Сборник

Победы Третьего рейха

Альтернативная история Второй мировой войны





Авторы



Доктор СТИВЕН БЭДСИ

магистр гуманитарных наук (Кембриджский университет), действительный член Королевского научного общества (история), старший преподаватель факультета военных исследований Королевской военной академии в Санд-хурсте. Он является специалистом в области военной теории и методов интерпретации вооруженного конфликта. Автор более 50 книг и статей (в т. ч. в соавторстве) о приемах ведения войны.

ДЖОН Д. БЭРТТ

издатель журнала Paper War — независимого обозрения, посвященного военным играм. В своей повседневной работе он координирует строительство объектов ядерного машиностроения ВМС США. Однако его подлинным увлечением является военная история. Бэртт, ветеран Вьетнамской войны, служил в морской пехоте США в звании сержанта, имеет звание магистра военной истории и намерен получить степень доктора наук по данному направлению. Им была написана глава книги «Восходящее солнце победы: история о том, как японцы могли выиграть войну на Тихом океане». Он также автор статей в журналах Command, Strategy & Tactics и The Wargamer, был первым редактором журнала Counter Attack.

УЭЙД Дж. ДАДЛИ

магистр морской истории и археологии мореплавания университета Западной Каролины (1997) и доктор истории университета Алабамы (1999). Автор главы для книги Сарпедона «Великие набеги в истории», а также для книги Гринхилла «Восходящее солнце победы». В 2002 году вышли две его книги — краткая биография сэра Френсиса Дрейка и исследование, посвященное английской морской блокаде побережья США во время войны 1812 года. Дадли — специалист, приглашенный для чтения лекций по курсу истории в Восточно-Каролинском университете в Гринвилле (Северная Каролина).

ДЖОН Г. ДЖИЛЛ

полковник Армии США. Джилл является автором книги «С орлами к славе: Наполеон и его немецкие союзники в кампании 1809 года» (Гринхилл, 1992 г.), а также редактором сборника «Солдат Наполеона». В добавление к большому количеству статей и трудов по наполеоновским войнам, а также главе в сборнике «Война на полуострове» (Спеллмаунт, 1998 г.) им были написаны разделы трех предыдущих сборников Гринхилла по альтернативной истории: «Выбор Гитлера», «Выбор Наполеона» и «Восходящее солнце победы». Свой диплом бакалавра (по двум дисциплинам — по истории и немецкому языку) Джилл получил в 1977 году после окончания колледжа в Миддлбэри. В 1987 году Джил защитил диссертацию на звание магистра (по специальности «Международные отношения») в Университете Джорджа Вашингтона. Он живет в Виргинии вместе со своей женой, подполковником Энни Раймен, и двумя сыновьями — Грантом и Хантером.

ПЕДДИ ГРИФФИТС

принадлежит к числу независимых писателей и публицистов. К числу книг, написанных им, относятся: «Боевые действия викингов», «Тактика боя в Гражданской войне», «Тактика боя на Западном фронте», «Военное искусство революционной Франции». В настоящее время он работает над книгой о войне в пустыне в 1941–1942 годах.

ДЭЙВИД С. ИСБИ

юрист, постоянно работающий в Вашингтоне и являющийся консультантом по вопросам национальной безопасности и адъюнкт-профессором Американского военного университета. Имеет диплом бакалавра истории и является доктором юридических наук в области международного права. Он был редактором журнала Strategy & Tactics, а также служил в аппарате Конгресса. Им были разработаны альтернативные варианты развития девятнадцати военных конфликтов, и дважды он получил премию Чарлза Робертса за исключительные успехи на этом поприще. Исби — автор двадцати книг, в том числе посвященных Второй мировой войне: «Победа рядовых солдат», «Истребительная авиация люфтваффе, взгляд из кабины», «Отбивая вторжение: германская армия в день Д».

ФОРРЕСТ Р. ЛИНДСИ

Подполковник в отставке, ветеран войны во Вьетнаме, более тридцати лет прослужил в Корпусе морской пехоты США. К числу специальных заданий, которые ему пришлось выполнять, относится участие в испытаниях ядерного оружия, проводившихся под эгидой Агентства национальной безопасности, служба в качестве наблюдателя Комиссии ООН по соблюдению условий перемирия в Египте, а также в качестве главы Инспекционной группы по контролю за соблюдением положений договора о вооружении на территории бывшего СССР. В остальном его послужной список включает в себя службу в должности начальника штаба батальона, начальника отдела транспорта и обеспечения в штабе полка, а также командира 5-го батальона 11-го полка морской пехоты. Оставив действительную службу, Линде и продолжил служить в Корпусе морской пехоты в качестве ведущего инженера Лаборатории боевого оружия. Его обязанностью стала апробация нового оружия и средств точного наведения. По вопросам, связанным с его профессиональной военной деятельностью, им было написано несколько статей в Marine Corps Gazette. Он также написал главу для книги «Восходящее солнце победы».

ЧАРЛЗ МЕССЕНДЖЕР

перед тем как стать профессиональным историком, специалистом по военной истории и по анализу оборонительных боевых операций, в течение 20 лет состоял на действительной службе в качестве офицера Британского королевского танкового полка. Он является автором большого количества книг, включая такие, как «Искусство блицкрига» (1976,1993), ««Бомбардировщик» Харрис и стратегические бомбардировки Германии, 1939–1945» (1984), «Коммандос 1940–1946» (1985), «Век войн и оружия» (1995), а также биографии эсэсовского генерала Зеппа Дитриха (1988; 2001) и генерал-фельдмаршала Герда фон Рунштедта. Мессенджер является также редактором сборника «Путеводитель для тех, кто интересуется военной историей» (2001). По заказу Министерства обороны Великобритании им был проведен ряд исторических исследований, он был автором сценариев и помогал в постановке нескольких документальных телевизионных сериалов.

ПИТЕР Дж. ЦАУРАС

Подполковник запаса Армии США в настоящее время является ведущим аналитиком фирмы «Бэтелл Корпорейшн» в Кристалл-Сити, штат Виргиния. Ранее он был ведущим специалистом по анализу разведданных в Вашингтонском отделении Национального разведывательного центра сухопутных войск Армии США. Послужной список Цаураса включает в себя службу в качестве офицера-танкиста 1-го батальона 64-го бронетанкового полка 3-й пехотной дивизии, расквартированной в Германии, а позднее, с 1970 по 1981 год, службу на различных постах в разведке и в составе Службы генерал-адъютанта. В 1994 году Цаурас в чине подполковника вышел в отставку, прослужив перед этим несколько лет в качестве офицера Гражданской обороны. При выполнении поручавшихся ему заданий Цаурасу пришлось побывать в Сомали, в СССР, на Украине и в Японии. Он является автором и редактором двадцати одной книги, посвященной международным вооруженным конфликтам, военной истории, а также альтернативной военной истории. К числу последних относятся «Восходящее солнце победы», «Катастрофа в день «Д», «Геттисберг: альтернативная история», «Великая Отечественная война», «Кузница войны», «Сражение в аду», «Гринхилловский сборник изречений на военные темы», «Изречения времен Гражданской войны», «Перемены как порядок вещей: эволюция армий мира», «Полководцы древней Америки». Им также было написано много работ, ставших главами других книг, а также множество статей; и он часто давал интервью на радио и на телевидении.

ДЖИЛЬБЕРТО ВИЛЛАЭРМОЗА

Полковник ДЖИЛЬБЕРТО ВИЛЛАЭРМОЗА — историк, работающий в подведомственном Армии США Центре военной истории, расположенном в форте МакНэйр, округ Вашингтон. Виллаэрмо-за — ветеран с двадцатидвухлетним стажем, он окончил академию в Вест-Пойнте, служил в бронетанковых войсках и является мастером парашютного спорта. В 1990 году полковник Виллаэрмоза в качестве старшего научного сотрудника работал под руководством генерал-полковника Дмитрия Волкогонова в Институте военной истории Министерства обороны СССР. Именно там он впервые стал работать с документами, на базе которых была написана приводимая здесь глава. Он нес службу в бронекавалерийском полку в Германии, а также в расположенном в Форт-Брэгге (Северная Каролина) авиадесантном батальоне легких танков 82-й воздушно-десантной дивизии. Кроме этого, полковник Виллаэрмоза служил в Разведывательном управлении при Министерстве обороны, являясь специалистом-аналитиком по Советской Армии. Он был военным представителем США в Грузии и Таджикистане, а также советником по вопросам России и Евразии при Высшем командовании Объединенных сил НАТО в Европе. Колумбийский университет присвоил полковнику Виллаэрмозе ученую степень магистра в области международных отношений и политической философии; кроме того, университет при Институте Гарримана удостоил его диплома специалиста по новейшей советологии. Его перу принадлежат статьи по наполеоновским войнам, а также по истории Советской Армии и Армии США, опубликованные в журналах Armour, Army и Napoleon. Он также является автором ряда статей о вооруженных силах США для «Словаря американской истории» Скрибнера. Совсем недавно вышла его первая книга, посвященная боевым действиям 65-го пехотного полка «Боринквинеры» в Корее.

Введение

«Победителем из Второй мировой войны вышла Германия». В данной книге подобное утверждение выглядит не просто поставленным с ног на голову, но даже пугающим. Оно также заставляет задуматься. Слишком часто история человечества, в особенности его военная история, рассматривается нами как нечто, движущееся по уже заданной и хорошо накатанной колее. «Мы победили во Второй мировой войне, потому что нам было предназначено победить» — подобный ход рассуждений доставляет удовольствие. Однако следовать ему — опасное занятие. Если мы и знаем что-то в отношении истории, так это то, что ее можно сравнить с комом влажной глины, который мы держим в своих руках.

Не только великие полководцы, герои, гении день за днем творят нашу историю; в этом процессе также принимает участие бесчисленное множество безымянных людей. Часовой, который устал до предела и который до такой степени полон решимости исполнить свой воинский долг, что упирает штык ружья себе в подбородок, для того чтобы не заснуть на посту, по-своему тоже является великим творцом истории. Армия солдат, подобных ему, совершит великие дела. Солдат, который беспечно заснул на посту, и командование, что попустительствует ему, они тоже оставят свой след в истории. Характер человека, принимаемое им решение и причины, подтолкнувшие его к тому или иному решению, — это могущественные составляющие исторического процесса. Все они являются рациональными, поддающимися логическому истолкованию, элементами, участвующими в формировании человечеством своей истории. Но у этого процесса есть и иные составляющие.

Речь идет о таких преходящих и неподвластных человеческому предвидению категориях, как случайность и возможность. Их влияние на развитие событий является весьма сильным. Но тогда и вся история в основном может быть представлена как взаимодействие случайностей и возможностей. Данное положение было исследовано мною в книге «Восходящее солнце победы. История о том, как японцы могли выиграть войну на Тихом океане» (Rising Sun Victorious: The Alternate History of How the Japanese Won the Pacific War, Гринхилл, 2001). Сказанное там целесообразно повторить и здесь.

«Взаимоотношение между случайностью и возможностью определяет пульс всей войны. Это имел в виду Клаузевиц, когда говорил: «На войне все подвластно случаю. Большего поля действия не предоставляет ему ни один другой вид человеческой деятельности: столь постоянно и по столь многим поводам с этим непрошеным гостем не сталкивается ни один из видов человеческой активности. Случай делает все гораздо менее предсказуемым, и он вмешивается во все течение событий».[1] Наполеон также отметил существование связи между случайностью и возможностью, сказав: «Война состоит из одних только случайностей… и военачальнику следует никогда не упускать из виду все, что дает ему возможность использовать эти случайности с выгодой для себя. В этом-то и заключается искусство гения».[2] Целью этой книги является анализ непройденных путей, анализ неиспользованных возможностей, которые, будь они реализованы, могли бы привести к гигантским последствиям».

Во время войны с Германией возможность проиграть эту войну возникала неоднократно. Анализу путей подхода к подобному мрачному финалу посвящена каждая из десяти глав этой книги. Каждая глава представляет собой самостоятельное исследование какого-то одного конкретного сражения, кампании или конфликта в свете реалий своей собственной альтернативной действительности. В них отражены варианты развития событий, так, как их видит независимо от других каждый из десяти авторов. Поскольку во всех главах в основу развития конфликта ложатся новые мотивы и события, каждая из них создает предпосылки для новых оценок событий с позиций историка. Каждую главу следует читать так, как если бы в ней давалась история событий, действительно имевших место. Такой подход обеспечивает наиболее полное восприятие описываемых событий. Так, например, если в битве за Англию победила Германия, то, следовательно, спустя должное время по данному вопросу должны были бы появиться исторические работы иного содержания. Вместе со сведениями о работах, отражающих действительное течение событий, упоминания о подобных трудах также присутствуют в библиографических ссылках к каждой главе. Для того чтобы альтернативная история выглядела как можно более убедительно, факты и вымысел должны как можно более тесно переплетаться друг с другом.

Чтобы читатель не путался в наименованиях, названия всех подразделений союзных войск даны прямым шрифтом, а подразделения войск стран «оси»[3] обозначены курсивом (за исключением названий кораблей и судов).

Главы книги расположены в соответствии с хронологией событий. В силу этого обстоятельства угроза, нависшая над Великобританией в те годы, стала основной темой первых глав данной работы. Действительно, на первом этапе войны наш венценосный остров стал единственной преградой, которая встала перед Гитлером на его пути к легкой и быстрой победе. В главе «Маленький адмирал» Уэйд Дадли проводит исключительный по глубине проникновения анализ событий начала столетия и исследует поразительно важную роль, которую сыграла бы для Гитлера его служба в военно-морском флоте Германии во время Первой мировой войны. В течение трехсот лет Британия была владычицей морей, побеждая потенциальных завоевателей Европы, которые, к счастью для нее, не понимали важной роли военно-морских сил. Можно только гадать, каково бы ей пришлось, имея дело со злым гением, который все свои удары сосредоточил бы на Королевском военно-морском флоте как на основе военной мощи Великобритании.

Центром внимания двух следующих глав являются другие опасности, подстерегавшие Великобританию на ранней стадии войны. Стивен Бэдси в главе «Дюнкеркская катастрофа» описывает катастрофу, постигшую Британские экспедиционные силы на континенте, когда они оказались буквально на волосок от полного поражения и последующего начала вторжения на берега Англии. В 3-й главе Чарлз Мессенджер рассказывает о битве за Англию. Достаточно было лишь незначительного изменения в военном планировании, лишь малейшего каприза удачи, чтобы положить конец возможности войск ПВО защитить небо над Англией.

Когда Гитлер оставил в покое так и не покоренную Британию и начал готовиться к военным действиям против Советского Союза, история на какой-то миг открыла перед ним громадные возможности и скрыла их раньше, чем Гитлер успел оценить их. В 1941 году Сталин рассматривал возможность нанести удар первым. В главе «Буря» и «Вихрь» Джил Виллаэрмоза рисует впечатляющую и захватывающую дух картину того, как ударная группа советских армий под руководством Жукова наносит упреждающий удар по немецким войскам, которые тоже изготовились для нанесения удара в соответствии с планом «Барбаросса», гитлеровским планом вторжения в Советский Союз.

В середине войны судьба вновь ставит Великобританию на грань поражения, и в главе с соответствующим названием «Дверь захлопнулась» Педди Гриффите рассказывает о том, насколько близко был Роммель к тому, чтобы в 1942 году в Эль-Аламейне закрыть двери, связывающие три континента. Аналогичным образом Джон Джилл в своей главе «В глубь Кавказа» анализирует захватывающие дух перспективы, которые открывались бы перед Турцией, вступи она в войну на стороне Германии. Если не считать стран обеих Америк, Турция была самой большой страной мира, которая сохраняла нейтралитет. Если бы она в 1942 году вступила в войну в качестве союзника Германии, это до предела истощило бы ресурсы советского государства, и именно тогда, когда они были слабее всего. В главе «Хорошо знакомые противники и вынужденные союзники» Джонн Бэртт анализирует два самых крупных сражения того времени — Курскую битву и высадку десанта в Сицилии, которые шли практически одновременно и оказались до удивления тесно связанными между собой, и дает общую оценку среднему периоду войны.

В двух главах, посвященных обсуждению и анализу заключительного этапа войны, который пришелся на 1944 и 1945 годы, внимание сосредоточено на возможностях авиации и новых видов оружия. Глава «Триумфальное шествие люфтваффе», написанная Дэйвидом Исби, рассказывает о возможной неудаче совместного авиационного наступления союзников, которое на самом деле сыграло важную роль в деле подавления способности немцев перебрасывать ресурсы и координировать свои боевые действия. Вслед за тем Форрест Линдси описывает ужасающие последствия того, что могло бы произойти, если бы Германия создала атомную бомбу первой. Ни одно другое оружие не могло в такой наиболее полной степени воплотить в себе стремление Гитлера нести ужас и разрушение. Можно не сомневаться: будь у него в руках такое оружие, он с радостью и тотчас же применил бы его.

Ну и наконец в главе, «Роммель против Жукова» мною предложен такой вариант развития событий, при котором Германия могла бы избежать катастрофы, постигшей ее в августе 1944 года. К тому времени, казалось, уже не существовало той силы, которая смогла бы остановить советский паровой каток, и победа советских вооруженных сил была неизбежной. Но несмотря на это, Германия теоретически имела достаточно средств, чтобы достичь хотя бы патовой ситуации на Восточном фронте, даже после того как была уничтожена ее группа армий «Центр». Это — оптимистический сценарий. Однако он показывает, что при уходе со сцены Гитлера трезво мыслящее руководство Германии получало шанс выиграть — не в том смысле, что одержать победу, а в том, что оно могло сохранить себе жизнь.

По всему тексту книги сноски, помеченные звездочкой, относятся к вымышленным событиям или несуществующим книгам.

Питер Дж. Цаурас

Александрия, Виргиния, 2002 г.





Глава 1

Маленький адмирал:

Гитлер и германский военно-морской флот

Уэйд Дж. Дадли

Введение

Каждый из нас — это совокупный результат опыта, накопленного нами. Измените любую из составляющих этого опыта, и с ней изменится человеческая личность. Измените человеческую личность, и, сделав это, вы, возможно, измените весь мир. Теперь представьте, что эта личность — Адольф Гитлер, и тогда все станет более чем просто интересным.




Неубывающая неприязнь, 1914–1919 годы



К началу 1914 года милитаристский угар в странах Европы достиг такой концентрации, что достаточно было малейшей искры, чтобы разгорелась война. В германоязычных странах в условиях всеобщей воинской повинности и на фоне небывалого по размаху и темпам строительства военно-морского флота мало кто из молодых людей сомневался в том, что вскоре им представится возможность покрыть себя славой. И при всем при этом казалось, что по крайней мере одному начинающему и исполненному рвения воину судьба решила отказать в возможности проявить свои мужество и доблесть. В феврале этого года двадцатипятилетний Адольф Гитлер попытался вступить в ряды вооруженных сил его родной Австро-Венгрии, и армия отказалась принять его на службу.

Слово «неудача» не было неизвестным Гитлеру, человеку, хотя и наделенному незаурядными способностями, но неорганизованному. Он не смог получить аттестат об окончании средней школы, не добился никаких результатов, выполняя самые разные случайные работы как в самой Вене, так и в ее окрестностях, и не достиг успеха, пытаясь стать художником. На этот раз доведенный до отчаяния Гитлер твердо решил добиться успеха. На свои последние деньги (а следствием неудач всегда бывают нищета и голод) он купил билет, чтобы уехать в Баварию и там поступить в баварскую армию. К счастью для него, Гитлер оказался на одной скамье с штабс-обер-боцманом[4] Понтером Люком, который возвращался к месту службы из очередного отпуска. Словоохотливый Люк, который в своей морской форме выглядел очень импозантно, обрушил на Гитлера лавину рассказов о стремительно растущем Флоте открытого моря (Hohseeflotte) военно-морских сил Германской империи. По словам Люка выходило, что спуск на воду одного боевого корабля за другим позволяет рассчитывать на стремительное продвижение по службе для любого, достаточно умного, чтобы понять это. Должно быть, речь штабс-обер-боцмана была весьма впечатляющей и убедительной, и, должно быть, он сам был довольно щедрым человеком, поскольку Гитлер поехал вместе с Люком (и за счет последнего) в немецкий порт Киль. Здесь при поддержке своего нового наставника этот подданный австрийской короны поступил на службу в германский военно-морской флот.

После короткого курса общей подготовки Гитлер был назначен служить на легкий крейсер «Висбаден», на котором Люк нес службу в звании штабс-обер-мейстера. В одном из своих пространных писем Люк рассказывал своей жене о незаурядных способностях молодого моряка, о его желании научиться как можно большему, а также кое о чем, что Гитлеру должно было забыть раз и навсегда:

«Это — поразительный молодой человек; и своим внешним видом, и желанием учиться он очень напоминает мне нашего бедного Руди. (За год до этого сын Понтера Люка погиб в результате несчастного случая на борту линкора «Позен».) Как-то ему довелось увидеть у меня на столе фотографию нашего мальчика, и теперь он носит такие же нелепые усики, как те, что были у Руди, и он читает, он все время читает. В первый же месяц службы на борту нашего корабля он прочел все технические инструкции и наставления, что были в моем распоряжении, и стал просить что-нибудь еще. Я сказал, чтобы он обратился к командиру своей боевой части, и с удивлением услышал, как тот пробормотал в ответ: «Да ведь он чертов еврей!»

Дорогая моя, ну где наши дети набираются подобных глупостей? Мы — нация, со всех сторон окруженная врагами; мы — моряки, которым, для того чтобы выжить, приходится ежедневно бороться с морем. Если нашим уделом станет взаимная ненависть, на что могут рассчитывать наши враги, как не на легкую победу над нами? Разве мы не пойдем ко дну и не погибнем, если позволим расовой ненависти разобщить наши команды? Я объяснил все это Адольфу, я увещал его, и я даже обещал надрать ему уши, если снова услышу что-нибудь в этом духе. (Ты знаешь, у него никогда не было настоящего отца, который бы мог сделать это для него.) Затем я отвел Адольфа к лейтенанту, который командует им, и договорился, чтобы тот позволил Адольфу брать у него книги по истории военно-морских сил. Оставшись с ним с глазу на глаз, я объяснил ему предрассудки, владеющие мальчиком, и попросил офицера время от времени проводить с Адольфом беседы по поводу книг, прочитанных им.

И все равно я встревожен. Он станет человеком прочных убеждений, не знающим края как в любви, так и в ненависти. Я только хочу надеяться, что та война, которая, по моему мнению, может начаться в любую минуту, сконцентрирует его ненависть и направит ее против наших настоящих врагов, не дав ей пасть на головы добрых жителей Германии».[5]

Гитлеру пришлось по душе его новое окружение. Тяжелая работа, строгая дисциплина и поддержка его наставника — каждый из этих факторов сыграл свою роль в становлении характера настоящего морского волка. Гитлер проявил способность вести за собой людей. Благодаря своей врожденной способности быть вождем, быстрому и прочному освоению морского дела и покровительству Понтера Люка он вскоре дослужился до звания унтер-офицера-маата. И что, пожалуй, еще более важно, у него развилось чувство фанатической преданности двуединому институту государства немцев — самой Германской империи и ее военно-морскому флоту. Жадный до знаний, буквально проглатывавший книги по истории ВМС, а также по стратегии и тактике их применения, Гитлер в свободное время делился почерпнутыми сведениями с матросами своего отделения. В свою очередь, те с большой симпатией относились к своему командиру, звали его «unser kleine Admiral» («наш маленький адмирал») и клялись идти за ним в огонь и в воду, конечно же по дороге к ближайшей портовой таверне в Киле.[6]

После того как в августе 1914 года началась Первая мировая война, все разговоры в любой старшинской кают-компании на кораблях военно-морского флота Германии были сосредоточены на действиях военно-морского флота Великобритании. Вести, приходившие с морей, не были неожиданными. Однако от этого они не становились менее печальными. В течение нескольких месяцев британский флот изгнал с морей все соединения надводных кораблей Германии, и те немногие победы, которые немцам удалось одержать на море, никоим образом не компенсировали общую потерю боевых кораблей и навеки ушедших товарищей.[7] Что было еще хуже, военно-морские силы Великобритании установили дальнюю морскую блокаду Балтийского моря и тем самым лишили возможности ввоза в Германию импортируемых материалов, в особенности нитратов, необходимых и как исходное сырье для боеприпасов, и как удобрение в сельском хозяйстве. Если война будет продолжаться (а месяц тянулся за месяцем, но позиционная война во Франции не демонстрировала каких-либо признаков изменения в своем течении), перед Германией встанет очень трудный выбор: либо боеприпасы, либо калории; либо порох для пушек, либо еда для людей.

Конечно же кайзеровский военно-морской флот мог бы заставить Великобританию снять блокаду, кто стал бы возражать против подобного решения проблемы. Но, несмотря на стремительные темпы программы военно-морского строительства начала XX века, флот Германии не обладал тем количеством боевых кораблей, которые могла выставить против него Великобритания.[8] Поэтому адмиралы немецкого Флота открытого моря остановили свой выбор на такой стратегии борьбы с английским флотом, которая строилась на блокаде небольших соединений кораблей и последующем их уничтожении. Благодаря этому у немцев появлялась возможность уравнять силы и создать предпосылки для решающего морского боя на равных где-нибудь на Северном море. Данная стратегия не принесла немцам успеха, и частично потому, что разведка Великобритании смогла установить контроль за радиопереговорами немецкой стороны и точно знала время выхода Флота открытого моря в море. Немецкий график выхода в море и усилия британской разведки создали предпосылки для Ютландского сражения 31 мая 1916 года.

Так же как и его наставник Люк, Гитлер тоже мог бы погибнуть в этом сражении, находясь на борту «Висбадена», если бы не один любопытный случай, имевший место в конце марта 1916 года. Получив увольнительную по случаю выходного дня, Гитлеру довелось сидеть в небольшом кафе, расположенном поблизости от военно-морской базы в Киле, читая только что вышедший из печати перевод книги «Влияние военно-морских сил на развитие истории» Альфреда Тэйера Мэгэна (Alfred Thayer Mahan, The Influence of the Sea Power Upon History). Он согласился на предложение хорошо одетого господина в штатском сесть за его стол, следствием чего стала длительная дискуссия по самой книге в целом, а в частности о том, насколько важно добиться в сражении безусловной победы над противником, победы, подобной одержанной в Трафальгарском сражении. Знания и служебное рвение молодого унтер-офицера произвели очень большое впечатление на «штатского», и он в конце концов представился, назвавшись не кем иным, как Эрихом Редером, начальником штаба вице-адмирала Франца фон Хиппера, командующего эскадрой линейных крейсеров Германской империи.[9] Когда он спросил у Гитлера, не хотелось бы ему продолжить службу под его, Редера, руководством, единственное, что смог сделать ошеломленный моряк, это только кивнуть в знак согласия. Четырьмя днями позже (и конечно же страдая от ужасного похмелья, причиной которого явилась прощальная вечеринка, организованная Люком и командой «Висбадена») Гитлер прибыл на линейный крейсер «Лютцов», который являлся флагманским кораблем Хиппера, чтобы нести службу на посту личного писаря Редера. В течение всех последующих недель Гитлер продолжал изумлять начальника штаба Хиппера своими познаниями в области истории развития военно-морских сил, а также своей способностью запоминать все вплоть до мельчайших деталей.[10]

Ютландское сражение не только положило конец службе Гитлера в качестве секретаря Редера; в этом бою на волосок от гибели оказался сам Гитлер. Десять попаданий крупнокалиберных снарядов, посланных с кораблей англичан, а также метко посланная торпеда нанесли серьезные повреждения «Лютцову». Хиппер уже готовился перенести свой флаг на другой крейсер, но в это время сильный взрыв внутри корпуса обреченного флагманского корабля распорол его палубу множеством осколков. В момент взрыва Гитлер, который добровольно вызвался повести команду с задачей обследовать корабль и определить масштабы полученных повреждений, был тяжело ранен и контужен, и прошло целых пять дней, прежде чем он пришел в сознание.

Выздоровление Гитлера длил ось три месяца, и за этот период Редер дважды навещал своего любимого секретаря. Хотя газеты, взяв за основу тоннаж кораблей противника, потопленных или поврежденных немецким Флотом открытого моря, провозгласили Ютландское морское сражение тактической победой немецкого оружия, оба моряка понимали: более слабый немецкий флот никогда не сможет сорвать британскую морскую блокаду. Это стало ясно при первом же, неофициальном, визите Редера в госпиталь. Как Гитлер позднее написал об этом в своей автобиографической книге «Майн Кампф», предметом обсуждения стало будущее немецких военно-морских сил. Для каждого из них было абсолютно ясно, что Великобритания будет представлять самую большую угрозу для Германии и в этой, и в любой будущей войне. И конечно же именно в то время, когда ему рассказали о гибели под Ютландом легкого крейсера «Висбаден» вместе со всей командой (с его дорогими товарищами!), у Гитлера стала развиваться почти патологическая ненависть ко всему, что было хоть как-то связано с Британией.

Редер, который мыслил в рамках консервативных концепций морского боя, по-прежнему высказывался в пользу решительно проведенного крупного морского единоборства, результатом которого стала бы гибель военно-морского флота Великобритании. На словах Гитлер соглашался с мнением морского офицера, но в глубине души он считал подобный подход безнадежным и размышлял над тем, что, весьма вероятно, уже есть иные средства для уничтожения Королевских военно-морских сил, а именно Unterseebooten — подводные лодки флота Германии.[11]

В конце своего второго посещения, которое на этот раз носило официальный характер и проводилось с тем, чтобы за мужество и героизм, проявленные во время морского боя при Ютланде, наградить корабельного старшину Гитлера Железным крестом 1-го класса, начальник штаба эскадры предложил последнему любую помощь в пределах своих возможностей. Гитлер сразу же попросил его о переводе в дивизион подводных лодок. Редера очень удивила эта просьба, однако он увидел в ней желание молодого человека как можно скорей нанести удар по ненавистным англичанам, а обстановка складывалась так, что подобная задача оказывалась не по плечу надводным кораблям Флота открытого моря. Редер не. только одобрил перевод, но он также нажал на необходимые рычаги, и Гитлер получил офицерское звание лейтенанта (Leutnant zur See) с испытательным сроком. В результате этого Гитлер стал чем-то вроде белой вороны: Volksoffizier — рядовой матрос, который дослужился до офицерского звания и оказался в окружении офицеров, до крайности кичащихся своим аристократизмом. Однако, как справедливо предположил Редер, данное обстоятельство будет мало чего значить в суровых условиях службы на подводной лодке.[12]

Вот так получилось, что в конце сентября 1916 года Гитлер продолжил свою службу на борту подводной лодки U-39. Он ревностно относился к своим служебным обязанностям; и на самом деле единственное замечание, отмеченное в его послужном списке, относилось к чрезмерной ненависти, испытываемой им к неприятелям-англичанам. Командир лодки опасался, что продиктованное подобной ненавистью стремление Гитлера потопить как можно больше английских судов может привести к ненужному риску. С другой стороны, скорость, с которой молодой лейтенант осваивал сложное искусство управления подводной лодкой, овладевал тактикой как артиллерийской, так и торпедной атаки, а также его способность командовать и вести за собой подчиненных удостаивались только наивысшей похвалы. Казалось, что даже сам командир подводной лодки находился под влиянием служебного рвения, выказываемого этим австрийцем.

К январю 1917 года Гитлер (все еще в чине лейтенанта флота с испытательным сроком) нес службу в качестве второго вахтенного начальника подводной лодки U-39. В январе на лодку на должность вахтенного начальника прибыл новый офицер. Карл Дёниц, точно так же как и Гитлер, начал свою морскую службу на крейсерах, а затем его перевели в подводный флот. Они с Гитлером стали большими друзьями. Можно даже сказать больше: позднее Дёниц скажет, что если речь заходит о присущих ему смелости, а также таланту руководителя, то всем этим он обязан Гитлеру, который в этом отношении был для него образцом для подражания. Как часто во время нескончаемо долгих вахт эти офицеры, разделив поровну тяготы службы на подводной лодке, беседовали о будущих силах и средствах для боевых операций на море. Десятилетия спустя Дёниц будет вспоминать об одной особо тяжелой вахте. Дело было ночью, лодка шла в надводном положении, Гитлер и он оба промокли до костей, а воображение Дёница рисовало картины целого флота подводных лодок, каждая огромных размеров, оснащена оружием страшной разрушительной силы и имеет такую дальность плавания, которая позволит ей совершить кругосветное путешествие, ни разу не всплыв на поверхность для пополнения запаса воздуха, зарядки батарей, а также для того, чтобы вымочить до костей вахтенных офицеров. Гитлер пожал плечами, а затем ткнул пальцем в волны, вздымавшиеся вокруг их хрупкого суденышка. На что годится подобный флот, сказал он, если он не в силах отыскать своего противника? Чего хорошего может сделать такой флот, если его оружие способно поразить цель только на коротком расстоянии? В первую очередь, утверждал Гитлер, нужно позаботиться о способах обнаружения противника на большом расстоянии, после этого нужно создать средства поражения этого находящегося на большом удалении противника. А после этого можно будет надеяться, что младший офицерский состав получит возможность не мокнуть на вахтах и перестанет скулить. Как вспоминает Дёниц, он расхохотался, а потом спросил своего друга, а может, ему хотелось бы разместить на своих новых подводных лодках в том числе и ангары для гидропланов? Возможно, ответил на это второй вахтенный начальник и добавил, но, может быть, потребуется и нечто большее.[13]

К 1917 году у Германии не оставалось никаких иных возможностей вынудить Великобританию выйти из войны и снять морскую блокаду за исключением широкомасштабного использования подводных лодок в качестве основной ударной силы на море. Но этого не произошло, и истощенная Германия увидела, что в числе ее противников оказались Соединенные Штаты Америки. К счастью для Германии, крушение Российской империи позволило ей перебросить свои силы с Восточного фронта на Западный, и возобновление немецких наступательных действий во Франции позволяло надеяться на то, что войну удастся завершить на выгодных для Германии условиях еще до начала массовой переброски американских войск на европейский континент. Что же касается немецких военно-морских сил, то к тому времени Флот открытого моря полностью утратил свою боеспособность, и он оставался флотом чисто номинально. В силу этого обстоятельства основная масса активных боевых действий стала во все большей степени перекладываться на плечи соединений подводных лодок. В марте 1918 года Гитлеру было присвоено звание капитан-лейтенанта,[14] и он был переведен на должность старшего офицера подводной лодки U-71, которой командовал капитан 2-го ранга Курт Злефогт. Друг Гитлера Дёниц был переведен на Средиземное море, и вскоре он сам стал там командиром подводной лодки.

В октябре подводная лодка U-71 отошла от своего причала в Киле, направляясь на очередное боевое дежурство. К этому времени мало кто из моряков сомневался относительно скорого окончания войны. Если бы не зажигательные речи их неформального лидера, их старшего офицера, некоторые члены команды могли бы вообще отказаться от выхода в море. Гитлер, которому только что стало известно, что не вернулась на базу подводная лодка, которой командовал Дёниц, призвал моряков еще один раз ударить по англичанам, нанести последний удар во имя чести Германии, пролить еще вражеской крови, чтобы отомстить за погибших товарищей. Вся команда как один человек встретила эту речь криком «Ура!» и поклялась идти за своими командирами хоть в Вальгаллу, то есть в рай, хоть в ад.[15] 1 ноября их шансы попасть в то или другое место окончательного назначения оказались как нельзя более близкими к тому, чтобы стать реальностью. В результате дерзкой, проведенной в дневное время и из надводного положения торпедной атаки подводная лодка U-71 потопила два транспорта противника, и теперь она ушла на глубину, спасаясь от английских кораблей сопровождения. Разрывы глубинных бомб тяжкими молотами били по корпусу лодки. Внезапно к этим разрывам добавились частые громкие удары, и от них сотрясалась вся лодка. Казалось, будто кто-то, сидящий внутри, безостановочно бьет молотком по листу железа. Бросившись из командного отсека в машинное отделение, Гитлер увидел, что очередной взрыв сорвал с места крепления один из цилиндров двигателя, и теперь массивный, в четверть тонны весом, поршень этого цилиндра, раскачиваясь, бил в тонкую внутреннюю переборку. Понимая, что даже если звук этих ударов не выдаст их положение противнику, то поршень сам по себе сделает пробоину в корпусе и потопит корабль, Гитлер кинулся в пространство между поршнем и переборкой, чтобы своим телом погасить энергию удара.

Лодке U-71 тогда удалось спастись, и даже ее двигатель был отремонтирован позже тем вечером. Но все время, пока она из последних сил ползла на базу, Адольф Гитлер был близок к смерти: после своего героического поступка он лежал с переломом черепа. Доставленный 10 ноября в Кильский военно-морской госпиталь, он пришел в сознание только 15 ноября. На следующий день врачи сообщили ему два известия, которые навсегда изменили его жизнь. Первая новость заключалась в том, что молодой офицер Адольф Гитлер больше никогда не сможет выйти в море. Отныне и на всю последующую жизнь его чувство равновесия будет страдать от травмы среднего уха, которая не поддается лечению. Стоит ему снова хотя бы только постоять на качающейся палубе корабля, он неизбежно испытает все симптомы морской болезни. Согласно второй новости перемирие уже было подписано, и хотя переговоры продолжались, было ясно — Германия эту войну проиграла.

Потребовалось несколько месяцев, чтобы Гитлер, весь израненный и лишенный всякой возможности продолжить службу, смог восстановить свое душевное равновесие. Надежды покинут многих из тех, кто тогда лежал в госпиталях и видел, как на их глазах гибнет держава, бывшая когда-то великой. Даже сам Гитлер позднее признавал, что ему тоже довелось почувствовать подобное отчаяние, что у него был соблазн покончить жизнь самоубийством. Но вместо того чтобы подчиниться отчаянию, он предпочел сосредоточиться на враге, который довел его до подобного состояния. И ожесточенная ненависть ко всему, что было английским, стала жечь душу Адольфа Гитлера в те горькие дни 1919 года. Она станет той силой, которая позволит подняться новой Германии.



Возрождение из пепла, 1919–1939 годы



Начиная с конца 1918-го и до середины 1919 года британский военно-морской флот продолжал свою опустошительную морскую блокаду Германии, а победившие союзники размышляли в Париже над тем, как лучше всего наказать своих противников и поделить военные трофеи. В соответствии с Версальским договором Германская империя прекращала свое существование, при этом часть ее территории передавалась Франции, а также вновь образованной Польше. Договор лишал возможности развиваться германскую военную машину, накладывая жесткие ограничения на допустимую численность немецкой армии, видов вооружения и на промышленность вооружения и даже на разработку новой техники. Договор нанес оскорбление всему немецкому народу, поскольку он насильно перекладывал на немцев «вину за войну», требуя, чтобы они одни несли ответственность за развязывание Первой мировой войны.

Но, пожалуй, хуже, чем все унизительные статьи того рокового договора, было то, что в течение 1918–1919 годов немецкий народ потерял веру в руководство страны — в своих политических вождей, в адмиралов и генералов. Всеобщая уверенность в предательстве политической верхушки, усиленная развалом экономики, привела страну на грань анархии. Только жесткие и решительные действия полицейских сил, которые когда-то являлись могучей армией империи, обеспечивали сохранение порядка в ней. Поднявшись из пепла империи, политический вакуум в германском государстве заполнила Веймарская республика, и к концу 1920 года она смогла создать в глазах нации видимость процветания страны. Экономический кризис, который пронесся над миром после 1929 года, показал немецкому народу пустоту, скрывающуюся за фасадом процветания. Люди, обозленные на аристократов, управлявших Веймарской республикой,[16] сразу же потребовали, чтобы руководителем нации стал человек из народа. Имя этого человека было, конечно же, Адольф Гитлер.

Своим стремительным взлетом Гитлер во многом обязан своей связью с кайзеровским флотом старой Германии, а конкретно двум офицерам флота — Эриху Редеру и Карлу Дёницу. Редер перевез Гитлера из госпиталя в Киле к себе домой и там позаботился о том, чтобы его подопечный офицер оправился от своих смертельно опасных ранений. Двумя месяцами позже к нему в дверь постучал Дёниц, который, как оказалось, не погиб на своей подводной лодке, а был взят в плен. Рассказы Дёница о том, как плохо Великобритания обращается с военнопленными, еще в большей степени усилили ненависть Гитлера к этому государству. Нет никакого сомнения, первые месяцы 1919 года были отмечены созданием триумвирата, которому будет суждено построить новый, германский военно-морской флот (Kriegsmarine) и основать Третий рейх (Das Dritte Reich). Точно так же не может быть сомнения и в том, что главенствующую роль в этом триумвирате быстро взял на себя младший из трех офицеров по званию.

Военно-морские силы послевоенной Германии, численность которых согласно положениям Версальского договора была ограничена 15 000 офицеров и матросов и которые имели в своем составе лишь небольшую группу кораблей (и ни одной подлодки), не могли представить широкого поля деятельности для морского офицера, который к тому же больше не мог выходить в море. И несмотря на это, Редер подыскал для Гитлера место в Кораблестроительном управлении, и там он в обстановке глубокой секретности разрабатывал планы по строительству нового класса немецких боевых кораблей — авианосцев — и по внедрению новой техники и технологий в кораблестроение.

Гитлер стал также и движущей политической силой этого триумвирата. Он возглавил малозаметную политическую партию, назвав ее Национал-социалистической рабочей партией Германии (НСДАП), и благодаря своему умению управлять настроением масс, а также финансовой поддержке, которая изначально поступала из средств германских ВМС, и отваге отрядов синерубашечников[17] добился того, что эта партия стала быстро набирать политический вес. Речи Гитлера завораживали аудиторию, особенно в те моменты, когда он, рванув на груди мундир, обнажал шрамы, полученные «Ради славы фатерланда, ради того, чтобы выжил ты, мой германский народ! Войну, — продолжал витийствовать он, — проиграли те, кто никогда не рисковал своей жизнью ради рейха, те, кто жирел, когда немецкие дети умирали от голода в ту зиму, когда не было никакой еды, кроме турнепса, и в еще более страшные зимы, которые последовали за ней! Будущее страны по праву принадлежит… героям из ваших рядов, а не тем трусам, что боялись ответить огнем на огонь противника».[18] Выступая под знаменем со свастикой, развевающимся у него над головой (в 1920 году он сам придумал рисунок флага партии), Гитлер привлекал к своему движению немецкий народ и служил источником тревоги для немецкого правительства. В 1922 году Гитлер официально вышел в отставку из военно-морских сил Германии, чтобы посвятить политике все свое время. Однако он продолжал числиться в штате Кораблестроительного управления в качестве гражданского консультанта.

В 1923 году Веймарское правительство арестовало Гитлера за участие в Пивном путче, попытке захватить власть в Германии, которая была пресечена генералом Людендорфом (одним из высших командных чинов Первой мировой войны). Ожидая суда за государственную измену, Гитлер диктовал свои автобиографические заметки и философские размышления своему сокамернику Рудольфу Гессу. Позднее они были опубликованы в виде книги «Майн Кампф».[19]

Судья на процессе, который сам был тайным сторонником нацистов, не стал выносить обвинительный приговор Гитлеру на том основании, что, по его мнению, вся разница между сторонниками Людендорфа и сторонниками Гитлера заключается в том, что первые были одеты в коричневые рубашки, а вторые в синие. Публика с пониманием отнеслась к решению, принятому судьей, однако оно было неверным. На самом деле Гитлер конечно же являлся соучастником в деле о государственной измене.

А сам Гитлер продолжал укреплять свою нацистскую партию. Экономический спад 1930–1931 годов предоставил его партии возможность занять руководящие позиции в правительстве. На очередных выборах президента Германии, состоявшихся 13 марта 1932 года, Гитлер победил Гинденбурга (тоже одного из высших военачальников времен Первой мировой войны), набрав 53 % против 36,8 %, набранных его соперником. Акт о полномочиях, принятый немецким Рейхстагом в марте 1933 года под давлением господствовавших шовинистических настроений («Множество рук обмануло надежды Германии, так пусть две руки ведут нас!»), и насильственное принуждение со стороны синерубашечников позволили стать нацистской партии единственной политической силой в Германии и сделали Гитлера вождем (Der Fuhrer) и абсолютным диктатором.

Пока Гитлер восходил к вершинам власти, Карл Дёниц нес свою службу в военно-морских силах Германии сразу на нескольких должностях. Официально он, как и Гитлер, работал в Кораблестроительном управлении. Неофициально он также являлся самым младшим членом небольшого кружка офицеров, которые тесно сплотились вокруг Редера и были полны решимости дать Германии новый и мощный военно-морской флот. В этом кружке он действовал в двух ипостасях. Более всего Дёниц известен своими глубоко засекреченными работами по созданию новых боевых субмарин. К 1932 году он тайно построил десять небольших подводных лодок, разработал план строительства следующего поколения новых подводных кораблей с большой дальностью плавания и начал подготовку команд для таких субмарин. Им также были разработаны теоретические основы тактики применения подводного флота в военных действиях против Великобритании. Для реализации его разработок необходимо было только одно: чтобы Гитлер возглавил правительство Германии и чтобы ненавистный Версальский договор был публично объявлен недействительным.

Лишь только недавно историкам стало известно о второй ипостаси Дёница. В период с 1925 по 1934 годы он являлся мозговым центром немецкой военно-морской разведки. Ему принадлежит разработка ряда крупных разведывательных операций, включая похищение документации на разработанную японцами торпеду «Длинное копье». Дёниц ухитрился также внедрить «кротов» в несколько высших учебных заведений США и Великобритании. Благодаря этому он получил доступ к исследовательским (зачастую секретным) работам, проводившимся в тех странах, и что совершенно несомненно, обеспечил Германию информацией о принципах действия радарных установок, разработка которых была не за горами. Ну и кроме того, чтобы найти замену военно-морским базам, потерянным Германией в конце Первой мировой войны, Дёниц создал систему морского обеспечения, основой которой являлись помощь и поддержка со стороны симпатизирующих Германии влиятельных судовладельцев и промышленных магнатов в странах, которые, как ожидалось, будут сохранять нейтралитет, когда начнется следующая война. В 1934 году Дёниц из рук самого Гитлера, который называл его командующим подводными силами, получил свое давно заслуженное повышение и был произведен в ранг адмирала.[20] Этот акт сопровождался официальным признанием недействительными положений Версальского договора.

В то время как Гитлер принимал почести от восторженной общественности, а Дёниц погружался в бурное море международных интриг, Эрих Редер готовил предпосылки, которые должны будут лечь в основу представлений триумвирата о новом соотношении сил на море. Фактически в этом триумвирате Редер служил чем-то вроде руля. Он сдерживал чрезмерный энтузиазм Дёница и подавлял (во всяком случае, в ее внешних проявлениях) жгучую англофобию Гитлера и одновременно, рискуя своей головой, перебрасывал средства из открытого для всеобщего обозрения бюджета военно-морских сил на проведение «тайных операций» и политических мероприятий.[21] В 1928 году Редер стал адмиралом и главнокомандующим военно-морским флотом.[22] Наконец у него появились если не средства, то хотя бы власть, позволяющая ему модернизировать военно-морские силы Германии. В 1932 году Гитлер к тому же передал в его распоряжение львиную долю ассигнований на военные цели. Произошедший в 1934 году отказ Германии выполнять положения Версальского договора окончательно развязал Редеру руки.

К 1928 году старые линейные корабли флота Германии времен Первой мировой войны потребовали замены (согласно положениям Версальского договора замена допускалась, если новый корабль имел водоизмещение не более 10 000 тонн). Редер предложил построить три «карманных линкора». В их двух башнях было установлено всего шесть одиннадцатидюймовых (279,4 мм) орудий главного калибра. Отказ от третьей башни смог обеспечить кораблю высокую скорость — 28 узлов (51,9 км/ч) — и большой запас хода — 9 000 — 10 000 морских миль при скорости 18 узлов (33,3 км/ч). Одновременно с этим Редер предложил построить 30 эскадренных миноносцев и 6 легких крейсеров; ради увеличения дальности плавания на всех кораблях названных типов предлагалось отказаться от орудий большого калибра. Поскольку к тому времени НСДАП принадлежало большинство мест в парламенте, план Редера был принят в течение очень короткого времени. В следующие пять лет на воду были спущены три линкора («Дойчланд», «Адмирал Шеер», «Адмирал граф Шпее»), три крейсера («Зейдлитц», «Нюрнберг» и «Висбаден») и 30 современных эскадренных миноносцев. Каждый из этих кораблей был построен с теми или иными нарушениями условий Версальского договора, однако пораженные всемирным экономическим кризисом страны-победительницы не нашли сил, чтобы надлежащим образом (то есть военным) выразить свой протест.

Неспособность стран-победительниц принять действенные меры более чем что-либо еще помогла Гитлеру дезавуировать Версальский договор во всей его полноте. С 1934 по 1939 год с необычайной интенсивностью шло перевооружение всех родов войск немецкой военной машины. Для Редера, Гитлера и Дёница наконец пришло время практической реализации своих теоретических построений. В одном из своих совершенно секретных посланий высшему командному составу ВМС Редер (говоря не только от имени Гитлера, но и обрисовывая план, автором которого, несомненно, был и он сам) так говорил о будущих задачах военно-морских сил:

«Нашим врагом № 1 является британский Королевский военно-морской флот. Если мы хотим покорить народ Великобритании, нам нужно уничтожить его, а лишь потом сухопутные силы. Начиная с 1066 года подобной цели не могла добиться ни одна страна. Каждая страна, которая пыталась встать на одну ступень с Великобританией, оказывалась бессильной сделать это. И не потому, что у них недоставало воли сделать это, и не потому, что они были слабее в промышленном отношении, а просто потому, что им не удавалось уничтожить военно-морские силы англичан и лишить их возможности устанавливать морскую блокаду. Мы преуспеем в этом. Мы отомстим за наших боевых товарищей и за наших детей, которые по вине флота англичан умирали от голода с 1914 по 1919 год… Первая часть нашей работы подходит к концу. Завершено или близко к завершению создание современных надводных боевых кораблей, которые будут служить ядром нашего военно-морского флота. Сегодня я отдал приказ о переоснащении в авианосцы трех легких крейсеров, строящихся в настоящее время. Планы строительства легких и тяжелых авианосцев разрабатывались в тайне от многих из вас начиная с 1920 года, и точно так же велись работы по созданию современных самолетов для данных авианосцев. У меня нет никаких сомнений, что эти авианосцы будут построены к началу 1936 года. Ко второму этапу работы мы приступаем уже сейчас. Уже отдан приказ о строительстве следующих кораблей: двух тяжелых авианосцев, двух карманных линкоров, двух крупных линкоров, трех тяжелых крейсеров, шестидесяти эсминцев, десяти быстроходных танкеров, десяти быстроходных вспомогательных кораблей для пополнения припасов. В силу причин экономического характера завершение строительства всех кораблей ожидается не ранее 1942 года. Кроме того, в следующем месяце будет отдан приказ о строительстве подводных лодок с большой дальностью плавания, и ожидается, что к середине 1935 года в строй будет вводиться пять подводных лодок ежемесячно. Фюрер также окончательно одобрил формирование 30 эскадрилий морской авиации и амфибийного корпуса, который должен быть специально подготовлен для штурмовых операций с моря…

Амфибийный корпус будет состоять из трех легкопехотных дивизий и подразделений поддержки, в состав которых будет входить батальон специального назначения, амфибийная танковая бригада и парашютная бригада. Для того чтобы корпус был способен в одном броске обеспечить переброску 100 % личного состава, ему будут выделены соответствующие морские и воздушные транспортные средства. Из соображений безопасности этот корпус получит название Охранного отряда (Schutzstaffel, СС), официально он будет исполнять обязанности подразделений безопасности на кораблях и базах, и из него будут набирать телохранителей для фюрера. Однако действительной и тайной задачей этого корпуса будет разработка операции и подготовка к возможному вторжению в Англию…[23]

Мы не планируем начать войну раньше 1942 года. Однако мы не можем упускать из виду то обстоятельство, что Великобритания или Франция могут нанести удар первыми, особенно если какая-то из этих стран почувствует, что фюрер намерен сделать все, чтобы Германия заняла достойное место в мире. Дабы избежать преждевременного военного столкновения, нужно приложить все силы, чтобы враг не узнал о наших будущих намерениях. Под страхом смертной казни не допускается ни публичного обсуждения этого послания, ни открытой критики действий британских военно-морских сил…»[24]

Конечно, это были грандиозные планы, но мог ли Гитлер воплотить их в жизнь? Мог ли он сформировать такое правительство Германии, которое было бы всецело послушно его воле? Человеку, которого большинство немцев вскоре стало называть «Наш маленький адмирал», не нужно было много времени, чтобы увидеть, что в части эффективности своей работы правительство значительно уступает руководству военно-морских сил. Он безжалостно увольнял чиновников, не соответствовавших занимаемой должности, и без лишних слов национализировал любое предприятие, работа которого не оправдывала себя. Строя развитую сеть автомобильных и железных дорог и даже авиалиний, равных которым не было в мире, он дал немцам работу, и поезда стали ходить точно по расписанию. У Гитлера было мало времени, чтобы выслушивать льстецов, и он не тратил его совсем на пустяки и на перебранку с оппонентами внутри страны.[25] К началу 1936 года Гитлер совершил чудо как внутри Германии, так и за ее пределами — он собрал под знаменами нацистской партии все немецкоязычное население Европы.

Пользуясь поддержкой военных, политическое влияние которых возрастало день ото дня и вооружение которым вновь стали поставлять промышленные предприятия на Рейне (демилитаризация Рейнской зоны была ликвидирована в 1934 году), Гитлер начал аншлюс, или аннексию территорий, которые когда-то принадлежали Германской империи, а также тех, в которых теперь проживало немецкоязычное население. Он стирал с карты территорию за территорией, страну за страной, объявляя несуществующими искусственные государства, созданные Версальским договором. А государства — противники Германии в Первой мировой войне — Великобритания и Франция — избрали тактику умиротворения, не желая посылать войска и тратить денежные средства на то, чтобы остановить территориальные притязания гитлеровского рейха. Они убеждали себя, что территориальные устремления Гитлера имеют свои пределы, и в определенном смысле они были правы.

В конце 30-х годов Гитлеру удалось также добиться ряда побед на дипломатическом фронте. Он создал прочный политический союз с Италией («ось Рим — Берлин»), а также с Японией. Обе страны обладали мощным военно-морским флотом, который мог бросить вызов британским военно-морским силам на Средиземном море и на Тихом океане соответственно. Ну и наконец им было достигнуто некоторое взаимопонимание с советским диктатором Иосифом Сталиным. В начале августа 1939 года представители обоих государств подписали торговый договор (с отдельными военными статьями). Это был, так сказать, брак по расчету, который не только отодвигал на неопределенный период угрозу войны на два фронта, но к тому же обеспечивал Германии торгового партнера, весьма необходимого для нее.

К 1939 году только один кусок прежней Германской империи не давался в руки Гитлеру, а именно Польша. И в первый раз после 1919 года Гитлер дрогнул. Его колебания не были связаны с тем обстоятельством, что в случае нападения на Польшу Великобритания и Франция тут же придут ей на помощь, нет, Гитлер приветствовал бы вооруженное столкновение с британским Королевским военно-морским флотом. Дело скорее было в том, что, как позднее отмечал его наперсник Дёниц, Гитлер боялся, как бы не потерпели поражение его сухопутные войска. «Ах, Карл, на море я чувствую себя львом, свирепым и бесстрашным. Но я такой трус во всем, что касается войны на суше».[26] Лишь в июне он отдал приказ о введении в действие плана «Вайс», согласно которому вторжение в Польшу должно было начаться 1 сентября 1939 года. В середине августа, на последнем перед вторжением совместном совещании немецкого верховного командования, посвященном планированию операции, фюрер выступил с пылкой речью. «Победу — говорил он своим генералам и адмиралам, никогда нельзя гарантировать. Риск присутствует всегда и во всем». Гитлер ждал только победы, однако он зловеще предупреждал: «Возможно, мы погибнем, но, если это случится, с нами погибнет весь мир… Весь мир сгорит в нашем пламени».[27]





Мир, объятый пламенем, 1939–1945 годы



Накануне того вторжения, что втянет Европу в пожар войны, который, похоже, уже бушевал в Азии, немецкий ВМФ не смог достичь количественного паритета со своим главным противником — военно-морскими силами Великобритании. Последняя имела превосходство в крупных боевых кораблях (линкоры, тяжелые крейсеры, карманные линкоры) 15: 4; в авианосцах оно составляло 5: 4; в крейсерах 56: 3 и в эсминцах 159: 53. И лишь в количестве подводных лодок перевес был на стороне Германии: 131 субмарина против 54 британских. В этот список включены и корабли береговой обороны обеих сторон — в основном боевые корабли старшего поколения. То, что Франция в новой войне выступит на стороне Великобритании, воспринималось в Германии как непреложный факт. Однако ее достаточно солидные военно-морские силы (6 линкоров, 1 авианосец, 18 крейсеров, 58 эсминцев, 76 подводных лодок) будут сосредоточены в Средиземном море, контролируя действия флота Италии (4 линкора, 21 крейсер, 48 эсминцев, 104 подводных лодки), волею судеб оказавшейся союзницей Германии.[28]

И несмотря на все это, Гитлер, Редер и Дёниц считали, что флот Германии обладает рядом преимуществ. Большинство немецких кораблей было построено в последние семь лет, ни один корабль не подвергался ремонту или переоснащению, и поэтому немецкие адмиралы могли задавать темп и управлять динамикой боя в сражениях первого этапа войны. И что, пожалуй, еще более важно, обязанности, стоявшие перед военно-морскими силами Великобритании, распыляли ее флот, требовали его присутствия в любой точке Британской империи, сколь бы широко она ни раскинулась по всему земному шару. И это в то время, когда меньшие по размерам силы германского ВМФ могли быть сосредоточены в водах Северной Европы. Ну и кроме того, немцы с максимальной эффективностью могли использовать тактику нанесения внезапного удара.

Внезапность удара до некоторой степени обеспечивалась тактикой применения подводных лодок и такого новшества, как авианосец. К 1939 году на всех уровнях боевых кораблей германского ВМФ нашла широкое применение т. н. Rudeltaktik («тактика волчьих стай»). Идея Rudeltaktik впервые была высказана Дёницем, а Редер усовершенствовал ее и довел до практического применения. В отличие от ударных тактических групп стая существовала как постоянно действующее соединение, и в идеальном случае она должна была иметь в своем составе авианосец, линкор, крейсер и двадцать эскадренных миноносцев. Два быстроходных танкера и три корабля обеспечения обеспечивают ее обслуживание. Поскольку стая формировалась на длительный период, ее личный состав и корабли служили вместе в течение многих месяцев (а во многих случаях и лет). В силу этого обстоятельства в стаях обеспечивался такой уровень взаимодействия, который был недоступен любому оперативному соединению боевых кораблей того времени. Имея максимальную скорость 29–30 узлов (53,7 — 55,6 км/ч), дальность плавания 11–12 тысяч миль (20–22 тысячи километров), тактический радиус действия средств поражения в 250 миль (около 465 км) и возможность прямо в море заменять запасными вышедшие из строя самолеты авианосца (корабли спецобеспечения имели на борту 20 запасных машин), при опытном и храбром командовании такая немецкая стая являлась смертельно опасным противником.

Стаи субмарин имели в своем составе десять боевых единиц, девять из которых, как правило, были средними лодками типа VIIC (полное водоизмещение 770 тонн), а одна — типа IXC (полное водоизмещение 1120 тонн) и служила командно-штабным кораблем. Вместе с тем две из одиннадцати стай, действовавших в 1939 году, состояли полностью из лодок типа IXC, благодаря чему немцы получали возможность создавать базы подводных лодок практически в любой точке побережья Атлантического океана. Дёниц (кстати, очень раздраженный медлительностью, с которой промышленность Германии удовлетворяла его требования по увеличению объемов производства) понимал, что с тех пор, как Великобритания взяла на вооружение отправку транспортов в составе охраняемых конвоев, волчьи стаи его подводных лодок не смогут позволить себе такие тяжелые потери, какие немецкий подводный флот нес в годы Первой мировой войны. Он также был согласен с Гитлером, что полная морская блокада британских островов теперь становилась невозможной и что, как это показал собственный опыт Германии, подобная блокада не может дать немедленных результатов, необходимых для победы над врагом. Поэтому Дёниц решил, что главной целью действий подводного флота Германии должно стать нанесение максимального урона кораблям военно-морского флота Великобритании, а уничтожение судов торгового флота должно стать вторичной задачей. Как только волчья стая обнаружит конвой, вооруженная радаром командно-штабная лодка должна будет начать его преследование, собирая вокруг себя стаю, подчиненную ей.[29] Как только все лодки стаи будут собраны вместе, две субмарины начнут охоту за транспортами, отвлекая на себя внимание кораблей охранения. Остальные боевые единицы стаи будут топить эти корабли. Если удастся потопить сопровождение конвоя, то беззащитные транспорты станут легкой добычей стаи (и с минимальным риском для столь драгоценных субмарин). Приказ Дёница требовал безукоснительного соблюдения правила, согласно которому ни одна атака на конвой не проводилась раньше, чем будут собраны все лодки стаи. К концу 1936 года шесть из одиннадцати подобных волчьих стай собрались у западных подступов к побережью страны; еще одна стая крейсировала у Гибралтара, и в это же время две подобных группировки старались незаметно подкрасться к Скапа-Флоу — основному месту стоянки британского военно-морского флота. Стремительно приближалось время испытать на практике и мужество бойцов, и выбранную тактику боя.

На рассвете 1 сентября германская военная машина смяла заслоны на польской границе и покатилась через Польшу в кампании, которая будет непродолжительной и послужит полигоном для отработки стратегии блицкрига — «молниеносной войны», предложенной генералами Гитлера. Однако внимание самого Гитлера в то утро было обращено на запад, туда, где находится Лондон, в котором германский посол в 6 часов утра передал премьер-министру Великобритании ноту об объявлении войны. А также туда, где находится Скапа-Флоу, в котором в 6 часов 5 минут утра германские военно-морские силы должны наброситься на вставшие на якорь и принадлежавшие британскому льву корабли.

В течение нескольких предыдущих недель три из четырех немецких стай плавали в водах Атлантики либо под предлогом нанесения визитов вежливости, либо для проведения учений. 1-я стая (авианосец «Граф Цеппелин», линейный корабль «Шарнхорст», 16 эскадренных миноносцев и корабли поддержки) в это время возвращалась из плавания к побережью Южной Америки, и ее прибытие в Киль ожидалось 3 сентября.[30] В середине августа в море вышла 2-я стая (авианосный крейсер «Понтер Люк», карманный линкор «Адмирал граф Шпее», легкий крейсер, 12 эсминцев и корабли поддержки). Портом назначения этой группировки был Нью-Йорк, и на ее борту находился новый посол Германии в Соединенных Штатах. На пути в Италию к Гибралтару приближалась 3-я стая (авианосный крейсер «Горх Фок», карманный линкор «Адмирал Шеер», легкий крейсер, 14 эсминцев и корабли поддержки). К концу августа порт не покидала только 4-я стая (авианосный крейсер «Фриц Хайнцен», линкор «Дойчланд», легкий крейсер, 11 эскадренных миноносцев и корабли поддержки). Она оставалась дома лишь потому, что в конце дня 30 августа ей предписывалось, не привлекая внимания, сняться с места стоянки и выйти в Северное море.

К вечеру 31 августа от 2-й стаи отделился эскадренный миноносец «Ганс Лоди», которому было поручено доставить посла в Нью-Йорк, а сама группировка повернула обратно и направилась в точку примерно в 250 километрах к западу от Скапа-Флоу. 2-я стая тоже замедлила свое движение домой и стала крейсировать примерно в 300 километрах. Как только она вошла в территориальные воды Великобритании, ее стал сопровождать корабль «Шеффилд» британских военно-морских сил. Однако, поскольку у него было на исходе горючее, несколькими часами позже этот корабль был вынужден прекратить сопровождение группировки (предварительно обменявшись с нею приветствиями). Стремительно пройдя через пролив Скагеррак, 4-я стая заняла позиции в 250 километрах от Скапа-Флоу. В час ночи 1 сентября командующим трех названных группировок сообщили о состоянии войны между Третьим рейхом и Великобританией — его извечным и коварным противником. Личные послания Гитлера и адмирала Редера призывали офицеров и матросов нанести удар возмездия по флоту, по вине которого немецкие дети умирали от голода в 1919 году, и требовали сделать все, чтобы первый удар по врагу, который выпало нанести морякам, стал первой победой «fur Fuhrer, fur Reich, far Folk!» («за фюрера, за страну, за народ!»).

В 6 часов 3 минуты утра первая волна самолетов из состава 2-й стаи — четыре истребителя Bf.109T, восемь торпедоносцев Fi.167 и восемь пикирующих бомбардировщиков Ju.87C — пронеслась над кораблями Хоум-флита Великобритании, которые, стоя на якоре в Скапа-Флоу, не ожидали нападения.[31] Через несколько минут к нападавшим присоединилось 14 истребителей, 21 торпедоносец и 24 пикирующих бомбардировщика из 1-й и 3-й стай. В 6 часов 30 минут последний самолет нападавших покинул зону боевых действий, не имея возможности оценить ущерб, нанесенный военно-морскому флоту Великобритании, из-за густого дыма, плотно укрывшего всю гавань. А потери, которые понес флот, оказались тяжелыми. Перед тем как они затонули, выгорели дотла два авианосца флота — «Глориоус» и «Арк Ройял». Получив по две торпеды каждый, за несколько минут ушли в холодные воды два старых линейных корабля времен Первой мировой войны — «Куин Элизабет» и «Уорспайт». После того как авиабомба попала в его пороховой погреб, взорвался и через несколько секунд затонул линейный крейсер «Ринаун»; только вместе с этим кораблем погибло более 1000 человек. Линейный крейсер «Ройял Соверен», который являлся флагманским кораблем Хоум-флита, потерял свою носовую башню в результате попадания авиабомбы, а в результате попадания торпеды лишился своих гребных винтов. В конечном счете результатом неожиданного немецкого нападения для английской стороны стала потеря трех линейных кораблей, двух авианосцев, линейного крейсера и трех эсминцев; потопив их, немецкая сторона потеряла четыре самолета. В добавление к этому нужно отметить, что из уцелевших семи ветеранов британского линейного флота все, за исключением линейного крейсера «Худ», в той или иной степени оказались поврежденными бомбами и торпедами немецкой авиации, а истребители Bf. 109 превратили в груду металла каждый самолет на аэродромах Скапа-Флоу. Но и теперь испытание огнем, которое началось для Хоум-флита 1 сентября, было далеко от завершения.

Ожидая новых атак с немецких авианосцев, уцелевшие корабли Хоум-флита бросились искать спасения на военно-морских базах, расположенных южнее, а также под защиту своей собственной авиации. Однако немецкие авианосцы не стали рисковать, повторяя атаку. Приняв на борт самолеты, участвовавшие в нападении, 1-я стая отправилась в Киль навстречу первым «торжественным встречам героев Кригсмарине». 2-я стая на всех парах поспешила в Южную Атлантику, а 4-я неспешно отправилась к Галифаксу (Новая Шотландия). В этот день воздушные налеты уже больше не мучили корабли Хоум-флита. Однако беспорядочное бегство не могло не привести их к таящимся в засаде подводным лодкам ударных группировок подводных лодок (1-я и 5-я волчьи стаи). В тот день вице-адмирал Курт Злефогт,[32] который командовал 1-й волчьей стаей, являл собой образец тевтонского воинского духа. Он использовал принципы нападения на конвой силами волчьих стай для проведения атаки на Хоум-флит. Назначив одну из своих подводных лодок играть роль приманки, Курт Злефогт получил возможность атаковать ее преследователей силами своей группы. К 23 часам он потопил 8 эсминцев и 3 крейсера, не потеряв при этом ни одной лодки. Командующий 4-й волчьей стаей не смог организовать действия своего соединения. Немногим раньше он направил свои лодки в атаку, и его ошибка оказалась фатальной. Еще две лодки из его соединения попали под глубинные бомбы англичан. Правда, весьма вероятно, что одна из них ухитрилась провести торпедную атаку на шедший на буксире «Ройял Соверен», который, после того как единственная торпеда попала в его среднюю часть, перевернулся и затонул в 16 часов 51 минуту.

В течение всего сентября, пока германские пехотинцы и танки завоевывали Польшу, ВМФ буйствовал в Атлантическом океане. Подводные лодки свирепствовали на западных подходах к британским островам, отправив на дно 30 боевых охранений конвоев, (включая 18 эсминцев-лидеров), три крейсера и множество транспортных судов водоизмещением в десятки тысяч тонн, потеряв при этом только четыре подводных лодки. 2-я волчья стая, действуя в районе устья уругвайской реки Ла-Платы, добавила к этому списку три крейсера («Экзетер», «Аякс» и «Ахиллес»), четыре эсминца и огромное количество торговых судов. Перед тем как отправиться в Северное море и к родным берегам, эта группа провела дозаправку в нейтральном порту Монтевидео. В середине сентября 4-я стая подошла к Галифаксу и подвергла воздушным налетам его слабо защищенные гавань и верфи. Однако вскоре Соединенные Штаты потребовали, чтобы эта группировка покинула прибрежные воды Северной Америки.[33] Что касается 3-й стаи, то 12 сентября эта ударная группировка открыла новую страницу в военно-морской истории: в этот день произошло морское сражение, в котором авианосец вел бой с авианосцем.

Начиная с 1 сентября 3-я стая действовала вблизи Гибралтара, препятствуя плаванию английских и французских торговых судов (3 сентября Франция объявила войну Германии). Крейсируя в одном и том же районе, вице-адмирал Гюнтер Лютьенс[34] неоднократно рисковал подвергнуться нападению, в особенности со стороны соединений подводных лодок, а в ночное время — возможным атакам кораблями москитного флота, посланными из Гибралтара или из французских портов в Северной Африке. И он все равно шел на этот риск в надежде выманить из Гибралтарской военно-морской базы Великобритании два британских авианосца — «Фьюриос» и «Гермес» — в открытое море и там навязать им сражение. К рассвету 12 сентября его оперативные силы не дали провести торпедную атаку и уничтожили пять подводных лодок, и Лютьенс отдал приказ прекратить бесцельное крейсирование и начать отход в северо-западном направлении. Но в 10 часов 23 минуты летчики разведывательных самолетов доложили, что соединение боевых кораблей «Эйч» Великобритании (3 линкора, 2 авианосца, 2 крейсера и дюжина эсминцев) не только вышло в море, но и шло тем же курсом, что и 3-я стая, и на удалении всего в 100 миль (182,5 км)! Лютьенс тотчас приказал поднять в воздух свои ударные силы, оставив при себе только четыре самолета Bf.109 для перехвата самолетов противника и обеспечения противовоздушной обороны. Не успел подняться в воздух первый эшелон самолетов Лютьенса, как радары авианосца засекли группу британских самолетов, которые летели в его направлении. Следующие полчаса продемонстрировали главную слабость британских авианосцев, которой были их самолеты. «Фейри Сворд-фиш» — торпедоносный биплан с максимальной скоростью менее 280 км/ч никак не мог тягаться с современными Bf.109. Из 23 участвовавших в налете самолетов 15 машин было сбито этими истребителями еще до того, как они легли на боевой курс. Уцелевшие машины продолжали атаку, но только две из них смогли бросить свои торпеды (обе мимо цели) до того, как они сами упали в воду. Немцам удалось спасти и взять в плен только 14 из 69 английских летчиков, участвовавших в налете. В тот вечер Лютьенс пригласил их на обед, и один из летчиков вспоминал, как адмирал провозгласил тост в их честь: «За самых храбрых солдат, которых я встречал когда-либо, и да будут прокляты преступники, пославшие вас в бой на этих гробах».[35]

Пока немецкие моряки вытаскивали из воды тонущих пилотов, первый эшелон немецких самолетов подошел к соединению «Эйч». Пройдя сквозь не заслуживающую никакого доверия систему ПВО английских кораблей, немецкие самолеты потопили «Гермес» и нанесли серьезные повреждения авианосцу «Фьюриес». Однако эта победа досталась им дорогой ценой. Из 15 палубных бомбардировщиков, участвовавших в атаке, семь не вернулось на авианосец 3-й стаи, а из тех, что вернулись, три машины оказались до такой степени иссечены огнем зенитной артиллерии, что годились только на запчасти. Стало ясно, что атака на находящиеся в полной боевой готовности корабли британского флота, если ее проводить небольшим количеством самолетов, может дорого обойтись немецким авианосным крейсерам. Оставив в покое соединение «Эйч» и дав ему возможность добраться до дома, Лютьенс оценил сложившуюся ситуацию и поспешил уйти подальше, чтобы получить новые машины от кораблей спецобеспечения и в спокойной обстановке пополнить ими свой парк самолетов.

Польская кампания закончилась 27-го сентября, и она послужила наглядным свидетельством мощи немецкого вермахта и люфтваффе. Победы на суше в сочетании с победами на море делали дипломатию Гитлера особо убедительной. В середине октября он организовал в Варшаве (где наиболее очевидно проявилась военная мощь и доблесть германского государства) встречу глав нескольких неприсоединившихся европейских государств, включая Бельгию, Люксембург, Голландию, Данию, Норвегию, Швецию, Финляндию, Венгрию и Румынию. Здесь Гитлер предложил создание многостороннего договора между этими странами и Германией. По этому договору каждое государство получало режим наибольшего благоприятствования в торговле с рейхом и дополнительные блага в виде его защиты от внешней угрозы. Взамен Гитлер требовал права прохода своих войск по территории названных государств и долгосрочной аренды земель для развертывания военно-морских и военно-воздушных баз. В заключение он предупредил, что в эти полные опасности времена ни одно государство не сможет позволить себе усидеть на политическом заборе между конфликтующими сторонами и что Германия в силах разобраться как с недругами, так и с друзьями.

19 октября 1939 года Германия, Финляндия, Венгрия и Румыния подписали Данцигский пакт Гитлера. После того как 11 ноября в течение 24 часов была завоевана Дания (согласно заявлению, сделанному Редером, «для защиты морских путей Балтийского моря от возможной англо-французской блокады»), Норвегия и Швеция пересмотрели свое отношение и некоторым опозданием, но тоже подписали этот пакт. Весьма вероятно, действия по блокаде торговых путей Северного моря, проведенные в октябре и ноябре 1-й стаей и различными соединениями подводных лодок, помогли Норвегии прийти к такому решению.

На суше зима 1939/40 года была отмечена зитцкригом,[36] так как французы, надеясь на защиту «непреодолимой» линии Мажино, не торопясь проводили мобилизацию своей армии. А тем временем английский торговый флот, охраняемый Королевским военно-морским и военно-воздушным флотами, доставлял Британские экспедиционные силы (БЭС) во Францию и в Бельгию. Немецкие корабли дважды пытались нарушить работу конвоев, но каждый раз их как авианосные, так и подводные ударные группировки оказывались беззащитными перед массированными ударами авиации противника. 1-я стая потеряла два эскадренных миноносца и 28 самолетов, 6 декабря незначительные повреждения получил сам авианосец «Граф Цеппелин»; в это же время, в начале ноября, в неглубоких водах пролива Ла-Манш 1-я волчья стая потеряла четыре подводные лодки, включая ту, которой командовал опытный адмирал Злефогт.[37] Подобное положение вещей определило характер войны на море в течение темных зимних месяцев. Немецкие авианосные ударные группировки старались не появляться в пределах досягаемости британской авиации наземного базирования. Вне этих пределов эти группировки получали достаточно большую свободу действий. Превосходство немецких военно-морских сил было наиболее заметным в Северном море (особенно после того, как они смогли разместить свою авиацию наземного базирования в Дании и в Норвегии), а также на торговых маршрутах, соединяющих Атлантику и Средиземноморье.

В отчаянной попытке восстановить торговые маршруты по Средиземному морю объединенные надводные силы союзников четырежды пытались дать сражение кораблям германского ВМФ, потеряв при этом 2 линкора, единственный французский авианосец, 4 крейсера и 16 эсминцев. Немецкая сторона при этом потеряла 1 крейсер и 2 эскадренных миноносца (все три корабля пошли на дно вместе с французским авианосцем). Столь же неудачно воевали и подводные лодки Великобритании и Франции; за зимние месяцы в этом районе было потеряно 20 таких кораблей. Союзники не знали, что великолепные радары противника почти всегда могли обнаружить подводную лодку раньше, чем она уйдет под воду для торпедной атаки, и операторы радиолокационных станций сразу же давали эсминцам направление, в котором нужно было искать субмарину, готовую к атаке.

Ситуация в Северном море создала свой круг проблем для обеих сторон. В середине октября Гитлер заявил, что торговый маршрут Северное море — Балтийское море всегда будет открыт для тех торговых судов, которые ни при каких условиях не поплывут в Англию. В добавление к этому он снял все портовые пошлины и тарифы на товары, ввозимые в Германию. Американские промышленники не могли удержаться от искушения получить большие прибыли на маршруте, свободном от торпедных атак подводных лодок, действующих в непосредственной близости от британских островов. Объем торговли Соединенных Штатов с Германией стремительно рос, объем их торговли с Великобританией сокращался. До тех пор пока военно-морской флот Великобритании не восстановит контроль над Северным морем, такая торговля будет развиваться. Положение усугублялось тем, что непреднамеренная торпедная атака корабля «Силайон» британского военно-морского флота на американский пассажирский лайнер класса «люкс» грозила восстановить американское общественное мнение против Великобритании. События в Европе ставили в безвыходное положение президента США, который активно выступал на стороне Великобритании, но поскольку в 1940 году его ждали перевыборы, он был вынужден считаться с заметно возрастающими настроениями в поддержку Германии среди избирателей.

В начале января 1940 года Королевский военно-морской флот Великобритании решил воспользоваться преимуществом коротких северных ночей,[38] а также тем, что «Граф Цеппелин» из 1-й стаи находился в Германии, ремонтируя повреждения, полученные во время сражения 6 декабря. С этой целью в норвежские воды был послано оперативное соединение кораблей в составе линкора «Худ», 2 тяжелых крейсеров и 12 эсминцев. Но командир германского броненосного крейсера «Шарнхорст» не спал. Бдительный «Шарнхорст» воспользовался своим радаром и в практически сплошной темноте ночи нанес точный артиллерийский удар по британским кораблям, а затем задал направление и координаты своим десяти эсминцам, чтобы те смогли направить свои торпеды «Длинное копье» в черную, как сажа, ночь. Всего лишь одному крейсеру и пяти эсминцам англичан удалось уцелеть при подобном применении новой радиолокационной техники. На этот раз военное счастье изменило доблестному «Худу», который в сентябре ушел неповрежденным из Скапа-Флоу. Взрывом порохового погреба были уничтожены сам корабль, его команда и все надежды Великобритании перекрыть торговые маршруты Германии в Балтийское море.

К маю 1940 года положение Великобритании ухудшилось по всем статьям. Ее военно-морской флот потерял 7 линкоров, 4 авианосца, 28 крейсеров и 96 эскадренных миноносцев (большинство последних было потоплено подводными лодками во время сопровождения ими конвоев). После того как оказались прерванными линии связи с восточными колониями и с Индией, нехватка в целом ряде стратегических материалов и нефтепродуктов стала угрожать спадом выпуска или полной остановкой британской промышленности. Обеспечение английских сухопутных войск на Средиземном море осуществлялось буквально по каплям. В британских военно-морских базах в Гибралтаре и на Мальте скапливалось огромное количество боеприпасов и провианта. В морских портах от Индии до Сингапура и от Канады до Австралии накапливалось сырье, и экономическая катастрофа стала угрожать многим секторам рынка. А Соединенные Штаты, оказавшись перед перспективой изоляции и привлекаемые немецким золотом, не очень-то спешили прийти на помощь своему старому союзнику.

Положение Великобритании стало еще хуже, после того как 10 мая 1940 года Германия направила мощь своей военной машины против Нидерландов, Бельгии и Франции. К 26 мая соединения БЭС и разрозненные подразделения французской армии заняли свою последнюю позицию у порта Дюнкерк, встав спиной к проливу у самой кромки воды и молясь о чуде, которое никогда не свершится. Эффективно поддержанные люфтваффе с воздуха, солдаты вермахта, посланные Гитлером навсегда смести ненавистных англичан с континента, шли с боями вперед и 29 мая захватили последний морской порт на Ла-Манше. На следующий день командир 7-й танковой дивизии генерал Эрвин Ром-мель официально принял капитуляцию войск БЭС. Неся тяжелые потери от немецкой авиации наземного базирования, военно-морской флот Великобритании, которому оказало помощь множество храбрых капитанов гражданских судов, смог эвакуировать менее 30 000 английских солдат, многие из которых даже не имели оружия.

Франция сложила оружие 22 июня, и Гитлер буквально плясал от радости, в то время как представители французской стороны подписывали акт о капитуляции в том же железнодорожном вагоне, в котором Германия испытала свое унижение в 1918 году. Условия капитуляции были жестокими: немецкая оккупация страны на неопределенный срок; отказ Франции от провинций Эльзас и Лотарингия; полное расформирование французской армии и ее военно-воздушных сил; капитуляция ее военно-морского флота перед вооруженными силами Италии (Италия в конце концов тоже вступила в войну, после того как Германия разбила Францию), репарации (количественная величина которых будет установлена «на более позднем этапе») и вступление в Данцигский пакт.

К середине июля люфтваффе перенесли свои аэродромы передового базирования во Францию. 28 июля Гитлер начал операцию «Адлер», которая имела целью отогнать военно-морские силы Великобритании от берегов Ла-Манша и изгнать ее военно-воздушный флот с неба над ним. Немецкие военно-воздушные силы наземного базирования, поддержанные тремя авианосными ударными группировками из Северного моря, уничтожили все плавательные средства и судоремонтные заводы, а также аэродромы по всей Восточной Англии. 23 августа премьер-министр Уинстон Черчилль отдал секретный приказ, предписывавший остаткам Хоум-флита следовать в Канаду, а затем довел эту новость до сведения парламента, начав свою речь знаменитыми словами: «Временами кровь, пот и слезы приносят мало пользы…».

Ранним утром 18 сентября 1940 года жители Англии, проживающие вдоль побережья Эссекса, проснулись от гула большого количества самолетов, летевших в их сторону. Многие бросились к подвалам и погребам, чтобы спрятаться от казавшейся неизбежной бомбежки. Однако на этот раз совсем иной груз медленно опускался к ним с небес. Парашютисты 7-й авиационной дивизии, старейшей в вермахте, захватывали стратегически важные пересечения дорог и населенные пункты, изолируя друг от друга большие участки побережья Англии. Их товарищи из парашютной бригады СС приземлялись непосредственно (и неся при этом тяжелые потери) на британские аэродромы, обеспечивая тем самым быстрое развертывание сил 22-й воздушно-десантной дивизии вермахта. Когда наступил рассвет, подразделения британских ополченцев и поддерживающие их жалкие остатки регулярной армии Великобритании, которые удалось собрать после Дюнкерка, с ужасом наблюдали, как из моря вместе с плоскодонными десантными баржами дивизий «Лейбштандарт» и «Дас Рейх» выползали на берег немецкие танки.[39] Британские войска сражались храбро, но поскольку у них не было ни опыта боя, ни соответствующего вооружения, то для них, рассеянных немецкими парашютистами и оторванных от своего тыла, исход боя был очевиден. К концу этого дня солдаты-эсэсовцы из морского десанта объединились с воздушными десантниками, овладев территорией, включавшей в себя морские причалы в Брайтоне и Уортинге.

В течение последующих двух недель войска СС медленно расширяли захваченный плацдарм, несмотря на отчаянное сопротивление и отдельные контратаки обороняющихся. В воздухе господствовали самолеты люфтваффе, которые получили возможность взлетать непосредственно с аэродромов воздушных баз, захваченных на британских островах. В это же время немцы в портах, захваченных ими, в спешном порядке выгружали танковые части и крупнокалиберную артиллерию; высадка пехотных батальонов проводилась прямо на пляжи. 2 октября XXX танковый корпус (две танковых и одна моторизованная пехотная дивизия)[40] нанес удар с завоеванного плацдарма с тем, чтобы захватить Портсмут, а затем двинуться на Бристоль. Этим ударом также отсекалась группировка английских войск в Девоне, Корнуолле, Сомерсете и в Дорсете. Две дивизии СС, усиленные танковой и моторизованной дивизиями, вели наступление в северном направлении, имея целью окружить и кольцом блокады изолировать с суши столицу метрополии — Лондон. Тремя днями позже амфибийные силы эсэсовской дивизии «Викинг» провели успешный захват устья Темзы с моря, отрезав тем самым Лондон от моря.

Воспользовавшись тем смятением, которым сопровождалась высадка дивизии «Викинг», 8 октября корпус СС завершил окружение города.

Несмотря на то, что большая часть Англии была захвачена немецкими войсками, британское правительство по-прежнему отказывалось признать себя побежденным и в начале третьей недели октября. По этой причине Гитлер приказал своей армии уничтожить Лондон. В течение целой недели этот город был свидетелем ожесточенной борьбы. Фактически британское сопротивление прекратилось только тогда, когда погиб Черчилль, который, не расставаясь с окурком сигары, неизменно зажатым в зубах, защищал баррикаду возле Букингемского дворца.

Марионеточное правительство, сформированное Гитлером 11 ноября 1940 года, подписало на борту крейсера «Висбаден» в Скапа-Флоу официальный акт о капитуляции Великобритании, низведенной до уровня третьеразрядного государства с постоянным пребыванием в нем контингента немецких войск. Ей было не позволено даже вступить в Данцигский пакт. Несмотря на отдельные вооруженные столкновения, которые в течение нескольких месяцев продолжались в бывших британских протекторатах в бассейне Средиземного моря (а движение Сопротивления будет изводить Германию в течение многих лет), первый период Второй мировой войны в Европе окончился.

И после 1945 года немецкий ВМФ продолжал расти как качественно, так и количественно. Он покрыл себя новой славой, обеспечив в 1941 году захват Азорских островов и оккупацию Южной Африки. Германия сохранила свой нейтралитет в отношении США и после того, как в декабре того же года Япония без предупреждения напала на это государство. Несколько более прохладными отношения между Германией и Соединенными Штатами стали лишь только тогда, когда Германия в начале 1942 года захватила Британский Гондурас. В июне 1943 года Гитлер под предлогом растущей озабоченности по поводу распространения воинствующего коммунизма напал на Россию, которая ждала этой войны. В данной кампании авианосцы и подводные лодки военно-морского флота Германии не играли решающей роли (их задача сводилась к сопровождению транспортов с войсками СС, которые храбро воевали на всех участках фронта, но особенно ярко проявили себя в боях за Мурманск, Ленинград и Севастополь). Однако своим успешным завершением Вторая мировая война обязана его Отделу научно-исследовательских и проектно-конструкторских работ.

Германский ученый Альберт Эйнштейн написал для гроссадмирала Редера (племянница Эйнштейна была обручена с внуком Редера) записку. В ней он спрашивал адмирала, не будут ли военно-морские силы заинтересованы в получении бомбы нового типа, полученной на основе исследований, проводимых с «тяжелой водой». Редер, который был заворожен открывающимися возможностями, переговорил на эту тему с Гитлером, который тут же увидел возможность применения нового взрывного устройства с ракетами, которые разрабатывались в то время.[41] В августе 1945 года, когда американцы с боями высаживались на Японские острова, Гитлер с помощью двух ядерных боеголовок, установленных на управляемых ракетах «Фау-3» стер с лица земли Москву (вместе с Иосифом Сталиным и большинством членов его правительства). Как только ничего не осталось от их правительства, сопротивление СССР тут же прекратилось. В течение одной ночи погибла вся система мирового коммунизма и этому неудачному эксперименту никогда не быть воскрешенным. Мелкие государства, что остались на развалинах бывшего СССР, вступили в Данциге кий пакт, руководящая роль в котором теперь прочно принадлежала Германии.

Несмотря на то, что сам Гитлер погиб в 1947 году, пав жертвой несгибаемого британского террориста Йена Флеминга,[42] германский военно-морской флот продолжил развиваться. Как это было определено заранее, Гитлера на посту диктатора рейха сменил Карл Дёниц. Хотя американцам он будет памятен тем, что был руководителем Германии во время «холодной войны», а также в связи с ракетным кризисом в Гондурасе и партизанской войной в Афганистане, ни один немец никогда не забудет, что первым, что сделал Дёниц, возглавив страну, было объявление месячного траура по «маленькому адмиралу», который вывел немецкий народ из позора и унижения Версаля к славе века атома.



Реальный ход событий



Гитлер проиграл Вторую мировую войну отчасти потому, что он никогда не понимал роли военно-морских сил. В силу этого обстоятельства он позволил уцелеть военно-морскому флоту Великобритании и обрек на жалкое существование свой флот. Уроки истории сегодня столь же несомненны, сколь и в 1939 году: до тех пор пока существует Великобритания и ее военно-морская мощь, ни одно государство на континенте не сможет претендовать на гегемонию над Западной Европой. Ни при каких обстоятельствах нельзя недооценивать военно-морские силы, и это вдвойне справедливо в отношении духа британцев.

Чтобы Гитлер мог изменить свой характер, я ввел в повествование одну деталь, которой ему, несомненно, не хватало, а именно: образ настоящего сильного мужчины — штабс-обер-боцмана Гюнтера Люка (и я уверен, что читатели, служившие на флоте, согласятся со мной, что никто не в силах так быстро или так решительно изменить характер и поведение молодого человека, как это делают служащие унтер-офицерского состава на кораблях). Люк, как это и положено любому опытному командиру и наставнику, показал Гитлеру, как развивать свои природные способности, и научил его любить нечто большее, чем свое собственное «я», в данном случае — военно-морской флот Германской империи. Он на всю жизнь привил этому молодому человеку уважение к дисциплине (этого качества не доставало настоящему Гитлеру). И что, пожалуй, важнее всего, гибель Люка в результате действий королевского военно-морского флота Великобритании привела к тому, что гнев и ненависть Гитлера теперь были направлены в иную сторону. Это изменение направления спасло Германию от проявлений той саморазрушительной антисемитской политики, которая навсегда будет связана с именем настоящего Гитлера и навсегда останется главной причиной, по которой Германия не смогла победить во Второй мировой войне.



Библиография



Great Naval Battles; North Atlantic, 1939–1943 (Strategic Simulations, Sunnyvale, CA).

Hill, J.R., ed., The Oxford Illustrated History of the Royal Navy (Oxford University Press, Oxford, 1995).

Mulligan, Timothy P., Neither Sharks nor Wolves: The Men of Nazy Germany\'s U-boat Arm, 1939–1945 (Naval Institute Press, Annapolis, 1999).

Vause, Jordan, Wolf: U-boat Commanders in World War II (Naval Institute Press, Annapolis, 1997).

Von der Porten, Edward P.,я The German Navy in World War II (Ballantine Books, New York, 1969).

Wegener, Vice-Admiral Wolfgang, The Naval Strategy of the World War, translated by Holger H. Herwig (Naval Institute Press, Annapolis, 1989),



Глава 2

Дюнкеркская катастрофа: Поражение Великобритании, 1940 год

Стивен Бэдси

Новое правительство



В 11 часов утра пятницы 10 мая 1940 года три человека пришли в зал заседаний кабинета министров по адресу: Даунинг-стрит, 10, с тем, чтобы решить будущее своей страны. Получилось так, что следствием принятого ими решения стала катастрофа с последующей капитуляцией Великобритании перед нацистской Германией, случившаяся всего 70 днями позже. Историки имеют обыкновение быть снисходительными по отношению к тем людям, особенно если учесть, что двое из них умерли, не зная о последствиях принятого ими решения. Доказывалось, и в особенности в Германии, что перед лицом чудовищного Третьего рейха поражение Великобритании было фактически неизбежно. Но если учесть, что все-таки существовала небольшая вероятность победы, скрываемая в то время нацистской пропагандой, могло бы получиться и так, что события стали развиваться в ином направлении.

Из трех присутствующих на том судьбоносном совещании Невилль Чемберлен, премьер-министр и глава правительства консерваторов начиная с 1937 года, в сентябре 1939 года вверг в войну Великобританию и всю Британскую империю вопреки своим чаяниям и надеждам. Чемберлен был сторонником политики «умиротворения», он считал, что следующая мировая война оставит Великобритании только два выбора: либо военная победа над Германией, либо экономическая зависимость от Соединенных Штатов. Уже в феврале 1940 года государственное казначейство предупредило, что золотые запасы Великобритании иссякнут в течение двух лет. И тогда, когда обстоятельства вынудили его вступить в войну, Чемберлен все равно надеялся избежать повторения таких же ужасных потерь, как в Первую мировую войну. Как и в 1914 году, Англия направила во Францию небольшой контингент Британских экспедиционных сил (БЭС); однако стратегия британской политики заключалась в том, что, пока французская армия совместно с британскими военно-воздушными силами (ВВС) и военно-морским флотом (ВМФ) отражает нападение Германии, должно быть найдено какое-то решение путем переговоров. Какой-то недовольный американский журналист сказал, что «в этой войне есть нечто нелепое»,[43] и это название закрепилось за ней. Теперь «Нелепая война» закончилась, и вместе с ней закончилось пребывание Чемберлена на посту премьер-министра.

Этим же утром, только еще раньше, немцы открыли наступательные действия на Западе, начало которых ожидалось очень давно. Самолеты люфтваффе бомбили объекты во Франции, а также в Бельгии и Нидерландах, и обе эти страны заявили о своем отказе от нейтралитета и обратились за помощью к Франции и Великобритании. Передовые части союзников, включая БЭС, двинулись через бельгийскую границу навстречу немецким армиям. В это же время ударные группы британских ВВС передового базирования, поднявшись с аэродромов под Реймсом, вступили в бой за господство в воздухе. Но Чемберлен стал терять свою власть двумя днями раньше, когда в парламенте обсуждалась начатая в апреле и окончившаяся катастрофой норвежская кампания англо-французских сил против Германии. Плохо снаряженные и плохо организованные войска союзников потерпели в той кампании тяжелое поражение. Тогда, на заседании Палаты общин, Чемберлен столкнулся с открытым негодованием многих представителей тех же консерваторов, к которым принадлежал и он сам, и они прямо заявляли, что он должен подать в отставку.

В соответствии с принятой в Великобритании системой распределения министерской ответственности в зале также присутствовал человек, который, как предполагалось, был в наибольшей степени виноват в разгроме войск в Норвегии. В 1915 году первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль уже был смещен с этого же своего поста после похожей на эту и тоже окончившейся неудачей операции по высадке десанта в Галлиполии. Консерватор, действия которого в течение многих лет вызывали подозрения у его товарищей по партии, и наиболее резкий критик политики умиротворения, а также противник нацистов, Черчилль также являлся необъявленным лидером противников Чемберлена и признанным кандидатом на пост премьер-министра. С самого начала войны Черчилль считал нацистскую Германию врагом западной цивилизации, злом, которое должно быть уничтожено. И лейбористская, и либеральная оппозиции были готовы участвовать в коалиционном правительстве, возглавляемом Черчиллем.

Но Черчилль не был тем человеком, которому Чемберлен мог отдать предпочтение в первую очередь. На совещании также присутствовал министр иностранных дел Эдвард 3-й виконт Галифакс. Кроме Чемберлена, ему отдавали свое предпочтение король Георг VI и большинство членов Консервативной партии. Лорд Галифакс являлся глубоко религиозным и очень умным членом политической и общественной элиты Великобритании, любителем охоты на лис. Он тоже был сторонником политики умиротворения, но в конце концов пришел к убеждению о необходимости военных действий. Черчилль звал его «Святым лисом», и это было вполне подходящее имя. Так же как у Черчилля и у Чемберлена, целью политики Галифакса являлось сохранение Великобритании и ее империи. В соответствии с его представлениями о войне люди доброй воли должны вести переговоры и договариваться об условиях, и он неоднократно делал секретные попытки найти общий язык с Гитлером. Колония или провинция там, торговое соглашение здесь, условия заключения почетного мира — все это можно было бы устроить.

Трудно себе представить что-либо более далекое от тревоги, которую испытывало большинство британцев по поводу нацистской угрозы, чем подобное отношение к Германии, как к одному из многих участников международных политических игр. Но Великобритания 1940\'года не была особенно демократическим государством. Все ее взрослое население получило право голоса только в 1928 году, при этом многие богатые люди имели более одного голоса на избирателя. Кроме того, мало что в недавней истории Европы позволяло тогда утверждать, что у демократии есть будущее. Галифакс — аристократ, а также фигура с большим религиозным и политическим весом в обществе — ценился дорого среди торговцев властью в Лондоне. Правительство, в составе которого находятся члены Палаты лордов, не было обычным явлением — последний раз в его состав входил лорд Солсбери в 1902 году, — однако такое правительство не противоречило конституции.

Чемберлена также не устраивало и коалиционное правительство военного времени. В 1915 году создание коалиции привело к расколу внутри либеральной партии, и с тех пор она больше ни разу не выступала как независимая политическая сила, а теперь и вовсе ушла в небытие. Сам Черчилль был внуком герцога, и он дважды переходил из одной политической партии в другую, и поэтому едва ли его можно было назвать демократом. Трудно было доказать его непричастность к военной неудаче в Норвегии, но и не считаться с ним тоже нельзя. И все же: в нынешнем своем положении он не мог претендовать на руководство правительством.

Все три государственных деятеля оставили противоречивые и полные лестной самооценки воспоминания о той решающей встрече на Даунинг-стрит. Главное, что нужно отметить, это то, что Галифакс стал новым премьер-министром правительства, которое так и осталось правительством партии консерваторов. Коалиционное правительство сформировано не будет. За эту уступку Черчиллю было заплачено дорогой ценой: оставаясь в Адмиралтействе, он одновременно становился представителем правительства в Палате общин. Давний политический союзник Черчилля Энтони Идеи получал пост государственного секретаря по военным делам. Став премьер-министром, Галифакс оставлял за собой также пост министра иностранных дел. Чемберлен был назначен лордом-президентом Совета, сохранив членство в Военном кабинете, а также руководстве Консервативной партией. Оппозиция осталась недовольной и раздраженной.



План Манштейна



Когда принимались эти решения, части БЭС, которые к тому времени находились в составе французской 1-й группы армий, выйдя из своей базы в Аррасе, направлялись в Бельгию. Однако генерал лорд Горт, который командовал БЭС, и все его старшие офицеры не делали тайны из того пессимизма, который они испытывали в отношении французского плана «Д». Согласно этому плану 1-я группа армий должна была встретить и остановить бросок передовых частей немецкой армии. В телеграмме в военное министерство, которую он отправил незадолго до своей гибели в бою 2 июня,[44] Горт сообщал, что скорость панического отступления бельгийцев и скорость продвижения немцев «почти с абсолютной точностью совпадают с прогнозами, сделанными службами разведки Ставки верховного командования».[45] В свою очередь, подобный пессимизм британцев в сочетании со слабостью их БЭС порождал еще большую тревогу и озабоченность и усиливал недоверие к ним со стороны французов и бельгийцев.

Даже и после начала сражения за Францию, как Ставка БЭС, так и политическое и военное руководство в Лондоне нисколько не теряли уверенности в том, что главной целью любого крупного немецкого наступления будет совсем не Франция. В качестве довода англичане говорили, что немцы слишком хорошо помнят, как ужасно все, что им пришлось испытать на Западном фронте, и не станут даже думать о повторении. Кроме того, они отдают себе отчет в том, что именно Великобритания с ее способностью контролировать океанские торговые пути представляет для Германии значительно большую угрозу, чем Франция. Поэтому в Великобритании считали, что немцы будут вести наступление, главным образом, на Нидерланды и на Бельгию, имея целью захват морских и военно-воздушных баз на побережье Северного моря. Отсюда силами авиации и флота подводных лодок можно будет наносить удары по британским островам с возможным последующим амфибийным вторжением в Восточную Англию.

В октябре 1939 года, а затем снова в апреле 1940 года этот страх породил боязнь вторжения, которая нарушила британские планы обучения солдат и подготовки к обороне. Когда немецкие шпионы проникали в страну для сбора информации о возможных местах высадки, контрразведка Великобритании без особого труда находила и обезвреживала их. Но как они ни пытались, сотрудники британской службы разведки никак не могли найти никаких деталей планов немецкого вторжения, и все по той простой причине, что этих планов попросту не существовало. Вместо этого разведчики собирали слухи о разработке трех планов. Одним из них являлась директива № 6 фюрера от 9 октября 1939 года, которая являлась приказом Гитлера о вторжении в Нидерланды и Бельгию и которой Верховным командованием вооруженных сил (ОКБ) было присвоено довольно скучное наименование «Желтая папка». (В соответствии с системой, принятой в немецких штабах, все планы являлись либо «папками», либо «решениями» каких-то проблем.) Второй план появился благодаря тому, что к Герману Герингу, страстному почитателю английских и американских романов-триллеров, попал перевод романа Эрскина Чилдерса «Загадка песков». Написанный в 1903 году, этот роман рассказывал о немецком плане внезапного вторжения в Восточную Англию, совершаемого под прикрытием тумана путем перехода на баржах через Северное море. Повествование поразило воображение Геринга, и вскоре сюжет романа стал предметом обсуждения официального Берлина. Третий план представлял собой предварительную разработку плана вторжения в Норвегию, которую проводило Верховное командование ВМС (ОКМ), подчиненное гроссадмиралу Эриху Редеру. Как бы с запозданием, военные моряки подумали и сделали наброски плана вторжения в Великобританию, которые были переданы для обсуждения Верховному командованию сухопутных войск (ОКХ).

На этом немецкие планы вторжения в Британию и прекратили бы свое существование, если бы не два события, имевшие место в январе 1940 года. Первое событие привело к тому, что из-за «мехеленского инцидента» оказался скомпрометированным первоначальный вариант плана «Желтая папка». У самолета, в котором 10 января два штабных офицера люфтваффе перевозили документы к этому плану, случились неполадки в моторе, и он был вынужден приземлиться на территории нейтральной Бельгии у города Мехелен. Офицеры уничтожили часть документов, но бельгийцы все-таки смогли сообщить французам свое заключение по их содержанию. Во-вторых, мнение высшего немецкого командования о том, что «Желтая папка» не может служить руководством к действию, было высказано Эрихом фон Манштейном, начальником штаба группы армий «А», который выразил свои сомнения при встрече с Гитлером для получения награды за польскую кампанию. Гитлер потребовал пересмотра положений «Желтой папки», и в результате этого на свет появился план с гораздо большими амбициозными устремлениями. Основной удар, на острие которого будут сконцентрированы семь из десяти немецких танковых дивизий, наносится силами группы армий «А» через Арденнский лес на территории Люксембурга и Южной Бельгии. Цель удара — полное поражение Франции. Ожидаемое союзным командованием наступление на Нидерланды и Бельгию будет вспомогательным ударом, осуществляемым группой армий «Б»; при этом задачей группы армий «Ц» является контроль за действиями противника на линии Мажино.

Реакция ОКВ на вмешательство Манштейна в планирование операций содержала в равных долях и признание того факта, что он поступил правильно, и нежелание допускать действия в обход действующей системы командования. Несмотря на то, что многие из его предложений вошли в переработанный план «Желтая папка», сам Манштейн по чисто формальным причинам был выведен из состава командования группы армий «А» и назначен командовать XXXVIII армейским корпусом. Поскольку этот корпус проходил переформирование в Центральной Германии, кто-то в ОКВ, очевидно наделенный чувством юмора, решил назначить Манштейна ответственным за проведение армейской конференции по вопросу о возможном вторжении в Англию, а также за деятельность объединенной армейско-флотской рабочей группы, занятой разработкой амфибийных военно-транспортных средств. Если ее не будет возглавлять талантливый офицер высшего командного состава, от такой рабочей группы не будет никакого результата.

Манштейн начал свою работу, исходя из предпосылок, что действия в соответствии с планом «Желтая папка» увенчаются успехом, что под контролем Германии окажется все бельгийское и голландское побережье Северного моря и что французская армия в массе своей будет разгромлена. В ближайшей перспективе существовало три периода, в течение которых приливы и отливы, а также другие факторы складывались оптимально с точки зрения высадки десанта в южной Англии: начало июня, середина июля и середина сентября. Трудно было ожидать, что к началу июня Франция сложит оружие; с другой стороны, сентябрь может оказаться слишком поздней датой, чтобы можно было полагаться на погодные условия. Только выбор в пользу июля позволял надеяться на успех, а это, несомненно, означало, что вторжение в Англию должно проходить одновременно с боями во Франции.

Через две недели рабочая группа Манштейна пришла, сама не зная этого, к тому же выводу, которым заканчивалось каждое из исследований этой темы в Великобритании начиная с 1860 года: вторжение в Англию относилось к военным операциям, реализовать которые невозможно. Доводы в пользу подобного вывода несложны. Поскольку, для того чтобы подавить сопротивление британских сухопутных сил, вторжение должно проводиться в достаточно больших масштабах. В этом случае наступающей стороне потребуется бесспорное господство на море, полное уничтожение военно-морских сил Великобритании. Но если такое произойдет, через несколько месяцев Великобритания сама придет к капитуляции, истощив свои ресурсы, благодаря чему фактическое вторжение делается ненужным. Конечно же, приходилось учитывать и два новых обстоятельства. Одно из них заключалось в том, что деятельная подводная война увеличивает вероятность того, что Соединенные Штаты вступят в войну на британской стороне, как это уже случилось в 1917 году. Другим обстоятельством были военно-воздушные силы. Манштейн провел консультации со специалистами из люфтваффе и из ВМФ. Если отбросить всякого рода фантазии и декларации на тему партизанской войны, ответ был одним и тем же. Даже с самой большой натяжкой военно-морской флот Германии не имел сил победить или хотя бы удержать военно-морские силы Великобритании в их родных водах. Люфтваффе обладают достаточными возможностями, чтобы нанести противнику такой удар, который вынудит британцев отступать перед вторжением, но на очень узком участке фронта и только там, где дистанция и время подлета будут наименьшими.

Вскоре Манштейн обнаружил, что у Германии практически не существует амфибийных средств доставки войск. Для этой цели ВМФ планировал использовать самую невероятную смесь плавательных средств: от паромов и до рыбацких лодок, включая плашкоуты и рейнские баржи, буксируемые минными тральщиками, и другие маломерные суда (почти как в романе Чилдерса!), включая самоходные баржи, известные под именем «Тип А» или «Плоскодонка» (Prahm). Большинство из таких барж вряд ли смогут выдержать удар волны, поднимаемой британским эсминцем, без того чтобы не перевернуться при этом. Армейские инженеры предложили для перевозки десанта экспериментальный корабль на подводных крыльях, способный развивать скорость до 90 км/ч, и сказали, что уже существует прототип подобного корабля. По требованию Манштейна было построено еще десять подобных кораблей, но в апреле морское командование остановило работу над проектом, заявив, что подобные корабли не обладают достаточной мореходностью.

Манштейн также припомнил проводившиеся ранее эксперименты с плавающими танками и обратился за помощью к генералу бронетанковых войск Гейнцу Гудериану, который являлся хотя и не формальным, но признанным специалистом в области танкового боя. Гудериан оказал помощь, направив к нему заместителя командующего 3-й танковой дивизией полковника Вальтера Моделя. Под предлогом подготовки боевых машин к форсированию реки Маас началась работа по реконструкции некоторых из танков типа PzKpfw III. Вместо того чтобы пойти прямо к ОКЛ, Манштейн отыскал генерал-майора Курта Штудента, известного специалиста по применению воздушно-десантных войск и боевого планеризма. Штудент не сомневался в том, что он сможет перебросить по воздуху свои войска, до дивизии включительно, и высадить их на территории Восточной или Южной Англии.

Проведенный Манштейном анализ показывал, что в случае успеха плана «Желтая папка» в конце июня можно будет начинать морскую и воздушную войну против Великобритании, строя ее с таким расчетом, чтобы к середине июля она достигла пика военных действий в виде проведенной через Дуврский пролив высадки десанта силою в не более чем один армейский корпус из четырех дивизий и численностью в 50 000 человек. Очень важно будет в первый же день захватить крупный порт на английском побережье. Но даже и в этом случае военно-морские силы Великобритании в течение трех-четырех дней прервут сообщение через Ла-Манш, войска, высадившиеся на английском берегу, останутся без топлива, боеприпасов и резервов. Нужно чтобы или сам факт высадки десанта сломил британскую волю к сопротивлению, или же чтобы самолеты люфтваффе буквально загнали в угол как военно-морской флот Великобритании, так и ее военно-воздушные силы. Модель, большой любитель игры в бридж, в шутку присвоил этому плану наименование «Малый шлем Манштейна». Манштейн же дал плану самое английское из всех известных ему имен, и под кодовым наименованием папка «Смит» передал его в ОКБ, убежденный, что данный план будет зарегистрирован и забыт, и в феврале отправился командовать XXXVIII армейским корпусом. О существовании плана стало известно британской разведке, и она отнеслась к нему очень серьезно. «Можно ли допустить, — спорили в Британии, — чтобы где-то на полках ОКВ не хранились шедевры творчества штабистов, в которых до мельчайших подробностей предусмотрены все последовательные этапы вторжения в Англию?»[46]



Битва за Францию



Результаты, к которым привели манштейновские соображения в части пересмотра плана «Желтая папка», теперь известны всему миру. В поразительной военной кампании удача была целиком на стороне Германии, совершенно отвернувшись от французов. Гудериан, который командовал XIX танковым корпусом, возглавлявшим наступление группы армий «А», с почти сверхъестественной скоростью провел эту армейскую группировку сквозь Арденны. 13 мая три отдельных танковых корпуса, поддержанные почти двумя тысячами самолетов люфтваффе, действуя на линии от Седана до Динана, форсировали реку Маас, сбив слабый заслон 2-й французской армии. В течение трех дней семь танковых дивизий шли через Францию, двигаясь на запад к проливу Ла-Манш и рассеяв на своем пути 9-ю армию. 20 мая головные подразделения 2-й танковой дивизии Гудериана вышли на берег моря в Аббевиле, разорвав одновременно слишком растянутые коммуникации БЭС и заперев большую часть 1-й группы армий в Бельгии.

Однако в полдень 10 мая, когда части БЭС начали свое выдвижение в Бельгию, поставив головным II корпус под командованием генерал-лейтенанта сэра Алана Брука, все, о чем говорилось выше, все еще было делом будущего. Когда 3-я мотопехотная дивизия генерал-майора Бернарда Монтгомери подошла к своим заранее подготовленным позициям у Лувена, она обнаружила, что эти позиции уже заняты солдатами 10-й бельгийской дивизии, и последние открыли огонь, полагая, что к ним подходят не британские войска, а немецкие парашютисты. Пока Монтгомери разбирался с этим недоразумением, справа от II корпуса, у Вавра стал разворачивать свои порядки I корпус под командованием генерал-лейтенанта М. Дж. Г. Баркера, и к утру 12 мая все части БЭС расположились на своих позициях. На передовой развернули свои порядки четыре моторизованных дивизии, в составе которых находились стойкие добровольцы, немало лет прослужившие в армии, солдаты, ничуть не хуже любых, которых немцы могли направить на них. Проблему представляло малое количество танков, однако английский танк А12 сопровождения пехоты Марк II «Матильда» был практически неуязвим для пушек немецких танков и противотанковой артиллерии. В резервном III корпусе под командованием генерал-лейтенанта Рональда Адама было еще две мотопехотных дивизии, в составе которых находились отряды Территориальной армии (ТА), не столь хорошо подготовленные и снаряженные, как солдаты регулярной армии, а также еще три пехотных дивизии ТА. Еще три дивизии ТА из состава войск второй линии были посланы во Францию в качестве пионеров,[47] и они были расположены в глубоком тылу. В это же время к линии фронта подошли 7-я и 1-я французские армии, и в соответствии с планом «Д» они развернули свои порядки севернее и южнее позиций БЭС.

Построение войск было словно взято из учебника, и поэтому, к несчастью, лучшие силы союзников оказались именно там, где этого и хотели немцы.

Следующие дни были потрачены на политические дискуссии в повышенных тонах. В особенности по поводу того, что оборонительные позиции, отрытые бельгийцами, не совпадали, и в ряде случаев на несколько миль, с их расположением, обозначенным на французских и английских картах. Когда в Брюсселе состоялась первая встреча с королем Леопольдом III и его штабом, хороший французский язык генерал-лейтенанта Брука (он родился и воспитывался во Франции) послужил только для того, чтобы подтвердить опасения англичан. А тем временем и бельгийские пограничные оборонительные сооружения, и небольшая и необстрелянная голландская армия были вдребезги разбиты молниеносным напором немецких войск. 10 мая в результате внезапной атаки отряда десантников, доставленных сюда на планерах, пала бельгийская крепость, расположенная у Эбен-Эмаэль. Падение этой крепости открывало немцам путь на Льеж. Десантируясь за много километров от передовой, в глубине обороны союзников, парашютисты из 7-й авиационной дивизии генерал-майора Штудента несли хаос и сеяли панику по всем Нидерландам, захватывая при этом стратегически важные объекты. К 12 мая 6-я немецкая армия пересекла реку Мёз (такое название носит здесь река Маас) и двинулась на Брюссель. Части БЭС не покидали своих позиций, уверенные, что вместе с 1-й армией на их правом фланге они смогут остановить немецкое наступление. Но что касается их военно-воздушной составляющей, которая первоначально была представлена шестью эскадрильями истребителей «Хокер Харрикейн», то последняя потеряла почти треть своих боевых машин и просила прислать сюда из Британии еще три эскадрильи.

Далеко от позиций БЭС произошло событие, которое имело длительные последствия для англичан. В октябре 1939 года военное министерство предусматривало в случае нападения немцев проведение британскими военно-воздушными силами стратегических бомбардировок районов Рура. Несмотря на то, что командование бомбардировочной авиации с восторгом отнеслось к данному проекту, Галифакс, опасаясь ответных бомбардировок британских городов немецкой авиацией, оказался еще более неуступчивым, чем Чемберлен. Прошло время, и в полдень 10 мая три бомбардировщика «Хейнкель 111» нанесли бомбовый удар по тому, что, как полагали они, было французским военным аэродромом в Дижоне. Им и в голову не приходило, что на самом деле они бомбят Фрайбург-им-Бригсау, маленький немецкий городок в границах Германии, убив при этом 13 женщин и 22 детей. Граждане Германии были неподдельно потрясены тем, что казалось им актом варварской бомбардировки союзников, а многократно повторенные заявления о непричастности Англии и Франции к этому злодеянию лишь только усиливали их убеждение. Гитлер заявил, что на подобные нападения «Германия ответит пятикратными ударами возмездия по городам Франции и Великобритании»[48]

Во вторник 14 мая в Ставку БЭС пришли первые сведения о двух поражениях союзных сил. Французскую армию постигла катастрофа на юго-востоке, под Седаном, где немецким бронетанковым силам удалось форсировать Мёз и закрепиться на противоположном берегу. Отвечая на просьбу французов о немедленной помощи, британская бомбардировочная авиация переднего края, волна за волной, нанесла последовательно несколько бомбовых ударов по немецким плацдармам. К концу этого дня было потеряно 35 машин из 63 легких бомбардировщиков «Фейри Бэттл», вылетавших на задание. И, как если бы этого было мало, 7-я армия, находящаяся к северу от БЭС, начала отступать с территории Голландии. Правительство Нидерландов, страны, вооруженные силы которой были не в силах противостоять немецкому наступлению, объявило о капитуляции, начиная с утра следующего дня. Как только прозвучало это сообщение, налет люфтваффе не оставил камня на камне от Роттердама.

Премьер-министр Великобритании, который взял за правило ночевать в своем командном бункере в подвалах Уайтхолла, ранним утром среды 15 мая был разбужен телефонным звонком Поля Рейно, премьер-министра Франции. Последний сказал по-английски, что немцам удалось прорваться под Седаном и что сражение проиграно.

Поскольку стенания Рейно находились в полном противоречии с бодрыми официальными пресс-релизами, ежедневно поступающими из Парижа, то они не произвели впечатления на Галифакса.

И тем не менее он серьезно отнесся к своим союзническим обязанностям. На утреннем заседании кабинета министров Галифакс дал указание Кингсли Буду, государственному министру военно-воздушного флота, по которому Королевским военно-воздушным силам вменялось в обязанность обеспечить максимальную поддержку союзников. Еще десять эскадрилий было передано в распоряжение авиации ПВО, и были усилены отряды истребителей, патрулирующих в небе над Ла-Маншем. А в полдень того же дня исполняющий обязанности главнокомандующего истребительной авиацией главный маршал авиации сэр Хью «Стаффи» Даудинг направил Буду свое официальное возражение, указав в нем, что из 52 эскадрилий, которые признаны минимально необходимыми для защиты воздушного пространства Великобритании, у него осталось только 32.

После того как Ставка БЭС прибыла в Лилль, одним из первых действий генерала лорда Горта стало создание своей личной штаб-квартиры, которую вместе с очень небольшим штатом предполагалось разместить в одной из нескольких небольших деревень. Горт не устанавливал непосредственных отношений с 1-й группой армий или же с 1-й армией. Само собой разумеется, штабные офицеры французской армии не могли иметь ни малейшего представления о его расположении. Являясь, подобно Галифаксу, одним из столпов общества, Горт считал, что он просто солдат и главнокомандующий в духе старого времени, главной задачей которого является сохранение традиций и духа армии Великобритании и защита ее от нападок политиков, а всем, что касается планирования и проведения сражений, должны заниматься подчиненные. Для многих из современников и для большинства историков он оставался просто недоступным их пониманию.

Когда наступило 15 мая и 6-я немецкая армия вышла к позициям БЭС на реке Диль, Горт был убежден, под ударами противника гибнет не только бельгийская армия, но то же самое происходит и с 1-й армией справа от него. В соответствии с поспешно составленным новым планом части БЭС должны были отходить в западном направлении от береговой линии одной реки или канала до следующих реки или канала, сдерживая продвижение немцев в течение дня и совершая марши по ночам, и через шесть дней возвратиться к линии вдоль канала Каналь де ль\'Эско к востоку от Лилля. Вечером среды 15 мая начальник разведки Горта щеголеватый генерал-майор Ноэль Мэйсон-Макферлейн провел пресс-конференцию, на которой он сообщил, что сражение уже проиграно, и произошло это в силу военных неудач союзников и в силу нежелания правительства Чемберлена заблаговременно перевооружить армию. У военных корреспондентов не осталось времени, чтобы переварить ужасную новость. На следующий день, в первый день английского отступления, передовые танковые колонны немцев вышли к Сан-Квентину, расположенному далеко позади позиций БЭС. «Я молю Бога о том, чтобы у французов нашлись какие-то средства остановить их и заделать брешь, — писал в своем дневнике начальник штаба Горта. — В противном случае мы погибли».

В течение следующих пяти дней части БЭС действовали так же, как их предшественники, которые в 1914 году отходили от Монса, выполняя наиболее сложный военный маневр — отступление с отрывом от преследующего противника. Вплоть до 21 мая части БЭС не вступали в серьезные боевые столкновения, и их потери за эти дни составили менее 500 человек. Но по мере того как немцы стали перекрывать коммуникации и линии обеспечения, у БЭС осталось боеприпасов и топлива всего на одно крупное сражение. Любой наступательный бой в любом направлении приведет к тому, что через немного дней британские войска встанут с сухими баками и без боеприпасов. А тем временем дивизии ТА на второй линии обороны, которые, находясь глубоко в тылу, чувствовали себя в безопасности, неожиданно оказались на пути рвущихся вперед танков группы армий «А», которые расшвыряли эти дивизии, буквально не останавливаясь. В ответ на это Горт, используя любые части, имевшиеся в его распоряжении, сформировал боевые группы, возглавили которые высшие офицеры его штаба. Мэйсон-Макферлейн командовал боевой группой «Мак-ферлейн», а базу БЭС в Аррасе в первое время обороняла боевая группа «Петре», которой командовал генерал-майор Р. Л. Петре из находившейся на второй линии 12-й Восточной дивизии, а в дальнейшем — группа «Франклин», которой командовал генерал-майор X. Е. Франклин из 5-й пехотной дивизии. От подобных мер трудно было ждать многого, но продержаться несколько дней они позволят.

Кабинет министров военного времени не мог в должной мере оценить угрожающее положение, в котором оказались войска БЭС. Не имеющие в полной мере сведений о действительной обстановке на фронте, члены кабинета продолжали считать, что наступление 6-й армии в Бельгию — это и есть направление главного удара немецкой военной машины. В этом их также убеждала официальная информация из Франции (которая все больше и больше расходилась с фактическим положением дел), говорившая, что любой немецкий прорыв носит характер второстепенного. 20 мая в Ставку Горта прибыл глава Имперского Генерального штаба генерал сэр Эдмунд Айронсайд (получивший за свои весьма значительные габариты и высоту прозвище Крошка Айронсайд). Айронсайд привез приказ, предписывавший БЭС атаковать противника в юго-западном направлении, но, оказавшись на месте, он вскоре выбросил из головы это намерение. В тот же день военно-морской флот Великобритании получил предупреждение, что, возможно, потребуется эвакуация частей БЭС через порты на побережье пролива Ла-Манш. Поступившее от Черчилля предложение задействовать в том числе и гражданский флот или «маломерные суда» было отвергнуто Галифаксом, поскольку тот боялся таким образом встревожить мирное население. Само собой разумеется, что основной заботой кабинета министров военного времени было не допустить, чтобы граждане Великобритании не знали слишком многого из того, что происходит на самом деле.

Позднее и Гитлер, и все его генералы делали вид, что это впечатляющее шествие танков через Францию являлось их изначальным намерением. Историки в течение многих десятков лет знали, что это не так, хотя марш от Седана на Аббевиль и являлся предпочтительным выбором многих честолюбивых командиров танковых соединений. На самом деле ОКВ предприняло несколько попыток задержать движение танков, поскольку они далеко опережали основную массу германской армии, совершающую переходы в пеших порядках. В конце концов Гудериан, видя, что он оторвался от своих служб снабжения и опасно ушел далеко вперед, объявил 21 мая неофициальным днем отдыха и на следующий день повернул на север к портам Ла-Манша. К ночи головные подразделения 1-й и 2-й немецких танковых дивизий вышли на окраины Булони и Кале. Дюнкерк, последний крупный порт, который все еще удерживали англичане, находился всего в 40 километрах дальше по берегу.

20 мая Гитлер и его высшее руководство собрались с тем, чтобы в торжественной обстановке отметить успешное выполнение плана «Желтая папка» и наметить следующий этап в достижении победы над Францией, заключающийся в развитии военных действий в южном направлении согласно плану «Красная папка». Поскольку военно-морской флот Германии не принимал особого участия в военных действиях во Франции, оставшись с Гитлером по окончании встречи, гроссадмирал Редер поднял вопрос о военном вторжении в Великобританию. Он вернулся к этой теме и на следующий день, но Гитлер не проявил к ней интереса, да и сам Редер знал, что эта идея неосуществима. Все изменилось днем позже, когда поступили сведения о крупном немецком поражении.



Папка «Морской лев»



К концу дня 20 мая после длительных телефонных переговоров и ругани Горт согласился, чтобы на следующий день британские войска силами двух дивизий нанесли из Арраса удар в юго-западном направлении. Английское наступление должно проводиться одновременно с наступлением французов, проводимым ими из Амьена в северном направлении, так, чтобы наступающие могли соединиться и таким образом отсечь коридор, созданный немецкими танками. Командовать атакой британских сил было поручено командиру 50-й Нортумберлендской дивизии генерал-майору Джиффорду «Кью» Мартелу, крупному специалисту и ветерану бронетанковых сил. Резервы БЭС находились в таком состоянии, что Мартел был вынужден буквально по крохам собирать личный состав и технику, привлекая их из пяти различных дивизий, а также из двухбатальонной танковой бригады 1-й армии (включая горстку драгоценных танков «Матильда»). Атака должна была проводиться силами двух ударных группировок смешанного состава с применением танков, пехоты и артиллерии. Группировки, общей численностью около дивизии, должны были действовать на расстоянии нескольких миль друг от друга. Двигаясь параллельно в направлении против часовой стрелки, они должны были обойти Аррас с запада, а затем двинуться в направлении на юго-восток.

Утром 21 мая ни Мартел, ни Франклин еще не знали, что четыре танковых дивизии немцев уже прошли мимо южного фланга системы обороны Арраса и что к ним быстро приближается еще одна дивизия. Это была 7-я немецкая танковая дивизия, которой командовал один из тех политических выдвиженцев Гитлера, которых тот использовал, чтобы обуздать заносчивую немецкую военную аристократию. Генерал-майор Эрвин Роммель не являлся членом нацистской партии, но был обязан своим положением поддержки, оказанной им Гитлеру в начале 30-х годов, и советам, поданным СА по военным вопросам. Наградой за все это, а также за то, что он командовал конвоем Гитлера во время польской кампании, стала одна из самых лучших танковых дивизий. Не имея никакого опыта командования танковыми войсками, Роммель тем не менее был честолюбив и тщеславен (при проведении боевых операций он постоянно заботился о том, чтобы его фотографировали в целях саморекламы), а пропагандистская машина Геббельса готовилась к тому, чтобы представить его рыцарем без страха и упрека. При форсировании Мааса Роммелю повезло, несмотря на большую вероятность неудачи, он смог переправить свою дивизию на противоположный берег. А теперь Роммель позволил 7-й танковой дивизии двигаться четырьмя отдельными колоннами, находящимися на значительном удалении друг от друга. Ведущим был его танковый полк, вооруженный главным образом чехословацкими танками PzKpfw 38(t). За ними следовали, каждый по своему маршруту, два посаженных на грузовики пехотных полка 7-й дивизии; на некотором удалении от них шла артиллерия и основная масса дивизионных транспортных средств, и все эти силы двигались навстречу, направлению атаки Мартела.

Первое боевое столкновение произошло в середине второй половины дня. Танки Роммеля совершенно не заметили движение колонн Мартела и ушли к северо-западу от Арраса, оставив без всякого прикрытия остальные подразделения дивизии. После этого две ударные группировки англичан нанесли свой удар по отставшим колоннам дивизии Роммеля, и танки пошли на ничем не защищенную пехоту. Осознав с большим опозданием, что произошло, Роммель остановился на возвышенности к западу от Арраса, (она получила название «Холм Роммеля» благодаря грандиозному монументу, воздвигнутому там после окончания войны) и попытался хоть как-то подготовиться к обороне. Получив радиограммы с требованием принять срочные меры, танкисты Роммеля развернули свои машины и поспешили на юг. Но все, что они смогли сделать, это упереться в противотанковую оборону, именно для этой цели размещенную Мартелом на данном направлении. Спустя несколько минут британские танкисты оставили позади Холм Роммеля и нанесли удар по обозам дивизии, сея панику и беспорядок. Лейтенант Мост, который был адъютантом Роммеля, описывает, как тот «умер еще до того, как его успели перенести в укрытие рядом с позицией артиллерии. Смерть этого храброго человека, этого великолепного солдата глубоко потрясла меня».[49] Но позже Мартел узнал, что все его усилия были затрачены впустую. Перед самым началом его наступления французы сообщили Горту, что они не смогут начать свое наступление раньше следующего дня, и танковый коридор по-прежнему оставался открытым. Двумя ночами позже Горт отвел дивизии Мартела и Франклина из Арраса, чтобы защитить южный фланг того мешка, в который теперь были загнаны силы БЭС.

Потеря основных подразделений 7-й танковой дивизии привела к значительной перестановке сил и средств армии Германии. А 22 мая немцам стало известно о новом плане британского командования — об операции «Динамо». Информация об этом плане поступила из нескольких источников, включая одного высокопоставленного английского офицера, который был также агентом немецкой разведки. Согласно этому плану наступление под Аррасом было лишь предварительным этапом операции «Динамо», которая являлась хитроумной ловушкой, которую приготовили для немцев англичане и французы. К участию в этой операции привлекалось шесть свежих дивизий (одна из которых являлась канадской), в сочетании с широкомасштабным применением танков «Матильда». Как только немецкие танки попытаются продвинуться дальше, эти силы нанесут ответный удар и перейдут в наступление. Для ОКВ, у которого и без того накопилось достаточно проблем, этого было уже слишком много. На следующий день Герман Геринг спросил Гитлера, как он относится к тому, что честь победы над БЭС будет принадлежать люфтваффе, а не сухопутным силам. 24 мая командующий группой армий «А» генерал-полковник Герд фон Рунштедт доложил Гитлеру об операции «Динамо». На все это Гитлер ответил, что у люфтваффе должны быть свои задачи, и позволил Рунштедту сделать «тактическую паузу», а на следующий день продолжить наступление с большими мерами предосторожности. Лишь спустя годы стало известно, что операция «Динамо» была британской фальшивкой, что столь высоко ценимый немецкий шпион являлся агентом-двойником. Возможно, что данный ход позволил Великобритании сберечь день-другой, но этого времени оказалось недостаточно.

А 23 мая Гитлер снова созвал военное руководство и потребовал от них план вторжения в Англию. Точно неизвестно, что именно побудило его изменить свое решение, но возмездие за гибель Роммеля являлось основной темой напыщенной и полной горечи речи, произнесенной им в тот день. Под давлением со стороны ОКХ и ОКВ гросс-адмирал Редер с видимой неохотой представил на рассмотрение план «Лев», предлагавший высадить две полнокровные армии — более 260 000 штыков, 30 000 единиц техники и 60 000 сабель — на широком фронте от Рэмсгейта до Уэймаута. Это предложение было в категорической форме отвергнуто Гитлером, особенно после того, как Редер (который надеялся окончательно поставить крест на этом плане) добавил, что к реализации этого плана можно будет приступить не ранее сентября и только в том случае, если люфтваффе обеспечит себе полное господство в воздухе. Столкнувшись с требованиями Гитлера разработать альтернативный план, руководство ОКВ с некоторым смущением сообщило о существовании плана «Папка Смит», автором которого являлся Манштейн. 25 мая Манштейн был вызван к Гитлеру, который приказал ему приступить к реализации разработанного плана, отозвав с линии фронта свой XXXVIII армейский корпус для выполнения поставленной задачи. Одновременно было сказано, что в соответствии с новой задачей первостепенной важности он обязан обеспечить поражение Великобритании за счет бомбардировок с воздуха. В тот же день в Лондоне руководители Комитета штабов, возглавляемого 1-м морским лордом адмиралом сэром Дадли Паундом, доложили премьер-министру, что «в том случае если войскам противника вместе со своими моторизованными силами удастся прочно закрепиться на береговых плацдармах, у плохо экипированной армии Объединенного королевства не хватит сил для ударов, которые могли бы обеспечить изгнание неприятеля».[50]

Директива № 16, придававшая силу приказа тому, что стало теперь планом «Морской лев», была подписана фюрером 1 июня. В условиях боев, продолжающихся во Франции, Бельгии и даже в Норвегии, в распоряжении Манштейна было немногим более шести недель, чтобы сделать план «Морской лев» реальностью, и, как вскоре он увидел, «вся полнота власти», которой Гитлер наделил его, пробуждала у других только неприязнь и нежелание сотрудничать. ОКВ обещало выделить в его распоряжение две полностью экипированных дивизии — 6-ю горнострелковую и 17-ю пехотную. Штудент, рука которого висела на перевязи в результате раны, полученной им в Роттердаме, был более чем просто рад послать в предстоящие боевые действия свою 7-ю авиационную дивизию, а также воздушно-десантный штурмовой полк на планерах. Конечно же, Штудент хотел бы немедленно высадить свой воздушный десант на территории Южной Англии, но если учесть, что его отряды были все еще разбросаны по всей территории Нидерландов, это было трудно реализуемым делом. Геринг обещал выделить на июль 750 транспортных самолетов Ju.52; такого количества этих машин было достаточно, чтобы провести переброску как минимум одной дивизии и осуществлять ее обеспечение по воздуху. И в заключение, по настоянию Гитлера, XXXVIII армейский корпус был дополнен переименованной и прошедшей переформирование 7-й танковой дивизией «Роммель». По настоянию Манштейна командование этой дивизией было поручено полковнику Моделю. На первом этапе поддержку с воздуха будет обеспечивать 2-й воздушный флот под командованием «улыбчивого Альберта» — генерал-полковника Кессельринга, позднее сюда будет подключен 3-й воздушный флот.



Катастрофа в Дюнкерке



В ту же роковую субботу 25 мая лорд Горт принял решение, которое определило судьбу БЭС. 21 мая в Ипре состоялся ряд встреч союзников, которые протекали в очень нервозной обстановке. Во время этих встреч французы предложили план, имеющий некоторое сходство с ложным планом «Динамо». Согласно этому плану, начиная с 26 мая восемь дивизий Франции, Великобритании и Бельгии должны были нанести удары с юга и с севера и закрыть тем самым «Танковый коридор». Уехав с той встречи, командующий 1-й группой армий генерал Гастон Бийот почти сразу же попал в автомобильную катастрофу и погиб, словно чтобы своей смертью подчеркнуть, что все складывается не в пользу союзников. В течение последующих трех дней французский план развалился, не выдержав давления, оказываемого немецким наступлением, и взаимных обвинений союзников. К субботе все, что осталось от этого плана, было заключено в обещании Горта принять участие в боевых действиях и на следующий день еще раз повторить наступление силами 5-й пехотной и 50-й Нортумберлендской дивизии.

А между тем на северном участке фронта безопасность II корпуса целиком зависела от действий бельгийцев, которые отбивались от бешеных атак 18-й немецкой армии на линии фронта между Куртрэ и берегом моря. Если бельгийская оборона будет прорвана, генерал-лейтенанту Бруку будет нечем заткнуть образовавшуюся брешь. Солдаты Монтгомери захватили немецкую карту, из которой было видно, что, когда Нидерланды будут выведены из числа участников войны, направление основного удара 18-й армии грозило отрезать БЭС от моря. Единственно правильным решением становилась эвакуация войск, но поскольку линии связи между союзными войсками были нарушены, ни Горту, ни Галифаксу не пришло в голову поставить короля Леопольда в известность о планах британского командования.

За весь день Горт не сказал почти ни слова, сидя за дощатым столом на козлах в маленьком крестьянском доме, который был избран им в качестве штаб-квартиры. Он не только не получал никаких советов и инструкций из Лондона, за исключением невнятных увещеваний со стороны кабинета министров военного времени. Со времени совещания в Ипре Горт не мог связаться с командованием французскими войсками. Говорили, что Булонь пала и в ближайшем будущем падет Кале. Если французы вообще надумают атаковать, это будет сделано силами только одной дивизии; у Мартела осталось только два боеспособных танка «Матильда». Примерно в 18 часов он поднял глаза и отдал приказ: «Направьте их старине Бруку!».[51] Горт все еще не оставлял надежды на атаку французов: вместо того, чтобы всем вместе оставить позиции здесь и организованно двинуться на соединение со II корпусом, и 5-я пехотная, и 50-я Нортумберлендская дивизии отправились в поход только в середине следующего дня. Такое решение было принято на тот случай, если французские части все-таки проведут обещанную атаку с южного направления. Конечно же никакой атаки не было, но все равно французы никогда не простят Горту принятого им решения, и, как оказалось потом, так же поступят и англичане. И все-таки, учитывая те сведения, которыми он располагал в то время, вряд ли можно утверждать, что решение Горта было неправильным или что оно было предательским по отношению к союзникам.

Военное решение Горта сопровождалось также и политическим, а именно: сделать достоянием общественности тот факт, что БЭС получили удар в спину. Мэйсон-Макферлейн вернулся в Лондон для того, чтобы обсудить с генералом сэром Джоном Диллом вопрос о преемнике генерала Айронсайда на посту начальника Имперского генерального штаба. 28 мая Мэйсон-Макферлейн поставил в известность корреспондентов в Лондоне о приказах Военного кабинета, сказав, что преданные своими союзниками и политическим руководством войска БЭС близки к тому, чтобы погибнуть, сражаясь. Шок, вызванный публикациями в утренних газетах, распространился на всю страну и уничтожил то немногое доверие, что еще существовало между правительством Галифакса и армией. Теперь, когда скрывать стало нечего, 29 мая правительство Великобритании довело до всеобщего сведения телеграмму короля Георга VI, направленную Горту и поддерживающую версию об ударе в спину. «Испытывая крайние трудности и сталкиваясь с обстоятельствами, управление которыми находится вне пределов их полномочий, — говорилось в телеграмме короля, — наши солдаты проявляют доблесть и героизм, которым нет примеров в истории армии Великобритании. В этот час суровых испытаний сердца каждого из нас, оставшихся здесь, дома, отданы Вам и Вашим храбрым солдатам».[52] В тот же вечер генерал Дилл предоставил Мэйсону-Макферлейну возможность выступить по радио Би-би-си сразу после девятичасового выпуска последних известий. Выступая анонимно, как «один из высших командиров БЭС», Мэйсон-Макферлейн снова повторил, что БЭС ведут упорные бои, но проигрывают их не по своей вине. В кабинете министров правительства Галифакса нашлись люди, и среди них, возможно, был и сам премьер-министр, которые всерьез ожидали какого-то военного переворота.

На 26 мая, пока их арьергард совместно с частями французской армии сдерживал наступление немецких войск, основные силы БЭС отходили к полям сражений, которые их старшие офицеры хорошо знали еще с времен Первой мировой войны, — к цепи возвышенностей Ипр — Мессине. Лично выйдя на разведку местности, генерал-лейтенант Брук в то утро обнаружил существование разрыва шириной примерно 3 500 метров на стыке флангов его корпуса и 60-й французской дивизии, расположенной к северу от него. Поспешив в штаб БЭС, Брук сразу же добился того, чтобы 50-я Нортумберлендская дивизия и 5-я пехотная дивизия были переведены под его начало. После этого он приказал бригадам этих дивизий занять позиции на передовой. Вечером 27 мая правительство Бельгии обратилось к немцам с просьбой о прекращении огня. Брук, у которого, после того как он получил это известие, в запасе оставалось всего несколько часов, приказал Монтгомери закрыть брешь на стыке флангов. Вынужденный действовать уже в темное время суток и под огнем противника, Монтгомери сумел вывести с передовой 3-ю пехотную дивизию и направить ее на север маршем непосредственно вдоль линии фронта II корпуса от одного его фланга до другого. А в это время на удалении всего в несколько сотен метров немцы вели непрерывный огонь по британским позициям, проверяя их на прочность. Исполнение маневра было виртуозным, и в других обстоятельствах он почти наверняка мог бы спасти БЭС. Но все это было сделано слишком поздно, примерно на полдня позже, чем нужно. Когда бригады 5-й пехотной дивизии вслед за бригадами 50-й Нортумберлендской дивизии ушли, чтобы блокировать атаку немцев на стыке флангов, оборона 5-й дивизии оказалась слишком неглубокой и растянутой; теперь она могла бы сдержать атаку силами двух дивизий, но не трех. На следующее утро пехота 18-й немецкой дивизии проложила себе дорогу на вершину холма Кеммель, а пять немецких дивизий на северном участке фронта, не встречая сопротивления, двигались вдоль берега в направлении Дюнкерка.

Даже в окружении дивизии регулярной армии в составе БЭС являлись боевыми соединениями, внушающими ужас врагу. Испытывая нехватку во всем — от горючего до боеприпасов, их командование объединило своих солдат с солдатами ТА и подразделений французской армии, прибившихся к ним во время отступления, и приготовилось дать смертельный бой. Эвакуация тыловых частей началась 26 мая (настоящая операция «Динамо»), в тот же день, когда отряды 2-й танковой дивизии подошли к району порта с юго-запада. Двумя днями позже, 28 мая, перед неподражаемой 3-й пехотной дивизией Монтгомери была поставлена задача: при поддержке нескольких уцелевших танков французской 2-й дивизии легких танков расчистить путь к взморью у Дюнкерка; остальные части II корпуса будут идти позади, обеспечивая защиту с флангов и с тыла.

Несмотря на предсказания Геринга, приближение линии фронта к берегам Южной Англии оказалось фактором, благоприятным для военно-воздушных сил Великобритании. Поскольку теперь стали широко использоваться новые истребители «Сьюпермарин Спитфайр» британской истребительной авиации, люфтваффе ежедневно несли наиболее тяжелые потери с самого начала кампании. Самолеты британских военно-воздушных сил и авиации ПВО, которые получили приказ оставаться во Франции, были либо сбиты противником, либо не могли летать, потому что их аэродромы оказались разрушенными. На следующий день войска БЭС смогли захватить 8 километров береговой линии и примерно половину территории порта Дюнкерк. Но уже было слишком поздно создавать сплошную линию британской обороны, в ней было слишком много брешей. В тот полдень в Беверне произошло соединение 216-й немецкой дивизии, которая наступала с востока, с 20-й моторизованной дивизией, при этом войска БЭС оказались рассеченными надвое. Лорд Горт пал смертью солдата, отбиваясь от пехотинцев 6-й танковой дивизии в своей личной штаб-квартире. Никто не уцелел в том бою, и как представляется, он сам выбрал себе подобную жертвенную смерть.

Только часть порта Дюнкерк можно было использовать для эвакуации, и 48-я (Южного Мидлэнда) дивизия под командованием генерал-майора Эндрю Торна (и при поддержке французской 68-й пехотной дивизии) вела бои с немецкой 2-й танковой дивизией, защищая эту территорию. Естественно, что в таких условиях бегство англичан с континента должно было стоить очень дорого, особенно если учесть, что кораблям приходилось подходить очень близко к берегу. Немцы смогли потопить крейсер «Церера» и еще десять эскадренных миноносцев, среди которых был и эсминец «Келли», которым командовал капитан-лейтенант лорд Луис Маунтбаттен. В результате взрыва погибли все, кто находился на борту этого корабля.

Ни одна дивизия БЭС не смогла покинуть Францию без существенных потерь, и обратно в Дувр было доставлено менее 68 000 тысяч растерянных и деморализованных солдат. Остальные продолжили спасаться бегством почти до самой капитуляции Франции 22 июня. В особенности здесь нужно отметить героическую 51-ю горскую дивизию, которая, являясь приданной к французским частям, участвовала в наступлении на Саар и прошла с боями через всю страну, заняв 10 июня свои последние оборонительные позиции у маленького порта Сен-Валериан-Ко. Корабли военно-морского флота Великобритании смогли эвакуировать оттуда только 2 000 человек.

Более 150 000 военнослужащих Великобритании попали в плен, включая генерал-лейтенанта Брука вместе с Мартелом и пятью другими командирами дивизий. Сам Монтгомери отправился в Англию 1 июня через Дюнкерк. Выспавшись ночью, утром он отправился в военное министерство и потребовал встречи с генералом Диллом. Добившись встречи, он стал растолковывать последнему, что у того не удалось. Возможно, что при других обстоятельствах Монтгомери, который был известен своей бестактностью в не меньшей мере, чем своими воинскими заслугами, все это сошло бы с рук. Но на этот раз Дилл отстранил его от командования дивизией и приказал ему покинуть здание.



«День орла»



На самом деле Геринг никогда не собирался помогать Манштейну в воплощении в жизнь плана «Морской лев». Он просто хотел доказать, что военно-воздушные силы сами по себе могут победить Великобританию. И тем не менее, учитывая то внимание, которое уделялось Гитлером операции «Морской лев», люфтваффе приходилось притворяться. С точки зрения немцев, бомбардировка крупных городов с воздуха, в сущности, ничем не отличалась от обстрела дальнобойной артиллерией, предшествующего штурму города. На этом основании, убеждал Геринг, перед началом операции «Морской лев» самолеты люфтваффе должны сбросить бомбы на город и порт Лондон и другие города на юго-востоке Англии. Несмотря на возражения как Кессельринга, так и Манштейна, Гитлер, по-прежнему взбешенный после того налета на Фрайбург, в своей Директиве № 13 от 24 мая, где в том числе было сказано: «Авиации люфтваффе предоставлено право наносить бомбовые удары по объектам на территории Англии, используя все имеющиеся у нее силы и средства»,[53] дал Герингу полномочия на организацию и проведение воздушных налетов.

Для британской стороны июнь оказался потерянным месяцем, поскольку за это время можно было сделать гораздо больше, чем сделано. После катастрофы в Дюнкерке правительство Великобритании какое-то время было убеждено, что вторжение в Англию начнется в течение трех дней, начиная с 4 июня. Опасаясь всеобщей паники и помня о последствиях выступления по радио Мэйсона-Макферлейна, Галифакс по совету Чемберлена ввел правительственный контроль за радиовещанием на Би-би-си, наложив запрет на все передачи, за исключением случаев оповещения о тревоге. Этот шаг, отнюдь не способствующий исчезновению слухов, привел к тому, что в поисках сведений население обратилось к пропаганде, распространяемой немецкими радиостанциями. Галифакс также приказал, чтобы все оружие, имеющееся на руках у населения, было сдано на полицейские участки. Тем самым был положен конец плану Идена по созданию первоосновы сил добровольной местной обороны (известных в других местах как ополчение).

8 июня генерал-майор Торн, один из немногих высших офицеров британской армии, которые смогли благополучно выбраться из Дюнкерка, получил повышение и принял под свое командование XII корпус, задачей которого являлась оборона Юго-Восточной Англии и штаб которого размещался в Танбридж Уэллсе. Генерал Айронсайд стал новым главнокомандующим войск метрополии. Количество солдат, состоявших на службе в этих войсках, было почти эквивалентно 15 дивизиям (включая канадскую дивизию и дивизию, прибывающую из Австралии), но имеющегося вооружения и боевой техники хватало на комплектацию только пяти дивизий. 25 мая Айронсайд доложил о своих планах Военному кабинету. Суть их сводилась к следующему: где бы ни высадились немецкие войска, их должны встретить силы, развернутые в данной зоне обороны. Если немцы смогут прорвать оборону, следующим рубежом обороны должна будет стать «Линия Главного командования», которая проходит через Мэйдстон и Танбридж Уэллс к Бейзингстоку и на которой развернуты три неполные пехотные дивизии. Все это было очень хорошо, но четырьмя днями позже Энтони Иден сообщил, что «во всей полосе обороны XII корпуса не имеется ни полка истребителей танков, ни противотанковой артиллерии».[54] Выделенная для обороны Кента 1-я Лондонская дивизия, которой командовал генерал-майор С. Ф. Лэардет, имела в своем составе только две бригады пехоты, одиннадцать полевых орудий калибром 25 фунтов (11,3 кг), несколько устаревших гаубиц и ни одного танка или бронеавтомобиля и даже ни одного станкового пулемета. До изумления плохо была вооружена береговая оборона. Находясь в Бекс-хилле артиллерист Теренс Миллигэн (Костыль), который позже стал известен как борец за гражданские права в США, отмечал, что его батарея гаубиц времен Первой мировой войны и калибром 9,2 дюйма (233,7 мм) совсем не имела снарядов и что на учениях прислуга орудий хором кричала «Бум!» вместо выстрела.[55]

Но Галифакс по-прежнему больше всего заботился о том, чтобы население не впало в панику. Кингсли Вуд[56] отклонил предложение Черчилля о создании министерства авиационной промышленности, считая это необоснованным вмешательством со стороны государства. Кроме того, несмотря на то, что в начале июня командование истребительной авиацией имело на вооружении едва ли больше чем 320 истребителей «Спитфайр» и «Харрикейн», основной проблемой являлись не самолеты, а нехватка примерно 360 человек подготовленных летчиков, особенно с тех пор, как Даудинг не разрешил летать пилотам, которые спаслись бегством из оккупированных стран. А тем временем росло количество странных и непонятных явлений, порождаемых всеобщим нервным напряжением и страхом. Отовсюду поступали сведения о немецких парашютистах, притом переодетых для маскировки в самые невероятные одеяния. Фермеров навещали офицеры госбезопасности, которые хотели узнать, почему это сено скошено таким образом, что если смотреть на луг с самолета, то возникает какой-то рисунок. На полицейском контрольно-пропускном посту был застрелен молодой и талантливый актер и драматург русско-немецкий эмигрант Питер фон Устинов, который в то время служил рядовым солдатом армии Великобритании. Полиция заподозрила в нем немецкого шпиона.

До тех пор, пока 10 июня Муссолини не объявил войны, Великобритания продолжала соблюдать условия мирного договора с Италией, достигнутого через посредников. В понедельник 17 июня шведскому послу в Лондоне были сказаны следующие слова: «Политику правительства Великобритании будет определять здравый смысл, а не пустая бравада».[57] Но это была далеко не полная капитуляция. Галифакс не был политически силен настолько, чтобы продавить предложение о перемирии сквозь сопротивление Черчилля и Идена. Кроме того, и это было хорошо известно Галифаксу, сохранение столь горячо любимой им Британской империи в огромной степени зависит от того, сумеет ли она сохранить репутацию державы сильной и уверенной в себе. Как ее ни прячь или ни украшай, капитуляция перед нацистской Германией будет означать начало конца, в особенности в отношении британских владений в Индии. 23 июня, на следующий день после падения Франции, Галифакс, который отнюдь не блистал ораторским искусством, заявил в Палате лордов, что будущие поколения, возможно, посчитают, что для народа Великобритании «все, что переживает он сегодня, окажется прекраснейшим часом в его истории».[58] В тот же день Черчилль в Палате общин произнес речь, которая стала самой знаменитой во всей его жизни. «Народ Великобритании еще не сказал своего слова, — сказал он, — так давайте же скажем сегодня наше «Нет!». Нет тирании! Нет рабству! Нет закабалению всего человечества!» 1 июля Чемберлен записал в своем личном дневнике: «Кажется, все сообщения указывают на то, что вторжение произойдет на этой неделе или на следующей».[59]

План люфтваффе по уничтожению военно-воздушного флота Великобритании получил кодовое наименование «Адлер» («Орел»), и он был утвержден директивой фюрера № 17 от 4 июня. С 16 июня, официально утвержденного первого дня начала операции, план предусматривал проведение систематических, и ночью, и днем, налетов на Южную Англию, с достижением максимума интенсивности в «День орла»{Adlertag) 10 июля. Дневные налеты на Лондон, находящийся на предельном радиусе действия истребителей сопровождения, не выглядели привлекательными, особенно после 4 июля («черного вторника» для люфтваффе), когда достигнутый в тот день максимум в 1 786 самолетовылетов стоил им 75 машин (британские военно-воздушные силы решили, что этого мало, и сообщили о 182 сбитых самолетах). Для налетов в ночное время немецкие бомбардировщики были оснащены передовыми системами Knickebein — системами, использующими принцип пересечения остронаправленных пучков электромагнитных волн для наведения самолетов на цель и нанесения бомбовых ударов вслепую. О существовании подобных систем англичане были предупреждены еще в марте, но считали, что это — мистификация, до тех пор пока не подошел конец июня, когда немцы уже приступили к реализации своего плана «Адлер».

Начало операции «Морской лев» теперь было назначено на понедельник 15 июля, и с каждым проходящим днем становилось все более очевидно, что XXXVIII армейский корпус не сможет подготовиться к назначенной дате. Время требовалось на то, чтобы доставить в расположение новобранцев и обучить их действиям в составе боевых групп; оно было необходимо, для того чтобы ознакомиться и подготовить взлетные площадки по всей Бельгии и Северной Франции, чтобы накопить боеприпасы и снаряжение для будущих боев, чтобы подготовить портовые сооружения и каналы для проводки десантных барж. Несмотря на похвальбу Геринга, энтузиазм Кессельринга и служебное рвение Штудента, ни 7-я авиационная дивизия, ни планерный воздушно-десантный штурмовой полк не были готовы к операции, и имелось только 538 транспортных самолетов Ju.52 для перевозки войск и буксировки планеров. Несмотря на то, что в ее распоряжение поступили танки-амфибии и даже быстроходные корабли на подводных крыльях, готовность 7-й танковой дивизии тоже была очень низкой. Две пехотные дивизии были в лучшем состоянии, и альпинистская подготовка ее солдат еще пригодится при подъеме на знаменитые Белые скалы у Дувра. Однако эти солдаты, набранные в основном из Баварии, в большей своей части никогда в жизни не видели моря.

Ничуть не лучшим было положение дел с плавательными средствами для высадки десанта. 13 июня ОКМ сообщило, что «в течение двух-трех недель в Ваше распоряжение будут предоставлены суда, плавающие по Рейну. 10 пассажирских теплоходов, 200 дизельных буксиров, 85 самоходных барж, 12 дизельных танкеров и 2 000 буксируемых барж».[60] С учетом потребности в судах обеспечения и потерь от огня противника, это отвечало примерным минимальным потребностям плана Манштейна. Руководство Kriegsmarine утаило сведения своего дивизиона торговых судов, согласно которым ни одна из этих барж не считалась пригодной для плавания в морских водах или для использования в военных целях. В начавшейся «Войне с баржами» бомбардировщики военно-воздушных сил Великобритании каждую ночь наносили удары по расположенным на французской стороне портам вторжения, уничтожая баржи и нарушая ход подготовки к вторжению. И еще одним предложением Черчилля, отвергнутым Галифаксом, было, чтобы бомбардировщики «Хэндли Пэйдж Хэмпден» сбросили на противника также и бомбы с горчичным газом.

Некоторые высшие офицеры, убежденные в том, что предлагаемое Манштейном «частное решение» не даст никакого эффекта, настаивали на том, чтобы операция «Морской лев» была отложена до тех пор, пока не появится возможность провести ее в полном масштабе. 22 июня (в день капитуляции Франции) 200 офицеров сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил собрались в Рубо, чтобы провести штабные учения, в основе которых было вторжение в Англию, запланированное на сентябрь. Штудент, который к тому времени стал убежденным сторонником плана Манштейна, послал в Рубо своего заместителя генерал-майора Людвига Путцира.[61] Штабные учения вылились в сплошную неразбериху: моряки не считали реальными цифры, обозначавшие количество войск, которые, по мнению армейцев, нужно будет перебросить через Ла-Манш; летчики самоуверенно заявляли, что они потопят весь военно-морской флот Великобритании. Эти смехотворные военные игры окончательно убедили руководство ОКВ, что переработанный план «Смит» является единственным способом проведения операции «Морской лев».

Поскольку Франция капитулировала, то базирующиеся в Ора-не ее военно-морские силы на Средиземном море в принципе могли попасть в руки Германии. На заседании правительства военного времени Черчилль выступил с характерным для него предложением, чтобы корабли Средиземноморского флота Великобритании потопили французские корабли прямо на местах их якорной стоянки, и вполне понятно, что Галифакс отверг его. Взамен было почти удвоено планируемое увеличение военной мощи Гибралтара, получившего обозначение силы «Эйч». Благодаря морскому переходу, совершенному 27 июня, там теперь стали базироваться 2 линкора, 2 линейных крейсера, авианосец, 4 крейсера и 20 эскадренных миноносцев. Эта перегруппировка сил сделала Хоум-флит более слабым, чем когда-либо. Но несмотря на то, что военно-морской флот Германии избежал серьезных потерь в Норвегии и даже смог захватить несколько голландских и бельгийских кораблей, он все равно мог вывести в море только 2 линейных крейсера, 2 тяжелых крейсера, 3 легких крейсера и 10 эскадренных миноносцев. Военно-морской флот Великобритании мог противопоставить этой силе 4 линкора, 1 тяжелый крейсер, авианосец, 9 крейсеров и 57 эскадренных миноносцев, находящихся на расстоянии 24 часов хода до Ла-Манша. К этому нужно добавить более 700 фрегатов, корветов, торпедных катеров, вооруженных тральщиков и других маломерных кораблей, а также 35 современных подводных лодок.

Службам британской разведки не удавалось установить точный день немецкого вторжения, а это означало, что первая волна наступающих почти наверняка достигнет берега. Но после этого британский военно-морской флот будет полностью господствовать на Ла-Манше и на морях, прилегающих к нему. Считалось, что большие линейные корабли с палубной броней большой толщины будут неуязвимы для немецких бомб. Правда, было маловероятно, что ими рискнут воспользоваться в водах Ла-Манша (за исключением стоящего в доке Портсмута линкора «Куин Элизабет»), однако огромное превосходство в кораблях меньшего водоизмещения говорило само за себя. Если Великобритании чего и не хватало в количественном отношении, так это ее крейсеров, которые, с одной стороны, были достаточно малы, чтобы свободно плавать по Ла-Маншу, а с другой — достаточно велики, чтобы потопить все, что имеется на вооружении Германии.

В силу этого обстоятельства успех немецких действий зависел от способности люфтваффе подавить действия британских военно-воздушных сил и завоевать господство в небе над Южной Англией.

Учитывая широкий разброс целей и отвлечение части сил на проводимые ночью бомбовые удары по городам, едва ли четыре недели воздушных боев окажутся достаточными, для того чтобы Британия ощутила нехватку самолетов или авиационного горючего. Все зависело от того, с какой скоростью немцы и англичане будут сбивать друг друга.

Закончившаяся к 8 июня полная эвакуация войск союзников из Нарвика, помимо всего прочего, предоставила 5-му воздушному флоту возможность проводить из Норвегии дальние воздушные рейды с целью нанесения бомбовых ударов по индустриальным северным районам и по Центральной Англии. Не имея возможности обеспечить прикрытие этим уязвимым для нападения с воздуха областям и одновременно воевать с самолетами люфтваффе, действующими в направлении основного удара на юге, Даудинг оттянул свои эскадрильи из этого сектора, а также с подчиненных ему баз в Мэнстоне и в Тэнгмире (графство Кент). Это значительно облегчало доступ люфтваффе к запланированным операцией «Морской лев» участкам высадки десанта, но тем самым командование истребительной авиации получало возможность жестоко покарать любой совершенный днем налет немецкой авиации на Лондон.

С ростом потерь немецкой стороны разведывательные службы люфтваффе, и без того не отличавшиеся особой точностью поставляемых сведений, необычайно завысили количество потерь, соответственно понесенных истребительной авиацией военно-воздушных сил Великобритании. По данным люфтваффе, получалось, что в «День орла» (в среду 10 июля) не было кровавой бани, уготованной им английскими летчиками, и объединенные эскадры немецких истребителей и бомбардировщиков между островом Уайт и устьем Темзы летали в практически пустынном небе. В тот день Геринг уверял Гитлера, что военно-воздушный флот Великобритании уже побежден, предпочитая не замечать в следующий день, что во время воздушного налета на Лондон британские истребители сбили 39 немецких самолетов. «А вот они и пожаловали, — с мрачной усмешкой говорил немецкий летчик своему напарнику, — очередные последние пять десятков «спитфайров»[62]

Несмотря на бомбардировки, король Георг VI не допустил, чтобы он сам или его семья покинула Лондон, и потребовал, чтобы премьер-министр и военное командование ежедневно информировали его о складывающейся обстановке. Не приходится удивляться, что 27 июня король написал своей матери: «Лично мне стало легче после того, как у нас не стало союзников, с которыми нужно быть вежливыми и которых необходимо ублажать».[63] В ранние часы утра субботы 14 июля бомбардировщик Ju.88, который, в силу того, что британские генераторы радиопомех заглушили имеющуюся на нем установку наведения Knickebein, на много километров отклонился от курса и был сбит прямо над центром Лондона. Со всей бомбовой нагрузкой, которая была у него на борту, самолет упал прямо на Букингемский дворец. Среди тех, кто получил смертельные ранения, оказалась королева Елизавета.[64] По словам пресс-секретаря Двора, ее последними словами были: «Я рада, что бомбы упали на наш дворец. Теперь, мне кажется, я могу смотреть прямо в глаза жителям Ист-Энда».[65] Она родилась в начале столетия и умерла, не дожив до сорокалетнего возраста. Убитый горем король и две юные принцессы были тайно вывезены в безопасное убежище в Шотландии.

Случившееся стало тяжелым испытанием и для Галифакса. И без того потрясенный разворачивающимися событиями, он твердо решил, что нужно хотя бы предотвратить немецкое вторжение. В тот вечер (которому предшествовало бурное заседание Военного кабинета министров военного времени) посол Великобритании в Женеве вручил своему немецкому коллеге дипломатическую ноту, гласившую, что в случае достижения соглашения о прекращении огня правительство Его Величества готова сесть за стол переговоров. Всего за 12 часов до начала операции «Морской лев» и высадки десанта немцы оказались в том же положении, что и во время кампании в Нидерландах ровно два месяца назад. Являлось ли данное предложение признаком капитуляции или просто попыткой договориться? Было ли желание английской стороны искренним или же это была очередная уловка с целью сорвать операцию «Морской лев»? Если учесть, что сами англичане не могли дать однозначный ответ на эти вопросы, трудно винить немцев, что они сочли нужным не обращать внимания на предложения, содержащиеся в ноте. Тем не менее их явно пренебрежительный отказ от переговоров и последовавшее затем вторжение были сильным ударом по Галифаксу.



Сражение за Великобританию



Немногим ранее 6 часов утра понедельника 15 июля отряд военно-транспортных самолетов Ju.52, находящийся немного западнее Дувра, занял коридор на высоте 120 метров, чтобы десантировать парашютистов 2-го парашютного полка. Операция «Морской лев» началась несколькими часами ранее: ее открыли последовательные, волна за волной, налеты бомбардировщиков люфтваффе и рейды истребителей над побережьем Британских островов. Несколькими минутами позже к северу от Хаита и Фолкестона десантом на парашютах был выброшен 3-й парашютный полк, определив тем самым ширину полосы запланированной высадки морского десанта. Несмотря на массированное прикрытие с воздуха, и та, и другая высадка парашютистов не прошла успешно. Британские радары смогли засечь нападающие самолеты, и огонь зенитной артиллерии во взаимодействии с истребителями «Харрикейн» и «Спитфайр», поднявшимися с аэродрома Биггин Хилл, заставляли безоружные немецкие транспорты или сбрасывать десант, не долетая до цели, либо проскакивать мимо нее. Как минимум четверть парашютистов опустились в море, у подножья береговых утесов, или же оказались разбросанными по земле за много миль от намеченной точки. Были сбиты или же при попытке сесть на плантациях хмеля в Кенте разбились о шесты и растяжки практически все легкие самолеты «Физелер Шторьх», на которых летели бойцы диверсионно-десантных отрядов дивизий «Бранденбург» и «Великая Германия»,[66] имевшие задачу захватить и удерживать пересечения стратегически важных дорог, повторяя тем самым подвиги, совершенные ими в Бельгии. В 7 часов утра, почти сразу же за десантом с неба, на побережье от Хаита до Фолкестона высадился первый эшелон десантников 17-й дивизии, вышедшей из Кале, тогда как в Дувре высадились солдаты переправленной из Дюнкерка 6-й горнострелковой дивизии. Не имея никакого специального оборудования и уже попавшие под огонь британских малых боевых кораблей, большинство немецких десантных средств совсем не смогло попасть на участок берега, назначенный им для высадки. Трудно сказать, сколько человек утонуло либо посередине пролива Ла-Манш, либо в последний момент перед высадкой, потому что их баржи захлестывало волнами и они шли на дно. Но и там, где немецким войскам удавалось добраться до берега, их положение зачастую оказывалось далеким от безопасного. Большая часть личного состава 143-го горнострелкового полка окончила свой путь у основания Утеса Шекспира к западу от Дувра, а 55-й пехотный полк высадился на берег как раз напротив военного Шорнклифф-Кэмп, в котором находилась Британская армейская стрелковая школа.

Для англичан был приготовлен сюрприз. Атака непосредственно на Дувр проводилась с помощью немецких катеров на подводных крыльях, каждый из которых нес на своем борту 30 гренадеров 6-го пехотного полка. На пути через Ла-Манш некоторые из них были потоплены, другие потонули сами. Однако остальные катера доставили десантников на мол или же к восточным докам раньше, чем их смогли заметить англичане. Это было рискованное мероприятие, но, как объяснил один из капитанов, «лучше форсировать пролив так, нежели чем со скоростью, до некоторой степени уступающей той, с которой форсировали его легионеры Цезаря 2000 лет назад».[67] Вслед за ними к берегу подошли самоходные баржи; они доставили остальные подразделения 7-й танковой дивизии, в составе некоторых из которых плавающие танки PzKpfw III 25-го танкового полка, которые самостоятельно поплыли по акватории Дуврского порта. Многие из них упали в море, свалившись со стенки мола, или же были подбиты в самом городе. Тем не менее к концу дня Модель сумел создать на побережье у восточной окраины Дувра плацдарм с сильной боевой группой, в составе которой имелось 34 танка и 1 500 пехотинцев, которые занимались тем, что реквизировали любые моторные транспортные средства, которые попадались им на пути.

Ответные действия англичан заключались не в том, чтобы пытаться сбросить немцев с вершин утесов и согнать их с побережья, но в том, чтобы оборонять порты силами имеющихся в них гарнизонов (включая части морской пехоты и военно-морского флота), и использовать имеющиеся пехотные дивизии для того, чтобы удерживать высоты сразу же за этими портами. Если учесть недостаток транспортных средств и низкую подготовку личного состава, это было практически все, что генерал Айронсайд мог потребовать от своих войск. Однако вполне может быть, что немецкое продвижение в глубину территории в большей степени задерживалось неудачами при высадке и особенностями самой местности, а не действиями британских войск. К середине утра все три батальона 2-й Лондонской бригады вели бои с немецкими парашютистами, а 1-я Лондонская бригада походным маршем двигалась к югу от Дила. К этому времени стало более ощутимым присутствие в проливе Ла-Манш военно-морских сил Великобритании, поддержанных всем, что только мог дать ее военно-воздушный флот, включая торпедоносцы береговой охраны. Несмотря на большие потери, английский флот и авиация ближе к концу дня смогли вновь завоевать господство в проливе, и немцы не могли переправить через него ни подкреплений, ни боеприпасов. Вместе со всем штабом XXXVIII армейского корпуса Манштейн оставался в Кале, используя Моделя в качестве своего заместителя, командующего боевыми операциями в Дубре.

С наступлением рассвета следующего дня английская флотилия малых боевых кораблей вышла в пролив и стала наносить удары по немецким транспортам с подкреплением. Проявив традиционную отвагу, одно звено торпедных катеров смогло даже прорваться к гавани порта Кале. Эти корабли были абсолютно беззащитны перед атакой с воздуха, но даже в люфтваффе летчики не могли делать два дела одновременно: нанося удары по кораблям на море, «Мессершмитты» не могли отражать атаки «Спитфайров» и «Харрикейнов». Немцы смогли восстановить свое господство на водах пролива Ла-Манш только к середине утра. И тут Манштейн сделал очень ловкий ход. В 10 часов утра на летное поле, расположенное в районе Мэнстона и еще дальше от берега, чем Рэмсгейт, был сброшен на парашютах батальон 1-го парашютного полка. Поскольку 1-я Лондонская бригада уже была направлена в Дувр, Мэнстон обороняло только несколько зенитных орудий и горстка пехоты. Британские военно-воздушные силы тотчас же ответили на этот ход, подвергнув бомбардировке взлетно-посадочные полосы. Однако уже в полдень транспортные Ju.52 приземлились в Мэнстоне, доставив сюда весь личный состав дивизии Штудента вместе с мотоциклистами. Одновременно и неподалеку от них произвели посадку планеры воздушно-десантного штурмового полка. К 15 часам десантники-планеристы окончательно овладели Мэнстоном, и 1-й парашютный полк начал свое наступление на Сэндвич. В то же самое утро Модель предоставил остальным прибывающим частям и соединениям самим заботиться о своей обороне, а сам возглавил ударную группировку «Роммель» и повел ее к северу от Дувра, при этом его танки прорвались сквозь 1-ю Лондонскую бригаду на Сэндвичское шоссе. К 20 часам обе части встретились в районе Истри. Здесь они натолкнулись на неожиданно сильное сопротивление, организованное отставным майором из британских войск в Индии; этого было достаточно, чтобы в ту ночь остановить продвижение немецких войск.

На всех остальных участках вторжения, предусмотренных планом операции «Морской лев», постепенно стало устанавливаться зыбкое равновесие. Утром того дня пролив Ла-Манш пересекли 141-й горнострелковый и 21-й пехотный полки; однако они прибыли не как подкрепление, а скорее в качестве замены, поскольку у тех, кто воевал здесь в предыдущий день, кончились боеприпасы или же они сдались в плен, будучи абсолютно измотанными. В действие вступили даже линкоры британских военно-морских сил; из своих дальнобойных пушек они вели огонь по тем участкам берега, где высаживались немецкие войска. Частям германской армии удалось захватить гавань Дувра, но не сам город, гарнизон которого отбивал их атаки, укрывшись за стенами крепости. В силу этого обстоятельства немцы не могли использовать порт для высадки войск. Груды камней и руины, оставшиеся после первых бомбовых ударов самолетов люфтваффе, обеспечили обороняющихся английских солдат позициями, на которых они бились до последней капли крови. Не было такого участка в полосе наступления 6-й горнострелковой и 17-й пехотной дивизий, где наступающие смогли бы продвинуться на глубину более чем в 5 километров от берега. Хотя британские войска не демонстрировали особой склонности наносить контрудар, тем не менее в Хаит стали прибывать части 45-й дивизии Западной области, а вместе с ними три танковых полка из резерва XII корпуса.

Для немцев теперь все зависело от сил, имеющихся в распоряжении Моделя. К этому моменту у него имелось 29 танков, которые двигались потому, что в их баки заливали горючее, захваченное у англичан, и 2 000 штыков пехоты, которая передвигалась, главным образом, в пеших порядках. Замысел Манштейна был дерзким, и он заключался в нанесении удара в глубину территории и в наступлении на Кентербери, который находился всего в 19 километрах от берега моря и являлся единственным серьезным препятствием на пути к неукомплектованной линии Ставки главного командования. Немецкие 3-й и 4-й воздушные флоты, верные принятой доктрине обеспечения авиационной поддержки предстоящей наземной наступательной операции, в течение всего оставшегося дня и всей последующей ночи безостановочно бомбили город. Был стерт с лица земли Кентерберийский кафедральный собор, сожжен и разрушен до основания весь центр средневекового города. Фактически же у англичан, которые намеревались воевать на позициях линии Ставки главного командования, а не перед нею, не было никаких войск в Кентербери. К концу второго дня вторжения поводов для радости не имела ни та, ни другая сторона.

С рассветом следующего дня, это была среда 17 июля, генерал-лейтенант Торн, сидя в штабе XII корпуса, искал любые возможности собрать подкрепление для обороны вдоль линии Ставки главного командования. Каково же было его изумление, когда в расположение прибыл генерал-майор Монтгомери с двумя свежими батальонами пехоты на грузовиках и с батареями противотанковой и полевой артиллерии, по одной батарее при том и другом батальоне соответственно. Эти подразделения, которые принадлежали 18-й австралийской пехотной бригаде, 17 июня прибыли в Шотландию и приступили к подготовке в лагерях на Солсберийской равнине. Оттуда их командир бригадный генерал Г. Д. Уинтер поставил в известность военное министерство, что в течение месяца его бригада будет «приведена в надлежащую форму».[68] Обозленный выше всяких пределов тем, что его отстранили от участия в важнейшем сражении, Монтгомери, не имея на то никакого приказа, отправился на поиски австралийцев, и, найдя их, напомнил, что он сам вырос на Тасмании, а Уинтер ухватился за возможность послать свои части в бой. Торн тоже понимал, что сейчас не то время, чтобы педантично соблюдать все формальности. Он передал Монтгомери переформированный 4-й королевский танковый полк, имевший в своем составе 28 танков «Матильда». Для того чтобы его было легче опознать на марше, Монтгомери надел полковой черный берет, рядом с танкистской эмблемой которого он прикрепил свой генеральский значок. Подобная манера носить знаки различия стала его привычкой, с которой он не расставался впоследствии.

Под звуки «Танцующей Матильды» в ужасном исполнении австралийских солдат соединение Монтгомери чуть позже полудня подошло к Кентербери. В лесистой местности у Литтлборна, расположенного в нескольких милях к востоку от пылающего города, боевая группа «Роммель» сошлась во встречном бою с австралийской бригадой и танковым полком, которых постоянно преследовали немецкие штурмовики Ju-87 «Штук». К наступлению ночи мало что осталось как от той, так и от другой стороны. Тем не менее этот бой вынудил немцев остановиться, и оказалось сломленным их продвижение в глубь страны. По-прежнему целые километры отделяли немцев от линии обороны Ставки главного командования, и теперь она стала совершенно недостижимой. Несмотря на утверждения нацистской пропаганды, в военном отношении операция «Морской лев» оказалась неудачной.

Но все это было абсолютно неизвестно Военному кабинету, когда в полдень того дня его члены собрались на совещание в бункере Галифакса. Дилл докладывал, что четырем немецким дивизиям удалось прочно закрепиться на берегу. Не удавалось отбить Мэнстон, следующая высадка десанта ожидалась в Рэмсгейте, а британской армии было нечем остановить ее. (Это был бы удачный ход, если бы немцы догадались запланировать его или имели достаточно сил для этой операции.) Потеряв за два дня боев 70 самолетов и имея на своем счету более 200 сбитых немецких машин, военно-воздушные силы Великобритании никак нельзя было считать побежденными, хотя и на конечную победу у них тоже не было надежд. В прошедшие 24 часа имели место большие потери на море; в их число вошло 9 эсминцев и три из наиболее ценных крейсеров; от подобных фактов не так-то просто было бы отмахнуться и Черчиллю. Но самому Галифаксу казалось, что становятся явью его самые страшные кошмары. Королева погибла; охвачен пламенем и лежит в руинах Кентербери — местопребывание иерархов церкви, ревностным сторонником которой был Галифакс; тысячи английских солдат находятся в плену во Франции. Немцы уже захватили Кент, и теперь всю Великобританию ждет поражение и позор. Во всем этом виноват только он один. Галифакс доложил кабинету министров, что, для того чтобы не допустить дальнейшего кровопролития, он намерен добиваться мира на тех условиях, какие только ему будут предложены.

Как развивались события дальше, установить совершенно невозможно, даже на основании рассказов тех, кто смог уцелеть. Кабинет министров уходил с совещания в некотором смятении. Спустя малое время с Даунинг-стрит были разосланы извещения о том, что Галифакс выступит с речью на специальном объединенном заседании Палаты общин и Палаты лордов. Чемберлен возвратился к себе в Совет, а Черчилль, вернувшись в Адмиралтейство, вызвал к себе королевских морских пехотинцев, которые с позиций в своем неприступном бункере Адмиралтейства должны были защищать все здание от нападения немецких парашютистов. Известие о планах Галифакса быстро распространилось. Сопровождаемый большинством членов своего кабинета, Галифакс вошел в переполненную и гудящую множеством голосов Палату лордов с некоторым промедлением, примерно в 20 часов, и стал пытаться перекричать общий шум. Очень многие из присутствующих были одеты в военную форму, хотя личного оружия не было ни у кого. И примерно в то же время, когда лучи заходящего солнца отбрасывали длинные тени вдоль улицы Уайтхолл, можно было видеть, как во главе роты вооруженных морских пехотинцев вдоль нее шагал Черчилль и что в руках у него был пистолет-пулемет Томпсона. Охрана, размещенная вдоль дворца Уайтхолл, смотрела на него с изумлением, явно сомневаясь, стоит ли пропускать Первого лорда во дворец. Черчилль и его солдаты ворвались в Палату лордов, и здесь он попытался приказать Галифаксу, чтобы тот сложил с себя полномочия руководителя страны.

Оборона дворца Уайтхолл была поручена 2-му батальону гвардейских гренадеров, которым командовал подполковник Ф. А. М. Браунинг,[69] имевший кличку Мальчик (Boy). Он мечтал о большой военной карьере, но тут его перспективы были весьма туманными, поскольку супруга подполковника, писательница-романистка Дафна Дюморье, недавно примкнула к американскому крестовому походу «За духовное перевооружение» (известному в Англии как «Оксфордское движение»),[70] не пользующемуся поддержкой официальных кругов Великобритании. Когда до него дошли слухи о том, что немецкие парашютисты, переодетые в форму английских солдат, похитили Черчилля и захватили обе палаты парламента, Браунинг находился в караульном помещении Букингемского дворца. Не ожидая ни приказов, ни сведений, подтверждающих слухи, Браунинг поднял по тревоге свой батальон и, открыв огонь из всех видов оружия, повел солдат на штурм парламента. Последовала трехчасовая перестрелка, которая велась преимущественно в темноте. В результате перекрестного огня в возникшей суматохе были убиты и Галифакс, и Черчилль, а вместе с ними погибли Кингсли Вуд, еще два члена кабинета министров, 98 пэров королевства, три епископа и 76 членов парламента.

Чемберлен был разбужен в три часа ночи. Ему сообщили, что Галифакс погиб, но другие обстоятельства точно не известны. Неписаная конституция Великобритании никогда не предусматривала мер, позволяющих справиться с подобными ситуациями. Однако Чемберлен считал, что, поскольку он является лидером правящей партии, он снова становился премьер-министром. Попытки связаться с королем Георгом VI в Шотландии и получить его одобрение оказались безуспешными. Опасаясь за свою жизнь, Чемберлен перебрался в командный бункер Галифакса и начал оттуда звонить членам Военного кабинета, сообщая им, что произошло нечто вроде восстания и что, для того чтобы не допустить гибели страны в пучине анархии, перемирие стало еще более необходимым. Идеи, который снова возглавил военное министерство, в особенности подвергал сомнению полномочия Чемберлена и отказался отдать приказ армии, чтобы она сложила оружие. Ни Черчилля, ни Вуда не удавалось найти как в Адмиралтействе, так и в министерстве воздушного флота. В отчаянии Чемберлен дошел до того, что стал звонить по телефону владельцам и издателям каждой газеты на Флит-стрит, приказывая им напечатать в своих утренних выпусках известие о капитуляции Великобритании.

Таким образом, в четверг 18 июля жители Великобритании проснулись, чтобы прочесть в газетах «шапки» (а также услышать радиоголос немецкой пропаганды), провозглашавшие, что все войска должны сложить оружие. Это было проще сказать, чем сделать. Армия и в особенности военно-морской флот не слишком-то были готовы сдаваться; и воды пролива Ла-Манш, и небо над Южной Англией еще представляли угрозу для немцев. Но мало-помалу прекращение огня устанавливалось на всем фронте. Воспользовавшись благоприятной ситуацией, Манштейн в течение следующих 48 часов перебросил по воздуху в Мэнстон еще два полка, а также три эскадрильи «Хенкелей» и две «Мессершмиттов». В пятницу в оперном театре Кролла Гитлер обратился к членам Рейхстага, призывая «еще раз обратиться к рассудку и здравому смыслу»,[71] добиваясь полной капитуляции Великобритании. Поскольку боевые действия в основном закончились, на следующий день заместитель фюрера Рудольф Гесс прилетел на аэродром в Кройдоне, чтобы изложить пункты перемирия. Здесь он потребовал, чтобы ему была предоставлена возможность говорить с герцогом Гамильтоном, малозаметным и вполне безобидным потомком шотландского знатного рода, и тем самым вызвал краткое, но всеобщее замешательство. После необходимых уточнений выяснилось, что Гесс имел в виду генерала сэра Яна Гамильтона, ветерана Первой мировой войны, который был председателем Британского легиона, на том предположении, что тот будет выступать в роли номинального главы государства. Ответ старого доблестного воина стоил того, чтобы его занесли в историю.

За несколько дней, пока происходили эти события, те, кто не хотел прекращать боевые действия в Великобритании, могли еще раз обсудить выбор, сделанный ими. Под контролем вермахта находился только небольшой участок Южной Англии, и в принципе каждую пядь страны можно было превратить в поле боя. Но на деле, с тех пор как возросли численность и боевая мощь люфтваффе, даже Северная Ирландия не могла чувствовать себя в безопасности, и не существовало возможности в течение длительного времени защищать от нападения с воздуха самый главный военный актив Великобритании — ее военно-морской флот. Все было кончено. К 22 июля, ровно через месяц после капитуляции Франции, куда-то взял и исчез Чемберлен; позже немецкое следствие пришло к заключению, что он, зная, что все равно умирает от рака горла, застрелился или принял яд. К этому времени от побережья Северной Шотландии в море вышел Хоум-флит Великобритании. Он обеспечивал защиту большому морскому конвою, на транспортах которого находилось правительство Великобритании в изгнании и 200 000 военнослужащих, которыми командовал Монтгомери, который стал теперь фельдмаршалом.

Как справедливо заключил один британский историк, несмотря на конечный результат, в сражениях с Великобританией Германия не одержала ни одной решающей победы. Скорее получилось так, что Великобритания в результате ошибок и неблагоприятного стечения обстоятельств «незаметно исчезла в гигантском вихре событий Второй мировой войны, подобно тому, как уходит на дно парусный линейный корабль, никем не замеченный в дыму и грохоте морского сражения».[72] Правительство Великобритании пало жертвой собственных страхов, потому что оно постоянно переоценивало военную мощь Германии и недооценивало желание сражаться у своего собственного народа. Если войне с Германией суждено будет продолжаться, теперь все зависело от Канады и остальной части Британской империи. Но в самой большой степени все зависело от Соединенных Штатов.



Реальное течение событий



10 мая Черчилль, возглавив коалиционное правительство, стал премьер-министром Великобритании. На этом посту он сделал многое из того, что было отвергнута Галифаксом в данном повествовании. В других отношениях, в данной главе отражены многие из событий, что реально происходили в 1940 году. До 21 мая военные действия во Франции шли так, как это описано здесь. Но и сам Роммель, и его дивизия уцелели в сражении под Аррасом, погибшим в этом бою оказался лейтенант Мост, и нет никакого монумента на «Холме Роммеля». Жалобы перепуганного Роммеля способствовали тому, что немецкое командование приняло решение остановить продвижение танковых сил на период с 24 по 27 мая. Это обстоятельство в сочетании с тем, что Горт развернул две своих дивизии в северном направлении, не дожидаясь 27 мая (а также в сочетании с замечательным маневром Монтгомери, который заслуживает более широкой известности), позволило БЭС без потерь отойти под защиту укреплений Дюнкерка. Из Дюнкерка не удалось выбраться всего лишь 68 000 солдат БЭС.

Редер предложил составить вчерне план вторжения в Англию в ноябре 1939 года, а 20–21 мая он стал обсуждать это предложение с Гитлером. Однако приказы фюрера за номером 16 и 17 не были отданы вплоть до 16 июля и 1 августа соответственно. С точки зрения истории для реализации плана «Морской лев» не было иного варианта, кроме проведения полномасштабной военной операции в сентябре, и этот план не был выполнен частично из-за того, что люфтваффе не смогли одержать победу в битве за Англию, а частично потому, что с военной точки зрения сам план оказался невыполнимым. И в то время, и позже находились люди, которые утверждали, что Гитлер никогда не рассматривал этот план иначе как военную хитрость, а также как средство усилить соперничество среди военного командования.

Предложения о политической капитуляции Великобритании или о проведении мирных переговоров в июле или июне высказывались как в альтернативной, так и в реальной истории, но, если Британия надеялась сохранить свою империю, такой выбор нельзя было назвать реалистическим. Поэтому я ввел сюда вымышленный и меньший по масштабам вариант операции «Морской лев», разработка которой начиналась в январе 1940 года и к реализации которой было бы вполне реально приступить в июле. Даже в этом случае операция не приносит военного успеха, но я сопроводил ее политической катастрофой в Лондоне. Тем же, кто хотел бы прочесть о том, как может оказаться успешным июльский вариант операции «Морской лев», я отсылаю к восхитительной книге «Вторжение» Кеннета Мэкси!

Многое из изложенного здесь базируется на хорошо подтвержденных документами размышлениях обеих сторон о том, как могли бы развиваться события. Манштейн был направлен командовать XXXVTII армейским корпусом в январе 1940 года, и позднее этот корпус был назначен головным в первой волне вторжения. Кессельринг выступал за то, чтобы операция «Морской лев» была начата в июле. Штудент высказывался в пользу июньского начала операции, но в мае он был тяжело ранен в боях за Роттердам, и поэтому он не мог сделать так, чтобы его голос был услышан. Приведенные здесь статистические данные являются либо реальными цифрами, либо их близким к правдоподобному истолкованием с преимуществом в пользу Германии. Я благодарен генерал-майору инженерных войск в отставке К. Дж. Древенкевичу за сведения о том, как действовали в той кампании дивизии Территориальной армии, а также доктору Найеллу Барру за рассказ о том, как Гесс перепутал двух Гамильтонов, и майору в отставке Гордону Корригену из Истри, который служил в стрелковом полку непальских гуркхов.

Работая над этим повествованием, я, как историк, поставил перед собой одну небольшую задачу и добился, чтобы она была решена: начиная от совещания 10 мая на Даунинг-стрит и до речи Гитлера «Призыв к разуму», произнесенной им 19 июля, все цитаты взяты из подлинных документов (включая даже речь Галифакса по поводу «прекраснейшего часа»), хотя и в несколько ином контексте. Однако имеются два исключения. Как дань уважения к прекрасному писателю, я заимствовал у Энтони Прайса его версию операции «Динамо» и представил ее событием, реально имевшим место. Точно так же я приписал Черчиллю речь «День, когда мы говорим: «Нет!», позаимствовав идею у греческого «Дня Охи» 28 октября 1940 года.

Пораженческие настроения в высшем командном составе армии Великобритании, включая ту роль, которую сыграл Мэйсон-Макферлейн, подтверждены документально; одним из возможных объяснений таких настроений может служить существование заговора военных, к которому был причастен и Горт. (Я анализировал свидетельства в пользу этого факта, приведенные в книге Бонда и Тэйлора, которая упомянута ниже в разделе «Библиография».) Геринг действительно был большим любителем английских триллеров, правда, насколько мне известно, новый немецкий перевод книги «Загадка песков» не издавался в 1939 году. В 1940 году разведывательные службы Великобритании установили: под кодовым названием «Операция Смит» скрывается план германского вторжения в Англию. Модель действительно любил играть в бридж, однако название «Малый Шлем» получил его план контрнаступления в Арденнах в январе 1944 года. Мое описание операции «Морской лев» использует кое-какие детали рейда на Дьепп, проведенного англо-канадскими войсками в 1942 году, и англо-американской операции по высадке воздушного десанта в Сицилии в 1943 году. Несмотря на все проблемы, сопутствующие проведению подобных операций, обе они были спланированы гораздо лучше, чем операция «Морской лев» в любой из своих форм. Сражение за Мэнстон в общих чертах базируется на действиях войск генерала Штудента по захвату Малимы во время Критской воздушно-десантной операции в мае 1941 года.

Я поставил Мальчика-Браунинга 17 июля командовать охраной дворца Уайтхолл сугубо по своей прихоти. Фактически же то, что он как-то был связан с Оксфордским движением, не сильно отразилось на его карьере, и к 1939 году он получил чин бригадного генерала. Действия Черчилля в тот день в какой-то степени навеяны знаменитой фотографией, где он снят с пистолетом-пулеметом Томпсона в руках. Судьбу Чемберлена в какой-то степени предрешила неоднозначность сведений о смерти Гитлера в 1945 году. Рассказ о том, как Черчилль приводит войска в парламент, является фантазией, но я полагаю, что ему бы понравилось быть приравненным к Оливеру Кромвелю.



Библиография



Barnett, Corelly, The Collapse of British Power, Alan Sutton, Gloucester, 1984.

Bond, Brian, and Taylor, Michael, eds., The Battle for France and Flanders Sixty Years On, Pen and Sword, Barnsley, 2001

Bond, Brian, ed., Chief of Staff: The Diaries of Lieutenant General Sir Henry Pawnall, Volume I, Leo Cooper, London, 1972.

Butler, Ewan, Mason-Mac: The Life of Lieutenant General Sir Noel Mason-Macfarlane, Macmillan, London 1972.

Butler, J.R.M., Grand Strategy, Volume II, HMSO, London, 1957.

Calder, Angus, The People\'s War: Britain 1939–1945, Granada, London, 1971

Collier, Basil, The Defence of the United Kingdom, HMSO, London, 1957.