что уклонение от империалистических надводных и подводных кораблей командир осуществлял мастерски – в точном соответствии с установленными правилами, но с поразительным искусством – в течение двенадцати часов. Я не могу сказать, можно ли сейчас говорить об измене. Пока, во всяком случае. – Каждый из офицеров знал, что все моряки останутся на Лубянке и будут изо дня в день подвергаться там длительным допросам.

– Ну хорошо, – подвёл итог полковник, – в настоящее время у нас нет доказательств измены офицеров подлодки, верно? Таково и моё мнение. Продолжайте допрашивать членов команды, товарищи, вплоть до прибытия в Москву, только более мягко. Пусть они успокоятся и почувствуют облегчение.

Обстановка в салонах самолёта постепенно смягчилась. Разнесли пищу и дали по стакану водки, чтобы развязать языки и укрепить дружеские отношения с офицерами КГБ, которые пили воду. Все понимали, что какое-то время они будут находиться в заключении, и это было воспринято с фатализмом, поразительным для жителей Запада. Сотрудники КГБ будут работать несколько недель, стараясь восстановить каждое событие на борту ракетоносца с того самого момента, как отдали швартовы в Полярном, до появления последнего члена команды на «Мистике». Группы сотрудников КГБ уже действовали в разных странах мира, пытаясь выяснить, не является ли случившееся с «Красным Октябрём» заговором ЦРУ или других спецслужб. КГБ найдёт ответ на этот вопрос, но полковник, руководящий расследованием, начал понимать, что, допрашивая этих моряков, путь к разгадке тайны обнаружить не удастся.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

Нойз разрешил Рамиусу пройти под его наблюдением пятнадцать футов от медпункта до кают-компании. Пациент выглядел не лучшим образом, но это объяснялось главным образом тем, что ему нужно было помыться и побриться, как и всем на борту подлодки. Бородин и Манкузо помогли ему сесть в кресло во главе стола.

– Итак, Райан, как вы поживаете сегодня?

– Отлично. Спасибо, капитан Рамиус, – улыбнулся Райан, поднося к губам чашку кофе. Говоря по правде, он испытывал огромное облегчение, потому что в последние несколько часов управление ракетоносцем оставалось в руках людей, которые разбирались в этом. И хотя Райан считал часы, оставшиеся до момента, когда сможет покинуть «Красный Октябрь», впервые за последние две недели он не испытывал ни страха, ни приступов морской болезни. – А как ваша нога, сэр?

– Болит. Нужно научиться вести себя так, чтобы в тебя больше не стреляли. Не помню, сказал ли я, что обязан вам жизнью, как и все на борту «Красного Октября»?

– Я заботился и о собственной, – смущённо ответил Райан.

– Доброе утро, сэр! – Это был голос кока. – Разрешите приготовить вам завтрак, капитан Рамиус?

– Да, я очень голоден.

– Отлично! Настоящий завтрак, который готовят на американском флоте. И позвольте принести свежий кофе. – Кок исчез в коридоре и через тридцать секунд вернулся с кофе и столовым прибором для Рамиуса. – Завтрак будет готов через десять минут, сэр.

Рамиус налил чашку кофе. На блюдечке, рядом с чашкой, лежал маленький пакетик.

– Что это? – недоуменно спросил он.

– Сливки к вашему кофе, капитан, – улыбнулся Манкузо. Рамиус оторвал уголок пакета, с подозрением заглянул внутрь, вылил содержимое в чашку и размешал.

– Когда мы уходим отсюда?

– Завтра, – ответил Манкузо. «Даллас» время от времени всплывал на перископную глубину, чтобы получить оперативные указания, которые затем передавал на «Красный Октябрь» по «гертруде». – Несколько часов назад нам сообщили, что советский флот возвращается домой северо-восточным курсом. К закату мы убедимся в этом. Наши парни внимательно следят за ним.

– И куда пойдём?

– Когда вы обращались к команде, о каком пункте назначения шла речь? – поинтересовался Райан. – И что говорилось в вашем письме?

– Вы знаете о моём письме? Но каким образом?

– Мы знаем – точнее, я знаю о том, что вы послали письмо. Это все, что мне известно, сэр.

– Я сообщил дяде Юре, что мы направляемся в Нью-Йорк, чтобы подарить этот корабль президенту Соединённых Штатов.

– Но вы шли не в Нью-Йорк, – возразил Манкузо.

– Нет, конечно. Я намерен был идти в Норфолк. Зачем направляться в гражданский порт, когда есть военно-морская база? По-вашему, мне следовало сказать Падорину правду? – Рамиус покачал головой. – Какой смысл? Ваше побережье достаточно велико.

Дорогой адмирал Падорин, я плыву в Нью-Йорк… Неудивительно, что русские, как с цепи сорвались, подумал Райан.

– Значит, мы идём в Норфолк или Чарлстон? – спросил Рамиус.

– Думаю, в Норфолк, – ответил Манкузо.

– Неужели вы не знаете, что они послали в погоню за вами весь флот? – резко бросил Райан. – Зачем было вообще посылать это письмо?

– Чтобы сообщить им о моём решении, – ответил Рамиус. – Я хотел, чтобы они знали об этом. Я не предполагал, что кто-то сумеет обнаружить нас. Вы преподнесли нам изрядный сюрприз.

– Мы обнаружили вас у побережья Исландии, – попытался улыбнуться американский шкипер. – Вам повезло больше, чем вы думаете. Если бы мы вышли в море из Англии в соответствии с графиком, то оказались бы на пятнадцать миль ближе к берегу и тогда уж точно опознали бы вас. Извините, капитан, но у нас и гидролокаторы и акустики выше классом. Если хотите, можете чуть позже поговорить с человеком, сумевшим обнаружить вас. Сейчас он работает с вашим Бугаевым.

– Это старшина, – пояснил Бородин.

– Значит, он не офицер? – удивился Рамиус.

– Нет, просто очень хороший акустик, – ответил Манкузо. А разве акустическую вахту должны нести офицеры? – мысленно изумился он.

В кают-компанию вернулся кок. Его представление о настоящем флотском завтраке нашло выражение в большой тарелке, где лежали прожаренный кусок бекона, яичница из двух яиц, овощи и четыре куска поджаренного хлеба. Рядом он поставил коробку с яблочным муссом.

– Скажите, если пожелаете добавки, сэр, – заметил кок.

– Это обычный завтрак? – спросил Рамиус у Манкузо.

– Самый обычный. Сам я предпочитаю вафли. Американцы любят питательные завтраки.

Рамиус тут же принялся за еду. Сказывались два дня без горячей пищи и потеря крови.

– Скажите, Райан, – Бородин закурил сигарету, – что в Америке поразит нас больше всего?

– Находясь на авианосце «Инвинсибл», я имел время прочитать доклад ЦРУ о людях, пожелавших остаться в Америке. – Райан умышленно избегал слова «перебежчик» – оно казалось ему унизительным. – По-видимому, больше всего людей из вашей части света поражают прогулки по универсамам.

– Расскажите-ка о них, – потребовал Бородин.

– Это здания размером с футбольное поле – ну, может, чуть меньше. Вы входите через главный вход, берете тележку и постепенно проходите через все отделы. Я ходил туда за свежими фруктами и овощами с тех пор, как помню себя.

– Говорите, за свежими фруктами и овощами? А как в это время года, зимой?

– Что значит зимой? – удивился Манкузо. – Цена, может, чуть выше, а так никакой разницы с летом. Вот на подлодках нам этого недостаёт. Запаса свежих овощей, фруктов и молока хватает только на неделю.

– А мясо?

– Все, что вы пожелаете, – сказал Райан. – Вырезка, свинина, телятина, говядина, индейки, куры. Соединённые Штаты и себя кормят, и ещё для других стран продуктов хватает. Вы ведь знаете, что Советский Союз закупает у нас зерно. Черт побери, да мы платим фермерам за то, чтобы они не выращивали слишком много сельскохозяйственной продукции.

На лицах четверых русских офицеров отразилось сомнение.

– Что ещё? – поинтересовался Бородин.

– Чем ещё можно удивить вас? Почти у всех есть автомобили. У большинства собственные дома. Если у человека есть деньги, он может приобрести практически что угодно. Средняя семья в Америке зарабатывает, по-моему, около двадцати тысяч долларов в год. У всех наших офицеров жалованье выше. Дело в том, что у нас в стране, если у тебя голова на плечах – а у всех вас она есть – и если ты готов работать по-настоящему – а я уверен, что все вы согласны на это, – то ты будешь неплохо жить без всякой посторонней помощи. К тому же можете не сомневаться, ЦРУ позаботится о вас. Мы не хотим, чтобы кто-то жаловался на наше гостеприимство.

– Что будет с моими людьми? – спросил Рамиус.

– Этого я точно не знаю, сэр, поскольку мне никогда не приходилось заниматься подобными делами. Думаю, вас отвезут в тихое место, где вы сможете отдохнуть и расслабиться. Сотрудники ЦРУ и военно-морского флота захотят подробно побеседовать с вами. Это вполне естественно. Я говорил об этом и раньше. Через год вы сможете поступать так, как вам захочется.

– А если вы захотите прокатиться на моей подлодке, я буду только рад, – добавил Манкузо.

Райан сомневался, что капитан говорит правду. Вряд ли военно-морской флот пустит кого-нибудь из русских офицеров на борт своих ударных подлодок типа 688. Каждый из них может получить там настолько важную информацию, что, вернувшись домой, ценой этих сведений сумеет сохранить себе жизнь.

– Почему такой располагающий к себе человек, как вы, стал шпионом ЦРУ? – не удержался от вопроса Бородин.

– Я не шпион, – в который раз повторил Райан. Он не мог винить русских за то, что они не верят ему. – Когда я заканчивал университет, то познакомился с парнем, который рассказал обо мне своему знакомому из ЦРУ – адмиралу Джеймсу Гриру. Несколько лет назад меня попросили вместе с группой учёных заняться проверкой некоторых выводов ЦРУ, сделанных на основе собранных разведданных. В то время я с удовольствием писал книги по истории военно-морского флота. Я провёл летом два месяца в Лэнгли и написал там доклад о международном терроризме. Гриру понравился мой доклад, и два года назад он пригласил меня на постоянную работу в ЦРУ. Я принял его предложение. Это было ошибкой, – сказал Райан, сам не зная, правду ли он говорит. – Год назад меня перевели в Лондон, где совместно с британской Секретной службой я вёл работу по анализу разведывательных данных. Работа эта заключалась в том, что я сидел за столом и анализировал сведения, собранные оперативными сотрудниками. А в настоящее дело меня втянули потому, что я сумел разгадать ваши планы, капитан Рамиус.

– Ваш отец был шпионом? – спросил Бородин.

– Нет, папа служил полицейским в Балтиморе. Они вместе с мамой погибли в авиакатастрофе десять лет назад.

Бородин сочувственно покачал головой.

– А почему вы стали моряком, капитан Манкузо? – Интерес Бородина был неистощим.

– Я с детства мечтал о море. Отец у меня работает парикмахером. А в Аннаполисе я выбрал службу на подводных лодках, потому что это казалось мне увлекательным.

Райан с интересом наблюдал за разговором – ему ещё никогда не доводилось присутствовать при встрече людей, принадлежащих к двум столь разным социальным системам, со столь отличными культурными традициями, пытающихся понять друг друга. Обе стороны старались отыскать сходные черты в характере и жизненном опыте, создавая тем самым основу для взаимопонимания. Это было не просто интересно – нет, а скорее, трогательно. Райан пытался понять, насколько это трудно для русских. В конце концов они сожгли за собой все мосты, отказались от своей прежней жизни, веря, что вошли в новый, более светлый мир. Райан надеялся, что им это удастся, что они сумеют успешно завершить переход от тоталитаризма к свободе. За последние два дня он понял, какого мужества потребовал от русских этот шаг.

Направленный на него пистолет в ракетном отсеке казался теперь пустяком по сравнению с тем, что совершили эти офицеры, – ведь они решили начать жизнь заново. Странно, как легко относятся американцы к собственной свободе и насколько труднее сейчас этим людям, рисковавшим жизнью ради того, чтобы достичь цели, которую соотечественники Райана принимали как нечто само собой разумеющееся. Именно такие парни сделали реальной Американскую мечту, и они нужны, чтобы сохранить её. Поразительно, что такие парни явились из Советского Союза. Впрочем, может быть, совсем не так и поразительно, думал Райан, прислушиваясь к оживлённой беседе.

День семнадцатый

Воскресенье, 19 декабря

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

– Ещё восемь часов, – еле слышно прошептал Райан. Так сказали ему. Восьмичасовой переход в Норфолк. По собственной просьбе Райан снова занял место за штурвалом и рулями глубины. Это было единственное, что он умел делать на лодке, и ему хотелось заняться чем-то. На «Красном Октябре» по-прежнему катастрофически не хватало людей. Почти все американцы помогали русским в реакторном отсеке и в машинном отделении на корме. В центральном посту находились только Манкузо, Рамиус и он. Бугаев и Джоунз прослушивали морские глубины с помощью акустического оборудования всего в нескольких футах от центрального поста, а медики занимались в медпункте Уилльямзом, состояние которого по-прежнему вызывало тревогу. Кок бегал взад и вперёд, разнося сэндвичи и кофе, причём Райан был разочарован качеством последнего – возможно потому, что был избалован кофе Грира.

Рамиус полусидел, опираясь на поручни, окружающие основание перископа. Рана больше не кровоточила, но оставалась, по-видимому, куда болезненнее, чем это отражалось на лице капитана, потому что он доверил Манкузо управление ракетоносцем.

– Прямо руля, – скомандовал Манкузо.

– Руль прямо, – отрепетовал Райан и повернул штурвал вправо, ставя перо руля вдоль продольной оси подлодки и проверяя указатель его положения. – Руль прямо, курс один-два-ноль.

Манкузо смотрел хмурясь на карту. Он нервничал – уж очень бесцеремонно ему приходилось обращаться с такой огромной подлодкой.

– Здесь нужно быть поосторожнее. Южный прибрежный сток постоянно образует в этом районе песчаную отмель, и каждые несколько месяцев тут работают землечерпалки, углубляя канал. Да и шторма за последнее время тоже не помогли делу. – Манкузо снова склонился у перископа.

– Мне говорили, что это опасный район, – заметил Рамиус.

– Кладбище Атлантики, – подтвердил Манкузо. – Множество кораблей нашли свою гибель именно здесь, в районе Внешних отмелей. Только погоды и течения хватило на это. Я слышал, немцы здорово натерпелись тут во время войны. На ваших картах этого не видно, но здесь на дне находятся сотни затонувших судов. – Он вернулся к прокладочному столику. – Как бы то ни было, мы постараемся обойти его как можно дальше и не повернём на север, пока не придём примерно вот в эту точку. – Манкузо провёл линию на карте.

– Это ваши воды, – согласился Рамиус.

Они шли в составе рассредоточенной группы из трех кораблей. «Даллас» вёл их к морю, «Поги» замыкал процессию. Все три подлодки шли в полупогруженном состоянии – палубы почти на уровне воды, так что волны перекатывались через них. Визуальная навигация велась с помощью перископов. Радары выключили. Ни одна из подлодок не излучала никаких электронных импульсов. Райан мельком взглянул на карту. Они уже вышли из самого пролива, но на карте виднелось ещё несколько миль песчаных отмелей.

Движительная система «Красного Октября», гусеница, была выключена. Она оказалась почти в точности такой, как описал её Скип Тайлер. На ракетоносце было два комплекта туннельных импеллеров – два импеллера примерно в трети корпуса от носа лодки и ещё три чуть дальше её середины в сторону кормы. Манкузо со своими механиками с большим интересом осмотрели схемы, а потом с жаром обсудили качества водомётного движителя.

Самому Рамиусу не хотелось верить, что его обнаружили так быстро. В конце концов Манкузо пригласил Джоунза с его личной картой, на которой был нанесён примерный курс «Красного Октября» от берегов Исландии. Хотя курс, проложенный Джоунзом, на несколько миль отличался от курса в корабельном журнале, оба курса проходили слишком близко, чтобы быть простым совпадением.

– Должно быть, ваш гидролокатор лучше, чем мы предполагали, – проворчал Рамиус.

– Он действительно превосходный, – согласился Манкузо. – Но ещё важнее, что акустиком у меня служит Джоунзи, это лучший специалист, с которым мне приходилось плавать.

– Такой молодой и такой способный.

– У нас немало парней вроде него, – улыбнулся Манкузо. – Меньше, чем нам этого хотелось бы, конечно, зато все они добровольцы. Они понимают, что им предстоит. Мы старательно отбираем их и затем чертовски тщательно готовим.

– Мостик, это гидропост, – послышался голос Джоунза. – «Даллас» погружается, сэр.

– Очень хорошо. – Манкузо закурил, направился к телефону внутренней связи и нажал кнопку, вызывая машинное отделение. – Передайте Манньону, что он нужен нам в центральном посту. Погружаемся через несколько минут. Да. – Он положил трубку и вернулся к карте.

– Значит, эти матросы служат у вас больше трех лет? – спросил Рамиус.

– Конечно. Иначе нам пришлось бы отпускать их сразу после того, как они приобретут необходимую квалификацию.

Тогда почему советский военно-морской флот не может набирать и держать у себя людей таким же образом? – подумал Рамиус. Ответ был слишком очевидным. Американцы хорошо кормили своих людей, должным образом размещали, неплохо платили, доверяли им – короче говоря, они делали то, за что он боролся в течение двадцати лет.

– Я нужен вам, чтобы управлять клапанами погружения? – спросил Манньон, входя в центральный пост.

– Да, Пэт, погружаемся через пару минут.

Манньон взглянул на карту и направился к пульту управления клапанами.

Рамиус проковылял к своему креслу.

– Нам говорили, что вы набираете своих офицеров из буржуазных слоёв и они командуют рядовыми матросами, представляющими трудящихся.

Манньон провёл руками по рукояткам управления клапанами. Их здесь было немало. Накануне он битых два часа старался разобраться в сложной системе управления.

– Совершенно верно, сэр, – кивнул он. – Все наши офицеры действительно принадлежат к правящему классу. Только посмотрите на меня. – Выражение лица лейтенанта было бесстрастным. Кожа Манньона походила цветом на кофейную гущу, а произношение выдавало обитателя южного Бронкса.

– Но вы – чернокожий, – возразил Рамиус, не заметивший насмешки.

– Совершенно точно, у нас на корабле настоящее этническое разнообразие. – Манкузо снова посмотрел в перископ. – Шкипер – макаронник, чернокожий штурман и чокнутый акустик.

– Да, я слышал это, сэр! – выкрикнул Джоунз, не прибегая к помощи системы внутренней связи. – Поступило сообщение с «Далласа» по «гертруде». Все идёт нормально. Нас ждут. Пока связи не будет.

– Это мостик, понял. Вышли наконец в море. Можем погружаться, когда дадите команду, капитан Рамиус, – произнёс Манкузо.

– Товарищ Манньон, откройте клапаны балластных цистерн, – сказал Рамиус. «Красный Октябрь» так полностью и не всплывал и был готов к погружению.

– Слушаюсь, сэр. – Лейтенант повернул верхний ряд главных переключателей гидравлических клапанов.

Райан вздрогнул. Послышался рёв, напоминающий спуск воды в миллионе туалетов.

– Опустить на пять градусов рули глубины, Райан, – скомандовал Рамиус.

– Опустить на пять градусов, слушаюсь, – отрепетовал Райан, толкая вперёд ручку управления. – Рули глубины опущены на пять градусов.

– Он погружается медленно, – заметил Манньон, глядя на импровизированный циферблат указателя глубины с нанесёнными от руки цифрами. – Здоровенный дядя.

– Да, – кивнул Манкузо. Стрелка прошла двадцать метров.

– Рули глубины на ноль, – произнёс Рамиус.

– Рули на ноль, слушаюсь. – Райан потянул на себя рычаг управления. Понадобилось тридцать секунд, чтобы лодка выровнялась Казалось, она очень медленно реагирует на команды. Раньше Райан думал, что подлодки отзываются на смену направления так же легко, как самолёты.

– Сделай её чуть полегче, Пэт. Достаточно одного градуса на рулях глубины, чтобы держать её на уровне, – сказал Манкузо.

– Понял, – отозвался Манньон, нахмурившись и глядя на указатель глубины. Балластные цистерны были сейчас наполнены, и выравнивание придётся вести с помощью гораздо меньших триммерных цистерн. Ему понадобилось пять минут, чтобы достичь полного баланса.

– Извините, господа, – смущённо заметил лейтенант. – Она слишком велика, чтобы ожидать быстрого повиновения.

Все происходящее произвело большое впечатление на Рамиуса, но он был слишком раздражён, чтобы показать это. Русский капитан ожидал, что американцам потребуется больше времени, чтобы освоиться с управлением. Такое искусное выравнивание незнакомой подлодки с первой попытки…

– О\'кей, теперь можно повернуть на север, – сказал Манкузо. Они отошли уже на две мили за последнюю отмель, нанесённую на карту. – Советую выбрать курс ноль-ноль-восемь, капитан.

– Райан, лево руля десять градусов, – скомандовал Рамиус. – Переходим на курс ноль-ноль-восемь.

– О\'кей, лево руля десять градусов, – отозвался Райан, глядя то на указатель поворота руля, то на репитер гирокомпаса. – Новый курс ноль-ноль-восемь.

– Осторожно, Райан. Она поворачивается медленно, но после поворота вам придётся перевести назад…

– В противоположную сторону, – вежливо поправил Манкузо.

– Да, перевести руль в противоположную сторону, чтобы выйти на нужный курс.

– Понял.

– Скажите, капитан, у вас не возникали трудности с управлением? – осведомился Манкузо. – Когда мы следили за вами, нам показалось, что радиус поворота несколько великоват.

– При работающей гусенице это действительно так. Поток воды из туннелей сильно бьёт по перу руля, и он начинает вибрировать, если положить его на борт слишком резко. Во время первых ходовых испытаний мы повредили руль. Так происходит из-за – как это вы говорите? – из-за схождения двух туннелей гусеницы.

– Это не влияет на управление при работе гребных винтов? – спросил Манньон.

– Нет, только при движении на гусенице.

Манкузо это не понравилось, хотя особого значения не имело. То, что им предстояло сделать, выглядело просто. Все три подлодки устремляются прямо к Норфолку. Американские ударные подлодки будут поочерёдно обгонять друг друга на скорости тридцать узлов, осматривая район моря впереди, пока «Красный Октябрь» следует прямым курсом двадцатиузловым ходом.

Райан начал выравнивать руль, по мере того как нос ракетоносца приближался к заданному курсу. Оказалось, что он ждал слишком долго. Несмотря на то что перо руля было положено на пять градусов вправо, нос прошёл мимо намеченного курса, и корректор гирокомпаса укоризненно щёлкал каждые три градуса, пока не остановился на курсе ноль-ноль-один. Понадобилось ещё две минуты, чтобы вернуть лодку на заданный курс.

– Извините. Курс ноль-ноль-восемь, – доложил наконец Райан.

– Вы быстро все схватываете, Райан, – снисходительно улыбнулся Рамиус. – Может быть, придёт время, когда вы станете настоящим моряком.

– Нет уж, спасибо! За время этого плавания я понял одну важную вещь: вы, парни, честно зарабатываете свои деньги.

– Не нравятся подводные лодки? – усмехнулся Манньон.

– Здесь мало места для утренних пробежек.

– Это верно. Если можете обойтись без меня, капитан, мне лучше вернуться на корму. В машинном отделении отчаянно нужны рабочие руки, – сказал лейтенант.

Рамиус кивнул. Неужели он из правящего класса? – недоверчиво подумал капитан.

Ударная подлодка «В. К. Коновалов»

Туполев снова возвращался на запад. Приказ по флоту гласил, что все корабли – кроме его и ещё одной подводной лодки – направляются домой двадцатиузловым ходом. Туполеву было приказано перемещаться на запад в течение двух с половиной часов. Теперь он плыл тем же курсом на скорости пять узлов, что является примерно максимальным ходом, при котором лодка движется почти бесшумно. Смысл операции заключался в том, что его подлодку в общей суматохе потеряют из виду. Значит, американский «огайо» направляется в Норфолк – или в Чарлстон, что более вероятно. В любом случае Туполев будет неслышно описывать круги и вести наблюдение. «Красный Октябрь» уничтожен. Это было известно ему из оперативного приказа. Туполев покачал головой. Почему Марк пошёл на это? Как бы то ни было, он заплатил за измену своей жизнью.

Пентагон

– Было бы лучше, если бы мы могли понадёжнее прикрыть их с воздуха, – заметил адмирал Фостер, опершись плечом о стену.

– Согласен, сэр, но следует ли так явно выдавать себя? – отозвался генерал Харрис.

Пара патрульных самолётов Р-ЗВ прочёсывала маршрут от мыса Гаттерас до Виргиния-Кейпс под видом обычных учений. Большинство других «орионов» находились далеко в море. Советские корабли отошли уже от американского побережья на четыреста миль. Три боевых группы надводных кораблей теперь соединились и шли под охраной окружающих их подводных лодок. «Кеннеди», «Нимиц» и «Америка» были в пятистах милях к востоку, а «Нью-Джерси» постепенно отставал. За русскими будут следить по всему их пути. Боевые группы авианосцев проследуют за ними до Исландии, удерживаясь на соответствующем расстоянии и постоянно держа находящиеся в воздухе самолёты на границе радиолокационного прикрытия советского флота: пусть русские знают, что Соединённые Штаты продолжают проявлять тревогу. Затем советский флот до самого Кольского полуострова будут сопровождать самолёты с авиабаз в Исландии.

Британский авианосец «Инвинсибл» больше не участвовал в операции и был на полпути к дому. Американские ударные подлодки возвращались в заданные районы патрулирования. По поступившим донесениям все советские подлодки ушли от американского побережья, хотя эти сведения нуждались в проверке. Они шли разрозненными группами, и их шум затруднял действия патрульных «орионов», у которых недоставало акустических буев. И всё-таки, пришёл к выводу начальник управления J-3, операция подходила к концу.

– Вы поедете в Норфолк, адмирал? – спросил Харрис.

– Да, пожалуй, стоит встретиться с КОМАТФЛОТом для послеоперационного обсуждения, – ответил Фостер.

– Понятно, сэр, – сказал Харрис.

Линейный корабль «Нью-Джерси»

Корабль шёл со скоростью двенадцать узлов. У каждого борта находилось по эсминцу, которые пополняли запас топлива. Коммодор Итон стоял на флагманском мостике. Славу Богу, всё кончилось благополучно, безо всяких осложнений. Советский флот уже ушёл на сто миль вперёд, все ещё находясь в зоне поражения ракетами «томагавк», но далеко за пределами любого другого вооружения. В общем Итон испытывал удовлетворение. Его соединение успешно взаимодействовало с «Таравой», и теперь она направлялась на юг, в Мейпорт, штат Флорида. Итон надеялся, что это не в последний раз. Давненько он, командующий линейным кораблём, не следил за действиями авианосца. Они держали «Киров» под постоянным наблюдением. И в случае начала боевых действий справились бы с Иваном, в этом Итон не сомневался. Ещё более важным было то, что Иван тоже это понимал. Сейчас коммодор ожидал одного – приказа возвращаться в Норфолк. Приятно вернуться домой к Рождеству. Итон считал, что его люди заслужили это. В составе команды линкора было немало ветеранов, и почти у всех семьи.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

Джоунз пометил время получения гидролокационного сигнала в своём блокноте и сообщил по системе внутренней связи:

– Капитан, я услышал сигнал от «Поги».

«Поги» находился теперь в десяти милях впереди «Красного Октября» и «Далласа». В соответствии с планом, после того как он ушёл вперёд и прослушивал морские глубины в течение десяти минут, одиночный акустический сигнал в активном режиме будет означать, что пространство в десять миль до «Поги» и двадцать или даже больше миль впереди свободно от опасности. Теперь «Поги» перешёл на медленный дрейф, чтобы подтвердить это, а в миле к востоку от «Октября» «Даллас» начал набирать полный ход. Теперь он обгонит вторую ударную подлодку на десять миль и будет выполнять аналогичную задачу.

Джоунз экспериментировал с русским гидролокационным оборудованием. В активном режиме, выяснил он, гидролокатор действовал вполне сносно. На пассивные системы акустик даже не обратил внимания. Когда «Красный Октябрь» неподвижно лежал на дне пролива Памлико, Джоунзу не удалось обнаружить находящиеся рядом американские ударные подлодки. Они тоже лежали неподвижно, их реакторы действовали на самой малой мощности, достаточной только для того, чтобы вращать генераторы и обеспечивать лодки электричеством, но ведь находились-то они всего в миле от русского ракетоносца. Джоунз был разочарован тем, что они оказались недосягаемыми для пассивных систем «Красного Октября».

Русский офицер Бугаев, который находился рядом с ним в гидролокационном посту, оказался неплохим парнем. Сначала он вёл себя несколько высокомерно – словно я его крепостной, подумал Джоунз, – но это продолжалось лишь до тех пор, пока капитан-лейтенант не увидел, как дружески обращается шкипер со своим акустиком. Это удивило Джоунза. Исходя из своих весьма скудных представлений о коммунизме, он считал, что со всеми людьми на русском ракетоносце должны обращаться как с равными.

По крайней мере так ему казалось на основании того, что он на втором курсе, слушая лекции по политологии, усвоил из «Капитала». Гораздо интереснее посмотреть, что же построил коммунистический режим в действительности. Дерьмо, главным образом. Подумать только, у рядовых матросов не было даже своей кают-компании, им приходилось есть у себя в кубриках!

Джоунзу понадобился час – он оторвал его от сна, – чтобы осмотреть субмарину. Вместе с лейтенантом Манньоном они отправились на экскурсию, которую начали с кубрика. Матросские шкафчики не запирались – по-видимому, чтобы офицеры могли беспрепятственно обшаривать их. Джоунз с Манньоном так и поступили. В шкафчиках не оказалось ничего интересного. Даже порнофото и те были самого низкого пошиба. Позы выбраны без капли воображения, а женщины .. – и говорить не о чём, уж тут Джоунз мог судить – он же вырос в Калифорнии. Дерьмо. Понятно, почему русские решили перебежать в Америку.

Большой интерес вызвала баллистическая ракета. Вместе с Манньоном они открыли смотровой люк и заглянули внутрь. Совсем неплохо, решили они. Не слишком аккуратная проводка, но это, наверно, сделано для того, чтобы облегчить контроль за электронными контурами. Сама ракета казалась чертовски большой. Значит, вот что нацеливали на нас эти мерзавцы, подумал он. Интересно, захотят ли флотские специалисты забрать себе несколько штук. Если понадобится запустить ракеты по Ивану, можно воспользоваться и теми, что русские сами и сделали. Не стоит даже и думать об этом, тут же решил Джоунз. Ему вовсе не хотелось, чтобы эти мерзкие штуки вообще поднялись из пусковых шахт. В одном не приходилось сомневаться: все оборудование на корабле будет демонтировано, подвергнуто испытаниям, разобрано, снова подвергнуто испытаниям, а ведь он один из ведущих флотских специалистов по русским акустическим системам. Может, его пригласят принять участие в испытаниях… Ради этого стоит задержаться на флоте ещё несколько месяцев.

Джоунз закурил сигарету.

– Не хотите ли попробовать одну из моих, господин Бугаев? – Он протянул пачку офицеру-электронщику.

– Спасибо, Джоунз. Вы учились в университете? – Капитан-лейтенант взял американскую сигарету, которую ему хотелось попробовать, но он был слишком горд, чтобы попросить самому. Постепенно он начал понимать, что этот матрос ничем не уступает ему по технической подготовке. Хотя Джоунз был матросом и не мог нести самостоятельную пахту, он обращался с гидролокационным оборудованием так же умело – если не лучше, – как и русские офицеры, служившие с Бугаевым.

– Да, сэр. – Джоунз знал, что обращение «сэр» к офицерам – особенно к тупым – никогда не повредит. – В Калифорнийском технологическом. Закончил там пять семестров. Был отличником по всем предметам. Вот только не смог завершить образование полностью.

– Почему вы ушли из университета?

– Видите ли, сэр, – улыбнулся Джоунз, – Калтех[45] – это необычное учебное заведение. Я сыграл шутку с одним из профессоров. Он занимался исследованиями стробоскопического света для высокоскоростной фотографии, а я пристроил к стробоскопу маленький переключатель, включавший свет в лаборатории. К сожалению, в переключателе произошло короткое замыкание, и начался пожар. – Джоунз умолчал о том, что в результате сгорела лаборатория, были уничтожены данные трехмесячных опытов и погибло оборудование стоимостью в пятнадцать тысяч долларов. – В общем, я нарушил правила.

– В чём вы специализировались?

– Я намерен был защитить учёную степень по электронике, но одновременно специализировался и в кибернетике. Мне оставалось всего три семестра, затем я собирался получить звание магистра, степень доктора и вернуться на военно-морской флот уже штатским человеком.

– А почему вы стали акустиком? – Бугаев сел рядом. Ему ещё никогда не доводилось разговаривать по душам с рядовым матросом.

– Чёрт возьми, сэр, это так интересно! Когда происходят какие-нибудь события – манёвры, учения, слежение за другой подлодкой, – я чувствую себя словно шкипер! Капитану остаётся одно – следовать указаниям, которые поступают от меня.

– Вам нравится ваш командир?

– Ещё бы! Он лучший из трех, у которых я служил. Мой шкипер – отличный парень. Только хорошо исполняй обязанности, и он к тебе не цепляется. А если хочешь что-то посоветовать, капитан выслушает тебя.

– Вы говорите, что собираетесь вернуться в университет. А кто будет платить за обучение? Нам говорили, что учёба в университетах доступна только для представителей правящего класса.

– Чепуха, сэр. В Калифорнии ты можешь учиться в любом университете, если ума хватает. Что касается меня, я коплю деньги – на что тратить их на подводной лодке? – да и флот внесёт свою долю. У меня достаточно денег, чтобы закончить университет и получить степень магистра. А какая у вас специальность?

– Я закончил высшее военно-морское училище, вроде вашего Аннаполиса. Мне тоже хотелось бы получить учёную степень по электронике, – признался Бугаев в своём сокровенном.

– Никаких проблем. Могу помочь вам. Если вы обладаете достаточной подготовкой для Калифорнийского технологического, могу посоветовать, к кому обратиться. Вам понравится Калифорния. Вот место, где можно жить по-настоящему.

– Мне хотелось бы поработать на настоящем компьютере, – задумчиво произнёс Бугаев.

– Так купите его, – негромко засмеялся Джоунз.

– Купить компьютер?

– Конечно, у нас есть пара портативных компьютеров фирмы «Эппл» – прямо здесь, на «Далласе». Такой обойдётся вам тысячи в две – отличная штука. Это намного меньше стоимости автомобиля.

– Компьютер за две тысячи долларов? – Задумчивое выражение на лице Бугаева сменилось подозрительным. Он не сомневался, что Джоунз морочит ему голову.

– Или даже меньше. Три косых стоит по-настоящему совершенная система. Чёрт возьми, сообщите на фирму «Эппл», кто вы, и они наверняка преподнесут его вам бесплатно – или, может быть, флот сделает это. Если вам не нравится «Эппл», есть и другие фирмы – «Коммодор», «TRS-80» или «Атари». Продаются самые разные компьютеры. Всё зависит от того, для чего он вам нужен. Одна только фирма «Эппл» продала своих больше миллиона. Они небольшие, это верно, но самые настоящие.

– Я никогда не слышал о фирме «Эппл». Так она называется?

– Совершенно верно. «Эппл». Компанию эту основали два молодых парня, когда я ещё учился в школе. С тех пор они продали, как я уже сказал, примерно миллион компьютеров – и разбогатели! У меня нет компьютера – места на подлодке немного, – а вот у моего брата есть свой персональный компьютер IBM PC. Вы все ещё не верите мне?

– У рабочего – свой компьютер? В это трудно поверить. – Бугаев погасил сигарету. Американский табак показался ему слабоватым.

– Ну что ж, сэр, тогда спросите кого-нибудь ещё. Я уже говорил, что на «Далласе» есть пара персональных компьютеров – это для команды, чтобы они могли практиковаться. Разумеется, для других задач – управления стрельбой, навигации, акустической системы – установлены другие компьютеры. Мы пользуемся компьютерами «Эппл» для игр – вам понравятся компьютерные игры. Особенно «Чоплифтер», да и другие не хуже, в том числе образовательные. Честное слово, мистер Бугаев, почти в любом торговом центре продаются компьютеры. Сами увидите.

– Как вы применяете компьютер для гидролокации?

– Чтобы объяснить это, сэр, понадобится время, и мне, наверно, придётся получить разрешение шкипера. – Джоунз напомнил себе, что этот русский всё-таки враг или что-то вроде.

Ударная подлодка «В. К. Коновалов»

Подлодка медленно дрейфовала по кромке континентального шельфа, милях в пятидесяти от Норфолка. Туполев приказал снизить мощность реактора до пяти процентов от номинальной, чего хватало только для энергопитания. При этом русская субмарина стала почти бесшумной. Приказы отдавались негромким голосом, когда члены экипажа стояли рядом. «Коновалов» соблюдал режим полной тишины. Даже приготовление пищи в камбузе было запрещено, чтобы по металлической решётке плиты не передвигать кастрюли и сковородки. До конца операции команде придётся обходиться бутербродами с сыром. Если требовалось поговорить, то делали это шёпотом. Всякий, кто нарушал тишину, привлекал внимание командира, и все понимали, что за этим последует.

Центр управления СГАН

Квентин просматривал информацию, поступившую по цифровому каналу с двух «орионов». Повреждённый ракетоносец «Джорджия» направлялся в Норфолк из-за неисправности в турбинном отсеке в сопровождении двух ударных подлодок. До сих пор его удерживали в море, сказал адмирал, из-за повышенной активности русских кораблей у побережья Америки, и теперь было принято решение вернуть «Джорджию» в порт, отремонтировать и как можно быстрее отправить на патрулирование. На ракетоносце были установлены двадцать четыре баллистические ракеты «трайдент», что представляло ощутимую часть общих сил сдерживания. Теперь, когда русский флот ушёл, ремонт «Джорджии» стал неотложной задачей. Возвращению ракетоносца ничто не угрожало, но сначала всё-таки хотелось убедиться, что в общей суматохе позади не остались советские подлодки.

Патрульный самолёт Р-ЗВ летел на высоте девятисот футов примерно в пятидесяти милях к юго-востоку от Норфолка. Экран инфракрасного локатора, направленного вперёд и вниз, был пуст. На поверхности никаких источников теплового излучения, к тому же магнитоискатели не регистрировали заметного искажения магнитного поля Земли, хотя во время одного из пролётов самолёт миновал «альфу», которая находилась всего в сотне ярдов. Корпус «Коновалова» был изготовлен из немагнитного титана. Акустический буй, сброшенный в семи милях к югу от подводной лодки, тоже не зарегистрировал шума её реактора. Полученные данные непрерывно передавались в Норфолк, где операторы Квентина вводили их в свой компьютер. Проблема, однако, заключалась в том, что не удалось удостовериться в уходе всех советских подлодок.

Ну что ж, подумал капитан третьего ранга, этого следовало ожидать. Некоторые подлодки, воспользовавшись моментом, незаметно ускользнули с тех мест, где их могли засечь американцы. Он доложил командованию, что нельзя исключить вероятность того, что одна или две лодки все ещё снуют где-то у американского побережья, но доказательств тому у него нет. Интересно, почему у КОМАТФЛОТа такое настроение? – подумал капитан. По какой-то причине он на удивление доволен, почти светится от счастья. Действительно, операция против советского флота прошла весьма успешно – по крайней мере та её часть, за которой мог следить Квентин. Кроме того, где-то поблизости на дне лежит потонувшая «альфа». Сколько времени потребуется, чтобы извлечь «Гломар эксплорер» из нафталина, доставить на место катастрофы и поднять обломки русской подлодки? Хотелось бы посмотреть на них. Подумать только, какая благоприятная возможность!

К текущей операции не относились серьёзно. Тем более что «Джорджия» возвращается на базу с повреждённой турбиной. Она идёт медленно, а медленно плывущий ракетоносец производит не больше шума, чем самка кита, твёрдо решившая отстоять свою девственность. И если бы КОМАТФЛОТ проявлял беспокойство, он не поручил бы прочёсывать район всего паре патрульных Р-3 с резервистами за штурвалом. Квентин поднял трубку телефона и набрал номер оперативного управления штаба Атлантического флота, чтобы снова доложить, что вражеской активности в районе не обнаружено.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

Райан посмотрел на часы. Уже пять часов они находятся в пути. Слишком много, чтобы неподвижно сидеть на одном месте. Даже беглого взгляда на карту достаточно, чтобы усомниться, что можно преодолеть переход за восемь часов, иначе он чего-то не понимает. «Красный Октябрь» шёл вдоль кромки континентального шельфа и скоро начнёт поворачивать на запад к Виргиния-Кейпс. Пожалуй, потребуется ещё четыре часа. Скорее бы. Рамиус и Манкузо казались очень усталыми. Впрочем, устали все. Наверно, больше всех те, кто находятся в машинном отделении. Нет, скорее всего кок. Он непрерывно разносил кофе и сэндвичи по отсекам ракетоносца. Русские офицеры казались особенно голодными.

Ударные подлодки «Даллас» и «Поги»

«Даллас» обогнал «Поги» на скорости в тридцать два узла, снова выдвинувшись вперёд. «Октябрь» остался в нескольких милях за кормой. Командующий подлодкой, капитан-лейтенант Чеймберз, был обеспокоен тем, что всё время скоростного броска, продолжающегося тридцать пять минут, «Даллас» мчался вслепую, полагаясь на заверения «Поги», что впереди все чисто.

«Поги» заметил промчавшийся мимо «Даллас» и повернулся боковой гидроакустической антенной в сторону «Красного Октября».

– Сильно шумит при двадцатиузловом ходе, – заметил старший акустик. – «Даллас» даже при тридцати шумит меньше.

Ударная подлодка «В. К. Коновалов»

– Слышу шум с юга, – доложил мичман.

– Что за шум? – Туполев стоял у двери гидропоста уже несколько часов, действуя на нервы акустикам.

– Ещё рано делать определённый вывод, товарищ командир. Впрочем, пеленг не меняется. Контакт направляется в нашу сторону.

Туполев вернулся в центральный пост. Там он приказал ещё больше снизить мощность реактора. Сначала он решил было заглушить реактор совсем, но для его пуска требуется время, а ещё не известно, каково расстояние до контакта. Капитан выкурил три сигареты, прежде чем вернулся к акустикам. Мичман будет нервничать от запаха табачного дыма. Он был лучшим акустиком Туполева.

– Один винт, товарищ командир, американская подлодка, наверно типа «лос-анджелес», идёт на скорости тридцать пять узлов. За пятнадцать минут пеленг изменился всего на два градуса. Он пройдёт рядом с нами и.., одну минуту. Он выключил двигатель. – Сорокалетний мичман прижал наушники к висками. Он слышал, как затихал шум кавитации, затем полностью прекратился, словно контакт совсем исчез. – Он перешёл на дрейф и слушает, товарищ командир.

– Нас он не услышит, – улыбнулся Туполев. – Значит, мчится и останавливается? Больше ничего не слышно? Может быть, он сопровождает кого-то?

Мичман ещё плотнее прижал наушники и произвёл регулировку на пульте.

– Может быть.., сильный шум с поверхности, товарищ командир, и я – подождите… Такое впечатление, что слышен ещё какой-то шум. Наш последний пеленг на контакт был один-семь-один, а этот новый шум доносится с пеленга.., один-семь-пять. Едва слышно, товарищ командир – а вот сигнал в активном режиме, одиночный «пинг».

– Понятно. – Туполев упёрся плечом в шпангоут. – Отличная работа, товарищ мичман. Теперь необходимо набраться терпения и ждать.

Ударная подлодка «Даллас»

Старший акустик Лаваль объявил, что в районе все спокойно. Чувствительные датчики BQQ-5 ничего не обнаружили даже после особо тщательного прослушивания. Чеймберз развернул нос подлодки таким образом, что одиночный акустический сигнал «пинг» попал к «Поги», который, в свою очередь, известил своим «пингом» ракетоносец «Красный Октябрь», чтобы убедиться в получении сигнала. Район чист на протяжении ближайших десяти миль. «Поги» помчался вперёд тридцатиузловым ходом, а за ним следовало новое прибавление к семье американских ракетоносцев.

Ударная подлодка «В. К. Коновалов»

– Ещё две подводные лодки. Одна с одним гребным винтом, другая, мне кажется, с двумя. Подлодка с одним винтом разворачивается намного быстрее. Разве у американцев есть подлодки с двумя винтами, товарищ командир?

– Да, по-моему, есть. – Туполев не был уверен в этом. Разница в акустическом почерке не была особенно заметной. Как бы то ни было, скоро проверим. «Коновалов» полз вперёд двухузловым ходом на глубине полутораста метров. Какой бы не была эта подлодка, она шла прямо навстречу. Значит, он тоже может чему-то научить империалистов, подумал Туполев.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

– Может кто-нибудь заменить меня у штурвала? – спросил Райан.

– Хотите поразмяться? – спросил подходя Манкузо.

– Да. Неплохо и посетить гальюн. Того и гляди мочевой пузырь лопнет от этого кофе.

– Я заменяю вас, сэр. – Американский капитан опустился в кресло рулевого. Джек направился к ближайшему гальюну на корме. Через две минуты он почувствовал себя намного лучше. Вернувшись в центральный пост, Райан несколько раз присел, чтобы восстановить циркуляцию крови в ногах, затем взглянул на карту. Казалось странным, если не пугающим, что американский берег обозначен русскими буквами.

– Спасибо, капитан.

– Не за что. – Манкузо поднялся с кресла.

– Сразу видно, Райан, что вы не моряк. – Рамиус молча наблюдал за ним.

– Я и не говорил этого, капитан, – вежливо заметил Райан. – Сколько нам ещё до Норфолка?

– Полагаю, не больше четырех часов, – ответил Манкузо. – Нам нужно прибыть туда после наступления темноты. Они придумали, каким образом спрятать нас, но я не знаю, каким именно.

– Мы вышли из пролива при дневном свете. Что, если кто-то нас заметил? – спросил Райан.

– Я ничего не видел, но если кто-то увидел нас, то мог обратить внимание лишь на три рубки подлодок без номеров. – Они вышли при дневном свете, чтобы воспользоваться «окном» в пролётах советских разведывательных спутников.

Райан снова закурил. Жена выругает его, но на борту подводной лодки Джек чувствовал странное напряжение. Сидя в кресле рулевого, он видел перед собой только ряды приборов. Удерживать подлодку на постоянном курсе и глубине оказалось легче, чем он ожидал, и лишь однажды при резком повороте Райан заметил, как легко поддаётся лодка движениям руля. Больше тридцати тысяч тонн стали, подумал он, – удивительно.

Ударная подлодка «Поги»

«Поги» промчался мимо «Далласа» тридцатиузловым ходом и продолжал движение ещё двадцать минут, остановив двигатель через одиннадцать миль от «Далласа» – и в трех милях от «Коновалова», команда которого теперь едва дышала. Хотя гидролокатор «Поги» и не был оборудован системой обработки сигналов BC-10/SAPS, но в остальном он был достаточно современным, однако невозможно услышать что-то совершенно бесшумное, а «Коновалов» никаких звуков не издавал.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

«Красный Октябрь» прошёл мимо «Далласа» в 15.00, после того как получил последний сигнал об отсутствии опасности. Его команда устала и предвкушала прибытие в Норфолк через два часа после захода солнца. Райан надеялся побыстрее вылететь в Лондон, но опасался, что ЦРУ захочет самым подробным образом выяснить все детали. Манкузо и команда «Далласа» мечтали повидаться с семьями, но не слишком рассчитывали на это.

Ударная подлодка «В. К. Коновалов»

– Не знаю, что это за подлодка, но она, по-моему, большая, просто огромная. Двигаясь по этому курсу, она пройдёт в пяти километрах от нас.

– Из Москвы передали, что это «огайо», – заметил Туполев.

– Судя по шуму, у этой подлодки два винта, товарищ командир, – ответил мичман.

– Вы ведь знаете, что у «огайо» только один гребной винт.

– Так точно, товарищ командир. В любом случае эта подлодка приблизится к нам через двадцать минут. Вторая ударная лодка мчится вперёд на скорости, превышающей тридцать узлов. Если они будут вести себя как раньше, она выключит двигатель через пятнадцать километров.

– А где другая американская подлодка?

– В нескольких километрах мористее, медленно дрейфует с выключенным двигателем, как и мы. У меня нет точного расстояния до неё. Можно проверить, включив гидролокатор в активном режиме, но…

– Последствия мне известны, – резко бросил Туполев, повернулся и вошёл в центральный пост.

– Передайте в машинное отделение, чтобы там приготовились. Команда на местах по боевому расписанию?

– Так точно, товарищ командир, – ответил старпом. – У нас подготовлено прекрасное огневое решение для американской ударной подлодки – той, что идёт полным ходом. Её большая скорость облегчила нашу задачу. Вторую можем обнаружить за несколько секунд.

– Хорошо, что хоть с этим справились, – улыбнулся Туполев. – Теперь вы видите, на что мы способны при благоприятных обстоятельствах?

– Как будем действовать дальше? – спросил старпом.

– Когда мимо пройдёт большая подлодка, мы приблизимся к ней сзади и включим гидролокатор в активном режиме. Американцы поиграли, теперь играми займёмся мы. Передайте в машинное отделение, чтобы увеличили мощность. Скоро нам понадобится все, на что способны механики.

– Это вызовет шум, – предостерёг старпом.

– Конечно, но у нас нет выбора. Передайте в машинное отделение – десять процентов мощности. «Огайо» вряд ли услышит нас, да и ближняя ударная подлодка тоже.

Ударная подлодка «Поги»

– Откуда это? – старший акустик провёл тонкую настройку гидролокатора. – Мостик, это гидропост. Слышу контакт, пеленг два-три-ноль.

– Понял, гидропост, – тут же отозвался капитан Вуд. – Есть что-то определённое?

– Нет, сэр. Шумы послышались неожиданно, от реактора и пара, едва слышные, сэр. Не могу различить акустический почерк… – Он включил предельную громкость. – Это не наша подлодка. Шкипер, мне кажется, это «альфа».

– Только этого не хватало! Немедленно сообщите на «Даллас»!

Акустик попытался установить связь с другой ударной подлодкой, но «Даллас», который мчался тридцатидвухузловым ходом, не услышал пяти коротких сигналов.

«Красный Октябрь» находился сейчас в восьми милях.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

Джоунз внезапно закрыл глаза.

– Господин Бугаев, передайте шкиперу, что я только что услышал пару «пингов» – кто-то работает гидролокатором в активном режиме.

– Пару?

– Больше одного, но не успел сосчитать.

Ударная подлодка «Поги»

Капитан Вуд принял решение. Раньше они обменивались акустическими сигналами малой мощности и узкой направленности, опасаясь обнаружить себя, но «Даллас» не принял их.

– Пошлите сигнал предельной мощности, чиф. Ударьте по «Далласу» всем, что у нас имеется.

– Слушаюсь, сэр. – Старший акустик Палмер повернул ручку мощности акустического сигнала до предела. Потребовалось несколько секунд, чтобы аппаратура приготовилась послать акустическую волну, мощностью в сотню киловатт.

ПИНГ-ПИНГ-ПИНГ-ПИНГ-ПИНГ!

Ударная подлодка «Даллас»

– Боже мой! – воскликнул старший акустик Лаваль. – Мостик, это гидропост. Принят сигнал предупреждения об опасности от «Поги»!