– Понятно, – уныло пробормотал Пургин. – Но ты же в это не веришь?

– И как ты догадался? – передразнила его Ульяна. – Я очень хорошо тебя знаю, товарищ майор. Мотива у тебя нет, это факт. Убить из злости, в состоянии аффекта… Ничего себе аффект – все рассчитать, дождаться нужного момента, зарезать парней с исключительным умением – а потом бросить на пол орудие убийства с отпечатками пальцев – мол, нате! Ты не слабоумный?

– Надеюсь, нет. Но приметы приближающегося слабоумия уже видны… Постараюсь дожить до завтрашнего дня – не спрашивай, где и как. Если что, я звонил тебе вечером, мы договорились о встрече, но я не пришел. Ты без понятия, о чем я хотел поговорить. Сейчас я тебе не звонил. Звонок был, но ошиблись номером, пусть доказывают, что это не так. Завтра встречаемся в том же месте в два часа дня. Понимаю, что рабочий день, но что-нибудь придумай. Это важно.

– Хорошо… Подожди, прежние подозрения остаются в силе?

– Подозрения перерастают в уверенность, Ульяна. С Жигулиным пока не разговаривай, успеется. Он тоже в опасности, может все испортить. Все, до встречи. Целую.

– Что ты сказал? – оторопела коллега.



Срочно требовалось где-то упасть и забыться. Мотелей в Советском Союзе не придумали. Усталость навалилась нечеловеческая. Машины с шашечками по городу бегали, водители реагировали на вскинутую руку. От предложенной таксистом водки Влад вежливо отказался. Предложение провести время с отзывчивыми девочками тоже отклика не вызвало. Проводил глазами уходящую машину. Таксисты в Советском Союзе превращались в особую касту со сверхспособностями.

Спустя время он всплыл на перроне Курского вокзала. Что-то не понравилось в его образе милицейскому патрулю – остановили, сравнительно вежливо попросили документы. Предъявленные корочки вполне устроили, сотрудники линейного отдела отдали честь и поспешили испариться. Это была не очень радостная встреча, но тащиться на другой вокзал не оставалось сил. Влад перебрался через пути на соседний перрон. Там выгружались пассажиры прибывшего поезда. Перрон шумел. Таксисты зазывали желающих прокатиться. Женщины, в основном пожилые, предлагали недорогое жилье – на сутки, на двое. К основным услугам прилагались дополнительные – та же приятная женская компания. Отдельные граждане приобретали весь ассортимент – какую только публику не заносило в столицу. Подпольная коммерция процветала. Сотрудники, призванные с ней бороться, были в доле. Проверяющие, призванные бороться с такими сотрудниками, тоже получали свой навар. На этот раз его это вполне устраивало. Прихрамывающая женщина лет шестидесяти выглядела не самой отъявленной мошенницей. Влад догнал ее, когда та уходила по тропинке в сторону вагонно-пассажирского депо. Предприимчивая гражданка воровато посмотрела по сторонам, назвала цену – вполне сопоставимую с ночевкой в приличной гостинице.

– На двое суток, – сказал Влад. – Порядок гарантирую, девочек не надо.

– Умножь эту сумму в полтора раза, – тетушка была хорошо знакома с азами математики. – Паспорт есть?

– Нет.

– Тогда умножаем дальше, – безжалостно вещала коммерсантка. Судя по всему, она не боялась за свою безопасность – бизнес отработанный, да и на перроне видели, как он к ней подошел. – Ты еще здесь, касатик? – обернулась она. – Все устраивает?

– Поесть сообразишь, мамаша?

– Ладно, накормлю, хоть и ночь на дворе, – засмеялась тетушка. – Считай, бесплатно, за счет фирмы.

Владу было абсолютно безразлично, где и почем уронить натруженные кости. Это место в окрестностях депо находилось вне времени и пространства. Кусочек частного сектора, напоминающий обычную деревню, дощатый тротуар, грязь под ногами, покосившиеся заборы. Лениво тявкала собака. Неподалеку в низине – вагонно-пассажирское депо, там лязгали сцепки, гудели маневровые тепловозы, формирующие составы.

Тетушка не спрашивала ни имени-фамилии, ни что с ним случилось, почему прилично одетый мужчина вдруг оказался в такой сомнительной ситуации. Ей было все равно. Она открыла калитку, вошла во двор. Дом как дом – в принципе, немаленький, на двух хозяев. Двор небольшой, но убран, на задворках – подобие огородика.

– Заходи, сам разберешься, – бормотала хозяйка. – Будь как дома, но не забывай, что в гостях. Комнаты хорошие, все убрано. Кровать, постельное белье в шкафу. Водопровод работает, вода теплая, можешь помыться. Удобства, извиняй, во дворе, но это близко, допрыгаешь. Расчет – сейчас. Поесть принесу минут через сорок – если забуду, в стенку постучи. Меня тетей Машей называй… или никак не называй.

– Через двадцать, – буркнул Влад. – Поесть в смысле. И два рубля сверху. Спать хочу, тетя Маша. А спать голодным просто ненавижу.

– Ладно, – смилостивилась хозяйка, – будет тебе кормежка. Только от страха не прыгай, когда войду.

Особа была наблюдательная, видела, что клиент напряжен. Может, в розыске или, скажем, в карты проигрался. Но вряд ли пойдет в милицию – ей еще жить и работать. Репутацию трудно создать, зато легко потерять…

Это было сущее блаженство! Расслабился, кровать почти не скрипела. Покурил в открытую форточку, вышел на крыльцо, дождался хозяйку с «подношениями». Жадно уплетал картошку с дефицитной тушеной говядиной, вымазывал тарелку хлебным мякишем. Настроение поднималось. Здесь было неплохо – если ни с чем не сравнивать. «Упрощаешься, товарищ майор, – размышлял Влад, выставляя помытую посуду на крыльцо. – В деревню надо уезжать, подальше от всего этого. Стать сермяжным, освоить соху, забыть все ужасы большого мира…» Злость брала – никак не мог уснуть. Вертелся, как шашлык над огнем, вновь переживал самые яркие моменты последних дней. Тоска скручивала горло. Подставляли майора конкретно – ничего не боясь. Чем невероятнее ложь, тем охотнее в нее верят – это еще старина Геббельс доказал. Могут и «Фаустом» назначить, а потом сразу ликвидировать, пока вопросы не возникли. Или помощником «Фауста», а на роль последнего определить Жигулина Михаила Юрьевича. Вершина абсурда! Но почему нет? Никто не знает, кроме Жигулина и Руднева, зачем Пургин летал в Вашингтон. Могут лишь догадываться с долей вероятности – что и сделал Дмитрий Сергеевич Поляковский. Даже Ульяна не в курсе, хотя и находилась рядом. А искать самого себя, используя все ресурсы мощной организации, – это самый предпочтительный вариант, что и господин Олдридж подтвердит…

Глава 8

Когда он уснул, ночь уходила на убыль. Проснулся от духоты, открыл форточку, снова уснул. Очнулся, когда небо начало сереть, вскинул руку с часами. Светящиеся стрелки информировали, что скоро семь. И сколько он проспал – меньше четырех часов? Можно продолжать, встреча с Ульяной только в два. Закрыл глаза, но снова распахнул. Что-то не устраивало. Почему проснулся? Не просто так, а от некоего звука. От какого? В низине гремело и лязгало вагонно-пассажирское депо, но это был монотонный фон, к которому он привык. Был другой звук. Сработали тормоза, лязгнули рессоры, и машина остановилась… Или приснилось?

Влад поднялся с кровати, подошел к окну. В полумраке просматривалась часть глубокого палисадника, больное дерево с отмирающими ветвями. Ветерок колыхал еще не облетевшую листву. Колдобистая дорога была пуста, никакие машины не останавливались. А если остановились, не доехав? Он сдвинулся к краю окна, всматривался в утреннее марево. Мурашки поползли по шее – машина действительно остановилась. Смутные личности смещались вдоль ограды. Первый, второй, третий… Они двигались бесшумно, вот первый проник через калитку, где отсутствовали какие-либо запирающие устройства, припустил вдоль дома к крыльцу, пропав из вида. Второй забрался на участок, третий. Это определенно были не коллеги…

Влад заметался по комнате. Что за монстры такие с неограниченными возможностями? Читают его мысли? Вспыхивало в голове: милиционеры, проверяющие документы, люди на перроне, товарки тети Маши с неплохим зрением… Спал, слава богу, полуодетым. Набросил пиджак, сверху куртку, влез в ботинки, которые не надо было зашнуровывать. За входной дверью царило подозрительное молчание. Примерялись – как покрасивее ее вынести?

Дверь сорвалась с петель в тот момент, когда он карабкался на подоконник! Окно располагалось довольно высоко. Самое время начинать утреннюю гимнастику! Влад коленом ударил по раме – створки хрустнули, разъехались. Посторонние ворвались в арендуемую часть дома, загремели какие-то тазики. Подоконник прогнулся, пришлось балансировать.

– Стой, сука, стрелять буду!.. – прохрипел решительный мужчина, врываясь в комнату.

Стреляй, жалко, что ли… Но что-то подсказывало, что стрелять не будут, разве что для острастки. Он рукой отбросил застрявшую створку, но субъект оказался резвым, схватил его сзади за полу куртки. Вырываясь, Влад ударил его пяткой в лицо – подставился бедняга просто идеально! Удар пришелся в зубы. Субъект отпрянул и взвыл. От последствий уже не отвертеться, визиты к стоматологу обеспечены. Впору посмеяться: одни вставляют зубы, другие выставляют, сохраняя равновесие в природе…

Влад выбросился из окна, словно парашютист из самолета, подмял щетинистый куст, перекатился и кинулся в полумрак не разбираясь. Острая боль зажглась в грудной клетке – не рановато ли для межреберной невралгии? Очерчивалась дорожка на задворках участка. Выпрыгнул на нее, ускорился. Появились шансы снова выйти сухим из воды. Он обернулся. Двое спрыгнули с карниза, устремились вдогонку. Третий мешкал, лез, держась за скулу, но это и понятно. Стрелять не стали, значит, был приказ брать живым. Что и логично, мертвые – не самая разговорчивая часть населения… Имелась маленькая фора. Хилая калитка распахнулась от удара ногой, и Влад выбежал за пределы участка, плохо понимая, что делать дальше. По курсу – чахлые деревья, за ними, судя по гулу, – депо. «Народная» тропа змеилась вниз, огибала островки кустарника, бетонные блоки. Впереди что-то лязгало, автоматически переводилась стрелка.

Тропа делалась круче, самое время сбавить скорость. Но он не мог остановиться, погоня висела на хвосте. Крепкие мужчины бежали молча, размеренно. Тропа обрывалась в разрыве между бетонными ограждениями, дальше начинались пути: рельсы, шпалы. Он бы мог с разгона перепрыгнуть через рельсовую клетку и бежать дальше – во всяком случае, попробовать, но слева приближался маневровый тепловоз, который тащил за собой пару багажных вагонов. Не сказать, что он резво бежал, но и не тащился убитой черепахой. Их траектории пересекались, пытаться проскочить – просто безрассудство! Обязательно споткнется, не успеет! Но скорость набрал приличную, и остановиться не так-то просто. Влад повалился на бок, перебирал рукой по глинистой почве, съезжал, тормозя подошвами. И чувствовал с нарастающим ужасом, что не может остановиться, инерция тянет дальше, вот-вот и затянет под колеса локомотива…

Машинист его не видел. Да и не смог бы быстро остановиться. Влад сползал все ниже, тормозил пятками, вонзая их в грунт, но подошвы срывались, и он скользил дальше. Локомотив уже был рядом, размеренно постукивали колеса, когда пятка уперлась во что-то твердое. Камень, вросший в грунт! Скольжение прервалось, и стальное чудище неторопливо проплыло мимо. Он стонал от счастья, жгучий пот разъедал глаза. В какой-то момент даже забыл о преследовании – куда серьезнее вещи были на кону. Вспомнил, глянул через плечо: троица затормозила на склоне, ждали, пока проедет состав. Лица смутными пятнами выделялись в полумгле. Под колеса эти парни, в отличие от своей добычи, не рвались. Пройдут вагоны – возьмут как миленького, теперь не убежит…

Маневровый вроде бы ускорился, бодрее застучали колеса. Убедившись, что пятка прочно угнездилась на камне, Влад подался вперед, схватился за перила в задней части локомотива! Последний шанс, как им не воспользоваться? Ноги тащились по шпалам, но зацепились за приступочку. Какое-то время можно было так висеть. Локомотив по касательной уходил от бетонного ограждения. К стеклу прилипла испуганная физиономия молодого парня с веснушками. Он крутил пальцем у виска: ты сдурел, мужик?! Открыть дверь он не мог – стряхнул бы «пассажира».

Влад обернулся. Во вражеском стане наблюдался переполох. Вагоны еще не проехали, и спускаться они боялись. Ругались, нетерпеливо подпрыгивали. Как только последний вагон миновал место пересечения с тропой, тут же сорвались и покатились вниз. Двое побежали вдоль вагонов, за ними ковылял третий, держась за челюсть. Чертыхаясь, они огибали стрелочный перевод, спотыкались.

– Мужик, прибавь ходу! – закричал Пургин. – Это преступники, они будут стрелять!

Внял ли машинист – вопрос открытый, но создалось ощущение, что тепловоз побежал бодрее. Бегущий первым почти поравнялся с перилами – скуластая физиономия перекосилась от ярости. Вытянул руку – пришлось опять отбиваться пяткой, с меньшим, к сожалению, эффектом. И вдруг тот начал отставать. Ускорился, но безуспешно, отдалялся, хотя продолжал бежать изо всех сил. Его товарищ сделал попытку зацепиться за вагон. Похвальное усердие. Рука сорвалась, перепутались ноги, и он загремел на щебеночную насыпь – лучше бы под колеса… Руки, обхватившие поручни, начинали неметь, но пока Влад держался. Внутри метался конопатый машинист, связывался по рации с диспетчером. Посторонние на борту!

Трое мужчин безнадежно отстали, но продолжали бежать по шпалам, прекрасно понимая, что тепловоз не будет огибать земной шар.

Менялась местность, навстречу прогремел аналогичный тепловоз, дал гудок – дескать, в курсе, что у тебя там что-то прилипло? Провожали глазами странную картину путевые рабочие дежурной смены. И вдруг тепловоз начал замедляться. Дернулся, по инерции протащил вагоны. Пургин едва не сорвался и выругался про себя – да не дрова же везешь! Преследователи это тоже заметили, ускорили темп…

До полной остановки прыгать было рискованно, но майор все же рискнул – сгруппировался, оттолкнулся… Удача не отказала – приземлился на обе ноги, пробежался, чтобы не проделать кувырок. Боль прорезала до ушей, но отлегло, ничего не повредил.

Погоня мерцала метрах в семидесяти. Прыгая через рельсы, он бросился к почтово-багажным вагонам, стоящим на запасном пути. Подозрительно рычал прицепивший их тепловоз. Это было смертельно опасно, но ноги несли. За спиной кричали – двое бежали наперерез, выиграв драгоценные секунды. Пургин вскарабкался на насыпь, с колотящимся сердцем полез под вагон, зацепился за что-то, но, к счастью, не намертво. Какое же детство, право слово… Но даже в детстве, лазая под вагонами, не забывали об элементарной безопасности! Вагон дернулся в тот момент, когда он перебирался через второй рельс. Спина онемела, в горле пересохло. Но все же успел, скатился с насыпи. Полный спектр острых ощущений!

Вагоны неспешно тронулись по заданному маршруту. Пот хлестал, одежда прилипла к телу. Он припал к щебенистой насыпи, заглядывал под вагоны. Даже через стук колес было слышно, как матерятся преследователи! Они подбежали к насыпи, остановились. Состав не был бесконечным, но дюжину вагонов насчитывал. Они тащились со скоростью неспешного пешехода. Тормозные площадки отсутствовали, перебраться через состав было невозможно.

Лучшего решения затянувшейся драмы, похоже, не было. Влад поднялся, посмотрел по сторонам и припустил к невысокому заграждению. Когда он поднялся на пустой перрон, состав еще медленно волочился, охотники по его душу бежали к замыкающему вагону, чтобы хоть что-то выиграть…

Он двинулся в узкий проулок между старыми кирпичными постройками, свернул за штабелированные клети и через несколько минут вышел на пешеходную дорожку. Навстречу шли люди – рабочий класс выдвигался на работу. За спиной остались ворота – въезд в депо, туда и направлялась живая масса. Несколько минут Влад шел против течения, ловя на себе любопытные взгляды. Миновал железнодорожный переезд, кирпичную будку, тетушку в оранжевом жилете с набором свернутых флажков. Переезд был открыт – иначе самому пришлось бы подпрыгивать. Он перебежал улицу, где как раз на перекрестке загорелся зеленый свет, и пошел по диагонали к приземистым жилым строениям. Несколько минут постоял за трансформаторной будкой, приводя в порядок дыхание, и, кажется, дождался – возникли знакомые персонажи. Трое отдалялись от переезда, перебежали дорогу не по правилам, отмахнувшись от гудящего грузовика. Стояли на тротуаре и проводили рабочее совещание. Один из «охотников» прихрамывал, другой то и дело прикладывал пальцы ко рту. Кто такие? Наверняка при оружии, в карманах документы – не исключено, что настоящие. Какие же клешни у этого спрута? Посовещавшись, троица двинулась прямо – в глубину малоэтажного квартала. Мелькнула мысль: не стать ли добыче охотником, проследить за субъектами, собрать дополнительную информацию? Но отказался от этой авантюры – не справится, один в поле не воин. Да и не нужно этих парней искать – сами появляются из ниоткуда и путаются под ногами…

Влад отправился дальше по диагонали, надеясь, что их дорожки не пересекутся…



Программа-минимум под названием «выспаться» с треском провалилась. Поспал этой ночью чисто символически, потратив приличную сумму. На жизнь оставалось совсем немного, а рассчитывать на скорую зарплату едва ли приходилось. Относиться с юмором к текущим событиям уже не получалось. Циклон над столицей шестой части суши продолжал висеть. В девять часов утра закапал дождик. Майор сидел в скверике на задворках НИИ автоматики и хмуро поглядывал на пробегающих мимо людей с зонтами. Старый клен распахнул над головой еще не облетевшую сень, на голову почти не капало. Генеральский зонт остался дома – как и парочка своих. Умных мыслей пока не поступало. Беляш с подозрительным наполнением, приобретенный в попутном буфете, неспешно переваривался. Мимо прошли серьезные мужчины в плащах и с нарукавными повязками. Пургин напрягся: один – наверняка сотрудник милиции в штатском. Мужчины смерили его взглядами, но решили не беспокоить. Влад облегченно вздохнул, проводил глазами группу лиц, не боящихся ни дождя, ни общественного мнения, посмотрел на часы: осталось убить четыре часа, при этом постараться не подхватить воспаление легких. Кто сказал: «Мы убиваем время, а время убивает нас»?

Утренний сеанс начинался в одиннадцать. Кассирша выдала билет, даже не удостоила любопытствующего взгляда. Зрителей в зале набралось едва ли с десяток. Наконец-то удалось расслабиться. Влад сидел в пустом заднем ряду, контролируя все пространство. Даже увлекся, наблюдая за похождениями главных героев. Картина производства Франции называлась «Невезучие». Мордастые Пьер Ришар и Жерар Депардье метались по Южной Америке в поисках дочери нанявшего их миллиардера, попадали в идиотские ситуации, из которых с похвальной быстротой выпутывались. Один был клиническим идиотом, другой – получше, но тоже не Гораций. Мораль сей басни читалась без экивоков: дураком быть проще, его небо любит. А что такое горе от ума, еще товарищ Грибоедов объяснил…



Ровно в два часа пополудни Влад сидел на лавочке на краю двора, мял газету. Дети ковырялись в песочнице, ушастый спаниель гонялся за мячом. Бабушки на лавочках жарко обсуждали международное положение и пути выхода из затянувшегося кризиса. Дождь стих полтора часа назад, солнце активно высушивало оставшуюся после него мокроту. На двор выходили подъезды двух пятиэтажек. Безудержно произрастали клены, тополя. В районе гаражей на крышке погреба расположилась компания «бывших интеллигентов», потребляли какую-то сивуху. Алкоголики были мирные, воровато поглядывали по сторонам – боялись общественников и участкового.

Пургин проверился: в плане посторонних двор был чист, никого не привел.

Ульяна Волошина появилась ровно в два часа. Даже и не думала казаться спокойной – обнаружила на лавочке желанный объект, облегченно вздохнула и заспешила напрямик через детскую площадку. Она неплохо выглядела – постриженная, в брючном костюме под расстегнутой ветровкой, с сумочкой на плече, в которой комфортно бы поместился израильский малогабаритный «Узи».

– Куда же ты так рвешься, товарищ? – улыбнулся Пургин, пододвигаясь на лавочке. – Детей подавишь… Не поверишь, Ульяна, дико рад сегодня тебя видеть!

– Не поверишь, товарищ майор, я ВСЕГДА дико рада тебя видеть, – без особого смущения заявила коллега, усаживаясь рядом. Она волновалась, выразительные глаза просто поедали его. –  Черт, Влад, ты ужасно выглядишь. Да что же такое с нами происходит?

– Не смотри так, Ульяна, это неприлично, – отшутился Пургин. – Добропорядочным гражданам это может не понравиться. К тому же тут дети.

– Да к черту детей и добропорядочных граждан! – ругнулась Ульяна. – Ладно, уговорил, обниматься не будем. Ты и так скомпрометирован по самые гланды. Видок же у тебя, Владислав Анатольевич, – снова не удержалась она. – Опять во что-то влез?

– Да все нормально, – отшутился Пургин, – в комнату страха заглянул, на тепловозе покатался. Недавно поел – беляш еще был так себе, в вот чебурек – прямо Гагры напомнил. А еще впервые за всю сознательную жизнь сходил в кино на утренний сеанс, от души посмеялся… Ладно, когда-нибудь еще посмеемся… Не смотри так ужасно. За тобой не следили?

– Нет, – помотала головой Ульяна, – дважды вокруг дома – туда, обратно. Рассказывай, Влад. Все – от начала до конца. У меня примерно час времени, должно хватить.

Он рассказал – кратко, по пунктам, самую суть. Ульяна слушала с напряженным лицом, обнимала свою сумку, сдувала сползающую со лба челку.

– Твою матрену, Влад, – прокомментировала она, когда он замолчал. – Ты прямо батальное полотно расписал – куда там твой Верещагин…

– А теперь настало «Утро после боя», – кивнул Влад, – или «Утро стрелецкой казни», без разницы. Продолжение, кстати, следует. Мне некуда пойти, сдаться тоже не могу, поскольку пока не представляю, как доказать свою невиновность. Любые места, где я могу появиться, «под колпаком». Так, а что мы напряглись? К тебе не пойду. Этим ты жертвуешь не только собой, но также мамой и братом, вступающим в волнительную пору половой зрелости. Безумных идей попрошу не предлагать.

– Ты не понял, – поморщилась Ульяна. – Я не идиотка и не хочу, чтобы ты окончательно разругался со своей невестой… как бы странно это ни звучало. Держи, – извлекла она из кармашка сумочки два ключа на колечке, – и запоминай: Строгино, улица Крылатская, дом 4 квартира 36. Второй этаж, панельная пятиэтажка… хотя какая тебе разница?

– Действительно, – улыбнулся Пургин, забирая ключи. – Хоть из соломы. Вы с мамой тайно владеете сетью недвижимости?

– Я работаю в Комитете государственной безопасности, – напомнила Ульяна. – Все предельно просто, хорошая мамина знакомая уехала в Архангельск на три месяца… или в Астрахань, не помню. Там у нее дочь – в Архангельске…

– Или в Астрахани.

– Или в Астрахани, – согласилась Ульяна, – это не важно. Дочь родила, с ребенком сидеть некому, да еще и муж выделывается, ведет себя по-свински. Но это не удивительно, потому что все мужики сволочи. В общем, нет там никого. И не будет. Хозяйку квартиры зовут Зоей Федоровной, если что. Оставила нам ключи, попросила хоть иногда приезжать, поливать цветы, разве откажешь? Так что будь ласков, пару раз цветы полей, пока они там окончательно не засохли. В Строгино безопасно. Со мной квартиру не свяжут, допросить мою маму не догадаются. Да она уже и не помнит, что Зоя Федоровна оставляла нам ключи…

– Мне бы такую память, – позавидовал Пургин, – так много всего, что хочется забыть… Прости, Ульяна, и спасибо. Это как раз то, что очень мне нужно. Сейчас бы сутки проспал.

– Не думай, что я не буду туда приходить. Еще как буду. Три коротких звонка – и можешь открывать. Сегодня вечером приеду обязательно, раскошелюсь на такси.

– Конечно, забегай в гости. С Жигулиным разговаривала?

– Нет. С утра попасть к нему было невозможно. Пришли какие-то люди, потом, по словам его секретаря, сидел мрачнее тучи, в рабочий полдень пил коньяк. Мне кажется, у Михаила Юрьевича тоже грядут неприятности. Его подставят так же, как тебя. Лично я тебе верю и даже мысли не допускаю, что ты предатель и убийца. Сколько лет мы работаем вместе? – Ульяна пристально смотрела ему в глаза.

«Дмитрий Сергеевич тоже с кем-то работал много лет, – подумал Пургин, – и это были не дураки. А ведь не раскусили предателя, на божничку вознесли».

– Муренич и Зыбин тоже не верят, – добавила Ульяна. – Они колеблются, как говорится, вместе с линией партии, но парни хорошие, правильные. Пока, извини, есть обстоятельства и улики, работающие против тебя. Но если найдется способ их опровергнуть, они это сделают первыми. Постараюсь сегодня до конца дня напроситься на рандеву к Жигулину.

– Напросись, – кивнул Влад. – И желательно под предлогом, не имеющим отношения к делу. Что-нибудь личное: попросить матпомощь для больной матери, путевку в санаторий. Не забывай, что Михаил Юрьевич под колпаком. За компанию с ним ты можешь оказаться там же. Мое мнение остается неизменным: к глубочайшему сожалению, наш оппонент – Дмитрий Сергеевич Поляковский… Он понял, что я прозрел, и теперь всеми силами пытается меня подставить. С переменным успехом, но это ему удается. Будь это кто-то другой – зачем я ему нужен? Так что мое счастливое семейное будущее под большим вопросом. Думаю, ты это понимаешь. Ценю, что не комментируешь. Даже теперь молчишь? Ну ладно… Он тоже понимает, что вряд ли породнимся. Один из нас по итогам противостояния плохо кончит. Что это будет – смерть, посадка, – пока не знаем. Других вариантов не вижу. Он мог бы от меня избавиться, но должен выяснить и доложить хозяевам… про одного американского парня. Поэтому я жив. Добраться до Жигулина и Руднева им сложнее, чем до меня. Нужен план – как нейтрализовать «крота» и при этом уцелеть самим. Жигулин будет с нами. После отсидки в СИЗО мы поговорили. Он почти уверен, что «крот» – Поляковский. И не потому, что я уговорил, а потому, что вскрыл некоторые любопытные материалы. Большинство достижений Поляковского – то, чем жертвовали его кураторы для поддержания реноме героического чекиста. По отдельности все смотрится прекрасно, но если собрать воедино и проанализировать… Не знаю, может, я сам становлюсь предвзятым…

– Это не так, – покачала головой Ульяна, – предвзятой в данной ситуации могла быть я. Но ты, до последнего выискивающий ошибку в своих заключениях, предвзятым быть не можешь. Неужели мы нашли «Фауста», Влад?

– Убедить бы в этом его дружков и покровителей, – усмехнулся Пургин. – Ты же анализировала эту ситуацию, признайся? Что насчет плана? Лично у меня уже мозги набекрень от этой беготни.

– Плана нет, – вздохнула Ульяна. – ПОКА нет, во всяком случае, – улыбнулась она. – Мы, бабы, знаешь ли, не славимся планированием своих действий…

– Вы страшны своей импровизацией, – кивнул Влад. – Но, боюсь, без «совета в Филях» не обойдемся. Ладно, исчезай, Ульяна, – посмотрел он на часы. – Есть пища для размышлений, давай думать. Встретимся в Строгино. Но не будем злоупотреблять этими встречами.

– В смысле? – не поняла девушка.

– В прямом. У тебя как со спортом?

– Да нормально. Кроссовки недавно у фарцовщика купила. Представляешь, подловил меня, злодей, прямо у ГУМа на Красной площади. Вот ничего у людей святого…

– Смешно, – улыбнулся Пургин. – Я к тому, что уже два дня и две ночи вплотную занимаюсь спортом – и это уже пятиборье какое-то, включающее мордобой и гонки на тепловозах. Не надо тебе в эти игры играть, мама будет против…

– Позволь мне самой решать, – фыркнула девушка и замолчала, заметив, что Влад как-то напрягся.

И было отчего. На другом конце двора появилась машина – неприметные серые «Жигули». Они обогнули пятиэтажку, встали напротив подъезда. Подтянулась вторая машина – тоже продукция АвтоВАЗа, только белая. Второй автомобиль пристроился за первым. Вышли люди в штатском – демонстративно неспешно, смотрели куда угодно, только не на другую сторону двора. Тоскливо защемило сердце. А вот это уже коллеги… Мужчины по одному потянулись на детскую площадку. Влад перехватил взгляд одного из них и все понял. Коллеги растягивались в цепь, чтобы охватить большое пространство. Ульяна проследила за его взглядом и задрожала.

– Влад, уходи… Это не я, богом клянусь… Я была уверена, что меня не «пасут»… Честное слово, Влад, это не я…

– Успокойся, это не ты… – ответил он, ощупывая боковым взглядом соседние территории. В первом приближении там никого не было, коллеги нагрянули, но окружать объект посчитали необязательным. – Но тебя, Ульяна, «пас» профессионал, ты не заметила слежку. Вызвал подкрепление, так как действовал согласно инструкции – запрещается проводить задержание в одиночку. Слушай внимательно, девочка. Ты согласилась со мной встретиться, чтобы уговорить сдаться. И тебе это почти удалось. Но только не теперь… Я поднимусь – хватай меня за руку, как бы упрашивай сдаться. Пусть видят. Вечером встретимся в Строгино – если не огребешь до вечера или опять не проворонишь слежку…

Он вскочил. Ульяна схватила его за руку, губы ее дрожали.

– Ты же веришь, что это не я, Влад?

– Да боже правый, уймись уже! Говори что-нибудь.

– Так я и говорю, Влад… Может, сдашься?

– Ладно, все, справилась…

Он резко выдернул руку, и Ульяна отшатнулась. Коллеги из оперативного отдела перешли на бег, огибали детскую площадку…

Влад отвалился от скамейки, где металась растерянная Ульяна, пробился через куцую акацию и выпрыгнул на подъездную дорожку. Справа выворачивал мужчина в серой куртке, переменился в лице, сорвался с высокого старта. Влад бросился влево – там еще оставалась лазейка. Давненько не приходилось бегать, целых несколько часов! Он бежал по асфальтовой дорожке, и люди шарахались от него. Молодая мамаша закрыла собой трехлетнего карапуза с удивленной мордашкой – прямо мать-героиня! А когда «метеор» пронесся мимо, схватила его под мышку и побежала в подъезд. Еще одна мамаша срочно разворачивала коляску с младенцем, затаскивала на бордюр. Скоро весь город будет знать, как выглядит опасный преступник, которого при задержании можно пристрелить!

Он добежал до угла, ушел в слепую зону. А там, как на камне на распутье: налево пойдешь, направо… В соседние дворы в обход мусорных контейнеров; за кирпичную будку жилищно-коммунального назначения с амбарным замком; по дорожке вдоль акации к хранилищу овощей… Влад по наитию выбрал последнее, пролетел половину пути, нырнул в акацию. Из-за угла вылетел сотрудник, завертелся и побежал за мусорные баки. Расслабляться не стоило, следом бежала целая куча народа, и майор припустил через поляну к зарешеченному кирпичному сооружению – воздуховоду овощехранилища…

Он не заметил, что была еще и третья машина. Она выехала из-за угла следом за второй, но не стала останавливаться, медленно катила по перпендикулярному проезду. Когда Влад устроил забег, то просто не обратил внимание на эту «Волгу» с гражданскими номерами. Водитель мог видеть, в какую сторону он побежал. Машина обогнула участок, где находились хоккейная коробка и овощехранилище, неспешно втянулась в междворовый проезд…

Он пробежал еще немного и перешел на шаг. Серая «Волга» догнала его, когда он отдышался и шел вдоль бесконечной девятиэтажки. Такие дома горожане называют «кишками», «китайскими стенами». Рабочий день был в разгаре, во дворе присутствовали только дети и пенсионеры. Проезд был узкий, места для стоянки автотранспорта не предусмотрены – о нуждах автовладельцев проектировщики дворовых территорий не думали.

Серая «Волга», шелестя шинами, обогнала его и остановилась. Екнуло сердце: вот так просто? С пассажирского сиденья выбрался субъект в темном двубортном костюме и темных очках. Он плавно сунул руку за пазуху, но вынимать не спешил. В салоне находились еще двое. Могли бы тоже выйти, но не стали. Разгар дня, кругом люди, а шумихи в этом деле и без того хватало.

– Садитесь в машину, Владислав Анатольевич, – сухо произнес субъект. – Хватит уже бегать. У вас больше нет шансов.

Взгляд был неприятен. Холодок побежал по спине. Заметались мысли. Номерные знаки были не ведомственные – обычные. И это явно не коллеги, хотя, возможно, с корочками КГБ – подлинными или поддельными. Ульяна допустила промашку, не заметила слежку Комитета. А с этими парнями сам Комитет допустил промашку. Зачем гоняться за ветром в поле, если можно поступить умнее?

– Владислав Анатольевич, садитесь в машину, не тяните резину, – нетерпеливо повторил субъект. – Вы же не сомневаетесь, что патрон уже в стволе?

Ничуть не сомневался. И рано или поздно в него выстрелят – нервы у людей не железные. Бежать было некуда – а если и было, то с гарантией получить пулю в спину. Оставалось только подчиниться. В салоне его ждали: кулаком по голове – и в наручники. Как вариант – укол чего-нибудь парализующего.

За углом раздалось угрожающее рычание, и с торца здания во двор въехал громоздкий ЗИЛ-мусоровоз. Кое-как вписался в поворот, наехав на бордюр, двинулся навстречу, заняв все проезжее пространство. Огороженная мусорка находилась сзади, в специально оборудованном кармане. К ней это чудище и направлялось. Что-то шевельнулось в душе – последняя надежда? Субъект все понял, и ухмылка перекосила суровое лицо.

– Вам это не поможет, Владислав Анатольевич. Садитесь в машину, быстро! – Он все-таки занервничал.

Влад шевельнулся, сделал шаг. Субъект посторонился, пропуская к открытой дверце. Водитель мусоровоза надавил на звуковой сигнал. Плотный мужик за баранкой делал нетерпеливые знаки водителю «Волги»: сдавай назад. Будь номера ведомственные, поостерегся бы, а так – извините-подвиньтесь. В «Волге» не реагировали. Мусорщик продолжал гудеть, привлекая внимание людей во дворе. Субъект в очках раздраженно повел плечами, но взгляд приклеился к майору, казалось, не оторвать. Водитель снова надавил на клаксон – гудок был протяжный, предельно мерзкий. Этот парень был хозяином двора, дайте же ему дорогу! Субъект не выдержал, резко обернулся.

– Что вы сидите? Разберитесь!

В это мгновение майор и бросился. Хватило доли секунды. Он мощно ударил по тыльной стороне ладони, упрятанной за пазуху. Наверняка перебил кость – пистолет уже не достанет. Субъект взревел от боли. Второй удар, не слабее первого, последовал тут же – в переносицу. Субъект отлетел к открытой дверце, ударился позвоночником. Но Влад уже не смотрел, уносил ноги. Водитель мусоровоза перестал гудеть, увлекшись зрелищем. В машине кричали, кто-то вывалился наружу. Бежать оставалось лишь к ближайшему подъезду – по прямой, больше некуда. Пусть даже стрелять не станут – длительную гонку он не выдержит.

Пургин промчался по дорожке, распахнул дверь. Добро пожаловать в западню, товарищ майор!

– Что же ты делаешь, ирод? – ахнула старушка на лавочке.

Он вбежал в подъезд. Дверь, усиленная пружиной, добавила ускорения. Шансов было немного, но вдруг?.. Укрыться в какой-либо из квартир он даже не помышлял – долгая песня. Побежал дальше, в темень запасного выхода. Вдруг открыто? Редко, но бывает. По случайности, по недосмотру жилищно-коммунальных работников… Он спустился, держась за стену. Сзади хлопнула дверь – преследователи ворвались в подъезд. Куда полезут первым делом? Можно даже не сомневаться…

Влад пяткой врезал по двери. Невероятно, но она отзывчиво поползла, и Пургин вылетел наружу, как пробка из шампанского! Помчался по отмостке, пробился чрез засохшую акацию, усыпанную миниатюрными стручками. В детстве из этих стручков делали свистульки – элементарно просто, очищаешь стручок от горошин, отщипываешь носик – и свисти на здоровье…

Черный выход наполнился шумом, людьми. Форы – никакой. Рядом находился газораспределительный пункт за проволочной сеткой, за ним – свободный пятачок, где граждане временно ставили свои автомобили. На пятачке стояли разбитый «ИЖ-Комби» без водителя и старый «Москвич-408». Водитель захлопнул багажник, сел за руль. Само провидение послало эту таратайку! Влад подбежал к машине, распахнул заднюю дверцу и забрался внутрь. Сполз с сиденья, чтоб не торчала голова.

– Эй, какого лешего! – Водитель чуть не пробил головой потолок, резко повернув позеленевшую физиономию. Какой-то анемичный, средних лет – явно из впечатлительных.

– Сядь прямо, товарищ! – прорычал Влад. – Не шевелись и смотри вперед. Комитет государственной безопасности, проводится специальная операция.

Водитель сглотнул и уставился в лобовое стекло. Неподалеку перекликались люди. По дорожке мимо объекта газообеспечения пробежали двое, один из них мельком глянул на припаркованные машины – не заинтересовало! Через пару минут топот стих. Куда, интересно, побежали?

– Это самое, мужик… – У водителя накопились вопросы. Он снова обернулся – и уткнулся глазами в раскрытое служебное удостоверение, пробежал по нему расширившимися глазами и воскликнул:

– Ого, целый майор…

– В перспективе подполковник, – сказал Пургин, пряча корочки, – если ничего не случится.

– А чего это они… – недоумевал водитель. – Гнались, что ли, за вами? Так бывает?

– Все бывает, дружище. Ты, главное, поменьше фильмов смотри и побольше головой думай. Криминальные элементы, понимаешь? Цеховая мафия.

– А-а, – протянул водитель, можно подумать, понял. – А вы, товарищ… – Он колебался, не мог подобрать слова.

– Не пора ли сваливать из твоей машины? – усмехнулся Пургин. – Негостеприимный ты человек. Потерпи, не развалишься, операция продолжается. Далеко собрался ехать?

– Так это, на дачу, – сглотнул парень. – Теща отправила, будь неладна. Лучше бы я молчал о своем отгуле. Вещи надо привезти, чтобы на зиму не оставлять…

– А дача далеко?

– Так это… На Каширке.

– Ладно, поехали. Не буду тебя мучить, не волнуйся, где-нибудь сойду.

Водитель обреченно вздохнул и запустил двигатель. Влад снова сполз с сиденья…

Глава 9

Только в половине пятого он добрался до улицы Крылатской, передохнул на лавочке, как больной пенсионер, заковылял дальше. Болели ступни и суставы, предательская слабость расползалась по членам. Постоял на углу дома с номером четыре, сообразил, что вряд ли холодильник Зои Федоровны ломится от продуктов, побрел обратно – в гастроном, который заприметил несколько минут назад. В магазине было тихо, покупатели с грустными лицами ходили вдоль прилавков. Странно – продуктов почти не было, зато запах – был. Он купил плетенку, десяток яиц, подозрительный суповой набор, пачку зловонной «Ватры» – ничего другого предложить не могли.

– Водку брать будете? – негромко спросила продавщица. – С небольшой наценкой, но такую мы получаем.

– А что, все так плохо? – уныло спросил Влад.

Продавщица смерила его критическим взором, сделала безжалостный вывод:

– Ну да, у вас бывали и лучшие дни.

– Понял, исправлюсь, – улыбнулся Влад. – Водку не надо, спасибо. А вот от бутылочки ситро я бы не отказался.

Он уходил с продуктами в тряпичной сумке, а продавщица задумчиво смотрела ему в спину – не отказалась бы и от такого.

Не могли его вычислить по данному инциденту – район густонаселенный. Искомый дом был из тех, что пару десятилетий назад сняли остроту жилищной проблемы, но не стали украшением городской среды. Типичная панельная пятиэтажка с комнатами-клетушками. Детская площадка, увядающие цветы в палисаднике – развлечение местных пенсионерок. Помахивая сумкой с продуктами, Влад дошел до подъезда, покурил под козырьком. Конструкция над головой накренилась, однажды могла и упасть, но местное население это не смущало. Вышла девушка, поздоровалась – словно много лет знакомы. Пожилая женщина ввела за шиворот в подъезд гиперактивного ребенка – этот садист, похоже, всех довел, с ним не церемонились. Пенсионерка глянула настороженно, но ответила на приветствие. Затихли истошные вопли в глубине подъезда, и Влад тоже вошел. Слежки не было. Он привык, что эти молодцы возникают из ниоткуда, но есть вещи, перед которыми они бессильны.

36-я квартира находилась на втором этаже и была угловой, окна выходили на три стороны света, причем вид из двух полностью перекрывался деревьями. С кухни просматривалась дорожка вдоль дома, козырек подъезда – если встать на цыпочки и сплющить нос. Балкон выходил на заднюю сторону дома. Обладая акробатическими навыками, можно было допрыгнуть до веток и спуститься на землю. (Паранойя, судя по всему, бежала впереди паровоза…)

Квартирка был уютная, обжитая: ковры, фотографии в рамочках – близких и далеких родственников. О благах цивилизации тоже не забывали – цветной телевизор, стиральная машина в ванной комнате. Входная дверь запиралась на оба замка. Влад рухнул в кресло и выпал в осадок – как сказала бы современная молодежь. Замелькали кадры беготни последних дней, всплывали лица злоумышленников. В принципе, он неплохо проредил их ряды, кто-то наверняка обращался за медицинской помощью, но некому этим заниматься и идти по следу…

Мутнели образы в голове, но душ помог прийти в чувство. Да простит незнакомая, но многоуважаемая Зоя Федоровна – порылся в шкафах, нашел какую-то ветхую домашнюю одежду, похожую на мужскую, с удовольствием облачился. Затолкал свое хозяйство в стиральную машину, включил. Уже наплевать, придут враги – будет отбиваться в старом трико…

Влад чуть не стонал от наслаждения – впервые за несколько дней хоть какие-то комфорт и безопасность. Посидел у телевизора, глядя на таблицу вместо первой программы – на канале шли профилактические работы. Это не имело значения, удовольствие доставлял сам процесс. Пыхтел в кастрюле суповой набор – условно съедобный, но и это не имело значения. Вскипятил воду, насыпал в кружку заварку, залил кипятком. Намазал плетенку вареньем, найденным в холодильнике (ничего другого не нашел) и устроил чаепитие. Жизнь уже не казалась мрачным испытанием.

Он вышел покурить на балкон, задумался. Послезавтра вернется из Ленинграда Женечка. Телефон, поди, оборвала – он больше суток не появлялся дома – для сверхурочной работы многовато. Наверняка позвонила отцу, сообщила, что жених не выходит на связь. Что ей ответит Дмитрий Сергеевич? Хорошо, доченька, разберусь? Нечего было связываться с таким ненадежным мужчиной? Или правду-матку: твой жених, дорогая, в бегах, подозревается в измене Родине, убийстве двух и более лиц, а также нанесении тяжких телесных повреждений. Еще одна проблема: не собираются ли с ней связаться органы – все-таки невеста особо опасного преступника?

Уже не хотелось ни есть, ни курить. Мрачные мысли одолевали. Стиральная машина закончила работу. Отжим отсутствовал. Он выжимал руками, потом развесил вещи на едва теплящихся батареях. Исследовал кастрюлю на плите, поставил на холодную конфорку. Домашние дела не отвлекали. Можно было поспать, но он боялся – в текущей ситуации может и не проснуться. Метался по квартире, как загнанный волк. Выйти из дома даже не в чем!

Три коротких звонка встряхнули, побежал в прихожую.

– Заходи, – проворчал он, открыв дверь. – Что мнешься как неродная? Надеюсь, группу захвата оставила дома?

– Даже не знаю, Владислав Анатольевич, – пробормотала Ульяна. – Впервые вас вижу в таком полуразобранном виде. Я стесняюсь. У вас там что, дубинка за спиной?

За спиной была кухонная скалка – большая и тяжелая, такой и череп можно проломить – при правильном применении. Он стыдливо сунул ее на полку для головных уборов. Посмеиваясь, Ульяна вошла в прихожую. Влад потянулся, чтобы запереть дверь. Разойтись в этой тесноте было трудно. От девушки приятно пахло – что странно для завершения рабочего дня. Но сама она была сосредоточенной и напряженной.

– Все в порядке, товарищ майор, пусть этот порядок и относительный. Ехала на двух такси – шиканула, так сказать. Слежки не выявлено. Дома переоделась – на случай прилипших «насекомых», сменила сумку. Если привела кого-то, значит, имеем дело с гениями. Очень рада, что ты ушел от наших коллег. Кстати, мне кажется, они не расстроились, когда не смогли тебя поймать. Приказ выполняли, но без задора. Есть мнение, которое открыто никто не выскажет, что тебя подставляют. Подожди… – Ульяна пристально всмотрелась в него. – Хочешь сказать, это был не самый безоблачный день?

– Ты удивительно проницательна, – кивнул Влад. – За нашими коллегами наблюдали наши оппоненты. Но все закончилось благополучно, долгих лет водителю мусоровоза, и пусть его «комбайн» никогда не ломается.

Он лаконично поведал о злоключениях уходящего дня.

– Прямо «Новые приключения неуловимых», – передернула плечами Ульяна. – Черт, Влад, я так переживаю за тебя… Цветы полил?

– Издеваешься? – вспыхнул Пургин. – Нет, не полил, прости, забыл.

– Ну, конечно, мы же выше этого. Мы тут мир спасаем, а эта баба со своими цветами… Ладно, не парься, товарищ майор, сама полью, раз уж я здесь.

Бурча под нос, что этому типу ничего нельзя доверить, Ульяна бегала с литровой банкой. Критически оценила одежду, развешанную на батареях, подтерла лужи в ванной, оставшиеся после грандиозной стирки. С опаской принюхивалась к вареву в кастрюле, качала головой: как низко вы пали, товарищ майор. Принесла из прихожей веревочную авоську, извлекла из нее кусок сыра, палку вареной колбасы.

– Вот это еда. А то, что ты наварил, отдай дворовым собакам. Если потерпишь, будет глазунья. Какие же мы беспомощные, когда речь заходит не о работе… – Она вооружилась увесистым кухонным ножом, стала мастерски кромсать колбасу. – Ты знаешь, что это единственная в нашей огромной стране колбаса, которая производится строго по ГОСТу? А несоблюдение последнего преследуется по закону. Я отстояла очередь. Алкаши в соседнем дворе, когда я шла мимо, смотрели очень плотоядно. Не на меня – на колбасу. Женщины наших «синяков» не интересуют.

– Но ты защитила, «Докторскую»?

– Да, я бы билась как львица, – прыснула Ульяна, – чтобы накормить своего непутевого начальника, попавшего в непростую жизненную ситуацию.

Пургин давился бутербродами, на плите подходила яичница. Ульяна ловко справлялась с домашним хозяйством. Разложила яичницу по тарелкам, стала оттирать ершиком сковородку.

– Садись, – буркнул Влад, – сам потом домою.

– Да неужели, – развеселилась Ульяна. – Надеюсь, я этого уже не увижу. Хорошо, товарищ майор, если это приказ. – Она села и вооружилась вилкой. – Кстати, мне это нравится. Впервые мы с тобой сидим в непринужденной домашней обстановке… Ладно, не хочу тебя смущать, да и обстановка наша очень даже принужденная… Докладываю, Владислав Анатольевич. Меня сегодня чуть не уволили – по вашей, разумеется, милости. В принципе, они видели, что я пыталась тебя остановить, и это зачли в мой актив. Но взбучка была серьезная – от полковника Колесникова, минуя генерала Жигулина. Похоже, я вышла из доверия. Написала объяснительную: согласилась на встречу с тобой, чтобы уговорить тебя сдаться. Ты, конечно, уверял, что ни в чем не виноват, что тебя подставили, что знаешь истинных злодеев, но не хочешь называть их имена, чтобы не подставлять еще и меня. Я настаивала: поедем в Управление и мирно разберемся. В принципе, мне поверили. Наших людей можно понять: нож с отпечатками пальцев на месте преступления игнорировать нельзя. Да, бред, но проверка требуется в любом случае.

– Ты же их игнорируешь, – проворчал Пургин.

– Я – да, – не смутилась Ульяна. – Потому что знаю тебя лучше других. Ты оставил бы такую улику после совершения продуманного преступления – притом что тебя никто не спугнул, ты никуда не спешил и вообще у тебя был вагон времени?

– Нет. Любой нормальный убийца забрал бы нож с собой. В данном случае я поступил непрофессионально. Спасибо за откровенность, товарищ капитан. Состоялся разговор с Жигулиным?

– Беглый, в конце дня. Это было в коридоре, без свидетелей. Он не хочет разговаривать в кабинете. Создается впечатление, что Михаил Юрьевич под тяжелым прессом – и любое его действие контролируется. Руднев срочно вылетел в секретную командировку – с глаз долой, как говорится. На Жигулина давят из ЦК, он сообщил их фамилии: Свердликов, Пехтин и Коломиец. Это важные номенклатурщики: из Отдела административных органов, Международного отдела и Отдела международной информации. Выше только небо, понимаешь? Ну и Политбюро. У этих людей крепкие связи с Поляковским. Я далека от мысли, что они предатели или преступники, но будут выгораживать своего дружка до последнего – даже после того, как выяснится, что он реальный шпион. Их головы покатятся – а оно им зачем? Это та публика, которая скорее допустит ущерб стране, чем своему благополучию. Ничего, что я так прямолинейно?

– Да черт с тобой, клевещи, – отмахнулся Пургин. – Этот змеиный клубок уже ворочается и плюется. Главное, чтобы в опалу не попал Жигулин – с ним мы потеряем не только нормального руководителя, но и ценную агентуру за кордоном. Воздержись от дальнейших контактов с генералом. Есть у меня одна бредовая мысль…

– Не поделишься? – встрепенулась Ульяна.

– Нет. Позднее. Мне нужно оружие и кое-что еще… – Он в нескольких словах обрисовал пожелания.

– Нет, Влад, даже не проси! – решительно замотала головой Ульяна. – Ты знаешь, как я к тебе отношусь, но это уже перебор. Штуковина, которую ты просишь, на дороге не валяется, получить ее – надо кучу бумажек подписать. Это не моя прерогатива. Обеспечить тебя оружием… это, извини, только через Жигулина. Я на такое не пойду, да и Жигулин вряд ли одобрит такую инициативу. Хватит уже боевых действий, я боюсь за тебя. Не хочу психовать, уже и так вся на нервах… Ты же не хочешь подогнать меня под тюрьму? – пробормотала Ульяна. – Не сочти за малодушие. В нашей ситуации лучше подождать, сообщить наверх – должны быть пути, не всем у нас заправляет твой будущий тесть. А то, извините, абсурдная ситуация вырисовывается. Есть сигнал – должна быть проверка, пусть скрытая. Чебриков, конечно, не любитель ходить наперекор мнению ЦК, но его считают умным человеком.

«Неплохо бы встряхнуть это застоявшееся болото, – подумал Влад. – Да и Виктору Михайловичу – дополнительные баллы».

– Извини, наверное, ты права, требую невозможного. Но ждать нельзя. Если Поляковский навесит на нас, включая Жигулина, всех собак при участии своих высокопоставленных приятелей – пойдем ко дну, загубим большое дело: потеряем агента в Вашингтоне, а эта фигура важнее сотни других. Говорю открытым текстом, Ульяна, но, прости, имя не назову. Поляковский понимает, что уже испачкан. Пусть даже выпутается – осадок, как говорится, все равно останется. Однажды он пропадет, всплывет на Западе, где и доживет свой век, злорадствуя над глуповатыми коллегами. Попробую решить вопрос самостоятельно.

– Эй, не вздумай! – испугалась Ульяна. – Мы что-нибудь придумаем, обещаю. Что ты сейчас можешь предложить? Вступить в контакт с Жигулиным – нереально. Поехать в Отрадное и сесть в засаду? И что ты там увидишь? Как пенсионер всесоюзного значения копает грядки? Ждут там тебя, долго в кустах не просидишь. Группу захвата никто не даст – за что захватывать, за твои инсинуации? Вот невеста-то твоя обрадуется… Поклянись, что не будешь совершать ничего непродуманного.

– Клянусь, – вздохнул Пургин, – памятью предков.

– Отлично! – обрадовалась Ульяна. – Решение найдется, вот увидишь. Ну, все, спасибо, как говорится, этому дому, пойдем к другому… Посуду сам помоешь, я тебе не нанималась.

– Уже уходишь? – расстроился Пургин.

– Имеем прогресс, – заулыбалась Ульяна, – ты не хочешь, чтобы я уходила. Мне приятно, Влад. Но правда, пора. Мама будет волноваться, брательник опять что-нибудь выкинет. В комсомол вступать собрался, дело, конечно, хорошее, но не пойму, в чем подвох.

– Может, у него просто детство кончилось? – предположил Пургин.

В комсомол народ вступал охотно – хоть на беседах в райкоме комсомола и спрашивали всякую чушь. Пионерское детство уходило в прошлое, начиналась так называемая взрослая жизнь – во всяком случае, ее иллюзия (маму можно уже не слушаться, хотя кормить она обязана).

Влад проводил Ульяну до прихожей, выслушал наставления сидеть и не дергаться.

– Завтра вряд ли приду, Влад… Боюсь, за мной наблюдают. Сегодня я их обманула, завтра не буду искушать судьбу. Попробую поговорить с нашими ребятами, надеюсь, согласятся помочь. Ну все, пока… – Она развернулась и выскользнула за дверь, даже руку не пожала.

Он заперся, задумался. Потом спохватился, побежал на кухню к окну. Ульяна вышла из подъезда, подняла голову, выискивая его окно. Влад отпрянул и глухо выругался…

Эту женщину он засек в половине седьмого вечера. Она вышла через задний двор – не одна, с коллегой женского пола. Коллега что-то ворковала, женщина односложно отвечала, вежливо улыбалась. У выхода на большую улицу они расстались, одна пошла налево, другая – направо. Пургин наблюдал с внушительного расстояния. Слежки за дамой не было. А могла бы и быть. Но, видимо, ресурсы у оппонентов не безграничные.

Дул прохладный ветер, Пургин поднял воротник куртки. На носу покоились очки с небольшими диоптриями – он нашел их в шкатулке у Зои Федоровны. Лицо они меняли, а смотреть на мир удавалось поверх них. Дама шла по тротуару, помахивая сумочкой, особо не спешила. Приятное время – рабочий день уже закончился, а домашние дела еще не навалились. Особе было под пятьдесят, но выглядела она моложаво. Одевалась стильно, в походке чувствовалась грация. На работе – исполненная достоинства, прекрасно знающая свои обязанности и где что лежит, а в обыденной жизни – как все. Она что-то вспомнила, остановилась, стала рыться в сумочке. Нет, не потеряла – застегнула молнию и пошла дальше. Пургин наблюдал со стороны – слежку бы не пропустил. Особа спустилась на станцию метро «Кузнецкий Мост», села в вагон. Пургин – в следующий, почти не рискуя – знал, где она выйдет. Именно там гражданка и вышла, слилась с потоком горожан, перебралась на кольцевую ветку. Теперь они вошли в один вагон. Женщина выглядела совершенно спокойной, пару раз взглянула на часы. Она стояла лицом к окну, держалась за поручень. Место не уступали – не старуха, чтобы уступать. Весь ряд пассажиров дружно читал – газеты, журналы, книжки небольшого формата. Мужчина интеллигентной наружности перелистывал томик из собраний сочинений Михаила Шолохова – не смущал настоящих книголюбов объем и вес. Особа вышла на ВДНХ, прогулялась мимо творения Мухиной «Рабочий и колхозница», пересекла по подземному переходу проспект Мира. Она не оборачивалась – не видела причин опасаться. Выйдя из перехода, направилась к небезызвестному дому на ножках с шахматными балконами, где, собственно, и проживала. Пургин опять проверился, догнал особу в тот момент, когда она шла под домом. Фактически это был дом на сваях, построен по оригинальному проекту в 1967 году. Сваи казались не очень монолитными, и всякий раз, когда он попадал в этот район, всплывал вопрос: почему дом не падает?

– Вера Ильинична?

Секретарша Жигулина обернулась, сделала изумленное лицо.

– О, батюшки, Влад… Владислав Анатольевич! Так вы же…

– Поклеп, Вера Ильинична. Ложь, трындеж и провокация. Я никого не убивал, не совершал ничего предосудительного, о чем и заявляю со всей ответственностью. Да вы и сами понимаете. А если нет, то нам разговаривать не о чем.

– Подожди, Влад… – заколебалась женщина. – Никто не верит в твою вину, Михаил Юрьевич старательно обходит эту тему, злится, когда напоминают. Но там серьезные улики…

– Они и обязаны быть серьезными, если хотят подставить. Отойдем, Вера Ильинична?

Между сваями можно было играть в «казаки-разбойники». Вера Ильинична пребывала в замешательстве. Женщина была приличной, заслужила хорошую репутацию. Однажды Жигулин признался, что не представляет на ее месте кого-то другого. Муж ее скончался несколько лет назад, он был старше супруги и большую часть жизни посвятил преподавательской деятельности в высшей школе КГБ.

Вера Ильинична не скрывала волнения, косилась по сторонам. Она не боялась, но все же дорожила своей должностью.

– Все в порядке, Вера Ильинична, за вами никто не шел.

– Вот прямо успокоил, Влад, – натянуто улыбнулась она. – Почему за мной должны идти?

– А за мной почему должны? – парировал Пургин. – За нашими ребятами, лично за товарищем Жигулиным? Вы разбираетесь в людях, надеюсь, что мнение обо мне у вас не изменилось. Враги проводят специальную операцию – всего лишь. Для начала – скомпрометировать, затем обвинить в тяжких грехах. Вам лучше не знать, кто эти люди. Единственная просьба: передать Михаилу Юрьевичу все, что я сейчас скажу. Это очень важно. Я не преступник, не больной. Вы сами видите, что происходят крайне неприятные вещи.

– Да, нам приказали приостановить все международные операции до особого распоряжения. В Управлении работают люди из Центрального комитета. Что они делают, нам не докладывают. Думаю, они имеют право по закону, поскольку мы являемся партийным инструментом…

– Но мы не работаем на шпионов Запада, а именно это сейчас и происходит…

Она слушала не перебивая, выражение лица не менялось, только само лицо приобретало серый оттенок.

– Надеюсь, вы все услышали и запомнили, Вера Ильинична. Просьба не делать неправильных выводов. Подговаривать других не хочу, за кабинетом Жигулина наверняка идет наблюдение. Все, с кем он общается, невольно попадают в поле зрения. А вы работаете с ним, можете говорить безбоязненно. Прошу простить, что подвергаю вас гипотетической опасности, но другого выхода не вижу. Убедите Михаила Юрьевича, пусть задумается. Мы знаем, кто враг, нужно лишь до него дотянуться. Не смею вас больше задерживать, Вера Ильинична, у вас, наверное, масса домашних дел. Всего доброго.

– И тебе, Владислав… – Она не переспрашивала, не задавала дополнительных вопросов. Профессия предполагала схватывание на лету и удержание в уме большого объема информации. Секретарша обернулась только один раз, прежде чем свернуть во двор…



Время тянулось невыносимо медленно. Темные силы под дверью не скапливались, но настроение не поднималось. Он превращался в затворника, сутки никуда не выходил, питался остатками «Докторской» колбасы и рисовой кашей. Перестал выходить на балкон, курил в ванной. Неспокойно было на душе, начинался какой-то психоз. Влад пытался успокоиться, но не находил внутри себя ничего успокаивающего. Ставил себя на место Поляковского – и снова, как ежик, барахтался в тумане.

К вечеру зарядил дождь, стало совсем муторно. Он слетел с дивана, когда прозвучали три коротких гудка, и бросился открывать, забыв про свою скалку.

– Добрый вечер, товарищ майор, – поздоровалась Ульяна, проникая в квартиру. – Ужасно выглядишь, что опять? Я чего-то не знаю?

– Итоги безделья, – признался Пургин и спросил: – За тобой не следили?

– Теперь всегда будешь об этом спрашивать? – Она пристроила на вешалке приоткрытый зонт, отправилась в гостиную, волоча на лямке небольшую спортивную сумку. Влад шел за ней, как преданный щенок, дождавшийся хозяйку. Ульяна заглянула в пару углов и поставила сумку на трюмо.

– Это тебе. Передача, так сказать. От любезной Веры Ильиничны и ее непосредственного начальства. Передали секретным образом, в машине недалеко от Управления. Там то, что ты просил.

– Правда? – обрадовался Влад.

– Правда, – кивнула Ульяна. – В нарушение всех инструкций, моральных и этических норм. Если бы меня задержали с этим хозяйством, то как минимум уволили бы с работы. Ты, кстати, клятвенно обещал, что не будешь совершать ничего непродуманного. И как тебе после этого доверять?

– Не согласен, – возразил Пургин, вскрывая сумку. – Данный поступок был всесторонне продуман, так что не шурши. Спасибо, Ульяна, даже не знаю, как тебя благодарить… – Он что-то разволновался.

– Зато я знаю, – вздохнула девушка. – Составлю список, и когда все закончится, попробуй только не выполнить. Мы теперь подпольщики-конспираторы, находимся под негласным наблюдением, пользуемся явочными квартирами… Тебе не кажется, что мы живем в каком-то перевернутом мире?

– Не клевещи на наш мир, – проворчал Пургин. – Он нормален и справедлив. Просто мы столкнулись с неодолимой силой. Пойдем на кухню, чаем угощу. Ты все-таки промокла.

– Не могу, Влад, бежать надо. Нет, правда, мама неважно себя чувствует, обещала ей в аптеку зайти. Еду еще добыть надо, пару очередей в гастрономе отстоять. Не пойму, почему сотрудников Комитета не обслуживают без очереди. Работа скотская, а приходится быть как все – в гастрономе, в ателье, в химчистке… Или мы не передовой отряд?

– У всей страны работа скотская, – невольно заулыбался Влад. – Но ты права, на ближайшем съезде партии нужно поставить этот вопрос. Нас боится вся страна, а мы стоим в очереди за хлебом, как простые советские граждане. Точно не хочешь задержаться? – Странно, но он действительно хотел, чтобы Ульяна осталась. Улица полна неожиданностей, да еще этот дождь…

– Пойду, Влад, – вздохнула девушка. – Завтра вернусь с новостями – надеюсь, с хорошими.

Она забрала с вешалки зонт, помялась на пороге. Шевельнулось что-то в душе – безотчетное, необъяснимое, то, чего быть не должно. Она смотрела, молчала, очень не хотела уходить, но куда деваться? Есть дела важнее, чем «хочу – не хочу». Он неловко взял ее за плечи, приобнял – этак по-братски. Ульяна грустно улыбнулась. Гадкая пустота заползала в голову. Хорошие новости (лежащие в сумке) отошли на задний план. Она вздохнула, мягко освободилась из его рук и вышла за дверь. Зацокали каблучки по ступеням.

Влад заперся. Настроение было паскудное. Что-то разрывало изнутри – хоть догоняй и возвращай обратно. Он зашагал на кухню, прилип к окну. Хлестал дождь, потемнело. На подъездной дорожке было пусто, Ульяна еще не выходила. Только слева выделялся удлиненный силуэт автомобиля – возможно микроавтобуса. Бывает, граждане пристраивают свои авто куда попало… Ульяны все не было. Он вставал на цыпочки, плющил нос о стекло – бесполезно. Тревога усиливалась. Где она застряла? Второй этаж, что тут идти?.. И вдруг до него дошло: совсем недавно этого автомобиля здесь не было! Он отпрянул от окна, бросился в комнату. Схватил сумку, сунул пистолет Макарова в брючный карман, метнулся в прихожую, натянул на себя куртку, сумку перебросил через плечо, а в голове стучало: хоть бы он ошибся! Припал к глазку – на площадке никого. Выбежал, захлопнул дверь.

Внизу что-то происходило – возня, сдавленные хрипы! Влад помчался вниз, прыгал через ступени – весь в ожидании чего-то непоправимого. Выхватил пистолет, передернул затвор, прежде чем вписаться в последний поворот. В полумраке возились несколько человек. Лампочка могла бы светить и поярче! Ульяна упиралась, хваталась за перила. Кричать не могла, похоже, горло сдавили, но силы еще остались, дралась локтями. Двое пытались вытащить ее на улицу, видимо, не ожидали такого сопротивления от хрупкой девушки.

– Прекратить! – гаркнул Пургин.

– Влад, помоги… – просипела Ульяна.

Двое в замешательстве резко повернулись. Одеты в серое, короткие куртки. Лица ничем не примечательные, но мерзкие. Мало ли отребья, согласного работать за деньги? Эта «армия» не кончалась, пополнялась новыми бойцами.

Ульяна подозрительно захрипела, задергалась, прижалась к стеночке и стала сползать, держась за живот…

Один из присутствующих вдруг бросился на Влада, но он быстро среагировал: вскинул ПМ, надавил на спусковой крючок. Выстрел врезал по ушам, загудел в замкнутом пространстве. Сам не понял, куда стрелял, но, видимо, промахнулся. Атака захлебнулась, один из злоумышленников помчался обратно. Влад произвел второй выстрел – этот точно для острастки, возись еще с этими трупами! Живьем надо брать! Распахнулась дверь, и оба преступника бросились наружу…

Влад загремел по ступеням, споткнулся о вытянутую ногу Ульяны и опустился на корточки.

– Ты как?

Она не отвечала, как-то сипло дышала, держалась за живот. Матово поблескивали глаза – как лунные огоньки семафора. Черт! Ее ударили ножом!

– Держись, девочка, я сейчас! – выкрикнул он и выбежал из подъезда. Дождь не стихал, лил как из ведра. За потерянные секунды злоумышленники добежали до микроавтобуса. Завелся мотор. Влад бросился бежать за ними, но поскользнулся на мокром асфальте, исполнил какое-то танцевальное па, но устоял. Машина сорвалась с места – ушли! Вне себя от ярости, он начал стрелять по мельтешащим красным огонькам, совершенно не заботясь о том, что подумают граждане. Бешенство бурлило в голове. Выпустил еще две пули – они выли, рикошетя от бампера. Машина виляла из стороны в сторону, криво вписалась в поворот, зацепив какой-то куст, и помчалась к выезду на улицу Крылатскую.

Влад какое-то время смотрел ей вслед, проваливаясь в какое-то оцепенение и не замечая, как дождь молотит по голове. Ульяна дала маху, понадеялась на свою наблюдательность. А может, за ним пришли, вычислив точку пребывания, решили для начала убрать ее…

Он опомнился, побежал обратно в дом и рухнул на колени перед девушкой. Подъезд помалкивал, граждане, впечатленные стрельбой, обрывали телефон милиции. Случай экстраординарный. Приедут быстро… Ульяна пыталась приподняться, но тут же падала обратно. Дышала тяжело, с хрипом.

– Люди, вызывайте скорую! – проорал Влад на весь подъезд. – Срочно! Человек ранен!

– Влад, не надо скорую… – пробормотала Ульяна.

– Что значит не надо? Почему не надо? Тебя ударили ножом, я сам видел…

– Да, ударили… – Ее голос на удивление как-то окреп, глаза открылись. – Джинсы новые, я их в нагрузку к кроссовкам у фарцовщика купила… Оказались велики, нашла его, паршивца, срок пообещала с отбытием в солнечном Магадане, так он со страха мне ремень презентовал – ну, в смысле, даром дал, – чтобы джинсы не сваливались. А на ремне огромная железная пряжка, вот в нее, кажется, и попали… Я просто головой ударилась, вот и не соображаю ни хрена… Не надо скорую, Влад…

Он выл от счастья, но продолжал ощупывать ее живот. Нашел ту самую пряжку – действительно, приличная. Еще раз для проверки провел рукой по животу – она в крови не запачкалась, и слава богу, что все так обошлось! Влад помог девушке подняться. Ее тянуло в сторону – вроде того кота, что по дурости свалился с балкона. Приходилось придерживать. Пургин поднял зонт, сумочку Ульяны – все лежало рядом.

Подъезд продолжал помалкивать, отчаянные головы в нем не проживали. Влад вышел на улицу первым, держа пистолет в руке. Дождь не унимался, создавая в воздухе плотный экран. Во дворе было чисто. Он схватил Ульяну за руку, повлек за собой. От зонта большого смысл не было, и все равно раскрыли. Ульяна вцепилась ему в локоть, и они в спешке уходили вдоль дома.

И правильно сделали, потому что тут же во двор, воя сиреной, лихо въехал милицейский «уазик», остановился у подъезда. Высадились трое и побежали в дом. Потрясающее реагирование – когда не надо! Парочку у соседнего подъезда милиционеры не заметили, да и какое им дело до этих парочек? Снова включилась сирена, и с обратной стороны во двор заехала карета скорой помощи. Пришлось посторониться, чтобы не окатило. «Рафик» промчался мимо, водитель затормозил, едва не протаранив милицейскую машину. Вышли двое, у одного был чемоданчик, и деловито зашагали в подъезд. «Все-таки в хорошей стране живем, – подумал Пургин, – безопасно у нас, и люди всегда готовы помочь…»

– Пойдем отсюда, – повлек он за собой Ульяну. – Пусть наши экстренные службы проводят свои учения – лишним все равно не будет.

Они уходили в глубину дворов, не рискуя появляться на большой дороге. Дождь играл на руку, а такие мелочи, как простуда, в голову не приходили. Он потащил Ульяну в подъезд жилого дома. Она удивилась, но промолчала. В подъезде было тихо, приглушенный свет озарял ступени, неприличные надписи на стенах.

– Расстегивай куртку и задирай кофту, – приказал Влад. – И без вопросов!

– Слушаюсь, товарищ майор! – улыбнулась Ульяна. – Вопросов нет. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, верно? Только я к стеночке прислонюсь, можно? А то голова, сволочь, кружится…

Он осматривал ее, ощупывал, гадая, почему это произошло. Такого не бывает НИКОГДА. Бог появился на белом свете? На пряжке с рифленым изображением орла осталась царапина. Еще одна – чуть выше, на животе, но пустяк, уже зарубцевалась, и кровь почти не шла. Он стал ощупывать затылок, чем окончательно рассмешил Ульяну. Смех был нервный, нездоровый. На затылке прощупывалась шишка, но ничего страшного, дело житейское.

– Жить буду, товарищ майор? – сдавленно прошептала Ульяна.

– Будешь, – ворчливо отозвался он, – если прекратишь зевать во все стороны и начнешь серьезно относиться к своей безопасности.

– Ума не приложу, почему так вышло, – сокрушалась она. – Я была уверена, что никого не подцепила… Знаешь, как испугалась, когда эти черти повалили навстречу и давай руки выкручивать… Слушай, а ты правда за меня испугался? Ты был таким взволнованным, что мне даже приятно стало…

– Испугался, отвяжись, – проворчал Влад. – Я же твой начальник, а значит, отвечаю за тебя.

– Ну конечно, как я могла забыть… Ой, слушай, мне щекотно!..

Наверху хлопнула дверь, застучали подошвы. Ульяна, не сдержавшись, прыснула.

– Здравствуйте, – сказала девчонка лет шестнадцати, пробегая мимо. Она держала сложенный зонт длиной со стандартную шпагу – видимо, мамин.

– Здравствуйте, – охотно отозвалась Ульяна.

Девчушка пробежала мимо – видно, многое повидала за свою короткую жизнь. Хлопнула подъездная дверь.

– Нет, это все… – Влад в бессилии опустился на широкий подоконник, и Ульяна присела рядом. Они были насквозь мокрые, и это начинало беспокоить.

– А если они поедут к тебе, – предположил он, – чтобы взять твоих родственников в заложники?

– Зачем?

Пургин задумался. Действительно, это сложно. Тогда вся версия о причастности к злодеяниям майора Пургина начнет покрываться трещинами.

– Товарищ генерал обещал присмотреть за моим домом, – добавила Ульяна.

– Тогда ладно… Если сам приедет и будет караулить всю ночь с пулеметом в багажнике… Нам есть куда пойти?

– Есть, Влад, запасной вариант, его предложила Вера Ильинична. В сумочке ключи. Это несколько остановок на метро. Но к квартире прилагается очень милая умалишенная старушка… Забыла сказать, что квартира коммунальная.

– Хорошо – Влад оторвался от подоконника. – Есть еще одно дело. Меняем место дислокации, и ты внимательно осмотришь свою одежду на предмет «жучка», а я осмотрю твою сумку. Это к тому, что любое необъяснимое событие должно иметь разумное объяснение. Вам смешинка в рот попала, товарищ капитан? Смотри, однажды можем досмеяться…

Глава 10

Он почти не волновался, набирая номер. За пределами телефонной будки гудели машины, смеялись люди, город жил своей насыщенной жизнью. Выглянуло солнышко, решив побаловать горожан. Трубку сняли на третьем гудке.

– Софья Кирилловна, здравствуйте.

– Ой, Владислав, здравствуй, дорогой! – обрадовалась супруга Дмитрия Сергеевича. – А мы уже забыли, как звучит твой голос. Ты на Северный полюс ездил в командировку? Ни слуху ни духу. Женечка в Ленинграде, тебя нет, телефон не отзывается, Дмитрий Сергеевич пожимает плечами, делает туманное лицо – вроде обещали тебя работой загрузить… Ты в порядке?

– Да все нормально, Софья Кирилловна, работы действительно было много, даже позвонить не мог… Женечка приехала?

– Конечно, Влад, еще вчера. Так нервничала – куда ты запропастился? Дима успокоил ее: все хорошо, скоро появится. На работу убежала, обещала вернуться пораньше. У них там кутерьма, особенно после этой командировки – всех обязали в субботу выйти в связи с предстоящей реорганизацией…

– Понятно, Софья Кирилловна. А Дмитрий Сергеевич далеко?

– Здесь он, куда ему деться? – живо откликнулась супруга. – Пару минут назад с досками пробегал… Дима, подойди, это Влад! – крикнула она и снова заговорила: – Решил, значит, конуру для собачки построить. И не готовую купить или мастера вызвать, а сколотить своими руками. Обозвал проект «Летний домик» и начал строить. Глаза бы мои на это не смотрели… Уж объясняла: мол, беда будет, коль сапоги начнет тачать пирожник. А он только смеется: «Осваиваю смежную специальность».

– Как щеночка назвали, Софья Кирилловна?

– Ох, надоело уже это чудо-юдо, столько смуты из-за него… Голову сломали, как бы назвать, потом решили далеко не ходить, Буяном окрестили. Буян и есть – напакостит, а потом делает ангельские глазки… Вот он, прибежал, трубку вырывает… Нет, не щенок…

– Алло, Владислав, приветствую, – раздался добродушный голос Поляковского. – Сколько лет, сколько зим! Ты как?

– Вашими молитвами, Дмитрий Сергеевич. Работы навалилась гора, устаю сильно.

– Да хватит уже работать. Подъезжай, шашлычки сварганим, коньячок раскупорим. Что-то и правда голос у тебя потухший. Умотался сильно?

– Да, Дмитрий Сергеевич, говорю же… Дома будете? Подъеду сегодня, не возражаете?

– Вот это дело, – одобрил будущий тесть. – Давно тебе пора подъехать, посидим, пообщаемся по душам. Женечка будет, Бриговы обещали подтянуться – правда, без Трофима, его на другую бабушку взвалили… Но они нам с тобой не помешают. Подъезжай, в общем, как удобно будет.

Потянулись короткие гудки. Влад недоуменно уставился на трубку: может, он умом тронулся, вообразил невесть что?

Он вышел из таксофонной будки, подтянул падающую с плеча сумку. Издательский комплекс «Правда» на улице с одноименным названием занимал обширную площадь. Редакция «Комсомольской правды» размещалась в первом подъезде. У входа выстроились машины, в небольшом сквере гуляли люди. Знакомый темно-красный «Москвич» отыскался сразу. Влад присел на лавочку неподалеку, погрузился в ожидание. Женечка появилась минут через сорок – и тоскливо заныло сердце. Он любил ее, несмотря ни на что, и сходил с ума, когда представлял будущее. Вместе с Женечкой вышел мужчина, и Влад напрягся. Нет, Женечка не из таких, наверное, просто коллега. Поулыбались друг другу и разошлись в разные стороны. Женечка припустила на стоянку. Стройная, красивая, с развевающимися волосами. Она не умела ходить медленно, ей нужно было бежать, что-то непременно делать…

Влад встретил ее у машины. Женечка завизжала от радости, бросилась ему на шею, стала звонко целовать, пугая почтенную публику.