— Ваш коллега?

Звук шагов вывел Эндрю из задумчивости. С отчаянно стучавшим сердцем он притаился за углом, у двери, ведущей в соседнюю комнату. Это место казалось ему самым удобным; до двери в комнату Мэри оставалось не больше дюжины шагов, так что он мог не только разглядеть Потрошителя из своего укрытия, но и выстрелить, не подходя к противнику слишком близко. В темноте, прижавшись спиной к стене, Эндрю вытащил пистолет и напряг слух. Шаги звучали сбивчиво, неровно, словно поступь пьяного или раненого. Харрингтон сразу понял, что пришла Мэри, и сердце его затрепетало, словно листок на ветру. Мэри Келли всегда возвращалась из «Британии» глубоко за полночь, едва передвигая ноги, но сегодня рядом не было другого Эндрю, чтобы раздеть ее, уложить и прогонять навеянные алкоголем кошмары, что кружили в ее голове хороводом сломанных кукол. Харрингтон тихонько высунулся из своего укрытия. Его глаза привыкли к темноте настолько, чтобы разглядеть в дверях силуэт женщины, качавшейся из стороны в сторону. Эндрю потребовалось титаническое усилие, чтобы не броситься к любимой. Сквозь навернувшиеся слезы он смотрел, как она старается удержать равновесие, подхватывает соскользнувшую с головы шляпку, просовывает руку в отверстие в окне и бесконечно долго борется с задвижкой. Потом она скрылась в глубине комнаты и вскоре зажгла лампу, но ее тусклого света было недостаточно, чтобы озарить всю каморку целиком.

Интерьер собора отличается ясностью и четкостью, гармонией пропорций, он выглядит светлым и просторным. Протяженность внутренней части составляет 67 м, высота нефов – 30 м, а высота купола – 45 м. В соборе господствуют два цвета – белый и золотой, придавая интерьеру торжественность и нарядность. Внутреннее пространство храма изобилует скульптурой, декоративными деталями и живописными образами. Почти все скульптурное оформление исполнено Алонсо Кано и его учениками. Среди картин наиболее интересен и привлекателен цикл «Семь радостей Марии». В этих семи художественных полотнах ощутимо влияние классической итальянской живописи.

— Частный детектив по фамилии Вилли Маккей.

Эндрю отступил к стене и поспешно вытер слезы: на улице вновь послышались шаги. Кто-то свернул под арку и приближался к входной двери. Это мог быть только Потрошитель. От шарканья его ботинок душа Эндрю покрылась ледяной коркой. То были шаги хищника, хладнокровного, спокойного, уверенного, что жертва никуда не денется. Высунув голову, Харрингтон в ужасе наблюдал, как злобный великан неспешно идет по двору к двери его возлюбленной, внимательно глядя по сторонам. Эндрю охватило странное чувство: то, о чем он читал в газете, теперь происходило у него на глазах. Это было все равно что смотреть спектакль по пьесе, которую знаешь наизусть, и гадать, как актеры на этот раз сыграют давно знакомую сцену. Потрошитель остановился у двери и, в последний раз оглядевшись, потянулся к окну, дословно следуя заметке, которую Харрингтон восемь лет носил в кармане пиджака; заметке, благодаря немыслимому временному скачку, превратившейся из описания преступления в предсказание. Но теперь здесь был Эндрю, а значит, предсказание могло и не сбыться. Молодому человеку предстояло дописать уже законченную картину, добавить лишний мазок к «Трем грациям» или «Девушке с жемчужной сережкой».

Центр собора занимает Главная капелла. При входе в нее, слева и справа, установлены скульптуры коленопреклоненных короля Фердинанда и королевы Изабеллы. Это особо почитаемые в Гранаде, да и во всей Испании правители, в царствование которых была открыта Америка и пала Гранада – последний оплот мавританского владычества. Статуи выполнены Педро де Мена, учеником Кано, одним из выдающихся испанских скульпторов той эпохи. Очень поэтично изображена им королева Изабелла. В ее статуе скульптор постарался подчеркнуть не столько портретное сходство и характерность, сколько внутреннее лирическое начало.

— И что будет, если он их найдет?

— Он поступит в зависимости от ситуации. Если это будет возможно, отнимет малыша.

Главная капелла представляет собой многогранник с двадцатью мощными колоннами-опорами. У подножия колонн стоят большие позолоченные статуи апостолов, выполненные скульптором де Аранда. Высоко в подкупольном пространстве Главной капеллы, там, где два яруса окон создают особенно яркое освещение, помещены двенадцать больших картин работы Алонсо Кано.

Убедившись, что Мэри одна и на помощь ей никто не придет, Потрошитель удовлетворенно ухмыльнулся, явно радуясь случаю разделать очередную жертву не спеша и в приятной обстановке. Эта ухмылка так взбесила Эндрю, что он едва не бросился на убийцу, позабыв о том, что должен стрелять. Расправа на расстоянии, при посредничестве пистолета, теперь казалась ему чересчур хладнокровной, стерильной. Охватившая Эндрю ярость требовала совершенно иного выхода. Задушить негодяя голыми руками, забить до смерти рукояткой револьвера, медленно растерзать, вырвать из тела проклятую душу. Эндрю рванулся было к своему врагу, но вовремя сообразил, что габариты Потрошителя и отсутствие опыта рукопашных схваток определенно не оставляют ему шансов на победу и лучше положиться на огнестрельное оружие, чем на силу мускулов.

— Но это опасно! Что будет с моей дочерью?!

Со всех сторон здание собора, как гирляндой, окружено маленькими капеллами, фактически увеличивающими внутреннее пространство здания еще на два нефа. Среди многочисленных капелл наибольшей популярностью пользуется капелла Нуэстра-Сеньора-де-ла-Антигуа. Здесь хранится деревянная статуя Мадонны, изготовленная в XV веке, почитающаяся чудотворной. Старинная легенда рассказывает, что именно благодаря ее помощи и заступничеству испанцам удалось взять Гранаду. В другой капелле, капелле Иисуса Назарейского, находится большое количество картин, среди которых – полотна Эль Греко, Риберы, Алонсо Кано и других крупнейших мастеров испанской живописи эпохи ее «золотого века».

— Ваша дочь встала на опасный путь…

С южной стороны к храму примыкает Королевская капелла – самая древняя часть собора, построенная в 1505–1506 годах Энрике де Эгасом. Во время правления императора Карла V в Королевскую капеллу из монастыря Сан-Франсиско были перенесены останки Фердинада и Изабеллы. По своему архитектурному стилю капелла представляет собой позднеготическую постройку. Но славу Королевской капелле принесла не архитектура, а знаменитое ретабло (заалтарный образ) в главном алтаре. Это – выдающееся произведение испанской средневековой пластики и один из шедевров скульптора Фелипе де Бигарни (1470–1542).

— Оставьте ваши идиотские заявления, мистер! Я хочу спасти ее!

Потрошитель с благодушным любопытством взирал на незнакомца, недоумевая, откуда он взялся. Эндрю предусмотрительно остановился в нескольких метрах от него, как ребенок, который опасается приближаться к клетке со львом. Разглядеть лицо преступника в темноте было невозможно, но Харрингтон решил, что это к лучшему. Молодой человек поднял револьвер и, как наказывал Чарльз, прицелился в грудь. Если бы он выстрелил сразу, без колебаний и размышлений, подчиняясь мгновенному импульсу, все прошло бы без осложнений, быстро и гладко, как успешная хирургическая операция. Но Эндрю, к несчастью, задумался, осознал, что ему предстоит выстрелить не в оленя и не в бутылку, а в человека, и эта мысль парализовала его, заставила палец застыть на спусковом крючке. Потрошитель повернул голову, удивленно и насмешливо вскинул бровь, и Эндрю почувствовал, что рука, сжимающая револьвер, дрожит. Это обстоятельство окончательно лишило его воли, и Потрошитель успел воспользоваться секундами промедления, чтобы выхватить из-под пальто нож и броситься на противника, метя ему в яремную вену. Прыжок хищника вывел Эндрю из оцепенения. Ночную тишину разорвал звонкий, лаконичный одиночный выстрел. На груди у Потрошителя расплылось темное пятно. Продолжая целиться, Эндрю смотрел, как он, шатаясь, отступает назад. Опустив наконец горячий и влажный пистолет, Харрингтон подивился, что остался невредимым после столь яростной атаки. И тут же почувствовал резкую боль в левом плече. Не отрывая глаз от Потрошителя, качавшегося из стороны в сторону, как вставший на задние лапы медведь, Эндрю ощупал плечо и понял, что лезвие, хоть и не достало до его горла, вспороло пиджак и разрезало кожу до мяса. Однако, судя по тонкому ручейку крови, рана была не слишком глубокой. Потрошитель тем временем продолжал бороться за жизнь. Сделав несколько неуклюжих шагов назад, он начал сгибаться пополам, а окровавленный нож выпал из его руки, звякнул о брусчатку и растворился во тьме. Раненый издал хриплый стон, рухнул на одно колено, будто отдавая своему убийце королевские почести, и снова застонал — на этот раз тонко и прерывисто. Потрясенный видом столь мучительной агонии Эндрю оттолкнул Потрошителя, и тот как подкошенный рухнул на мостовую.

Цоколь ретабло украшают рельефы, рассказывающие о взятии Гранады испанцами, изгнании мавров и последующем крещении мусульманского населения города. Центральное место среди этих изображений занимает рельеф «Сдача Гранады», в котором на золотом фоне изображены стены и башни Альгамбры – дворца мавританских правителей города. Над цоколем, слева и справа, возвышаются статуи Изабеллы и Фердинанда Католических, которые, как теперь установлено, являются работой Диего де Силоэ. Статуи короля и королевы выполнены с портретной точностью. Все фигуры изготовлены из раскрашенного алебастра, и их отличают реализм и естественность сцен, поз и жестов.

— Спасайте же!

Харрингтон опустился на колени, чтобы проверить, мертв ли злодей, но тут дверь каморки распахнулась, и на пороге возникла встревоженная шумом Мэри Келли. С большим трудом поборов желание взглянуть в лицо той, кого он восемь лет считал умершей, Эндрю резко отвернулся, вскочил на ноги и бросился прочь. Вслед ему летел истошный крик: «Убийца! Убийца!» Выскочив из арки, он решился обернуться и в неровном свете из распахнутой двери увидел, как Мэри склоняется над трупом, как она бережно, почти с нежностью закрывает мертвые глаза тому, кто в другой жизни, теперь казавшейся сном, страшно искромсал ее ножом.

В Королевской капелле находятся гробницы Изабеллы и Фердинанда. Их отделяет от основного пространства капеллы художественно выполненная из кованого железа решетка, одно из прекраснейших произведений подобного рода в Испании. Ее изготовил в 1517 году мастер Бартоломе де Хаен. Решетка напоминает собой архитектурное сооружение: некое подобие фризов делит ее на три яруса. В верхнем ярусе находится композиция «Распятие», под ним тянется кружевной узор из растений и цветов, третий ярус занимают евангельские сцены, сцены страстей Христовых.

Он понуро глянул на меня. Подбежала официантка с подносом, стараясь развеять скверное настроение шефа очаровательными улыбками. Алкоголь подействовал лучше, чем улыбки. Щеки его порозовели, глаза влажно блеснули, даже бакенбарды распушились, словно ожив. — Это не моя вина, — сказал он. — Я дал ей все, о чем в ее возрасте можно только мечтать. Во всем виноват этот юный Килпатрик! Он сбил мою невинную дочку с пути истинного…

Конь ждал его у ограды. Задыхаясь от быстрого бега, Эндрю отвязал его и вскочил в седло. Несмотря на смятение, он не заблудился в лабиринте кривых улочек и легко отыскал обратную дорогу. Только за городом молодой человек начал успокаиваться и смог обдумать случившееся. Да, он убил человека, но, по крайней мере, сделал это, защищая свою жизнь. И к тому же он убил не просто человека. Эндрю покончил с Джеком Потрошителем, спас Мэри Келли, изменил прошлое. Теперь он яростно пришпоривал коня, сгорая от нетерпения узнать результаты. Если все прошло как надо, Мэри, возможно, не только жива, но и стала его женой. Интересно, есть ли у них дети? Двое, а может быть, трое? Молодой человек изо всех сил погонял коня, словно боялся, что, если он промедлит, ожидавшее его счастье окажется пустой мечтой.

Гробница Изабеллы и Фердинанда выполнена итальянским скульптором Доменико Франчелли из каррарского мрамора. Она обильно украшена скульптурой. На поверхности гробницы высечены портретные скульптуры лежащих короля и королевы. В ногах у них – лев и львица. Два ангела держат мраморную плиту, на ней высечена надпись, кратко рассказывающая о жизни Изабеллы и Фердинанда, об их борьбе с магометанами и еретиками.

— Да, кто-то ее сбил…



Рядом находится гробница короля Фелипе Красивого и королевы Хуаны Безумной, высеченная испанским мастером Бартоломе Ордоньесом. Она выглядит гораздо менее монументальной. На ней помещены не только статуи святых, но и аллегорические фигуры, ангелы и сфинксы, медальоны со сценами из жизни Христа. Эта работа Бартоломе Ордоньеса оказала заметное влияние на следующее поколение скульпторов, работавших над украшением Гранадского собора.



— Вы хотите сказать, что это не он?

В Королевской капелле устроен небольшой музей, где собрана коллекция нидерландской живописи XV века, являвшаяся ранее частью великолепного собрания картин королевы Изабеллы. Здесь можно увидеть картины Ханса Мемлинга, Рогира ван дер Вейдена, прекрасный триптих Дирка Боутса со сценами страстей Христовых. К этой же коллекции принадлежит одна из интереснейших картин собора – «Поклонение волхвов», принадлежащая кисти испанского живописца Бартоломео Беремхо.

Уокинг по-прежнему мирно спал, и Эндрю всей душой надеялся, что царящий вокруг покой ничто не нарушит и он сможет без происшествий до конца выполнить свою миссию. Спешившись, он открыл калитку и замер: на пороге дома его ждала молчаливая темная фигура. Немедленно вспомнив о печальной судьбе друга Уэллса, Эндрю решил, что страж времени явился покарать его за вмешательство в прошлое. Стараясь не поддаваться панике, он вытащил пистолет и прицелился незнакомцу в грудь, как Чарльз советовал поступить с Потрошителем. Увидев оружие, черный человек метнулся прочь и скрылся в темных зарослях. Эндрю, не опуская револьвера, следил за его кошачьими движениями и не двигался с места, пока незнакомец, перемахнув через ограду, не бросился наутек вниз по улице.

— Я хочу сказать, что не он один. На прошлой неделе она в один из дней была в отеле «Под Звездами». Кажется, в четверг…

Собор в Гранаде, соединивший в себе самые различные направления и стили испанской культуры, завершил последний этап в развитии классического испанского искусства «золотого века».

Лишь когда темная фигура скрылась из вида, Эндрю убрал оружие и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы совладать с нервами. Неужели этот человек убил друга Уэллса? Этого Эндрю не знал, но теперь, когда незнакомец бежал, это было не так уж важно. Харрингтону предстояло залезть на чердак. Полагаться приходилось лишь на правую руку, левая ныла, и боль становилась сильнее от каждого движения. И все же молодой человек без приключений добрался до чердака, где его ожидала машина времени. Измученный, слабый от потери крови, он забрался на сиденье, выставил на панели управления нужную дату и, бросив прощальный взгляд на восемьдесят восьмой год, без колебаний опустил рычаг.

— Это на прибрежном шоссе? Сью никогда не поехала бы туда!

Саграда Фамилия

Когда повсюду снова засверкали молнии, Эндрю и не думал пугаться. Душу его наполняло особое теплое чувство, что охватывает каждого из нас перед возвращением домой.

Церковь Саграда Фамилия, расположенная неподалеку от центра Барселоны, вероятно, один из самых необычных в мире христианских храмов как по внешнему виду, так и по истории его сооружения. Собственно, и история-то эта еще незакончена. Только вот как можно правильно достроить храм, начатый гениальным, известным своими странностями мастером, если план строительства так и остался у него в голове-

— Однако, ее видели там. Она была в номере некоего Элберта Свитнера, бандита, бежавшего из тюрьмы. Это имя ничего вам не говорит?

XVI

Саграда Фамилия, церковь Святого Семейства – главное творение всемирно известного испанского архитектора Антонио Гауди. В истории архитектуры творчество Гауди стоит особняком. Его видение того, каким должно быть здание, настолько индивидуально, что невозможно даже сравнить его с кем-либо из архитекторов. Хотя, конечно же, он черпал вдохновение во многих архитектурных стилях – готическом, мавританском, в стиле модерн, однако элементы всех этих стилей трансформировались его воображением в совершенно необычные, ни с чем не сравнимые, захватывающие дух конструкции.

— Ничего! И вся ваша историйка ничего мне не говорит! Я просто не верю в это! — его лицо напоминало лицо старого боксера, получающего удар за ударом и знающего, что это не конец. — Почему вы говорите мне все это? — Чтобы вы обдумали дело. Ничего нельзя сделать, не зная фактов. Эл Свитнер был убит в субботу вечером.

Когда погасли последние искры и печальные перышки дыма, будто после боя подушками, перестали витать в воздухе, Эндрю с изумлением обнаружил, что Чарльз, Уэллс и Джейн по-прежнему стоят у порога, там же, где он их оставил. Он попытался торжествующе улыбнуться, но дурнота и боль, которая становилась все сильнее, превратили его улыбку в мучительную гримасу. Стоило ему подняться на ноги, чтобы вылезти из машины, как стало видно, что по его левой руке самым вульгарным образом стекают ручейки крови, грозя запачкать пол.

— И вы обвиняете в этом Сьюзан?!

— Боже милостивый, Эндрю! — вскричал Уинслоу, бросаясь к кузену. — Что с тобой?

Антонио Гауди-и-Корнет родился в небольшом городке Реус, неподалеку от Таррагоны, в Каталонии. Его отец был медником, и этот факт, несомненно, оказал немалое влияние на проявившееся впоследствии пристрастие Гауди к художественному литью. Всю жизнь Гауди испытывал почтение к мастерам своего родного края. Изделия из кованого железа были народным промыслом Каталонии, и многие поразительнейшие творения Гауди сделаны из этого материала, зачастую его собственными руками.

— Нет. Вероятнее всего она была в море, когда это случилось. Я только хочу, чтобы вы хорошо понимали, во что она впуталась.

— Ничего страшного, Чарльз, — ответил Эндрю, стараясь удержаться на ногах. — Просто царапина.



— Я понимаю, что история очень серьезная, — он положил на стол сплетенные руки и выглядывал из-за них, как из-за баррикады. — Что делать, чтобы выпутать ее из всего этого? С момента ее побега я словно хожу по кругу, а она уходит все дальше и дальше…

Саграда Фамилия

Уэллс и Чарльз подхватили Харрингтона под руки и повели вниз по лестнице. Эндрю старался идти сам, но, убедившись, что они не обращают внимания на его протесты, позволил перенести себя в маленькую гостиную, как позволил бы перетащить в преисподнюю к ордам демонов. Смятение, кровопотеря и бешеная скачка по ночной дороге отняли у него последние силы. Друзья бережно усадили молодого человека в кресло у камина, в котором уютно потрескивали дрова. Осмотрев рану, Уэллс приказал жене принести бинты и все, что нужно, чтобы остановить кровь. Будучи человеком воспитанным, он удержался от того, чтобы велеть ей поторапливаться, пока ручеек крови не пролился на ковер, нанеся ему непоправимый ущерб. Тепло от камина помогло Эндрю справиться с лихорадкой, и его тут же стало клонить в сон. Заметив это, Чарльз сунул в руки кузену бокал с ликером и даже помог ему поднести питье к губам. Алкоголь прогнал дурноту, и застилавшая сознание Эндрю пелена понемногу рассеялась. Вскоре вернулась Джейн и принялась врачевать рану с ловкостью сестры милосердия. Разрезав ножницами рукав пиджака, она начала обрабатывать ее таким жгучим снадобьем, что Харрингтону то и дело приходилось сжимать зубы. Закончив, Джейн наложила на руку тугой бинт, осмотрела результат своей работы и осталась вполне довольна. Убедившись, что герою больше ничего не угрожает, разношерстный спасательный отряд сгрудился вокруг кресла, в котором полулежал Эндрю, с нетерпением ожидая новостей. Словно воскрешая в памяти полузабытый сон, Харрингтон припомнил, как Потрошитель упал на мостовую и как Мэри закрыла ему глаза.



Он смолк. Взгляд его стал отсутствующим и уплыл куда-то вдаль, словно там, за моей спиной, он увидел свою уходящую за горизонт дочь. У меня никогда не было детей, но я давно уже перестал завидовать людям, у которых они были.

— Я сделал это, — торжественно заключил Эндрю, превозмогая усталость. — Я убил Джека Потрошителя.

В семидесятых годах XIX века Гауди переехал в Барселону, где после пяти лет подготовительных курсов был принят в Провинциальную школу архитектуры, которую окончил 1878 году. В Европе в то время наблюдался необычайный расцвет неоготического стиля, и юный Гауди восторженно следовал идеям энтузиастов неоготики – французского архитектора Виоле ле Дюка и английского критика и искусствоведа Джона Раскина. Провозглашенная ими декларация: «Декоративность – начало архитектуры» – полностью соответствовала собственным мыслям и представлениям Гауди. Но тем не менее собственный творческий почерк Гауди совершенно неповторим.

— Вы не догадываетесь, от чего она убегает? — спросил я.

Эти слова привели присутствующих в восторг. Чарльз, Джейн и писатель смеялись, хлопали в ладоши, обнимались; происходящее в гостиной напоминало встречу Нового года или какой-нибудь языческий ритуал. Потом, успокоившись и будто немного устыдившись столь бурной радости, все уставились на Харрингтона с восхищением и любопытством. Эндрю ответил им сдержанной улыбкой и, поскольку никто не торопился заговорить, принялся оглядывать комнату в поисках исчерпывающего доказательства, последнего мазка, преобразившего картину. Шкатулка с заветной вырезкой стояла на столе. Все одновременно на нее посмотрели.

Он потряс головой.

— Что ж, — сказал Уэллс, будто прочитав мысли Харрингтона. — Вы бросили камень в пруд и взбаламутили воду, а теперь вам не терпится увидеть волны. Не будем с этим тянуть. Пришла пора узнать, удалось ли вам изменить прошлое на самом деле.

Строительство грандиозного храма в Барселоне, посвященного Святому Семейству (La Sagrada Familia), стало делом жизни Антонио Гауди. Он работал над его проектированием и сооружением 43 года. Глубоко религиозный человек, он задумал свой храм как архитектурное воплощение Нового Завета. Лепные рельефы фасадов должны были представить всю земную жизнь и дела Христа.

— Мы все ей дали. Я думал, она счастлива. Но что-то случилось. И не знаю, что именно…

Войдя в роль распорядителя церемонии, Уэллс приблизился к столу, взял шкатулку и с торжественным видом вручил ее Эндрю, одновременно подняв крышку, словно один из волхвов, подносивший Младенцу дары. Стараясь, чтобы руки не слишком дрожали, Эндрю вытащил газету и с замиранием сердца развернул ее. Глазам его предстал тот же заголовок, что и на протяжении всех последних лет. Пробежав заметку глазами, он убедился, что ее содержание осталось прежним: газета, как ни в чем не бывало, сообщала читателям о гибели Мэри Келли от рук Джека Потрошителя и о поимке преступника молодцами из Комитета общественной бдительности. Эндрю растерянно поглядел на Уэллса. Этого просто не могло быть.

Строительство церкви, посвященной Святому Семейству, городские власти Барселоны начали еще в 1883 году. Первоначальный проект принадлежал архитектору Франсиско де Вильяру. Де Вильяр задумал возвести церковь в неоготическом стиле, но успел только построить крипту под апсидой. В 1891 году главным архитектором строительства стал Антонио Гауди.

Он тупо качал головой, словно безнадежно искал впотьмах свою девочку.

Сооружение собора продолжалось все последующие годы жизни Гауди. С самого начала он решил отказаться от неоготического стиля. Церковь должна была быть готической только по духу и в основных формах, имея план в форме «латинского креста», но во всем остальном Гауди намеревался использовать свой собственный язык визуальных образов.

Меня охватило чувство безнадежности, быть может, близкое ему, кто знает… Я отодвинул кресло и встал.

— Но ведь я стрелял, — пробормотал он без особой уверенности. — Я убил его…

— Благодарю за угощение.

Следуя своему обычному методу, Гауди не составлял предварительных планов работ. Он, скорее, набрасывал в общих чертах основные формы строительства, а затем импровизировал конструкции и детали по мере продвижения вперед. Для этого ему необходимо было постоянно присутствовать на строительной площадке, и в итоге он переселился в одну из комнат в недостроенном здании собора. Наблюдая за постройкой, Гауди постоянно вмешивался в ход работ: ему приходили в голову неожиданные мысли, и он во что бы то ни стало стремился их воплотить, иногда даже останавливая работы и приказывая сломать уже построенное… Так над домами Барселоны начало подниматься одно из самых удивительных в мире сооружений, вызвавшее некоторое замешательство у горожан: какая же это церковь? Это не то муравейник, не то какой-то вырастающий из земли сталагмит, каменная сосулька!

Крендалл также встал и стоял передо мной — более массивный, более старый, более грустный и более богатый, чем я.

Писатель углубился в чтение. Все трое с тревогой ожидали его вердикта. Прочитав заметку от начала до конца, он что-то задумчиво пробурчал себе под нос, резко поднялся на ноги и, ни на кого не глядя, принялся расхаживать по комнате. Из-за чрезвычайно скромных размеров гостиной он в основном ходил вокруг стола, держа руки в карманах и время от времени кивая собственным мыслям, словно хотел продемонстрировать присутствующим, что его мозг вовсю работает. Наконец Уэллс остановился прямо перед Эндрю и печально улыбнулся.

По замыслу Гауди, все три фасада должны были иметь стилистически одинаковое оформление и увенчиваться четырьмя высокими башнями криволинейных очертаний. В результате над храмом возвышались бы двенадцать башен, каждая из которых символизировала бы одного из двенадцати апостолов. А каждый из трех фасадов был посвящен одному из трех центральных сюжетов земной жизни Христа: «Рождество», «Страсти Христовы» и «Воскресение». Фасады должны были украшать огромные панно и рельефы на соответствующие темы.

— Куда вы направляетесь?

— Вы спасли девушку, мистер Харрингтон, — произнес он мягко, но убежденно. — В этом не может быть никаких сомнений.

Несмотря на то что Гауди строил храм на протяжении тридцати пяти лет, ему удалось возвести и оформить только фасад Рождества, конструктивно являющийся восточной частью трансепта, и четыре башни над ним. Западная часть трансепта и апсида, составляющие большую часть этого величественного здания, до сих пор достраиваются.

— В Саусалито.

— Но тогда… — смешался Эндрю. — Почему она все равно мертва?

С 1914 года Гауди все силы отдавал только строительству своего храма. Все более углубляясь в себя, он становился все более эксцентричным, свято верил в свое мессианское предназначение, жил отшельником в своей мастерской, расположенной на строительной площадке, и выходил время от времени «с шапкой в руке» для сбора средств на строительство церкви (пожертвования были единственным источником финансирования строительства). Храм стал его навязчивой идеей. Однажды, в 1926 году, недалеко от строительной площадки, направляясь в близлежащую церковь к вечерне, он был сбит трамваем. Никто не узнал в старике, одетом в поношенную одежду и похожего на бродягу, известного всей Барселоне архитектора. Он был отправлен в госпиталь Святого Павла и Святого Креста – больницу для бедных. Через два дня в возрасте 74 лет Антонио Гауди умер. Он похоронен в крипте недостроенного им собора.

— Возьмите с собой нас, меня и мамочку…

— Потому что она должна оставаться мертвой, чтобы вы могли отправиться в прошлое и спасти ее, — заявил писатель так, будто это само собой разумелось.

— Мамочку?

Эндрю растерянно заморгал, силясь понять, что тот имел в виду.

— Ну, мою жену…

Было много дискуссий о том, надо ли завершать церковь после смерти Гауди. Однако несколько неудачных попыток продолжить творение гениального мастера только подчеркивают индивидуальность, необычайную пластическую выразительность и силу его искусства. Опыты Гауди в общем-то остались уникальными в истории архитектуры. Извечная задача архитектуры – совместить красоту и целесообразность, конечно же, не могла вдохновить зодчих на «запуск в серию» замыслов Гауди.

— Сами посудите: пришли бы вы ко мне, если бы Мэри была жива? Убив злодея и защитив возлюбленную, вы не оставили себе повода для возвращения в прошлое. А если бы вы не вернулись, ничего не изменилось бы. Оба эти события неразделимы, — заявил Уэллс, для пущей убедительности ткнув пальцем в заголовок заметки.

Он принадлежал к тем мужчинам, которые редко называют своих жен по имени.

Эндрю медленно покачал головой и посмотрел на остальных, но они выглядели не менее обескураженными, чем он сам.

— Я не знал, что она приехала с вами…

Церковь Саграда Фамилия, даже недостроенная, и сегодня поражает воображение. Стоит ли говорить, как удивлялись барселонцы, когда оно диковинным, фантастическим растением вырастало на их глазах! И, как это часто бывает, зритель оказался неподготовленным к восприятию столь непривычных архитектурных форм. Судьба этого сооружения схожа с судьбой Эйфелевой башни. Одни озадаченно молчали и пожимали плечами, другие ругали, поносили его, называли «каменным кошмаром». Но минуло время, и люди увидели в нем то, чего не смогли разглядеть вначале. И постепенно оно стало главной архитектурной достопримечательностью Барселоны, как в Лондоне – башня Биг Бен, во Флоренции – собор Санта Мария дель Фьоре, а в Париже – Эйфелева башня.

— Она поднялась наверх, причесаться. Но мы можем быть готовы через две минуты. Я оплачу все расходы. И вообще, — добавил он, — давайте проясним ситуацию. Я готов оплатить ваши услуги.

— Здесь нет ничего сложного, — продолжал Уэллс, посмеиваясь над замешательством присутствующих. — Попробую объяснить по-другому. Представьте, что должно было произойти после вашего ухода: другой вы пришли к Мэри Келли, но на этот раз обнаружили ее не убитой, а живой, рядом с телом человека, которого полиция поспешила объявить Джеком Потрошителем. Безымянный мститель покончил с чудовищем, до того как оно успело пополнить список своих жертв. Благодаря отважному незнакомцу Эндрю проживет счастливую жизнь вместе с любимой и по иронии судьбы никогда не узнает, что обязан своим счастьем вам, то есть самому себе. — Писатель глядел на Харрингтона с нетерпением ребенка, поджидающего, когда из семечка вырастет дерево. Но Эндрю по-прежнему взирал на него с недоумением, и Уэллс продолжал: — Ваш поступок стал своеобразной точкой бифуркации, из которой родилась новая вселенная, параллельный мир. В том мире Мэри жива и счастлива с другим Эндрю. К несчастью, вы остались в другой вселенной.

Шартрский собор

— У меня уже есть клиентка. Но я охотно поговорил бы с вашей женой.

Слушая писателя, Чарльз кивал со все возрастающим убеждением. Но Эндрю требовалось время, чтобы осмыслить его слова. Опустив глаза, чтобы не видеть пытливых взглядов, он погрузился в размышления. Теперь, когда стало ясно, что в настоящем ничего не изменилось, путешествие на машине времени стало казаться ему не только бесполезным, но и нереальным. И все же оно было. Он своими глазами видел силуэт Мэри, слышал выстрел, чувствовал отдачу от пистолета, а главное, на плече его горела рана — неопровержимое доказательство, без которого визит в прошлое превращался в далекий сон. Случилось то, что случилось, и объяснения Уэллса были вполне правдоподобными. Как корни дерева оплетают камень, чтобы прорастать дальше, так его поступок создал параллельную реальность, в которой Мэри Келли осталась жива, реальность, которой не возникло бы, если бы он не отправился в прошлое. Эндрю спас любимую, но знал, что больше никогда ее не увидит и всю оставшуюся жизнь ему придется утешаться тем, что он все же исправил свою ошибку. Что ж, пусть другой я будет счастлив, подумал Харрингтон со смирением. Другой Эндрю, который в какой-то степени был им самим, плотью от плоти его, получил шанс воплотить его мечты. Другой Эндрю никогда не узнает тех мучительных восьми лет, он найдет в себе силы противостоять тирании отца и злословию света, он назовет Мэри своей женой, и Небеса благословят их любовь потомством.

Старинный французский город Шартр, административный центр департамента Эр-и-Луар, расположен в 90 км к юго-западу от Парижа. История его восходит к середине I тысячелетия. Приблизительно к этому же времени относится и появление в Шартре первой христианской церкви, которая, как считают, была построена на месте, где во времена галлов находилось кельтское языческое капище. А спустя некоторое время – точно неизвестно, когда, но не ранее VIII столетия – в Шартре появилась драгоценная реликвия христианства: Покров Богоматери. Предание утверждает, что именно этот покров был на Деве Марии в момент рождения Иисуса Христа.

— Почему бы нет?

— Я все понял, — проговорил он с легкой улыбкой.

Уэллс торжествующе вскинул руки.

Согласно одной из наиболее распространенных версий, реликвия появилась в Шартре во времена правления французского короля Карла II Лысого. К тому времени в Шартре сменились уже три церковных здания (все они сгорели от пожаров), и епископ Жильбер вел реконструкцию четвертого, обратив его в городской кафедральный собор. Эта реконструкция началась в 859 году после разорения, которому подвергся город во время набега норманнов годом раньше. Карл Лысый пожертвовал в восстановленный собор драгоценную реликвию – Покров Девы Марии.

Я оставил на столике доллар для официантки. Крендалл взял его, старательно свернул в трубочку и, приподнявшись на цыпочки, сунул в нагрудный карман моего пиджака.

— Это просто замечательно, что вы поняли! — воскликнул он, а Джейн и Чарльз наградили его очередной порцией дружеских похлопываний по плечу.

— Знаете, почему, путешествуя во времени, я старался никому не попадаться на глаза? — разглагольствовал Уэллс, ничуть не смущаясь тем, что его никто не слушает. — Потому что в один прекрасный день мне пришлось бы войти в комнату и поздороваться с самим собой; к счастью для моей шкуры, этого так и не случилось.

В 911 году под стенами Шартра снова появились норманны. Тогда произошло первое чудо, связанное с Покровом. Шартрский епископ Жантельм, надеясь на заступничество Девы Марии, вывесил Покров на городской стене, и норманны, как свидетельствует старинная хроника, обратились в бегство.

— В моем заведении ваши деньги не имеют цены, мистер.

Дав волю чувствам и по крайней мере трижды обняв кузена, Чарльз помог ему подняться на ноги, а Джейн заботливо набросила ему на плечи пиджак.

— Это — официантке.

Второе чудо в Шартре произошло в 1194 году, когда Шартрский собор, где хранилась священная реликвия, был практически полностью уничтожен громадным трехдневным пожаром. Но ларец, в котором хранился Покров Девы Марии, уцелел! Буквально в последний момент его успели перенести в подземный тайник-часовню, который спас от гибели драгоценную святыню.

— Возможно, скрип половиц, тревожащий нас по ночам, — не что иное, как шаги будущих нас, что входят в наши сны, но боятся всполошить, — продолжал писатель, далекий от творившейся вокруг суеты.

Я разогнул банкнот и вновь положил его на столик. Крендалл готов был взорваться, но предпочел взять себя в руки. Он хотел, чтобы я взял с собой его мамочку.



Лишь когда Чарльз сжал ему руку, Уэллс очнулся от поэтического транса.

— Большое вам спасибо за все, мистер Уэллс, — произнес Чарльз. — Я очень сожалею, что таким вот образом вломился к вам. Вы уж нас простите.

Шартрский собор

— Что вы, бросьте волноваться. Я об этом и думать забыл, — отмахнулся писатель, словно находиться под прицелом было для него чем-то вроде безобидной медицинской процедуры.

— А что будет с машиной? Вы ее уничтожите? — робко спросил Эндрю.



Уэллс снисходительно улыбнулся.

Глава 25

— Думаю, что да, — ответил он. — Полагаю, машина выполнила свою миссию.

Мы вышли в холл, и Крендалл поднялся наверх, чтобы предупредить жену, а я остался внизу. За конторкой Джой Равлинз паковала свои вещи в сумку из искусственной кожи. У нее было посеревшее лицо и мертвые глаза, словно она вот-вот упадет в обморок.

Практически сразу после пожара, в 1194 году, в Шартре началось строительство нового собора, затмившего собой все предыдущие постройки. От предыдущего храма уцелел только западный фасад, который был органично включен в объем нового здания.

Молодой человек кивнул, расслышав в этих осторожных словах нечто утешительное. Едва ли трагедия Эндрю Харрингтона была единственной причиной, по которой стоило изобрести машину времени, но то, что писатель разделил его горе, счел его достаточным поводом, чтобы нарушить временные законы, порвать ткань времени, возможно, поставив вселенную под угрозу, было необычайно трогательно.

— Он меня выгнал, — голос ее был лишен красок. — Дал мне пятнадцать минут на сборы. И это после пятнадцати лет работы! А ведь это я построила этот отель…

— Разумеется, он переменит свое решение!

— Пожалуй, так и вправду будет лучше, мистер Уэллс, — сказал Эндрю, справившись с собой. — Ваши подозрения подтвердились. Стража времени существует, и она ревностно охраняет прошлое. Я встретил одного из них на обратном пути, прямо на пороге этого дома.

— Правда? — удивился Уэллс.

— Вы не знаете Леса, мистер. Деньги ударили ему в голову. Он считает себя господином над жизнью и смертью! И с каждым годом это в нем все усиливается. Ему повезло, просто ранчо, которое он унаследовал от отца, расположено между нефтяными полями и воздушной базой, а ему кажется, что он достиг всего собственным трудом! Он считает, что он волен издеваться над людьми, о да! — она резко провела вниз ребром ладони, словно что-то отсекая. Рука ее дрожала. — А мне нужна эта работа. У меня сын-школьник…

Новый собор, посвященный Деве Марии и получивший название Нотр-Дам де Шартр, строился почти полтора века и был освящен в 1260 году в присутствии короля Людовика IX. Это первый в истории Франции собор, посвященный Деве Марии. Одновременно строительство Шартрского собора ознаменовало собой триумф нового архитектурного стиля, на протяжении несколько столетий безраздельно царившего в Европе, – готики. Нотр-Дам де Шартр является одним из лучших образцов «чистой» готики, с теми характерными особенностями этого стиля, которые присущи французским средневековым постройкам.

— Он указал причину увольнения?

— Да, но мне удалось его прогнать, — ответил Эндрю.

— Ничего подобного! Но мы оба знаем в чем причина. Я должна была связать Сьюзи, как барана! Он просто нашел козла отпущения, потому что не смеет взглянуть правде в глаза и признать, что виноват во всем он сам и его жена! Словно это я ее воспитала! Я бы могла вам такое порассказать о «мамочке»…

Шартрский собор – одно из величайших творений готической архитектуры и европейской христианской культуры в целом. Его ценность состоит еще и в том, что он счастливо сохранился до наших дней практически нетронутым. Расположенный на высоком холме над городом, Шартрский собор получил название «Акрополя Франции». Его сравнивают с энциклопедией, в которой отразилось миропонимание различных слоев французского общества первой половины XIII века.

В следующее мгновение он вдруг сердечно обнял писателя. Чарльз и Джейн с умилением взирали на эту сцену, которая, если бы не обескураженный вид Уэллса, и впрямь могла бы вызвать непрошеные слезы. Когда Харрингтон наконец разомкнул объятия, Чарльз поспешил распрощаться с супружеской четой и увлечь за собой кузена, прежде чем он вновь бросится на шею Уэллсу.

Ее лицо задумчиво застыло. Она смолкла, прислушиваясь к собственным словам. Я предпринял попытку развязать ей язык.

— Каково происхождение миссис Крендалл?

Пересекая сад, Эндрю с тревогой поглядывал по сторонам, держа руку на рукояти пистолета: он опасался, что страж времени последовал за ним в его эпоху и поджидает жертву, затаившись где-нибудь в кустах. Однако опасения были напрасными. Братья нашли кэб там же, где оставили его несколько часов назад, которые теперь казались им веками.

Шартрский собор сложен из очень прочного песчаника, который добывался в каменоломнях Бершера, в восьми километрах от Шартра. Некоторые каменные блоки в стенах собора достигают двух-трех метров длину и одного метра в высоту. Собор в плане представляет собой трехнефную базилику. С западной стороны к зданию примыкают две башни, каждая высотой около 90 м. Они очень разные и мало похожи друг на друга. Более ранняя северная башня построена в 1134–1150 годах. Первоначально она была покрыта деревянным шатром, но он сгорел в начале XVI века. Тогда в 1507–1513 годах архитектор Жаном Тексие возвел над башней каменный шатер, украшенный прихотливым каменным кружевом, характерным для эпохи поздней готики. Южная башня – «Старая колокольня» – выглядит гораздо более строго. Построенная в 1145–1165 годах, она сохраняет линии «чистой» готики и выдержана в едином стиле с основным зданием собора.

— Ничего особенного. Ее отец был мелким строительным рабочим, каменщиком. Когда она была маленькой, они исколесили всю Калифорнию. Она была совсем соплячкой, когда вышла за Леса. Он взял ее прямо со школьной скамьи, а ведь сам был уже зрелым мужчиной…

— Погоди, я шляпу забыл, — спохватился Чарльз, когда они уже садились в экипаж. — Я сейчас, Эндрю.

— Я заметил разницу в их возрасте. И удивился, что она пошла за него.

— Она была вынуждена.

Харрингтон рассеянно кивнул и бессильно откинулся на спинку сиденья. Ночная тьма постепенно поддавалась натиску рассвета. Подобно тому как сквозь прохудившийся на локтях пиджак начинает просвечивать сорочка, потрепанное на углах черное полотно ночи делалось все светлее, уступая место бледному утру. Если бы не дремавший на облучке кэбмен, Эндрю с полным правом мог бы решить, что природа окрашивает небо в пурпур и расшивает золотыми лучами для него одного. В последние годы молодой человек нередко наблюдал, как утро вступает в свои права, чаще всего с аллеи Гайд-парка, и спрашивал себя, не станет ли новый день для него последним, не пора ли оборвать свою жизнь, выстрелив в висок из пистолета, пока однажды не решился открыть витрину и взять оружие, еще не зная, что из него будет убит Джек Потрошитель. Но теперь не было нужды вопрошать судьбу, глядя, как разгорается утренняя заря, ведь ответ был известен: за этим утром последует еще одно, а за ним — еще и еще, он спас Мэри и сводить счеты с жизнью больше незачем. Стоит ли следовать своему плану по инерции или для того, чтобы, как выразился Уэллс, оказаться в нужной вселенной? Нет, такой мотив был слишком неубедительным и к тому же довольно низким, нечестным по отношению к счастливому сопернику, то есть к себе самому. Пусть его временной двойник наслаждается своим счастьем, а он найдет свое — на худой конец, такое же, как у своего брата и кузена Чарльза. Если верно, что на соседней лужайке трава всегда зеленее, можно представить себе, какими дивными красками играет соседняя вселенная. Придется довольствоваться тем, что другой Эндрю сумел стать счастливым в другом мире, быть может расположенном совсем близко от этого.

— Была беременна, не так ли? Похоже…

Западный фасад Шартрского собора – единственное, что уцелело от предыдущей постройки. Его создание относится к 1170 году. Фасад украшают три пышно украшенных великолепными каменными барельефами портала, относящиеся к XII веку. В центральном портале, который называется Королевским порталом, расположена композиция «Христос во славе». Слева и справа от фигуры Христа расположены фантастические крылатые животные, под ними идет широкий скульптурный пояс с тщательно выполненными фигурами святых. Каменные рельефы XIII века украшают северный и южный фасады. Помимо них, с севера и с юга на фасадах здания можно видеть весьма характерное для французской готики огромное, круглое кружевное окно, в проемы которого в свинцовых переплетах вставлены цветные витражи. «Эти огромные круги света, эти огненные колеса, которые мечут молнии, – одна из причин красоты Шартрского собора», – писал французский историк искусства Маль. Диаметр окон трансепта составляет 13 м. Подобное окно вошло в историю искусства под названием «роза». Впервые оно появилось в Шартрском соборе, как утверждают, по заказу короля Людовика IX Святого и его супруги королевы Бланки Кастильской. На витражах «розы» можно видеть гербы Франции и Кастилии, сцены из земной жизни Богоматери и эпизоды Страшного суда.

— Но это еще не все. Не-ет, мистер. Она водилась с бандой хулиганистых парней из Санта-Терезы, и они украли у Леса машину. Если бы он обратился в суд, она попала бы в тюрьму. Один из ее приятелей таки попал…

Придя к такому выводу, Эндрю задал себе новый вопрос: проще ли найти свою мечту в этом мире, зная, что в другом у тебя уже есть все, о чем ты мечтал? За вопросом, словно озарение, пришел ответ: да, теперь он вновь сможет без угрызений совести предаваться нехитрым радостям и прощать себе неудачи, ведь, что бы ни случилось, у него останется настоящая, полноценная жизнь в краю, не обозначенном ни на одной карте, расположенном на изнанке мира. Харрингтон почувствовал небывалое облегчение, будто с плеч его сняли тяжесть, давившую с самого рождения. Он был свободным, беспечным, безумным. Ему отчаянно захотелось набрать полную грудь воздуха, вернуться к людям, послать записку Виктории Келлер или Мадлен, если Чарльз все же женился на Виктории, пригласить ее на ужин, в театр или просто на прогулку в парк, где можно будет, выждав момент, прижаться губами к ее губам, чего он, конечно, не сделает. Так оно и будет, так устроена вселенная: если Эндрю захочет поцеловать девушку, его близнец в другом мире предпочтет уклониться от поцелуя, и он полетит через миры, от одного Эндрю к другому, пока, умноженный бессчетное количество раз, не канет в бездну одиночества.

— Элберт Свитнер?

У нее вытянулось лицо.

Шартрский собор – один из немногих соборов Франции, который почти полностью сохранил свое витражное убранство. Обилие цветных витражей ныне является одной из главных особенностей храма. Их в соборе сто семьдесят шесть, а общая площадь витражей составляет около двух тысяч квадратных метров. Это самый большой дошедший до наших дней ансамбль средневековых витражей.

— Не делайте из меня идиотку! Вы же все знаете…

Притулившись на сиденье, Эндрю с возрастающим удивлением размышлял о том, что неслучившиеся события не отпадают от жизни, словно стружки, которые плотник выметет за порог, а прорастают побегами новых миров, каждый из которых настоящий. У Эндрю закружилась голова от одной мысли, что на каждом перекрестке, где ему приходилось выбирать дорогу, рождался новый Эндрю, чтобы прожить жизнь, параллельную его жизни, даже не подозревая о существовании своих двойников, и от простых решений обычного человека зависели судьбы целых миров. Неужели вселенная и вправду подобна ящику с двойным дном и значительно превосходит пределы, установленные человеческим слухом и зрением? Теряют ли розы свой цвет, когда на них никто не смотрит? Правда ли то, что ему открылось, или он просто бредит?

— Не все. Но вчера я наткнулся на Свитнера. Откуда вы его знаете, миссис?



— Я его не знаю. Но он был тут на прошлой неделе, а у меня хорошая память на лица. Я запомнила его с прошлого раза. Он спрашивал, как ее найти.

— Миссис Крендалл?

Шартрский собор. Портал центрального входа

— Обоих Крендаллов.

Разумеется, все это были риторические вопросы. Но природа сжалилась над ним и снизошла до ответа. Внезапно налетевший ветерок подхватил осенний лист, из тех, что покрывали дорогу, и закружил его в стремительном вихре над гладкой поверхностью лужи, словно демонстрируя единственному зрителю забавный фокус. Пораженный Эндрю, не отрываясь, следил за причудливым танцем, пока каблук Чарльза не прижал листок к земле.

— И вы ему сказали?



— Нет, но их адрес — не тайна. Он есть в телефонной книге Лос-Анджелеса. Но я и этого ему не сказала, — строго добавила она.

— Ну все, можно ехать, — торжествующе провозгласил Уинслоу, вскинув шляпу высоко над головой, как охотник подстреленную дичь.

— Вы говорили о «прошлом разе»…

Снаружи витражи выглядят почти бесцветными. Их магия раскрывается только в интерьере собора, когда солнечные лучи, проникая сквозь цветные стелка, придают древним краскам наибольшее звучание. В оттенках витражного стекла преобладают красный, сиреневый и голубой цвета. Общую сиреневато-розовую тональность освещения храма в солнечный день пронизывают сполохи красного цвета, а в пасмурную погоду в соборе доминирует голубое мерцание.

Устроившись рядом с Эндрю, он удивленно поднял бровь, сбитый с толку мечтательной улыбкой, застывшей на губах его кузена.

Ее глаза уплыли вдаль.

«Когда солнце горячо, плиты пола и поверхность столбов покрываются огненными, ультрамариновыми и цвета граната пятнами, растушеванными на зернистой поверхности камня, как от прикосновения пастели, – писал Жан Вийе, исследователь витражей Шартрского собора. – В серую погоду вся церковь наполняется голубоватым мерцанием, придающим большую глубину перспективе, сводам – больше таинственности».

— Это было давно. Он был еще молодым парнем и приехал в отель автостопом. Я и сама тогда была молода…

— Все хорошо, Эндрю? — спросил Чарльз.

— Как давно это было?

— Сейчас подумаю… Незадолго до того я приступила к работе. Сьюзан было года три. Должно быть, это было пятнадцать лет назад, — ее лицо дрогнуло. — Мне нужно было дня три носа из дома не высовывать! Как только появляется этот тип, он вызывает несчастья на головы людей!

Витражи Шартрского собора сравнивают с иллюстрированной книгой – их тематика чрезвычайно разнообразна. Наряду со сценами из Ветхого и Нового Завета, с пророками и святыми, здесь изображены французские короли и рыцари, ремесленники и крестьяне. С особым мастерством исполнен витраж с изображением Богоматери, получивший название «Богоматерь прекрасного окна» и относящийся к XII веку.

Харрингтон тепло взглянул на брата. Чарльз готов был мир перевернуть ради него и Мэри Келли, и он не останется в долгу: вернется к жизни и проживет ее всю, до последнего дня. Он снова станет кузену настоящим другом, постарается заслужить прощение за восемь лет равнодушия и холода. Он схватит жизнь обеими руками, словно нежданный подарок, чтобы прожить ее наилучшим образом, как Чарльз, как все вокруг. Он превратит остаток своих дней в бесконечно долгий, безмятежный воскресный вечер и спокойно дождется назначенного ему срока. Это будет не слишком сложно, ведь жизнь сама по себе — уже чудо.

— В тот раз тоже вызвал?

Изготовление цветных витражей в Средние века стоило очень дорого, и почти все они являются пожертвованиями на храм, сделанными богатыми жертвователями. Поскольку они изготавливались разными мастерами в разное время, витражи Шартрского собора заметно отличаются друг от друга.

— Вызвал. Я толком не знаю, каким образом. Он хотел поговорить с Лесом. Думаю, хотел выудить из него деньги. Во всяком случае, после его отъезда тут возник Содом и Гоморра! Лес устроил жене такую нахлобучку, что стены тряслись!

— Лучше не бывает, Чарльз, — весело отозвался Эндрю. — Настолько хорошо, что я, так и быть, готов принять приглашение на обед, но лишь при условии, что твоя очаровательная супруга позовет свою не менее очаровательную сестрицу.

— За что?

— Не знаю, я слышала только визг. Спросите у них. Только, пожалуйста, мистер, не ссылайтесь не меня! Мне нужно получить у Леса рекомендации…

Высота центрального нефа Шартрского собора составляет 37 м, высота боковых нефов – 14 м. Его богатейшее наружное и внутреннее убранство насчитывает в общей сложности около 10 тысяч скульптурных изображений. В соборе находится огромный резной деревянный алтарь, на котором изображено сорок сюжетов на евангельские темы. Его изготовление продолжалось более двух столетий – алтарь был начат в 1514 году, а закончен только в начале XVIII века. На полу собора цветными каменными плитками выложен своеобразный лабиринт, обозначавший для кающихся паломников тот путь, который они должны были проползти на коленях.

С лестницы меня позвал Крендалл. Я поднимался, заинтригованный, интересно будет встретиться с миссис Крендалл после всего, что я о ней узнал…

XVII

Апартаменты хозяина были роскошны. Марта Никерсон-Крендалл сидела в глубоком мягком кресле, положив ногу за ногу. Лицо ее покрывал толстый слой свежей косметики. Меня снова поразили красота и грациозность ее тела. Какое бы место она не заняла, ее тело, словно светильник или огонь, были центром комнаты. Однако, глаза ее были холодны и напряжены. Она смотрела на меня из-под маски косметики так, словно провела плохую ночь по моей вине. Однако, поданную руку она не отнимала, пока не закончила говорить:

Во все времена паломников привлекали драгоценные реликвии, хранившиеся в Шартрском соборе. До XVIII столетия здесь хранились голова матери Девы Марии – святой Анны, и очень древняя и глубоко почитаемая деревянная статуэтка Богоматери, носящей под сердцем ребенка, имевшая название «Черная Мария». Это одно из ранних изображений Девы Марии, вероятно, относилось к первым векам христианства. В конце XVIII столетия, во время погрома, устроенного в годы французской революции, фигурка погибла в огне пожара.

На этом можно было бы завершить первую часть нашей истории, по крайней мере для Эндрю она закончилась именно тогда, но это только для Эндрю. Чтобы поведать его историю, моего вмешательства не потребовалось бы: Эндрю мог бы рассказать ее сам, как любой человек рассказывает о своей жизни на смертном одре. Впрочем, его повествование все равно было бы предвзятым и неполным, если, конечно, речь не идет о человеке, младенцем попавшем на необитаемый остров и прожившем на нем до старости в компании обезьян; вот он-то мог бы, не рискуя ошибиться, утверждать, что его жизнь была именно такой, какой он ее запомнил, и то при условии, что макаки не припрятали в какой-нибудь пещере сундук с книгами, одеждой и фотографиями, выброшенный с ним на берег. Однако, если не принимать в расчет переживших кораблекрушение младенцев, любой из нас подобен нити, вплетенной в ковер: переплетаясь с нитями-душами других людей, наша собственная душа становится частью узора жизни. Лишь тот, кто полагает, будто мир — это театр марионеток, которых укладывают в коробку, когда он отправляется спать, решится доказывать, что знает жизнь во всей ее полноте. В ином случае, перед тем как испустить последний вздох, он вынужден будет признать: его представления об окружающей действительности были ограниченными, приблизительными и не всегда верными, на жизнь его влияло немало вещей, и хороших и дурных, о которых он даже не подозревал, а ему и в голову не приходило, что жена изменяет ему с кондитером, а соседская собачонка имеет привычку мочиться на его азалии. Чарльз не видел, как осенний лист кружится в вальсе над лужей, а Эндрю не видел, как его кузен забирает свою драгоценную шляпу. Конечно, он мог представить, как Чарльз входит в дом Уэллсов, извиняется за новое вторжение, шутит насчет того, что на этот раз он безоружен, и как все трое, словно дети за игрой в жмурки, разбегаются по комнатам в поисках злополучного головного убора, но в тот момент все мысли Харрингтона были заняты параллельными мирами и ящиками с двойным дном.

— Вы должны помочь нам отыскать Сьюзи! Ее нет уже три дня, я этого не вынесу!

— Я делаю все, что в моих силах.

В реликварии собора по сей день хранится Покров Богоматери (Святой Покров – Sainte Chemise). Сегодня он представляет собой фрагмент шелковой ткани бежевого цвета длиной около двух метров и шириной 46 см. Первоначально его длина составляла около пяти с половиной метров, но во время революции, чтобы спасти реликвию, духовенство Шартрского собора разделило Покров на несколько фрагментов, которые были розданы людям, сохранившим верность Христу в кровавые времена «свободы, равенства и братства». В 1819 году самый крупный из этих фрагментов был возвращен в храм.

— Лестер говорит, что она направляется в Саусалито. Это правда?

Я, в отличие от своего героя, вижу и слышу все, даже то, чего мне совсем не хотелось бы видеть и слышать, и мое дело извлечь из вороха самых разных событий те, что прямо связаны с нашей историей. А значит, мне предстоит вернуться назад, к тому моменту, когда Чарльз объявил о том, что забыл шляпу, и вернулся в дом писателя. Читатель волен спросить, есть ли смысл тратить время на столь незначительное событие. Никакого смысла, отвечу я, если бы мы могли с уверенностью сказать, что Чарльз действительно забыл шляпу по рассеянности, однако вещи и события никогда не бывают такими, как нам кажется. Позвольте мне на этот раз не приводить длинного списка житейских примеров, тем более что каждый из вас сможет без труда предложить свои собственные, даже если поблизости от его дома нет кондитерской, а в саду у него не растут азалии. Итак, усадив кузена в экипаж, Чарльз воскликнул:

— Все указывает на то. Я принял это за рабочую гипотезу. Не исключено, что вы могли бы помочь мне, миссис.

Проведенная в 1927 году экспертиза Покрова Богоматери показала, что время его изготовления относится к эпохе гораздо более древней, чем VIII–IX века – время появления реликвии в Шартре. Предполагаемое время изготовления ткани – первый век нашей эры. «Во время проведения исследования, – говорится в акте экспертизы, – не было выявлено никаких фактов, опровергающих предположение, согласно которому на Деве Марии в момент рождения Иисуса Христа была надета именно эта ткань. Тем не менее данное предположение остается всего лишь гипотезой, которая пока что не получила научного подтверждения». Это положение по сей день остается в силе.

— Каким образом? — она быстро склонилась в мою сторону, но выражение глаз не изменилось. Они словно выгорели — так, будто она жила во второй раз. — Ей Богу, я все сделаю!

— Погоди, я шляпу забыл. Я сейчас, Эндрю.

В ее голосе прозвучали вульгарные нотки, словно из мира ее юности.

Уинслоу быстрым шагом пересек маленький садик и прошел в дом, направляясь в гостиную, в которую они совсем недавно перенесли Эндрю. Шляпа преспокойно висела на крючке, на том самом месте, где он ее оставил. Чарльз взял ее, улыбнулся и, вместо того чтобы направиться к выходу, что было бы вполне логично, поднялся на чердак. Писатель и его жена хлопотали около машины времени при тусклом свете масляной лампы, установленной прямо на полу. Чарльз привлек их внимание громким покашливанием и торжественно объявил:

— Знакомы ли вы с Эллен Килпатрик?

Собор Парижской Богоматери

— По-моему, все прошло отлично: мой кузен нам поверил!

Ее взгляд метнулся к мужу и вернулся в мою сторону.

— Как вы вышли на это? Я должна была звонить ей…

Хозяева дома как раз забирали с полки катушки Румкорфа,[12] загодя спрятанные среди всякого хлама. Чарльз осторожно проскользнул внутрь, стараясь не наступить на выключатель, приводивший в действие генератор электрических разрядов, что так напугали Эндрю. Когда, выслушав историю Уинслоу и согласившись ему помочь, писатель предложил использовать эти дьявольские катушки, Чарльз горячо воспротивился. Покраснев от стыда, он припомнил, как зрители, и он в том числе, шарахнулись врассыпную, словно перепуганные крысы, когда бледный долговязый хорват по имени Никола Тесла[13] начал демонстрировать свой зловещий агрегат и помещение наполнили голубоватые молнии, от которых волоски на теле вставали дыбом, но Уэллс заверил молодого человека, что бояться решительно нечего. И с благоговением добавил, что это удивительное изобретение непременно изменит мир, как изменилась жизнь города Баффало, после того как Тесла устроил гидростанцию на Ниагарском водопаде и провел в него электричество. По словам писателя, это был первый проблеск зари, что развеет ночь человечества. Уэллс всерьез считал хорвата гением и не мог дождаться, когда тот сконструирует пишущую машинку, которой можно будет управлять голосом, чтобы удары пальцев по клавишам не тормозили творческий процесс. Теперь, после того как их план был с блеском претворен в жизнь, Чарльз готов был признать гением самого Уэллса: путешествие во времени едва ли получилось бы таким правдоподобным, если бы не молнии и ослепляющая вспышка магнезии, когда Эндрю повернул рычаг фальшивой машины.

Собор Парижской Богоматери построен в западной части острова Сите, на месте, где в I веке нашей эры находился древнеримский алтарь, посвященный Юпитеру. Среди готических храмов Франции собор Парижской Богоматери выделяется строгим величием своего облика. В зависимости от времени дня и погоды его силуэт окрашивается в самые различные тона серого цвета: от стального до дымчатого. А вечером, в лучах заходящего солнца башни собора выглядят розово-пепельными…

— Зачем?

— Замечательно, — обрадовался Уэллс, отложив катушки и шагнув навстречу гостю. — Знаете, я все же не был до конца уверен в успехе: столько всего могло пойти не так.

— Ну, она живет в Саусалито…

По красоте, пропорциям, по степени воплощения идеи готического искусства собор Парижской Богоматери представляет собой совершенно уникальное явление. Сегодня, глядя на его целостный и гармоничный ансамбль, невозможно поверить, что храм строился почти двести лет, что он многократно переделывался и капитально реставрировался.

— Под какой фамилией?

— Эллен Стром. Она художница, это ее псевдоним.



Собор Парижской Богоматери

— Да, — согласился Чарльз, — но терять нам было нечего, зато успех значит очень много. Надеюсь, теперь, когда все так хорошо устроилось, мой кузен выкинет из головы мысли о самоубийстве. — Уинслоу помолчал и добавил, глядя на писателя с нескрываемым восхищением: — Должен признать, эта теория параллельных вселенных, которую вы придумали, чтобы объяснить, почему смерть Потрошителя ничего не изменила, получилась такой убедительной, что я сам в нее едва не поверил.

— Она выдает себя за большого мастера, — вмешался Крендалл. — Но это вранье! Она и рисовать-то не умеет!



Он говорил сдавленным голосом, лицо его наливалось кровью. Я не знал, есть ли у него конкретная причина злиться на Эллен, или он просто выливает на нее накопившуюся злость.

Строительство собора было начато в 1163 году при парижском епископе Морисе де Сюлли. Первый камень в его основание положил папа римский Александр III. В процессе строительства, которое завершилось только к середине XIV века, первоначальный план собора претерпел ряд изменений, восприняв черты зрелого готического искусства.

— Я очень рад, но здесь не только мои заслуги. Вы сделали самое сложное: наняли актеров, поменяли пулю в револьвере на холостой патрон и, главное, заказали ее. — Писатель указал на машину времени.

— Вы видели ее картины? — спросил я.

— Мне хватило одной. Летом она написала нам и предложила купить картину. Я послал ей чек, а она взамен прислала ее.

Оба, не сговариваясь, повернулись к загадочному устройству.

— Картина здесь?

— Что и говорить, получилось красиво, — признал Чарльз и шутливо добавил: — Жаль только, что она ненастоящая.

История сохранила имена нескольких зодчих, завершавших строительство храма. В 1257–1270 годах здесь трудились Жан де Шель и Пьер де Монтрейль. В 1280–1330 годах строительством руководили Пьер де Шель и Жан Рави. Средства на постройку главного парижского храма щедро жертвовали король, епископы и простые граждане. Главный алтарь был освящен в мае 1182 года, а в январе 1185 года прибывший в Париж патриарх Иерусалимский совершил в соборе торжественную мессу. К 1196 году храм был почти закончен, работы продолжались только на главном фасаде. Во второй четверти XIII века были возведены башни.

— Да я ее выкинул к чертям! Это был только повод вытянуть из меня деньги!

Помедлив несколько мгновений, писатель деликатно рассмеялся, но даже такой сдержанный смех немедленно перешел в скрипучий кашель, похожий на треск раздавленной ореховой скорлупы.

— Что вы намерены с ней сделать? — спросил он, резко оборвав свой болезненный смех, словно боялся показать, что у него тоже есть чувство юмора.

— Вовсе нет, — запротестовала его жена. — Она писала, что отдает нам первенство…

Собор Парижской Богоматери представляет собой пятинефную базилику. Его длина составляет 130 м, высота башен – 69 м. Собор одновременно может вместить девять тысяч человек.

— Ничего, пожалуй, — ответил Чарльз. — Пусть она останется у вас.

— Никто ее об этом не просил!

Я обратился к женщине:

Главный, западный фасад храма с подчеркнутой четкостью делится на три яруса: нижнюю часть, состоящую их трех порталов, среднюю часть – Галерею Королей с окном-розой, и верхнюю часть – башни. Фасады собора богато украшены скульптурой, особенно пышно оформлены порталы. Наиболее интересен левый портал, посвященный Деве Марии. Его украшает удивительная по выразительности и силе исполнения скульптура «Слава Пресвятой Девы». Это один из лучших образцов ранней французской готики. Правый портал посвящен Святой Анне, и на нем высечены сцены из ее жизни. Средний портал производит более суровое впечатление. В его центре находится трехъярусная композиция «Страшный суд», над которой возвышается фигура грозного Судьи мира – Христа, окруженного апостолами, по шесть с каждой стороны. Скульптуры всех трех порталов являются одними из лучших произведений средневекового искусства. Они объединены одним общим замыслом: изобразить всю историю христианства от грехопадения до Страшного суда. Значительная часть скульптур собора Парижской Богоматери, включая все двадцать восемь статуй галереи Королей, является копиями XIX века: оригиналы разбиты в годы французской революции.

— У меня?

— В последнее время вы видели Эллен?

Из каменного убранства фасадов Нотр-Дам-де-Пари чрезвычайно интересны знаменитые статуи химер. Они установлены на верхней площадке собора у подножия башен. Химеры, разрушенные от времени, были восстановлены в 1850—1860-х годах скульптором Виоле ле Дюком. Этих страшных, фантастических существ средневековые авторы наделили внутренней психологией, они живут – и это производит на зрителей чрезвычайно сильное и, пожалуй, жутковатое впечатление.

— Она неуверенно взглянула на мужа.

— Ну да, где же ей еще быть, если не в вашем доме? Считайте, что это подарок в знак благодарности за помощь.

— Она была моей учительницей в школе, правда, Лес?..

В интерьере собора доминирует серый цвет камня, из которого сложены стены и своды храма. От этого сразу возникает ощущение мрачноватости, холодности. Раньше в соборе было еще темнее, и пришлось пробивать новые окна в боковых стенах, так как центральный неф освещался очень плохо. Его высокие стрельчатые своды поднимаются в почти бесконечную вышину. Высота центрального нефа собора Парижской Богоматери составляет 35 м, и в сочетании со сравнительно небольшой шириной и чрезвычайной легкостью конструкции свода это создает чувство особой безмерности и величия.

Он не отвечал, охваченный собственными грустными мыслями.

— Не стоит благодарности, — отмахнулся Уэллс. — Я получил массу удовольствия.

Как и в других готических храмах, в Нотр-Дам-де Пари нет настенной живописи, и единственным источником цвета в однообразно-сером интерьере являются многочисленные витражи, вставленные в переплеты высоких стрельчатых окон. Солнечный свет, проникая через них, заливает храм целой радугой оттенков. В некоторых частях храма преобладает чистый фиолетовый или голубой цвет, в других – жаркие оранжевые или красные тона. Эта игра цвета не только смягчает однотонность постройки, но и придает интерьеру собора феерическую роскошь и вместе с тем таинственность.

— И она является матерью Джерри Килпатрика, — уточнил я. — Вы знали об этом, миссис?

Чарльз ухмыльнулся про себя: то, что писатель согласился помочь, было редким везением. Гиллиам Мюррей сразу заявил, что не занимается путешествиями в прошлое, но, увидев, как расстроен его гость, тут же смягчился. Его содействие заметно облегчило задачу. Побывав в кабинете Мюррея, Эндрю охотно поверил, что у писателя может храниться настоящая машина времени.

Изображение на витражах выполнены в соответствии со средневековыми канонами. На окнах хора помещены сцены из земной жизни Спасителя, на витражах боковых стен – фрагменты из житий святых. Витражи высоких окон центрального нефа изображают патриархов, библейских царей, апостолов. В окнах боковых капелл расположены сцены земной жизни Девы Марии. А витражи огромного, диаметром 13 м, окна-розы включают в себя около восьмидесяти сцен из Ветхого Завета.

— Нет, — она снова глянула на мужа и, встревожено помолчав, добавила: — Ну, то есть, пока не сложила все факты…

— Право, я не знаю, как выразить всю глубину моей благодарности вам, — горячо сказал Чарльз. — И вам, Джейн, за то, что вы велели кэбмену отогнать экипаж и привязали в саду лошадь, пока мы запугивали вашего мужа.

— Не стоит благодарности, мистер Уинслоу, мне было очень интересно. Хотя я никогда не прощу вам, что вы приказали актеру ударить своего кузена ножом… — Судя по лукавой улыбке на губах миссис Уэллс, она нисколько не сердилась.

К сожалению, среди витражей собора Парижской Богоматери очень мало подлинных. Почти все они представляют собой позднейшие работы, заменившие разбитые и пострадавшие за долгую историю. В неприкосновенности до наших дней дошла только окно-роза. Но не только витражи, но и сам собор мог не дойти до наших дней: у революционной толпы и ее руководителей храм Богоматери вызывал особую злобу, а так как в Париже вакханалия бушевала с особой силой, то и собор Парижской Богоматери пострадал значительно больше других соборов Франции. Сильно поврежденное в годы революции древнее здание с конца XVIII века пришло в упадок, и в те годы, когда Виктор Гюго писал свой знаменитый роман «Собор Парижской Богоматери», храму уже угрожало полное разрушение. В 1841–1864 годах была произведена капитальная реставрация собора. В эти же годы были сломаны постройки, примыкавшие к собору, а перед его фасадом образована существующая ныне площадь.

Крендалл встал между мной и ею, словно обвинитель:

В Соборе Парижской Богоматери хранится одна из великих реликвий христианства – Терновый венец Иисуса Христа.

— Все было под контролем, — принялся оправдываться Чарльз. — Тот актер прекрасно владеет ножом. К тому же, если бы Эндрю не подтолкнули, он ни за что не выстрелил бы в человека, уж поверьте. Зато шрам на плече будет напоминать ему о том, как он спас свою дорогую Мэри. Кстати, с вашей стороны было весьма разумно нанять стража времени.

— Это ты привела в дом этого щенка!

Реймский собор

— Даже если так, что из того! Обычная вежливость…

Шедевром зрелой готики и настоящей «Академией искусств» для средневековых мастеров стал собор в Реймсе. Этот город в сердце Шампани издавна служил местом коронации французских королей, а с 1179 года этот обряд совершался там постоянно. Первым королем, короновавшимся в Реймсе, стал вождь франков Хлодвиг. Это произошло в 481 году. Предание рассказывает, что накануне коронации случилось чудо: посланный с неба голубь принес в клюве фиал, полный елея, необходимого для помазания короля на царство.

— А разве это были не вы? — удивился Уэллс.

— Хорошенькая вежливость! Ты что, не видишь, какую кашу ты заварила?! Кто тебя просил?! Она?

— Это не твое дело! Не виси надо мной!

— Нет, — ответил Чарльз. — Я думал, это была ваша идея…

Первое здание собора было построено около 817 года. Этот просуществовавший на протяжении четырехсот лет, до XII века, и несколько раз перестраивавшийся храм погиб в пожаре в ночь на 6 мая 1210 года. Строительство нового здания началось уже в следующем, 1211 году, и продолжалось до 1481 года. Средства на строительство поступали от духовенства и частных лиц.

Занятые супружеским пинг-понгом, они перестали обращать на меня внимание. Частично для того, чтобы напомнить о своем присутствии, частично для выяснения обстоятельств дела, я спросил:

— Нет, я… — пробормотал озадаченный писатель.

— А Элберт Свитнер тоже учился в классе миссис Килпатрик?



— Тогда рискну предположить, что мой кузен спугнул воришку. Или настоящего путешественника во времени, — усмехнулся Чарльз.

Женщина застыла на месте. Ее муж также замер с помутившимся взглядом, словно оглушенный ударом из прошлого.

— Да, возможно, — согласился немного встревоженный Уэллс.

— Это был большой класс, — пробормотала женщина, — о ком вы спрашивали, мистер?

Реймский собор