Олег Авраменко

ГРАНИ НИЖНЕГО МИРА

Глава 1

Сиддх. Новая миссия

В тёмно-фиолетовом небе над Вельзевуловой Твердыней полыхали зловещие зарницы. Их багровые отблески падали на стены и башни мрачного обиталища Хозяина Преисподней, отчего создавалось впечатление, будто весь замок купается в крови.

Человек в просторных одеждах из алого и голубого шёлка, с огромным зелёным тюрбаном на голове, энергично шагал по широкой извилистой тропе в направлении Твердыни. Впрочем, «в направлении» — сказано весьма условно, поскольку тропа сильно петляла, временами поворачивала в противоположную сторону, а хмурая громада Твердыни непрерывно меняла своё расположение, то оказываясь совсем рядом, то удаляясь на много миль к самой линии горизонта.

Тем не менее, человек в зелёном тюрбане продолжал идти по тропе, не пытаясь сократить путь. Он понимал, что с географией Нижнего Мира шутки плохи, и прямая здесь — далеко не всегда кратчайший путь между двумя точками. К тому же окрестности Твердыни были усеяны хитроумными ловушками, предназначенными для неосторожных посетителей, и человек не собирался испытывать судьбу. Он дорожил дарованным ему правом жить во плоти и не хотел подвергать своё тело напрасному риску, так как совсем не был уверен, получит ли взамен новое, или же до скончания веков будет вынужден скитаться по Преисподней бесплотным духом. Поэтому он шёл по тропе, никуда не сворачивая, и с каждым его шагом в тёмно-фиолетовом небе всё ярче полыхали зарницы.

Наконец человек оказался перед огромными обитыми железом вратами, по обе стороны которых тянулась высокая, в несколько человеческих ростов, каменная стена. Справа от ворот на столбе с перекладиной была укреплена большая медная тарелка, покрытая зеленоватым слоем окиси, а рядом с ней висел на ржавой цепи деревянный молоток с отполированной множеством ладоней рукоятью и заметно стёртой от частых ударов головкой. После недолгих колебаний человек взял молоток и, размахнувшись, ударил по тарелке. Раздался гулкий медный звон, а вслед за тем с небес послышался громовой голос:

— Назови своё имя, проситель!

Человек в зелёном тюрбане быстро взглянул вверх, хотя знал, что ничего, кроме багровых сполохов, там не увидит.

— Я Виштванатан Сиддх, — представился он, — верный слуга князя Вельзевула.

С его языка едва не сорвалось «Велиала», благо он вовремя сообразил, что в данном случае надлежит употреблять официальное имя Хозяина. Велиала так редко называли Вельзевулом, что большинство обитателей Нижнего Мира, не говоря уже о жителях Граней, даже не подозревали, что оба эти имени относятся к одному и тому же лицу.

— Зачем ты пришёл, Виштванатан Сиддх? — осведомился невидимый страж.

— По вызову повелителя.

— Жди, — сказал голос. — Я о тебе доложу. И горе тебе, несчастный, если ты солгал!

Человек, назвавшийся Виштванатаном Сиддхом, прислонился к столбу и стал ждать. Внешне он казался невозмутимым, но внутри его одолевали сомнения. С тех самых пор, как им был получен приказ явиться в Твердыню, он снова и снова перебирал в уме все свои поступки за последнее время, беспокойно гадая о причинах своего вызова к повелителю. Этот визит мог быть прелюдией к суровому наказанию за неведомые Сиддху грехи, но с равным успехом мог оказаться началом его грядущего восхождения по иерархической лестнице Преисподней…

Спустя несколько минут врата стали медленно отворяться, оглашая окрестности пробирающим до костей металлическим скрежетом. Голос невидимого стража произнёс:

— Проходи. Хозяин Вельзевул примет тебя.

Сиддх подождал, пока створки ворот распахнутся настежь, затем уверенно зашагал через широкий безлюдный двор к возвышавшейся над всеми остальными строениями замка огромной башне из чёрного базальта, которая словно подпирала собой низкое хмурое небо.

У входа в башню, на небольшом возвышении, стоял высокий мужчина в просторном, ниспадающем до самой земли алом одеянии. Скрестив на груди руки, он безучастно смотрел на приближавшегося Сиддха. Его неподвижное, словно маска, лицо не выражало ровно никаких эмоций, за исключением разве что лёгкого налёта пренебрежительности, обращённой не к чему-то конкретно, а скорее ко всему окружающему миру.

Сиддх остановился перед возвышением, низко поклонился мужчине в алом и произнёс:

— Приветствую тебя, о славный Женес. Да пребудет с тобой во веки веков милость Хозяев.

В ответ на приветствие Женес коротко кивнул.

— Иди за мной, — сказал он. — Повелитель желает видеть тебя.

С этими словами Женес развернулся, вошёл в башню и стал подниматься по крутой каменной лестнице наверх. Сиддх следовал за ним на почтительном расстоянии, не предпринимая никаких попыток завести разговор. За год своего пребывания в Нижнем Мире он несколько раз сталкивался с доверенным слугой Велиала и вынес из этих встреч самые неприятные впечатления. Особенно раздражали Сиддха надменность и заносчивость Женеса, его презрительное отношение ко всем нижестоящим, с чем резко контрастировало откровенное раболепие и заискивание перед Хозяевами, в особенности перед Велиалом.

Тем не менее, при всей своей антипатии Сиддх испытывал к Женесу нечто похожее на благоговение. Впрочем, не только он один — многие разделяли его двойственные чувства. Женес был легендарной личностью в Нижнем Мире, он прожил на Гранях дольше иных Хозяев (кое-кто утверждал, что дольше всех), участвовал в трёх Столетних Войнах, а в периоды Затишья активно готовил почву для наступления следующих Ничейных Годов. Его заслуги перед Преисподней были несомненны, поэтому все приняли как должное, когда Велиал специально для Женеса учредил должность коадъютора, сиречь первого помощника, возвысив его над всеми прочими слугами Хозяев.

Будучи ещё юным послушником Вельзевулова Братства, Виштванатан Сиддх много слышал о деяниях Женеса, восхищался им и мечтал повторить его земной путь. До поры до времени у Сиддха всё шло наилучшим образом, на его счету было немало успешно выполненных миссий, несколько раз с ним лично общался повелитель, поручал ему чрезвычайно важные и сложные задания и всегда был доволен результатами. Казалось, Сиддха ожидало блестящее будущее… Как вдруг случилась катастрофа!

Сиддх вполне обоснованно считал виновным в неудаче Женеса, который по поручению Велиала осуществлял оперативный контроль за действиями Сандры. Новоиспечённый коадъютор не уследил за девчонкой и позволил ей разоблачить себя, что привело к полному краху плана. В безнадёжной попытке спасти положение Велиал приказал Сиддху проникнуть внутрь защитного купола и уничтожить вышедшую из повиновения Сандру. Как и следовало ожидать, ничем хорошим это не кончилось. Лишённый своей магической силы, Сиддх не смог противостоять двум неопытным, но обладающим огромным могуществом колдунам. Он погиб, сражённый смертельным заклятием, так и не выполнив своего последнего задания в земной жизни.

Вина Женеса была очевидна, но он весьма ловко выкрутился, переложив всю ответственность за провал операции на Сиддха. К сожалению, повелитель поверил ему — или сделал вид, что поверил. Велиалу было невыгодно признавать ошибку Женеса, ибо из этого автоматически следовало, что и он сам допустил серьёзный просчёт, слишком полагаясь на своего приближённого. Сиддх же быстро сориентировался в ситуации и не стал оспаривать выдвинутые Женесом обвинения. Он понимал, что любые попытки оправдаться только ухудшат его положение — и без того очень шаткое и неопределённое, поэтому безропотно смирился с навязанной ему ролью козла отпущения.

Но превыше всего Сиддха возмущало, что Женес и сам уверовал в свою ложь. Он был твёрдо убеждён в собственной правоте и не испытывал ни тени признательности к человеку, взявшему на себя бóльшую часть его вины. Если поначалу Сиддх ещё надеялся, что Женес, чувствуя себя обязанным перед ним, посодействует его быстрому возвышению, то очень скоро его иллюзии развеялись. Женесу были чужды угрызения совести, он не собирался помогать Сиддху и, мало того, при любом удобном случае подчёркивал своё презрение к нему. А когда по Преисподней упорно поползли слухи, что Сиддх испортил блестящий замысел Велиала, осуществление которого могло бы переломить весь ход Столетней Войны, у бывшего инквизитора не возникло ни малейших сомнений насчёт того, кто был источником этих слухов…

Наконец Сиддх и Женес поднялись на верхнюю площадку башни, окружённую зубчатым парапетом. Багровые зарницы полыхали прямо у них над головой, иные вспышки были такими яркими, что слепили глаза. Сиддх машинально отметил, что отсюда, как на ладони, просматривается извилистая тропа, по которой он шёл к Твердыни.

В центре площадки сидел в широком кресле Велиал, облачённый в короткую алую мантию поверх чёрного, без всяких украшений, костюма. Перед ним парил в воздухе, не касаясь ножками пола, невысокий столик с более чем скромной сервировкой — на начищенном до блеска медном подносе стояла лишь средних размеров фарфоровая амфора, из горлышка которой струился пар, да вместительная золотая чаша, покрытая снаружи незатейливой чеканкой.

Когда Велиал посмотрел в их сторону, Женес отвесил ему земной поклон, а Сиддх пал ниц.

— О, великий Хозяин Преисподней, князь князей, царь царей, Властитель Тьмы! — напыщенно изрёк Женес. — Я привёл к тебе слугу твоего, Виштванатана Сиддха, коего ты изволил вызвать пред очи свои.

— Хорошо, Женес, — холодно произнёс Велиал. — Ты свободен. Ступай по своим делам.

Женес, не переставая кланяться, попятился ко входу в башню. Когда он скрылся за железной дверью, Велиал обратился к распростёршемуся на базальтовых плитах Сиддху:

— Встань и подойди ко мне.

Сиддх поднялся, но не разогнулся полностью, и робко подступил к креслу повелителя. По мановению руки Велиала возле столика возник табурет с мягким сидением.

— Присаживайся, Виши. Поговорим.

— О, повелитель! — на всякий случай запротестовал Сиддх, не желая по неосторожности угодить в ловушку. — Я не смею в твоём присутствии…

— Садись! — перебил его Велиал. — Это приказ.

Приказ Хозяина Преисподней подразумевал беспрекословное повиновение. Сиддх осторожно опустился на край табурета, готовый в любой момент вскочить на ноги. Тем временем Велиал до краёв наполнил чашу густой красной жидкостью из амфоры и протянул её Сиддху:

— Вот, выпей.

От неожиданности Сиддх замер, как парализованный, и на пару секунд лишился дара речи. Немногие слуги Велиала могли похвастаться тем, что вкушали человеческую кровь за столом Хозяина, и только считанные единицы удостаивались чести принять угощение из его рук. Это было знаком особого благоволения. И ему, Виштванатану Сиддху, этот знак был оказан! Ему — одному из младших слуг, которых в Преисподней многие миллиарды…

— Ну же! — слегка повысив голос, нетерпеливо произнёс Велиал. — Чего ждёшь?

Под воздействием его слов Сиддх опомнился и стряхнул с себя оцепенение.

— Благодарствую, мой повелитель, — с трепетом промолвил он, взял чашу и поднёс к губам.

— Пей до дна, — приказал Велиал.

Кровь была свежая, ещё тёплая, а судя по её яркому цвету и нежному вкусу, она была взята у юной, полной сил девственницы. Сиддх, не отрываясь, осушил чашу, затем поставил её на стол и тыльной стороной ладони вытер свои пышные усы. Он мгновенно почувствовал прилив бодрости, его тело словно помолодело на добрый десяток лет, а мысли стали на удивление чёткими и ясными. Кровь живых существ с Граней, особенно человеческая, содержала много витальной энергии, столь необходимой всем обладающим плотью обитателям Нижнего мира. Они сами не могли производить её в достаточном количестве, а потому нуждались в периодическом пополнении своих запасов жизненной силы извне. Такое пополнение происходило самыми разными путями, не обязательно материальными, однако среди высших слуг Хозяев считалось делом престижа хотя бы частично удовлетворять свои потребности за счёт свежей человеческой крови. Например, ходили слухи, что Женес ежедневно принимает ванну из крови грудных младенцев, но, скорее всего, они были преувеличены и распространялись самим Женесом. Что же касается Сиддха, то он, занимая невысокое положение в Преисподней, не мог позволить себе такой роскоши и за год своего пребывания здесь лишь несколько раз пил настоящую человеческую кровь — да и то не первой свежести…

— Хороша кровушка, не так ли? — спросил Велиал и, не дожидаясь ответа, совершенно другим тоном добавил: — Женес ничего не говорил тебе о девчонке?

Сиддх сразу сообразил, о ком идёт речь. Они с Женесом только однажды работали вместе, и единственная девчонка, о которой тот мог упомянуть, была Сандра.

— Нет, повелитель, ничего, — ответил Сиддх. — А что с ней?

— Её прячут от меня. Начиная с мая, Сандра жила вместе с Владиславом и Ингой в королевском дворце на Грани Палатина, но четыре месяца назад исчезла. С тех пор о ней нет ни слуху, ни духу.

— А её ребёнок? — спросил Сиддх, быстро прикинув в уме сроки. — Если не ошибаюсь, в то время была уже на девятом месяце.

— Ошибаешься, — ответил Велиал. — Ты не учёл, что более двух месяцев Сандра провела в «колодце», сначала направляясь на Ланс-Оэли, а потом на Основу. Ребёнок должен был родиться в конце ноября, то есть почти месяц назад. Мой будущий слуга уже появился на свет, а я не знаю, где он.

— Ты полагаешь, это дело рук Инквизиции?

— Я в этом не сомневаюсь. Ференц Карой пытается представить всё так, будто девчонка сбежала сама, однако меня он не проведёт. — Велиал немного помолчал. — Но если даже допустить, что она действовала самостоятельно и сейчас прячется как от нас, так и от Инквизиции, это ничуть не улучшает ситуации. Не следует недооценивать Сандру, она очень умна и хитра. В прошлый раз ей удалось одурачить Женеса и, несмотря на его бдительность, вызвать у Инги подозрения. Чем всё закончилось, сам знаешь…

Этими словами повелитель фактически признавал за Женесом вину, хоть и оправдывал его небрежность хитростью Сандры. Сиддх открыл было рот, но тут же закрыл его и мысленно выругал себя за чрезмерную импульсивность. Иметь по всем вопросам своё собственное мнение — весьма похвально. А вот высказывать сие мнение начальству — глупо.

Но сколь ни мимолётен был порыв Сиддха, Велиал всё же уловил его.

— Ты что-то хотел сказать, Виши? — спросил он.

— Да, повелитель, — осторожно ответил Сиддх, рассудив, что возражать уже поздно. — Осмелюсь заметить, что мы сами предоставили Сандре возможность разоблачить себя. Мне кажется, что после зачатия ребёнка её дальнейшие ночные приключения с Владиславом были лишены смысла. Их следовало немедленно прекратить — и тогда бы ничего не случилось.

Велиал откинулся на спинку кресла и устремил на Сиддха пронзительный взгляд. Бывший инквизитор приготовился к суровому наказанию за свою дерзость, но просить пощады не стал. Повелитель не ведал жалости, и никакие мольбы не смягчили бы его гнев.

Целую минуту Велиал пристально смотрел на своего слугу, затем произнёс:

— Женес тоже считает, что с девчонкой я сплоховал, но держит своё мнение при себе и не смеет даже заикнуться об этом. А если бы спросил, я бы объяснил ему, что эти, как ты выразился, ночные приключения были призваны не только зачать моего будущего слугу. Также они понемногу отдаляли Владислава от Инги, хотя сам он этого не замечал. А в последнюю ночь перед Прорывом Инга должна была проснуться и застать своего мужа в объятиях Сандры. Той ночью я собирался сам контролировать девчонку и устроил бы всё так, что гнев Инги обратился бы в первую очередь не на Сандру, а на Владислава. На некоторое время это рассорило бы их, а помириться они бы уже не успели. К сожалению, в действительности события разворачивались иначе, и вещий сон их спутника всё испортил… Гм. Впрочем, и тогда ещё можно было исправить ситуацию, если бы Женес вовремя вызвал меня. Однако он решил, что и сам справится.

Это уже было откровенным признанием вины Женеса, что весьма порадовало Сиддха. А ещё он сообразил, что повелитель не просто так завёл с ним разговор про Сандру, Владислава и Ингу. По всей видимости, его следующее задание будет непосредственно связано с ними — а значит, он возвращается в большую игру!…

Сиддх машинально сунул руку в карман, но затем, спохватившись, быстро вынул её, так ничего и не взяв. Велиал осклабился в отдалённом подобии улыбки.

— Можешь курить. Я разрешаю.

Воистину, благоговейно подумал Сиддх, иные слуги куда более напыщенны, чем Хозяева. В отличие от того же Женеса, повелитель держится просто, без претензий, почти по-дружески. Ему не нужно никого унижать, чтобы доказать своё превосходство…

Бывший инквизитор немедленно воспользовался любезным приглашением Велиала, достал из кармана уже набитую табаком трубку и раскурил её. Затянувшись ароматным дымом, он осторожно произнёс:

— Позволь один вопрос, повелитель…

— Позволяю.

— Из твоих слов я понял, что ссора между Ингой и Владиславом была важной частью твоего плана…

— Очень важной, — подтвердил Велиал. — Когда ты прибыл в Шато-Бокер, и я твоими глазами увидел, как быстро они оклемались, у меня возникло подозрение, что даже нового Прорыва окажется недостаточно для их подчинения. Поэтому я и внёс дополнение к предложенному тобой плану. Сандра должна было хоть частично отдалить Владислава от Инги, ослабить их связь. Это позволило бы подчинить их, а потом уничтожить.

— Стало быть, ты не собирался делать их своими слугами?

— Владислава — ни в коем случае, он чужд нам. С Ингой не так однозначно. Она от рождения принадлежала Нижнему Миру, и хотя наши враги постарались изменить её предназначение, своей силы оно не утратило. Так что с ней ещё можно поработать, жаль терять такой качественный материал. А вот её муж для нас бесполезен. Мало того — он крайне опасен.

— Тогда я не понимаю, повелитель, — после некоторых колебаний сказал Сиддх. — Раз ты не нуждался во Владиславе и не слишком стремился вернуть себе Ингу, то почему не приказал Сандре как можно скорее ехать на Агрис и там убить их обоих, пока они были беспомощны? Да и в пути у нас было немало возможностей это сделать.

Велиал отрицательно покачал головой:

— Ошибаешься. Сандра не смогла бы их убить. И ты не смог бы. Существует только две возможности сделать их уязвимыми — либо разъединив их, разорвав между ними связь, либо подчинив Нижнему Миру. Именно поэтому я пересмотрел свои планы — а вовсе не потому, что признал в одном из противников внучку Олафа де Бреси. Конечно, я был не против вернуть свою законную собственность, Инга стала бы для нас ценным приобретением, но отнюдь не это обстоятельство заставило меня отказаться от попыток уничтожить её и Владислава. Во время Прорыва я обнаружил, что они вместе обладают небывалой силой. Именно вместе, вдвоём — эта сила принадлежит им обоим, а не каждому из них в отдельности. И как раз эта самая сила не позволяет убить их.

— Вселенский Дух? — с дрожью в голосе произнёс Сиддх. Его охватил ужас при мысли о том, что он мог тесно общаться с людьми, проникнутыми Вселенским Духом.

— В том-то и дело, что нет. Их сила не исходит из Космоса, она целиком является достоянием земного мира. Прежде я ни с чем подобным не сталкивался. Другие Хозяева тоже.

— А я не замечал у них никакой особой силы. Разумеется, помимо той, которую надлежит иметь высшим магам.

— Ты и не мог заметить, потому что не присутствовал при Прорыве. Их особая сила проявляется лишь по мере необходимости, а когда в ней нет нужды, исчезает, словно её никогда не было. Она не оставляет никаких следов в магической ауре, её нельзя обнаружить, пока она не действует.

— И в чём же её суть? — осмелев, спросил Сиддх. Он уже понял, что откровенность Велиала была спланирована наперёд, а не вызвана сиюминутным настроением, и потому повелитель не сочтёт его вопросы, заданные по делу, дерзким и неуместным любопытством. — По каким признакам её можно обнаружить?

— Насчёт этого не беспокойся, — сказал Велиал, — её ты ни с чем не спутаешь. Прежде всего, в этой силе нет ни грамма агрессивности, её действие обращено исключительно на своих носителей. Она связывает их воедино, фактически превращает двух человек в одно целое. Во время Прорыва Владислав погибал три раза, и всякий раз жена возвращала его к жизни. Сама же Инга получила девять смертельных ударов, но рядом с ней был муж, который спасал её от гибели. А убить их одномоментно не удавалось — по той простой причине, что одномоментности в природе не существует. Сколь ни мал был временнóй промежуток между двумя смертями, он всё равно существовал, и его оказывалось достаточно, чтобы Инга и Владислав успели помочь друг другу. Это происходило чисто рефлекторно и так стремительно, что они сами, похоже, ничего не замечали.

— Похоже на то, повелитель, — согласился потрясённый Сиддх. — Иначе бы я знал. Ведь в своё время они безгранично доверяли мне.

— А потому, — продолжал Велиал, — их нельзя убить даже в том случае, когда они спят или находятся без сознания. Эта сила действует безотказно, но тем не менее у неё есть свои, если можно так выразиться, слабые места. Во-первых, она проявляет себя только в случае непосредственной угрозы для жизни, а при всех прочих обстоятельствах бездействует. Во-вторых же, её эффективность пропорциональна степени эмоциональной близости Инги и Владислава; другими словами, они неуязвимы лишь до тех пор, пока крепки связывающие их узы. Сандра как раз и была призвана ослабить эту связь, чтобы они как можно больше истощились, останавливая Прорыв, и их колдовской дар не смог бы сопротивляться подчинению. А после этого они бы лишились своей особенной силы и стали просто высшими магами, одержимыми Нижним Миром. Владислава я бы сразу убил, а вот с Ингой ещё бы поработал, постарался бы склонить её к добровольной службе.

Велиал замолчал, налил в чашу немного крови и не спеша выпил её. На сей раз Сиддха он не угостил.

— От своих планов я не отказался, — вернув чашу на стол, вновь заговорил повелитель. — Владислав и Инга обладают слишком большим потенциальным могуществом, чтобы позволить им оставаться в стане наших врагов. В этом направлении я предпринимаю определённые шаги, о которых тебе знать не нужно. А у тебя будет другое задание. Ты должен разыскать Сандру и её ребёнка.

Сиддх вопросительно посмотрел на Велиала:

— Но как, повелитель?

— Вернёшься на Грани. Такие слуги, как ты, сейчас нужны мне там, а не здесь.

— Я стану Чёрным Эмиссаром?

— Нет, в этом обличии ты не справишься с заданием. Эмиссар не может переходить с Грани на Грань, он не способен собственноручно сразиться с противником, его легко разоблачить и уничтожить. Это наблюдатель и провокатор, а ты мне нужен в качестве бойца. Я дам тебе настоящее человеческое тело, ты вновь станешь смертным земным человеком и продолжишь свою службу на Гранях.

От волнения у Сиддха перехватило дыхание.

— Как же так?… О, повелитель! Разве это возможно?

— Да, Виши, возможно. Это наша новейшая разработка. О ней знают только Хозяева, несколько высших слуг, включая Женеса, а также двенадцать низших, которые уже совершили подобное воплощение. Ты будешь тринадцатым — счастливое число. В поисках девчонки тебе поможет то обстоятельство, что она по-прежнему защищена перстнем Бодуэна — если бы над ней произвели экзорцизм, Женес, как её бывший кукловод, почувствовал бы это. Как я понимаю, во время беременности Сандра не решалась на такой шаг, боясь навредить ребёнку, а теперь, когда её прячут от меня, экзорцизм не проводят из боязни выдать её местонахождение. Это существенно облегчит твою задачу — ведь прежде перстнем владел Женес, и на нём остался его отпечаток. К сожалению, этот отпечаток слишком слаб, чтобы почувствовать его отсюда, он ощутим только на Гранях. Сам Женес разыскал бы Сандру в два счёта, но попытка вернуть его в смертное тело не увенчалась успехом. За свою долгую карьеру он исчерпал все ресурсы земной жизни, так что путь на Грани для него закрыт. Поэтому я решил послать тебя, поскольку ты знаком с девчонкой. Перед воплощением тебе будет имплантирована частичка ауры Женеса, с помощью которой ты сможешь найти перстень — а значит, и Сандру. Что скажешь?

— Я готов, повелитель!

— И у тебя не будет никаких пожеланий насчёт нового тела? — лукаво осведомился Велиал. — Год назад, получая своё нынешнее, ты не посмел обратиться ко мне с просьбой и согласился на то, которое тебе предложили. А зря… Но так уж и быть, на сей раз я не буду ждать, пока ты сам попросишь. Я сделаю тебе подарок — в награду за верную службу.

Глава 2

Марк и Беатриса. Торнинский тракт

Когда карета подъезжала к краю «лоскута», Беатриса высунулась по грудь из окна правой дверцы и посмотрела назад, где за аркой портала стояли её родители. Она помахала им рукой, отец ответил ей взмахом своей шляпы, а мать послала вслед уезжающим детям воздушный поцелуй.

Спустя несколько секунд карета въехала на следующий «лоскут» и исчезла из поля зрения барона и баронессы фон Гаршвиц. Беатриса подняла стекло на окне, оставив лишь узкую щель вверху для доступа свежего воздуха, и присела на своё место рядом с братом. Марк сжал её руку и ободряюще улыбнулся. За последние четыре года они уже привыкли к длительным разлукам с отцом и матерью, и тем не менее всякий раз им было грустно покидать отчий дом, родную Грань Нолан и на долгие девять месяцев уезжать на чужбину.

А вот их младшая сестра Ребекка впервые расставалась с родителями. Взобравшись с ногами на сиденье, она по-прежнему выглядывала из заднего окна и продолжала размахивать платком всё уменьшавшимся фигуркам отца и матери, хоть и понимала, что они больше не могут видеть её. Лишь когда карета, миновав ещё несколько «лоскутов», въехала на основной тракт, Ребекка наконец отвернулась от окна, опустила ноги на пол и расправила на коленях платье. Вид у неё был грустный и подавленный, а в глазах стояли слёзы.

Некоторое время в карете царило неловкое молчание. Марк и Беатриса боялись неосторожным словом ещё больше расстроить сестру, а Ребекка отчаянно боролась с желанием прижаться лицом либо к мягкой спинке сиденья, либо к крепкому плечу брата, и горько зарыдать от охватившей её тоски за папой и мамой, за родными местами, за близкими друзьями и подругами, которых она ещё не скоро увидит…

Но как раз мысль о друзьях и подругах немного успокоила девочку. Ведь они ей так завидуют! Теперь она, как и Марк с Беатрисой, будет учиться в школе для настоящих колдунов, где обучают настоящему колдовству, а не всяким там простеньким фокусам, которыми любят щеголять ведуны. После шести лет учёбы она станет настоящей колдуньей — пусть и не такой сильной, как инквизиторы, но уж наверняка посильнее тех, кого на Нолане привыкли называть колдунами. В течение нескольких поколений бароны фон Гаршвиц постепенно накапливали колдовские способности в своём роду, правильно подбирая себе жён (отец называл это каким-то жутко научным словом, но Ребекка его запамятовала), и с каждым следующим поколением их сила возрастала. Наконец у Рихарда фон Гаршвица родились дети, чей дар оказался достаточно развитым, чтобы они могли обучаться в престижной школе колдовских искусств на Грани Торнин — у мастера Ильмарссона, самого могущественного колдуна на всём белом свете. Жаль только, что эта школа находится так далеко от дома — в двух с лишним неделях пути по тракту. А ещё жаль, что учёба там начинается так неудобно — сразу после Нового Года. Ребекка очень любила новогодние и рождественские праздники, но на этот раз и во все последующие пять лет ей придётся встречать их в дороге — иначе она просто не успеет к началу занятий. Впрочем, по этому поводу Ребекка не очень расстраивалась. Ради того, чтобы стать настоящей колдуньей, девочка готова была пожертвовать всеми без исключения праздниками на свете.

— Марк, — обратилась она к брату, — а мы когда-нибудь сможем ходить по Трактовой Равнине? Сами, без чужой помощи.

У Марка был большой соблазн сказать «да», чтобы поднять настроение сестрёнки, но он очень не любил лгать. Поэтому ответил честно:

— Не знаю. Нам в школе этого не обещают. Говорят, что одни смогут, а другие — нет. Но проходить через Рёбра, — поспешил он утешить Ребекку, — умеют все выпускники. Мы с Беа начнём учиться этому со следующего триместра. Проникновение сквозь Рёбра — обязательный навык в школе Ильмарссона, без него нельзя получить диплом.

— А разве это не то же самое, что путешествие по Равнине? — удивилась Ребекка.

— Не совсем. Когда ты пересекаешь Рёбра, то просто переходишь с одной Грани на другую через область их плотного соприкосновения — в местах Вуалей. А путешествуя по Равнине, ты движешься между Гранями, не сквозь Рёбра, а внутри них.

— Фактически, — решила блеснуть своей учёностью Беатриса, — Трактовая Равнина является сужением пространства Рёбер на подмножество их локальной прозрачности.

— Понятно, — не совсем уверенно сказала Ребекка, порядком сбитая с толку заумным объяснением старшей сестры. — Значит, пересекая Рёбра, ты как бы «проскакиваешь» мимо Равнины?

— Совершенно верно, — подтвердил Марк, мысленно одёрнув Беатрису, которая опять собиралась сделать уточнение. — Проникновение сквозь Рёбра можно представить следующим образом: стоя на краю «лоскута» ты на какое-то мгновение попадаешь на Равнину, быстро переходишь на соседний «лоскут» и тут же возвращаешься в обычное пространство, но уже на другой Грани.

— Или на той же самой Грани, но в каком-то другом месте, — добавила Беатриса. — Путешествие сквозь Рёбра состоит из таких вот «прыжков» с Грани на Грань. Идти по Трактовой Равнине, конечно, удобнее, а главное — гораздо быстрее.

Ребекка ненадолго задумалась.

— А если, — предложила она, — пересекать Рёбра не на краю «лоскута», а где-то в середине?

— Тогда просто вернёшься обратно, — ответил Марк. — Хотя понимаю, что ты имеешь в виду. В принципе, задержаться на Равнине, «зацепиться» за неё, не так уж и трудно, но толку от этого будет мало. Попасть на Равнину может любой человек — через входной портал трактового пути. Однако для путешествия по ней нужно уметь переходить из одной её плоскости в другую — это самое сложное дело. Без такого умения ты можешь годами добираться до нужной тебе Грани, а скорее всего, потеряешь ориентацию и заблудишься на веки вечные.

— Тогда лучше пользоваться «колодцем», — заметила Ребекка.

— Те, кто не умеет путешествовать по Равнине или, хотя бы, проникать сквозь Рёбра, так и делают, но при малейшей возможности предпочитают обходиться обычными трактовыми путями, — сказал Марк. — Открывать «колодец» ты научишься уже через три года, но можешь мне поверить, что после нескольких пробных путешествий, предусмотренных школьной программой, особого желания лезть в «колодец» у тебя не возникнет. Это действительно очень неприятная штука.

— Правда, есть ещё более неприятные, — добавила Беатриса. — И не просто неприятные, а смертельные. Например, метод свёртывания пространства, чаще его называют «почтовым курьером», поскольку он, благодаря своей быстроте и оперативности, широко используется колдунами для обмена письмами и разными небольшими предметами. К сожалению, людей таким образом переправлять нельзя — при свёртывании пространства они гибнут. Из всех известных науке способов перемещения материальных объектов между Гранями человек может выдержать только три — «колодец», Трактовую Равнину и пересечение Рёбер.

— Четыре, — уточнил Марк. — Ты забыла о межпространственном инфернальном туннеле.

— Не забыла. Просто я его не считала. Инфернальный туннель можно проложить лишь с помощью Нижнего Мира, а мы сейчас говорим о… ну, скажем, о земных способах. К тому же его никак нельзя назвать безопасным для человека.

— Но в принципе там можно выжить. Ведь сколько известно историй о людях, которые случайно попадали в инфернальный туннель и выбирались из него в целости и сохранности за тридевять Граней от родины.

— А сколько не выбирались, — парировала Беатриса. — И, естественно, не могли рассказать о своих приключениях.

— Я же говорю: в принципе, — настаивал Марк.

Брат и сестра заспорили, перейдя на мысленную речь. Ребекка придвинулась к боковому окну и посмотрела вперёд. Их карета как раз подъезжала к перенаправляющему порталу, который переводил трактовый путь в другую плоскость Равнины. Не желая пропустить этот момент, она снова взобралась с ногами на сиденье и прильнула к заднему окну.

Широкая ровная дорога, извивистой лентой тянувшаяся вдаль и исчезавшая милях в шести от них под аркой такого же портала, как тот, к которому они приближались, была заполнена движущимися в обоих направлениях каретами и повозками, тяжёлыми фургонами и лёгкими экипажами, всадниками и просто пешими путешественниками. По обе стороны дороги простиралась бескрайняя Трактовая Равнина, сотканная, словно одеяло, из больших «лоскутов» земной поверхности, принадлежавших разным Граням. Близ дороги это были в основном пустынные, каменистые участки, без каких-либо признаков жизни на них, но дальше виднелись поросшие зеленью холмы, участки леса и разбросанные там и сям куски рек, озёр и морей.

Уже само по себе это поражало воображение новичка, однако Ребекка, которая вместе с отцом и матерью несколько раз в год совершала короткие путешествия по тракту, навещая живущих на соседней Грани маминых родственников, была привычна к такой картине. Она ждала куда более любопытного зрелища — «скачка» Равнины при повороте трактового пути.

Когда их карета въехала под арку, Равнина моментально преобразилась: все прежние «лоскуты» в мгновение ока исчезли, а на их месте тотчас возникли новые — но совсем другие. Всякий раз, когда Ребекка наблюдала за этой стремительной метаморфозой, у неё создавалось впечатление, что кто-то резко повернул весь мир, подобно калейдоскопу, и его «лоскуты»-осколки мигом сплелись в иные узоры. От отца она слышала, что на самом деле при повороте тракта Равнина не «скачет», а «плывёт», но из-за того, что вид меняющейся Равнины вызывает у многих людей и животных панику, порталы сконструированы таким образом, чтобы поворачивать путь очень резко, и глаз просто не успевает замечать, как «плывёт», преображаясь, Равнина.

Вместе с прежними «лоскутами» пропала и почти вся дорога позади них; остался лишь короткий её участок, начинавшийся у края «лоскута», на котором стоял портал, а дальше тянулись дикие безлюдные «лоскуты». На этот участок из ниоткуда въезжали кареты, повозки, фургоны, вступали всадники и пешеходы, а те, кто двигался в противоположном направлении, приближаясь к границе «лоскута», словно растворялись в воздухе. Как обычно в таких случаях, Ребекка слегка испугалась, хотя прекрасно понимала, что дорога позади кареты никуда не исчезла, просто теперь она видит Равнину под другим, если можно так выразиться, углом зрения.

Девочка вздохнула. Ей гораздо больше нравилось то, что происходит при «скачке» Равнины впереди, — когда из ниоткуда возникает длинный отрезок дороги до следующего портала с движущимися по нему людьми и транспортом. Во время поездок к бабушке с дедушкой она как правило смотрела вперёд — ведь обычно они ехали в открытом экипаже. А здесь вперёд не шибко посмотришь; ну, разве что высунувшись по пояс из бокового окна кареты, да и то будет виден лишь кусочек дороги…

Немного разочарованная, Ребекка отвернулась от заднего окна и увидела на лицах брата и сестры понимающие улыбки. Улыбаясь, они были поразительно похожи друг на дружку. Впрочем, они были похожи при любых обстоятельствах — ясно ведь, близняшки, — но улыбки делали их лица почти неотличимыми. Разве что у Марка черты были резкими и немножко суровыми, а у Беатрисы — мягкими и нежными.

— Не расстраивайся, сестрёнка, — сказала Беатриса, убрав со лба непокорную прядь тёмно-каштановых волос. — В следующий раз будешь смотреть оттуда. — Она указала на люк на крыше кареты. — Марк подержит тебя. Правда, братишка?

Марк согласно кивнул:

— Разумеется. И вообще, Бекки, не переживай. Ты ещё успеешь насмотреться. Попомни моё слово: к концу поездки тебе это надоест.

— Порталов будет так много?

— Через каждые несколько миль, — ответил ей брат. — А вблизи Торнина они вообще встречаются чуть ли не по два на милю. Трактовый путь там очень сильно петляет.

— Из-за этих порталов?

— Да.

Немного подумав, Ребекка покачала головой:

— Глупо всё это. Лучше было бы проложить прямой трактовый путь, а от него отводить ответвления к Граням, мимо которых он проходит. А ещё лучше было бы заселять ближайшие к тракту Грани. — Она указала в окно: — Вон, видите? Там ведь не только клочки пустыни. Есть же «лоскуты» и с лесами, и с лугами. На тех Гранях тоже можно жить. А они совсем рядом с трактом.

Марк и Беатриса быстро переглянулись. В возрасте Ребекки они не задумывались над такими вещами. То, что трактовый путь идёт зигзагами от одного портала к другому, из-за чего дорога по нему получается раз в десять, а то и пятнадцать длиннее, чем напрямик по Равнине, было известно им с детства и казалось совершенно естественным. Только в школе, на занятиях по географии, они узнали, в чём причина такой извивистости трактов.

— Видишь ли, Бекки, — принялся объяснять Марк. — Трактовые пути сильно петляют вовсе не из-за плохого расположения населённых Граней. Вдоль этого отрезка тракта всё делалось именно так, как ты считаешь правильным: сначала был проложен путь, а уже потом люди заселяли прилегающие к нему Грани.

— Тогда почему он изгибается через каждые несколько миль? — нетерпеливо спросила Ребекка.

— Да просто потому, что иначе идти не может. Вот подумай: какие именно «лоскуты» годятся для трактового пути?

— Ну, они должны быть твёрдые, ровные, — ответила Ребекка. — Их края должны находиться на одной высоте с краями соседних, чтобы не было «ступенек», по которым трудно ехать. И ещё на «лоскутах» не должно быть ни слишком жарко, ни слишком холодно.

— Да, это тоже важно. Однако самое главное — они должны быть постоянными, неизменными, неподвижными. То есть Вуали, охватывающие эти «лоскуты», не должны дрейфовать — ни по Граням, ни по Равнине. Иначе за несколько лет тракт просто распадётся на части, и по нему уже нельзя будет проехать. Теперь понимаешь, как трудно проложить правильный трактовый путь?

Ребекка медленно кивнула:

— Да, понимаю. Для трактов подходит не всякий «лоскут».

— Вот именно. Поэтому дорога идёт от портала к порталу не по прямой линии, а извивается, поэтому путь так часто переходит из плоскости в плоскость. Исключение представляет лишь Главная Магистраль — но это не совсем трактовый путь, если под этим понимать искусственное сооружение. Главная Магистраль — естественный феномен, чудо природы… или Божье чудо. А люди, в отличие от Бога или природы, не способны делать Вуали стабильными в удобных для себя местах; так что приходится довольствоваться существующими и прокладывать тракты петлями и зигзагами, следуя по цепочкам неподвижных «лоскутов». А такие «лоскуты» чаще всего встречаются на очень старых Гранях, которые возникли в числе первых при Сотворении Мира и уже давно стали безжизненными. Поэтому вдоль дороги такой пустынный пейзаж, воздух кажется таким пресным и безвкусным, а… Кстати, ты обратила внимание, что на трактовом пути всегда светло?

Прежде чем ответить, Ребекка выглянула в окно. На «лоскуте», по которому они в данный момент проезжали, было позднее утро — или ранний вечер. Когда же их карета въехала на следующий «лоскут», стало немного сумрачнее — и тем не менее достаточно светло, чтобы движение по тракту не замедлялось.

— Нет, Марк, — наконец сказала Ребекка. — Я как-то не обращала на это внимания. Мне всегда казалось, что так и должно быть.

«Оно и понятно», — подумала Беатриса. Четыре года назад они с Марком тоже не обращали внимания на этот факт, теперь казавшийся им весьма примечательным. И, возможно, до сих пор принимали бы его как нечто само собой разумеющееся, если бы не учёба в торнинской школе, где из детей и подростков, обладающих так называемым промежуточным даром — гораздо сильнее ведовского, но вместе с тем значительно слабее инквизиторского, — пытались сделать полноценных колдунов. Метод мастера Ильмарссона и тщательно подобранного им коллектива преподавателей состоял в том, чтобы компенсировать недостаток магических способностей учеников большим объёмом знаний и высоким мастерством в обращении с доступными им силами, поэтому нагрузки в их школе были огромны, а учебный процесс — необычайно интенсивный.

Беатрисе казалось, что за эти четыре года они с Марком повзрослели как минимум на шесть лет, а может, и на все восемь. Особенно тяжёлым был их первый год, и Беатриса не завидовала младшей сестре, которой ещё предстояло пройти через эту каторгу. К счастью, родители воспитали Ребекку достаточно серьёзной, ответственной и самостоятельной девочкой, а как раз этих черт Беатрисе с Марком очень недоставало в начале их учёбы в школе. Зато их было двое, им помогала тесная эмоциональная связь, присущая многим колдунам-близнецам, в трудные моменты они оказывали друг другу всяческую поддержку и никогда не чувствовали себя одинокими. Во многом благодаря этому (а ещё, конечно, по причине бесспорной талантливости), учёба давалась им легче, нежели большинству школяров, они неизменно числились среди лучших учеников и имели все шансы по окончании школы поступить в весьма престижную Мерадорскую академию — лучшего на всех Гранях высшего учебного заведения для юношей и девушек с промежуточным колдовским даром. Некоторые выпускники школы Ильмарссона даже продолжали своё обучение в инквизиторских академиях, но ни Марк, ни Беатриса туда не стремились. В свои тринадцать лет они уже вполне осознавали, что при всём своём уме, несмотря на свои несомненные таланты, всегда будут оставаться белыми воронами среди учеников, которым посчастливилось унаследовать от родителей сильный, инквизиторский дар. (Этот дар по-научному ещё называли доминантным, а слабый, ведовской — рецессивным, хотя оба термина были неудачными, так как, по большому счёту, все колдовские способности являются рецессивным наследственным признаком…)

— Дело в том, Бекки, — тем временем объяснял сестре Марк, — что все основные тракты проложены не просто через старые Грани, а через очень старые, которые больше не вращаются вокруг оси и всегда повёрнуты к солнцу одной своей стороной. На таких Гранях все Вуали давным-давно перестали дрейфовать и менять свою форму, поэтому они наилучше подходят для строительства трактовых путей. А то, что на них нет ни смены дня и ночи, ни разных времён года, обеспечивает стабильность условий на тракте, что очень удобно для путешественников. Ведь при такой интенсивности движения перед каждым «лоскутом», где наступила ночь, идет дождь или снег, возникали бы заторы, и поездка по таких трактах длилась бы намного дольше.

Беатриса хотела было добавить, что, кроме этих, есть ещё целый ряд других критериев по которым выбирают маршрут при прокладке трактовых путей, но затем передумала. Сестра и так получила достаточно информации для размышлений, поэтому не стоило перегружать её излишними подробностями.

И действительно, Ребекка больше не расспрашивала о трактах, а вновь заговорила о школе. Правда, время от времени она отвлекалась, чтобы при помощи брата выглянуть из люка и посмотреть, как трактовый путь меняет своё направление, но затем непременно возвращалась к интересующей её теме. Марк и Беатриса охотно отвечали на вопросы младшей сестры, рассказывали о тамошних порядках, о нравах учителей, о всяких злых розыгрышах, которыми старшие ученики имеют обыкновение встречать новичков — среди школяров это именуется посвящением в братство или сестринство. За последние два месяца, пока длились каникулы (в северном полушарии Торнина лето приходилось на конец календарного года), Ребекка многое узнала о своей будущей школе, и Марк с Беатрисой надеялись, что это знание существенно облегчит её первые шаги в новой, взрослой жизни.



Так прошли следующие четыре часа путешествия. Марк, Беатриса и Ребекка как раз собирались немного подкрепиться прихваченными из дому продуктами (остановка на обед в придорожной таверне предвиделась только часа через два), когда карета замедлила ход, затем стала двигаться рывками, а в конце концов и вовсе остановилась. Поначалу они не придали этому значения — короткие задержки на трактах были не редки — и спокойно принялись выкладывать на расстеленную на переднем сидении скатерть свёртки из корзины.

Между тем карета продолжала стоять, даже не пытаясь сдвинуться с места, а снаружи доносились всё более раздражённые голоса. Немного встревожившись, Марк решил выяснить, в чём дело. Встав ногами на сиденье, он откинул люк на крыше кареты, высунул голову наружу и посмотрел вперёд, где примерно в четверти мили от них возвышался портал.

Именно там, судя по всему, и случился затор. Колонна неподвижного транспорта выстроилась до самого портала, а всадники и пешеходы, лавируя между каретами, фургонами и повозками, ещё продолжали продвигаться к арке, но, насколько мог видеть Марк, останавливались перед ней и дальше не проходили.

Движение по встречной полосе тракта тоже прекратилось. Правда, мимо ещё проезжали медлительные фургоны и проходили пешие путники, но из-под арки портала больше никто не появлялся.

Рядом с Марком на сиденье встала Беатриса. Макушка сестры едва достигала отверстия люка, поэтому он обхватил её за талию и легко поднял на целый фут.

— Ого! — произнесла Беатриса, оценив ситуацию. — Кажется, дело серьёзное.

— Что случилось? — отозвалась из кареты Ребекка, которая не теряла времени даром и уже принялась за еду.

— Понятия не имею, — ответил Марк, влезая обратно. — Попробую выяснить.

Он открыл боковую дверцу и подозвал Ганса — одного из трёх слуг барона, которые верхом сопровождали их в пути.

— Ты не знаешь, в чём дело? — спросил у него Марк.

— Нет, молодой господин, — ответил слуга. — Ясно одно: через портал сейчас никто не проезжает. На этот счёт в толпе говорят разное, в основном всякие глупости. Витольд уже поехал вперёд, чтобы разобраться.

— А где Бруно?

— На той стороне. — Ганс указал на встречную полосу. — Решил расспросить тех, что последними проехали портал.

— Правильно, — одобрила действия слуг Беатриса. — Как только Витольд или Бруно вернутся, пускай немедленно доложат нам обо всём, что узнали.

— Всенепременно, барышня, — пообещал Ганс.

Марк захлопнул дверцу кареты и сел рядом с Беатрисой. Ребекка спросила:

— Как вы думаете, случилось что-нибудь с порталом?

— Будем надеяться, что нет, — ответил Марк. — Может, просто столкнулись два встречных фургона и перегородили дорогу.

— А если сломался портал, — настаивала Ребекка. — Такое бывает?

— Редко, но бывает, — признал Марк.

— И что тогда?

— Ничего страшного, — успокоил он младшую сестру. — Если с порталом случаются неполадки, его смотритель передаёт сигнал на контрольный пост, обслуживающий этот участок пути. Оттуда по Трактовой Равнине приезжает мастер и всё исправляет.

— А разве смотритель не может сам исправить?

— Если неполадка серьёзная, то нет. Ведь смотрителей набирают из простых ведунов, держать у каждого портала колдуна слишком расточительно. — С этими словами Марк взял пирожок с мясом, откусил кусок и принялся жевать. — Хорошо хоть поломки порталов случаются редко, — продолжил он после паузы. — Иначе трактовые пути были бы такой же редкостью, как и паровые поезда.

При последнем слове глаза Ребекки зажглись.

— Папа говорил, что на Торнине есть паровозы. Вы с Беа видели их?

Марк кивнул, пережёвывая следующий кусок пирога.

— Не только видели, но и ездили. Ты тоже сможешь прокатиться.

От восторга Ребекка чуть не захлопала в ладоши.

— Ой, здорово!… А они правда быстро ездят? Так же быстро, как летит стрела?

Как ни жаль было Марку разочаровывать её, он всё же покачал головой:

— Нет, сестричка, за стрелой им не угнаться. Да и скачущая галопом лошадь бежит быстрее. Зато поезда, в отличие от лошадей, никогда не устают и могут ехать день и ночь. Это очень удобный вид транспорта, только беда в том, что паровые двигатели слишком капризны и требуют постоянного присмотра. Их работу обеспечивает сложная система чар, которые нуждаются в тщательной регулировке, иначе поезд перестанет ехать или, не дай Бог, случится нечто похуже — давление пара в котле резко возрастёт, и он взорвётся, погубив много людей. В этом-то и причина того, что паровые поезда такая редкость — обычные ведуны с их обслуживанием не справятся, тут нужны настоящие колдуны.

— Такие, как мы?

— Такие, какими мы станем после школы, — уточнила Беатриса. — Ну, может, чуть слабее. И всё равно таких колдунов очень мало.

— А я, когда выучусь, смогу водить поезда? — спросила Ребекка.

Брат с сестрой улыбнулись.

— Конечно, сможешь, — сказал Марк. — Но, думаю, ты найдёшь себе более интересное занятие.

Минут через пять явился Бруно, который расспрашивал путников на встречной полосе. Ничего конкретного он не узнал — кроме того, что двое человек в униформе службы трактов перекрыли шлагбаумами въезд под арку портала. А поскольку те путники уже миновали портал, то они не возвращались, чтобы поинтересоваться, чем вызваны такие действия.

Едва Бруно закончил свой рассказ, как вернулся Витольд с более подробными сведениями. Оказывается, ещё несколько часов назад смотритель обнаружил какие-то нарушения в работе портала и доложил об этом на ближайший контрольный пост. Недавно оттуда прибыли два мастера и, изучив неполадку, пришли к выводу, что она чревата крупными неприятностями, поэтому решили закрыть портал на ремонт.

— А когда его отремонтируют? — спросил Марк.

— Они говорят, что для этого понадобится несколько дней.

— И всё это время нам придётся ждать? — разочаровано спросила Ребекка, протиснувшись между братом и сестрой, которые разговаривали со слугой через открытое окно кареты.

— Конечно же, нет, барышня, — опередив Марка, ответил Витольд. — Такие важные тракты, как этот, всегда имеют объездные пути. Мастера собираются завернуть нас обратно, как только освободится встречная полоса. Они уже отдали распоряжение смотрителям соседних порталов поставить знаки объезда.

— Это сильно удлинит наш путь? — спросила Беатриса.

— Да порядочно. Говорят, что дня на четыре, не меньше. Милях в пятнадцати позади нас есть боковое ответвление, оно называется Геренским трактом. А уже на самом Герене можно перейти на Эрендальский тракт, который пересекается с Торнинским. Вот этим путём нас и хотят пустить. — Слуга поднялся на стременах и посмотрел вперёд. — Кажется, уже началось.

Марк снова встал на сиденье, выглянул из люка и увидел, что голова их колонны начинает поворачивать. Вслед за тем, сообразив, в чём дело, стали выезжать на встречную полосу и путешественники, находящиеся вдали от портала.

— Нам надо поспешить, чтобы не оказаться в самом хвосте, — промолвил Марк и уже собирался отдать соответствующее распоряжение кучеру, но Витольд с хитрой усмешкой остановил его:

— Погодите, молодой господин. Нам можно не торопиться. Я договорился с мастерами, чтобы нас пропустили. Портал-то рабочий, просто он немного барахлит. А если всё же повернёт нас не туда, куда надо, мастера помогут нам вернуться на тракт.

Трое юных путников растерянно уставились на него.

— Это правда? — не веря своим ушам, произнесла Беатриса. — Ты договорился с мастерами?

Слуга с важным видом кивнул.

— Но как? — спросил Марк. — Пообещали им большое вознаграждение?

— Нет, молодой господин. Я не имел от вас таких полномочий. Просто сказал одному из мастеров, что сопровождаю трёх юных колдунов, которые едут на учёбу в Торнинскую школу и очень не хотят опоздать к началу занятий. — Витольд широко улыбнулся. — И представьте себе: оказалось, что этот мастер тоже учился в вашей шк оле!

Ребекка радостно захлопала в ладоши, а Марк и Беатриса обменялись быстрыми взглядами и столь же быстрыми мыслями:

„Вот так сюрприз!“[1]

„И, самое главное, приятный сюрприз!“

— А как зовут того мастера? — полюбопытствовал Марк.

— То ли МакГеорг, то ли МакГрегор. На вид ему лет сорок, так что вашу школу он закончил давно. Однако заверил меня, что по сей день чтит традиции школьного братства и охотно поможет ученикам своей альма-матер. Только предупредил, чтоб вы не трогались с места, пока между вами и порталом никого не останется.

— Да, конечно, — согласилась Беатриса. — Это разумное требование.

Вопреки опасениям Марка, ждать пришлось не более получаса. Когда дорога впереди освободилась, он отдал приказ кучеру и тот неспешно двинул карету к порталу. Приотставшие пешие путники озадаченно оглядывались на них, но поворачивать не собирались. Очевидно, они решили, что какой-то знатный вельможа надумал выторговать у мастеров разрешение на проезд, и про себя только посмеивались над его наивностью — всем было известно о неподкупности служителей трактов, которые за свою работу получали солидное жалование и вряд ли согласились бы рискнуть такой прибыльной должностью ради единовременного, пусть и крупного, заработка.

Вскоре карета подъехала к порталу. Встречавший её смотритель уже убрал с пути шлагбаум и жестом велел проезжать под аркой. На этот раз Ребекка даже не стала выглядывать из кареты. Брат оказался прав: после нескольких порталов подряд «скачки» Равнины уже перестали впечатлять её так сильно, как вначале.

По другую сторону арки вся дорога до следующего портала была уже пустынна — возможно, здесь путешественников завернули раньше, а может, их поток был менее интенсивным, чем с той стороны. Двое человек в серо-голубой униформе службы трактовых путей встречали наших путников при выезде из-под арки. Один из них, высокий шатен лет сорока, жестом велел кучеру остановиться и с улыбкой на широкоскулом лице направился к левой дверце кареты.

Марк не стал дожидаться, когда он подойдёт, а сразу распахнул дверцу и спрыгнул на землю. Следом за ним вышли сёстры.

— Здравствуйте, господин… — начал он и замешкался, не зная, как правильно называть мастера — МакГрегором или МакГеоргом.

— Ангус МакГрегор к вашим услугам, — сказал мужчина на мидгардском языке, самом распространённом в Торнинском архипелаге. Марк и Беатриса владели им досконально, поскольку обучение в школе велось именно на мидгардском; Ребекка тоже изучала его с детства. — А вы, стало быть, и есть те самые юные чародеи?

— Да, господин МакГрегор, — ответил Марк, затем представился сам и представил своих сестёр.

— Очень мило, очень мило, — произнёс МакГрегор, и улыбка его стала ещё шире. — Я до сих пор с теплотой и благодарностью вспоминаю нашу школу. Без неё я остался бы обычным ведуном.

— И там вас научили ходить по Равнине? — спросила Ребекка.

— Именно там, моя девочка. — МакГрегор подошёл к ней и опустился на корточки. — А ты, как я понимаю, только едешь туда учиться?

— Да, — кивнула Ребекка. — А Марк и Беатриса уже перешли в пятый класс. Через два года они станут настоящими колдунами.

— Обязательно станут, — согласился с ней МакГрегор. — И ты тоже станешь. — Он выпрямился и ласково погладил её по голове.

Это словно послужило сигналом для всех дальнейших событий. И даже не «словно», а безусловно — вне всяких сомнений, это действительно был сигнал, ибо от прикосновения МакГрегора Ребекка вздрогнула, как будто её ужалили. В ту же секунду Витольд, который как раз взобрался на кóзлы и тихо что-то втолковывал кучеру, вонзил ему в грудь кинжал. Смотритель и другой мастер столь же ловко прикончили ничего не подозревающих и не готовых к нападению Ганса и Бруно. А ещё двое человек, которых ни Марк, ни Беатриса прежде не замечали, выскочили из-за кареты и крепко схватили обоих близнецов за плечи.

К тому времени МакГрегор уже выпрямился и держал Ребекку на руках; девочка не сопротивлялась, потому что была без сознания. Марк почувствовал, как его тело онемевает от чар, насланных державшим его за плечи человеком. Мгновенно среагировав на это, он ударил по своему противнику мощным болевым заклятием — тот дико взвыл и ослабил хватку. Марк тут же нейтрализовал действие парализующих чар, как его учили в школе, затем вырвался из ослабевших объятий ещё не пришедшего в себя разбойника и нанёс по нему второй удар, который окончательно лишил его чувств.

Всё это заняло у Марка лишь несколько секунд, но и его противники действовали быстро. Разбойник, которому без труда удалось обездвижить Беатрису, небрежно швырнул свою жертву в ноги МакГрегору и бросился к Марку. С другой стороны к нему подбегал служитель портала… Впрочем, парень уже сообразил, что он был таким же служителем, как МакГрегор — мастером трактов. Несомненно, портал захватила какая-то банда — и вряд ли обычных грабителей. Все они были колдунами — а словосочетание «разбойник-колдун» звучало устрашающе и наводило на тревожные мысли…

Однако Марку было не до размышлений. У него оставался один-единственный путь, и он воспользовался им. Швырнув в ближайшего разбойника (того, кто парализовал Беатрису) ещё одно болевое заклятие, он тотчас нырнул под карету, перекатился через бок, выскочил с другой стороны и, петляя, побежал к порталу. Эти зигзаги сослужили хорошую службу — дважды вслед ему летели парализующие импульсы, но оба благополучно миновали его.

Добежав до основания арки, Марк прижался спиной к каменной стене и установил перед собой заградительный барьер. Теперь он не опасался удара в спину — такой толстый слой гранита защитит его от любой магии, а лицом к лицу с врагом он сможет за себя постоять. Он, конечно, понимал, что обречён — силы были слишком неравными, чтобы надеяться на победу. А бежать… Даже если не учитывать сестёр, которых Марк никак не мог оставить, попытка бегства всё равно ни к чему не приведёт: как минимум двое из его противников умели ходить по Равнине, а оба ближайших портала, несомненно, были также захвачены сообщниками разбойников. Но в любом случае, решил Марк, живым в их руки он не дастся.

А они явно хотели захватить его живьём. Противники не прибегали к мощным смертоносным чарам, перед которыми его защита долго не продержалась бы. Вместо этого они пытались проникнуть сквозь неё и обездвижить Марка, однако он умело отбивал их атаки и даже время от времени отвечал им встречными ударами. А когда «смотритель» бросился к нему с очевидным намерением вступить в рукопашную схватку, Марк ловким заклятием сбил его с ног. Наконец преодолев свою юношескую предубеждённость против убийства, он решил прикончить негодяя, однако другие разбойники вовремя среагировали и успели прикрыть своего товарища магическим щитом.

И тогда из-за кареты вышел их вожак, Ангус МакГрегор. Одной рукой он прижимал к себе бесчувственную Беатрису, а в другой держал кинжал, приставив его остриё к шее девушки.

— Ты достойный противник, Марк фон Гаршвиц, — сказал вожак. — Я уважаю тебя за это. Но сейчас ты должен сдаться, иначе я убью твою сестру. Я так и сделаю, не сомневайся, она нам не нужна. А если ты и дальше будешь упорствовать, то убью и младшую. Пойми, что твоё сопротивление бесполезно.

«Значит, им нужен я», — понял Марк. Это ещё больше испугало его и одновременно вызвало чувство облегчения — теперь у него появилась надежда, что сестёр просто убьют, не заставив их долго страдать. И лучше пусть они умрут в беспамятстве, так и не поняв, что с ними происходит.

«Прости меня, Беа, — мелькнуло в голове у Марка. — И прощай, милая…»

Он сотворил слабенькие, но очень хитрые чары. Правая рука МакГрегора дрогнула, и острое лезвие едва не вонзилось в горло Беатрисы. Только в последний момент предводитель разбойников спохватился и рывком отшвырнул кинжал.

— Ага! — сказал он. — Ты хочешь, чтобы она умерла? Ладненько! Тогда я предложу тебе кое-что другое. То, что, по твоему разумению, будет для неё хуже смерти.

Он положил Беатрису на землю, задрал её платье и юбки и подозвал своего помощника — долговязого чернокожего мужчину с обезображенным оспинами лицом. Тот, глядя с противной ухмылкой на обнажённые бёдра девочки, стал медленно расстёгивать свои брюки.

Марк до крови закусил губу и громко застонал от ярости и бессилия. Он понял, что против этой затеи МакГрегора не сможет ничего предпринять. И то, что он сделал в следующую секунду, было продиктовано не трезвым расчётом, а отчаянием и безысходностью. Не в силах вынести мысли о грядущем надругательстве над любимой сестрой, Марк обрушил на себя самое смертельное заклятие из всех, на которые был способен после четырёх лет обучения в торнинской школе. И уже падая наземь, он остатками своего меркнущего сознания запоздало сообразил, что этим поступком всё равно не спасёт сестёр от надругательства…

МакГрегор чертыхнулся и бросился к Марку. Следом за ним, на ходу застёгивая ширинку, побежал его чернокожий помощник. Они склонились над телом Марка и осторожно перевернули его на спину. Лицо парня было бледным, без кровинки, и застывшим, словно маска. Остекленевшие глаза глядели в пустоту…

— Он жив, Чинуа? — спросил МакГрегор у чернокожего, который, очевидно, был среди разбойников авторитетом по медицинской части.

— Жив, жив, — ответил Чинуа, воспользовавшись колдовским зрением. — Чары были довольно мощные, но в последний момент у мальчишки рефлекторно сработали все механизмы самозащиты. Недаром все так расхваливают школу Ильмарссона. Будь у меня дети, я бы непременно отдал их туда.

— Так что же с ним? — нетерпеливо произнёс МакГрегор.

— Глубокая кома, вызванная сильным болевым шоком. Насколько я могу судить, никакие жизненно важные органы не повреждены.

— Когда он придёт в норму?

— Кто знает. Может, и через несколько часов. Но скорее всего, ещё недельку проваляется в полной отключке — у него предельно истощена нервная система.

МакГрегор задумчиво хмыкнул.

— Ну, тогда всё в порядке. Все равно в ближайшие дни я буду слишком занят.

Чинуа отвлёкся от Марка и внимательно посмотрел на своего предводителя:

— Что, положил глаз на паренька? Теперь понятно, почему ты так хотел взять его живым. Гмм… А он и правда смазлив — почти как девчонка. Редкий пидор не покусится на такого красавчика…

— Закрой рот! — резко приказал ему МакГрегор. — Займись лучше делом — наложи на мальчишку заклятие и неси его в карету. А свои догадки держи при себе.

— Ладно, ладно, — ухмыльнулся Чинуа, нисколько не испугавшись его гневного тона. — Твои вкусы — твоё личное дело. Я же придерживаюсь традиционной ориентации, и мальчики, даже такие хорошенькие, меня не привлекают… Кстати, Ангус, как насчёт его близняшки? Ты всерьёз предлагал поразвлечься с ней?

— Нет, конечно, — ответил МакГрегор, вставая. — Я только хотел припугнуть мальчишку. В наши руки не так уж часто попадают девственницы со столь сильным колдовским даром. Это слишком ценный материал, чтобы портить его в угоду похотливому негру.

Чинуа вновь ухмыльнулся, осклабив свои желтоватые зубы:

— К счастью для твоей белой рожи, девственность мальчиков-колдунов так высоко не ценится.

МакГрегор ничего не ответил на эту реплику. Оставив Чинуа заниматься пленником, он вернулся к карете, где его почтительно ждали трое других разбойников, которые уже очухались после контратаки Марка, и слуга-предатель Витольд. Первым делом МакГрегор обратился к своим подчинённым:

— Ну, чего рты разинули? Петер, Антон, живо берите девчонок и заносите их в карету, а ты, Маннеман, дай сигнал нашим ребятам, чтобы они убирались прочь.

Последнее распоряжение касалось ещё двух разбойников, которые (как верно догадался Марк) захватили оба соседних портала. Затем МакГрегор повернулся к слуге-предателю:

— Молодец, Витольд. Отлично выполнил задание. Теперь ты принят на постоянную службу к нашему повелителю.

Польщённый Витольд низко поклонился:

— Счастлив служить Хозяину Велиалу!

МакГрегор небрежно ударил по нему заклятием остановки сердца. С глухим стоном предатель рухнул наземь.

— Ты будешь служить, — сказал МакГрегор. — Но не на Гранях.

Глава 3

Инна. Наследники Мэтра

Пока Владислав брился в ванной, я сидела в спальне перед зеркалом и расчёсывала волосы. Было без пяти одиннадцать — но не утра, как вы могли бы подумать, а вечера. Несколько минут назад три барышни из штата моих фрейлин, которые помогали мне раздеваться и расстилали постель, пожелали нам с мужем доброй ночи и удалились, оставив нас до утра вдвоём.