Азимов Айзек
Постоянная должность
А. АЗИМОВ
ПОСТОЯННАЯ ДОЛЖНОСТЬ
Перевод В. НОВИКОВА.
Имя крупного американского химика и биохимика, популяризатора науки и писателя Айзека Азимова хорошо известно нашим читателям.
В 1939 году Азимов выступил с рассказом \"Брошенные на Весте\", однако учеба в Колумбийском университете и первые годы преподавания (он читал лекции в Колумбийском, Гарвардском и Бостонском университетах) не позволяли ему систематически заниматься литературой. В 1950 году он опубликовал сборник \"Я робот\" и начал регулярно выступать в печати как автор научно-фантастических рассказов и книг. Широкую известность, в частности, ему принесли такие произведения, как философский роман \"Конец вечности\" (русский перевод в 1966 году, \"Молодая гвардия\"), научно-фантастические повести \"Вид с высоты\" (1965 год, \"Мир\"), \"Путь марсиан\" (1967 год, \"Мир\") и многие другие. Гуманистическая направленность и умный юмор произведений Азимова завоевали ему симпатии читателей.
Примерно с 1958 года Азимов начинает увлекаться научно-популярным жанром. Он пишет многочисленные книги, адресованные главным образом молодому читателю, в которых старается довести до широких читательских кругов историю развития и последние достижения науки в области биологии, химии, физики, математики, строит интересные полуфантастические гипотезы. В 1969 году издательство \"Мир\" выпустило его научно-популярную книгу \"Вселенная\", а \"Атомиздат\" - \"Нейтрино призрачная частица атома\".
К настоящему времени Азимов написал уже более 100 книг, в их числе 3-томная \"Занимательная физика\", \"Биографическая энциклопедия великих ученых\", \"Краткая история биологии\".
В повести \"Постоянная должность\" Азимов в необычном для него жанре детектива создает впечатляющую картину жизни одного американского университета. В этой, казалось бы, тихой академической обители ни у кого начиная от старшего преподавателя Брэйда и кончая заслуженным профессором маститым Энсоном - нет уверенности в завтрашнем дне: как дамоклов меч висит над ними страх потерять работу.
Повесть \"Постоянная должность\" написана Азимовым с присущим ему мастерством и глубоким знанием жизни, быта и служебных взаимоотношений научных кругов США.
Предлагаем читателям журнальный вариант повести.
ГЛАВА 1
Луис Брэйд, старший преподаватель химии, снял очки и медленно протер их платком, специально предназначенным для этой процедуры. Затем он посмотрел на двойное отображение - по одному в каждой линзе - своего худощавого лица, которое из-за вогнутости стекол казалось круглым. Ничего не переменилось, подумал он: волосы такие же темные, как и три часа назад, морщинки у глаз, обычные для человека в сорок два года, больше их не стало.
Он снова надел очки, оглядел лабораторию и глубоко задумался. Почему какие-то следы должны остаться именно теперь? Ведь смерть присутствует здесь каждый день, каждое мгновение. Она таится в любой из этих коричневых стеклянных банок с реактивами, тесно уставленных на полках.
Брэйд вздохнул. Рассеянные аспиранты в силу привычки и впрямь обращаются с этими реактивами, как с обычной солью: кое-как высыпают порошки на бумагу. Проливают или расплескивают растворы на лабораторные столы, а потом смахивают или стирают бумажной салфеткой. Нередко капли и крошки смерти небрежно сдвигают в сторону, чтобы освободить место для бутерброда. Из химического стакана, в котором только что находилась смерть, едва прополоскав его, пьют апельсиновый сок.
В ящиках лабораторных столов стоят пятилитровые бутыли с сильными кислотами, включая серную. Небрежное обращение с ними может навсегда изуродовать. В углу разместились баллоны со сжатым газом, одни длиной сантиметров в тридцать, другие почти в рост человека. Если пренебречь элементарными мерами предосторожности, то любой из баллонов либо взорвется со страшной силой, либо станет коварно, исподтишка отравлять организм человека.
Смерть присутствует здесь во всех видах, и никто не обращает на это внимания. Привыкли. И вдруг происходит то, что случилось сегодня...
Брэйд зашел в свою лабораторию три часа назад. Реакция окисления, которую он проводил, шла как обычно. Из недавно замененного баллона в систему медленно поступал кислород. Брэйду нужно было только взглянуть на установку и сразу же поехать домой, чтобы ровно в пять часов встретиться со старым Кэпом Энсоном.
У него вошло в привычку прощаться с теми аспирантами, которые оставались в лабораториях, когда он уходил из университета. Кроме того, ему нужно было взять немного титрованного децимолярного раствора соляной кислоты, а точно титрованные реагенты имелись только у Ральфа Ньюфелда.
Войдя в лабораторию Ньюфелда, Брэйд увидел Ральфа, сидевшего спиной к двери, привалившись к внутренней облицовке вытяжного шкафа.
Брэйд нахмурился. Для такого старательного аспиранта, как Ньюфелд, поза была необычной. Проводя эксперимент в вытяжном шкафу, химик всегда опускает между собой и кипящими реагентами подвижную раму с защитным стеклом, чтобы воспламеняющиеся ядовитые газы отводились вентилятором в вытяжную трубу.
Было странно видеть, что рама поднята, а экспериментатор склонил голову на руку внутри шкафа.
- Ральф! - окликнул его Брэйд и подошел к аспиранту. Шаги профессора были неслышны: в лаборатории пол покрыт прессованной пробкой, чтобы случайно упавший сосуд не разбился. Он прикоснулся к Ньюфелду. Тело покачнулось. С неожиданной энергией Брэйд повернул к себе голову Ральфа, заглянул в лицо. Белокурые, коротко подстриженные волосы, как обычно, мелкими кудрями спадали на лоб. Глаза смотрели на Брэйда стеклянным взглядом из-под полуоткрытых век. Это была смерть. Чуткое обоняние химика уловило остатки характерного запаха миндаля.
С трудом прокашлявшись, Брэйд позвонил на медицинский факультет, находившийся в трех кварталах от химического. Почти обычным голосом он позвал к телефону доктора Шалтера и попросил его срочно прийти. Затем позвонил в полицию. После этого Брэйд набрал номер декана факультета, но оказалось, что профессор Артур Литтлби ушел из университета еще до ленча. На всякий случай Брэйд сообщил секретарше декана о том, что произошло, и попросил ее пока никому об этом не говорить.
Затем он снова прошел в свою лабораторию, перекрыл кислород, открыл установку и снял нагревшийся кожух термостата. Пусть реакция прекратится: сейчас это не имело уже никакого значения. Невидящим взглядом он обвел манометры на кислородном баллоне, пытаясь разобраться в их показаниях, но так ничего и не понял.
Окруженный гнетущей тишиной, Брэйд медленно вернулся в лабораторию Ральфа, запер дверь на задвижку и сел ждать.
Когда доктор Айвен Шалтер, преподаватель медицинского факультета, тихонько постучал в дверь, Брэйд впустил его. Шалтеру потребовалось немного времени на осмотр тела. Заключение было кратким:
- Умер часа два назад. Цианид...
Брэйд кивнул:
- Я так и думал.
Шалтер откинул седые волосы со лба, лицо его было блестящим от пота.
- Да, - сказал он, - поднимется шум. И должно же это было случиться именно с ним!
- Вы знаете... знали его? - спросил Брэйд.
- Встречался. Он брал книги из медицинской библиотеки и не возвращал их. Приходилось посылать к нему на дом библиотекарей, чтобы забрать нужную мне книгу. Одну из девушек он своим хамским поведением буквально довел до слез. Но теперь, думаю, это уже не имеет значения.
Шалтер ушел.
Врач, приехавший с полицейскими, установил тот же диагноз, сделал несколько кратких записей и сразу же исчез. Были сделаны снимки с трех точек, а затем то, что было Ньюфелдом, завернули в простыню и унесли.
Остался только коренастый детектив в штатском, Джек Доуни. Его полные щеки свисали, в голосе слышались басовые ноты.
Он повторил: \"Ральф Ньюфелд\", - тщательно записал имя и фамилию, а затем показал написанное Брэйду, чтобы не было ошибки.
- Есть у него какие-нибудь близкие родственники, с которыми мы могли бы связаться? - спросил Доуни.
- У него есть мать. В канцелярии должен быть адрес.
- Мы проверим. Как это случилось, профессор? Вы понимаете, это нужно только для проформы.
- Я не знаю. Я его нашел таким, каким вы его видели.
- У него были неприятности с занятиями?
- Нет, он продвигался успешно. Вы думаете о самоубийстве?
- Иногда используют в этих целях цианид.
- Зачем же ставить эксперимент, если решил покончить с собой?
Доуни подозрительно оглядел лабораторию.
- Скажите, профессор, по-вашему, это несчастный случай? - Он обвел рукой химикаты. - Все это не по моей части.
- Это мог быть несчастный случай, - ответил Брэйд. - Мог быть. Ральф проводил эксперименты. Он должен был растворять ацетат натрия в реакционной смеси...
- Стоп, стоп! Какого натрия?
Брэйд терпеливо разъяснил, и Доуни так же терпеливо все занес в свою записную книжку.
Брэйд продолжал:
- Смесь поддерживается на точке кипения и в определенный момент, после добавления ацетата, окисляется. В результате образуется уксусная кислота.
- Уксусная кислота ядовита?
- Не очень. Это уксус. Вернее то, что придает уксусу его запах. Уксусная кислота пахнет, как уксус. Но, видимо, Ральф взял цианистый натрий вместо ацетата натрия.
- А что, они с виду одинаковые?
- Посмотрите сами. - Брэйд снял с полки две коричневые банки.
В одной был цианистый натрий, в другой - ацетат натрия. На обеих наклейки с формулами. Только на банке с цианистым натрием красными буквами написано: \"Яд\".
Брэйд отвернул крышку каждой банки, и Доуни осторожно заглянул в ту и другую. Затем он спросил:
- Значит, эти банки стоят рядышком на полке?
- Да, в алфавитном порядке.
- А цианид вы отдельно не запираете?
- Нет! - Брэйду надоело отвечать каждый раз так, чтобы не попасть в силки детектива.
Доуни нахмурился.
- Вы влипли, профессор. Если родственники этого парня заявят о халатности, то юристам вашего университета придется изрядно попотеть.
Брэйд отрицательно покачал головой:
- Ничего подобного. Половина реагентов, то есть химикатов, которые вы видите на полках, ядовиты. Химики знают об этом и обращаются с ними осторожно. Вы ведь знаете, что ваш револьвер заряжен, однако без нужды на курок не нажимаете.
- Может быть, это и касается настоящих химиков, но ведь это был всего лишь студент.
- Нет, не студент. Ральф получил степень бакалавра, то есть окончил университет, четыре года назад. После этого он готовился к защите докторской диссертации. Он вполне мог работать без постороннего вмешательства. Так работают все наши аспиранты. Более того, они наблюдают за работой студентов в студенческих лабораториях.
- Он работал здесь один?
- Нет, мы выделяем одну лабораторию для двух аспирантов. Напарником Ньюфелда был Грегори Симпсон.
- Он был здесь сегодня?
- Нет. В четверг Симпсон занимается со студентами. Здесь, во всяком случае, в этой лаборатории, он не появлялся.
- Значит, этот парень, Ральф Ньюфелд, был один?
- Да.
- Ньюфелд был хорошим работником? - спросил Доуни.
- Великолепным.
- Как же он совершил такую ошибку? Ведь если он случайно взял цианид натрия и не почувствовал при этом запаха уксуса, то, очевидно, сразу же отошел бы от вытяжного шкафа.
Лицо детектива было столь же невыразительным, как и минуту назад, оно ничуть не изменилось. Но Брэйд нахмурился.
- Конечно, отсутствие запаха уксуса могло сыграть решающее значение. Когда подкисляется раствор цианистого натрия, образуется цианистый водород. Этот газ очень ядовит.
- Это та штука, - спросил Доуни, - которую используют в газовых камерах в наших западных штатах?
- Да. Они подкисляют цианид и получают газ. Ральф работал в шкафу, оснащенном вентилятором, который удалял большинство паров, но все равно он обнаружил бы уксусный запах.
- Гм...
- Вместо того, чтобы убежать, он, видимо, решил сильнее принюхаться. Правда, никакой химик не станет принюхиваться к парам, если не знает, что именно он нюхает, или пока не предпримет мер предосторожности. Но, мне кажется, Ральф был застигнут врасплох и потерял бдительность.
- Вы считаете, что, пытаясь распознать запах уксуса, он всунул голову в шкаф и сделал полный вдох?
- Видимо, так. Когда я вошел сюда, его голова была внутри шкафа.
- Скажите, профессор, можно мне закурить, или все это заведение взорвется, как динамитный склад?
- Сейчас здесь курить безопасно.
Доуни с видимым удовольствием закурил сигару и сказал:
- Давайте, профессор, приведем наши соображения в порядок. Итак, парень хочет использовать а-це-тат натрия - видите, я уже говорю как профессионал, но ему это не удается. Он берет не ту банку с полки. Вот так...
Доуни взял банку с цианистым натрием с полки и осторожно повертел ее.
- Он взял эту банку, а потом что он сделал? Отсыпал немного?
- Он должен был взять немного химиката шпателем, маленькой металлической лопаткой, и взвесить в миниатюрном сосуде.
- Ну хорошо. Он что-то делает, - Доуни поставил банку с реагентом около шкафа, - и на этом дело кончается?
- Очевидно, так.
- Все совпадает с тем, что вы увидели, когда вошли в лабораторию Вы не заметили ничего необычного?
Брэйду показалось, что глаза детектива как-то особенно блеснули, но он отнес это за счет обострившегося воображения. Он отрицательно покачал головой:
- Нет. А вы?
Детектив пожал плечами, провел указательным пальцем по своим редеющим волосам и глубокомысленно произнес:
- Несчастные случаи происходят всюду...
Он закрыл свою маленькую записную книжку и положил во внутренний карман пиджака.
- Мы можем всегда найти вас здесь, профессор, если нам понадобится что-нибудь уточнить?
- Конечно.
- Ну тогда все. И разрешите мне, профессор, как постороннему, все же посоветовать вам держать цианид всегда запертым.
- Я буду иметь это в виду, - дипломатично ответил Брэйд. - Да, кстати! У Ральфа был ключ от лаборатории. Не могли бы вы вернуть его, если он вам не нужен для каких-либо особых целей?
- Конечно. Будьте осторожны, профессор! Внимательно читайте наклейки на всех этих банках, не путайте их!
- Постараюсь, - сказал Брэйд.
И Брэйд снова остался один в лаборатории, Он подумал о своей жене. Дорис, конечно, волнуется. Она ожидала его рано, так как Кэп Энсон должен был прийти в пять часов.
Господи, с беспокойством подумал Брэйд, Энсон обязательно воспримет это как тяжкое оскорбление. Но ведь ничего же нельзя было сделать!
Брэйд взглянул на часы. Почти семь, а ему еще надо побыть здесь. Он опустил пыльные жалюзи и включил лампы дневного света на потолке. Вечерние занятия еще не начались, и в здании никого не было. Толпа любопытных, собравшаяся тотчас после прибытия полиции, разошлась.
Это было кстати. Брэйду необходимо было остаться одному. Ему еще нужно было кое-что проверить, быстро и в полном одиночестве.
ГЛАВА 2
Брэйд вел машину сам. Дорога домой показалась ему сегодня особенно долгой. Непривычная темнота делала окрестность странной и зыбкой. Разноцветные пятна на реке, отражающие многочисленные городские рекламы, придавали всему окружающему какой-то нереальный вид.
\"Столь же нереальный, как и вся моя жизнь\", - подумал Брэйд.
Его жизнь - это всего лишь долго длящийся побег от действительности, и ничего более. Четыре года в университете, годы, когда страна с трудом выходила из кризиса. Изредка какая-нибудь стипендия или субсидия. В то время правительственная помощь сильно отдавала благотворительностью. Это теперь студенты, по крайней мере физики, нуждающиеся в средствах, могут пользоваться различными фондами и не испытывать при этом чувства унижения. Они даже могут презрительно относиться ко всему этому и переходить от одного профессора к другому, не скрывая, сколько хотят получать за работу.
Потом, после четырех лет, несмотря на похвальную напутственную речь и благословение ректора, Брэйд не \"вступил в жизнь\", а просто сменил университет, сменил место укрытия.
Он поднимался по ступеням. Степень магистра, степень доктора, полученные под руководством Кэпа Энсона. Должность внештатного преподавателя, затем внештатного старшего преподавателя. Но все это не было \"жизнью\".
Он управлял машиной со слепым автоматизмом человека, который так долго занимался этим делом, что казалось, сама машина знает путь домой.
Университет был частью его существования, как иногда стоячая вода - часть ручья. В основном потоке находились студенты. Вливаясь в него из отдельных ручьев и речушек своего детства, они следовали дальше и вместе со всем потоком проникали в ту землю, которую Брэйд так никогда и не исследовал. А Брэйд навсегда оставался позади, в академическом застое.
С течением времени студенты становились все моложе. В первые годы его преподавания студенты были почти одного с ним возраста, и он неловко чувствовал себя на столь почетном посту. Теперь же (сколько же лет прошло? Господи, уже семнадцать!) ему не приходилось заботиться о поддержании своего достоинства: студенты видели и морщины на его лице и вздутые вены на руках. Они называли Брэйда профессором и держались почтительно. Так и должно было быть с тем, кто старел в мире вечной юности.
Но и в застойной академической среде были свои непреложные ценности.
Брэйд стоял перед некоей роковой чертой и не мог перейти ее. Черта эта отделяла пост, который он занимал вот уже одиннадцать лет, от следующего, более высокого, в котором ему отказывали по крайней мере последние три года. На ней ему виделись магические слова: \"УТВЕРЖДЕНИЕ НА ПОСТОЯННУЮ ДОЛЖНОСТЬ\" и \"УВЕРЕННОСТЬ В БУДУЩЕМ\".
По эту сторону черты он был внештатным профессором и мог быть уволен по любой причине или вовсе без нее. Будь он по другую сторону черты, его могли бы уволить только по каким-либо весьма серьезным причинам, а их было весьма и весьма немного. Тогда он бы утвердился в жизни. И вот теперь, из-за того, что случилось с одним из его аспирантов, эта черта снова отодвинулась от него за пределы реальности.
Сжав челюсти, он свернул на свою улицу. Сквозь ветви платана во дворе просвечивали огни его дома.
Дорис, конечно, в первую очередь будет волновать вопрос его дальнейшего продвижения. Он не знал, как убедить ее, что с него снимут всякую ответственность за случившееся. \"Если бы это было так\", - подумал он.
Подъезжая к дому, Брэйд по движению занавески у окна гостиной понял, что Дорис поджидает его.
\"Надо было позвонить\", - с чувством вины подумал он. Конечно, такие опоздания случались и раньше, никакой катастрофы в этом не было. Но все же...
По существу, он вполне сознательно хотел избежать разговора с женой. Что сказать сейчас, черт побери? Извиниться за то, что не позвонил? Быстро заговорить на какую-нибудь нейтральную тему? Спросить об Энсоне?
Но инициатива была тотчас утеряна, как только Дорис, встретившая его у дверей, воскликнула:
- Я все знаю! Это ужасно!
Она была почти с него ростом, но с более темными волосами. Возраст еще не наложил отпечатка на ее лицо, как это произошло с ним, Брэйдом. Гладкая кожа вокруг глаз и у уголков губ, как и в далекие студенческие годы. Но черты несколько затвердели.
Брэйд посмотрел на нее, будто увидел впервые.
- Ты уже знаешь? Каким образом? Неужели передавали по телевидению? - Еще не закончив фразу, он понял, что сморозил глупость.
Она закрыла входную Дверь и сказала:
- Звонила секретарша декана.
- Джейн Мэкрис?
- Да. Она сообщила, что Ральф умер, что ты, очевидно, поздно придешь домой и вряд ли захочешь ужинать. Она всячески настаивала на том, чтобы я с тобой обращалась мягко. Она что - располагает фактами, что я чудовище?
Брэйд отмахнулся от иронии:
- Ты же знаешь Джейн. Такая она есть...
Он прошел в гостиную и тяжело уселся в кресло, перебросив пальто через ручку так, что один рукав оказался на полу. Обычно он бывал очень аккуратен. Сам он объяснял эту черту профессией химика. Дорис же считала, что это следствие влияния его матери, чрезвычайно властной женщины.
- Джинни в постели? - спросил он.
- Да.
- Она знает?
- Еще нет. - Дорис взяла пальто и направилась к гардеробу в прихожей.
Брэйд наблюдал за ней и удивлялся. Почему столь многие и притом различные вещи идут прахом? Все годы, что он имеет семью, над миром висит атомная угроза. Во времена его детства родители вели неравную борьбу с кризисом. Неужели и ему всю жизнь выбираться из трясины в тщетной надежде ощутить под ногами твердую почву?!
Дорис сходила в кухню за содовой водой и льдом и вернулась с двумя бокалами. Она села на пуф и взглянула на него широко расставленными карими глазами. \"Пожалуй, лучшее в ее внешности\", - подумал Брэйд.
- Как в конце концов это случилось? Я знаю только, что произошел какой-то несчастный случай.
Брэйд отпил половину бокала. Закашлялся, но почувствовал себя лучше.
- Видимо, он взял цианид натрия вместо ацетата.
Дальше он не стал разъяснять. Она не была химиком, но благодаря долгой жизни с ним могла разбираться в терминологии.
- Да... Но ведь ты, Лу, ни капельки за это не отвечаешь?
- Ну, конечно, нет. - Брэйд посмотрел на свой бокал. - А что сказал Кэп Энсон, когда пришел и не застал меня? Представляю, как он был зол.
Дорис пожала плечами.
- Я даже не видела его. Он говорил с Джинни на улице.
- И был настолько возмущен, что даже не захотел войти?
- Да ну его, этого Энсона. Как ко всему этому отнесся профессор Литтлби?
- Никак, дорогая. Его не было на месте.
- Ну, во всяком случае, ждать недолго. Так или иначе, мы его увидим вечером в субботу.
Брэйд нахмурился.
- Ты думаешь, мы должны пойти на эту вечеринку?
- Конечно, мы пойдем. Ведь это - обычное ежегодное мероприятие. Господи, Лу, все это очень печально, но ведь мы же не будем облачаться в траур? - Она провела языком по губам. - Этот парень причинял всем только неприятности.
- Слушай, Дорис...
- Отто Рейнк предупреждал тебя, когда ты брал Ральфа.
- Не думаю, чтобы Отто предполагал нечто подобное, - спокойно сказал Брэйд.
Рейнк был первым научным руководителем Ральфа Ньюфелда. Обычно руководителя выбирает сам аспирант. Он беседует с преподавателями и останавливается на том, чья область исследований кажется ему наиболее перспективной, или на том, кто получает большие субсидии.
Ньюфелд выбрал себе в руководители Рейнка.
Работать с Рейнком было нелегко. Обычно профессор до конца остается с аспирантом, который ему достался, хотя впоследствии может и сожалеть об этом. Но Рейнка не сковывали подобные ограничения. Если аспирант ему не нравился, он изгонял его, да еще с большим шумом.
Рейнк был лучшим специалистом по физической химии на факультете. Низенький, полненький, с кустиками седых волос около ушей и розовой лысиной, он неоднократно получал разные награды и, как считали на факультете, был недалек от Нобелевской премии.
Его сварливость и прямолинейность стали притчей во языцех, хотя Брэйду всегда казалось, что выходки маститого профессора несколько нарочиты. Причуды гения легко инсценировать, особенно если сам догадываешься, что до гения тебе далеко.
Так или иначе, но Ньюфелд уже через месяц распростился с Отто Рейнком, и тот сразу пришел к Брэйду.
Для проформы Брэйд спросил мнение Рейнка о Ньюфелде и получил насмешливый ответ:
- Это совершенно невозможный парень. С ним нельзя работать. Он источник самых невероятных неприятностей.
Брэйд улыбнулся:
- С вами тоже не больно-то легко работать, Отто.
- Ко мне это не имеет никакого отношения, - гневно заявил Рейнк. - Он подрался, буквальным образом подрался с Августом Уинфилдом.
- Из-за чего?
- Да из-за какой-то глупости. Уинфилд, видите ли, взял мензурку, которую только что вымыл Ньюфелд. Мне ни к чему, чтобы какой-то псих разлагал всю группу. Вы еще хлебнете с ним горя, Лу.
Брэйд не обратил тогда внимания на это пророчество. Вначале он поместил юношу в отдельную лабораторию и обращался с ним предупредительно, хотя и несколько отчужденно. Брэйд знал, что за ним закрепилась слава человека, берущего аспирантов, от которых отказываются другие преподаватели, и где-то внутри ему это даже нравилось. Подчас он даже сам забывал, что из-за отсутствия субсидий к нему попадаются главным образом неудачники.
И все же некоторые из его учеников оказались многообещающими. Спенсер Джеймс, например, работал в фирме \"Мэннинг Кемикалс\", причем работал лучше, чем большинство послушных и выдрессированных выпускников Рейнка.
После довольно медленного начала Ньюфелд доказал, что может стать хорошим исследователем. Его последняя работа была своеобразной и обнадеживающей. Все свидетельствовало о том, что в течение полугода он с помощью Брэйда подготовит вполне удовлетворительную диссертацию.
Эти мысли промелькнули и рассеялись в ту долю секунды, которая последовала за словами Дорис о Рейнке. Никакой диссертации нет. Есть цианид.
Брэйд сказал:
- Собственно говоря, я должен надеть траур. Ральф Ньюфелд был великолепным математиком, лучшим, чем даже я могу надеяться стать. Вместе мы могли бы сделать работу, которую напечатал бы \"Журнал химической физики\" и которая заставила бы Литтлби задуматься кое о чем.
- Пусть кто-нибудь другой поможет тебе это сделать, - сразу же возразила Дорис.
- Пожалуй, я смогу уговорить Симпсона прослушать курс Рейнка по кинетике, но не уверен, что он им овладеет. Кроме того, тот факт, что он лишь закончит работу, не даст Симпсону докторской степени, а я отвечаю за то, чтобы он ее получил.
- Ты отвечаешь также и за себя, Лу, и за свою семью. Не забывай об этом.
Брэйд покачал бокал с остатками коктейля. Ну как объяснить ей?
Звук шагов босых ног по ковру на верхнем этаже на время отвлек его.
- Па! Ты дома, па? - раздался тонкий девчоночий голосок.
Дорис решительно подошла к лестнице и произнесла намеренно строгим тоном:
- Вирджиния...
- Дай мне поговорить с ней, - вмешался Брэйд.
- Кэп Энсон дал ей несколько глав для тебя. Больше ей нечего сказать.
- Ладно, я все равно хочу поговорить с ней. - Он поднялся по лестнице. Как делишки, Джинни? - Он наклонился и обнял дочь. Скоро ей исполнится двенадцать.
- Мама заставила меня лечь сразу же после ужина. А теперь мне показалось, что ты пришел, вот я и вышла посмотреть.
- Я этому рад, Джинни.
- И, кроме того, у меня есть для тебя поручение.
Через несколько лет Джинни станет такой же высокой, как и ее мать. У нее и сейчас темные гладкие волосы и широко расставленные карие глаза матери. Но кожа белее, как у отца. Джинни сказала:
- Кэп Энсон остановил меня, когда я была на улице...
- Точно в пять часов, - улыбнулся Брэйд.
Он знал на собственном опыте о пунктуальности старика и снова почувствовал стыд, что подвел его. Но он не был виноват, ничуть не был.
- И он дал мне конверт, - сказала Джинни, - и велел передать тебе, когда ты придешь домой.
- Он злился?
- Ну, знаешь, он стоял очень прямо и не улыбнулся ни разу.
- А конверт у тебя?
- Сейчас. - Она сверкнула пятками и через мгновение вернулась с толстым пакетом. - Вот он.
- Большое спасибо, Джинни. А сейчас, пожалуй, тебе лучше вернуться в постель. И не забудь закрыть дверь.
- Хорошо, - сказала Джинни и легонько дотронулась до его руки. - У тебя с мамой секретный разговор?
- Мы просто не хотим беспокоить тебя. Поэтому закрой, пожалуйста, свою дверь. Доброй ночи!
Он распрямился, чувствуя, что у него несколько онемели колени. Рукопись Кэпа Энсона он сунул под мышку. Но Джинни не уходила и продолжала смотреть на него глазами, сверкающими неутолимым любопытством.
- Какая-нибудь неприятность в университете, па?
Брэйду стало не по себе: \"Неужели она подслушивала?\"
- Почему ты об этом спрашиваешь?
Было видно, что она очень взволнована.
- Профессор Литтлби тебя уволил?
Брэйд глубоко втянул воздух:
- Очень глупый вопрос, мисс. А теперь марш в свою комнату! Никто не увольняет твоего отца. Иди!
Джинни ушла. Она закрыла дверь, но не плотно, и Брэйд захлопнул ее.
Вниз он спускался со смешанным чувством. Сердиться на Джинни не имело смысла. Пожалуй, следовало бы ее успокоить. Если ей передалось чувство неуверенности, испытываемое родителями; то виноваты в этом только они.
Все это заставило его отказаться от мысли сообщить Дорис свой вывод о случившемся обходным путем. \"Пусть узнает все без обиняков\", - сердито подумал он.
Он взглянул ей прямо в лицо и сказал:
- Вся беда, Дорис, вот в чем: смерть Ральфа Ньюфелда не была случайной.
Она воскликнула с ужасом:
- Он сделал это намеренно? Покончил самоубийством?
- Нет. Зачем ему ставить сложный эксперимент, чтобы покончить с собой? Просто его убили.
ГЛАВА 3
Дорис сердито взглянула на мужа, рассмеялась и сказала:
- Ты с ума сошел, Лу! - Голос ее прервался, и глаза расширились. - Ведь там были полицейские? Это они сказали?
- Конечно, там были полицейские. Но они этого не говорили. Считают, что это несчастный случай.
- Ну и оставь все на их усмотрение.
- Они мало знают, Дорис. Они же не химики.
- А какое это имеет значение?
Брэйд рассеянно посмотрел на кончики своих пальцев, а затем выключил торшер. У него начиналась головная боль. Достаточно было мягкого света из кухни. Он сказал:
- Ацетат и цианид натрия могли находиться в одинаковых банках, и Ральф мог взять не ту банку. Но все равно ошибиться он не мог.
- Почему?
- Ты бы поняла, если бы сделала это сама. Для детектива, расследующего дело, оба реактива - одинаковые белые кристаллы. На самом деле они различаются. Ацетат натрия сильнее поглощает атмосферную влагу, чем цианид, поэтому его кристаллы слипаются плотнее. Такой химик, как Ральф, даже с завязанными глазами узнал бы, что он набирает шпателем из банки - цианид или ацетат.
Дорис сидела на диване, не двигаясь. В полутьме ее фигура казалась зловещей. На темной ткани платья резко выделялись ее бледные руки.
- Кому ты говорил об этом? - спросила она.
- Никому.
- Я бы не удивилась, если бы проболтался. Ты иногда бываешь чрезвычайно странным, а сейчас - более чем странный, попросту сумасшедший.
- Почему?
- Ну, посуди сам. Литтлби обещал, что в этом году тебя утвердят на постоянную должность. Ты же сам говорил.
- Не совсем так, милая. Он сказал, что одиннадцать лет ожидания достаточно большой срок. Это могло означать и то, что он попросит меня подать заявление об уходе или же просто уволит, как предположила Джинни. Кстати, ты считаешь правильным, что девочка уже сейчас обеспокоена нашим необеспеченным будущим?
- А разве лучше внушать ей ложную уверенность? Не уклоняйся от темы, Лу. Тебе необходимо получить эту должность.
Голос Брэйда немного дрожал, хотя оставался тихим:
- Но речь идет об убийстве, Дорис.
- Нет. Речь идет о твоей должности. Смерть одного из твоих аспирантов Литтлби может использовать как предлог, чтобы задержать твое повышение. Если же ты будешь твердить об убийстве и поднимешь шум, то это окончательно решит твою судьбу.
- Я не намерен... - начал Брэйд.
- Я знаю, что ты не намерен быть осмотрительным, а вскоре сочтешь своим долгом выкинуть какой-нибудь фортель. Долг перед факультетом или перед обществом... Дурацкий долг перед всеми, кроме собственной семьи.
- Мне кажется, что ты все это недостаточно продумала, Дорис. Если в университете произошло убийство, я просто не могу закрывать на это глаза. Химическая лаборатория не то место, где может спокойно разгуливать убийца. Разве долг перед моей семьей заключается в том, чтобы мне стать возможной жертвой следующего убийства?
- Господи, почему именно ты?
- А почему кто-либо другой? Почему Ральф, а не я?
- Да включи ты свет! - Резким движением она сделала это сама.- Ты просто невыносим. Твой дурак аспирант ухитрился взять цианид и не заметить этого. Это факт. И твоя болтовня тут ничем не поможет. Человек не безошибочно работающая машина. Он может быть рассеян, обеспокоен, рассержен, взволнован, нездоров. Он может допустить уйму ошибок, даже невероятных. Это и случилось с Ральфом.
Брэйд покачал головой. Свет снова мешал ему, но он не стал его выключать.
- Дело не в этом, Дорис. Есть веские доказательства. - Он говорил медленно, тщательно подбирая слова, чтобы она поняла все до конца. - Ральф работал очень методично и тщательно. Он задолго и заранее готовил реактивы, чтобы не прерывать эксперимента, когда чего-нибудь не окажется под рукой. Например, он положил по два грамма ацетата натрия в каждую из десяти колб Эрленмейера, и этого хватило бы ему на проведение полной серии экспериментов. Когда детектив ушел, я осмотрел стол Ральфа и обнаружил еще семь неиспользованных колб. Я взял раствор азотнокислого серебра и проверил каждую колбу. Если бы в колбе имелось хоть микроскопическое количество цианида, то при добавлении первой же капли раствора появился бы белый осадок - цианистое серебро. Но этого не случилось. Тогда я взял колбу, которую Ральф использовал в своем последнем эксперименте. На дне еще что-то оставалось - несколько кристаллов, прилипших к стеклу, Я растворил их, добавил азотнокислое серебро и получил осадок. Хлористое серебро тоже оставляет белый осадок, но он не растворяется, если потрясти пробирку, а осадок цианистого серебра растворяется. Счастье, что Доуни не вник в дело по-настоящему.
- Доуни? - встрепенулась Дорис. - Кто это?
- Детектив из полиции.
И вдруг Брэйда ужаснула мысль: почему он боится применить к людям ту логическую систему, которую он, не задумываясь, применяет к химическим символам и атомам? Видимо, все дело в самом выводе...
- Выходит, - мрачно заключил Брэйд, - что некто намеренно подменил в одной из колб ацетат цианидом.
- Зачем? - спросила Дорис.
- Чтобы убить Ральфа.
- С какой целью?
- Не знаю. Я не знаком с его личной жизнью и поэтому не могу даже предположить, почему и кто мог быть заинтересован в этом убийстве. Я работал с ним более полутора лет, но ничего о нем не знал.
- Значит, ты считаешь, что и тут твоя вина? Скажи, а что знал о тебе Кэп Энсон, когда ты работал с ним?
Брэйд не смог сдержать улыбки. Профессора Энсона, по никому не известной причине всегда называли Кэпом. Может, в честь знаменитого бейсбольного игрока Кэпа Энсона. Каждую минуту, проведенную вне лаборатории, Кэп считал потерянной, а любой разговор, не относящийся к химии, - пустой болтовней. Студенты и ученики были для Кэпа лишь продолжением его рук и дополнением к его уму.
- Ну, Кэп - особый случай, - сказал Брэйд.
- Именно сейчас, - со значением произнесла Дорис, - я бы хотела, чтобы ты хоть немного походил на него. По твоим собственным словам, его главное преимущество в том, что он ни на шаг не отступает от фактических данных. Ты же мчишься галопом впереди этих данных. Вся твоя теория построена на том, что Ральф подготовил свои колбы с ацетатом в один прием. А откуда ты это знаешь? Даже если он всегда так делал, то как ты можешь доказать, что он не отступил от своего правила на этот раз? Может, он разбил одну колбу, или напортил что-нибудь, или вдруг заметил, что колб всего-то девять... Всякое могло случиться. И если он приготовил еще одну колбу - всего одну! - то в ней как раз и мог оказаться цианид.
Брэйд устало кивнул.
- Он мог бы это сделать, это могло бы случиться, ацетат мог бы оказаться цианидом... Все это - если бы да кабы. Давай придерживаться наибольшей вероятности, и тогда мы придем к неизбежному выводу: произошло убийство.