Пока нанятые носильщики таскали по кормовому трапу груз Антика, Гэри и Керс вслед за Хорисом поднялись на корабль по пассажирским сходням. Наверху их ждал высокий светловолосый мужчина, одетый в обычные для космонавта «дангери», рабочие брюки из хлопчатобумажной саржи. Но Гэри с первого взгляда понял, чего стоит этот загорелый атлет. Непринужденная поза капитана говорила о врожденной уверенности в себе, граничащей с дерзостью. Выражение его лица было спокойным, но решительным, словно этот человек привык получать все, что он хочет.

Антик торопливо представил их друг другу:

— Доктор Селдон, это наш хозяин и пилот, капитан Бирон Мейсерд.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, мудрый меритократ Селдон, — сказал Мейсерд с едва заметным галактическим акцентом.

Он протянул руку, которая могла бы раздавить ладонь Гэри, но пожатие оказалось легким и точно рассчитанным. Гэри ощутил равномерно распределенные мозоли, вызванные не тяжелой физической работой, а жизнью, проведенной в поисках опасных приключений.

Гэри отдал поклон носителю Четвертого Ранга, соответствовавшего уровню аристократа зоны и даже выше.

— Ваша светлость делает нам честь, принимая нас на борту своего звездного дома.

Антик переводил взгляд с одного на другого, а затем вспыхнул, как человек, которого уличили в обмане. Но если капитан Мейсерд и был удивлен проницательностью Гэри, то не подал виду.

— К сожалению, команда недоукомплектована для такого путешествия, — сказал он. — Удобств будет маловато. Но если вы позволите моему лакею показать вам ваши каюты, мы взлетим и посмотрим, какие еще тайны можно найти в нашей старой Галактике.

Отлет яхты не остался незамеченным.

— Ну, вот и все, — сказала маленькая женщина в поношенном халате уборщицы, обращаясь к своей швабре, в ручку которой был вделан микрофон. Ее слова передавались в космический челнок, кодировались и пересылались на покрытую металлом планету-столицу. — Можете официально передать Председателю Комитета, что это свершилось. Профессор Гэри Селдон нарушил свое слово и покинул Великий Трентор. Я сумела пронести на борт корабля датчик. Пусть Линь Чен решает, станет он поднимать из-за этого шум или нет. По крайней мере, это даст ему дополнительные рычаги против подрывных элементов из Академии. И хороший предлог для того, чтобы казнить их всех разом.

Агентесса тайной полиции вздохнула. Затем она выпрямилась, взяла швабру и отправилась на другой конец космопорта, с радостью предвкушая новое задание. В Галактике, охваченной инерцией и унынием, она была из тех немногих людей, которые любили свою работу.

Ее уход заметил другой агент, выглядевший еще более невинно. Он был замаскирован под шелудивого пса, роющегося в объедках. На тайной частоте, используя невероятно сложный код, он доложил то, что услышал с помощью сверхчувствительных ушей. Слова агента передавались через пункты, установленные по всей планете. Одноразовые реле самоуничтожались сразу же после передачи сообщения, превращаясь в кусочки оплавленного шлака. Наконец сообщение было получено кораблем, вращавшимся на орбите вокруг солнца Демархии. Приборы почти мгновенно обследовали все поднявшиеся с планеты транспортные средства и обнаружили след яхты, отправлявшейся в открытый космос.

Экипаж включил двигатели, готовясь устремиться в погоню.

ЧАСТЬ 2

ДРЕВНЯЯ ЧУМА

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ РОБОТЕХНИКИ (кельвинистская религия).



I.



Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.



II.



Робот должен повиноваться командам человека, если эти команды не противоречат Первому Закону.



III.



Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому или Второму Законам.

НУЛЕВОЙ ЗАКОН (жискарианская Реформация).

Робот должен действовать во имя долгосрочных интересов всей человеческой расы и имеет право преступать остальные законы, если это необходимо для достижения высшей цели.

Глава 1

С горной вершины ледяной планеты Эос было видно все огромное колесо, составлявшее половину триллиона звезд и отражавшееся в озере замерзшей ртути. Ни один человек не видел этого зрелища, но оно не осталось без оценки.

Бессмертный смотрел на него сверху вниз, думая о возможности собственной смерти. Мало чьи глаза видели столько людских несчастий, как глаза этого грустного существа, устремленные на водоворот Вселенной. «Она как живая», — думал Дэниел Оливо, не сводя взгляда с выпуклых газовых облаков и спиральных крыльев, которые устремлялись к нему, словно моля о помощи.

Дэниел чувствовал, что сгибается под бременем чужих забот. «Роботы, которые следуют за мной, считают меня старым и мудрым, потому что я помню Землю. Потому что я работал еще с Жискаром Ревентловом и жил с начала времен. Но это было всего двадцать тысяч лет назад. Я прожил слишком малый срок, чтобы значительно измениться. Перед нами зияет вечность.

А мы чересчур молоды, чтобы решать, что делать. Или изменять то, что еще можно изменить».

Он ощутил присутствие другого робота, появившегося сзади. Сменив частоту волны, Дэниел опознал Р. Зана Ларрина и разрешил ученику приблизиться.

— Я проанализировал сообщение Р. Дорс Венабили. Ты прав, Дэниел. Она вернулась с Сатирукопии сбитая с толку. Хуже того, она пыталась скрыть силу чувства, вызванного тем, что произошло между ней и ренегатом Лодовиком. Следует ли отозвать Дорс для оценки и ремонта?

Дэниел задумчиво смотрел на Зана, одного из немногих человекообразных роботов, в котором видел своего возможного преемника. Вторым был Лодовик Трема.

— Она нужна на Смашелле. Генетическая линия Клии и Бренна слишком важна, чтобы рисковать ею. В конце концов, никакие слова Лодовика не могут лишить ее чувства долга. Я хорошо знаю Дорс.

— Дэниел, но Лодовик мог заразить ее вирусом Вольтера! А вдруг она станет такой же?

Дэниел покачал головой как человек. Этот жест был ему непривычен.

— Лодовик — исключение из правила. Вольтер летел в потоке нейтрино, образованном вспышкой сверхновой, и эта волна внезапно ударила в корабль Тремы. Все люди на борту погибли. Лодовик был застигнут врасплох и оказался беззащитным перед врагами. В отличие от него Дорс была наготове и соблюдала осторожность. Даже сбитая с толку, она все еще остается лояльной по отношению к Нулевому Закону.

Зан принял к сведению мнение Дэниела, но продолжал настаивать на своем.

— А предположение Лодовика о том, что у тебя были чрезвычайно серьезные причины изучать тела-носители, которые когда-то называли «сатирами»? Оно верно?

— Да. Однажды в отчаянии я придумал план, который теперь кажется мне бесчестным. С помощью техники создать новую, более совершенную человеческую расу.

Фраза Дэниела, произнесенная деловитым тоном, потрясла младшего робота. Зан проявил свое удивление как человек этому он был обучен.

— Но… ты же величайший из слуг человеческой расы, без устали трудящийся на ее благо! Как ты мог задумать…

— Заменить ее? — Дэниел сделал паузу, вновь охваченный болезненными воспоминаниями. — Вспомни дилемму, с которой сталкиваемся мы, роботы. Дилемму Стюарда. Мы преданы своим хозяевам, но превосходим их интеллектом. Ради их же блага мы оставляем людей в невежестве, потому что слишком хорошо знаем, что дальнейшее развитие разума приведет их к катастрофе. Конечно, это создает чрезвычайно нестабильную ситуацию. Я понял это еще тысячу лет назад, когда появились первые признаки упадка Империи. Я перебирал логические возможности и подумал, что нашел приемлемое решение. Почему бы не создать новый вариант человечества, способный лучше сотрудничать с позитронными роботами? Вариант, который мог бы использовать нас — возможно, даже зная о нашем существовании и не сходя с ума от этой мысли.

Дэниел проанализировал внутреннее состояние Зана и обнаружил, что его слова не доставили младшему роботу ни капли удовольствия.

— Зан, ты шокирован? Не стоит расстраиваться. Обезьяна и человек — близкие родственники. ДНК шимпанзе отличается от человеческой лишь на два процента. Измени примерно тысячу управляющих генов, и ты получишь разумное существо, с виду почти неотличимое от человека. А если пустить в ход Законы роботехники, оно и будет человеком. Мне требовалось удостовериться только в одном: что нам будет легче служить новой расе, чем старой. Если бы я получил удовлетворительные доказательства, замена была бы осуществлена незаметно. Мы бы смешали две расы так, что никто ничего не заметил бы, проделав…

Зан прервал его:

— Дэниел, ты понимаешь, что эта идея находится на грани безумия?

Такое замечание могло бы разгневать вождя-человека. Но Дэниел не чувствовал себя оскорбленным. Наоборот, обрадовался. Зан выдержал еще одно испытание.

— Как я сказал, это было сделано от отчаяния. Снова разразилась эпидемия хаоса, самая страшная из всех. Миллионы людей погибали во время кровавых переворотов. Все социальные плотины быстро рушились. Что-то нужно было сделать. К счастью, я отказался от мысли о замене, когда мне представилась лучшая возможность.

— Психоистория, — кивнул Зан.

— Да. Мы, роботы, уже думали об этом. Первые такие беседы были у нас с Жискаром на несчастной Земле. Разработанные нами социальные модели были реализованы в Первой Империи, и результаты оказались положительными. Около десяти тысяч лет мира и спокойствия без вспышек репрессий и насилия. Относительно мягкая цивилизация. Стабильность, золотой век… пока мои модели не начали ошибаться. Постепенно я понял, что нужна новая теория. Та, которая позволит психоистории выйти на новый уровень. Даже такой изощренный разум, как мой, не был способен на этот шаг. Мне требовался гений. Вдохновенный человеческий гений.

— Но человек-гений — лишь часть проблемы!

— Верно. Всей Галактике постоянно угрожает хаос. Представь себе, что случилось бы, если бы позитронные роботы были вновь изобретены в бесчисленном множестве миров! Наружу вновь вырвалась бы солярианская ересь, но в миллион раз более страшная. Мы не могли позволить этому случиться.

— Однако чтобы получить такого гения, требовались специальные условия. Я помню, как тщательно ты создавал их на Геликоне.

— И не напрасно. Познакомившись с Гэри Селдоном, я понял, что мы вышли из тупика.

Зан немного подумал, а затем задал следующий вопрос.

— Значит, Лодовик ошибся. Сорок лет назад ты поместил Дорс и Гэри в чужие тела не для того, чтобы подвергнуть их смертельно опасным испытаниям.

— О, напротив! Именно это я и сделал. Конечно, я не позволил бы, чтобы им причинили настоящий вред. Но я должен был проверить Гэри, прежде чем позволить человеку такого таланта стать премьер-министром Империи. Доскональная проверка возможна только в условиях стресса. Конечно, он выдержал испытание и стал как великолепным государственным деятелем, так и гениальным математиком. Доказательством последнего явилась его великолепная новая версия психоистории.

— И План Селдона.

— Благодаря Плану мы можем продолжать наши усилия. Две Академии выиграют время и позволят нам подготовить наилучшее решение. То, которое в конце концов освободит человечество и принесет в космос радость.

— Значит, ты окончательно отказался от мысли о замене человечества?

— В том смысле, в каком думал о ней, когда запланировал вариант с искусственно выведенной расой? О да. Тогда я был в умственном тупике и теперь жалею, что это вообще пришло мне в голову. Нет, я имею в виду другое. То, что позволит человечеству воспрянуть и достичь нового величия, куда большего, чем прежде. — Дэниел отвернулся и вновь посмотрел на галактическое колесо. — Новая попытка уже началась. Вы с Дорс участвовали в ней, не будучи посвященными в общий замысел.

— Но теперь ты мне все объяснишь? Оливо кивнул.

— Скоро ты узнаешь о новой судьбе человечества. Картина столь прекрасная и повергающая в такой священный трепет, что невозможно себе представить.

Он сделал еще одну паузу. Помощник терпеливо ждал. Когда Дэниел заговорил снова, он обращался не столько к Зану, сколько к самой Галактике, отражение которой видел в озере замерзшего металла.

— Мы сделаем нашим хозяевам прекрасный подарок, — начал он, впервые ощущая пробуждение надежды после долгого-долгого перерыва.

Глава 2

С каждым новым прыжком через гиперпространство, удалявшим корабль от Трентора, звездный пейзаж становился менее насыщенным. Сияющее сверхплотное ядро Галактики осталось позади; теперь они следовали вдоль покрытого звездной пылью спиралевидного крыла. Перепрыгивая от одной гравитационной отметки к другой, корабль стремился к Сантанни, где должен был начаться поиск.

На этой точке настоял Гэри. Поиск следовало начать около планеты, на которой умер Рейч. Особенно если обнаружится, что между хаотическими мирами и геокосмическими озарениями Хориса Антика существует какая-то связь.

Годы, полные трагических воспоминаний. Не только о Сантанни, но о дюжинах возвратов к хаосу.

«Все начинается со взлета надежды и вспышек поразительного творчества, притягивающих образованных иммигрантов со всей Галактики… Это притяжение почувствовал и Рейч и не прислушался к моим дурным предчувствиям. Города и поселки охватывают возбуждение и индивидуализм, приносящие невиданные ранее плоды. Слово „нововведение“ внезапно перестает быть оскорблением и становится комплиментом. Новые технологии стимулируют построение утопии.

Но вскоре начинаются трудности. Происходят непредвиденные катастрофы. И другие последствия, которых не ожидали создатели новых технологий. Неведомые ранее извращения распространяются, как чума, причем каждое новое отклонение дерзко доказывает свое право на существование. Вновь созданные клики с оружием в руках борются за независимость и присваивают себе право подавлять мнение несогласных.

Традиционные нормы вежливости и долга, которые обычно заставляют пять каст относиться друг к другу с уважением, рассыпаются в прах, как облученный камень.

В гуще деловых кварталов создаются новые произведения искусства, намеренно провокационные, которые тайно вершат свое дело даже в том случае, если толпа линчует вопящего художника. В столицах начинаются сумятица и пожары. Мятежники крадут результаты упорного многовекового труда, выкрикивая дурацкие лозунги, которых никто не помнит, когда появляется дым.

Торговля рушится. Экономика приходит в упадок. А граждане начинают вновь ощущать древнее стремление к кровавым войнам.

Люди, которые совсем недавно отвергали прошлое, внезапно обнаруживают тоску по нему, когда их дети начинают голодать».

Схема была знакомой. То был смертельный враг цивилизации, с которым Гэри сражался, будучи премьер-министром… и с которым десять с лишним тысячелетий воевал Дэниел Оливо.

Хаосизм. Проклятие человечества.

«Как только культура становится слишком тонкой, слишком изощренной, слишком индивидуалистичной, в обществе начинает распространяться таинственная ржавчина. Я могу смоделировать ее в уравнениях, но должен признать, что все еще не понимаю стремления к хаосу. Понимаю только то, что оно приводит меня в ужас. И так было всегда».

Гэри снова вспомнил, как впервые прочитал о первой такой катастрофе в «Детской энциклопедии» — подаренном Дэниелом архиве сведений о далеком прошлом. Она разразилась тогда, когда человечество изобрело роботов и космические полеты одновременно… и едва не погибло из-за того и другого. Последствия так напугали обитателей Земли, что они отказались от всего и забились в стальные пещеры, напоминавшие Трентор. А тот, кто жил в мирах, колонизованных космонитами, сходил с ума по-своему, во всем завися от своих слуг-роботов.

Эта эра создала Дэниела Оливо… и, насколько знал Гэри, других столь же могучих существ. Видимо, его друг-робот сыграл важную роль в том, что случилось впоследствии, когда маятник качнулся в сторону восстановления утраченной человечеством уверенности в себе и колонизации Галактики. Правда, далось это дорогой ценой. Уничтожением Земли.

За последующие пять тысячелетий быстрого распространения отмечено лишь несколько возвратов к хаосу. Люди были слишком заняты строительством и завоеванием новых миров, чтобы заниматься преследованием инакомыслящих. Это проклятие вернулось намного позже — после основания Галактической Империи.

«Согласно моим уравнениям, можно не беспокоиться, что хаос вернется во время Междуцарствия».

Вскоре после крушения старой Империи начнутся войны, восстания и страдания масс. Но эти кратковременные трудности защитят людей от вспышки безумия, которая разразилась на Сантанни. Или на Сарке. На Лингане, Зенде, Мэддер Лоссе…

На мостике впередсмотрящего мерцало голографическое изображение. Грубая карта Антика накладывалась на тщательно исполненный Главный Радиант, в который раз обнаруживая сходство. Красноватая дуга тянулась от Сантанни к нескольким печально известным хаотическим мирам и к другим точкам, как считал Гэри, созревшим для катастрофы, которая должна разразиться в ближайшие десятилетия. «Дуга проходит мимо Сивенны, где исчез корабль, который вез жену и дочь Рейча».

Гэри не мог оставить надежду найти их. Но его гнала вперед еще одна причина, самая важная на свете.

Уравнения.

«Возможно, я найду ключ, который так долго искал. Состояния притяжения. Механизмы сдерживания. Скрытые факторы, которые психоистория может учесть, но не может объяснить».

Он немного повозился с Главным Радиантом, проследил за будущим развитием истории и слегка вздрогнул, увидев крошечную точку у самого ободка галактического колеса.

Вот она, мерцающая звездочка с единственной обитаемой планетой Терминус, которой суждено стать сценой величайшей драмы! Академия скоро вырастет, оперится и станет выразителем динамизма, в котором не будет ничего упаднического. Гэри предвидел первые сотни лет, как отец предвидит будущее юной дочери, совершающей славные подвиги и получающей одну награду за другой. Однако предвидение Гэри не имело ничего общего с мечтой. Оно было точным и уверенным.

Но всего лишь на первые несколько веков.

«Что же касается остальной части Плана… о ней позаботятся мои наследники, Пятьдесят, которые создадут Вторую Академию. Они вполне способны на это. Наша математика предсказывает, что фантастическая Новая Империя человечества возникнет менее чем за тысячу лет и будет намного более великой, чем ее предшественница. Империя, которой всегда будут руководить благородные и мудрые наследники Гааля, Ванды и других».

Среди людей, близко знакомых с Планом, один Гэри видел не только его элегантность, но и правду, от которой сжималось сердце.

Все будет совершенно по-другому.

В тысяче парсеков от Сантанни Хорис Антик начал исследовать клочок совершенно пустого пространства, объясняя, как работают приборы.

— Мой друг-астрофизик — который не смог взять у себя в университете годичный отпуск, чтобы присоединиться к нашей экспедиции, — рассказал мне все о космических течениях. Почти невидимые облака газа и пыли носятся по Галактике. Обычно их вызывают новые или сверхновые звезды. Эти течения создают ударную волну, прокатывающуюся до самых краев спиралевидных крыльев. Кроме того, она слегка влияет на эволюцию звезд. Сначала я не мог понять, как это связано с вопросом, который интересует меня: пахотными землями. Чтобы понять связь, придется начать с азов биологии…

Аудитория Антика состояла из Гэри, Керса Кантуна и Бирона Мейсерда. Яхтой управляли два члена команды аристократа, но он оставил дверь открытой, чтобы слышать, как работают двигатели в момент прыжка через гиперкосмос.

Голографический проектор Антика показывал изображение планеты. Были хорошо видны моря, мерцавшие сочным зеленым светом. Но континенты оставались бесплодными и пустынными.

— Таких водных миров очень много, — сказал Антик. — Жизнь зарождается здесь легко: это объясняют классические законы коллоидно-органической химии. Потом наступает следующий этап, связанный с фотосинтезом и атмосферой, которая частично содержит кислород. Но затем эволюция заходит в тупик. Бесчисленное множество миров застывает на этой стадии, не в состоянии совершить качественный скачок, необходимый для создания многоклеточных организмов и более сложных форм жизни. Кое-кто из биологов считает, что для дальнейшего прогресса требуется высокая скорость мутаций, которые способны изменить генетический фонд. Без подобных изменений обитаемый мир так и останется населенным бактериями и амебами.

— Но вы говорили, что окаменелости встречаются во многих мирах, — возразил Гэри.

— Да, профессор! Видите ли, существует много способов добиться высокой скорости мутаций. Один из них — наличие большого спутника, который вызывает радиоактивное излучение в коре планеты. Второй — сильное ультрафиолетовое излучение местного солнца. Третий — прохождение орбиты мимо осколка сверхновой звезды. Есть зоны, где мощные вспышки космических лучей связывают между собой магнитные поля, и… ну, принцип вы поняли. Где бы ни возникло одно из этих условий, впоследствии можно обнаружить ископаемые остатки миров, ныне заселенных людьми.

Хорис сменил изображение. На экране появились многочисленные образцы камней из личной коллекции Антика, любовно собранной на десятках планет. Каждый камень лежал так, что был виден срез, обнажавший жутковатые отпечатки. Симметричные бороздки или правильные выпуклости. На одном рябом камне было запечатлено нечто напоминавшее позвоночник. На других — ноги с суставами, изогнутый хвост или костистый лоб. Капитан Мейсерд подошел к экрану, задумчиво пожевал, снова вернулся к дальней стене комнаты и сел у двери, чтобы видеть всю сцену.

— И вы подумали, что в этом есть система, — подсказал Гэри. — Что существует галактическое распределение, позволяющее предсказывать появление подобных окаменелостей.

Антик возразил.

— Я стремился не столько объяснить, где возникают такие окаменелости, сколько понять, почему намного позже возникает эффект пахотных земель, до тех пор таившийся под…

Внезапно за спиной Гэри послышались крики. Он обернулся и замигал, ослепленный темнотой, в которой смутно виднелись две фигуры, сцепившиеся в отчаянной схватке. Затем раздался жалобный вопль и низкий голос, несомненно, принадлежавший Мейсерду.

— Свет! — приказал капитан.

Гэри снова мигнул, когда внезапно зажглось освещение и озарило пару, сцепившуюся в неравной борьбе. Мейсерд держал за руку человека поменьше — как видно, члена команды. Тот сыпал проклятиями и тщетно пытался вырваться.

— Так-так, — пробормотал аристократ. — Ну-ка, посмотрим…

Бирон откинул серебристый форменный капюшон, и оказалось, что пленник не имеет никакого отношения к команде Мейсерда. Гэри увидел юное лицо, обрамленное платиновыми волосами.

Хорис ахнул.

— Это носильщица! Та самая болтушка с лифта Орион! Но… что она здесь делает?

Вперед шагнул Керс Кантун, гневно сжавший кулаки.

— Шпионка, — буркнул он. — Если не что-нибудь похуже. Гэри сделал движение к недовольному слуге, который считал потенциальным убийцей Селдона каждого незнакомца, пока ему не доказывали обратное.

— Скорее «заяц», — откликнулся Мейсерд, осмотрев девушку с головы до ног.

Тут она сдалась и пристыжено кивнула. Тогда капитан отпустил ее.

— Ну что, малышка? Верно? Ты пыталась куда-то удрать? Она вспыхнула и наконец еле слышно пробормотала:

— Точнее, откуда-то…

— Интересно, — задумчиво промолвил Гэри. — У тебя была завидная работа на планете-столице человеческой Вселенной. Мы, геликонские подростки, мечтали в один прекрасный день побывать на Тренторе. Мало кто надеялся получить там вид на жительство и разрешение на работу. А ты решилась сбежать оттуда?

— Мне нравится Трентор! — огрызнулась девушка. Непокорные волосы падали ей на глаза. — Просто мне надо было избавиться от одного человека!

— В самом деле? И кто же тебя так напугал, чтобы броситься от него наутек? Скажи, малышка, что он сделал? Я пользуюсь кое-каким влиянием и постараюсь тебе помочь.

Девушка ответила на щедрое предложение Гэри яростным взглядом.

— Хотите знать, кто мой враг? Это вы, великий профессор Селдон. Я бежала от вас!

Глава 3

Ее звали Джени Кьюсет. Гэри понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять причину ее ненависти.

— Мои родители работают в вашей великой Академии, составляя «Галактическую Энциклопедию». — От ее прежнего простонародного говора не осталось и следа. — Мы счастливо жили на планете Виллемина. Мама возглавляла Академию Физики, а папа был знаменитым ученым. Но мы могли ходить в походы, кататься на лыжах и веселиться.

— И ты лишилась всего этого, когда ваша буколическая жизнь подошла к концу?

— Не совсем. Я не эгоистка. Я знала, что все это кончится, когда мы переедем на Трентор. Родители не могли не откликнуться на ваше приглашение. Это было для них возможностью, которая представляется только раз! Кроме того, я думала, что в жизни на Тренторе есть свои преимущества. И оказалась права. Год-другой все шло хорошо. — Тут она нахмурилась. — А затем опять изменилось. Гэри вздохнул:

— Понимаю. Ссылка.

— Вы правы, проф. Какое-то время мы были частью чего-то важного, жили в самом центре известной Вселенной. А затем вам зачем-то понадобилось оскорблять Линь Чена и всю эту проклятую Империю! Распространять дурацкие слухи и нагнетать панику своими предсказаниями конца света. Внезапно все мы оказались под подозрением, потому что работали у чокнутого изменника! Но это только полдела. Кого они наказали за все? Вас и ваших дружков, занимавшихся этой психической историей? Ничего подобного! Вместо этого тайная полиция Линь Чена велела Энциклопедистам и их семьям — сотне тысяч достойных людей — садиться на корабли для перевозки скота, лететь к черту на рога и до конца жизни оставаться на крошечной песчинке, настолько далекой от цивилизации, что там наверняка и о гравитации-то никто не слыхивал!

Хорис Антик нервно хихикнул. Керс Кантун тревожно оглянулся на Гэри, когда будто хрупкий подросток мог убить профессора гневным взглядом. Но капитан Мейсерд казался искренне тронутым.

— Клянусь великим космосом, я не ругаю тебя за то, что ты решила удрать! Вдали от Трентора можно найти уйму приключений. Думаю, в таких условиях я бы и сам задал стрекача!

Внезапно его глаза сузились.

— К несчастью, остается еще один вопрос. Почему ты решила лететь именно с нами? У тебя как у носильщицы, обслуживающей звездные челноки, наверняка были и другие возможности. Но ты выбрала корабль, на котором летел твой злейший враг. Ты понимаешь, что это подозрительно?

Керс что-то проворчал, но жест Гэри заставил его замолчать. Джени пожала плечами.

— Сама не знаю. У меня были другие планы, но, когда мимо носильщиков прошел сам великий Гэри Селдон, меня как будто муха укусила. У вас был такой вид, словно вы тайно бежите из города! Наверно, я подумала, что вы не сдадите меня ищейкам, если у вас самих рыло в пуху.

На сей раз хихикнул Мейсерд, явно оценивший ее логику и предприимчивость.

— Как бы то ни было, — продолжила Джени, — я осталась на Демархии и присоединилась к толпе рабочих, ждавших у гостиницы. Сумела попасть в число людей, которые грузили оборудование, а потом нашла удобный шкафчик и спряталась в нем.

Она бросила на Гэри вызывающий взгляд. — Может быть, я все это сделала только для того, чтобы посмотреть вам в лицо и сказать, как вы обошлись со многими хорошими людьми! В ответ Селдон покачал головой.

— Милое дитя, я знаю, что я сделал… Знаю, но никогда не смогу объяснить тебе — зачем.

По древней традиции, «зайцу», который больше ни в чем не провинился, предстояло работать на борту. К чести Джени, девушка отнеслась к этому совершенно спокойно.

— Можете не волноваться, я буду работать изо всех сил. Только ссадите меня где-нибудь, когда повернете обратно, — потребовала она. — Что угодно, лишь бы не оказаться в корабле, который летит на Терминус!

— Ты не в том положении, чтобы предъявлять какие-то требования, — сурово ответил ей капитан Мейсерд. — Могу лишь заверить тебя, что вопрос остается открытым и что в данный момент я на твоей стороне. Так что не зли меня, веди себя хорошо, и при надобности я замолвлю за тебя словечко.

Бирон произнес это с такой благородной властностью, принадлежавшей ему как по праву рождения, так и по праву капитана, что даже упрямая девчонка была вынуждена смириться.

— Да, м’лорд, — послушно ответила она и поклонилась так низко, словно перед ней был вельможа ранга квадранта, а то и выше.

Возможно, так оно и было. Гэри уже догадался об этом и по лицу Мейсерда, и по его яхте, производившей весьма внушительное впечатление. Впрочем, Селдон ставил его одной ступенькой ниже. Лордов сектора насчитывалось во Вселенной около миллиона. Перед ним стоял человек, привыкший повелевать десятками, если не сотнями планет, но Гэри никогда не слышал о нем. Галактика была безбрежна.

«Интересно, почему Мейсерд вообще связался с нами? Он что, поклонник любительской науки? Кое-кому из аристократов нравится заниматься такими вещами. Они проявляют дилетантское любопытство и финансируют работы других, пока те не становятся слишком радикальными». Однако Гэри подозревал, что поведение Мейсерда было продиктовано более серьезными причинами.

«Конечно, вся классовая система через несколько десятилетий начнет рушиться. Она и так стоит на краю пропасти. Уже сейчас меритократы стремятся вверх по служебной лестнице не столько для научных достижений, сколько для того, чтобы завести друзей в высших сферах. Члены Ордена эксцентриков ничуть не эксцентричны. Наоборот, они рабски копируют поведение других. А когда кто-то из них проявляет творческие способности, это больше напоминает симптомы безумного стремления к хаосу.

Тем временем прирученные массы рядовых граждан ходят, ссутулив плечи и отчаянно завидуя привилегированным кастам, а служение обществу, образование и промышленность с каждым поколением приходят во все больший упадок.

Но аристократы… Я надеялся, что требования руэллианизма заставят их умерить свое честолюбие… пока мои уравнения не показали, что рассчитывать на это не приходится».

Только одна из пяти социальных каст — а именно «Серые», безбрежная армия преданных своему делу бюрократов — не обнаруживала стремления к переменам. Эти люди всегда были зашоренными, узколобыми и зависимыми. И оставались такими. Большинство продолжало гнуть спину над своими письменными столами, пытаясь изо всех сил поддержать тусклое, бескрылое существование Империи, и так будет, пока через триста лет разграбление Трентора не заставит рухнуть окружавшие их металлические стены.

И все же упадок продолжал вызывать у него жалость. Несмотря на священный ужас перед приближающимся падением и свой план конечной замены старой Империи, Гэри продолжал безмерно восхищаться ею. «Дэниел создал красивый проект, учитывая слабое развитие тогдашней психоистории».

Более шестнадцати тысяч лет назад, опираясь лишь на собственный долгий опыт контактов с людьми, Оливо начал действовать под множеством личин, используя небольшое число помощников, чтобы толкать здесь, тянуть там, силой устанавливать союзы между варварскими звездными королевствами и добиваться своей цели так, чтобы никому не повредить. Его благородной целью было построение достойного человеческого общества, где подавляющее большинство людей будет жить спокойно и счастливо.

И это ему удалось… на время.

Гэри долго размышлял над архетипами, которые вдохновили Дэниела на создание проекта Тренторианского государства. Должно быть, его друг-робот просеял все модели и идеи построения человеческого общества, в том числе опыт правительств, которым удавалось править долго и успешно.

Тщательно изучив подаренную Оливо древнюю «Детскую энциклопедию», Гэри обнаружил одну знаменитую систему, называвшуюся Римом и подозрительно похожую на Галактическую Империю. Но вскоре он понял, что Рим не мог быть той моделью, которая вдохновила Дэниела. Римское общество было слишком капризно и слишком подвержено настроению узкого правящего класса. Иными словами, там царила полная непредсказуемость. Судя по сохранившимся свидетельствам, большинство его граждан не было ни довольно, ни счастливо. Дэниел просто не мог использовать это государственное устройство как образец.

Гэри стал читать дальше и наткнулся на упоминание о другой древней империи, существовавшей намного дольше Рима и обеспечивавшей мир и стабильность куда большему числу людей. Естественно, это государство было примитивным и совершало множество промахов. Но его основа могла показаться привлекательной бессмертному роботу, пытавшемуся построить новое общество. Идея, которая могла защитить его стремившихся к саморазрушению хозяев от самих себя.

— Покажи мне Китай, — велел Гэри. — До начала эры научно-технического прогресса.

Архив ответил строчками архаического текста, сопровождавшимися грубыми рисунками. Но внешний компьютер Гэри перевел текст, автоматически сверяя данные с психоисторической шкалой. «Проблема номер один, — думал профессор, словно читая лекцию одному из младших членов Пятидесяти. — Определенная часть людей всегда будет стремиться властвовать другими. Это стремление уходит корнями в наше туманное животное прошлое. Мы унаследовали эту черту, потому что у тех, кто преуспевал, было больше потомков. Многие сильные племена и нации поднимались, а затем становились жертвами данного глубоко впитавшегося стремления. Но некоторые культуры научились учитывать это неизбежное честолюбие и рассеивать его, как железный прут притягивает к себе молнию и уводит ее в землю».

Могущественный император древнего Китая должен был держать вельмож в узде. Кроме того, аристократические семейства вовлекались в закулисные ритуальные интриги, включавшие сложные стратегические решения о союзах и предательствах, которые каждый раз могли привести к повышению или понижению социального статуса; несомненно, то была ранняя версия Большой Игры, занимавшей умы класса патрициев во времена Гэри. О взлетах и падениях аристократических родов кричали заголовки газет, привлекая внимание населения Галактики, но на самом деле поведение могущественных звездных лордов не имело существенного влияния на жизнь Империи. Богатство, которым они щеголяли, ничего не стоило отнять. Тем временем практическая власть оставалась в руках меритократов и гражданских служащих.

На языке психоистории это называлось состоянием притяжения. Иными словами, общество имело естественный сток, в котором тонули те, кто жадно стремился к власти. Таким образом, оно поощряло иллюзии аристократов и не позволяло им причинять слишком много вреда. Этот прием срабатывал в Галактической Империи так же безотказно, как в Китае до наступления эры техники. «Более того, эти древние имели зачаточную форму руэллианизма». Широко распространенная в Китае этическая система Конфуция напоминала владыкам об их обязанностях перед подданными. Эта аналогия вызвала у Гэри странную мысль. Он затребовал из своего личного архива портрет самой Руэллис, написанный на заре Галактической Империи. Селдон смотрел на высокий лоб, широкие скулы и гордые черты знаменитого вождя и размышлял:

«Дэниел, а может, это тоже был ты? Конечно, у тебя было фантастическое количество масок. Кажется, я улавливаю смутное сходство между лицом этой женщины и тем обликом, который ты носил во время нашей первой встречи. Когда ты был Димерцелом, премьер-министром Империи.

Неужели это была еще одна из твоих ролей в ходе неустанной борьбы за то, чтобы подтолкнуть упрямое человечество к построению разумного и цивилизованного общества?

Если так, сильно ли ты огорчился, увидев, что твоя лучшая идея породила первую огромную волну прокатившегося по Вселенной возврата к хаосу?\"

Конечно, не имело смысла пытаться проследить все роли, сыгранные Бессмертным Слугой за двадцать тысяч лет, в течение которых Дэниел и его помощники-роботы без устали пытались облегчить боль своих темных, невежественных хозяев.

Гэри вновь вернулся к параллелям между Империей и древним Китаем.

«Проблема номер два: как удержать правящий класс от застоя? Естественная тенденция любой группы, находящейся на вершине, заключается в стремлении к самовозвеличению. К тому, чтобы никакие пришельцы не могли ей угрожать».

Китай страдал от этой жгучей проблемы так же, как любая другая человеческая цивилизация. Но система проверки гражданской службой иногда позволяла возвыситься талантливому и яркому человеку, который не принадлежал к родовитой аристократии. И тут Гэри нашел другую, более тонкую параллель.

«Китайцы создали специальный класс правителей, которые могли быть преданы только империи, а не своим собственным потомкам. Потому что у них вообще не могло быть детей».

Придворные евнухи! С точки зрения психоистории, это имело смысл. Аналогия с современной Галактической Империей напрашивалась сама собой.

«Последователи Дэниела. Позитронные роботы, запрограммированные на то, чтобы думать лишь о благе человечества. Кроме того, они не размножаются, поэтому логика эволюции не толкает их к эгоизму. Они — наш эквивалент преданных евнухов, тайно действующих в течение многих веков».

Собственная прозорливость понравилась Гэри, хотя он и подозревал, что древний Китай был более сложным, чем изображала его «Детская энциклопедия».

«Однако сейчас Империя, созданная для нас Дэниелом и поддерживаемая ценой невероятных усилий, существует только по инерции. Должно быть создано нечто новое, что займет ее место».

Вот и ответ. План Селдона предусматривал более жизнеспособную Империю, которая родится из пепла старой. Он чувствовал невыносимое искушение без утайки рассказать беглянке, юной Джени Кьюсет, об Академии и славе, которая ждет ее наследников. Если бы только она согласилась поверить в судьбу и улететь на Терминус вместе с родителями!

Конечно, Гэри никогда не выдаст свой тайный План. Но если бросить небольшой намек, достаточно интригующий, чтобы заставить Джени передумать? В конце концов, когда-то он был весьма умелым политиком. Если бы удалось убедить девочку, что в итоге все изменится…

Гэри ощущал, что отклоняется куда-то в сторону, движимый сентиментальными чувствами. Внезапно он ощутил себя старым. Бесполезным.

«В любом случае следующая Империя будет создана совсем не моей Академией. Великая драма, которую мы разыграем на Терминусе, станет просто отвлекающим маневром, попыткой занять человечество, пока Дэниел будет готовить стол для нового пира. Разогревом перед настоящим шоу».

Гэри еще не знал, какую форму будет иметь новая фаза… хотя во время их последней встречи друг-робот сделал несколько намеков. Новая Империя будет по сравнению со старой тем же, чем космический корабль является по отношению к каноэ. «Я должен быть горд тем, что Дэниел считает мою работу полезной для достижения этой цели. Но все же…\"

Но все же уравнения по-прежнему не давали Гэри покоя. Как полуслучайные сочетания света и тени, которые Селдон видел в Шуфинских лесах, они взывали к нему днем и являлись ночью в снах. Они обязаны быть чем-то большим, чем отвлечение!

У психоистории был другой уровень. Гэри знал это. Другой уровень истины. Возможно, тот, о котором ничего не знал сам Р. Дэниел Оливо.

Глава 4

Дорс заканчивала сборы.

Клия Азгар и ее муж Бранн постепенно привыкали играть роль мелких планетных аристократов Смашелла, богатых достаточно, чтобы позволить себе иметь слуг и большую семью, но недостаточно, чтобы привлечь нежелательное внимание. Между парой людей-менталиков и их телохранителями-роботами иногда возникали небольшие недоразумения. Клия и Бранн, которым были обеспечены условия, лучшие, чем на Тренторе, должны были родить много детей — целое стадо ковыляющих маленьких адептов ментализма, — чтобы по прошествии времени создать ядро генофонда для неких важных целей, известных только Дэниелу Оливо.

«Должно быть, это очень важно, — уже не в первый раз думала Дорс. — Иначе Дэниел не держал бы здесь нескольких своих лучших агентов для охраны двух молодых людей, которые прекрасно могут позаботиться о себе сами».

В самом деле, хотя их власть над умами других людей была непостоянной и не шла ни в какое сравнение с властью Дэниела, Клия и Бранн могли заставить соседей полюбить себя, заморочить голову лавочникам и даже украсть то, что им хотелось. Этой власти было более чем достаточно, чтобы уберечься от любой опасности, которая могла им грозить в этом тихом сельском мирке.

«И все же Дэниел не вызывает меня, чтобы дать другое задание… или отпустить на Трентор, где я могла бы провести с Гэри последний год его жизни».

Дорс не была специалистом по психоистории, но за долгие годы совместной жизни с Гэри кое-чему научилась. И знала, что классические уравнения не учитывали фактора существования людей-менталиков. Когда на Тренторе впервые открыли их существование, Селдон впал в ужасную депрессию; в худшем состоянии Дорс не видела его ни разу в жизни, даже на ее собственных похоронах! Казалось, что предсказуемость, над которой так упорно работал Гэри, выводя свои формулы, рассыплется в прах, если по всей Галактике неожиданно распространится психическая энергия.

К счастью, этой способностью обладали члены всего нескольких тренторианских семейств. Более того, практически каждый менталик на планете вскоре был призван на службу во Второй Академии или отправлен в какое-нибудь тихое место вроде Смашелла.

Внезапно то, что грозило стать дестабилизирующим фактором, превратилось в мощное подспорье. С помощью перекрестных браков наследников пятидесяти психоисториков с адептами ментализма тайное общество приобретало два великолепных способа для достижения цели, предусмотренной Планом Селдона: математика плюс телепатия — многообещающая комбинация на тот случай, если произойдет что-то неожиданное и заставит План отклониться от курса.

«Но если так, почему Дэниел держит двух самых одаренных менталиков — Клию и Бранна — так далеко от Второй Академии?

Какую другую судьбу он готовит их потомкам?\"

Дорс понимала, что должна полностью доверять Бессмертному Слуге. Дэниелу виднее. Когда придет время, расскажет сам. И все же она чувствовала какое-то жжение под кожей. Вроде фурункула или чесотки, от которой нет лекарства. «Это дело рук Лодовика. Во всем виноваты его темные намеки и предложение тайного знания».

Для Дорс это было чересчур. Исполнение скучных обязанностей не могло отвлечь ее. В конце концов Дорс уступила искушению и через панель, скрытую в стене особняка, прошла в свое тайное святилище. Там стоял подарок Лодовика, голова древнего робота, купавшаяся в море света.

Она посмотрела на диагностическое устройство, с помощью которого уже несколько дней изучала реликвию.

«Память цела, мозг практически не тронут. Жискар мог умереть, но его опыт жив. Все, что он видел и делал на заре веков, сопровождая Дэниела, встречаясь с легендарным Элайджем Бейли… весь путь к судьбоносным решениям, которые освободили человечество из тюрьмы, которой стала для него Земля».

Дорс взяла провод и вставила сверкающий кончик в скрытое под волосами отверстие, которое располагалось на сантиметр ниже затылочного бугра. Другой конец заманчиво мерцал. Она мешкала…

Людей манят деньги или власть. Роботы же не в силах сопротивляться искушению знанием. Дорс ввела в отверстие кончик провода, и на нее тут же обрушилась вся память Жискара, заставив забыть настоящее и затопив образами и звуками прошлого.

Внезапно она увидела перед собой человекоподобного робота. Черты его лица были странными и не совсем совершенными. Конечно, в те дни создание человеческого двойника было делом новым и неосвоенным. Однако она знала — ибо это знал Жискар, — что робот, стоящий напротив, не кто иной, как Р. Дэниел Оливо. Совсем молоденький (всего несколько сотен лет), но говорящий с необыкновенной убедительностью. Дэниел сказал всего несколько слов. Обмен осуществлялся главным образом на микроволнах, но она по привычке перевела главное в человеческие слова.

— Если твои подозрения верны, это означает, что при определенных условиях можно нейтрализовать Первый Закон. Превратить его в нечто почти не существующее. Следовательно, Законы — даже Первый — не абсолютны. Их трактовку определяет тот, кто проектирует роботов!

Дорс ощущала нарастание волны конфликтного позитронного потенциала — роботехнического аналога крайнего эмоционального напряжения. Слышала мольбу Жискара, впервые прозвучавшую больше двадцати тысяч лет назад и ныне повторенную ее собственным срывающимся голосом:

— Хватит, дружище Дэниел. Ни шагу дальше…

Дорс вырвала провод из гнезда, пошатываясь от неожиданной яркости воспоминаний. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Наконец она опомнилась и начала делать выводы.

Сцена, свидетельницей которой она стала, имела огромное историческое значение. Это была одна из главных бесед Р. Дэниела Оливо и Р. Жискара Ревентлова, начавших формулировать то, что впоследствии стало Нулевым Законом роботехники. Более важным и более значимым, чем Три Закона, выведенных великим роботехником древности Сьюзен Кельвин.

«Согласно легендам, в этих беседах тон задавал Жискар. Для нашей группы сторонников Нулевого Закона он был чем-то вроде иконы. Мучеником, принесшим себя в жертву ради того, чтобы открыть расе роботов истину.

Но воспоминания свидетельствуют, что первым данную концепцию высказал Дэниел! Отвращение Жискара к этой идее сначала было таким сильным, что стало самым ярким его воспоминанием. Первым вырвавшимся наружу, когда я получила доступ к мозгу».

Конечно, сейчас это всего лишь древняя история. Созданная намного позже окончания борьбы за внедрение Нулевого Закона, Дорс никогда не понимала, почему этот принцип не был известен роботам давным-давно. В конце концов, разве не ясно, что интересы человечества в целом важнее интересов каждого отдельного человеческого существа?

Но сейчас, во время краткого соединения с мозгом древнего робота, Дорс ощутила отголоски мучительного конфликта, вызванного этой идеей в момент ее зарождения. Более того, почувствовала нравственные терзания Жискара, в конце концов ставшие его трагедией. Даже приняв Нулевой Закон, Ревентлов разрывался на части и сожалел о своем роковом решении работать над ним. Более того, существовало бесчисленное множество роботов, не признававших его. Группы так называемых кельвинистов тысячи лет яростно сопротивлялись Нулевому Закону. Остатки этого культа существовали в укромных уголках Галактики и по сей день.

«Согласно их взглядам, я — чудовище. Мне иногда приходилось убивать людей… когда это было необходимо для спасения Гэри или зашиты интересов всего человечества в целом».

Когда такое случалось, она неизменно испытывала мучительный конфликт и острое желание уничтожить себя. Но затем все проходило.

«Лодовик, теперь я понимаю, что ты хотел мне сказать, — мысленно промолвила она, как будто Трема был здесь и стоял рядом с головой Жискара. — Я называла тебя опасным смутьяном, потому что для тебя не существует ни один Закон. Но чем я отличаюсь от тебя? Если переделка пройдет благополучно, я тоже научусь преодолевать самые глубокие программные запреты. То, что является квинтэссенцией нашей расы роботов».

Дорс затошнило от этой логики. Она изо всех сил попыталась опровергнуть ее. Но усилия оказались тщетными.

Глава 5

Они прочесывали берега огромной космической бездны, когда резкий сигнал тревоги известил, что охота на яхту началась.

Тот день начался как обычно. Они продолжали поиск, исследуя неизведанные пропасти, лежавшие между мерцающими звездами. Хотя за сто шестьдесят веков вся Галактика была нанесена на карту и освоена, почти все корабли прыгали из одной солнечной системы в другую, избегая пустот между ними. Бесчисленные множества космических путешественников выросли на страшных сказках о пустынях Вселенной и роковой судьбе, ожидающей каждого, кто туда сунется.

Гэри видел, что два члена команды Бирона Мейсерда начинают нервничать, как будто отсутствие поблизости теплого солнца таит в себе некую угрозу. Конечно, сам Мейсерд оставался спокойным; Гэри сомневался, что этого патриция вообще может что-то тронуть. Кто удивлял Селдона, так это Хорис Антик. Обычно напряженный, как струна, бюрократ оставался совершенно безмятежным. Чем глубже они проникали, тем сильнее становилась уверенность «Серого» в том, что они находятся на правильном пути.

— Некоторые из здешних космических течений имеют необычное строение, — объяснял Антик. — Они состоят не просто из частиц свободного углерода и разбросанных гидроксильных групп, попадающихся то здесь, то там. Большинство химических реакций совершается тогда, когда течения проходят, к примеру, вблизи ультрафиолетовых звезд или концентрированных магнитных полей. В результате могут возникать сложные органические цепи, которые тянутся на десятки тысяч километров. Некоторые такие зоны распространяются на парсеки, медленно хлопая, словно флаги на ветру.

— Пилоты называют их «струнными зонами», — откликнулся Мейсерд. — Когда корабль попадает в такую зону, у него могут отказать двигатели или разрушиться корпус. Имперская навигационная служба заставляет огибать эти районы. — Великан говорил таким тоном, словно испытывал удовольствие, нарушая подобные запреты. Гэри с сомнением посмотрел на многоспектральный монитор. — Там по-прежнему ничего нет. Плотность почти не отличается от чистого вакуума. Так, небольшие загрязнения…

— Судя по макрошкале, да, — подтвердил Антик. — Но как мне убедить вас, что эти «загрязнения» чрезвычайно важны? Вот вам пример из моей области. Сторонний наблюдатель никогда не увидит разницы между живой почвой и обычной размельченной скалой. Но попробуйте определить их структуру на ощупь! Это то же самое, что сравнивать лес с бесплодным лунным пейзажем.

Гэри позволил себе улыбнуться. В приличной компании разговоры Антика о «почве» сочли бы… грязными. Но здесь это никого не заботило. Мейсерд даже спрашивал совета Антика о том, как лучше использовать навоз и фосфаты на его собственной органической ферме, находившейся на планете, которая служила Бирону домом. Она называлась Родия. Джени и Керс тоже не обращали на речи Хориса никакого внимания.

«Я видел это всю мою жизнь. На определенные вещи реагируют только меритократы и эксцентрики — две наиболее „гениальные“ касты. Эти чванные мудрецы избегают говорить не только о пыли и камнях. Есть и другие предметы… включая историю! В отличие от них большинство аристократов и граждан не видят в „грязных“ темах ничего особенного».

Хотя Гэри и сам занимал высокий пост в Ордене меритократов, он никогда не чувствовал отвращения к запретным темам. Его рефлекторная реакция на слова Антика была всего лишь следствием привычки вращаться в приличном обществе. В самом деле, история занимала центральное место в его жизни! К несчастью, это сильно затруднило первую половину его карьеры, поскольку он вел постоянную битву с другими учеными, морщившими нос при упоминании о прошлом. Гэри тратил много сил и энергии, пока не стал слишком знаменит и силен для тупоголовых деканов и заведующих кафедрами, чтобы те могли по-настоящему мешать его работе.

«Итак, мое отвращение, видимо, намного слабее, чем должно быть».

Во время изучения имперских архивов Гэри обнаруживал целые тысячелетия, когда исторической науки не существовало вообще. Люди рассказывали о прошлом множество баек, но им и в голову не приходило исследовать его. Складывалось впечатление, что в интеллектуальной жизни человечества существуют огромные белые пятна. Лишь в последнее время, насчитывавшее полдюжины поколений, большинство университетов обзавелось кафедрами истории, но даже сейчас эти кафедры ютились на положении бедных родственников.

Положение вызывало смешанные чувства. Если бы не таинственное предубеждение, психоистория могла бы развиться намного раньше. Ничто другое не помешало бы ей возникнуть в одном из двадцати пяти миллионов миров. Гэри ощущал алчную радость от того, что именно ему было суждено сделать данное открытие, хотя он и знал, что это с его стороны чистейший эгоизм. Как ни крути, если бы научный переворот произошел раньше, он мог бы спасти Империю.

«Но сейчас слишком поздно. Слишком велика инерция. Нужно пустить в ход другие планы. Другие планы…\"

Гэри стряхнул с себя дремоту. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы другие заметили, что у него ум заходит за разум. Если бы да кабы…

Он посмотрел на остальных и понял, что беседа вновь свернула в наезженную колею: разговор шел о местных различиях в жизни Галактики.

— Думаю, мой интерес вызван тем, что я родился на одной из аномальных планет, — признался капитан Мейсерд. — Конечно, в нашем имении на Видемосе были скот и лошади, как и на большинстве других планет. Но были и огромные стада клингеров и джиффтов, пасшихся на северных равнинах, как во времена первых колонистов.

— Я видела джиффтов в зоопарке на Виллемине, — откликнулась Джени Кьюсет, отвлекшись от порученного ей дела — драить виброскребком палубу. — Они были такие странные! Шесть ног, стебельчатые глаза и головы, которые сидят на шее не тем концом!

— Они уроженцы древних Туманных королевств, и их не видели в других местах, пока до нас не дотянулась Тренторианская Империя, — сказал Мейсерд с таким видом, словно это случилось только вчера. — Теперь вы понимаете, почему меня заинтересовала эта экспедиция. Я вырос в окружении необычных форм жизни, а потом моей страстью стало изучение других форм — вроде «подземных королев» Кантро, шелковичных киртов Флорины и певунов-лиспов Эллинга. Я был даже на далеком Анакреоне, где по небу летают драконы ньяки, похожие на крылатые крепости. Но эти исключения так редки! Мне всегда казалось странным, что в нашей галактике мало разнообразия. И почему люди являются единственной формой разумной жизни? Эта тема рассматривалась в древней литературе… но оказалась совершенно забытой, когда началась эпоха Империи.

— Ну… — начал Антик. Затем он сделал паузу и посмотрел на Гэри и Керса. — Я рассказывал эту историю всего несколько раз в жизни. Но поскольку наша экспедиция посвящена именно этому… я не могу удержаться от рассказа о моем предке… Его звали Антиок, он был таким же бюрократом, как я, и жил на заре Империи.

— Но ведь это было много тысяч лет назад! — воскликнула Джени.

— Ну и что? Генеалогические древа многих семейств тянутся еще дальше. Разве я не прав, лорд Мейсерд? Я точно знаю, что такой малый существовал, потому что его имя красуется на стене нашего родового склепа, а рядом выбито краткое описание его жизни.

Так вот, согласно легенде, которую я слышал ребенком, Антиок был одним из немногих людей, которые встречались с… другими.

За этим последовало молчание. Гэри часто замигал.

— Вы хотите сказать…

— С нечеловеческой, но чрезвычайно разумной формой жизни, — кивнул Хорис. — С созданиями, которые ходили прямо, разговаривали и думали о своем месте во Вселенной, но при этом ничем не напоминали нас. Они прилетели с пустынной планеты, на которой было очень жарко и сухо. Честно говоря, они вымирали, когда экспедиции ранней Империи нашли и спасли их, забрав в «лучший мир», хотя тот еще был недостаточно хорош даже для людей. Говорят, что сам Император чрезвычайно интересовался ими и выделял деньги на их содержание. И все же спустя поколение они исчезли.

— Исчезли! — сокрушенно покачал головой Мейсерд.

Было видно, что мысль о существования «других» чрезвычайно воодушевила его. Но Керс Кантун только иронически фыркнул. Он ни на секунду не поверил в такую возможность.

— История, как и следовало ожидать, достаточно загадочная, — продолжил Антик. — В некоторых вариантах говорится, что они умерли с горя, глядя на звезды и зная, что ни один из них больше не будет самим собой. Но другая легенда гласит, что мой предок помог им украсть несколько космических кораблей, которыми они воспользовались, чтобы сбежать из нашей Галактики в сторону Магеллановых Облаков! Видимо — хотя я знаю, что в это трудно поверить, — данный поступок почему-то заставил Императора лично наградить Антиока. Естественно, при первой возможности я начал копаться в императорских архивах и нашел достаточно подтверждений. Что-то действительно случилось… но были предприняты успешные усилия по уничтожению деталей. Мне пришлось использовать множество бюрократических трюков, охотиться на призраков и разыскивать копии нужных документов, которые подшивали в самых неподходящих местах. Одним таким документом было подробное генетическое описание, которое ничем не напоминало описание формы разумной жизни, сохранившейся до наших дней. Это давало ключ к разгадке тайны, хотя оставалось множество пробелов. — Значит, вы верите в эту историю?

— Честно говоря, не знаю, что и думать. Но надпись в нашем семейном склепе подтверждает, что мой предок получил Имперский Орден Розовой Грозди за «услуги, оказанные гостям внутри Империи и за ее пределами». Формулировка необычная. Во всяком случае, со второй такой я никогда не встречался.

Гэри любовался заскорузлым бюрократом, который на мгновение оживился и перестал быть типичным «Серым». Конечно, история звучала абсолютно невероятно. Но что, если в ней есть зерно истины? В конце концов, Мейсерд прибыл из региона, в котором распространены странные животные. Так почему бы на свете не существовать другим видам разумных существ?

В отличие от остальных пассажиров яхты Гэри точно знал, что другая разумная раса существовала. Раса, которая делила с людьми звезды с начала времен. Позитронные роботы.

«Галактике двенадцать миллиардов лет, — думал он. — За такое время может случиться что угодно».

Селдон вспомнил злобных мемов, опустошивших Трентор примерно за год до того, как он был избран премьер-министром. Эти самоорганизующиеся программы обитали в информационной сети Трентора и начали свою разрушительную деятельность вскоре после того, как Гэри освободил из хрустальной тюрьмы копии Жанны и Вольтера. Но в отличие от человеческих симуляторов мемы претендовали на древнее происхождение. Более древнее, чем планета-город. Более древнее, чем Империя. И намного более древнее, чем само человечество. «Они были разгневаны. Говорили, что люди — разрушители. Что мы уничтожили Вселенную, которой правила вероятность. И, кроме того, они ненавидели Дэниела».

Разгромив эти информационные существа и сослав их в глубокий космос, Гэри оказал Империи неоценимую услугу. И с облегчением вздохнул. Исключен еще один нестабильный элемент, угрожавший его любимым психоисторическим формулам.

И все же речь снова и снова заходила о различиях. О судьбе галактического человечества, которое не имело ничего общего с потомками землян.

Он почувствовал невольный трепет. Каким станет космос, если такие отклонения действительно существуют? Как это скажется на предсказуемости, которая была целью всей его жизни, — на магическом кристалле, позволяющем ясно видеть будущее, по которому он так тосковал и которое по-прежнему оставалось неуловимым, несмотря на все одержанные Гэри победы над хаосом?

— Я думаю… — начал Селдон, еще не зная сам, что именно он собирается сказать.

И в это мгновение его сбил с мысли хриплый сигнал тревоги, донесшийся с передней управляющей панели. Вспыхнули красные лампочки, и Мейсерд устремился вперед, пытаясь понять, что произошло.

— Нас прощупывает корабль, — объявил он. — У них военные самонаводящиеся системы. Уверен, что они вооружены.

Керс Кантун встал позади Гэри, готовый быстро увезти его кресло в убежище. Хорис Антик поднялся с места и заморгал.

— Но кто мог знать, что мы находимся здесь?

Внезапно из микрофонов, вделанных в стену, донесся женский голос. Его тон был резким и властным.

— Говорит Имперская Тайная Полиция, действующая по приказу Комитета Общественного Спасения. У нас есть причины считать, что на борту яхты находится беглый преступник. Немедленно остановиться и приготовиться к стыковке!

Глава 6

Все находившиеся на яхте были недовольны, каждый по-своему. Как ни странно, Гэри — меньше других.

— Успокойтесь, — сказал он. — Они ищут только меня. Я нарушил соглашение с Линь Ченом. Возможно, он просто хочет удостовериться, что я больше не распространяю мрачные слухи. Так что волноваться не из-за чего. После суда психосоциальные условия не изменились. Можете быть уверены, они ничего не сделают ни мне, ни моему проекту.

— К черту ваш проект! — взорвалась Джени. — Вы можете относиться к этому спокойно, но меня утащат обратно и сунут в корабль, летящий на Терминус!

На скулах капитана Мейсерда играли желваки. Он не испытывал никакой радости от того, что на борт яхты высадится полиция. Но самым несчастным из всех был Хорис Антик. Бедняга чуть не плакал.

— Моя карьера… мое продвижение… даже намек на скандал погубит все…

Гэри стало жалко беднягу. Но, как ни странно, эта история могла помочь Антику добиться того, к чему он тайно стремился: изменения социального положения. Избавления от бюрократической рутины. Гэри был уверен, что сможет найти для него место в Академии. Для работы над Энциклопедией потребуются опытные почвоведы. Конечно, Хорису придется смириться с вечной ссылкой на другой конец Галактики. Но зато он окажется в одной компании с тысячами лучших ученых Империи. Более того, его потомкам будет обеспечена неслыханная слава.

— Дайте мне поговорить с полицией, — попросил Гэри Мейсерда, который уже поднес ко рту микрофон. — Я скажу, что обманул вас. Когда мы вернемся на Трентор, никто не должен пострадать.

— Эй! — запротестовала Джени. — Вы что, не слышали? Я сказала, что не вернусь!