***



Мэтью долго сидел на полу. Его сознание то угасало, то возвращалось. Он обхватил себя руками и долго раскачивался взад-вперед, словно в бреду.

— Я в порядке, — услышал он собственный голос. В ответ раздался лишь пронзительный вой ветра.

— Я в порядке, — повторил он. Ему хотелось и смеяться, и плакать, но он боялся сделать хоть что-то из этого, потому что боялся больше никогда не прийти в себя.

— Я в порядке, — сказал он в третий раз.

Лишь теперь он понял, что это правда.

Сколько времени прошло, прежде чем он подполз к трещине в камнях и посмотрел вниз? Он не знал.

В сером утреннем свете все еще бушевала буря. Белые волны с зелеными прожилками разбивались о чудовищные скалы острова в семидесяти футах внизу. От Скараманги, зеркала и Профессора не осталось и следа. Их выбросило на скалы, а тела, похоже, унесло вместе с зеркалом в пучину моря.

Мэтью сомневался, что кто-то мог выжить после такого падения.

Он долго лежал на животе, глядя вдаль. Его голова и плечо пульсировали от боли.

Скараманга мертв. Зеркала больше нет. Профессор… тоже погиб.

Мэтью казалось странно ироничным, что человек, столько лет изучавший жизнь морских обитателей, исчез именно в морской пучине.

Он перевернулся на спину и некоторое время лежал, глядя в потолок Левиафана, пока не потерял сознание или не провалился в сон — к счастью, без сновидений.

Когда он очнулся, свет стал бледнее, а ветер и дождь утихли. Глядя на воду, Мэтью увидел, что волны почти успокоились, хоть и все еще пенились. Солнце было ярким пятном на сером небе, и Мэтью прикинул, что сейчас около восьми часов. Он ощупал голову и почувствовал большую шишку, которая зверски болела. Заставив себя снова посмотреть на пол, он не увидел ничего, что могло бы остаться от человеческого лица. На камнях не было ни крови, ни плоти… единственные кровавые пятна явно остались тут от кровавой раны на боку Профессора. Так видел ли он взаправду тот коготь, или все было лишь следствием удара по голове?

Мэтью подполз к краю и снова выглянул наружу, щурясь от яркого света. Ни тел, ни зеркала не было видно. Серебро мерцало на волнах, пока солнце пыталось прожечь дыру в облаках.

Не позволив себе вновь впасть в забытье, Мэтью подполз к тому месту, где рядом с нарисованной мелом печатью лежал «Малый Ключ Соломона». Это была редкая книга, но в мире существовало пугающе много других ее экземпляров. Был ли смысл уничтожать один лишь этот?

Мэтью подумал, что да. Подобрав книгу и с трудом поднявшись на ноги, он выдрал все страницы. Потом он разорвал темно-коричневый переплет и развеял куски по ветру.

Книга демонов — хотя бы этот ее проклятый экземпляр — тоже исчезла.

В пылу схватки Мэтью уронил и разбил фонарь, масло вытекло, и пламя давно погасло. Это было скверно, учитывая, что даже утром лестницу Левиафана окутывала тьма. Мэтью нужно было спуститься так, чтобы не разбиться насмерть. Пришлось некоторое время собираться с духом и приходить в себя. Прежде чем начать спуск, он потрудился стереть начертанную мелом сигилу, чтобы и от нее не осталось и следа.

Маленькое распятие Фэлла он забрал с собой.

Спуститься вниз удалось без происшествий. Выйдя под теплый легкий дождь, Мэтью заметил, что лодки тоже не было. Но он мог различить грот-мачту и парус, плывущие примерно в сотне ярдов к северу.

До берега четверть мили. Сможет ли он дождаться, пока рыбак услышит его крики?

Мэтью начал работать над оставшейся петлей на старой двери Левиафана. Она не поддавалась, но, упорно и целенаправленно работая, он все-таки оторвал ее. Затем, преодолевая себя, он протащил дверь мимо скал на северной стороне острова, вошел в воду, положил дверь перед собой, забрался на нее, как мог, и поплыл к берегу.

Он бросил самодельный плот, когда в четвертый раз проверил глубину и обнаружил под ногами камни. Затем он побрел вверх по волнам, мимо других лодок, которые все еще были там пришвартованы, остановился, чтобы вылить воду из ботинок, и пошел через деревню. На дороге он увидел черную лакированную карету и конную упряжку там, где ее оставили. Пагани и Бракки нигде не было видно.

Мэтью порылся в кармане и нащупал мешочек с золотыми монетами Менегетти, а также черный ключ, который остался у него после беспорядков в поместье. В другом кармане он нащупал распятие.

Хадсон и Камилла. Ему придется вернуться за ними. Было ли это безумием? Да, но необходимым безумием. Он был не в состоянии управлять упряжкой, к тому же дорога отняла бы у него весь световой день. Он мог бы сесть на берегу и подождать, пока снова не почувствует себя почти живым, но на это не было времени. Если он отключится по дороге, так тому и быть.

Забравшись на место кучера, он увидел над крышами деревни залив. Лучи солнца снова заиграли серебром на воде, и Мэтью отчетливо разглядел голову и плечи Левиафана. Он мог бы простоять еще несколько столетий, и никто из проходящих мимо никогда бы не узнал, что произошло в этом круглом куполе.

Мэтью и сам едва ли знал, что произошло.

Профессор Фэлл отправился на поиски своего сына… куда-то.

Марс Скараманга присоединился к своей сестре… где-то. Мэтью не был уверен, что это красивое место. Если бы кто-то действительно верил в Преисподнюю, то Скараманги запросто нашли бы там свое место: столетие за столетием они обсуждали бы причуды пыток с демоническими королями, графами, маркизами и герцогами.

А зеркало?

Если бы оно уцелело после столкновения со скалами и позже приплыло к берегу или попало в рыбацкую сеть, то его подложка могла бы использоваться для хранения настоящего зеркала… подаренного рыбаком своей жене или дочери. Стекло должно было разбиться на тысячи осколков. Мэтью очень хотелось в это верить. Оно не должно было больше никому не навредить, если только крабы, угри, креветки и ужасные сардины не умели читать заклинания под водой. Можно сказать, что мир в безопасности от вторжения тварей из по-настоящему темных глубин.

— Гип-гип! — вяло воскликнул Мэтью. Лошади Скарамангов не понимали по-английски, но подчинились твердой воле молодого человека, выполнявшую последнюю миссию на этой земле.



Глава двадцать восьмая



В синих сумерках Мэтью поднял черный ключ.

Сегодня у ворот был только один человек, и Мэтью его не узнал. Коренастый мужчина был вооружен пистолетом, а на поясе висел меч в ножнах. Он задал какой-то вопрос, но Мэтью ничего не понял.

— Я англичанин. Мне нужна Эдетта, — сказал он.

Похоже, охранник Скарамангов был озадачен. Он стоял, потирая бородатый подбородок, разглядывая красивую лакированную карету позади Мэтью. Молчание затягивалось. При виде черного ключа охраннику оставалось только открыть ворота, следуя правилам, и Мэтью оказался на территории виллы Семейства Скорпиона. Его, как и в прошлый раз, обыскали на предмет оружия. Нашли только мешочек с монетами и распятие, которые без особого интереса вернули владельцу.

Мэтью отметил, что на этот раз за ним никто не следил, пока он шел к вилле по подъездной дорожке. Один охранник чистил ствол своего кремниевого пистолета и без подозрения взглянул на посетителя, когда тот подошел. Мэтью почувствовал, что тут явно что-то изменилось. Это чувство усилилось, когда он постучал в дверь и обнаружил ее приоткрытой.

Он вошел в дом. Ступая осторожно, он прислушивался к каждому звуку справа и слева в комнатах, через которые проходил. На пути ему никто не встретился.

Мэтью добрался до роскошной гостиной в задней части дома. Там его встретила Эдетта в длинном сиреневом кафтане. Она сидела перед каким-то уродливым коричневым столом и наливала себе бокал вина из полупустой бутылки. Заметив чужое присутствие, она подняла бокал в его сторону и сделала глоток.

— Хозяин мертв? — спросила она, допив вино.

— Да.

— Ты убил его?

— Нет.

— А Бракка и Пагани? Где они?

— Понятия не имею.

Эдетта сделала еще один глоток.

— Ты вернулся в карете хозяина? — спросила она.

— Да, — кивнул Мэтью. — Я хочу увезти отсюда своих друзей.

Экономка криво улыбнулась.

— Их нет. Мне сказали, что большой человек убил Лупо. Никогда не думала, что такое возможно. Знаешь, я никогда не видела его лица. Мне сказали, он был почти красавцем.

Мэтью не понравилось, как прозвучало «их нет».

— Вы знаете, где мои друзья? — спросил он.

— Ты не знаешь, где Бракка и Пагани, а я не знаю, где большой мужчина и женщина. — Эдетта прикрыла один глаз. — Но вот, что я тебе скажу: мне, на самом деле, все равно.

— Догадываюсь. Что здесь произошло?

— Неужели ты не понимаешь? Госпожа мертва, Лупо мертв, хозяин в ярости умчался в своей карете. Никто не знал, куда он направлялся. Теперь ты говоришь, что он тоже мертв. Ты приехал на его карете, так что, видимо, ты не лжешь. Когда остальные услышат это, они поймут, что охранять больше некого. Как и мне больше не для кого хранить этот дом. Весь этот прекрасный дом… что с ним будет?

— Вы чувствовали, что Марс мертв? — поинтересовался Мэтью.

— Он редко покидает поместье. Уезжает только для того, чтобы встретиться со своими подчиненными. Мне не положено это знать, но они собираются в старом заброшенном монастыре неподалеку отсюда. Хозяин никогда не отлучается дольше, чем на несколько часов. Никогда. На рассвете он не вернулся… в полдень тоже. А теперь почти вечер. Кухарка Кьяра тоже догадалась, что что-то пошло не так. Все догадывались, просто не хотели говорить об этом. Так что теперь телохранителям некого охранять, мне не нужно блюсти уют в этом доме, а Кьяре некого кормить. Мы с ней собираемся прикончить отборную прошутто-крудо, которая выдерживалась между бедрами шестнадцатилетних девственниц и была благословлена Папой Римским. — Она снова наполнила свой бокал вином. — В историю приготовления я не верю, но это очень вкусно.

Мэтью был на грани изнеможения. Он опустился на один из стульев напротив нее и просто сидел, уставившись в никуда.

— Я многое повидала и услышала в этом доме. Мне сказали, что самое худшее происходило в том месте, куда отвели твоих друзей, и это правда. — Эдетта кивнула и снова выпила. — Я знала, что хозяин умрет, потому что он не мог жить без своей сестры. Это был лишь вопрос времени. У этой истории не могло быть счастливого конца. Разве что, для меня. Я знаю, где хозяин спрятал много денег. Я не должна была знать, но от хорошей экономки ничего не утаишь. Так что сегодня вечером Кьяра приготовит нам ужин, а потом я отдам ей часть денег. После этого я поеду в Рим навестить свою дочь и ее семью. Они думают, что я прислуживаю известному врачу. Потом… Я всегда хотела виллу с видом на море. Я найду маленький городок, найду ту виллу. — Она снова подняла бокал, обращаясь к Мэтью. — Вот мой счастливый конец, — сказала она.

Мэтью заставил себя сконцентрироваться.

— Семейство Скорпиона, — сказал он, — что с ним теперь будет?

— Без Скараманги во главе группировка начнет борьбу за власть. Я знаю больше, чем положено старой домоправительнице, которая только вытирает пыль и убирает за всеми. Грядут большие перемены. Лично я думаю, что члены группировки перегрызутся до смерти.

— Жаль, — буркнул Мэтью, вообразив количество ненужных смертей.

В этот момент поток гневной итальянской речи обрушился на него, как град кирпичей. Резко обернувшись, он увидел, что Лоренцо вошел в комнату и направился к нему. У лысого телохранителя на боку висела кобура с пистолетом, но он вытащил нож и двинулся на него с перекошенным от ярости лицом. Нож взлетел для смертельного удара.

— Нет, Лоренцо, — остановила его Эдетта. У нее был такой тон, будто она говорила с ребенком, который капризничает. — Lascia in pace il giovane.[53]

Лоренцо понял приказ и возмущенно уставился на нее.

— Ты что, с ума сошла? Этот ублюдок должен умереть! — воскликнул он по-итальянски.

— Успокойся. Хозяин мертв. Он говорит, что не убивал его, и я ему верю. — Она жестом велела ему опустить нож. — Все кончено. Сходи на кухню и возьми себе бутылку вина.

— Хозяин… мертв?

— Не притворяйся. Ты знал, что он не вернется. Все знают, что с ним что-то случилось. Что ж, он мертв. Жизни начинаются и заканчиваются. Таков порядок вещей.

— Я отомщу этому сукиному сыну!

— Нет. Мести не будет, так что держи себя в руках. Молодой человек вернулся за своими друзьями. Я думаю, что он и сам наполовину безумен, раз явился сюда, так что я им почти восхищаюсь. Иди, выпей вина и насладись тишиной и спокойствием вместо того, чтобы так шуметь.

— Но… я…

— Иди, — приказала Эдетта строгим тоном. — И, если вы с остальными хотите подраться за какую-то мебель в доме, можете начинать.

Лоренцо замолчал. Нож опустился. Мэтью ничего не понял из сказанного, но увидел лишь замешательство на лице телохранителя. Также на его лице виделись следы, явно оставленные кулаками Хадсона.

— Что же нам делать? — спросил Лоренцо почти умоляюще.

— Жить, — ответила Эдетта и положила ноги на уродливый стол. Мэтью заметил, что на ней розовые шелковые тапочки. — Давай, делай, что я тебе говорю.

Лоренцо медленно убрал нож обратно в ножны. Словно нехотя приняв наказание, он повернулся и вышел из комнаты, не оглянувшись.

— Спасибо, — сказал Мэтью. Он понимал, что Эдетта спасла его, хоть и не знал, какими словами она это сделала.

— Какой смысл в ненужном кровопролитии? Никакого. Как я уже сказала Лоренцо, все кончено.

Мэтью подумал, что, если и дальше будет сидеть в этом удобном кресле, то захочет разделить ужин с этими людьми и поспать на одной из местных трехспальных кроватей.

Он встал.

— Я должен отыскать своих друзей… где бы они ни были.

— Ясно. Я расскажу тебе то, что узнала сама. Мне сказали, что здоровяк забрал маску, плащ и перчатки Лупо и вышел с женщиной через главные ворота. Он также убил Бертанцу. Тела были обнаружены далеко за полночь. Могу я спросить… хозяин нашел свою смерть на том маяке? На Левиафане?

— Да…

— Левиафан… — задумчиво повторила Эдетта. — Что он так хотел там найти?

— Он нашел это, — Мэтью решил не вдаваться в подробности.

Эдетта допила свой бокал вина и вылила в него остатки из бутылки.

— Тебе лучше уйти. С моего благословения садись в карету. Просто назови мое имя, если кто-то будет возражать, я для всех здесь, как бабушка.

— Еще раз спасибо. — Мэтью уже направился к выходу, но в дверях развернулся. —Я надеюсь, вы найдете свой город, свою виллу и свое море.

Она вновь подняла бокал в заключительном тосте.

— Не сомневайся, — сказала она.

Мэтью вышел из дома и направился к воротам. Надвигалась ночь, и на небе засияли звезды. Он был уже почти у ворот, когда услышал за спиной шум быстро приближающихся шагов. В его мозгу раздался пронзительный сигнал тревоги. Он резко обернулся, сердце его бешено заколотилось, и увидел, что Лоренцо целится ему в голову и взводит курок.

Лоренцо нажал на спусковой крючок с расстояния менее пяти футов.

У Мэтью не было времени, чтобы спастись.

Курок щелкнул.

Ничего не произошло. Не было ни порохового дыма, ни пули.

Мэтью понял, что пистолет не заряжен.

Лоренцо злобно ухмыльнулся. В другой руке он держал бокал вина.

— Sia fortunato[54], — сказал он резким, но, на удивление не слишком враждебным голосом, после чего жестом велел охраннику в сторожке открыть ворота.

Мэтью забрался на сиденье кучера роскошной черной кареты Скарамангов. Он поерзал на нем, чтобы избежать внезапно появившейся сырости в паху. Щелкнув поводьями, он вынудил уставших лошадей совершить еще одну прогулку до Венеции, где их должны были накормить, напоить и почесать.

По дороге к парому он дважды задремал. Оба раза ему казалось, что его разбудили толчком в плечо, но, когда он смотрел направо, чтобы рявкнуть на Профессора Фэлла, то обнаруживал себя в полном одиночестве.

Внезапно ему стало не по себе. Он видел Фэлла в разных ролях, и предпочтительной была роль союзника… за которую пришлось заплатить слишком высокую цену.

В небе сияли ослепительные звезды. Мэтью наконец осознал и обрадовался, что Хадсону и Камилле удалось выбраться из камеры пыток. Если Хадсон убил второго телохранителя и Лупо, то, должно быть, он не слишком сильно пострадал от пыточных агрегатов Венеры, потому что на такую борьбу ему понадобились бы все силы. И еще больше ему потребовалось бы на дальнейшую жизнь. Камилла была испанкой… каково им будет вместе? Охотница на ведьм, принявшая эту должность по принуждению.

Мэтью понял, что нужно принимать решение. Камилла взялась за эту миссию не только по приказу правительства, но и чтобы найти ответ на свой вопрос о природе зла. Она хотела заглянуть в ад, чтобы узнать, существует ли он. Мэтью подумал, что она умела хорошо говорить, вспоминая ее рассуждения об искушениях Христа, но на самом деле она и сама сомневалась.

Он подумал, что, если Хадсон и Камилла сбежали с виллы Скарамангов, они могли направиться на корабль в венецианской гавани. До парома было десять или двенадцать миль пешком. Возможно, их кто-нибудь довез… но как бы они переправились без денег? Возможно, Хадсон мог что-то придумать. Если они покинули виллу вчера вечером до полуночи, а сейчас было около восьми часов… где они могут быть?

Мэтью ходил по кругу в своих мыслях, и этот круг приводил его к тому, что он собирался рассказать Камилле о зеркале. Все произошедшее на Левиафане теперь казалось ему особенно страшным сном.

Ведьмы? Призраки? Демоны?

Рейчел Ховарт[55] не была ведьмой. «Призраков», которые постоянно ссорились из-за кофейных зерен на Стоун-Стрит, можно было спутать со скрипом и треском самого здания.

И все же был случай с богачом, нанявшим Мэтью в Нью-Йорке, чтобы отсрочить визит смерти и успеть помириться с дочерью[56]. И была одна ночная поездка[57].

Что ему сказать Камилле?



***



Он чуть не опоздал на паром, который как раз отчаливал с причала. Поискав в мешочке монету — непомерно высокую плату за переправу, — он обнаружил в кармане черный ключ…

Мэтью был последним, кто сел на паром вместе с еще одной небольшой каретой и повозкой с сеном. Паром двинулся по гладкому заливу к золотистой сияющей Венеции. Мэтью слез с сиденья кучера, чтобы размять ноги. Он подошел к правому борту и без колебаний выбросил черный ключ в воду.

На этом все было кончено.

Возвращаясь к карете, он прошел мимо повозки с сеном и сразу же остановился, потому что в свете фонаря на одном из шестов баржи он разглядел две фигуры, лежащие рядом.

Его сердце пропустило удар. Он сжал кулак и постучал по борту повозки, отчего старый фермер в соломенной шляпе, сидевший на сиденье, обернулся и выругался по-итальянски. Мэтью проигнорировал это замечание и постучал снова, сильнее.

Хадсон открыл затуманенные налитые кровью глаза и сел, разгребая сено в волосах.

— Какого черта? — проворчал он.

— Действительно, — ответил Мэтью, с трудом сдерживая переполнявшую его радость, — на паромах встречаешь самых странных людей.

— Мэтью! — воскликнул Хадсон. Камилла тут же села, широко распахнув глаза. — Боже мой, мальчик! Что с тобой случилось? — Он огляделся и нахмурился. — Где Профессор?

— Насчет «что произошло» — это долгая история. Профессора Фэлла больше нет в живых. Но я так понимаю, у вас было не менее интересное приключение с Лупо. Как тебе удалось… ох… ты ранен? — Он только сейчас заметил, что левая рука Хадсона покоилась на перевязи.

— Лупо постарался, — кивнул Хадсон. — А как ты об этом узнал?

— Разговаривал с экономкой.

— Что?

— Мы видели, как вы с Профессором уезжали в карете Скарамангов, — сказала Камилла.

— Карета-то вон, но да черт с ней, — махнул здоровой рукой Хадсон, заметив уже знакомое проклятое транспортное средство. — Боже мой, Мэтью! Как тебе удалось сбежать?

— И что случилось со Скарамангами? — спросила Камилла.

— Мы скоро причалим, поэтому я предлагаю нам пообедать и выпить. Много. Мне понадобятся крепкие напитки. А еще нам всем стоит купить новую одежду, потому что лично от моей разит за версту. Деньги не проблема, спасибо Оттавио Менегетти.

— Что? — снова ошеломленно переспросил Хадсон.

— Менегетти мертв. Профессор убил его. Что до Скарамангов, то я оставлю эту тему для таверны. Я хочу знать, как вам двоим удалось убраться с виллы и попасть сюда. О, кстати! — Его вдруг осенило. — Камилла, что значит «Sia fortunato»? Это как-то связано с тем, что мне должно повезти?

— Не совсем так, — покачала головой Камилла. — Это пожелание удачи.

— Вот как. — Мэтью кивнул. Возможно, это и не было благословением от телохранителя опасных преступников. Но эту фразу определенно стоило написать на стене дома номер семь по Стоун-Стрит, когда он вернется в Нью-Йорк… к Берри. К будущему, которое казалось ему дорогой, полной сияющего смысла.

Он отвернулся от Хадсона и Камиллы, потому что у него чуть не подкосились ноги, а на глаза навернулись слезы.

А затем последовал вопрос, который должен был рано или поздно прозвучать. Его задала Камилла.

— А что насчет зеркала?



Глава двадцать девятая



— Судя по тому, что сказал Арканджело и что собирался рассказать Валериани, я предположил, что зеркало спрятано на маяке, — сказал Мэтью и сделал паузу, чтобы отпить безупречного крепкого яблочного сидра. — Итак… после того, что случилось с Венерой, Марс потребовал, чтобы мы отвезли его туда. Он был обескуражен смертью сестры и отчаянно понадеялся, что зеркало сможет ее вернуть. — Мэтью пожал плечами. — Но из этого ничего не вышло.

— Ты так много умалчиваешь, что мне хочется швырнуть тебя в этот камин, — буркнул Хадсон.

Неподалеку от их столика в серокаменном очаге, украшенным львиными головами, горело тихое пламя.

Они сидели перед тарелками с ростбифом, ломтиками ветчины, зеленой фасоли, жареным картофелем и кукурузой в сливочном соусе. Таверна называлась «I Cantori Gioiosi», что Камилла расшифровала как «Радостные певцы».

— Так ты говоришь, что и Скараманга, и Профессор погибли на этом маяке. Как это случилось? — подтолкнул его Хадсон. — И зеркало. Вы нашли его или нет?

Мэтью бросил быстрый взгляд на Камиллу, сидевшую справа от Хадсона. На ее лице читалось затаенное ожидание.

— Нашли, — тихо ответил Мэтью.

— И? — нетерпеливо кивнул Хадсон.

Мэтью обратился к Камилле.

— Тебя интересовала… природа зла. Насколько я понял, ты хотела знать, существует ли мир за пределами земли. Может ли этот мир побуждать людей совершать злые поступки, которые для кого-то действительно являются злом, а для других — частью жизни или же просто… развлечением. Я так понимаю, ты хотела знать, существует ли на самом деле ад, да?

Камилла кивнула.

— Ты хотела знать это, потому что твой отец верил в ад, колдовство и чародейство, и что его твердая вера привела его к разрушению той деревни. Если бы ты сама увидела ад, то посчитала бы часть его веры правдивой и не считала бы Себастьяна таким бесчестным и бесстыдным, каким ты его считала до сих пор. Верно?

— Верно, — нетерпеливо пробормотала Камилла.

— Ты должна знать, — продолжил Мэтью, — что природа зла обсуждалась с древних времен. И будет обсуждаться еще сотни лет. Я думаю, ответа на вопрос о том, что такое зло, никогда не найдется, как не найдется ответа и на то, почему некоторые люди творят его, не задумываясь. Влияет ли на этих людей сатана? Никто не может сказать этого наверняка… по крайней мере, в нашем мире. Твое правительство называет тебя охотницей на ведьм, хотя, по факту, ты ею не являешься. Ты — не твой отец, и его мотивов у тебя нет. Я назвал бы тебя охотницей за правдой. И с этого момента самое важное — найти собственную правду в жизни.

Хадсон обнял Камиллу здоровой рукой. После третьей выпитой кружки эля его щеки порозовели.

— Прекрасная речь, Шекспир, — хмыкнул он. — Ты так юлишь, потому что из зеркала действительно что-то вышло, не так ли?

Мэтью поколебался.

— Ну… оно…

— Довольно, — прервала Камилла. Она сделала глоток из своей кружки с сидром и какое-то время мертвым взглядом смотрела на небольшой огонек в очаге. — Когда я приехала в Альгеро, — сказала она, — мне нужно было точно знать правду. Но… могло ли визуальное доказательство существования ада действительно оправдать поступки моего отца, который казнил невинных людей? Может быть, в той деревне кто-то и вправду служил сатане, а мой отец, сам того не зная, стал частью их замысла. Теперь… мне не нужно его оправдывать. Мне нужно… просто принять правду. Он был таким, каким был. Делал и хорошее, и плохое. Для этого мне не нужны доказательства существования ада. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Мэтью и подумал, что в этой таверне, должно быть, водятся ангелы, ведь он почти видел, как Камилла освобождается от груза прошлого, и вокруг нее начинает роиться свет.

— Хорошо, — проворчал Хадсон, — но что насчет Скараманги и Профессора? Они оба мертвы? И где сейчас зеркало? А книга?

— Оба мертвы. Я бы сказал, что Профессор спас мне жизнь. Что до зеркала… оно разбилось с помощью этого. — Он достал из кармана железное распятие и положил его на стол. — Затем оно упало на камни и исчезло вместе с Профессором и Скарамангой. Я испытал дьявольское наслаждение, разорвав книгу на части и выбросив ее в море.

— Черт! — выплюнул Хадсон.

Он уже рассказал Мэтью их собственную часть истории о том, как они прошли несколько миль от виллы и, измученные жаждой, добрались до ближайшей фермы. Пожилые мужчина и женщина с радостью дали им воды и немного куриного бульона, а также позволили переночевать в амбаре. На следующее утро они отвезли их на повозке в дом доктора Ровиго в Мирано, где Хадсону вправили сломанную руку. Доктору они сказали, что были атакованы бандой разбойников, ограбивших их и измучивших. За это в утешение им подарили целую корзину кукурузы, за что Хадсон и Камилла были очень благодарны. Доктор Ровиго посчитал такое поведение разбойников настоящим оскорблением итальянского гостеприимства.

— А чем вы занимаетесь, сэр? — спросил доктор, обращаясь к Камилле и глядя на крупного мужчину с синяками.

Хадсон замешкался, и Камилла заговорила.

— В Англии он профессиональный боец. Боксер. Здесь мы хотели договориться о его участии в международном состязании, которое состоится в Венеции следующей весной.

— Ого! — воскликнул доктор. — Ну, думаю, к этому моменту ваша рука будет в полном порядке. Обязательно поприсутствую на этому поединке! А какое у вас боевое имя? Такое же у всех борцов есть, да?

Камилла перевела, и Хадсон понял, что ему даже не нужно ничего придумать.

— Миротворец, — ответил он.

— Ничего себе! Полагаю, когда вы бросаете противника на лопатки, вы кричите: «мир!», не так ли?

— Именно так.

— Боже, упаси меня от мира, в котором столько драк.

Хадсон был с ним согласен.

Ровиго привел Миротворца и его даму в таверну в Мирано и представил их толпе горожан, которые очень обрадовались и оживились из-за предстоящего профессионального боя. В конце концов, это была земля гладиаторов. Правый бицепс и кулак Хадсона никогда в жизни не подвергались такому количеству прикосновений. Ходили разговоры о том, чтобы пригласить мэра на бокал вина с почетными гостями, но тот, к удаче Хадсона и Камиллы, не смог прийти. Тем не менее, их чествовали весь день, и это все продолжалось и продолжалось, потому что местные жители хотели послушать о жизни в Англии.

Возвращаетесь в Местре и сядете там на паром до Венеции? О, Миротворец, наш Серджио Бонакотткатеро каждый день проезжает мимо со своей повозкой с сеном! Он садится на этот паром! Мы выйдем на улицу поприветствовать его, а вы и ваша дама сможете поехать с Серджио!

Хадсону и Камилле даже не хотелось покидать это место. Но они решились.

— Нам нужно еще кое-что обсудить, — отважился Мэтью, откусив кусочек восхитительного ростбифа. Слава богу, здесь не было сушеных сардин! — Что мы собираемся сказать Сантьяго и де Кастро?

— Хм… — протянул Хадсон, потерев подбородок.

— Нам придется рассказать об Андрадо и солдатах, — сказала Камилла.

— Это просто, — кивнул Хадсон. — Мы оказались посреди боевых действий. Андрадо и остальные были убиты. Мне сломали руку, когда один из голландских солдат ударил меня прикладом мушкета. Блэк и Профессор умерли в том же бою… если ты, конечно, уверен, что Фэлл действительно мертв.

— Он был ранен в бок и выпал с огромной высоты прямо на скалы или в воду, — пожал плечами Мэтью. — Я полагаю, что его время в этом мире закончилось, и странно, но… я буду скучать по нему. Во всяком случае, по тому, кем он стал. Пожалуй, это к лучшему.

— Наверное, каждому герою нужен грозный противник. Не волнуйся. Когда уходит один, на его место всегда приходит другой, — кисло усмехнулся Хадсон.

Мэтью предпочел это не комментировать.

Герой? — подумал он. — Нет, я не герой. Я… выживший.

Он не стал сразу говорить Хадсону, что подумывает уйти из агентства Герральд после того, как они с Берри поженятся. Разве будет справедливо по отношению к ней отправляться на такие опасные вылазки?

Хадсон тем временем перешел к другой теме.

— А что насчет Валериани и зеркала?

— Мы не нашли их, — твердо ответила Камилла.

— Тогда за ними, скорее всего, отправят кого-то другого, — предположил Хадсон.

— А это важно? — спросил Мэтью, пожав плечами.

— Нас, скорее всего, будут допрашивать отдельно друг от друга. — Миротворец подцепил вилкой кусок ветчины. — Мы же не хотим, чтобы наша история попахивала тухлой рыбой?

Мэтью кивнул. Он понял, что и от него самого пахнет чем-то подозрительным после возвращения с Левиафана через залив. Они оставили кое-какой багаж на борту «Эстреллы», но все равно подумали поискать магазин с одеждой и купить чистые и свежие вещи.

Застолье продолжалось.

Мэтью заплатил за еду, и вскоре они отправились на поиски магазина, который не закрылся на вечер.



***



Выглядел ли когда-либо корабль, пришвартованный в гавани, так красиво?

Для троицы, бросившей лакированную карету Скарамангов и зашагавшей к причалу с пакетами в руках, красота корабля не представляла никаких сомнений. По правде говоря, Мэтью был готов даже спать в неудобном гамаке под палубой, хоть и боялся, что в этой обстановке оживут его кошмары.

Он долго не мог уснуть даже при свете лампы, хотя Хадсон и находился рядом, как миротворец, нашедший собственный покой. В сознании Мэтью рождались тревожные образы существ, которых невозможно было ни вообразить, ни описать. Они бурлили в темном стекле, как отвратительные ингредиенты нечестивого варева. Проснувшись в поту, Мэтью обнаружил себя в объятиях «Эстреллы» и с огромной благодарностью подумал: «Я в безопасности. Я выжил».

Его следующая мысль утешила его еще больше.

Завтра утром, когда этот корабль покинет гавань, каждая морская миля будет приближать меня к Альгеро. А после Альгеро я вернусь… к Берри.

С каждой минутой она была все ближе.

Перед тем, как утонуть в мире Морфея, ему пришла последняя мысль: Sia fortunato.

Будь удачлив.

Он очень этого хотел.

Мэтью спал под тихие звуки корабля, стоящего в гавани, и теперь ему снилась только его будущая невеста и радость пересечения Атлантики от Англии до порта Нью-Йорка.

С каждой морской милей он будет приближаться к жизни, о которой мечтал.



***



Через десять дней и менее чем полторы морские мили после того, как «Эстрелла» отчалила из Венеции, в гавани Альгеро зазвонил колокол, возвещая о приближении судна.

Стоял ясный солнечный день под жарким голубым небом. На грот-мачте развевались испанские флаги. На палубе Мэтью, Хадсон и Камилла стояли и наблюдали за швартовкой, которая должна была завершиться, как только лоцманы на веселых лодках отбуксируют «Эстреллу» к причалу.

Мэтью не удосужился побриться во время путешествия, но заметил, что Хадсон пользуется бритвой каждое утро и следит за своей чистотой. Он подолгу гулял по палубе вместе с Камиллой и то обнимал ее, то держал за руку. Было ясно, что Хадсон очарован ею, а она — им. Это было ясно не только по их взглядам, но и по тому, что Хадсон уже несколько ночей спал не в своем гамаке, а в каюте Камиллы.

В этом есть свои плюсы, — подумал Мэтью, наблюдая за стоящими близко друг к другу влюбленными. Камилла вернула Хадсона с того света. А Хадсон избавил Камиллу от ее мук, потому что с ним она улыбалась и смеялась. Он заставил эти потрясающие зеленые глаза искриться. Удивительно было наблюдать, как эти два человека, еще недавно испытывавшие такие страдания, теперь находят друг в друге облегчение и радость.

«Эстреллу» отбуксировали и закрепили канаты. Мэтью увидел, как у причала стоит личная красная карета Сантьяго с изысканной позолоченной отделкой, запряженная парой прекрасных белых лошадей. Должно быть, губернатор заметил корабль в подзорную трубу.

Анри дель Коста Сантьяго стоял у кареты, одетый в синий сюртук, подпоясанный красным поясом. На груди красовалось множество медалей. Его черные кудри до плеч были увенчаны огромной красной треуголкой, украшенной красно-желтой кокардой. Сантьяго, казалось, терпеливо ждал, пока спустят трап, хотя стоял, уперев руки в боки и быстро постукивал носком сапога по земле.

Капитан «Эстреллы» первым ступил на трап, поклонился Сантьяго, сказал несколько слов и вернулся на корабль, чтобы выполнить свои капитанские обязанности. Следующим по трапу спустился Мэтью, за ним Хадсон и следом Камилла.

— Я благодарю звезды за то, что вы благополучно вернулись! — воскликнул Сантьяго, когда все трое оказались на земле Альгеро. — Но… где остальные? Андрадо и его люди?

— Мертвы, — ответил Хадсон. — Профессор и Блэк тоже. — Он указал на свою перебинтованную руку. — Я тоже чуть не поплатился жизнью. Вы же понимали, что мы отправляемся в зону боевых действий?

— Само собой, но… Что ж, вы расскажете мне подробности позже. Сейчас мне не терпится узнать, есть ли на борту корабля тот предмет, который мы так сильно ожидали увидеть?

— Его нет, — ответил Мэтью. — Мы не смогли его найти. Ни его, ни Валериани.

У Сантьяго отвисла челюсть.

— Что? То есть… все расходы коту под хвост? Я думал, ты знаешь, где его искать.

— Так и было. Но Валериани не был работником виноградника, как я ожидал. Похоже, я ошибся насчет всего этого.

— Вы, англичане! — усмехнулся Сантьяго. — Хвастуны и самозванцы! Сеньорита Эспазиель, объяснитесь!

— Мэтью говорит правду. Мы искали, но не нашли. Как по мне, если это зеркало, вообще, существует, то все истории о нем — выдумка. Мы не нашли никаких свидетельство того, что кто-то в регионе, который мы обыскивали, знал этого человека или когда-либо слышал о зеркале. Это была просто… погоня за духами, как сказали бы англичане.

— Призраками, — подправил Хадсон.

— Погоня за призраками, — исправилась Камилла. Сантьяго что-то бормотал одними губами.

— Я не могу в это поверить! — Губернатор достал синий носовой платок, снял огромную треуголку и промокнул вспотевший лоб. — Никакого результата? Ничего? Что я должен сказать де Кастро? И властям на родине? Я говорю вам, сеньорита, что люди на высоких постах будут очень разочарованы вашей неспособностью…

— Погодите, — перебил его Хадсон, шагнув вперед. Сантьяго с трудом узнал стоявшего перед ним крепкого здоровяка и отступил назад, несмотря на то, что у Хадсона была всего одна здоровая рука. Мэтью заметил, что кучер кареты положил руку на рукоять меча. — Не нужно угрожать ей или кому-либо из нас. Мы выполнили то, что нам было поручено. Андрадо, его люди, Профессор и Блэк погибли, выполняя это задание, так что сбавьте тон.

— Мой тон? — Сантьяго озадаченно нахмурился.

— Камилла выполнила то, ради чего ее отправили на это задание. Участвовала в поисках. Сделала все, что могла. Мы все сделали то, что могли. Но Валериани нет. Мы даже не уверены, что заколдованное зеркало его отца вообще существовало.

Выражение лица Сантьяго было холодным. Он потянул руку и щелкнул пальцами.

— Книгу, сеньорита! Давайте ее сюда!

Мэтью покачал головой.

— Книги больше нет.

— Что?! Черт возьми, как?!

Хадсон вмешался, повторив то, что они отрепетировали на этот случай.

— Голландцы нашли ее, когда обыскивали повозки. Она была в кожаной сумке, которую они забрали. Андрадо застрелили, когда он попытался вернуть ее. Его следует наградить медалью за храбрость посмертно. Справедливо было бы отправить его жене деньги, чтобы она могла пережить горе.

— Да, да, — нетерпеливо махнул рукой Сантьяго. — А другие солдаты? Они тоже пытались сражаться, не так ли?

— Пытались. Но не могли противостоять кавалерии, размахивающей мечами. Профессора и Блэка тоже убили голландцы.

— Чертовы чудовища! — прищурился Сантьяго. — А как же вышло, что эти свиньи не убили вас?

— Я бы сказал, что нам повезло, — пожал плечами Мэтью.

Сантьяго фыркнул.

— «Повезло» — это английское слово, означающее, что вы сбежали, спасая свои жизни, и оставили своих соотечественников умирать. Так было дело, сеньорита?

— Сеньор, эти люди — не испанские солдаты. Они выполнили работу, которую им поручили. Но Валериани и зеркала мы не нашли. На этом все. — Решительный тон Камиллы поставил точку в этом вопросе.

Сантьяго хотел что-то сказать, но, похоже, быстро передумал и снова промокнул лоб.

Мэтью подумал, что стоило провести пару ночей так, чтобы свести их истории воедино. Возможно, они не совсем совпадали, но Сантьяго было нечего этому противопоставить. Ведь других свидетелей у него не было. Сантьяго был разгневан и, несомненно, испытывал подозрения, хотя все это и было бесполезно. Зачем им лгать?

Мэтью не знал, разумна ли его следующая реплика, но, глядя на разочарованного Сантьяго, после всего, через что они прошли, он не смог молчать.

— Надеюсь, вы помните о нашем соглашении, — сказал он. — Независимо от того, найдется ли зеркало и Валериани, я и все англичане, которые захотят покинуть этот остров, будут переданы итальянцам и обеспечены деньгами для возвращения в Англию. Моя часть этого соглашения выполнена. Что скажете вы?

Сантьяго какое-то время переводил взгляд с одного неудачника на другого, словно пытаясь оценить правдивость их слов. Затем он уставился остекленевшим взглядом в лицо Мэтью, поджал губы и сказал:

— Я не помню такого соглашения.



Глава тридцатая



На следующий день после чудовищной лжи и оскорбления его интеллекта Мэтью стоял в комнате, прежде принадлежавшей Профессору Фэллу в тюрьме. Этим утром, встав с койки, он все еще был настолько зол, что даже швырнул в стену одну из изящно расписанных глиняных чашек, которые подарили дамы из благотворительного общества.

Мэтью был в отчаянии и даже не удосужился собрать осколки, когда волна гнева слегка поутихла.

Будь проклят губернатор!

Мэтью кипел от злости. Этот осел лгал прямо им в лицо, прямо в лицо Камилле! Когда Камилла напомнила ему, что присутствовала за обеденным столом при заключении соглашения, Сантьяго лишь слегка улыбнулся и снова сказал, что не помнит никакого соглашения и совершенно уверен, что и она не могла его слышать.

Затем он сел в свой роскошный экипаж, кучер злорадно ухмыльнулся, пусть и не понимал ни слова по-английски, и повез Сантьяго в особняк.

Что ж… по крайней мере, у испанцев не будет демонического зеркала для осуществления своих грязных планов! Можно было надеяться, что испанское правительство разжалует Сантьяго за этот провал и отправит его воевать куда-нибудь в Пруссию. Мэтью считал, что нет места хуже в этом мире.