– Он ушел, – пробормотал Клэнси, передразнивая меня. – Ушел.

— Прошлой весной, в Ньюпорте, вы узнали Хиллмана.

Взгляд Лиама переместился от меня на полу к Клэнси, который по-прежнему восседал на прилавке, раздраженно закатив глаза. Ярость, словно маска, застыла на лице Лиама, и он бросился на Клэнси. Я поняла его намерения, прочитала по тому, как взметнулся его кулак в жажде крови. Клэнси тоже.

— Конечно же, он был старшим помощником на судне Майкла. Я встретил его, когда в тот раз поднялся на борт к Майклу.

– Нет!.. – закричала я. Лиам, дернувшись, остановился, каждая его мышца задеревенела, когда Клэнси глубоко нырнул в его подсознание, и обрушился на пол, не в силах удержаться на ногах.

— А не в другой раз?

Я заставила себя подняться, пока сын президента, скрестив руки на груди, глядел на Лиама сверху вниз. Кровь из его раны капала на кожаную куртку Лиама. На сморщившемся лице Лиама появилась гримаса, сменившаяся агонией, и я поняла, что теперь все не так, как прежде – холодная улыбка Клэнси казалась гораздо страшнее, чем тогда, в Ист-Ривер.

– Прекрати! – Вклинившись между ними, я отпихнула Клэнси, пистолет уперся ему под подбородок. – Отпусти его… Клэнси!

— Нет, сэр.

Уж не знаю, почему он отступил, ослабляя хватку. Я позволила своим глазам сказать ему все, что готова была с ним сделать. И Клэнси, как и я, осознал, что ради себя я его не убью, но спасая людей, которые мне не безразличны, – легко. И если он больше не мог вторгаться в мой ум, теперь он не смог бы добраться до меня и через них. Его глаза потемнели от гнева, и Клэнси, сжав зубы, отступил.

— Когда вы и Майкл были арестованы? Весной сорок пятого?

Я вдавила его в прилавок, удостоверившись, что он услышал, как щелкнул предохранитель. Руки дрожали, но не от страха – от бешеного биения пульса. Власть, которую я чувствовала, видя, как он отшатывается без единого слова с моей стороны, опьяняла. Я бы сделала это – если бы он снова попытался добраться до моих друзей, убила бы его, и последнее, что он бы увидел, была бы улыбка на моем лице. Надо выбираться отсюда. Пока у нас еще флешка и преимущество.

Он кивнул:

Я увидела, как в глазах Клэнси вспыхнула какая-то мысль, как его тело расслабилось, когда он понял, что спасет ему жизнь:

— Пятого марта. Я никогда не забуду этого дня. Это был единственный раз, когда меня арестовали. Больше никогда туда не попадал. До сих пор.

– Застрелишь меня и никогда не узнаешь, что случится с твоими друзьями в Калифорнии. Пока они не умрут.

Он вновь осмотрел это место, которое, казалось, предало его во второй раз.

Глава двадцать седьмая

Джуд первым обрел дар речи. Точнее, шепота. Я заметила, как его руки взлетели, прижимая компас к груди:

– Ты это о чем?

Я ткнула пистолетом Клэнси в лицо:

– Отвечай.

В этот момент мне, как и Клэнси, стало понятно, что ему еще не доводилось оказываться в подобной ситуации: он не мог ни вывернуться, ни уж тем более взять кого-нибудь под контроль. Его лицо исказилось отвращением и разочарованием.

– У меня есть источник в Лиге, и он говорит, что еще чуть-чуть, и эти ребята отправятся прямиком в ад. Убьешь меня и не узнаешь, когда и как это произойдет.

Я покачала головой, хотя желудок и сжался.

– Кто твой источник? Ты мог вытащить это из компьютерной сети, к которой у всех нас есть доступ.

Ухмылки на его лице оказалось достаточно, чтобы мне снова захотелось нажать на курок. И Клэнси выплюнул имя, растягивая гласные:

– Наш общий знакомый. Нико.

– Нет! – закричал Джуд. – Нет! Ру, он врет…

– Мы с Нико давно знакомы, – продолжил Клэнси, взглянув на заходившегося в кашле Лиама, который поднимался с пола.

– Ты когда-нибудь говоришь правду? – поинтересовалась я. – Ты бы никак не смог добраться до Нико. Он участвовал в тест-программе «Леды», пока Лига его не вытащила, и ни разу не покидал Штаб.

Клэнси посмотрел на меня так, словно не мог поверить, что я до сих пор не сложила два и два.

– Руби. Думай. Где он был до этого? Или вы все и правда не знаете?

– Я знаю, что собираюсь порезать твое лицо на ленты для волос, – силясь тоже подняться с пола, пробурчала Вайда. Она глумливо усмехалась, заворачиваясь в ярость, словно в броню.

– Вот это верно, – пробормотал Толстяк, протягивая ей руку, которую девушка, разумеется, не приняла.

– Что? – Джуд встал позади меня. – Что он такое говорит?

Мне стало плохо – настолько, что я чуть не села обратно на пол.

– Нико был в Термонде? Одновременно с тобой?

— Если вы правильно назвали дату, то фотографию, которой я интересуюсь, вы действительно не делали. Она сделана первого апреля.

– И-и-и-и-и-и до нее дошло! Наконец-то! – Клэнси захлопал в ладоши – Мы были приятелями в медицинской программе по использованию скальпеля. Им нравилось сравнивать наши мозги, изучая детей разных цветов. Даже взяли нас в один день, еще бог знает когда.

Мысли пустились вскачь: я силилась понять: как же могла не обнаружить этого раньше, не заметить намеков, которые делал Нико. Но я и сама не говорила ему, что была в Термонде. Знала ли это Кейт?

— Я не лгу. К тому времени у Отто Сайпа работал другой парень.

– Значит, говоришь, твой старик разрешил ставить на тебе опыты? – Голос Лиама за моей спиной звучал грубо.

Клэнси забарабанил пальцами по столу. У него не было доказательств. Его отец дал согласие, только если ученые не оставят шрамов.

— Почему он получил в отеле такую большую власть?

– Выйдя из лагеря, я все думал: что случилось с остальными, и наконец понял. Когда лагерь стали расширять, привозя новых детей, вот и нашу подругу Руби тоже, опыты перенесли в другое место. Мне потребовалось некоторое время, чтобы узнать: этим местом стала филадельфийская лаборатория «Леды-корпорейшн».

Мой желудок перевернулся. Я пыталась что-нибудь сказать, неважно что, но образ Нико – маленького, испуганного Нико, – привязанного к одной из коек, никак не укладывался в голове. Я не могла думать ни о чем другом.

— Кажется, он сделал что-то для правления. Много лет назад он замял какое-то неприятное дело, касавшееся кинозвезд, останавливавшихся там.

– Еще до Ист-Ривер, – продолжил Клэнси, положив руки перед собой на стол, – я понял, что единственные дети, способные действительно понять, что я пытаюсь сделать, – это те, кто был со мной в Термонде. Думал, они окажутся полезны. Но к тому времени, как я вычислил их путь до «Леды-корпорейшн», Николас остался последним выжившим с работающим мозгом.

— Когда Майкл сбежал с корабля, то скрывался здесь?

– И ты решил подождать, пока Лига вытащит его оттуда, чтобы сделать его полезным, – с отвращением подытожила я. – Собирался убедить его сбежать и встретиться с тобой в Ист-Ривер, прежде чем этот план полетел ко всем чертям?

— Да. Я предоставил ему и Кэрол свою комнату, мне ее дали, потому что я работал в отеле. Сам спал в служебном помещении. Думаю, что Отто Сайп разрешил Кэрол остаться в той комнате на то время, пока мы были арестованы.

– Я ничего и никого не ждал. Кто, по-твоему, подкинул Лиге сведения о том, что делали в той лаборатории? Кто придумал, как вытащить оттуда детей? Пришлось, конечно, потерпеть, пока его доставили в Калифорнию, и только потом уже с ним связаться. И нет… я никогда не планировал привозить его в Ист-Ривер, Руби. Он оказался гораздо полезнее там, собирая для меня информацию о Лиге.

– Нет, – возразил Джуд, проворя рукой по волосам. – Нет, он бы не…

— В конце коридора, следующая после его комнаты?

– Вы его недооценили. Никому в голову не приходило его заподозрить, как бы глубоко я ни просил его копнуть. – Продолжая говорить, Клэнси не спускал глаз с пистолетов. – Он сказал мне, что Лига собирается привязывать к детям бомбы. Вот почему он взломал для меня переговорник. Чтобы мы смогли встретиться. Чтобы я сделал ему это одолжение.

— Да.

– Он рассказал тебе о флешке, – проговорила я. – Вот почему ты на самом деле здесь?

Брови президентского сына взметнулись вверх, губы чуть приоткрылись, в глазах снова вспыхнул жадный блеск:

— Там стояла медная кровать?

– Флешка? И что на этой флешке? Что-то из того, что нужно мне?

— Да. Ну и что?

– Ты… – я запнулась. Клэнси смотрел на нас, словно пытался выбрать, в чей бы разум вторгнуться, чтобы получить самый легкий доступ к правде.

Я привлекла его внимание, помахав пистолетом.

— Ничего, просто удивляюсь. Они не меняли обстановку еще с войны. Эта общая ванная, расположенная между обеими комнатами, была бы очень удобна для Сайпа, если бы он заинтересовался Кэрол.

– Нико сказал, вы ищете Стюарта, потому что тот в опасности. Моя роль заключалась лишь в том, чтобы встретить вас здесь и рассказать о том, что произошло. Но здесь замешано что-то еще?

– Говори, – приказала я, – расскажи мне все и, может быть – может быть, – останешься жить.

Харлей покачал головой:

Клэнси вздохнул, сопротивление в нем боролось с предвкушением получить свою долю сокровищ, на которые он только что натолкнулся.

— Нет, для женщин он был бесполезен, и Кэрол для него ничего не значила. Она уехала отсюда сразу же, как только нашла куда: к подруге в Бербанк.

– Два дня назад несколько агентов устроили переворот – убили Албана и захватили контроль над организацией. Всех, кто им противостоял, заперли или уничтожили. – Парень посмотрел на Лиама, и губы его скривились в ухмылке.

— К Сюзанне.

Коул. Кейт. Все инструкторы. В голове промелькнуло даже обветренное лицо Албана, его желтозубая улыбка.

— Да, так ее и звали. — Гарольд оживился. — Я никогда не встречал ее, но, наверное, она хороший человек.

Как только прошел первый шок, Лиам задрожал, и я взяла его за руку, чтобы поддержать. Но волноваться нужно было за Вайду. Она выбросила кулак в сторону самодовольного лица Клэнси. Толстяк едва поймал ее за талию, и сила, которая потребовалась, чтобы оттащить девушку, повалила их обоих на пол. Она выла – по-настоящему выла, – борясь и пиная его, пытаясь выпутаться из жилистых рук.

— А что за девушка Кэрол?

Лиам встретил новости о брате шоком, Вайду поглотил пламенный гнев. А Джуд… погрузился в глубокое горе, изливавшееся тихими слезами.

– Каков их план? – потребовала ответа я. – Конкретно.

— Кэрол? Она была красавица. Когда у девушки такие глаза, тебе больше ни о чем не надо думать. Я считал, что она просто наивная девочка. Но Лилла говорит, что она может написать целую книгу о том, чего я не знаю о женщинах.

– Их перевозят из Лос-Анджелеса завтра в шесть утра.

Я взглянул на часы: девятый час. Гарольд мог бы мне еще пригодиться, если только он способен на это. Отчасти для того, чтобы это проверить, я попросил его перейти шоссе и повидать своего старого знакомого, Бена Дали. Он не отказался.

Потрясение заставило меня отшатнуться, пространство между нами заполнилось ощутимым ужасом. Я чувствовала, как он лижет мою кожу, оставляя после себя блеск ледяного пота. Так быстро. Я попыталась прикинуть в уме время в пути, найти дополнительные часы в сутках, чтобы успеть.

Бен угрюмо взглянул на нас с порога своей конторки, залитой ярким светом.

– Остальные дети, по словам Нико, понятия не имеют, что происходит. Кажется, ваша любимая Кейт успела предупредить его до того, как ее тоже забрали.

И почему-то… почему-то услышать это оказалось труднее всего.

Когда он признал Гарольда, настроение его явно улучшилось. Он вышел, намеренно не замечая меня, и пожал ему руку.

– Куда ее забрали?! – заорала Вайда. – Отвечай, чертов ублюдок, или я вырву тебе…

– Почему завтра в шесть? – спросил Толстяк, по-прежнему изо всех сил удерживая Вайду.

— Давно не виделись, Гар!

– Потому что Рождество, – пожал плечами Клэнси, словно это было очевидно. – Жалкая попытка моего отца начать мирные переговоры. Почему бы им не привлечь к себе немного внимания? Сорвать все, на что Федеральную Коалицию, скорее всего, заставили бы согласиться?

— Давно, Бен.

«Нет, нет, нет, нет», – взмолилась я, словно это могло бы на что-то повлиять. Словно эта мольба могла изгнать страх, захвативший меня без остатка.

Они заговорили друг с другом о прошедших годах. Говорили тепло и искренне, не обнаруживая никаких признаков былых греховных связей. Конечно, это еще не стало очевидным, но меня порадовала мысль, что ни один из них не замешан в недавних преступлениях.

– Удачного возвращения. – Каждое слово Клэнси сочилось злорадством. – Знаете, сколько времени заняло у меня, чтобы найти самолет и топливо, чтобы добраться сюда? Несколько дней. Почти неделю, а потом еще день, чтобы найти пилота. Даже если вы доедете туда за шесть часов, вам все равно нужно как-то прорваться через оцепления, которые отец и Федеральная коалиция установили по обе стороны калифорнийской границы, и не попасться. Все обещает пройти гладко, так? А каково это: знать, что вы могли бы спасти тех детей, будь у вас в запасе еще несколько часов?

Я была уверена, что моя ненависть к Клэнси придет к своему естественному концу и что однажды это произойдет. Но не тогда, когда я смогу его простить, но когда приму то, что уже случилось, и пойду дальше. Но теперь я видела, что так не получится. Это чувство напоминало дым – с годами он меняет запах и форму, но не исчезнет никогда. Это чувство будет только расти, расти и расти, пока в один прекрасный день, наконец, не задушит меня.

Я прервал их разговор:

Я не дала остальным шанса высказаться. Не хотела, чтобы кто-нибудь из них попытался меня отговорить, не теперь, когда двадцати другим детям в Калифорнии угрожает смерть и у нас нет времени. Нет времени. Мой взгляд скользнул к Джуду, привалившемуся к стене, вцепившемуся в компас, лицо его выражало такое горе, что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы самой не погрузиться в него.

— Уделите мне одну минуту, Бен? Вы могли бы помочь распутать это убийство?

Вместо этого я снова позволила гневу затопить себя. Я наотмашь ударила Клэнси по лицу и поймала его за воротник рубашки. «Это единственный способ», – сказала себе я, рывком поднимая его на ноги. Из носа президентского сына потекла кровь, сам он выглядел так, словно не верил, что это с ним происходит.

– Пойдем, – прошипела я. – Купишь нам необходимые часы.

— Каким образом? Еще кого-нибудь убить?



— Если вы можете, попробуйте сделать еще одно опознание. — Я достал фотографию Дика Леандро и почти насильно сунул ему в руки. — Вы видели когда-нибудь этого человека?

– А если кто-то заметит пропажу?

Я оглянулась на Толстяка, когда мы поднимались по трапу небольшого чартерного самолета:

Он изучал фотографию целую минуту. Руки его слегка вздрагивали.

– Возможно.

— Может быть, но я не уверен.

Когда Клэнси наконец-то признался, что в городе есть аэропорт, и, чтобы встретиться с нами, он именно им воспользовался, я готова была рассмеяться от счастья. Судя по всему, теперь аэропорт обслуживал исключительно частные аэропланы, хотя на одну из взлетно-посадочных полос выруливал большой грузовой самолет. Я почувствовала легкий приступ паники, предположив, что мы опоздали на рейс.

Но нет, конечно, нет. С чего бы Клэнси путешествовать как всем, когда он мог заставить любого дать ему все, что душе угодно?

— Когда?

Самолет был до нелепого красив. При виде шикарного ковра и огромных бежевых кресел я тихонечко выдохнула. По обе стороны салона шли сияющие овальные иллюминаторы и теплые, уютные лампочки. Задняя и боковые панели были обшиты блестящей, с виду дорогой имитацией дерева. Мне удалось разглядеть до верху забитый бар между двумя туалетными комнатами в хвосте, позади восьми огромных кожаных кресел.

— Прошлой ночью. Может быть, это именно он подъезжал к отелю прошлой ночью.

– И у кого ты его угнал? – спросила я, проталкивая Клэнси внутрь, уперев пистолет ему в поясницу.

– Какая разница? – хмыкнул Клэнси, опускаясь в ближайшее кресло. Он поднял связанные руки, кивнув на пластиковую стяжку, которую Толстяк был невероятно счастлив нам одолжить. – Теперь-то это можно снять?

— Человек с девушкой в новеньком «шевроле»?

– С ним проблем не будет? – спросила я, указывая большим пальцем на пилота. Большинство людей, когда я забиралась к ним в голову, даже имени своего потом не помнили, не говоря уже об управлении сложным оборудованием.

— Да. Это мог быть и он. Но в суде я бы не поклялся.

Клэнси сложил руки на груди.

– Каждый раз, глядя на нас, он видит шестерых бизнесменов, заплативших ему кругленькую сумму за организацию рейса. Добро пожаловать.

Лиам поймал мой взгляд, поднимаясь на борт за остальными.

– И когда мы от него избавимся?

Парень впервые заговорил со мной с тех пор, как мы убрались из ресторана. А я даже не решалась посмотреть ему в глаза – боялась увидеть в них разочарование. Была бы возможность, Лиам бы поспорил со мной из-за этого, а я бы поспорила с ним и Толстяком, чтобы они остались в Колорадо, подальше от предстоящего боя.

Но, думаю, мы оба знали, что они проиграют битву.

Глава 25

– По дороге? – полным надежды голосом поинтересовался Толстяк. – Над пустыней?

Опередив Лиама, напротив меня уселась Вайда:

Было без четверти девять, когда я остановил своего «верного коня» напротив автобусной станции в Санта-Монике.

– Мы же пока не собираемся от него избавляться, да, подруга?

Она точно знала, о чем я думала. Этому учила нас Лига: обнаружив ценного агента, следовало захватить его, выжать сведения, а потом обменять на что-нибудь получше.

Я вошел в здание станции: Стелла, этот невероятный ребенок, сидела уже там за стойкой для ленча, в глубине помещения, так, чтобы видеть все, что происходит в дверях и снаружи. Конечно, она сразу заметила меня, так как ждала моего появления, и постаралась спрятать лицо за чашкой кофе. Я сел около нее. С раздраженным стуком она поставила чашку на стол: кофе ее давно остыл и подернулся серой пленкой.

Я покачала головой, пытаясь не улыбнуться, когда заметила тревогу, вспыхнувшую в его темных глазах:

– Нет, не собираемся.

Она заговорила, не глядя на меня, как разговаривают в шпионских фильмах:

От его ответного взгляда могла бы оплавиться кожа. Но что Клэнси мог сделать? Ничего, чего я бы не смогла сделать с ним, да еще в пятикратном размере.

Толстяк явно собирался спросить, что конкретно мы под этим подразумевали, но тут пилот сообщил, что он закончил предстартовую проверку и готов ко взлету.

— Уходите отсюда, а то вы спугнете Томми.

Я продолжала так же сильно сжимать пистолет, пока мы не поднялись в воздух и не поплыли высоко над зубчатыми пиками Скалистых гор. Несмотря на ворчание о том, насколько чаще, по сравнению с обычными пассажирскими, терпят крушение подобные самолеты, Толстяк вырубился в своем кресле через пять минут после взлета. Я оглянулась, наблюдая, как он начал медленно заваливаться направо, проснувшись лишь на мгновение, чтобы подхватить самого себя. Остальные устроились в креслах, вытянув ноги или свернувшись калачиком, укутавшись в найденные в одном из отсеков одеяла.

— Он меня не знает.

Клэнси щелкнул ремнем безопасности и встал.

– Куда-то собрался? – поинтересовалась я.

— Но я предпочла бы остаться одна. Кроме того, у вас вид полицейского или кого-то в этом духе.

– Решил вот отлить, – огрызнулся он. – Пойдешь смотреть?

— Почему у Тома такая аллергия на полицейских?

Я все равно пошла с ним в хвост самолета, многозначительно стрельнув взглядом, когда он хлопнул дверью и запер ее.

Я прислонилась к полкам с напитками и сервировочными принадлежностями. Глаза перебегали от Лиама к Вайде, к Толстяку, а потом, наконец, к сидевшему ближе всех Джуду. До сих пор он вел себя так тихо, что я думала, он спит, как остальные.

— У вас тоже была бы такая аллергия, если бы вас разыскивали, чтобы посадить под замок.

– Ты как? – прошептала я.

Мальчишка уставился в иллюминатор, на бесконечный простирающийся под нами пейзаж, и никак не отреагировал, даже когда я тронула его за плечо. Джуд, ненавидевший тишину, чье прошлое никогда не оставляло его, следуя за ним неотрывной тенью, не сказал ни единого слова.

— Если ты будешь убегать из дому, тебя тоже посадят под замок.

Присев на подлокотник его кресла, я огляделась, чтобы убедиться, что Лиам с Толстяком еще спят. Я знала Взволнованного Джуда, Испуганного Джуда и Встревоженного Джуда, но не такого, каким он был сейчас.

– Поговори со мной, – попросила я.

— Им не представится такой возможности, — сказала она, посмотрев на меня с неприязнью. — Отец водил меня сегодня к психиатру, чтобы убедиться, не нужно ли отдать меня в школу в «Проклятой лагуне». Я рассказала врачу все, как и вам. Она сказала, что с нервной системой у меня все в порядке. Но как только отец вошел к ней в кабинет, я выскочила, села в такси и приехала сюда, потому что автобус уже ушел.

Джуд разрыдался.

— Мне опять придется везти тебя домой?

– Эй! – пробормотала я, кладя ему руку на плечо. – Знаю, сейчас тебе так не кажется, но все будет хорошо.

— Разве у подростков нет никаких прав? — спросила она с молодым задором.

Через несколько минут он все же успокоился и выпрямился. Кожа пошла пятнами, из носа текло, и мальчишка вытер его рукавом куртки.

– Я должен был быть там. С ними. Я мог бы… Мог бы им как-нибудь помочь – Кейт и Албану. Они нуждались во мне, а меня там не было.

— Конечно есть, — ответил я. — В том числе и право находиться под защитой у взрослых.

– И слава богу, – сказала я. – Иначе тебя бы поймали со всеми остальными.

— Я не уеду отсюда без Томми.

Или убили. Слишком ужасно, чтобы даже думать об этом.

Я обняла его, и удерживающие мальчика невидимые нити мгновенно порвались: он уткнулся мне в плечо и снова разрыдался.

Это имя она выкрикнула слишком громко. Половина людей, находившихся на этой маленькой станции, оглянулась на нас. Женщина за стойкой быстро подошла к Стелле.

– Боже мой, – пробормотал он, – это так некруто. Это просто… Я очень боюсь, что Кейт умерла. Все они. Прямо как Блейк, и я снова виноват. Могло бы это произойти, если бы я не был таким тупым? Если бы Роб с Джарвином не заметили, что мы подслушиваем?

— Он чем-нибудь мешает вам, мисс?

Я выдохнула, только сейчас заметив, что сдерживала дыхание, и погладила его по руке.

– Ты ни в чем не виноват, – заверила я мальчика. – Ни в чем из этого. Ты не отвечаешь за то, что другие люди поступают плохо или хорошо. Каждый делает выбор в надежде выиграть.

Она помотала головой:

Он кивнул, утирая глаза тыльной стороной ладони. Стон двигателей и мерные всхрапывания Толстяка надолго стали единственными звуками, заполнившими тишину между нами.

— Нет. Он мой хороший знакомый.

– Но я бы мог что-нибудь изменить, – прошептал Джуд. – Я мог драться. Я…

– Нет, – перебила я. – Извини. Понимаю, что ты хочешь сказать, и это все очень правильные мысли, но я просто не думаю, что стоит сейчас тратить на это время. Нет смысла прикидывать, что ты мог бы или должен был бы сделать, когда ничего уже не исправишь. И не стоит рисковать своей жизнью. Нет ничего ценнее или важнее, чем твоя жизнь. Понял?

Это только усилило подозрения женщины, но она промолчала. Я заказал чашку кофе. Когда женщина отошла, я сказал Стелле:

Мальчик молча кивнул. И мне показалось, что мои слова его немного успокоили.

– Это несправедливо, – сказал Джуд. – Ничего из этого не справедливо.

— Я тоже не уеду отсюда без Тома. Кстати, что думает о нем твоя подруга-психиатр?

– Жизнь несправедлива, – согласилась я. – Мне потребовалось время, чтобы это понять. Так и норовит разочаровать тебя если не в одном, так в другом. Ты строишь планы, а она толкает тебя в другом направлении. Любишь кого-то, а она забирает этих людей, как бы ты ни боролся, чтобы их удержать. Пытаешься что-то получить – и не получаешь. Не нужно искать в этом высокого смысла, не нужно пытаться изменить положение вещей. Нужно признать, что некоторые вещи нам неподвластны, и попытаться позаботиться о себе.

Он опять кивнул. Я подождала, пока Джуд сделает глубокий вдох и его глаза снова станут ясными, потом встала и взъерошила его непослушные волосы. Я была уверена, что мальчишка недовольно застонет или отпихнет мою руку, но вместо этого он поймал ее своими.

— Она мне не сказала. А что?

– Руби… – Его лицо исказилось. Это не была грусть, просто… усталость. – Если не можешь ничего изменить, в чем тогда смысл?

Я переплела свои пальцы с его и крепко сжала.

— Ничего. Я только спросил.

– Не знаю. Но когда пойму, тебе скажу первому.

Официантка принесла кофе, и я стал медленно пить. Было без восьми минут девять. Люди начали подтягиваться к дверям, боясь пропустить автобус.

Глава двадцать восьмая

Я вышел наружу и почти столкнулся с Томом. На нем были брюки и грязная белая рубашка. Лицо тоже грязное, за исключением места, где начинала пробиваться бородка.

Когда мы направились в сторону светящихся высоток Лос-Анджелеса, я даже и не думала, что так обрадуюсь сумасшедшему сплетению скоростных калифорнийских шоссе. Всю дорогу нас трясло на неровном асфальте, а знакомый запашок бензина упорно просачивался сквозь кондиционер, заглушая даже нервирующий запах новых кожаных сидений. Хотя какое это имело значение.

— Простите, сэр, — сказал он и отступил в сторону.

Когда мы высадились в лос-анджелесском аэропорту, большой черный внедорожник уже ждал нас на взлетно-посадочной полосе. Я освободила руки Клэнси, чтобы он смог взять ключи, которые протянул ему мужчина в костюме и темных очках, но потом снова взяла его на мушку, чтобы он даже не попытался слинять. Мы так долго пробыли только впятером, и я почувствовала, как Джуд вздрогнул, когда мужчина прошел мимо него.

Я не мог допустить, чтобы он вошел внутрь, где разговор между нами мог привлечь внимание людей, а это чревато встречей с полицией. Мне нужно было поговорить с ним до того, как кто-нибудь еще увидит его. Он был настороже, молод и быстр, и если бы бросился бежать — вряд ли бы я догнал его.

– Надо обсудить план, – сказала я, когда мы уже отъехали от аэропорта на несколько километров. Было начало восьмого вечера. В обычное время в Штабе сейчас начиналось бы первое из двух вечерних занятий. Потом в расписании значились два часа до принудительного отбоя и еще час, прежде чем агенты разошлись бы по комнатам. Безопаснее и легче попытаться забрать детей из одного места – спален на втором уровне, – но в каждом углу там были установлены камеры. Не говоря уже о том, что успех операции зависел от трех ощутимых «если». Если мы туда доберемся. Если найдем вход. Если нас не поймают.

– И это только, если они живут по обычному графику, – добавила я. – Нико ничего такого не говорил? Эй… – Я дернула за уже порванный воротник рубашки Клэнси. – Я задала вопрос.

В одну секунду эти мысли пронеслись у меня в голове, и еще до того, как он подошел к дверям станции, я догнал его, обхватил за туловище, поднял в воздух и, отчаянно сопротивлявшегося, принес к машине. Я бросил его на заднее сиденье, а сам сел рядом. Все это время по дороге шли другие машины, но никто не остановился и не задал мне никаких вопросов — люди обычно именно так и поступают. На это я и надеялся.

Клэнси заскрипел зубами:

Том всхлипнул и попытался было захныкать, издав носом свистящий звук. Он понял, что его путешествию пришел конец.

– Он не ответил на несколько последних сообщений. Думаю, у него отобрали переговорник, чтобы слухи не смогли распространиться.

– Они точно живут по обычному графику, – уверенно заявила Вайда с водительского сиденья. – Никто же не хочет, чтобы дети узнали, что Албана нет. Это вызвало бы нехилую панику. Никому из них не скажут, что на самом деле должно произойти.

— Мое имя — Лу Арчер, — сказал я. — Я частный детектив, работаю на твоего отца.

– Но как привязать взрывчатку к детям, чтобы они этого не поняли? – спросил Лиам. – Думаю, начиненные ей жилеты уже наводят на определенные мысли.

— Он не мой отец.

– Легче не бывает, – сказал Клэнси. – Разбиваешь их на группки по двое, по трое, зашиваешь взрывчатку в подкладку курток и настраиваешь дистанционный детонатор. Все, что остается, – не выдавать детям курток до последнего момента.

— Приемный отец — тоже отец.

Он сказал это так небрежно, без намека на отвращение, словно даже восхищался этим планом.

– Значит, подготовка в Штабе займет минимум времени. Если они выдвинутся в шесть или около того, подъем будет в пять… – Я перевела взгляд на Вайду. – Лучше идти в три или в четыре?

— Для меня он — не отец. Я не хочу иметь никакого отношения ни к капитану Хиллману, ни к вам, — проговорил он совершенно безразличным голосом.

– В четыре.

Я заметил на его правой руке кровоточащий порез. Мальчик положил палец в рот и пососал его, внимательно поглядывая на меня. В такой момент воспринимать его серьезно было трудно, что бы там ни было, он еще оставался ребенком. Однако смотрел очень серьезно.

— Я не поеду обратно к моим так называемым родителям.

– В четыре? – переспросил Клэнси, словно никогда не слышал ничего глупее. – Конечно, если хотите, чтобы вас уж наверняка поймали.

— У тебя ведь больше все равно никого нет.

– Отключение электричества, – объяснила я остальным, не обращая на него внимания. – Так в Калифорнии «сберегают» энергию. В нашем районе отключения происходят между тремя и пятью часами утра. Системы безопасности и камеры подключены к генератору, но, по крайней мере, в коридорах, когда мы по ним пойдем, будет темно.

– Как только окажемся внутри, я позабочусь об агентах в аппаратной, – сказала Вайда. – Даже систему отключать не придется. Как думаешь, сколько займет времени войти и выйти через этот твой вход?

— Есть, я сам.

– Не знаю, сама я им никогда не ходила. Только видела, как приводят и уводят людей.

— Ты пока не можешь отвечать за себя.

– Куда он ведет? – спросил Джуд. – И как так получилось, что я о нем не знаю?

Я посмотрела вниз, на руки, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Еще одна лекция.

– Через него приводили предателей и ключевых агентов на допросы. А потом… уводили.

— Хорошо, я приведу факты. Если бы ты мог прямо посмотреть на себя и оценить объективно, то увидел бы, что тебя подводят твои поступки. Например, что ты сделал с врачом, который намного тебя старше?

– Вот дерьмо, тебя заставляли пытать людей, – догадалась Вайда, она выглядела одновременно встревоженной и заинтригованной. Как и Клэнси. – А где это?

— Он пытался отвезти меня домой.

– Я не пытала их, – слабо запротестовала я, – просто… расспрашивала. Настойчиво.

— Ты и так поедешь домой. Альтернатива для тебя — жизнь с бездельниками и преступниками.

Лиам внимательно смотрел в окно, но я чувствовала, что его внутренний взгляд сосредоточен на мне.

– Это та запертая дверь на третьем уровне? – спросил Джуд. – Следующая после компьютерной комнаты?

— Вы говорите о моих родителях, моих настоящих родителях? — Он нарочно драматизировал разговор, но в голосе его чувствовалась какая-то неуверенность. — Моя мама не была бездельницей и не была преступницей. Она была… прекрасна!

– Албан как-то рассказал мне, что там есть туннель к выходу возле моста у Седьмой улицы через реку Лос-Анджелес, – сказала я. – Если они удерживают кого-то из агентов или скрывают доказательства содеянного, то именно в той комнате.

— Я не ее имел в виду. И ты это прекрасно понимаешь.

– Итак, оставляя за скобками секретную подземную пыточную Лиги, – проговорил Лиам, – мы уверены, что они не перекрыли входы-выходы?

– Почему все время звучит это «мы»? – поинтересовался Клэнси. – Надеюсь, вы не рассчитываете, что я тоже отправлюсь в эту дыру?

— И мой отец не такой уж плохой, — сказал он не особенно уверенно.

– Вынуждена тебя огорчить: ты – единственный, у кого как раз таки нет права выбора, – сказала я. – Хочешь посмотреть, что происходит в Лиге? Хочешь снова поболтать со своим другом Нико? Получай. Место в первом ряду.

— Кто их убил, Том?

Должно быть, Клэнси подозревал, что до этого дойдет, но испуганным не выглядел. Может, несмотря ни на что, все еще не верил, что я готова преподнести его Лиге на блюдечке, предоставив им возможность делать с ним все, что заблагорассудится. Может, он уже догадался, что я готова отдать его Джарвину и остальным в обмен на других детей. Если в этом плане есть хоть трещинка, он найдет способ через нее выскользнуть.

Значит, мне придется наблюдать за ним гораздо внимательней, опережая на три шага вместо одного.

Он весь зажался и замкнулся в себе, лицо его стало похоже на деревянную маску, которую обычно используют для отпугивания злых духов.

– А что, если мы не сможем незаметно их вывести? – спросил Толстяк.

— Об этом я ничего не знаю, — заговорил он монотонно. — Что Кэрол убита, я прочитал в газетах вчера вечером. А что Майкл убит, узнал из газет только сегодня. Следующий вопрос?

– Тогда останется уповать, что они обучены, – ответила я, – и смогут сопротивляться.



— Не надо так разговаривать, Том. Я не полицейский и не твой враг.

Река Лос-Анджелес представляла собой отрезок бетона длиной около восьмидесяти километров, который выглядел скорее насмешкой над рекой. Когда-то в своей долгой жизни она, возможно, и была водной артерией, но человечество одержало убедительную победу, ограничив поток одним-единственным каналом, вьющимся по окраине города между рельсами железной дороги.

— Если иметь таких так называемых родителей, какие были у меня, враги не нужны. Все, что хотел мой… все, что хотел капитан Хиллман, это чтобы в его доме жил пай-мальчик, с которым можно время от времени пошутить. Я и пошутил с ним.

Как-то раз, когда мы ехали на операцию, Кейт рассказала мне, что здесь снимали сцены погони для фильмов, о которых я никогда не слышала. Теперь, однако, если бы вам вздумалось пройтись вдоль реки, обычно пересохшей, словно земля в Пуэбло, пришлось бы хорошенько постараться, чтобы найти что-нибудь, кроме граффити и бездомных, блуждающих в поисках места для ночлега. Если случался дождь – редкое для Южной Калифорнии явление, – из ливнестоков чего только не вымывалось, устремляясь потом в реку: магазинные тележки, мешки для мусора, сдутые баскетбольные мячи, чучела животных, иногда – трупы.

– Ничего не вижу, – пробормотал Толстяк, поднимая фонарик повыше, чтобы я снова могла оглядеть опоры моста. – Ты уверена…

— Но ведь не ты первый стал шутить? Правда? Ты «пошутил» после его последней шутки? Это была милая «шутка»!

– Здесь! – крикнула Вайда с другого берега. Лиам махнул фонариком, чтобы мы их увидели. Уличные фонари были выключены, и без обычного светового шума, характерного для каждого крупного города, нам оставалось только изо всех сил вглядываться в темноту перед собой, стараясь не попасться на глаза кому-нибудь еще.

В первый раз он прямо посмотрел на меня, то ли со злобой, то ли со страхом.

Я взяла Лиама за руку и повела его вниз по откосу насыпи, затем – снова вверх, на другую сторону, где арка «подбрюшья» моста встречалась с землей. Своим фонариком я целилась к спину Клэнси – убедиться, что он идет передо мной.

— Я имел право уехать со своими настоящими родителями.

«Джуд, – подумала я, пересчитывая друзей глазами. – Лиам, Вайда, Толстяк».

– Думаю, здесь. – Вайда отошла в сторону, направляя фонарик на переплетение узоров граффити. В центре располагалась синяя звезда, но краска выдавала потайную дверь – здесь ее слой был до того толстым, что казался липким даже на вид. Я нащупала замаскированную ручку и потом навалилась на нее плечом. Цементная панель сдвинулась внутрь, проскрежетав по щебенке с другой стороны.

— Может быть. Не будем спорить об этом. Но ты определенно не должен был вымогать деньги у твоего отца.

Мы с Вайдой и Лиамом наклонились, осветив уходящую вниз металлическую лестницу.

— Он не мой отец.

Я вцепилась в Клэнси и толкнула его вперед:

– Ты первый.

— Я знаю это. Но он вырастил тебя. Сколько ты можешь повторять одно и то же?



Если такое вообще возможно, этот туннель оказался еще более сырым, чем тот, через который мы обычно попадали в Штаб, а еще раз в десять длиннее и грязнее. Идущий передо мной Клэнси, выругавшись, споткнулся, еле удержавшись на ногах. Стены, вначале позволявшие идти втроем, сужались, пока нам не пришлось протискиваться по одному. Лиам шел сразу за мной, и хрипы, с которыми он вдыхал и выдыхал сырой, прогорклый воздух, беспокоили меня все сильнее.

— А сколько вы можете называть его моим отцом?

Я замедлила шаг, позволяя ему нагнать и подтолкнуть меня:

– Я в порядке, – пообещал он. – Не останавливайся.

«Он хороший, но трудный парень», — подумал я и сказал:

В далекой тьме я услышала шум воды, хотя густая грязь, через которую мы только что перебрались, явно сформировалась здесь очень давно, потому что загустела и воняла тухлятиной.

— О’кей. Будем называть его мистер Икс, твою мать — мадам Икс, а тебя будем называть потерянный дофин Франции.

Сколько пленных провели этой дорогой, подумала я, и сколько тел выволокли обратно? Я пыталась не дрожать и не опускать фонарик, чтобы посмотреть, так ли вода красна от крови, как рисует мое воображение. Пыталась изгнать из сознания картины того, как Джарвин и остальные вытаскивают Албана… Кейт, Коула, а их застывшие открытые глаза, уставившись вверх, смотрят на вереницу мелких мерцающих огней над головами.