Дом капитана Джеймса Кука

Более двухсот лет назад, в январе 1788 года, в заливе Порт-Джексон (на юго-восточном побережье Австралии) бросили якорь первые английские корабли Они доставили сюда из Великобритании первую группу поселенцев, и с этого времени начинается отсчет истории государства на «зеленом континенте».

А история эта весьма своеобразна. Дело в том, что первые колонисты были каторжниками. Английское правительство решило таким образом разгрузить свои переполненные тюрьмы и избавиться от нежелательных социальных элементов.

Первыми же европейцами, которые около 400 лет назад открыли западный берег Пятого континента, были голландские мореплаватели. Ученые предполагают, что сами аборигены появились на территории нынешней Австралии несколько тысяч лет назад, но каких-либо исторических записей той древней эпохи не существует. Однако имеются примечательные рисунки и фигурки (каменные, глиняные, деревянные), которые и повествуют об истории древней Австралии.

Музеев в Австралии много в справочниках и путеводителях их перечисляется более четырехсот. Правда, среди них преобладают художественные, краеведческие, естественнонаучные и технические. И почти нет музеев, посвященных конкретному историческому лицу или творческой личности.

Есть только одно исключение — Джеймс Кук. Несколько памятников, названные его именем объекты на географических картах, небольшой городок Куктаун на северо-востоке Австралии — все это дань уважения знаменитому английскому путешественнику. А в самом центре Мельбурна (штат Виктория), в парке Фитцрои, есть еще и музей, который называется «Дом капитана Джеймса Кука».

Каменный дом, купленный в Англии, является настоящим домом, который более двухсот лет назад в деревне Грейт Эптон (графство Северный Йоркшир) построил отец капитана Кука. В этом доме будущий мореплаватель жил в детстве и юности, здесь он изредка бывал, будучи уже знаменитым. Дом этот был приобретен сэром Расселом Гримвейдом и подарен австралийскому народу в 1934 году, когда отмечалось 100-летие штата Виктория. В Англии дом был разобран и доставлен в Австралию, где его заново собрали и тщательно отреставрировали. Возле него разбили точно такой же садик, какие существовали в Англии в XVIII веке.

В день 250-летия со дня рождения Джеймса Кука, 17 октября 1978 года, Дом-музей был торжественно открыт генерал-губернатором Австралии.

Вход в этот необыкновенный Музей располагается со стороны фасада, и ведет к нему дорожка из песка и мелкого камня. Подлинных вещей, действительно находившихся в доме при жизни Кука, в Музее нет. Но вся мебель, кухонная утварь, все предметы в доме — современники знаменитого мореплавателя. Они тщательно подбирались после скрупулезного изучения и полной уверенности в их старине все они из XVIII века.

Из дверного проема по скрипучей деревянной лестнице посетители сразу же поднимаются на второй этаж — в небольшую комнату-спальню со старой дубовой кроватью. Возле кровати стоит стол, на нем — оловянный подсвечник и книга, на стене — олеография в деревянной рамке, на которой отчетливо видна дата 1786 год.

Большая смежная комната наверху служила и жилым помещением, и спальней. В ней стоит большая двуспальная кровать с покрывалом ручной работы, дубовые стулья, сундук из вязового дерева, возле окна — деревянная детская колыбелька (в семье Куков было восемь детей).

Посреди комнаты располагается круглый стол, на котором лежит старинная книга и стоит бочоночек для домашних мелочей. У противоположной стороны — камин с небольшой решеткой, латунный таганчик, меха для раздувания огня в камине. На стене в деревянной рамке висит текст молитвы. Во всей обстановке комнаты посетителя окружает ощущение старины, которое нарушается только букетиком цветов, беззаботно распустившихся на солнце.

В одной из маленьких спален первого этажа находится матросский сундук, обитый железными листами. На его крышке отчетливо видны буквы «J. С.», они и позволяют считать его подлинным сундуком Кука.

Большая комната внизу служила одновременно столовой и кухней. Здесь на полках расположились оловянные тарелки, половник, большие ножницы, щипцы для орехов. Из этой комнаты выход через сквозной коридор ведет в симпатичный и уютный садик. Но это сейчас он выглядит таким домашним, а создание его было делом весьма непростым и нелегким. Английский дом семьи Кук был построен очень давно, к нему тогда примыкало небольшое здание, которое часто перестраивалось. Приусадебные участки, естественно, тоже изменялись, и в нашем веке было трудно установить, как в те времена выглядела прилегающая к дому территория. Тем более что самая старая фотография этого дома относилась только к XIX веку, а какого-либо плана или рисунка садика вообще не сохранилось.

Чтобы правильно воссоздать подлинную атмосферу небогатого дома сельской Англии XVIII века, исследователи и искусствоведы просмотрели многочисленные архивные источники, описания сельскохозяйственной жизни старой Англии, изучили старые гербарии и описания английской природы. Ведь в начале XIX века во многих английских усадьбах появились растения, которые были открыты и доставлены в страну различными экспедициями. Сад Кука не должен был содержать растения, ставшие известными при нем или даже позже.

Проблема заключалась еще и в том, что сад Кука предстояло возродить в другом полушарии и совсем другом климате, не схожем с климатом средней Англии. Но все проблемы были постепенно решены, и в австралийском Доме-музее Кука создан английский сад XVIII века.

Сразу у выхода из дома располагается полукруглая клумба с цветами и лекарственными растениями. На ней цветут дельфиниумы, нигелла, анютины глазки, незабудки, белые и желтые нарциссы. На средней клумбе садика высажены ягодные кустарники: крыжовник и смородина. У северной тропинки расположилась клумба с мятой и бальзамином, рядом растут несколько диких английских яблонь. На соседних грядках вызревают сезонные овощи — сельдерей, капуста, салат-латук, фасоль.

В небольшой каменной пристройке к английскому дому Куков когда-то располагались коровник и конюшня. В Австралии в этой пристройке сейчас размещена экспозиция о жизни и путешествиях капитана Джеймса Кука. Перед самым входом в это помещение, среди цветов, расположена верхняя часть колонны из церкви в Мертоне, в которой крестили маленького Джеймса.

Экскурсоводы Музея подробно расскажут посетителям, что будущий путешественник был вторым ребенком в семье. Отец его был поденным рабочим, и мальчиком Кук помогал ему пасти коров и водить лошадей на водопой. Он был смышленым ребенком, и хозяйка поместья обучила его грамоте.

Многое поведают о жизни Кука бойкие гиды, а потом подробно и обстоятельно расскажут, как в 1779 году корабли его новой экспедиции вошли в залив Каракакоа на Гавайях. Местные жители их торжественно встретили, подарили морякам много свиней, а самого Кука объявили богом.

Спустя несколько дней корабли ушли из залива, но вскоре им пришлось вернуться (из-за повреждения фок-мачты на одном из них). На этот раз отношение туземцев к морякам сильно изменилось: началось воровство, и была украдена корабельная шлюпка. Капитан Кук высадился на берег с вооруженными солдатами и моряками. Разгорелось сражение, и когда Кук повернулся к гавайцам спиной, чтобы позвать подкрепление, то был заколот.

Его тело аборигены сожгли и, как это было принято по местным обычаям, частично зажарили. Позже другие останки отважного путешественника островитяне передали капитану Клерку, который принял командование экспедицией. Эти останки моряки погребли в море 21 февраля 1779 года…

А Дом-музей теперь прочно стоит на австралийской земле в штате Виктория. И хоть кончина великого английского путешественника была страшной и трагической, но жители Австралии очень гордятся тем, что их открыл именно Джеймс Кук.

Национальный центр искусств имени Жоржа Помпиду

К галереям, музеям, библиотекам и концертным залам долгое время относились как к «храмам муз» и старались для них подобрать здания в классическом стиле. Но в 1970-е годы в Париже был построен новый многофункциональный культурный центр, который как бы демонстративно пренебрегал стереотипами трепетного отношения к искусству. Это был знаменитый Национальный центр искусств имени Жоржа Помпиду, который ознаменовал собой новый этап в развитии музейной архитектуры.

Экстравагантная конструкция Бобура (так в обиходе называют этот Центр) напоминает внешне огромную фабрику или нефтеперегонный завод. Сталь, стекло, сложное переплетение красно-синих труб, кабелей, лестничных площадок, прозрачные галереи эскалаторов и переходов, каких-то странных металлических деталей, вынесенных наружу… Прямо на тротуаре возле главного фасада этой необычно прозрачной конструкции расположились толстые вентиляционные трубы, очень похожие на те, что можно увидеть на палубе судна. И вообще, при желании Бобур легко принять не только за нефтеперегонный завод, но и за корабль, пусть и в форме параллелепипеда.

Бобур внутри лишен каких бы то ни было промежуточных опор и стационарных стен, а все его несущие элементы демонстративно вынесены наружу. По представлениям самих авторов, здание имеет открытую и гибкую структуру, подобно «машине, собирающей и передающей информацию». Архитектура Бобура не закончена и специально ориентирована на изменения в будущем. Все конструкции ярко окрашены, а общее цветовое решение информационно осмысленно: в красный цвет выкрашены транспортные коммуникации (лестницы, лифты, подъемники, эскалаторы), в желтый — электропроводка, в зеленый — трубы и устройства водоснабжения, в голубой — кондиционеры воздуха, белый — подача тепла.

Но не следует думать, что подобный дизайн всего лишь бессмысленная прихоть очередного авангардиста. Просто архитекторы, приняв во внимание стремительные изменения современной технологии, сочли нецелесообразным уводить под пол водопроводные и отопительные трубы, прятать в стены электропроводки и кондиционеры. Правда, многие расценили результат этого эксперимента как уродство. Центр искусств имени Жоржа Помпиду критикуют те, кому трубы и коммуникации, выставленные напоказ вдоль внешних стен здания, представляются бессмысленным уродством. Многие заявляют даже, что Центр вообще никакого отношения к архитектуре не имеет, что это всего лишь сляпанное на скорую руку техническое сооружение.

Но нашлись у здания и защитники, считающие его архитектурное решение остроумной и смелой идеей, которая к тому же расширяет оформительские возможности современного зодчества. Как греческий храм горделиво выставлял напоказ колонны, подпиравшие его крышу, точно так же и Центр Помпиду не стесняется показать металлический «костяк», на котором держится весь его корпус, и не скрывает необходимые элементы своего технического оснащения. Стиль «хай-тек» предполагает, что по мере развития технологии грани между архитектурой и техникой будут стираться все больше и больше.

На конкурс архитекторских проектов этого сооружения была подана 681 работа из 49 стран. Национальный центр искусств и культуры имени Жоржа Помпиду в Париже строился по проекту иностранных инженеров — итальянца Ренцо Пиано и англичанина Ричарда Роджерса. Комплекс раскрыл свои двери в 1977 году и сразу же надолго возбудил всеобщее любопытство. Даже у входа в Лувр тогда не всегда можно было встретить такое количество желающих попасть в это святилище искусства, как здесь, в Бобуре.

В Центре Помпиду находится теперь главный парижский музей современного искусства, в нем регулярно устраиваются выставки.

Богатая публичная библиотека Бобура насчитывает более миллиона томов. На открытых стеллажах расставлены книги и журналы по всем отраслям знаний, на столах — аппаратура для чтения микрофильмов. Большое собрание диапозитивов, аудио— и видеокассет, магнитных пленок с записью музыкальных произведений доступно любому посетителю. С террасы ресторана на последнем, шестом, этаже открывается ни с чем не сравнимая картина — крыши Парижа…

О Бобуре уже написаны монографии, книги и несметное число статей, как сочувственных, так и напрочь отвергающих не только архитектуру здания, но и саму идею создания подобного центра. «Суперрынок культуры», «Ангар искусства»… Какими только эпитетами не награждали Бобур. Сейчас страсти несколько поутихли, а Центр Помпиду прочно вошел в список парижских достопримечательностей.

Он начал возводиться еще в 1930-е годы, когда на этом месте был просто гигантский пустырь заброшенной стройки. Но теперь Центр Помпиду заметно повлиял на жизнь старинного квартала. Люди тянутся сюда не только ради самого Центра, но и ради создавшейся вокруг него своеобразной атмосферы. В отреставрированных домах открылись салоны, магазины. Площадь, примыкающая к главному фасаду комплекса, стала ареной для выступлений бродячих музыкантов, певцов, танцоров, фокусников, жонглеров. Где же, как не здесь, возле Бобура, вправе рассчитывать безработные артисты на благосклонное внимание парижской публики?!

Площадь перед Центром Помпиду оказалась еще одной счастливой находкой архитекторов: из всех поданных проектов только один этот оставлял половину отведенной под застройку территории свободной. На подступах к комплексу создана обширная пешеходная зона, таким образом, в Париже сохранился еще один оазис уличной жизни.

Центр Помпиду укрывает в своих стенах не только библиотеку и модульные выставочные помещения. Здесь есть еще кинотеатр и концертный зал, детская площадка для игр, несколько ресторанов и баров. В подвальных этажах Центра расположился Институт исследования и координации акустики и музыки, который представляет собой комплекс ультрасовременных акустических лабораторий. Его концепция разработана таким образом, чтобы сочетать оптимальные условия для акустических исследований с возможностью доступа широкой публики в демонстрационный зал. За ходом научных исследований зрители могут наблюдать через специальные смотровые окна.

В первые дни открытия Центра в него ежедневно приходили до 45 000 посетителей. Вскоре он стал главным аттракционом Парижа, обогнав по посещаемости даже Эйфелеву башню. Правда, все первоначальные планы архитекторов не удалось осуществить полностью. Из-за противопожарных предписании, из-за ограничений во времени и в средствах не были реализованы, например, самодвижущиеся полы и некоторые другие задумки.

Орсэ — музей из вокзала

Создание этого музея стало значительным событием в культурной жизни Франции Крупнейший вокзал Орлеанской компании утративший свое функциональное значение, должен был превратиться «из вокзала в музей» — в этом и заключалась главная идея его устроителей и реставраторов. Одной из главных задач в реализации этого проекта было не только сохранить вокзал в первозданном виде, но и включить его в современную жизнь, придать музею-вокзалу двойную функцию — как носителя исторической памяти, так и современного подлинного явления.

Знаменитый парижский вокзал Орсэ располагался в центре Парижа — напротив Лувра и Тюильри. Он был построен архитектором Виктором Лалу к Всемирной выставке 1900 года. По мнению многих критиков, вокзал стал «лебединой песней французского модерна». Вокзал Орсэ считался последним достижением техники того времени самым ультрасовременным из всех — он был своего рода апофеозом промышленного века.

Все в нем приковывало внимание современников громадный неф, огромная высота, циклопические портики, светящиеся часы. Кроме всех этих достижений, вокзал был в высшей степени функционален. Однако со временем он перестал удовлетворять все ускоряющийся ритм жизни, к концу 1960-х годов вокзал обветшал и пережил забвение. На смену ему готовилось строительство международного отеля, в конкурсе на проект которою приняли участие крупнейшие архитекторы того времени (в том числе и Ле Корбюзье).

Однако в 1973 году решение о строительстве отеля было отменено. Вокзал признали историческим памятником, и его купило министерство культуры Франции. Вот тогда-то и возникла идея превратить вокзал в «Музей XIX века». В нем предполагалось создать музеи искусств с новейшей экспозиционной технологией, но с минимальным изменением архитектуры и структуры самого вокзала, его интерьеров и декора.

Проект нового Музея рождался как бы из диалога с прежним его архитектором — Виктором Лалу Новый проект ставил своей задачей создать уникальную среду для произведений искусства XIX века, но в то же время как бы экспонировать и собственную архитектуру вокзала. Однако вокзал Орсэ по своим прежним функциям никак не совпадал с задачами Музея искусств. Сложнейшая проблема была все-таки решена группой «АКТ-аршитектюр», которая завоевала первое место в конкурсе по реконструкции этого вокзала. Основа концепции проекта данной группы была такова: «Сделать не музей в вокзале, а музеи из вокзала».

Идея создания такого музея нашла поддержку и в лице президента Франции Валери Жискар д\'Эстена, который и начал эту грандиозную работу. По разработанной программе новый Музеи должен был стать музеем многодисциплинарным — то есть включать в свои экспозиции и демонстрировать живопись, графику, скульптуру, декоративную мебель, произведения фотографии и зарождающегося киноискусства, архитектуру, градостроительство, исторические и документальные материалы — все, что отражает прошлую эпоху.

Первые коллекции нового Музея формировались из произведений, хранившихся в Лувре, музее «Же до Пом», во Дворце Токио и многих других музеях и частных собраниях. По хронологическим рамкам своих коллекции Музеи Орсэ занимает сейчас место между Лувром и Национальным центром искусств имени Жоржа Помпиду. Лувр (как музеи) построен в XVII веке, Орсэ — в 1900 году, Центр искусств имени Жоржа Помпиду — в 1977 году.

Экспонируемые в Музее Орсэ произведения искусства представляют собой один из выдающихся периодов французского искусства второй половины XIX — начала XX века. Живопись представлена полотнами Давида, Энгра, Делакруа, импрессионистов, скульптура — произведениями Родена. Зал Родена считается одним из самых красивейших в Музее Орсэ, а достигается это благодаря гармоническому соотношению трех произведений скульптора с архитектурой самого вокзала.

Самым масштабным помещением нового Музея стал Большой Неф, в котором выставлены коллекции скульптуры. Над бывшими железнодорожными путями и рельсами был сделан пол, который своими террасами как раз и продолжается в нефе. Стеклянный свод обеспечивает равномерное освещение зала, а это для скульптур является безопасным и оптимальным режимом. Грандиозные размеры самого нефа придают еще большую монументальность всей скульптурной экспозиции.

В глубине нефа расположились две башни, в которых экспонируются произведения «ар нуво». С террасами соседствуют залы для экспозиции произведений живописи и декоративно-прикладного искусства. С одной стороны — это залы Домье, Коро, Милле, с другой — Энгра, Делакруа, Дега, Гюстава Моро. В пересечении нефа расположились залы Гюстава Курбе и декоративного искусства времен всех Империй.

Коллекции импрессионистов и постимпрессионистов расположились в залах верхней галереи. Естественное специфическое освещение этих залов наилучшим образом отвечает цветовой гамме живописных полотен Моне, Сислея, Сезанна, Ренуара, Ван Гога.

Овальные залы первого этажа отданы произведениям академической, натуралистической и символической школ. Три из них представляют новое искусство — это произведения Харта и Ван дер Вельде.

В Музее неожиданно и весьма оригинально экспонируются архитектурные макеты. «Гранд-Опера», например, оказывается прямо под ногами посетителей — под прочным слоем стекла. С высоты этот макет предстает во всем своем великолепии. Макеты крупнейших сооружений прошлых времен выстроены в большую колонну — один над другим. Посетители могут их осматривать, поднимаясь на эскалаторе в большие залы Башен.

Для размещения произведений декоративного искусства и графики (рисунков, фотографий, пастелей и литографий) созданы специальные небольшие «темные» помещения. Естественное освещение здесь практически отсутствует, а разработанная система подсветки высвечивает лишь экспонаты.

Вообще освещение Музея Орсэ является одной из его главных удач. Естественное и искусственное освещение из 8000 светильников, прожекторов и галогеновых фонарей как бы сливаются в одну симфонию. Во всех залах смонтирована система, отражающая как искусственный, так и естественный свет. Этот свет прежде, чем попасть на полотна, отражается специальными панелями, которые поглощают вредные для картин ультрафиолетовые лучи.

В Музее среди других технических новшеств применяется компьютерная система управления климатическим режимом и обеспечением безопасности.

Морской музей и аквариум в Клайпеде

По мудрой старой традиции многие замки, дворцы и другие историко-архитектурные здания и у нас в стране, и за рубежом превращены в музеи. Размещенные в них музейные экспозиции привлекают туда тысячи любопытных посетителей, которые, нарушая тишину древних сводов, наполняют новой жизнью эти гордые залы.

Вот и экспозиция Клайпедского морского музея и аквариума разместилась в крепости Копгалис, название которой по-русски означает «конец дюн». Крепость действительно расположилась на самой северной оконечности Куршской косы, которая отделяет Куршский залив от Балтийского моря.

Проток между Куршской косой и материком издавна служил морскими воротами Клайпеды. Для охраны этих ворот во второй половине XIX века немецкие стратеги и решили возвести форт. Однако эта идея с самого начала оказалась обреченной на неудачу. Отказ от позиционной войны и переход на мобильные военные действия превращали такие крепости в ловушки. Почти 30 лет военные инженеры совершенствовали свой проект, а солдаты достраивали крепость Копгалис. Но, в конце концов, военные вынуждены были признать свой промах, и в 1895 году гарнизон оставил крепость, так и не сделав ни одного боевого выстрела.

Ровно через сто лет после разработки первых проектов форта, в 1969 году, власти литовского города Клайпеды усмотрели заманчивую возможность — разместить в полуразрушенной и запущенной крепости аквариумы и экспозиции по морской фауне и истории судоходства. Однако крепость, представшая перед реставраторами, находилась в плачевном состоянии. Крепостной ров был занесен песком, а насыпи пострадали от оползней. В центре двора, где когда-то возвышался круглый двухэтажный редут и казармы гарнизона, в глубокой яме лежали только груды развалин. Фашисты, покидая в январе 1945 года Клайпеду, успели взорвать хранившиеся в крепости боеприпасы.

Но во время проведения грандиозных восстановительных работ были найдены оригиналы строительных проектов, чертежи позднейших обмеров и несколько старых фотографий 40-летней давности. Архитектором проекта восстановления редута был П. Лапе, который решил сохранить его внешний вид и все размеры, чтобы редут вписался в архитектурный облик Копгалиса. Но внутреннюю планировку крепости было решено полностью подчинить требованиям нового музея и аквариума. Все пространство редута было превращено в просторные экспозиционные залы, а бывший внутренний дворик, куда выходили окна и двери, стал огромным бассейном для крупных морских рыб.

Раньше вход в крепость охранял ров с разводным мостом. Теперь вместо рва были сделаны два бассейна с Проточной морской водой, в которых плещутся пингвины и балтийские тюлени. Пингвины являются экзотической частью Музея, поэтому пингвинарий в общей композиции аквариума играет особую роль, в силу чего архитекторы и выдвинули его на первый план. Пингвины встречают и провожают посетителей Музея, вызывая у них самые положительные эмоции и оставляя, может быть, самое яркое впечатление. В большом бассейне есть и площадки, имитирующие морской берег, и помещения с охлажденным воздухом, в которых пингвины прячутся от летней жары.

Чтобы помочь посетителям разглядеть пингвинов, авторы экспозиции не пожалели выдумки. С барьера бассейна посетителям отлично видно, как, неторопливо переваливаясь, ходят или дремлют стоя эти важные птицы, как они купаются в бассейне, усердно обтираясь ластами. Пингвины — отличные ныряльщики, поэтому в стене бассейна сделаны иллюминаторы, и посетители из подвального зала наблюдают за подводным полетом этих нелетающих птиц.

Интерьер аквариумов поручили разработать скульптору, который в сотрудничестве с ихтиологами создал декоративные формы, прекрасно гармонирующие с живыми обитателями аквариумов. Многочисленные образцы морских животных выставлены в витринах по строгой научной системе — от простейших организмов до млекопитающих. Наиболее интересная часть этой экспозиции — коллекция кораллов и раковин морских моллюсков. На матово-черной искусственной коже, никелированном металле, стекле расположились кораллы и раковины самой разнообразной формы, фактуры и расцветки.

Когда создатели Музея стали оформлять экспозицию по истории, то тут возникли сложности из-за архитектуры крепостных казематов. В прошлом веке их строители, конечно, и предвидеть не могли, во что превратится крепость Копгалис. Им требовалась только прочность, они и построили казематы с толстыми стенами и низкими сводами. Для создателей Музея такая архитектура стала большой проблемой, хотя они и сделали все, что могли. Экспозиционная мебель размещена очень экономно, но порой все же чувствуется, что витрины и стенды еле размешаются на краснокирпичных стенах. И хотя в этих залах выдержан максимум высоты экспонирования, но для взрослых посетителей витрины все равно висят низковато. И им приходится часто нагибаться, например, чтобы рассмотреть модель старинного парусника.

Архитекторы использовали для организации музейных экспозиций и оборонительные сооружения на насыпи крепости. На бетонных площадках, где раньше дремали 80-дюймовые дальнобойные орудия, обращенные в сторону моря, сейчас размещается коллекция старинных и современных якорей самой разной конструкции. Она привлекает посетителей на насыпь и рассредоточивает их по всей территории крепости.

В прошлые века крепости строились обычно на голой и пустынной местности, чтобы врагу негде было закрепиться. Музеи, размещаемые в таких крепостях, должны с самого начала психологически настроить посетителя, поэтому у парадных подъездов подобных музеев выставляются старинные пушки и колокола. В Морском музее и аквариуме в Клайпеде с этой целью сделана на набережной Куршского залива, под открытым небом, площадка для судов — ветеранов рыбного промысла Литвы и этнографическая «Усадьба рыбака».

Сначала посетителей встречают малый рыболовный траулер и стальной гралбот — первенцы промышленного лова рыбы. Посетители могут подняться на палубы этих судов и досконально осмотреть их навигационное и промысловое оборудование. На взгляд сегодняшних туристов, это оборудование может показаться несколько примитивным, зато они узнают условия труда и быта тогдашних рыбаков.

Этнографическая «Усадьба рыбака» переносит всех в конец прошлого столетия. Скромные деревянные постройки, нехитрая домашняя утварь и простые орудия рыбной ловли — все свидетельствует о тяжелой рыбацкой доле и простоте жизненного уклада предков современных моряков.

Морской музей и аквариум открылся в Клайпеде в 1979 году, но с тех пор в его экспозиции постоянно вносились коррективы. Уже с первых дней работы Музея стало ясно, что посетителей больше всего привлекают крупные морские звери и экзотическая фауна тропических морей. Поэтому через несколько лет были открыты еще два бассейна — для морских львов, котиков и тюленей.

В таких музеях очень важную роль в развлечении посетителей могут сыграть представления с участием морских животных. Поэтому в клайпедском музее-крепости планируется оборудовать специальные площадки, на которых посетители могут полюбоваться ловкостью и изяществом морских артистов.

Каирский музей вещественных доказательств

Каждому из основных периодов египетской истории специально посвящен отдельный музей. В Каире это Египетский, Коптский и Исламский музеи, в Александрии — Греко-Римский. Но вот совсем недавно в Египте появился Музей вещественных доказательств, название которого может показаться странным. Однако Музей получил его потому, что все его коллекции состоят из древностей, конфискованных у грабителей и контрабандистов.

В новом Музее, который разместился в знаменитой каирской Цитадели на площади в 1600 квадратных метров, можно увидеть и деревянные саркофаги времен фараонов, и скульптуры греко-римского периода, и коптские иконы, и исламские манускрипты. Награбленные ценности, размещенные в нескольких просторных залах могут дать полную картину египетской цивилизации в целом. Здесь мы сделаем небольшое отступление и расскажем о том, что царские гробницы обворовывали еще в далекой древности, несмотря на все невероятные меры, принятые для их безопасности.

Один случаи, пожалуй, является самым старым уголовным процесс сом в истории человечества, о котором сохранились судебные протоколы. Произошел он в Фивах в царствование Рамсеса IX (примерно 1142–1123 годы до н. э.).

Фивы административно делились на два округа Западный на левом берегу Нила — некрополь, где были гробницы царей, и Восточный — собственно город. Как это часто случается правитель Западного округа некто Певеро, и правитель Восточного округа некто Песиур, враждовали между собой и старались оклеветать друг друга перед своим общим начальником — наместником Хемуасом.

Однажды правитель Восточного округа Песиур получил сообщение, что в Западном округе обворовывают гробницы. Он сразу же бросился доложить обо всем Хемуасу, но тот потребовал доказательств Песиур не поленился, послал за реку своих людей и потом представил наместнику список ограбленного — 10 царских гробниц, четыре гробницы жриц бога Амона и множество гробниц частных лиц. Тогда наместник Хемуас создал комиссию для расследования дела, но Певеро, правитель некрополя, позаботился о том, чтобы в нее попали его люди. Сделать это было нетрудно, ибо он был человеком прозорливым и отдавал Хемуасу немалую долю награбленного в гробницах, ограбление которых он сам и организовывал.

Комиссия установила, что сведения Песиура не соответствуют действительности, и тогда Певеро стал требовать, чтобы Песиура осудили за дачу ложных показании вышестоящим чинам. Много еще придумал интриг правитель Западного округа Певеро, в результате которых Песиур был казнен.

А через несколько лет были схвачены восемь грабителей которые, когда «их били двойными плетями по рукам и ногам, признались», среди всего прочего, и в ограблении одной из гробниц, названных в списке Песиура. Они рассказали следующее: «Мы открыли гробы и нашли величественную мумию царя. На шее у него было много амулетов и золотых украшении, на лице золотая маска, вся мумия царя была покрыта золотом. Одеяние все сплошь было позолочено и посеребрено и украшено различными драгоценностями. Тогда мы разделили между собой все золото, принадлежащее мумиям этих богов, амулеты, драгоценности и одеяние на восемь частей».

Английский археолог Говард Картер, откопавший гробницу Тутанхамона, писал: «Фараоны, окружая свои мумии изысканными и драгоценными вещами, которые, по их мнению, были необходимы для поддержания царского достоинства, сами обрекали свои погребения на гибель. В гробницах покоились сокровища, превосходящие самые алчные мечты, и, чтобы овладеть ими, нужно было только найти способ добыть их. И могильные воры рано или поздно добирались до этих богатств. Искушение было слишком велико».

Искушение велико и сейчас. Поэтому торговля древностями, а тем более их продажа за границу, в Египте запрещены. Об этом заботится Департамент древностей АРЕ — главный правительственный орган, который осуществляет контроль над ценнейшими памятниками культуры и искусства. Об этом же говорит и государственный закон № 117, который был принят в 1983 году. Именно этот закон объявил их общенациональным достоянием, а под древностями искусства подразумеваются все произведения, которым сто лет.

Коллекция Музея вещественных доказательств состоит из более чем 2000 экспонатов и отражает усилия египетской полиции почти за 20 лет, направленные на сохранение национального достояния. Контрабанда древностей — проблема, в той или иной мере известная в каждой стране. И существует она потому, что немало богатых людей готово заплатить огромные деньги за уникальный товар. Древности оседают в частных коллекциях и тем самым становятся недоступны ученым.

На египетские древности спрос на мировом «черном» рынке особенно высок из-за их художественных достоинств и весьма почтенного возраста. Именно поэтому масштабы контрабанды в Египте гораздо больше, чем в других странах. Кроме того, в Египте 8600 зарегистрированных исторических объектов, которые не так-то просто надежно защитить от грабителей. Львиная доля ценностей поступает грабителям в результате тайных раскопок в плохо охраняемых местах.

Наиболее привлекательны для самодеятельных «археологов» в этом отношении два египетских района — Верхний Египет и оазисы Новой долины. На четыреста зарегистрированных в Новой долине исторических мест приходится всего пять инспекторов от Департамента древностей, сорок охранников и всего одна патрульная машина. При такой ситуации многие исторические места регулярно разграбляются.

Еще один источник нелегальной добычи древностей — деревня Аль-Курна, расположившаяся на правом берегу Нила — как раз напротив знаменитого на весь мир Луксора. Сами храмы Луксора редко подвергаются кражам, потому что хорошо охраняются. А вот 2300 домов в деревне построены прямо на месте некрополя времен Нового царства.

Когда ученые установили этот факт, правительство Египта предложило жителям этой деревни переехать на новое место — в четырех километрах к северу. На строительство новых домов были выделены солидные деньги, и многие жители деревни Аль-Курна были согласны на переезд в надежде, что новые дома будут лучше старых. Другие наотрез отказались от переезда, и среди них много тех, кто тайно связан с подпольной торговлей древностями. Губернатор Луксора Мамдух Зухейри говорил, что «люди тайно выкапывают свои товар прямо из-под ног и не желают терять доходы».

Только в 1992 году полиция пресекла 128 попыток контрабанды древностей. Так, например, крупнейшая операция была проведена в каирском районе Имбаба. Получив от местных жителей информацию. Полиция три месяца наблюдала за двумя египтянами и, в конце концов, арестовала их. На их тайном складе были найдены 44 «ярко украшенных» саркофага эпохи Древнего царства, 1700 амулетов, которые египтяне обычно надевали на шею покойного, 12 килограммов бронзовых монет, 56 деревянных масок и много других ценных вещей. Все они были аккуратно упакованы и уже приготовлены к отправке за границу.

В октябре 1992 года полиция Египта провела еще одну крупную операцию. Солидный бизнесмен и его мачеха были замечены в тайной торговле древностями прямо в своих домах. Здесь полицейские действовали иначе, чем в Имбаба. Детектив представился бизнесмену агентом богатого иностранца, интересующегося древностями. Продавец долго колебался, сомневался, прощупывая своего потенциального клиента, но потом все же согласился на встречу с ним.

Когда, казалось бы, сделка готова была уже состояться, нагрянула полиция. Среди конфискованных древностей оказались папирусы, проштампованные царской печатью, статуэтки богов Осириса и Изис, 16 000 золотых, серебряных и бронзовых монет различных эпох, редчайшие древние стелы.

В Музее вещественных доказательств выставлены, наверное, не все конфискованные реликвии. На пояснительных табличках к экспонатам указаны лишь номер дела, название суда и год, потому не всегда можно узнать, что за таинственная история кроется за каждым предметом. А в Музее собрано огромное количество предметов, отличающихся даже среди множества других ценнейших экспонатов поистине высочайшим уровнем художественного исполнения.

Вот, например, прекрасно сохранившиеся два деревянных саркофага, на крышках которых есть отрывки из древней «Книги мертвых». Изящно выполненная деревянная фигурка путника дошла до нас в целости и сохранности с тех далеких времен. Здесь же тонко вырезанные статуэтки греко-римского периода, барельефы на каменных стелах.

Нет такого вида египетского искусства, образцы которого не были бы выставлены в Музее вещественных доказательств. Здесь и драгоценные украшения, и оружие, и монеты, и сосуды, и чеканные изделия.

Среди экспонатов, развешанных на одной из музейных стен, внимание посетителей привлекает икона «Рождество Христово», надпись на которой сделана по-русски: «Рождество Твое, Христобоже, вознесе мировой свет разума к звездам» В пояснительной записке на табличке сказано, что икона эта — коптская, «дело № 1296, суд района ан-Нузха». Но как попала эта поистине бесценная реликвия в Музей?

Каирский музей вещественных доказательств, наверное, единственный музей в мире, пополнение которого может вызвать не восторг, а совсем противоположные чувства. Но, к сожалению, его экспозиции продолжают пополняться. Когда-нибудь он может занять всю огромную каирскую Цитадель, потому что попытки контрабанды древностей не прекращаются… Сами египтяне с горечью шутят: «У нас вывезли все, кроме пирамид, — потому что они слишком тяжелые».

Бейкер-стрит, 221-б

Лондон рос хаотически. Он возник еще в те далекие времена, когда к берегам Темзы вплотную подступали болота. На языке древних кельтов название «Лондон» (или «лин-дун») означало «крепость на болоте». Историки до сих пор спорят о том, кто основал здесь первое поселение, коренные жители Британских островов или легионеры Цезаря, покорившие этот край в 55 году до н. э.

Так или иначе, но римляне оставили свои гарнизоны на Темзе, замостили дороги, построили храмы и дома и окружили их городскими стенами. Завоеватели строили прочно, и следы их владычества сохранились и по сей день при закладке нового здания то и дело находят реликвии старых, а то и старинных времен. Порой во дворе унылого многоэтажного дома можно набрести на древнеримский бастион, заросший мхом и плющом.

Старина обступает в Лондоне повсюду. На стенах многих старых домов еще красуются опознавательные знаки, заменявшие номера в те дни, когда посыльные и кучера не обучались грамоте. То это изъеденный временем барельеф, то голова мавра в тюрбане или грифон, пусть и с отбитым крылом. Таверны, приютившиеся в подвалах, гордятся знатными посетителями минувших веков. Как утверждают, в «Черте» засиживался Джонатан Свифт, в «Красном льве» — знаменитый актер Гаррик, в «Старом чеширском сыре» — Уильям Теккерей и Чарлз Диккенс.

Так же знаменит и один из старинных викторианских особняков на Бейкер-стрит, хотя писатель Артур Конан-Дойль никогда не жил в нем. Но более ста лет назад он поселил здесь, в доме 221–6, своего героя — знаменитого сыщика-детектива Шерлока Холмса. На долгих 25 детдом, где хозяйкой и экономкой была миссис Хадсон, стал штаб-квартирой для непревзойденного мастера дедуктивного метода и его друга доктора Ватсона.

В 1973 году в университете штата Колорадо (США) проходил Международный симпозиум по проблемам приключенческой литературы. Почетная ученая степень и диплом были присуждены Шерлоку Холмсу, а не его создателю. Почетный диплом получал музейный смотритель из канадского города Торонто, который от имени Шерлока Холмса извинился, что тот не может сам присутствовать в столь торжественный момент.

И это не удивительно, ведь многие до сих пор считают, что знаменитый детектив — лицо вполне реальное. На Бейкер-стрит, расположенную близ Трафальгарской площади, продолжают и поныне приходить письма — до шестидесяти каждую неделю. А некоторые люди даже пытаются поручить Шерлоку Холмсу настоящее сыскное дело, потому что это такой образ, который вроде бы и литературный герой, а вроде бы и реальный детектив…

В 1887 году в Лондоне вышла повесть «Этюд в багровых тонах», с которой началась и продолжается по сей день баснословная популярность Шерлока Холмса. В этой повести впервые встретились и подружились два джентльмена — частный детектив Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Слава вымышленного героя затмила популярность самого писателя, который создал его силой своего творческого воображения. В одной только Америке существует 50 обществ поклонников Шерлока Холмса, членами Нью-йоркского общества были президенты Теодор Рузвельт и Гарри Трумэн. Холмс стал объектом научных исследований, ему посвящают отдельные статьи и целые монографии. А ведь Конан-Дойль был автором семидесяти книг, но не исторические хроники, а именно произведения о Шерлоке Холмсе позволили писателю добиться полной иллюзии прямого общения героя с читателем. Сам писатель, получивший рыцарство за труды на поприще медицины и за заслуги в войне с бурами, считал серию о великом сыщике не лучшим своим литературным трудом. В один прекрасный момент Конан-Дойлю показалось, что весь этот сериал отвлекает его от истинного творчества. И тогда, чтобы покончить со всем этим, он сбрасывает своего героя в пучину водопада, однако рассерженные читатели заставили писателя воскресить Шерлока Холмса из зловещей бездны.

Сын писателя, Адриан К. Дойль, вспоминал, как французские Школьники попросили его отца показать тот дом на Бейкер-стрит, в котором жил великий сыщик. В тот раз писатель отмолчался. Но когда не дети, а искушенные в литературном труде люди поинтересовались, где же все-таки находится этот дом, который послужил моделью жилища Шерлока Холмса и доктора Ватсона, писатель по-настоящему растерялся.

И вот уже много лет существует Литературный музей Шерлока Холмса, который был создан на средства дочери писателя Жанны Броме. Сначала Международное общество почитателей таланта гениального сыщика откупило этот старинный особняк, где ныне можно увидеть то, что окружало любимого героя долгими лондонскими вечерами. А на фасаде дома можно прочитать овальную табличку: «Шерлок Холмс, сыщик-консультант».

Узенькая деревянная лестница ведет на второй этаж. Через стеклянные двери открывается мир вещей, знакомый по книгам и кинофильмам. Вот у ломберного столика кресло с традиционной высокой спинкой… Рядом брошены за ненадобностью стальные наручники. Тут же весьма внушительных размеров лупа и гипсовый отпечаток следа собаки Баскервилей. На полу — шкура белого медведя с хищно разинутой пастью. На вешалке оставлены клетчатый макинтош и такая знакомая всем кепка. Кажется, что джентльмены куда-то вышли и вскоре должны вернуться.

На диванчике разбросаны листы бумаги, написанные от руки или напечатанные на пишущей машинке, газетные вырезки, объявления из «Таймc», бланки Скотланд-Ярда. И множество писем и телеграмм, на которых помечен один и тот же адрес: Бейкер-стрит, 221-б. Все это, как уверяют, хранилось в одном из сейфов банка «Кокс энд К°» на Чарингкросс. И действительно, бумага неподдельно пожелтела от времени.

Большое впечатление производят на посетителей два вещественных доказательства, которые описаны в «Этюде в багровых тонах»: это крошечная таблетка и обручальное кольцо.

На рабочем столе Холмса разложено 43 предмета — от чернильницы и кисета до подзорной трубы и слонов из эбенового дерева. След от пули на стене напоминает, как мистеру Холмсу удалось обмануть своего злейшего врага — профессора Мориарти. Скрипка в футляре, пара боксерских перчаток… В часы досуга, как помнят читатели, друзья любили размяться.

В комнате есть и манекен самого сыщика. У камина, вполоборота к двери, сидит Шерлок Холмс. Шторы оберегают ковры от выцветания, а самого хозяина от морщин и дурного глаза. В камине уютно горит огонь, а все вещи подобраны с любовью и пониманием эпохи.

Ресторан и бар в доме на Бейкер-стрит постоянно набиты туристами. Всем приятно побывать среди реалий давно и хорошо знакомого мира, отведать блюда, приготовленные по рецептам миссис Хадсон. В баре на стенах развешаны газетные и журнальные вырезки разных времен и стран, посвященные Шерлоку Холмсу, фото актеров, исполнявших его роли в кино и театре.

По шерлок-холмсовскому Лондону есть путеводитель и проводятся экскурсии, как по Петербургу Достоевского. Вот вокзал Чарингкросс, с которого друзья часто уезжали на расследование загадочных) и таинственных преступлений. А вот театр «Лицеум», возле третьей колонны которого была назначена встреча в «Знаке четырех»… Станция метро «Бейкер-стрит» выложена плитками с профилем великого детектива.

Да, знаменитый сыщик никогда не существовал в действительности, но всякому, кто придет по указанному адресу на «Бейкерстрит, 221-б», музейный смотритель сообщит, что мистер Холмс только что вышел, и в доказательство покажет трубку сыщика: она еще дымится…

Музей города Праги

Мало есть городов в Европе, которые при самом своем рождении получили бы в дар такое красивое месторасположение, как Прага. Каким-то чудом этот город не пострадал во время Второй мировой войны. Башни, мосты и замки города остались такими же, какими их построили в годы расцвета «Магической Праги». Прага — поистине «сердце Европы». Она находится на середине пути из Берлина в Вену, и именно сюда со времен средневековья стремились лучшие европейские архитекторы и художники, поэты и музыканты.

Неповторимый архитектурный силуэт Праги открывается со смотровой площадки на Петршинском холме. Это и готические башни соборов Пражского кремля, и барочные купола на Малой Стране, и грандиозный готический собор святого Вита — усыпальница чешских королей и наиболее почитаемых святых, и старая королевская крепость Пражский Град, вход в которую день и ночь охраняют статуи двух борющихся гигантов…

Но лучшая отправная точка для путешествий по Праге — Староместская площадь, испокон веков бывшая сердцем Старого Города. Сотни туристов собираются здесь каждый час, чтобы увидеть появляющиеся на башенных часах фигуры Христа, апостолов и самой Смерти, которая переворачивает песочные часы, отсчитывающие неумолимо бегущее время. Чтобы увидеть старую Прагу, надо побродить по лабиринтам средневековых улочек, постоять у Староместской ратуши, послушать бой знаменитый курантов, побывать на Золотой улочке в Градчанах, где когда-то жили алхимики и ювелиры… Или прогуляться по самому известному Пражскому мосту — Карлову, который является настоящим музеем под открытым небом, ибо он украшен тридцатью скульптурами святых. Мост был заложен еще в 1357 году королем Карлом VI, и его строительство, конечно же, окутано многочисленными тайнами и легендами…

А еще со «златой Прагой» можно познакомиться в Музее города. В нем есть удивительный экспонат — макет исторического центра Праги, созданный более 150 лет назад. Художник Карел Лангвейл скрупулезно воспроизвел на 19 квадратных метрах улицы и площади, здания и памятники, мостовые и тротуары. Но это еще не все: он воссоздал и такие детали городского пейзажа, как фонари и канализационные люки, заборы и изгороди, сараи и даже поленницы дров во дворах, деревья, кустарники, тропинки в садах и парках. Он постарался передать даже окраску фасадов и тип кровли, воспроизвел номера строений и фамильные гербы на домах.

Такое мог создать только человек, до самозабвения влюбленный в свой город. И понятно, какую ценность представляет в наши дни этот макет для историков и зодчих, реставраторов и экскурсоводов.

О старой Праге, ее архитектурных памятниках и музеях можно говорить бесконечно. О прошлом любого города могут поведать старые черепки, заботливо склеенные реставраторами; сохраненные родственниками чернильные приборы знаменитостей; грозные сабли, потерянные на поле брани; даже подробные планы, составленные шпионами. И ни одна историческая экспозиция не обойдется без пейзажей, сделанных с натуры.

Музею города Праги в этом отношении повезло: он обладает огромной коллекцией работ выдающегося чешского ведуиста Винченце Морштадта.

Термин «ведута» означает топографически точный, преимущественно городской пейзаж. Сюжет его может быть любым — древние руины и современные дома, роскошные дворцы и покосившиеся хибарки. Важны только документальность и беспристрастность в изображении увиденного. В XIX веке ведута с больших картин переходит на маленькие рисунки, вместо холста живописцы стали использовать бумагу, вместо масла — карандаши и акварель. Художники все чаще стали присутствовать на археологических раскопках, вместе с учеными они отправляются во всевозможные экспедиции и даже делают зарисовки на войне.

Не каждый пражанин мог позволить себе купить большое полотно, а маленький рисунок с видом любимой улочки стоил недорого. Именно к этому времени, столь благоприятному для ведуты, и относится творчество Винченце Морштадта. Он закончил в Праге юридический факультет, работал в суде, впоследствии становится судебным советником — должность для 34-летнего молодого человека весьма престижная. Но именно работы ведуиста-любителя, а не служба в суде сделали его знаменитым.

В свободное время он выходил на пражские улицы и начинал долго. И терпеливо рисовать. Штрих за штрихом создавал он Город — свою Прагу. Вот на одном из рисунков изображен двор университетской библиотеки. Аккуратное, скрупулезное изображение до мельчайших подробностей передает абсолютно все.

В 1819 году он создает «Пражский кремль со стороны Страговского монастыря». Почти всю плоскость картины занимает королевский дворец. Это классическое здание опоясывает готический храм — собор святого Вита. На площади перед дворцом едва узнаются силуэты людей и конный экипаж, но композиция эта дает представление и об архитектуре ансамбля в целом, и о его окружении.

В Праге постоянно издавались альбомы и даже отдельными листами приложения к путеводителям, выполненные Морштадтом. Многие свои работы он сам травил, гравировал или литографировал. Вот, например, «Вид Праги с запада» (1830) — огромная, складывающаяся из мелких деталей панорама: Градчаны, собор святого Вита, Карлов мост. Мала Страна, Пороховая башня… Передний план оживляет прогуливающаяся пара, неподалеку от нее бюргер читает газету, рядом с ним расположилась кудлатая собачонка. На камень с изображением льва прилег мечтательный юноша… Работы Винченце Морштадта рассказывают не только об архитектуре города, но и о его жителях — их обычаях, манерах, привычках и даже одежде.

В коллекциях Музея города Праги есть работа Морштадта «Прага со стороны Шварценбергского острова». Панорама города написана в холодных тонах на огромном металлическом листе. На переднем ее плане беседуют обыватели, женщина стирает белье. На вершине скалы Крепостная стена … А в светло-коричневой перспективе проступают готические силуэты средневекового города.

Винченце Морштадт не основал своей художественной школы, не участвовал в жарких спорах о путях развития искусства, его работы мало изучаются в художественных вузах. Да он к этому и не стремился. Без претензий и амбиций он создавал свой Город, и благодаря его работам многочисленные посетители Музея могут перенестись во времени и совершить прогулки по старой Праге.

Винченце Морштадт оставил после себя 800 листов, большинство из которых экспонируются в Музее города Праги. Сейчас ими пользуются историки и этнографы, архитекторы и социологи. Гравюры помогают им увидеть Прагу, какой она была 150 лет назад. Кроме чисто практической точки зрения, на них просто приятно смотреть, ибо они созданы рукой мастера, влюбленного в свой город.

Музей города Праги разместился на Паржичи в здании, построенном в последние годы прошлого столетия. Все его экспонаты уникальны. Кроме перечисленных выше, в нем можно увидеть старые сундуки цеховых ремесленников, готические стеклянные чаши, первоначальные скульптуры. Староместских курантов, романские плитки для мощения улиц, удивительной красоты секретер в виде лиры и монументальный королевский трон из собора святого Вита, вырезанный из дерева около 1670 года.

Автомобильный музей Абеля Ласерды

Свалки, помимо бомжей и безработных зачастую посещают и вполне солидные люди (например, экологи, индустриальные археологи и коллекционеры). Без мусорный горы человеку, который разыскивает и собирает старинные раритеты, никак не обойтись. Ведь пути коллекционеров поистине неисповедимы собирают все — старинные часы (во многих музеях мира можно увидеть часы, которые коллекционировал Наполеон) и запонки, пишущие машинки и говорящих кукол, утюги и старинные лампы.

И уж, наверное, только на свалке можно отыскать детали к автораритетам — всевозможным «бьюикам» «линкольнам» «хорькам». На этот счет среди автолюбителей даже ходит такая шутка «Человечество разделилось на три категории — пешеходов, любителей новых моделей и коллекционеров старых» Коллекционирование автомобильных раритетов, которым сейчас уже несколько десятилетии, — увлечение массовое. В десятках стран проводятся ежегодные смотры и даже гонки машин «ретро», восстановленных энтузиастами такого хобби.

Так, например, на смотре в Баварии демонстрация восстановленных машин 30-х годов стала явным упреком в адрес современных прожорливых «люксов» Оказывается, раньше умели делать весьма экономичные машины, потреблявшие бензина раза в два меньше. А выставка в Париже старых «роллс-ройсов» и «бентли» прямо сопровождалась лозунгами о том, что в 1934 году заводы делали более надежные и менее шумные машины, чем сейчас.

Повышенным спросом среди коллекционеров пользуются довоенные спортивные машины БМВ и других заводов, любые «роллс-ройсы», выпущенные до 1934 года, архаичные «лорен-дитрихи», на одном из которых катался знаменитый Остап Бендер. В список редкостей входят «вартбурги» от 1902 до 1933 года. Однако главная мечта всех собирателей, их болячка и азарт — это «бугатти» любого года выпуска. Никто даже объяснить толком не может, почему именно «бугатти», а не «линкольн», например. Тут вроде даже какая-то тайна, своего рода мистика. За любой моделью «бугатти» коллекционеры гоняются, как за сказочной жар-птицей. А уж если достанут, то счастью их просто нет предела: машину покрывают лаком, лелеют, берегут, чуть ли не специальную охрану для нее нанимают…

Столь редкую машину создал итальянский инженер Этторе Бугатти, который работал во Франции. Талантливый конструктор и изобретатель получил 500 патентов за свои оригинальные разработки. Он умел строить мощные, высокоскоростные и красивые машины, поэтому объективный повод к погоне за его моделями есть.

За «бугатти-ройял» шведский коллекционер Ханс Тулин заплатил 10 миллионов долларов. Когда раритет был выставлен в Стокгольмском техническом музее, коллекционер из Лос-Анджелеса предложил за него 18 миллионов долларов. После отказа удвоил цену, однако швед не захотел расстаться с любимцем.

«Ситроен-2ЦФ» выпуска 1948 года сразу же был прозван «гадким утенком» — за сугубую рациональность конструкции, непритязательный дизайн и недорогие материалы. Однако эта двухцилиндровая машина с воздушным охлаждением была весьма популярной у туристов и рыбаков. Сейчас ее разыскивают по свалкам не только коллекционеры, но и технические музеи.

Конечно, спонсорами музеев по истории техники выступают люди не просто богатые, а очень богатые. В технических музеях Цюриха и Стокгольма можно увидеть автораритеты, которые были подарены тугими кошельками. Об этом говорят благодарственные этикетки.

В португальском городе Карамуло есть свой Автомобильный музей, и находится в нем около ста экспонатов. Все они, конечно же, вычищены до блеска, сверкают никелем и лаком и благоухают аристократическим ароматом старой кожи. Самой древней моделью Музея является «пежо», сработанный еще по образу и подобию своих современников — экипажей на конной тяге. Переднее сиденье этого уникального экспоната было сделано чуть повыше, чуть попроще и пожестче. Предназначенное для шофера, оно представляло собой глубокий, обшитый черной кожей диван, над которым величественно нависал монументальный балдахин.

Гид Музея доверительно расскажет посетителям, что нынешнюю стоимость этой модели нельзя определить даже приблизительно. Не уступает по сегодняшней стоимости «пежо» и другой экспонат Автомобильного музея, хоть он и моложе лет на двадцать. Это белый «роллс-ройс», который уже тогда, в 1911 году, имел ту характерную форму своего капота, которая в главных своих чертах сохраняется до наших дней.

Открытый «дарак» 1902 года, его ровесник «олдсмобиль», «де дьон бутон» — одна из самых редких машин, всевозможные «бугатти», «массерати», «минервы», «хотчкисы»… Все экспонаты просто ослепляют великолепием, словно снисходительно наблюдая за посетителями своими огромными зеркальными фарами.

Об этом Музее рассказал после своей поездки в Португалию журналист и обозреватель Игорь Фесуненко. И в числе достоинств Музея он назвал вдохновенно работавшего там экскурсовода Гильерме Гомеша (он же кассир, билетер и контролер). Каждый вопрос туристов о литраже или количестве цилиндров у автомобиля буквально приводил его в экстаз. Он обрушивал на посетителей обильную информацию с цифрами, датами, именами конструкторов, кубическими сантиметрами и лошадиными силами. А заодно и восхищался туристами, словно каждый пришедший в Музей сделал лично ему очень большое одолжение.

Чувствовалось, что он не просто отрабатывает свою зарплату, он просто горит на работе, увлечен ею, считает свое дело самым главным и нужным на земле. С восторгом Гильерме Гомеш рассказывал, что все экспонаты Музея находятся в отличном состоянии, на ходу и в любую минуту любую машину можно использовать по ее прямому назначению. Он и относился к Музею как к своему, постоянно повторяя: «наши машины», «в нашей экспозиции», «мы можем в любую минуту»…

А появился Автомобильный музей в начале XX века. Но сначала местный врач Жеронимо Ласерда, человек необычайно энергичный и предприимчивый, объявил места вокруг Карамуло климатическим курортом для лечения туберкулеза и выстроил здесь первый санаторий. Горный воздух, покой, тишина и умело поставленная реклама сделали свое дело капиталовложения Жеронимо Ласерды принесли солидную прибыль, и на эти деньги было построено еще 20 пансионатов.

Два его сына, Жоан и Абель, получившие прекрасное образование, положили много сил и средства на создание Музея автомобилей. Но младший, адвокат Абель, не дожил до торжественного его открытия всего одни сутки. Ровно за день до церемонии, на которую уже прибывали высокопоставленные чиновники и знаменитые меценаты, он попал в автомобильную катастрофу. Его машина, застрявшая на железнодорожном переезде, была вдребезги разбита скорым поездом, и тогда убитая горем семья решила назвать Музей его именем.

В Музее автомобилей есть еще один достопримечательный экспонат — черный 6-местный «крайслер» 1937 года, с четырьмя дверями и 8-цилиндровым двигателем. На нем в годы фашистской диктатуры совершили свой дерзкий побег из крепости Кашиас заключенные в нее португальские коммунисты.

Когда водитель Антонио Терезо вывел «крайслер» из тюремного гаража во двор, якобы для обкатки, семь заключенных по условленной команде «Гол» (они делали вид, что играют в футбол) прыгнули в машину и захлопнули двери. Рванувшись вперед, «крайслер» вышиб бампером тюремные ворота и умчал смельчаков на свободу.

Сейчас «крайслер» стоит в Музее, как новенький. С ювелирной тонкостью выправлены и отреставрированы капот и бампер, вдребезги смятые в декабре 1961 года. Заменены разбитые фары, зашпаклеваны, зациклеваны, закрашены и замаскированы царапины от пуль, которые летели беглецам вслед, но так и не смогли пробить черный металл «крайслера». И только на стекле толщиной 3–4 сантиметра (которое с тех пор не менялось) остались крошечные царапины. В тех местах, куда попадали пули, бронебойное стекло слегка оплавлялось. А эти шрамы ничем не снимешь, не заполнишь, не замажешь.

Плимутская скала — родина Америки

Американцы очень гордятся своей страной. Официальное существование Соединенных Штатов Америки укладывается в 220 лет, поэтому события, происходившие век-полтора назад для американцев выглядят седой стариной. А города и памятники, которым перевалило за сто лет, кажутся чуть ли не древними. Поэтому своей историей — настоящей американской историей, янки очень дорожат. Они стараются увековечить все, что связано с прошлым и славой своей страны.

Например, на въезде в крошечный городок Лейк-Сити (штат Миннесота) стоит щит, на котором написано, что это — родина водных лыж. Такой же щит на подъезде к Мемфису (штат Теннесси) объявляет, что этот город — родина Элвиса Пресли. Сент-Огастин во Флориде зовется «Самым Старым Городом Америки» — он был основан еще испанцами. Атланта — родина «кока-колы».

Небольшой городок Плимут в штате Массачусетс считается ни много, ни мало «родиной Америки». Именно здесь, в районе нынешнего Плимута, в 1620 году высадились переселенцы-пилигримы, основавшие плантацию и положившие начало колонии «Новая Англия». Это были эмигранты из Англии, которые, идя на шлюпке вдоль побережья, обнаружили удобную бухту и устроили там свое поселение.

День высадки пилигримов-разведчиков в плимутской бухте отмечается в США 22 декабря как национальный праздник «День праотцов» (или «День отцов-пилигримов»).

Корабль «Мэйфлауэр» («Майский цветок») ушел, а его пассажиры остались на чужом берегу — без крова и с минимум запасов продовольствия. Приближалась зима…

Недостаток запасов, наступившие холода и неопытность новоселов, среди которых половина были женщины и дети, едва не привели к гибели колонии: многие не дожили до весны.

Те, кто выжил, продержались до весны на том запасе зерна, который обнаружили в брошенной индейской деревне. Индейцы Сканто и Хобомок стали их переводчиками и учителями жизни в девственной стране. Они же помогли колонистам заключить мирный договор с соседним племенем вампаноагов.

Осенью 1621 года переселенцы собрали первый урожай и устроили праздник, на котором присутствовали и их друзья-индейцы.

Попутно расскажем, что праздник был назван «благодарение», и первое «благодарение» затянулось на целых три дня, в течение которых пилигримы и их гости угощались жареной индейкой, тыквой и кукурузой.

С тех пор «благодарение» стал праздноваться довольно регулярно, хоть и стихийно. Но в 1789 году президент Дж. Вашингтон узаконил праздник специальным указом. Он стал называться Днем Благодарения, а официально эта дата носит очень длинное название: «День благодарности за благословение прошедшего года, который исторически является национальным и религиозным праздником, начало которого было положено пилигримами».

День Благодарения отмечают в последний четверг ноября. С тех пор прошло почти 400 лет, но американцы стараются сделать так, чтобы праздник был точь-в-точь таким, каким его придумали пилигримы. В каждой семье он превратился в ежегодный ритуал, в котором не должно быть никаких изменений.

Во всех жилищах Америки — от Белого дома до самого скромного ранчо в Техасе — в этот день аппетитно пахнет жареной индейкой и тыквенным пирогом. Пища, которую ели пилигримы, стала символом праздника.

Вечером во многих американских домах встречают гостей: сначала начинается обычная вечеринка с танцами, шутками, смехом. Но наступает минута — и все вдруг становятся серьезными!

Гости и хозяева усаживаются за стол, в центре которого лежит лист мятой фольги, обрамленный веточками зелени. Он символизирует собой Атлантический океан, а посредине его, будто на волнах, качается бумажный кораблик. Он напоминает о «Майском цветке», на котором прибыли в Новую Англию пилигримы. А у краев «океана» лежит камушек с написанной на нем датой — 1620. Камень символизирует Плимутскую скалу, на которой высадились три с лишним века тому назад переселенцы из Европы.

И вот — торжественный момент! Хозяин вносит индейку, начиненную хлебом, потрохами и специями, картошку, запеченную в сливках, и тыквенный пирог… Словом, все те яства, которыми потчевали некогда друг друга пилигримы и индейцы.

К индейке подают клюквенный соус. Он тоже напоминает современным американцам славных колонистов и их друзей-индейцев, которые научили пилигримов разбираться в растениях…

Сейчас, конечно, на праздничных столах блюд гораздо больше, чем в те стародавние времена. Но кто знает?! Может быть, без той индейки, тыквенного пирога и кукурузы история Америки была бы совсем иной, чем та, которая начиналась, когда вокруг первой колонии спустя десятилетия стало создаваться новое государство, известное теперь как Соединенные Штаты Америки. Поэтому, наверное, Плимутская скала и считается самой главной реликвией Америки.

На самой Плимутской плантации, среди лесистых холмов у океанического побережья, сейчас воссоздано поселение первых в здешних местах европейских колонистов. Конечно, от первоначального поселения в Плимуте ничего не осталось, но воспроизведено здесь все так, как было при пилигримах: и частокол ограды, и крепость, и дома колонистов со всем их внутренним убранством, и даже засеянные огороды и поля.

Уклад жизни первых поселенцев был очень нехитрым: низкие темные домишки с маленькими окошками и подвешенными под потолок запасами сушеных овощей, массивная грубоватая деревянная мебель и под стать ей посуда…

Но Плимутская плантация от подобных ей историко-этнографических деревень отличается тем, что она населена. По улочкам поселения ходят мужчины и женщины в костюмах начала XVII века, огороды здесь обрабатываются так же, как это делалось 380 лет назад. И главное — обитатели этого поселения говорят на языке того времени.

Неподалеку от плантации, среди леса, расположилось поселении индейцев Хобомок, с которыми первые колонисты водили дружбу. Сегодняшние обитатели Хобомока выжигают каноэ из цельного ствола дерева, плетут циновки, выделывают шкуры и готовят нехитрую пищу, включая пеммикан и тыквы.

Тегеранский музей ковров

Тегеранский базар — это своего рода город внутри города, со своими законами, обычаями и традициями, со своей особой философией и своим образом жизни Он представляет собой бесконечный лабиринт тусклых сводчатых галерей и переходов. Здесь и в XX веке царит еще средневековье часто встречаются с ног до головы закутанные в темную ткань женщины, слышны резкие выкрики зазывал и звон чеканщиков по серебру и меди. Здесь встречаются торговцы и покупатели самых различных городов и деревень Ирана говорящие на самых различных диалектах и наречиях. Горячие споры, неудержимый водопад новостей. На тегеранском базаре можно найти все, что душе угодно мозаику Шираза и неповторимые ткани одежду отечественного и импортного производства пестрые и яркие ткани, шубы, расшитые причудливой золотой вязью, кругом сверканье медных блюд, ваз, кувшинов и ослепительный блеск ювелирных изделий.

И, конечно, ковры, ведь нынешний Иран (в прошлом Персия) — страна классических восточных ковров. А также самое вероятное место их происхождения, ведь традиции иранского ковроделия своими корнями уходят в древнее художественное творчество народа. С незапамятных времен благодаря своей неповторимости изысканности узоров и высокому качеству они пользовались известностью во всем мире. Их ткали женщины — дома, у родника, готовясь к замужеству или ожидая ребенка. Потом мыли, сушили и водворяли на почетное) место в доме.

Есть что-то общее между ковром и восточной музыкой, каждый завиток, как мелодия, вплетается в общий замысел. Ковры, как музыка, создают разное настроение, бывают грустные и радостные, тревожные или спокойные. Старинные ковры бесценны. Вот почему так кропотливо восстанавливают мастера их неповторимый орнамент.

Музей ковров расположен в парке Лале в самом центре Тегерана, и, наверное, он является одним из немногих в мире музеев такого рода. В его залах, где всегда полно туристов, представлены ковры различных школ и стилей, в частности, исфаганские, кушанские, кумские, керманские, тебризские, ширазские. Случайный покупатель может не заметить разницы между прекрасным керманским ковром и столь же прекрасным ковром кушанским. Однако они так же отличаются друг от друга, как чудесные стихи Саади от не менее прекрасных строф Хафиза.

Любезный гид расскажет вам, что при оценке любого ковра внимание прежде всего обращается на его узор. Иранский ковер, например, всегда имеет замкнутую композицию, ограниченную бордюром, который состоит из нескольких полос орнамента различной ширины.

Основные мотивы коврового узора образуют арабеску, состоящую из сложно переплетающихся растительных стеблей, цветов и листьев, среди которых располагаются фигурки зверей и птиц. Чаше всего узор иранского ковра — это декоративный образ цветущей природы, весеннего сада. А вообще узоры для ковров выбираются самые разнообразные: растительные орнаменты, сцены из дворцовой жизни, портреты правителей и прославленных поэтов, а также копии миниатюрных иллюстраций к известным поэтическим произведениям — «Шахнамэ» Фирдоуси, «Голестан» и «Бустан» Саади и другие.

С появлением и распространением в Иране ислама началось создание новых узоров, в которых используются такие элементы оформления, как михраб и минбар, минареты и купола мечетей. Такие ковры стали называться молельными, ими обычно застланы полы в мечетях. Небольшой такой коврик для совершения намазов старается приобрести себе каждый мусульманин.

Иранские мастера используют богатую красочную гамму — десятки красок при огромном разнообразии их оттенков. Неповторимую прелесть расцветке придает ворс из шерстяных и шелковых нитей, иногда с добавлением золота и серебра. Ворс — это не только бархатистая поверхность ковра, это еще и богатство тонов и оттенков цвета.

В Музее вам расскажут и покажут, как вяжутся узлы «гиордес» и «сеннэ», об их количестве на каждый квадратный дециметр: чем больше узлов, тем ковер дороже. В шелковых коврах количество узлов на квадратный дециметр порой превышает восемь тысяч, поэтому они самые дорогие. Но зато и качество у них отменное: такие ковры не испортятся, не износятся, не протрутся полвека. Если они этот срок выдерживают, они становятся «антиками» и цена их еще больше возрастает. В Тегеранском музее ковров можно увидеть несколько таких «антиков», которые являются гордостью Музея.

На другом стенде — другой экспонат, ведь ковры различаются еще и тем, в каких комбинациях при их производстве используются шерсть, хлопок, шелк, лен, пенька и джут. В Музее можно узнать, что шерсть получается из верблюжьего, овечьего или козьего волоса, она бывает разного достоинства — короткой, сравнительно тонкой, длинной и глянцевитой. Причем во многом это зависит от местности, в которой разводят этих животных. И даже от той части их тела, с которой эта шерсть состригается. Ну и, конечно, от выделки!

Много секретов ковроткачества откроют любознательному человеку стенды Тегеранского музея ковров. Например, использование растительных пигментов. Некоторые из них способны при крашении давать такие глубокие и мягкие тона, которые даже при большой интенсивности не кажутся кричащими. А зависит многое от климата и характера той почвы, на которой произрастают красильные растения. Рецепты крашения до сих пор составляют тайну профессионального мастерства, передаются по наследству, как и вообще все ремесленные хитрости.

Самый старый из всех иранских ковров с узором был обнаружен в ледниковом ущелье Пазирик вблизи российско-монгольской границы. И обнаружил его российский профессор С. И. Руденко. Этот ковер теперь так и называется «Пазирик», длина его составляет два метра, ширина — 184 сантиметра. Проведенные исследования показали, что он был соткан еще в эпоху ахеменидских царей Кира и Дария (558–330 годы до н. э.). «Пазирик» сейчас хранится в Эрмитаже, но он является наглядным свидетельством 25-вековой истории иранского ковроткачества.

В Тегеранском музее хранится и первый в мире объемный ковер, который создал искусный мастер из Тебриза. Ковер выткан одним куском в форме чаши для розовой воды. Высота ковра — 45 сантиметров, диаметр — от 15 до 165 сантиметров. Мастер использовал для работы 11 стоек собственного изготовления. Для изготовления мини атюр были взяты сорок цветов, цветы и кусты роз, а основание ковра прошито золотыми нитями. Крышка этой чаши-ковра выполнена в трех цветах флага исламской Республики Иран.

На изготовление этого ковра у иранского умельца ушло три года, а после него он решил создать ковер на новый сюжет — «Древо жизни», на который его вдохновили бирюзовые изразцы «Синей мечети» в Тебризе.

Владимирский музей «Часы и время»

Часы! Они «ходят», «спешат», «отстают», «бьют». Словно живые существа, они измеряют ход времени, ход жизни, ход самой истории Порой они становятся свидетелями значительных событий и деятельности выдающихся людей. Например, часы «Лэндмарк Ралли» были созданы специально для ралли «Париж — Дакар» Циферблат этих часов дополнительно защищен прозрачной крышкой с защелкой, чтобы песок не попадал на основное стекло циферблата Наружное стекло у этих часов — сапфировое, ему не страшны царапины, а след на нем может оставить только алмаз.

Некоторые экземпляры часов овеяны тайнами и легендами. Рассказывают, что в 1805 году французский часовых дел мастер Абрахам Луи Бреге изготовил часы, которые выполняли 25 функций. В небольшом корпусе было заключено множество выдающихся изобретений: минутный репетир, турбийон, уравнение времени, заводной механизм, вечный календарь. Часы были заказаны еще Марией-Антуанеттой, но, пока мастер работал над ними, королева была казнена на гильотине. Часы поспели только к коронации Наполеона Бонапарта…

То, что время бесконечно, — это аксиома. Но имело ли оно начало? Вот извечный философский вопрос, на который отчасти можно ответить, узнавая и изучая музейные экспонаты.

Владимирский музей «Часы и время» расположился в отреставрированной Михайлово-Архангельской церкви — архитектурном памятнике конца XIX века. Коллекция часов Владимирского музея очень разнообразна и интересна, но, к сожалению, далеко не полная, чтобы составить из нее подробную историю часовых механизмов и строить экспозицию в хронологическом порядке. Поэтому создатели Музея пошли по другому пути, да и само помещение своим пространством диктовало условия планировки и размещения экспозиции.

Для размещения коллекции выбрали шесть арочных ниш, украшающих стены круглого куполообразного зала. Создатели и оформители Музея решили в каждой нише соорудить оригинальную, как бы театрализованную декорацию, чтобы выявить и художественно преподнести посетителям особенности часов разных эпох.

Настрой всей экспозиции задает уже уличная афиша Музея, оформленная в виде открытого часового механизма в срезах различных эпох. Это как часы во времени — уходящие в перспективу детали и тающие в ней циферблаты.

В первой нише музейного зала скульптурно рассказывается о начальных шагах хронометрии. И если мы не можем ответить на вопрос: «Было ли у времени начало?», — то с полной определенностью можем сказать, что у часового механизма оно, конечно же, было. В музейной композиции как раз и рассказывается о первых часах человечества. Здесь представлены выполненные из фанеры и левкаса копии первых измерителей времени, основанных на естественных природных процессах: солнечные часы с фасада страсбургского собора, водяные и песочные часы, китайские средневековые огненные часы. Последняя модель вызывает у посетителей наибольший интерес. Это очень редкостный механизм, действие которого основано на принципе равномерного сгорания однородного вещества. На веревочных жгутах, которых касается медленно тлеющая палочка, висят каменные гирьки. Перегорает очередной жгут — и гирька падает в металлический поднос. Удар раздавался каждые полчаса, видимо, в отсчете более коротких промежутков времени не было нужды.

Завершают композицию первой ниши механические башенные часы XVII века из Александровской слободы. Они кажутся немного примитивными, грубоватыми, от них как будто веет старой кузницей и создавшим их могучим молотом. А рядом выставлены колокола. Ведь первые часы были не карманными, а всеобщими и располагались на культовых и общественных зданиях. Они объединяли людей единым временем и звоном своим созывали их на общинные дела.

Вторая ниша Музея раскрывает новую тему. Здесь рассказывается об изобретателях, внесших самый существенный вклад в создание и совершенствование часовых механизмов. На стенде, собранном из кругов разных диаметров, разместились портреты Галилео Галилея (он открыл законы колебания маятника), голландского математика, астронома и физика Христиана Гюйгенса (он впервые применил маятник для регулировки хода часов), английского часового мастера Джона Гаррисона — создателя морских часов, выдающегося русского механика-самоучки Ивана Кулибина — создателя уникальных часовых механизмов.

В центре второй композиции представлены одни из самых древних часов всей коллекции. Их оригинальность и необычность заключаются в том, что они имеют лишь одну стрелку — часовую. По своему назначению эти часы комнатные, но являются уменьшенной копией огромных башенных часов.

Третий раздел Музея посвящен рассказу о часовом деле XVIII— начала XX веков. В центре его, под стеклянным колпаком, собран своего рода натюрморт из тонких и благородных инструментов часового мастера. Они показывают, что часовое дело — неспешное и требует точности и аккуратности. Инструменты окружены часами, ими выполненными.

В XIX веке часы все чаще стали украшать жилища состоятельных людей, постепенно они превращаются в произведения декоративного искусства. В четвертом разделе экспозиции собраны часы, выполненные в стилях ампир, псевдобарокко, классицизм. Создатели Музея сами называли эту композицию «ротондой». В центре ее, возле богатого кресла, лежат длинный чубук и распластанная медвежья шкура, очень оживляющие всю композицию. Посетитель сразу догадывается, кому могли принадлежать все эти сверкающие и блестящие часовые механизмы: человеку богатому, помещику-аристократу, сибариту.

Время движется вперед, и часы со временем тоже видоизменяются. Из предмета роскоши они превращаются в предмет широкого обихода, появляются часы наручные. Об этом — пятый раздел Музея, в котором как бы сами экспонаты говорят о прагматизме их использования. Все они размещены на аскетичных, ничем не украшенных полках большого шкафа. Мелкие по размерам теснятся в ячейках коробки, напоминающей кассу для типографского набора. Самый значительный экспонат этого раздела — циферблат и механизм часов владимирского банка. В стекле прорезано кассовое окошечко, а рядом висит рекламное объявление начала века.

Шестой раздел экспозиции полностью отдан Владимирской земле. В нем представлены часы, которые выпускают заводы «Эталон» и «Точмаш» бытовые и для промышленных нужд, электронно-механические и кварцевые датчики времени, которые используются на метрополитене, радио и телевидении. Заканчивается эта экспозиция слайдом со знакомой всем заставкой телевизионной программы «Время»

В центре зала разместилась еще одна экспозиция, посвященная знаменитым владимирцам, которые каждый по своему формировали и отражали время. Здесь можно увидеть напольные часы из имения Алябьевых — родственников А. С. Грибоедова. Знаменитый поэт и дипломат, приезжая в гости в село Братилово, не раз сверял по ним время.

Посетители с интересом рассматривают карманные часы, вмонтированные в центр декоративного морского штурвала. Они принадлежали Краснову — матросу с легендарного крейсера «Аврора». Рядом выставлены мемориальные наручные часы владимирского поэта-революционера Г. Фейгина, погибшего в 1921 году на кронштадтском льду.

А вот черная тарелка репродуктора военных лет, студийный микрофон и наручные часы-хронометр. По ним в годы войны хронометрировал время перед выходом в эфир известный диктор Ю Левитан, родившийся и долгое время живший во Владимире.

На одном из стендов Музея выставлен маленький, по нынешним временам вроде даже какой-то несолидный хронометр. Но он напоминает посетителям о суровом 1941 годе и о салютном 1945. Именно этот студийный хронометр поведал всему миру в апреле 1961 года о первом полете в космос Ю. А. Гагарина. А по соседству с ним выставлен крупный, с множеством делений и стрелок сверхсовременный секундомер летчика-космонавта В. Кубасова, побывавший вместе с ним на околоземной орбите.

Фрегат «Ваза» — корабль-музей

Работа XII Международного конгресса морских музеев начиналась в Стокгольме. В ней приняли участие 210 специалистов из 22 стран, которые представляли более ста морских музеев самого разного ранга—от общественного музея малых суденышек под открытым небом в гавани Пирей (Греция) до огромного Морского музея на восточном побережье США (г. Мистик).

Почему именно в Стокгольме? Здесь 16 августа 1990 года открылся совершенно новый музей в чрезвычайно оригинальном по архитектуре здании Необычно оно и по функциональному внутреннему устройству Музей посвящен известному шведскому фрегату «Ваза», который в 1628 году затонул вместе с командой в течение 10 минут на глазах у сотен зрителей.

Почти 380 лет назад шведский король Густав II Адольф отдал приказ о постройке на судостроительной верфи Стокгольма четырех военных кораблей. В 1628 году первый из них был готов. В честь короля Швеции Густава Вазы, основателя единого национального государства, его назвали «Вазой».

Ему готовилась завидная судьба. Он должен был стать флагманским кораблем королевского флота Швеции. Главное — он должен был обладать невиданной для того времени скоростью и обгонять любые корабли. Сам доблестный король принимал деятельное участие в его постройке. Это он настоял на том, чтобы судно было максимально узким — не шире двенадцати метров. За счет этого оно значительно увеличило бы свою скорость и стало маневреннее. Много еще интересных предложений внес король, которые, конечно же, учли при постройке, хотя некоторые из них и вызывали опасение у инженеров. Но кто бы осмелился спорить с королем?

Такие корабли еще никто никогда не строил. Даже Франция, претендовавшая на звание первой морской державы, не имела ничего похожего. Высокая корма «Вазы» была пышно украшена резьбой, а в центре ее сверкал герб Густава II Адольфа.

Благодаря своей конструкции «Ваза» должна была стать гордостью Швеции, грозой морей, и король, удачливый воитель и любимец шведов, возлагал на корабль большие надежды; вместе с «Вазой» Швеция должна была вернуть себе героический морской дух, вновь обрести былую славу своих предков-викингов и стать владычицей морей.

Шла Тридцатилетняя война. Англия, Франция и Нидерланды стремились перетянуть Швецию на свою сторону, чтобы она выступила в войне против Германии — своего давнего морского соперника. Густав II Адольф понимал, что без мощного флота с Германией не справиться.

В воскресный августовский день 1628 года, казалось, весь Стокгольм устремился к набережной. Всем хотелось увидеть торжественный момент, когда корабль отправится в свое первое плавание — к острову Бекхольм. И, конечно же, сам король с пышной свитой собирался присутствовать на этом торжественном событии.

И вот наступил момент, когда трехмачтовое судно распустило свои белоснежные паруса. Погода стояла достаточно ветреная, но море оставалось спокойным. Загремела якорная цепь, оркестр заиграл гимн, с берега неслись оглушительные приветственные крики. По давно заведенному церемониалу в честь первого отплытия, как первого водного крещения, сначала должны были выстрелить с берега портовые пушки. А затем уже, в открытом море, ответный залп из всех своих 64 орудий сделает «Ваза».

Все и произошло по давней традиции. Стоило только кораблю отойти от причала, как прозвучал мощный залп береговой батареи. Когда дым рассеялся, все присутствующие увидели, что красавецкорабль «Ваза» как бы застыл на рейде, все его пушечные порты на всех трех палубах были открыты: на фрегате готовились к ответному залпу. Толпа замерла в ожидании, что сейчас раздастся грохот 64 бронзовых пушек.

И выстрелы прозвучали. Это был такой неимоверный грохот, что многие дамы от неожиданности зажали уши. Весь корабль окутался белым пороховым дымом. А потом… случилось что-то невероятное. После ответного залпа корабль стал как-то неестественно наклоняться левым бортом, послышались тревожные крики, и вдруг раздался странный грохот. Очевидно, пушки стали стремительно перемешаться на левый борт, а концы мачт опускались все ниже и ниже. Когда вода попала в открытые пушечные порты нижней палубы, судно еще сильнее накренилось, и в то же мгновение образовался водоворот. Корабль завалился полностью и буквально исчез под водой. На поверхности остались только концы мачт, доски да торчали головы нескольких плававших моряков. «Ваза», так и не сумев выйти в первое морское плавание, погружалась на дно.

Кроме экипажа, на корабле находились жены и дети некоторых офицеров, которые должны были сойти на берег перед выходом «Вазы» в открытое море. Все, кто был на судне, погибли…

Вопрос о подъеме судна встал сразу же, но глубина была довольно значительной — 32 метра, и многочисленные попытки оказались безуспешными. В 1664 году швед Трейлебен с помощью примитивного водолазного колокола сумел поднять с затонувшего корабля 53 из 64 пушек. А потом о «Вазе» забыли почти на три столетия.

Только в 1956 году в Швеции развернулась национальная кампания за подъем фрегата. Появилось, как это всегда бывает, много Проектов, некоторые из которых были довольно курьезными. Так, например, одни предлагали заполнять корпус судна шариками от пинг-понга до тех пор, пока оно не всплывет на поверхность. Другие считали, что надо заморозить «Вазу» в огромный кусок льда и вместе с ним поднять корабль на поверхность. Однако вскоре остановились на более реалистическом варианте.

Балтийское море отличается от других своей относительно несоленой водой. Ее плохо переносят морские червячки, поедающие древесину. Это в какой-то мере помогло дубовому корпусу судна остаться в относительной сохранности. И все же древесина потеряла свою первоначальную прочность, поэтому при подъеме действовали очень осторожно, чтобы корпус фрегата окончательно не разрушился.

С помощью сжатого воздуха водолазы завели под судно тросы. Постепенно, в несколько этапов, судоподъемные понтоны передвинули корабль на более мелкое и удобное для работ место — на глубину 7 метров. В апреле 1961 года включили гидравлические машины, и вот после трех столетий нахождения под водой остов «Вазы» появился перед тысячами зрителей, собравшихся на берегу.

Фрегат был немедленно отбуксирован в док, где и началась очистка судна. Археологи осторожно извлекали из грязи и тины, забившей отсеки и каюты корабля, различные предметы. В общей сложности их оказалось около 24 тысяч. Большая часть найденных вещей была сделана из дерева, меди, бронзы, стекла, олова, кожи и ткани. Единственным золотым предметом, найденным на «Вазе», было золотое кольцо с печаткой.

«Ваза» — большой корабль даже по современным масштабам: длина его с бушпритом составляла около семидесяти метров. Экипаж его состоял из 405 человек — 3 офицера и 12 старшин, 300 матросов и 90 артиллеристов. На борту корабля не имелось даже какого-либо подобия удобств. Матросы должны были спать на голых досках палубы, тогда не применялись даже гамаки (они появились только в XVII веке). Офицерские помещения находились на корабле.

В камбузе «Вазы» были найдены бочки с соленой рыбой, солониной, мукой, пресной водой и горшок с маслом. Археологи обнаружили и своеобразную аптечку — узел с некоторыми сохранившимися лекарствами. В те годы на кораблях еще не было судовых врачей, и обязанности медика исполнял один из членов экипажа, который хоть как-то умел оказывать самую элементарную помощь.

В нескольких деревянных сундуках хранились имущество и одежда экипажа. В одном из дубовых ящиков была найдена шляпа с кожаной лентой, мягкие рукавицы, несколько пар обуви и инструменты для ее ремонта. Во многих корабельных помещениях исследователи нашли посуду — глиняную, деревянную, оловянную, стеклянную и даже серебряную. Было также обнаружено много монет чеканки 1624–1627 годов.

В сентябре 1961 года археологические работы на корабле завершились, и фрегат, помещенный в огромный алюминиевый контейнер, был отбуксирован на постоянную стоянку. В этом контейнере для консервации корабля всегда поддерживалась высокая влажность воздуха, чтобы обеспечить постепенную просушку «Вазы» и избежать появления трещин в деревянном корпусе. В течение целого десятилетия корпус корабля круглосуточно (с короткими интервалами) поливался консервационной жидкостью, которая тоже предохраняла деревянные части фрегата от усадки. Консервация проводилась для сохранения остова корабля, чтобы зрители могли близко подходить для его осмотра, а впоследствии и заходить во внутренние помещения «Вазы».

Первые посетители необычного музея познакомились с кораблем в феврале 1962 года, однако лишь в 1968 году была завершена реставрация всей деревянной части судна (включая деревянные скульптуры), на свои места было возвращено более 14 000 предметов и деталей. А деревянных скульптур и резных украшений на корабле имелось свыше семисот. В то время они являлись своего рода символами боевой мощи кораблей. Эти скульптуры донесли до наших времен стили и художественные приемы старых мастеров резьбы по дереву.

Но все железные детали судна практически разрушились от коррозии, и лишь литые изделия (за счет большого содержания в них углерода) в определенной степени сохранили свою форму. Чтобы сохранить железные предметы, их нагревали в водороде до температуры 1060 °C. Более пяти тысяч проржавевших болтов были заменены новыми.

Весьма сложным процессом была и консервация уцелевшей ткани парусов. Для их сохранения ткань с помощью пластиковых материалов накладывали на фибровые пластины.

Останки двадцати пяти моряков были захоронены на берегу. Недавно шведские антропологи вскрыли могилу для изучения останков. И вот новая сенсация! Череп, обнаруженный некогда около штурвала, принадлежал женщине! Но мало этого: на черепе обнаружены следы удара топором, который снес переносицу, раздробил челюсть, глазницу и часть левого виска. Все это — свидетельства какой-то страшной трагедии, разыгравшейся на корабле 370 лет назад. Почему на борту оказалась женщина? Кто она была? Почему была умерщвлена таким страшным образом? Целая цепь загадок, разрешение которых, возможно, приведет к важным корректировкам в истории Швеции.

Дополнения

Музей футбола

В Лондоне действует, может быть, единственный в мире Музей футбола. Любители этого вида спорта могут посмотреть там пятнадцатиминутные фильмы о выдающихся матчах прошлого, фотографии, рассказывающие об истории футбола. А история футбола, особенно в Англии, очень интересна, ведь об азарте и воинственности английских футбольных болельщиков известно во всем мире.

Это в наше время футбол пользуется всенародным признанием, а в XII веке в средневековой Англии футбол только начинал свой путь. В английских городах в футбол играли на рыночных площадях и даже на узких кривых улицах, а численность играющих доходила до ста и более человек. Играли с середины дня и до захода солнца, ограничений почти никаких не существовало. Можно было играть руками и ногами, можно было хватать игрока, владеющего мячом, и сбивать его с ног. Как только кто-то овладевал мячом, за ним тут же устремлялась буйная толпа играющих.

В азартных свалках с треском рушились торговые палатки, в щепки разносились базарные ларьки. Полные ужаса, прижимались к стенам домов солидные горожане, монахи и даже… рыцари. В деревнях и реки не служили игрокам преградой. Случалось, что некоторые из них тонули, но другие этого порой совсем не замечали. Английский писатель Лонгвуд писал о футболистах, что у них «щеки в синяках, ноги, руки и спины переломаны, выбитые глаза, носы, полные крови…». А иностранный путешественник Гастон де Фуа, наблюдая за игрой, воскликнул: «Если англичане называют это игрой, то что же они называют дракой?!»

Очень скоро против футбола ополчились церковники, феодалы и купцы. Они требовали запретить футбол: эта народная игра казалась им очень опасной, потому что частенько под предлогом игры сплачивались недовольные. В 1313 году король Эдуард II запретил игру в пределах города. В королевском указе футбол был назван «беснованием с большим мячом».

Посетители Музея могут увидеть на стенде постановление одного шерифа, которым тот присудил к штрафу и тюремному заключению двух ремесленников за то, что они, «собравшись с неизвестными злоумышленниками в количестве около ста человек, играли самым незаконным образом в известную противозаконную игру с мячом, именуемую футболом, посредством которой между ними произошло побоище»

Есть в Музее футбола и залы с восковыми фигурами знаменитых игроков. Не счесть здесь и выставленных трофеев — вымпелы, кубки, медали. В Музее представлена и майка легендарного Пеле. Также здесь хранятся две золотые монеты, имеющие непосредственное отношение к футболу. В 1863 году были введены новые правила игры, запрещающие касаться мяча руками. Тренер команды из города Шеффилда стал выдавать игрокам во время матчей по две золотые монеты. Зажатые в руках футболистов монеты не давали им возможности хватать мяч руками.

Сакральный музей в Тибете

Совершенно необычный музей есть в Тибете. Среди ученых тибетских лам существует предание о существовании тайных библиотек и музеев в обители Нагов. Однако ламы, число которых очень невелико, считают, что молчание — золото, в особенности, когда речь идет о передаче информации иностранцам. Индусы и тибетцы убеждены, что в Гималаях есть огромные пещеры, населенные Нагами (мудрыми змеями), способными летать среди звезд. В древних сказаниях говорится об их городах, освещенных драгоценными камнями. Наги избегают общения с людьми, если только те не полны мудрости и не благонамеренны, как сами Наги.

Гаутама Будда и его ученики посчитали книгу «Праджна-нарамита» («Мысли Будды») слишком сложной для своих современников. По этой причине книга была сдана в книгохранилище Нагов 2500 лет тому назад. В I веке до н. э. Нагарджуна. великий основатель школы Махаяна, спустился в обитель Нагов и возвратился с этой важной книгой в мир людей.

Имеется тибетский рисунок хранилища Нагов, расположившегося в одной из долин у подножия Канченджанги. Этот Музей хранит такие баснословные вещи, как макеты исчезнувших материков и статуи всех народов прошлого, настоящего и даже будущего Технология исчезнувших цивилизаций представлена в нем выставками машин, повозок и воздушных кораблей. И даже образцы письменности цивилизаций других планет Вселенной выставлены здесь. Но лишь только высшие ламы, овладевшие космической наукой Калачакра, имеют право войти в эти подземные музейные коридоры и залы…

Музей материнства

Греческий врач-педиатр Христос Оикономопулос открыл свой удивительный Музей материнства у подножия афинского Акрополя. «Моя мать рано умерла от пневмонии. Когда я поступил в высшую школу в городе Патры, мы жили как раз напротив детского приюта, и я часто размышлял над тем, что у меня и у тех детей много общего. Мне очень недоставало матери…» — так впоследствии отвечал создатель Музея на все вопросы и расспросы.

Коллекция Музея размещена в отреставрированном зале неоклассического типа. На его стенах экспонируются византийские иконы с изображением Богоматери и божественного младенца, а также всевозможные картины на тему материнства. В стеклянных ящиках и витринах выставлены различные детские принадлежности: побрякушки, кольца для прорезывающихся зубов, самодельные рожки, деревянные формы для пряников и лепешек, детские чепчики, нагруднички… Коллекция в основных своих экспонатах отражает традиционную будничную жизнь греческой матери-крестьянки.

Вот, например, в одной из витрин посетитель видит высохшее растение. На вид оно, может быть, и невзрачно, но это одна из разновидностей орхидеи, и называется растение «арсенико вотано» («мужское растение»). Оно имеет две маленькие луковицы и один цветочный ствол. Древнее греческое поверье связывает с этим растением желание женщины иметь сына, тогда она в течение нескольких месяцев должна есть эти луковицы.

Следующий стенд Музея материнства посвящен рождению ребенка. Роды в греческой деревне принимали обычно пожилые женщины, не имевшие собственных детей. На этих витринах и выставлены принадлежности их труда: нож, деревянная палочка, деревянная печать, старый ремень — каждый предмет имеет свое функциональное назначение. Вращающуюся палочку, например, вставляли роженице в рот, чтобы регулировать ее дыхание. После родов на живот клали большую деревянную печать, а затем живот затягивали ремнем мужа, чтобы символически указать на его присутствие и морально поддержать женщину.

После родов крестьянка на короткое время освобождалась от сельскохозяйственных работ, но уже вскоре носила ребенка с собой в поле и подвешивала его на кожаной перевязи к дереву. Образцы таких перевязей, простых и украшенных, посетители могут увидеть в витринах Музея

Ребенок подрастал… Уходя из дома и оставляя его одного, мать бросала на пол горсть изюма, чтобы привлечь внимание ползающего малыша. И конечно же, в Музее есть игрушки — более 1200 образцов кукол, сделанных из тряпок или глины, многочисленные зверушки, обезьянки из прутиков… А вот кусок глины на красном шнурке — это амулет «нереидос фондило». Его привязывали на шейку малышу, когда ему исполнялось три месяца. Делалось это для того, чтобы ребенка не задушили злые ведьмы-нереиды.

В экспозиции Музея есть и многочисленные «тамата» — восковые изображения детей. Эти фигурки матери ставили в церкви вместо свечей во имя спасения своего дитя. Смертность среди детей в то время была очень высокой, особенно в деревнях. И если все же беда приходила, то мертвого ребенка хоронили с восковым крестом во рту, чтобы ангелы видели, что ребенок крещеный.

Под стеклом одной из витрин выставлены старый деревянный замок и ключ, а рядом лежат ножницы. Для чего нужны эти предметы? Мать тщательно заботилась о своем потомстве вплоть до замужества дочери (в возрасте от 12 до 15 лет) и до женитьбы сына (в возрасте от 15 до 20 лет). За несколько дней до свадьбы жениха и невесту закрывали в доме, чтобы кто-нибудь не испортил дьявольскими заклинаниями их будущее — Жениха запирали «условно» Мать брала ключ и три раза поворачивала его в присутствии сына. Жениха, по традиционному ритуалу, «открывала» ключом тоже мать. Это была психологическая уловка, успокаивающая нервы будущего мужа и предотвращающая его страх. В первую брачную ночь в туфли невесты клали ножницы, чтобы подрезать злые языки недоброжелателей.

Христос Оикономопулос много путешествовал по островам, деревням и городкам древней Эллады. Он расспрашивал крестьян о традициях предков и народных методах врачевания многих болезней. А однажды он просто пришел в изумление, узнав, что в отдаленных горных деревнях и по сей день все идет так, как и многие сотни лет назад. Врач записывал на магнитофон народные сказки, колыбельные песни, наговоры, плачи. И постоянно привозил из таких поездок все новые и новые экспонаты для своего Музея.

В Музее очень много фотографий, рассказывающих о жизни женщин-матерей из разных районов Греции, Малой Азии, греческой диаспоры. В музейной библиотечке можно увидеть (и почитать!) две тысячи редких книг на эту тему. «Есть в мире Музеи игрушек, костюмов, но ни в одном каталоге мира я не нашел Музея материнства Поразительно, что никто не додумался до этого!» — говорит Христос Оикономопулос.

Вкусные музеи

Да-да, есть и такие музеи! Например, выражение «Хлеб — всему голова» может служить своеобразным лозунгом Музея хлебопродуктов, который расположился в амбаре старой мельницы около Парижа. Более 1000 его экспонатов рассказывают посетителям о развитии хлебопечения на протяжении многих веков. Здесь же представлены модель древнеегипетского зернохранилища, образцы старинных форм для хлеба, а также образцы его выпечки в разных странах.

Подобный Музей хлеба есть и в Киеве. В нем тоже собрано все об этом продукте, начиная с глубокой древности и до наших дней.

Хлебом-солью встречают дорогих гостей. И об этом рассказывает Музей соли, созданный в донецком объединении «Артемсоль», в котором собраны образцы соли из разных стран.

Любимому блюду итальянцев — спагетти — посвящен специальный музей в Понтассиеве. Ранее считалось, что спагетти впервые завез на Апеннины Марко Поло, но новейшие исследования убедительно доказывают, что макароны были известны итальянцам гораздо раньше. В шести залах Музея разместились тысячи образцов макарон и вермишели, производимых во всем мире, а также соусы к ним. На музейных стендах развешаны фотографии деликатесных блюд итальянской кухни.

А в Венгрии находится единственный в мире Музей перца. Его экспонаты подробно рассказывают историю появления этой приправы в Европе, куда ее завезли из Перу.

Брюссель славится Музеем картофеля. Гости бельгийской столицы с интересом узнают, как этот корнеплод был доставлен в Европу и сначала был наречен «плодом дьявола». В Музее можно прослушать и мало известную музыкальную пьесу И. С. Баха, написанную великим композитором в честь картофеля.

Интересные материалы о развитии маслоделия в Сибири собраны в Музее молочной промышленности Курганской области. Музей был открыт по инициативе и при участии А. П. Еремеева, прошедшего путь от мастера до генерального директора производственного объединения молочной промышленности Курганской области. Первые маслодельные заводы появились в Сибири еще в прошлом веке, а потом сильный толчок развитию этой отрасли дала постройка Транссибирской дороги. Иностранные фирмы сразу же стали экспортировать вкусный и питательный продукт в страны Европы, и к началу XX века российское масло прочно завоевало западный рынок.

В немецком городе Ванзензее есть Музей молока. В нем разместилось около 1500 экспонатов, прежде всего различные устройства и оборудование из разных стран мира для обработки молока и изготовления молочных продуктов.

А в Берлине можно побывать в Музее сахара, познакомиться с историей и современной технологией его производства, а также с добавками, которые придают ему специфический вкус.

Где сахар, там и чай! Самую большую коллекцию заварочных чайников можно увидеть в английском замке Норвиг. Это и неудивительно, ведь англичане известны своей страстью к этому бодрящему и освежающему напитку. И все же число собранных в Музее керамических чайников просто потрясает: их здесь почти 3000 штук!

А на Руси, где чай — там и самовар! И каких только форм не выпускались самовары: круглые и овальные, прямые, напоминающие толстые столбы, и многогранные. А были еще и четырехугольные, и прямоугольные со съемными ножками. Это так называемые заплечные самовары, которые носили за спиной, словно рюкзак.

Необычный самовар выставлен в Вышневолоцком краеведческом музее. Сделан он в виде паровоза. Когда нагреваемая на спиртовке вода закипает в паровозном «котле», самовар заявляет о своей готовности пронзительным свистом. Передвигаясь по столу, паровозик доставляет каждому из участников застолья не только крутой кипяток, но и наколотый сахар, уложенный в его тендер.

В 1922 году тульские мастера создали самовар, весивший около ста килограммов и вмещающий 250 литров воды. Корпус самовара был сделан из специального сплава цветных металлов, благодаря чему вода в нем не остывала двое суток. Этот сувенир был прислан в подарок председателю ВЦИК М. И. Калинину, а тот передал его рабочим московского района Красная Пресня. По праздникам за таким самоваром, бывало, усаживалось до пятисот человек.

А самый маленький самовар был сделан слесарем Института радиотехники и электроники АН СССР Василием Васюренко. В действующем самоварчике высотой всею 3,5 сантиметра можно вскипятить … одну каплю воды. В Оружейной палате Московского Кремля хранится единственный в нашей стране самовар, выточенный из цельного кристалла горного хрусталя.

Хорош чай с медом. На Рязанской земле находится Музеи пчелы. В нем собрано буквально все, что только можно было собрать о неутомимых труженицах—производителях меда, воска, прополиса, пыльцы и продуктах, которые незаменимы как в кондитерском деле, так и в народной медицине.

В польском городе Свяжендре (недалеко от Познани) Музей пчеловодства располагается прямо под открытым небом. Здесь разместились старинные ульи самой необычной формы — в виде человеческой фигурки, смешных медведей и черта, сидящего верхом на бочке. Но настоящим шедевром является улей в виде готического собора.

Замечательный Музей шоколада есть в немецком городе Кельне. И конечно, больше всего он нравится детям, ведь при входе, вместе с купленным билетом, им выдают и шоколадку. В этом сладком Музее почти все сделано из шоколада: течет шоколадная река, омывающая шоколадный остров, на котором растет шоколадное дерево с золотыми плодами — тоже из шоколада, только покрытого разноцветной фольгой. В Музее работает небольшой конвейер, из которого прямо на глазах восторженной детворы сыплются конфеты, причем на них не обязательно только смотреть… Их можно и попробовать.