Окрошка на стол —

Подавай ему щей!

Любимая кошка —

И та без ушей!



А ростом-то! Вздохом!

И ввысь-то, и вширь!

Ни чертом, ни чохом:

Растет богатырь!



Задать ему порку —

Вся грудь закипает!

Да рядом с Егоркой

Браток выступает:



Попом не крещенный,

Христом не прощенный,

Честь-совесть — как сито,

К нему как пришитый.



У Егорки щеки круглые,

А у волка впалые.

У обоих совесть смуглая,

Сердце в груди — шалое.



У Егорки губы красные,

А у волка — сизые.

Оба до овец опасные:

Одной слюнкой лизаны.



У Егорки башка кольцами.

А у волка — космами

Ну а уж мозгами сходственны:

Одним гребнем чесаны.



У Егорки — штаны рваные,

А у волка — драные.

Оба гости — в лесу — званые:

Одним млеком — пьяные.



Одно слово: братья крéстные:

Оба: рвань отборная!

Из одной лоханки трескают:

Одной грудью вскормлены!



С зарею — как хлебом накормит мать —

Заборы ломать да <бока> ломать.

Где энти прошли: словно вражья рать:

Вовек уж лесам не встать.



Да друг перед дружкою силой хвастать:

Овчаров дражнить, по амбарам шастать.



Егорушка вброд — и волчонок вброд,

Себе чего в рот — и волчонку в рот,

Почище чем бабы в голодный год

Московский блюдут черед.



Десятый чугун опростают с братцем —

Д’ну обниматься, д’ну целоваться!



А баба одна забрела во двор,

Да к печке — а в печке-то — вой да ор.

Еще не очнется с тех самых пор,

Как тот ему спинку тер!



Без щелоку, чай, без мочалки-мыла,

А так себе — волчьим манером: рылом.



Чуть где коромысло — бабье, держись!

Ведерки-то с горки, — да вверх, да вниз!

А поп-то у нас потому и лыс,

Что тот ему хвост отгрыз.



<А к вечеру, дел переделав тыщу,>

В овражке лежат, друг у дружки ищут.



Ох синь моя звездная, райский сад!

Ох ноченька поздня, покров-наш плат!

У Господа Бога и волк, знать, свят…

Где свалятся — там и спят.



И сладко так спят, хоть никто не стелет:

Дыханьице-пар на две части делят.



Храпят себе дружно —

И дело святое!

Друг — с другом.

Блуд — с блудом, —

Волчонок с дитею!

* * *

Еще раз сбылась заря, Господень промысел

Поднялся Егор с волком на промысел.



<Тот и другой

Без стежек прут — >

Идут

На разбой

И блуд.



Егорка-то: фью,

Тот ушьми подвижет.

Егорка-то: тьфу!

А волчок подлижет.



Идут — горы гудут,

Идут — лес взором жгут,

Что пожар — то за спиной кумач раздут.



Пожар — рубаха-то!

Зато штаны-то!

Из плису-бархату —

Как плугом взрытые!



Как рой чертей-бесов

Bкpyг ног-то крутятся.

Идут, кpacy с кустов

Сбивают прутиком.



Дорога дальняя,

Дорога ранняя.

Идет с волкóм дитё —

Заместо ангела.



(С хвостом ли ангел наш,

Али с крылом — нам што?

Лишь бы служил нам кто!

Лишь бы любил нас кто!)



Идут кустом-леском,

Идут рекой-мостом,

Идут холмом-горбом,

Идут кремнем-песком.



Последня корочка

Давно проглочена.

Глядит Егорушка:

Тын позолоченный.



За тыном — райский сад,

Глядит: кусты в цветах,

Меж них — скворцы свистят

На золотых шестах.



Остановился тут

Егор — <воззрился> тут.

— На кой цветы цветут?

Их и козлы не жрут!



А волк-то вторит, сват,

Нос сморщив замшевый:

— На кой скворцы свистят,

Когда не жрамши мы?



Как красная искра

Меж них зажглась.

Волк братцу: — Садись,

Братец и — раз —

Козлом — через тын —

В сад.



А сад — не просто сад:

В цветах скворцы свистят

На золотых шестах —

Знать сад-то — царский сад!



Егоркин — скорый суд,

Егоркин — грозный вид:

На кой цветы цветут,

Раз в брюхе — гром гремит?!



А волк-то вторит, сват,

Нос сморщив плюшевый:

«Зачем скворцы свистят,

Раз мы нe кyшамши?»



И — ну — кусты костить,

И — ну — шесты трясти!

А с высоты скворцы

Над волчьей хитростью



Уж так свистят, свистят

На золотых шестах,

Что волк Егорку в зад

Зубами — хвать в сердцах!



И все растет их злость

Огнем-соломою.

Уж все кусты-то в лоск,

Шесты поломаны,



Егоркин рваный зад,

Егоркин страшный взгляд.

В очах-то — красный ад.

Ну уж и царский сад!



     — Ась? —

Алой рекой — лиясь,

Белой фатой — виясь,

В небе — заря взялась,

В травке — тропа взялась.



И по тропе по той,

Под золотой фатой,

Плавной, как сон, стопой —

Матерь с дитей.



В белых цветах дитя —

Словно в снегах — дитя,

В белых <холстах> дитя —

Как в облаках — дитя,



В pyчкe платочек-плат

Алый-знать-клетчатый,

И голубочек над

Правым над плечиком.



Остолбенел Егор,

Стоит навытяжку.

<И тут, потупив взор,>

Им молвит дитятко:



«Зачем шесты трясти?

Скворцы — ручные все.

<Зачем кремень в горсти?>

Мы здесь родные все».



И ручкой манит их,

И ручки тянет к ним,

И на ушко словцо

Шепочет маменьке.



Побагровел Егор.

А тот-то: «Братец мой!»

Побагровел Егор, —

Да как раскатится!



Да как взгремит в упор:

— Твой золоченый тын!

А я — так вор-Егор,

Егор — ничей я — сын…



А волк-то вторит, сват:

— Наш невысокий чин.

Егор он — волчий брат,

Егор — ничей он сын.



(А сам-то желтый глаз

Скосил на птиченьку.)

И серебром смеясь.

Им молвит дитятко:



— «Ты злость-то брось, родной.

Ты мне насквозь родной!

Не только гость ты мой,

<Не быть нам врозь с тобой…>



Ты приходи, Егор,

Ко мне по яблочки!»

Ему в ответ Егор

С великой наглостью:



— «Что надо — сам беру,

Мой путь — к чертям в дыру,

Моя вся кровь в жару,

Овец сырьем я жру!»



А волк-то вторит, — сват,

Клыками хвастая: