Ноэль почти выскользнула из его рук, но вместо того, чтобы снова броситься в драку, внезапно притихла. У Влада кровь от лица отхлынула – не придушил ли? Рывком развернул к себе. Ноэль отвернула лицо, она плакала.

Влад опешил.

– Вот-те раз… Ты чего? – он поставил ее на пол, склонившись, заглянул в глаза. – Больно? – Он стал ощупывать плечи, руки девушки. – Где больно?

Та оттолкнула его руки, громко шмыгнула носом, вытерла тыльной стороной ладони собравшиеся на подбородке слезы.

– Ну, блин, – он растерянно моргнул. – Напугалась, да? Я сейчас уйду, не бойся. Я ничего такого…

Он шагнул назад, выставил вперед руки.

Ноэль посмотрела на него исподлобья:

– Что ты делаешь в моей каюте?!

Влад выпрямился, сунул руки в карманы, пожал плечами:

– Да так… Кое-что проверял.

– Что проверял?

Влад вздохнул, посмотрел на девушку с сомнением – сомнение, что за личиной милой, хоть и ершистой молодой женщины, скрывается изувер, цинично убивший несколько тысяч человек, шевелилось в груди. «Интересно, что может тогда означать кличка «Филин»?» – отметил мрачно. Отвел взгляд. Вслух пробормотал:

– Да так, показалось сюда кто-то зашел. Ну, знаешь, всякое бывает. А мне система постоянно говорит, что на корабле больше людей, чем заявлено.

Клириканка покосилась на него с опаской и недоверием.

– А информер зачем включил?

– Он работал, – уверенно соврал Влад. Вытащив руку из кармана, легонько дотронулся указательным пальцем до плеча Ноэль: – Прости, если напугал. Я не хотел. Честно.

Он хотел уйти. Но Ноэль вместо того, чтобы отойти от входа и выпустить землянина, качнулась. Отвернувшись, уперлась руками в стену. Низко опустила голову – растрепавшиеся волосы полностью скрыли лицо от землянина. По тому, как дрожали ее руки, как судорожно и рвано двигались ребра под тонкой тканью, Влад понял – у Ноэль истерика.

– Вот те два…

«Играет или правда расстроена? Если играет, то чертовски хорошо», – сомнения метались в голове, разрывая сознание. Он замер, решая, как поступить, пытаясь понять, кто перед ним – враг или случайная жертва. Она была на корабле, когда с него велась трансляция…

Ноэль судорожно всхлипывала, и это звучало так по-детски трогательно, что Влад шагнул к девушке, несмело положил ладони на плечи, потом, не встретив сопротивления, чуть помассировал. Ноэль порывисто выдохнула и развернулась. У нее было припухшее и мокрое от слез лицо и почти безумный взгляд, отчаянный и одинокий. Привстав на цыпочках, она поцеловала Влада в губы. Девичьи руки взметнулись вверх, локти легли на его плечи, пальцы зарылись в волосах, заставляя приникнуть к ее губам сильнее. Влад озадачился, но поцеловал в ответ – не слишком смело, боясь, что это очередной порыв, за которым последует увесистая оплеуха. Даже будучи уверенным, что оплеуха последует.

Но мгновение сменялось мгновением, а поцелуй все продолжался.

Она была очень хрупкая, Ноэль Ирияз. Тонкая, в пару обхватов, талия, сейчас, когда она так доверчиво подняла вверх руки и прижималась к нему, казалась особенно уязвимой. Девичьи пальцы перебирали пряди его волос, губы ласкали беззаветно, будто отрешаясь от чего-то важного. Влад деликатно не пробивался к ее сознанию, чтобы понять, что у клириканки на уме.

Вдох за вдохом, словно канатоходец над пропастью: враг или нет?

Нет, это был не сиюминутный порыв, она тонула в ласках, отдаваясь вся без остатка. Она не пыталась коснуться его сознания, но в то же время открываясь сама – на, бери, если тебе так надо, проверяй, что ты там хотел узнать. Не надеялась на ответ, впитывая одно-единственное мгновение, болезненно-нежно растягивая его и запоминая.

Влад опустил ладони на бедра девушки и не размыкал объятий, с удивлением следуя за Ноэль. Это был ее поцелуй. Обескураживающе внезапный и откровенный, не подпадающий ни под какие объяснения и логику. Порывистый, легкий и отчаянный одновременно. Так голодный, обжигаясь, давится украденной едой. Так замерзший жмется к огню.

Ноэль начала задыхаться, уперлась кулаками в его грудь и немного отстранилась. Шумно втянула носом воздух. Но губы продолжали касаться его губ, дыхание смешивалось. По девичьим щекам одна за другой скатывались слезинки. Влад ждал, прислушиваясь к сердцебиению девушки. Оно медленно успокаивалось, а вместе с этим ее накрывала волна неловкости.

Мог ли Филин так играть?

– С первого дня хотела попробовать, каков ты на вкус, – прошептала девушка и смущенно улыбнулась, опустив взгляд.

Влад догадался – она совсем не это хотела сказать. Понимающе кивнул.

– Звучит двусмысленно… Ничего, что я от этого тоже получил удовольствие? – прошептал, наконец. – Мне было классно.

Он потянулся к ней, захватил еще мягкие, припухшие губы и поцеловал – теперь уже захватив инициативу сам, как целовал бы земную девушку. Ноэль ответила. На этот раз – неторопливо, без надрыва, наслаждаясь моментом. И вот Влад уже слышал отголоски незнакомых ароматов, в сознание, словно кадры старой пленки, врывались диковинные пейзажи: красные песчаные дюны, острые пики изъеденных временем горных цепей, лиловая гладь океана и щербатый серп незнакомой луны. Тот самый пейзаж с заставки, очевидно, он очень важен для Ноэль. Влад хотел найти объяснения.

Обхватил девушку за плечи, привлек к себе так крепко, что та вынуждена была запрокинуть голову, беспомощно повиснув на его руках и окончательно впустив его в свои воспоминания. Сквозь прикрытые веки прорывались желто-оранжевые всполохи – они исходили от лица и рук клириканки, касались кожи землянина, тая на ней тонкой вязью. И вот он уже идет по шелковистому покрову, утопая в звуках незнакомой ночи. Руки Влада осмелели, скользнули по бедрам девушки под футболку, поглаживая остро очерченные позвонки на пояснице.

В глазах потемнело. В хрупком отсвете незнакомой щербатой луны, он увидел вертикальный портик и под ним – вход в здание. На пороге, скрючившись в позе эмбриона, лежал мужчина. Откуда-то Влад знал, что он мертв. Пронзительный крик разорвал темноту ночи и видение. Ноэль оттолкнула его.

Видение погасло в тот же момент. Девушка с изумлением и страхом смотрела на землянина, не решаясь произнести то, что почувствовала, не веря тому, что землянин мог войти в ее сознание. Тот смущенно улыбнулся в ответ: догадался, что зашел слишком далеко. Попробовал отшутиться, снова нацепив маску недалекого болтуна:

– Если по законам вашего народа, я должен теперь на тебе жениться, то я готов… И ты чертовски хорошо целуешься.

Ноэль нахмурилась, от ее взгляда у Влада нехорошо зашевелилось между лопатками. Прошептала с недоумением:

– Мой цвет коснулся тебя…

Влад повторил эту фразу про себя – он прежде ее не слышал, и что она означает для клириканки, не знал. Но девушка выглядела подавленной и смущенной, словно это «цвет коснулся» означало что-то сродни приговору.

– Это ты к чему?.. Если ты мне хочешь о чем-то сказать, в чем-то признаться, то я слушаю. И обещаю, что помогу, если это в моих силах… – в глубине души он надеялся, что сейчас все решится: Ноэль поняла, что он проник в ее сознание, поняла, что он знает сильно больше дозволенного. И если даже она Филин, но ее заставили совершить те ужасные вещи или взять вину на себя, он ей поможет. Он не сможет избавить ее от ответственности, но добиться, чтобы ее выслушали – это в его силах. В ее нынешнем положении это тоже немало.

Не отпуская его взглядом, Ноэль протянула руку, ударила по панели доступа. Двери каюты разъехались в стороны. Она прислушалась – в коридоре было тихо.

– А теперь уходи. – Выдохнула.

– Ноэль, я… – Влад шагнул к ней, но напоролся на жестко выставленную вперед руку.

– Кайда… Убирайся!





Глава 27. Сюрприз для мамы





Станция «Иль»

Забыв надеть китель, Грета на ходу вставила креоник в пазы бромоха, поправила крепления уже врываясь в кабину лифта. Ее кто-то окликнул – Грета отмахнулась, улыбнувшись рассеянно, но даже не запомнив тех, кто ей встречался.

Грузовая палуба станции Иль делилась на несколько секторов. Ей нужен был нижний, предназначенный для хранения отходов. Проходя по направлению к нему, она отметила накопитель для подзарядки электрокаров – здесь срабатывала первая камера, значит, похититель выбирался из этого отсека.

На всякий случай, достав из кармана пневмопистолет, Грета сбавила шаг. Она обратилась в слух, сосредоточилась, считывая то, что не могла считать камера: расположения отсеков, ниши, возможные помехи на пути следования похитителя. Контейнеры очень крупные, их невозможно вывезти, не привлекая к себе внимания.

Грета миновала узкий коридор: чтобы протащить контейнеры через него, пришлось снимать обшивку и передвигать перегородку. Следователь остановилась в нише, погладила рукой шершавую обшивку, проверила целостность швов – если их шесть раз тревожили, на них должны были остаться следы. Но их не было.

Вздохнув, женщина прошла дальше и замерла, наконец, у нужного закутка. Отгороженный от остальной части склада квадрат, зашитый сверхпрочным стеклопластиком, снабженный кодовыми замками и системой свой-чужой. При появлении Греты мигнул красным датчик сканера, пройдя по лицу следователя, отключился – опознал.

Следователь обошла короб кругом – тот тоже оказался не поврежден. Три камеры, на которые шла запись, оказали не потревожены, не сбиты – они продолжали наблюдать за коробом. Грета ввела код доступа и открыла склад. Все семь контейнеров оказались внутри. Ша Себиль сказал, что пропали все семь контейнеров, а они вот – на месте.

– Не поняла… Вы это видите? – она посторонилась, позволив камерам, нацеленным на склад, зафиксировать, что контейнеры на месте. Включила портативную камеру на креонике.

Женщина сняла замок с ближайшего контейнера, сбросила систему защиты и под камеру открыла контейнер – пластиковые короба из-под сердечников были на месте.

Получается, неизвестный просто перегрузил сердечники и вывез со станции.

Грета вышла из короба, прислонилась спиной к его ребристой стенке и сползла по ней на пол.

Вытащила из креоника акт о консервации. Семь контейнеров, вес брутто каждого – тонна семьдесят килограмм. Контейнер стандартный модификации 4СНК, его вес согласно номенклатуре – девяносто пять килограмм. Значит, чистый вес груза – девятьсот семьдесят пять килограмм. Внутри – по шестьдесят ящиков, вес каждого – килограмм и двести граммов. Получается, вес самих сердцевин – пятнадцать килограмм и пять грамм.

В каждой коробке было по пять сердцевин, значит. вес одной – три килограмма и один грамм.

Женщина решительно поднялась – ей нужен был доступ в базу данных диспетчерской службы станции.

* * *

Через двенадцать минут Грета Гаар набирала по внутренней связи номер Ша Себиля, даже не посмотрев на время:

– Шеф, вес каждого сердечника – три килограмма один грамм, я сверилась с каталожными списками, с учетом диаметра сердцевин, это могут быть сердцевины с изотопами водорода. Их похитили без тары, перегрузив в свои емкости в уходящие грузовые суда, оставлявшие в отсеке с отходами отработанное топливо и детали для ремонта. По времени отбытия с «Иля» я засекла все шесть судов, которые вывозили сердцевины, – тараторила она. – У каждого из них происходил сбой товаротранспортных накладных с последующей их корректировкой на станциях весового контроля.

Она замолчала, чтобы перевести дыхание. Ша Себиль нетерпеливо окликнул ее:

– Дальше?

– Все корректировки производились в сторону уменьшения по сравнению с расчетными показателями, которые давала наша диспетчерская в момент отстыковки от «Иля». И все уменьшения кратны трем килограммам и одному грамму.

Ша Себиль был впечатлен:

– Ты нашла их, Грета, – он мысленно поаплодировал талантливой сотруднице.

– Ничего подобного, их нет на этих грузовиках. Они их потеряли незадолго до станций контрольного взвешивания. И вот тут уже интересно – все грузовики корректировали курс в гравитационном поле Фобоса за пару часов до станции взвешивания.

Ша Себиль помолчал всего минуту:

– Я звоню Теону. Собирайся на «Тольду», передашь все эти данные ему в руки.

– Но… «Линнель»…

– Грета, давай без вот этих твоих штучек. Две с лишним тысяч сердцевин с изотопами попали скварр пойми в чьи руки, у нас из-под носа, вероятно, проникнув и взломав нашу систему безопасности… – Грета открыла было рот, чтобы подтвердить предположение шефа, но осеклась – это уже не имело значения.

Она вздохнула, слушая наставления шефа в пол-уха, закрыла блокнот Семаль, но тут же распахнула его вновь – в суете последних часов она не заметила короткую запись, сделанную ровным дочкиным почерком: «Мама, ты не должна на меня сердиться, я хотела тебе сказать, но не успела, честно… Я не сразу лечу на Клирик, а другим рейсом. Как золотая медалистка я получила билет на экскурсию на «Тольду». Ты знаешь, как я мечтала на нее попасть, поэтому не могла отказаться. Не теряй меня и не сердись. Люблю тебя. Семаль». И сердечко с крылышками под именем.

– Вот засранка, – прошептала Грета, закрывая блокнот.

– Что ты сказала? – Ша Себиль решил, что сказанное как-то относится к нему.

Грета шумно выдохнула, посмотрела на часы – те показывали шесть часов вечера.

– Поняла вас. Уже вылетаю, шеф… Я могу воспользоваться скоростным коридором?

А про себя добавила: «Готова поспорить, кто-то будет очень удивлен, встретив меня на «Тольде».

* * *

Борт фрегата «Тольда»

Весь двухчасовой перелет, Семаль не спала, прислушиваясь к работе двигателя, открывающимся и закрывающимся створкам в командный отсек. Ей очень хотелось оказаться там. Непоседливая Тавра умудрилась заглянуть под локоть бортпроводника, когда тот относил напитки небольшому экипажу, прибежала, чтобы рассказать с восторгом:

– Капитан – землянин, представляешь?! Совсем молодой, мне кажется, он только вчера закончил академию космофлота и получил лицензию…

– Может, это его старший помощник? – предположила Семаль.

Подруга обиженно поджала губы:

– Я что по-твоему ккай ала́[35]? – презрительно выругалась, заставив сопровождавшего их педагога неодобрительно покоситься. – Он сидел на капитанском месте, уж его-то я отличить могу, поверь будущему навигатору-сенсоиду.

Семаль не стала спорить. Тавра училась на навигаторских курсах, убедив родителей, что у нее дар и есть основания считать, что высокий нейростатус в будущем. Семаль не исключала, что за него приняли извечную взвинченность подруги, но, с другой стороны, кто она такая, чтобы подрезать крылья и лишать мечты, почти ставшей навязчивой идеей Тавры. Узнав о приключениях экипажа научно-исследовательского фрегата «Фокус»[36], она только и могла говорить о навигаторском факультете академии космофлота и ее новом кумире Ульяне Роговой и даже записалась на курсы.

Семаль думала, эта блажь быстро наскучит подруге. Но нет. С несвойственной последовательностью, подруга шла к своей цели – зачислению в академию космофлота. Словно в подтверждение ее слов из динамика донесся голос бортпроводника:

– Командир корабля Иванов Савелий сообщает, что мы завершаем маршрут и готовы совершить стыковку с бортом фрегата управления сопровождения следственных действий «Тольда».

Тавра победно посмотрела на подругу, но та уже не видела ничего, прильнув к иллюминатору – шторки открылись и перед приоткрывшей от изумления девочкой проплывали квадратный фосфоресцирующие в космической темноте цифры бортового номера: 17-54-22. И чуть ниже – порт приписки на двух языках, интерлингве и клириканской вязи: «Клирик».

Сердце перестало биться, захлебнувшись от восторга.

Черный корпус, строгий, как сама выбранная профессия обитателей уникального фрегата. Словно монашеский орден, отказавшийся от всех благ ради всеобщего процветания и безопасности. Серебристые линии бортовых огней приветственно моргали, приглашая к стыковке к шлюзу: Семаль заметила мигающую цифру-указатель. «Два».

Она была готова выпрыгнуть из шлюпки или продавить иллюминатор, лишь бы увидеть чуть больше, но полевая защита стала давить сильнее, заставив вернуться в безопасное положение, и Семаль тихо выдохнула от досады.

Тавра положила руку поверх ладони подруги:

– Ничего, когда ты будешь тут работать, ты рассмотришь все в деталях. А сейчас давай будем радоваться тому, что мы оказались здесь.

У Тавры был особый интерес оказаться на «Тольде» – она выяснила, что на борту работает один из членов экипажа легендарного «Фокуса», бортинженер Василий Крыж. Тавра наивно полагала, что сможет его увидеть хотя бы через стекла стен атриума, который входил в маршрут предстоящей экскурсии. Семаль не спорила. Хотя знала, что отдела аналитиков находился в другой стороне и им вряд разрешат спускаться в операционный зал. Но, она с подозрением покосилась на взбудораженную подругу, от нетерпения покусывавшую нижнюю губу, разве какой-то из запретов мог остановить Тавру?

«Надо за ней лучше приглядывать», – решила про себя девочка и стала наблюдать за стыковкой. Она уже могла видеть шершавую шумоподавляющую поверхность фрегата, благодаря которой ее практически нельзя было засечь никакими средствами обнаружения, разработка криминалистов «Тольды».

Бортовые огни фрегата стали совсем большими, закрыв собой обзор и осветив лица курсантов холодным светом.

Из динамиков доносились фрагменты переговоров экипажа с операторами фрегата.

– Курс ноль один четырнадцать, продольное перемещение пять градусов, – шелестел незнакомый голос, руководивший стыковкой. – Угол левого дифферента снизить до ноль целых трех десятых. Стоп. Курсовой угол десять, фиксация…

Тавра обратилась в слух и, казалось, перестала дышать. В глазах застыл восторг – Семаль поняла, что подруга представляет, что это она ведет юрку шлюпку с пятнадцатью несовершеннолетними пассажирами на борту и завершает стыковку.

– Самый малый вперед. Импульсный двигатель на ноль. Продольное перемещение по ходовым знакам до створок шлюза. Три… Два… Один… Захват, – мягкий щелчок, шлюпка качнулась и замерла. По корпусу растекся приглушенный скрежет. Шлюпка чуть дернулась вперед и замерла. Приглушенный голос сообщил: – Завершение стыковки. Добро пожаловать на борт…

Пятнадцать подростков и пожилой педагог разразились аплодисментами, к сожалению Тавры заглушив традиционный ответ на приветствие, девочка поджала губы.

Семаль положила ей руку на локоть:

– Скоро это будут говорить тебе «добро пожаловать на борт», слышишь? – прошептала, склонившись к девочке. Та с благодарностью кивнула и посмотрела на подругу. Педагоги в школе удивлялись, что удерживает вместе обстоятельную дочь следователя прокуратуры и девочку-тайфун. А их удерживала вместе невозможная мечта, такая близкая теперь.

Тавра повернула покрасневшее от возбуждения лицо к Семаль, прошептала горячо:

– Я найду Василия и передам через него письмо ЕЙ! – она прижала кулачок к груди, где в накладном кармане курсантской куртки лежал запечатанный квадратный конверт, на котором детским убористым почерком значилось «Ульяне от Тавры».

– Я не понимаю, почему ты не отправила ей письмо через информер?

Тавра фыркнула, надулась:

– Что толку от этих цифровых писем! В них нет души…

У Семаль закатились глаза, с губ сорвался усталый вздох – подругу было не переубедить. Тавра привлекла ее к себе, прошептала на ухо:

– Она землянка, у них приняты живые письма на бумаге. Понимаешь?

Семаль покосилась на подругу, отозвалась тихо – на них уже поглядывал куратор:

– Были приняты, лет сто назад… Ай, ладно, кого я пытаюсь убедить! – он отмахнулась и, сев прямо, со всей отчетливостью поняла, что ей придется помочь подруге.

Тем временем стыковка завершилась, шлюпка прекратила покачиваться и замерла.

– Прошу на выход, – предложил бортпроводник. – Напоминаю, что отбытие на Клирик запланировано на завтра на девять вечера по среднегалактическому времени, просьба не опаздывать, окно для транзакции достаточно узкое и, вероятнее всего, капитан Иванов прикажет отчаливать даже в том случае, если кто-то из вас решит продолжить пребывание на «Тольде». Однако не советую никому, настоящий фрегат – штаб-квартира криминальной полиции, и с нелегалами здесь расправляются быстро и довольно жестко, – он многозначительно смолк и выразительно посмотрел на пожилого клириканца.

Тот поспешила заверить:

– Мы будем вовремя, это очень дисциплинированные курсанты, лучшие в своих учебных заведениях… Будущая гордость Единой галактики, уверяю вас, – Бо Аррадин, казалось, был готов лопнуть от значимости момента.

Тавра подавила ехидную усмешку на словах «дисциплинированные» и посерьезнела на слове «гордости». Семаль взяла подругу за руку, свободной рукой подцепила лямку рюкзака. Остальные вещи оставались на шлюпке.

– Ну, что, мои дорогие! – всплеснул руками господин Аррадин. – Вот мы и добрались. Впереди нас ждет полтора дня увлекательного погружения в профессию. Сегодня вас ждет обзорная экскурсия и ужин. А назавтра запланированы мастер-классы и визиты практически во все подразделения криминальной полиции. Мы посетим экспертов-криминалистов, трасологов, лингвистов, ксенопсихологов и многих-многих других специалистов. – Он шумно выдохнул и перевел дыхание. – Сейчас мы покинем шлюпку и по очереди пройдем через блок саночистки. Это процедура займет какое-то время, но она обязательна. Я пройду первым, чтобы продемонстрировать вам, что это абсолютно безопасная процедура, а уважаемые Ан Толоби́, – он кивнул на бортпроводника, – любезно согласился присмотреть за вами в салоне. Я буду встречать вас уже на пирсе. Если у вас нет вопросов, – он сделал небольшую паузу и окинул взглядом подопечных, – то приступим прямо сейчас.

Подойдя к рамке стыковочного шлюза, он надавил на зеленую кнопку. Створки шлюза распахнулись, впустив его к прозрачной мембране. Махнув рукой курсантам, он шагнул к ней, позволив створкам захлопнуться за собой.

– А как мы будем знать, что господин Аррадин прошел процедуру? – спросила Тавра.

Бортпроводник кивнул на экран над шлюзом – на нем демонстрировалось то, что происходило в рукаве санобработки. Пожилой клириканец медленно вращался вокруг своей оси, позволяя специальному составу очистить все микроволокна и микроорганизмы с поверхности его одежды и кожи. Посмотрев в камеру, он поднял вверх большой палец и чуть поежился, подсказав, что дезинфицирующий пар холодный.

Завершив обработку, он шагнул через гермопереборку и, поманив за собой курсантов, скрылся за ней.

– Кто следующий? – спросил бортпроводник, протягивая руку к зеленой кнопке.

– Пожалуй, я, – шагнула первой Семаль, стараясь опередить Тавру – та могла ускользнуть из зоны стыковки, не дождавшись подруги.

– Проходи, – бортпроводник улыбнулся и сделал приглашающий шест.

Внутри камеры саночистки пахло остро и немного приторно. Было прохладно, и девочка порадовалась, что предварительно застегнула куртку на все клапаны. Позволила себя обработать. Покрутившись так же, как это делала Бо Аррадин, и дождавшись звукового сигнала о завершении обработки, шагнула к гермопереборке.

– Добро пожаловать на «Тольду», Семаль Гаар, – скользнув взглядом по именному шеврону на груди подростка, приветствовала ее улыбчивая клириканка в темной форме управления сопровождения следственных действий. – Меня зовут Тиро́ Адая́м, я руководитель пресс-службы криминальной полиции, буду для вас проводить эту экскурсию…

– Добрый день, – пролепетала Семаль, почувствовав благоговейный трепет от одного взгляда на значок криминальной полиции на груди девушки. Тиро сразу показалась ей невероятно красивой и статной. И ей очень шла эта строгая и такая лаконичная форма.

Девушка бросила короткий взгляд на сопровождавшего группу педагога, понимающе улыбнулась:

– Пока подойди, пожалуйста, к вашему учителю. Мы приступим сразу, как только все окажутся в сборе. А ты пока оглядись…

И она легонько подтолкнула ее к пожилому клириканцу. Бо Аррадин сразу положил руку на ее плечо.

Семаль огляделась.

Внутри «Тольда» оказалась почти такой же, как станция «Иль». Такой же шлюзовой отсек, серебристые трапы с нескользящим покрытием, квадратные значки указателей…

Второй пирс находился на третьей палубе. Три тянувшихся рядком и окрашенных синим горловых люка, три трапа. Семаль изловчилась и посмотрела за спину. Дыхание перехватило.

Второй и третий были пассажирскими гостевым пирсами и смотрели друг на друга, упираясь непрозрачными бортиками ограждения, находясь в верхнем ярусе основного зала стыковки. Воспользовавшись тем, что куратор был отвлечен появлением нового курсанта, Семаль выскользнула из-под его руки, подошла к бортику и заглянула вниз.

– Вот это мощь, – прошептала появившаяся за спиной Тавра.

Залитый ярким дневным светом отсек «Тольды» был разделен на герметичные модули, расположенные слева и справа от центрального, килевого, коридора. Прозрачные стены были затемнены внутри тех модулей, за которым сейчас не велась разгрузка. Зато прямо под затаившими дыхание Семаль и Тавру, открылся шлюзовой порт, в который строем втягивались вооруженные люди. Семаль успела заметить на герметичных шлемах значок спецподразделения «Ягель».

– Боги мои! – выдохнула Тавра. – Они что, вылетают на задание? Вот-прям-щас?

Семаль не могла знать, но кивнула.

– Вот это да-а! – подруга вытянула шею и свесилась с парапета, привлекая к себе внимания старшего группы, наблюдавшего за посадкой.

Подняв голову, он переключил щиток шлема из зеркального в прозрачный режим, открыл забрало – девочки увидели узкое лицо и прищуренные от напряжения глаза. Спецназовец поднес к губам рацию и что-то спросил, не отпуская девочек взглядом. Почти сразу рядом с ними появился Бо Аррадин, оттащив от бортика:

– Девочки, пожалуйста, не отходите от меня.

Семаль и Тавра переглянулись:

– Круть, правда?! – склонившись к подруге, прошептала Тавра.

Дождавшись всех курсантов, их повели из зала стыковки. Вдоль балкона, во внутреннюю зону, через очередную гермопереборку.

– Такое количество гермопереборок обеспечивает безопасность «Тольды», – рассказывала Тиро. – В аварийной ситуации они все сработают, что позволит обеспечить жизнеспособность корабля и находящихся на борту специалистов.

Они вышли на технический этаж. Контейнеры с оборудованием и запасными частями, необходимые для работы криминалистов препараты, бесконечные ряды контактных роботов для работы в открытом космическом пространстве. Все это, размещенного ярусами и палубами, было строго организовано и подчинено внутренней логике.

– Внизу, под техническим залом, находится машинное отделение, залы очистки. Это зона технических служб «Тольды», которые заняты обслуживанием корабля и персонала. На 80 процентов они автоматизированы, за остальным приглядывают техники, лучшие в Единой галактике, – она подмигнула.

Группа свернула вправо, уйдя в небольшой коридор.

– Здесь находится музей криминалистики.

На этих словах Тавра закатила глаза. Чтобы подруга не сбежала, Семаль вцепилась в нее и притянула к себе, прошептав:

– Даже не думай. – Она кивнула на пересчитывавшего курсантов куратора.

И Семаль держала подругу подле себя все время, пока они были в музее – им рассказывали о самых громких делах прошлого. Здесь были модели пиратских кораблей, виртуальные модели операций по задержанию судов злоумышленников и работы легендарного «Ягеля», приборы криминалистов. Курсантам даже дали попробовать в действии небольшой аппарат по три-дэ моделирования для инверсивного анализа сред. Оказалось, что пока они передвигались по залу, датчики считывали их передвижения, а потому в нужный момент выдали на экраны биометрические данные по всем курсантам.

– Такие датчики позволяют фиксировать следы даже спустя несколько часов после совершения преступления, – пояснила Тиро. – Это помогает восстановить картину преступления и собрать максимальное количество следов в отношении всех причастных.

– А если преступление совершил андроид? Ну, не человек то есть? – спросил кто-то из группы.

Тиро улыбнулась:

– Вы не поверите, но даже небиологические организмы оставляют множество биологических следов. Например, потожировые маркеры мастера, работавшего над андроидом или заправлявшего его. А еще есть персональные следы самих небиологических организмов. Для их фиксации имеются другие способы, например, энерго-полевой барьер или тот же инверсивный анализ сред, только настроенный иначе…

Семаль слушала, затаив дыхание. Очнулась, когда поняла, что не держит свою подругу за руку. Сердце ухнулось в пятки – сейчас обнаружат, что Тавра убежала, бросятся ее искать. И экскурсию прервут.

Она торопливо огляделась, но выдохнула с облегчением – чуть отделившись от группы, подруга стояла у особого стенда. Трехмерная модель небольшого фрегата, большего напоминавшего дельфина, с парусами энергоемкостей там, где должны быть плавники, и круглым глазом-рубкой на хребте. Семаль подошла ближе, проследив за взглядом подруги – та, словно, зачарованная смотрела на фотографию пятерки землян в разномастной форме курсантов академии и лабораторного комплекса космофлота. Она подошла еще на шаг ближе, одновременно стараясь не потерять нить рассказа экскурсовода.

– Этоони… – Тавра кивнула на фотографию. – Команда «Фокуса».

Семаль теперь без труда узнала рыжеволосую девушку на переднем плане, Ульяну Рогову, капитана «Фокуса». Потянула подругу за рукав – группа выходила из музея:

– Пошли.

Их повели по коридорам «Тольды», по просторным залам – аквариумам с прозрачными стенами, тянувшимися от палубы до палубы. Их встречали сотрудники лабораторий, кивали приветливо:

– О, наша будущая смена!

От этих слов в груди Семаль бурлило ликование. Оно переполняло ее еще сильнее, когда им дозволяли зайти в некоторые из лабораторий, за работой других разрешали посмотреть через прозрачные стекла, за которыми сновали люди в белых кителях или служащие в синих комбинезонах, работало сложное оборудование. Тавра же то и дело поглядывала за мелькавший в просвете выход на атриум и уже заметно нервничала – экскурсия явно подходила к завершению.

– Проголодались? – поинтересовалась Тиро, выводя группу из лабораторного комплекса. Подростки дружно загалдели в ответ. – Тогда приглашаю вас разделить с нашими специалистами нехитрую трапезу.

Семаль поняла – это случится сейчас, и придвинулась к подруге. Та в свою очередь сделала шаг назад, к атриуму.

Приотстав, будто бы для того, чтобы поправить крепление на ботинках Тавры, девочки дождались, чтобы группа исчезла за поворотом в столовую. И побежали в противоположную сторону.

– Он работает в аналитическом центре, – крикнула Тавра, задыхаясь от бега, когда они подошли к бортику, и показала вниз, в мерцающий сотнями мониторов угол. – Это там.

– Как ты туда собираешься пробраться? Нас остановят на первом же повороте, – Семаль оглядывалась. – Подростки тут не работают…

Тавра махнула рукой.

– Я видела тут указатель лифта, – он побежала в закуток за автоматом с напитками.

– Не желаете ли охладиться? – спросил автоматический голос.

– Не желаем. Где тут лифт? – строго спросила Тавра.

– Сразу за поворотом, направо, – сообщил автомат, мигнув зеленым глазом-огоньком. Семаль поняла – он их сфотографировал, сейчас передаст информацию в службу безопасности, а там…

– Торопись, у нас максимум пара минут, – Семаль дернула подругу за рукав в направлении, указанном аппаратом. – Зачем ты с ним заговорила?! Сейчас они запустят программу поиска лиц и вычислят нас.

Створки лифта послушно распахнулись, приглашая их в прозрачную кабину пневмолифта. Тавра закусила губу, посмотрела озадаченно.

– Не подумала.

Лифтовая кабина дернулась и стремительно увлекла девочек вниз. Палубы проносились с неимоверной скоростью, но Семаль поняла, что самое интересное – отделы следователей и криминалистов, им не показали. Мимо, совсем рядом, на винтовой лестнице стояли двое – немолодой церианец с серым от усталости лицом в черной форме криминальной полиции и землянин-медик, о чем-то спорили. Церианец скользнул взглядом по кабине лифта, его взгляд встретился со взглядом Семаль и, девочка дала бы голову на отсечение, мужчина смотрел именно на нее. И во взгляде его читалось озадаченное удивление.

Она знала, кто это.

– Ну все, – сердце упало в ноги, стало трудно дышать, – мы попались самому начальнику криминальной полиции.

Тавра проводила взглядом церианца, едва не свернувшего шею, наблюдая за подростками.

– Успеем! – уверенно выдохнула.

Но у дверей лифта их уже поджидал патруль. Тавра с тоской смотрела за спину, надеясь, что хотя бы краешком глаза увидит землянина. Она бы крикнула ему, что его поклонница. Он бы не смог пройти мимо. И тогда она бы протянула ему заветный конверт для Ульяны.

Но землянина Василия Крыжа нигде не было видно.

Зато начальник криминальной полиции встретился им вновь, теперь уже у подножия лестницы.

– Кто это? – спросил у патруля, кивнув на девочек.

– Курсантские программы работы с населением, отстали от группы и заблудились.

– Не заблудились мы! – буркнула Тавра, но, к счастью, ее никто не услышал.

Семаль полоснула подругу взглядом:

– Молчи! Тебе все равно, а меня, если узнают, что я здесь нелегально, на выстрел не подпустят к академии правосудия! – прошипела она так, чтобы не услышали взрослые.

Тавра моргнула, открыла и захлопнула рот. Закатила глаза:

– Ну и сидела бы себе, спокойно ужинала со всеми…





Глава 28. Ни слова, Семаль!





Станция «Иль», по пути на «Тольду»

Уже усаживаясь в шлюпку, Грета набрала номер дочери – тот оказался не доступен.

Грета шумно втянула носом воздух и перевела дыхание – успокоиться и собраться с мыслями. Она сверилась с путевым листом шлюпки, на которой отчалила дочь – в девять вечера по среднегалактическому они должны отстыковаться от «Тольды», чтобы войти в удобный транзакционный коридор, и уже в десять вечера с небольшим, оказаться на Клирике. Женщина рассчитывала, что успеет перехватить дочь.

Потом будет докладывать Теону. К этой встрече тоже предстояло подготовиться морально – там наверняка все на ушах в связи с терактом. Ее внезапное появление может быть оправдано только тем, что хищение ее сердцевин может быть связано с Филином. Две тысячи с лишним – это довольно опасный объем, окажись он в одних руках. Возможности выяснить это своими силами у нее не было. Поэтому Ша Себиль был прав – подключение криминальной полиции необходимо.

Грета вытянула из подлокотника пассажирского кресла белесые лианиновые шнурки с присосками на концах, подсоединила один к запястью, другой – у правой ключицы, чуть отогнув при этом ворот форменного кителя, прикрыла глаза, приготовившись к перегрузке, прислушиваясь, как полевая защита – более плотная и «тяжелая», чем при обычном перелете, укутала ее, зафиксировала плечи, руки и голову. Через лианиновые провода система биометрии впрыснула в кровь стабилизирующий раствор – на языке осел отчетливый привкус прогорклого масла, конечности онемели.

Двигатели зашумели, готовясь к старту, а старший следователь прокуратуры уже жалела, что согласилась на поездку, надо было связаться с Теоном по видеосвязи. А дочь отругать по возвращению на Клирик.

Шлюпка качнулась, выходя из дока.

Женщина почувствовала силу, которая надавила на грудь и довольно бесцеремонно опрокинула в кресло – шлюпка набирала скорость, чтобы через полчаса пристыковаться к «Тольде» по экстренному протоколу.

* * *

У Трапа Грету уже ожидал дежурный офицер: невысокий клириканец не выказывал нетерпения или тревоги, заставив женщину отметить про себя, что все-таки Теон собрал отличную команду профессионалов.

– Господин Теон ожидает вас, госпожа следователь, – дежурный сделал приглашающий жест вглубь корабля.

Грета замешкалась:

– Скажите, а борт с детьми еще не отстыкован? Сегодня к вам направлена экскурсия с отличниками от подведомственных школ… И среди них моя дочь, хотела бы передать ей кое-что важное, – она улыбнулась.

Дежурный откашлялся:

– Да, они причалили ко второму пирсу – он указала на балкон напротив, где поблескивала цифра «два». – Пробудут на «Тольде» до завтрашнего вечера. В настоящий момент обедают, у них довольно плотная программа, как вы понимаете…

Грета кивнула:

– Конечно, я понимаю…

Дежурный понимающе улыбнулся:

– Я могу провести вас мимо бокса, где курсанты обедают… – он сверился с часами. – Полагаю, пара минут у вас будет, чтобы переговорить с дочерью.

Грета заторопилась: перспектива все-таки посмотреть в глаза этой бессовестной врушке подстегивала. Офицер провел ее к пневмолифту.

– Нам лучше выйти на третьей палубе, – предупредил он.

Грета ускорила шаг, торопясь за клириканцем, почти сразу услышав гомон десятка детских голосов. Заглянув за перегородку, из-за которой он доносился, она растерялась – Семаль сидела напротив входа с видом совершенно опрокинутым. Увидев мать, побледнела и резко встала – вся ватага подростков с тревогой притихла и повернула лица ко входу. Грета не стала проходить внутрь, осталась на пороге. Лишь поманила пальцем дочь. Та, бросив говорящий взгляд на подругу Тавру, понуро поплелась.

Клириканка вышла за перегородку, с благодарностью отметив, что дежурный остался внутри, позволив ей переговорить с дочерью с глазу на глаз.

– Мам, я… – Семаль едва не плакала.

Грета подняла вверх указательный палец, взглядом заставив дочь замолчать:

– Ни слова, Семаль. Я думаю, ты понимаешь, что твой поступок не останется без последствий, – девочка опустила голову и громко шмыгнула носом. – Меня возмутила даже не твоя ложь, а то, что для этой поездки ты, очевидно, подделала мою подпись на разрешении. У самой тебя нет таких навыков и программ, значит, тебе кто-то помогал.

– Я сама! – Семаль вскинула голову. У Греты дрогнуло сердце, такой несчастной выглядела сейчас ее дочь. – Я сама, честно, просто направила письмо в школу, скопировав твой обычный сертификат подписи, которым ты подписывала письма мне.

«Почтовый сервер выдал сертификат повышенной безопасности?» – Грета выдохнула:

– Я не верю тебе, Семаль… Но сейчас нет никакой возможности выяснять правду, поэтому я буду вынуждена довести до сведения руководства интерната о твоем проступке и запросить оригинал письма, якобы подписанного моим именем, чтобы выяснить кто и зачем тебе помогал, и как так вышло, что администрация твоей школы не заметила подлога.

Если бы подростки умели сгорать от стыда и рассыпаться в пепел, то с Семаль сейчас это произошло бы. Грета заложила руки за спину, дав понять, что разговор окончен, кивнула на дверь столовой:

– Возвращайся к своим друзьям. Я подумаю о твоем наказании.

– Грета, ты ли это? – рядом остановился землянин в белом кителе медслужбы и с шевроном «Тольды» на рукаве.

Грета бросила на него быстрый и сердитый взгляд, с трудом сдержав раздражение – Анатолий Духов появился невовремя. Почувствовав напряжение, землянин оценил обстановку, с интересом посмотрел на пунцовую после разговора с матерью Семаль.

– О, кажется, я не вовремя… У вас тут сложный и эмоционально окрашенный разговор, – он подмигнул девочке.

– Рада тебя видеть, Анатолий, – соврала Грета, тут же поймав осуждающий взгляд чуткого на такие заявления землянина. – Семаль уже уходит.

Девочка еще ниже опустила голову, кивнула и понуро поплелась в столовую.

– Дочь? – спросил Духов, с удивлением провожая взглядом хрупкую фигурку.

Грета перевела дыхание, вымученно улыбнулась:

– Дочь… Собирается пойти по моим стопам.

– Не самое худшее решение, сто́пы отличные.

Грета пожала плечами: каламбуры землянина она никогда не понимала, а он это знал и шутил с особенным азартом. Вот и сейчас, он доверительно дотронулся до ее плеча и рассмеялся:

– Не бери в голову, дочка очень на тебя похожа…

Посмотрев на двери столовой, за которыми скрылась девочка, Грета вздохнула. Она мучилась в сомнениях – дочь никогда не врала ей. Да и сегодняшний побег – не совсем вранье. Но на фоне взломанной системы безопасности, использованного сертификата личной подписи, поступок Семаль выглядел совсем скверно. Кто-то втерся в доверие дочери и через нее взломал личные протоколы безопасности следователя прокуратуры. Как такое возможно? Грета устало прикрыла глаза – ей предстояла непростая и весьма неприятная служебная проверка и общение с безопасниками.

Она повернулась к Духову. Когда-то они дружили. И сейчас – она видела это по лучистым глазам землянина, мягкой и открытой улыбке – был искренне рад ее увидеть. Клириканка была уверена, что, коснувшись его сознания, найдет этому подтверждение.

– Ты, как я понимаю. Здесь служишь? – перевела в безопасную плоскость разговор.

Тот, продолжая так же приветливо улыбаться, кивнул:

– Да, до начальника медслужбы дослужился, представь.

Грета присвистнула.

Дежурный вернулся, приглашая продолжить путь до кабинета Теона. Духов понимающе кивнул. Отсалютовал:

– Ты, надеюсь, не исчезнешь на этот раз, не попрощавшись? – он усмехнулся. – Меня найти легче простого: падаешь в обморок, и тебя ко мне приносят.

Грета опустила глаза:

– Хорошо, найду минутку. Загляну к тебе, если не станешь лечить…

Она поторопилась прервать разговор, ускорила шаг, чтобы заставить дежурного тоже поторопиться. Духов, однако, бесцеремонно крикнул ей в спину:

– Нам надо поговорить!

Грета сделала вид, что не услышала. Ей было не до задушевных бесед со старым товарищем, надо бы настроиться на разговор с Теоном, но проступок Семаль никак не выходил из головы: почему дочь продолжает лгать. Кого выгораживает? Но непослушные мысли все равно вернулись к неожиданной встрече с Духовым и его прощальным «нам надо поговорить». О чем он собирался с ней говорить?

«Догадывается?».

Сердце екнуло и перевернулось, совершив опасный кульбит. Щеки порозовели.

«Нет, не может он ни о чем догадываться», – решила Грета.

Они поднялись на административный этаж, зашли в небольшую приемную.

– Господин Теон ждет вас, – дежурный остановился у двери.

Грета почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок, постаралась нацепить на лицо приветливую и сдержанную улыбку, подобающую случаю. Створки разъехались, стоило ей подойти ближе, и женщина вынуждена была шагнуть внутрь.

По-спартански лаконичный стиль кабинета начальника криминальной полиции не удивил ее – она примерно так и представляла его. Наверняка за непрозрачной перегородкой – зона отдыха, какие-то самые необходимые вещи, которыми Теон мог себя окружить. Под потолком витал тонкой лентой аромат свежесваренного кофе. Гудела вентиляция.

Хозяин кабинета как раз выходил из-за перегородки. Заметив Грету, замер у распашных дверей.

– Не думал, что Ша Себиль говорил о тебе… – у него осип голос. Теон откашлялся, рассеянно оправил полы кителя. Перевел дыхание и кивком головы отпустил дежурного.

Темная форма ему всегда очень шла, Грета слышала, как заходится собственное сердце, заставляла себя сказать хоть что-то, но слова застряли в пересохшей гортани, и женщина продолжала стоять, словно неловкая девчонка, и смотреть на Теона. Церианец вернул себе самообладание быстрее, жестом пригласил сесть в кресло. Грета пересекла кабинет, опустилась на предложенное место, все еще не решаясь поднять на него глаза.

– Так и будешь молчать? – Он не стал садиться на свое место, присел на угол стола перед ней.

Грета выдохнула:

– Тиль… Давай, не будем?