Роберт Брындза

Роковой свидетель

© Raven Street Ltd 2022

© Смирнова А.С., перевод, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Пролог

Понедельник, 22 октября 2018 года

Стук в дверь был тихим, почти робким, поэтому она даже не подумала, что не стоит трогать цепочку. Когда она приоткрыла дверь, мужчина стоял совсем рядом, и видно было, что он едва сдерживает ярость. Прежде чем она успела среагировать, он просунул в щель руки и молниеносным движением схватил ее за голову, одной рукой зажав рот, а другой вцепившись в затылок. Оторвав ее тело от пола, он перешагнул через порог и вошел в квартиру.

Его руки, обтянутые черными перчатками из мягкой эластичной кожи, ощущались как железные. Таща ее через комнаты, он запрокинул ее голову назад, так что ей был виден был только потолок. Дернувшись всем телом, он пинком захлопнул дверь. Одной рукой он сжимал клок ее волос, другой затыкал ей нос и рот. От шока она обмякла, как тряпичная кукла, и он бросил ее на маленький диван-кровать.

Она лежала, ошарашенная, и изумленно смотрела на него. Все это заняло не больше трех секунд.

– Пикнешь – пристрелю. Поняла? – угрожающе проговорил он. У нее не было времени понять. Он склонился над ней, обдав запахом пота и плохого лосьона после бритья, и ударил в лицо. Ее голова резко откинулась назад, онемела, ее бросило в жар, в холод. Кровать скрипнула в тишине, он забрался сверху, стал шарить по ее телу. Его запах стал сильнее, накрыл с головой. Он вновь занес над ней кулак, и мир взорвался звездами и ослепительной чернотой.

Когда она пришла в себя, она не знала, сколько времени прошло. Она лежала на животе, и ее руки были стянуты за спиной так крепко, что казалось, будто плечи вот-вот вылетят из суставов. Рот и одна из ноздрей были плотно заклеены, горло туго забито тканью. Чувствуя, что задыхается, она попыталась сглотнуть.

Шторы были задернуты, и в гостиной стояла тьма. Дверь, ведущая из гостиной в спальню, была приоткрыта, и сквозь щель в двери она видела, как он складывает тетради в маленький синий спортивный рюкзак. Когда он открыл дверь, рюкзак был на нем – синие лямки нелепо смотрелись поверх элегантного пиджака в полоску. Она вновь попыталась сглотнуть, но ткань во рту была плотно прижата к стенкам горла. Она почувствовала, что ее вот-вот вырвет, попыталась сдвинуться и на краткий миг ощутила эйфорию, обнаружив, что он не связал ей ноги.

Она обвела глазами гостиную и кухню. Нож. Ей нужно было достать нож. Она снова посмотрела в щель в двери. Он пытался что-то найти – сбрасывал книги с полки, рылся в ящиках. Нашел флешку и бросил в рюкзак. Хотя жертвой была она, вид и у него был испуганный. Нужно было действовать быстро, пока он отвлекся.

Она повернула голову, кляп во рту надавил на миндалины, и она едва не задохнулась. Стук крови отдался эхом в затекшем теле, болью вспыхнул синяк на лице.

Когда она медленно спустилась с кровати к краю, тонкий матрас сдвинулся вперед, она потеряла равновесие, скатилась с дивана-кровати и с грохотом шлепнулась на пол, стукнувшись левым виском, куда пришелся его удар.

Звук эхом отдался по комнате, но он не услышал. Он был полностью поглощен тем, что печатал за компьютером на столе.

Требовалось огромное усилие, чтобы подняться, и она подползла к стене, прислонилась к ней и смогла встать на колени, с трудом контролируя рвотные спазмы, подступавшие, когда кляп давил на горло. Дышать было тяжело, и ей дважды приходилось останавливаться.

Когда она наконец поднялась на ноги и, пошатываясь, встала посреди комнаты, это стало настоящей победой. Нетвердо шагая, она обошла кровать. На низком столике у стены, у самого края, стояла коробка со «Скраблом»[1], которую она задела ногой. Коробка покачнулась и с грохотом рухнула на пол, фишки с буквами рассыпались по ковру.

Он все еще стоял за столом и что-то печатал. До кухни оставалось совсем немного. Она увидела возле духовки блок ножей.

Их было восемь, но кухонная стойка располагалась выше ее талии, и со связанными за спиной руками дотянуться было невозможно.

Чтобы достать нож, ей пришлось наклониться и зажать подставку для ножей под мышкой, как лассо. Изогнувшись вбок, она перевесилась через стойку. Руки горели от боли, когда она, с трудом шевеля ими, сдвинула их чуть влево и попыталась схватиться за блок ножей, но не смогла его удержать.

Потея от усилий, она попробовала снова, и боль была такой сильной, что перед глазами вновь вспыхивали звезды. С четвертой попытки ей удалось, и блок ножей с грохотом упал на край стойки.

Теперь ножи торчали горизонтально и почти на уровне столешницы. Полная надежд, она повернулась к ним спиной и связанной рукой дотянулась до длинного разделочного ножа. Она обхватила пальцами рукоятку…

– Нет-нет-нет, – раздался голос. Он стоял у кухонного стола и наблюдал за ней. Она сделала шаг вперед и почувствовала, как нож гладко выскользнул из блока. Крепче сжав рукоятку, она повернулась и попятилась к нему, но ей не хватило скорости. Он шагнул в сторону, она споткнулась и упала, больно приземлившись на рукоятку ножа и собственные связанные руки.

– Ты не оставишь меня в покое, да? – спросил он тихо и спокойно. Она вскрикнула, попыталась брыкаться, но он ухватил ее ноги, поднял с пола и бросил обратно на диван-кровать.

Он занес над ней нож, и она увидела, как он оглядывается, лихорадочно пытаясь понять, что делать. Он схватил нижнюю часть складной рамы и наклонил, подняв ее ноги. Ее тело согнулось пополам, он навалился сверху, придавил ее весом и металлическим каркасом дивана-кровати. Все тело ожгло болью, плечи выскочили из суставов, колени поднялись над головой. Кляп во рту двинулся вниз по горлу, сдавливая трахею.

А потом нож вонзился ей в спину, распорол щеку, бедро, икру. Он втыкал нож в матрас.

Она не могла дышать, неистовые удары не прекращались, нож погружался в ее тело, матрас давил сверху.

Она надеялась, что смерть наступит быстро, но три минуты до того, как ее желание было исполнено, стали для нее вечностью.

1

Главный инспектор полиции Эрика Фостер стояла в пустой комнате ветхого викторианского дома. В окно давил мрачный серый октябрьский вечер. Половицы местами прогнили, по потолку расплылось желтое влажное пятно, слилось со стеной и потекло вниз, оставляя пузыри на выцветших обоях в цветочек. Голая лампочка в сорок ватт окутывала комнату тусклым светом. В складках зимнего пальто Эрики зазвонил телефон. Сестра, Ленка.

– Эрика, я только что пыталась связаться с тобой по фейстайму, – сказала она по-словацки.

– У меня новый телефон, я еще его не настроила, – честно призналась Эрика, переложила телефон к другому уху и подняла воротник, чтобы стало чуть теплее.

– Ну, как дела в новом доме?

– Хорошо. Грузчики доставили все мои коробки, и… – Эрика огляделась по сторонам, пытаясь представить, как она собирается сделать из этой дыры что-то напоминающее дом, и внезапно осеклась, когда за стеной раздался пронзительный грохот.

Она вышла из гостиной в коридор, ее шаги гулко стучали по голым половицам. Полчаса назад она включила термостат на тридцать градусов. Батарея, похоже, билась в агонии, но ничего не согревала. На миг наступила тишина, а потом вновь загрохотали трубы, эхом отдаваясь от темной площадки наверху.

– Что это за шум? Ты можешь перезвонить по скайпу?

Эрика обвела глазами коридор, заставленный коробками. В одной из них лежали ее удостоверение и рация. С чего она вообще взяла, что сможет справиться? Мебели ей отчаянно не хватало, не было даже кровати. Лучше было бы попросить владельца съемной квартиры дать ей там пожить еще месяц и за это время попытаться хоть немного привести дом в порядок. Сейчас это жилище нельзя было показать даже сестре.

– Ленка, у меня на телефоне и скайпа нет. А комп где-то в коробке.

– Я думала, мы договорились, что ты мне покажешь свой новый дом! Ты столько денег за него отвалила… Не представляю, как люди при таких расценках вообще живут в Лондоне. А тут еще и Британия выходит из Евросоюза… Мне кажется, сейчас не лучшее время покупать дом. – За стеной вновь что-то взвизгнуло, лязгнуло, но наконец затихло, и Ленка продолжала: – Я все время вижу в новостях, что восточноевропейцев вот-вот начнут выгонять.

– Меня не выгонят. Я полицейский, и у меня двойное гражданство, – возразила Эрика. Ленка издала что-то среднее между хрюканьем и фырканьем.

– Ты можешь хотя бы скинуть свой новый адрес, чтобы я отправила тебе теплый подарок на новоселье?

– Да, причем в буквальном смысле. Мне здесь очень не помешал бы обогреватель, – Эрика понимала, что на уме у Ленки совсем не теплые подарки, и адрес нужен ей для того, чтобы искать дом в Интернете.

– Как называется район?

– Блэкхит. – Эрика вернулась в комнату, положила руку на древний радиатор под эркерным окном, ощутила легкое тепло сквозь холодный металл. Занавесок не было, и она увидела свое отражение в стекле. При росте в метр восемьдесят два Эрика всегда выглядела худой, но и не представляла, насколько тощей и изможденной стала в последнее время. Короткие светлые волосы спутались и стояли торчком. Она выключила свет, и теперь в окно стали видны темные просторы вересковой пустоши. Уличные фонари освещали дорогу, отбрасывая лужицы оранжевого света на чахлую траву.

– Это как-нибудь переводится? – спросила Ленка.

– Да. «Хит» значит участок полудикой земли, а «блэк»… черным его, по всей видимости, назвали, потому что использовали как чумную яму после Черной смерти.

– То есть там хоронили трупы?

– Похоже, да.

– Мало тебе трупов на работе, что ли?

– Нет тут никаких трупов. Замечательный район. С частными магазинами и барами.

– И чумной ямой у входной двери! – Ленка фыркнула.

– Зато тут ничего не собираются строить, так что у меня всегда будет прекрасный вид. – Эрика повторила слова, услышанные от молодого румяного агента по недвижимости. – Еще это близко к работе, а за углом живет Айзек, мой коллега и друг. Помнишь Айзека?

– Это тот чудак-гробовщик?

– Он не гробовщик. Он судмедэксперт.

– Эрика, как ты встретишь мужчину мечты, если окружаешь себя мертвецами и чудаками?

– Ленка, мне не нужен никакой мужчина мечты, и чудаками я себя не окружаю. Это просто мой друг. Ладно, я не об этом хотела. В моей жизни новый старт. Я продала дом в Манчестере и после того, как слишком долго снимала квартиру тут, в Лондоне, купила собственное жилье. Я наконец чувствую, что двигаюсь дальше с тех пор, как… – Она осеклась. Ей не хватило сил договорить «с тех пор, как не стало Марка».

Муж Эрики, Марк, тоже работал в полиции. Он погиб четыре года назад, во время рейда на наркопритон. Спустя несколько месяцев после его смерти Эрика перебралась из Манчестера в Лондон, чтобы занять новую должность. Эти четыре года выдались сложными как в личном, так и в профессиональном плане, но, купив этот дом, она, несмотря на все его недостатки, наконец ощутила, что начинает новую жизнь.

– Ты счастлива? – уже чуть мягче спросила Ленка. Эрика ненадолго задумалась.

– Не то чтобы, но, наверное, за последнее время это самое близкое к счастью ощущение. Слушай, я настрою телефон, и мы пообщаемся по видеосвязи. Но в доме много работы, а сад в беспорядке.

– Я не буду тебя осуждать. Мне просто интересно.

– Хорошо. На связи, привет детям и Мареку.

Закончив разговор, Эрика нащупала в кармане пальто шерстяную шапку и натянула ее. У подножия лестницы висела голая лампочка, но свет не доходил до площадки наверху. Эрика прошла по коридору, мимо коробок и двери, до маленького туалета. Когда они вместе с Айзеком смотрели этот дом, он заметил, что туалет напомнил ему фильм «На игле», и он не удивился бы, увидев, как из унитаза выползает молодой Юэн Макгрегор.

Кухню, по всей видимости, в последний раз ремонтировали примерно в семидесятых. Под окном располагались небольшая деревянная рабочая поверхность и раковина, в углу гудел новый холодильник Эрики, нелепый на фоне желтеющих обоев. Пока что Эрика распаковала только чайник, микроволновку и пару кофейных кружек. Мысль о том, чтобы рыться в коробках в поисках тарелок и столовых приборов, а потом что-то разогревать на грязной кухне, ей не очень-то понравилась. Неподалеку было уличное кафе, а время приближалось к восьми, так что она решила сходить туда и что-нибудь заказать.

Когда она вышла из дома, улицы были пусты, а в воздухе висел туман. Опустив голову и подняв воротник, она направилась к кафе, и едва вошла в дверь, как ее окутало восхитительное тепло и запах жареной рыбы. Кафе оказалось в стиле ретро, с огромной серебряной фритюрницей, длинной зеленой стойкой в крупинках соли и лужицах уксуса; возле кассы стояли две огромные банки маринованных яиц и бутылки уксуса и кетчупа. Эрика заказала большую треску с картошкой фри и банку легкой медовухи «Одуванчик и лопух», села у окна.

Дорога была тихой, сгущался туман. Другие посетители брали еду с собой, и Эрика оказалась в кафе совсем одна. Глядя на банку медовухи, удивительного напитка, непохожего ни на какой другой, она вспоминала прошлое. Именно Марк открыл для нее «Одуванчик и лопух», когда она только переехала в Великобританию; он же привил ей любовь к рыбе с жареной картошкой. Спустя четыре года после его смерти все вокруг по-прежнему напоминало о нем. Эрика закрыла глаза и вновь увидела, как Марк лежит на полу, истекая кровью. Они так и не узнали, кто нажал на спусковой крючок. В тот день погиб не только Марк. Погибло пятеро ее коллег. Ее команда. Она потрогала шрам на шее, оставшийся от огнестрельного ранения, и ей вспомнился вопрос Ленки.

Ты счастлива?


Эрика посмотрела на аппетитную жареную рыбу с картошкой, представила старый дом, который теперь принадлежал ей. Она была довольна. Может быть, стоило на время прекратить погоню за счастьем и просто быть довольной.

Приблизительно в половине девятого Эрика вышла из кафе на улицу. Туман уже замерз, покрыв поверхность асфальта белой пылью. По пути обратно к дому, еще не привыкнув к новому району, она свернула не туда и оказалась на узкой улице, где не горело несколько фонарей. Возвращаясь назад, с грустью залюбовалась нарядными домами, их кирпичной кладкой, очищенной песком, и окнами с двойными стеклами.

На полпути вниз по дороге, чуть в стороне, стоял современный бетонный многоквартирный дом с небольшим аккуратно ухоженным садом. Окна были темными, но когда Эрика проходила мимо, на первом этаже вспыхнул свет. Громкий, леденящий кровь крик заставил Эрику остановиться.

2

Крик доносился из того самого окна на первом этаже. Он эхом отразился в ушах Эрики и повторился вновь, долгий, душераздирающий, такой жуткий, что волосы на затылке становились дыбом. Эрика поспешила по короткой дорожке к главному входу, представлявшему собой высокую застекленную дверь, сквозь которую виден был унылый коридор с паркетным полом. Попробовала повернуть ручку. Дверь оказалась заперта, но Эрика заметила возле считывателя ключ-карты маленький красный огонек. Она побежала обратно, обогнула здание с левой стороны, постучала в стекло. Изнутри доносились рыдания.

– Эй? – позвала Эрика. – Я полицейский!

Порывшись в кармане, она вынула полицейское удостоверение, как раз когда занавески раздвинулись и в проеме появилась невысокая брюнетка со стрижкой боб и строгой челкой. Что находится в комнате, Эрика видеть не могла, поэтому просто поднесла удостоверение к стеклу. Женщину явно что-то шокировало до глубины души. Ее лицо было мертвенно-бледным.

– Я детектив-инспектор Эрика Фостер из Службы столичной полиции. Вам нужна помощь? – Женщина чуть пошатнулась и кивнула. – Вы можете впустить меня через парадную дверь?

Немного помедлив, женщина вновь кивнула и скрылась за занавеской. Эрика вернулась к главному входу. Загорелся свет, и Эрика увидела, как она неуверенно бредет к входной двери. На вид ей было лет сорок, на ней были мешковатые джинсы, флисовая кофта винного цвета, розовые пушистые носки и зеленые шлепанцы. Она тяжело дышала, ее бледное лицо было липким от пота, и она далеко не сразу нашла кнопку, чтобы открыть дверь. Наконец раздался звуковой сигнал и щелчок, и Эрика смогла войти.

– В квартире есть кто-нибудь еще? – спросила она. Женщина кивнула. – У них есть оружие?

– Нет. Это… моя сестра. Она… мертвая, – пробормотала женщина. – О господи… она… она мертвая! Это… здесь… везде…

Эрика обвела глазами коридор, три двери, лифт и лестницу. Женщина выходила из первой слева двери.

– Как вас зовут?

– Тесс. Тесс Кларке.

– Вы ранены, Тесс? – Женщина помолчала, опустила глаза. Эрика заметила, что ее флисовая кофта чем-то измазана, а рукава в нескольких местах прожжены сигаретой. Тесс покачала головой. – Хорошо. Скажите, Тесс, как зовут вашу сестру?

– Вики.

– Вы уверены, что в квартире кроме Вики больше никого нет?

Тесс нахмурилась.

– Не думаю… я заходила только в гостиную… спальня – в задней части дома.

– Хорошо. Можете подождать тут? Обещаю, что вернусь, мне просто нужно заглянуть внутрь.

Тесс кивнула. Эрика всегда держала в кармане латексные перчатки – эта привычка появилась у нее с тех пор, как она только начала осматривать места преступления – так что вынула их, натянула и только после этого вошла в квартиру.

Едва она сделала шаг, в нос ей тут же ударил металлический запах крови. Входная дверь открывалась в крошечный узкий коридор с низким потолком. Справа располагалась чистая, современная ванная комната, выложенная белой плиткой. Она была пуста.

Гостиная и кухня были соединены. На небольшом разложенном диване-кровати лежало лицом вниз тело молодой женщины в луже крови. Ее руки были связаны за спиной. Обойдя тело, Эрика увидела, что голова женщины повернута к двери. Потрогала ее шею. Пульса не было, кожа была твердой и холодной, как замазка. Кровь, залившая все вокруг, и тело, изогнутое под странным углом, давали понять, что это было жестокое нападение.

Эрика прикрыла рот рукой, спасаясь от невыносимого запаха, обошла гостиную, стараясь не задеть пятна крови на светлом ковре. Дверь в дальнем углу была закрыта. Нужно было, конечно, дождаться подкрепления, но Эрика не была бы Эрикой, не будь она так нетерпелива. Возле блока ножей, лежавшего на боку, она увидела деревянную скалку, сжала в руке. Собравшись с духом, открыла дверь, ожидая увидеть маленькую спальню с кроватью, но в крошечной комнате стояла кромешная тьма, и в этой тьме что-то громко загрохотало.

– Что происходит? – крикнула Тесс из коридора снаружи. От страха в ее голосе появились визгливые нотки.

Эрика помедлила. Грохот стих. Она нащупала выключатель, занесла над головой скалку. Флуоресцентные лампы замигали, осветив небольшую комнату, похожую на студию звукозаписи, пустой стол, навороченный аймак и два офисных кресла. На стене за столом висела большая ламинированная карта Большого Лондона, покрытая цветными кнопками. Вокруг карты были наклеены газетные статьи. Возле двери на боку лежала высокая металлическая микрофонная стойка – по-видимому, Эрика ее опрокинула, когда открывала дверь.

В углу было окно, но его загораживал гигантский квадрат полистирола. Другая стена была заставлена множеством каких-то непонятных предметов, похожих на открытые коробки для яиц. В этой части комнаты стояли небольшой двухместный диван и еще одна стойка с микрофоном. За плотной черной занавеской находилась маленькая звукозаписывающая кабинка.

– Эй? Что происходит? – крикнула Тесс.

– Все в порядке! Я просто на что-то налетела. Тут никого нет! – крикнула Эрика в ответ.

Размышлять, зачем спальню перестроили в студию звукозаписи, у нее не было времени – важнее было убедиться, что комната пуста. Квартира была маленькой, обстановка, не считая оборудования студии, – очень бюджетной.

Вернувшись в гостиную, Эрика подошла ближе к погибшей. Трудно было сказать, сколько ей лет. Длинные темные волосы свисали ей на лицо, густые пряди слиплись клочьями от засохшей запекшейся крови. Само лицо отекло от побоев, левый глаз опух и закрылся. Шея свисала под странным углом – по всей видимости, ее сломали.

Медленно и осторожно Эрика обошла тело. Шторы в комнате были задернуты, и не было никаких признаков того, что кто-то выломал дверь, но стул был перевернут, а на полу валялись журналы и несколько предметов: свеча в подсвечнике, органайзер и, как ни удивительно, «Скрабл» – коробка лежала на полу, по ковру рассыпались фишки с буквами.

Жестокая борьба, но никаких признаков взлома. Она знала убийцу?

3

Эрика проверила, не нарушила ли что-нибудь на месте преступления, и вернулась к входу. Тесс стояла снаружи.

– Что это был за шум? – спросила она. Ее лицо было все еще перекошено от ужаса.

– Я что-то опрокинула. Сядьте, пожалуйста. – Усадив ее на диван, Эрика позвонила в полицейский участок Льюишем-Роу, чтобы вызвать на место преступления подкрепление и криминалистов. Когда она закончила разговор, в коридоре стояла жуткая тишина. Две другие двери по-прежнему оставались закрыты.

– Ваша сестра жила здесь? – спросила Эрика. Перед ее глазами стояла спальня, переоборудованная в студию звукозаписи. Тесс кивнула. – Это ее квартира?

– Нет. Моя. Моего мужа. Наша. Вики снимает ее у него… у нас.

– Вы живете неподалеку?

– За углом. У нас с мужем в деревне ресторан, «Гусь».

Эрика не сразу поняла, что Тесс имеет в виду. Деревней некоторые местные жители, кто побогаче, называли Блэкхит.

Эрика спросила, сколько лет Вики. Двадцать семь, сказала Тесс и объяснила, что Вики не вышла на работу в ресторан, хотя была ее смена, поэтому Тесс и пришла к ней в квартиру.

– А это не ваш паб сразу за углом? – Эрика отвлекала Тесс вопросами, чтобы та от шока не потеряла сознание, пока не приедет скорая.

– Это не паб! – возмутилась Тесс. – «Гусь» – ресторан высокого класса.

Только в Англии, подумала Эрика, человека могут волновать такие подробности спустя несколько минут после того, как он стал свидетелем жестокого убийства родной сестры. Может быть, они были не очень близки, подумала Эрика и обвела взглядом Тесс, сидевшую очень прямо, скрестив лодыжки, как примерная ученица, что не вполне вязалось с ее потрепанной грязной одеждой и шлепанцами.

Кто-то постучал в стекло. Подняв глаза, Эрика увидела детектива-инспектора Джеймса Питерсона. Высокий, поджарый чернокожий мужчина чуть за тридцать, он выглядел намного моложе. Он стриг волосы сзади и по бокам, а на макушке оставлял короткие дреды. Идеальной осанкой он всегда напоминал Эрике игрушечного солдатика. Сегодня он был в джинсах, кроссовках и толстой флисовой фиолетовой куртке. Эрика поднялась, открыла стеклянную дверь и вышла наружу.

– Мы как раз выходили из кинотеатра, когда из управления позвонили…

– Да. Господи, тут тело молодой женщины. Жуткая сцена. Его нашла ее сестра, – Эрика указала на Тесс. Питерсон хотел что-то сказать, но тут раздался раздраженный голос:

– Джеймс, ты унес Мишку Винки!

Он обернулся, и Эрика увидела, что у обочины припаркована машина. В салоне горел свет, и Фрэн, привлекательная светловолосая женщина с очень бледной кожей, что-то искала на заднем сиденье, где сидел пристегнутый к автокреслу маленький мальчик-мулат. Питерсон запустил руку в карман джинсов, и Эрика заметила, что из кармана его толстовки торчит что-то маленькое, белое и флисовое.

– Они не это ищут? – спросила она, выудив из кармана Питерсона крошечного белого плюшевого мишку с милой мордашкой, который подмигивал одним глазом.

– Ага, именно его. Кайл без него жить не может. Спасибо, – и Питерсон помчался обратно к машине.

До того, как у них с сыном на пороге появилась Фрэн, Питерсон время от времени встречался с Эрикой. Она старалась не думать о нем, и обычно ей это удавалось, но не когда они работали вместе. Когда-то Эрика надеялась, что из их романа с большими перерывами выйдет что-нибудь получше, но в прошлом году Питерсон встретил Фрэн. Теперь оставалось лишь одно – выбросить эти мысли из головы.

Полицейская машина без номеров, мигая синими огнями, остановилась у машины Фрэн, и из нее вышла инспектор-детектив Мосс, невысокая коренастая женщина, рыжеволосая, вся в веснушках. Пожав руку Питерсону, она по тропинке направилась к Эрике.

– Что такое, босс? Я возвращалась домой, и тут ваш звонок… Питерсон на дежурстве или нет? – добавила она, оглядываясь на Джеймса, который пристегивал Кайла к автокреслу.

– На дежурстве. Они просто мишку потеряли. Но потом нашли.

Мосс приподняла бровь.

– А мы нашли Дорис, ту ширяющуюся шлюху. Целый день за ней гонялись, а потом выяснили, что она любит бросаться дерьмом – в буквальном смысле. – Мосс скорчила гримасу.

– Какая гадость.

– Да, пришлось обновить гардероб, – она указала на свой элегантный серый брючный костюм. – Мне еще повезло, что она не очень метко прицелилась, но одному из бедных спецназовцев прилетело прямо в лицо.

Эрика обернулась, чтобы посмотреть, как там Тесс, и увидела, что она говорит с пожилым мужчиной с полным мусорным пакетом в руках. Вид у старика был такой, будто он не знает, как закончить этот разговор.

Фрэн уехала, а Питерсон поспешил по тропинке к ним.

– Мне просто необходимо выбросить этот мешок, – говорил старик, абсолютно лысый. На его круглом мясистом лице не было ни ресниц, ни бровей, а кожа очень ярко блестела. При виде Эрики, Мосс и Питерсона он заговорил тише. Повисла тишина, в его глазах на миг мелькнула паника, но он быстро взял себя в руки.

– Добрый вечер. Я живу в квартире номер два, – он указал на дверь в конце коридора.

– Как вас зовут? – спросила Эрика.

– Чарльз. Чарльз Уэйкфилд.

– У вас течет, – Мосс показала на пакет, с которого падали на кафельный пол капли бурой жидкости.

– Да, и если вы позволите мне отойти, я его выброшу.

– Давайте я, – предложил Питерсон и уже собирался забрать у него пакет, но Чарльз не дал.

– Нет-нет, я и сам справлюсь.

– Я выброшу, а вы ответьте на пару вопросов моей коллеге, – настаивал Питерсон и вновь потянулся к сумке.

– Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали, – произнес Чарльз, отступая назад и пытаясь убрать пакет за спину.

– Там что-то, что вы от нас скрываете?

– Нет конечно.

Питерсон вновь взглянул на Эрику. Она внимательно всматривалась в лицо Чарльза.

– Мистер Уэйкфилд, соседняя квартира – место преступления, и то, как вы себя ведете, дает мне веские основания поинтересоваться, что у вас в пакете.

– Место преступления! – воскликнул он, широко распахнув маленькие поросячьи глазки. – Что стряслось?

– Моя сестра… – начала Тесс и вновь разрыдалась.

– Господи, да вы что? Она погибла?

– Да!

– Пожалуйста, мистер Уэйкфилд, покажите нам, что в пакете, – велела Эрика.

– Просто мой мусор! Что… что… – Он заметно занервничал и начал заикаться. – Я… я… я п-п-про… просто х-х-хочу вынести м-м-мусор! – Его лицо покраснело.

– Вы должны отдать мне пакет! – Эрика уже теряла терпение.

– Нет. Нет! – Чарльз прошел обратно по коридору к входной двери, оставляя за собой бурый след. Приоткрыв рот, Тесс вцепилась в него взглядом.

– Господи Иисусе, ну вот и все, – устало сказала Эрика Мосс и Питерсону.

– Вы не можете войти в мою квартиру без ордера! – возмутился он, возясь ключом в замке. Он вошел в квартиру, захлопнул за собой дверь.

– Ты можешь забрать этот пакет? – спросила Эрика Питерсона. – Только, очень тебя прошу, не сломай чертову дверь. Мосс, ты можешь зайти с другой стороны дома на случай, если он попытается выпрыгнуть из окна? Куда выходит это здание?

– На соседний переулок. Там дома с террасами.

Питерсон направился к двери в квартиру Чарльза, Мосс – к главному входу.

– Криминалисты приехали, – сообщила она.

Эрика увидела большой белый фургон, а несколько минут спустя – машину с подкреплением. Тесс трясло.

– Ее убили, – шептала она. – Кто мог с ней так поступить?

– Простите, Тесс, но вам лучше пока побыть в полицейской машине. Мы обязательно выясним, кто сотворил такое с вашей сестрой.

4

Эрика вышла из дома. Криминалисты выгружали все необходимое. Процессом руководил судмедэксперт Айзек Стронг – высокий худой мужчина, в коротко стриженных волосах которого уже начала проступать седина. Тонкие изогнутые брови придавали его лицу легкомысленное выражение, но теплые карие глаза смотрели серьезно. Он стал не только надежным коллегой Эрики, но и отличным другом.

– Я думал, у тебя по плану переезд, – улыбнулся он.

– Так и было. Я попала сюда по дороге из кафе. У меня крепкий желудок, но это, знаешь, и для меня уж слишком. Убийство молодой женщины, множественные ножевые ранения. Я была в доме, но касалась только дверных ручек.

– Хорошо.

– Это квартира на первом этаже, номер один, – добавила Эрика.

Айзек направился к команде, выгружавшей серебристые стальные ящики, фонари на подставках и пластиковые упаковки с комбинезонами. Подъехала еще одна патрульная машина с двумя молодыми полицейскими, а вслед за ней «скорая». Теперь у квартирного дома выстроилась целая вереница. Эрика подошла к полицейской машине, и водитель опустил стекло.

– Добрый вечер, мэм, – произнес он. Оба полицейских были совсем юными.

– Можете оцепить дорогу, и как только криминалисты закончат осматривать вход в здание, зайти туда и расспросить, сколько соседей дома и видел ли кто-нибудь что-то подозрительное?

Они кивнули и вышли из машины. На узкой дороге внезапно стало очень оживленно, и среди шума разговоров и автомобильных двигателей Эрика услышала крики, доносившиеся со стороны здания. Питерсон и Мосс волокли за собой Чарльза, на лысой голове которого зияла ужасная кровоточащая рана.

– Я гражданин Великобритании! У меня есть дом! У меня есть права! – кричал он, и ручейки крови стекали с его массивного подбородка.

– Что случилось? – спросила Эрика.

– Она! Она ворвалась в мою квартиру! Вышибла дверь плечом! – закричал он.

– Я поймала его, когда он пытался выпрыгнуть из окна вместе с пакетом. Зацепился ногой за подоконник и приземлился в бетонном переулке, – сказала Мосс. На ней были латексные перчатки. В одной руке она сжимала руку Чарльза, в другой – черный пластиковый мусорный мешок.

– В переулке я его и нашел, – вмешался в разговор Питерсон. – Сэр, вам нужно сидеть неподвижно! – это он обратился уже к Чарльзу, который толкал его локтем в грудь и пытался освободиться из цепкой хватки.

– Тихо, тихо, – велела Эрика, натягивая новую пару латексных перчаток и забирая пакет у Мосс.

– Чт… за что вы меня а… арестовываете? – заикаясь, пролепетал Чарльз. Кровь текла ему в рот, смешивалась со слюной, придавая его зубам розовый блеск.

– Сэр, вы не арестованы, но вам нужна медицинская помощь, – сказала Эрика. На дороге стояли фельдшер с полицейским, и Эрика подозвала их жестом. – Позаботьтесь, пожалуйста, о мистере Уэйкфилде. Он неудачно упал.

– Неудачно упал? Больше похоже на жестокость полиции! – закричал Чарльз.

– О боже! – вздохнула фельдшер, маленькая добрая женщина лет пятидесяти с блестящими карими глазами. – Мы о вас позаботимся, мистер Уэйкфилд.

Судя по всему, она немного успокоила Чарльза, и он позволил им с полицейским отвести его к машине скорой помощи. Когда они подошли к дверям, он оглянулся на Мосс, все еще державшую в руке черный мусорный мешок.

– Они забрали мой пакет!

– Давайте-ка, сэр, отведем вас в машину, – предложила фельдшер. Они помогли Чарльзу сесть в машину скорой помощи, и задние двери закрылись.

– Держу пари, что эту рану придется зашивать, – задумчиво произнесла Мосс.

– Вы смотрели, что в пакете? – спросила Эрика.

– Нет, – ответил Питерсон, – но он готов был выпрыгнуть из окна, лишь бы нам его не показывать.

Эрика взяла пакет у Мосс, поставила на дорогу и развязала. Из него ударил отвратительный запах – какой-то приторный синтетический парфюм и вместе с тем зловоние разложения. Желудок у Эрики действительно был крепкий, но она вновь ощутила, как рыба с картошкой просятся наружу. Шагнув в сторону, она сделала несколько глотков свежего воздуха и лишь после этого включила фонарик на телефоне, задержала дыхание и посветила внутрь пакета.

Внутри оказались четыре или пять пластиковых твердогелевых освежителей воздуха, но белый пластик был испачкан кровью и чем-то похожим на грязь. Среди мусора торчало что-то пушистое, и, направив фонарик глубже, Эрика разглядела конец кошачьей лапы.

– О нет, – пробормотала она, глядя на Мосс и Питерсона. До них донесся приглушенный крик Чарльза. – Можете принести мне пластиковую пленку и несколько пакетов для улик?

Мосс ушла и вернулась с толстым квадратом пленки. Переместившись в небольшой палисадник многоквартирного дома, они развернули ее на траве. Питерсон натянул перчатки, и Эрика осторожно вывалила на пленку содержимое мусорного мешка.

Запах сладкого разложения был невыносимым даже на улице в ветреную погоду. Там были чайные пакетики, три пустых банки из-под эля, пакет из-под молока, несколько грязных кусков папиросной бумаги и десять твердых освежителей воздуха. И среди этого – два разлагающихся кошачьих тела и две отрезанных кошачьих головы. Эрика протянула руку и осторожно их коснулась.

– Странно. Тела как будто промерзли внутри. Потрогайте.

Мосс и Питерсон осторожно коснулись тел.

– С чего бы им замерзать? – пожал плечами Питерсон.

– В Лондоне холода еще не наступили, температура плюсовая, – добавила Мосс.

– Господи, – пробормотал Питерсон, откидываясь назад и зажимая рукой нос. – Пахнет так, будто они уже давно мертвы. И обе без ошейников.

– Ошейник не будет держаться на безголовой кошке, – заметила Мосс.

– Я имею в виду, что их нет в пакете. – Питерсон закатил глаза.

– Зато есть десять освежителей воздуха, – сказала Эрика, пересчитав их. – И все полные. Их только что открыли.

Из машины скорой помощи раздался новый крик. Она качнулась, задние двери распахнулись, и Чарльз Уэйкфилд выпрыгнул оттуда. На его голове длинной белой лентой развевался бинт.

– Нет! Нет! Не хочу! Ненавижу иглы! – кричал он. За ним выбежал полицейский, схватил его и прижал к капоту ближайшей полицейской машины.

Эрика, Мосс и Питерсон встали с травы и поспешили к фургону как раз в тот момент, когда полицейский надевал на Чарльза наручники. Эрика увидела внутри машины скорой помощи кучу окровавленных бинтов. У фельдшера текла кровь из носа, и она промокала ее тканевым тампоном.

– Все нормально, – хрипло пробормотала она.

– Мне должна быть предоставлена физическая автономия! – крикнул Чарльз, нагнутый над капотом. – Я сказал ей, что не хочу укол!

Его глаза были дикими, по лицу стекала кровь. Он был похож на сумасшедшего.

– Я пыталась сделать ему прививку от столбняка. У него ржавчина в ране, – пояснила фельдшер, невозмутимо меняя тампон на новый.

– Вы сучьи дети! Я ничего не делал, ничего не делал! – совсем по-детски закричал Чарльз.

– Замолчите! – Полицейский толкнул его на капот. Эрика посмотрела через улицу и увидела, что из соседних домов вышли люди, и одна девушка снимает происходящее на телефон. Здесь хватало проблем и без выступлений Чарльза.

– Прекратите! – Эрика обратилась сразу и к Чарльзу, и к полицейскому, надевшему на него наручники. – Отвезите его в участок, отмойте, и пусть переночует в камере. Он арестован за нападение на полицейского.

Чарльз завопил с новой силой:

– Вы не можете так со мной поступить! Я просто пытаюсь жить своей жизнью. Пожалуйста, нет! Пожалуйста, не делайте этого!

– Ого. А я думала, мой пятилетний сын – истерик, – усмехнулась Мосс, наблюдая, как Чарльз пытается вырваться из рук молодого полицейского. Он был выше, но Чарльз – плотнее и коренастее. Полицейского мотало туда-сюда, как тряпичную куклу, пока не вмешался Питерсон:

– Пожалуйста, сэр, берегите голову. – Они вдвоем усадили Чарльза на заднее сиденье. Когда машина отъезжала, он продолжал вопить и скалить зубы, выдыхая облачка пара, и Эрика подумала, что он похож на бешеную собаку.

5

Час спустя Айзек разрешил им пройти на место преступления. Эрика, Мосс и Питерсон надели защитные костюмы с капюшонами, маски и бахилы. Теперь гостиная была залита светом. В углах друг напротив друга были установлены два мощных светильника на штативах, свет был направлен под диван-кровать, на котором лежала Вики, и Эрике было хорошо видно, как кровь капала через тонкий матрас на ковер. Комната была маленькой, а диван стоял у окна. Эрике всегда казалось, что в освещении места преступления есть что-то бутафорское, театральное. Фотограф снимал тело крупным планом, два криминалиста брали образцы брызг крови со стены и ковра. Металлический запах под теплом ламп стал еще сильнее.

– Ясно. – Айзек сел на корточки возле дивана. – У Вики сломана шея и вывихнуты оба плеча. Ты сама видишь, как ее руки стянуты за спиной.

– Да.

– На обе ее руки с силой надавили, заломив их назад и вывихнув плечи. Ее били по лицу. Передний зуб сколот.

Эрика смотрела на молодую женщину, такую маленькую. Такую хрупкую.

– Рот ей заткнули свернутыми носками и заклеили скотчем. По всей видимости, ее били ножом куда придется – в поясницу, шею, щеку, левое бедро. В некоторых местах нож проткнул кожу головы.

– Да, и это наводит меня на некоторые мысли, – задумчиво проговорил Айзек. – Это раскладной диван-кровать, довольно недорогой, и в тонком матрасе есть несколько проколов… Я думаю, тот, кто это сделал, закатал Вики в диван-кровать и втыкал в ее тело нож через матрас. Похоже, он задел подключичную артерию. Это крупная артерия, идущая прямо от сердца и несущая кровь к рукам и шее. Поэтому столько крови. Я узнаю наверняка после вскрытия.

– Погоди, ты думаешь, что она была внутри дивана, когда убийца наносил ей ранения?

– Да.

– Когда нашли тело, диван был разложен. Получается, тот, кто это сделал, после ее смерти разложил диван, чтобы проверить, мертва ли она?

– Выяснить это – ваша задача. Я просто рассказываю, что вижу.

Эрика посмотрела на Мосс и Питерсона. Оба были в шоковом состоянии. Им доводилось видеть разные места преступления, но с подобным они еще не сталкивались.

– Можешь сказать, когда наступила смерть? – спросила Эрика.

– Пока нет.

– А если не для протокола? Просто навскидку?

– Не для протокола?

– Конечно, – кивнула Эрика со слабой улыбкой.

– На основании того, что я вижу… где-то с трех дня до семи вечера.

– Это большой промежуток времени, – заметила Эрика.

– Пока ничего более точного сказать не могу. Вскрытие покажет больше.

Эрика посмотрела на тело Вики, наклонилась вперед и чуть приподняла ее голову за волосы. Лицо молодой женщины было все в крови и в синяках, зубы оскалены в гримасе ужаса, остекленевшие глаза широко распахнуты. Так смотрела сама смерть.

– Она не могла кричать – у нее во рту был кляп, – сказала Эрика.

– Сомневаюсь, что она могла даже дышать, – добавил Айзек. – Удивительно, что она не задохнулась.

Эрика обвела глазами задернутые занавески. Окно выходило на маленький садик, за которым начиналась дорога. Если Эрика, проходя мимо, услышала крик Тесс, то мог ли кто-нибудь услышать, как эта бедная женщина боролась за свою жизнь? Ей вспомнились слова агента, продавшего ей дом неподалеку от этого. Как он расхваливал Блэкхит! Комфортное безопасное место, дружная деревенская община! Насколько она была в курсе, по ее старому адресу никого так зверски не убивали.

Все отошли назад, когда двое криминалистов подошли к телу Вики, приподняли ее правую, а затем левую руку и взяли мазки из-под ногтей – как отметила Эрика, коротко постриженных. Айзек уже держал наготове пластиковый пакет, куда они опустили образцы.

Она оглядела остальную часть комнаты: невысокий длинный мебельный блок, телевизор с плоским экраном и полками по бокам, на которых стояли четыре стеклянных подсвечника разных цветов, лавовую лампу. При хорошем освещении здесь вполне могло бы быть уютно, но резкий свет как будто выставлял напоказ самые убогие черты. Обои провисали от сырости, светлый ковер был весь покрыт следами пятен. На журнальном столике, который, возможно, задвигали под окно, когда раскладывали диван-кровать, были потертости и сколы, а из-под искусственного дерева книжных полок тут и там проступало ДСП. Дверь спальни с импровизированной студией звукозаписи была открыта, и Эрике видно было, как криминалисты тонкими кисточками снимают отпечатки пальцев с черного стола и дверной рамы. Мелкий серый порошок блестел под ярким светом.

– Стоило бы выяснить, почему Вики легла в кровать так рано, – сказал Питерсон. – У нее были гости?

– Она одета, – заметила Мосс, указывая на синие джинсы Вики, белые носки и пропитанный кровью свитер. Эрика снова повернулась к гостиной и кивнула.

– А что скажете насчет орудия убийства? – спросила она.

– Пока рано говорить конкретно, – сказал Айзек. – Длинное острое лезвие. Колотые раны нанесены хаотично, но уверенно и точно.

Эрика обвела глазами кухню. Там было чисто и аккуратно, но яркий свет показал рваный грязный линолеум и паутину на потолке. На стойке лежала на боку подставка для ножей.

– Здесь не хватает одного ножа, – заметила она.

– Оружие мы пока не нашли, – молвил Айзек.

Эрика, Мосс и Питерсон отступили назад, когда в маленькую гостиную вкатили металлические носилки, на которых лежал черный мешок. Два криминалиста аккуратно подняли тело Вики и положили на его блестящую поверхность, осторожно повернув на спину. Тело безвольно пошевелилось, волосы разметались, и Эрика наконец увидела ее лицо, аккуратное, как личико фарфоровой куклы, но быстро коченевшее и застывшее в жуткой предсмертной гримасе: оскаленный рот, широко распахнутые глаза.

– Я проведу вскрытие сегодня вечером, – проговорил Айзек, – и сообщу вам как можно скорее.

– Спасибо.

Эрика в последний раз обвела глазами квартиру и пропитанный кровью матрас. Затрещал пластик, застегнулась молния мешка, погребая тело Вики в блестящей черноте. До чего же хрупка наша жизнь, подумала Эрика. Что чувствовала Вики, в последний раз входя в эту квартиру? Счастлива ли она была? Печальна? Испугана? Могла ли она знать, что уедет отсюда в черном паталогоанатомическом мешке?

6

Эрика, Мосс и Питерсон вслед за носилками прошли по короткой подъездной дорожке к черному фургону-катафалку, припаркованному рядом с белым фургоном подкрепления. Сняли комбинезоны, сложили в пластиковые пакеты для судебно-медицинской экспертизы.

– Можешь организовать поиск орудия убийства? – обратилась Эрика к Питерсону.

– Да. Я соберу команду, чтобы проверить все сады поблизости, – и он направился к фургону подкрепления.

– А ты, – Эрика повернулась к Мосс, – можешь пойти со мной, чтобы поговорить с Тесс? Нам надо убедиться, что она будет на месте, пока это, – она указала на катафалк, – не уедет отсюда.

– Не вопрос, – согласилась Мосс. Двое молодых полицейских, которых Эрика попросила допросить соседей, вышли из здания ей навстречу.

– Мэм, похоже, сегодня тут только один сосед, – сказал тот, что повыше.

– Хорошо. Как вас зовут? – спросила она.

– Констебль Робби Грант, – назвал себя тот, что повыше, с очень гладким и очень бледным лицом.

– Констебль Амир Абиди, – представился второй, темнокожий, такой же юный и симпатичный. Когда он кивнул и улыбнулся, из-под воротника его рубашки стал виден край татуировки. – В многоквартирном доме три этажа, – он показал на вход в здание. – По три квартиры на каждом. В первой квартире Вики Кларке, во второй Чарльз Уэйкфилд, в третьей две сестры, София и Мария Ивановы, обе врачи-стажеры, но сейчас там никого нет.

– Ивановы? – удивилась Эрика.

– Они из Болгарии. На втором этаже наверху живет пожилая дама, миссис Уэнтворт. Она живет одна в четвертой квартире, прямо над Вики. Говорит, что сегодня вечером ничего не видела и не слышала, в восемь легла спать.

– Она очень плохо слышит и немного не в себе. Нам пришлось как следует поколотить ей в дверь, прежде чем она нам открыла, – добавил Робби.

– Она сказала нам, что квартира номер пять, та, что над Чарльзом Уэйкфилдом, пустует, а в квартире номер шесть, напротив, живет бизнесмен по имени Рэй Фонтейн. Он большую часть года в отъезде, работает в Китае, – доложил Амир.

– Хорошо. А что скажете насчет верхнего этажа? – поинтересовалась Эрика.

– Он весь – пентхаус, принадлежит Генриетте Болдерстоун, хозяйке всего дома. Там никто не открыл.

Эрика наблюдала, как криминалисты осторожно загружают тело Вики в фургон, чтобы отвезти в морг. Мосс и Питерсон стояли возле машины подкрепления, рядом застыла Тесс, не сводившая широко раскрытых глаз с тела сестры. Кто-то накинул ей на плечи одеяло.