В судьбе речфлота отразились все грандиозные деяния советской власти. Освоение Севера породило Карские, Пясинские и Лено-Колымские экспедиции. Создание ГУЛАГа вовлекло в свою орбиту и речфлот, а репрессии выбили механиков и капитанов, простых матросов и начальников пароходств; расстреляны были все три наркома водного транспорта. Речфлот участвовал в великих сталинских стройках. Его напрямую касалась гидротехническая реконструкция водной сети. Были шлюзованы реки Волхов, Маныч, Свирь и Сож. В 1933 году Днепрогэс навсегда решил проблему Днепровских порогов, а Беломоро-Балтийский канал соединил Онегу и Северную Двину.
Самым фантастическим был проект «Большая Волга»; он предполагал создание 11 гидростанций на Волге, Каме, Оке и Белой, строительство каналов от Москвы к Волге и от Волги к Дону и преобразование всей речной системы Волги в каскад водохранилищ с гарантированными глубинами 2,6 метра. В 1937 году вступили в строй канал Москва — Волга и Московский транспортный узел из трёх речных портов. К 1940 году на Волге были сооружены Иваньковская, Угличская и Рыбинская ГЭС, заполнены Рыбинское водохранилище (крупнейшее в Европе), Иваньковское (Московское море) и Угличское. Были затоплены огромные сельскохозяйственные территории, сотни деревень и десятки городов. Мир не знал рукотворных изменений природы такого масштаба. На строительствах работали в основном заключённые, погибли десятки тысяч людей. Проектированием каналов и водохранилищ руководил инженер-гидротехник Сергей Жук. Реализация проекта «Большая Волга» будет продолжена и после Великой Отечественной войны.
В итоге в 1940 году речной флот СССР насчитывал 4241 пароход (на 452 меньше, чем после Гражданской войны). При всех успехах СССР речфлот не был передовой отраслью: по отношению к 1913 году выпуск продукции в СССР к 1940 году вырос на 430 %, железнодорожные перевозки выросли на 318 %, а речные перевозки — только на 180 %. Но недостатки и проблемы речного флота не признавались следствием национализации и плановой экономики. Советская пропаганда изящно называла их «издержками роста».
Наследники «Красной Звезды»
Агитпароходы советской власти
Возле Перми на Каме ещё дымились остовы сгоревших судов, а Волгу в Царицыне перерезали войска барона Врангеля, но из Нижнего Новгорода под звуки оркестра и крики толпы торжественно вышел розовый колёсный лайнер, весь украшенный плакатами, лозунгами и флажками, и над рулевой рубкой у него вздымалась, как корона, огромная пятиконечная звезда с электрическими лампочками. Назывался лайнер вполне соответственно — «Красная Звезда». За собой он тянул ярко-красную баржу с двухъярусной надстройкой. Это в рейс отправился первый агитационный пароход Республики Советов.
Большевики поставили идеологию на бескомпромиссную службу власти, так сказать, «к штыку приравняли перо». Пароходы-пропагандисты были и до Советов: плавучие выставки, театры, лектории обществ трезвости и даже плавучая церковь. Но большевики превратили гуманитарную технологию в инструмент государственного управления. При ВЦИК организовали Отдел агитпоездов и пароходов. Руководил им старый партийный борец Яков Буров.
До революции «Красная Звезда» была пассажирским пароходом «Царь Михаил Фёдорович», принадлежавшим товариществу «Самолёт». Сейчас на борту «Звезды» разместились 120 политработников во главе с Вячеславом Молотовым — одним из вождей большевиков; Наркомпрос командировал на «Звезду» Надежду Крупскую, жену Владимира Ленина. На барже оборудовали кинозал, книжную лавку, типографию, радиостанцию, выставку и бюро жалоб.
Рейс начался 4 июля. «Звезда» прошла от Нижнего до Перми, потом вернулась на Волгу и спустилась до Царицынского фронта. Двигался пароход по ночам, а днём стоял в попутных городах и сёлах. Местным жителям показывали кино и раздавали листовки. Артисты выступали с концертами, ораторы кричали на митингах, Молотов и Крупская проводили собрания с партийным активом. Не была забыта и продразвёрстка: рейс «Звезды» дал дополнительно девять тысяч пудов хлеба. Заодно с Камы на Волгу перевезли красноармейцев. Всего же судно сделало 61 остановку, а команда Молотова устроила 202 митинга. В Нижний Новгород судно вернулось 18 октября.
Партия осталась довольна результатами, и по рекам России, разорённым Гражданской войной, поплыли цветастые и шумные агитпароходы. На Волге, кроме «Красной Звезды», были «Володарский», «Михаил Калинин» и «Факел социализма», на Каме — «Красный Урал», на Днепре — «Пушкин». По реке Урал на пароходе «Красные казак» плавал крестьянский поэт Демьян Бедный. На Иртыш, Обь и Енисей Сибирское партбюро направило агитпароходы «III Интернационал», «Красная Сибирь», «Павлодар» и «Урицкий». Блистающие медью оркестров, пламенеющие алыми стягами, эти необыкновенные суда казались вестниками какой-то иной жизни, радостной, справедливой и сытой. Агитация с парохода обладала странной убедительностью, словно бы пароход приводился в движение не силой пара, а верой в победу пролетариата.
Эхо Гражданской войны постепенно угасло, но бравые агитпароходы никуда не делись, хотя и сбавили накал пропаганды. Например, в 1920-х годах на Волге «окормлял паству» агитпароход «Плёс», на Оби — «Алтай». Претендуя на самую передовую идеологию, Советская Россия была отсталой технически: даже радиоточка имелась не в каждой деревне. Подобно Чапаеву из знаменитого фильма, местные кадры не владели политграмотой и не могли объяснить, они «за большевиков али за коммунистов?», поэтому требовались говоруны из центра — говоруны и приезжали в глушь на агитпароходах.
Агитпароход «Красная Звезда»
Во времена нэпа различные ведомства и организации завели себе свои собственные агитпароходы. У ЦК профсоюзов появился «Пропагандист», у Осоавиахима — «Иловатский затон». В 1925 году молодой писатель Илья Ильф посетил агитпароход «Герцен», на котором Наркомфин организовал тираж крестьянского займа, и в плутовской роман Ильфа и Петрова «12 стульев» вплыл взбалмошный «Скрябин», главный агитпароход советской литературы.
«Пароход „Скрябин“, заарендованный Наркомфином, должен был совершать рейс от Нижнего до Царицына, останавливаясь у каждой пристани и производя тираж выигрышного займа. Для этого из Москвы выехало целое учреждение: тиражная комиссия, канцелярия, духовой оркестр, кинооператор, корреспонденты центральных газет и театр Колумба. Театру предстояло показывать пьесы, в которых популяризировалась идея госзаймов». Из романа о пароходе известно, что он был двухпалубным и винтовым, «на бортах своих он нёс фанерные щиты с радужными изображениями гигантских облигаций». Пароход Ильфа и Петрова — мягкая насмешка над революционной «Красной Звездой», потому что настоящая фамилия Вячеслава Молотова была Скрябин.
«Красная Звезда» была агитпароходом три навигации, потом вернулась в разряд обычных пассажирских судов. Работала она в Волжском и Камском пароходствах. В 1963 году её списали, и она служила плавучим домом отдыха Ижевского механического завода; на борту была оборудована каюта-музей Надежды Крупской. В 1968 году «Звезду» передали турбазе «Крутые горки» близ Сарапула. Здесь зимой 1973 года её повредило ледоходом. После этого судно ни на что уже не годилось, и к 1988 году его распилили на металлолом.
В 1930-е годы агитсуда стали больше внимания уделять не пропаганде, а культуре, в том числе и культуре быта. На реках появились «культбазы». Скажем, к городу Вязники на реке Клязьме была приписана баржа «Идея» — «культбаза», на которой размещались библиотека, парикмахерская и сапожная мастерская. Добрую славу заслужили «культлодки» Печоры, Оби, Енисея и Лены — просветительские пароходы, на которых в далёкие северные стойбища остяков, селькупов и тунгусов привозили книги и всякий нужный инвентарь.
Принцип агитсудов оказался необыкновенно живуч и плодотворен. Ушла в прошлое необходимость навязывать идеологию большевизма и разъяснять политику партии, а пропагандистские суда остались. Правда, пропаганда уже не была оголтелой. После Великой Отечественной войны каждое пароходство имело в своём составе специализированные агитационные суда. На них показывали кино, читали лекции, проводили партсобрания и возили артистов. И даже после исчезновения СССР по рекам продолжили ходить наследники «Красной Звезды». Например, подобный теплоход — плавучий штаб избирательной кампании — показан в комедии «День выборов» 2007 года.
Сила без благодарности
Бои на Сунгари в 1929 году
Амурской военной флотилии фатально не везло. Она была самым сильным в мире соединением речных боевых кораблей, но не участвовала ни в Первой мировой, ни в Гражданской войне. Ещё в 1914 году с большинства мониторов и канонерок сняли артиллерию и даже двигатели, а восстановить суда к 1917 году не успели. Потом власти сменяли друг друга на Амуре, как карты в колоде: большевики, белогвардейцы, чехи, казаки, японцы, партизаны. Корабли ржавели в затонах. В итоге в конце 1920 года японцы угнали к себе монитор «Шквал», две канонерки и несколько вспомогательных пароходов флотилии, а остальные корабли были приведены в негодность.
В 1921 году флотилия перешла под контроль советской Дальневосточной республики (ДВР), и сделалось ещё хуже. В декабре, отступая из Хабаровска, красные взорвали и затопили мониторы «Вихрь» и «Смерч» и канонерку «Калмык». Весной в ледоход затонул монитор «Гроза». В навигацию 1922 года уцелевшие корабли несли дозорную службу на Амуре (большевики отбивали его у казаков и японцев), а зимой ДВР была включена в состав РСФСР. Амур превратился в советскую реку, и его истрёпанная полуживая флотилия стала частью советского военного флота.
Лишь к 1929 году большевикам удалось хоть как-то оборудовать корабли и вернуть поредевшую флотилию в строй. Вызволенный из японского плена монитор «Шквал» теперь стал «Сунь Ятсеном», мониторы «Шторм», «Вьюга» и «Ураган» — «Лениным», «Свердловым» и «Красным Востоком». Поднятый со дна монитор «Вихрь» переделали в несамоходную базу гидроавиации «Амур», канонерка «Вогул» получила название «Красное Знамя».
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, - думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). - Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d\'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
А осенью 1929 года вспыхнула забытая ныне советско-китайская война за контроль над Китайско-Восточной железной дорогой (КВЖД была в общей собственности Китая и СССР). Гоминьдановский Китай желал распоряжаться дорогой единолично. В уезде Тунцзян на реке Сунгари китайцы поставили свою военную флотилию из 11 судов, чтобы преградить русским доступ к Харбину — главному городу на спорной магистрали.
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Ранним утром 12 октября в уезд Тунцзян вторглись советские корабли: четыре монитора, четыре канонерки, тральщики и бронекатера. На китайский укрепрайон налетели советские гидросамолёты, сбросили бомбы на блиндажи и окопы. Потом канонерки и мониторы издалека начали обстрел сунгарийской флотилии — наблюдатели видели только мачты и трубы китайских судов. Амурские краснофлотцы били по врагу два часа. Китайцы пытались отвечать, но силы явно были неравными. На рейде Тунцзяна плясали водяные столбы разрывов. В мутные волны Сунгари печально погрузились три канонерки и два парохода китайцев. Остальные суда, ожесточённо дымя, удрали вверх по Сунгари в уезд Фуцзинь. Советские корабли высадили десант, и Тунцзян пал.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Амурская флотилия ушла на Амур, а 31 октября вернулась и ударила по Фуцзиню. В небе опять кружили гидросамолёты, а с реки опять били орудия мониторов. На дно Сунгари легли канонерки «Киан-Хын» и «Цзян-Хэн». К берегу приткнулись гражданские пароходы, пришедшие с флотилией, и с их палуб хлынул десант. Фуцзинь сопротивлялся два дня, но не устоял.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что-то крича и размахивая руками.
Гоминьдан проиграл. Советский Союз восстановил на КВЖД статус-кво — положение, которое существовало до начала боевых действий. Впрочем, все, кто наблюдал за советско-китайским конфликтом, прекрасно понимали: победила не советская власть, а Российская империя, которая построила и Амурскую флотилию, и КВЖД, и в целом порядок жизни на Дальнем Востоке. Прежняя воля империи вдруг проявилась через 15 лет смуты и разрухи. И советская власть приняла это наследие — хотя и без всякой благодарности.
После сражений на Сунгари большевики решили полностью возродить военную флотилию Амура. В 1931 году отремонтировали монитор «Красный Восток» (бывший «Ураган»). Через год — монитор «Дзержинский» (бывший «Тайфун»). В 1934 году плавбаза «Амур» (бывший «Вихрь») превратилась обратно в монитор, его назвали «Дальневосточный комсомолец». Затем взялись за модернизацию остальных мониторов: «Сунь Ятсена» («Шквал»), «Ленина» («Шторм»), «Кирова» («Смерч») и «Свердлова» («Вьюга»). К 1940 году Амурская флотилия была воссоздана во всём многообразии её боевых кораблей и вспомогательных судов. Главной ударной силой пограничной реки снова стали семь могучих броненосцев.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что-то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно-желтым белкам.
Мечта о стране великанов
- Стой! Остановись! Я говорю! - вскрикивал он пронзительно и опять что-то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Гигантизм судов в 1930-х годах
Эпоха первых пятилеток — время гигантомании. Мышление советского народа словно помрачилось от грандиозных планов партии: отрегулировать развитие самой большой страны мира сразу на пять лет — нет, на все десять!.. Исполинские заводы, бескрайние водохранилища, сверхдальние перелёты — с ума сойти!.. Инженеры упоённо конструировали монструозные машины: пятибашенный танк Т-35 (1932 год) — многоглавый огнедышащий дракон; восьмимоторный самолёт АНТ-20 (1934 год) — ревущий птерозавр авиации. Казалось, что механическое умножение мощи и есть прогресс: качество само собой родится из количества. Безумие гигантизма не миновало и речфлот.
Впрочем, на речфлоте у безумия были и вполне рациональные причины. Судов строилось мало — так не лучше ли делать суперпароходы и тем самым компенсировать недостаток обычных? Тем более что образцы были созданы ещё при старом режиме (но об этом можно вслух не вспоминать).
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
Начать следовало с барж. Инженеры ориентировались на знаменитую «Марфу Посадницу» Дмитрия Сироткина и её наследниц из компании братьев Нобель; те посудины в длину были до 160 метров. Бюро «Судопроект» разработало нефтеналивные баржи длиной 177,5 метра (для сравнения: длина крейсера «Аврора» 127 метров) и шириной 26,5 метра («Аврора» в ширину 17 метров). Баржи могли принять 12 тысяч тонн груза. Управлялись они двумя рулями; в рубке находились два огромных штурвала, и каждый поворачивали два рулевых. Команда состояла из 13 человек. Строили баржи-гиганты на Навашинском заводе (Мордовщиковской верфи) — там же, где и баржи-гиганты «Бранобеля», а в проектировании участвовал Владимир Шухов. К 1931 году выпустили серию из девяти судов. Головная баржа серии называлась «Волга», остальные — по именам других рек СССР. Это были самые крупные речные суда в мире, их не превзошли даже современные «Волго-Доны».
- Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, - кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
Супербаржам требовались супербуксиры. Образец для них был под рукой — самый мощный в мире буксир «Редедя, князь Косогский», в советскую эпоху — «Степан Разин». Его построили сорок лет назад на Мотовилихинском заводе. Машины «Редеди»-«Разина» развивали мощность в 1600 сил. Рядовые буксиры той эпохи были с машинами по 200–400–600 сил.
В 1931 году на Сормовском заводе построили три сверхмощных колёсных буксира — «Индустриализация», «Коллективизация» и «Красный шахтёр». До «Редеди» они недотянули: имели мощность только в 1100 сил. В длину «Редедя» был 73 метра, а сормовские три богатыря — по 66 метров, зато в ширину — одинаково 21 метр. И ещё: «Редедя» был первым в мире судном со сварным корпусом, а корпуса советских титанов, как в старину, скреплялись заклёпками. Выглядели эти суда будто стимпанк-джаггернауты: громоздкие, с высокой рубкой, с раскоряченными колёсами и толстой трубой, изрыгающей чёрный мазутный дым. Все механизмы на борту работали от паровых машин.
- Пош… пошел скорее! - крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коломенский завод не хотел отставать от соперника; в 1932 году он тоже выпустил серию из трёх могучих колёсных буксиров: «Лидер ВКП(б)», «Уралнефть» и «Волгострой». Однако Сормовский завод первенства не уступил. Его инженеры, испытав своих чудовищ, внесли в проект изменения, и с 1934 года завод начал серию из семи буксиров типа «Манычстрой» (они поставили рекорд длины: 77 метров). Эти исполины считались новой вехой в истории отечественного судостроения, но триумф их был сомнителен: паровая сила в 1200 лошадей на реках просто не находила применения. И свою жизнь многие речные Гераклы завершали скромными пародателями — плавучими агрегатами, которые струёй пара очищают нефтяные бункеры других судов.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно-испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
По-настоящему новаторскими судами могли бы стать самоходки. Первое подобное судно было создано опять же до революции: в 1913 году Сормовский завод для пароходства Каменских построил теплоход-сухогруз «Данилиха». Автором проекта был инженер Николай Кабачинский. В начале 1930-х годов завод вернулся к идее самоходок, правда сам Кабачинский уже сидел в лагере (его арестовали в 1929 году, дали высшую меру, но заменили на 10 лет).
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
Самоходка типа «Большая Данилиха»
«Руби его, вы головой ответите мне!» - «Зачем я сказал эти слова! Как-то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] - думал он.
С 1931 года Сормовский завод приступил к производству самоходок двух типов. В серии «Большая Данилиха» было шесть теплоходов, в серии «Малая Данилиха» — девять. Самоходка Кабачинского имела в длину 85 метров, а её дочки изрядно подросли: «Малая» — до 101 метра, «Большая» — до 115 метров. В общем, «Данилихи» были длиннее, чем знаменитые волжские лайнеры. Но размеры их и подвели: слишком уж велики эти суда. В СССР почти не было речных портов, оборудованных кранами или бремсбергами (транспортёрами с линией вагонеток), а грузчики работали медленно, в результате самоходки больше времени проводили у причалов, чем в пути, и рентабельность их равнялась нулю. Выпуск крупных самоходок в 1930-е годы ограничился двумя сериями; востребованными они окажутся лишь через 20 лет.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по-французски говорить ему что-то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
Речные гиганты не оправдали себя, как не оправдали себя пятибашенные танки и восьмимоторные самолёты. Машины огромных буксиров и самоходок не развивали нужной тяги, а сами суда плохо маневрировали. Да и реки были пока слишком мелководными. В общем, для исполинских судов требовалась исполинская экономика. Гулливерам нет места у лилипутов: им не подобрать дела по плечу.
- Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! - сказал он.
Новое как старое
Появление газоходов
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что-то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
Речфлоту СССР не хватало топлива. Вообще-то, нефти было в избытке, но не получалось доставлять мазут вовремя и в требуемом количестве. Проще, если бы горючку добывали где-то рядом, а не везли издалека. Короче говоря, технике надёжнее было работать на дровах. И речфлот, забыв о достижениях Нобелей, начал по старинке примеряться к поленницам. На реках незаметно появились газоходы — суда с газогенераторными установками.
- Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Установка производила из дров горючий газ; газ поступал в двигатель внутреннего сгорания, чаще всего — в тракторный мотор. Газоходы оказались эффективнее пароходов, но были более сложными и капризными. Однако при дефиците мазута выбирать не приходилось. И тарахтящие газоходы деловито осваивали глухие реки европейской части СССР вроде Ветлуги, Вычегды или Вятки, а также великие таёжные реки Сибири. В основном газогенераторами оборудовали пассажирские катера и небольшие буксиры-плотоводы.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
Газогенератор для речных судов сконструировали в МАТИ — Московском автотракторном институте. Летом 1931 года на Москве-реке испытали первые винтовые газоходы — два деревянных катерочка с угловатыми надстройками и маленькими трубами. Катера бодро поплавали туда-сюда и показали неплохие результаты. Проект ещё немного доработали, и осенью 1935 года судёнышки были опробованы в серьёзных пробегах от Москвы до Горького и Ленинграда. Всё получилось хорошо. Газоходы были запущены в серию как МСВ-30.
МСВ значит «Московская судоверфь». Она располагалась на территории современного спорткомплекса «Лужники». В отличие от других предприятий, Московская верфь специализировалась на газоходах: строила не только катера, но и буксиры, пассажирские суда и даже глиссеры. СССР замахнулся на речфлот нового типа. Поначалу казалось, что инженеры ухватили Маркса за бороду: газоходы способны на всё! Работающие на тривиальных дровах, они могут быть и быстрыми, и сильными! В 1937 году верфь спустила на воду революционный буксир, созданный по проекту инженера Шерлаимова, — толкач «Опытный». На носу у толкача была рампа для упора в баржу, а за кормой — два гребных колеса, приводимые в движение двумя автомобильными моторами. Увы, затея провалилась. Газогенераторы, сколько ни пыхтели, не дали нужной мощности, да и время толкачей ещё не пришло.
XXVI
Газоходы не годились для большой работы. Они были медленными и слабыми. В народе про них говорили: «Идёт в десятый день девяту версту». И даже с топливом всё было не так весело, как хотелось бы. Газовые генераторы принимали только дрова из твёрдых пород — из дуба и берёзы; в топку влезали аккуратные полешки длиной по 20 см, а на катера — чурочки по 10 см. Лихо об колено такие дрова на берегу не наломаешь, их надо было пилить тщательно, а потом ещё и сушить. Тем не менее к 1941 году на лесных реках Советского Союза дымили котлами и трещали тракторными движками 890 газоходов: 418 пассажирских судов и 522 буксира. Их строили в Москве, в Омске и на Вятке.
На реке Вятке Аркульский судоремонтный завод в 1940 году выпустил серию из трёх пассажирских газоходов с задним колесом; в честь знаменитых лётчиц СССР их назвали «Полина Осипенко», «Валентина Гризодубова» и «Марина Раскова». По-женски изящные «лётчицы» имели осадку всего 40 см и неторопливо ходили на верхнем плёсе Вятки даже в самую межень.
Интересно сложилась судьба «Расковой». Во время войны все «лётчицы» стали «бурлаками» — буксировали баржи. В 1957 году «Раскову» переделали в теплоход и использовали как агитационное судно: «лётчица» превратилась в «пропагандиста». В 1963 году «Раскову» списали и снова переделали — теперь уже в самоходный паром; то есть деятельная «лётчица» не бездельничала даже «на пенсии». А в 1989 году судно с такой богатой трудовой биографией по недосмотру команды бесславно затонуло в затоне города Котельнич.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Газоход «Марина Раскова»
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
Что ж, газоходы не совершили прорыва в истории речного флота. Но они честно трудились во время Великой Отечественной войны — в этой ситуации дрова действительно выручали речфлот из беды. После войны устаревшие газогенераторные суда ещё держались на малоосвоенных лесных реках, а в 1960-е годы под напором прогресса исчезли окончательно. Однако оставили по себе добрую память — тёплую и домашнюю, как печной дым из их труб.
Слава и дело
- Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! - слышались тихие голоса.
Трудовые подвиги речников в 1930-х годах
Переводчик подъехал к кучке народа.
Плановая советская экономика нуждалась в интенсификации труда, но как добиться этого без денег? Ответы на все вопросы полагалось искать в произведениях основоположников государства. В 1929 году газета «Правда» опубликовала статью Ленина «Как организовать соревнование?» (статья была написана ещё 11 лет назад), и вскоре XVI конференция ВКП(б) с высокой трибуны обратилась к трудящимся с призывом последовать завету Ленина. Инструментом повышения производительности было признано соревнование. Отдельные рабочие и целые коллективы должны были конкурировать друг с другом, как в буржуазном обществе, но не за деньги, а за почести. Лидеры социалистического соревнования получали звание ударников труда.
Инициатива развивалась не очень активно. На речфлоте первый конкурс на лучшее судно и лучший порт был объявлен в 1932 году. Победителями конкурса стали буксир «Степан Разин» и порт Астрахань, ударниками труда провозгласили полторы тысячи речников.
- Шапку-то сними… шапку-то, - заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
А летом 1935 года чёрные катакомбы донбасской шахты вдруг озарил ослепительный рекорд: забойщик Алексей Стаханов за одну смену нарубил сразу 14 норм угля. Стаханов делал подарок партии к празднику — антрацитом, разумеется, а сделал подарок всей советской экономике: предъявил идею, которая помогала изыскать ресурсы для развития. Идея эта — рекорды на голом энтузиазме. И по стране разлетелось стахановское движение. На предприятиях самого разного профиля умелые и ответственные работники начали брать на себя повышенные обязательства и перевыполнять план.
Социалистическое соревнование в сочетании со стахановским движением оказались спасением для речного флота. На реках плановость работ порождала бесконечные простои судов, а ущерб от простоев можно было компенсировать ростом производительности труда. Конечно, выходило немного странно: нерегулируемый энтузиазм противоречил сути плановой экономики, когда все параметры старательно рассчитаны наперёд, однако недостатки исполнения планов оставляли простор для рекордов.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
Возглавить движение стахановцев на речфлоте следовало тому, кто уже возглавлял соцсоревнование, то есть буксиру «Степан Разин». Им командовал старый (и потомственный) капитан Николай Чадаев, участник Гражданской войны на Волге: лучшей кандидатуры на роль рекордсмена и не придумать. Тем более «Степан Разин» (до революции — «Редедя») был самым мощным буксиром в мире. Такой не должен подкачать: он создан для рекордов.
- Хорошо, - сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
В 1935 году команда «Разина» отрегулировала машину своего судна, повысив её мощность с 1450 до 1560 сил, и буксир впрягся в караван из шести нефтеналивных барж. Баржи были составлены не «бочонком», как принято, а в кильватерную линию, потому караван растянулся на 1200 метров. Он вёз 34 тысячи тонн нефти. У Чадаева всё получилось. Со следующим караваном он «поднял вес» уже в 42 тысячи тонн. Это был абсолютный рекорд не хуже, чем у Стаханова; в США, например, нефтекараваны были только по 16 тысяч тонн. В 1936 году капитана Чадаева первым из речников наградили орденом Ленина. (В 1977 году новому ледоколу присвоят название «Капитан Чадаев».)
Артиллерия на рысях выехала из-за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
Однако у «Степана Разина» появился достойный конкурент — «Павлин Виноградов». Этот буксир ходил по Северной Двине. С конца 1920-х годов на Двине прекратили старинную практику «самосплава» плотов (когда плоты плывут сами по себе), выгоднее было их буксировать: это повышало скорость доставки и не создавало проблем для других судов. Северную Двину в духе времени называли «всесоюзной лесопилкой». И «Павлин Виноградов» взялся провести суперплот. Обычный объём плота был 12 тысяч кубометров, а «Павлин» в 1935 году подцепил громадину в 22,5 тысячи. Команда справилась. В следующую навигацию «Павлин» поволок уже целое бревенчатое поле длиною полверсты — плот объёмом в 40 тысяч кубометров.
Стахановцы стали героями эпохи — воинами труда. Страну в целом и речфлот в частности охватила экзальтация неистовой работы; рвать жилы было делом чести. На судоремонтных и судостроительных заводах появились стахановские бригады и цеха. Осенью 1935 года в Москве состоялся первый съезд стахановцев водного транспорта. Рекордсменов прославляли как могли. На речном флоте дали пароходам имена сварщика Олюнина из Сопчинского затона и токаря Потапова с Лимендского завода.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из-под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Стахановское движение оказалось не слишком плодотворным: обычному человеку свершения титанов были не под силу. Но в тихих глубинах шумного энтузиазма вызревали и трезвые инициативы, которые системно улучшали работу речного флота. Капитан Черемисин на реке Сухоне изобрёл новую конструкцию плота — «ершом», «ёлочкой», чтобы поднимать неуклюжий плот вверх по течению. Капитан Майоров на Волге придумал способ, как на зимнем отстое команде самой, без рабочих, приводить в порядок свой пароход. Прораб Фокин в Астрахани разработал технологию кренования: она позволяла ремонтировать баржи прямо на воде, без долгого и трудоёмкого подъёма на слип. Диспетчер ульяновской пристани Ханьшин предложил принцип обслуживания нефтекараванов прямо на ходу — чтобы к каравану, идущему мимо пристани, подскакивали рейдовые суда для заправки топливом и выдачи продуктов; в результате время пути для караванов сократилось на четверть.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Стахановское движение превратилось в символ общенародного бурного воодушевления сталинской эпохи, хотя его экономические выгоды были невелики. И надолго оно не прижилось. Когда началась война, яростный труд народа стал нормой без всякого искусственно раздутого энтузиазма.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из-за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
«Мамонты пятилеток»
Индустриализация и речфлот
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из-за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! - повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
Годы первых пятилеток — эпоха великих сталинских строек. По стране гремели эти названия: Днепрогэс и Магнитка, Беломорканал и Комсомольск-на-Амуре, Московский метрополитен и Рыбинское водохранилище, Уралмаш и Челябинский тракторный, Горьковский автозавод и Кузнецк, Вишерский комбинат и заполярный порт Игарка… Чёрно-белая кинохроника, будто бы дрожащая от волнения, показывала ряды труб, извергающих чёрный дым, паровозы, экскаваторы, копры, терриконы, многотысячные митинги и какие-то громадные сооружения в строительных лесах. Это потрясало.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
Далеко не все великие стройки товарища Сталина были связаны с речным флотом; не все — но многие. В дикую и непролазную глухомань строителей везли пароходы, а за ними буксиры тянули баржи с машинами и толпами заключённых: зэкам предстояло работать и умереть во славу Страны Советов. Так что пароходы тоже участвовали в индустриализации.
Одной из первых ударных строек была Игарка — глубоководный порт на Енисее, в Заполярье. Здесь советская власть планировала загружать сибирским лесом иностранные морские суда. В мае 1929 года к берегу Игарской протоки причалил буксир «Туруханец», он привёл караван барж с материалами и строителями-добровольцами. Летом пришло ещё несколько караванов. Работа закипела. Временный штаб строительства разместился на буксире «Амур», а пассажирский пароход «Ян Рудзутак» стал плавучей казармой.
- Enlevez-moi ca, [Уберите это,] - сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez-moi ca», - сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s\'etaient empares des fusils de l\'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques\'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Этот славный пароход вошёл в культуру через книги Виктора Астафьева. Вернее, в 1970-е годы Астафьев вернул память о страшных деяниях сталинской индустриализации на енисейском севере, в том числе и в Игарке. «Первый раз в северную сторону я плыл на пароходе „Ян Рудзутак“, который и до того, и после переименовывался ещё не раз, дни свои окончив под именем „Мария Ульянова“», — писал Астафьев о своём детстве в книге «Последний поклон».
Вот как «Рудзутак» у Астафьева штурмует Казачинский порог: «Я знавал пору, когда входивший в порог старикашка „Ян Рудзутак“ начинал испуганно кричать заполошными гудками. Пароход торопливо бил колёсами, пытаясь угнаться за улетающей из-под него рекой, и на последнем уж пределе густо дымил трубою, ревел и в то же время вроде бы совсем неуправляемо, но вёртко летел меж гор, оплеух, быков, скал, надсаженно паря, одышливо охая».
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Пароход был построен на Жабынском заводе в 1902 году для купчихи Мельниковой. Назывался «Владимир», после национализации — «Барнаул». С Оби его морем перегнали на Енисей, с 1927 года он стал «Яном Рудзутаком», с 1937 года — «Марией Ульяновой». Отправлен на слом в 1959 году. Как писал поэт Ярослав Смеляков, «мамонты пятилеток сбили свои клыки».
Но куда известнее далёкой Игарки был грандиозный Днепрогэс. Партия задумала перегородить Днепр многозубой бетонной плотиной и затопить днепровские пороги водохранилищем, а рукотворному морю потребовались свои корабли. «Стандартным образцом пароходов, которые будут курсировать по Днепру после ввода в строй ДнепроГЭСа», объявили двухпалубный пассажирский пароход «III Интернационал».
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Вообще-то, при рождении он был «Императором Николаем II». Его построили в 1895 году в Бельгии на заводе «Коккериль». После Гражданской войны его отремонтировали, однако он вызывал некое недоумение. Михаил Зощенко ехидничал: «Роскошно отделанный пароход „III Интернационал“ не проходит ни под один мост… До чего обидно. Около моста довольно свободно плавает и не тонет, а под мост не лезет. Чего теперь делать? Мосты, что ли, ликвидировать? Или в Атлантический океан пароход перебросить? Там, говорят, совершенно мостов нету. А то, в крайнем случае, можно сделать из него плавучий санаторий для престарелых днепровских кораблестроителей».
«III Интернационалу» не повезло. В 1933 году через шлюз Днепрогэса первым прошёл не он, а пароход «Софья Перовская», и сквозным рейсом из Киева в Херсон по водохранилищу первым проследовал тоже не он, а пароход «В. Чубарь». «III Интернационал» работал на реке вполне заурядно, а в 1941 году при отступлении Красной армии был взорван вместе с другими судами.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что-то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой-нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
Днепрогэсу в славе не уступал Комсомольск-на-Амуре. В мае 1932 года — за месяц до начала навигации — из Хабаровска вышел караван первостроителей будущего города. В караване были двухпалубные пассажирские пароходы «Коминтерн» и «Колумб». Суда двигались в потоке льдин. «Коминтерн» имел железный корпус и потому тянул баржу «Клара Цеткин», а «Колумб» был деревянным, с задним колесом, и по его бортам стояли матросы и добровольцы — они баграми отталкивали льдины прочь. Опасный рейс длился пять суток.
Пароход построен в 1912 году в Благовещенске для хабаровского купца Кувшинова. Машина изготовлена в Одессе, котлы — в Польше. Считался лучшим лайнером на реке Сунгари. В 1918 году был национализирован, а с 1922 по 1928 год — во время нэпа — снова был в управлении у Кувшинова. В 1944–1945 годах служил плавучим домом пионеров в Хабаровске, потом — тюрьмой для японских военнопленных. Списан в 1950 году.
Подвиги индустриализации нужно было воспеть. Самым массовым искусством являлось кино. В 1937 году молодой режиссёр Сергей Герасимов на Амуре приступил к съёмкам художественного фильма «Комсомольск». Роль героического парохода «Колумб» исполнил сам «Колумб»: под прицелом кинокамер этот пароход повторил ледовый прорыв 1932 года, но теперь на борту с баграми в руках стояли звёзды советского экрана — Николай Крючков, Пётр Алейников, Тамара Макарова и Георгий Жжёнов.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты-кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все-таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Пароход «Колумб»
С ударной стройки индустриализации — с возведения Красновишерского бумажного комбината — в СССР начался тотальный подневольный труд. На суровую реку Вишеру не захотели поехать даже энтузиасты, поэтому в 1929 году сюда привезли заключённых Соловецкого лагеря. Так сформировался ГУЛАГ: зона плюс производство. На многих стройках индустриализации за спинами тысяч комсомольцев-добровольцев вкалывали десятки тысяч зэков.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские - изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях-владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей - не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
В 1930–1931 годах на Вишере мотал срок студент Варлам Шаламов. Потом он опишет эти мытарства в антиромане «Вишера» — одной из самых страшных книг русской литературы. Шаламов будет вспоминать, как в 1931 году, уже освободившись, он плыл на пароходе «Красный Урал» по Каме в город Березники, чтобы завербоваться на другую ударную стройку — на химический комбинат. Плыл и размышлял о жизни в советских лагерях, о судьбе русского человека. Шаламов не знал, что эту судьбу олицетворял его пароход.
Двухпалубный товаро-пассажирский пароход «Александр Ржевин» был построен на заводе Яковлева в Нижнем Новгороде в 1913 году. Он работал на Верхней Каме. В 1920 году его переименовали в «Красный Урал» и сделали агитпароходом. С бригадой пропагандистов он мотался от Чердыни на Колве до Бирска на Белой; пропагандисты кричали на митингах о свободе труда в Стране Советов. Потом «Красный Урал» вернулся к уже знакомому делу. А с 1929 года, когда взревели ударные стройки, в свои обычные рейсы пароход начал покорно цеплять за собой баржи с зэками. «Красный Урал» повторил эволюцию России и её народа: честный труд — угар идеологии — рабство.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба-соли и ключей французам, а выехали из нее.
Лучшие для лучшего
Пароходы Сталина
XXVII
Символом великих свершений товарища Сталина стал Беломорканал.
Этот водный путь из Онежского озера в Белое море был задуман ещё Петром I, однако воплотить свой замысел Пётр не сумел. А Сталин — сумел: рабов у него было куда больше. К строительству приступили в конце 1931 года. Для такого крупного проекта учредили специальный трудовой лагерь, а сам проект из ведения Народного комиссариата путей сообщения передали в ведение ОГПУ, то есть в Народный комиссариат внутренних дел.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2-го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
За полтора года сто тысяч заключённых среди тоскливых северных лесов и болот вручную прокопали гигантские рвы через водоразделы, построили полтора десятка плотин, полсотни дамб и пять гидроэлектростанций. На трассе канала было сооружено 19 шлюзов. Начальство не считало, сколько при этом сдохло «каналармейцев»: для товарища Сталина ничего не жалко. В целом Беломорканал вытянулся на 200 с лишним километров.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Открытие водного пути назначили на 2 августа 1933 года, но в работу канал включился раньше: в июне по нему провели в Белое море отряд военных кораблей с Балтики. А Сталин решил осмотреть канал ещё до официальных торжеств. 18 июля в Ленинграде в сопровождении Ворошилова, Кирова и Ягоды Сталин поднялся на борт колёсного парохода «Анохин» — лучшего лайнера Онежского озера. И «Анохин» повёз вождей через Ладогу и Онегу, а потом через 19 шлюзов канала. Сталин стоял на крыле мостика, курил трубку и осматривал голые берега, очищенные от вековых лесов и жалких бараков. Да, он, Сталин, соединил моря и превзошёл самого Петра Великого. Он гений.
Поведать народу о гениальности вождя взялся Максим Горький. Для знакомства со свершениями Сталина он собрал огромную — больше сотни человек — делегацию писателей, в которую вошёл весь цвет советской литературы: Алексей Толстой, Леонид Леонов, Михаил Зощенко, Валентин Катаев, Ильф и Петров, Мариэтта Шагинян, Вера Инбер и многие другие.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, - а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой - как он знал - народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l\'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Труженики пера выехали на экскурсию, когда оркестры на канале уже отыграли свои марши. 17 августа 1933 года писатели погрузились на борт всё того же «Анохина» и поплыли по Беломорканалу путём вождя. Рейс длился шесть дней. По его итогам через год была издана книга, авторами которой стали сразу 36 литераторов. Их дозволенные впечатления обобщил писатель Александр Авдеенко: «Плыли мы — совесть и гордость русской земли — от одного лагпункта к другому, и всюду нас встречали зеки в новеньких робах, вымытые и побритые, счастливые, застенчивые, лучезарные, и невозможно было поверить, что это и есть именно 58-я статья». Могильные валы, под которыми лежали десятки тысяч «каналармейцев», безмолвно оседали под дождями: только пароходы знали, сколько народу они увезли на гибельную стройку и сколько народу вывезли обратно.
А в 1936 году на берегу Беломорканала поставил свой мольберт художник Дмитрий Налбандян. Он приехал писать этюды для картины «Сталин, Киров, Ворошилов и Ягода на Беломорканале». Вскоре полотно было готово. Налбандян изобразил вождей на палубе парохода «Анохин», который идёт по каналу; вожди беседуют, оглядывая просторы. Но разразился гром: нарком Ягода оказался врагом народа и даже признался в том, что отравил Горького. Налбандяну пришлось спешно убирать Ягоду с холста и рисовать вместо него плащ, висящий на ограждении палубы. А пароход «Анохин» на картине, конечно, остался. И свой век доживал с тяжким грузом соучастия во лжи.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» - в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
Он вообще был каким-то несчастливым, этот пароход. Его построили в 1874 году в Ньюкасле для Петербурго-Петрозаводского пароходства. Сначала он назывался «Царица», однако менял имя после каждой большой аварии: стал «Олонцом», потом «Гагарой». После революции долго ржавел на корабельном кладбище, а в 1927 году был отремонтирован и превратился в «Анохина». Для Сталина пароход вылизали до блеска и покрасили в белый цвет, но близость к вождю не сыграла никакой роли в судьбе «Анохина». Он честно и незаметно проработал до 1958 года и тихо отправился на металлолом.
Любимцами Сталина были другие пароходы.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
С 1920 года правительственным судном для вождей Страны Советов служил путейский пароход «Екатерина», построенный в Сормове в 1900 году. В 1923 году «Екатерина» получила другое имя — «Клара Цеткин». Сама Клара Цеткин, старенькая активистка мирового коммунистического движения, в 1925 году проплыла на этом пароходе от Нижнего до Астрахани; команде парохода она запомнилась своей добротой: в Сталинграде повезла всех в театр, наняв кавалькаду извозчиков. В 1928 и в 1934 годах на «Кларе» плавал Максим Горький. В 1934 году каюты парохода были отделаны красным деревом и венгерским клёном, вдоль палубы поставлены медные поручни, привезена особая палубная мебель из корней деревьев, — но оказалось, что напрасно.
В августе 1933 года на «Кларе» по Волге негласно проехали Сталин и Ворошилов. Они направлялись на Кавказ и по пути намеревались осмотреть Сталинградский тракторный завод — ещё одну победу индустриализации. У села Работки, не разобрав статуса, «Клару» дерзко обогнал пароход «Надежда Крупская». И Сталин решил завести себе другое судно, более быстроходное. Вскоре «Клара Цеткин» стала путейским пароходом канала Москва — Волга (где проработала до 1959 года), а вождь получил новый роскошный корабль «Максим Горький». В народе его будут называть «яхтой Сталина».
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809-м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25-го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое - было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, - все это ежели и стоит чего-нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Теплоход «Максим Горький»
Его называют «яхтой Сталина», хотя этот теплоход — не яхта, и нет никаких документальных свидетельств, что Сталин бывал на его борту.
Это было судно особого назначения НКВД. Построили его на заводе «Красное Сормово» в 1934 году в единственном экземпляре, то есть вне серий. В разработке проекта участвовал знаменитый судостроитель академик Алексей Крылов. Испытывал новинку инженер Василий Зевеке — сын пароходчика Альфонса Зевеке. Сначала судно называлось «Красный богатырь»; когда было принято решение, что судно надо подготовить для Сталина, «Богатыря» переименовали в «Максима Горького». Капитаном назначили Ивана Очелкова, который командовал «Кларой Цеткин» — прежним пароходом Сталина.
Это было то чувство, вследствие которого охотник-рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
«Максим Горький» — «полуторадечный» прогулочный теплоход. Длина — 68 метров, ширина — 13 метров, осадка — 1,7 метра. Оснащён двумя дизельными двигателями от подводной лодки типа «Декабрист» общей мощностью 2200 сил. Развивает скорость в 35 км/ч (рекордную для 1930–40-х годов). Предельно прочный по конструкции и надёжный в работе: например, рулевое устройство имеет тройное дублирование.
В надстройке располагаются столовая, буфет с садком для живой рыбы, кабинет, салон, фотокомната, три «литерные» каюты, семь кают первой и семь кают второй категорий, гараж на два автомобиля. Вестибюль — двухъярусный со световым куполом. Через особое окно пассажиры могут видеть работу машины. Тентовая палуба огорожена от ветра щитами из прессованного стекла. Интерьеры — в стиле ар-деко; отделка помещений — клён, чинара, карагач, явор, бук, дуб, рапс, шёлк, мрамор. Гобелены, инкрустации, зеркала, метлахская плитка. Кожаная мебель и ковры. Внутренний телефон. Для разъездов — моторный катер.
Первым пассажиром теплохода стал сам Максим Горький. В августе 1935 года он с семьёй совершил поездку по Волге от Нижнего (точнее, от Горького) до Астрахани и обратно. Классик болел, ему было плохо. В городах теплоход не причаливал, только принимал катера с почтой; интересные места проплывали днём, чтобы Горький мог полюбоваться ими с реки. Иногда теплоход вставал у безлюдных берегов — пусть внучки Горького порезвятся на травке. Судно Горькому, видимо, не очень понравилось: писатель брюзжал, и по его указаниям столовую и салон отдыха поменяли местами, а декоративные детали, выкрашенные под бронзу, за одну ночь в Астрахани перекрасили под слоновую кость. Но потом Горький прислал в подарок теплоходу библиотеку.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, - все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Теплоход «Максим Горький»
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, - все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Жизнь теплохода была окутана плотной завесой секретности, но секретность частной жизни — отличительная черта советских вождей. Известно, что на борту бывали Калинин, Орджоникидзе, Микоян, Берия, Молотов. До строительства волжских водохранилищ на судне имелся лоцман, хотя лоцманскую службу на всех реках упразднили. Годы войны теплоход провёл в Куйбышеве (Самаре), где находилась резервная ставка Сталина. После смерти вождя жизнь теплохода стала немного свободнее. В 1955 году «Максим Горький» снялся в фильме «За витриной универмага»: он появился в кадре весь и даже с названием. В 1957 году теплоход развлекал гостей VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов. Хрущёв и Брежнев проводили на «Максиме Горьком» встречи, приёмы и другие мероприятия высшего уровня.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
В 1973 году «Горький» вышел в отставку: правительственным судном стал новый теплоход «Россия». Секретность развеялась; в 1974 году Брежнев уже прокатил на «Горьком» президента США Никсона. В 1970-е годы легендарная «яхта Сталина» возила простых москвичей по каналу имени Москвы на пляжи. В 1978 году режиссёр Александр Стефанович (в то время — муж Аллы Пугачёвой) снял «Горького» в фильме «Пена»: к фильму приложил руку сам Сергей Михалков, и не мудрено, что теплоход открыли для кинозвёзд. В этом фильме можно увидеть световой купол вестибюля, который потом будет разобран.
После развала СССР «Максим Горький» вместе со всем Московским пароходством пустился в свободное плавание. В 1994 году предприятие было акционировано. «Горький» курсировал как банкетоход, на нём шумели корпоративы. Каюту Сталина превратили в музей с восковыми фигурами Сталина, Горького и Калинина. В 1997 году на «Горьком» сняли политический боевик «Шизофрения» (проект Александра Абдулова). Но в 2000 году веселье закончилось.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! - думал он. - Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? - думал Пьер. - Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», - говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В 2000–2002 годах теплоход прошёл на Чкаловской судоверфи капитальный ремонт; облик «яхты Сталина» был восстановлен. А вместе с обликом вернулась и былая секретность. Около 2007 года на рынке появилась таинственная корпорация AEON миллиардера Романа Троценко; Московское пароходство и «Максим Горький» превратились в частную собственность. С 2014 года «Горький» работал уже только как ресторан, в 2016 году был законсервирован. А в 2018 году его едва не приобрело азербайджанское Каспийское пароходство — и всего-то за 260 тысяч евро. В сделку вмешалось Федеральное государственное бюджетное учреждение «Канал имени Москвы»; оно заявило, что само выкупит знаменитый теплоход, отреставрирует и поставит на Москве-реке у парка имени Горького как музей.
Но пока что этого музея не видно. «Яхта Сталина» погрузилась в привычный сумрак секретности.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
Идеальная флотилия
Пароходство канала Москва — Волга
- Они оробели, - сказал он хриплым, доверчивым голосом. - Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? - Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Похоже, для Сталина из всех его великих свершений самым любимым был канал Москва — Волга. Здесь построили идеальную страну: ровные стрелы водных путей, изящные виадуки, грандиозные шлюзы, монументы, пышный дворец Речного вокзала — апофеоз сталинского ампира, и лирические рощи по берегам, и ласковое небо средней полосы. В облике этой речной трассы не было гнетущей тоски Беломорканала, хотя работами тоже руководил НКВД, и зэки-строители погибали ничуть не меньше, чем на севере, — десятками тысяч.
Воду в канал пустили в апреле 1937 года. А 1937-й был праздничным: 20 лет советской власти. В такой юбилей на идеальном канале требовалось показать идеальную флотилию — символ советских преобразований. Пускай на реках страны дымят старые, а то и ржавые корыта царской эпохи, пускай — но на этом канале будут ходить новые, с иголочки, и суперсовременные суда!
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что-то торжественное.
Их начали готовить заранее. Ещё в 1935 году лучшие судозаводы страны получили заказ на создание небывалых пароходов и теплоходов для будущего пароходства канала Москва — Волга. К 1937 году заказ был выполнен. Для канала построили флотилию из 16 пассажирских судов и 20 буксиров.
По правде говоря, технической революции на идеальной флотилии не случилось. Структурно эти суда остались традиционными, хотя на них были использованы все усовершенствования: кнопочное управление механизмами прямо из рубки, звуковая аппаратура, калориферное отопление, цистерны для канализации, электрические брашпили и так далее. Но дизайн… Дизайн был взрывной: футуристический, будто инопланетный. Он поражал воображение советских людей, не избалованных причудами технического искусства.
- К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! - кричал он.
- Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… - говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
Теплоход «Иосиф Сталин»
- Ты кто? Бонапарт!… - кричал Макар Алексеич.
Основой флотилии служили четыре двухпалубных товаро-пассажирских теплохода: вожди «Иосиф Сталин», «Вячеслав Молотов», «Клим Ворошилов» и «Михаил Калинин». В длину они были по 73 метра, в ширину по 13 метров. Это были суда в модном стиле конструктивизма: угловатые, немного нелепые, со скошенными проёмами прогулочных галерей и рядом эллиптических иллюминаторов, со сплошными линиями ограждения и срезанными арочными фасадами. Выглядели они громоздко-модерново и благородно, как творения Ле Корбюзье. «Вожди» принимали по 204 пассажира, а скорость развивали небольшую — 21 км/ч. На борту, кроме кают, были салоны, телеграф и почта, ресторан с эстрадой, пошивочная мастерская и комната матери и ребёнка.
- Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
Много меньше по размеру (по 42 метра) были двухпалубные прогулочные теплоходы серии «героев»: «Доронин», «Каманин», «Слепнёв», «Молоков», «Ляпидевский» и «Леваневский». «Герои» имели ресторан и вмещали по 300 пассажиров. Эти суда изумляли даже больше, чем величественные «вожди». Их дизайн разработал молодой художник Григорий Зозуля, ученик Родченко: он взял за образец идею стримлайнера — так в Европе и США называли транспортные средства обтекаемой формы. Зозуля создал нечто уникальное: речные стримлайнеры СССР, чудо дизельпанка. Белые, гладко зализанные предполагаемой скоростью, они будто бы примчались из будущего. А в народе за наклон надстройки им дали несправедливое прозвище «утюги», хотя они, как самолёты, производили впечатление стремительной лёгкости.
Ещё меньшую длину (по 28 метров) имели однопалубные пассажирские теплоходы серии «лётчиков»: «Громов», «Чкалов», «Байдуков», «Беляков», «Водопьянов» и «Коккинаки». «Лётчики» тоже были стримлайнерами, их модель даже продували в аэродинамической трубе, но в реальности скорость этих судов оказалась невысокой. Зато остались обтекаемые формы, «лётчики» напоминали гондолы дирижаблей. В народе их звали «малыми утюжками».
- Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? - кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. - На абордаж!
«Вождей», «героев» и «лётчиков» — то есть пассажирские теплоходы — строили в Сормове под руководством инженера Вячеслава Керичева. А на других заводах страны для идеальной флотилии строили паровые буксиры. Судоверфь в Ленинграде выпустила серию из пяти винтовых пароходов, похожих на морские; головной назывался «Иван Москвин». В Навашино и Гороховце построили серию из семи колёсных буксиров, головной назывался «Алексей Стаханов»; «стахановцы» получили странную округлую надстройку и эллиптические иллюминаторы. В Перми спустили на воду серию из восьми средних по силе колёсников, головной назывался «Дуся Виноградова»; у этих пароходов многогранная надстройка словно бы поглощала в себя колёсные кожухи, и суда казались какими-то плавучими кадушками. Но промахи вкуса не отменяли идею флотилии как витрины советского речного флота.
- Берись, - шепнул Герасим дворнику.
20 апреля 1937 года 12 пассажирских теплоходов, украшенных знамёнами и лозунгами, вышли из Сормова в первый рейс. Плыли передовики производства и руководители предприятий Горького, Москвы, Ленинграда и Харькова. На всех пристанях караван встречали многотысячные толпы народа, шумели митинги, играли оркестры. В Москву двигался праздник мира и труда.
Речное дефиле идеальной флотилии стало кульминацией первомайских торжеств. Теплоходы строем проплыли по Москве-реке и встали на якорь под стенами Кремля. Во время парада физкультурников на Красной площади Александр Куприянов, капитан «Иосифа Сталина», отрапортовал вождям о прибытии флотилии и открытии канала Москва — Волга. Белые теплоходы дружно загудели. Москва ликовала. Это был триумф сталинского речфлота.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Теплоход «Доронин»
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
Но триумф триумфом, а судьба судов идеальной флотилии сложилась как-то обыденно, без фанфар. Работали-работали, да и всё. Футуризм на реках не получил никакого продолжения, стримлайнеров больше не строили. После разоблачения культа личности почти все суда флотилии поменяли свои пафосные названия на нейтральные. Движение на канале Москва — Волга неуклонно возрастало, и старые теплоходы потихоньку затерялись среди новых, лишь изредка привлекая внимание зевак своим причудливым и архаичным обликом. В 1970-е годы их начали списывать. Флагман «Иосиф Сталин» (точнее, «Михаил Фрунзе») был разрезан на металл в 1972 году. В наши дни от идеальной флотилии уцелел (возможно) лишь «малый утюжок» — теплоход «Коккинаки», переименованный в «Ласточку». В конце трудовой карьеры он бегал при Московском клубе юных моряков, речников и полярников в качестве учебного кораблика. В 1990-е годы его ещё видали на Химкинском водохранилище, хотя возил он тогда уже не юных моряков, а хмельных дяденек и тётенек. Жив ли он сейчас — неизвестно.
- Они! Батюшки родимые!… Ей-богу, они. Четверо, конные!… - кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.
Речфлот-речфлот
Фильм «Волга-Волга»
Весь советский народ и лично товарищ Сталин обожали этот фильм — музыкальную комедию «Волга-Волга». На экране сверкало солнце, искрились реки, плыли пароходы, а герои пели от радости жизни и плясали от избытка сил. Ослепляла голливудской улыбкой блистательная Любовь Орлова.
XXVIII
Сюжет вкратце такой. В городишке Мелководск на Каме соперничают два ансамбля. Симфоническим оркестром руководит счетовод Алёша, а за самодеятельность болеет душой бойкая письмоносица Стрелка. Алёша и Стрелка, понятно, влюблены друг в друга, но ссорятся, потому что Алёше не нравится сочинённая Стрелкой песня о Волге. Бюрократ Бывалов на ветхом пароходе везёт оркестр Алёши в Москву на конкурс, а Стрелка со своими плясунами бросается вдогонку на парусном кораблике. Бестолковый лоцман сажает обе посудины на мель посреди Волги. В общем, всё перепутывается, да ещё и буря уносит листочки с нотами и словами песни письмоносицы. В итоге на конкурсе в Москве провинциальные артисты вместе исполняют шлягер Стрелки, а вся публика от мала до велика уже знает его — знает и подхватывает. Алёша и Стрелка мирятся, все ликуют, счастье бьёт фонтаном.
Фильм появился на свет далеко не случайно. Он должен был восславить очередной триумф вождя — канал Москва — Волга. И восхищённые зрители увидели Московское море, шлюзы канала, исполинский памятник Ленину, заводы на берегу, мост и роскошный дворец Химкинского речного вокзала. Герои фильма со своих утлых судов перебираются на царственный теплоход «Иосиф Сталин», флагман идеальной флотилии. В кадре мелькают и другие корабли флотилии — большие и малые. На одном видно название «Беляков».
Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Величие надо показывать на контрасте, и «Сталину» противопоставлены старые суда: пароход «Севрюга» и парусно-вёсельный «Лесоруб».
Их было двое. Один - офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой - очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
«Лесоруб» — чудо-юдо неведомого роду-племени. Конечно, в его облике угадывается легендарная волжская расшива, однако нос «Лесоруба» слишком острый, обводы — жёсткие, и на палубе стоит избушка-казёнка с громоздким и нелепым помостом на крыше — такие были на белянах, а не на расшивах.
- Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] - весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
А «Севрюга» — вообще монстр. В фильме она охарактеризована просто убийственно: «пароход хороший, но воды боится» и «руками его не надо трогать». Говорят, что «Севрюга» 30 лет где-то прозябала без использования, но за две недели её отремонтировали. За образец для «Севрюги», безусловно, взяты «бразильские» пароходы Зевеке, не случайно в фильме звучит песня, что «Америка России подарила пароход». Но имеются очень важные отличия. У «Севрюги» не глухая задняя стена, как положено, а некий балкон с перилами и балясинами, и гребное колесо слишком узкое, и вместо рубки — навес, и по размеру «Севрюга» гораздо меньше, чем «козы» Альфонса Зевеке, и в целом не такая по конструкции. Работает она фантастически: машину топят дровами (даже мебель сжигают), а чёрный дым как от мазута; из раструба дефлектора (в народе их называли «ветряусами») выглядывает кочегар; ведёт «Севрюгу» не капитан и даже не штурвальный, а лоцман-балбес.
- Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] - обратился офицер к Герасиму.
Однако придираться не надо. «Севрюга» и «Лесоруб» — это суда-символы.
Герасим испуганно-вопросительно смотрел на офицера.
Режиссёр Григорий Александров разбирался в речфлоте — насколько это нужно для фильма. В 1936 году на путейском пароходе «Свияга» в поисках натуры он объехал Оку, Волгу, Каму, Белую и Чусовую. В селе Красные Баки на Ветлуге он заказал плотницкой артели два судна: прадедовский парусник и двухпалубный пароход с задним колесом. Артель возглавлял мастер Рычёв.
- Quartire, quartire, logement, - сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. - Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] - прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
Ветлужане построили суда, которые на съёмках прошли несколько тысяч километров — от Ветлуги до Чусовских Городков и Камышина. В пути их сопровождала бригада из 16 плотников. (Артели, кстати, предлагали остаться в Москве и работать на «Мосфильме», но ветлужане отказались. Зато потом получили ещё один заказ — срубить струг для фильма «Стенька Разин».) В конце натурных съёмок «Севрюга», видимо, была разобрана: её детали потребовались для съёмок в павильоне. В 1938 году — после выхода «Волги-Волги» — режиссёр Александров прислал в Красные Баки фрагменты плёнки с кадрами из фильма, и эти обрезки ленты сейчас хранятся в местном музейчике.
- A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по-французски?] - прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
А на экране судьба у судов была незавидной. «Лесоруб» остался сидеть на мели и выпал из истории, а «Севрюгу» её команда и развесёлые артисты раздолбали в щепки: проломили палубы, уронили одну дымовую трубу и отодрали трубу переговорную; борт был пробит бревном-топляком, а гребное колесо вообще отделилось и само по себе укатилось куда-то по волнам.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
Это тоже было сделано не случайно. Фильм продемонстрировал конец старорежимного флота: народного — в образе «Лесоруба» и купеческого — в образе «Севрюги». Более того, крах потерпели не только старые суда, но и старые порядки. На реках непререкаемым авторитетом пользовались лоцманы, а в фильме лоцман — шут гороховый. Дело в том, что во второй половине 1930-х годов советский речной флот переходил с лоцманской системы судовождения на штурманскую, и лоцманов надо было дискредитировать, мол, жулики они.
- Барин нету - не понимай… моя ваш… - говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
На своём пути герои этой комедии встречают новый флот, советский: пассажирский пароход, буксир, баржу, плотно заставленную новенькими легковушками ЗИС, водолазное судно, катера и яхты. В кадр попадают пароходы «Пионер» и «Нижневолгострой». И конечно, во всей красе флотилия канала Москва — Волга. Понятно, что «Севрюге» и «Лесорубу» не место среди торжествующего прогресса: их время безвозвратно миновало.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
Обычный зритель хохотал над гэгами, восхищался талантами артистов и подпевал звонким песням, не обращая внимания на тонкости судоходства. Но речники считывали послание. «Волга-Волга» раздала оценки, расставила приоритеты и предъявила идеалы. Поэтому и стала в СССР главным речным фильмом первой половины ХХ века.
- На абордаж!!! - закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Ледяной ключ
Освоение Севера
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по-французски заговорил с ним.
Осваивать Сибирь удобнее всего было с севера — с Северного морского пути: Транссибирская магистраль не справилась бы с таким объёмом грузов, какой могли провезти огромные морские суда. Тем более что на Севморпуть выходили речные дороги, прошивающие Сибирь насквозь. Значение полярной океанской трассы поняли ещё енисейские купцы, и советская власть приняла их логистику. Большевики жаждали добраться до богатейших месторождений Сибири, а лес был одним из немногих товаров, которые СССР поставлял в Европу. Ну и кормить Сибирь тоже как-то надо, по Транссибу — дорого.
- Vous n\'etes pas blesse? [Вы не ранены?] - сказал он.
Первую заброску в Сибирь через Ледовитый океан советская власть попыталась организовать уже в 1918 году, но помешала Гражданская война. В 1919 году подобную заброску планировал Колчак, его затея тоже провалилась. В 1920 году большевики взялись за дело уже основательно. Из Архангельска вышли 18 гружёных пароходов. Состояние у них было практически аварийное, на весь караван имелось только пять радиостанций, уголь для экспедиции добыли из затопленных барж. Местом рандеву на устье Оби была назначена бухта Находка. В бухте караван встретили 6 речных пароходов с 15 баржами (по пути пароход «Витязь» был атакован белыми партизанами, и погиб капитан); перегружались суда при шторме. В Енисейской губе встреча речных и морских пароходов состоялась возле Носоновского острова — на недостроенной базе норвежского купца Йонаса Лида; к базе пришлёпали только два парохода с пятью баржами. Однако же в целом рискованную транспортную операцию признали успешной. Было решено сделать такие заброски ежегодными. Они получили название Карских экспедиций.
Постепенно эти экспедиции набирали размах. Речные караваны росли: из Сибири вывозили пеньку, лён, масло, шерсть, пушнину, хлеб и лес, а потом и полезные ископаемые. Обские и енисейские пароходы ухитрялись делать даже по два рейса. В устье Оби была оборудована надёжная стоянка — Новый Порт; на Енисее построили глубоководную гавань Игарку. Из светлой мглы Ледовитого океана вытаивали эскадры океанских сухогрузов, ведомые свирепыми ледоколами; они доставляли машины и оборудование. Иногда в караванах для пополнения пароходств приходили речные суда. На данцигской верфи «Шихау» в 1929 году для Карских экспедиций было построено пять мощных буксиров — «Советская Сибирь», «Комсеверопуть», «Красноярский рабочий», «Первая пятилетка» и «Анастас Микоян»; до Оби и Енисея эти суда тоже добирались по Севморпути. На Енисее случайная зимовка пароходов в Подтёсовской протоке положила начало Подтёсовскому затону — самому большому в СССР. В общем, суровые и напряжённые Карские экспедиции стали основой товарообмена с Сибирью, то есть ключом к жизни, а для речных пароходов — «делом доблести и подвигом славы», как пелось в песне тех лет.
- Je crois que non, - отвечал офицер, ощупывая себя, - mais je l\'ai manque belle cette fois-ci, - прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. - Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] - строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
С 1920 года Карскими экспедициями руководил Комитет Северного морского пути при Наркомате торговли. В 1933 году он был преобразован в Главное управление Северного морского пути (ГУСМП или Главсевморпуть) при Совете народных комиссаров. Управлению передали всё хозяйство выше 62-й параллели: заводы, пароходы, стройки, совхозы и даже училища. Сталин называл Главсевморпуть Ост-Индской компанией. Руководил управлением знаменитый полярник Отто Шмидт. В 1938 году по ГУСМП пролетел шквал репрессий, Шмидта заменили на более сговорчивого героя — Ивана Папанина, а Главсевморпути, по сути, оставили только функции транспортной компании.
В начале ХХ века в полярной пустыне Таймыра геологи нашли сказочные по богатству месторождения редких никелевых руд. В 1933 году решено было заложить рудник. Но как добраться до месторождения? Только по стылой реке Пясине, что впадает в Карское море. И Енисейское пароходство получило приказ организовать Пясинские экспедиции — ещё более трудные и опасные, чем Карские. Речные буксиры с баржами выходили из Енисея в Ледовитый океан и под незакатным солнцем пробирались к устью Пясины; Ледовитый океан качал их на гигантских волнах, как шелуху от семечек. Но за несколько лет возле утёса Медвежий Угол на Таймыре вырос горно-обогатительный комбинат и страшный город зэков Норильск. Виктор Астафьев писал, что беглые «норильцы», потерявшие в тундре человеческую душу, были ужасом енисейского севера. К 1938 году зэки построили на Енисее порт Дудинку и проложили узкоколейку к Норильску; Пясинские экспедиции завершились.
- Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d\'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] - быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. - C\'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu\'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Теплоход «Красноярский рабочий»
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
А на реке Лене сложился свой пароходный эпос — Колымские рейсы. На загробной реке Колыме беспощадные большевики завели золотые прииски; золото добывали, разумеется, зэки. Тресту «Дальстрой», который командовал армией каторжников, требовались пароходы. Их решили перегнать с Лены. В 1931 году из устья Лены в море Норденшёльда (сейчас море Лаптевых) вышел пароход «Ленин»; он протиснулся сквозь пролив в Восточно-Сибирское море и достиг устья Колымы. В 1932 году ледокол «Сибиряков», прорываясь к мысу Дежнёва, заодно привёл на Колыму пароходы «Партизан» и «Якут». А на третью навигацию Север дохнул смертью.
Построен в Данциге в 1929 году, в 1930 году прибыл на Енисей. Длина — 59 метров, ширина — 12 метров, осадка — 2,2 метра. Винтовой, мощность двух машин — 1400 сил. Работал в Карских и Пясинских экспедициях. В 1965 году участвовал в установке арок Коммунального моста в Красноярске, в 1965 году буксировал баржу с агрегатами для Красноярской ГЭС. В 1977 году передан детскому пароходству. Сейчас стоит в Красноярске и ждёт реконструкции.
- Brigand, tu me la payeras, - сказал француз, отнимая руку.
С Лены по Севморпути шли пять пароходов с пятью баржами. Караван попал в шторм. В тонкий борт колёсного буксира «Революционный» (бывший «Альфред» треста Lena Goldfields) врезалась льдина, буксир начал тонуть. А на борту было 25 женщин и детей. Другие пароходы бросились на помощь погибающему, но буря не давала счалиться; удалось лишь перекинуть трос. Женщин привязывали к нему и перетягивали над бешеными волнами, детей перебрасывали с борта на борт из рук в руки, а двух младенцев переправили по тросу в деревянных чемоданах. «Альфред» затонул. Вместе с ним погибло 23 речника, в том числе и капитан Таленков — он не покинул своего поста.
Но Лено-Колымские экспедиции продолжились. В 1934 году на Колыму перешли четыре буксира и три баржи, в 1935 году — ещё четыре буксира и шесть барж. На реке Колыме было сформировано речное пароходство.
- Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] - прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Полярные рейсы речных судов не прогремели на всю страну, как эпопеи «Челюскина», «Сибирякова» и «Седова», однако речники помнили, что почём.
Пьер продолжал по-французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически-нежное выражение, и он протянул руку.
Плывущие в архипелаге
- Vous m\'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] - сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m-r Ramball\'я capitaine du 13-me leger [мосье Рамбаля, капитана 13-го легкого полка] - было, без сомнения, самым великим делом.
Речфлот и ГУЛАГ
Когда-то давно, ещё при царизме, юный пароходный буфетчик Алёша Пешков — будущий писатель Максим Горький — с праведным гневом смотрел на тюремную баржу курбатовского пароходства. Прошли годы, и государство, воспетое Горьким, отправило по рекам сотни тюремных барж, и они были куда страшнее, чем даже пресловутые «баржи смерти» времён Гражданской войны.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
Один из героев «Царь-рыбы» Виктора Астафьева вспоминает: «Весной в Красноярске погрузили нас на баржи, без нар, на голом дощатом настиле, под которым плескалась вода. Шкипер и охрана лениво откачивали воду, настил заливало, и мы спали стоя. Кормили раз в сутки мутной баландой. На палубу нас не пускали, и оправлялись мы в бочки. На какие-то уж сутки, не помню, начался шторм, нас било бочками, катало по утробе баржи. Мертвецов изломало, изорвало в клочья и смыло месиво под настил. Почти месяц шли мы до Дудинки. Наконец прибыли, по колено в крови, в блевотине, в мясной каше, и голый берег Заполярья показался нам землёй обетованной».