— Я не хотел тебя бросать. — Слова будто сами сорвались с языка.
Ее глаза округлились.
— Там, в больнице, — пояснил я. — Думал дождаться, пока ты придешь в себя после операции, узнать, все ли с тобой в порядке. Но за мной пришли из части.
— Серена рассказала. — Иззи вздохнула. — Я не помнила твоего имени. Из-за сотрясения мозга все перепуталось. По подписи в карточке удалось разобрать только «Натаниэль»: почерк у тебя, прямо скажем, не самый понятный. А потом мне прислали твой рюкзак, и там на бирке было написано «Н. Фелан». Но в авиакомпании отказались давать твой адрес, а через интернет тебя найти нельзя. Тебя как будто не существует. Ни соцсетей, ничего. Я искала.
— Не хочу, чтобы незнакомые люди наблюдали за моей жизнью.
Значит, она меня искала. Меня. Парня, чьи родители даже не пришли на мой выпускной в военной и рейнджерской[17] школе. Впрочем, маму я за это не винил.
— А телефон у тебя есть? — Она изогнула бровь.
Я достал телефон из заднего кармана брюк и положил на стол.
Она взяла телефон, улыбнулась, нажала на кнопку включения экрана. Продолжая улыбаться, застучала по клавиатуре.
— Вот, держи. Я сама себе написала сообщение — хотя бы пришли мне свой адрес, чтобы я отправила тебе рюкзак. А еще, мы можем обсудить твои музыкальные вкусы?
— Оставь рюкзак себе. Со всем содержимым. А насчет музыкальных вкусов… тебе что, не нравится Panic! at the Disco? — Я убрал телефон в карман.
— Вообще-то, нравится. За эту группу спасибо, но Radiohead? Pearl Jam? Что за «назад в девяностые»? — поддразнила она.
— Да ладно, половина песен там этого века. Наверное. — Я нахмурился. — Черт, я уже и не помню.
— Зато я помню. Я весь твой плейлист наизусть знаю. — Иззи сделала глоток из стакана.
— Серьезно? Можешь перечислить?
Как же здорово было улыбаться, и не фальшивой улыбкой, а искренней. Я и забыл, как легко было с ней общаться в те несколько минут, что мы ждали очереди на взлет.
Иззи стала загибать пальцы.
— «Northern Downpour» Panic! at the Disco, «Creep» Radiohead…
Я обалдел: она действительно перечислила все песни до единой.
— И какая твоя любимая? — спросил я.
— «Northern Downpour». — Она улыбнулась. — А я помню, как ты то же самое делал в самолете. Отвлекал меня вопросами.
— Может, мне просто хотелось лучше тебя узнать.
— Ладно. Тогда я тоже вправе спросить. А у тебя какая любимая песня?
— Как ни странно, та же. «Northern Downpour».
Мы провели там несколько часов. Болтали о музыке и книгах. Она рассказала, как ей училось в колледже, а я поделился впечатлениями о занятиях, которые посетил в год, свободный от службы в Афганистане.
От всех вопросов, касающихся войны, я деликатно уклонялся, но не потому, что считал, будто Иззи не заслуживала подробного рассказа о моей жизни, а потому, что не хотел, чтобы события того дерьмового года омрачили наши недолгие совместные часы.
Время пролетело, как один вздох, и, когда наши друзья собрались уходить, мы каким-то образом сумели попрощаться, хотя были совсем не готовы к расставанию.
Я крепко обнял девушку, с которой мы пережили невозможное, — девушку, ради свидания с которой отдал бы правую руку.
— Желаю тебе завтра благополучно долететь. Меня не будет рядом, значит некому будет вытащить тебя через аварийный выход.
— Постараюсь. — Иззи вздохнула и прижалась ко мне; это объятие было таким идеальным — даже не верилось, что все это происходит на самом деле. — А ты смотри не умри.
— Постараюсь. — Я опустил подбородок ей на макушку и закрыл глаза, вдохнув аромат соленого воздуха, лимонов и незнакомых духов, которые запомнил на всю жизнь.
Мне казалось, будто сегодня я нашел пропавшую часть головоломки, а теперь Иззи снова забирала ее с собой, уходя с подружками в дом, который они вместе арендовали.
Она почти скрылась из виду, когда из бара вышли Торрес и Роуэлл — они задержались оплатить счет.
— Ребята! — воскликнул Фитц. — Вы все пропустили! Тут была девчонка из самолета!
— Что? — Торрес посмотрел на меня и проследил за моим взглядом.
— Я встретил Иззи, — сказал я, глядя ей вслед. Она скрылась за углом.
— Серьезно? — Глаза Торреса округлились. — Неужели я так и не увижу единственную и неповторимую Изабо? Я видел тебя в патио, но не стал мешать, думал, ты закрутил с одной из подружек неве… — Он покачал головой. — Так это была она?
— Ага, — кивнул я.
— Что за девчонка из самолета? — спросил Роуэлл. Мы направились к машинам.
Я сел за руль первой машины, Фитц — второй трезвый водитель — повез остальных, и мы вернулись в часть. По пути я им все рассказал.
В ту ночь я несколько часов ворочался и не мог уснуть, а когда уснул, мне приснилась она. Только в этот раз во сне не было ни самолета, ни реки, ни машин скорой помощи — только Изабо.
Наутро я вышел на пробежку, а как только вернулся, зазвонил телефон. На экране высветился незнакомый код региона, но я все равно ответил. Грудь вздымалась: я пробежал пятнадцать километров.
— Алло?
— Нейт?
Улыбка осветила мое лицо.
— Иззи?
— Да. — Она нервно рассмеялась. — Ты же не сегодня уезжаешь?
— Нет. — Я покосился на стопку коробок в казарме: я уже приготовил вещи к отправке на склад. — А что? Все нормально? — Удерживая телефон, я снял футболку и кинул ее к грязным вещам, которые планировал постирать перед отъездом.
— Я не улетела.
Глава одиннадцатая
Натаниэль
Кабул, Афганистан
Август 2021 года
Я как раз застегивал липучки на кевларовом жилете, когда в дверь трижды громко постучали. Я открыл и обнаружил на пороге очень разгневанную женщину.
— Что значит — я с тобой не еду? — прокричала Иззи, сжав кулаки и уперев их в бока. Она была одета по-офисному, в черные брюки и блузку с вырезом-лодочкой, но при виде туфель на шпильках я не выдержал и улыбнулся. А духи? Только Иззи могла надушиться «Шанелью» в зоне военных действий и не выглядеть при этом глупо.
— А кто тебе сказал, что я куда-то еду? — спросил я, упершись одной рукой в дверной косяк, а другой взявшись за ручку.
Ее глаза гневно полыхнули. Она смерила меня взглядом — я был в полном боевом обмундировании — и подняла бровь.
— Ваш мистер Орандж, или Блу, или как его там, сказал, что сегодня он будет охранять переговорную, пока мы работаем, и я догадалась, что ты ни за что не отправил бы ко мне другую няньку, — сверля меня взглядом, выпалила Иззи.
— Во-первых, это был сержант Блэк. Во-вторых, мы так и будем спорить в коридоре, как влюбленная парочка в общаге?
— Меня все устраивает.
Иззи нырнула мне под руку, вошла в комнату и встала посередине спальни, сложив руки на груди. Мои апартаменты были гораздо скромнее, чем у нее, — всего одна комната с отдельной ванной. Но я видал и хуже. По афганским меркам это был настоящий «Ритц-Карлтон».
Я вздохнул. Понимая, что выдворить Иззи без скандала не получится, я закрыл дверь, чтобы мы могли поговорить без посторонних.
— Я думал, ты хочешь вернуть Серену. Я потянул за ниточки и раздобыл место в вертолете, решил слетать и посмотреть, там ли она до сих пор. Поэтому и попросил сержанта Блэка присмотреть за тобой, так как у твоих коллег сегодня нет выездов.
Завтра нам снова надо было ехать или лететь по делам сенатора Лорен, но, учитывая обстановку в стране, я надеялся посадить Иззи на самолет в Штаты, если мне удастся привезти Серену с собой.
— Я тоже еду. — Она упрямо вздернула подбородок.
— Это совершенно ни к чему. — Я покачал головой. — Даже не проси.
— С каких пор ты указываешь мне, что делать?
Я приблизился к ней, и мои ботинки уперлись в мыски ее туфель.
— Как глава твоей службы безопасности я имею полное право указывать тебе, что делать. Ты сама согласилась слушаться, забыла? — Я указал на дверь. — Так что можешь истерить в коридоре.
Иззи раскрыла рот.
— Я не истерю, Натаниэль Фелан!
— Истеришь. — Я невольно улыбнулся. — Изабо, нравится тебе это или нет, ты старший помощник конгрессмена и заманчивая цель для врага, и я не позволю тебе подвергать себя опасности без уважительной причины.
— А если причина есть?
— Ее нет. Утром я внес изменения в твой маршрут — пришли сводки, что сегодня сдадут Кундуз. — Еще пару часов назад я сжимал ее в объятиях, о чем с тех пор отчаянно пытался забыть. Я дал слабину, но, увидев Иззи на коленях на полу, дрожащую, как лист, пошел на поводу у инстинктов. — Эта встреча не состоится. Шансов ноль.
Она судорожно сглотнула и кивнула:
— Я благодарна тебе за помощь, хотя мне все это не нравится. — Иззи закрыла глаза и потерла переносицу.
— На самом деле, в идеале всей вашей чиновничьей братии надо сесть в самолет и забыть об этой поездке. Уезжайте, пока можно, Иззи, — взмолился я.
— У нас задание, — ответила она. — На следующей неделе приедет сенатор Лорен…
— И это будет ошибкой. — Я попятился: от сладкого запаха ее духов кружилась голова. — Здесь скоро начнется настоящий ад, гораздо быстрее, чем все думают.
— По прогнозам у нас еще есть от полугода до года, — возразила Иззи, но закусила губу, и я догадался, что она восприняла мои слова всерьез.
— Я больше верю своему чутью, чем оптимистичным прогнозам аналитиков, сидящих на другом конце света. Я все-таки давно уже воюю здесь, и то, что там творится… — я указал в окно, — совсем не оптимистичный прогноз.
— Нейт, я не идиотка. Я все прекрасно понимаю. — В глазах Иззи вспыхнула паника. — Но там Серена.
— И я знаю, как она выглядит. Я закинул удочки и, когда прилечу туда, надеюсь, мои ребята ее выследят. Я могу вернуться еще до обеда.
— Она может тебя не узнать, — заметила Иззи.
— Брось, это не причина брать тебя с собой. — Я изогнул бровь, а она опустила взгляд, но не потому, что уступила или признала свое поражение. Нет, этот хмурый лоб означал, что ее терзают угрызения совести. — Что ты наделала, Изабо?
Она судорожно сглотнула.
— В Мазари-Шарифе пока безопасно.
В моих глазах вспыхнул гнев.
— Не обманывайся. Вчера талибы взяли Шибарган. По данным разведки, не только Кундуз, но и Сари-Пуль, и Тахар уже под ними. А что общего у этих вилаятов, Иззи?
— Я не собираюсь сидеть здесь и гадать, найдешь ты ее или нет. Вдруг у тебя не получится уговорить Серену уехать из страны? А меня она точно послушает! Ну найдешь ты ее, но какой в этом смысл, если она не сядет в вертолет? — По тону Иззи я понял: она что-то не договаривает.
— Все эти вилаяты на севере, — продолжил я свою мысль, игнорируя ее рассуждения. Пусть считает меня негодяем, но я был готов связать Серену по рукам и ногам и силой затащить в вертолет, лишь бы в результате обе сестры улетели из этого гиблого места. — Если падет Саманган, Балх будет отрезан, а Мазари-Шариф находится в Балхе. Ты это понимаешь?
— Я понимаю, что с каждым днем у нее все меньше шансов выбраться, поэтому сделала то, что должна была сделать.
Иззи опять изменила маршрут. Я прочитал это в ее невыносимо прекрасных глазах. Сердце ушло в пятки. В наушнике раздался голос Уэбба:
— Сержант Грин?
Я нажал на кнопку и произнес:
— Грин слушает.
— Ваш вылет отложили, чтобы помощникам хватило времени собраться, так как в маршрут только что внесли изменения. В двенадцать у них встреча с руководством и группой американцев, которые не могут выбраться из Мазари-Шарифа.
— Принято. — Проклятье. Проклятье! Я выключил рацию и шагнул к Иззи. — Ты действовала за моей спиной.
— Да, — прошептала она и нервно облизнула нижнюю губу. — Но мы спасем…
— Нет, — отрезал я, — не оправдывайся. Еще раз выкинешь такой же номер, и я ухожу.
Она буквально лезла на линию огня. Эта мысль разъедала меня изнутри, как кислота. Серена бы тоже бросилась ее спасать, но я был влюблен не в Серену, а в Иззи. Я всегда любил только Иззи.
— Ты должна мне верить, иначе ничего не получится.
Как только эти слова слетели с языка, мне захотелось взять их обратно, потому что именно поэтому у нас когда-то ничего не вышло. Хотя я даже не знал, можно ли было говорить о «нас». Наши с Иззи отношения никогда не поддавались четкому определению.
— Я просто… — заговорила она.
— Верь мне, или ничего не выйдет, — повторил я.
Иззи кивнула:
— Прости.
— Надень другие туфли. — Я открыл дверь и указал на коридор.
Через два часа мы сидели в одном из четырех «черных ястребов» и готовились вылететь в Мазари-Шариф в сопровождении «чинука».
— А «чинук» нас не задержит? — спросил Хольт, пытаясь перекричать шум лопастей.
— Он быстрее «ястреба», — ответил Келлман и проверил ремень безопасности своего подопечного.
Естественно, когда объявили о поездке, за «сбором данных» полетели еще трое помощников. Политики всегда посылали замов туда, куда не рисковали отправиться сами.
Сидевшая напротив Иззи ловким движением пристегнулась. По ней невозможно было понять, что она боялась летать. Собранная женщина напротив ничуть не напоминала дрожащую испуганную девчонку, которую я успокаивал сегодня утром. Эта женщина казалась суровым профессионалом, а вместо пижамы на ней был строгий костюм. Ее выдавали лишь побелевшие костяшки, которыми она упиралась в сиденье.
Я приподнялся и снова вставил ей в уши наушники.
Наши взгляды встретились, и мой пульс участился. Иззи смотрела на меня испуганно и доверчиво, так же как десять лет назад, когда наш самолет летел вниз. У меня опять возникло чувство, что передо мной моя Иззи. Но блеснувшее на солнце кольцо доходчиво напомнило, что она больше не моя. Если судить по ее реакции на вчерашний звонок, она принадлежала парню по имени Джереми. Видимо, он для нее достаточно хорош. Достаточно стабилен. А учитывая размер бриллианта — достаточно богат и нравится ее родителям.
Я добавил «Джереми» к своему списку дебильных имен богатеньких мальчиков из колледжей Лиги плюща, где уже значились «Чед» и «Блейк». Впрочем, даже если он был дебилом, она его выбрала. А я — я всего лишь парень, готовый ради нее вылететь в зону военных действий. Не важно, что прошло уже много времени; я просто не мог ее забыть. В том, что я по-прежнему любил ее, не было ее вины. В этом виноват только я один.
Я протянул Иззи телефон, чтобы она сама выбирала песни.
— Выбери ты, — прошептала она и вернула мобильник.
Я вспомнил солнечные дни в Саванне. Грудь распирало от чувств; я пролистал плейлист в поисках подходящей песни.
Вертолет поднялся в воздух под звуки акустической версии «This Is Gospel», и глаза Иззи расширились. Она отвернулась в тот момент, когда начался припев и прозвучали слова «если любишь, отпусти меня». Я услышал их столь же отчетливо, как если бы оставил себе один наушник, настолько хорошо я знал эту песню. Иззи тоже ее любила.
Но отпустить должен был я.
* * *
— Еще десять минут, не больше, — сказал я. Иззи оглядела пустую комнату, которую нам отвели в аэропорту Мазари-Шарифа. На ее лице читалось такое отчаяние и надежда, что у меня сжалось сердце.
— У нас и десяти минут нет, — проходя мимо, буркнул Торрес.
Я не собирался рисковать и везти Иззи в город. Я не хотел даже уводить ее далеко от вертолетов — максимум на расстояние, которое можно было преодолеть бегом за две минуты. Три часа мы принимали американцев и тех, кто подавал на спецвизы, обсуждали детали их эвакуации, а представители местных властей отчитывались перед помощниками конгрессменов.
Несколько десятков человек, у которых уже были визы, захотели эвакуироваться немедленно и погрузились в «чинук»; в аэропорту осталось лишь несколько опоздавших, которые забирали бумаги, привезенные Иззи и другими, чтобы ускорить процесс получения необходимых документов.
— Ты даже не разрешишь мне ее поискать? — вновь спросила Иззи. Надежда в ее глазах померкла.
— Собираешься забраться на крышу и звать ее по имени? Вряд ли это поможет. — Я поражался наивности Иззи и одновременно был рад. Значит, мне удалось уберечь ее от ужасов войны… вот только теперь она сама бросалась им навстречу. — Серена знает, что с ней ищут встречи. Мои контакты мне об этом сообщили.
— Но ты уточнил, что встречи с ней ищу я? — Она перевела на меня взгляд с удаляющейся спины гражданского, которому только что закончила помогать.
— Сообщил ли я всему Афганистану, что помощница конгрессмена США едет в Мазари-Шариф искать иголку в стоге сена? Представь себе, нет. Потому что ты нравишься мне живой.
Она встала, скрипнув стулом по линолеуму, и гневно на меня посмотрела. Я заметил, что все присутствующие в помещении, кроме команды Иззи и ребят из службы безопасности, направились к выходу, так как Грэм сообщил всем, что мы сворачиваемся.
— Я ее здесь не брошу, — вполголоса проговорила Иззи.
Я кивнул переводчику, и тот отошел подальше, но Торрес остался рядом. Он всегда был рядом, когда чувствовал, что я на взводе.
— Тебе придется, если через десять минут ее здесь не будет. — Я наклонился к ней. — Напоминаю, что ты обещала слушаться. Через десять минут уходим с Сереной или без.
Иззи вся напряглась и, прищурившись, посмотрела на меня:
— А потом я буду мучиться и гадать, жива моя сестра или нет? И терзаться, что могла бы сделать что-то или сказать и тогда она бы вернулась? Нет, Ней… — Она поморщилась и осеклась. — Нет, сержант Грин. Довольно я наделала ошибок, это больше не повторится.
— Кажется, она уже не про сестру говорит, — прошептал Торрес и все-таки отошел в сторонку.
— Я тебя понял, — ответил я, а она вздернула свой упрямый подбородок. — Мисс Астор, — начал я, понизив голос и прекрасно осознавая, что нас могут слышать, — вы не можете контролировать чужие решения и отвечать за последствия чужого выбора. — Странно, что этот разговор не состоялся раньше, а место было совсем неподходящее, и мне совсем не нравилось изъясняться шифром.
— Точно? — Иззи сложила руки на груди, стараясь не задеть шелковый шарф, закрывавший волосы. — А то я уже несколько лет об этом думаю и почти уверена, что стоит мне только посмотреть на человека и сказать «пожалуйста, возвращайся домой», как он вернется. — Она посмотрела мне прямо в глаза. А у меня сердце ушло в пятки.
Но она никогда не просила меня вернуться. По крайней мере, напрямую. Хотя и я не давал ей причин думать, что останусь.
— Иза, ты готова? — Подошел Хольт, остановился, перевел взгляд с меня на Иззи, и его ухоженные брови поползли вверх. — Я вам помешал?
— Нет, — ответил я.
— Да, — выпалила Иззи.
— Ладно, мы с Бейкером и Тёрнером уходим, — сказал он и начал медленно пятиться.
Мимо, посвистывая, прошел Келлман и выпроводил Хольта за дверь, расположенную позади нас. В комнате остались только мы с Грэмом и еще пара ребят из службы безопасности. Если бы я не пообещал Иззи эти десять минут, она бы уже сидела в «ястребе».
— Ты хотя бы иногда думал обо мне? — спросила она, понизив голос до шепота.
Я стиснул зубы, борясь с желанием сказать ей правду. Каждый божий день.
— Вопрос с подвохом, — наконец ответил я.
Иззи заморгала:
— Нет, ты не так понял. Думал ли ты, каково это — годами сидеть и не знать, где ты сейчас, воюешь или… уже в земле? — На последнем слове ее голос дрогнул. — Знаешь ли ты, сколько раз я засыпала, устав от рыданий, в ужасе представляя, что ты уже мертв и похоронен на другом краю света? И я даже не смогу побывать на твоей могиле, потому что не узнаю, где она?
Черт. В животе ухнуло, я сделал медленный вдох и обратил внимание, что ребята скромно отошли в сторону и пытаются дать нам поговорить.
— Сейчас не время.
— Тебе всегда не время, — огрызнулась она. — Всегда так было, приятно знать, что кое-что никогда не меняется! Ты просишь меня игнорировать… — она помахала рукой в пространстве между нами, — все, а потом ставишь мне в вертолете ту самую песню? Прости, сержант Грин, но не все такие, как ты, не все способны уйти, не оглядываясь! Но ты, я смотрю, уже переключился на другое задание!
Стоявший посреди комнаты Грэм вскинул брови, но я гневно посмотрел на него, и он повернулся к нам спиной.
— Ты тоже переключилась, — прошептал я и многозначительно посмотрел на кольцо.
Иззи судорожно сглотнула и спрятала кольцо, сунув кисть под локоть. На ее лице отразилось… что это было? Раскаяние?
— Каждый день, — тихо проговорила она, — я гуглила твое имя. Каждый божий день, сержант Грин, я боялась увидеть некролог. Твое имя было первым, которое я зарегистрировала в системе оповещений «Гугла». Если я так же буду годами ждать оповещений о Серене, меня это убьет!
Я отвел взгляд. От ее слов болезненно защемило в груди. Эти оповещения однажды спасли меня и не дали мне сойти с ума. Иззи не дала мне сойти с ума. Я был многим ей обязан и, вероятно, никогда не смог бы вернуть долг, но я не собирался позволять ей препарировать наши отношения, не хотел полностью ей открываться. Были вещи, в которых я признаваться не хотел, о которых никогда не хотел вспоминать или пересказывать лишь ради того, чтобы она смогла «подвести черту и жить дальше», как принято говорить. Но кое в чем я все-таки готов был уступить.
— Ты по-прежнему значишься ближайшим родственником в моей медицинской карте, — тихо проговорил я, понизив голос, чтобы нас никто не услышал: в пылу ссоры мы опять перешли почти на крик.
— Что? — заморгала Иззи.
— Я ничего не менял в документах. — Я покачал головой. — Если бы со мной что-то случилось, ты бы узнала первой. Вероятно, тебе не сообщили бы все подробности: где, как и почему я умер. Но если бы я погиб, ты бы об этом узнала. Возможно, через пару дней, так как у меня был только твой нью-йоркский адрес.
Выражение ее лица смягчилось, глаза наполнились слезами, и этот взгляд проник мне в самое сердце.
— Так что теперь, когда вернешься к нормальной жизни, знай: отсутствие новостей в моем случае — хорошие новости, — продолжал я. При мысли о кольце на ее безымянном пальце руки сами сжались в кулаки. — Хотя, возможно, ты захочешь, чтобы я поменял данные в медкарте, ведь скоро твоя фамилия будет уже не Астор, да и твоему жениху вряд ли понравится, если тебя оповестят…
— Нет. — Иззи яростно замотала головой. — Ничего не меняй. То есть… если, конечно, появится кто-то, кто должен узнать раньше меня… тогда да, конечно. — Она переступила с ноги на ногу, отвернулась и посмотрела вдаль, а затем снова перевела взгляд на меня. — Есть же такой человек?
— Сюда, — сказал Элстон и зашел в комнату, избавив меня от необходимости отвечать на неловкий вопрос.
— Спасибо, сержант Роуз, — раздался женский голос за его спиной.
Голос показался знакомым. Я повернулся к двери; пульс ускорился в надежде, что мой план сработал.
А Иззи побежала, и я не стал ее удерживать. Она обогнула несколько столиков и пронеслась мимо Грэма. Элстон еле успел посторониться, как она бросилась на шею вошедшей женщине.
— Серена!
Глава двенадцатая
Иззи
Тайби-Айленд, Джорджия
Июнь 2014 года
— Никогда бы не подумала, что ты любишь мороженое с печеньем, — сказала я и лизнула свое мороженое с пеканом и карамелью. Мы с Нейтом бесцельно бродили по Тайби. Я собрала волосы в пучок — самая подходящая прическа для такой влажности — и подставила шею и плечи июньскому солнцу.
— А я никогда бы не подумал, что ты любишь завтракать мороженым, но, выходит, так, — ответил Нейт, и на его щеке вновь появилась эта чертова ямочка. А глаза? От его взгляда у меня по-прежнему подкашивались колени, как и в нашу первую встречу.
Мы перешли улицу, и, слегка коснувшись моей поясницы, он поменялся со мной местами на тротуаре и встал ближе к проезжей части. По шкале от одного до десяти в рейтинге самых сексуальных мужских поступков, не подразумевающих секс, я бы дала этому жесту двенадцать. Похоже, сегодня моему сердцу суждено было биться часто весь день.
В ту самую секунду, когда я вчера его узнала, что-то во мне изменилось, и, как бы мне ни хотелось стать прежней, я уже не могла. Зная, что нас с ним связывает необъяснимое, неконтролируемое и безумное чувство, я уже не в силах была оставаться прежней Иззи.
Парень, которому я под пристальным взглядом Марго два часа назад позвонила из аэропорта, сидя на чемодане у входа в зону вылета, волновался, что я застряну в Тайби.
Но я не волновалась. Ни капельки. Он не бросил меня в самолете, не бросил в реке. Два с половиной года назад я узнала, что ему можно доверять. И отчасти потому боялась, что моя импульсивность нарушит его планы.
— Я точно не помешала твоим планам на сегодня? — Я взглянула на него, откусывая от рожка мороженого. — Не знаю, о чем я думала, когда утром поменяла билет. Я просто стояла и смотрела, как другие регистрировали багаж, и поняла, что не смогу улететь. — Боже, меня опять несло, и остановить этот поток было невозможно. — Зная, что есть шанс побыть с тобой хотя бы пять минут, я не смогла улететь, не смогла! И пусть это звучит… диковато, — я сморщила нос, — тем более что вчера я даже не спросила, есть ли у тебя девушка… А вдруг у тебя есть девушка, и, выходит, я помешала вашим планам…
— Иззи, — прервал меня Нейт, и его брови под козырьком кепки с эмблемой «Сент-Луис блюз» поползли вверх. Он коснулся моего обнаженного плеча, и я растаяла от его прикосновения. — У меня нет девушки. А если бы была, я бы сказал тебе об этом вчера и сейчас не проводил бы время с тобой. — Нейт усмехнулся, и у меня в животе запорхали бабочки. — Или у меня больше не было бы девушки.
Неужели он тоже ощущал это неумолимое притяжение?
— Значит, я не помешала твоим планам, изменив свои?
Нейт покачал головой:
— Я счастлив провести с тобой последний день на родине. Только попрошу: хватит смеяться над моими предпочтениями в мороженом — у тебя у самой-то вкусы, как у восьмидесятилетней старушки.
— Вовсе нет, — фыркнула я в защиту своего любимого мороженого.
Последний день на родине. Значит, Нейт уезжает завтра. Все внутри меня сжалось.
— Пекан с карамелью? — поддразнил он. — Такое мороженое ели еще в девятнадцатом веке. Это же самый старый вкус. — Нейт попробовал у меня кусочек.
— Не старый, а классический. — Я лизнула сладость, и его взгляд вспыхнул, следя за моим языком.
— До сих пор не верится, что ты здесь. — Он покачал головой и посмотрел на меня так же, как, должно быть, я смотрела на него — с чистым восхищением.
— Мне тоже. — Я повернулась, и мы дальше зашагали по живописной улочке.
— Я на этой базе два года, так что, можно сказать, я здесь не случайно. — Нейт продолжал есть мороженое. — Но то, что ты здесь оказалась, — чистое совпадение.
Он откусывал мороженое, а не лизал. Боже, кто так делает?
Тот, кому некогда ждать, пока оно растает, догадалась я.
Я заказала больше, чем смогла съесть. Я выбросила остатки и заметила впереди книжный магазин.
— Ты все еще читаешь книги из того списка?
— Медленно. — Нейт снова откусил мороженое. — То занятия в колледже, то в меня кто-нибудь стреляет — свободного времени остается не так уж много. Но я стараюсь.
Я остановилась и вытаращилась на него.
— Черт, прости, ты, наверное, не привыкла к такому юмору, — нахмурившись, сказал он.
— Ничего. — Я натянуто улыбнулась. Хотя да, не привыкла. Мне даже думать об этом не хотелось. Представлять, что в него стреляют… было немыслимо.
— Не ничего. Забудь, что я сказал. — Нейт выбросил остатки мороженого в ближайший мусорный бак и огляделся. — У меня идея.
— Говори, — ответила я.
* * *
Два часа спустя мы сидели на деревянных качелях на Норт-Бич. Нейт тихонько раскачивал нас, мои ноги лежали у него на коленях. Спинка качелей впивалась мне в спину, но я старалась не обращать внимания. Я отмечала неоново-желтым маркером свои любимые строчки в «Чужестранке» [18]; Нейт делал то же самое с книгой «Их глаза видели Бога» Херстон Зоры Нил.
Я прожила на этом свете двадцать один год и не могла припомнить более идеального момента.
— Ну и книжку ты выбрала, — пробормотал он и покосился на меня, отмечая маркером строку.
Идею он предложил замечательную. Отвел меня в книжный и велел выбрать любимое произведение, которое он еще не читал; сам сделал то же самое и купил два желтых маркера.
— Немного романтики тебе не повредит. — Я улыбнулась, а океанский ветерок взъерошил страницы наших книжек. — К тому же сейчас по ней снимают сериал. Выходит в августе. Ты еще скажешь мне спасибо.
— В августе я еще буду на задании.
Нейт поправил книгу и случайно задел мое колено. Бабочки в животе снова запорхали. Я смотрела на него во все глаза и подмечала каждую деталь: от сексуальной манеры загибать козырек кепки до заботы, с которой он мазал меня солнцезащитным лосьоном, чтобы я не обгорела в шортах и верхе от купальника, в которые переоделась, когда мы решили пойти на пляж.
— А у тебя, наверное, начнутся занятия? — Он перевернул страницу и пробежал глазами по строчкам.
— Да, в Джорджтауне, — ответила я, выбирая самые романтические строчки и представляя его лицо, когда он их прочтет на противоположном краю света.
— Кажется, ты не слишком довольна. — Нейт наклонил голову и взглянул на меня из-под козырька. — Разве там не самый престижный юридический факультет?
— Так и есть. — Я прикрыла глаза ладонью от солнца, чтобы видеть его лицо. — Конечно, здорово, что меня приняли, но… — Я вздохнула и понурилась, глядя на отдыхающих с детьми.
Нейт потянулся ко мне, на миг взял мое лицо в ладони и надел мне на голову свою кепку.
— От солнца, — сказал он.
— Спасибо. — Я улыбнулась и поправила козырек. — Я не надевала твою толстовку, — выпалила я.
Черт, надо было принять лекарства от СДВГ, но сегодня же было воскресенье, и я решила, что все равно буду в полете, а от лекарств у меня пропадал аппетит, но возникало желание наесться всякой гадости. И вот теперь без них я несла все подряд.
— Ну и зря, — ответил Нейт. — Носи ее, если хочешь. Она у тебя уже дольше, чем у меня. И рюкзак с айподом тоже можешь себе оставить. Они, можно сказать, уже твои. — На его щеке снова заиграла ямочка; мое сердце забилось сильнее. — Короче, я их тебе дарю.
— И ты не хочешь, чтобы я их тебе отправила? — Я не придумала иной причины попросить у него адрес. Ведь в ближайший год он вряд ли сможет пользоваться мессенджерами — а именно столько продлится его назначение.
— Нет. Я даже рад, что ты будешь носить мою толстовку и рюкзак. Если они не испортились, побывав на дне реки, — добавил он. — Выглядят ужасно, наверное?
— Вовсе нет, — рассмеялась я, — совсем не ужасно, хотя белый стал совсем не белым. Но остальные вещи, видимо, не сохранились: мне прислали только рюкзак, толстовку и айпод.
— А твою сумку вернули?
Я кивнула:
— Через месяц после рюкзака. Там же было мое удостоверение личности. Наверное, так они и поняли, что сумка моя.
— Ага. — Нейт вернулся к книге, но рука с маркером застыла над страницей. — А ты все еще боишься летать? — тихо спросил он. — Мне всегда было любопытно, после крушения…
— Не съехала ли у меня крыша окончательно? — спросила я и выделила особенно откровенный абзац.
— Я не то хотел сказать, но, раз ты сама так говоришь… — Нейт виновато на меня посмотрел.
— Я не летала полтора года, — призналась я и пролистала следующую главу, выискивая любимые отрывки. — Долго ходила к психотерапевту. Прорабатывала страх перед полетами и кошмары. — Холодок пробежал по спине, несмотря на жару. — Но я научилась справляться и с тем и с другим. Овладела копинговыми стратегиями.
— Копинговыми стратегиями?
— Да, способами справляться с травмой. Хотя у меня по-прежнему не получается контролировать приступы паники — мы ведь на самом деле пережили авиакатастрофу. Конечно, можно сказать, нам повезло, но я никогда не смогу убедить свою психику, что это вряд ли повторится. Страх укоренился. — Я прищурилась. — А ты? Не начал бояться полетов?
Нейт пожал плечами.
— Меня тогда сразу посадили на рейс до Сент-Луиса, и я просто… — Он судорожно сглотнул. — Просто полетел. Сказал себе: если вселенная хочет, чтобы я погиб в авиакатастрофе, этого все равно не избежать… Но я понимаю, почему у тебя кошмары. Я тоже иногда повторяю аффирмации, которые увидел у одного психотерапевта на «Ютьюбе». «Я дома, я в безопасности» и все такое.
Я вскинула брови:
— На «Ютьюбе»?
— В моей работе отметка психиатра в личном деле — не лучшая рекомендация. — Нейт выделил очередную строчку и перевернул страницу. — Справляюсь, как могу, и живу дальше. Тоже копинговая стратегия. — Он посмотрел на меня.
— А ты вообще чего-нибудь боишься? Должно же быть что-то?
— Конечно. Боюсь стать похожим на отца. — Нейт достал что-то из рюкзака. — Хочешь жвачку?
— Нет, спасибо. — Видимо, на эту тему лучше не говорить.
Он сунул жвачку в рот, и мы еще час просидели на пляже, раскачиваясь на качелях и отмечая строчки в любимых книгах.
Вскоре солнце поднялось высоко, и я вспотела.
— Не хочешь искупаться? — спросила я, кивнув на океан.
— Хочу.
Мы убрали книги в рюкзак и зашагали к воде, выбрав место подальше от людей. Нейт достал из рюкзака два полотенца. Я вскинула брови.
— Полотенца пакуют в последнюю очередь, — ответил он на мой невысказанный вопрос.
Мы разделись. Мне достаточно было снять шорты и сандалии.
Он стянул футболку через голову. Я тщетно старалась не пялиться на него. Увы, не получилось. Но в свое оправдание могу сказать, что Натаниэль Фелан был словно создан для того, чтобы им любоваться.
Его прессу могли позавидовать модели спортивной одежды, мышцы переливались под кожей, а к поясу плавок вели диагональные бороздки, по которым так и хотелось провести языком. Накачанная грудь, сильные руки, каждый сантиметр тела покрыт безукоризненным бронзовым загаром…
— Готова? — спросил он, и я расплылась в улыбке, поймав на себе его одобрительный взгляд. Я, конечно, была не в лучшей форме, после года зубрежки за столом мое тело округлилось, но в глазах Нейта, когда он смотрел на меня, пылал жар, и я чувствовала себя красивой.
Я сняла его кепку и встряхнула головой:
— Готова.
Мы зашли в воду, холодная волна ударила меня в нагретый солнцем живот, и я резко вдохнула.
Нейт рассмеялся и нырнул с уверенностью человека, который плавает гораздо чаще меня. Он встал и оказался по пояс в воде; я как загипнотизированная смотрела на стекавшие по его груди капли.
Я моргнула, подошла ближе и почти коснулась еле заметных серебристых шрамов у него под ребрами.
— Что случилось?
Нейт напрягся, но тут же улыбнулся:
— Разрыв селезенки. В прошлый раз в Афганистане. Теперь у нас одинаковые шрамы.
Я посмотрела на него округлившимися глазами. Вокруг плескались волны.
— Попал в авиакатастрофу? — попыталась пошутить я.
— Осколочное ранение.
Мое тело вдруг стало таким же холодным, как вода.
— Ты подорвался на мине?
— Наша машина. — Он протянул руку и прохладными пальцами убрал волосы мне за ухо. — Иззи, не смотри на меня так.
— Как? — едва слышно прошептала я. Накатила волна и ударила меня. — С тревогой?
— Мама за меня тревожится, этого более чем достаточно. Ты можешь быть спокойна. Со мной все хорошо. Видишь? — Нейт вытянул руки и покружился, но мне уже было не так приятно смотреть на его обнаженную спину и грудь. Теперь я представляла, что в них может попасть осколок. Каждый сантиметр его тела казался уязвимым.
— Тебе нравится? — спросила я, когда он повернулся ко мне лицом. — Твоя работа?
— Я хороший солдат. — Он пожал плечами.
— Это не одно и то же.
— Говорит девчонка, которая не очень рада поступить на юридический Джорджтаунского универа в двадцать один год. — Его темная бровь приподнялась.
— Меня там никто не будет убивать, — заметила я.