Она видела, как в дораме эти фразы произносит главная героиня, и была уверена, что это просто рассказ красивой девушки о своей жизни. Она жила где-то в своих фантазиях: в момент, когда она произносила эти слова, красивый парень из дорамы смотрел на нее нежным влюбленным взглядом.



В тот день, когда Тончжу впервые встретила меня во дворе своего дома, она рассказала о себе то же самое:

«Я потеряла родителей, мне не на кого опереться, и я могу рассчитывать только на себя».

Произнося эти слова, она вела себя, как, по ее мнению, должна вести себя красивая девушка.

– Так. Подожди. Потеряла родителей? Ты понимаешь, что это значит?

– Да.

Сестра кивнула, улыбнулась и принялась расхаживать по двору широкими шагами. Она думала, что красавец Гоблин, увидев ее, откажется от своей вечной жизни, останется с ней, и душа его наконец обретет покой.

Когда сестра произнесла свою заученную фразу перед тетушкой Янсун, я посчитал это своим педагогическим провалом. Я не научил ее, не объяснил, как правильно общаться.

Тетушка, услышав эти слова, приняла все за правду.

– Бедный ребенок.

Я заметил, как дернулись уголки ее губ.

Мне показалось, это была улыбка. Но на самом деле реакция тетушки Янсун была другой.

Ее лицо почти никогда не выражало эмоций. Наверное, для того, чтобы не вводить людей в заблуждение. Тетушка Янсун сама не могла это объяснить, но, скорее всего, уже с детства она была одержима страхом, что другие поймут ее намерения по мимике.

Она переживала, что люди могут счесть ее жадной до денег и славы, поэтому стала прятать эмоции и заменять их на противоположные. Для себя тетушка Янсун решила всегда делать именно так. Выглядеть спокойной, когда у нее хорошее настроение, чтобы люди не подумали, будто она посмеивается над ними. А в плохом настроении – улыбаться, чтобы никто не решил, что она мелочный и завистливый человек.

Такой обман иногда давала положительные результаты. Когда в детстве на конкурсе вокалистов тетушка Янсун проиграла, а ее подруга выиграла, она все равно выглядела самой счастливой на свете. Некоторым показалось, что она просто пытается примазаться к славе победителя. Та фотография до сих пор висит в гостиной у тетушки.

В свои тридцать семь лет она ни разу ни с кем не встречалась. Все из-за ее привычки контролировать эмоции. С парнем, который ей нравился, она вела себя холодно. А с тем, кто не нравился, была милой и всегда улыбалась.

Тетушка была уверена, что в мире существует предвзятое отношение к людям, основанное на оценке их внешности. Со временем она стала строить недовольное выражение лица при встрече с красивыми людьми, но всегда улыбалась тем, кто красотой не отличался. Поэтому некрасивые парни часто заблуждались, думая, что нравятся ей, а потом узнавали всю правду. В школе у нее было прозвище «бомба замедленного действия». Она никого не любила, но внешне вела себя совершенно иначе. Янсун не могла набраться смелости подойти к парням, которые ей нравились. Поэтому ее окружали только те, кто не вызывал никакой симпатии.

Тетушка рассказала нам это, пока мы ели. По своей натуре она очень любила поболтать.

– Только не поймите меня неправильно!

У нее, как обычно, было недовольное выражение лица, пока она накладывала нам еду, но это вовсе не означало, что она недовольна. Ей нравилось готовить для посетителей, даже если они ничего не покупали. Хотя у директора магазина имелись другие мысли на этот счет.

Для меня походы сестры в отдел кулинарии были неприемлемы. Она ничего не покупала, просто ходила и ела.

В ответ на это Тончжу всегда отмахивалась:

– Да не волнуйся ты так! Если вдруг я завтра здесь не появлюсь, все продавцы будут по мне скучать.

– А мне кажется, наоборот, они все обрадуются.

Не обращая внимания на эти слова, она продолжала:

– Иногда становится грустно, если на улице не появилась дворовая собака, хоть ты ее и не особо любил. Я точно это знаю. Я это чувствую. Все, кто со мной расстается, потом очень по мне скучают.

Со мной уж точно никогда такого не произойдет. Я очень хотел рассказать ей о моем желании поскорее исчезнуть из ее жизни, но сдержался.

Моя сестра была уверена, что тетушка Янсун и есть настоящий убийца старика Кима. Она рассказала мне все, что вспомнила о событиях той ночи.

– Когда умер Ким, я была у нее дома.

Сестра не раз встречалась с тетушкой и однажды даже попала ей под горячую руку. Янсун сильно разозлилась на Тончжу.

– Зачем ты соврала? – прямо спросила тетушка Янсун.

Тетушка была уверена, что сестра врала умышленно, когда рассказывала историю о том, как потеряла родителей. Сложно было представить какую-то иную причину, а уж тем более объяснить этот поступок обычным невежеством.

Обед в магазине был не единственной нашей встречей. Тетушка переехала в наш район, и однажды мы встретились во дворе. Она принесла рисовые лепешки, так как новых соседей принято угощать традиционными сладостями. Тут-то и открылась вся правда об умерших родителях.

– Ты здесь живешь? – спросила тетушка, не веря своим глазам. Этот вопрос застал всех врасплох. Я чуть не сгорел от стыда.

– Ты же сказала, что родители умерли, – прошептала тетушка, на что моя сестра ответила, сияя от счастья:

– Меня зовут Юн Тончжу. Я рано потеряла родителей, теперь мне не на кого опереться и в жизни я могу рассчитывать только на себя.

Тетушка Янсун застыла как вкопанная от удивления. А я все это время продолжал извиняться:

– Вы уж простите нас, ради бога. Не научили ребенка.

Я искренне пытался объяснить, что Тончжу несет этот бред, потому что у нее пока не хватает знаний о том, что можно говорить, а что нет. А наша новая соседка услышала для себя, что девочка несет этот бред, потому у нее не хватает совести.

Тетушка поняла, что девочка ей наврала о своей тяжелой жизни, и когда мы пришли в следующий раз продегустировать блюда, сестре досталось по первое число. Пока Тончжу пыталась осознать, за что ей прилетела пощечина, я объяснил ей, что именно она говорила людям.

– Почему нельзя было раньше объяснить?

– Я говорил, но…

– Что «но»?

– Но ты не слушала. Когда кто-то говорит, надо слушать. А ты живешь в своем мире. Иногда складывается ощущение, будто ты постоянно в наушниках. Просто их не видно. Когда кто-то говорит, ты слушаешь внимательно, только если тебе нравится голос говорящего. Если нет, ты просто закрываешь уши.

Она ничего не ответила. Но было понятно, что с ее характером подобных ситуаций будет еще очень много.

И сейчас, находясь в следственном изоляторе, сестра смотрела на меня и продолжала рассказывать:

– Тетушка Янсун еще долго злилась на меня после того случая. Но вот что странно – в ту ночь она жарила мясо. И для чего, спрашивается, в такой поздний час?

В ту роковую ночь сестру разбудил именно запах жареного мяса. Это была первоклассная говядина.

Напомню, у Тончжу очень острый нюх. Поэтому она проснулась от сильного аромата и пошла на запах к дому тетушки. Хозяйка открыла сестре ворота и пригласила в дом.

Теперь я знал, где была сестра в ночь убийства старика Кима.

– Еще я вспомнила, что тетушка неожиданно ушла из дома. Может, она как раз в это время и убила его?!

Пока тетушки Янсун не было дома, сестра съела все мясо.

– Потом тетушка вернулась вся запыхавшаяся, словно бежала всю дорогу.

Именно в это время я и был у Кима, а сестра как ни в чем не бывало вернулась домой.

В голове не укладывалось, что тетушка Янсун могла убить Кима. Сквозь мысли я опять услышал голос сестры:

– Ёнин, ты должен все выяснить!

– Что ты имеешь в виду?

Я попытался возразить этой абсурдной просьбе, но Тончжу направила на меня свой указательный палец и, как главный герой аниме «One Piece. Большой куш», произнесла:

– Ты будешь моим детективом.

– Каким еще детективом?

– Посмотри на меня! Я сижу здесь и ничего не могу сделать. Поэтому ты, находясь на свободе, должен доказать мою невиновность.

– И каким образом, интересно?

– Прояви все свои таланты. Пусть Небо удивится твоему могуществу. И тогда все будет хорошо.

– Ты что, возглавила секту какую-то?

Тончжу говорила как основатель какой-то религиозной ячейки. Но, как ни странно, ее слова подействовали.

Я в очередной раз убедился в том, что передо мной сумасшедшая убийца. Она всю свою жизнь совершала преступления. Поэтому ее следовало держать взаперти – тюрьма была для нее лучшим местом.

– Мне кажется, ты не совсем понимаешь… Все мы не без греха. Вот что ты сегодня ел на завтрак?

– Я? Омлет и суп из морской капусты.  – Я ответил не задумываясь.

– Ну вот видишь, – продолжила она, стукнув себя по коленке.  – Ты отнял жизнь у еще не родившегося цыпленка. И лишил листья морских водорослей возможности прожить много тысяч лет. Люди должны есть, чтобы жить, будь то мясо или растительная пища. А как ее получить? Люди каждый день убивают что-то живое. Почему вопросы только ко мне?

У меня было такое чувство, будто я разговариваю с маленьким ребенком. Вдруг захотелось объяснить ей все, хоть мне самому не хватало знаний.

– Какая же ты бесчувственная!

– Это я бесчувственная? А какое ты испытал сочувствие к куриным яйцам и морским водорослям? Почему вопросы только ко мне? У каждого свой уровень сострадания. И нет людей, которые бы одинаково переживали за всех и вся. Если б такой человек появился на нашей планете, он бы умер от голода. Какая разница между жизнью цыпленка и человека? Я не знаю. Да и не о том речь. Ты ведь сам не без греха…

– А я что натворил?

– Ты с рождения уже много чего натворил. Взять хотя бы твое лицо. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, мои глазные яблоки подвергаются насилию. Как думаешь, другие испытывают то же самое? Поэтому тебя легко можно обвинить в издевательстве над моими глазами.

Эти гадости она говорила мне – человеку, у которого сама же и просила о помощи. Тончжу думала, что лучшая защита – это нападение.

– Получается, между нами нет никакой разницы? – спросил я, еле сдерживаясь.

– Есть, конечно! В мою пользу. Незначительная разница, очень тонкая грань между красавицей и чудовищем.

Я по своей натуре был очень спокойным человеком. Но когда тебя называют чудовищем, такое не стоит терпеть. Я вскочил с места и хотел высказать все, что о ней думаю, но прозвучал сигнал окончания свидания. Нет. Наша встреча не могла так закончиться. Я был в ярости. Но моя сестра как ни в чем не бывало открыла дверь и вышла из комнаты.

Ночью я не мог заснуть. Я знал, что был похож на отца. Как можно так оскорблять людей, когда твои слова затронут несколько поколений? Бабушка рассказывала, что мои родители влюбились друг в друга с первого взгляда. И причина, по которой мама родила меня, будучи школьницей, и скоро осталась одна с ребенком, заключалась именно в том, что мой отец был очень красивым.

Я плод их любви, ребенок красивых людей. Как можно обзывать меня чудовищем? Все теплые чувства к старшей сестре тут же исчезли.

Меня больше не касалось, что станет с ней дальше.

И уж тем более не стоило переживать о моем новом отце с его безграничным оптимизмом. Но с госпожой Нам все обстояло иначе.

– Я боюсь, нам не хватит денег на адвоката, – вздохнула она, когда чистила папоротник. Я, который был очень осторожен и теперь даже воду пил с опаской, решился подойти к ней поближе и поддержать разговор. –  У моего мужа долг в 10 000 000 вон. Сумма не менялась ни до встречи со мной, ни после. Мы посмотрели цены на услуги адвоката. Это ровно 10 000 000. Но все отказываются браться за дело, где обвиняемая – малолетняя психопатка с кучей проблем. А более-менее приличные просят слишком высокую цену.

Госпожа Нам сильно переживала из-за этой ситуации, в отличие от своего мужа. Но в процессе нашего разговора выяснилось, что я был не прав.

– С долгами всегда непросто. А уж тем более сейчас, когда нужны деньги на адвокатов.

Юн Чанпхаль ответил сразу, как будто ждал подходящего момента:

– Послушай меня! Не падай духом от количества и суммы моих долгов. В такой ситуации может оказаться каждый. Не в деньгах дело.

– А в чем тогда?

– В желании погасить долг. Человек живет надеждами на будущее. Вот какая у меня профессия?

– Вы фермер.

– Смотри шире.  – Юн изобразил пальцами, будто собирается щелкнуть меня по лбу.  – Не надо смотреть на дерево – смотри на лес. На мир надо смотреть широко. Я частный предприниматель.

– Предприниматель?

– Каждый человек – предприниматель. Наша жизнь и есть бизнес. А когда ты ведешь дела, бывают времена, когда ты зарабатываешь кучу денег, а бывают, когда терпишь убытки. У меня сейчас как раз такой период. И что? Мне бросить свой бизнес? Ни в коем случае. В далеком или ближайшем будущем – не важно – появится возможность выправить ситуацию. Поэтому я не отказываюсь от своего дела, а значит, не отказываюсь от своей жизни. Я все продумал. Что я теряю, кроме того, что мои друзья поменяют мое прозвище с «десятки» на «двадцатку». Пусть меняют. Я буду жить дальше. И с долгом в 20 000 000 мои взгляды не изменятся. Я знаю, что хорошие времена обязательно настанут.

Я всегда с большим пессимизмом смотрел на Юн Чанпхаля и его отношение к жизни. Но сегодня мне захотелось его поддержать. Наверное, потом, с высоты прожитых лет, я бы сказал все то же самое. Но сегодня я от всего сердца добавил к его речи только одно:

– Отец, вы абсолютно правы.

– Спасибо.  – Он сжал мою руку своими грубыми ладонями.

Но идиллия длилась не долго. Пришел отказ в предоставлении кредита:



«Уважаемый клиент,

Вам отказано в предоставлении кредита. У Вас нет никаких гарантий. Вы сможете отправить повторную заявку после погашения текущей задолженности».



Оптимистический настрой, работающий 365 дней в году, дал сбой.

– Как теперь быть?

Похоже, контроль эмоций тоже начал сдавать позиции.

Вскоре меня вновь пригласили на встречу с Тончжу.

Я не мог не пойти. Это была просьба моих новых родителей, и я не осмелился им отказать. А как я должен был поступить? Мало того что я выпил той настойки и находился в одурманенном состоянии, так еще своими же руками преподнес полицейским повод подозревать мою сестру. У меня не было никакого злого умысла. Это все настойка, которая случайно оказалась в холодильнике. И теперь меня могли отправить обратно в детский дом. Такая возможность тоже существовала, как ни странно. Не обязательно дожидаться, что ребенок провинится. Его можно просто вернуть. Иными словами, можно выбросить, даже после обещаний растить и заботиться. Как можно разрешить дважды отказаться от ребенка, вернуть его или поменять, словно товар в магазине?

Но, несмотря ни на что, мои новые родители от меня не отказались. В этом мне несказанно повезло. Я должен оставаться в этом доме до прихода мамы. Очень надеюсь, что недолго. Когда мама придет за мной, я брошу все и уйду не оглядываясь.

– Наша дочь сказала, что хочет тебя увидеть. Ты пойдешь?

Я не мог отказать. Тем более учитывая душевное состояние моего приемного отца. После того как банк отказал ему в предоставлении кредита, он совсем опустил руки.

– Похоже, это конец. И впереди нет никаких перспектив.

Больше всего на свете госпожа Нам боялась услышать именно эти слова. Для нее одним из главных достоинств ее мужа был именно его позитивный настрой, который также являлся и самой большой проблемой. Но сегодня ее муж, растерявший всю свою положительную энергию, походил на пирожок без начинки. Он перестал собирать плохие новости и потерял всякий интерес к трагическим событиям мира. Раньше они давали ему надежду и возможность сказать, что у него не все так плохо. Сейчас все внимание окружающих было приковано к его дочери. Два вопроса, на которые все ждали ответ: дата суда и наказание, которое назначат обвиняемой. Людей очень интересовало, будет ли это смертная казнь или пожизненное лишение свободы. Одни считали, что такой человек не имеет права на жизнь, другие, принимая во внимание юный возраст убийцы, настаивали на пожизненном заключении.

С тех пор как полиция арестовала Тончжу, по деревне поползли разные слухи. Люди по своей натуре очень любят раздувать и дополнять сплетни своими фантазиями. Им недостаточно просто наблюдать за происходящим. То же самое происходило и сейчас. Больше всего жителей деревни интересовала причина психических отклонений юной убийцы. Все пытались найти причинно-следственные связи, обвинив на каком-то этапе родителей, которые якобы издевались над своим ребенком и довели ее до такого состояния.

В местной газете даже вышла заметка под заголовком «Девушка-убийца, живущая по соседству». Автор подробно описал, как над ней измывались и как она стала сумасшедшей. Я понимал, что это неправда. Ни госпожа Нам, ни ее супруг никогда не делали ничего подобного со своим ребенком (легче было представить, как Тончжу издевалась над этими бедными людьми, а не они над ней). Ее состояние было не приобретенным, а врожденным. Нельзя найти причину того, что у треугольника три угла. Тончжу была такой, какая есть.

Другая, абсурдная версия заключалась в том, что она год за годом убивала по одному жителю этой деревни. Старик Ким стал последним в этом списке.

Слухи об убийствах, совершенных семнадцатилетней школьницей, распространились в Интернете. О нашей деревне вообще никто никогда не слышал, а теперь она стала известна как самое депрессивное и мрачное место на земле.

Тут же посыпались комментарии от сторонников смертной казни. Я не писал никаких опровержений. Можно только представить то количество негатива, которое могло вылиться на меня, начни я свои попытки изменить мнение окружающих. Я не испытывал теплых чувств к главной героине статей и слухов. До определенного момента.

До тех пор, пока я не узнал всех обстоятельств этого дела. Тончжу сама рассказала мне обо всем при нашей второй встрече в следственном изоляторе.

Мне пришлось пойти. Я не мог отказать моим новым родителям в их просьбе. Но я был очень зол из-за всего происходящего.

Тончжу всегда считывала мое состояние по выражению лица. Это было мое слабое место. Поэтому я решил не давать ей такой возможности и приготовился показать тот самый жест со средним пальцем. Это было мое послание.

Когда она вошла в комнату, я приготовился реализовать свой план, но неожиданно передумал. Передо мной стоял совсем другой человек.

6. Последний лист

Я с трудом узнал в этой девушке свою приемную старшую сестру. Ее лицо было очень худое и бледное. Я ни разу не видел ее такой. Когда-то пышные, а теперь редкие и ломкие волосы, впалые щеки, тусклый безжизненный цвет кожи. Прошло всего десять дней с момента нашей последней встречи. Создавалось ощущение, будто ее пытали. Как-то сам собой мой средний палец вернулся из боевой стойки в обычное положение.

– Что случилось?

– Ты пришел!

Ее голос тоже изменился, стал намного тише, чем прежде. Она посмотрела на меня глазами, полными слез.

– Настало время рассказать тебе всю правду…

– Что происходит? Ты можешь объяснить?

Вместо того чтобы ответить на мои вопросы, Тончжу засунула руку в карман и достала оттуда прядь волос.

– У меня к тебе есть просьба. Но только, пожалуйста, не рассказывай об этом никому из семьи.

– Какая еще просьба?

– Сначала пообещай, что никому не расскажешь.

Было понятно, что она ничего не расскажет, пока не услышит от меня то, о чем просит. Я первый раз видел ее такой серьезной.

– Хорошо. Даю слово!

Она вздохнула с облегчением и сказала:

– Мне становится хуже.

– В каком смысле?

– Помнишь, как ты растерялся, когда я попросила найти для меня жертву? Наверняка подумал, что это всего лишь очередная прихоть психически больного человека. Но на самом деле все не так, как кажется.

– Объясни, я не понимаю.

– Я просто хотела найти попутчика в загробный мир.

– При чем тут загробный мир?

Я никак не мог уловить смысла ее слов, поэтому задал еще один вопрос:

– Ты собиралась покончить жизнь самоубийством?

Пазл не складывался у меня в голове. Тончжу не была похожа на человека, готового так трагично закончить жизнь. Конечно, ее скверный характер доставлял массу сложностей. И у меня в душе до сих пор оставался осадок от всех ее выходок. Но самоубийство! Это не про нее.

– Ёнин, послушай. Я смертельно больна.

– Если больна, надо лечиться.

– Это онкология. Рак. Четвертая стадия.

– Как так? Не может такого быть!

– Да. Я умираю. И чтобы найти попутчика в тот мир, я попросила тебя найти кандидата на роль жертвы. Наверное, это было жестоко с моей стороны. Но мне очень страшно и одиноко.

После этих слов Тончжу расплакалась. Я не знал, как реагировать. Я впервые видел ее в слезах.

– Знаешь, почему я просила родителей усыновить мальчика примерно моего возраста?

– Наверное, чтобы тебя чему-то научили по школьной программе и следили, как бы ты не наделала глупостей.

В ответ она медленно покачала головой и продолжила:

– Нет. Совершенно не для этого.

– Тогда для чего?

– Я хотела, чтобы у меня были общие с кем-то воспоминания. Из детства я не помню ничего, кроме визитов к врачу. Но ведь так быть не должно. Человек должен помнить что-то хорошее и настоящее. День моей смерти все ближе и ближе. Я все чаще вспоминаю младшего брата. Но я не могу сказать родителям, что дни мои сочтены. Поэтому говорю тебе. Я хочу жить как обычный человек. Для этого я и позвала тебя.

Слезы лились из ее глаз. Я никогда прежде не видел ее слез. Я думал, психически больные люди вообще не плачут. Но оказалось, они такие же, как мы. Смахнув слезы, сестра продолжила:

– Сначала я и тебе не планировала ничего говорить. Хотела уйти тихо. Скоро суд. И я больше никогда не увижу солнечного света. А я даже на свидании ни разу не была. Вот такая у меня жизнь.

Моя реакция не заставила себя долго ждать:

– Ты не права. Послушай, твоя жизнь не такая.

Моя сводная сестра немного успокоилась и произнесла:

– Когда ты будешь стоять на пороге перед лицом смерти, ты меня поймешь. Поймешь мое душевное состояние. Читал новеллу «Последний лист» ?[9]

– Нет. Не читал.

– Главная героиня новеллы – молодая художница. Тяжело заболев, она решила, что умрет, когда с видневшегося в окне плюща упадет последний лист. Она была уверена, что, когда этот лист упадет, ее жизнь закончится. У меня такие же чувства.

Тончжу встала и подошла к окну. В этот момент произошло настоящее чудо. На стене одного из домов напротив, видневшегося через окно комнаты, в ярких лучах солнца мелькнул маленький одинокий зеленый листок. Тончжу стояла перед этим листком, как жертва трагической любви.

– Я обязательно прочитаю «Последний лист»…

Тончжу кивнула.

– Пообещай, что никому не расскажешь о моей болезни. Родители не должны знать. И у меня к тебе еще одна просьба.

– Какая?

– В нашей комнате в ящике моего письменного стола лежит заключение врача. Я получила его весной. Сожги его. Если родители найдут документы после моей смерти, им будет еще больнее. Я умру в тюрьме. Но я ни о чем не жалею. Жизнь моя была короткая, но яркая. И я очень рада, что встретила тебя. Только выполни мою просьбу.

– Не говори так.

У меня на глаза навернулись слезы. И в этот момент раздался сигнал, оповещающий о завершении свидания. Тончжу встала в состоянии вселенского спокойствия Будды. Выходя из комнаты, она ни разу не посмотрела на меня.

Первое, что я сделал по возвращении домой, – нашел новеллу «Последний лист» и прочитал ее. Книга стояла на полке в шкафу. Это была история о молодой художнице, которая жила в Нью-Йорке в квартале Гринвич-Виллидж. Из-за воспаления легких состояние ее здоровья становилось все хуже и хуже. Джонси уже смирилась с мыслью о том, что скоро умрет. Она внушила себе, что ее жизнь остановится, когда упадет последний листок плюща. Сосед девушки, пожилой художник, нарисовал на стене новый листок, сделав его вечнозеленой надеждой для молодой девушки.

Я дочитал до конца, закрыл книгу и не смог сдержать слез. Две девушки переплелись судьбами. Джонси переживала этот страшный этап своей жизни, находясь у себя дома. А моя приемная сестра вынуждена встретить свой последний час в тюремной камере. И это цена за преступление, которого она не совершала. Это было несправедливо.

Я открыл ящик стола и нашел медицинское заключение. Там было указано имя, регистрационный номер, адрес пациента. В названии болезни значилось «Рак. Четвертая стадия». Все так, как она рассказывала. Это вызвало у меня сочувствие к Тончжу.

Бедная девочка. А я ничего не знал.

Читая медицинское заключение, я пытался понять поведение ее родителей и не мог найти ему оправдание. Госпожа Нам все больше отдалялась от своего мужа. А он, в свою очередь, все больше и больше уходил в себя. Однажды я очень аккуратно спросил его:

– А что будет, если вы больше никогда не увидите свою дочь?

Юн Чанпхаль вскочил и спросил меня:

– Что за странный вопрос? Что значит – никогда больше не увидите свою дочь?

Я тут же вспомнил просьбу сестры не рассказывать ничего родителям и перевел разговор на другую тему:

– Ваша дочь в тюрьме. На свидания к ней хожу только я. Вот и получается, что вы ее не видите.

– Я пойду с тобой. Буду стоять за дверью. Она не хочет меня видеть. Это и понятно. Кому нужен такой отец, как я.

Мой приемный отец больше не излучал той привлекательности, как раньше. Если Тончжу приговорят к смертной казни и она умрет в камере года через два-три, вся семейная идиллия лопнет, как мыльный пузырь. Я должен это предотвратить. В этот момент я вспомнил слова директора детского дома:

– У всего есть своя причина. В том, что люди живут на земле, в том, что на ней живут и животные. Даже в маленькой травинке есть свой смысл. Горы – это горы. Реки – это реки. За некоторых людей нужно крепко держаться, а некоторых лучше отпустить. Делайте все от вас зависящее для построения прочных связей и взаимоотношений.

Он произнес эти слова в день, когда ему в двадцатый раз отказала девушка.

Испытания даны нам для опыта. У всего есть своя причина. Ничего не происходит просто так: ни расставание с девушками, ни усыновление. Все взаимосвязано. Директор в очередной раз пережил отказ женщины. Может, как раз для того, чтобы я сегодня кое-что осознал, открыл для себя всю правду и помог приемной сестре. Я решил докопаться до истины и спасти ее. Я буду тем художником, что нарисует для нее последний листок.

– Сегодня день посещений? Я пойду.

Я произнес эти слова еще до того, как мне предложили навестить Тончжу. Госпожа Нам, надевая куртку, ответила:

– Мы с дочерью должны поговорить с адвокатом.

Похоже, родители решили взять государственного адвоката в рамках закона о бесплатной юридической помощи. Одни не соглашались защищать сестру из-за искусственно созданной ужасной репутации, а другие, готовые это сделать, просили огромную плату за свои услуги.

– Я должен с ней поговорить. Это очень важно.

Моих доводов оказалось достаточно, чтобы я отправился на третье свидание в следственный изолятор.

– Видишь? Я пришел.

Тончжу никак не могла сфокусировать на мне свой взгляд. Представляю, сколько она всего передумала за это время. Но я все для себя решил. Буду говорить только правду. Я должен перед ней извиниться.

– Прости меня, пожалуйста. Все случилось из-за меня. Да, я выпил проклятой настойки и все рассказал полицейским. Но на самом деле есть кое-что еще. Решающая улика. Следы от кроссовок в доме старика Кима. Это я оставил следы. В ту ночь я пришел в его дом в твоих кроссовках. Он забрал одну вещь, которая принадлежит мне. Кольцо, подаренное мне мамой. В день, когда мама привела меня в детский дом, она подарила мне свое кольцо. Оно для меня большое, и я носил его на шнурке на шее. Кольцо слетело и упало на землю, а жулик Ким украл его. Я хотел вернуть кольцо, но у меня ничего не получилось. Пришлось идти и забирать самому.

– Это ты его убил? – последовал ее вопрос все с тем же безжизненным взглядом.

Я покачал головой:

– Конечно, нет. И ты это знаешь. Я трус и не способен на такое. В душе я такой же безнравственный и злой, как ты, но в реальности у меня просто не хватит духа. В ту ночь я просто хотел вернуть кольцо. Ничего больше. Я и подумать не мог, что на месте преступления останутся эти чертовы следы. У меня только одна пара кроссовок, и они были в стирке. А у тебя много разной обуви. Я не думал, что тебя из-за этого арестуют. Потом детектив рассказал, что следы от кроссовок в доме Кима полностью совпали с подошвой твоих синих кроссовок Nike. Это я их надел в ту ночь.

Ее больное лицо застыло, словно статичная картинка. Лишь уголки губ слегка двигались, так что можно было прочитать:

– Вот сволочь.

Ругаться она могла и на беззвучном режиме. Как сейчас, постоянно повторяя:

– Вот сволочь, вот сволочь…

Тончжу действительно изменилась. Если раньше оскорбления и ругательства произносились громким уверенным голосом, то теперь все было иначе. Может, и правда что-то щелкает внутри, когда стоишь перед лицом смерти. Я не смог сдержать слез, глядя на то, как жизненная сила постепенно угасает внутри нее.

– Я умру в тюрьме. Проведу остаток своей жизни здесь, не видя солнечного света.

Невозможно смотреть на бледное лицо человека, дни которого сочтены.

– Зачем ты так говоришь? – попытался я с ней поспорить. Но тут же услышал в ответ:

– Другого мне не дано.

– Я помогу тебе.

Приподняв одну бровь, она спросила:

– Как ты мне поможешь?

– Ты не должна здесь находиться. Я найду настоящего убийцу и докажу твою невиновность.

Во мне говорил дух старика-художника, нарисовавшего для умирающей Джонси ее надежду на спасение. Я буду тем человеком, который нарисует для моей приемной сестры тот самый последний листок. Именно я, и никто другой.

– Ты выйдешь на свободу. Будешь радоваться солнцу, поступишь в университет, пойдешь на свидания. Станешь ты поэтессой или нет, не знаю, но все в твоих руках. Я поймаю преступника. Еще до суда.

– Я правда смогу выйти на свободу?

– Да. Тебя скоро выпустят. Доверься мне. Я приложу максимум усилий.

В ее глазах блеснул огонек надежды.

– Ты правда поможешь мне?

– Конечно. И для начала я должен кое в чем признаться. Я расскажу полицейским, что твои следы появились в доме Кима из-за меня. Конечно, мне достанется за то, что я своими действиями помешал следствию. Но я обязательно расскажу всю правду.

– Поймать преступника не так-то просто.

– А где ты видела людей, которым все в жизни дается легко? Должны быть и сложные задачки.

Я заговорил как мой приемный отец. Сестра улыбнулась и продолжила:

– Получается, меня здесь держат незаконно. Надо искать настоящего преступника. Я думаю, это тетушка Янсун. Присмотрись к ней, к ее образу жизни. Обязательно что-нибудь да всплывет.

Так я стал ее ищейкой – единственной надеждой для того, у кого начался обратный отсчет времени на земле.

7. Весь мир против меня

Моя приемная сестра рассказала, что жизнь в следственном изоляторе была непростой. Еще и адвокаты, которые обещали взяться за дело, все как один запрашивали огромные гонорары.

По словам госпожи Нам, многие начинали работать по делу, но отказывались, когда вскрывались подробности о психических особенностях Тон-чжу. Если так дальше пойдет, вероятность остаться в тюремной камере и без адвоката была очень велика.

В таком случае приспособиться к жизни в заключении моей приемной сестре будет практически невозможно из-за ее упертого характера. Но она была смертельно больна. Крайне жестоко с моей стороны было бы позволить ей провести остаток дней в холодной камере. Я должен ей помочь.

Вернувшись после свидания в следственном изоляторе, я написал письмо журналистам – авторам статей об убийце-психопатке. В теме письма я написал «Вся правда об убийстве, совершенном девушкой с психическим расстройством». Весь смысл моего послания сводился к мысли, что Тончжу не убивала старика Кима, а настоящий преступник до сих пор остается на свободе.

Вскоре я получил уведомление, что письмо прочитано. В душе царило ощущение спокойствия от осознания того, что задуманное осуществилось и теперь правда откроется. Но на следующий день и на день после следующего ничего не изменилось. И это было как минимум странно. В письме я указал номер своего телефона. Я был уверен, что мой телефон взорвется от звонков. Но он молчал. Я проверил, правильно ли указал номер. Телефон мой, указан верно, но звонков не было.

Я отправил письмо еще раз на несколько адресов. И ответ пришел только один. Хотя ответом это вряд ли можно назвать:

Пацан. Прекрати всех беспокоить.


Я написал ему:

Я не хочу никого беспокоить, я лишь хочу раскрыть правду. Вы журналист, а журналисты должны писать правду. И было бы здорово, если б вы раскрыли правду о деле моей сестры. А я знаю эту правду. Прошу, поверьте мне!


Вскоре пришло еще одно письмо:

Все уже закончилось. Никому нет дела до расследования, которое завершилось. Людям интересны только свежие новости, которые выпрыгивают из рук, как свежевыловленная рыба, и у меня как раз такие и есть. Все, что ты говоришь, не имеет смысла. Эта девочка-психопатка убивала раньше. Так что ты во всем не прав.


Я не понял, что он имел в виду под словами «ты во всем не прав». И почему это, интересно, правда о моей сестре уже никого не интересует.

Но надо отдать должное, журналист был хорошо воспитан, раз написал мне целых два письма. Про остальных я даже говорить не хочу. Никто больше вообще не отреагировал.

Я не мог этого так оставить. Если никто не хотел докопаться до истины, это сделаю я. И это будут беспрецедентные меры: видеообращение в социальных сетях.

Я создал свой канал на YouTube и запустил трансляцию в реальном времени. Ставка была сделана на возможности потокового вещания и камеры моего телефона. По деньгам это ничего не стоило. Достаточно иметь хороший телефон. Я отправился в наш досуговый центр. Там как раз имелась небольшая светлая комната рядом с большим залом, где часто собирались старички, чтобы вместе провести время: пообедать, попеть песни и поиграть в карты.

В зале как раз проходили музыкальные занятия, и комната рядом была свободна. Я обратился с моей просьбой к директору центра.

– Может быть очень шумно, – предупредил он.

– Ничего страшного. Вы мне не помешаете.

Это было очень маленькое пространство, куда помещались два письменных стола. Я устроился за столом и принялся зачитывать текст, который заранее написал вчера. Фоном к трансляции звучала доносившаяся из зала музыка. Мое сообщение сводилось к следующему:

– Вранье, вранье, вранье! Вы помните репортажи о молодой девушке, которую арестовали по подозрению в убийстве? Но настоящего преступника не нашли. Ее арестовали по ошибке.

Музыка мешала сосредоточиться. Но я дочитал текст до конца и объяснил, откуда появились следы в доме жертвы.

Странно, но мою трансляцию смотрел только один человек. Я специально назвал свой ролик «Правда об убийстве, совершенном в маленькой деревушке» и поставил хэштеги #Убийство, #Далекаядеревушка, #Юнаяпсихопатканеубийца. Но за двадцать две минуты эфира к моей трансляции подключился только один слушатель.

Как только я закончил трансляцию, в соседнем зале раздались аплодисменты. Они могли означать только одно – окончание занятий, но уж больно они походили на аплодисменты в мою честь. Я не смог сдержать эмоций. Из глаз потекли слезы. И тут мне пришла в голову мысль: один я не справлюсь, у меня просто не хватит сил. Требовалась чья-то помощь. Я вспомнил про следователя и на следующее утро отправился в полицейский участок.



– Господин следователь, – обратился я к полицейскому, который вел дело. Звали его Ван Кочжин. Он посмотрел на меня. На лице читался вопрос: «По какому поводу явился?» Собравшись с духом, я произнес:

– Я должен вам кое в чем признаться.

Далее последовала грубая шутка:

– Я вообще не по этой части. Делай свои признания в другом месте.

– Я не о том.

– А о чем тогда?

– Дело в том, что моя сестра не убийца.

Я думал, он удивится, услышав мое шокирующее признание, но ни один мускул на его лице не дрогнул. Было понятно, что Ван Кочжин мне не верит. Следующую фразу он произнес все с тем же каменным выражением:

– Все так говорят.

– Простите?

– Стоит поймать преступника, как его родственники в один голос утверждают, что он не виновен. В случае с малолетними нарушителями ситуация такая же. Все родители как по сценарию рассказывают, какой их ребенок хороший и что он просто связался с дурной компанией. Совершенно неудивительно, что и ты пытаешься защитить свою сестру.

– В тот вечер я был пьян и нес всякую чушь.

– То есть ты хочешь сказать, что она не психопатка?

Я покачал головой. Я всегда говорил только правду.

– Она больная, не отрицаю. Но она не убивала старика Кима.

– Что ты сказал?

Следователь посмотрел на меня с недоумением. И я попытался все доходчиво объяснить в деталях:

– Однажды сестра сказала, что убьет Кима. Не конкретно его, любого другого жителя деревни. Но даже если представить, что убила все-таки она, то точно не в ту ночь. Это был кто-то другой.

Я закончил свою речь, но ощущения были довольно странные. Полицейский смотрел на меня тем же взглядом, как и в тот день, когда я болтал без умолку под воздействием настойки. Я понял, что опять наговорил лишнего. Но было слишком поздно. Жизнь все-таки сложная штука. В итоге я решил признаться:

– Следы в доме старика Кима… это я. Я был в ту ночь в его доме. Следы оставил я.