Пол Андерсон
Давным-давно, когда разгорелась война между эльфами и троллями, некий смертный, воспитанный эльфами, по имени Скафлок, бежал из Англии, чтобы искать помощи в Сидхе. Он унес с собой сломанный меч – Тирфинг. Лишь этот меч мог принести победу народу Скафлока, которому грозила страшная опасность. Но только один кузнец способен был помочь горю – слепой великан Больверк, живущий в далеком Джоунхейме.
В Ирландии Скафлок свел дружбу с Мананааном Мак-Лиром. И они вместе отправились в дальнее плавание. Лодка их была мала, но стихии покорялись Мананаану, которому поклонялись жители Зеленого Острова еще до того, как сюда пришел Христос. К тому же нос лодки украшало изображение головы Фанд, его жены.
Чем дальше продвигались они на север, тем труднее становилось плавание. Темнота опустилась на море. Вокруг покачивались громады айсбергов. Холод сковывал тело. Изредка доносилось завывание каких-то странных существ. Мананаану приходилось прикладывать все силы, чтобы бороться с ветром и волнами.
И все же наступил момент, когда осталось только сидеть и ждать, коротая время в беседах. Мананаан развалился на скамье, глядя на Скафлока, который держал руль. Высок был Мананаан и красив со своими зелено-золотыми кудрями. В глазах его играли все краски океанской волны. На нем был зеленый плащ, белая туника, золотые браслеты. Перебирая струны лютни, он сказал:
– Друг мой, перед тобой лежит далекий путь. Ты плывешь навстречу своей судьбе, и никто не скажет тебе, какова она будет. В тебе течет чужая кровь, и мой народ не понимает, что движет тобой. Сейчас весь мир стоит на пороге неведомого.
И все же, зная то, что было, мы можем понять то, что есть, и даже то, что будет. Я думаю о том, что происходило в Ирландии около сотни лет назад. Твои предки участвовали в тех событиях, и даже я, под конец. Я не постиг подлинного смысла событий и сомневаюсь, что это удалось кому-нибудь другому. Разве что какому-нибудь великому богу, с которым я недостоин даже разговаривать.
Но я расскажу тебе обо всем. Не знаю, поймешь ли ты что-нибудь. Но если и не поймешь, то мы хотя бы скоротаем время.
1
Викинги приплыли в Ирландию первого апреля. В этот день с моря дул холодный ветер. Он наполнял воздух свистом и водяной пылью. Сквозь просветы в тучах, мчащихся по небу, солнце метало в землю огненные копья. Волны с белыми гребешками катились по темному заливу и встречались с черными водами впадающей в него реки Шеннон. Леса вдоль берегов уже покрывались листвой, зазеленели луга. Рваные клочья дыма вырывались из труб крестьянских домов, но Халдор был уверен, что жилища пусты: их обитатели попрятались, завидев паруса.
Но нет – из часовни выбежали монахи и заметались с криками по берегу, как перепуганные птицы возле разрушенного гнезда. Они могли бы скрыться на нескольких маленьких лодках, но Халдор застал их врасплох, во время молитвы. Норвежские драккары плавают очень быстро, а монахи не успели припрятать церковные ценности.
Халдор смотрел с корабля на взбудораженных монахов. Он приказал спустить парус и взяться за весла. Сорок человек налегли на них, по два на каждое, и «Морской медведь» устремился к берегу. Гребцы запели в такт ударам весел: «О Тор! О! Один! Помогите нам!» Хриплое пение сливалось со скрипом уключин, плеском волн, хлопаньем неуложенного паруса. Сверкали шлемы и кольчуги. На верхней палубе стоял Ранульф, сын Халдора, положив руку на голову медведя, украшающую нос корабля. Взгляд Халдора скользнул ниже, между бровями пролегла угрюмая складка. На палубе у ног Ранульфа скорчилась женщина. Хотя плащ с капюшоном закрывал ее почти всю, Халдор видел сложенные ладони и понимал, что она шепотом призывает своего Белого Христа. Халдор коснулся маленького серебряного молоточка, висевшего у него на шее. Он хотел получить знак от Тора.
И Тор услышал его. Халдор отбросил сомнения и страхи. Святые и ангелы не пришли к ней на помощь, когда норвежцы спалили селение несколько дней назад и Ранульф притащил ее на корабль. Она одна из всех жителей уцелела. Ранульф и его друзья решили, что она достаточно хороша собой, чтобы остаться в живых… по крайней мере, пока…
Халдор подумал о двух других кораблях – «Регинлейфе» Эгиля Стрелы и «Шарке» Сигурда Тругвасона – и поискал их глазами. Он не доверял клятвам в вечной дружбе. Куда верней надежда на легкую и богатую добычу.
Многие считали его чересчур осторожным: отличный мореход, но не викинг. Халдор не обижался. Да, он купец, и в набег его погнала не удаль, а нужда. Он не дотянул бы до сорока пяти, годись его голова только для того, чтобы носить шлем. Вот и в Армаге, на севере Ирландии… Сколько там полегло храбрых воинов. Они уже не вернутся в Норвегию…
Халдор долго готовился к набегу: расспрашивал всех о западном побережье, изучил гэльский язык. Наконец с парой надежных товарищей проехал по острову верхом. Тем, кто встречался ему в пути, он отвечал, что едет с посланием, а сам выспрашивал и высматривал, убеждаясь, что страна богата. И когда вернулся в Трандхейм, решил сговориться с Эгилем и Сигурдом, которых знал с детства.
Они втроем сидели в грязном бедном жилище. Едкий дым стлался под потолком. С балок свисало мясо, которое хозяйка вялила на зиму.
– Это богатая земля, – убеждал Халдор. – Наши люди уже давно не бывали там. Фермы, монастыри, церкви с их золотыми сосудами – все это ждет нас. Конечно, об этом знают многие. Нужно спешить, чтобы быть первыми. Судя по тому, какая нынче весна, мы можем выйти в море еще до равноденствия.
Собеседники были удивлены, но поверили ему. Ведь не зря же его называли Халдор Предсказатель Погоды. Всю свою жизнь он внимательно наблюдал за морем и небом и приобрел немалый опыт.
Сигурд нахмурился:
– М-м-м… У нас только три корабля. Ирландцы дерутся не хуже наших парней. Потери будут человек за человека. Если их вожди успеют собрать войско, нам придется туго.
– Халдор наверняка предусмотрел это, – сказал Эгиль.
Эти хорошие вроде бы слова не понравились Халдору. Прошлым летом в набеге он попал в засаду на берегу и потерял Ивара, одного из двух своих сыновей. Теперь место брата на корабле Халдора занял Ранульф. В свои шестнадцать лет он решил стать мужчиной.
– Да, – произнес Халдор невозмутимо, – мы укроемся за стенами, которые выдержат любую осаду. Но я уверен, что в этом не будет нужды. Однако подготовиться не мешает. В крепости мы сможем спокойно отдыхать, латать корабли и снаряжение, если повезет – делить добычу. Вы знаете, что я подниму якорь сразу же, как наберу достаточно добычи. – Он осушил рог и крикнул, чтобы принесли еще. – Я нашел хорошее место. Крепость, которую возвел не кто иной, как сам Папа.
– Христианская церковь? Отлично! – Не алчность, но опасение прозвучало в голосе Эгиля. Как большинство норвежцев, он не ждал ничего хорошего от оскорбления богов, даже чужих.
И вот, едва стихли зимние ветры, а произошло это быстро – Халдор не ошибся, – они отправились на запад, а затем на юг вдоль побережья Ирландии, грабя все селения, лежавшие на их пути. Сначала им мало что перепадало, но затем стали попадаться нетронутые чужеземцами деревни. А вскоре они вошли в устье большой реки и теперь приближались к острову Скаттери.
Звон колокола спугнул воспоминания. Они огибали северный мыс, приближаясь к закрытой гавани на востоке. В полумиле от них лежал островок Хог, а далеко за ним виднелось в тумане побережье Ирландии. Звук колокола становился громче с каждым ударом весел. Это был, видимо, большой колокол. За него можно много выручить в Норвегии. Над Скаттери возвышалась башня, вершина которой терялась в стремительно бегущих облаках.
Когда они вошли в гавань, Халдор стал оглядываться: где бы причалить? Морщинки окружали его светло-голубые глаза, смотревшие с широкого лица с высокими скулами и сломанным носом. Рыжеватые волосы и борода отливали золотом на солнце. Куртка без рукавов плотно обтягивала крепкий торс.
Остров Скаттери был невелик – полоска земли, вытянувшаяся на милю с севера на юг, шириной в полмили. Он глубоко сидел в воде. Деревья вдоль западного берега защищали дома от свирепых штормов. Невдалеке от селения возвышалась каменная крепость-часовня. Вокруг нее был разбит небольшой садик, а рядом высилась башня из серого камня высотой больше сотни футов с конической крышей. Окна, смотревшие на море, зияли черными провалами – как пустые глазницы черепа. Деревянная дверь была на высоте десяти футов от земли. Монахи взбирались к ней по лестнице, которую затем втаскивали за собой.
Теперь корабли двигались медленнее. И вот под днищем заскрипел песок. Первым на берегу оказался Ранульф. Он выкрикнул древний боевой клич, однако драться было не с кем. Гребцы бросили весла между скамейками и неторопливо вышли на берег. Халдор тоже не торопился. Он взял свой лук.
Ирландка Бриджит так и не поднялась с колен. Ее обуял ужас, настолько сильный, что она не могла даже плакать. Халдор услышал ее бормотание: «Восточное солнце пришло на святой остров… Восточное… Эли, Эли, ламах сабахтани…» Ерунда какая-то…
Он выскочил за борт. Вода доходила до пояса. Холодная и стремительная. Щита у него не было, так как он взял топор. Он стал помогать вытаскивать судно и увидел, что ирландка поднялась и протянула руки к башне. Это ему понравилось.
Подошли «Шарк» и «Регинлейф». Халдор просигналил, чтобы они причаливали. Здесь было вроде бы безопасно для больших кораблей.
– Идем! Идем! – кричал Ранульф.
– Спокойно! – одернул отец. – Никуда они не денутся.
Юноша изнывал от нетерпения, пока норвежцы выходили на берег, закрепляли корабли, выставляли стражу и собирали отряд, чтобы идти к башне.
По сигналу Халдора они двинулись и остановились на расстоянии полета стрелы от крепости. Несколько стрел вылетело из окон, но они упали недалеко от стен, и Халдор понял, что защитники крепости далеко не воины.
Он вышел вперед, уверенный, что ничем не рискует, и приблизился почти к самым стенам. Он смотрел вверх и видел облака, несущиеся над башней. Ему показалось, что эта громадина валится на него и земля уходит из-под мокрых заледеневших ног. Халдор переступил, судорожно нащупывая твердую почву под собой. Чайки метались над головой. Их хриплые крики разрезали шум ветра.
Халдор набрал воздуха и крикнул:
– Эй, вы! Будете говорить?
Немного погодя из окна башни высунулся человек. Хотя волосы вокруг тонзуры поседели, а зубов почти не было, голос его звучал твердо.
– Говорит Майкл, настоятель монастыря Святого Шона. Вы христиане?
– Нет, но я хорошо отношусь к ним. – Халдор не хотел оскорблять богов, а эта фраза ни к чему не обязывала. – Я торговал в Англии и Франции, Шотландии и Ирландии. Никто не сможет сказать ничего плохого о Халдоре Кетилсоне.
– Вы пришли не на торговых кораблях, а на узких судах со страшилищами на носах.
– О да. Это корабли викингов. Но я никогда не убиваю просто так. Сдайтесь, и все вы будете свободны. Я поклянусь чем пожелаешь. Клянусь честью перед своими товарищами.
Тощая фигура аббата напряглась:
– Неужели вы думаете, что в обмен на наши жизни мы отдадим на поругание дом нашего Бога, его святые сосуды и реликвии? Отдадим святилище грабителям? – Он плюнул. Будь порыв ветра посильнее, плевок попал бы в цель. – И это в тот день, когда родился Христос! У нас есть запасы воды и пищи, достаточно оружия, чтобы выдержать штурм. Бог поможет нам.
– Если вы не хотите сдаться, я ничего не обещаю вам, – предупредил Халдор.
– Чего стоит слово язычника? Нападайте, если хотите, убивайте нас, и мы умрем мучениками. Мы будем смотреть с небес, как вы корчитесь в адском пламени. – Аббат замолчал, стараясь подавить вспышку гнева, и охрипшим голосом выкрикнул: – Берегитесь, лохленнцы! Это святая земля. В старые времена Святой Шон изгнал отсюда чудовище более страшное, чем ваши жалкие лодки. Мы будем защищать это заповедное место. Шон не оставит нас. Берегитесь, лохленнцы!
Халдор уже слышал легенду о чудовище, когда рыскал в этих землях. Но мало ли подобных историй бродит по свету? Аббат просто хочет напугать его этой чепухой.
– Пока мы еще не начали штурм, вы можете уйти, – предупредил он и пошел прочь. Несмотря на уверенность, что монахи – плохие стрелки, он все же ощущал неприятный холодок между лопатками, пока не отошел достаточно далеко.
Он не хотел умирать. Правда, норвежцы любили потолковать о загробной жизни: пирах во дворцах богов, возрождении в новом теле и многом другом. Но Халдор принадлежал этому миру. Здесь были его друзья и родные, его дома и корабли, его жена и дочери, которые выйдут замуж и нарожают внуков, надежда его дома – Ранульф, далекие путешествия, нескончаемая смена времен года, волшебная игра неба и моря…
– Сожжем их, – предложил Эгиль. – Нарубим сучьев, положим их под стены, сунем факел и…
– И будем слушать, как они воют, – хрипло продолжил Ранульф.
Халдор хмуро взглянул на сына и ответил:
– Молодой должен быть скромен и молчалив, если ему нечего сказать. Тот волк получает больше мяса, который первым погонится за добычей.
Халдор увлекался стихосложением, и часто его изречения напоминали строки из саг. Юноша понурился и отошел.
Халдор возвысил голос, чтобы слышали все поблизости:
– Разве вы забыли? Нам нужна эта башня. Если мы сожжем ее, то где же будем отдыхать? А кроме того, там наверняка хранятся церковные сокровища.
– И хорошо, если сгорят их книги! – рявкнул Эгиль.
– Я брал в руки их книги, и ничего со мною не случилось, – ответил Халдор. – Стыдно бояться чужих богов. Их служители всего лишь люди в одежде, расшитой золотом и жемчугом…
– Что же нам делать? – спросил Сигурд.
– Мы сделаем лестницу, приставим ее к башне и пробьем дверь. А там все будет просто. Эти псалмопевцы не смогут устоять против нас.
Он уже чувствовал некоторую жалость к монахам. Они вели себя достойно, как подобает мужчинам.
После полудня все было готово. Халдор помог подтащить дубовую лестницу. Дерево под ладонями викингов было гладким и холодным. Камни и стрелы, сыпавшиеся на них сверху, не причиняли им большого вреда. Всего лишь несколько ран, которые грабители встретили смехом. Халдор полез наверх. Перекладины, привязанные веревками, легко выдерживали его тяжесть.
Он размахивал боевым топором. Следом за ним лезли еще двое. Тяжелые удары обрушились на дверь, полетели щепки, зазмеились трещины, и наконец дверь поддалась. За ней оказалась комната, пустая и темная, с дырой в потолке, через которую можно было проникнуть в башню. Монахи, видимо, укрылись наверху, под самой крышей. Воины столпились вокруг Халдора. Они принесли лестницу. Халдор поднялся наверх. Эхо разносило крики викингов по башне. У подножия возбужденно шумели не успевшие подняться. Они напоминали стаю волков возле дерева, на которое загнали добычу.
Вскоре крики превратились в вой. Можно было разобрать:
– Они кидают камни!
Ярость охватила грабителей.
– Я же говорил: держитесь в стороне от окон! – крикнул Халдор и выглянул наружу. Мимо него со свистом пронесся огромный камень – прямо на одного из викингов. Послышался треск костей. Во все стороны брызнула кровь.
Халдор бросился наверх. На пятом или шестом этаже его догнал Эгиль. Задыхаясь и дрожа, с трудом произнес:
– Халдор, камень попал в твоего сына, Ранульфа. Он скользнул по шлему. Ранульф еще дышит, но…
Халдор не сразу осознал ужас случившегося. Он просто повернулся и бросился вниз. Боль от страшных ран приходит не сразу.
Он забыл о монахах, не думал об их судьбе. Было бы разумно оставить в живых нескольких, наиболее состоятельных, чтобы получить выкуп за них. Но он потерял способность размышлять, и викинги убили всех…
2
Бриджит наблюдала, как лохленнцы готовились штурмовать башню, как Халдор руководил постройкой лестницы, но ничем не могла помочь монахам. Пришельцы были слишком сильны – она испытала это на себе. Девушка проскользнула в каменную часовню, чтобы спасти хоть что-нибудь.
В часовне было прохладно и сумрачно. Запах ладана после утренней мессы еще висел в воздухе. С алтаря убрали все сокровища. Горела небольшая лампа под потолком. Девушка опустилась на колени на земляной пол.
Она слышала крики несчастных монахов. Бриджит сложила ладони и опустила голову.
– О великий Боже, – начала она. Но небо было глухо к молитвам пленницы, чье тело осквернили насильники. Но она верила, что ее душа оставалась чистой и непорочной, и это давало ей силы жить.
Чья-то фигура показалась в проеме двери. Бриджит подняла голову. Они пришли убить ее! Теперь она станет мученицей.
Но у вошедшего не было оружия. Он держал на руках тело юноши, в котором девушка узнала Ранульфа. Лицо его залила кровь.
Сначала Бриджит обрадовалась. Юноша, пожелавший стать мужчиной. Он был очень жесток. И не знал ни одного гэльского слова, как и его друзья. Она попала в лапы к зверям. И теперь Ранульф умер или умрет. Нет, так не подобает думать христианке.
Затем она разглядела, кто держит Ранульфа. У нее перехватило дыхание. Халдор, капитан корабля, отец Ранульфа! Лицо его исказила боль, избороздили морщины. Голубые глаза сузились, в них разлилось страдание. Он легко нес сына.
– Твои монахи сделали это, – сказал он по-гэльски и подошел к алтарю.
Халдор положил сына на алтарный покров, снял искореженный шлем с его головы. Темная кровь сочилась из раны. Ранульф еще дышал, но очень медленно, как будто смерть придавила ему грудь. Череп его был расколот.
Один из людей Халдора вышел вперед и осмотрел рану. Он оттянул веки Ранульфа, покачал головой и сказал что-то по-норвежски.
Ответ Халдора был коротким. Человек развел руками в знак сожаления. Халдор стоял, не отводя глаз от сына. Бриджит физически ощущала его напряжение. «Он хоть и варвар, но отец, и скорбит. Старая аббатиса научила меня исцелять. Это трудное дело, и поручиться за успех нельзя, но если сын останется жив, отец будет мне благодарен…»
Она решилась и шагнула вперед:
– Я занималась врачеванием и могу попробовать вылечить его…
Халдор устремил на девушку страдальческий взгляд и поднял руку. Бриджит сжалась, ожидая удара. Но он опустил руку, и та, как плеть, повисла вдоль тела.
– Сделай, что можешь, женщина, – сказал он. – Если Ранульф умрет, умрешь и ты…
«Если я ищу смерти, лучшей возможности не придумать, – мелькнула мысль, но впервые за последние дни в ней вспыхнул огонек надежды. – Великий Боже, направь меня!»
Ее сумка с лекарствами осталась в селении, которое викинги разрушили и сожгли. Но вероятно, у монахов кое-что найдется. Ведь им уже ничего не понадобится в этом мире.
Она сказала Халдору, что именно ей нужно, и тот послал с ней человека, немного говорящего по-гэльски. Сам Халдор остался возле сына.
Девушка нашла сумку со снадобьями в пустой библиотеке, на стене. Книги, наверно, перенесли в башню, а лекарства в спешке забыли. Она спросила норвежца, который сопровождал ее, сожжены ли книги.
– Нет, – ответил тот. – Халдор запретил.
Возвращаясь, она старалась не смотреть на башню. Смерть монахов, по крайней мере, была быстрой и легкой. Они заслужили мученический венец. «Боже, если с твоей помощью я спасу сына Халдора, может, он и его люди перейдут в истинную веру!» Она спешила.
Дыхание Ранульфа стало еще слабее, и в горле клокотало.
– Мне нужен свет, – сказала девушка.
Халдор что-то крикнул. Человек принес лампу. Сам Халдор держал ее возле головы умирающего.
Бриджит оттянула веки юноши. Зрачки были разными: левый казался больше и чернее. Она поднесла лампу. Зрачок не реагировал.
Девушка сжала губы. Скорее всего, Ранульф умрет, и она последует за ним.
– Череп расколот, – объяснила она Халдору. – Кость давит на мозг. Много крови. Нужно разрезать и перевязать.
– Что тебе требуется?
– Свет. И сильный человек, который мог бы удержать Ранульфа и сам не раскис. И смелые люди не выдерживают этого зрелища. Чистой горячей воды в двух сосудах. Остальное у меня есть. – В сумке нашелся зубчатый нож, лечебные травы, игла, нить. Правда, требовалось еще везение и благословение Бога.
Халдор отдал приказы, и люди разбежались выполнять их. Она ждала и молилась…
– Боже… – Закрывая глаза, она видела перед собой отца. Конейль очень любил дочь. А теперь он захвачен в плен, стал рабом, если, конечно, уцелел. Бриджит встрепенулась: принесли воду.
Это были друзья Ранульфа, которые издевались над ней, надругались над ее телом ради собственного удовольствия. Они стыдились выполнять женскую работу, тем более прислуживать пленнице. «Если я спасу сына Халдора, они не посмеют унижать меня. А если умрет он, то умру и я». И она величественным жестом показала им, куда ставить сосуды.
Пар поднимался от воды. Сначала промыть рану! Нужна чистая ткань. Она взглянула на свою одежду, когда-то чистую, но теперь изодранную и замызганную.
Кровь Ранульфа уже растекалась по белому алтарному покрову, но часть полотна оставалась чистой.
– Мне нужен нож, – сказала она Халдору. Тот насторожился. В сумке были ножи, но короткие, и Бриджит не хотела тупить их. Однако Халдор не доверял ей. Может, она хочет убить себя… или Ранульфа? Дыхание раненого стало еле слышным. Нельзя терять времени! – Ты хочешь, чтобы я лечила твоего сына? Тогда давай нож! – крикнула она.
Халдор расстегнул ножны, достал нож, тяжелый, острый, тускло поблескивающий. Бриджит смотрела на лезвие, а Халдор следил за ней. «Боже, прости меня!» Она надрезала край покрова и оторвала лоскут.
Смочив тряпку, она промыла голову Ранульфа, а когда она снова окунула ткань в воду, та стала красной.
Бриджит торопливо вымыла руки и инструменты во втором сосуде, вытерла их о тряпку. Сначала разрезать кожу, отогнуть край, обнажить кость. Маленьким острым ножом она проделала это. Показалась кость. Кровь сочилась в трещины. Следует аккуратно удалить осколки. Но тогда откроется дыра в черепе, мозг совершенно обнажится. Нужно что-то придумать. Что же взять? Дерево? Нет. Кусок кожи размером с ладонь! Чистая кожа! Надо ее прокипятить. Прокипятить и держать в кипятке, пока она не потребуется.
Снова послышался приказ Халдора, и друзья Ранульфа бросились исполнять его.
Кровь потекла сильнее. Брызнула фонтаном.
– Свет! – приказала Бриджит. Халдор поднес лампу ближе. Лицо его стало белым как мел. – Вот отсюда хлещет кровь. – Она перетянула сосуд. Кровь остановилась. Девушка глубоко вздохнула и сунула окровавленные руки в воду. Никогда еще она не имела дела с такими серьезными ранами. Кровь потихоньку продолжала сочиться. Иглой и нитью она стянула кожу. Нить она потом выдернет, если, конечно, это «потом» будет. Теперь осколки кости удалены, кожа стянута, кровообращение восстановлено. Она села и стала смотреть на дело своих рук. Халдор держал лампу. Руки его сотрясала мелкая дрожь.
Бриджит сделала, что могла. Дыхание Ранульфа стало ровнее, или это ей кажется? Оставалось последнее:
– Дайте кожу! – Она оторвала полосы ткани от покрова, перевязала голову Ранульфа, подложив кожу.
Солнце уже зашло. В окна часовни смотрела ночь. «Великий Боже! Благослови мой труд!»
Колени ее подогнулись. Халдор поставил лампу и подхватил девушку.
Бриджит и Халдор сидели подле Ранульфа и смотрели. Огонек лампы метался, освещая мальчишеское лицо. Бриджит взглянула на Халдора. Да, если бы не густая борода и сломанный нос, это было бы то же самое лицо. Девушка вспомнила жестокость Ранульфа и содрогнулась. Но его отец не притрагивался к ней, ни когда ее приволокли на корабль, ни потом.
Она приподнялась и наклонилась к больному. Его дыхание участилось, а кожа покраснела. Жар! После врачевания это часто бывает. Она пощупала запястье и ощутила очень частые толчки.
До реки было недалеко. Но Халдор взглядом запретил ей идти туда. Девушка нашла сосуд с водой, оторвала полосу от одежды. Теперь можно было не заботиться о чистоте. Бриджит смочила лицо и кисти Ранульфа и снова села.
Хотя Халдору принесли постель, ни он, ни девушка не ложились в эту ночь. Бриджит прислонилась к стене, подтянула колени к подбородку и клевала носом. Сны ее были странными и жестокими. Бог-Отец, Конейль и Халдор в одном обличье.
Когда первые утренние лучи проникли в открытую дверь часовни, Ранульф шевельнул левой рукой. А когда солнце поднялось выше, он открыл глаза и попытался что-то сказать. Но язык не повиновался ему, и даже отец ничего не смог понять. Бриджит остановила Халдора, который хотел дать больному питье, и просто приложила смоченную тряпку к пересохшим губам.
Когда Ранульф смог что-то различать, он узнал девушку и беспокойно зашевелился, но затем увидел отца и затих.
– Ему нужно попить, – сказала Бриджит. – Приподними голову и плечи…
– Халдор повиновался, и Бриджит прижала бутыль к сухим губам Ранульфа.
Он был совершенно обессилен и не мог даже глотать. Девушка помогала ему, как ребенку.
Когда ее мать умерла, оставив маленького сына, Бриджит ухаживала за братом. Девушка улыбнулась. Этот человек бил и унижал ее, а теперь он слаб и беспомощен.
Она собрала тряпки и одежду, чтобы выстирать их, бросила взгляд на Халдора, прося разрешения.
– Мой сын жив, – сказал он. – Ты в безопасности. Я распоряжусь. – Руки его тряслись. Под покрасневшими, воспаленными глазами чернели круги.
3
Когда Халдор вышел на улицу, он увидел, что викинги уже расположились на постой: одни – в домах монахов, другие – в походных шатрах. Горели костры. Стояли часовые. Свободные от караула чистили одежду, оружие, играли в кости. Эгиль и Сигурд делили добычу. В часовню принесли вещи Халдора и расстелили постель на полу. Он решил остаться возле сына.
День был хороший. По небу скользили легкие белые облака. Солнечные лучи золотили их. Играли блики на реке. Ветерок шевелил листву деревьев. Слышались крики игроков, к небу поднимался дым костров.
Вскоре пришел Эгиль.
– Как дела? – осторожно спросил он. Халдор был его давним другом.
– Появилась надежда.
– Это чудо! Я видел рану и никак не ожидал…
– Я тоже. Но они знают больше, чем мы, эти западные люди. – Халдор старательно подбирал слова. – Их книги должны быть сохранены. И не трогать ирландку! Никто не должен прикасаться к ней против ее воли. Непокорный ответит передо мною. Передай это всем.
– Даже если Ранульф умрет?
Халдор кивнул:
– Я был неправ, угрожая ей смертью. Слишком напугался. Ранульф жестоко обошелся с ней, но она все равно сделала все, чтобы спасти его. Она сделала, что могла.
И тут же он вспомнил, какой она предстала перед ним впервые, когда Ранульф приволок ее на корабль, после того как с друзьями вдоволь позабавился с ней в лесу. Высокая, стройная, белокожая, медноволосая. Гордый разворот плеч, в глазах – краски и холод зимы. Но позже, в плаванье, этот холодный серый блеск немного смягчился, когда он заговорил на ее языке – спросил, кто она и откуда. Девушка гордо ответила, что она дочь вождя одного из селений вдали от побережья…
Эгиль пожал плечами.
– Как хочешь. Но лучше объяви сам, что она под твоей защитой. Что же нам делать дальше?
Слабость оставила Халдора. Он часто проводил бессонные ночи в море и теперь на миг забыл о своем горе, чтобы вернуться к обязанностям предводителя.
– Что ты сказал? – спросил он. – Вы не знаете, что делать?
– Мы сейчас закопаем монахов, пока они не начали разлагаться, но это не займет много времени. Люди томятся от безделья. Может, нам послать разведчиков поискать что-нибудь для наших богов? Ведь даже храбрейшие из воинов боятся привидений по ночам.
Слова Эгиля не удивили Халдора. Он признал их справедливость.
– Ты самый мудрый человек, какого я знаю, старина, – сказал он. – Я сам поведу разведчиков и буду руководить жертвоприношением.
Хотя он и не боится мертвых монахов, но все же… За Ранульфа и его исцеление… За дом… Ибо что же могло привести его сюда, кроме заботы о доме?
Халдор вернулся в часовню перед заходом солнца.
– Как он?
– Отдыхает, – ответила Бриджит.
Ранульф спокойно спал на алтаре перед изображением Белого Христа, распятого на кресте.
Девушка уложила его на широкую монашескую рясу, вторую свернула и положила ему под голову вместо подушки, а третьей укрыла его, как одеялом. Она и себе постлала монашеские рясы, подальше от его постели. Что будет она ощущать, лежа на одежде убитых соотечественников?
Но тут же радость наполнила его душу. Ранульф жив, Ранульф жив! И сразу он вспомнил о жертвах, обещанных Тору.
– Смотри за ним… – начал он.
– Я не выйду отсюда, – холодно сказала она. – Вокруг слишком много варваров. – В ее глазах он увидел тоску, невообразимую печаль, безмерное одиночество.
– Всякий причинивший тебе вред умрет. Все знают об этом, – проворчал Халдор. – Но ты оставайся рядом с моим мальчиком. Мы сегодня вечером… Будет праздничный пир. Я принесу тебе чего-нибудь вкусного.
Ее взгляд был обращен к распятому.
– Благодарю тебя, – прошептала она, но не Халдору.
Халдор нежно погладил лоб Ранульфа, повернулся и вышел. Позже он заметил, что девушка выглядывает из часовни. Неужели ее заинтересовала жизнь викингов? Халдор был бы рад этому.
Пока он с отрядом разведчиков обшаривал окрестности, Эгиль и Сигурд приготовились к празднеству. К подножию круглой башни откуда-то притащили плоский камень, который должен был служить жертвенником. На камне выбили священные знаки: солнечное колесо и колесницу грома. Положили на него тяжелый молоток с короткой рукоятью, нож и несколько деревянных палочек, поставили сосуд. Перед алтарем стоял стреноженный пони, найденный в покинутом жителями селении. Пони дрожал и закатывал глаза. Рядом потрескивал костер под котлом, в котором уже начала закипать вода. Викинги толпились вокруг, облаченные в лучшие одежды, которые только смогли сохранить в путешествиях и сражениях. Над ними висел купол неба – темно-голубой на востоке и зеленоватый на западе, где солнце опускалось в зеленую чашу леса. По реке ходили волны, несколько чаек носилось над водой с хриплыми криками.
Халдор прошел вперед. Он молил:
– О Бог Бурь, прими мой дар и верни мне сына! – Тут он подумал, что молится, как христиане, которые всегда пытаются заключить сделку со своим богом, и повыгоднее. Тем не менее он продолжал молить: – Тор, мы всегда были друзьями, разве не так? Слушай, Тор. Я не настолько стар, чтобы не иметь сыновей. Но я достаточно стар, чтобы думать о смерти. Кому тогда достанется мой дом? Сохрани жизнь Ранульфу!
Он приблизился к алтарю и воздел к небу руки. Наступила мертвая тишина, нарушаемая только криками чаек да плеском речных волн.
Здесь нельзя было устроить грандиозного празднества, как дома. Халдор оглушил пони молотом, перерезал ему горло. Эгиль и Сигурд собрали кровь в сосуд. Халдор сунул палочки в кровь и оросил алтарь. Пони тут же разделали. Разлили эль по рогам и осушили их, пока мясо кипело в котле. К небу понеслись слова благодарности, хвастливые обещания. Высыпали звезды, запылали костры и факелы. Когда мясо было готово, Халдор разделил его. К костру потянулись викинги с котелками и мисками. Обглоданные кости летели в огонь, и к небу поднимался сизый удушливый дым – приглашение богам разделить трапезу.
Начался пьяный разгул. С кораблей выкатили бочки с пивом. Из церковных подвалов достали несколько бочек вина. Люди развалились на земле, хвастали своими подвигами, слушали саги, повествующие о древних героях. Халдор пил мало. Ему было не до того.
Костры стали гаснуть. Ночной холод проникал сквозь одежду. Халдор пожелал всем доброй ночи и пошел сквозь тьму к часовне.
4
Запах конины достиг ноздрей Бриджит, и тошнота подступила к горлу: поганая, языческая пища. Из дверей часовни она наблюдала за жертвоприношением, видела, как Халдор перерезал горло бедному животному. Правда, он сначала оглушил пони. Девушка смотрела на празднество лохленнцев, пока тьма не сгустилась вокруг их костров. Теперь к звездам поднимались смех и пьяные песни. И это на святом острове Шона, посвященном самому Христу! И Бриджит пожелала, чтобы вернулось древнее чудовище и покарало грабителей. Но увы! Святой изгнал создание тьмы.
Ей не пристало не только присутствовать на святотатственном пиршестве, но и ступать по земле острова. Святой запретил женщинам бывать здесь, и многие сотни лет монахи чтили его завет. Но она попала сюда не по доброй воле…
Ранульф распростерся на алтаре. Еще одно кощунство – язычник на святом месте. Но сюда положил юношу его отец. Ранульф спит. Когда сны беспокоят его, шевелится только левая сторона тела. Правая половина мертва. Рядом с ним покоится меч, положенный норвежцами. Может быть, Ранульф уже никогда не поднимет его. Юноша время от времени просыпался и смотрел на нее затуманенным взглядом. Он оказался во власти той, с кем обошелся так жестоко, и не мог ни позвать на помощь, ни защитить себя. Несомненно, он ждал, что ему отплатят той же монетой.
Бриджит теперь не боялась его. Она ухаживала за ним так, как ухаживала бы за любым беспомощным существом.
Воздух в часовне с земляным полом был холодный и сырой. Тут пахло плесенью и ладаном, но эти запахи не могли перебить запахов болезни. Если Ранульф доживет до завтра, нужно будет собрать травы и корни, чтобы продолжить лечение. Может быть, Бог внял ее молитвам?
У костров снова кричали. Она выглянула. Девушка не говорила на языке врагов и все эти дни ощущала себя глухонемой. Только Халдор обращался к ней с несколькими словами.
Кто-то стукнул в дверь часовни. Дверь открылась, впустив ночь и покачивающегося Халдора. На его лице запеклись капли лошадиной крови. Халдор сделал несколько шагов и схватил ее за руку. Запах дыма, пива, кожи и мужского пота ударил ей в ноздри. Она не могла вырваться, хотя была сильной и даже слишком высокой для женщины, но голова ее едва достигала его подбородка. Бриджит боялась встретиться с ним взглядом и старалась смотреть на блестящую пряжку ремня – такую носил ее дядя. Вероятно, чужеземец украл ее.
Дыхание Халдора участилось.
– Мой сын спит?
Бриджит молча кивнула. Он обнял девушку за талию. Она напряглась.
– Ухаживай за ним, заботься о нем. Больше ничего не бойся. Я сказал всем, что ты принадлежишь только мне.
Бриджит повернулась к алтарю. А она-то вообразила, что свободна, – дура! Снова тошнота подступила к горлу.
– Я не могу принадлежать мужчине, – ровным голосом сказала она. – Я обещана Христу.
Халдор мог убить ее за такие слова. Она очень надеялась на это. Но он расхохотался. Бриджит поняла, что он пьян.
– Твой Христос ничтожество, если не смог защитить тебя. Такая женщина, как ты, должна принадлежать сильному мужчине. – Он отпустил ее талию и схватил обе кисти огромной рукой, а другой рукой повернул ее голову к себе. Она закрыла глаза: страшно было заглянуть в это лицо, увидеть его выражение.
– Смотри на меня, женщина! – Пальцы его схватили подбородок, и те царапины, что нанесли Ранульф и его друзья, снова стали кровоточить. Ничто не поможет ей. Он слишком силен. Бриджит смотрела на него с тупым равнодушием жертвы.
Морщины вокруг голубых глаз Халдора говорили о долгой жизни, годах скитаний. Сколько морей и стран видели эти глаза? Он совсем не выглядел жестоким. Просто пьяный и удивленный. Должно быть, женщины редко сопротивлялись ему. Несмотря на сломанный нос, он был по-своему красив – светловолосый, загорелый, обветренный. Но он так похож на Ранульфа. И Бриджит содрогнулась, вспомнив боль, издевательства, грубый смех. И это воспоминание придало ей сил. Она гордо выпрямилась.
– Ты слишком соблазнительна, чтобы лежать одной в узкой постели, – улыбнулся Халдор. – Я не буду брать тебя насильно. В этом мало радости. Разденься! – Он отпустил ее руки.
Бриджит стояла спокойно. Ей не убежать, вокруг полно грязных грабителей и убийц. И сопротивляться бессмысленно – он намного сильнее и в гневе может лишить ее покровительства. «О Боже, ты поймешь меня!» На удивление спокойно она сняла крест, поцеловала его и положила на пол. Затем скинула верхнюю одежду, рваную и грязную, а за ней и нижнее полотняное белье. Верная обычаям своей родины, она аккуратно сложила всю одежду.
Наконец она выпрямилась, нагая и дрожащая. Тело ее казалось совсем белым в свете лампы: маленькие упругие груди, плоский живот, узкие бедра, покрытые царапинами и синяками, нежный пушок внизу живота. «О Боже, лучше бы ты сделал меня безобразной!» Она стиснула кулаки.
Взгляд Халдора был полон восхищения.
– Ты прекрасна! – Грубый палец пробежал по синякам и царапинам, задержался, коснувшись золотого пушка на холмике Венеры. Девушка вздрогнула. – О, ты очень страдала. И теперь боишься меня. Этим юнцам еще многому нужно учиться.
Бриджит стояла, не двигаясь, пока Халдор раздевался. И вот он встал перед ней, сильный, мускулистый. Грудь и живот покрыты рыжеватыми волосами. Там, где его кожи не касались солнце и ветер, она была белой. Он совсем не стыдился наготы.
Бриджит и раньше видела раздетых мужчин, но больных и раненых, а за последние дни узнала о мужчинах слишком много. Но Халдор не был ни больным, ни насильником. Девушка вздрогнула и закрыла руками грудь.
– Тебе, наверное, холодно, – сказал Халдор. – Моя постель теплее, чем эти монашеские тряпки. – Он положил руку на ее маленькую ягодицу и легонько подтолкнул к своему ложу. Бриджит не противилась.
«Великий Боже, разбуди Ранульфа, пошли что-нибудь, пожалуйста!» Но она молила напрасно.
Девушка опустилась на грубую шерсть. Халдор прилег рядом с ней. Его руки царапали нежную кожу.
– Ты действительно прекрасна.
Бриджит молчала, стараясь не думать о руках, ласкающих ее тело, прикасающихся к самым тайным местам. Но не думать было очень трудно – то и дело сладкие судороги пробегали по ней. С тех пор, как она оказалась во власти этих зверей, много рук касалось ее, но прикосновения Халдора были совсем другими, они приводили в смятение, рождали незнакомые ощущения. «Уж лучше бы он убил меня! Что ему еще надо?» И когда Халдор вошел в нее, она прикусила губу, чтобы заглушить рвущийся крик боли. Ранульф и его друзья не слишком нежно обходились с ней. «Скоро это кончится. Я достаточно сильна, чтобы вытерпеть это. Во всяком случае, шестеро других не ждут своей очереди за ним».
Она старалась удержать в себе боль, но боль постепенно уходила, хотя Халдор еще был в ней. Она старалась удержать боль, чтобы не пустить то восхитительное наслаждение, которое начинало овладевать ею.
Бриджит боролась с наслаждением, но потихоньку уступала ему, уступала себе. Наконец Халдор громко вскрикнул, по телу его пробежала судорога, пальцы впились ей в плечи. Он лежал неподвижно, полностью опустошенный, а затем откатился в сторону и повернулся лицом к ней. Бриджит не отрывала взгляда от потолка. Она была и рада, что все кончилось, и разочарована. Но затем она подумала, что он слишком тяжел и она едва не задохнулась. Это помогло ей снова ощутить радость от того, что все кончилось.
Халдор глубоко вздохнул. Он оперся на локоть и, не прикасаясь к ней, натянул одеяло на плечи.
Только услышав его храп, Бриджит позволила себе заплакать, впервые за время ее пленения. «Я ничего не добилась, излечив Ранульфа. Он не убьет меня, но и не оставит в покое. Сам Бог оставил меня. Нет, Бог простит мне невольный грех». Она со стыдом вспомнила волну наслаждения, накатившую на нее, но так и не захлестнувшую.
Задрожав, она встала с постели, набросила на себя белье, чтобы Халдор не застал ее голой, и посмотрела на алтарь, где под распятием спал Ранульф. Христос-мученик был где-то очень далеко. Когда Бриджит нашла ощупью свою жалкую постель, мрак мгновенно опустился на нее.
5
Викинги ушли перед рассветом. Они не оставили никого, кроме тяжелораненых – Ранульфа и двух других. На острове было безопасно: ирландцы не могли нагрянуть сюда неожиданно. Тем не менее Халдору очень не хотелось оставлять беспомощного сына под надзором девушки, с которой тот так жестоко обошелся. Но будь что будет! Бездействие еще хуже.
Поднявшись по реке, норвежцы ограбили еще несколько ферм. Добыча их была невелика – только пища и домашний скарб. Они не встретили никого: крестьяне скрылись в лесах, которые обступали берега реки, хмуро глядя на пришельцев.
– Они бежали вверх по реке, – сказал Халдор одному из юных друзей Ранульфа, который скривился при виде жалкой добычи. – Там есть аббатство – вроде того, что мы захватили, только гораздо больше. Это настоящая крепость. Там же, поблизости, живет вождь.
– Почему бы нам не ударить сразу же, пока они не собрали силы? – спросил юноша.
– Если мы выждем, люди снесут под защиту крепостных стен все самое ценное. К тому же вождь не может собрать большие силы. Он в ссоре со своим западным соседом и должен держать воинов на границах. Я не зря проехал здесь прошлой зимой. – Он перевел дух. – Если же, паче чаяния, ирландцы соберут большой отряд, мы разгоним его: лишь очень немногие из них имеют кольчуги, да и неважные они бойцы. И тогда аббатство и дом вождя перейдут к нам в руки со всеми ценностями. После этого мы сможем спокойно уйти.
– И когда это будет?
Халдор пожал плечами:
– Через неделю, может, две. Посмотрим, как пойдут дела. А пока мы будем грабить окрестности.
– Тебе-то хорошо, – огрызнулся юноша. – Ты забрал себе женщину, которую мы захватили.
Халдор бросил на него такой взгляд, что юноша опустил голову и поспешил уйти.
Разграбив все близлежащие фермы, викинги к вечеру вернулись. Халдор торопливо направился к часовне. Сердце его бешено стучало. К горлу подступал комок. За дверью было темно, и только две лампы бросали слабый свет на Бриджит, склонившуюся над алтарем. Она сразу поднялась и отошла прочь. Халдор нашел глазами сына.
– Ранульф, – выдохнул он.
Юноша был закутан в покрывала. Он лежал на правом боку. Лицо его жило. В глазах плясали коричневые огоньки. Язык словно распух, слов было не разобрать.
– Отец… я не думаю… теперь… я пойду в ад…
Сможет ли когда-нибудь Ранульф пойти?
– Как ты?
– Лучше. Боль почти прошла. Она… она…. она хорошо лечит меня.
Халдор посмотрел на вырисовывающееся во тьме лицо Бриджит. В своих лохмотьях она казалась тенью во мраке.
– Иди сюда! – приказал он.
Девушка медленно приблизилась. Она остановилась, так чтобы алтарь разделял их, и подалась вперед, обхватив себя руками.
Дрожь била ее, хотя было не так уж холодно.
– Как обстоят дела? Скажи мне правду, не бойся.
Она выпрямилась.
– О, я не боюсь смерти, если ты об этом. – Затем ее тон стал более ровным. – Его судьба в руках Бога. Но я думаю, что надежда есть. Он силен и поправляется быстрее, чем я ожидала.
– Что еще ему нужно?
– Милость Бога. А кроме этого… – Она поискала слова, а затем выпалила: – Это помещение не годится для больного. Здесь можно простудиться. Перенеси его в монашескую келью, где можно разжечь огонь. А святилище нельзя больше осквернять. – Она коснулась распятия. – Я буду просить Всевышнего о милости.
Халдор почувствовал, что у него загорелось лицо.
– Ты добросовестно служишь мне, своему врагу, Бриджит.
– Господь запрещает нам делать зло, – резко ответила девушка.
Он долго смотрел на нее, а затем прошептал:
– Что-нибудь еще можно сделать для Ранульфа?
– Да. – Ответ пришел сразу. Должно быть, она думала над этим. – Может случиться так, что правая сторона тела будет парализована. Необходимы растирания. Завтра я начну, если ты пожелаешь. Ты должен объяснить ему, что это необходимо и придется потерпеть, а также самому пытаться двигаться.
– Хорошо, – почти радостно сказал Халдор. – Если это необходимо…
Она не ответила.
Когда приготовили постель, зажгли огонь в очаге и перенесли Ранульфа, тот сразу же забылся в тяжелом беспокойном сне. По приказу Халдора у постели сел один из его друзей, чтобы дать отдохнуть Бриджит.
– Я понимаю, – осклабился юноша. – Кое-кто опечалится, если она умрет.
Халдор знал, что Бриджит не понимает ни слова, но ее лицо вдруг побелело. Девушка стиснула кулаки и отвернулась.
– Идем. – Он взял ее за локоть. Она вздрогнула, но покорилась.
Дым стлался над островом, слышались голоса людей. Норвежцы строили шалаши из деревьев, срубленных на западном берегу острова. Бриджит выдохнула:
– Теперь холодный ветер с моря дует над могилами старых монахов, которых вы убили. Пусть Бог согреет их души! – Ее серые глаза смотрели куда-то вдаль.
Странное беспокойство охватило Халдора.
– Мы весь день были в походе и поэтому сейчас будем есть, как только приготовится пища. Я надеюсь, что ты не собираешься морить себя голодом и поешь с нами.
Она повернулась к нему. Скулы резко обозначились под кожей.
– Я решила, что не буду есть вашу пищу.
Халдор вспомнил обычай этой страны – голодать, чтобы не служить врагу. Что, если она умрет? Кто позаботится о его сыне? Но он пожал плечами с притворным равнодушием.
– Тогда ты, может быть, подышишь свежим воздухом? Ты ведь вообще не выходишь на улицу.
Он услышал звук, похожий на всхлипывание, махнул рукой и пошел. Она постояла и последовала за ним на расстоянии вытянутой руки. Они приближались к дальнему концу лагеря.
Солнце уже садилось за лес на западе. Над темной стеной деревьев золотились облака. Ветерок приносил запахи весенних трав. Молодая зелень, в которой мелькали золотые шары одуванчиков, лежала под ногами. Хотя остров был мал, вскоре они уже перестали слышать шум лагеря, крики людей.
Тишина давила на Халдора.
– Бриджит, кто ты?
– Что? – переспросила Бриджит, которую вопрос оторвал от ее дум.
Он посмотрел на нее. Красивая. Если стереть с лица постное выражение, заставить улыбнуться, то никто не мог бы пожелать себе более красивой женщины. Но вряд ли когда-нибудь она улыбнется ему.
– Я тебе очень благодарен, – с трудом выговорил он. – Ранульф, мой последний сын, жив.
Глядя в пространство, она сказала ровным голосом: