Жюльет Каз

Кабинет редкостей – анатомических, медицинских и жутких

«В книге подчеркивается все богатство людского воображения».
Le Monde des Livres

«Познавательно».
Le Journal de Saône-Et-Loire

«Захватывающе!»
Place-To-Be.net

«Великолепное оформление».
Femme Actuelle Jeux

«Неповторимая и восхитительная работа».
Ouest France

«Увлекательно, любопытно и познавательно».
RTL–Les Grosses têtes

«Книга повествует о столетиях развития науки и медицины».
Ca m’intéresse Histoire

Juliette Cazes

Cabinet de curiosités

Insolites, médicales et macabres

© Dunod 2023, Malakoff

© Самусенко Е. О., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2024

КоЛибри®

Предисловие

Говорят, мы – это то, что нас окружает. Я живу в окружении редкостей. Эти вещи, необычные по натуре, становятся еще более странными, когда в них смешиваются правда и ложь, малая и большая история, жизнь и смерть. Иными словами, все то, что украшает красивую легенду… и нашу жизнь, не так ли?

Меня часто можно увидеть рядом со скелетом молодого дракона. Неужели он подлинный? Как бы то ни было, он состоит из настоящих костей. Чучело, собранное из индийской летучей лисицы и гигантской ящерицы, вводит зрителя в заблуждение. Дальше, за репродукцией рукописи «Питера Пэна», лежит записная книжка Джеймса Барри, а также чемоданчик, с которым он отправился в последнее путешествие в Нетландию, старинные изображения острова, его обитателей, а рядом, под стеклом, карманные часы, пронзенные гигантским зубом крокодила! Чуть ниже – маленькая мумия феи… возможно, Динь-Динь?

Старинные таблички, ловец слез, египетская мумия, набитое соломой чучело оборотня, восточная статуя, билет на Всемирную выставку 1900 года, коллекции насекомых и мелких зверьков не очень аппетитного вида, древние хирургические и пыточные инструменты, тетрадь с заметками Брэма Стокера или черновики с уравнениями Льюиса Кэрролла… В моем кабинете вы найдете все что угодно. А еще – черепа. Много черепов. Самых разных видов, некоторые из них еще до конца не идентифицированы.

Эта обстановка и есть источник моего воображения. Сотня волшебных или пугающих предметов – кто как на это посмотрит! Никто, кроме вашего покорного слуги, не способен – по крайней мере с первого взгляда – отличить правду от вымысла (вопросы может вызвать лишь чучело оборотня, несколько лет назад одна журналистка совершенно серьезно спросила меня, подлинное ли оно. Конечно же я не стал развенчивать ее сомнения). Но это не главное. Главное – то, о чем рассказывают эти предметы, то, что они значат. Некоторые любят окружать себя необычными вещами, ведь эти вещи рассказывают нам о мире и о его особенностях, точно представляют нам время, историю человечества и пределы человеческой природы, а порой стремятся их обойти, чтобы вдохновить нас и попытаться выйти за рамки наших стереотипов. Они представляют собой связь между человеком, его историей и верованиями.

Эти вещи становятся чем-то большим, олицетворяя собой наши представления, как если бы они были одушевленными; в любом случае они содержат в себе такой нарративный потенциал, что ими можно восхищаться всю жизнь.

Именно поэтому я и стал одним из таких коллекционеров: эти редкости переносят меня в мир значительно более широкий, чем стены вокруг меня, чем мой собственный разум. Они – будто голоса, которые шепчут свою историю, которые открывают мне нечто большее, чем я сам, чем мои слова и все, что меня окружает. Это и есть необыкновенная способность вещей.

Именно она, помимо прочего, будет находиться в центре повествования этой книги. Все эти изображения мертвецов, все эти прекрасные и ужасные вещи, которые, в сущности, нас определяют. Пусть рассказ о них доставит вам, дорогие читатели, удовольствие, убаюкает и унесет в удивительное путешествие по самым невероятным эпизодам истории человечества.

В завершение наших странствий от сверхреализма к миру воображаемого хотелось бы сказать следующее. Вероятно, Ролан Барт и Брет Истон Эллис были правы, утверждая, что наши вещи обладают нами, а не наоборот. Тогда, если вы окружены реликвиями в духе memento mori, это стоит принимать всерьез…

Максим Шаттам

Кабинет редкостей округа Эджкомб

4 июня 2022 года

Моей семье и близким


Введение

«Я высокомерно считал смешными всех, кто, в отличие от меня, не обладает таким доподлинно египетским пресс-папье, и полагал, что главная забота каждого здравомыслящего человека – обзавестись ножкой мумии для своего письменного стола»[1]. Теофиль Готье. Ножка мумии (1840)
В далеком прошлом кабинеты редкостей, или кунсткамеры, находившиеся во владении сильных мира сего, были единственным способом расширить горизонты для тех, кто не мог или не осмеливался путешествовать. Природа здесь встречалась с искусством, подлинное соседствовало с фальшивым. Такие коллекции, экспонаты которых были рассортированы по категориям, наводили зрителя на вопросы о жизни во всем мире, помогали ему совершать виртуальные путешествия и расширять горизонты познания в самых разных областях науки, связанных с природой и человеком. И конечно же кабинет редкостей предоставлял владельцу возможность похвастаться своим статусом, выставив напоказ удивительный экспонат, которого не было у других. Несмотря на то что у каждого свое представление о такой выставке naturalia, exotica, artificiala и scientifica[2], я приглашаю вас познакомиться с медицинскими редкостями, необычными и жуткими.

Цитата из рассказа Теофиля Готье отражает реальность его эпохи, когда обладание человеческими останками не было табуировано и не вызывало столько этических вопросов, сколько сейчас.

В этой книге я касаюсь тех редкостей, которые при внимательном изучении могут рассказать нам многое о больших исторических периодах. Отдельные предметы из тех, что здесь затронуты, давно канули в Лету и ждут, когда ученые и любители истории дадут им вторую жизнь; другие используются до сих пор, в особенности медицинские протезы. Изучая происхождение и историю всех этих редкостей, мы можем понять, как они менялись со временем и вписывались в социальный контекст той или иной эпохи.

Некоторые предметы, часто воспринимаемые как мрачные или жуткие, свидетельствуют о стремлении к научному прогрессу и как об успешных, так и о провальных попытках продвинуться на этом пути. Они также отражают моду и эстетические воззрения своего времени, служа зеркалом создавшего их общества, в то время как погребальные редкости свидетельствуют о развитии практик, связанных с прощанием с близкими людьми.

Увлеченный читатель найдет на этих страницах удивительную красоту, которая не вписывается ни в какие рамки и не подчиняется общепринятому мнению, за которой скрываются невероятные приключения и трагические развязки.

Предметы, о которых я говорю в этой книге, не всегда представляют собой экспонаты кабинета редкостей в полном смысле этого слова. Некоторые из них со временем стали музейными раритетами, свидетелями ушедших эпох в истории медицины. С ними вы можете познакомиться как в музейных коллекциях, так и в частных собраниях или архивах. Другие ставят перед нами сложные моральные и этические вопросы, поскольку состоят из настоящих человеческих останков – даже несмотря на образовательную функцию таких предметов, эти фрагменты тел заслуживают уважения к себе и часто защищены законодательством.

Я решилась написать эту книгу в первую очередь для того, чтобы рассказать широкой публике об удивительных редкостях, достойных внимания и защиты, пусть и способных отпугнуть неподготовленного зрителя. Здесь вы найдете множество сюжетов, которые кажутся мне любопытными, а также рассказы об исследователях – как известных ученых, так и безымянных энтузиастах, о которых не стоит забывать.

Впервые я столкнулась с материальными свидетельствами истории медицины во время учебы, и затем они прошли красной нитью сквозь мою академическую и профессиональную карьеру. Сегодня я встречаю их на своем пути во время исследований в области танатологии – научного направления, которое исследует процессы и состояния, непосредственно предшествующие смерти. В своей работе я часто имею дело с погребальной культурой, но порой мне доводится работать и с медицинскими коллекциями или же изучать архивы времен Первой мировой войны. И сейчас я заканчиваю эту книгу, работая попеременно в погребальной камере и лабораториях.

Эта книга призвана погрузить вас в уникальный мир, мир страстей и необычных находок, который заслуживает того, чтобы привлечь ваше внимание. Надеюсь, что в конце книги, посмотрев на все эти предметы моими глазами, вы сами ощутите интерес и почувствуете уважение к той роли, которую они сыграли в науке и в истории.

Работа, которую я проделала, также стала для меня способом возобновить общение с исследователями, кураторами, экспертами и коллекционерами по всему миру в попытке понять, что объединяет всех этих людей вокруг столь необычных экспонатов. В этой книге много говорится о естественных науках, в которых центральное место занимает сбор биологических образцов, поэтому нам также необходимо задаться вопросом, какие методы применялись для этого на протяжении истории. К этой мысли следует возвращаться каждый раз, как только пройдет удивление от новой находки.

Иллюстрации к книге я подбирала несколько месяцев, проводя исследования и переписываясь с сотрудниками государственных музеев и собраний при университетах, библиотекарями и частными коллекционерами. Очень трудно подобрать подходящие изображения для представленных в книге объектов, не задев при этом чувств неподготовленного читателя. Поэтому при подборе иллюстраций я исходила из собственных представлений об этике, личных убеждений, а также полученных мной разрешений. Поскольку в первую очередь моя книга создавалась в образовательных и просветительских целях, я решила не использовать фотографии младенцев для иллюстрирования главы о тератологии, заменив их столь же наглядными гравюрами.

После многих лет путешествий по миру и посещения различных музеев анатомии и медицины, а также кабинетов редкостей пришло время поделиться своим столь необычным увлечением с широкой публикой. Эта книга не приводит исчерпывающий список редкостей такого рода – их слишком много. Однако я надеюсь, что, прочитав ее, вы, в свою очередь, захотите посетить упомянутые музеи – и вполне может быть, мы там с вами встретимся.

Приятного знакомства с медицинскими редкостями, необычными и жуткими!

Анатомические редкости

Анатомия: от вскрытия до рисунка

Сегодня изображение человеческого тела и его внутренних органов кажется нам привычным, однако не стоит забывать, что в прошлом это было далеко не так. Тем не менее о медицине пишут на протяжении многих веков, и уже в литературных источниках Античности нам встречаются описания древних анатомических практик.

В то время мертвое тело не представляло для людей никакой загадки. Многие цивилизации прошлого освоили бальзамирование и другие техники сохранения трупов, что свидетельствует о превосходном знании анатомии. Однако, для того чтобы зарисовать скелет или внутренние органы, были необходимы более серьезные научные исследования.

В идеале создание точного изображения тела и его частей требует вскрытия. На Западе практика вскрытия с трудом пробивала себе дорогу и не раз подвергалась запретам – еще в Античности (в частности, в Древней Греции) велись споры об исследованиях не только человеческих тел, но и трупов животных. Кроме того, даже если ученым удавалось получить разрешение на аутопсию, они сталкивались со сложностями с поиском тела для исследования. Чаще всего эпоха Средневековья ассоциируется с полным запретом на вскрытие. Но это не совсем так: в исторических архивах западных стран можно найти множество средневековых изображений, касающихся анатомии человека. Между священниками и учеными велись многолетние споры на этот счет, в которых попеременно побеждала то одна, то другая сторона. В то же время медицина стран Востока и арабо-мусульманского мира стремительно развивалась, о чем свидетельствуют изображения человеческого тела, потрясающие своей точностью. Здесь анатомия находилась в согласии не только с философией той эпохи, но и с религиозными верованиями.

В числе средневековых изображений человеческого тела встречаются также «мелотезические / зодиакальные люди». Мелотезией называется представление о связи звезд и органов, а также о влиянии небесных тел на организм. Какой бы странной ни казалась эта идея, она получила большое распространение сначала на Востоке, а затем и на Западе. Зрительно эта идея представлена в изображении homo signorum – человека, каждой части тела которого соответствовал тот или иной знак зодиака. Некоторые авторы той эпохи демонстрируют связь астрологии с медициной, изображая их аллегории вместе. Стиль таких изображений значительно отличается в зависимости от времени и места создания, как и в случае с другими видами искусства.



1. Резцовая гравюра «De funere, vita», изображающая сцену вскрытия тела человека. Автор этой гравюры, Паскье, создал ее для труда Пьера Баррера «Анатомические наблюдения, основанные на вскрытии множества трупов» (Observations anatomiques tirées des ouvertures d’un grand nombre de cadavers. Perpignan: Reynier, 1753)



2. Анатомическая иллюстрация с подвижными деталями, изображающая внутренние органы женщины. Ганс Вейгель-старший, Нюрнберг, 1564 г.



3. «Анатомический ангел». Жан-Батист Андре Готье-Даготи, 1745 г. Отдельная иллюстрация строения мышц, изображающая в цвете и в натуральную величину женское тело, вскрытое от затылка до крестцовой кости



4. Изображение зодиакального человека, homo signorum, ок. 1483 г. Каждая часть тела соотносится со знаком зодиака; такие иллюстрации встречаются в трудах по анатомии и медицине. В Средние века астрология была очень влиятельной как среди коронованных особ, так и в простонародье. Источник: Немецкий календарь мастера Альмансора (Der Teutsch Kalender. Meister Almansor spricht)



5. Везалий и его друг Гемма у виселицы Монфокон в Париже. В период своего обучения в Париже Везалий жил напротив эшафота, где мог наблюдать за будущими объектами вскрытия



Первая медицинская школа на Западе открылась в итальянском Салерно в IX веке. В то время медицинские факультеты существовали далеко не во всех европейских университетах, однако Салернская школа пользовалась тем, что неподалеку от нее располагался монастырь Монтекассино, монахи которого переписывали тексты, а также переводили на латынь арабские медицинские трактаты, благодаря чему развитие медицины и хирургии на Западе получило новый импульс. Именно трактаты арабских авторов способствовали распространению знаний о медицине в Европе, оказав значительное влияние в том числе и на Салернскую школу. Многие важные труды времен Античности были впервые обнаружены или открыты заново благодаря работе этих монахов-переводчиков. В средневековой Италии находился целый ряд крупных университетов, в частности Болонский и Падуанский. Во Франции первым учебным заведением, в котором изучали анатомию, стал медицинский факультет Университета Монпелье, действующий по сей день. В 2020 году он отметил свое 800-летие! Нельзя не вспомнить и о Парижском университете, особенностью которого было то, что его студенты относились к церковному чину. Медицинский университет Парижа часто конкурировал с Университетом Монпелье.

Изучение мертвого тела было непростой задачей в случае, если останки, как это часто происходило, хранились в неподходящих условиях. Однако, чтобы правильно лечить человека, необходимо хорошо понимать строение его тела. Бездоказательные медицинские теории больше не отвечали этой задаче, как и препарирование туш свиней: необходимо было вскрывать человеческий труп, желательно недавно умершего человека. Это было серьезной проблемой, поскольку показательные вскрытия в образовательных целях должны были проводиться прежде, чем тело разложится. Преподаватели анатомии и их студенты добывали для себя трупы казненных преступников, однако вскоре их стало не хватать для проведения занятий. Таким образом, фиксация строения тела на бумаге стала обязательной в обучении будущих медиков (хотя некоторые преподаватели были с этим не согласны). Изобретение книгопечатания в XV веке стало важной вехой в истории научного изображения человеческого тела, поскольку сделало возможным тиражировать тексты и иллюстрации, а следовательно, распространять знания среди все большего количества читателей.

Эпоха Возрождения также стала ключевой в развитии исследований анатомии. Имена некоторых крупных деятелей того периода известны нам и по сей день. Среди них, например, уроженец Брюсселя Андреас Везалий (1514–1564), автор труда «О строении человеческого тела, в семи книгах», опубликованного в 1543 году. Иллюстрации из этого труда стали показательными в истории анатомических исследований. Везалий осознавал не только важность изучения человеческого тела, но и тот факт, что изображения могут служить важным пособием в подготовке студентов.



6. Опорно-двигательная система и ее повреждения, вызванные ношением корсета. «Медицина и мода: вред неразумного кокетства» (Médecine et la mode, les méfaits d’une coquetterie inintelligente) Леметра, XIX в.



7. «Микеланджело, изучающий анатомию», 1885 г. Автор картины, уроженец Тулузы Антонен Мерсье, был по преимуществу скульптором, создавшим множество памятников на кладбище Пер-Лашез в Париже



8. Развитие человеческого эмбриона. Иллюстрация из 8-го тома «Полного трактата о человеческой анатомии» (Traité complet de l’anatomiede l’homme, Paris, 1866–1871), авторы д-р Жан-Марк Буржери, д-р Клод Бернар и преподаватель, иллюстратор-анатомист Н. Г. Жакоб при участии Людовика Хиршфельда



9. Строение челюсти. Иллюстрация I к «Атласу-руководству по протезированию челюстей и ротовой полости» (Atlas-manuel de prothèse dentaire et buccale. Paris: Baillière, 1908) Гюстава Прайсверка



Таким образом, он выступал в защиту обучающей роли иллюстраций к тексту – мнение, которое на тот момент еще не было широко распространено. Он проявил определенную смелость, критикуя отдельные теоретические воззрения, формировавшиеся веками. Эти взгляды далеко не всегда вызывали симпатию как у его современников, так и у его учителей.

Помимо этого, не стоит недооценивать историческую связь между медициной и религиозной мыслью. Показательно знаменитое высказывание французского хирурга и анатома Амбруаза Паре (1510–1590): «Лечит Бог, а я лишь перевязываю раны». Еще в XVI веке религия, воспринимавшая человеческое тело как Божье творение, была не так далека от медицины. В этой книге мы еще не раз вернемся к Амбруазу Паре, знаменитому, в частности, своими выступлениями, порой направленными против общепринятых взглядов. Однако, даже если воспринимать организм человека как творение Бога, изучение его анатомии должно соответствовать реальности, чего невозможно добиться без применения научных методов. К слову, Везалий и Паре пользовались особым статусом и лечили коронованных особ своего времени.

Для обучения будущих врачей необходимо дать им возможность изучить человеческое тело во всех тонкостях; именно этим можно объяснить расцвет практики вскрытия, которой потребовалось столько времени, чтобы завоевать свое место. Процедуры вскрытия стали проводиться в анатомическом театре, и их целью было не зрелище, а обучение. Сначала анатомические театры строились из дерева и легко разбирались. Их использовали зимой, что позволяло сохранить тела лучше, чем летом. Затем анатомические театры стали постоянными и распространились по Европе. Сеансы вскрытия в них предназначались для студентов-медиков и их преподавателей, однако порой открывались и для широкой публики. Такие мероприятия проводились как в итальянских городах Болонье и Падуе, так и во Франции – в Монпелье и Париже. Сохранившиеся до наших дней анатомические театры часто составляют гордость университетов, при которых они функционировали. Что же касается анатомических иллюстраций, некоторые интеллектуалы той эпохи считали, что ими невозможно заменить практический опыт вскрытия, и на этот счет велись серьезные споры.

В эпоху Возрождения наблюдался расцвет в области создания анатомических изображений. Некоторые из них известны широкой публике и по сей день, как, например, рисунки Леонардо да Винчи XVI века, а также более поздние работы Жака Готье д’Аготи XVIII века. Со временем исследование человеческого организма и его художественное изображение на бумаге стали вызывать значительное любопытство. Художники и анатомы работали в тандеме, создавая изображения, которые определили направление исследований человеческого тела на многие столетия вперед. Постепенно изучение анатомии становится частью подготовки будущего художника. Благодаря изучению человеческого тела, его строения и пропорций становится возможным технически точное, но в то же время и эстетически ценное его изображение на бумаге. В качестве анатомических изображений выступают не только рисунки и гравюры, но и скульптуры, которые теперь можно увидеть в музеях. Вместе с развитием медицины и анатомии на протяжении последующих веков эти изображения доводятся до совершенства.



10. Макет анатомического театра, Падуя, 1594 г. На секционном столе лежит труп в окружении профессиональных анатомов, ученики наблюдают за вскрытием с многоярусных балконов



11. Резцовая гравюра, изображающая центр исследований анатомии и анатомический театр. Из книги Томаса Бартолина «Копенгагенский фонд медицинских документов» (Cista medica Hafniensis. Copenhague, 1662)



12. Изображение процедуры и инструментов для трепанации черепа. Иллюстрация из 6-го тома «Полного трактата о человеческой анатомии»



Достаточно рано в исследованиях анатомии важное место заняло стремление придать изображениям объем – как на рисунках, так и в моделях с подвижными элементами. Такие элементы могли отклеиваться, открывая взгляду, в частности, внутренние органы человека.

Искусство изображения того, что для многих кажется неэстетичным, является важной частью просвещения и образования будущих медиков. Как мы увидели, развитие медицины шло непростым путем. Для художников такая задача представляла собой вызов с точки зрения техники, но в то же время и возможность применить свой талант на пользу науке, нуждавшейся в иллюстрациях. Отвращение, которое вызывал предмет изображения, побеждала сила искусства, способного показать отдельные органы или же целое человеческое тело без кожи – экорше.

Вне зависимости от материала, из которого они сделаны, анатомические модели представляют собой настоящие сокровища архивов. Большое внимание уделяется хранению иллюстрированных анатомических трактатов: так, в швейцарском Фонде Бодмера средневековые манускрипты хранятся в защитной атмосфере. Такие труды также часто становятся центром собрания именитых коллекционеров. Проводятся выставки анатомического искусства: например, в Монпелье Музей Фабра и Музей Атже объединили свои собрания на выставке «Искусство и анатомия» (2020). Среди других примеров – экспозиция Университетской библиотеки Лиона «Анатомия: от Везалия до 3D» (2018) и выставка «Старинная медицина – от тела к звездам» (2011), организованная Фондом Бодмера.



13. Иллюстрация к «Краткому пособию по анатомии основных частей человеческого тела» (Abrégé de l’anatomie des principales parties du corps humain. Paris, 1634/1679), изданному Юбером Жайо с королевского соизволения. Художники Ж. Бланшен и Ж. Дюмулен

Модели доктора Озу

При разговоре о коллекциях анатомических и медицинских изображений во всем мире нельзя не упомянуть имя Луи Озу.

Родившийся в Нормандии в 1797 году, доктор Озу возглавил переворот в изучении анатомии. В чем же заключался его талант? Он создавал из папье-маше анатомические модели людей, животных и даже растений и насекомых.

Но это еще не все! Целью доктора было создание разборных моделей с отделяемыми элементами, позволяющими изучить внешнее и внутреннее строение каждого живого организма. Все модели были выполнены в трех измерениях. Благодаря этому будущим медикам или биологам стало значительно проще представлять себе, как устроены объекты их исследований. Это было особенно удобно при изучении анатомии человека или животных, поскольку вплоть до XIX века работа с трупами была значительно затруднена. Как мы уже выяснили, вскрытие чаще всего проводилось зимой, поскольку холод замедлял разложение тела. Судя по всему, Озу не нравился зловонный трупный запах, так что этот фактор, как и сложности с поиском мертвых тел для работы, способствовал тому, что он взялся за поиски альтернативы.

До создания этих типично французских разборных моделей существовали другие формы манекенов, в частности авторства Феличе Фонтаны, о котором мы еще поговорим в главе о восковых моделях. Его знаменитый деревянный учебный манекен состоял из множества разъемных деталей и был заказан французами у итальянцев в 1796 году. В данный момент он находится в парижском Музее истории медицины. Конечно, этот манекен очень отличался от работ Озу, но он упоминается на страницах этой книги как свидетельство того, что в те времена идея создания разборных анатомических моделей уже созревала в воображении многих исследователей.

То же можно сказать и о Жане Франсуа Амелине, который в своем труде «Записки о пользе искусственных анатомических хирургических моделей» (Mémoire sur l’utilité des pièces d’anatomie artificielle chirurgicale, 1820) описал применение собственноручно сделанных манекенов, на которых показаны все нервы человеческого тела в соотношении со всеми окружающими их органами; макеты органов, находящихся ближе к поверхности, снимаются, чтобы продемонстрировать ответвления нервов, расположенные в глубине. В той же книге он приводит доводы в пользу создания «искусственных людей», чтобы бороться с предрассудками в тех местах, где к вскрытию до сих пор относятся отрицательно, в частности в деревнях. Представленный доктором Амелином манекен был оценен современниками в Академии наук как работа, свидетельствующая об искусности и гениальности ее автора. К сожалению, как труды исследователя, так и его имя до сих пор остаются малоизвестными.

А теперь вернемся к изделиям доктора Озу. Его модели из папье-маше покрыты изображениями, выписанными в мельчайших деталях. На них видны нервы, вены и другие элементы человеческой анатомии, порой крошечные. Некоторые модели органов выполнены с увеличением. Например, модель глаза можно разобрать, чтобы ознакомиться со строением радужки, роговицы, хрусталика и даже зрительного нерва, а потом снова собрать до следующей демонстрации. Благодаря этому каждый ученик, разбирая и собирая модель, получает наглядное представление о том, что он изучает, – важное пособие для преподавания в больших классах.

В 1822 году Озу представил прототипы своих моделей на суд Королевской академии медицины, которая отправила их на доработку. После долгих лет работы он наконец представил исправленную модель. Озу был не только гением своего времени, но и предпринимателем, который осознавал возможность коммерциализации своих творений и, соответственно, их массового изготовления. С 1828 года он производил модели в собственной мастерской, куда нанял в работники жителей деревни Сент-Обен-д’Экросвиль, стремясь создать рабочие места в той местности, откуда сам был родом. Со временем заказов становилось больше, и его маленькое предприятие росло. Постепенно он смог увеличить количество рабочих мест в мастерской и улучшить условия труда, а также ввести меры материальной поддержки. Это было примечательным шагом для Франции XIX века, запечатленным на почтовых открытках, на которых мы видим внутреннюю обстановку мастерской и лица ее работников.

Для создания каждой детали делались слепки, которые получали, обмазывая глиной настоящие образцы. Затем гипсовые или металлические формы выкладывались в деревянную емкость. Созданные с их использованием модели из папье-маше раскрашивали, нумеровали и покрывали лаком, произведенным из плавательного пузыря рыбы. Одним из самых важных признаков, позволявшим установить подлинность модели, была подпись Озу. Клиенты делали заказы по бумажному каталогу, содержавшему описание каждой модели и ее цену.

В 1833 году магазин доктора Озу на улице Паон в Париже процветал, заказы поступали не только от жителей французской столицы. Его модели обошли весь мир, чтобы комфортно расположиться в классах медицинских университетов в самых разных уголках земли, вплоть до США.

Доктор Озу скончался в 1880 году, но его предприятие продолжало производить технически усовершенствованные модели. И все же в конце XX века их производство прекратилось. Тем, кто успел застать этот парижский магазин, очень повезло! Формы, использовавшиеся для создания моделей в мастерской Озу, сегодня можно увидеть в обновленном музее анатомии при Университете Лилля. Хранители музеев и частные коллекционеры считают модели Озу произведениями искусства.

В числе поклонников Озу можно назвать американца Чада Винтерса, поселившегося в бывшей церкви. Мы поговорили с ним, и он согласился показать несколько моделей Озу, в том числе на выставке, посвященной его наследию. Из-за своей хрупкости модели требуют осторожного обращения со стороны как сотрудников музеев, так и частных лиц. Произведения доктора Озу часто становятся основными экспонатами многих коллекций, посвященных истории медицины и прикладного искусства французских мастеров на службе науки.

Формы и инструменты, использовавшиеся на производстве Озу, также бережно хранятся в некоторых коллекциях. Несмотря на то что времена, когда модели производились и продавались в мастерской, давно прошли, их все еще можно найти в антикварных лавках и у любителей естественно-научных редкостей. То стремление придать изображениям объем, о котором мы говорили в предыдущей главе, полноценно раскрывается в работах доктора Озу. Франция может гордиться тем, что воспитала такого искусного мастера.

«ЛОШАДЬ», РАЗБОРНАЯ МОДЕЛЬ
доктора Озу
Хотя в центре профессиональных интересов доктора Озу лежали изображения человеческого тела, его также всерьез интересовала анатомия животных. По этой причине он создал модели множества их видов, в том числе одного из самых важных спутников человека той эпохи – лошади.
В 1761 году Клод Буржела создал первую в мире ветеринарную школу в Лионе, а в 1765‐м – вторую, уже в городе Мезон-Альфор. Хотя в те времена тягловая сила лошадей применялась повсеместно, их внутреннее строение все еще оставалось неизученным. Лошадей использовали не только в мирных условиях, но и на войне, поэтому возникала необходимость их лечить. В 1844 году Озу представил свою разборную модель, демонстрирующую анатомию лошади. После выхода на рынок эта модель стала стоить значительно дороже аналогичных манекенов людей, и ее появление ознаменовало прогресс в изучении строения организма лошади. Таким образом, доктор Озу оставил свой след не только в анатомии человека и терапии, но и в ветеринарии.


1. Экорше работы Луи Озу, выполненное из папье-маше, XX в.



2. Разборная модель глаза мастерской доктора Озу (1870). Множество таких моделей представлено в музеях Европы; данный экземпляр экспонируется в лондонском Музее науки, а другая аналогичная модель выставлена в Музее Фрагонара Национальной ветеринарной школы в городе Мезон-Альфор



3. У входа в мастерскую классической анатомии доктора Озу в городе Сент-Обен-д’Экроcвиль, департамент Эр, Нормандия, фотография XIX в.



4. Рабочие мастерской Озу с моделями рыбы, человеческого тела, руки и змеиной головы, начало XX в.



5. Луи Том Жером Озу с одной из своих моделей, XIX в.

Глазами эксперта
На мой взгляд, анатомические модели доктора Озу – это не только настоящие естественно-научные экспонаты, но еще и потрясающие произведения искусства по точности и изяществу рисунков на папье-маше. Сегодня мы заново открываем эти модели, зачастую забытые в архивах университетов, на чердаках и в подвалах школ, поскольку они больше не используются для изучения анатомии. Долгие годы забвения повредили их, так что необходимо опознавать, реставрировать и выставлять их в музеях, чтобы сохранить как часть истории науки и дать возможность полюбоваться ими как можно большему числу зрителей.
Марьон Гуриво, специалист по истории искусства, аспирант программы «Реставрация и хранение», Университет Париж I Пантеон-Сорбонна, код программы ED441, лаборатория HICSA

Выставка в музее Университета Монса спроектирована так, чтобы представить изображения экорше в минималистичной атмосфере. На мой взгляд, это подчеркивает роль экорше не только как естественно-научного экспоната, но и как предмета искусства. Определившись с этой концепцией и отобрав экспонаты, остается выставить их на обозрение. Это требует принять во внимание множество технических аспектов: хрупкость материала (модели часто выполнены из гипса или папье-маше), освещение (некоторые части могут отражать направленный на них свет) и конечно же температуру и относительную влажность воздуха в помещении. Предпочтительнее использовать холодное освещение и климат-контроль в витринах, в частности, с помощью осушителей воздуха, настроенных на уровень относительной влажности 51 %. Эти меры предосторожности позволяют исключить риск повреждения моделей, выставленных на обозрение.
Кевин Трох, хранитель естественно-научных коллекций, отдел архивов и экспозиций Университета Монса, Бельгия









6. Модели Озу в частной коллекции Чада Винтерса, США

Анатомические модели экорше

Вслед за доктором Озу некоторые ученые со временем стали предлагать альтернативы использованию трупов недавно умерших людей, в частности, в педагогических целях.

Тем не менее в музеях анатомии и медицины нередко можно встретить анатомические препараты отдельных органов или же целого тела. Мумифицированные препараты, изготовленные из человеческих останков, широко использовались еще в XVIII и XIX веках, поскольку также позволяли изучать строение человеческого тела в трехмерном пространстве. Этот древний способ изготовления моделей требовал глубокого понимания анатомии и, что немаловажно, мастерства на каждом этапе. При вскрытии части тела, из которых планировалось сделать препарат, отделялись от остальных – крайне важный этап, поскольку, как известно, мертвое тело быстро разлагается. Чтобы препарат не испортился, необходимо было поторопиться! Для лучшей сохранности тело промывали изнутри, выводя из него жидкости, и в первую очередь кровь.

Другим ключевым этапом была просушка экорше, позволявшая остановить процесс разложения; если она проходила успешно, то готовый препарат покрывали защитным лаком, придававшим ему некоторый блеск. Чтобы сохранить и сделать видимыми вены, артерии и другие части организма, применялась сложная система инъекций. Готовые анатомические препараты, при всех усилиях, вложенных в работу над ними, были очень уязвимыми и реагировали на изменения температуры и влажности воздуха. Таким образом, за их сохранностью нужно было внимательно следить, в том числе и с точки зрения морали и закона, поскольку модели изготавливали из человеческих останков. В некоторых случаях анатомические препараты привлекали насекомых – еще одна причина, по которой хранители музеев должны были не спускать с них глаз.

Благодаря методике изготовления экорше стало возможным создавать не только целые анатомические манекены, но и модели отдельных органов, наполняя их воздухом, а также демонстрировать вены и артерии. Готовые препараты устанавливались на деревянный цоколь. Искусство изготовления препаратов входило в число дисциплин, по которым в прошлом проводили конкурсы медицинские университеты: по точности, с которой было проведено вскрытие, оценивали знание студентом человеческого организма. Если представить себе лабораторию или учебный класс, в котором подвешены скелеты для изучения остеологии, к этому необходимо добавить и хранящиеся годами препараты экорше. Они позволяли изучать анатомию при невозможности проведения вскрытия как из-за недостатка трупов, так и из-за неблагоприятных погодных условий. Качество исполнения препаратов варьировалось в зависимости от техники, которую применял тот или иной специалист.

По сей день экорше остаются центральными экспонатами некоторых коллекций. Одна из них находится в Музее Фрагонара при Национальной ветеринарной школе в городе Мезон-Альфор, одном из старейших французских музеев. Хранящиеся там экорше признаны объектами культурного наследия Франции. Имя этому музею дано в честь Оноре Фрагонара (1732–1799). Вероятно, вам более известен его кузен, художник Жан-Оноре Николя Фрагонар (1732–1806), однако их не следует путать.

Работы Оноре Фрагонара, получившего университетское образование, а затем значительный практический опыт в области анатомии, имели успех у современников. И неудивительно: его препараты примечательны с точки зрения как техники, так и художественной ценности. Годы и столетия, прошедшие с момента изготовления экспонатов, техника их исполнения и блестящий лак – все это позволяет современному посетителю музея отчасти дистанцироваться от экспонатов, забыть, что перед нами настоящие человеческие останки. Цель выставки – продемонстрировать образовательный и научный аспект работ Фрагонара и помочь широкой публике составить представление о развитии истории медицины и анатомии во Франции XVIII века. Помимо этого, зритель может ознакомиться с современными исследованиями работ Фрагонара, а также описанием техник создания препаратов. На выставке наглядно представлены этапы изготовления экорше вместе с некоторыми, на первый взгляд, незначительными деталями, на самом деле таящими в себе смысл. Так, покрытие препаратов лаком, в частности, преследовало цель защитить их от насекомых, о чем я уже упоминала.

Выбор двух моделей Фрагонара, представленных в данной книге, обоснован не только моим субъективным мнением, но и личным опытом их созерцания вживую. Когда впервые видишь препарат, взгляд цепляется за отдельные детали, из-за чего нельзя понять, на что именно вы смотрите, пока внезапно не осознаете, что перед вами человеческое тело. Осмелюсь сказать, что встреча «лицом к лицу» с созданиями Фрагонара и возможность оценить объем вложенного в них труда производят впечатление настоящей магии. Другие удивительные работы мастера также можно найти в музейных коллекциях.

Во французском языке слово «экорше» может обозначать как препараты человеческого тела, так и их изображения в искусстве. Этим термином называют скульптуры, анатомические иллюстрации, восковые модели или же, в более современной (и неоднозначной) форме, пластинаты, находящиеся на границе науки, искусства и шоу-бизнеса. Часто мероприятия с использованием экорше вызывают ожесточенные споры, как произошло в случае с выставками Гюнтера фон Хагенса, запрещенными во Франции. Восприятие подобных экспонатов зависит от контекста и эпохи их создания, а также от законодательной базы и обычаев конкретной страны. Основная цель проведения таких выставок – снова привлечь внимание публики к экорше.

Сложно найти экорше, изображение которых не оттолкнуло бы массового читателя, которому адресована моя книга. Для этого я связалась с Национальным морским музеем, в коллекции которого, по имевшейся у меня информации, также были экорше. Они показались мне достойными изображения, поскольку морская медицина, развивавшаяся благодаря многочисленным экспедициям французских путешественников и участию французских военных в сражениях на море, сыграла значительную роль в исследованиях анатомии. Лечение пациентов на ограниченном пространстве корабля было непростой задачей, в особенности если принять во внимание то, что обеспечить больному полноценное питание во время плавания зачастую было невозможно. Поэтому неудивительно, что экорше можно встретить в музейных коллекциях, объединяющих экспонаты из истории морской медицины во Франции.

Как мы выяснили, изначально экорше использовались в образовательных целях, однако со временем они обрели самостоятельную ценность благодаря своему возрасту и месту, которое они занимают в тематических коллекциях. Так произошло и с работами Фрагонара, получившими статус исторических памятников Франции. Кроме того, экорше очень уязвимый экспонат, который требует не только бережного отношения, но и уважения, поскольку он произведен из человеческих останков.



1. Человек с нижней челюстью работы Оноре Фрагонара, 1766–1771 гг.



2. Экорше всадника и его лошади работы Оноре Фрагонара, 1766–1771 гг.



3. Восковые фигуры, внешние проявления венерических заболеваний, экорше, анатомические Венеры, а также восковые тератологические модели. Иллюстрация Адольфа Фридлендера к выставке «Человек», 1923 г.



4. Полная модель мышечной системы человека



5. Экорше с изображением лицевых и спинных нервов, а также строением глаза. Джон Уилкс, 1796 г.

Восковые анатомические модели

Знаете ли вы, что модели человеческих органов изготавливали, кроме прочего, из пчелиного воска? Их сходство с реальностью было более чем пугающим.

Изначально восковые модели были дидактическими пособиями, прежде чем приобрели статус произведений анатомического искусства. Такие модели могут представлять собой как отдельные органы, так и организм в целом. Среди последних – анатомические Венеры, выполненные настолько реалистично, что впервые видящим их зрителям может стать не по себе. Однако вскоре любопытному посетителю бросается в глаза тонкая искусная работа мастера, заметная даже сквозь стекло музейной витрины.

Впервые искусство создания восковых скульптур, или церопластики, стали развивать итальянцы, например Гаэтано Дзумбо (1656–1701); затем, в течение XVIII века, оно постепенно распространилось по всей Европе, завоевав прочные позиции в медицине. От Болоньи до Флоренции, от Парижа до Лондона заработали воскоплавильные машины. Производимые ими учебные модели предназначались не только для будущих медиков, но и для начинающих художников, изучающих строение человеческого организма. Конечно, нельзя сказать, что до этих пор человечество не использовало пчелиный воск: следы его применения обнаруживаются еще в Античности и гораздо позже, уже в религиозном контексте. Однако сложность изготовления восковых анатомических моделей заслуживает того, чтобы остановиться на этом подробнее.

В прошлом для изготовления реалистичной восковой модели ее создатели работали в парах, состоящих из художника и анатома. Один из них исследовал свойства материала, другой – объект изображения.

Например, итальянец Гаэтано Дзумбо, уже прославившийся своими восковыми скульптурами, сотрудничал с французским анатомом Гийомом Дену. Их тандем проработал некоторое время, пока скульптор и медик не поссорились. В самом деле, иногда подобная работа заключала в себе не только медицинский или художественный интерес. Создатель инновационных моделей мог ожидать щедрого вознаграждения со стороны великих мира сего. Если он сам или его модели поражали зрителя чем-то уникальным, художник или анатом мог получить признание монархов или же, что самое важное, медицинских академий. Благосклонность короля, например, могла проявиться в предоставлении монополии на производство моделей, что конечно же вызывало зависть у остальных.

Создание восковой модели невозможно без наличия качественного оригинала – иными словами, достаточного количества трупов недавно умерших людей. Однако с развитием церопластики доставать их стало сложно, и тем, кто начинал заниматься созданием восковых моделей, приходилось разрабатывать хитроумные схемы поставки трупов. Визуальная оценка, создание гипсовых слепков с органов, а затем заливка их воском требовали определенной сноровки; еще в большей степени это касалось проработки деталей и раскрашивания моделей.

На всем протяжении XVIII и XIX веков итальянцы лидировали в производстве восковых скульптур. Сейчас примеры их достижений в области анатомической церопластики можно увидеть в музеях – например, во флорентийском «Ла Спекола», открытом будущим императором Священной Римской империи Леопольдом II, который хотел собрать коллекцию естественно-научных знаний из самых разнообразных экспонатов. Такая коллекция, по его плану, позволила бы сделать естественные науки доступными любому зрителю, хотя в то время публика разных классов могла посещать музеи только в строго определенные часы. Все желающие могли ознакомиться с теми или иными аспектами естественной истории благодаря разнообразию представленных экспонатов, и в эпоху открытия музея значительную часть их составляли восковые модели.

Эта концепция, а также тот факт, что представленные коллекции существуют в единственном экземпляре, сделали музей «Ла Спекола» уникальным. Его великолепие потрясло даже Наполеона Бонапарта во время Итальянского похода французской армии. Придерживаясь своей политики завоевания, а также понимая пользу, которую коллекции музея принесли бы Франции, он пожелал увезти их с собой. Очень вероятно, что его покорила одна из знаменитых анатомических Венер, доказательства чему можно найти в одном из его писем по поводу покупки моделей.

Однако дела пошли не так, как было запланировано. В 1796 году, когда множество заказанных Наполеоном анатомических моделей двигались из Флоренции в Париж, разыгралась драма. В результате сложных дипломатических и культурных переговоров было решено, что коллекцию примут медицинский факультет Монпелье и организованный при нем музей, названия которых прочно вошли в историю медицины. Теперь эта ценнейшая коллекция, получившая статус исторического памятника, носит имя Феличе Фонтаны, первого директора флорентийского музея.

Восковые модели флорентийских мастеров остаются непревзойденными в Европе. В мастерских этого города работали такие мастера, как Джузеппе Феррини или Клементе Сузини, а также многие другие скульпторы, имена которых остались в веках, а произведения до сих пор вдохновляют ценителей восковых анатомических скульптур.

А что же в это время происходило во Франции? В XVIII веке произошел всплеск интереса к восковым моделям, не только под итальянским влиянием, но и при содействии французов, способствовавших развитию церопластики в своей стране. Работы Андре-Пьера Пинсона (1746–1828), выставленные в парижском Музее человека, знакомят зрителя с французскими достижениями в этой области. Например, «Женщина со слезой» представляет собой разрезанную вдоль голову, благодаря чему видно ее внутреннее строение. По щеке женщины сбегает слеза из очищенной сосновой смолы, неотличимая от настоящей. Ресницы женщины сделаны из настоящих волос, что нередко для анатомических моделей и придает им реалистичный вид. А что можно сказать о другой скульптуре – сидящей женщине, которая будто бы стремится закрыться от чужих взглядов, в то время как взгляд зрителя свободно гуляет по ее детально выполненным из воска внутренним органам?

Итак, в современном мире восковые анатомические модели благодаря мастерству их изготовления и окраске воска считаются настоящими произведениями искусства. Стремление к смешению дидактики и эстетики было характерно для эпохи создания этих моделей. В XIX веке их авторы получали заказы и от частных коллекционеров, и от организаций. Для обозначения как воскоплавильных мастерских, так и производителей учебных моделей использовалось слово «дом». Самым известным во Франции считается дом Трамон, производивший разнообразные пособия, например в виде половины черепа с маркировкой «Н. Руппер, наследник» – подписью зятя основателя мастерской Трамона. Другие дома также оставили свой вклад в историю французской церопластики – например, дом Вассёр или же дом Тальрих; в число их заказчиков входили и совсем другие учреждения, например церкви.

КРУПНЫМ ПЛАНОМ
Анатомические Венеры
Эти раскинувшиеся в экстазе женщины, демонстрирующие свои внутренние органы из воска, могут шокировать не одного зрителя. Анатомия женского организма и его физиология в течение долгих веков оставались загадкой для многих ученых начиная с Античности. Внешность уснувшей женщины контрастирует с представлением ее внутренностей, что вызывает чувство несоответствия между красотой модели и медицинской точностью ее изображения. Некоторые из них могут также обнажать часть мускулатуры, хотя это чаще происходит с изображениями мужского организма, заставляющими вспомнить о святом Варфоломее. По мнению ряда исследователей, в частности Джоанны Эбенштейн, автора книги «Анатомические Венеры» (The Anatomical Venus), эти женские фигуры вписываются в концепцию «Зловещей долины». Эта теория, впервые предложенная в 1970 году в Японии робототехником Масахиро Мори, описывает беспокойство, которое вызывают у зрителя объекты, напоминающие человека, но не являющиеся им. Возможно, некоторые экспонаты, описанные в данной книге, вызовут у вас подобное чувство, оправдывающее свое зловещее название.


1. «Женщина со слезой» (1784) работы Андре-Пьера Пинсона представляет собой восковую модель половины головы, одна сторона которой – это скульптурный портрет молодой женщины с длинными волосами (ее ресницы выполнены из настоящих волос, а знаменитая слеза – из очищенной сосновой смолы), а с другой стороны показано внутреннее строение головы (органы, анатомия лица и шеи)



2. Анатомическая Венера, изготовленная из воска и настоящих волос, с четырьмя съемными частями, XIX в.



3. Эта анатомическая восковая модель (дата создания неизвестна) предлагает нам изображение черепной аутопсии, демонстрируя мозг, видимый после рассечения по кругу костей и мягких тканей черепа; данную модель могли использовать в педагогических целях или выставлять на обзор широкой публики



4. Эта изящная восковая модель, также выполненная Андре-Пьером Пинсоном, изображает испуганную и прячущуюся от зрителя женщину, внутренние органы которой обнажены



Как предметы изображения, так и качество выполнения восковых моделей могли значительно отличаться. Они иллюстрировали как различные патологии, так и здоровые органы; изображали бюсты или целые организмы; использовались как в дидактических целях, так и в шоу-бизнесе и экспонировались в музеях восковых скульптур или среди антропологических бюстов.

Кроме того, в начале XX века восковая скульптура нашла свое применение в индустрии моды. Бюсты и манекены из твердого воска, устойчивого к теплу и свету, позволяли выставить самые изысканные ткани в витринах или в торговых залах магазинов. Одной из наиболее примечательных мастерских был французский дом Пьер Иман, производивший манекены, росписью которых занимался художник Кловис Труй. Создавая свои модели в человеческий рост, он использовал стеклянные глаза и зубные протезы. Выпускались целые каталоги с презентацией манекенов и их одежды. Восковые манекены в стиле ар-деко со временем стали музейными экспонатами и теперь уходят с молотка на аукционах. Если обратиться к сфере шоу-бизнеса, то из воска могли изготавливаться бюсты гадалок для так называемых fortune teller machines[3], которые встречались на ярмарках. Кроме того, на ярмарках часто устраивались передвижные выставки анатомических редкостей: так, например, на выставке, организованной в XIX веке Пьером Шпицнером, были представлены восковая Венера, разные мумии и эмбрионы. Иногда в число экспонатов входили восковые изображения половых органов, пораженных венерическими болезнями, чтобы привлечь внимание широкого зрителя к этой проблеме.

Как мы увидели, некоторые восковые модели имеют во Франции статус охраняемого исторического памятника и занимают центральное место во многих французских коллекциях. Если вы пересечете итальянскую границу, то не пройдете мимо коллекций музеев Флоренции, упомянутых в этой главе, а также Болоньи и Неаполя – все они изобилуют настоящими сокровищами. Теперь, когда вы знакомы с именами некоторых мастеров и названиями домов, производящих восковые скульптуры, вам будет любопытно приглядеться к музейным этикеткам и подписям на моделях. Эти хрупкие экспонаты требуют строгого контроля уровня влажности, освещенности и особенно температуры, поскольку при несоблюдении этих условий пчелиный воск, из которого они сделаны, может расплавиться. Будьте внимательны при их осмотре!

Если вам доведется совершить поездку в США, в частности в Нью-Йорк, не пропустите удивительный бар «Дом воска» (House of Wax), владельцем и хранителем которого является знаменитый коллекционер Райан Мэтью Кон. В этом месте вас ждет встреча с анатомическими восковыми скульптурами из бывшего немецкого музея «Паноптикум», работавшего в Берлине с 1869 по 1922 год. Из-за финансовых трудностей коллекция была продана и попала в руки Райана Мэтью Кона, который снова открыл забытые экспонаты зрителям. Отличный способ снять напряжение, потягивая вкуснейший коктейль под взглядом манекенов – до невозможности реалистичных.



5. Голова старика, авторство которой приписывается Гаэтано Дзумбо (1701), считается самой старой восковой моделью итальянского мастера в коллекции парижского Музея человека. Тонкость проработки делает ее одним из самых примечательных экспонатов коллекции восковых скульптур





6. Анатомическая модель левой половины человеческого черепа с глазным протезом и восковым муляжом нервной системы нижней части лица, экспонировавшаяся под колпаком. Выполнена домом Руппер-Трамон в начале XX в.





7. Восковая модель «Лицевые нервы» работы доктора Трамона предназначалась для образовательных целей. Восковые наглядные пособия часто хранились под колпаком, что защищало их от пыли

Фотографии уроков анатомии

Фотография класса – незабываемый момент в жизни каждого ученика. Однако, в отличие от чинно сидящих рядами школьников, в XIX веке слушатели высших медицинских школ фотографировались… во время вскрытия трупов!

Изначально студенты учились техникам вскрытия путем непосредственного наблюдения. Расположившись в кабинете или анатомическом зале вокруг преподавателя, они следили за его действиями. Затем, разбившись на небольшие группы, они подходили к секционному столу и начинали практиковаться самостоятельно на настоящих трупах. Одновременно с этим развивалась другая сфера: фотографировать стало дешевле и проще в техническом плане. Начиная с 1880-х годов во Франции, Англии, США и других странах появляются фотографии студентов на уроках анатомии. Иногда на них запечатлен процесс препарирования животных, как на этой старинной фотографии, где студенты Национальной ветеринарной школы в Мезон-Альфоре позируют рядом с объектом изучения. Тем не менее встречаются фотографии и с процессов вскрытия человеческих трупов. Взгляд на них порой вызывает у зрителя неловкость или нервный смех, в особенности если фотограф организовал постановку с юмором. Во многих странах, где существовала практика учебных вскрытий, такие фотографии стали средством передачи традиции.

До распространения фотографии для изображения вскрытия использовались холст и масло. При упоминании таких картин первым в голову приходит «Урок анатомии доктора Тульпа» Рембрандта (1632), выставленный в галерее Маурицхёйс в Гааге, а также более поздний «Урок анатомии доктора Вельпо в клинике Шарите» (1864) работы Франсуа-Николя-Огюстена Фейен-Перрена из музея изящных искусств французского города Тур. Целью подобных картин, которые часто заказывали анатомы, было прославление преподавателя, проводившего процедуру, тогда как фотографии чаще выводили на первый план предмет вскрытия и присутствующих учеников.

Вскрытие тела человека порой становится испытанием для студентов-медиков. В душе молодых людей, чаще всего лет двадцати с небольшим, смешиваются самые разнообразные чувства, ведь кто-то из них, возможно, до сих пор не видел мертвого человека. Для многих это становится первой встречей со смертью, но одновременно с этим и важным этапом в изучении человеческой анатомии. Как европейские, так и американские фотографии XIX – начала XX века представляют два вида сцен. Для начала поговорим о постановке фотографий. В роли главного героя выступает труп, чаще всего расположенный в центре фотографии, на секционном столе, и окруженный студентами. Они могут как инсценировать вскрытие, так и попросту торжественно позировать рядом с телом. На доске, а иногда и прямо на секционном столе порой возникают юмористические надписи или же посвящения выпуску студентов.

Главное на снимках другого типа – изображения студентов. Такие фотографии, получившие распространение в XX веке, запечатлели гораздо более спонтанные сцены – например, развлечения студентов во время практики, и их фрагменты часто смазаны. При более подробном изучении архивных фотографий становится ясно, что некоторые из них, в особенности более старые, сделаны профессионалами с использованием хорошего оборудования, а другие сняты самими студентами или преподавателями и отличаются более низким качеством.

Фотографии из американских архивов хранят воспоминания об отдельных уроках анатомии для белых и темнокожих студентов, что шло в русле политики сегрегации в США. Что касается французских архивов, в них нередко встречаются фотографии исключительно женских групп, однако на отдельных снимках можно увидеть и студенток в окружении однокашников-мужчин. Такие фотографии свидетельствуют о множестве ограничений, действовавших для студенток медицинских факультетов. Не стоит забывать, что нравы французского общества в прошлом позволяли женщинам лечить только женщин, но никак не представителей противоположного пола. Именно в этом контексте в конце XIX века они впервые скромно появляются на снимках, сделанных во время уроков анатомии.

В своей книге «Вскрытие: обряд посвящения в американской медицине на фотографиях 1880–1930 годов» (Dissection: Photographs of a rite of passage in American Medicine 1880–1930) Джон Харли Уорнер и Джеймс М. Эдмондсон анализируют данные, полученные при работе в американских фотоархивах. Эта работа позволяет нам сопоставить американские фотографии с аналогичными снимками, хранящимися во французских архивах.

Эти фотографии, которые кажутся нам свидетелями давно ушедшей эпохи, напоминают также и об иронии, характерной как для современных студентов-медиков, так и для их предков. С тех пор отношение к вскрытию изменилось; возникло множество этических вопросов, относящихся к мертвому телу (хотя фотографии, о которых идет речь, вовсе не обязательно предназначались для публикации). Как бы то ни было, они запечатлевали важный этап в обучении медицине, а также работу студентов в группе, ставшую традицией.

СКАЛЬПЕЛИ
в кино
Чаще всего анатомия упоминается в фильмах жанра хоррор, и изображение скальпеля повергало в ужас многие поколения зрителей. Как в черно-белом, так и в цветном кино появление медицинских инструментов говорит само за себя: если их достают из чехла, то чаще всего для того, чтобы изменить до неузнаваемости тело, и в особенности лицо… Это частый сюжетный ход в фильмах жанров саспенс или хоррор. В один миг хирург, художник пластических операций, может преобразиться в сущий кошмар пациента. В большинстве случаев подобные фильмы сняты по литературным источникам. Приведем в качестве примера знаменитый фильм «Глаза без лица» (1960) Жоржа Франжю, экранизацию романа Жана Редона (1959). Хирург, дочь которого изуродована в автокатастрофе, решает восстановить ее внешность, используя в качестве материала лица других девушек – он похищает их и безуспешно пытается вернуть своей дочери былую красоту.
Хирургия становится надеждой одних и кошмаром других. Во все времена снимались фильмы и сочинялись романы, герои которых носили как особые отметины шрамы на лице. Часто в основу сюжета таких произведений кладутся зловещие опыты профессионального хирурга или самоучки, архетипа «сумасшедшего ученого». В романе Герберта Уэллса «Остров доктора Моро» (1896), неоднократно экранизированном на протяжении XX века, действуют жуткие полуживотные-полулюди, плоды хирургических экспериментов. В фильме Тома Сикса «Человеческая многоножка» (2009) знаменитый хирург решает необычным образом срастить между собой тела похищенных туристов… Наконец, медицинские инструменты изображаются в историческом контексте, как, например, в романе «До свидания там, наверху» (2013) Пьера Леметра, экранизированном Альбером Дюпонтелем в 2017-м, или в романе «Палата для офицеров» (1998) Марка Дюгена, по которому в 2001 году снят фильм Франсуа Дюпейрона. В сюжетную канву обоих фильмов входят хирургические операции у пациентов, пострадавших во время Первой мировой войны. Истории медицины, и в частности хирургии, посвящен и сериал «Больница Никербокер» (2014), действие которого происходит в американском госпитале начала XX века. Все это говорит о том, что изображения хирургических операций в кино до сих пор вызывают у зрителя нервную дрожь.


1. Урок препарирования в бывшей ветеринарной школе Тулузы, начало XX в.



2. Фотография вскрытия. Франция, XIX в.



3. Студенты и студентки у секционного стола. Франция, XIX в.



4. Студентка вскрывает труп. Рисунок Леметра, опубликованный в журнале L’Illustration, № 2485 от 11 октября 1890 г.



5. Будущие стоматологи в больнице на занятии по анатомии, 1897–1898 гг.

Удивительные «фантомы» мадам дю Кудре

Фантомы? Неужели? За этим загадочным термином скрывается удивительное изобретение XVIII столетия.

На протяжении всей истории медицины беременность и роды представляли научный интерес, поскольку протекание этих процессов связано с риском для жизни как для рожениц, так и для плодов и новорожденных. До сих пор материнская и детская смертность остаются актуальными проблемами во всем мире. Большой вклад в их профилактику внесла выдающаяся французская акушерка Анжелика дю Кудре, которая создавала манекены для обучения техникам спасения жизни матери и ребенка во время родов. Она не была пионером в создании «акушерского фантома», или демонстрационного акушерского манекена, однако разработала к нему революционную для той эпохи учебную программу.

Анжелика-Маргарита Ле Бурсье дю Кудре родилась в 1712 году в городе Клермон-Ферран в семье, имевшей отношение к медицине. Получив образование, она долгие годы проработала в Париже ведущей акушеркой, а затем решила вернуться на родину, в местность, которая на тот момент еще была деревней. Очень скоро мадам дю Кудре осознала, что ведение беременности и принятие родов требуют мер профилактики и подготовки специалистов. В деревнях не было больниц; чаще всего роды происходили дома под наблюдением повитухи, которая училась, наблюдая за действиями других повитух. Отсутствие акушерской подготовки нередко приводило к тому, что повитухи использовали при сложных родах любые подвернувшиеся под руку инструменты, нанося непоправимый ущерб здоровью новорожденных и их матерей. После Семилетней войны (1756–1763) демография страны беспокоила короля, власти были заинтересованы в сокращении детской и материнской смертности, что было невозможно без развития медицины, и в частности акушерства.

Мадам дю Кудре понимала, что для успешного родовспоможения повитухам необходимо освоить множество приемов: знания народных средств было недостаточно. В 1759 году она получила у короля Людовика XV разрешение на проведение курсов по подготовке акушерок в передвижном формате, а затем изложила свои знания на бумаге, чтобы издать в качестве пособия. Однако можно ли научиться акушерским приемам без присутствия роженицы?

Задавшись этим вопросом, она создала свой первый манекен. Но не в полный рост – тканевый манекен с набивкой изображал таз женщины с фрагментами ног, приподнятых кверху с помощью металлических деталей и открывавших муляж женских половых органов. Внутри находилась кукла в виде доношенного младенца с тканевой пуповиной. Благодаря этому изделию мадам дю Кудре наконец могла продемонстрировать необходимые приемы посетительницам своих курсов, зачастую неграмотным. В самом деле: человек, не умеющий читать, не сможет найти нужную информацию в книге, однако передача знаний возможна и без этого! Мадам дю Кудре не остановилась на единственном манекене. Ее следующие «фантомы», еще более детальные, использовались для обучения анатомии и акушерству как студентов, так и будущих преподавателей ее методики, а также хирургов. Не все относились к внедрению столь неожиданных техник с пониманием, ведь теперь женщины могли массово пойти в медицину, которая до тех пор была по большей части мужской сферой!

Удивительная коллекция руанского Музея Флобера и истории медицины насчитывает множество других работ дю Кудре. Голова умершего в утробе младенца, исчерпывающе подробное изображение женских половых органов, как внутренних, так и наружных, – все это говорит о том, что мадам дю Кудре отлично знала свое дело и прекрасно разбиралась в женской анатомии. Детали манекенов могли подвешиваться на ленты и двигаться в зависимости от демонстрируемой стадии родов. В то время для того, чтобы принять роды, недостаточно было просто наблюдать за более опытным акушером: нужно было уметь ориентироваться на ощупь. Таким образом, манекены позволяли студентам подробнее ознакомиться с анатомией, а также быстро определить возможные причины осложнений и немедленно их устранить. Для достижения большей реалистичности она даже смачивала манекены – например, при демонстрации схваток или отхода вод.

На протяжении двадцати пяти лет мадам дю Кудре ездила по Франции с просветительскими лекциями и учебными манекенами. Очевидно, у нее была предпринимательская жилка: для полноты знаний она продавала манекены вместе с собственным учебником «Краткое пособие по акушерскому искусству» (L’Abrégé de l’art des accouchements). Все это произвело настоящую революцию. В то же время другая революция, а именно Великая французская, кардинально изменила жизнь мадам дю Кудре. После переворота она, получившая в свое время поддержку короля, оказалась в непростом положении и боялась, что новая власть не будет уделять то же внимание обучению акушерству. Ей было уже за семьдесят – весьма почтенный возраст для той эпохи; кроме того, она страдала от хронических болезней и лишнего веса, мешавшего ее путешествиям. Конец ее биографии плохо известен: вероятно, она умерла в 1790 или в 1791 году. Характер этой женщины, не раз описанный в архивных документах, не помешал распространению ее методики, которая значительно ускорила развитие акушерства в XVIII веке и помогла сократить количество районов Франции, в которых катастрофически не хватало больниц.

Биография мадам дю Кудре рассказывает нам о непростом пути женщины, применявшей прогрессивные для своего времени методики лечения. Кроме того, она иллюстрирует ту опасность, которую несет нехватка врачей и другого медицинского персонала в отдаленных районах, жители которых предоставлены на произвол судьбы.

Как я упоминала выше, существуют и другие «акушерские фантомы». Например, итальянская модель XVIII века также представляет собой женскую утробу вместе со сшитой из ткани куклой-младенцем, которую можно перемещать, демонстрируя аномальное положение плода во время беременности и особенно в момент родов. Эта модель, выполненная из дерева и меди, происходит из больницы Чеппо, основанной в XIII веке в городе Пистоя. Если вы думаете, что время акушерских фантомов давно прошло, вам достаточно пробежаться по специализированным сайтам: они покажут, что медицинские тренажеры не теряют актуальности.





1. Иллюстрации к «Краткому пособию по акушерскому искусству» Анжелики-Маргариты Ле Бурсье дю Кудре. Paris: Libraire Debure, 1777 г.



2. Мадам дю Кудре. Гравюра Жана Робера, XVIII в.



3. Копия учебного манекена мадам дю Кудре





4. Акушерские «фантомы» для учебных демонстраций из больницы Оспедале дель Чеппо. Италия, Пистоя, XVIII в. Они изображают в натуральную величину женскую утробу, фрагменты ног и наружные половые органы; внутри расположена фигурка ребенка, сделанная из столь же пластичного материала, что и другие части манекена

Тератологические коллекции

Во многих музеях и других анатомических коллекциях скелеты соседствуют с моделями из воска, однако есть и еще одна категория экспонатов, которая точно не оставит зрителя равнодушным.

В прозрачных емкостях, целиком или частично заполненных жидкостью, представлены музейные влажные препараты. Здесь заспиртованы тела не только животных, но и людей. Последние экспонаты порой выходят за рамки того, что принято называть нормальным: люди с двумя головами, дети-циклопы, шестипалые руки – все это часто встречается на выставках очень редкого жанра.

В то время как многие считают такие коллекции жуткими, важно понимать, что двигало их составителями, собиравшими примеры анатомических отклонений у людей, в особенности у новорожденных.

Чтобы понять навязчивый интерес человечества к природным аномалиям, нужно вернуться к древности – задолго до появления практики сохранения тел в банках. В мифах и религиозных текстах встречается множество упоминаний живых существ с физическими пороками, иногда достаточно серьезными. Такие отличия могли восприниматься как дар или же как проклятие. Как бы то ни было, судьба их обладателей была необыкновенной в хорошем или плохом смысле в зависимости от того, в каком обществе он родился. Иногда жизнь такого человека могла оборваться вскоре после рождения, если в его окружении считалось нормальным избавляться от детей с физическими отклонениями. Любые отличия от нормы многим виделись как признаки сверхъестественного.

Еще древнегреческие медики выдвигали первые теории, объясняющие рождение детей с анатомическими особенностями исключительно с физиологической точки зрения. Тогда было принято считать, что такие отклонения вызваны воздействием неких событий во время беременности. По этой логике, в физических недостатках ребенка были виноваты родители: семя отца считали испорченным, а мать подозревали в неосмотрительном поведении во время беременности или же в неправильном строении репродуктивных органов. Рождение ребенка с отклонениями теперь касалось не только его родителей, но и всего общества.

Римские хроникеры, описывающие рождение необычных детей, видели в этом предзнаменование будущих катастроф. Детей с анатомическими особенностями было принято бросать, против чего затем выступили христианские авторы; из-за этого в Средние века начались дискуссии относительно «монстров», их социального и религиозного статуса. Богословы спорили о наличии или отсутствии у них души. Будучи людьми, в глазах общества они тем не менее выпадали из этой категории, однако главным для средневекового мышления было то, чтобы они не нарушали общественный порядок. Иными словами, отношение общества к физическим деформациям не было однозначным, о чем говорят как мифологические, так и философские и научные источники; таким образом, изучение феномена «уродства» требует глубоких исследований в самых разных областях науки.

Но как эмбрионы и тела мертворожденных детей оказались в музейных витринах, у всех на виду? Я часто задавала себе этот вопрос во время исследований или посещения музеев. Честно говоря, я хожу по музеям и выставкам не ради этих экспонатов. Однако мне показалось важным упомянуть их в своей книге, чтобы их перестали воспринимать как неодушевленные объекты и понимали, как же они попали в музей.

Для ответа на этот вопрос нужно вернуться в эпоху развития анатомии, когда ученым было необходимо иметь под рукой материал для исследования и выработать способы его консервации. В ходе исследований в этой области научный взгляд на проблему пересилил предрассудки и верования. В XVI веке для замедления процесса разложения анатомических препаратов использовался спирт. За этим последовало несколько столетий экспериментов с другими жидкостями в попытках улучшить хранение биоматериалов. Теперь мы можем наблюдать эволюцию емкостей для хранения анатомических препаратов в зависимости от того, где выставлялись готовые экспонаты. Например, для Королевского кабинета редкостей порой изготавливались богато оформленные сосуды, тогда как коллекции сравнительной анатомии или эмбриологии использовали обычные стеклянные банки. Таким образом, теперь специалисты не только изучают сами экспонаты, но и составляют типологии емкостей, использовавшихся для их хранения.

В XVIII веке в среде медиков, анатомов и натуралистов усилился интерес к анатомическим деформациям, что можно наблюдать по сохранившейся переписке ученых и свидетельствам научных дискуссий с их особой риторикой. Затем, в XIX веке, тератология обрела новую жизнь благодаря появлению формалина и жидкости Буэна, позволивших дольше сохранять биологический материал.

Поиск причин, почему дети погибают в утробе или рождаются с патологиями развития, продолжался. После долгих веков господства разнообразных суеверий люди наконец начали понимать, что на развитие плода, по-видимому, влияют не только женские репродуктивные органы. Однако осознание этого заняло долгое время, поскольку анатомия женского организма во многом оставалась загадкой, несмотря на ее исследования во время процедур вскрытия. Помимо этих исследований и хранения препаратов с патологиями, в XIX веке разгорелся интерес ко всему связанному с «монстрами»: как мертвых, так и живых, их с самого раннего возраста показывали на ярмарках публике, жаждущей зрелищ. Мы поговорим об этом в одной из следующих глав.

Естественно-научные коллекции не утратили актуальности, перейдя из категории объектов исследования в музейные экспонаты. Развитие медицины в XX веке, в частности эмбриологии и методов медицинской визуализации, показало, что у патологий развития плода может быть множество причин, как генетических, так и связанных с внешним воздействием. Младенцы в формалине стали реликвиями навсегда ушедшего прошлого. Однако что теперь делать с этим неудобным наследием, сложным в хранении и неоднозначным с точки зрения этики?

Забытые на долгие годы, затерянные в музеях, испытывавших трудности с техническим обеспечением, финансированием и безопасностью, многие из этих экспонатов перешли в руки частных коллекционеров или же были безвозвратно утеряны за неимением средств для их сохранения. В самом деле, они требуют очень осторожного обращения, так как поврежденный контейнер или слишком быстрое испарение жидкости ставят под угрозу хранящийся в них препарат. Нельзя забывать и об опасности, которую представляют некоторые фиксирующие растворы, использовавшиеся в прошлом. Тем не менее в последнее время мы видим всплеск интереса к «редкостям» в целом и к анатомическим препаратам в частности, выставленным во многих музеях Европы. Некоторые французские музеи, в коллекции которых входят такие экспонаты, широко известны, но не во все из них открыт свободный доступ – вспомнить хотя бы парижский музей Дюпюитрена. Исследование естественно-научных коллекций продолжается, и уже самим фактом своего существования они значительно повлияли на историю изучения патологий эмбрионального развития.

Стоит обратить внимание на то, что сегодня эти анатомические препараты для многих остаются деликатной темой, вызывающей множество дискуссий по поводу этичности выставления их в музее или научного изучения. Некоторые недобросовестные журналисты до сих пор рекламируют такие коллекции, делая акцент на «уродстве» экспонатов, однако в XXI веке нам стоит изменить свой взгляд на эти препараты, по сути являющиеся человеческими останками. Я могла бы представить здесь те многочисленные фотографии, которые сделала в музеях и на выставках, однако, на мой взгляд, для иллюстрации этой главы хорошо подойдут и гравюры. Они показывают, что тератологические иллюстрации могли быть как технического характера, так и представлять собой самостоятельные художественные изображения, порой вдохновленные мифологией. В тератологических коллекциях нет ничего пугающего или уродливого – все зависит от вашего взгляда и от слов, которыми вы их характеризуете. Для себя я выбрала гуманистический подход.



1. Литография Делануа. Иллюстрация VIII из книги Изидора Жоффруа Сент-Илера «Общая и частная история аномалий организма человека и животных, или Трактат о тератологии» (Histoire générale et particulière des anomalies de l’organisation chez l’homme et les animaux, ou Traité de teratology. Paris: Baillière, 1832)



2. Литография Бенара и Фрея. Иллюстрация V к «Общей и частной истории аномалий организма человека и животных»



3. Ксилография из книги Якоба Руфа «О зачатии и рождении человека» (De conceptu et generatione hominis. Frankfurt am Main, 1580)



4. Тератологический гипсовый слепок: эмбрион сиамских близнецов (дата неизвестна)



5. Офорт к работе «Иллюстрации и описания» (Abbildungen und Beschreibungen) Самуэля Томаса Зёммеринга, XVIII в.

Музейные редкости

Ярмарки, великолепные и ужасные

В XIX веке появилась мода выставлять на всеобщее обозрение «странных» людей, порой попросту отличавшихся от остальных. Этот феномен вписывается в гораздо более древнюю традицию.

Людей, становившихся объектами всеобщего внимания из-за своего этноса, часто приводили в пример сторонники колониализма и расовой антропологии. Тех, кто отличался от нормы из-за врожденных патологий или отклонений в развитии, показывали на ярмарках либо на медицинских конгрессах. Такие живые экспонаты становились объектами исследователей и после своей смерти. Человеческая жизнь сводилась к эксплуатации и злоупотреблениям со стороны «хозяев»: фактически таких людей часто покупали и продавали, хотя некоторые из них смогли и сами извлечь выгоду из своего положения. В основе таких ярмарок лежал тот факт, что люди, очевидно отличавшиеся от других, не могли участвовать в жизни общества наравне с остальными.

Начнем с истории, произошедшей во Франции в XVI веке с семьей Гонсальвус. В этом случае речь не идет о цирке или ярмарке, а только об интересе публики к людям с физическими отклонениями. Отца семьи, жившего при французском королевском дворе, звали Петрус; он происходил с Канарских островов и страдал гипертрихозом.

Из-за этой болезни у него по всему телу, и в особенности на лице, росли густые волосы. Еще в детстве подаренный королю Генриху II, он получил прекрасное образование, и благодаря этому между его внешностью и умом образовался контраст, поражавший окружающих. Его жена, не затронутая гипертрихозом, произвела на свет несколько детей, страдавших той же болезнью, – в их числе была и маленькая Тоньина, портрет которой выставлен в замке Блуа. Такой удивительный волосяной покров интриговал придворных разных стран и в то же время вызывал множество вопросов у ученых, желающих разгадать загадку этой необычной семьи.



1. Рекламная афиша представления сиамских близнецов Точчи: «Невероятная живая редкость». Родившиеся около 1875 г. братья выступали на публике с самого детства; в ходе гастролей Точчи доктора из многих европейских стран проводили разнообразные исследования их организма. В возрасте около двадцати лет братья вышли на пенсию и начали уединенную жизнь в Италии



2. Антониетта Гонсалес, или Гонсальвус (Antonietta Gonzalez ou Gonsalvus). Лавиния Фонтана. 1594–1595 гг. Картина выставлена в замке Блуа



3. Рекламное изображение капитана Георгия Костентенуса, знаменитого своими татуировками и таинственной биографией. Во второй половине XIX в. он выступал в Лондонском королевском аквариуме и парижском кабаре Фоли-Бержер



Теперь обратимся к массовым зрелищам. Гораздо позже благодаря гипертрихозу известность приобрел Стефан Бибровский по прозвищу Лионель, Человек-лев. Он родился в 1890 году и гастролировал по США и Европе; в рекламе его представляли как «любимца детей и женщин». Лионель элегантно одевался и говорил на многих языках, что было важным преимуществом в его международных гастролях. Тем не менее конец его жизни окутан тайной – известно лишь, что он умер в 1932 году в Берлине. Так происходило и со многими другими оригинальными персонажами, особенно умершими в бедности: даже после смерти их тела оставались ценным экспонатом, о чем мы поговорим позднее.

А что происходило с женщинами?

Стоит рассказать о печальной судьбе Хулии Пастраны, еще одной жертвы гипертрихоза. Известная под прозвищем женщины-обезьяны или самой уродливой женщины в мире, она родилась в Мексике в 1834 году и жила в период, когда ученые активно занимались классификацией как животных, так и людей. В юности ее продали для показа на передвижных выставках, и она прожила всю жизнь в поездках вместе с другими людьми, обладавшими физическими недостатками или страдавшими редкими болезнями. В самый разгар популярности подобных зрелищ она гастролировала по США и Европе и доехала до России, где неожиданно забеременела. Вскоре после родов она умерла; ее ребенок, также больной гипертрихозом, прожил меньше двух дней. Люди, отважившиеся познакомиться с Хулией, описывали ее как мягкую, чувствительную и образованную женщину; она покинула этот мир с горечью, «прожив всю жизнь рядом с людьми, но не вместе с ними»[4]. Выставленная напоказ в течение всей жизни, Хулия осталась такой и после смерти. Человек, называвший себя ее мужем и отцом ребенка, забальзамировал тела жены и сына и организовал новые гастроли, дойдя вплоть до сдачи тел в аренду людям, жадным до острых ощущений. Об этом рассказывается во многих газетах того времени, в том числе французских; так, в 1866 году в газете Figaro писали: «Хулия практически обнажена и держит ребенка на руках».

Только через 150 лет Хулия Пастрана наконец дождалась достойных похорон в своей родной стране; к этому привела долгая полемика, развернутая художницей Лаурой Андерсон Барбатой и другими людьми, кого тронула эта история. Могла ли она оставить кого-либо равнодушным?

В историю французской науки навсегда вошел еще один эпизод на рубеже XVIII–XIX веков. Он связан с жизнью Саарти Баартман, более известной как Готтентотская Венера, родившейся в Южной Африке около 1790 года и прожившей жизнь, полную страданий, издевательств и выставления напоказ. Из-за непривычно больших ягодиц и наружных половых органов, а также своей расовой принадлежности она сделалась участницей представлений в Великобритании, куда ее продали в рабство. Однако со временем мнение британцев относительно такого рода развлечений изменилось, и Саарти отправилась работать во Францию. За этим последовали проституция, болезни и алкоголизм; наконец в 1815 году она умерла в возрасте около 26 лет.



4. Луи-Огюст Сипарис, известный в США под именем Людгера Силбариса, был одним из немногих выживших при извержении вулкана Мон-Пеле на острове Мартиника 8 мая 1902 г. На этой фотографии, снятой для почтовой открытки, он показывает оставшиеся после катастрофы шрамы и ожоги



5. Гравюра, изображающая забальзамированные тела Хулии Пастраны и ее сына, больных гипертрихозом, 1862 г. Они оставались на обозрении публики в течение почти ста лет