Пол Андерсон

Форпост Империи

\"В небе драконов нет\"
Карлсарм взглянул на небо. Туман уже настолько рассеялся, что он смог разглядеть посыльного. Его крылья блестели на фоне нескольких ночных звезд, как алмаз Спика и янтарь Бетельгейзе, сиявшие очень ярко и отчетливо, как бы совсем рядом. В тишине слышался шелест перьев.

«Прекрасно, — пробормотал Карлсарм. — Все, как я и ожидал». И, повысив голос, произнес:

— Сообщи Хозяйке Дженис, что она может без боязни пересекать открытые места. Ей надлежит быстро выдвинуть свою роту в Гэлловский лес. Пусть кто-либо ведет наблюдение с верхушки дерева, но не выпускайте боевых пчел без моего сигнала. Что будет, то будет.

Мелодичный, словно прозвучавший с небес, голос посыльного нараспев повторил его приказ.

— Правильно, — сказал Карлсарм.

Гонец развернулся и полетел на север.

— Что случилось? — спросил Вольф.

— Если верить разведчикам Роулана, у врага наверху никого нет, — ответил Карлсарм. — Я приказал!..

— Да-да, — проворчал лейтенант, — В отличие от птичьего, английский язык я понимаю. А ты уверен, что следует держать маленьких друзей Дженис в резерве? Мы бы вообще не понесли потерь, если бы они были у нас в авангарде.

— Но тогда мы выдали бы свой секрет. А во время операций нам не нужны никакие неожиданности. Скажи Хозяйке Рэнде, что основные силы требуют максимального прикрытия. Я проверю выполнение моих распоряжений. Когда я вернусь, начнем атаку.

Вольф кивнул. Это был стройный мускулистый человек с резкими чертами лица и соломенными волосами, заплетенными в косу. Его кожаный костюм, отделанный бахромой, не выдавал звания, как и стандартное оружие, висевшее на поясе, — кинжал и томагавк. Но два огромных цербера, мягко следовавшие за ним по пятам, могли принадлежать только Главному лесничему Виндхука.

Вольф исчез, растворился в тумане. Карлсарм побежал вперед. Он не видел никого из сотен своих солдат, но каким-то первобытным безошибочным инстинктом ощущал их присутствие. Клочья тумана, скрывавшие их, смыкались за спиной капитана, становясь более разреженными. Он остановился, спрятался за одиноким раскидистым деревом и огляделся.

Чтобы скрыть свой маршрут, они почти все время шли по болотам. Однако подъем и ночные марши по Оникс-Хейтс можно было совершать только при лунном свете, иначе люди падали и калечились. На вторую ночь, когда они вступили на возделанную часть плоскогорья, луна практически исчезла. Однако после двух звездных ночей из-за горизонта вновь показалась полная Селена. Поднявшись высоко в небе, зазубренный диск залил окружающую местность мертвенно-синим светом, Карлсарм почувствовал себя беззащитным — здесь враг мог запросто его обнаружить.

Однако никто, похоже, не подозревал о его присутствии. Поля километр за километром исчезали за плоским восточным горизонтом. Засаженные рожью, в свете луны они выглядели серебристыми и молчаливыми. В воздухе ощущался душистый запах ржаных колосьев, сломанных ногой Карлсарма. Вдали виднелось темное здание, где, вероятно, все спали. То, что сельское хозяйство велось на полностью роботизированных латифундиях, сделало здешнюю местность малонаселенной. Поэтому Карлсарм надеялся, что после захода солнца проведет своих людей незамеченными до места, находившегося в пяти километрах от Домкирка.

Город выглядел небольшим даже вблизи. Из Девяти Городов он был самым маленьким — около пятидесяти тысяч домов — и вторым по возрасту. В нем сохранилось много старых сооружений, теснившихся друг к другу, и землянок, конструкция которых напоминала жилища первопроходцев. В стороне от главных улиц освещение практически отсутствовало. В городе жили здравомыслящие граждане, которые рано отправлялись спать. Правда, кое-где окна слабо светились. Единственный современный небоскреб отливал в лучах Селены металлическим блеском — судя по всему, некоторым его обитателям было не до сна. Над крышами вздымались шпили собора. Луна светила очень ярко, и Карлсарм мог поручиться, что различает отражаемые ею цвета.

С полей доносилось приглушенное бормотание машин. Странно, но для Карлсарма эти звуки были почти желанными. Как только он вспоминал о лесах, фермерские хозяйства подавляли его своей пустотой, безжизненностью, и неважно, что в них собирали богатые урожаи, а на полях паслись огромные стада животных.

Вздрогнув от холода, Карлсарм оглянулся на запад, словно искал успокоения. Туман, скрывавший большую часть его армии, мерцал белесым светом. Его, несомненно, уже увидели, но в такой близости от океана Лаврентия это явление было естественным. Из-за горизонта, едва различимые, как будто бестелесные, появились три высочайших снежных пика Виндхука. Дом лежал где-то далеко-далеко: вечный путь к нему ожидал тех, кому предстояло погибнуть.

«Остановись», — прошептал себе Карлсарм и, вытащив из колчана стрелу, вставил ее в арбалет. Потом сильно нажал на ручку и, прицелившись, спустил курок. Этой ночью он был не человеком, а оружием.

Карлсарм бегом вернулся к своим людям. Туман сгущался, его холодные влажные клочья кружились, опускаясь на землю, а Хозяйка Рэнда выпускала из садков своих любимцев и тихо напевала:



Туман, сияющий, искристый,
Налит в фиал из аметиста.





Трепещут крылышки: «Бай-бай,
Дружок, скорее засыпай».





Ах! Лунный свет порхает
И в небо улетает!



«Интересно, действительно ли в этом есть необходимость? — подумал Карлсарм. — Почему женщины, обладающие Мастерством, должны скрывать все, что касается их работы?» Он слышал приглушенное жужжание насекомых и на какое-то мгновение увидел маленькие тельца, сверкнувшие в свете Селены. Рассеяв в воздухе капельки, эти крошечные создания садились на стебельки ржи, впитывали в себя росу и вновь взлетали. Скоро облако стало таким густым, что люди почти перестали что-либо видеть. Они держали связь друг с другом с помощью сигналов, имитируя крики, чириканье, пищание и пение птиц, и ориентировались по запаху — всем известному и отчетливо различимому запаху войны.

Карлсарм обнаружил Вольфа возле одного из церберов, глаза которого светились в тумане, будто красные угли.

— Все в порядке? — спросил он.

— Да. Если только мы сможем сохранить боеспособность в этой заварухе.

— Сможем. Мы набрались опыта на затопленных землях — так неужели же не победим на суше? Ладно, пошли. — Карлсарм издал низкий вибрирующий звук.

Звук понесся от человека к человеку, от подразделения к подразделению, и те, кто понимал птичий язык, услышали следующее: «Вперед, мы идем за добычей».

Туман быстро перемещался по направлению к Домкирку, и никто в городе не обратил внимания на то, что туман не мог двигаться, поскольку ветра вообще не было.

* * *

Джон Райднур прибыл сегодня. Но посадку на планету он совершил неделей раньше и перед этим напичкал себя всей информацией о Фригольде, которая только была ему доступна — любым способом, который он считал нужным и полезным, начиная от простого чтения и разговоров и кончая получением более труднодоступных сведений с помощью компьютеров. Предыдущая профессиональная деятельность убедила его в том, как мало он знает. И если бы ему сказали, что во время путешествия ему придется разъяснять общеизвестные факты какому-то члену экипажа, это весьма смутило и раздосадовало бы его.

«Оттокар» был германийским торговым судном и выглядел весьма прилично, как и большинство судов, прибывших из этого мира. Имея некомплект боевых единиц на границах Империи, флот терран нуждался в чартерных частных судах, когда возникали те или иные проблемы. Суда эти использовались только для доставки имущества, войска же перевозились регулярными транспортами, вооруженными и эскортируемыми надлежащим образом.

Но Райднур был гражданским лицом. Оттого, думал он мрачно, и работа его не считалась крайне срочной. На Терре ему был выдан правительственный билет и сказано, что он может путешествовать как ему хочется. Он воспользовался этим и добирался до места, пересаживаясь несколько раз с одного корабля на другой, на двух из которых команда состояла из не-людей. Там, где кончались владения Империи и простирались пустынные пространства, движение было нерегулярным.

Германийцы же принадлежали к человеческому роду, но по натуре были людьми замкнутыми. Впрочем, и Райднур не отличался общительностью, а потому о том, каким должен стать финальный этап его путешествия, большей частью разговаривал сам с собой.

И вот как-то раз, когда он сидел в салоне, по обыкновению углубившись в свои мысли, к нему подошел помощник стюарда. Судя по всему, ему очень хотелось поговорить. Райднур почувствовал досаду — в иллюминаторах уже виднелся Фригольд.

— Я никогда не видел ничего более значительного… более… великолепного, — сказал помощник стюарда.

«Тогда почему бы тебе не понаблюдать за этим молча?» — пробормотал Райднур себе под нос.

— Это мое первое долгое путешествие, — робко продолжал его собеседник.

По положению он был немного выше юнги и чуть постарше первого сына Райднура, Похоже, члены экипажа обращались с ним довольно сурово, и парню приходилось разговаривать только с пассажирами, да и то лишь по долгу службы. Райднур вдруг почувствовал, что не может быть с ним неприветливым.

— Вам нравится… простите, я не знаю, как вас зовут.

— Дитрих, сэр, Дитрих Штайнхауэр. Да, мне все очень интересно. Мне бы хотелось, чтобы вы поподробнее рассказали мне о портах планеты, на которую мы направляемся. Члены экипажа не любят, когда я их расспрашиваю.

— Не принимайте близко к сердцу, — посоветовал Райднур к. откинувшись на спинку кресла, вынул трубку, — высокий худощавый блондин с острыми чертами лица, его серая рубашка и брюки выглядели скорее практичными, чем модными. — Путешествуя среди звезд, человек ощущает одиночество и страх и, естественно, пытается эти чувства как-то преодолеть. Терране, например, склонны в таких случаях к беседам, А вот германийцы, говорят, погружаются в работу и уходят в себя. Но как только ваши товарищи привыкнут к вам и поймут, что вы хороший, надежный парень, они сразу подобреют.

— Правда? Вы этнолог, сэр?

— Нет, ксенолог.

— Но на Фригольде нет не-людей, за исключением арулиан. Или есть?

— Н-нет. Вероятно, нет. С точки зрения биологии, во всяком случае. Но это странная планета, про подобные ей известно, что с колонистами, которые на них высаживаются, происходят странные вещи.

Дитрих сглотнул и на несколько минут умолк.

По мере тоге как «Оттокар» спускался ниже, отклоняясь от орбиты парковки, планета увеличивалась в размерах и меняла облик. Окруженная белыми облаками, среди звездной темноты она сияла голубым светом. Глубоко внизу с трудом различались континенты. Фиолетовая кайма, которую можно видеть из космоса на краях любого террестроидного мира, была шире и красочнее, чем у Терры. Вокруг мерцало сияние, невидимое на дневной стороне, но закрывающее ночную сплошной пеленой. С поверхности планеты, обладавшей рассеивающими свойствами, его не было видно: на Фригольде отсутствовало магнитное поле, необходимое для концентрации солнечных частиц вблизи полюсов. Здесь через тонкий верхний слой атмосферы можно было наблюдать игру света. Солнце Фригольда, вдвое ярче, чем Сол, принадлежало к позднему классу F и на расстоянии 1,25 астрономической единицы казалось чуть меньше, чем солнце с Терры. Но освещенность была почти в три раза больше, и светило выглядело скорее белым, чем желтым. Через дымчатый фильтр можно было видеть вспышки и протуберанцы, распространявшиеся в космосе на миллионы километров и возвращавшиеся огненным дождем.

Поблизости от планеты виднелась единственная луна. Она была непримечательной, даже по своему названию (сколько спутников в населенных людьми мирах известны под именем Селена?), и обладала массой вчетверо меньше лунной. Но она находилась достаточно близко к планете, чтобы продемонстрировать почти на четверть больший угловой диаметр. Вследствие этого фактора, а также из-за яркого солнечного света и высокой отражающей способности она давала вдвое больше света. Райднур едва не ослеп, разглядывая ее.

— Полагаю, Фригольд больше Германии, — с умным видом промолвил Дитрих, чем весьма изумил Райднура.

— Или Терры, — ответил тот. — Диаметр экватора превышает шестнадцать тысяч километров. Но средняя плотность почвы невелика, поэтому сила тяжести составляет примерно девяносто процентов от стандартной.

— Но почему на планете такая плотная атмосфера, сэр? Особенно если принять во внимание энергетическую мощность солнца и сравнительно близкое соседство достаточно большой луны?

«Гм, — подумал Райднур, — а ведь мальчик довольно сообразителен. А сообразительность следует поощрять: смышленых людей вокруг мало».

— Из-за гравитационного потенциала, — сказал он. — Вследствие большого диаметра силовое поле убывает очень медленно. Кроме того, даже если железное ядро невелико, из-за чего тектонизм и утечка газов из атмосферы меньше нормы, — следует еще учесть, что собственное давление такого крупного объекта ограничивает количество выделяемого воздуха и высоту гор. Действие различных факторов приводит к тому, что атмосфера на уровне моря здесь плотнее терранской, но в ней можно безопасно дышать на любой высоте. — Он умолк, чтобы перевести дыхание.

— Если на планете так мало тяжелых элементов, значит, она довольно стара, — осмелился продолжить Дитрих.

— Нет, ранними исследованиями обнаружено обратное, — сказал Райднур. — Система фактически моложе Солнечной. Она, очевидно, формировалась в бедных металлами районах Галактики и после этого вошла в спиральную ветвь.

— Но по крайней мере Фригольд старше по историческим стандартам. Я слышал, что он сформировался более пяти веков тому назад. А численность населения до сих пор невелика. Меня это удивляет.

— Следствие небольшого размера первоначальной колонии и незначительного притока последующих иммигрантов на эту окраину. Кроме того, я полагаю, здесь имела место высокая смертность, прежде чем люди научились выживать внутри и вне миров, которых никогда не видели раньше, — миров, значительно более жестоких и коварных, чем тот, в котором жили ваши предки, Дитрих. Вот почему многие поколения стремились жить в своих городах, куда они могли не пускать посторонних. Но для того, чтобы обеспечить быстрый рост городов, у них не было достаточной экономической базы. Поэтому они начали контролировать рождаемость. До настоящего времени здесь было только девять крупных городов, и пять из них находились на одном континенте. Общая численность их жителей составляла четырнадцать с половиной миллионов.

— Но я слышал об аборигенах, сэр. Сколько их?

— Никто не знает, — ответил Райднур. — Это один из вопросов, которые мне поручено изучить.

Он произнес эти слова настолько резко и отрывисто, что Дитрих не осмелился задавать дальнейшие вопросы. Райднур сделал это неумышленно. Просто он вновь испытал чувство, которое время от времени мучило его и потрясало до глубины души.

Райднур ощутил беспредельность Вселенной.

Боже, подумал он, если ты не существуешь, ужасный бог, и если существуешь, — здесь находимся мы, гомо сапиенс, дети Земли, создатели костров и каменных топоров, протонных преобразователей и генераторов тяготения, космических кораблей, движущихся быстрее света, исследователи и завоеватели, властители Империи, которую мы сами основали, границы владений которой мы установили, включив в нее четыре миллиона пылающих солнц… мы здесь — но кто мы такие? Что такое четыре миллиона звезд, находящихся в пределах одной ветви Галактики, среди сотен миллиардов таких же звезд, и что такое одна галактика среди многих других?

Ну что же, я скажу тебе, кто мы и кто они, Джон Райднур. Мы являемся во Вселенной более или менее разумным видом, который порождает мудрецов так же случайно, как случайно рождаются снежинки. Мы ни на волос не лучше, чем наши большие зеленокожие хвостатые мерсейские соперники, даже если не принимать во внимание, что у них совсем нет волос. Мы просто отличаемся от них наружностью и языком, так же как и имперскими аппетитами. Галактике — какую же крошечную ее часть мы когда-нибудь сможем контролировать! — абсолютно наплевать, одолеет ли их молодая алчность и смелость нашу усталую пресыщенность и осторожность. (Эта мысль, кстати, порождена нашей стареющей цивилизацией.)

Наши нынешние владения слишком уж велики для нас. Мы не можем их полностью охватить. Мы просто не способны на это.

Бог с ними, с четырьмя, как вычислил кто-то, миллионами солнц в пределах наших границ. Просто подумай примерно о сотне тысяч планет, которые мы посещаем, занимаем, которыми распоряжаемся и с которых взимаем дань. Можешь ты представить себе количество этих планет? Сто тысяч — не больше: ты можешь пересчитать их в течение максимум семи часов.

Но можешь ли ты представить колодец, сложенный из сотни тысяч кирпичиков, и мысленно увидеть все эти кирпичики одновременно?

Разумеется, нет. Ни одно человеческое воображение не сможет охватить зараз больше десяти.

Тогда рассмотрим планету, мир — большой, разнообразный, старый и таинственный, каким всегда была Терра. Можешь ли ты охватить умственным взором всю планету целиком? Можешь ли надеяться понять сущность всей планеты?

А теперь возьмись за рассмотрение вопроса о сотне тысяч планет.

Неудивительно, что Дитрих Штайнхауэр ничего не знал о Фригольде. Я сам никогда не слыхал о нем, пока меня не попросили взяться за эту работу. Я — специалист по мирам и существам, населяющим их, и способен с легкостью рассуждать на эти темы. Разве я не наблюдал несколько лет назад полное разрушение одного из таких миров?

О нет. О нет. Многие миллионы всего… всего живого… похоронили имя Старкада, похоронили навсегда. И все же погиб, ушел в небытие целый живой мир.

Нет ничего удивительного в том, что сведения, касающиеся Фригольда, лежали забытыми в одном из банков данных Терранской Империи и никто не интересовался ими. Фригольд не представлял собой ничего особенного. Это была просто одна из таинственных приграничных областей, единица учета. Поскольку оттуда не поступало никаких жалоб, достойных внимания губернатора данного сектора, зачем было допытываться и выяснять что-либо? Как можно было вообще что-либо разузнать? Всегда находилось что-нибудь более срочное, требовавшее пристального внимания. Флот, разведывательный отдел, компьютеры, лица, принимающие решения, были распределены по многочисленным звездным системам весьма скудно.

И сегодня, когда на Фригольде бушует война и силы флота Империи брошены на борьбу с мерсейско-арулианским оружием, для нас это не более чем пограничный конфликт. В высшей степени невероятно, чтобы кто-то из окружения Его Величества был хорошо осведомлен о том, что происходит здесь. Конечно, «наверху» долго звучал призыв наших адмиралов о помощи:

«Положение становится все хуже и хуже. Нас всерьез тревожат дикари внутренних районов. Городское население привлекать бесполезно. Оно, по-видимому, тоже понятия не имеет о том, что творится. Пожалуйста, посоветуйте, что делать».

И единственный пока человек, который может дать полный ответ на такое обращение, — я. Единственный. Даже не офицер флота, даже не специалист по культуре человечества — таковых заполучить невозможно, кроме как где-либо в других местах, где задачи, по-видимому, поважнее. Я всего лишь гражданский ксенолог, по контракту обязанный изучать обстановку, сообщать о происходящем и рекомендовать определенные действия. Мои советы можно принимать во внимание, а можно и не принимать.

Если бы я умер, а боевые действия продолжали бы расширяться и становились бы все ожесточеннее, Лисса заплакала бы, то же самое — некоторое время — делали бы и наши дети. Мне приятно думать, что несколько друзей огорчились бы, несколько коллег сообщили бы о постигшей их утрате — несколько библиотек записали бы мои книги на микропленки для нескольких последующих поколений. Однако это максимум того, на что я могу рассчитывать.

А эта большая прекрасная планета Фригольд может, наверное, надеяться гораздо на меньшее. Новости о моей смерти будут распространяться очень медленно и вряд ли когда-либо попадутся на глаза официальным лицам. Запрос о замене меня другим работником будет пересылаться еще медленнее, а может вообще где-нибудь затеряться.

Что тогда станется с тобой, Фригольд, планета Девяти Городов и огромных безлесных пространств вокруг них, населенных дикарями-охотниками? Что?

* * *

Когда-то главным среди поселений колонистов считалось одно, именуемое «Семь домов». Однако в последнее время военные действия развернулись поблизости от него. Хотя космопорт продолжал действовать и «Оттокар» благополучно совершил посадку, Райднур, изучая обстановку, узнал, что терранский военный штаб перемещен к Нордайку. Ученого, в качестве попутного пассажира, согласился «подбросить» экипаж какого-то вспомогательного корабля. Поскольку уже шла война, в качестве робопилота летел человек, молодой лейтенант по имени Мухаммад Садик, пригласивший ксенолога посидеть с ним в рубке управления. Оттуда Райднур мог хорошо разглядеть страну.

С воздуха «Семь домов» представляли собой почти такое же грустное зрелище, как и с земли. Дома сохранились только на одном краю города: несколько каменных и бетонных зданий, которые жители благоговейно берегли. Еще — совсем недавно в городе имелись промышленный комплекс, жилые дома, школы, парки, магазины, центры отдыха и развлечений. По меркам внутренних территорий Империи — город невелик. Но в нем были аккуратные, светлые здания, более современные, чем можно было ожидать от построек, возведенных на болотах.

Теперь большинство домов превратилось в руины. Те, что остались, были опалены огнем и заполнены беженцами, машины молчали, люди печально бродили вокруг и собирали все, что можно было использовать. Неподалеку курсировали имперские военные корабли, а военные самолеты, как ястребы, патрулировали воздушное пространство.

— Что здесь случилось? — спросил Райднур. Садик пожал плечами:

— То же самое, что и в Олденстеде. Я полагаю, арулиане совершили воздушный налет, сбросили десант и оружие. Они знали, что наш гарнизон здесь весьма невелик, и рассчитывали захватить это местечко до того, как мы сможем укрепиться. А затем крепко завладели бы им точно так же как Ватерфлитом и Стартопом. Если бы зраг захватил какой-нибудь крупный город Его Величества, мы не смогли бы его освободить. То есть принято было считать, что не смогли бы… до сих пор, Но здесь, так же как в Олденстеде, наши ребята зацепились и держались до тех пор, пока мы не пришли на помощь. А еще мы задали жару полицейским. Спастись удалось очень немногим. Так что главное сражение было очень тяжелым, да и вокруг города шли бои.

Садик яростно жестикулировав. Корабль уже набрал высоту, и внизу все стало видно, как на ладони.

— Думаю, обстановка в сельской местности еще тяжелее, — добавил пилот. — Там мы вовсю используем ядерное оружие. Представляете, что остается от ландшафта?

Райднур нахмурился. Внизу проплывала живописная зеленая долина: город окружали разбросанные в шахматном порядке механизированные агрономические предприятия. Все они были изрыты воронками от снарядов. Высотные взрывы привели к возникновению пожаров, распространившихся на много километров, а радиация выжгла большинство полей, которые не были до этого пепельно-серыми.

Райднур почувствовал облегчение, когда корабль тяжело перевалил через какую-то горную гряду. Дикая природа внизу уже не выглядела нетронутой. На обширных пространствах полыхали пожары, и везде были видны следы выпавших радиоактивных осадков, усугубивших положение. Но площадь страны была огромной, и в данный момент под кораблем кипела жизнь. Густой лес не походил на вековые чащи Терры: блеск этих листьев, этих лугов, этих рек и озер был каким-то странным. Или так только казалось из-за необычного солнечного света и белесого бледно-голубого неба, на котором сплелись в замысловатый узор облака? В воздухе то и дело темнело от многочисленных горластых птичьих стай. А когда лесистая местность сменилась степью, Райднур увидел стада пасущихся животных самых разных размеров и видов.

— Немного же найдется планет настолько плодородных и богатых живностью, — заметил Садик. — Интересно, почему колонисты не займутся ее интенсивной обработкой?

— Колонисты гораздо охотнее селятся в городах, чем на небольших фермах, — ответил Райднур. — Это неизбежно. Фригольд не так дружелюбен по отношению к человеку, как вы полагаете.

— О, я это знаю. Мне доводилось попадать в здешние бури.

— А местные болезни? А тот факт, что традиционная местная пища, которая в основном съедобна, не содержит всех компонентов, необходимых для полноценного питания? Короче говоря, при заселении новых миров встречаются некоторые трудности. Они вполне преодолимы, но процесс адаптации в непривычных условиях идет медленно, и в новых центрах цивилизации приходится преодолевать укоренившиеся привычки. Кроме того, перед фригольдианами возникают специфические препятствия. Планета не лишена железа, меди и других тяжелых элементов. Но рудные месторождения попадаются слишком редко, чтобы можно было поддерживать нормальную работу современного промышленного предприятия, не говоря уже о расширении производства. Поэтому Фригольд всегда зависел от межпланетной торговли. Кроме того, эта система находится на самом краю пространства, заселенного людьми. Транспортное сообщение незначительно, а перевозка товаров весьма дорога.

— Но положение может улучшиться, — возразил Садик. — Пища так вкусна, что ее можно было бы доставлять по довольно высоким ценам в другие места, например на Боундри и Дизастер Лэндинг, которые не так далеки и к тому же богаты металлами, но в остальном не очень привлекательны для поселенцев.

Райднур не был уверен, что пилот над ним не подшучивает. Ему не хотелось выглядеть педантом — сработала профессиональная привычка.

— Я понимаю, что Девять Городов развивали такую торговлю и имели для этого неограниченные возможности, — сказал он мягко. — Тем самым они надеялись привлечь иммигрантов. Но ведь после этого началась война.

— Да, — проворчал Садик. — Я думаю, что так было и будет всегда.

Райднур вспомнил, что Фригольд уже пережил войну. Во всяком случае, конфликт, время от времени взрывающийся всплеском насилия. Арулианское восстание пока было самым серьезным инцидентом из всех — но все же не более чем инцидентом.

Угроза со стороны аборигенов являлась несколько иной: борьба с ними была бы менее захватывающей, но более продолжительной и напряженной, с менее заметным, но более долговременным влиянием на ход истории.

Нордайк претерпел приятные изменения. Война не затронула его, если не считать того, что аэропорт был забит самолетами, а морской порт — кораблями, поскольку фабрики жадно поглощали продукцию других континентов, а улицы кишели молодыми людьми со всех уголков Империи. Современный город, раскинувшийся на берегах блестящего бурного Катвика, сохранил в своей угловатой архитектуре некоторые черты старых поселений колонистов, расположенных на окружающих холмах и выглядевших как неприступные замки. Парки были наполнены цветущими розами и жасмином, а во всех тавернах царило веселье. Мужчины с радостью приобретали деньги, доставлявшиеся сторонникам Империи, а женщины с такой же, если не большей, радостью помогали их тратить.

У Райднура не было времени на развлечения, даже если бы ему и захотелось развеяться. Было очевидно, что адмирал Фернандо Круз Мангуал считал его одним из наиболее надоедливых типов, посаженных на шею местному командованию имперским правительством, которое, как известно, не отличит собственного веса от дираковской дыры. Чтобы получить место на корабле и брать там интервью, ему пришлось взять на себя больше полномочий, чем ему удосужились дать.

Одним из тех, с кем он собирался побеседовать, был арулианский пленник. Райднур не говорил ни на одном из языков этого мира, а небольшое двуногое существо с голубым оперением и острым рылом не знало ни слова, по-английски. Но оба бегло говорили на основном мерсейском наречии, хотя арулианин испытывал затруднения в произношении эрианских фонем.

— Отдохните, — сказал Райднур после того, как пленник был отведен в помещение, предназначенное для него, а терранский морской пехотинец вышел. — Я не причиню вам вреда. Я ношу бластер только потому, что это предписано действующими правилами. Но вы, вероятно, не настолько глупы, чтобы попытаться бежать.

— Нет. Но я и не настолько вероломен, чтобы сообщить что-либо, что может причинить вред моему народу. — Тон, которым были сказаны эти слова, был скорее высокомерным, чем вызывающим, если только сравнение с человеческими эмоциями могло быть уместным.

Арулианин уже знал, что с пленниками обращаются в соответствии с Соглашением. Это было продиктовано скорее практическими соображениями, нежели моральными — по тем же самым причинам его собственная армия не пыталась уничтожить Нордайк, хотя туда и были стянуты терранские вооруженные силы. Месть могла оказаться всеобщей. При существующих обстоятельствах пленники и города, где они содержались, сохранялись в неприкосновенности, тогда как другие города, к числу которых принадлежали торговые центры, могли быть безжалостно уничтожены. Когда они сдадутся (что, несомненно, произойдет через год-два), их жители смогут обменять заложников на право свободно вернуться домой.

— Согласен. Я только хочу услышать вашу точку зрения относительно происходящих событий. — Райднур предложил пленнику сигару. — Ваши соплеменники любят табак, не так ли?

— Благодарю. — Семипалая рука взяла подарок с плохо скрытой жадностью. — Но вы знаете, почему мы воюем. Ведь здесь наш дом.

— Гм-м-м… Фригольд был занят людьми раньше, чем ваша раса начала космические перелеты.

— Верно. Однако кости арулиан укрепляли эту землю более двух веков. По договору, заключенному очень давно, арулиане, которые жили и умерли здесь, делали это в соответствии с законом Священной Орды. Какое значение может иметь ваш терранский закон о собственности для нас, которые делают вещи совместно с нашими феромоно-спутниками? Что ваш закон о браке для нас, трехполых существ с иным циклом размножения? Что для нас, черпающих свои идеалы в вечной Арули, ваш закон о верности Империи? После того как Фригольд был включен в сферу ваших владений, мы могли бы достичь компромисса. Мы делали для этого все возможное. Но повторяющиеся вопиющие нарушения наших прав должны были в конце концов привести к расколу.

Райднур раскурил свою трубку.

— Хорошо. Предположим, вы придерживаетесь той же точки зрения, что и я, — сказал он. — Фригольд является местом, где люди селились уже давно, хотя эта планета находится далеко от Терры. Эти поселения были основаны еще до Империи и оставались независимыми после ее учреждения. Пока люди оставались дружелюбными по отношению к вам, у вас просто не было особых причин прибирать к рукам эту планету, нести за нее ответственность. Но, нуждаясь в торговле и испытывая недостаток в себе подобных, люди обратили свой взор в другую сторону. Мерсейцы в последнее время развивают на Арули современные технологии. Арулианские торговые ассоциации проявляют в этом регионе большую активность. У них репутация прилежных и надежных партнеров, связанных с промышленностью, и они могут использовать продукцию Фригольда. Естественно, началась торговля, и отсюда следует, что сюда прибудут многие арулиане, которые захотят обосноваться здесь, и. как вы сами сказали, было бы вполне уместным предоставить им экстерриториальность.

— Но… — Ксенолог взмахнул трубкой. — Взаимоотношения между Терранской и Мерсейской империями становятся все более напряженными. Учащаются вооруженные столкновения. Фригольд чувствует угрозу. Планета становится — даже при отсутствии мощной развитой промышленности — привлекательным стратегическим военным объектом, соблазнительной целью для любого, поскольку кажется достаточно удаленной, а ее собственная независимость выглядит весьма призрачной, если не сказать фиктивной. Поэтому Девять Городов подали заявку на членство в Империи и были приняты — как для того, чтобы опередить Мерсейю, так и в силу других обстоятельств. Естественно, арулианское меньшинство запротестовало. Но в любом случае, как вы сами сказали, компромисс вполне возможен. Терра уважает права торговцев. Мы должны это делать; их слишком много, чтобы можно было подавить их силой. Фактически ни одно из нечеловеческих существ не имеет терранского подданства.

— Однако, — сказал пленник, — вы презирали то, что для нас является святыней.

— Дайте мне закончить, — попросил Райднур. — Ваша родина Арули и ее сфера влияния в последнее время стали игрушкой в руках Мерсейи. Нет, подождите, я знаю — что вы станете с негодованием отрицаете это — однако вдумайтесь. Давайте посмотрим на недавнюю историю вашей расы. Спросите себя, какие официальные заявления были сделаны нынешними Рогатыми Существами в отношении Мерсейи и Терры и вспомните, что за этими заявлениями последовало свержение законных наследников. Никто не помнит, какие именно злоупотребления они требовали пресечь, известно только, что это были революционеры, поддержанные Мерсейей.

Подумайте о том, что ваши соотечественники на этой планете всегда считали себя более арулианами, чем фригольдианами. Вспомните, как они постоянно нагнетали напряженность, фактически поддерживая скорее интересы Арули, чем Терры. Может быть, этого никогда бы не произошло, если бы люди раньше обращались с вами по справедливости. Но мы сталкивались с вашей враждебностью, проявившейся сегодня. Что бы вы делали на нашем месте, если бы не приняли некоторые меры безопасности? Какова прерогатива правительства Его Величества, вы знаете. Первоначальный договор, предоставлявший зам экстерриториальность, был подписан Девятью Городами, а не Терранской Империей.

Итак, вы восстали — вы, чужеземцы. И мы обнаружили, к своему смущению — что повстанцы хорошо подготовлены. У вас имелись тонны боеприпасов, тысячи воинов, заранее ввезенные контрабандой в незаселенные районы… из Арули.

— Это неправда, — сказал пленник. — Конечно, наша родина стоит за наше справедливое дело, но…

— Помните, что у нас есть данные переписи. Зарегистрированные фригольдиане арулианского происхождения в вашей Священной Орде для подведения общего итога не присовокуплены к остальному населению. Да вы сами, мой друг, чьи предки предположительно жили здесь в течение нескольких поколений, не можете говорить на фригольдском языке! О, я понимаю желание Арули избежать открытого столкновения с Террой и согласие Терры способствовать этому желанию. Но давайте не тратить наше личное время на лицемерные речи со смыслом, достаточно понятным и вам и мне.

Пленник не ответил.

Райднур вздохнул.

— Ваши жертвы, победы, которые вы одержали, все, что вы сделали, — все впустую, — продолжал он. — Предположим, вы достигли своей цели. Предположим, вы действительно одержите победу на этом «независимом мире в феромонной связи со Святой Землей Предков». Вы на самом деле думаете, что это принесет пользу вашему роду? Нет и еще раз нет. В результате не произойдет ничего, кроме того, что Мерсейя получит новое оружие для использования его против Терры… причем очень дешево. — Его улыбка была вымученной. — Нам, людям, знаком подобный процесс. В прошлом мы частенько использовали его для борьбы друг с другом.

— Как вам угодно, — сказал арулианин. Как индивидуум он был менее воинственным, чем человек, хотя, возможно, в коллективе становился более боевитым. — Наши мнения почти не различаются. Вскоре будет достигнута великая цель.

Райднур взглянул на него с сожалением:

— Неужели те, кто стоит над вами, в самом деле говорили вам это?

— Конечно. Что же еще?

— Неужели вы не понимаете создавшейся ситуации? Империя ведет кампанию с меньшими усилиями, чем могла бы ее вести, — это правда. Ее границы действительно далеки, однако им придается решающее значение. От Терры нас отделяет долгий путь в двести световых лет. Но недостаток силы в конечном счете не имел бы значения, если бы не бедный, измученный Фригольд.

Потому что эта система фактически контролируется нами. Вы не получаете больше поддержки со стороны. Вы лишены этой возможности. Я полагаю, что маленькие быстрые корабли смогут обойти нашу блокаду, если их не будет слишком много и они не понесут больших потерь. Но кроме мощных регулярных вооруженных сил ничто не сможет ее прорвать. Арули не сможет дальше помогать вам. У нее нет для этого необходимого флота. Мерсейя тоже не собирается этого делать. Игра для нее не стоит свеч. Вы отрезаны. В случае необходимости мы сотрем вас в порошок, но мы надеемся, что вы увидите причины, по которым вам будет выгоднее сдаться и отступить.

Подумайте, Ваш род поразила болезнь, лекарства от которой производятся только в Арули, где активно действуют почвенные бактерии. Вы, кажется, называете ее лихорадкой яро, не так ли? Мы захватываем в плен все больше и больше ваших соплеменников, страдающих ею, Когда вы в последний раз получали свежую партию антибиотиков?

Пленник пронзительно закричал и, швырнув сигару к ногам Райднура, вскочил со стула и бросился к дверям комнаты.

— Отправьте меня обратно в тюрьму! — зарыдал он.

На лице Райднура появилась гримаса.

«Ну вот, — подумал он, — теперь мне уже ни за что не узнать от этих жалких существ ничего нового.

Впрочем, дикари — это то, что я должен исследовать. Мне известно, что они живут здесь уже в течение двух столетий и арулиане оказали на них некоторое влияние. Каждый знает, что они торговали друг с другом. Но передавались ли идеи так же, как товары?

Дикари наверняка забеспокоились».

К счастью, на другой день Райднуру удалось напасть на след. Мэр Домкирка прибыл в Нордайк по официальному делу, Прошел слух, что полиция Домкирка взяла пленников при отражении набега обитателей дикой местности. Райднур встретился с мэром только через два дня. Тут не было ничего необычного, и он нашел, чем заняться в это время.

Ричард Уриасон оказался человеком невысокого роста, элегантно одетым и суетливым. Он явно стеснялся своей провинциальности. За первые десять минут разговора он дважды упомянул о том, что когда-то побывав на Терре, и о том, что его дочь учится на Ансе. Он старательно говорил на имперском англике, но постоянно сбивался на фригольдский диалект. Ему хотелось выглядеть гостеприимным хозяином и человеком Вселенной одновременно. Вдобавок он был хорошо информирован и компетентен во всем, что касалось его работы.

— Да, сэр, вокруг Домкирка еще немало неосвоенных земель. По разным причинам, — сказал он, когда они наконец уселись с наполненными бокалами в руках.

В распахнутое окно доносился легкий ветер с Катвика, наполненный странным запахом, слегка напоминающим запах железной руды, имеющейся на Терре, и шумом улиц и товарных поездов. Отсюда открывался вид на сверкающие волны, накатывающиеся на дюны Лонгенхука.

— У нас еще не хватает людей, чтобы уследить за культивированием земель в радиусе более двух сотен километров. Помните, терранские культуры на этой планете дают весьма незначительные урожаи. Мы можем пытаться скрещивать и селекционировать их сколько угодно. Но первоначальные формы жизни останутся неизменными, не так ли? И персонал, необходимый для надзора за роботами, выполняющими большую часть физической работы, а также для принятия ответственных решений, должен быть многочисленнее, чем где-нибудь на более цивилизованной планете. Это ограничивает зону нашего влияния. К тому же мы находимся на прибрежном плато. Оникс-Хейтс отвесно погружается в океан, а западнее Виндхука — в неосушенное, во всяком случае пока, болото.

«Боже мой, — подумал Райднур, — я нашел человека, который может меня поучить». И сказал вслух:

— А дикари обитают на этих землях?

— Нет, сэр, я так не думаю. Во всяком случае, не в таком большом количестве. Налетчики, которые беспокоят наши границы, скорее всего сосредоточены в Виндхуке, Рейндже и за Апвудом. Это то место, где произошла последняя схватка, как раз на том рубеже. Нам повезло, что разорение нас не коснулось. Но мы чувствуем, что тем сильнее наш патриотический долг — компенсировать потери в сельском хозяйстве в других местах. Теперь когда наши ряды пополняют беженцы, мы можем несколько активизироваться. Мы приступили к расчистке земель в предгорье. Долина имеет большой потенциал плодородия — стоит только уничтожить паразитов и сорняки. А это, если использовать современные методы, займет около года. Я имею в виду фригольдский год, который примерно на четверть длиннее терранского.

Так на чем я остановился?.. Ах да! Шайка дикарей атаковала наших первопроходцев. И они могли бы добиться успеха. Как вам возможно, известно, сэр, в прошлом при определенных обстоятельствах им это удавалось. Они взяли тогда внезапностью и числом — ведь их оружие примитивно. Иначе и быть не может — ведь здесь ощущается явный недостаток железа и других металлов. Например, несколько лет назад им удалось сорвать попытку высадки на озеро Мун Гарнет, несмотря на то что эта попытка обеспечивалась с воздуха и поддерживалась полицией, вооруженной современным стрелковым оружием.

Гм! На сей раз мы были предупреждены. Наши охранники были переодеты рабочими, а их оружие было замаскировано. Мы не собирались устраивать ловушку. Поймите меня правильно, сэр. Мы не хотели заманивать и убивать, а только желали избежать конфликта. Но мы также не хотели, чтобы они узнали о наших возможностях. Таким образом, когда эта банда напала, наши полицейские, скажу я вам, показали класс! Много налетчиков было ранено и убито, а значительную их часть загнали обратно в лес. Двадцать семь пленников были заключены в городскую тюрьму. Я надеюсь, теперь дикари дважды подумают, прежде чем попытаются снова остановить прогресс.

Даже Уриасон должен был иногда останавливаться, чтобы перевести дыхание. Райднур воспользовался паузой и спросил:

— А что вы собираетесь делать с заключенными?

Мэр выглядел немного смущенным.

— Это деликатный вопрос, сэр. Фактически они преступники, а поскольку на Фригольде идет война, можно — было бы даже сказать — предатели. Однако мы морально обязаны считать их врагами, права которых защищены Соглашением. К несчастью, они принадлежат к чужой культуре и не признают наше правительство. В прошлом их пытались реабилитировать, но это редко приводило к успеху, так как было недостаточно продумано — вдумчивость на Фригольде непопулярна. Обсуждение проблемы продолжается. Как только война закончится, предложения экспертов империи будут встречены благожелательно и мы сможем уделить внимание социодинамическим процессам.

— Но не является ли это давнишней проблемой? — спросил Райднур.

— И да и нет. С одной стороны, в течение нескольких столетий люди покидали города и уходили в малонаселенную дикую местность. По разным причинам. Одни оказались неудачниками — помните, первые колонисты исповедовали теории индивидуализма и не делились провизией с теми, кто не мог ее добыть. Другие были беглыми преступниками. Третьи — неисправимыми романтиками. Процесс был довольно постепенным. Большинство из тех, кто уехал, не исчезли насовсем, а периодически давали о себе знать. Они торговали драгоценными камнями, мехами или предметами, которые сами изготавливали. Но их дети и внуки все больше и больше склонялись к нецивилизованному образу жизни, отрицающему все, для чего нужны города.

— Адаптация, — кивнул Райднур. — Это происходило и на других планетах. В том числе и на старой Терре, среди американских переселенцев. — Видя, что Триасон никогда не слышал об этой странице истории, он с грустью продолжал: — Не слишком приятный процесс, не так ли? В характере человека не приспосабливаться к окружающей среде, а перестраивать ее под себя.

— Я вполне согласен с вами, сэр. Но первоначально никто не был особенно заинтересован в Девяти Городах. У поселенцев хватало других забот. И в самом деле, возврат к дикой природе действительно таил в себе спасение. Когда триста лет назад произошел антихристианский переворот, многие христиане уехали. На этой волне механисты пришли к власти сравнительно малой кровью, включая и кровь гедонистов, которые также предпочли исчезнуть, а не терпеть гонения. Впоследствии, когда Третья конституция провозгласила терпимость, дикари косвенно подошли под эту статью. Если они хотят прятаться в лесах, то почему бы и нет? Наши предки должны были проводить среди них этнологические исследования. В нескольких торговых пунктах нить контактов все же существовала. Но… гм, сэр, наша ориентация на Фригольд скорее прагматическая; чем академическая. Мы — народ деловой.

— Особенно в наши дни, — заметил Райднур.

— Да, Это точно. Полагаю, вы говорите не только о войне. До того, как она началась, у нас было много планов по обустройству. Включение нас во владения Его Величества предвещало скорое развитие цивилизации на Фригольде. Мы надеемся, что после окончания войны наши планы осуществятся. Но скорей всего, дикари будут еще больше этому препятствовать.

— Как я понял, они шлют посольства во все города с требованием прекратить дальнейшую экспансию.

— Да. Наши делегаты указали им, что Третья конституция дала каждому городу право разрабатывать свои окраинные земли в таких масштабах, в каких захотят граждане — право, которое нашей Имперской Хартией не было отменено. Мы также указали, что они, дикари, в силу факта своего проживания на данной территории также могли бы стать гражданами. Им надо было только принять обычаи и ценности цивилизации, и мы оказали бы им образовательную, финансовую и даже психотерапевтическую помощь. А им пришлось бы только выполнять некоторые необходимые условия, чтобы получить привилегию решать самим, как лучше развивать хозяйство. Они отказались. Они отрицают власть мэров и продолжают претендовать на необжитую территорию.

Райднур невесело усмехнулся:

— Культуры, как и индивидуумы, умирают тяжело.

— Вы правы, — кивнул Уриасон. — Мы, цивилизованные люди, не являемся такими уж несимпатичными. И вот еще что. Нам неизвестна численность популяции дикарей. Должно быть, она примерно равна населению городов. Поскольку потенциальное население Фригольда растет… гм, я предлагаю вам пофантазировать, сэр. Десять миллиардов? Двадцать? И в то же время никаких массовых скоплений. С комфортом устроенные, хорошо питающиеся, трудоспособные, счастливые люди. Могут ли несколько миллионов невежественных дикарей, убежавших в лес, отрицать, что многие души имеют право на рождение?

— Это не мое дело, — сказал Райднур. — В моем контракте сказано — только исследовать.

— Я мог бы добавить, — продолжал Уриасон, — что соперничество Терры и Мерсейи может затянуться. Густонаселенная, высокоиндустриальная большая планета здесь, на границе Бетельгейзе, будет особенно ценной для Империи, Думаю, даже для всего человеческого рода. Вы не согласны?

— Да нет, согласен, конечно, — сказал Райднур.

Через некоторое время он получил разрешение вернуться с Уриасоном и тщательнее изучить захваченных дикарей. Машина мэра улетела назад в Домкирк двумя днями позже (следует иметь в виду, что день на Фригольде равен двадцати одному часу). Таким образом, Джон Райднур оказался около города, когда тот уже был разрушен.

* * *

Бой был в самом разгаре. Карлсарм со своими людьми продвигался перебежками среди домов. Он слышал крики, треск бластеров, свист летящих снарядов и усмехался. Пока они приближались к цели, над крышами вдруг взметнулось пламя — это был нанесен первый удар по аэродрому. Если его захватить вовремя, то ни один дракон взлететь не сможет.

Лунный свет заливал тротуар. В окнах начал вспыхивать свет. Группа Карлсарма перешла на бег. Патрульных на аэродроме было немного. Отряд Вольфа должен был обезвредить их в ходе внезапного захвата транспортных средств и оборудованных терранскими инженерами ракетных площадок. Но в самом Домкирке было полно жителей, некоторые из них держали дома оружие. Если позволить им выйти и организоваться, то произойдет большое кровопролитие. Но они не смогут организоваться без коммуникаций и связи, а электронный центр находился в новом небоскребе.

В одном из домов открылась дверь. В дверном проеме вырисовался силуэт горожанина в пижаме, явно недовольного тем, что его разбудили.

— Какого черта!..

По Карлсарму скользнул луч света. Житель Домкирка увидел перед собой высокого мускулистого человека в одеянии из рогожи и кожи с арбалетом в руках: на кожаном ремне висело какое-то оружие с острым лезвием. У незнакомца было обветреннее лицо, а лохматую голову венчал несколько необычный знак отличия, сооруженный из черепа и шкуры катаврая.

— Дикари! — взвизгнул домкиркиец. От страха голос его стал тонким, как у евнуха.

Не успел он произнести это слово, как несколько завоевателей скрылись из виду. Под возрастающий шум боя паника усиливалась. Этого Карлсарм и добивался. Народ, объятый ужасом, теперь не представлял для него опасности.

Однако когда он появился на соборной площади, то обнаружил, что панике в городе поддались не все.

Напротив вырисовывался силуэт собора, возвышавшегося над лавками, которые окружали площадь. В темноте они ничем не отличались от магазинчиков в любом конце Империи.

Резиденция епископа была воздвигнута два века назад в стиле, который сейчас считался уже старинным. Окна ее были забраны цветными витражами, и все здание походило на огромный многогранный драгоценный камень; внутри его при свете дня не было видно ничего кроме яркого сияния, а при свете луны оно тускло мерцало всеми цветами радуги. Но Карлсарму некогда было восхищаться. Вокруг полыхало пламя и свистели пули. Он отступил за угол соседнего здания.

— Собираются люди, — пробормотал Линк О\'Крэгленд. — Думаешь, мы сможем их обойти?

Карлсарм прищурился. Где-то за два квартала отсюда над собором возвышался небоскреб. И кто бы там ни командовал, эта площадь скоро заполнится народом.

— Мы лучше вычистим их отсюда, — решил он. — Быстрей, умники…

— Есть!

Ноач снял с плеча коробку, поставил ее на землю и, сказав что-то во входное отверстие, открыл крышку. Из коробки выскочили маленькие гибкие существа и бесшумно скрылись в темноте. Вскоре они вернулись обратно. Ноач пошептался с ними и доложил:

— Два больших отряда, один на улице справа, другой слева. Проходы, стены, полно укрытий. Думаю, есть радиосвязь. Командиры переговариваются по собственным переговорным устройствам, и мы не можем передать даже короткие сообщения. А если нам понадобятся длинные? Люди продолжают присоединяться к ним. Команда только что принесла то, что, по-моему, называется «станковый бластер».

Карлсарм закодировал информацию на птичий язык и послал курьеров: одного к начальнику пехоты, другого — к чудовищам. Последние прибыли первыми, так как это диктовалось тактической обстановкой. Чудовища — а их явилось с полдюжины — похожие на коротких крокодилов, тяжелые, каждое вдвое больше буйвола, не были неуязвимыми для имперских ружей. Они были глупыми и прямолинейными. Что им прикажут, то они и сделают. Прикажи и уповай на то, что они правильно поняли поставленную задачу. Но убить их было довольно сложно, а кроме того, они могли сильно напугать любого, кто раньше никогда их не видел.

Стрелки дали один-единственный залп мимо цели и сразу же разбежались. Примерно полгруппы забаррикадировалось в товарном складе. Чудовища продолбили стену, и защитники сдались.

Тем временем апвудская пехота разбиралась с врагами на другой улице. Человек с ножом не очень-то поспорит с тем, у кого имеется ружье. Однако лучники смогли ранить стрелков, пока чудовища окружали их. Началась рукопашная схватка, все дрались плечом к плечу. Существовало и более элегантное решение, но необходимо было пока держать секретное оружие в резерве. Чудовища были обречены, поскольку не существовало способа эвакуировать такие большие и тяжелые существа.

Карлсарм захватил небоскреб и устроил там штаб. С верхнего этажа он мог полностью обозревать весь город. Его раздражало то, что он закупорен в безжизненный пластик, и он вышиб пару больших окон. Булыжниками было выбито и несколько витражей. Его техники устанавливали коммуникационные устройства несколькими этажами ниже, и враги оказались заперты, точно в клетке.

Из ночи появился гонец и пропел музыкальным голосом:

— Поле драконов взято, так же как и крепость, где держали в плену наших людей.

Сердце Карлсарма екнуло.

— Позовите ко мне Хозяйку Эвагайл.

Ожидая ее, он занялся делами. Рапорты, вопросы, предложения, директивы, ответы, решения, действия.

Улицы светились, как будто на них была накинута фосфорная сетка, но большинство строений снова погружалось в темноту: горожан охватывал ужас. Кое-где вспыхивал огонь, слышались короткие звуки ударов. Воздух становился холоднее.

Когда Эвагайл вошла, Карлсарму понадобилась какая-то секунда, чтобы оторваться от дел и осознать ее присутствие.

Он заметил, что ее раздели: сняли мягкие штаны из оленьей кожи и золотистую шкуру, скрывавшую гибкое тело, и облачили в бесформенную робу для заключенных. Рыжеволосая голова женщины была забинтована. Но вот она засмеялась, глаза и рот приняли прежнее живое выражение, и Карлсарм, перепрыгнув через скамью, заключил ее в объятия.

— Они тебя не обидели? — спросил он.

— Нет, вот только рана, которую я получила в бою… но это не так уж важно, — сказала она, — Когда мы отказались говорить, они угрожали… как эти штуки называются?.. Гипнозонд. Но ты вовремя пришел, милый.

— Больше чем вовремя. — Голос Карлсарма дрогнул. — Если этот предмет использовать не по назначению, он может изуродовать разум и душу.

— Ты забыл, что я обладаю Мастерством, — сурово заметила она.

Он кивнул. Это была одна из причин, почему он начал свою кампанию раньше, чем планировал: не только из-за нее, но и из страха, что Города узнают, кто она такая. Ей могло не повезти с побегом или не удалось бы спровоцировать охранников убить ее, прежде чем вибрации гипнозонда пронзили бы ее мозг.

Она никогда не приняла бы участие в налете на долину Фалъконсвард. Это было не что иное, как демонстрация сил, проверка, говоря военным языком, — и в то же время скачок назад, к грубому нарушению закона, установленного в стране. Эвагайл настояла, чтобы ее Мастерство было опробовано на практике, в бою, но истинная причина заключалась в том, что она хотела отомстить за погибшие цветы. И Карлсарм не имел права остановить ее. Он был ее другом, иногда — любовником, когда-нибудь, возможно, он станет отцом ее детей, — но не была ли каждая женщина так же свободна, как каждый мужчина? Он являлся военным комендантом Апвуда — но с каких это пор обладательницы дара Мастерства зависели от начальства?

Несмотря на заминки, атака не захлебнулась. Идя в бок впервые и встретив жестокий отпор, дикари не сумели вовремя сориентироваться и организованно отступили. И по чистой случайности Эвагайл задело шальной пулей, прежде чем она смогла собраться с силами.

— Ну, мы доставили тебя сюда вовремя; — сказал Карлсарм. — Я очень рад, — Позже он сочинит балладу о своей радости.

— А как у тебя дела?

— Мы захватили это место и заняли несколько дотов. Не знаю, удалось ли нам перехватить каждое исходящее сообщение. Жучки-радиожорки Хозяйки Перс могли и упустить пару передатчиков. И конечно же, наш народ, рассеянный по обширной территории, невозможно долго удерживать под предлогом, что, мол, все в порядке и надо успокоить жителей Домкирка. Самолеты еще не показывались. Лучше не задерживаться. Мы должны очистить город от населения, но никто не выходит из своих жалких убежищ.

— М-м-м… и как же вы собираетесь выкурить их оттуда?

— Используем всетелефонное уведомление.

Эвагайл рассмеялась:

— Я могу себе это представить, милый! Бедная запуганная семья, чье представление о дикой природе сводится к пикнику в Гэлловском лесу. Вдруг их город оккупируют заросшие, одетые в шкуры дикари — те ужасные люди, которые сожгли лагерь у Мун Гарнет и совершили удачные нападения на три карательные экспедиции подряд, которые не платят налоги, не отправляют детей в школу, не поддерживают арулианскую войну, ничего не делают цивилизованно, но которые невредимы, так как у них на западе сотни километров удобных территорий, которые никогда не могли противостоять регулярным войскам, — и вдруг на тебе, вот они! Они захватили Домкирк! Они орут и мечут свои томагавки прямо на улицах! Что же могут сделать наши домоседы, кроме того, чтобы спрятаться в своих… квартирах — так, кажется… да, квартирах, и забаррикадировать двери мебелью? Они не могут даже позвонить, телефоны отключены, не могут позвать на помощь, не могут спросить, что случилось с дядюшкой Энри. Пока не зазвонят колокола. Надеются на Бога. Уверены, что их спасли представители Империи, или полиция Нордайка, или кто-нибудь еще! Дрожащей рукой включают телевизор — и, как ты думаешь, кого они там видят? Держу пари — Вольфа! Видят дикого длинноволосого человека с тяжелой челюстью, который рявкает на чужом диалекте: «Выходите из укрытий! Мы разрушим ваш город!» — Эвагайл щелкнула языком. — Неужели ты ничему не научился у цивилизации, Карлсарм, пока находился там?

— Я был слишком занят изучением их техники, — ответил он. — И никак не мог дождаться, чтобы поскорее закончить и убраться. А что бы ты здесь сделала?

— Чтобы унять шум, надо действовать мягче. Лучше всего поручить это женщине — например, мне.

Карлсарм удивленно взглянул на нее и согласно кивнул.

— Тем временем, — продолжила Эвагайл, — ты найдешь мэра, и пусть он отдаст приказ всех эвакуировать. — Она посмотрела на свое одеяние, скривилась, сняла его и ожесточенно швырнула в угол. — Не могу больше оставаться в этой робе ни минуты. Синтетическая… мертвая. Как позвонить на центральную?

Карлсарм сказал. Эвагайл, по-видимому, уже знала, как пользоваться этими штуками. Она удалилась поступью львицы, а он отправил людей на поиски городских чиновников.

Это не заняло много времени. Очевидно, мэр тоже хотел встретиться с неприятельским лидером.

Том ввел мэра и его спутника под прицелом трофейного бластера. С оружием он обращался столь беззаботно, что Карлсарм отобрал у него бластер и выкинул из окна. Том был родом из Тролдспайка — это было понятно по его внешнему виду — и, возможно, раньше оружия и в руках не держал.

Карлсарм отпустил его, поднялся из-за стола и встал у темного выбитого окна, скрестив на груди руки и давая пленникам оценить себя, пока сам изучал их. Один выглядел комично: коротенький, пузатый, краснолицый и пучеглазый — казалось, гибель города была его личной трагедией. Парень, стоящий рядом с ним, был более интересным: высокий, светловолосый, с резкими чертами лица. Наспех надетая одежда, поведение и далее внешний вид делали его непохожим на жителя тех мест Фригольда, о которых слышал Карлсарм.

— Кто вы? — прошипел маленький человечек. — И что все это значит? Вы понимаете, что натворили?

— Я думаю, он знает, — сухо заметил его спутник. — Разрешите нам представиться. Мэр, достопочтенный Ричард Уриасон, а я — Джон Райднур с Терры.

Представитель Империи! Карлсарм приложил все усилия, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица, и попытался достойно ответить на поклон Райднура.

— Добро пожаловать, господа! Могу я узнать, почему вы, обитатели разных миров, находитесь здесь?

— Я прибыл в Домкирк с целью проинтервьюировать… э-э… ваших людей, — ответил Райднур. — С надеждой найти понимание, с намерением окончательного примирения. Как гость мэра Уриасона я чувствовал, что могу помочь ему… ну и вам, прийти к соглашению.

— Что ж, возможно. — Карлсарма не волновал скептицизм этого высказывания. Империи не понравилось бы то, что намеревались сделать дикари. Он повернулся к Уриасону: — Мне срочно нужна ваша помощь, мэр. Этот город будет разрушен. Пожалуйста, скажите всем жителям, чтобы они немедленно покинули свои дома.

Уриасон покачнулся. Райднур поддержал его. Лицо мэра посерело. Он задохнулся:

— Что? Нет. Вы ненормальные. Ненормальные, говорю вам. Вы не можете… Это невозможно.

— Можем и сделаем, мэр. У нас ваш арсенал, мы удерживаем ваш ракетно-ядерный плацдарм, и кое-кто из нас знает, что с ним делать. Самое большее через несколько часов прибудет крупное подкрепление из другого города или какой-нибудь гарнизон сил Империи. Кстати, возможно, это произойдет и раньше. Мы же хотим уйти отсюда еще до того, как это случится. То же должны будут сделать и ваши люди. Эвакуироваться должен весь город.

Уриасон обмяк и стал хватать ртом воздух. Райднур тоже выглядел напуганным, но старался не подавать виду. — Ради вас самих, не надо. — Голос терранина задрожал, — Я неплохо знаком с историей человечества, И знаю, какую месть повлечет за собой жестокое и бессмысленное разрушение.

— Не бессмысленное, — возразил Карлсарм, — Жаль, что исчезнет собор, произведение искусства. И музеи, библиотеки, лаборатории. Но у нас нет времени для выборочного разрушения. — Он отбросил чувство сожаления и произнес, как одна из тех машин, которые он так ненавидел: — Мы не настолько глупы, чтобы оставить здесь базу для вооруженных операций против нас и нашей земли. Что бы там ни было, то, о чем я сказал, произойдет до конца дня. Вы хотите пощады для ваших людей? Если да, то поторопитесь поговорить с ними!

Эвакуация заняла больше времени, чем он ожидал. После сообщения Уриасона горожане быстро покинули дома и двинулись но улицам к аэропорту, как стадо коров. Они ворчали и бормотали, рыдали и стонали под убаюкивающим блеклым светом Селены, (На фоне ее меркнущего сияния ярче и отчетливее проступили звезды — звезды Империи. Люди видели и понимали, какая зияющая бездна отделяла их от этих звезд, — понимали и содрогались под дуновениями предрассветного ветра.)

Жители города путались друг у друга под ногами, не слушались команд своих конвоиров, спотыкались и задерживали процессию, пытаясь найти своих родных. К тому же Карлсарм забыл о больнице, откуда следовало эвакуировать пациентов, среди которых находились тяжелобольные.

Один за другим самолеты с людьми подымались в воздух, отлетали на пятьдесят километров, высаживали их и возвращались, чтобы взять новых пассажиров. Наконец, когда на востоке блеснул первый рассветный луч, Домкирк был пуст, и только ветер гулял по его улицам.

Тогда армия Апвуда тоже погрузилась в самолеты и улетела на запад. Большинство пилотов составляли горожане, а потому заставить их поднять машины в небо аборигенам удалось только тогда — когда они пригрозили упрямцам ножами.

Карлсарм и часть его команды смотрели — как последнее транспортное средство покидает землю. Оно вернется за ними после того, как они закончат свое доле. (Карлсарм осознавал степень несоответствия: лесные братья с кинжалами на поясах, готовые расщеплять атом!) Тем временем Эвагайл, Вольф и Ноач — его подручные — наблюдали за Уриасоном и Райднуром, которые помогали управлять толпами людей.

После того как напряжение несколько спало, мэр кажется, совсем раскис.

— Вы не можете этого сделать, вы не можете этого сделать, — бормотал он, когда его вели по трапу в самолет.

Райднур задержался у двери и посмотрел вниз. Взгляд его был как будто насмешливым.

— Я приведен в замешательство вашим методом — сказал, он. — Как вы взорвете город и при этом сами не взлетите на воздух? Кажется, у вас отрывочные представления о приспособляемости. Ведь это не просто — установить часовой механизм.

— Непросто, — согласился Карлсарм. — Но запустить ракету под любым необходимым углом легче. — Он помахал невидимой Эвагайл. — Мы скоро присоединимся к вам.

Аэробус взлетел и вскоре исчез среди меркнущих звезд. Карлсарм дал своей команде распоряжение готовиться и вышел на улицу, чтобы посмотреть первую часть представления. От приземистой башни за его спиной до самых разрушенных бараков простиралось серое голое летное поле. Как отвратительны результаты деятельности роботов!

И тут взлетели ракеты. Карлсарм почувствовал, как сердце зашлось у него в груди.

Это были ракеты на твердом топливе, непонятно по каким причинам установленные в маленьком провинциальном городке, который находился так далеко от фронта, что арулиане вряд ли могли атаковать его всерьез.

Ракеты покинули пусковые установки, расположенные на некотором расстоянии друг от друга, и величаво взлетели, извергая огонь и белые облака дыма и ревя свою громовую песнь так, что дух захватывало. Карлсарм стиснул арбалет и свирепо воззрился на эту картину. А пламя поднимаюсь все выше и выше, пока не забушевало перед его глазами, подхваченное ветром, — ад, созданный ракетами на том месте, которое они должны были защищать.

Вскоре к небу взлетела вторая тройка ракет. И третья. Карлсарм решил спуститься в убежище.

Сидя со своими людьми в нижней части бункера, он чувствовал, как сотрясалось все вокруг, — это тонны металла и бетона взлетали в небо, когда ракеты попадали в цель.

Через некоторое время над городом взметнулся многокилометровый столб пыли и дыма. Вскоре после этого на землю опустился командирский самолет, поспешно забрал на борт оставшихся и улетел. С воздуха Карлсарм уже не увидел ни собора, ни Домкирка — ничего, кроме широкого черного кратера, окруженного горящими полями.

Он содрогнулся, точно от удара, и сказал всем и никому: «Вот что они сделали бы с нами!»

* * *

Уехав утром, они вернулись в сумерках, до рассвета. Остальные участники рейда уже находились здесь. Это было в восточной части дикой местности, где холмы, резко поднимаясь вверх, тянулись до гор Виндхука. Райднур отошел на некоторое расстояние: не то чтобы ему хотелось побыть одному — он нуждался в обществе, чтобы избавиться от мысли, что от Лиссы и детей, от дома и Терры его отделяют двести световых лет. Но он должен был отойти от Уриасона — или совершить насилие. Все время, пока они были в воздухе, тот что-то лепетал, бормотал, ораторствовал или принимался жевать. Но его не осудишь. Место, где он родился и работал, стерто с лица земли и превратилось в пепелище. А работой Райднура был сбор информации, и та крупная рыжеволосая женщина Эвагайл, к которой он отнесся дружелюбно, еще когда она была пленницей, изъявила желание поговорить с ним, если когда-нибудь представится случай.

Никто не остановил Райднура. Да и куда он мог сбежать? Он взобрался на гребень холма и огляделся.

В долине под ним росло всего лишь несколько небольших деревьев. Возможно, это было результатом лесного пожара, хотя природа — невероятно живучая, пока цивилизация не истощила ее, — уже покрыла все рубцы толстым ковром серебристо-зеленой трехлопастной травы и сапфирами цветов. Нет сомнений, что это было очень удобное место для свиданий.

Мягко приземлился самолет. На месте его посадки находились сотни разнообразных орудий, оставленных здесь ранее или украденных из города: они были предназначены для людей, которые атаковали транспортные средства, как муравьи. Лязг, стук, звон, оклики осквернили тишину ночи.

Если бы не это, пейзаж выглядел бы великолепно. На востоке показалась первая бледная полоска зари, забрезжившая сквозь океан листвы, который раскинулся до самого горизонта, — океан, шелестевший и переливавшийся под дуновением легкого бриза. На западе в сливово-темном небе над снежными вершинами Виндхука блестело несколько звезд. Всюду искрилась роса.

Райднур вынул табак, трубку и закурил. Это вызвало у него небольшую икоту, поскольку желудок был пуст, но сняло усталость. И страх. Он и не предполагал, что дикари могут представлять собой угрозу. И по-видимому, не только он. Райднур вспомнил, что слышал о них в Нордайке и (еще вчера!) в Домкирке, «Несчастные бедняги… Мне говорили, что они много едят и мало работают. Но подумать только — ни постоянного жилья, ни книг, ни школ, никакого общения с человеческой цивилизацией, мало металла, никаких источников энергии, кроме мышечной силы. Не называется ли это нищенским существованием? Как в культурном, так и в материальном смысле».

«Угрюмые, вероломные, высокомерные. Говорю зам. я имел с ними дело. На обменных пунктах на краю дикой местности. Они в основном приносят мех и дикие плоды и обменивают их на металлические орудия, но только тогда, когда хотят потрудиться, что случается нечасто, но тогда они обращаются с тобой как с презренным существом».

Но с одним молодым человеком случилась другая история. «Конечно, если кто-нибудь из нас посмотрит на живуших в лесу свысока, они ответят тем же. Но я был заинтересован и действовал дружелюбно, и они пригласили меня переночевать в их лагере. Их пение — настоящий кошачий концерт, но я никогда не видел танцев лучше, даже в записи концерта Имперской балетной труппы, и к тому же девушки… Я подумываю о том, чтобы запастись кое-каким товаром и вернуться к ним когда-нибудь».

«Неряшливые. Ленивые. Опасные, конечно, тоже, я согласен. Посмотрите, что они делали каждый раз, когда кто-либо пытался основать аванпост цивилизации в центре варварства. Мы должны будем вычистить их отсюда, прежде чем расширяться дальше. Когда-нибудь эта проклятая арулианская война закончится… Нет, поймите меня правильно, я не мстителен. Давайте рассматривать их как обычных преступников: реабилитация, реинтеграция в общество. И еще: я допущу скорее, что это культурный конфликт, а не просто нарушение законов. Почему бы не позволить этим непримиримым жить где-нибудь в резервации. До тех пор, пока их дети не станут цивилизованными…

Если вы спросите меня, то я думаю, здесь играет свою роль наследственность. Было нелегко создать Города, поддерживать и расширять их первые несколько веков на такой изолированной и бедной металлами планете, — как эта. Те, кто не смог выдержать, отказались от ее освоения. Как только были искоренены эпидемии и решена проблема питания, стало возможным жить в лесах и меньше работать — если вы не имеете ничего против превращения в дикаря и не чувствуете обязательств перед цивилизацией, благодаря которой появился шанс выжить. Далее началась та же самая история, лень, криминал, мятежи, эксцентричность, распутство, безответственность, подлость… и так по сей день. Ничего удивительного, что дикари ничего не достигли. И никогда не достигнут. Я не надеюсь ни на их реабилитацию, ни на реабилитацию их отродий, которых мы перевоспитываем с момента их рождения. Недоросли несчастные!

Ну да, я прожил с ними некоторое время. Сбежал, когда мне было шестнадцать лет. Сейчас я думаю, в основном из-за девушек — это дело тонкое, знаете ли, если вы не желаете встретить такую, которую сможете уважать и на которой согласны жениться. И я думал, что буду романтиком. Примитивным охотником или кем-то в этом роде. О, они были добры. Но они хотели, чтобы я выучил их бесконечную чепуху, слишком глупую и сложную, чтобы она могла удержаться в голове, — ритуалы и суеверия. Охотятся они мало, у них есть какое-то смешное подобие стада, и ни стерео, ни автомобилей, ни кондиционеров — нужно ходить пешком целый день. А знаете ли вы, что чувствует человек, попавший в бурю на Фригольде?.. Ну и к тому же через некоторое время я соскучился по дому. Они думают, говорят и ведут себя не так, как мы. Вот я и вернулся. Нет, они меня не задерживали. Один из них проводил меня до ближайшей культивированной земли.

Влияние арулиан очевидно, профессор Райднур. Я наблюдал дикарей на обменных пунктах, посещал некоторые их стоянки, делал записи, используя сверхчувствительные пленки. Конечно, ненаучно, ведь я всего лишь этнолог-любитель. Но я чувствовал, что кто-то должен попробовать. Их больше, и они более сложные, более значимые, чем это представляют себе Девять Городов. Сейчас я дам вам прослушать некоторые из моих пленок. Обратите особое внимание на музыку и на некоторые композиции. Кроме того, то немногое, что я разузнал об их способе исчисления родства, в основном похоже на то, как это делают арулиане. И помните также, что дикари, не только на этом континенте, но и на обоих других, развивались подобным образом. За последние годы аборигены всего Фригольда становились все более и более агрессивными. И не по отношению к нашим арулианским врагам, а к нам! Когда арулиане разместились в малообжитых регионах дикой местности, думаете, дикари им помогали? Трудно поверить, но нет».

Райднур втянул дым, поежился и, почувствовав чье-то приближение, повернулся. Мягкой походкой пантеры к нему подошла Эвагайл. Она еще не позаботилась о том, чтобы одеться, но холод и сырость ее, кажется, нисколько не волновали. Райднур упрекнул себя в том, что заметил, как хорошо она выглядела. «Пора бы остепениться, — подумал он. — Тебе поручено заниматься делом».

— Я нарушу ваше уединение, — хрипловато произнесла она на апвудском диалекте, более древнем, чем язык, на котором говорили в Городах. Произношение было действительно другое, протяжнее и мягче. Но Райднур не заметил, чтобы словарный запас и грамматика сильно изменились. Может быть, вообще не изменились. — Что-то у вас мрачноватый вид сегодня. И вы наверняка голодны, могу поспорить. — Она протянула ему большой золотистый шар.

— Что это?

— Мы называем это яблоком. В это время года они растут везде.