Я закрыл глаза и подставил лицо обжигающему полуденному солнцу. Подул ветер, и мне почти удалось вообразить, что влага, стекающая по шее и промочившая воротник, — не пот, а морская вода после купания. Почти удалось.
Но не Мальдивы. Я стоял на асфальте в Кабуле и удивлялся, как на такой жаре подошвы ботинок не расплавились и не слились с битумом. Может, меня настигла карма, потому что решил ехать без нее? Может, поэтому поездка отменилась?
— Ты вроде должен быть в отпуске, — послышался справа знакомый голос.
— Тихо. Так и есть. Видишь? — Я приоткрыл один глаз и увидел Торреса; тот стоял рядом, покатый лоб прикрыт козырьком уставной кепки.
— Что я должен увидеть? Ты стоишь на взлетной полосе и загораешь, как в рекламе солнцезащитного крема.
Уголки моих губ поползли вверх.
— Это не взлетная полоса, а маленькое свайное бунгало на Мальдивах. Слышишь, как шумят волны?
Вдали ревели двигатели.
— Я слышу, как едет твоя крыша, — пробормотал Торрес. — Кажется, прилетели.
Я нехотя открыл глаза и посмотрел на горизонт, ища взглядом самолет, который заходил на посадку. Через несколько секунд я его увидел.
Ну вот, начинается. Я любил рабочую суету, но в последнее время она уже приедалась. Мир стал казаться заманчивее, чем война.
— Как ты вообще сюда попал? Я думал, на это задание послали Дженкинса, — сказал Торрес.
— Дженкинс вчера слег с вирусом, а Уорду тоже полагался отпуск, но у него дети. Решил его подменить. — Я поправил ремень штурмовой винтовки. C-130 приземлился на полосу. — Так что теперь моя очередь нянчить помощника сенатора Лорен.
— А я, как всегда, на подхвате.
— Я это ценю.
Мы с моим лучшим другом были неразлучны со дня отбора в спецназ. Впрочем, мы и прежде не разлучались.
— Надеюсь, на следующей неделе Дженкинс пойдет на поправку, а я все-таки улечу на Мальдивы без всяких сенаторов.
Мне почудился вкус фруктового коктейля с бумажным зонтиком, но это оказался металлический привкус реактивного топлива. М-да.
— Знаешь, большинство моих знакомых в увольнительную ездят домой, навещают родных. — Торрес окинул взглядом других ребят из нашей команды: те шагали к нам, поправляя военную форму без нашивок, будто после четырех месяцев в Афганистане этой форме еще что-то могло помочь.
— У большинства твоих знакомых и родные не как у меня. — Я пожал плечами. Мать умерла пять лет назад, а с отцом я согласен встретиться только на его похоронах.
Ребята подошли и встали в строй; мы все повернулись к самолету. Грэм занял место слева от меня.
— Хочешь, я сяду за руль?
— Давай, — ответил я.
Ребят, с которыми хотел работать до возвращения Дженкинса, я отобрал сам. В посольстве ждали Паркер и Элстон.
— Все на месте? — почесав подбородок, спросил майор Уэбб.
— Майор! Даже не помню, когда мы в последний раз виделись, — с улыбкой поприветствовал командира Грэм. Ослепительно-белые зубы контрастировали с его темно-коричневой кожей.
Уэбб буркнул что-то про политиков, а самолет тем временем выруливал на стоянку, следуя указаниям авиадиспетчеров.
В работе бойца элитного спецназа были свои преимущества. Несмотря ни на что команда оставалась очень сплоченной, а еще нам разрешали отращивать бороды. Но имелись и недостатки: вместо долгожданного отпуска придется охранять передовой отряд представителей власти. Утром я целый час читал досье Грега Ньюкасла. Моему подопечному было тридцать три года, он служил заместителем главы администрации сенатора Лорен и выглядел холеным выпускником гарвардского юрфака, попавшим на Капитолий прямиком со студенческой скамьи. Он приехал в Кабул в составе передового отряда с целью «сбора данных» о выводе американских войск. Я почему-то не сомневался, что отряду не понравятся «данные», которые они здесь соберут.
— Освежу вашу память. — Уэбб достал из кармана листок бумаги и обратился к каждому из назначенных командиров охраны. — Марун, ты охраняешь Бейкера из администрации конгрессмена Гарсиа, — начал он, перечисляя наши новые позывные для этого задания. — Голд, ты работаешь с Тёрнером из администрации конгрессмена Мёрфи. Уайт, твой клиент — Хольт из штаба сенатора Лю. Грин[1], тебя приставили к Астор из администрации сенатора Лорен…
— Мне выдали досье Грега Ньюкасла, — возразил я.
Уэбб сверился с документами:
— Похоже, его в последний момент заменили. Теперь твоя подопечная — Астор. Задание то же. Администрация Лорен отвечает за южные вилаяты[2]. Это они собираются отправить в Штаты команду шахматисток.
Астор. У меня перехватило дыхание. Не может быть. Как?
— Расслабься, — шепнул Торрес. — Мало ли людей с такой фамилией.
Он прав. К тому же, когда я в последний раз о ней что-то слышал, она работала в какой-то нью-йоркской компании, но это было три года назад.
Куртка вся промокла от дождя…
Я отбросил отчаянные мысли. Самолет остановился прямо перед нами; его окружил наземный экипаж. Асфальт плавился, над ним поднимались дрожащие волны жаркого воздуха, искажая картинку; опустилась рампа, пилоты отключили двигатели.
Первым из самолета вышел экипаж воздушного судна в форме, за ним — группа гражданских. Видимо, это и были помощники конгрессменов. Одному чиновнику понадобилась помощь, чтобы спуститься по трапу.
Мои брови поползли вверх. Человек не может сам спуститься по трапу, но собирается объехать весь Афганистан?
— Вы издеваетесь? — фыркнул Келлман, или сержант Уайт — такой был его новый позывной. — Чур этого не мне.
— Началось, — буркнул стоявший рядом Торрес.
Я сделал протяжный выдох и досчитал до десяти, надеясь, что к моменту, когда достигну нуля, терпение волшебным образом ко мне вернется. Но этого не произошло. Очередное бессмысленное задание.
Члены экипажа подошли к нам, улыбаясь и закрывая чиновников своими спинами. Естественно, они были рады сбагрить нам гражданских. Они бы не улыбались, если бы это им предстояло возить бестолковых напыщенных политиков по военным базам, будто речь шла о посещении туристических достопримечательностей, а не о поездке в зону активных боевых действий.
Майор Уэбб выступил вперед, а члены экипажа пропустили чиновников в первые ряды. Всего их оказалось шестеро…
Мое сердце замерло.
Я заторможенно моргнул, потом моргнул еще раз; подул ветер, и дрожащее марево развеялось. Медово-золотые волосы, обворожительная улыбка… Ошибки быть не могло. Я готов был поспорить на что угодно, что за большими темными очками скрываются бархатисто-карие глаза, обрамленные густыми ресницами. Закололо кончики пальцев, которые помнили изгибы ее тела, хоть и прошло много лет…
Это была она.
— Ты нормально? — шепнул мне Торрес. — Вид у тебя такой, будто завтрак сейчас наружу полезет.
Нет, не нормально. До «нормально» мне было как от Афганистана до Нью-Йорка. Язык не желал слушаться. Прошло десять лет с тех пор, как мы встретились на другой взлетно-посадочной полосе, но, глядя на нее, я по-прежнему терял дар речи.
Она протянула Уэббу правую руку, а левой поправила на плече лямку знакомого армейского рюкзака. Неужели этот рюкзак еще жив? На безымянном пальце сверкнул солнечный блик ярче сигнального зеркала.
Какого черта. Сердце снова заколотилось, да так сильно, что заболело.
За всю свою жизнь я был влюблен лишь в одну женщину, и сейчас она была здесь, в зоне военных действий, а на ее пальце переливалось кольцо, подаренное другим. Она собиралась замуж за другого. Я даже не знал, кто этот ублюдок, но уже ненавидел его и знал, что он ее недостоин. Впрочем, я тоже ее недостоин. Это было нашей главной проблемой с самого начала.
Она повернулась ко мне. Ее улыбка исчезла, рот приоткрылся. Дрожащими пальцами она приподняла очки на лоб, и я увидел те самые карие глаза. Кажется, она удивилась не меньше моего.
Сердце сжалось.
Боковым зрением я видел Уэбба: тот прохаживался вдоль рядов и проводил политикам инструктаж по безопасности. Он неминуемо приближался к нам; мы смотрели друг на друга и ждали своей очереди, как пуска ядерной боеголовки. Нас разделяли десять шагов, может меньше — слишком далеко и, однако, слишком близко.
Она подошла, поморщилась, поправила волосы, взметнувшиеся под порывом ветра с песком и пылью, которыми тут было покрыто все, включая ее белую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Что она тут забыла? Ей тут не место. Сидела бы в роскошном угловом кабинете, где ничто и никто ей не навредит… включая меня.
— Мисс Астор, это… — начал Уэбб.
— Натаниэль Фелан, — договорила она и взглянула на меня так же, как в нашу последнюю встречу, будто подсчитывая все морщинки и шрамы, появившиеся на моем лице за эти три года.
— Иззи. — На большее меня не хватило; мысли путались при виде бриллианта в миллион карат, сверкавшего на ее пальце, как сигнальный маячок. Кто счастливчик, которому она сказала «да»?
— Вы знакомы? — Уэбб вскинул брови, переводя взгляд на Иззи.
— Да, — ответил я.
— Уже нет, — одновременно ответила она.
Черт.
— Ясно. — Уэбб снова посмотрел на нас, подмечая нашу неловкость. — Это проблема?
О да. Гигантская проблема. Тысячи несказанных слов метались в воздухе между нами, неумолимо сгущаясь, как принесенные ветром облака пыли и песка.
— Слушайте, я могу поручить это дру… — начал было Уэбб.
— Нет, — отрезал я.
Ни за что не подвергну ее опасности, поручив охрану кому-то еще. Придется Иззи смириться, что ее буду охранять я, нравится ей это или нет.
Уэбб заморгал, лишь этим выдав свою растерянность, и повернулся к ней:
— Мисс Астор?
— Все нормально. Не утруждайтесь, — ответила она с фальшивой улыбкой, от которой меня передернуло.
— Ладно, — медленно проговорил Уэбб, повернулся ко мне, шепнул: — Удачи, — и отошел.
А мы с Иззи остались стоять, и все чувства, которые я подавлял эти три года, вдруг ринулись на поверхность, вскрывая старые раны, которые так и не зажили. Кто же мог знать, что мы вдруг встретимся? Так уж повелось, что мы сталкивались в самые неподходящие моменты и в самых неудобных местах. Я даже не удивился, что в этот раз наша встреча произошла в зоне военных действий.
— Я думал, ты теперь в Нью-Йорке, — наконец пробормотал я. Голос охрип, в горло будто песка насыпали. Я думал, ты там, где нет риска подорваться на мине.
— Неужели? — Она изогнула бровь и вскинула на плечо сползший рюкзак. — Забавно, а я думала, ты умер. Видишь, мы оба ошиблись.
Глава вторая
Иззи
Сент-Луис
Ноябрь 2011 года
— Пятнадцать-А. Пятнадцать-А, — бормотала я, пробираясь сквозь толпу в проходе самолета местных авиалиний и выискивая свое место.
Ручная кладь выскальзывала из потных рук. Увидев свой ряд и заметив, что багажную полку никто не занял, я вздохнула с облегчением и тут же выругалась, поняв, что А — место у окна.
Живот скрутился в узел. Зачем я забронировала место у окна? Чтобы из первого ряда наблюдать за разворачивающейся внизу катастрофой?
Минутку. На месте у окна уже сидел пассажир. Сидел, опустив голову: виднелась лишь эмблема хоккейного клуба «Сент-Луис блюз» у него на бейсболке. Может, я что-то напутала с билетом?
Я поравнялась со своим рядом, встала на цыпочки, подбросила багаж на вытянутых руках и попыталась затолкать его на полку. Но чемодан лишь ударился о край: увы, чтобы запихнуть его дальше, мне пришлось бы встать на кресло или стать на голову выше.
Руки соскользнули, ярко-фиолетовый чемодан полетел мне прямо в лицо. Не успела я опомниться, как чья-то большая рука поймала непослушный чемодан в паре сантиметров от моего носа.
Блин.
— Еще чуть-чуть — и ага, — произнес звучный голос из-за чемодана. — Давайте помогу?
— Да, пожалуйста, — ответила я, пытаясь подхватить чемодан.
Я по-прежнему видела только бейсболку; мой сосед одним быстрым движением ловко повернулся, встал во весь рост, шагнул в проход и забрал у меня чемодан. Впечатляюще.
— Ну вот. — Он легко подбросил чемодан и закинул его на багажную полку.
— Спасибо. Я уж думала, мне конец, — улыбнулась я и задрала голову, чтобы рассмотреть соседа как следует.
Ух. Настоящий красавчик. Он был умопомрачительно, обморочно хорош. Квадратная челюсть покрыта темной трехдневной щетиной. Даже порез и фиолетовый кровоподтек справа на нижней губе не портили впечатления от его лица, ведь глаза… ох. Ох-ох. Кристально-чистые, голубые, как у младенца, — я утонула в этих глазах и лишилась дара речи.
Закрой рот.
Нет, рот никак не хотел закрываться. Я уставилась на него.
— Я тоже, — ответил он и улыбнулся краешком губ.
Я моргнула. Что значит «я тоже»?
— Простите?
Он растерянно нахмурился.
— Я тоже думал, вам конец, — пояснил он. — Думал, эта штука вам нос расквасит.
— А.
Я нервно убрала волосы за уши и только потом вспомнила, что стянула их в пучок и убирать нечего. Совсем неловко. Отлично. Еще и щеки загорелись. Лицо, наверное, всех оттенков красного.
Незнакомец сел на свое место, а я вдруг поняла, что из-за нас в проходе образовалась очередь.
— Извините, — пробормотала я пассажиру в проходе и опустилась на место 15В. — Странно, мне казалось, мое место у окна.
Я сняла ремешок сумки через голову, расстегнула куртку и попыталась вылезти из рукавов, не задевая соседа. Еще не хватало въехать голубоглазому локтем в глаз: тогда он точно решит, что я ненормальная.
— Ой… — Он повернулся ко мне и поморщился. — Я поменялся с женщиной с семь-А, она хотела сесть рядом с ребенком. Я, наверное, по ошибке занял ваше место. — Незнакомец достал из-под кресла впереди зеленый армейский рюкзак. Плечи у него были настолько широкие, что, наклоняясь, он задел плечом мое левое колено. — Давайте поменяемся.
— Нет! — выпалила я.
Он замер, медленно повернул голову и посмотрел на меня:
— Нет?
— Не люблю сидеть у окна. Вообще, я боюсь летать, так даже лучше. — Блин, я совсем заболталась. — А вы хотите сидеть у прохода? — Я затаила дыхание, надеясь, что он ответит «нет».
Незнакомец откинулся в кресле и покачал головой:
— Нет, мне тут нравится. Значит, боитесь летать? — В его тоне не было насмешки.
— Да. — Я вздохнула с облегчением, расслабила плечи, сложила куртку и сунула ее под сиденье вместе с сумкой.
— А почему? — спросил он. — Если не секрет.
Щеки вспыхнули пуще прежнего.
— Всегда боялась. Что-то меня пугает, не знаю что… — Я покачала головой. — Статистически нам ничего не угрожает. В прошлом году статистика авиакатастроф составляла одно крушение на 1,3 миллиона, чуть хуже, чем в предыдущем — тогда было одно на 1,5 миллиона… Но если задуматься, сколько в мире летает самолетов, автомобиль намного опаснее, ведь шанс попасть в автокатастрофу равен 1 из 103. И все же в прошлом году в авиакатастрофах погибли 828 человек, а я не хочу быть одной из этих 828. — Опять заболталась. Я закусила губу и взмолилась, чтобы мой мозг перестал меня накручивать.
— Ого. — Голубоглазый нахмурился, и между его бровей залегли две вертикальные морщинки. — Никогда об этом не задумывался.
— Не боитесь полетов?
Мой сосед выглядел так, будто не боялся ничего на свете.
— Даже не знаю. Я впервые в самолете, но после вашей статистики уже жалею, что не пошел пешком.
— О боже. Простите. — Я зажала рукой рот. — От нервов я начинаю нести всякую чушь. И у меня СДВГ. А утром я не приняла лекарство, потому что положила таблетку на стол рядом с апельсиновым соком, а потом Серена выпила сок, и я отвлеклась, пошла налить еще. Эта таблетка, наверное, до сих пор там лежит… — Я поморщилась и зажмурилась. Отдышалась и открыла глаза. Сосед таращился на меня, подняв брови. — Извините. А еще я слишком много думаю, вот и результат, пожалуйста. Дурацкая болтовня.
Он медленно улыбнулся:
— Не волнуйтесь. Но зачем вы тогда полетели?
Голубоглазый настроил кондиционер над головой и закатал рукава своей кофты. Руки у него были загорелые. И мускулистые. Если у него такие мускулистые предплечья, то что же там выше локтей…
— День благодарения. — Я пожала плечами. — Родители отправили меня в колледж и поехали в круиз вокруг света. А Серена — это моя старшая сестра — учится на третьем курсе в Вашингтонском университете, на факультете журналистики. Я живу в Сиракузах, мы решили отпраздновать День благодарения вместе, вот я и полетела… А вы?
— Лечу в Форт-Беннинг в тренировочный лагерь. Меня зовут Натаниэль Фелан. Для друзей Нейт.
Очередь в проходе рассосалась, остались только опоздавшие.
— Очень приятно, Нейт. Я Иззи. — Я протянула руку, и он ее пожал. — Иззи Астор. Можно на «ты».
Даже не знаю, как мне удалось выговорить свое имя, когда все мое внимание было приковано к его мозолистой ладони, в которой утонула моя маленькая кисть. От его теплого прикосновения в животе запорхали бабочки.
Описанное в любовных романах мне всегда казалось чушью — не бывает, что от одного прикосновения тело будто пронзает электрическим током, но именно это случилось со мной сейчас. Электрический разряд в самое сердце. Мне показалось, что в его глазах вспыхнул огонек, будто он тоже это почувствовал. Не шок, а почти неописуемое искрящееся узнавание… чувство единения, словно последняя деталь головоломки со щелчком встала на место.
Серена назвала бы это судьбой, но она безнадежный романтик.
Я называла это притяжением.
— Рад знакомству, Иззи. — Он медленно пожал мою руку и еще медленнее ее отпустил. Все нервные окончания в моей ладони пробудились от его прикосновения. — Полное имя — Изабель?
— Изабо. — Я застегнула ремень безопасности и туго затянула его на бедрах.
— Изабо, — повторил Нейт и тоже пристегнулся.
— Да. В честь героини маминого любимого фильма «Леди-ястреб».
В проходе никого не осталось. Посадка закончилась.
— А что за фильм? — спросил Нейт, слегка нахмурившись.
— О, это фильм восьмидесятых про влюбленную парочку, которая своей любовью досадила средневековому епископу. Епископ хочет заполучить девушку, Изабо, но та влюблена в Наварро, и епископ проклинает их обоих. Теперь Наварро по ночам превращается в волка, а Изабо становится ястребом днем. Влюбленные могут встретиться лишь на миг на закате и на рассвете. Изабо и есть леди-ястреб[3]. — Господи, хватит уже болтать! Почему, почему я такая?
— Какая… трагическая история.
Из громкоговорителя раздался голос бортпроводницы:
— Дамы и господа, приветствуем вас на борту рейса восемьсот двадцать шеть «Трансконтинентальных авиалиний».
— На самом деле нет. Они разрушают проклятье — все хорошо заканчивается. — Я наклонилась и вытащила из сумки под креслом телефон.
На экране вспыхнули два пропущенных от Серены.
Серена:
Напиши, когда сядешь в самолет.
Серена:
Я серьезно!!!
Разница между сообщениями — пятнадцать минут.
— Пожалуйста, уберите ручную кладь на багажные полки над головой, если еще этого не сделали, или под сиденье впередистоящего кресла. Займите свои места и пристегните ремни, — бойко и деловито продолжала бортпроводница.
Изабо:
я в самолете
Серена:
я волновалась
Я улыбнулась и покачала головой. Серена только из-за меня и волнуется.
Изабо:
волновалась? Что я заблужусь между контролем и гейтом?
Серена:
с тебя станется
Ну нет, я не настолько бестолковая.
Изабо:
люблю тебя. Спасибо за эту неделю.
Серена:
я тебя люблю сильнее. Напиши, когда приземлишься.
— Просьба пассажирам, чьи места расположены рядом с аварийными выходами, прочитать карточку со специальными инструкциями, находящуюся в кармане впередистоящего кресла. Если вы не хотите помогать в чрезвычайной ситуации, попросите бортпроводника вас пересадить.
Я взглянула на Нейта.
— Это мы, — сказала я. — Мы пассажиры рядом с аварийным выходом.
Он взглянул на маркировку на двери и потянулся за карточкой с инструкцией. Надо признать, от этого он показался мне еще симпатичнее.
Бортпроводница тем временем сообщила, что курение запрещено, закончила объявление и закрыла дверь. Мое сердце заколотилось: начался приступ тревожности. Я разблокировала телефон, проверила «Инстаграм»[4] и «Твиттер», переключила телефон в режим «полет» и сунула в карман жилета. В горле застрял комок; я подкрутила кондиционер над головой, включила его на максимальную мощность.
Нейт убрал инструкцию в карман кресла, выпрямился и посмотрел в иллюминатор. С утра был густой туман, из-за него рейс задержали на двадцать минут.
— Не забудь выключить телефон, — сказала я, и бортпроводница тут же повторила то же самое по громкой связи. — Переключи его в режим «полет».
— У меня нет телефона. Нет телефона — нет проблем. — Нейт лучезарно улыбнулся, тут же поморщившись от боли, и провел языком по рассеченной губе.
— Откуда это у тебя? — Я указала на свою губу. — Если не секрет.
Он перестал улыбаться.
— Повздорил кое с кем. Долгая история. — Нейт снова потянулся к карману кресла и достал книгу — «В разреженном воздухе» Джона Кракауэра[5].
Он еще и читать любит? Вот это да.
Я поняла намек и достала из сумки свою книгу — фэнтези, «Полукровку» Дженнифер Арментроут. Открыла страницу, заложенную закладкой, на середине одиннадцатой главы.
— Бортпроводникам приготовиться к взлету, — раздался глухой голос из громкоговорителя.
— Хорошая книга? — спросил Нейт, когда самолет начал выруливать на взлет.
— Мне очень нравится. Хотя ты, похоже, предпочитаешь реальные истории. — Я кивнула на его томик. — Интересная?
Он прочел уже больше половины.
Самолет свернул вправо и покатился вперед. Я глубоко вдохнула носом и выдохнула через сомкнутые в трубочку губы.
— Очень. Не оторваться. Эта книга была в списке «ста книг, которые нужно прочесть до тридцати». Я читаю по списку. — Нейт взглянул на меня и нахмурился. — С тобой все в порядке?
— Да, — ответила я. В животе ухнуло. — Ты знал, что большинство авиакатастроф случаются в первые три минуты после взлета и за восемь минут до посадки?
— Теперь знаю.
Я судорожно сглотнула.
— Раньше перед полетом я принимала снотворное. Врач прописывал. Ничего незаконного, не подумай. Хотя я бы и незаконное приняла. — Я вздрогнула от собственных слов. Боже, почему я так много болтаю?
— Не мой метод. А почему больше не принимаешь? — Нейт закрыл книгу.
— Вырубилась однажды и чуть не опоздала на стыковочный рейс в Филадельфии. Бортпроводница разбудила, и пришлось бежать к гейту. Дверь уже закрыли, но меня все-таки пустили. С тех пор никакого снотворного.
Самолет встал в очередь на взлет. Хватит смотреть в окно. Знаешь ведь, что так только хуже.
— Ясно. — Нейт кашлянул. — А что изучаешь в университете? — Он явно пытался меня отвлечь, и я улыбнулась.
— Связи с общественностью. — Я сдержала смешок. — Так-то я общительная, когда не в самолете.
— По-моему, у тебя и в самолете неплохо получается. — Он улыбнулся, и — господи, помоги, — я заметила ямочку на его правой щеке.
— А ты? Почему решил пойти в армию? Почему не в колледж? — Я тоже закрыла книгу и положила на колени.
— Особо выбора не было. Учился хорошо, но не настолько, чтобы получить стипендию, а денег у нас даже на кабельное телевидение нет, не то что на колледж. По правде говоря, родителям не помешала бы помощь. У них маленькая ферма в Иллинойсе, к югу от Шипмана. — Нейт отвел взгляд. — Вообще-то, это мамина ферма. Перешла по наследству от деда. В общем, в армии надеюсь заработать на колледж, потому и записался.
Я кивнула, но мне хватило ума догадаться, что я вряд ли смогу его понять. Я росла совсем в других условиях, у меня не возникало вопроса, идти в колледж или нет, лишь вопрос, куда пойти учиться. Обучение оплачивали мама с папой и в шутку называли эти расходы «налогом на детей». В отличие от Нейта, у меня всегда был выбор.
— А на кого хотел бы выучиться?
Он нахмурился:
— Об этом я пока не думал. Может, на учителя. Люблю английский. Может, на учителя литературы. Но как знать, а вдруг мне понравится в армии? В спецназе должно быть круто.
— Дамы и господа, говорит капитан воздушного судна. Приветствую вас на борту рейса восемьсот двадцать шесть, совершающего беспересадочный перелет в Атланту. Возможно, вы обратили внимание на погодные условия: сегодня утром из-за густого тумана возникли задержки. В данный момент мы двадцать вторые в очереди на взлет; можно ожидать, что он состоится примерно через сорок минут.
Пассажиры хором заворчали, и я в том числе. Задержка в сорок минут! Я, конечно, не опоздаю на стыковочный рейс до Сиракуз, но прилечу впритык.
Тут и там послышались сигналы вызова бортпроводника: другие пассажиры, несомненно, тоже беспокоились из-за стыковочных рейсов.
— Ты летишь с пересадкой? — спросила я Нейта.
— Да, до Коламбуса[6], но у меня в запасе несколько часов. — Он коснулся большим пальцем ранки на губе и заерзал в кресле.
— У меня есть мазь с антибиотиком, — предложила я. — И тайленол, если нужно обезболивающее.
Нейт удивленно посмотрел на меня:
— Носишь с собой аптечку?
Я снова вспыхнула:
— Самое необходимое. На случай, если застряну в самолете с незнакомцем, у которого долгая история про разбитую губу. — Я лукаво улыбнулась.
Он почти неслышно рассмеялся:
— Ничего страшного, бывало и хуже.
— Звучит не очень убедительно.
У него на носу была горбинка, и мне стало любопытно, не после перелома ли.
Нейт рассмеялся громче:
— Со мной все будет в порядке. Поверь.
— Хорошо же ты с кем-то поцапался.
— Так обычно и бывает. — Он замолчал, а я поняла, что снова полезла не в свое дело, и от неловкости захотелось провалиться сквозь землю.
— А что еще ты читал из этого списка ста обязательных? — спросила я.
— Хмм. — Он посмотрел вверх, припоминая. — «Изгои»…
— Сьюзан Хинтон! — воскликнула я. Черт, не дала ему договорить. — Еще бы. Кажется, эту книжку выдают всем школьным хулиганам после выпуска. — Я невольно улыбнулась.
— Минуточку… — Нейт отпрянул, будто я его обидела. — А почему ты решила, что я школьный хулиган? — Он обвел рукой свою фигуру. — Я вырос на ферме.
Я рассмеялась; я даже забыла, что мы медленно продвигаемся в очереди на взлет.
— Такие мышцы, лицо, рассеченная губа, ободранные костяшки… — Я взглянула на его руку и заметила чернильные завитки на коже, выглядывающие из-под рукава. — И татуировки. Полный хулиганский набор. Спорю на что угодно, ты оставил после себя мириады разбитых девичьих сердец…
— Мириады? Кто использует в речи слово «мириады»? — Нейт улыбнулся, и я тоже ответила ему широкой улыбкой. Был он хулиганом или нет, за ним наверняка значилось немало любовных побед. Если бы мы находились не в самолете, я бы и сама задумалась, не переспать ли с ним, хотя у меня ни разу не было интрижки на одну ночь. — Разве что примерные студентки.
— Угадал. — Я приподняла бровь. — Хотя ты сойдешь и за накачанного меланхоличного ботаника, — заметила я. — Вроде Джесса Мариано.
— Кого? — Нейт растерянно заморгал.
— Джесса Мариано, — выдавила я. Глядя в его глаза, я забывала обо всем на свете. Их цвет напоминал воду в ледниковых озерах Сильвертона, но не был таким холодным, а чуть отливал теплой бирюзой. — Из «Девочек Гилмор» [7].
— Не смотрел. — Он покачал головой.
— Что ж, если будешь смотреть, имей в виду — ты очень похож на Джесса, только выше и… сексуальнее. — Я заставила себя заткнуться.
— Сексуальнее? — Нейт бросил на меня многозначительный дразнящий взгляд, и мне вдруг стало жарко. Еще жарче.
— Забудь. — Я посмотрела в сторону, умирая от смущения, и расстегнула жилет. Почему так жарко? — А что еще читал из списка?
Он прищурился, но согласился сменить тему:
— «Четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту», «Повелитель мух», «Последний из могикан»…
— Я смотрела кино, хорошее, — вздохнула я. — Помнишь, как он пообещал ее найти и прыгнул в водопад? Фантастика. Так романтично.
— Кино не считается. — Нейт покачал головой и усмехнулся. — И это же не любовный роман. Это приключенческий роман со второстепенной любовной линией.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что в книге все не так, как в фильме. — Он пожал плечами.
— А в чем разница?
— Ты правда хочешь знать?
— Да! — Я обожала этот фильм. В минуты любовных терзаний всегда выбирала его и ведерко мороженого.
— Кора умирает.
Я раскрыла рот.
Нейт поморщился:
— Ты спросила, я ответил.
— Теперь точно не стану читать! Лучше пересмотрю кино, — пробормотала я.
Мы по-прежнему ждали в очереди на взлет. Я посмотрела в иллюминатор и встревожилась еще больше. Видимость из-за тумана была нулевая.
Прошло еще несколько минут; мы обсуждали книги из его списка. Некоторые — скажем, «Великого Гэтсби» — мы проходили в школе; другие — «Братья по оружию» [8], например, — я не читала.
— А если бы ты сама составляла такой список, какие книги в него бы вошли? — спросил Нейт.
— Хороший вопрос. — Я задумчиво склонила голову. Мы по-прежнему медленно продвигались на взлет. — «Гордость и предубеждение», «К востоку от Эдема»…
— Боже, я не могу читать Стейнбека после «Гроздьев гнева».
— «К востоку от Эдема» намного лучше. — Я кивнула, будто мое мнение было истиной в последней инстанции. — Что еще? «Рассказ Служанки», «Бессмертная жизнь Генриетты Лакс», и… читал «Голодные игры»? В том году вышла третья книга серии, — это просто улет.
— Нет, не читал. Я только что закончил «Приключения Гекльберри Финна», потом выбрал эту. — Он взглянул на свою книгу. — Может, стоит найти более современный список.
— «Гекльберри Финн» — просто отличная. Путешествие на плоту по Миссисипи — что может быть прекраснее.
— Да, мне понравилось, — согласился Нейт. — В базовом лагере читать будет некогда, но я на всякий случай взял пару томов, — задумчиво проговорил он. — Друг в прошлом году пошел служить — он рассказывал, что они забирают все личные вещи, но я припрятал айпод в герметичном пакетике. На всякий случай.
— А сколько… — Я стиснула губы, не успев договорить. Не мое дело, сколько ему лет, хотя мы с ним выглядели примерно ровесниками.
— Сколько мне лет? — договорил Нейт за меня.
Я кивнула.
— В прошлом месяце стукнуло девятнадцать. А тебе?
— Восемнадцать. Девятнадцать будет в марте следующего года. Я на первом курсе. — Я провела пальцем по краю переплета, чтобы чем-то занять руки. — Ты… нервничаешь?