– Валерий Павлович! – заголосила она. – А вы квитанцию за электричество за этот месяц получили? А то техник приходила, про вас спрашивала…
Мужчина поморщился, как будто у него болел зуб, затем дернул головой и заторопился прочь, не ответив.
Я же ловко проскользнула в подъезд и поднялась на лифте на шестой этаж.
Я подошла к двери сорок седьмой квартиры, позвонила. Если честно, я понятия не имела, что сейчас скажу, но решила действовать по ситуации. Ну, выгонит меня эта Марфа Петровна, так не побьет же…
Дверь тут же открылась, как будто меня уже ждали, и на пороге возникла маленькая кругленькая тетенька с малиновыми губами аккуратным сердечком.
– Быстро ты! – заворковала она с порога. – Я тебя еще и не ждала! Заходи, посмотри квартирку. Хотя чего ее смотреть – я тебе и так скажу: не квартира, а бон-бон-ерка! Как говорится, все удобства налицо, и цена не сказать чтобы высокая. Только ты должна понимать, что в квартире должен быть порядок. И платить положено каждый месяц, непременно первого числа! Так уж у меня заведено…
С первого взгляда было ясно, что тетка – та еще выжига, да и соседка то же самое дала мне ясно понять. Так что нужно действовать быстро и решительно.
– Постойте! – вклинилась я в ее монолог. – Я не затем приехала, чтобы квартиру снимать!
– Как – не затем? – Лицо хозяйки переменилось. – А что же ты тогда мое время впустую тратишь? Если не затем, так зачем же?
– Марфа Петровна, я от Арсения. Приехала его вещи забрать.
Надо сказать, я сделала ход почти наудачу: может быть, хозяйке квартиры Арсений представился другим именем.
Но выстрел попал в цель.
– Ах, от Арсения?! – Марфа Петровна подбоченилась. – У него еще совести хватает за вещами присылать! Съехал, не предупредив заранее, как положено, не заплатил за месяц и теперь вещи хочет забрать? Так вот инжир ему, а не вещи!
– Инжир? – переспросила я удивленно. – Почему инжир?
– Потому что фига! – И она продемонстрировала мне известную комбинацию из трех толстых пальцев. Ногти квадратные, и малиновый маникюр давно облез.
– Фига ему, потому что съехал, а за два месяца не заплатил, так что, пока он все не заплатит, никаких вещей не получит!
Тут уже я подбоченилась и повысила голос:
– Уже за два месяца? Только что было за один… такими темпами он скоро за год должен будет платить! Когда на самом деле он должен заплатить только за одну неделю!
– Не ори! – Она опасливо оглянулась.
Ага, стало быть, соседей все-таки побаивается, квартиру сдавала неофициально, налоги не платит. Но мне-то скрывать нечего, и я добавила в голос децибел:
– Вот именно, неделя всего просрочена!
– Это почему за неделю? Это с какой стати только за неделю? Ничего не знаю! За месяц – и все! Не меньше! – Но по голосу ее я уже чувствовала, что моя взяла.
– А какое сегодня число? – спросила я вкрадчивым голосом.
– Что? Седьмое… а при чем здесь число?
– При том, что вы мне только что сказали, что платить нужно каждый месяц…
– Да, каждый месяц… – подтвердила Марфа Петровна, пытаясь понять, к чему я клоню.
– Вот именно – каждый месяц, и именно первого числа! Значит, первого числа Арсений все вам заплатил. В жизни не поверю, чтобы вы с него эти деньги не стребовали. Не при вашем характере!
Я перевела дыхание и припечатала:
– Значит, он вам остался должен только за первую неделю месяца.
Марфа хотела что-то возразить, но поняла, что попалась. Она с громким звуком захлопнула рот и заморгала маленькими глазками, пытаясь еще что-нибудь придумать.
– Значит, он должен вам за одну неделю, – твердо проговорила я, – и я вам за эту неделю сейчас заплачу…
Я подумала, что заплачу из своих денег, а потом возьму эти деньги у Василисы – в конце концов, это она втянула меня в эту историю. И вообще, не разорится… Денег у моей сестрицы достаточно. То есть, тут же подумала я, до тех пор, пока ее муж не узнает про ее художества. Но уж если узнает, то не от меня, я своей сестре все же не враг.
– Так сколько я вам должна за неделю? – повторила я, чтобы закончить торг, пока Марфа не придумала еще что-нибудь.
Она назвала сумму – по-моему, слишком большую, но я уже не стала торговаться. Тем более что рассчитывала стребовать деньги с сестры. Отсчитав ей купюры, я твердо проговорила:
– А теперь отдавайте его вещи!
Она что-то недовольно проворчала, однако проследовала, шаркая тапками, в соседнюю комнату и притащила оттуда дорожную сумку с вещами.
– Тут все его барахло! – проговорила она презрительно и поставила сумку передо мной. Точнее, бросила ее прямо на пол.
– Ничего к рукам не прилипло? – процедила я.
– Ты это на что намекаешь?
– Ни на что. Просто очень уж мало от него вещей осталось!
– Сколько есть, все здесь.
– Значит, уже все сюда сложили. Хотели уже сдавать квартиру. А может, он хотел вернуться?
Это я сказала уже просто из вредности.
– Но не вернулся же. – Она пожала плечами.
Свое дело я сделала. Взяла сумку и шагнула к двери.
Но тут Марфа достала откуда-то потрепанный блокнот с нарисованным на обложке диснеевским зайцем, открыла его, перелистала и вдруг окликнула меня:
– Стой! А машина?
– Что? – удивленно переспросила я, делая вид, что не понимаю, о чем она говорит.
– Машина! Он у меня еще машину арендовал!
– Ни про какую машину ничего не знаю. Он меня попросил только вещи забрать и за квартиру рассчитаться, больше ни о чем разговора не было.
– Э, нет, так не пойдет! Машину он должен вернуть и заплатить за нее…
– Насчет машины это вы с ним разбирайтесь, а я вам могу предложить только смокву…
– Какую еще смокву?
– Вот такую – смоква, она же фига! – С этими словами я повесила сумку на плечо и сложила на свободной руке ту самую известную комбинацию из трех пальцев. После чего выскользнула за дверь и кубарем скатилась по лестнице, не дожидаясь лифта, успев еще услышать пару-тройку нелестных эпитетов, которыми наградила меня выжига Марфа Петровна.
– Ну что? – Разговорчивая соседка ожидала меня возле подъезда. – Не сговорились, значит, раз вещи обратно тащишь… я так и знала, что не сговоритесь…
Я хотела молча ее обойти, но тут заметила, что к подъезду приближается неприметная серая машина.
Неприметная-то она неприметная, но тут же в голове у меня всплыло воспоминание, как мы с Васькой возле ресторана «Куркума» видели, как в точно такую же машину села моя, если можно так выразиться, старая знакомая, то есть та самая жуткая баба, что ломилась в квартиру бабы Шуры…
И по Васиным словам, именно она умудрилась подсыпать им с Арсением снотворное в кофе.
Додумать эту мысль я не успела, потому что тело среагировало мгновенно. Я присела на корточки перед большой клумбой и заговорила вполголоса:
– Какие же у вас красивые цветочки! А вот эти желтенькие как называются?
И тетя тут же наклонилась и начала объяснять, что вот эти, желтенькие, – очень неприхотливые, растут самосадом, а вот эти, голубые, нужно выкапывать на зиму, иначе они замерзнут.
Я кивала головой, как китайский болванчик, сама же смотрела из-за широченных теткиных штанин на ту, что вышла из машины.
Ну да, она самая, жуткая баба с короткой стрижкой и красной мордой. И наверняка подельник ее одноглазый тоже в машине сидит, для подстраховки.
Значит, они вычислили адрес Арсения так же, как я. Да тут и трудного ничего нет. И теперь они хотят в его вещах пошарить, что-то им нужно найти важное.
Я опустила голову, якобы любуюсь цветочками. Точно, второй тоже из машины вышел, и глаз у него так же завязан, с удовлетворением заметила я. Теперь главное, чтобы они меня не заметили, потому что машину мою они вряд ли узнают, тогда мы ездили на Василисиной «Ауди».
Парочка протопала к подъезду, не оглядываясь по сторонам. Ну и ладно, Марфа Петровна как-нибудь от них отобьется, я бы на нее поставила…
Я быстренько распрощалась со словоохотливой соседкой и рванула к своей машине. И перевела дух, только когда дом номер двадцать три скрылся из глаз.
Теперь путь мой лежал к собственному дому, потому что давно уже следовало проведать бабу Шуру.
Так по дороге я накупила продуктов и вскоре уже парковалась возле дома.
Баба Шура смотрела телевизор, точнее, он работал у нее сам по себе, она не обращала на него внимания.
Трубка городского телефона аккуратно лежала рядом с аппаратом, нет, нужно вообще его отключить, от неприятностей.
В остальном в квартире был относительный порядок, баба Шура ее не спалила и воду по полу не разлила.
Говорила уже, что питается у нас бабуся интересно. Ну, горячего она себе разогреть не может, потому что к плите не подходит, а микроволновки боится. Но даже если холодное блюдо, салат к примеру, она из холодильника все равно не вытащит.
Не то чтобы не может, просто не хочет. Питается она исключительно конфетами, чипсами, кукурузными палочками, батончики и сухарики не ест – зубы уже не те.
Я достала из пакета готовую жареную курицу и контейнер картошки фри. От курицы баба Шура с негодованием отказалась, потому что раньше она работала поваром и утверждает, что готовить теперь люди совершенно разучились.
Насчет курицы она, пожалуй, права, но я на этот раз проявила строгость: если не съест курицу, не будет вкусного песочного печенья и шоколадных конфет к чаю. Так что ужин прошел у нас без капризов, потом баба Шура удалилась досматривать очередной сериал, а я решила заняться сумкой Арсения.
Сумка была самая обычная – не слишком большая, с двумя карманами по бокам, застежка на молнии. Я аккуратно тронула молнию – мало ли что там у него, потом сообразила, что выжига-хозяйка, небось, сама запихивала в сумку вещи Арсения.
Так и оказалось: одежда была свалена неопрятным комком, причем чистое и грязное вместе.
Было противно прикасаться, но я взяла себя в руки и перебрала всю одежду, которой, надо сказать, было не так чтобы много. Две рубашки, одну помню, голубую, джинсы, карманы пусты, даже монетки никакой не завалялось, хотя вот в заднем кармане маленькая плоская коробочка, скорее картонка.
А в ней несколько спичек. И написано на картонке «Алгарве». Где-то я уже видела это слово…
Дальше пошло белье и носки, там не было ничего интересного, в летних ботинках тоже.
Было такое чувство, что человек с такими вещами приехал ненадолго, в служебную командировку. Даже не в отпуск, тогда бы он хоть плавки взял…
Я тщательно просмотрела карманы сумки – два наружных и один внутренний. Пачка влажных салфеток, начатая пачка сигарет, упаковка от жевательной резинки, обычная шариковая ручка… в общем, ничего. Во внутреннем кармане была упаковка таблеток от укачивания – в самолете, в автобусе, где угодно.
Таблетки тоже ни о чем мне не сказали.
Я перевернула пустую сумку, но вытрясла на пол только мелкий мусор. Ни старого билета, ни квитанции, ни чека… Да, похоже, зря я таскалась к хозяйке квартиры и деньги зря ей отдала. Кстати, не забыть бы с Василисы получить.
Тут я заметила, что сумка, с виду совершенно простая и которая должна быть легкая, когда пустая, на самом деле тяжеловата. Я еще раз тщательно ощупала ее всю и поняла, что дно слишком плотное, какое-то там прощупывалось утолщение.
Снаружи все было как у обычной сумки, а вот внутри дно было прошито довольно крупными стежками.
Ну, оторвалось дно, его и зашили. Только скажите мне, пожалуйста, какой это мужчина будет подшивать дно недорогой сумки, да он эту выбросит и новую купит. А если женщина зашивала, то почему так коряво? У бабы Шуры вон руки дрожат, так и то она лучше зашьет. Правда, с тех пор, как она воткнула все иголки в диван и на него села участковый врач, я прячу от бабули шкатулку с нитками и иголками.
Я достала маникюрные ножницы и аккуратно подпорола шов.
Так и есть, под дном был еще один потайной карман. И там лежал паспорт и две пачки денег. Пачка рублей была довольно толстая, а долларов поменьше, но тоже достаточно. Банкноты были перетянуты резинками.
Я отложила деньги и открыла паспорт.
На меня глянуло лицо Арсения. То есть не Арсения, потому что в паспорте черным по белому было написано, что владельца зовут Савицкий Андрей Юрьевич, вот так.
Савицкий… мы с сестрой тоже Савицкие, то есть она уже нет, поменяла фамилию, а я – Савицкая. Это фамилия моего отца, и баба Шура, кстати, тоже Савицкая.
Это что же, выходит, мы с Василисой утопили труп нашего родственника? Круто… И Васька, значит, спала с родственником? Еще круче…
Я решила, что подумаю об этом завтра, и попыталась запихнуть паспорт и деньги обратно в потайной карман, но что-то мешало, и я вытащила еще одну тонкую пачку денег.
Тут из кухни послышался грохот, и я рванула туда. Оказалось, что баба Шура, досмотрев свой любимый сериал, отправилась на кухню, чтобы чего-нибудь поесть.
Как уже говорилось, горячие блюда она за еду не считает, а ест чипсы, кукурузные палочки и далее, смотри по тексту.
Всю эту ерунду привозит ей, разумеется, сестра, которой лень заморачиваться с нормальными продуктами. Поэтому баба Шура ее любит больше, чем меня. Еще бы: я, зараза, не даю бабке вкусненького, вечно ее воспитываю, а Васька ей все разрешает и со всем соглашается. И даже когда баба Шура начинает на меня жаловаться, сестра ее никогда не останавливает.
Все пакетики с вредной едой я храню на верхней полке шкафа, потому что иначе бабуля съест все за раз. Но в этот раз у нее, надо думать, наступило просветление в мозгах, она сообразила залезть на табуретку. И сверзилась с нее на пол, по дороге зацепившись за сушилку, так что еще и посуду за собой потянула.
Когда я увидела бабу Шуру, лежащую на полу в осколках посуды, у меня от страха потемнело в глазах.
Она упала, разбилась насмерть, а если не насмерть, то еще хуже, потому что наверняка переломала себе все кости и не сможет не то что ходить, а даже сидеть самостоятельно.
И что я буду делать?
На негнущихся ногах я подошла к ней, наклонилась…
– Баба Шура! – позвала я шепотом, в ужасе смотря на ее закрытые глаза. – Баба Шура…
В голове вертелась мысль, куда звонить: в «Скорую», в полицию или сначала сестре. Да чем она поможет-то? Да, похоже, что бабулька убилась насмерть, так что и «Скорая» тут не поможет.
Тут я заметила, что веки бабы Шуры чуть дрогнули.
– Ты жива? – обрадовалась я. – Открой глаза, бабулечка, очень тебя прошу! – С этими словами из глаз моих брызнули слезы.
Баба Шура широко открыла глаза и посмотрела совершенно осмысленно. – Что за вой, что за рев! – сказала она. – Там не стадо ли коров? Это не коровушка, это Федя-ревушка.
Говорила уже сто раз, что бабуля у нас исключительно стихами и поговорками изъясняется.
После этой тирады бабуля протянула руки, чтобы я помогла ей сесть. Получилось.
– Что это было? – Она покрутила головой.
– Ты зачем полезла на верхнюю полку? – Я так обрадовалась, что не стала особенно ругаться.
Баба Шура тотчас сморщилась и застонала, но я-то уже отлично поняла, что хитрая старушенция нарочно прибедняется, бьет на жалость, чтобы я на нее не сердилась. Я подняла ее, усадила на стул и ощупала ноги-руки.
Вы не поверите, но везучая бабуля ничего себе не сломала, даже синяков не было.
В общем, оставшийся вечер я провела на кухне, убирала осколки посуды и рассыпанные чипсы, потом мыла пол, заляпанный вареньем, а когда закончила, то застала у себя в комнате бабу Шуру, хотя ей строго-настрого запрещено туда заходить, и у меня на такой случай даже замок на двери есть.
Вот как она туда просочилась? Ну да, я услышала шум падения и не закрыла дверь.
Разумеется, старушенция распотрошила сумку. Одежда не привлекла ее внимания, зато деньги…
Не помню, говорила я или нет, но баба Шура очень любит считать деньги. Она перекладывает их, собирает в аккуратные пачки, тасует… В общем, играет.
Пробовали мы с Василисой подсовывать ей что-то другое: игральные карты, детские картинки, неработающие дисконтные карты… Не проходит, баба Шура требует деньги. И фальшивые, напечатанные на простой бумаге, она тоже тут же забраковала.
Ну, естественно, больших денег я в доме не держу. И не в доме, кстати, тоже, нет их у меня. Поэтому мы отдаем бабе Шуре для развлечения что помельче – сотенные купюры и пятидесятирублевки. Она их считает, складывает, прячет в укромные места – в общем, развлекается с ними по мере сил.
Сейчас она обалдела от счастья, увидев столько денег.
Очевидно, пока я надрывалась на кухне, бабуля наигралась с долларами и пятитысячными купюрами и теперь приступила к маленькой пачке.
Тут были купюры мелкие, ей хорошо знакомые. Я не стала отбирать их, а пока собрала остальные деньги. Баба Шура в это время с упоением раскладывала маленькую пачку, напевая при этом одну ей известную песню:
– Денежки… Как я люблю вас, мои денежки! Вы в жизни счастье, мои денежки, приносите с собой! И это нежное шуршание приводит сердце в трепетание, вы лучше самой легкой музыки приносите покой…
Она еще много знает в таком духе.
– Вот, – сказала наконец баба Шура, любуясь на аккуратно разложенные купюры.
Там было четыре пачки: две тысячные купюры, четыре пятисотки, шесть двухсоток и семь сотенных.
– Всего здесь пять тысяч девятьсот рублей, – гордо проговорила баба Шура.
Я похвалила ее за знание арифметики и отправила спать.
Оставшись одна, я долго смотрела на паспорт Арсения, которого теперь следует называть Андреем. Что все это значит? И надо ли мне показывать его Василисе?
Наверное, все же надо показать, не для того, чтобы посоветоваться, потому, что я твердо знаю, что никакого разумного совета сестрица мне дать не может по определению, но все же хочется с кем-то поделиться информацией.
Я аккуратно сложила вещи в сумку, запихнула в потайной карман деньги и паспорт, саму сумку положила в шкаф, а шкаф закрыла на ключ, ключ спрятала в тайник между подоконником и батареей.
Это еще в детстве мы с Василисой обнаружили, что там имеется небольшой зазор. Баба Шура с нами тогда не жила и про тайник этот понятия не имеет.
Когда я ложилась спать, я с тоской думала, что завтра нужно рано вставать, тащиться на работу и торчать там целый день; но вдруг меня осенило, что сегодня пятница, а завтра, соответственно, суббота, так что впереди два выходных.
Поэтому я утром спала очень долго, а потом, накормив бабу Шуру овсяной кашей (на этот раз она не сопротивлялась, потому что чувствовала вину за вчерашнее), решила заняться хозяйством. Хотя бы стиралку запустить.
Белья накопилось за неделю удивительно много, и одежды тоже. А когда я решила постирать джинсы и проверила карманы, то оттуда выпала карточка.
Обычная такая картонная карточка, вроде как визитка. На ней было написано:
«Алгарве. № 411. А. Савицкий».
Вот почему мне показалось знакомым это странное слово. А карточку эту я нашла в машине Арсения, то есть… теперь его нужно называть Андреем.
А лучше вообще никак его не называть, потому что его больше нет на свете.
Но, с другой стороны, хорошо бы все-таки выяснить, в чем тут дело, потому что странные дела творятся вокруг нас с сестрой…
Я решила поискать в Интернете эту самую Алгарве. Пока искала, то вспомнила, что кроме карточки у меня есть еще телефон Арсения… то есть… ну ладно, пусть будет пока Арсений.
Я ведь нашла его телефон, когда убирала в бабушкиной квартире. И вот интересно, не его ли искали те двое, которые ломились ко мне?
Оказывается, все это время он валялся у меня в сумке. Да, на меня редко находит такая забывчивость.
Телефон был безнадежно разряжен, да еще, надо думать, и заблокирован. Ну, с зарядкой я быстро управлюсь.
– Баба Шура, я в магазин! – крикнула я, натягивая спортивный костюм. – Тебе чего купить?
– И кто его знает, чего он моргает? – отмахнулась бабуля, не отрываясь от экрана телевизора.
Как всегда в ее духе, но я догадалась: конфет и чипсов.
После магазина путь мой лежал в небольшой такой подвальчик, где сидел Вася.
Вася – это бывший наш сосед. Жили с ним когда-то в одном подъезде, в одну школу ходили, он по возрасту между мной и сестрой. У Васи магазинчик, который торгует всякой всячиной: наушниками, зарядками для телефонов, защитной пленкой для экранов, вроде бы у него и карты памяти есть…
– Привет, Вася! – сказала я, входя. – Какие новости? Как твоя жизнь молодая?
– О, Федька! – Он и вправду обрадовался. – Новости есть, дочка у меня родилась!
– Опять дочка? – ахнула я.
– А что такого? – удивился Вася. – Мы с женой давно про это знали, только родственникам не говорили.
– Поздравляю! – Я чмокнула его в щеку.
– Как там моя тезка поживает? – осведомился Вася. – Давненько я ее не видел…
Как-то он мне признался, что в школе некоторое время был в мою сестрицу влюблен. Ну, подумаешь, большое дело, да в нее вся школа была влюблена, и вообще весь район. А Вася довольно быстро излечился, потом женился, и вот уже второй ребенок у него. Но первую дочку назвал все же Василисой.
– Нормально поживает, – сказала я, – ты же ее знаешь, все у нее всегда шоколадно.
– Вот думаю, – сказал Вася, – может, мне вторую дочку Феодорой назвать?
– Ты с ума сошел? – всполошилась я. – Не надо, Вася, она потом тебе спасибо не скажет.
– Да я пошутил… Тебе чего надо-то?
Он подобрал мне нужную зарядку, и, пока мы болтали, телефон немного зарядился.
Вася передал привет сестре и даже взял с меня меньше денег, чем нужно. Сказал, что в честь малышки. А я, выйдя из его магазинчика, только вздохнула.
Вот ведь Вася этот моложе сестрицы моей на два года, а у него уже двое детей. И выглядит он абсолютно счастливым человеком. А Васька… эти ее три мужа… не знаю, как последний, Георгий, а первые два точно счастья ей не принесли. Опять же, проблемы у нее с деторождением.
Тут я поймала себя на том, что рассуждаю как баба Шура, как если бы она была в здравом уме. «Не родись красив, а родись счастлив», «Не в деньгах счастье» и так далее.
И вообще, мне бы о себе подумать, вроде бы двадцать восемь уже стукнуло, пора как-то определяться в личной жизни. Но опять же, как это сделать, когда у меня баба Шура. И самой надолго из дома не уйти, и к себе никого не пригласить.
Бабулька почему-то очень не любит моих знакомых мужского пола, сразу же начинает вредничать. Бывали уже случаи, даже вспоминать не хочется.
Я очнулась от грустных, точнее, несвоевременных мыслей и решила подумать о более насущных проблемах, а именно: как мне разблокировать телефон Арсения, то есть… кто он был на самом деле.
Тут мне на глаза попался салон связи.
Я заглянула внутрь.
За стойкой сидела девица с ярко-розовыми волосами.
Посетителей у нее не было, и девица изнемогала от скуки, это было видно невооруженным глазом.
Тут у меня сложился гениальный план.
Я подошла к стойке и проговорила вполголоса:
– Привет! Ты мне не поможешь?
Девица встряхнулась, сбросила дремоту и проговорила заученным тоном:
– Помогать клиентам – моя прямая обязанность!
– Так-то оно так, но у меня проблема не совсем обычная…
В ее глазах шевельнулся интерес.
– Мне бы надо телефон разблокировать… – И я положила перед ней на стойку телефон Арсения.
– Телефон? – переспросила она и осторожно дотронулась до трубки, как будто это была граната с выдернутой чекой. – Разблокировать? Ты чего, пароль забыла? Так записывать надо!
– Ну, ты понимаешь… все немного сложнее…
– Он не твой, что ли? – догадалась девица и только теперь присмотрелась к телефону:
– Да он вроде вообще мужской…
Она отодвинула телефон ко мне:
– Не, нельзя…
– Само собой, мужской! – прошипела я и пододвинула телефон на прежнее место. – Стала бы я иначе заводиться!
– Хахаль, что ли? – Интерес в глазах девицы разгорелся, как заря над морем.
– Ну да, а кто же еще? У меня такие подозрения, что у него еще кто-то есть… все время ему приходят сообщения, и сам кому-то пишет, а когда спрашиваю – кому, так ерунду какую-то отвечает. А то в ванную зайдет, воду пустит, вроде как моется, а выходит – волосы сухие. Явно с кем-то разговаривает… – На меня снизошло вдохновение, и слова лились бурным потоком.
– Ну надо же, какой козел!
– Точно, козел… а может, и не козел… может, это так, ерунда какая-нибудь, из-за которой не стоит заморачиваться. Так вот хочу проверить… он пока спит, я телефон и вытащила. Так что мне бы поскорее, пока он не проснулся… – просительно тянула я.
Она еще колебалась.
– Мы, девочки, должны помогать друг другу. Сегодня ты мне поможешь, завтра тебе кто-нибудь…
Она все еще ни на что не решалась, и тогда я применила последнее средство:
– Да ты, наверное, и не умеешь… пойду в другой салон, может, там кого-то найду…
– Что значит – не умею? Очень даже умею!
Девица взглянула на дверь, убедилась, что никого, кроме нас, в салоне нет, взяла телефон и бойко застучала пальцами по экрану.
Не прошло и минуты, как она протянула телефон мне:
– На, смотри!
Телефон действительно был разблокирован. На экране появились служебные значки – кстати, очень мало, как будто телефоном почти не пользовались.
– Так что? – Девица тянула ко мне шею, изнемогая от любопытства. – Козел или не козел?
– Однозначно козел!
– Я так и думала! Мужики все поголовно козлы! – уверенно проговорила девица.
– Пойду скорее, пока он не проснулся!
– Ну, давай, удачи тебе, подруга! Гони этого козла в шею!
– Разберемся! – крикнула я на бегу.
Придя домой, я снова взглянула на экран телефона.
Там было несколько служебных приложений, галерея фотографий и обычная телефонная программа.
Сначала я попробовала открыть фотогалерею, но телефон запросил пароль.
Первый раз вижу, чтобы паролем закрывали фотографии! Что он там такое наснимал?
Оставив этот вопрос без ответа, я открыла телефонное приложение.
Список контактов был вообще пустой.
Похоже, что от этого телефона не будет никакой пользы…
На всякий случай я открыла журнал звонков.
Здесь был только один номер, который повторялся несколько раз.
От безысходности я нажала вызов…
Раздалось несколько длинных звонков, а потом приятный женский голос:
– «Алгарве» слушает! Ваш звонок очень важен для нас…
Алгарве!
Это самое непонятное слово было напечатано на карточке, которую я нашла у Арсения, и на коробке спичек…
Этот коробок, точнее, упаковка спичек как раз лежала передо мной на столе, отчего-то я не убрала ее в сумку.
Робот продолжал:
– Если вы хотите передать сообщение, нажмите цифру один. Если хотите заказать место на вечер, нажмите цифру два или дождитесь ответа оператора…
Я не представляла, какое сообщение можно передать, поэтому нажала двойку. В телефоне раздался щелчок, и прозвучал другой голос, на этот раз живой:
– Слушаю вас.
– Я хотела бы заказать у вас место на вечер. – Я постаралась, чтобы голос звучал более уверенно.
– Ваш номер?
Я на мгновение растерялась.
Какой еще номер?
Но нельзя показать свою растерянность… нужно ответить быстро и четко…
Передо мной, как я уже говорила, лежала фирменная упаковка спичек с тем же самым словом – Алгарве. Я уже пересчитала спички – сама не знаю зачем. Их было двенадцать.
И я по наитию (или от безысходности) брякнула:
– Номер двенадцать.
– Очень хорошо, – ответила мне незнакомка. – Ваш заказ принят. За вами забронировано два места. Сегодня наш адрес: Никольский переулок, четыре. Ждем вас в девятнадцать тридцать…
В трубке раздались длинные гудки.
Я сидела в растерянности.
Есть такая сказка – пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.
Только что я заказала… сама не знаю что. Правда, я знаю, куда должна прийти и в какое время.
Значит, нужно туда идти и разузнать все на месте.
Там я могу выяснить хоть что-то об Арсении… Черт, ну буду его так называть, потому что никак не привыкнуть.
Честно говоря, мне было страшно.
Идти одной в какое-то неизвестное заведение…
Тут у меня мелькнула еще одна мысль.
Во-первых, мне сказали, что зарезервировали два места. Во-вторых… это «Алгарве»… там наверняка вращаются какие-то крутые люди, и приехать туда на моей скромной машинке – это просто неприлично.
И я поняла, что нужно сделать.
Нужно позвонить Василисе и уговорить ее поехать вместе, на ее машине. Так я убью одним выстрелом двух зайцев. И приеду на приличном авто, и приведу второго человека на зарезервированное место…
В глубине души я понимала, что все это – отговорки, а на самом деле мне просто страшно ехать туда одной.
А что, когда сестре было страшно и она позвала меня, я примчалась к ней на помощь…
Теперь настала ее очередь.
И я набрала телефон Василисы…
В один из дней царствования Соломона в столицу его пришел необыкновенный караван. Были в нем верблюды и мулы, покрытые разноцветными попонами, нагруженные многочисленными тюками и седельными сумками, связками слоновых бивней и тюками драгоценных тканей. Были в караване темнокожие всадники с закрытыми лицами, гарцевавшие на прекрасных арабских конях с драгоценной сбруей, были пешие рабы-носильщики.
Верблюды ревели, кони ржали, драгоценная сбруя звенела.
Колыхались плюмажи на шлемах всадников, раскачивались красные кисти на верблюжьей сбруе, перекликались погонщики на незнакомом гортанном языке.
Жители Иерусалима высыпали на улицы, чтобы насладиться необычным зрелищем.
Много часов шел караван через широко открытые Яффские ворота, пока не прошел весь.
И только тогда восемь чернокожих рабов пронесли через ворота носилки из слоновой кости, на которых был водружен резной паланкин удивительной красоты.
Когда внесли паланкин в город, приподнялась на нем парчовая занавеска, и выглянула прекрасная женщина.
И только тогда узнали жители великого города, что прибыла к ним царица далекой южной страны, царица Савская.
Славилась царица Савская во многих странах своей красотой и мудростью, мужеством своих воинов и богатством своей казны. Но прибыла она в Иерусалим, чтобы взглянуть на великий город, на прекрасный храм, а прежде всего – на великого царя Соломона, о чьей мудрости ходили легенды по всему миру.
Принял Соломон царицу Савскую в своем прекрасном дворце, восседая на высоком позолоченном троне.
Царица поднесла ему многочисленные дары – слоновую кость и благовония, золото и драгоценные камни, прекрасные ткани и редких птиц в золотых клетках.
И Соломон сделал царице много подарков – сирийские благовония и шелка из далекого Китая, золотые украшения, сделанные искусными мастерами Иерусалима, индийские яхонты и смарагды, острые мечи из лучшей дамасской стали.
Поблагодарила его царица за щедрые дары, но сказала, что прибыла из своей далекой страны за другими дарами, что хочет она узреть мудрость Соломонову, о которой слышала от многих людей.
Ибо знает она, что мудрость дороже всех сокровищ мира и что приобретать разум важнее, чем приумножать богатства.
И спустился к ней Соломон со своего высокого трона, и повел царицу в зал, где он вершил суд, и посадил рядом с собою на скамью из слоновой кости, которая называлась скамьей суда.
В тот день приходили к Соломону люди, знатные и простолюдины, просили его суда и совета – и для каждого находил Соломон крупицу своей мудрости.
Пришли к Соломону три брата и сказали, что умер их отец, и перед смертью призвал их к себе, и сказал: «У меня есть клад в земле. В том месте три кувшина стоят один на другом. После моей смерти пусть старший сын возьмет верхний кувшин, средний – второй кувшин и меньший – тот, что снизу.
И вот умер наш отец, и открыли мы клад в присутствии добрых людей. И оказалось в верхнем сосуде золото, в среднем – кости, а в нижнем – простая земля. И вот стали мы ссориться. Если старшему достанется все золото, выходит, только он сын отца нашего, а мы не сыновья? Вот мы пришли к тебе, царь, и просим твоего справедливого суда. Как ты скажешь, так и будет.
И рассудил их Соломон, и сказал он: