Нита Проуз

Таинственный гость

Моему отцу Полу


Азбука-бестселлер



Nita Prose

THE MYSTERY GUEST

Copyright © 2023 by Nita Prose Inc.

This edition published by arrangement with Madeleine Milburn Ltd and The Van Lear Agency LLC

All rights reserved



Перевод с английского Вероники Михайловой





© В. О. Михайлова, перевод, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024 Издательство Азбука^®

Пролог

Давным-давно моя бабушка рассказывала мне сказку о горничной, крысе и серебряной ложке. Ее сказка звучала так:



Жила-была служанка, и прислуживала она богатым господам в их замке. Она убирала за ними. Готовила им. Усердно заботилась об их нуждах.

Однажды, пока горничная подавала своему хозяину сытное рагу, ее светлость презрительно отметила, что ей не положили серебряную ложку. Горничная была уверена, что оставила ложку рядом с тарелкой ее светлости, но, взглянув на стол, своими глазами увидела, что ложка исчезла.

Горничная рассыпалась в извинениях, но ей было не успокоить ни ее светлость, ни его светлость – последний весь кипел от злости, обвиняя горничную, якобы та мелкая воровка, похитившая их серебро.

Горничную выгнали из замка, но прежде на ее белый фартук вывалили приготовленное ею рагу, отчего осталось позорное несмываемое пятно.

Спустя много лет после кончины его светлости и ее светлости, спустя много лет после того, как исчезла наша бедная, впавшая в немилость горничная, в замок были наняты для ремонта знавшие ее строители. Вскрыв пол в столовой, они обнаружили нору, в ней – дохлую крысу, а рядом – пропавшую серебряную ложку.

Глава 1

Моя любимая бабушка всю жизнь проработала горничной. Я пошла по ее стопам. Это фигура речи: я не могла пройтись по ее стопам буквально, раз теперь их не было. Бабушка умерла немногим более четырех лет назад, когда мне было двадцать пять (следовательно, я разменяла четверть века), но еще до этого, к моему огромному сожалению, внезапная болезнь лишила ее всякой возможности направить свои стопы на прогулку.

Суть в том, что она мертва. Ушла, но не забыта и не будет забыта. Теперь мне выпало пойти по ее пресловутым следам, и я до сих пор в долгу перед моей покойной бабушкой, ведь именно она сделала меня той, кто я есть.

Бабушка научила меня всему, что я знаю, например: как полировать серебро, как читать книги и людей и как заварить идеальную чашку чая. Именно благодаря бабушке я поднялась по карьерной лестнице в качестве горничной «Ридженси гранд», пятизвездочного бутик-отеля, который гордится своей утонченной элегантностью и безупречно вышколенным персоналом. Верьте мне, когда я говорю, что проделала путь от самых низов до своей серьезной должности. Начинала я стажеркой, как и любая горничная, когда-либо проходившая сквозь блестящие вращающиеся двери «Ридженси гранд». Однако теперь, если вы подойдете ближе и прочитаете именной значок, удачно приколотый у меня над сердцем, вы увидите большие печатные буквы: «МОЛЛИ» – так меня зовут, а под ними изящным шрифтом с засечками выведено: «Старшая горничная».

Позвольте вас заверить, что продвинуться по карьерной лестнице в пятизвездочном бутик-отеле – это немалый подвиг. Но я весьма горда заявить, что занимаю эту высокую должность вот уже три с половиной года, чего не сумела бы какая-нибудь лентяйка, а только, как недавно на общем собрании для персонала сказал обо мне менеджер отеля мистер Сноу: «…сотрудница, чья роль – поддерживать благодатную среду».

Мне всегда было непросто распознать истинный смысл слов человеческих, но теперь я гораздо лучше считываю людей, даже чужих, поэтому я знаю, о чем вы думаете. Вам кажется, что моя должность непритязательна, что я нахожусь в совсем незавидном положении. Ваше дело… но, ИМХО[1] (что значит «имею мнение, хочу озвучить»), вы в корне не правы.

Прошу прощения. Это прозвучало несколько грубо. При жизни бабушка учила меня, как правильно выбирать тон в разговоре, и объясняла, на что люди могут обижаться. Но вот что интересно: бабушки уже нет в живых, а ее голос все так же звучит в моей голове. Не странно ли, что кто-то и после смерти остается рядом с нами? В последнее время я часто об этом думаю.

«Относись к людям так, как хотела бы, чтобы относились к тебе».

«Мы все разные, но все равно одинаковые».

«В конце концов все обязательно должно быть хорошо. Если не все хорошо, значит это еще не конец».

Слава богу, я все еще слышу голос бабушки, потому что сегодняшний день не задался. На самом деле это мой худший день за последние четыре года, и лишь мудрые бабушкины наставления придают мне сил держаться в нынешней ситуации. Говоря «ситуация», я имею в виду не словарное определение, не «обстоятельства» или «состояние дел», а менеджера отеля мистера Сноу, для которого это «проблема эпических масштабов с ограниченным числом решений».

Я не стану приукрашивать то, что на самом деле явилось катастрофой: этим утром в чайной комнате нашего отеля упал замертво известный человек. Моя хорошая подруга Анджела, старшая барменша в отельном гриль-баре «Сошиал», высказалась о ситуации так: «Молли, это целый мешок дерьма, наброшенный на вентилятор». Мне дорога Анджела, а потому я прощаю ее за использование ЛНЛ – лаконичной ненормативной лексики. Как и за нездоровую одержимость жанром тру-крайм[2], чем объясняется странный интерес Анджелы к гибели Очень Важной Персоны в стенах нашего отеля.

Этот день должен был стать особенным для «Ридженси гранд». Сегодня в большой чайной комнате, недавно открывшейся после реставрации, собирался сделать важное заявление Джей Ди Гримторп – мастер детективного жанра, лауреат множества наград за более чем два десятка бестселлеров.

С самого утра все казалось таким прекрасным. Мистер Сноу поручил мне провести чайную церемонию, и хотя я понимала, что он просто еще не успел нанять персонал для подобных мероприятий, я все думала о том, как обрадуется бабушка, узнав, что мне поручены новые профессиональные обязанности, – хотя, конечно, бабушка не может взаправду это знать, поскольку она мертва.

На сегодняшнюю смену я заступила пораньше, чтобы тщательно убрать обновленную элегантную комнату и накрыть чайные столики для пятидесяти пяти гостей (плюс-минус еще нескольких), которым были вручены ВИП-пропуска. Среди ВИП-персон была целая плеяда из клуба ЯГНЯТА – Ясновидящих и Глубокомысленных Наблюдательниц за Явлениями, Тайнами и их Амбивалентностью, – забронировавшая номера на четвертом этаже за несколько дней до мероприятия. Целую неделю в отеле шептались по углам, высказывая предположения: почему это затворник Джей Ди Гримторп, известный своей крайней замкнутостью, вдруг захотел выступить перед публикой? Может, он представит новую книгу? Или объявит, что завершает карьеру?

Как оказалось, его карьера и впрямь была завершена, хотя, я полагаю, этот факт стал для него такой же неожиданностью, как и для всех, кто видел, как он сорок семь минут назад рухнул в чайной комнате на уложенный елочкой ламинат.

Незадолго до его выхода на сцену толпа, состоявшая из поклонников детективного жанра с ВИП-пропусками, литературных критиков и репортеров, гудела от предвкушения. Болтовня, за которой гости подливали чай в чашки и отправляли в рот последние канапе, переливчатое позвякивание серебряных столовых приборов – вся эта какофония наполняла комнату, но, едва только на пороге возник Джей Ди Гримторп, как в ту же секунду наступила тишина. Автор поднялся на сцену, сухощавый, но импозантный, держащий в руке карточки с основными тезисами. Он дважды кашлянул, пока все глаза были прикованы к нему.

– Чая, – произнес он в микрофон, жестом требуя чашку.

Слава богу, меня предупредили, что писатель ведет трезвый образ жизни, и я заранее попросила работников кухни подготовить тележку в точном соответствии с его требованиями. К чаю для него полагался мед, а не сахар. Моя горничная-стажер Лили, которой я препоручила все тележки с чаем для мистера Гримторпа на время его пребывания, незамедлительно приступила к работе. Трясущимися руками она налила известному писателю чашку чая и поспешила с ней на сцену.

– Так не годится, – покачал он головой.

Взяв у Лили чашку, Гримторп спустился со сцены и сам подошел к тележке с чаем. Он снял серебряную крышку горшочка с медом, зачерпнул две щедрые порции сверкающего желтого лакомства, затем размешал свой чай той же ложкой из горшочка, которая глухо звякнула о край чашки. Лили, бросившаяся было помогать ему, растерянно замерла.

Все в комнате наблюдали, как мистер Гримторп подносит чашку к губам, делает большой глоток, а отпив, вздыхает. «Любому, чья жизнь не сахар, требуется больше меда», – пояснил он, вызвав этим приглушенный смех публики.

Раздражительность мистера Гримторпа уже давно сопутствовала его славе, и по иронии судьбы, чем хуже он себя вел, тем больше книг продавал. Разве можно забыть то унизительное видео, несколько лет назад ставшее вирусным на «Ютубе», когда ярый фанат (недавно вышедший на пенсию кардиохирург) подошел к автору с вопросом: «Хочу попробовать себя в писательстве. Нет ли у вас для меня совета?»

«Отчего же, – ответил тогда мистер Гримторп. – Только сперва одолжите мне ваш скальпель. Хочу попробовать себя в кардиохирургии».

Это видео вспомнилось мне сегодня утром, когда мистер Гримторп со змеиной улыбкой вернулся на сцену, где еще несколько раз отпил подслащенного чая и, определив чашку на стоявшую перед ним трибуну, взглянул на толпу своих обожателей. В его руках вновь оказались карточки с тезисами. С тяжелым вздохом, чуть покачиваясь из стороны в сторону, писатель наконец заговорил.

– Уверен, все здесь гадают, почему я пригласил вас сегодня, – начал он. – Как вы знаете, я мастер писать, а не говорить. Я люблю одиночество, прячусь ото всех, моя личная жизнь окутана тайной. Но вот я оказался вдруг в стесненных обстоятельствах, которые вынуждают меня к некоторым откровениям перед вами, моими поклонниками и последователями, впервые за мою долгую, насыщенную романами карьеру. Да, это игра слов.

Он прервался на мгновение, ожидая смеха после подсказки, и тот последовал. Я вздрогнула, когда его пронзительные глаза оглядели чайную, но не могла и предположить, что или кого он высматривает.

– Видите ли, – продолжал Гримторп, – я храню некий секрет, и он вас, несомненно, удивит.

Тут писатель резко замолчал. Его рука с длинными пальцами взлетела к воротнику в тщетной попытке ослабить его.

– Я хочу сказать… – прохрипел Гримторп, но более не произнес ни слова.

То, как писатель принялся еще сильнее раскачиваться перед трибуной, наводило на мысль, что ему вдруг отказало чувство равновесия. Его рот открывался и закрывался – как у золотой рыбки, тут же вспомнилось мне, той рыбки, что на моих глазах выпрыгнула из аквариума и, разинув рот, задыхалась на полу зоомагазина.

Снова схватив свою чашку, мистер Гримторп отпил из нее. А затем, прежде чем кто-либо смог это предотвратить, он вдруг упал со сцены в толпу, прямо на мою незадачливую стажерку Лили. С жутким грохотом оба рухнули на пол, фарфоровая чашка от удара разлетелась на бесчисленные острые осколки, а ложка звякнула о ламинат.

Мгновение не было ни звука. Люди не могли до конца поверить в то, что произошло на их глазах. Затем возникла паника, и все, кто был – поклонники и постояльцы, журналисты и критики, – хлынули в переднюю часть комнаты.

Менеджер отеля мистер Сноу присел на корточки слева от мистера Гримторпа и похлопал его по плечу. «Мистер Гримторп! Мистер Гримторп!» – повторял он снова и снова. Мисс Серена Шарп, личный секретарь мистера Гримторпа, очутилась справа от писателя и приложила два пальца к его шее. Моя стажерка Лили отчаянно старалась выбраться из-под придавивших ее ног писателя – я протянула ей руку помощи, и она вцепилась в мою ладонь. Я сумела поднять несчастную и прижать к себе.

– Расступитесь! Отойдите! – кричала личный секретарь мистера Гримторпа толпящимся вокруг поклонникам и ВИП-персонам.

– Звоните в службу спасения! Немедленно! – потребовал мистер Сноу своим самым авторитетным тоном.

Официанты и постояльцы, коридорные и портье бросились врассыпную. А я продолжала наблюдать за ситуацией, находясь достаточно близко, чтобы услышать слова мисс Серены Шарп, как раз убравшей пальцы от шеи мистера Гримторпа:

– Боюсь, уже поздно. Он мертв.

Глава 2

Я сижу в кабинете мистера Сноу с чашкой свежезаваренного чая. Мои руки трясутся, сердце так и колотится. Пол под ногами кренится, точно в «комнате смеха», хотя сейчас мне определенно не смешно.

Чай я налила не для себя, а для Лили Финч, которую я наняла три недели назад. Лили, миниатюрная и тихая, с черными как смоль волосами до плеч и пугливыми глазами, она вся трясется в обитом темно-бордовой кожей кресле, принадлежащем мистеру Сноу, а по лицу ее текут слезы. Как сейчас помню – правда, как сейчас, – что и я сидела в этом кресле одна-одинешенька, дрожа в ожидании момента, когда мою судьбу решит кто-то другой.

Это произошло примерно четыре года назад. Тогда, убираясь в пентхаусе на четвертом этаже, я обнаружила постояльца, который, казалось, находился в глубоком сне, – но ни один человек не способен заснуть так крепко, чтобы совсем перестать дышать. Быстро проверив пульс мистера Блэка, я осознала, что он на самом деле мертв – совсем мертв! – и умер он прямо в гостиничной постели. И хотя с той минуты я прилагала все усилия, чтобы справиться с необычайной «ситуацией», все кругом вдруг указали на меня как на убийцу. Многие из моего окружения, включая полицию и пугающее число моих коллег, решили, что это я убила мистера Блэка.

Я горничная, а не убийца. И не я умертвила мистера Блэка – я не смогла бы сделать это ни хладнокровно, ни сгоряча, если уж на то пошло. Обвинения были ошибочны. Помощь нескольких очень хороших людей помогла мне реабилитироваться. Однако этот опыт, безусловно, научил меня многому. Он представил в самом ясном свете то, насколько опасной может быть работа горничной. Опаснее всего здесь не изнурительный труд, требовательные постояльцы или чистящие средства. Просто существует мнение, что горничные – прирожденные преступницы, убийцы и воры. «Всегда во всем вини горничную». Я искренне полагала, что кончина мистера Блэка означала конец и для меня, но все обернулось как нельзя лучше – той жизнью, которую предсказывала мне бабушка.

Сейчас, оставаясь в кабинете мистера Сноу, я смотрю Лили прямо в глаза и чувствую ее страх – он как электрический ток, пронизавший мое сердце. Кто мог требовать от нее стойкости? Точно не я. Кто мог ожидать, придя на работу, что всемирно известный автор, помощь которому – прямая обязанность горничной, возьмет да и умрет в комнате, до отказа заполненной обожателями и прессой с камерами? И как могла бедная, незадачливая девушка предугадать, что она станет не только последней, кто прислуживал автору, но и буквально его смертным одром?

Бедная Лили. Бедная, бедная девочка.

«Ты не одна. Я всегда буду с тобой», – слышу я, как и всегда, слова моей бабушки, эхом звучащие в голове. Жаль, Лили не может их слышать.

– Нет ничего, что нельзя было бы вылечить хорошим чаем, – говорю я и передаю чашку Лили.

Она берет ее, но все так же молчит. Такое поведение вполне обычно для Лили. Общение дается ей трудно, хотя в последнее время она гораздо лучше выражает мысли словами, по крайней мере в беседе со мной. Теперь она разительно отличается от той Лили, что пришла на собеседование к нам с мистером Сноу. Собеседование, помнится, произвело на мистера Сноу столь дурное впечатление, что его глаза за очками в черепаховой оправе округлились вдвое после моей фразы: «Лили Финч лучше всех подходит на эту должность».

– Но она за все собеседование и слова не проронила! – сказал мистер Сноу. – Она даже не смогла ответить, когда я попросил перечислить ее сильные стороны. Молли, с какой стати ты выбрала ее?

– Позвольте напомнить вам, мистер Сноу, – ответила я, – что самоуверенность – не главное качество, которое требуется от горничной. Возможно, вы забыли, что у одного из бывших служащих отеля самоуверенности было в избытке, но при этом он проявил себя как сущий подлец. Не помните?

Кивок мистера Сноу был едва заметен, но, к счастью, сейчас я понимаю его намного лучше, чем семь с половиной лет назад, на заре моей карьеры в «Ридженси гранд». Этот крохотный кивок свидетельствовал, что окончательное решение по поводу Лили теперь моя прерогатива.

– Мисс Финч, вне всяких сомнений, тихоня, – сказала я. – Но давно ли болтливость оказалась в числе ключевых навыков горничной? «Болтун – находка для шпиона» – не это ли ваша любимая поговорка, мистер Сноу? Лили нуждается в обучении – чем я непременно займусь, – но я уже могу сказать, что она из рабочих пчелок. У нее есть все, чтобы стать важной частью улья.

– Очень хорошо, Молли, – был ответ мистера Сноу, хотя то, как он поджал губы, говорило, что он придерживается иного мнения.

За те несколько недель, что я обучала Лили, та добилась больших успехов в качестве горничной. Вот буквально на днях, завидев наших замечательных постоянных гостей, мистера и миссис Чен, возле их пентхауса, Лили произнесла несколько настоящих слов. Тем самым она впервые открыла рот в присутствии постояльцев.

– Добрый день, господин и госпожа Чен, – сказала она мягким голосом, похожим на звон колокольчика. – Рада вас видеть. Смею надеяться, Молли и я оставили ваши комнаты в безупречном состоянии.

Я улыбалась до ушей. Так радостно было слышать это после стольких дней молчания между нами, хоть и не бессмысленного. День за днем я и Лили работали бок о бок. Я знакомила ее с обязанностями: как идеально ровно, точно в больнице, стелить постельное белье; как отполировать до блеска смеситель; как взбить подушку, не оставляя комков, – и она молча следовала моим указаниям. Работала она безупречно, о чем я не уставала говорить. «У тебя есть сноровка, Лили», – повторяла я вновь и вновь.

Помимо ценного для горничных внимания к деталям, Лили еще и сдержанна. Она ходит по помещениям отеля, чистит и полирует, моет и прибирает неприметно, словно невидимка. Она выглядит тихой, даже таинственной, но не стоит сомневаться: Лили – одаренная горничная.

По-прежнему сидя в кресле мистера Сноу, она ставит на его стол чай и складывает руки на коленях. Мне не по себе, когда смотрю на нее, ведь я не могу не вспоминать себя в этом самом кресле. Не хотела бы я снова в нем оказаться.

Как же все это получилось?



Сегодня, отправляясь на работу, я покинула нашу двухкомнатную квартиру в семь утра. Утро было ярким и солнечным. И необычным сразу по двум причинам. Во-первых, именно сегодня в отеле должна была пройти пресс-конференция, на которой всемирно известный автор бестселлеров Джей Ди Гримторп хотел сделать большое заявление. Во-вторых, уехал мой парень Хуан Мануэль – с ним мы счастливо делим быт больше трех лет, а работаем в отеле и того дольше. Он отсутствовал уже три дня, навещал свою семью в Мексике, и я вынуждена признать, что в нашем случае от разлуки любовь не становится горячей. Любовь, наоборот, плесневеет. А значит, я ужасно тоскую.

Это первая поездка Хуана Мануэля домой за многие годы, поездка, на которую мы старательно откладывали деньги. О, как мне хотелось отправиться в путешествие вместе с любимым – совместный круиз, настоящее приключение! – но, увы, не сложилось, и теперь Хуан в Мексике, а я сижу здесь. Впервые после смерти бабушки я терплю одиночество в нашей двухкомнатной квартире. Но это не важно. Все будет хорошо. Я искренне рада, что Хуан видится с семьей, а особенно со своей мамой: та скучала по нему много лет точно так же, как я сейчас.

Пускай он уехал всего на две недели, я не могу дождаться его возвращения. С Хуаном моя жизнь обретает краски. Вот что он написал мне этим утром, прежде чем я отправилась на работу:

Сегодня все пройдет отлично! ИМХО, беспокоиться не о чем. Te amo[3].

Признаюсь, слова любви вызвали у меня в животе трепетание бабочек, но использование Хуаном аббревиатур, как и всегда, ужасало.

В ответ я написала:

ДДС (довожу до сведения), что не понимаю, о чем ты.
Хуан Мануэль: Я люблю тебя, говорю.
Молли Грей: Эту часть я расшифровала.
Хуан Мануэль: ИМХО, ты удивительная, и сегодняшний день тебя обрадует.


Мне очень хотелось поехать в Мексику с Хуаном, но прозвучал горн (вернее, звонок от мистера Сноу), и сразу стало ясно, что мне никуда не вырваться.

– Знаешь писателя Джей Ди Гримторпа? – спросил меня по телефону мистер Сноу несколько недель назад.

– Конечно, – ответила я.

– Его личный секретарь только что поручила «Ридженси гранд» подготовить закрытое мероприятие для важных персон, где мистер Гримторп анонсирует нечто очень важное. И… его выбор пал на большую чайную комнату.

То волнение, с каким мистер Сноу затаил дыхание, передалось прямо через телефон. Счастливый случай! После потрясшего нас скандала с убийством мистера Блэка мистеру Сноу пришла в голову блестящая идея привлечь новую клиентуру, вернув старой кладовой ее былую славу, а была она некогда чайной комнатой в стиле ар-деко чуть ли не музейного образца. Реконструкция чайной должна была вот-вот завершиться, и, чтобы представить ее публике, ВИП-встреча подходила как нельзя лучше. Это была прекрасная возможность! А всего приятнее то, что мистер Сноу хотел, чтобы я и мои подчиненные вели все мероприятие. О чем я немедленно сообщила Хуану.

– Если фортуна стучится в дверь, не держи ее за порогом, – сказал он. – Отменим нашу поездку до следующего раза.

Я не могла вынести этой мысли, но произнесла:

– Mi amor[4]. Поезжай без меня. А в другой раз поедем уже вместе.

– Правда? – ответил он. – Ты не возражаешь?

– Возражаю? Нет, я настаиваю. Мы не должны заставлять твою матушку ждать ни минуты дольше.

Хуан заключил меня в крепкие объятия и осыпал поцелуями все мое лицо.

– По одному за каждый день моей отлучки, – сказал он. – И еще пара поцелуев про запас. Уверена, что справишься без меня?

– Ну конечно. Что может пойти не так?

Итак, несколько дней назад Хуан сел в свой самолет, а я осталась и занялась приготовлениями к мероприятию Гримторпа.

Этим утром я пружинистой и нервной походкой шла к месту знаменательного события, одновременно радостная и беспокойная. Завернув за угол последнего квартала в деловом центре, я сразу увидела наш отель.

Вот и он, «Ридженси гранд», величественный и неподвластный времени, особенно на фоне наскучивших глазу современных бизнес-центров и безвкусных рекламных щитов. Невысокий ряд ступенек, ведущих к роскошному портику отеля, устилала красная ковровая дорожка. Ослепительно сияющие латунные перила обрамляли вход за сверкающими вращающимися дверями.

Лобби наводняли болтливые постояльцы с багажом на буксире, а также репортеры и авторы подкастов, тащившие через главный вход свое оборудование в ожидании главного события этого утра.

На полпути к лестнице, на площадке перед портиком, стоял мистер Престон, с давних времен швейцар «Ридженси гранд», одетый в представительную фуражку и длинную ливрею, украшенную гостиничными галунами.

– Доброго утра тебе, Молли, – сказал мистер Престон, когда я приблизилась к стойке швейцара. – Сегодня важный день.

– Да, это так, – ответила я. – Но мы к нему готовы. Вы уже видели чайную? Она великолепна.

– Согласен, – кивнул он. – Послушай, Молли. Я тут подумал, что отъезд Хуана Мануэля не помешает нам с тобой собраться для традиционного воскресного ужина. Зачем кому бы то ни было из нас ужинать в одиночестве? Кроме того, я хотел кое о чем с тобой поговорить.

– Воскресный ужин – звучит заманчиво, – ответила я. – Но давайте посмотрим, как пройдет неделя. В отсутствие Хуана Мануэля я буду очень занята и не могу пообещать, что справлюсь без него вовремя.

Мистер Престон снова кивнул и улыбнулся:

– Понял тебя. Я знаю, как много ты работаешь, и, конечно же, не хочу тебя обременять.

Традицию воскресных ужинов с мистером Престоном мы соблюдаем уже несколько лет. Раз в неделю мы собираемся все вместе за уютным кухонным столом в нашей квартире и отмечаем встречу, поднимая бокал за еще одну успешную, с блеском завершенную рабочую неделю. Готовим мы без изысков, но зато во время ужина обычно рассказываем друг другу истории о странных случаях, происшедших на неделе, – и следует отметить, что в «Ридженси гранд» странности – часть обыденности. Фактически не далее как в прошлое воскресенье я развлекла Хуана и мистера Престона подробным описанием номера 404, который мы с Лили вычищали буквально тем утром.

– Номер был просто завален мусором, коробками и папками, – рассказывала я, – настоящая крысиная нора. Кто бы ни занимал этот номер, он копит пожизненный запас шампуней «Ридженси гранд». Представляете, сотни миниатюрных флакончиков!

– И все это, чтобы просто принять душ? – спросил Хуан Мануэль.

– Флаконы обнаружились даже не в душе, – ответила я, – а наверху мини-бара рядом с горой закусок и большой банкой арахисового масла, открытой, с торчащей изнутри ложкой из нержавеющей стали.

Мистер Престон и Хуан рассмеялись, а затем подняли бокалы шампанского, притворившись, что оно было разлито во флакончики с шампунем «Ридженси гранд».

Вынырнув из воспоминаний, я взглянула на мистера Престона, стоявшего на красной ковровой дорожке. В его волосах прибавилось седины, на лице появилось больше морщин, но даже так он по-прежнему справляется со своей работой. Я всегда питала нежность к этому человеку. На протяжении многих лет он был исключительно добр ко мне, а еще знал мою бабушку. Давным-давно, задолго до моего рождения, мистер Престон был бабушкиным кавалером – то есть ее парой, возлюбленным, – но родители бабушки наложили вето на этот союз. В итоге мистер Престон женился на другой, у него появилась семья. Но свою дружбу он и бабушка сохранили. Она любила его до самой смерти, притом что дружила с его женой Мэри. Но теперь, когда Мэри мертва, а Шарлотта, его умница-дочь, которая так выручила меня после гибели мистера Блэка, живет далеко, мне любопытно, не чувствует ли мистер Престон себя одиноко. Возможно, именно поэтому наши воскресные ужины так важны для него. В последнее время он проявляет заботу больше обычного, и я не знаю почему.

– Если сегодня что-то пойдет не так, просто знай, что я здесь, – сказал он, по-прежнему стоя на лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой. – В мире очень мало такого, чего я не сделал бы ради тебя, Молли. Не забывай об этом.

– Спасибо вам, – ответила я. – Вы замечательный коллега, мистер Престон.

Попрощавшись, я прошла сквозь вращающиеся двери «Ридженси гранд», ведущие в великолепное лобби. Даже после всех этих лет у меня перехватывает дыхание от вида итальянских мраморных полов, натертых мастикой с запахом лимона, золотой балюстрады парадной лестницы со столбиками в виде змей, бархатных диванов, повидавших немало тайных свиданий и прочих секретов.

В лобби было очень оживленно, и консьержи на ресепшене, похожие в своих черно-белых костюмах на изящных маленьких пингвинов, перенаправляли носильщиков и постояльцев в нужные номера. Посреди лобби в украшенной золотой раме красовалась огромная вывеска, которую я еще вчера отполировала до блеска, оставив ее мерцать, сверкать и сиять:

СЕГОДНЯ
Джей Ди Гримторп
Известный автор детективов
Пресс-конференция, ВИП, 10:00
Большая чайная «Ридженси гранд»


Нельзя было терять ни минуты, еще столько всего следовало подготовить. Я бросилась по лестнице к подвалу с рабочими помещениями. Узкие коридоры с низкими потолками, освещенные флуоресцентными лампами, являли собой целый лабиринт с комнатушками, включая прачечную, кладовые, душную кухню и, конечно же, мои излюбленные комнаты для прислуги.

Я прошла прямо к своему шкафчику. На дверце меня уже ждала облаченная в тонкий полиэтиленовый чехол униформа – невероятно красивая. О, как мне нравится моя униформа горничной – крахмальная белая блузка и облегающая черная юбка-карандаш из эластичной лайкры, ткани, благодаря которой я могу сколько угодно нагибаться и тянуться, ведь именно из этого состоит рабочий день любой трудолюбивой горничной.

Не теряя ни минуты, я переоделась и с гордостью прикрепила над сердцем значок старшей горничной. Я взглянула на себя в напольном зеркале, пригладила несколько непослушных темных прядей, что выбивались из аккуратно уложенного каре, и пощипала щеки до разбавившего бледность румянца. Довольствуясь увиденным, я заметила в зеркале позади себя кого-то еще. Там отражался мой двойник – Лили, живое воплощение идеальной горничной. На ней уже была опрятная униформа, ее значок с надписью «горничная-стажер» был приколот так же, как и мой, аккуратно и ровно, прямо над сердцем.

– Ты рано. – Я повернулась к ней лицом.

Лили кивнула.

– Ты пришла пораньше, чтобы помочь мне?

– Да, – тихо произнесла она.

– Моя дорогая девочка, – обрадовалась я. – Ты просто сокровище! Давай приступим к работе.

Мы вместе направились к двери, но проход нам преградила грушевидная фигура Шерил, бывшей старшей горничной. Шерил, которая ничтоже сумняшеся терла раковины постояльцев той же тряпкой, которой отмывала их унитазы. Когда-то она была моей начальницей, но я никогда бы не причислила ее к наставникам. Мистер Сноу понизил ее после фиаско с мистером Блэком, а освободившееся место отдал мне.

– Шерил, почему так рано? – спросила я.

Необычно для нее. Она всегда опаздывала, имея на сей счет целый арсенал оправданий, которые иногда вызывали во мне такую ярость, что хотелось не только уволить ее, но и поджечь, – мысль, признаюсь, очень злорадная.

– Дел сегодня много, – ответила Шерил, вытирая нос тыльной стороной ладони (мои плечи при этом напряглись от отвращения). – Полагаю, тебе и твоей рабочей осе не помешала бы помощь горничной с большим опытом.

Лили стояла неподвижно и, как всегда, молчала. Она редко заговаривала в присутствии других сотрудников. Вместо этого она изучала носы своих начищенных блестящих туфелек.

– Шерил, как же это любезно с твоей стороны, – сказала я.

Для протокола: любезной я не считаю ее вовсе. Я уже выучила, что улыбка не всегда показатель счастья, а комплименты бывают неискренними. И хотя я похвалила «любезную» Шерил, на самом деле я иронизировала: таких эгоисток, как она, во всем мире наберется не много.

– У меня идея, – предложила Шерил. – Сегодня Лили может прибрать комнаты для гостей, а я помогу тебе подать чай на мероприятии Гримторпа. Я уже облегчила ей работу тем, что убрала номер Ченов.

Возможно, так и было, но я знала, что Шерил сделала это только ради кражи чаевых, оставленных нашими самыми щедрыми постояльцами. Эти чаевые предназначались Лили, а не ей.

– Нет, благодарю покорно, – ответила я, оттесняя ее, чтобы протиснуться в дверной проем. – И еще, Шерил, – добавила я, поворачиваясь к ней лицом, – не забывай мыть руки, прежде чем приступать к делу. Помни, чистота и аккуратность – залог нашей работы.

Я поманила Лили за собой, и мы оставили Шерил в одиночестве. После коридора, поворота налево и поворота направо от помещений службы уборки я попросила Лили зайти на кухню и проверить, все ли готово к чаепитию.

– Сегодня ты отвечаешь за обе тележки с чаем для мистера Гримторпа, – сказала я. – Одну из них прямо сейчас подай ему в номер. Постучи трижды и оставь тележку за дверью. Затем подготовь вторую, уже для самой пресс-конференции. Убедись, что обе тележки сервировали на кухне точно так, как того пожелал мистер Гримторп.

Лили кивнула и направилась в извилистый коридор, ведущий в душную кухню. Я же тем временем взбежала по лестнице из подвала и направилась в большую чайную «Ридженси гранд», минуя по пути бордовый канат ограждения перед дверьми.

В чайной я постояла мгновение, любуясь великолепным зрелищем. В потолок комнаты было встроено окно, из которого лился мерцающий свет. Стены оклеили золотисто-зелеными обоями в стиле ар-деко, под лепниной в стиле ампир триумфально вздымались арки. Белые скатерти на круглые столики кафетерия постелила лично я, салфетки были сложены в виде бутонов розы, а столовые цветочные композиции включали в себя элегантные розовые лотосы. Говоря проще, эта комната представляла собой прекрасную мечту, привет из минувшей славной эпохи шика и бесконечных возможностей.

Восторженное мгновение прервала суета журналистов в задней части комнаты, где они тянули кабели и настраивали камеры, вполголоса обсуждая загадочность мотивов Джей Ди Гримторпа, раз уж он удостоит публику своим редким появлением. В передней части мистер Сноу все кивал и переглядывался с симпатичной молодой женщиной – в ее руках была кипа папок, и она проверяла микрофон на сцене. Сбоку от сцены книжные издатели выставляли на стол бестселлеры Джей Ди Гримторпа, в том числе «Горничную в поместье». Именно этот роман сделал его всемирно известным. На обложку последнего издания поместили изображение извилистой тропинки из кроваво-красных роз, и вела она к монолитному зданию с бьющим из окна верхнего этажа зловещим светом. Я не могла смотреть на книжную стопку без дрожи: слишком многое я знала об авторе, как и о самой книге.

Тут меня заметил мистер Сноу и жестом подозвал к себе в переднюю часть чайной. Я обогнула накрытые белыми скатертями столы, прежде чем оказаться перед ним и той самой молодой женщиной.

– Молли, – сказал мистер Сноу, – разреши представить мисс Серену Шарп, личного секретаря Джей Ди Гримторпа.

На секретаре было смелое синее платье, которое так идеально облегало ее фигуру, что все взгляды в комнате были прикованы к ней. Мисс Шарп улыбнулась мне одними губами, но в ее кошачьих глазах не было и намека на улыбку. Ее лицо чем-то напоминало лик сфинкса, и мне не удавалось прочесть на нем какие-либо эмоции.

– Я Молли Грей, старшая горничная, – представилась я.

– Мисс Шарп занята последними приготовлениями к приходу мистера Гримторпа, – пояснил мистер Сноу. – Я заверил ее, что без ВИП-пропусков никто не сможет войти в эту комнату и что ровно в девять пятнадцать утра всем гостям подадут чай и прохладительные напитки, прежде чем ровно в десять утра прибудет мистер Гримторп.

Меня нисколько не удивила точность мистера Сноу, ведь накануне мы потратили часы, перепроверяя каждую деталь.

– Я очень ценю, что вы в кратчайшие сроки нашли для нас место, – сказала мисс Шарп. – Мне известно, что подобные заказы – это огромная нагрузка для всего персонала.

В этом она была права. Строителям пришлось спешно завершить отделку кафельного пола в чайной; повара и су-шефы[5] быстро составили элегантное меню для чайного завтрака с канапе; мистер Престон организовал в отеле дополнительную охрану; а мне было поручено найти в наших кладовых пятнадцать красивейших чайных сервизов из серебра с такими же столовыми приборами. Давным-давно я приобрела отличный навык полировки серебра, так что каждую вещицу, вплоть до последней ложечки, отполировала сама.

– Мы рады услужить, – сказала я помощнице мистера Гримторпа. – Надеюсь, вам нравится наша чайная.

– Да, – ответила она. – Честно говоря, все просто идеально, и мы, похоже, опережаем график. Если вам интересно, я могу пригласить Джей Ди пораньше, чтобы он подписал пару книжек для ваших сотрудников.

Брови мистера Сноу взлетели до самой залысины.

– Это было бы замечательно! – воскликнул он, тут же вынув из кармана двубортного костюма телефон и сделав несколько быстрых звонков.

Спустя минуту или две за бордовым канатом ограждения у входа в чайную выстроилась взбудораженная группа сотрудников отеля. В середине очереди стояла Анджела в черном барменском фартуке, а Шерил сочла себя вправе встать впереди всех. Позади, за спинами поваров, судомоек и других горничных, стояла Лили.

– Введи их, Молли, организованно, – сказал мистер Сноу.

Я посоветовала своим коллегам выстроиться в очередь перед книжным столом, стул рядом с которым пустовал в ожидании нашего литературного ВИП-гостя.

Мисс Серена Шарп постучала в потайную дверь в панельной обшивке сбоку от сцены. Та со скрипом отворилась, и появился мистер Гримторп – худощавый, гибкий, с дикими ястребиными глазами, непослушными седыми волосами, шествующий размеренной, уверенной походкой. Он занял свое место за столом для автографов. Мисс Шарп протянула ему черную с золотом авторучку. Комната наполнилась шорохом и засияла от вспышек телефонов; каждый старался сделать хорошее фото.

– Молли, не забудь встать в очередь, – позвал меня мистер Сноу. – Другого шанса получить книгу, подписанную самим мастером тайн, уже не будет.

Мои ноги стали точно деревянные, но я вспомнила, как переставлять их, и заняла место позади посыльного – тот подпрыгивал передо мной, как нетерпеливый суслик. Я похлопала его по плечу.

– Кто-нибудь сказал мистеру Престону про автограф-сессию? – спросила я.

– Конечно, – ответил он. – Мистер Престон не захотел прийти. Сказал, что посидеть на свежем воздухе гораздо приятнее, чем постоять перед душным автором.

– Неужели так и сказал?

– Угу, – кивнул юноша и вновь устремил все внимание на знаменитость.

Очередь становилась все короче. У меня на лбу выступила испарина. Коллеги, вне себя от восторга, разбегались по делам, бережно держа под мышками подписанные экземпляры последней работы Джей Ди Гримторпа.

– Твоя очередь, Молли, – сказал мне через плечо мистер Сноу. – Подойди.

И вот я очутилась прямо перед самим писателем.

– Ваше имя? – спросил мистер Гримторп, смерив меня хищными глазами.

– М-М-Молли, – выдавила я.

– Рад знакомству. Я Джей Ди Гримторп, – произнес он так, будто я этого не знала.

Писатель нацарапал мое имя и свою подпись на книге и протянул ее мне, еще раз взглянув на меня. Я ждала, но узнавания так и не наступило.

Как так вышло, что я помнила о нем все, а он меня не помнил?

Глава 3

Ранее

Мысленно я возвращаюсь в свои воспоминания.

Мне десять лет, я еду с бабушкой в такси на заднем сиденье из искусственной кожи, оно поскрипывает. Я крепко стискиваю дверную ручку, пока такси движется из центра города в пригород, где каждый дом кажется больше и изысканнее предыдущего. Мы направляемся в какое-то особенное место, и я проделываю в голове хорошо отработанный трюк: рисую мелом на доске недавний неприятный случай, а затем стираю, чтобы он исчез из моих мыслей если не навсегда, то хотя бы на время.

Седая бабушка в очках, опасно сдвинутых на кончик носа, сидит рядом со мной и вышивает наволочку. Это ее любимое занятие. Я уже спрашивала ее, почему она так любит вышивать.

«Мне нравится превращать обычные вещи в необычные, – ответила бабушка. – А еще это унимает тревогу».

Она работает иглой, протягивая сквозь простую белую ткань одну за другой яркие нити. Первую строчку на наволочке бабушка уже закончила и приступила к следующей строчке. «Господи, даруй мне безмятежность».

– А что дальше? – спрашиваю я ее.

Бабушка вздыхает и прекращает шить.

– Если бы я только знала, – отвечает она.

– Там было что-то про перемены, – напоминаю я ей.

– А-а, про то, что будет дальше на наволочке? «Господи, даруй мне безмятежность, чтобы принять то, что я не могу изменить, мужество изменить то, что могу…»

– «…и мудрость, чтобы отличить одно от другого», – продолжаю я.

– Правильно.

– Мы правда можем себе это позволить? – спрашиваю я, ерзая на скрипучем сиденье и поправляя ремень безопасности, который врезается в талию.

– Позволить что? – спрашивает она.

– Это такси. Оно ведь дорогое? «Мотовство до нужды доведет»?

– Мы можем тратиться время от времени, но не постоянно. Сегодня твоей бабушке немного мотовства не повредит. – Она улыбается и вновь берется за иглу.

– Расскажи еще раз, каково там, куда мы едем, – прошу я.

– Мы едем в хорошо обставленное, роскошное поместье с лужайками, ухоженными садами и уймой комнат.

– Оно больше, чем наша квартира?

Бабушка делает паузу, игла замирает в воздухе.

– Моя дорогая девочка, это великолепный особняк, а в нем – восемь больших спален, библиотека, бальный зал, зимний сад, кабинет и гостиная, где хранятся бесценные предметы старины. Ничего общего с нашим скромным жилищем.

Я до сих пор не могу представить себе всю эту грандиозность, все величие. Я пытаюсь вызвать в памяти самый шикарный дом, который когда-либо видела по телевизору, – это дом из эпизода «Коломбо» с люкарнами[6], английскими садами и ползучим плющом. Но только когда таксист преодолевает последний поворот и бабушка говорит: «Мы на месте», я понимаю, что еще не видывала таких домов, ни в реальной жизни, ни по телевизору.

Такси останавливается перед внушительными коваными воротами, верх которых обрамлен грозными копьями. По бокам – две строгие каменные колонны. Дальше виднеется трехэтажная сторожевая башня, серая, с тонированными окнами.

– Я выскочу на минутку. Охранник нас пропустит, – говорит бабушка.

Мои широко распахнутые глаза следят, как бабушка выходит из такси, нажимает почти невидимую бежевую кнопку на одной колонне и что-то говорит в замаскированную реечную панель сбоку.

Затем возвращается к такси и дергает мою дверь.

– Идем.

Я выхожу с ее подушкой, прижатой к груди. Таксист опускает оконное стекло и предлагает:

– Могу подвезти вас до двери, мэм. Мне не трудно.

– В этом нет необходимости, – отвечает она, открывая сумочку и доставая несколько с трудом заработанных купюр.

– Я дам вам сдачу, – говорит таксист, открывая бардачок.

– Нет-нет, – говорит бабушка. – Оставьте себе.

– Спасибо, мэм, – отвечает он, поднимает стекло и машет нам обоим, прежде чем по широкой дуге развернуть такси и пуститься в обратный путь.

Мы с бабушкой стоим перед распахнутыми воротами между двумя каменными колоннами. Вперед уходит мощеная дорожка, вдоль которой разбиты аккуратные сады с зелеными кустами и кроваво-красными бутонами на них – я никогда не видела таких крупных роз. В конце тропы вырисовывается трехэтажное поместье с гладким серым фасадом, восемью окнами в черных рамах, что расположены в три ряда: два окна, дальше снова два и четыре. Здание похоже на восхитившего меня и бабушку восьмиглазого паука-волка с канала «Нэшнл джиографик» – вернее, восхищалась только бабушка, а я ежилась от страха.

Я хватаю бабушку за руку.

– Ну-ну, – говорит она. – Все будет хорошо.

Для бабушки, которая давно служит горничной у Гримторпов, это всего лишь очередной рабочий день, но для меня это первый визит. Годами бабушка описывала мне это поместье: и его гостиную, наполненную сокровищами из заграничных книжных турне мистера Гримторпа либо из его семейной коллекции; абстрактную живопись в главном коридоре, которую бабушка назвала «буржуазными кляксами»; а совсем недавно она рассказала, что за кухней недавно ремонтировали зимний сад и там есть автоматические жалюзи, поднимающиеся и опускающиеся по хлопку.

– Это еще что, – сказала однажды бабушка, когда я потребовала подробностей. – Свет в коридоре наверху включается и выключается, когда кто-то входит или выходит.

– И не нужно щелкать выключателем? – удивилась я.

– Нет. Само поместье будто знает, где ты находишься.

Звучало сверхъестественно, волшебно, едва ли не сказочно. И хотя бабушка расписала мне детали, до сих пор я не видела это поместье своими глазами. Неудивительно, что я чувствую себя космонавтом, впервые высадившимся на Марс. Как бы то ни было, мне гораздо лучше здесь и с бабушкой, а не в школе, где я должна быть в будний день.

Собственно, сюда мы ехали как раз из школы. Сегодня утром бабушку еще до занятий вызвала к себе моя учительница, мисс Криппс, протесты которой не помешали бабушке привести на встречу и меня. Встреча с учительницей проходила в кабинете директора, где я уже бывала больше раз, чем мне бы хотелось. Мисс Криппс села за большой деревянный стол директора, а мы с бабушкой – на жесткие стулья перед ним.

– Спасибо, что пришли, – сказала мисс Криппс.

Я представляю ее лицо с натянутой улыбкой, которую я не могла расшифровать. Мисс Криппс казалась мне по-настоящему вежливой. Но теперь-то я знаю, что она не такая.

– Образование внучки – мой высший приоритет, – сказала бабушка; но, прокручивая в памяти этот эпизод, я замечаю, что свои сложенные руки бабушка специально положила на стол – этот едва заметный жест означал мольбу и желание защититься.

– Позвольте поинтересоваться, а где же мать Молли? – спросила мисс Криппс. – Не то чтобы я против общаться с вами, но вас и Молли разделяет целое поколение.

– Молли живет со мной. Я ее опекун. Юридически я за нее отвечаю.

Я собиралась указать бабушке, что она не ответила на вопрос учителя, чем мисс Криппс была явно недовольна, но, не успела я открыть рот и заговорить, рука бабушки упала мне на колено – и почему-то заготовленная речь застряла в горле. Припомнив «Песенку скелета» о том, как кости стопы связаны с костями ноги и так далее, я тихо пропела все куплеты, но так и не поняла, как связаны язык и коленные чашечки.

Тем временем мисс Криппс вела вежливую беседу с моей бабушкой.

– Я знаю, что вы очень заняты, миссис Грей. Вы ведь замужем, не так ли?

– Называйте меня «мисс Грей», – поправила бабушка.

– Молли говорила мне, что вы все еще не на пенсии. Должна сказать, это впечатляет – в таком-то возрасте.

Бабушка кашлянула.

– Вопрос вот в чем, – продолжила мисс Криппс. – До конца учебного года всего несколько недель, и сейчас мы думаем, как распределить учащихся по классам в новом году.

– Такая заблаговременность – это мудро, – ответила бабушка. – Молли не терпится узнать, кто будет ее новым учителем, не так ли, Молли?

– Не терпится, – кивнула я. – Хотелось бы и новых одноклассников.

– В том-то все и дело, мисс Грей, – продолжала мисс Криппс, будто не замечая меня. – Я пришла к трудному решению, что Молли лучше остаться на второй год. Боюсь, ее успеваемость не соответствует нашим образовательным стандартам.

Бабушка поерзала на стуле, переводя взгляд с меня на мисс Криппс.

– Не понимаю, – проговорила она. – В ее табеле об успеваемости проставлены неплохие оценки.

– Да, учится Молли удовлетворительно. Ее знание языка, способности к чтению намного превосходят таковые у ее сверстников. Порой она даже забегает вперед, поправляя одноклассников и пополняя их словарный запас.

– Такая уж она, моя Молли. – Бабушка подавила смешок.

– Но вы же понимаете, что она… не такая, как все.

– Нельзя не согласиться, – кивнула бабушка. – Таких девочек больше нет. Но замечали ли вы когда-нибудь, мисс Криппс, что все мы разные, но все равно одинаковые?

Теперь пришла очередь мисс Криппс уклоняться от вопроса. Вместо ответа она произнесла:

– Молли плохо социализирована. Она так и не завела друзей в школе, в общении она полный ноль. Мисс Грей, я бы охарактеризовала социальные навыки Молли как… примитивные.

– Примитивные, – повторила я. – П-Р-И-М-И-Т-И-В-Н-Ы-Е. Примитивные.

Я ждала, что бабушка одобрит мое знание орфографии, но та ничего не сказала. Вместо того чтобы радоваться, что я знаю написание слова, она была на грани слез.

Я хотела сказать ей, что все будет хорошо и что это слово я услышала в документальном фильме Дэвида Аттенборо[7], когда мы вместе смотрели его несколько недель назад. Фильм был про обезьян, это удивительные животные, которых так часто недооценивают. Они применяют примитивные орудия труда себе на пользу не только в лабораториях и зоопарках, но и в дикой природе. Это же замечательно!

– Мисс Грей, – сказала мисс Криппс, – на днях Молли отругала одноклассника за то, что тот жевал с открытым ртом. У нее есть привычка стоять вплотную к ученикам младших классов, и это их пугает. Она настаивает, что школьного уборщика зовут «сэр Уолтер из Швабрляндии». Иногда Молли прячется в туалетной кабинке и отказывается выходить. Вы поймите, она и ее сверстники вовсе не на одном уровне.

Бабушка выпрямилась на стуле.

– Я полностью согласна. Она иного уровня, нежели другие дети. Молли, – сказала бабушка, поворачиваясь ко мне, – отчего ты прячешься в туалете?

– От грязи, – ответила я как ни в чем не бывало.

– От грязи? – повторила бабушка, и я была так горда, что смогла различить аккуратный вопросительный завиток в конце ее фразы, означавший, что она хочет подробностей.

– Другие дети пригласили меня поиграть в футбол на переменке. Я согласилась побыть вратарем и только потом заметила от штанги до штанги лужу грязи. Когда я отказалась стоять на воротах, мои товарищи по команде схватили меня, и держали, и черпали грязь моей же обувью. Я стала кричать, но меня всю облили грязью и сказали, чтобы я привыкала. «Нечего бояться грязи», – говорили они.

Бабушка слушала меня с открытым ртом. Безмолвствуя, она повернулась к мисс Криппс.

– Дети есть дети. Они не желали вреда, – пояснила мисс Криппс. – К тому же Молли нужно как-то учиться.

– У меня нет возражений по последнему пункту, – ответила бабушка. – Но разумеется, Молли не должна учиться таким образом, а ее сверстники не должны ее учить.

Это она интересно сказала. Должна признать, до этого момента мне и в голову не приходило, что мои одноклассники тоже могут быть моими учителями. В моих глазах такой подход к образованию был весьма сомнительным. Чему должно было научить меня макание головой в унитаз время от времени или чужие плевки в мой пенал? Или прозвища вроде Двинутой Молли, Мисс Чистюли, Пылесосины и самое обидное – Чудно`й Моли?

Действительно, кое-что я узнала и от одноклассников: поговорка про палки и камни в корне неверна. Благодаря им я умела уклоняться от тех или иных снарядов, но если снаряды и попадали в цель, синяки со временем сходили. А вот то, как меня жалили и клеймили словами, теперь часть меня. Их слова делают больно и по сей день.

– Вы когда-нибудь думали о том, что Молли помог бы более индивидуальный подход? – спросила бабушка, наклонившись вперед в кресле. – Возможно, школа позволит себе поменять программу, чтобы девочке было комфортнее в ее классе. А учителям было бы полезно опробовать новую тактику обучения Молли, вы согласны?

Мисс Криппс усмехнулась, и я решила, что прослушала шутку.

– Я проработала учителем семь лет, а до этого пять лет обучалась в университете. Думаю, к настоящему моменту я прекрасно знаю, как учить детей, – произнесла мисс Криппс. – Конечно, для девочки вроде Молли существует множество вариантов, и я буду рада снабдить вас брошюрами о специалистах, которых можно нанять, чтобы подобрать для нее частную программу.

– Частная, – повторила бабушка, – означает, что это будут платные преподаватели.

– Естественно. Вы ведь не ждете, что они согласятся работать даром.