К каждому делу майор Щелкунов подходил обстоятельно, мелочей для него не существовало. Изучать дело он начал с самой Богаткиной, державшей на Колхозном рынке небольшую лавку, где она продавала подержанные вещи. Он решил узнать о женщине поподробнее, для чего встретился с одним из своих осведомителей по кличке Хрящ, работавшим на Колхозном рынке рубщиком мяса. Виталий Викторович закрывал глаза на некоторые грешки своего подопечного и получал взамен информацию о том, что творится на рынке.

Встретились вечерком на нейтральной территории близ Лядского сада, когда у обоих выкроился свободный час. Расположились на лавочке и, получая наслаждение от тишины, засмолили по папиросе.

– Что ты можешь сказать о Богаткиной? – спросил Щелкунов.

– О Ксении, что ли? – невесело хмыкнул Хрящ.

– Да, о Ксении Васильевне Богаткиной.

– Знаешь, как ее у нас на рынке зовут?

– Даже не догадываюсь.

– Купчиха!

– Вот как? Неожиданное прозвище. Откуда такой почет?

– Почет здесь и не подразумевается, – произнес Хрящ. – Лавочку свою держит, деньги хорошие получает. Делиться не любит, все под себя гребет! Склочная, скандалистка, с ней на рынке никто и не спорит. Подворовывает, конечно, немного. Не без того. В этом деле она преуспела. Но никто ее за руку пока не поймал.

– И почему же ее на место не поставят?

– А как тут поставить, если за ней серьезные бродяги из Суконки стоят… Можно ведь и перо в бок получить.

– И кто именно за ней стоит?

– Зятек ее, Большак! Он на голову немного пришибленный, ничего не боится. Контузию на фронте получил. Вот с тех пор и стал таким бесшабашным. Я ведь его еще до войны знал. Конечно, он и раньше был дерзким, но ведь не до такой же степени! На дружков своих опирается. Многие из них на фронте воевали и все такие же безрассудные! С ними лучше не связываться.

После состоявшегося разговора Щелкунов заполучил из архива дело Василия Хрипунова, которое тотчас принялся читать, выписывая в блокнот наиболее важные данные из его биографии.

«Хрипунов Василий Александрович, 1921 года рождения, уроженец д. Шушары Высокогорского района ТАССР, из крестьян, русский, женат, грамотный, беспартийный, осужден в 1942 г. по ст. 72 ч. 1 УК РСФСР к 2 годам лишения свободы, наказание отбыл, проживает в г. Казани по ул. Товарная, д. 21, кв. 1. В уголовной среде известен под кличкой Большак…

…В. А. Хрипунов носит военную форму, работает начальником охраны Казанской гармонной фабрики…

Имеет возможность свободного выхода с территории фабрики. Табель явки на работу для охраны ведет сам».

Остается только побеседовать с этим самым Хрипуновым и узнать его пообстоятельнее.

Майору Щелкунову не терпелось взглянуть на Ксению Богаткину, о которой он уже составил собственное впечатление. Взглянув на вошедшую женщину, едва улыбнулся – в своих предположениях он не ошибся.

– Садитесь, – предложил Виталий Викторович и внимательно проследил за тем, как женщина почти по-светски подобрала подол длинного роскошного платья и опустилась на стул.

– Я в чем-то провинилась? – спросила Богаткина.

– Совсем нет, мы вас вызвали совершенно по другому поводу… Вам Дворников Иван Федорович приходится мужем?

Женщина выглядела слегка удивленной, губы капризно поджались, словно сочла этот вопрос бестактным.

– Конечно. Дворников Иван Федорович – мой муж. Мы уже с доченькой написали в милицию заявление о его исчезновении. Вы его нашли? Где он? Неужели опять что-то натворил? – спросила она с опаской.

– Он ушел из дома неожиданно? – задал майор Щелкунов очередной вопрос.

– Почему же неожиданно? Совсем нет. Он взял из дома две тысячи рублей из наших запасов и уехал погостить к племяннику в Ульяновск. Он всегда приезжает к нему летом. Мы отправили племяннику телеграмму, но он нам ответил, что Иван не приезжал к нему. Так в чем же дело? Объясните мне, наконец!

– А дело вот в чем, Ксения Васильевна, – посмотрел майор Щелкунов на свидетельницу. Немного помедлил, как если бы собирался с мыслями, и продолжал: – Дело в том… что одежда вашего мужа вместе с паспортом была обнаружена на берегу Волги в городе Ульяновске. У нас имеется предположение, что он утонул.

– Утонул?! В Ульяновске?! – в ужасе воскликнула женщина. – Как же это произошло, ведь он же хорошо плавает! Быть такого не может! – Ксения Васильевна выглядела взволнованной, достала из сумочки платок и приложила его к повлажневшим глазам. – Вот чуяло мое сердце, что не следовало отпускать его. А он все свое твердит: «Поеду да поеду!» Может, это кто-то другой был? Его уже опознали?

– Поисками тела вашего мужа занимается милиция, водолазы, добровольцы, но его пока не нашли… А как долго он собирался гостить у племянника?

– Он не собирался у него долго задерживаться, – оторвала женщина повлажневший платок от глаз. – Они виделись год назад, и Ваня собирался погостить у него дня три-четыре, а потом вернуться.

– Ксения Васильевна, вы не будете возражать, если мы вас еще как-нибудь пригласим для беседы? Мы должны получить из Ульяновска радиограмму о результатах поиска. И я вам об этом сообщу. Можете идти.

Женщина поднялась со своего места чуточку быстрее, чем следовало бы, и на прощание еще раз всхлипнула:

– Ну какие же могут быть возражения? Вызывайте, когда вам будет нужно.

– А зять ваш… Хрипунов Василий, он ничего не может сказать по поводу отъезда вашего мужа?

На лице Богаткиной отразилось замешательство, но в следующую секунду она, пожав плечами, недоуменно произнесла:

– Вася-то?.. А что он может такого сказать? Они ведь и не общались особенно. Да и живут они с дочерью отдельно от нас. Дочка, конечно, привязана к Ивану. Беспокоится…

Ксения Васильевна вышла из кабинета и скорой походкой зашагала по длинному коридору управления.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Виталий Викторович у капитана Рожнова, когда они остались вдвоем.

Валентин неопределенно пожал плечами.

– Трудно сказать, товарищ майор. Но у меня возникло чувство, что Богаткина чего-то недоговаривает. А вы сами что думаете?

Виталий Викторович подошел к окну и глянул вниз. Сейчас Богаткина должна выйти из управления и перейти на противоположную сторону дороги. Из окна кабинета она будет хорошо видна. О человеке может многое сказать даже его походка. Вот она и появилась.

Ксения Васильевна выглядела стройной и очень подвижной. Чуть замедлила шаг, сделав вид, что никуда не торопится. Ее лицо оставалось спокойным, ни малейшего намека на печаль. Так не выглядит скорбящая вдова. «Быстро же она смирилась с потерей мужа, – размышлял Виталий Викторович. – Но ведь слезы же были и этот платок у глаз… Такое сыграть трудно. Все-таки что-то здесь не вяжется, что-то очень серьезное ее гложет…» Ксения Богаткина пересекла улицу и направилась к «Черному озеру», спустилась по широкой лестнице.

– Вот о чем я думаю, – сказал майор Щелкунов. – Нам нужно поговорить с ее зятем. Возможно, что эта встреча что-нибудь прояснит. И еще одна небольшая деталь… Я поднял дело этого Василия Хрипунова, оказывается, он сидел два года за кражу. Возможно, к ограблениям последних месяцев он не причастен, но проверить нужно.

– А где он работает?

– Начальником охраны на Казанской гармонной фабрике. Вызывай его на завтра.

– Сделаю.

– О Петешеве узнал что-нибудь? Как его характеризуют на работе?

– Попросил руководителя написать служебную характеристику. Его начальник даже не удивился моей просьбе, удовлетворенно кивнул и через пятнадцать минут дал мне вот эту бумагу. – Развязав тесемки на папке, что держал в руках, Валентин достал из нее листок с напечатанным текстом.

– Ознакомлюсь.

Виталий Викторович взял служебную характеристику и принялся читать, задержав взгляд на строчках: «…С порученной работой справляется плохо, вопросами социалистических соревнований не занимался. Повышением технического и политического уровня занимался слабо. В общественной жизни коллектива участие не принимал…»

– С такой характеристикой только в тюрьму, – хмыкнул Виталий Викторович. – Ты говорил начальнику, для каких целей запрашиваешь служебную характеристику?

– Ни словом не обмолвился. Но взял с него слово, что наш разговор останется между нами.

Щелкунов в знак одобрения кивнул. Видно, начальник производства – человек ушлый и прекрасно понимает, что просто так милиция на производство не приходит, а потому решил перестраховаться и несколько сгустил краски.

– Разберемся, – заверил майор Щелкунов.

* * *

Хрипунов пришел в отдел одетым в шерстяной светло-серый добротный костюм и обутым в начищенные до блеска черные ботинки. Щелкунов сидел за своим рабочим столом, а капитан Рожнов устроился на кожаном диване.

– Присаживайтесь, – предложил Виталий Викторович.

– Благодарю, – произнес Хрипунов и опустился на предложенный стул.

– Вы Василий Александрович Хрипунов? – задал первый вопрос Щелкунов.

– Именно так, – спокойным голосом ответил Хрипунов. На лице не дрогнул и мускул. Оно и понятно – рядовая процедура, после которой он отправится домой.

– Проживаете в Казани по адресу улица Товарная, дом двадцать один, квартира один?

– Все так.

– Кем вам приходится Иван Федорович Дворников?

Виталий Викторович пытался отыскать взгляд Хрипунова, но не мог – он ускользал от него. «А ведь парень-то косоглазием страдает», – заметил майор.

– Иван Федорович – отчим моей жены. Воспитывал ее с детства, – с равнодушным видом ответил Хрипунов.

– Вы знаете, что он пропал?

– Как же не знать, если жена написала заявление о его пропаже. Я так думаю, что он просто укатил куда-то. Жена с тещей предполагают, что он в Ульяновск уехал. Там у него родственники живут. Племянник. Надежда мне сказала, что теща ему две тысячи рублей на дорогу дала.

– А вам Дворников не говорил, куда едет? И зачем?

Василий развел руками и все тем же равнодушным голосом произнес:

– Общался я с ним мало… так… постольку-поскольку. Приедешь иной раз к теще на чай, побалакаешь немного. Иной раз бутылочку беленькой раздавишь. Вот на этом наша с ним дружба и заканчивалась.

– Может, еще что-нибудь добавите? Кто его друзья? Чем он интересовался?

Хрипунов пожал плечами:

– Как будто бы все сказал… Друзей его я не знаю. К сожалению, больше ничего не могу добавить.

– А вам знакомы супруги Пироговы? – спросил Щелкунов, поддавшись какому-то тревожному чувству.

Во взгляде Хрипунова произошла какая-то едва заметная перемена. Или все-таки это показалось?

– А кто это? – удивленно произнес Хрипунов.

– Они проживали на Марусовке. Старик работал банщиком в третьей бане. Его зовут Дмитрий Лукич. А вот его жена – домохозяйка.

– Конечно, у меня есть знакомые с Марусовки… Знаю Степу Луганкина, фрезеровщиком на семьсот восьмом заводе работает. Гуню Медведя знаю, на Казанском моторостроительном слесарит. Муса Габдуллин – мой кореш, на пороховом заводе трудится… Но о Пироговых я никогда не слышал.

– Что ж, можете быть свободны… Вот ваш пропуск, – протянул Виталий Викторович небольшой желтоватый листочек, заверенный печатью и подписями.

Попрощавшись, Хрипунов ушел. Подняв трубку, Щелкунов произнес:

– Дежурный, задержи Хрипунова под каким-нибудь предлогом минут на десять… Не выпускай его на улицу.

– Какой именно предлог, товарищ майор?

– Ну придумай что-нибудь, – раздраженно произнес Виталий Викторович. – Скажи, что из машины мебель разгружают. Любезно попроси его обождать.

– Понял!

– Вот и славно! – положил Щелкунов трубку. – У тебя есть какое-то мнение о Хрипунове? – повернулся Виталий Щелкунов к капитану Рожнову.

– Заметил, что у Хрипунова косоглазие, тот, кто напал на сторожа Козулькина, тоже ведь был косым, – отвечал Валентин.

– В том-то и дело, Валя, – сказал Виталий Викторович. – Но мне приходилось сталкиваться с куда более удивительными совпадениями. Пусть кто-нибудь из ребят проследит за Хрипуновым. Нужно выяснить, куда он отправится. Было бы лучше, если бы им занялся сержант Семенов. Парень он с головой, хваткий, хотя и очень молод, просто так от него не отвертишься.

Подняв трубку, майор Щелкунов быстро набрал номер телефона.

– Семенов, ты на месте? Выходи из своей норы и ступай в сторону управления. Минут через пять из управления выйдет человек, проследи за ним, куда он пойдет. Не отпускай его от себя ни на шаг!.. Вот и славно!

Сержант Егор Семенов пришел в уголовный розыск сразу после войны, едва сняв с себя солдатскую шинель. Немногим позже он был переведен в оперативный отдел. Таких работников, как Егор Семенов, в отделе ББ было всего лишь несколько человек – засекреченная группа. Во всем управлении в лицо их знали только три человека – начальник уголовного розыска города майор Абрам Борисович Фризин, начальник отдела по борьбе с бандитизмом и дезертирством майор Щелкунов и старший оперуполномоченный капитан Рожнов.

Майор Щелкунов невольно улыбнулся, вспомнив о том, как Семенов следил за одним из своих подопечных, притворившись пьяным. Для маскировки ему даже пришлось падать в глубокую лужу на дороге, где он пролежал несколько минут, пока его фигурант разговаривал с подельником. Именно эта информация, полученная столь необычным образом, впоследствии была предъявлена при обвинении.

– Зинаида Кац, кажется, с наружки начинала?

– Так точно, товарищ майор, и очень хорошо там себя зарекомендовала.

– Пусть работает на пару с Семеновым. Так будет лучше для дела.

Глава 42

Не бухти! Я по делам!

Василий Хрипунов вышел из подъезда управления и беззаботно, не оборачиваясь, двинулся в сторону цирка, располагавшегося на территории парка «Черное озеро». Народу у цирка по обыкновению было много: бабки, повязанные темными платками, наперебой расхваливали свою выпечку; у лотков с мороженым галдела ребятня; у пивного ларька деловито толкались мужики.

Егор видел, как Хрипунов подошел к двум парням, один из которых был высокий, в темно-коричневом костюме, ровесник Хрипунова, другой – почти мальчишка, лет восемнадцати, на котором завидно смотрелся пиджак из синего бостона. Они о чем-то оживленно переговорили, после чего разошлись в разные стороны.

* * *

Через три дня Щелкунов вновь пригласил в свой кабинет Ксению Богаткину. Разговор предстоял интересный.

Богаткина заняла прежнее место, на котором сидела в прошлый раз. Виталий Викторович выдержал затяжную паузу, после чего заговорил:

– Дело вот в чем, Ксения Васильевна… Тело вашего мужа так и не было найдено, о чем мы только что получили радиограмму. Хотя ульяновская милиция приложила максимум усилий для его поисков. Видимо, ваш муж действительно утонул, как это ни горько осознавать.

Ксения Васильевна всхлипнула и поднесла к глазам белый платок.

– Утонул, сердешный… Даже могилки после себя не оставил. Где же мне поклон ему, родимому, отвесить?

Теперь майор Щелкунов был уверен, что женщина играет спектакль. И надо признать, неплохо играет. Если бы не этот фальшивый жест с платком, можно было бы поверить в ее искренность. Но какова цель этого представления? Чтобы понять, нужно вернуться к исходным данным. А дело выглядит следующим образом: на берегу Волги в городе Ульяновске осталась одежда жителя Казани Ивана Дворникова, мужа этой особы, и полбутылки водки. В брюках находился его паспорт. На бутылке не оставалось никаких следов и отпечатков пальцев. Можно допустить, что следы стерла непогода, но на протяжении всей недели в Ульяновске было сухо и жарко. Следы были уничтожены! Настораживает еще одно обстоятельство: повествование Богаткиной в точности повторяет свидетельства Хрипунова. Очень похоже на то, что они сговорились между собой, что именно и как нужно рассказать.

– Я очень сочувствую вашему горю. – Расписавшись на повестке, майор Щелкунов протянул ее Ксении Богаткиной. – Можете идти.

* * *

Выйдя из здания управления, Ксения Васильевна не обратила внимания на неброского молодого человека в серой кепке, надвинутой на самый лоб, увязавшегося за ней следом. Богаткина шла привычными переулками, проходными дворами, только однажды она обернулась, бегло посмотрела вокруг и пошла дальше в сторону озера Кабан, где и проживала.

В доме она пробыла недолго и вскоре вышла, держа в руках большую хозяйственную сумку. Она захлопнула за собой дверь и спустилась на улицу по ступенькам высокого крыльца, постанывающего под каждым шагом. Теперь она не походила на убитую горем вдову, каковой выглядела какой-то час назад. Вместо длинного шелкового платья с красными розами на ней был скромный ситцевый халат. По виду обыкновенная тетка. Зайди она сейчас в толпу, и ее не отличишь от окружающих. «Что это она? На рынок, что ли, собралась?» – гадал Егор.

Семенов не ошибся – Ксения Васильевна направилась в сторону колхозного рынка. Стараясь не отстать, он топал следом. Неожиданно она обернулась и цепким взглядом окинула его фигуру. Женщина оказалась не столь проста, как представлялось поначалу. На немолодом, но по-прежнему привлекательном лице было начертано: «Парнишка из шпаны! Ишь ты, кепку на самые глаза напялил. Глазами так и пуляет!»

Богаткина зашагала дальше, у Егора отлегло от сердца: «Кажется, ничего не заподозрила».

Ксения Васильевна подошла к мясному прилавку. Придирчиво и долго примеривалась к нарубленным кускам говядины, тыкала вилкой куски мяса, а потом повернулась к продавцу – юркому и разговорчивому татарину в бордовой атласной тюбетейке.

– Послушай, покажи мне вон тот кусок, – указала Богаткина вилкой на большой шмоток, подвешенный за его спиной на прочной бечевке.

– Этот, матурым? – кивнул старик.

– Нет! Нет! – энергично запротестовала Ксения Васильевна. – Тот, что рядом висит.

Продавец повернулся к Богаткиной спиной, перетянутой красным платком у самого пояса, и в тот же миг Ксения Богаткина проворно подцепила вилкой кусок мяса, лежащий под рукой. Мясо скользнуло по металлу и провалилось в раскрытую сумку. «Мясная воровка! – догадался Егор. – Однако хитра! Ловко у нее это получается!»

Егор Семенов подошел поближе и через плечо принялся наблюдать за ее руками.

Продавец положил перед ней большой кусок постной говядины.

– Бери! Хороший мяса!

Богаткина вновь потыкала мясо вилкой, а потом попросила:

– А пожирнее у тебя не найдется кусочка? А то я смотрю, здесь у тебя жилы одни!

Старик не обиделся, забрал у привередливой бабы мясо и повесил его на прежнее место. Как только продавец отвернулся, Ксения Васильевна вновь быстрым движением зацепила вилкой очередной кусок, и он также отправился в раскрытую сумку.

«Во дает баба!» – Егор приблизился к воровке почти вплотную и заглянул на дно сумки. Ксения Богаткина вдруг неожиданно повернулась и перехватила взгляд Егора.

– Что тебе здесь надо? – насупила она брови.

– Не бухти, я здесь по делам.

– Если по делам – иди на зелень… Огурцы там таскай! – прошипела она в самое ухо Егора.

«За вора приняла. Раскрыла все-таки свое нутро!»

– Ты меня на кукан не бери, мамзель! – огрызнулся Егор, напуская на себя блатной флер. – Где хочу, там и работаю!

– Ты это… не шурши здесь! – строго предупредила Ксения, отходя в сторону.

– А ты чего злишься?

– Не будь рогометом! Шел бы ты отсюда совсем, пока ненароком мои хлопцы краску из тебя всю не выпустили!

«Видать, бабенка на колхозном рынке не последняя фигура! – отметил Егор. – Знает свою силу».

– Иди, иди, залетный, не то пожалеешь!

Семенов пожал плечами и отвернулся. Ксения Васильевна ответа и не ждала – отошла к следующему мяснику.

* * *

Щелкунов с сержантом Семеновым встретились, как и договаривались, в тихом тенистом скверике Фукса на высоком берегу Казанки. Присели на деревянную лавочку. С реки тянуло холодком. Виталий Викторович был одет в штатское: серая рубашка да брюки синего цвета. Егор приоделся под блатного – широкие штаны, кепка до бровей и клетчатая рубашка. Немногие прохожие, что были в этот час в саду, не обращали на них внимания – обычный разговор двух знакомых людей.

– Рассказывай, Егор, что удалось узнать? – приготовился Виталий Викторович слушать.

– Богаткина – мясная воровка! Причем очень искусная… Сначала я даже не понял, что к чему, когда первый раз за ней пошел, – принялся рассказывать Семенов. – Вроде бы она ни с кем и не расплачивается, а с базара полную сумку продуктов выносит. А во второй раз к ней присмотрелся и понял, что к чему…

– И как она это делает?

– Просит продавца показать ей хороший кусок мяса, который за его спиной лежит, а когда он за ним потянется, то она вилкой цапнет мясо, что поблизости лежит, и в сумку его швырнет! И так у нее это ловко получается, что и заметить трудно. Я бы и сам ничего не понял, если бы внимательнее не присмотрелся. У каждого продавца по два-три куска возьмет и с базара уже с полной сумкой возвращается. И еще вот что интересно, – Егор рассмеялся, – я когда к ней поближе стал подходить, так она меня за своего приняла.

– Как это? – удивленно спросил Щелкунов.

– Она вдруг решила, что я у нее «хлеб» хочу отобрать. Отчитала меня строго, сказала, чтобы я с мясных рядов на другую сторону базара шел, где овощами торгуют. А потом пригрозила мне, сказала, что если не послушаю ее, так и зарезать могут… Судя по ее хозяйским замашкам, она на базаре далеко не последняя фигура. Сила за ней какая-то стоит… Я потом присмотрелся и увидел, что многие блатные перед ней заискивают. Боятся, видно…

Виталий Викторович слушал внимательно. Потянулся было за папиросами, но вспомнил, что оставил пачку дома. «Пора бросать курить, вот и сердце как-то нехорошо щемит, – думал майор Щелкунов. – Этот Семенов – парень смышленый, ничего от него не утаишь, все подмечает».

– Сам ты что обо всем этом думаешь?

Егор насмешливо усмехнулся:

– Я тогда вот о чем подумал: если теща Хрипунова – такая важная птица, то каким тогда зятек должен быть? Может быть, они и прихлопнули этого Дворникова из-за какого-то конфликта?

Виталий Викторович улыбнулся: оказывается, они думают об одном и том же. Молодец, парень, понимает с полуслова.

– А что по Хрипунову?

– Пока ничего подозрительного не заметил. Очень осторожно себя ведет. Внимательный, без конца проверяется. Однажды я чуть не спалился.

– Это как?

– Мы с Зинаидой у дома его ждали. И как-то заговорились, а Хрипунов с приятелями уже почти к нам подошел. И чтобы наши лица не заметили, я тут притянул к себе Зину и стал целовать. Она тоже поняла, что к чему, и не стала меня отталкивать. А Хрипунов проходит мимо нас и говорит: «Повезло тебе, пацан, вот нам бы такую горячую кралю!»

– Не растерялся, молодец, – хмуро обронил Щелкунов. – Егор, ты не должен отпускать от себя Хрипунова ни на шаг. Сделайся его тенью! Мы должны знать о нем все, что только возможно! Уверен, что Дворников исчез не просто так… Не исключено, что преступники почувствовали к себе интерес с нашей стороны и сейчас заметают следы. Нужно будет установить все связи Хрипунова. С кем он встречается, когда встречается? Кто его друзья и сколько их? И что это за два приятеля, что поджидали Хрипунова у цирка? Возможно, что эта встреча была запланированной. Быть может, он давал им инструкции, как следует поступать дальше и что нужно предпринимать? Много бы я дал, чтобы узнать, о чем они тогда вели беседу… У меня есть предчувствие, что Хрипунов с приятелями еще не однажды преподнесут нам сюрпризы, – в задумчивости проговорил Виталий Викторович.

* * *

С этого дня дом Василия Хрипунова пребывал под постоянным наблюдением. За несколько дней слежки Егор Семенов знал в лицо значительную часть гостей Хрипунова. Больше других у него в доме бывали двое: Петр Петешев и Алексей Барабаев.

Прошедший день был плотно загружен работой. Щелкунов встречался с коллегами из Марийской АССР, чтобы обсудить с ними детали предстоящей облавы на дезертиров. В Казань он приехал поздно, но лишь только перешагнул порог квартиры, сразу же вызвал к себе Семенова с Рожновым.

Виталий Викторович встретил коллег по-домашнему: во фланелевой рубашке и трико, с мягкими тапочками на босу ногу.

– Садитесь, – пригласил он за стол. – Давайте я сначала организую чайку, а потом уже начнем говорить. У меня есть пряники, очень вкусные. К чаю самое то будет! Должна была прийти еще Зина… Но она вдруг почувствовала себя неважно, и я разрешил ей остаться дома.

Виталий Викторович поставил чайник с водой, а когда вода вскипела, заварил чай и разлил его в фарфоровые чашки. Желтоватый колотый сахар со стеклянным блеском по раковистым изломам пододвинул гостям:

– Не стесняйтесь, берите.

Молчаливо потягивали чай, закусывая его мягкими ржаными пряниками. Наконец майор поинтересовался:

– Какие-нибудь новости есть, Егор?

Стараясь не упустить ни малейшей подробности, Семенов принялся делиться своими наблюдениями:

– Гостей к Хрипунову приходит много, но чаще других захаживают Петешев с Барабаевым. За последнюю неделю они дважды устраивали грандиозные попойки. Насколько я понял, в основном приходят родственники. Их там человек двадцать, а то и все тридцать! На зарплату начальника охраны такую прорву не прокормишь. Ясно, что они имеют какой-то дополнительный доход.

– И мы даже подозреваем, какой именно, – добавил Щелкунов.

– Вообще, эти встречи мне больше напоминают какой-то сходняк бандюганов или уркаганов, обсуждающих очередной налет, нежели беседу родственников. Когда во хмелю они выходили на улицу, чтобы перекурить и просто обсудить свои дела без свидетелей, то до моего слуха долетали фразы о дележе денег и о том, какой барыш следует ожидать от предстоящего дела.

– Кто такие Хрипунов и Петешев – мы знаем, нам также известно, где они работают, – заговорил Виталий Викторович. – Я навел справки и об Алексее Барабаеве. Он 1930 года рождения. Русский. Из рабочих. Не судим. Беспартийный. Холост. Работает в артели «Красный Ударник» жестянщиком. Проживает по улице Шмелев Овраг в доме номер 7.

– Не самое подходящее место для жилья, – хмыкнул Рожнов. – Этот овраг идет от третьей горы к Большой улице. Буквально утопает в грязи и навозе. По этой улице ни пройти ни проехать. Те, кто там живет, даже дрова на руках носят.

– Но родители у него живут на Подлужной… Ладно, сейчас не об этом. Странно другое: что может связывать таких разных людей вместе? Между ними разница в возрасте, они работают в разных местах, занимают различное социальное положение, – продолжал размышлять вслух Виталий Викторович. – Хрипунов по своему поведению и замашкам – хозяин! Работает начальником охраны, а Петешев с Барабаевым – простые рабочие. Связывать их может только какое-то одно большое дело. Какое? Об этом мы можем догадываться. Наибольшее подозрение вызывает Петр Петешев. Он уже подозревался в убийстве супругов Кузьминых и Пироговых. Даже был задержан на сутки. Но дело бы передано капитану Заварову, и он был отпущен, – все тем же бесстрастным тоном продолжал майор Щелкунов. – А когда убили кассира Иванычеву, он вновь всплывает в нашем поле зрения. К сожалению, это дело у нас забрали и передали в уголовный розыск, в отдел убийств. Оно осталось нераскрытым… Вырисовывается настораживающая параллель – у Хрипунова бесследно исчезает тесть, а у Петешева убивают родственницу…

– Валентин, покажешь фотографию Хрипунова кузнецу, что делал гвоздодер. Может, он узнает в нем своего клиента.

– Сделаю, Виталий Викторович…

– Мы находимся где-то рядом. Вот поэтому мы должны знать об этой троице все, что только возможно! Когда они встречаются, где встречаются и с какой целью. Кто именно входит в их близкое окружение. В общем, по возможности нужно узнать о них как можно больше!

Валентин с Егором ушли с наступлением сумерек. Виталий Щелкунов остался один. Тяжким бременем навалились воспоминания. Несколько дней назад встречался со своими однополчанами. Многие из сослуживцев переженились, успели нарожать детей и были вполне довольны судьбой. В многочисленных разговорах как-то все было переплетено, много чего намешалось, порой трудно было понять, отчего вдруг пробивала слеза: не то от пережитого горя, не то при воспоминании о забавных случаях, каковых на фронте тоже было немало. В ворохе чувств, крепко переплетенных, как канаты, трудно было отделить горькое от комичного.

Не всем удалось устроиться в гражданской жизни. По многим судьба прошлась танковым катком, а порой демонстративно воротила рыло. Многие из фронтовиков спились и ушли раньше отмеренного им срока. Другие получили гражданские профессии, позволяющие заработать на кусок хлеба; некоторые предпочли службу в армии. К примеру, ротный, не боявшийся ни пули, ни окрика начальства, отучился в академии и теперь командовал батальоном где-то под Варшавой. Третьи осуществили свою довоенную мечту: поступили в высшие учебные заведения, чтобы стать врачами, юристами, геологами. Но в большинстве фронтовики – обычные работяги, вкалывавшие на заводах и фабриках, чтобы свободный выходной провести со своей семьей.

Немало было и потерь, умирали от ран – война доставала и через несколько лет после своего завершения. Особенно болезненно Щелкунов воспринял смерть Вани Волесова. Весельчак, балагур, человек невероятного мужества, полный кавалер орденов Славы, он был зарезан полгода назад в какой-то пьяной сваре. Столько пройти и пережить, чтобы потом помереть от финки уркагана… За ушедших по традиции выпили водки.

Грудь вдруг сильно сдавило. Щелкунов опасался даже пошевелиться. Казалось, сделай он сейчас хотя бы одно движение, так эта боль переломит его надвое. Посидел, подумал. Легче не становилось. Время, казалось, то замедлялось, а то вдруг ускоряло свой разбег. А потом о прошедших секундах уже не думалось вовсе, как если бы они перестали существовать. Щелкунов застонал, и этот стон, вырвавшийся из самой груди, был услышан.

В комнату негромко постучали, потом дверь приоткрылась и в комнату заглянула соседка, шестидесятилетняя тетя Клава, относившаяся к нему как к сыну.

– Виталик, с тобой все в порядке?

– Да, тетя Клава, – попытался Щелкунов слепить на лице улыбку. Получилось скверно.

– Лицо уж больно у тебя бледное, ты бы поберег себя. Работаешь много… Вот девочка к тебе приходила. Такая славная! Где ты еще найдешь такую.

– Хорошо, тетя Клава, я подумаю…

Соседка ушла, прикрыв за собой дверь. «А Зинаиду от слежки за объектом нужно освобождать. Семенов – парень шустрый, уведет девку из-под носа! Пусть вместо нее Рожнов пока понаблюдает».

Глава 43

Видимо, мы примелькались

Хрипунов, Петешев и Барабаев встретились на Кошачке (в небольшом жилом районе, застроенном деревянными домами, располагавшимися на крутом левом берегу Казанки), короткие улицы которой ручейками впадали в главную артерию района – Федосеевскую улицу, располагавшуюся у подножия горы и тянувшуюся вдоль берега реки от парка Русской Швейцарии до самого кремля. Поговорили малость, покумекали, а потом потопали в сторону Еврейского базарчика. Здесь задержались ненадолго, купили по кульку каленых семечек, полузгали по-деловому и направились к Фуксовскому садику.

– Пивка хочу глотнуть, там пивной ларек на косогоре стоит. Пиво всегда свежее продают. А то башка с утра трещит, мочи нет! Может, поможет, – сказал Хрипунов.

– Может, ты с похмелья? – предположил Петешев.

– Не пил я вчера… Контузия.

Рожнов с Семеновым предупредительно держались позади, стараясь не упустить их из вида.

Пивная оказалась закрытой. Как сказал один из завсегдатаев пивного ларька Игорь Красный: «Ирине, буфетчице, ее сожитель большой фингал под левым глазом поставил, вот она решила больничный на неделю взять. Так что пива неделю не будет». Прискорбное сообщение. Полюбовались Казанкой с каменной площадки, расположились под кустом сирени на лавочке. Торопиться им было некуда. Завели нехитрый и ни к чему не обязывающий разговор. Барабаев был в новом сером костюме (он вообще был большим франтом), на Хрипунове – черная добротная кожаная куртка. Петешев оделся поскромнее – в поношенные короткие темные брюки в белую полоску, старомодный пиджак из дорогого серого сукна.

Тон в разговоре задавал Хрипунов – он то чуть повышал голос, а то вдруг говорил совсем тихо. До Валентина с Егором, сидевших позади них за кустами, доносились лишь отдельные слова, и понять, о чем именно шел разговор, было сложно.

Когда троица поднялась со скамейки и отправилась дальше, Валентин с Егором пошли за ними следом, стараясь не попадаться им на глаза и держась на значительном расстоянии. Миновали улицу Бассейную и вышли на улицу Пушкина.

– Похоже, что не напились пива, в забегаловку идут, – предположил Валентин.

– Может, и нам по кружечке пивка взять, – охотно отвечал Егор.

– Возражений не имею, – отвечал Рожнов.

Следом за троицей они вошли в пивной ларек, расположенный в «Ленинском садике».

Троица взяла себе по кружке пива и расположилась за высокой стойкой, сколоченной из гладких досок. Рожнов с Семеновым заняли свободный столик в углу павильона, с которого хорошо обозревались все посетители заведения. Подельники потягивали пиво и о чем-то лениво переговаривались.

– Вот народ расейский! – выговаривал мужичок в помятом пиджаке, видно из завсегдатаев. – И пивом не хотят угостить инвалида! А ведь осколком на войне в сорок третьем мне все кишки разворотило, только и осталось одно утешение – пиво пить!

Он прошаркал к Хрипунову, уставился на него острым взглядом строгих темных глазищ, а потом с укоризной произнес:

– Мил человек, дай мне на пиво.

Василий отмолчался. Почистил воблу и, оторвав от нее красный плавник, с аппетитом стал жевать.

– Эй, в костюме! – тронул он за локоть Барабаева. – Пива не нальешь старику? – Алексей не ответил, только слабо улыбнулся. – Чего ты скалишься, малой?! Я ведь тебя по-хорошему прошу, тебе для инвалида гривенника жалко, что ли?

– Отец, ну что ты прицепился к парню? – вступился за приятеля Василий. Улыбка у него была располагающая, совсем не злая. Сразу видно, что в пивной он человек случайный, видно, из интеллигентов, ссоры избегает. – Шел бы ты к себе домой и не приставал к добрым людям. Вижу, что перепил ты малость, жизнь не в радость, так не порти настроение другим.

– Вот ты как?! – Мужик уже позабыл про Барабаева и повернулся к Василию. – Интеллигенция! Пивком решили поразвлечься! Вот я инвалид, и денег у меня на пиво не хватает. Я воевал, пока вы здесь жировали!

– Послушай, старик, – хмуро обронил Хрипунов. – Я тоже воевал и тоже инвалид. А еще контузия у меня! До сих пор голова не на месте. Но я же не хожу, не побираюсь. Что же ты за вояка, если даже себя прокормить не можешь?

– И как же я, по-твоему, могу заработать? На вокзале милостыню, что ли, буду просить? Это не по мне! На добрых людей надеюсь.

– Милостыню просить не надо! – ответил Хрипунов. – Иди и воруй, чтобы с голоду не сдохнуть.

Разговор переходил на повышенные тона и начинал привлекать к себе внимание присутствующих. В просторном помещении как-то сразу стало тесновато, ощущалось напряжение, все понимали, что добром нарастающий конфликт не разрешится. А старик не унимался:

– Может, ты меня научишь воровать?

– Иди ты себе! – заговорил и Петешев. – Мы тебя не трогаем, и ты нас не задевай.

Валентин с Егором со своего угла наблюдали, как пьяный мужичонка униматься не желал. В его голосе звучала неподдельная обида. Пренебрегая недоброй угрюмостью Петешева и ухмылкой Хрипунова, он поглядывал то на одного, то на другого; зло укорял, лил пьяную слезу, жаловался на жизнь и детей и вновь продолжал выклянчивать на пиво.

Петешев допил пиво, поднял кружку над стойкой и, не сводя с мужика холодных глаз, злобно процедил сквозь пожелтевшие зубы:

– Ты, шушера подзаборная! Если ты сейчас не отлипнешь, я тебе вот этой стекляшкой череп раскрою!

Мужик мутным взором посмотрел в перекошенное от злобы лицо Петра Петешева, и с него разом сошел хмель. Длинно и путано извиняясь, он отпрянул в сторону:

– Извините, граждане, не признал! Бес попутал! Простите непутевого! Виноват!

И торопливо зашаркал из ларька. Минут через десять троица допила пиво и дружно направилась к выходу. Неожиданно у дверей Хрипунов обернулся и посмотрел в угол ларька, что-то произнес себе под нос и вышел на улицу.

– Идем за ними, – сказал Семенов. – Иначе уйдут.

– Не нужно, – отодвинул от себя пустую кружку Рожнов. – Хрипунов меня засек. Видимо, мы примелькались.

Глава 44

Меня тянет к тебе

– Ты уверен? – спросил Руслан Синицын.

Вопрос был излишен, но его следовало задать. Пусть еще раз и однозначно, без всяких экивоков, подтвердит все сказанное, чтобы позже не возникло никаких различных толкований.

– Абсолютно, товарищ майор! – заверил капитан Ахметов.

– Хорошо, я забираю эту папку с собой.

– Разрешите идти?

– Разрешаю.

Руслан Синицын еще раз пролистал содержимое папки. Работа была проведена дотошно, что выгодно отличало капитана Ахметова от других сотрудников. Мелочей для него не существовало, в отчете не было никаких недосказанностей или белых пятен. Все четко обосновано и доказано. О таком старательном и дотошном сотруднике мечтает каждый начальник. Синицыну повезло.

Захлопнув папку, он взял ее и вышел из кабинета. Отдел по борьбе с бандитизмом городского управления милиции находился в каких-то пятнадцати минутах ходьбы, и Синицын предпочел пройтись пешком.

– Можно? – вошел майор Синицын в кабинет Щелкунова.

Виталий Викторович стоял у открытой форточки и выдувал через нее табачный дым.

– Руслан? – удивился Щелкунов. – Заходи, у тебя какое-то дело?

Затушив папиросу о стеклянное дно пепельницы, он поздоровался с вошедшим. Получилось тепло и дружески. Сели за стол. Майор Синицын положил перед собой папку, ладони аккуратно легли прямо на нее.

– Да, по делу. Я вот занимаюсь убийством доктора Усачева.

– Слышал о нем. Было очень много версий. Убийцу нашли?

– Похоже, что нашли. Но мне кажется, что мое дело пересекается с твоим. Я мог бы сегодня уже задержать убийцу, но я не в курсе твоих оперативных разработок. Мне кажется, что мы ищем одного и того же человека. Но этот человек сейчас всецело под нашим контролем.

– И кто это, по-твоему?

– Василий Хрипунов. Что скажешь?

– Не буду скрывать, у нас есть подозрения на его счет. Мы много знаем и о нем, и о его банде. Как ты на него вышел?

– Однажды ко мне явился доктор Усачев и заявил, что у него есть серьезные основания подозревать одного человека в убийствах, прокатившихся по Казани. Он уже хотел было назвать его имя, но по каким-то своим соображениям раздумал. Сказал, что придет к нам позже, как только точно удостоверится в своих подозрениях. Но тут мы узнали, что доктор Усачев убит. Разумеется, подозрение пало на его пациентов, которые лечились у него. В своем большинстве он лечил именно контуженых. А их за годы войны набралось немало. Как следствие тяжелых контузий, у раненых могут проявиться психологические заболевания. Мы решили искать убийцу через военкоматы, где такие люди должны быть зарегистрированы. В результате длительных поисков осталось только шесть человек, у которых не было алиби на момент убийства, но только один из них в этот день приходил в Шамовскую больницу к доктору. Это был Хрипунов! Его по фотографиям узнали несколько человек, в том числе медсестра Усачева. Вот в этой папке имеются показания свидетелей, в том числе медсестры, всецело его обличающие.

– Позволишь мне ознакомиться с материалами?

– Да. Можешь взять. Это копии материалов.

– Мы тоже наблюдаем за Хрипуновым, брать его мы пока не спешим. Важно выявить все его связи. А банда, судя по всему, включая скупщиков и продавцов краденого, многочисленная и, по моим данным, состоит не менее чем из тридцати человек.

* * *

Удары молота о наковальню были слышны уже на подходе к кузнице. Распахнув дверь, Рожнов вошел в жаркое помещение.

Кузнец, увидев вошедшего, едва кивнул, потом, отложив раскаленную заготовку, положил ее в воду, где она зашипела.

– Опять по мою душу? Что у вас там?

Вытащив фотографию Хрипунова, Рожнов показал ее кузнецу:

– Не этот ли человек вам заказал гвоздодер?

Взяв фотографию, кузнец долго и внимательно разглядывал снимок, а потом произнес:

– Очень похож… Но уж как-то не хочется на человека наговаривать. Сейчас скажу, а вдруг окажется, что это не он?

– Наговаривать не нужно, нам нужна правда. У этого человека также косоглазие, как и у того милиционера, что приходил к вам.

– Ну если так, тогда он, конечно.

* * *

Виталий Викторович всякий раз надолго задерживался в управлении, покидал свой кабинет, когда свет в соседних окнах уже давно был погашен – темными впалыми глазницами смотрели они на тихий парк «Черное озеро». Ему нравилось оставаться за рабочим столом до позднего вечера, задерживаться иной раз до утра, нравилась тишь кабинета и безлюдье за окном. Ему казалось, что в ночной тиши гораздо спокойнее думается и работается.

В этот раз вместе с майором Щелкуновым были Валентин Рожнов и Егор Семенов. Виталий Викторович больше молчал, внимательно слушал, о чем спорит молодежь, только иногда с легкой улыбкой соглашался, что означало: «Может быть, так оно и есть».

– Последние три дня, товарищ майор, как вы и сказали, я наблюдал за Надеждой Хрипуновой. – Егор всегда рассказывал живо и образно, слушать его было интересно. – Видная она бабенка! Вся из себя такая! Одевается только шик-модерн! Даже шляпки у нее по самой последней моде. Где она их только достает?! Я такие шляпки и в кино не у всякой актрисы видел. А потом, я еще вот что узнал: у нее, оказывается, даже собственный портной есть. Хрипунова за пошив платья отдает по двести пятьдесят рублей. И гардероб у нее богатый, каждый день наряды меняет. Барыня, одним словом. Нигде не работает, а как одевается! Не с воздуха же к ней все это прилетает?! Дважды, когда у Хрипунова было ночное дежурство, к его жене ночью наведывался Барабаев. Уходил он от нее только под утро.

– Получается, что они любовники. Интересный факт, нужно будет его использовать.

– Если сложить все эти факты, то вырисовывается прелюбопытная картина. Сама Надежда Хрипунова нигде не работает. Муж ее, начальник охраны на фабрике, имеет сравнительно небольшой оклад. А одеваются шикарно. Едва ли не каждый день ходят на базар и покупают из еды только самое лучшее: мясные нарезки, белорыбицу, балыки, копченые колбасы.

– По нашим оперативным данным, в Волжске и на Колхозном базаре обнаружены вещи, принадлежавшие Пироговым, Кашафутдиновым, и продает их теща Хрипунова Ксения Богаткина. Мы установили за ней наблюдение, пока решили ее не трогать. Сама по себе торговля чужими вещами не является доказательством какой-либо вины. Следует действовать тоньше. Дворникова может от всего отказаться. Например, может сказать, что эти вещи она купила у случайного продавца где-нибудь на улице. Баба она ушлая, крепкая, и с ней придется нам еще повозиться. Но это еще не все. – Виталий Викторович выдержал паузу, а потом, обращаясь к капитану Рожнову, спросил: – Помнишь, Валентин, нападение на квартиру Тузовых?

– Как же я могу забыть такое, товарищ майор? Мне до сих пор стыдно, что мы бандитов упустили! Тогда ведь был ранен старшина Гоманьков, – отозвался Валентин Рожнов. – Ведь я тогда был поставлен старшим в засаде, и если бы не глупая случайность, то преступники уже давно понесли бы наказание!

– Старшина идет на поправку, скоро он вернется в строй. Хотя встреча произошла ночью, но по фотографиям среди прочих он опознал Петра Петешева. А еще ты сказал, что ранил его в ногу.

– Именно так, товарищ майор.

– Нужно придумать хитрый способ, который бы нам позволил проверить, есть ли у него на ноге пулевое ранение или все-таки отсутствует. Предложения какие-то имеются на этот счет?

– Может, вызвать Петешева в военкомат якобы на медкомиссию? – предложил Егор. – А там врачи осмотрят его ногу и нам сообщат.

– Хитро! Попрошу военкома, чтобы он не одному Петешеву повестку отправил, а еще и его соседям, чтобы он ничего не заподозрил. Все, а теперь давайте, расходимся! Завтра вставать рано. Зинаида на месте?

– Сидит у себя, заполняет какие-то документы, – ответил Рожнов.

– Вот неугомонная девчонка, – покачав головой, неодобрительно сказал Щелкунов. – Я же уже давно отпустил ее домой, а она все на рабочем месте. Подвезу я ее до дому.

За окном была ночь, лишь в парке «Черное озеро» полыхали уличные фонари. Закрыв кабинет, Виталий Щелкунов направился в кабинет следователя Зинаиды Кац, располагавшийся от него через три двери. Звуки усталых размеренных шагов глушили толстые ковровые дорожки с густым ворсом. Дверь в ее кабинет оставалась приоткрытой, через небольшую щель Виталий видел ее худенькую фигуру, склонившуюся над столом. Девушка писала отчет, совершенно позабыв о времени.

– Не помешаю? – спросил Щелкунов, проходя в кабинет.

Его встретили ясные девичьи глаза.