— Марина, — отвечает Ника. Парень записывает, кивает ей, мол, ждите.

Джек поджал губы: он по-прежнему терпеть не мог, когда она командовала. Вместо этого он еще ближе подошел к выходу. На секунду сердце у Сюзанны остановилось: она подумала, что он и правда решится, шагнет наружу – и эта патовая ситуация разрешится. Однако он дождался, пока призраки, почуяв движение, зарычали и завизжали от восторга, а потом быстро отступил назад и пинком закрыл дверь.

– Не надо так, – упрекнула его она, когда он подошел и уселся рядом. – Ты только сильнее их разозлишь.

– А есть куда сильнее?

Шипение за окном подтвердило его слова.

– А так хоть есть чем заняться.

Сюзанна вздохнула. В этом и была проблема: они скучали. Есть и пить им было не нужно, однако рано или поздно придется выйти наружу. Просто чтобы не сойти с ума от безделья.

Сколько пройдет дней, прежде чем Джек по-настоящему шагнет за порог?

Сюзанна сделала глубокий вдох, готовясь заговорить, но Джек ее опередил.

– Я тут подумал… – сказал он, глядя в пол.

Сюзанна тут же захлопнула рот. Это было совсем не похоже на Джека: избегает ее взгляда, ведет себя так… нерешительно. Неуверенно.

– О чем? – спросила она, когда он вместо продолжения стал теребить шов футболки.

– Я думаю… – он на секунду задержал дыхание и затем выпалил: – Я думаю, нам нужно просто решиться – и все.

– Что? Ты имеешь в виду…

Он быстро взглянул на нее, и Сюзанна увидела в его глазах то, что он пытался скрыть. Страх. Страх боролся на его лице с решимостью – и проиграл. Хотя победа была близка.

– Мы не можем сидеть тут вечно.

– Можем, – возразила Сюзанна.

– Нет, не можем, – он поднял на нее разозленный взгляд, словно призывая поспорить. Она не стала. – Нужно просто решиться. Раз – и готово. А если не доберемся… – Он пожал плечами.

– Если не доберемся, ты станешь одним из них, – напомнила Сюзанна, кивая на маленькое окно, за которым все еще носились призраки.

– И ты тоже.

– Нет, – Сюзанна покачала головой. – Я не стану. Меня назначат куда-то еще, снарядят сопровождать другую душу. Причинить боль они мне могут, а вот убить – нет. Они не смогут превратить меня в подобного себе. А тебя могут.

Джек снова пожал плечами, словно пытаясь отмахнуться от ее слов. Проигнорировать их. Потом он шмыгнул носом и повел челюстью. Сел ровнее. Деланая храбрость, уменьшавшаяся день ото дня в течение того времени, что они провели вместе, внезапно вернулась.

– Ну и что? Чему быть, того не миновать.

– Джек…

– По крайней мере, ты освободишься.

Сюзанна поморгала, уверенная, что ослышалась.

– Что?

– Ты освободишься, – повторил Джек.

Сюзанна чувствовала исходящее от него напряжение.

– Если я доберусь – что ж, отлично. А если нет, по крайней мере ты больше не будешь тут торчать. Так?

Сюзанна не знала, что на это ответить.

– Я не освобожусь, – медленно проговорила она. – Мне придется опять стать паромщицей.

– Но отсюда ты сбежишь.

– Да, – согласилась Сюзанна. – Отсюда я сбегу.

Из этой клетки, которая была их единственным надежным укрытием на этой адской пустоши. Сбежит от Джека и чувства вины, от которого у нее сводило внутренности каждый раз, когда она смотрела на своего спутника.

Но потом, глядя на призрака, ей придется каждый раз гадать, а не Джек ли это. Когда эта тварь будет пытаться закогтить ее и убить ее подопечную душу, Сюзанна не сможет не думать: а вдруг где-то внутри еще живет искра, которая когда-то была Джеком.

Она будет задаваться вопросом: мучается ли он? Обрекла ли она его на вечные муки? Возможно, ему даже понравится эта маленькая месть, с легкой усмешкой подумала она и тихо фыркнула.

– Что такое? – спросил Джек, наблюдавший за ней, склонив голову набок.

Ему не терпелось разделить ее веселье.

Ему шло такое выражение. От него он казался младше, дружелюбнее. Разглаживались жесткие злые морщины, так часто появлявшиеся у него на лице.

Сюзанна не могла в точности сказать, когда он начал смотреть на нее так, но мало-помалу, за мучительно долгие часы, дни и недели, что они провели вместе, Сюзанна с Джеком нашли способ мирно сосуществовать. Разговаривать – по-настоящему! – и даже смеяться, жить в своем особом ритме. Подружиться.

И это она потеряет, если Джека схватят призраки, прижмут его к земле и превратят в подобного себе. Она потеряет друга. А еще – что еще важнее – человека, который смотрел на нее и видел ее настоящую.

– Я представила тебя в виде призрака, – призналась она. – То-то бы ты за все отыгрался.

Джек широко улыбнулся, хотя Сюзанна знала: в этом не было ничего особо смешного.

– Я бы преследовал тебя через всю пустошь, – пообещал он. – У тебя бы появился свой личный призрак.

– Благодарю, – сухо отозвалась Сюзанна. – Очень любезно с твоей стороны.

Маленькая искорка веселья затухла. Они молча сидели на диване, наблюдая за тем, как багровело алое небо. Садилось солнце, приближалась ночь. Теперь шум снаружи станет громче. Призраков налетит столько, что они будут колотиться о стены убежища, толкаясь и дерясь за шанс подлететь поближе.

Сюзанна не понимала, почему призраки словно одержимы их домом: были на пустоши и другие убежища – но, наверно, это было одно из наказаний Инквизитора. Способ напомнить, что ждет их двоих, если они по глупости рискнут пуститься в путь.

– Ты правда хочешь пойти? – спросила Сюзанна, когда сумерки прорезал особенно душераздирающий вопль. – Хочешь встретиться с… – Она указала за окно. – С этим?

Джек долго не отвечал – и наконец вздохнул.

– Я не хочу тебя оставлять, – тихо сказал он. – Но больше я тут не могу. Не могу, правда.

– Когда?

Еще вздох. Он пожал плечами.

– Завтра?

– Завтра? – пискнула она.

– А если нет, то когда еще?

Она бросила на него взгляд искоса.

– И когда это ты стал таким мудрецом?

Джек приподнял уголок рта в сардонической полуулыбке. Снаружи шипение и рев начали сливаться в непрерывный рокот: прибывали все новые призраки.

– Зажжем огонь? – спросил Джек.

Не дожидаясь ответа, он поднялся и подошел к ближайшему окну. Они действовали по отработанному сценарию: Сюзанна склонилась над очагом и при помощи дара паромщицы – слава небесам, его она не потеряла! – разожгла маленькую горку дров, а Джек задернул занавески. Так призраки, тенями снующие за окном, хотя бы не смогут их увидеть.

Закончив дело, они вернулись на диван, и, как всегда, Джек улегся у стены, а Сюзанна свернулась калачиком на привычном месте перед ним. Он обнял ее, и они закрыли глаза.

В первые несколько раз им было чудовищно неловко, но так как, кроме дивана, мебели в хижине не было, одному приходилось бы лежать либо на подушках, либо на холодном каменном полу. Поначалу они проводили ночь за ночью, неподвижно застыв и изо всех сил пытаясь не касаться друг друга, пока наконец Джек не обнял Сюзанну, проворчав «я же не кусаюсь». Этот жест растопил остатки неловкости, и с тех пор они так и спали в обнимку. Не то чтобы сон был им нужен – Джек был мертвецом, а Сюзанна паромщицей, – но так легче было считать дни.

Следовать заведенному порядку.

Сюзанна так к этому привыкла, что без объятий Джека не могла расслабиться. Да, она была паромщицей, но от его прикосновений все равно почему-то чувствовала себя сильнее. Они давали чувство безопасности.

А еще почему-то, по дикому стечению обстоятельств или по злобной воле Инквизитора, со времени возвращения на пустошь Сюзанна стала видеть сны. Она не знала, как еще это назвать. Не то чтобы она спала, но воспоминания вцеплялись в нее, требуя внимания, и она была не в силах отвести взгляд, пока память не разжимала челюсть и не выплевывала ее обратно в относительный покой убежища.

– Хочешь поговорить? – прошептал Джек ей на ухо.

Она покачала головой, зная, что он почувствует ее движение, даже если не сможет разглядеть силуэт в призрачных отсветах огня.

– Нет, не поможет, – сказала она ему.

Он сочувственно сжал ее в объятиях. Сны от него скрыть не получилось: она то и дело просыпалась, то дрожа, то всхлипывая. А иногда и то, и другое.

– Может, сегодня обойдется, – предположил он.

– Может.

Однако она знала, что не обойдется. Их разговор и решение Джека еще звенели у нее в ушах; призраки убаюкивали ее своей жуткой колыбельной. Конечно, сны придут. Вопрос лишь в том, какое именно воспоминание придет вырвать ее из рук Джека и швырнуть на путь боли и страха.

Выдохнув сквозь онемевшие губы, она попыталась расслабить тело и закрыла глаза.

Завывал ветер, борясь с призраками за слух Сюзанны. У нее кружилась голова; она перестала понимать, где находится.

Однако она точно знала – где оказалась. И в каком моменте.

Да и как было не знать: эта сцена так часто разворачивалась перед ней в ее снах. Инквизитор отправляет их обратно. Обратно в ад пустоши.

Джек проорал свою первую реплику:

– Что это?

Она по-прежнему едва слышала его сквозь свист, кружение и крики, но теперь она знала все слова наизусть. Помнила их крепко.

– Почему она выглядит не так, как раньше?

Сюзанна всей душой мечтала остановить все это, остановить сон. Как мечтала и сотни раз до этого. Но каждый раз сон продолжался.

Настоящая пустошь поджидала ее, прожигая глаза тысячей оттенков красного. Жара колола кожу иголками, взметенный ветром песок царапался. Миллион крохотных укусов. Скалы вздымали из земли зазубренные вершины.

Это был лабиринт теней. Бесчисленные закоулки, где могли таиться поджидающие их призраки.

Слабым утешением служило то, что Сюзанна успела запомнить все засады. Знала, откуда ожидать нападения. К несчастью, предотвратить атаки она не могла: воспоминание разворачивалось перед ее беспомощным взглядом, как и всегда.

Сюзанна смотрела на Джека, и внутри у нее закипало чувство вины. Инквизитор назначил им тропу, по которой пройти было невозможно. Им не пересечь пустыню.

Это был смертельный приговор.

– Джек, – сказала Сюзанна, повернувшись к душе, которую увела слишком далеко от ее тропы. Слова уже готовы были сорваться с языка. Однако никогда раньше она не говорила их с такой пронзительной искренностью. – Прости меня. Я очень, очень, очень виновата.

– Что нам делать? – прокричал он.

Сюзанна развернулась к убежищу. В тот первый раз, убегая от призраков, она испытала огромный прилив благодарности, заметив хижину. Видимо, в душе Инквизитора еще было место милосердию: вот оно, убежище, метрах в ста от места, где они затаились, открытые всем превратностям пустоши. Дверь была открыта, словно их поджидали.

– Джек! – Сюзанна указала на дом трясущимся пальцем. – Смотри!

Она повернулась, чтобы улыбнуться ему, поделиться крохой надежды, которая загоралась в ее душе, и – как она уже знала – тут же расплатилась за секунду невнимательности. На ее руку приземлился призрак и вцепился в нее когтями, точно ястреб, вернувшийся на хозяйскую перчатку.

Однако рука Сюзанны была обнажена, и вместо прекрасной, изысканной хищной птицы на нее слетела клубящаяся масса тьмы, которая тут же начала терзать ее плоть бритвенно-острыми зубами.

– Помоги! Сними его! – Она крутилась и размахивала руками, пытаясь повернуться к Джеку боком, чтобы тот смог схватить призрака.

Наконец у нее получилось… но Джек при этои стоял неподвижно. Не стал ей помогать. Бросив на него быстрый взгляд и уже готовясь умолять дальше, она вдруг заметила на его лице… нерешительность.

Стоит ли ей помогать? Может, просто оставить ее призракам? Она-то его не пожалела. Она заслужила.

Мысли проносились по лицу Джека, такие явные, словно он проговаривал их вслух. Ужас уже давно не падал Сюзанне в душу тяжелым камнем. У нее не было времени умолять – да и смысла. Воспоминания все равно не изменить. Еще один призрак воспользовался ее невниманием и вцепился ей в волосы, выкручивая шею и полосуя когтями кожу на голове. Боль пронзила ей череп, и Сюзанна громко закричала. Еще одна волна боли прожгла ей бедро: другой призрак промчался мимо и стал кружиться, выжидая момент для атаки. Сюзанна закрыла глаза, на мгновение заставляя себя забыть призрака, что вцепился ей в голову, и другого, присосавшегося к руке. «Ты не умрешь, – напомнила она себе. – Они не могут тебя убить». Боль – это всего лишь боль, ничего больше.

Затем нечто массивное лишило ее равновесия, и она едва не упала на землю. Распахнув глаза, она увидела Джека. С мрачной решимостью он схватил ее за свободную руку.

– Я не могу их касаться, – взревел он, но его голос почти затерялся в какофонии свистов и воплей. – Нам надо бежать.

Она не могла бежать: двое призраков удерживали ее, а другие пытались добраться до ее ног, но Джек волочил ее за собой, упрямо не замечая пикирующих с небес призраков. У Сюзанны не оставалось выбора. Он тащил ее, чуть не нес на руках метр за метром, пока перед ними не встало убежище: одноэтажный каменный приют. Их оазис в этой пустыне.

Поддерживаемая Джеком, Сюзанна сумела отделаться от двух призраков. Правда, взамен ей достались глубокие окровавленные борозды на теле.

Они с Джеком ввалились внутрь через дверь.

Тишина. Благословенные спокойствие и тишина. Они лежали, задыхаясь, на прохладном камне пола. Сюзанна задержала взгляд на дверном проеме, уверяя себя, что, как всегда, призраки не смогут прорваться сквозь эту преграду. Потом она откинула голову назад, закрыла глаза и позволила себе разрыдаться. Всего немного. Всего одну секунду.

Она почувствовала рядом шевеление. Джек высвободился из-под нее и сел на полу.

– У тебя кровь, – заметил он.

Он был прав. Она чувствовала ссадину на бедре, и правое предплечье жгло и пульсировало, словно его пожевал бульдог (и это было недалеко от правды). Царапины на голове были неглубокими, но там много кровеносных сосудов, поэтому кровь текла сильно.

– Знаю, – вздохнула она. – Но это неважно. Заживет. Важно, что мы сюда добрались.

Усилием воли Сюзанна открыла глаза, смаргивая капельку крови, что упала с виска. Не обращая на нее внимания, она сосредоточилась на Джеке. Тот сидел, склонившись над ней, словно пытался защитить.

– Спасибо, – просипела она. Во рту у нее пересохло от страха и сухого воздуха пустоши. – Спасибо, что помог.

Джек никак не отреагировал на ее благодарность. Он отвернулся. Пожал плечами. Призраки толпились у открытой двери. Джек стал к ним присматриваться.

– И что мы теперь будем делать?

Сюзанна тоже смотрела на призраков. Их было не меньше сотни. И каждый был готов разорвать ее на клочки, а Джека утащить под землю и заставить примкнуть к своим рядам.

Сюзанна не знала, что ему ответить.

* * *

– Сюзанна! – тихо, но настойчиво звенел голос Джека у нее в ухе. – Сюзанна!

Он слегка встряхнул ее, и Сюзанна вздрогнула, приподняла голову и окинула комнату мутным взглядом.

– Что? – тупо спросила она. – Что происходит?

Вокруг царила тьма: огонь догорел. Если в ночном небе и был какой-то свет, его загораживала толпа призраков, которая, как всегда, изо всех сил старалась измучить их за долгие часы тьмы.

– Тебя трясло, – обеспокоенно ответил Джек. – Что, опять кошмары?

– Я же говорила, – ответила она на автомате. – Я никогда не сплю.

Джек тихо фыркнул, все еще держа ее в сильных руках. Ей правда была нужна поддержка.

– Называй как хочешь, а ты спала.

Сюзанна не могла с этим поспорить; отголоски ран, которые она получила в тот день, все еще беспокоили ее фантомной болью.

– Очень дурной сон? – пробормотал Джек.

– Про то… Когда мы только пришли сюда.

Ей не нужно было продолжать. Она знала, что воспоминания о тех первых ужасающих секундах, когда их безо всяких церемоний сбросили на эту, настоящую, пустошь, были еще живы в сознании Джека. Сюзанна-то по крайней мере приблизительно представляла себе, где они очутились и что происходило. Джек долго молчал.

– Тебе уже давно это не снилось.

Да. Поначалу этот кошмар приходил к ней каждую ночь. Тогда он сильно ее пугал, потому что она не понимала, почему видит его. Она была паромщицей; она никогда не спала и тем более не видела снов. Теперь же Сюзанна смирилась с тем, что воспоминания возвращаются к ней, – однако легче от этого не становилось.

Но Джек прав: мысли о тех жутких мгновениях в пустоши не посещали ее уже давно.

Догадаться, почему они вернулись, было несложно.

Джек прервал ход ее мыслей.

– Да, насчет завтра…

– А?

– Ты знаешь местность лучше меня. На что это будет похоже?

Сюзанна втянула воздух носом и медленно выдохнула.

– Я не путешествую по настоящей пустоши, – честно ответила она. – Никто из нас, проводников, ее не проходил. Мы подбираем душу и проводим ее по ее личной пустоши, а потом сразу переходим к следующей.

– То есть ты совсем ее не знаешь? – с трудом выдавил он. Жесткие нотки в голосе выдавали его подавленность.

Они многое пережили вместе – и дружба их ковалась медленно и мучительно, но Джек так и не научился сдерживаться, когда дела шли не так, как ему хотелось. Он хмурился, кричал, швырялся предметами. Злился. Вел себя отстраненно. Даже бывал жесток.

Сюзанна знала, почему он так сейчас разговаривает: он напуган и растерян. Однако ей от этого не легче.

– Нет, – терпеливо возразила она. – Немножко все-таки знаю. Я всегда могла увидеть настоящую пустошь. В любую секунду могла откинуть покров и увидеть ее, но никогда так не поступала за пределами убежища. Слишком опасно.

Джек издал разочарованный стон, и она продолжила:

– Думаю, это все равно что идти через пустошь ночью. Обычно призраки избегают солнечного света и держатся в тени. Поэтому атаковать днем они могут не всегда – разве что душа так ослабеет от отчаяния, что набегут темные тучи и закроют солнце.

Джек молча внимал ее словам. Сменив позу (у нее затекла спина), Сюзанна почувствовала, сколько напряжения было у него в мышцах. Он напуган, но старается скрывать это. Ну и зря: она тоже боялась.

– И что, ты путешествовала по пустоши ночью? – спросил он наконец.

– Тысячу раз.

– И?

– Ну… Это ужасно.

Не было никакого смысла ему врать.

– Если только мы не находились совсем рядом с убежищем, у души шансов не было почти никаких. Слишком много призраков. Ты вообще не можешь с ними сражаться, а я не могу сражаться с ними со всеми разом.

Она подумала пару секунд.

– Когда я переводила Майкла…

– Майкла?

– Ну, душу. До тебя. Так вот, когда я переводила его, то заметила нечто странное в призраках…

– Продолжай, – Джек слегка толкнул ее в плечо.

– Ну… Звучит дико, но, похоже, они работали сообща. Как команда, как стая. Когда пытались сбить меня с ног. Обычно они нападают вразнобой, поодиночке. Но с Майклом мне почти показалось, что они обдумали, как лучше действовать.

– И что в этом странного?

– То, что призраки не думают! – воскликнула Сюзанна. – Они – дикие существа. В них ничего не осталось от людей, которыми они были.

– Ты уверена?

– Да. Абсолютно. И именно поэтому происходившее трудно объяснить.

– Значит…

Она перестала чувствовать прикосновение руки Джека и представила, как он запустил пальцы в волосы и яростно дернул. Он часто так делал.

– Так ты говоришь, это невозможно.

Сюзанна кивнула. Было еще темно, но теперь, когда ее глаза привыкли к темноте, она подумала, что он наверняка может ее разглядеть.

– Должен быть какой-то способ! – настаивал Джек. – У Дилан же получилось – а ведь она была одна.

Плечи Сюзанны поникли. Ей ведь не слышалось обвинение в голосе Джека? Они редко говорили про Дилан и Тристана – а зачем? Но мысль о них витала в воздухе непрерывно. В конце концов, это те двое втянули их в нынешний кошмар.

Нет, подумала Сюзанна. Это меня они втянули.

К сожалению, у нее не было времени расспросить Дилан, как ей удалось пересечь истинную пустошь в полном одиночестве.

– Ну что ж. Я не Дилан, – тихо отозвалась она.

– Ага, совсем не Дилан, – рявкнул Джек, и Сюзанна осунулась еще сильнее.

На крошечном диване ей было некуда деться от него – и от истины в его словах. Особенно теперь, когда он прижал ее к себе.

– Ты же паромщица, – напомнил он. – Ты умеешь всякое такое, чего не может она.

Сюзанна моргнула в полном замешательстве.

– Это… это что, комплимент?

– Я бы на твоем месте к ним не привыкал, – мрачно ответил Джек, и она заулыбалась. – Я хотел сказать, – он снова сжал ее в объятиях. – Ты справишься.

– Ты имеешь в виду, мы справимся?

– Давай надеяться на лучшее.

Они долго лежали молча. Отдыхали. Ждали. В какой-то момент Джек встал, неловко перебрался через Сюзанну и отдернул шторы.

– Хочу посмотреть, как поднимется солнце, – сказал он, а потом лег обратно рядом с ней.

Небо мало-помалу, поначалу почти незаметно, начало светлеть. Призраков уже можно было отличить от неба: извивающиеся, колышущиеся сгустки черноты на фоне небес цвета жженой умбры, что постепенно загорелись оранжевым пламенем. Раскаленный уголек солнца поднялся над горизонтом.

Шум снаружи стихал: большинство призраков – но не все – исчезли, отправившись на поиски новых жертв. Безопаснее уже не станет.

Сюзанна села и, свесив ноги, переместилась на самый край дивана. Джек за ее спиной тоже сел, а потом встал, потягиваясь. Он не проделал свое обычное путешествие к двери, не стал ее открывать и высовывать голову наружу, дразня оставшихся призраков. Вместо этого он пересек комнату, подошел к маленькому окошку, но не слишком близко, чтобы призраки его не видели (они время от времени натыкались на стены и крыши, словно переживали, что Джек с Сюзанной забудут об их существовании).

– Готова? – спросил Джек.

«Нет, – подумала Сюзанна. – Совсем, совсем не готова». Но это неважно: она никогда к этому не подготовится. На самом деле, было бы лучше, если бы они сразу попытались пересечь пустыню. Тогда она несла ответственность за Джека и чувствовала себя виноватой, но он еще был раздражительным, неуравновешенным засранцем. А теперь он стал ее другом. Даже больше. Она знала его так, как не знала никого раньше – даже Тристана. Он стал ей важен, и она знала, что тоже важна ему.

Теперь потерять его значило совсем не то, что раньше.

Она почувствовала в горле ком и поняла, что вот-вот расплачется.

– Все хорошо? – спросил Джек, увидев выражение на ее лице. – Тебе страшно?

– Нет, – она покачала головой и, икнув, рассмеялась. – Ну, то есть да, просто… – Она шагнула вперед и взяла Джека за руку. – Держись поближе, ладно? Я не собираюсь тебя терять.

Джек кивнул, на сей раз не ответив колкостью. Он сильно сжал ей пальцы.

– И когда мы выйдем наружу, – сказала Сюзанна, вспоминая все разы, когда оказывалась на пустоши после захода солнца, все случаи, когда вытягивала души с самого края пропасти, – не смотри на призраков. Притворись, что их не существует. Сражаться с ними ты не можешь, так что даже не пытайся. Просто… игнорируй их и сосредоточься на мне. На том, куда мы идем, или, если совсем сложно будет, смотри себе под ноги.

– А, то есть притворяться, что они как мой отчим, – сухо ответил Джек. – Да без проблем, я натренировался.

Сюзанна рассмеялась. Саркастичные шутки Джека снимали напряжение, от которого ей сводило спазмом плечи и ноги не слушались. Однако, быстро посерьезнев, она зашагала к двери. Джек тенью последовал за ней, все еще держа ее руку в своей. Сюзанна остановилась, положив пальцы на дверную ручку. На Джека она не оглядывалась.

– Клянусь, – прошептала она. – Клянусь, Джек, я выведу тебя отсюда.

И распахнула дверь.

Глава 3

– Тристан, ты скоро?

Настало время спросить прямо: никакие вздохи, пыхтения и кручения на стуле не помогли показать Тристану, что Дилан до смерти соскучилась.

– Э… ага.

Тристан, не отрывая взгляда от экрана, кликал мышкой, просматривая какой-то сайт. Щелк, щелк, щелк.

– Я серьезно. Думаю, миссис Ламберт выгонит нас из библиотеки. Даже уборщики уже разошлись! – Дилан подъехала к нему на стуле. – Что ты там вообще изучаешь?

Они сидели в библиотеке с самого обеда. Учитель истории забронировал для класса компьютеры на сдвоенный урок, чтобы студенты нашли материалы для проекта по работорговле в Америке восемнадцатого века. Сейчас было почти пять, и Дилан не терпелось убежать подальше от странного запаха, что не выветривался из библиотеки, и удушающей атмосферы, которую создавала миссис Ламберт, самая недружелюбная в мире библиотекарша. Может, запах тоже исходил от нее.

А еще эти уродливые черные тучи, заволокшие небо в последние пятнадцать минут. Если не уйти прямо сейчас, по пути домой их наверняка вымочит ливень.

– Да так, новости, – пробормотал Тристан, переходя по очередной ссылке.

– Новости? Тристан, мы можем посмотреть новости и дома! Ну, знаешь, там, где есть диван, телевизор и холодильник… а вот мерзкого запаха как раз нет, – негодовала Дилан. – Можешь взять мой ноутбук. Или почитать со своего телефона. Или с папиного планшета.

– Извини, – голос у Тристана не выдавал ни капли сожалений. – Я уже почти закончил, честно.

Он повернулся с виноватой улыбкой. Загрузилась очередная страница. Дилан кисло улыбнулась в ответ. Затем ее взгляд остановился на заголовке, и…

– Это еще что за хрень?!

Изображение было страшно размытым. Дилан кое-как различила четыре копыта, но кроме них… просто какая-то груда из лохмотьев кожи, волос и мускулов. Ужасная гадость. Дилан отшатнулась и прочла заголовок.

НАПАДЕНИЕ НА ЛОШАДЬ
ФЕРМЕР В ПОЛНОМ ШОКЕ


– Ну что ж, это была лошадь, – ответил Тристан.

Дилан и сама догадалась по кричащему заголовку, однако на картинке смогла различить только копыта. Остальное – ноги, туловище, голова – сливалось в кровавое месиво.

– Что с ней случилось?

Наверно, можно было прочесть и самой, но Дилан не могла отвести взгляд от ужасающей картинки.

– В этом-то и дело. Никто не знает. Что-то на нее напало.

Сомнений не оставалось. И многозначительный тон Тристана, и то, какие слова он подобрал… Дилан посмотрела на него, потом снова на фотографию. «Нет, – подумала она. – Не может быть. Только не опять».

Но когти ледяного ужаса уже царапали ей внутренности.

– Где это произошло? – еле выдавила она.

– Вот тут, – Тристан перешел на уже загруженную вкладку с картой и указал на маленькую красную точку в центре. – Рядом с местечком под названием Килсит.

– Килсит?

Изморозь страха у Дилан в животе чуть подтаяла. Девушка глядела на карту, и паника отступала под напором логики. Килсит, небольшая деревушка рядом с Камбернолдом, располагалась вдали от железнодорожного туннеля, где произошла авария. И от Денни, где умер Джек. Дилан облегченно выдохнула.

– Значит, это не… ну, ты знаешь… – миссис Ламберт бы ее не услышала, и других посетителей в библиотеке не было, но все же Дилан не хотелось произносить это слово. – Так ведь? Там слишком далеко – от обеих дыр.

И, в любом случае, они же закрыли оба прорыва. Призракам было не пробраться сквозь завесу, отделявшую мир живых от пустоши.

– Ты права, – негромко отозвался Тристан.

Он закрыл вкладку с картой, и на экране снова появился труп несчастной лошади.

– Наверно, это дикий зверь… или стая собак. В мире полно придурков, которые натаскивают питбулей, мастифов, всяких таких псов… Это гораздо вероятнее, Тристан, правда, – настаивала Дилан.

Хотя тот и кивал на ее слова, выражение его лица говорило, что он не верит в ее теорию.

– Ладно, пойдем, – сказала она.

Ей хотелось сбежать от фотографии, от этих жалких останков. Дилан затошнило: она представила, как напугана была лошадь, как паниковала, как пыталась спрятаться…

– Ну пожалуйста, – запросила она. – Уже поздно.

На этот раз Тристан не стал спорить и быстро закрыл страницы. Он молчал, когда они выходили из библиотеки; молчал, пока шли пустыми школьными коридорами; молчал, когда оказались в вестибюле. Свет в администрации не горел. Здание казалось зловеще пустым.

Тристан заговорил лишь тогда, когда они спустились с крыльца и остановились под навесом, наблюдая за тем, как тяжелые капли дождя одна за другой срываются со свинцового неба.

Он повернулся к Дилан с озорной улыбкой.

– Упс, прости, – только и сказал Тристан.

Дорога тянулась целую вечность. Дождь не переставал, и хотя было только полшестого, когда они добрались домой, совсем стемнело. Впрочем, домой – это не вполне верное слово. У Дилан в окне торчала огромная уродливая вывеска «ПРОДАЕТСЯ». Джеймс настоял, что семье нужен новый дом – настоящий дом, не квартира. А пока покупатель не нашелся, они каждый день взбирались по лестнице в свою арендованную квартиру и проходили через пролет, где Тристан когда-то упал замертво, истекая кровью от ран, которые открывались всякий раз, как они с Дилан отходили друг от друга на приличное расстояние. Хотя их с Тристаном кровь уже давно отскребли с пола, Дилан каждый раз вздрагивала, проходя по лестничной клетке. Воспоминания были одной из причин, почему ей не терпелось съехать.

Когда они зашли внутрь, родителей не было дома. Дилан не удивилась: хотя они поженились, все равно часто ходили на свидания то в кино, то на концерт, то на ужин, то пропустить по стаканчику пива в Уэст-Энде. Дилан совершенно не волновалась: она была в восторге, что родители веселятся вместе и что они с Тристаном могут проводить время наедине. Прямо как сейчас.

– Ну вот, теперь всю одежду менять придется! – жалобно протянула она, стягивая куртку. – Я вся насквозь промокла.

– Прости, – сочувственно отозвался Тристан.

Его куртка была поновее и справилась с потоками ливня куда лучше, но Дилан заметила темные пятна на его форменных брюках. Он сбросил ботинки и коварно ей улыбнулся:

– Обещаю загладить вину.

И он вразвалку направился к ней в спальню.

Дилан пару секунд смотрела ему вслед, но когда из открытой двери донеслись звуки музыки, она пришла в себя и принялась яростно стягивать сапоги. Они не поддавались, и в итоге пришлось снять их вместе с носками. Дилан оставила их на полу и босиком помчалась в комнату.

Тристан уже примостился на кровати. Увидев, что он держит в руках, Дилан остановилась как вкопанная. Пухлый блокнот с синей обложкой, украшенной затейливым черным узором. Его альбом для рисования, куда он ни разу не позволял ей даже заглянуть.

Дилан чуть с ума не сходила от любопытства, когда он забивался в угол с альбомом в руках, но он стеснялся показывать ей рисунки, а она, несмотря на многочисленные (и очень соблазнительные!) возможности, никогда не брала блокнот без его разрешения. Ей очень, очень хотелось, но она сдерживалась. Раньше у Тристана не было ничего своего; ни угла, ни личных вещей. Этот альбом стал первым подарком Дилан Тристану: мелочь, зато от всей души.

До чего же ей хотелось посмотреть! Блокнот обычно лежал на верхней полке книжного шкафа – Дилан отдала эту полку Тристану, потому что не могла до нее дотянуться без стремянки. Изрисованные листы манили ее с каждым днем все сильнее. Искушали, соблазняли.

Тристан лишь недавно открыл для себя рисование. Дилан не ходила на ИЗО в школе: у нее совершенно не было таланта ни к карандашам, ни к кисти. Как только обязательный курс изобразительных искусств закончился, она оставила это дело. Однако Тристан, наоборот, заинтересовался, и Дилан на Рождество подарила ему все необходимое. Казалось, он был прирожденным художником… впрочем, Дилан ни разу не видела его рисунков и понятия не имела, хорошо ли у него получалось. Но процесс ему нравился, а ведь это было главным.

Любопытство продолжало ее пожирать.

Он постучал пальцами по спирали переплета и протянул ей альбом.

– Держи. Возмещение морального ущерба.

– Правда? – Дилан в притворном изумлении приподняла брови, хотя и правда была удивлена. – Мне можно посмотреть?

– Да.

Прежде, чем он успел бы передумать, Дилан присела рядом на кровать, не замечая, как холодит ей кожу промокшая одежда. Она осторожно перевернула первую страницу.

На нее уставилось ее собственное лицо. Широко распахнутые глаза сияли из-под широких бровей. Губы изогнулись в дразнящей, загадочной полуулыбке. Она была такой… прелестной. На рисунке.

Подняв глаза, она увидела, что Тристан пристально наблюдает за ней. Под его внимательным взглядом сложно было сохранять спокойствие, но она старалась изо всех сил, стирая смущение со своего лица и усилием воли убирая румянец со щек. Непослушными пальцами она перелистнула страницу. Следующий набросок был сделан углем: она в профиль, уставилась на что-то за пределами листа. Ее волосы развеваются за спиной длинными роскошными волнами.

Следующая страница. Следующий рисунок. Дилан в инвалидном кресле, на лице написаны нетерпение и подавленность: она пытается удобно расположить на подножке загипсованную ногу.

Линии коляски получились слегка кривыми, и перспектива Тристану тоже не удалась, но Дилан сразу распознала упрямое выражение на своем лице.

На следующем рисунке была не она сама, а ее родители на старом диване. Джоан смотрела прямо перед собой – возможно, в телевизор? – а Джеймс смотрел на Джоан. И выражение на его лице… То самое, которое Дилан видела тысячи раз до того, как поняла, что оно значит. Тоскующее, любящее. Надеющееся. Тристану оно удалось.

Следующее изображение даже нельзя было назвать рисунком: скорее, шесть грубых набросков…

– Это что, мое ухо? – Дилан в замешательстве склонила голову набок.

Конечно, само ухо она бы не узнала – уши ведь все похожи, не так ли, – но ей в глаза бросилась сережка в форме ромашки.

– Эмм… ага.

Тристан потянулся, чтобы забрать у нее блокнот, но Дилан повернулась, не давая ему выхватить страницы из рук.

– Подожди, я еще не закончила.

Она пролистала дальше. Вот она смеется. Глаза превратились в узкие щелочки, подбородок приподнят (ничего привлекательного!). Дилан улыбнулась. Рисунок словно искрился радостью.

– Тристан, ты прекрасно рисуешь, – тихо сказала она, поняв, что не прокомментировала ничего, кроме наброска с ушами. На месте Тристана она бы уже вся извелась, желая узнать, что же он думает о ее работах. – То есть правда прекрасно. Рисунки как живые.

Следующая страница была пуста, и она пролистала альбом обратно.

– Как это ты так точно схватываешь детали? Ты ведь все это видел не дольше пары секунд!

– Не знаю, – Тристан пожал плечами и снова потянулся к блокноту. На сей раз Дилан не стала возражать. – Просто увидел то, что мне понравилось, а потом набросал по памяти.

– Ты очень наблюдательный.

– Была возможность попрактиковаться, – напомнил он ей. – По ночам в пустоши делать особо нечего, только сиди и смотри.

– И правда, – тихо отозвалась Дилан.