Что он имеет в виду? И зачем так кричать – перебудит же весь дом?!

Джуди сидела за столом, то и дело черкая что-то в блокноте для записей. На ее аппарате весело мерцали огоньки индикаторов.

Распахнув дверь, я почувствовал, как сердце мое вдруг ухнуло и куда-то провалилось. А потом заколотилось, забилось в груди, словно мотылек об оконное стекло: огромный, жуткого вида человек с черным лицом, в черных очках стоял посреди кухни. В одной руке он держал пистолет, а другой сжимал визжащую крысу.

— Ты спала? — спросил Уилсон.

– Ну что? – спросил он скрипучим, словно ржавая петля, голосом. – Хотите сразиться с Адрамелехом?

— Так, чуть-чуть, — ответила она, взглянув на него. — Мне было страшно. Все очень плохо, Стив?

Я попытался крикнуть, но голос застрял где-то в легких. Я только мотал головой и вместо звука голоса услышал свой хрип: нет, нет, нет!..

— Не очень, но плохо, — признался он. — Мы не справляемся. Если бы у нас было в запасе хоть какое-то время!

Я открыл глаза и резко сел в кровати. Хорошо, что, каким бы ни был неприятным ночной кошмар, он заканчивается при пробуждении. За окном было темно, а на часах – около шести утра. Я почувствовал движение в гостиной, где ночевал Арсений, накинул халат и отправился к нему.

— Но им ты этого не скажешь, верно? — Джуди махнула рукой в сторону двери в приемную.

Он увлеченно играл на компьютере. Всю ночь он так провел, что ли? Спрашивать было бесполезно – он играл в наушниках, поэтому я осторожно подкрался к нему и схватил за плечи. Арсений подпрыгнул от неожиданности…

— Нет, им не скажу, — усмехнулся Уилсон.

Потом мы с ним прошли на кухню, и во время завтрака я рассказывал Арсению про свой ночной кошмар и, дойдя до слов, которые произнес незнакомец во сне, пожал плечами:

— Они спрашивали, когда ты к ним выйдешь.

– То ли адромех, то ли адромалех какой-то, не знаю.

— Скоро.

– Может быть, Адрамелех? – спокойно спросил Арсений, поедая тост из булки.

— Стив, я хочу… Ну… В общем, я возвращаюсь домой, в Огайо.

– Точно! – поразился я. – Откуда ты знаешь? Кто это?

— Но ты нужна мне здесь.

– А говоришь, что в компьютерные игры не играешь, – усмехнулся наш ночной страж. – Ну, даже не знаю, что тебе сказать. Хочешь, пол у тебя в квартире вскроем? Вдруг у тебя там и правда клад?

— Возьмешь девицу из секретариата. Пройдет пара дней, и ты перестанешь замечать разницу.

– Нет, спасибо. У меня в прихожей нет паркета, там линолеум.

— Я не о том.

– Ну, тогда нет смысла, – согласился Арсений. – Это, кстати, хорошо, что ты так рано проснулся, можем пораньше делами заняться. У меня появилась новая информация.

— Знаю. Я нужна тебе как сожительница. Сколько мы так прожили, полгода? Чертов город, он способен загрязнить и опошлить что угодно! Где-нибудь в другом месте у нас, глядишь, и получилось бы, но не тут.

– Из компьютерной игры?

— Джуди, — воскликнул он, — какой бес в тебя вселился? Из-за того, что я не смог приехать вчера…

– Совершенно верно, – подтвердил он. – Когда я заканчивал обновлять вашу версию игры, мне пришло на ум, что я про Гартнера не там искал.

— Отчасти да, но не только. Я понимаю, что ты должен был оставаться в Белом Доме. Но столько всего произошло, навалилось разом, что я испугалась, а утешить меня оказалось некому. Я попыталась позвонить маме; естественно, линия была занята. Бедненькая перепуганная девчушка спешит спрятаться под мамочкино крылышко! Но все вдруг изменилось, Стив. Я превратилась из вашингтонской красотки в провинциалку из Огайо, а причиной всему страх. И ты не посмеешь утверждать, что бояться было нечего.

– В смысле? Не в тех книгах?

— Не посмею, — согласился он. — Я и сам испугался, да и все остальные — тоже.

– Не в тех поисковых системах. Я вводил разные сочетания в Яндексе, например, Гартнер Джон, или Гартнер Лахта, или Д. Д. Гартнер…

— Что с нами будет, Стив?

– А как его звали – Джон Дмитриевич? – спросил я.

— Будь я проклят, если знаю! Но мы говорим о другом.

– Вряд ли, – покачал головой Арсений. – Он, видимо, приехал из Великобритании, обрусел, потом купил землю в Лахте в 1903-м… Короче! Я стал использовать Гугл, писать на английском – он же англичанин? Пробовал разные словосочетания для поиска, потому что там Гартнеров, в том числе и Джонов, – тьма-тьмущая. И вот, просматривая картинки в Гугле, я зацепил одно невзрачное фото. Чей-то герб. Это оказался герб каких-то Гартнеров. Мне и до этого попадались гербы, но ни один из них не подходил. Или не тот Гартнер, или вообще не имеет отношения к Гартнерам. Или не герб. А этот был интересен тем, что, возможно, принадлежал нашему Гартнеру. Вот, смотри. – И он продемонстрировал мне скриншот с гербом. – Вот я увеличиваю, и что ты видишь?

— Чудовища рыскают по горам, — проговорила Джуди, — прибавились тысячи голодных ртов, люди вот-вот вцепятся друг другу в глотки…

Четко была видна надпись: «Gartner». И когда Арсений увеличил картинку, я разглядел еще две буквы: D. D. – и выкрикнул:

— Мы говорили о твоем отъезде в Огайо. Я не собираюсь спрашивать, всерьез ты или нет; знаю, что всерьез. Тебе повезло, что ты нашла место, где укрыться. Большинство из нас в гораздо худшем положении. Я бы попросил тебя остаться, но это будет нечестно, где-то даже эгоистично. Но если бы ты передумала, я был бы очень рад.

– Потрясающе! Чего ж ты молчишь? Не кричишь свою «эврику»?

— Я заказала билет на самолет. Как ни удивительно, дозвонилась с первого раза. Страна в панике, Стив. Поневоле начнешь ощущать себя беспомощной.

Арсений, как мне показалось, довольно равнодушно пожал плечами:

— Тебе не понравится в Огайо, вот увидишь. Если уж в Вашингтоне страшно, то в Огайо и подавно.

– Да, это было круто. Дальше – больше! Я стал смотреть, откуда эта фотка, потыкался по ссылкам и нашел сайт коллекционера гербов, геральдики и прочих прелестей… Он оказался американцем ирландского происхождения, ну, или что-то в этом роде.

— Я все равно уеду, Стив. Самолет в шесть пятнадцать сегодня вечером.

– Ты что, с ним познакомился?

— Что бы я ни сказал?

— Что бы ты ни сказал.

– Да, я ему написал, и, поскольку у них в Нью-Йорке был вечер, он тут же мне ответил. Он нашел этот герб в архивах Мальтийского ордена…

— Тогда зови журналистов. У меня есть для них новости.

Я изумленно воззрился на него.



– Да, – кивнул Арсений, – я тоже думал, что такое есть только в кино, но потом сам убедился, что это целое государство, типа Ватикана! А Патрик, этот парень из Нью-Йорка, сумел покопаться в их архиве и среди прочего нашел лист награждения некоего Джона Д. Гартнера орденом заслуг «pro Merito Melitensi». 13 октября 1922 года. Решением Великого Магистра Мальтийского ордена…

Глава 36

Мы переместились в гостиную, потому что мое семейство проснулось и мы освобождали им кухню. По взгляду жены я понял, что Арсению следующую ночь лучше провести у себя дома…



– Это он какие-то секретные материалы ордена украл? – спросил я.

Сенатор Эндрю Оукс слегка приподнялся из кресла, в котором словно утонул.

– Не совсем, – ответил Арсений, вытягиваясь во весь рост на диване. – Известия о награждениях публикуются в официальном бюллетене Мальтийского ордена. Я тоже его попытался посмотреть, но целиком не удалось… Я выяснил, что в России есть представительство Мальтийского ордена, находится в Калининграде, туда я тоже написал, но они не ответили… Поэтому я собираюсь искать в библиотеке газеты того времени… того… Времени у нас мало, доктор! Я пойду в библиотеку, а ты поедешь к Шувалкиным… Используй Каббалу и возьми с собой портрет Фотографа – это сейчас главное! Выясни про него, что они видели, слышали, может, они его знают?..

— Я не уверен, мистер президент, что разумно отзывать домой все войска, — заявил он. — Кто же будет поддерживать порядок на базах? Кроме того, мне представляется, что мы действуем с излишней поспешностью. Стоило каким-то там чудовищам забраться в вирджинский курятник, как мы тут же отзываем войска. Куда вы так торопитесь? И потом, надо ли было рассказывать об этом событии газетчикам? Они же переполошат всю страну.

Я не успел ничего сказать в ответ, потому что уже через мгновение этот чревовещатель сопел и спал мертвецким сном. И даже когда в комнату вбежал младший сын с непонятным кличем «Фус-ро-да!» – Арсений не пошевелился. Истинный самурай! Или Штирлиц.

— Сенатор, — заметил конгрессмен Нельсон Эйбл, — мне кажется, вы что-то путаете. Нас пригласили сюда не за тем, чтобы обсуждать, необходимо ли отзывать войска, но чтобы сообщить, что они отозваны по такой-то причине.

Глава 22

— Тем не менее, — возразил сенатор, — я убежден, что президенту Хендерсону следует знать наше мнение. Он вправе не согласиться с ним, но должен, я думаю, его знать.

Прошло около получаса, дети ушли в школу, жена отправилась на работу, я в обществе нашей кошки просматривал новости «ВКонтакте», отвечал на сообщения, добавлялся в друзья и так далее. Затем стал изучать информацию про Мальтийский орден и госпитальеров, когда неожиданно за спиной у меня возник Арсений: взгляд ошарашенный, волосы всклокочены и пальцем тычет в мой ноутбук:

— Не горячись, Энди, — посоветовал президент. — Вам известно, как часто я прислушивался к вам и находил в ваших выступлениях что-либо полезное для себя, хотя соглашался далеко не всегда. Вернее, почти никогда.

– Как ты догадался про Мальтийский орден?! Ты же про него смотришь? Ты тоже узнал, что Гартнер связан с ним? А скажи-ка мне, любитель социальных сетей, твоя группа, куда мы вчера информацию про дом Гартнера закинули, она открытая? Ее могут читать люди со стороны?

— Разумеется, мне это известно, — буркнул Оукс, — но я все равно хочу высказать свою точку зрения на происходящее. Какая глупость — отзывать войска! Собрать всю армию воедино для охоты на выводок зверенышей-куродавов!

– Нет. Это только для друзей…

— Помнится, — проговорил сенатор Брайан Диксон, — нам дали понять, что детеныши быстро вырастут. Нужно покончить с ними, пока их не развелось столько, что некуда станет деваться.

– Друзей, – скривился Арсений. – А их у тебя сколько?

— Откуда мы знаем, что они и впрямь вырастут и расплодятся? — упорствовал Оукс. — Вы предлагаете верить на слово людям из будущего, которые сбежали к нам, поскольку не справились с ними. А не справились они потому, что отвыкли воевать. У них нет ни армии, ни оружия, ни…

– Ну, я не помню, около шестисот. А что?

— Минуточку, сенатор, — перебил конгрессмен Эйбл. — Не забудьте, что вы не на Капитолийском холме, где публика с таким восторгом встречает ваши воинственные речи, а читатели газет от них просто млеют. Мы-то свои, и вы нас не проймете.

– А то, что наш Фотограф мог и не увидеть нашей наживки! – хмуро ответил Арсений. – Можно мне твой телефон? Ты что, со всеми шестьюстами людьми знаком?

– Конечно, нет! – ответил я, передавая ему телефон с открытой страницей «VK».

— Господа, — сказал президент, — на мой взгляд, мы несколько отвлеклись. Несмотря на возражения сенатора, к которому я отношусь с большим уважением, войска все-таки будут отозваны. Я распорядился об этом потому, что министр обороны и председатель комитета начальников штабов заявили в один голос: необходимы подкрепления. Разговор с ними состоялся утром. Мы сошлись на том, что не можем позволить, чтобы что-то пошло наперекосяк. Возможно, мы собираемся палить из пушки по воробьям, но лучше так, нежели наблюдать за развитием событий со стороны. Некоторые из вас, вероятно, считают, что беженцы из будущего сообщили нам весьма скудные сведения, однако я склонен полагать, что они предупредили нас обо всем, известном им самим. Они изучали чудовищ на протяжении двадцати лет. Члены нашей Академии наук уверили меня, что способности, приписываемые инопланетянам, конечно, необычны, но ничуть не противоречат законам биологии. Так что, смею надеяться, вы не станете упрекать нас в безответственности решений. В силу обстоятельств мы действовали быстрее, чем принято, однако на более взвешенные действия у нас просто не было времени.

– Как ты их фильтруешь, когда добавляешь в друзья? – спросил он, просматривая мою страницу.

Оукс откинулся на спинку кресла и что-то пробормотал себе под нос.

– Когда ко мне кто-нибудь хочет добавиться в друзья, я заглядываю на его страницу. Если это живой человек, нормальный, так сказать, если у нас общие знакомые и так далее… – стал я объяснять.

— Сэр, вы не получали новой информации об инопланетянине, сбежавшем из туннеля в Конго? — спросил конгрессмен Уэйн Смит.

– Понятно, – кивнул Арсений, оставляя в покое мой телефон и переходя к ноутбуку. – Смотри, писатель, – обратился он ко мне через несколько минут. – Ты сегодня добавил двух «друзей», как вы все их называете. Так, одна девушка, – он зашел на ее страницу, – она реальный человек, и у тебя с ней общий знакомый… Вот про нее информация и даже телефон! Видишь?

— Нет, — ответил президент. — Откровенно говоря, мы сомневаемся в достоверности этого сообщения.

Я кивнул. Познакомиться, что ли, хочет?

— С просьбой о помощи они не обращались?

– Смотрим дальше. Вот еще один добавленный «друг», Леха Могилевский. У вас с ним также есть общая знакомая… Но вот что интересно… О себе он на странице не оставляет никакой информации. У него всего двое друзей: девушка и ты. Имеются два десятка фотографий, в основном пейзажи и какие-то картинки. Но самое интересное, что все фотки добавлены сегодня ночью! Нет ни аудиозаписей, ничего такого личного, в смысле информации! Что скажешь?

— Нет. По официальным каналам таких просьб не поступало.

– Да, я посмотрел, что у него симпатичные фотографии, решил, что он чей-то знакомый, – пожал я плечами. – И даже если будет рекламировать что-нибудь, то это не страшно… А ты думаешь…

— А как обстоит дело с туннелями, сэр? Газеты и радио противоречат друг другу. Я знаю, некоторые закрылись — но что именно там случилось?

– Я уверен! – ответил Арсений. – Это тот, кого мы ищем! Он вчера получил информацию про нас. Меня нигде нет в интернете… Я имею в виду, в соцсетях. А ты торчишь тут целыми днями! – И, не давая мне возможности возразить, добавил: – Сегодня утром он вступил в твою группу, и я уверен, что заглотил наживку! Прекрасно, доктор! Все по плану!

— Нам известно немногим больше вашего, Уэйн. Закрылся вирджинский туннель, закрылись два других, один в Висконсине, второй в Техасе, оба — без нашего участия. Мне представляется, их уничтожили те, кого оставили на страже; по-видимому, на них наседали чудовища или же произошла какая-то поломка. Все остальные туннели на территории Соединенных Штатов в исправности.

– Это легко установить. – Я сам сел за ноутбук. – Вот наша общая с ним знакомая, и она как раз в сети. Я сейчас у нее спрошу про этого парня.

— Вам не кажется, что те два туннеля, о которых вы упомянули, закрылись из-за того, что по ним прошли все, кто мог? Ведь должен же когда-то наступить конец этому потоку беженцев!

И я набросал сообщение, в котором спрашивал про Леху Могилевского, что она про него знает. Довольно быстро пришел ответ: она его также добавила в друзья сегодня под утро. Посмотрела, что фотки симпатичные, решила, что фотограф, и добавила. А что?

— Мы знаем, что висконсинский туннель закрылся по причине нападения инопланетян. Во всяком случае, так утверждали последние, кто вышел из него. Что касается Техаса, предполагать можно что угодно. Но относительно вашего вопроса… Да, я рассчитываю, что скоро туннели начнут закрываться, поскольку выполнят свою функцию.

Кажется, Арсений прав. Фотограф, которого мы собираемся поймать, пошел по правильному пути: через «контакт» можно наладить любые контакты и узнать много полезной информации о человеке. Сейчас у всех есть странички в соцсетях! Будучи еще и психологом, он создал правильную страничку – с симпатичными фотками, позитивным настроением, и вначале добавился в друзья к моей знакомой, а потом и ко мне, чтобы было меньше подозрений. И попался в ловушку Арсения! Значит, он должен знать про нашу вечернюю поездку в Лахту, в дом Гартнера. Мне почему-то стало не по себе. Только Холмс да Арсений могут в подобной ситуации радоваться: игра началась!

— Мистер президент, какова практическая сторона постройки туннелей? — поинтересовался сенатор Диксон. — Сможем ли мы построить их?

Что он и делал. Сидел и пел:

— Мне сказали, что да, — ответил президент. — Наши физики и технические специалисты сейчас совещаются с учеными беженцев. Люди из будущего определили места строительства, то бишь строительные площадки. Хорошо уже то, что нам не придется строить столько туннелей, сколько понадобилось им, чтобы попасть сюда. С уходом в миоцен не существует никакой спешки. Многочисленность туннелей из будущего в наше настоящее объясняется тем, что беженцам, если они не хотели погибнуть, требовалось свое время покинуть как можно скорее. Кроме того, насколько я понял, нет ни малейшей необходимости строить туннели в малых странах. Один туннель будет обслуживать территорию в несколько сотен миль вокруг. Ведь доставка людей к туннелям обойдется гораздо дешевле, чем строительство. Единственная серьезная трудность заключается в том, что мы должны построить туннели и отправить беженцев в прошлое раньше, нежели они лишат нас продовольствия и крыши над головой.

The secret side of me.I never let you see.I keep it caged but I can’t control it…

— Значит, строительство туннелей не превосходит наши возможности? Нужны лишь время, деньги и рабочая сила?

(Кажется, это была песня группы Skillet.)

— Верно, Брайан. С рабочей силой проблем, я думаю, не возникнет. Беженцы, а их десятки тысяч, готовы трудиться там, где им укажут, а около часа назад Терри Робертс известил меня, что профсоюзы не будут возражать против привлечения их к осуществлению, как он выразился, «федерального проекта». Терри заверил меня в поддержке профсоюзов, причем до такой степени, что они согласны даже нарушить собственные правила. Так что с рабочей силой мы разберемся. С деньгами сложнее. Промышленность не изъявляет особого желания сотрудничать; кроме того, чтобы начать производство элементов конструкции туннелей, нужно перепрофилировать заводские линии. Перепрофилирование же и в обычных условиях процесс затяжной и дорогой. Тот факт, что мы должны произвести его в чрезвычайно сжатые сроки, увеличивает стоимость операции настолько, что она выходит за все мыслимые пределы. Вдобавок элементы конструкции тоже недешевы. Плюс ко всему, мы действуем не в одиночку, а заодно с целым миром. На нас, равно как и на Германию, Россию, Великобританию, Францию, Японию и Китай, то есть на промышленно развитые государства, ляжет основное бремя; нам придется изготовлять детали туннелей не только для себя, но и для других. Между тем их общее количество, хоть и уступает прежнему, все равно достаточно велико. Численность населения в будущем уменьшилась по сравнению с нашей, однако не в таких масштабах, чтобы все беженцы поместились в два или три туннеля. Если мы сосредоточим в одном районе слишком много людей, новая цивилизация в прошлом, возможно, так и не будет создана. К сожалению, изготовлением элементов конструкции проблема промышленности не исчерпывается, поскольку мы должны еще снабдить переселенцев различными инструментами, а также скотом и семенами, что позволит им как следует обосноваться в миоцене. Производство же упомянутых инструментов неминуемо отвлечет на себя значительную часть мощностей.

Глава 23

— Вы говорили с кем-либо из промышленников?

Итак, мы разделились. Не скажу, чтобы такое положение дел меня устраивало, но мой напарник, или шеф, что ближе к истине, сказал, что иначе мы не успеем.

— Пока не успел. Но министерство торговли по моей просьбе пытается установить, какой реакции можно ожидать. Я полагаю, все будет в порядке. Скорее всего, промышленники уже разобрались в ситуации.

– Не успеем что? – поинтересовался я.

— Мистер президент, — вновь вынырнул из своего кресла Оукс, — в какую, по-вашему, сумму обойдется весь проект? Хотя бы приблизительно.

– Не успеем на мой концерт сегодня вечером.

— Не знаю, — ответил Хендерсон.

Ах да, наш детектив еще и музыкант, и певец, и так далее. Ну что ж, достойны похвалы деяния, а не сам человек.

— Так или иначе, сумма будет кругленькой, не правда ли?

Кстати, человек этот настоял, чтобы я прихватил бутылку водки с собой. Я не очень понимал – зачем? И почему я должен брать водку из дома, а не купить по дороге? И не могу я вручать женщинам, пусть и уголовницам, бутылку водки.

– Потому что алкоголь с утра не продают, – отрезал шеф и был таков.

— Очевидно.

Дома-корабли, в одном из которых проживали эти милые дамы, выглядели облезлыми и потрепанными временем и людьми. Многочисленные лоджии, у кого застекленные, у кого чем-то заставленные, придавали домам разномастный и неаккуратный вид.

— Возможно, она превысит расходы на оборону, из-за которых все прямо с ума сходит.

Александра Никитична Шувалкина, именуемая бабой Шурой, чуть приоткрыла дверь и подозрительно рассматривала меня в щель. Я распинался уже минут пять, причем слушателей было как минимум трое: баба Шура и парочка личностей, стоявших на верхней площадке и куривших. Я рассказал, кто я, зачем пришел, кто мне дал ее адрес, напомнил про телефонный звонок Арсения вчера и сегодня…

— Вы ждете от меня утвердительного ответа, — проговорил президент. — Что ж, эта сумма и в самом деле, вероятнее всего, намного превысит расходы на оборону. Может статься, мы потратим на строительство туннелей больше, чем на войну. Может статься, экономика не выдержит такого напряжения. Но что еще нам остается? Перестрелять всех беженцев? Чем не решение проблемы? Вам оно нравится?

– Это… А че надо-то? – наконец услышал я ее голос. Хрипловатый, но достаточно громкий. – Слушай, ты, это… Иди подобру-поздорову… Че к нам-то приперся?

Оукс пробурчал что-то неразборчивое.

– Бабка! – раздался из квартиры еще один женский голос, такой же, как и у моей собеседницы, только громче: – Ты че, опять курить пошла? Дверь закрой, сквозняк!

— Мне вот что пришло в голову, — произнес Эйбл. — Несмотря на все затраты, мы, кажется, получим кое-какую прибыль. Технология будущего, несомненно, опережает нашу, например в отношении источников энергии. На то, чтобы овладеть тем же ядерным синтезом, у нас уйдут десятилетия. Если они поделятся с нами своими достижениями, мы существенно продвинемся вперед. Я считаю, что в знак благодарности…

– Не, там пришел кто-то! – А это, вероятно, вступила в беседу внучка бабы Шуры, Екатерина.

— Эта затея обречена на провал! — прошипел Оукс. — Господа, вы ведете страну к пропасти! Ядерный синтез! Да понимаете ли вы, что его применение в промышленности в мгновение ока уничтожит такие отрасли, как газовая, нефтяная и угольная?

Словом, через минуту они уже втроем рассматривали меня сквозь дверной проем со смесью любопытства и подозрения.

— Та же участь уготована медицине, — невозмутимо заметил Эйбл. — Врачи будущего научились излечивать рак.

– Короче, – взорвался я, – я могу и уйти! Только вот куда девать? – и продемонстрировал литровую бутылку водки. Потряс ею в воздухе и только собрался убрать в сумку, как дверь раскрылась и бабка Шура, уперев руки в боки, проговорила:

— Конгрессмен Эйбл прав, — сказал сенатор Диксон. — Переняв научные и технологические, а также, возможно, социально-политические достижения людей будущего, все то, чего человечество добилось — или добьется — в течение ближайших пятисот лет, мы окажемся в значительно лучшем положении. Однако кому будут принадлежать новые знания? Человеку, способному поглощать информацию неважно какими средствами? Или правительствам? Или всему миру? Если последнее, то как ими станут распоряжаться? Да, господа, проблем не перечесть.

– Че на лестнице-то стоять? Заходите, пожалуйста! – после чего повернулась к дочери: – Ольга, проводи мужчину в гостиную!

— Мне кажется, — проговорил Смит, — что все они не насущны, за исключением двух. Во-первых, нам надо каким-то образом избавиться от инопланетных чудовищ, а во-вторых, предпринять все усилия для отправки беженцев в миоцен. Вы согласны со мной, мистер президент?

В квартире оказалось на удивление чисто, но довольно убого. Обстановка чем-то напоминала квартиру Валентины Тимофеевны, разве только обои посветлее. Из-за боязни сквозняков окна были заклеены и задраены наглухо, отчего воздух в квартире был неподвижный и душный, как в старом шкафу, да еще и пропитан испарениями… От предложенных тапок я предпочел отказаться, босиком было ходить страшновато, но, к счастью, у меня в кармане завалялась пара бахил, которые я и надел на сапоги, чем вызвал смех у Кати. Она выглядела несколько непропорционально: мощный торс, здоровенные руки и ноги и на этом фоне малюсенькая голова. Органическое поражение головного мозга – это понятно, поставил я диагноз, но этиология?

— Целиком и полностью.

– Мужчина мешки на ноги надел! – радостно сообщила она маме Оле.

— Ничего, — пробурчал Оукс, — русский посол задаст вам жару.

– Ты че, дура, что ли? – ответила Ольга. – Сейчас везде так ходят! В поликлинике не была, что ли?

— Откуда вы знаете о том, что я жду посла, Энди?

– Хватит на мужиков заглядываться, – захрипела баба Шура, – возьми бутылку, неси на кухню!

— Все очень просто, мистер президент. Чем дольше человек сидит на Холме,[3] тем больше он знает, в том числе — и то, что ему не положено знать.

Катя бутылку взяла, но продолжала смотреть на меня с неподдельным интересом.

— Понятия не имею, что ему нужно, — сказал президент. — Мы поддерживаем контакт с руководителями всех государств. Я говорил по телефону с некоторыми из них, в частности, с Менковым. Очевидно, послу поручили передать то, о чем не скажешь по телефону.

– Че хотели-то? – поинтересовалась Ольга, когда мы сели вокруг стола.

— Может быть, может быть, — хмыкнул Оукс. — Однако когда русские проявляют к чему-либо повышенный интерес, мне всегда становится не по себе.

– Я уже говорил, что мы с моим напарником расследуем убийство Устиньи Филипповны…



– Вы че, мент? – удивилась она.

Глава 37

– Цемент, блин! – перебила ее баба Шура. – Я ж тебе говорила, что они это… Как их? Ядрить твою, памяти никакой!



– Да ниче ты не говорила! – огрызнулась ее дочка. – Задолбала, старая…

Что-то затаилось в зарослях лещины на краю кукурузного поля — нечто живое и неуловимое, не желавшее покидать своего убежища. Сержант Гордон Кларк был уверен, что глаза его не обманывают, почему — он и сам не знал, однако пребывал в полной, или почти полной, уверенности, что так оно и есть. Возможно, в нем говорило чутье старого вояки, сотни раз проникавшего на вражескую территорию и сумевшего остаться в живых, несмотря на все опасности. Так или иначе он знал, что в орешнике кто-то прячется.

Ну, пришлось мне повторять все заново: что мы частные детективы, расследуем убийство, хотели их расспросить, может, знают что? И про Фотографа, вот его портрет…

Сержант лежал на небольшом бугорке, что возвышался над полем; он не шевелился и, казалось, даже не дышал. Дуло гранатомета, установленного на трухлявом бревне, было нацелено на заросли. Должно быть, собака, сказал себе Кларк, точно, собака или ребенок; но беспокойство не ослабевало.

– А че расследовать-то? И так все знают, кто пришил старуху! – заявила Ольга. – Хахель Иркин! Я уж не знаю, сама она знала или нет? Наверное, знала… А хорошая девка-то была! Ну, со всеми случается! – добавила она, видимо, в ее оправдание.

Чтобы остаться незамеченным, сержант соорудил себе укрытие из веток сумаха. Он слышал журчание горного ручья, что протекал сразу за полем; оттуда, где располагалась ферма, доносилось бестолковое квохтанье курицы. Других членов поисковой партии поблизости не наблюдалось. Они должны были находиться рядом, однако ничто не выдавало их присутствия. Все они были солдатами регулярной армии и знали свое дело. Они скользили по лесам как тени, не производя шума, не задевая ненароком ни куста, ни дерева.

Сержант угрюмо усмехнулся. У него отличные ребята. Он сам их обучал. Правда, капитан считает иначе, ну и пусть его. Не кто иной, как сержант Гордон Фэрфилд Кларк, вбивал в тупые солдатские головы основы воинских навыков. Солдаты, разумеется, отвечали ему ненавистью, но другого он и не ждал. Ведь из ненависти зачастую возникает уважение. А страх или уважение какая разница? В прошлом попадались такие умники, которые носились с фантазией прострелить сержанту голову. Возможностей у них было предостаточно, тем не менее дальше разговоров дело не шло. Они в конце концов соображали, что пропадут без него — конечно, не без сержанта Кларка собственной персоной, а без ненависти к нему. Для мужчины нет ничего лучше здоровой ненависти.

– А ты все знаешь, – возразила Александра Никитична. – Кто, кого да где… Мы-то вообще давно ее не видели! Вот на похоронах и свиделись! Хорошо, что гроб-то открытый был! А Устинья как живая прям…

Интересно, что привиделось фермеру, подумал сержант. Он весь дрожал, когда рассказывал, что углядел в орешнике какую-то тварь. По его словам, она будто явилась из кошмарного сна. Да, помнится, он и впрямь весь дрожал…

– А я этого мужчину видела, – перебила ее внучка, – он тоже на похоронах был! – и указала на портрет.

Существо, которое пряталось в орешнике, вдруг выскочило наружу, так быстро, что Кларк едва успел проследить его движение, выскочило — и замерло на лужайке между зарослями лещины и кукурузным полем, Сержант стиснул зубы, кое-как совладал с приступом тошноты, повел дулом гранатомета, прицелился и хотел нажать курок. Внезапно чудовище пропало. В перекрестке прицела остались лишь кусты на краю поля. Кларк не шелохнулся, только убрал палец со спускового крючка.

– Катя, а вы… э-э, а ты с ним говорила? – спросил я.

Тварь не трогалась с места, это он готов был подтвердить под присягой. Она просто взяла и исчезла. Не могла же она в самом деле переместиться куда-то за долю секунды? Когда она выскользнула из зарослей, ее движения слились в серое пятно, а сейчас не было и пятна. Сержант Кларк поднял голову, затем встал на колени, вытер ладонью лицо, и с изумлением обнаружил на руке влагу: то был холодный пот.

Она закивала головой и широко улыбнулась.



– Вот зараза, везде успеет! – беззлобно прокомментировала мать.

– А что он тебе сказал? – стал я осторожно расспрашивать.

Глава 38

– Ниче. Сказал, что Ваней звать. Иван Иваныч. И спросил, как меня зовут… Интересный мужчина.



– Я те дам интересный! – накинулась на нее Ольга.

Федор Морозов был хорошим дипломатом и порядочным человеком — ведь одно вовсе не исключает другое, — а потому готовился исполнить порученное ему дело с тяжелым сердцем. Вдобавок он неплохо знал американцев и был убежден, что у него ничего не выйдет. Да, они попадут в неловкое положение, ибо грешки, которые за ними водятся, станут очевидны всему миру; при не столь драматичных обстоятельствах он и сам ничуть не возражал бы щелкнуть Америку по носу. Но теперь ни американцам, ни кому другому не до дипломатических игр, и кто может предугадать, чем обернется его миссия?

– Да! – стояла на своем Катя. – Мне понравился. И молодой, не то что ты! – Последнее относилось ко мне.

Президент ожидал Морозова; рядом с ним, что было вполне естественно, стоял государственный секретарь. Президент был сама доброжелательность, однако, как заметил Морозов, Торнтон Уильямс выглядел озадаченным, хоть и старался этого не показать. После обмена рукопожатиями все уселись, и президент сказал:

Я вежливо улыбнулся. Значит, Фотограф младше меня. Или я так плохо выгляжу.

— Мы всегда рады вам, господин посол, будь то по причине или без причины. Итак, чем мы можем служить?

– Только креститься не умеет! – Видимо, он произвел на Катю впечатление, потому что улыбка не сходила с ее лица, даже несмотря на нападки мамы и бабушки. – Крестются вот так! – Она медленно и основательно перекрестилась.

— Мое правительство, — ответил Морозов, — поручило мне вступить в переговоры с вами относительно проблемы безопасности, которая затрагивает на деле всех и каждого. Разумеется, переговоры будут настолько неофициальными, насколько позволяют занимаемые нами должности. — Он сделал паузу. Американцы молчали, явно желая выслушать все до конца. — Я имею в виду инопланетянина, который сбежал из временного туннеля в Конго. Вопрос о том, нужно ли его ловить или нет, как мне кажется, не стоит. Поскольку Конго не имеет армейских или полицейских сил надлежащей численности, мое правительство предлагает направить туда экспедиционный корпус. Оно намерено также связаться по этому поводу с Великобританией и Францией, а также, вероятно, с некоторыми другими государствами.

– А он? – уточнил я.

— Господин посол, — отозвался Уильямс, — вряд ли ваше правительство чувствует себя обязанным испрашивать нашего согласия на осуществление столь своевременной, добрососедской акции. Я полагаю, вы можете гарантировать, что ваши солдаты покинут Конго сразу же после поимки чудовища?

– А он вот так… – и она перекрестилась в другую сторону.

— Конечно.

– Вот молодежь! – вставила баба Шура. – Ну чего от них ждать, когда и покреститься правильно не могут? Нехристи! Тьфу!

— Тогда мне непонятен смысл вашего визита.

И она встала и пошла в сторону кухни. Вероятно, дочка Ольга заподозрила неладное, потому что угрожающе крикнула:

— Нам известно о наличии чудовища — вернее, чудовищ — и на территории Соединенных Штатов. Поэтому мы предлагаем вам то же самое, что предложили Конго.

– Бабка! Только попробуй!

— Вы хотите сказать, — проговорил президент с улыбкой, — что готовы предоставить в наше распоряжение свои воинские подразделения для охоты на инопланетянина?

– Так ведь только и попробую! – крикнула бабка в ответ.

— Мне представляется, что слово, которое вы использовали — «готовы», — не совсем точно отражает ситуацию, — заметил Морозов. — До тех пор, пока вы не сможете гарантировать, что справитесь собственными силами, мы будем настаивать на своем предложении. Это бедствие не внутринациональное, а международного масштаба. Чудовищ необходимо уничтожить. Если вы не способны на такое, значит, вам следует принять любую предложенную помощь.

– Вот пьянь старая! – Ольга встала и тоже ушла в сторону кухни.

— Вам наверняка известно, что мы отзываем части из-за рубежей США, — сказал Уильямс.

Я еще поспрашивал Катю про «мужчину ее мечты», но ничего путного не услышал…

— Известно, господин секретарь, — подтвердил Морозов, — однако как скоро они возвратятся? По оценкам наших военных специалистов, переброска войск займет у вас минимум тридцать дней. Кроме того, даже с учетом ожидаемого пополнения, неясно, сумеете ли вы охватить «зараженную» территорию.

– А вы с мамой и бабушкой в Лахте не бываете? – напоследок спросил я.

— Мы благодарим вас за заботу, господин посол, — проговорил президент.

– Бываем! – радостно закивала она. – На базар ездили, грибами торговали. И к тете Мате заходили, она нам денег немного дала…

— Позиция моего правительства следующая, — заявил Морозов. — Ваше стремление полагаться на собственные силы может привести к губительной задержке. Если же вы примете наше предложение, мы обещаем провести операцию в самые сжатые сроки и привлечь к ней достаточное количество людей, тем более что и другие страны не откажут вам в помощи, если вы согласитесь…

– Да это старуха там живет одна, – пояснила вошедшая Ольга. – Ну, там, рядом с Устиньиным домом, стоит шанхай…

— Господин посол, — перебил президент, — я думаю, вы отдаете себе отчет, что подобное предложение для нас неприемлемо. Для вас не будет откровением, если я скажу, что ваше правительство, желая в действительности помочь нам, избрало бы иной подход. Я не сомневаюсь, что цель, которую вы преследуете, запугать нас. Могу вас уверить: вы просчитались. Нам не страшно.

– Что стоит?

— Я искренне рад, — отозвался Морозов с непоколебимым спокойствием в голосе. — Мы просто сочли необходимым соблюсти правила приличия.

– Да шанхай, дом такой. В нем только Матильда и живет, все давно разъехались. Мы ей продуктов привезли, а она нам денег подкинула… Могла бы и побольше! У нее есть! Вот интересно, откуда она лавэ берет? Ведь слепая, ни фига не видит, а деньги есть. И не из заначек! В комнате-то у нее их нет, мы смотрели! Кто-то, видать, подбрасывает!

— То есть, — сказал Уильямс, — теперь вы обратитесь в ООН и попытаетесь запугать нас на публике.

– Матильда? – переспросил я, снимая бахилы и пятясь на лестницу.

— Господа, — возразил посол, — вы почему-то неверно истолковываете все мои слова. Да, в прошлом между нашими государствами существовали определенные разногласия, а порой возникали серьезные трения. Но сегодня мир должен действовать как единое целое. Только поэтому мы предлагаем вам свою помощь. Мы сознаем, что скорейшее уничтожение инопланетян — в интересах всего мирового сообщества, и потому вы обязаны принять помощь. Нам не хотелось бы ставить ООН в известность о том, что вы пренебрегли своим долгом.

– Да, старая, ей лет сто!

— Можно представить, что вы там наговорите, — язвительно бросил Уильямс.

– Да уж больше, – подтвердила появившаяся баба Шура. Судя по блеску в глазах, водку она успела попробовать. – Я девчонкой была, а она уже старухой!

— Если вы примете наше предложение, мы вполне удовлетворимся этим. Возможно, вы сочтете целесообразным привлечь, помимо российских, войска, скажем, Канады, Великобритании и Франции. В таком случае содержание нашей беседы останется в тайне. Разумеется, журналисты знают о моем визите и примутся расспрашивать меня, но я скажу им, что мы всего-навсего продолжаем обсуждать ситуацию с беженцами. Подобный ответ будет, как мне представляется, логичным и должен успокоить репортеров.

– Спасибо большое за помощь! Всего хорошего!

— Вы ждете нашего решения немедленно? — спросил президент.

Я через две ступеньки побежал на улицу. На воздух! «Breathe, breathe in the air…» (Pink Floyd)

— Ни в коем случае, — откликнулся посол. — Мы понимаем, что вам нужно все тщательно взвесить. К тому же, Совет Безопасности ООН соберется лишь завтра днем.

Глава 24

— Если мы обратимся с просьбой о направлении войск к дружественным нам государствам и обойдем при этом вашу страну, вы, я полагаю, ощутите себя оскорбленными в лучших чувствах?

Несмотря на непогоду, я решил прогуляться и не ждать трамвая. Шел по Каменному острову и напевал гимн «Anthem» Леонарда Коэна. Настроение у меня было мрачноватое.

— Не могу утверждать наверняка, но скорее всего — да.

— Мне кажется, — заметил государственный секретарь, — мы имеем дело с низкими интригами на правительственном уровне. Господин посол, мы знакомы с вами на протяжении ряда лет, и, признаюсь откровенно, я всегда относился к вам с большим уважением. Вы пробыли у нас три, вернее почти четыре года, и должны были бы хоть немного разбираться в характере американцев. Возможно, вы не одобряете действий своего руководства.

По правую руку осталась церковь Иоанна Предтечи, где Пушкины крестили своих детей. Кстати, церковь эта когда-то принадлежала Мальтийскому ордену! Надо будет Арсению рассказать про времена императора Павла. Это воспоминание навело меня на мысли о Джоне Гартнере, который, вероятно, был членом этого ордена. Преодолев Ушаковский мост, ощущая лицом ледяной ветер от Невы, я пробрался тихими двориками до своего дома и, сидя в пустой квартире, стал ждать инструкций от Строганова.

— Я передал вам то, что мне поручили передать, — проговорил, вставая, Федор Морозов. — Благодарю вас. Разрешите откланяться.

Известие от Арсения поступило около пяти часов вечера. Сумерки незаметно превратились в темноту. Дождь сменился мокрым снегом. Дети вернулись из школы и отправились по кружкам. А от Арсения пришло СМС-сообщение: «Ну надо же, мистер Холмс! Ну надо же!» Я попробовал перезвонить, но телефон не отвечал. Решив, что это сигнал: концерт в клубе и поездка в Лахту – вот программа на вечер, я быстро собрался и ринулся на улицу.



По дороге пришло еще одно СМС-сообщение: «На Спортивной. При выходе».

Глава 39

Я приехал на встречу немного раньше своего напарника и, заметив кучу неотвеченных вызовов, стал перезванивать: жене, Шарапову, доктору, который узнавал про Лимонова и клинику «Алконет», пациентам… Тут и появился Арсений. Вид у него был утомленно-рассеянный. Волосы всклокочены, глаза расширены, красные, как у кролика, под глазами черные круги. Плащ застегнут криво.



– Как самочувствие? – заботливо поинтересовался я.

В Нью-Йорке, Чикаго и Атланте произошли столкновения демонстрантов с полицией. Люди несли плакаты с надписями: «Их никто не звал», «Нам и так мало», «Мы отказываемся голодать». Митингующие вооружались, кто чем: камнями, палками, расплющенными консервными банками, которые использовались в качестве метательных снарядов, пластиковыми пакетами с человеческими экскрементами. В гетто стоял сплошной крик и торжествовало насилие. Были жертвы, раненые и убитые; пламя костров перекидывалось на жилые дома, а пожарные машины не могли добраться до места из-за преграждавших улицы баррикад. Повсюду шли грабежи.

– Я чувствую! – наклонился он ко мне. – Чувствую, что мы все ближе!

– В каком смысле? – Я пытался угадать, он пил или принял что-то сильнодействующее?

В маленьких городках по всей стране тоже было неспокойно. Мужчины с угрюмыми лицами собирались в кучки на перекрестках, в кафе и парикмахерских, перед магазинами и говорили, говорили… Они повторяли друг другу: «Нет, сосед, что-то тут не так. Уж больно смахивает на небывальщину. Вот раньше, когда каждый знал, что происходит, такого не случалось. А сегодня разве кто скажет? Все перепуталось, сосед, порядочному человеку не за что держаться…» Они обменивались язвительными замечаниями: «Ну конечно, как всегда, опять нам отдуваться за них. Вы слышали, что сказал президент? Дети наших детей! Ну да, так и сказал. Интересно, мы что, должны из кожи вылезти? Налоги и без того подскочили, куда уж выше-то? А эти тоннели? Бешеные деньги, сосед, просто бешеные. Налоги на все, что покупается, на все, что человек делает и чем владеет. Нет, тут как ни пыжься, все равно без штанов останешься…» Они рассуждали как заправские святоши: «Тот священник из Нэшвилла попал в самую точку. Раз ты потерял веру, значит, потерял все ценное, что у тебя было. Для чего тебе тогда жить? Какая это жизнь, без Библии? Неужто и вправду через пятьсот лет люди отвернутся от Бога? Правда, правда, а во всем виновато зло, которое разъедает исподволь наш мир. В больших городах живут одни греховодники. Тут, у нас, от Бога не отвернешься. Верно, сосед? Он все время с тобой, ты чувствуешь его в дуновении ветра, видишь его в предрассветном небе, ощущаешь в тишине вечера. Знаете, сосед, а мне жаль тех людей из будущего. Честное слово, жаль. Они не понимают, что потеряли…»

– В смысле поимки преступника! – выдохнул он мне в ухо. – И разгадки! Я просмотрел тысячу выпусков газет! Выяснил, кто украл кольцо-талисман Пушкина! Обнаружил убийцу одного из Гартнеров! Узнал о судьбе другого Гартнера! Заподозрил причастность Мальтийского ордена к преступлениям! Я знаю все! Ну, почти все!

Митинги и демонстрации сурово осуждались: «Надо было перестрелять их! Чего с ними цацкаться? Подумаешь, люди! Да они в жизни палец о палец не ударили! Попрошайничают с утра до вечера. Где это видано, чтобы человек, который на деле ищет работу, не нашел ее? Мы тут надрываемся, горбатимся, понимаешь, не за шиш, но не бунтуем, не поджигаем дома и не тянем руки за подаянием…» Молодежь из парка Лафайетта удостаивалась, как правило, одобрения: «Если они хотят уйти в свой миоцен, с какой стати нам их держать? Пускай себе идут, скучать не будем. Обойдемся, эка невидаль…» Местный банкир заявил с подкупающей прямотой: «Помяните мое слово, нам здорово повезет, если эти пришельцы не погубят всю страну. Да, да, всю страну, а может, и весь мир. Доллар превратится в ничто, цены подскочат…» Постепенно люди начали высказывать то, что тревожило их сильнее всего: «Вы подождите, скоро выяснится, что тут не обошлось без комми. Не отмахивайтесь, сосед, я грязных комми за милю чую. Не знаю, как они ухитрились, но готов побиться об заклад, что кашу заварили русские…»

Последнее он произнес в полный голос, чем привлек внимание двух полицейских. Я счел за благо покинуть вестибюль метрополитена. На улице встряхнул его за плечи и попросил поделиться.

– А у меня денег почти не осталось, – тут же ответил Арсений.

Был организован марш на Вашингтон. В нем участвовали те, кого презрительно именовали «отбросами общества» — представители контркультуры. Они добирались до города на попытках, автобусами, пешком. Некоторые умудрились проникнуть в Вашингтон еще до темноты и присоединились к тем, кто митинговал под плакатами «Назад, в миоцен!» и «Давайте ваших саблезубых!». Другие достигли цели уже под покровом ночи или заночевали на дороге, чтобы продолжить путь с первыми лучами солнца; кто устроился в стоге сена, кто — на парковой скамейке; юнцы пожирали гамбургеры, выискивали знакомых, вели оживленные дискуссии у костров.

– Поделись своими знаниями, – пояснил я, не особо веря в сказанное им.

На улицах Вашингтона появились группы молодых людей, окружавшие юношей, что изнемогали под тяжестью громадных крестов, то и дело спотыкались, падали, но всякий раз вставали и плелись дальше. Нашлись такие, кто водрузил себе на голову терновые венцы, и теперь по их лицам стекали струйки крови. В середине дня произошло столкновение в парке Лафайетта: негодующая толпа, среди которой изобиловали сторонники ухода в миоцен, вмешалась в ритуал распинания добровольцев. Полиции удалось очистить парк примерно через пятнадцать минут усиленной работы дубинками, после чего были подобраны и погружены в грузовик четыре грубых деревянных креста. «Ребята спятили, — проговорил один офицер. — Провались они пропадом вместе со своими заморочками!»

– Сначала ты. Докладывай о Шувалкиных, что удалось узнать? – С этими словами Арсений купил в «Союзпечати» бутылку воды и, вылив ее в ладони, умылся.

Сенатор Эндрю Оукс позвонил Гранту Веллингтону.

– Ну, собственно, хвастать нечем, – начал я, – кроме того, что Фотографа зовут Иван Иванычем, он моложе меня и не умеет креститься. Вот и все.

— Время настало, — проговорил он заговорщическим тоном. — Ложитесь на дно. Не произносите ни слова. Постарайтесь изобразить, будто вам все равно. Ситуация крайне неопределенная. Никто не знает, что случится в следующий миг. Русский посол поутру заявился в Белый Дом, а это что-нибудь да значит. В общем, творится какая-то чертовщина!

– Круто! – покивал головой Арсений. – А поподробнее? Почему креститься не умеет? Это ты каким образом выяснил?

— Ты что-либо выяснил, Рейли? — спросил, поздоровавшись, Клинтон Чепмен.

– Внучка бабы Шуры рассказала. Она на мужиков западает, и он ей очень понравился…

— Ничего, за исключением того, что путешествия во времени возможны и что существуют чертежи туннелей, — ответил Дуглас.

– Иван Иванович? – прервал меня Арсений. – Интересно!

— Ты видел их?

– Ну, он так представился. Скорее всего, просто соврал…

— Нет. Все совершенно секретно. Ученые, которые говорили с беженцами, как в рот воды набрали.

– А что с крещением? – Строганов был сама собранность и внимание. Стоял ровно, не шатался, смотрел на меня очень серьезно.

— Но тебе…

– Ну, он крестился неправильно. – И я попытался показать, как.

— Что мне, Клинт? Да, я генеральный прокурор, но сейчас мой пышный титул не производит никакого впечатления. Говорю тебе, все совершенно секретно. Чертежи видели только академики, даже военных к ним не подпустили. Сомневаюсь, чтобы…

– Феноменально, доктор! – Арсений был удивлен и обрадован моей информацией. Знать бы, что именно он так оценил?

— Однако они не могут молчать до бесконечности! Что можно построить без чертежей?

– Ты хочешь сказать, что это важно?

— Пожалуйста, строй, но принципов действия тебе никто не объяснит. Понимаешь?

– Возможно, – уклончиво ответил он. – Но ты молодец! А то, что крестится, как ты говоришь, неправильно…

— Какая, черт побери, разница?

– Это девица Шувалкина говорит… – поправил я его.

— На мой взгляд, немалая, — отозвался Дуглас. — Лично я не стал бы строить то, в чем не разбираюсь.

– Неважно. Так вот, еще неизвестно – кто правильно, а кто нет! Таким образом, все новые пазлы могут встать на свои места!

— Ты же сам сказал; речь идет о путешествиях во времени!

— Да, — подтвердил Дуглас.

В отличие от Арсения, мои пазлы не встали на свои места. Мы пошли в сторону Владимирского собора. Я обратил внимание, что многие из тех, кто шел рядом с нами, поднимали головы на мощные пятиглавия собора и осеняли себя крестным знамением справа налево.

— Так чего ты морочишь мне голову? — рассердился Чепмен.