Гатвик был безвкусный и огромный. Мы тащились по невзрачным коридорам, по угрюмым эскалаторам, проходили через белые двери. Я резко настораживалась при виде каждого мужчины в черном, каждого укромного уголка, каждого рывка багажной ленты.

Пройдя зону прилета, мы очутились у рядов кафешек и магазинчиков. Фин повел нас к стойке «Старбакса». Пошел сделать заказ и встал в конец едва продвигавшейся очереди, оставив мне послушать свой подкаст.

Запись была ни к черту.

Кошмарного качества звук, на фоне кондей жужжит, слышно, как люди покупают в автоматах банки с напитками и как хлопают дверьми в туалет. Это продолжалось все восемь минут. Голос у него звучал мягко и непринужденно. Он сказал, что сейчас переживает «непростой период» в жизни и отправился в приключение с одной своей «подругой», Анной Макдональд, что прозвучало, будто я его девушка, но он не хочет этого афишировать. Потом сказал, что мы расследуем крушение Даны, по пятам подкаста «Смерть и Дана», поскольку считаем, что Леон не совершал самоубийства и своих детей не убивал. Он упомянул фотографию – кто ее сделал? Мы думаем, что на борту той ночью был четвертый пассажир, и планируем выяснить кто и разгадать эту «маленькую тайну бытия».

И в довершение он выдал: «Ну что ж, до скорых встреч, дорогие любители тайн».

Он вернулся с двумя чашками кофе и маффином. Я вытащила наушники и бросила их на стол. Он сел, распаковал маффин, разломил его пополам и откусил полноценный кусок. Кивнул на свой телефон.

– Что думаешь?

– «Маленькая тайна бытия»? Какого черта? Это же тройное убийство.

На тот момент под твитом набралось пятнадцать тысяч лайков, и число их возрастало до нелепого быстро.

Он снова откусил от маффина.

– Трина Кини сказала, что встретится с нами с утра…

– Да. Заткнись. Ты. Уже.

Он съел весь маффин сам. Мне не хотелось. Он был веганский и без того имел привкус отчаяния. Я потягивала кофе. Голова раскалывалась. Я не знала, то ли дать Фину пощечину, то ли просто встать и уйти.

Мимо открытого «Старбакса» проплывали стайки пассажиров. Из зала получения багажа выходили семьи с громадными чемоданами на колесиках, все уставшие и раздраженные после долгих перелетов. Мимо сновали бизнесмены со своими портфелями.

Чтобы успокоиться, я вернулась мыслями к девочкам. Девочки мои на каникулах. Просыпаются, слезают с постелей, которых я в глаза не видела. Шепчутся о том, что случилось с их папой, волнуются за меня. Пробираются тайком до завтрака к телевизору, как будто сейчас воскресенье. Мои девочки…

– Я считаю, ты невероятно желчная женщина, Анна.

– Захлопни свою пасть анорексичную, Финдлей.

– А. Ошибся, признаю.

Я хлопнула рукой по его телефону.

– Что ты тут устроил, саморекламу какую-то?

– Просто хотел немножко поразвлечь людей.

– За счет моего погибшего друга? – На самом деле меня возмущало другое, но я взбесилась и была настроена выиграть спор.

На секунду он умолк от неожиданности, но тут же парировал:

– Ты сама начала. Это ты меня заставила послушать, как он погиб.

Тут он меня подловил.

– Слушай, – сказал он. – Я без злого умысла. Просто пытаюсь хоть крупицу радости привнести в этот мир. В «Твиттере» все говорят, что я умираю, – какой посыл это дает людям с анорексией? Я ни хрена не умираю. Я живу, интересуюсь жизнью. Это важно, потому что я у всех на виду. Ситуация непростая, но я стараюсь справиться. Скоро все прознают, что от меня ушла жена и у нее теперь ребенок от какого-то богатенького пожилого адвоката. Это унизительно, но я стараюсь справиться. Я хочу, чтобы помимо этих слухов было что-то еще, хотя бы даже то, как я переехал твоего бывшего начальника – и, кстати, до сих пор не понимаю, в чем там было дело…

– Что ты сказал?

– Почему мне пришлось переехать двоих человек, чтобы вытащить тебя…

– Нет. До этого.

– Что от меня ушла жена? – Я видела, как до него постепенно дошло, что я понятия не имела. – Что у нее ребенок… – Голос у него затих.

Моя рука так и лежала у него на телефоне. Он протянул ко мне руку и положил свою костлявую ладонь на мою:

– Так они тебе не сказали. Ох, Анна.

Ребенок, значит. Нет. Они мне не сказали.

Мы просидели там довольно долго.

Фин допил свой кофе. Мой остыл. Как и я.

Где-то минут через десять он меня поднял, и мы спустились вниз на лифте. Он купил билеты, и мы сели в поезд. Поезд тронулся в путь.

В вагоне было свободно, но кто-то узнал Фина – я заметила, как девушка присмотрелась к нему и отвернулась. Она пыталась сфотографировать его на телефон, держа его в руках и ухмыляясь, делая вид, что читает или вроде того. Это было так очевидно и она с таким нахальством и злорадством это делала, что мне аж поплохело.

Когда она сошла, я прошептала:

– А это не может быть твой ребенок?

Фин долго молчал. Дыхание у него стало сбивчивым. Я поняла, что он едва держал себя в руках, и не стала настаивать. Мы проехали две остановки, и только тогда он ответил:

– Ты не понимаешь, что такое анорексия.

Что-то я понимала, но не осознанно, тоже верно. Может, голодание влияет на количество сперматозоидов или делает тебя импотентом? Но как об этом спросишь, чтобы никого не задеть?

Ребенок, значит.

Получается, они останутся вместе. Создадут семью. Эстелль – отличная партия, Хэмишу с ней повезло, и девочки ужасно обрадуются малышу, но нам с Фином – нам крышка. Мы оказались лишними в собственной жизни, проходным эпизодом в жизни наших любимых. Я словно соскальзывала с края мира в бездну. Тут я расплакалась. Фин взял меня за руку и сжимал мою ладонь, пока я не успокоилась.

Мы так и держались за руки, пока ехали на хлипеньком поезде, катившем по дождливому серому Лондону. Никакой романтики. Ни сексуального подтекста. Мы держались за руки, как Гензель с Гретель в первую ночь в лесу. Мы оба тосковали и, я думаю, оба были благодарны за то, что рядом кто-то есть, кто-то добрый.

— И вы, значит, считаете нас какими-то музыкальными лекарями, лирическими фармацевтами?.. — восклицает Пэншина.

31

— Нет, господа, — ответил Калистус Мэнбар, вставая с места. — Я всегда видел в вас артистов большого таланта, пользующихся большой известностью. Крики «ура!», которыми встречали Концертный квартет во время его турне по Америке, донеслись и до нас. Так вот, Компания сочла, что наступил момент, когда надо заменить фонографы и театрофоны вполне реальными существами из плоти и крови и дать миллиардцам возможность испытать ни с чем не сравнимое наслаждение — прямо и непосредственно слушать исполнение шедевров музыкального искусства. Компания решила начать с камерной музыки, а в дальнейшем организовать выступления симфонических оркестров. Она подумала о вас, признанных представителях этого искусства. Мне поручено заполучить вас любой ценой, и если нужно будет — даже похитить. Таким образом, вы — первые артисты, получившие доступ на остров, и можете сами представить себе, какой вас ожидает прием!

На Ивернеса и Пэншина восторженные тирады директора управления искусств производят сильное впечатление. Им даже и в голову не приходит, что все это, быть может, только обман. Что касается Фрасколена, то он, как человек рассудительный, обдумывает, можно ли принять всерьез это приключение. В конце концов на таком необычайном острове все может иметь самое необычайное обличье. Что касается Себастьена Цорна, то он решил не сдаваться.

Я не планировала идти на встречу с Триной Кини. Мне просто не хотелось оставаться одной. И тем не менее ее холодность по отношению к нам внушила мне горячую преданность Фину и нашему дурацкому предприятию. Или, может, я просто вжилась в свою роль и вошла в раж.

— Нет, сударь мой, — восклицает он, — недопустимое это дело, захватывать людей, так вот, без их согласия!.. Мы будем жаловаться…

Суть в том, что я испытывала двоякое чувство, когда мы с Фином только пришли. А под конец была готова горы свернуть за наше право выпускать его болтовню. Вот почему я после этого пошла в турагентство и купила два билета до Ла-Рошели.

— Жаловаться?.. Да вам следовало бы благословлять меня, неблагодарные вы люди! — отвечает директор.

Мы шли по оживленной улице возле станции на Оксфордской площади, как вдруг заметили Трину Кини, сидевшую под навесом кафе. Она сидела одна за металлическим столиком и читала что-то с телефона. Никому бы в голову не пришло садиться там за уличный столик. Улица была узенькая и шумная, а тротуар кишел мусорными бачками и меловыми досками-штендерами. Но пепельницы на столике не было, и она не курила.

— И мы добьемся возмещения убытков, милостивый государь!..

— Возмещение убытков?.. Ведь я же намереваюсь предложить вам во сто раз больше того, на что вы могли бы надеяться…

Трина оказалась молодой и стройной женщиной, с кожей темно-шоколадного цвета, усыпанной веснушками. Черные волосы ее вились мелким бесом и распушались на кончиках. На шее у нее висела голубая ленточка от бейджика поверх серого офисного пиджака. Даже издалека она казалась взволнованной.

— А что же именно? — спрашивает практичный Фрасколен.

Калистус Мэнбар раскрывает бумажник и вынимает оттуда лист бумаги с гербом плавучего острова. Показав его артистам, он говорит:

Трина подняла глаза, увидела нас на подходе, и при виде Фина ее взгляд на мгновение просиял. Очевидно, она его узнала, но тут же сделала бесстрастное лицо, поджала губы и выставила защиту. Я подумала, что вряд ли эта встреча хорошо закончится. Но оно и понятно. Фин выпустил подкаст, опровергая ее теорию, и сделал это, предварительно с ней не связавшись. Меня осенило, что, несмотря на всю свою обходительность и старое доброе обаяние, Фин мог повести себя очень грубо.

— Поставьте свои подписи под этим документом, и все будет в порядке.

— Подписать, не читая?.. — отвечает вторая скрипка. — Да где же это видано?

Мы все представились друг другу, пожали руки и придвинули стулья. Бейджик у нее на шее оказался пропуском в здание Би-би-си за углом.

— И тем не менее вы не раскаетесь в этом! — продолжает Калистус Мэнбар, весь сотрясаясь от приступа смеха. — Но будем действовать по всем правилам. Компания предлагает вам ангажемент, ангажемент на один год, начиная с этого дня, на исполнение произведений камерной музыки, согласно программе ваших американских концертов. Через двенадцать месяцев Стандарт-Айленд возвратится в бухту Магдалены, куда вы прибудете как раз вовремя…

— Чтобы дать наш концерт в Сан-Диего, не так ли? — восклицает Себастьен Цорн. — В Сан-Диего встретят нас свистками!..

Фин попросил прощения за негативные отзывы, которые она получила из-за его ответного подкаста. Она помотала головой и закусила губу.

— Нет, господа, криками «ура!» и «гип-гип!». Для любителей музыки — и честь и счастье, когда им удается послушать таких артистов, как вы, даже с опозданием на год!..

Ну можно ли сердиться на такого человека!

– Ничего страшного, – ответила она, хотя все явно было иначе. – Наш подкаст стали скачивать, чтобы узнать, что именно вы опровергаете. Вы даже подняли нас в рейтингах.

Фрасколен берет бумагу и внимательно читает.

— Какую гарантию мы получаем?.. — спрашивает он.

— Гарантию нашей Компании, скрепленную подписью мистера Сайреса Бикерстафа, нашего губернатора.

Знакомый тембр ее голоса, ее интонации перенесли меня обратно в нашу кухню до того, как все проснулись, потом в ванную, когда Хэмиш колотил по двери, и на шоссе, по которому мы отчаянно гнали вдоль озера. Я не могла отвести глаз от ее губ в надежде, что она снова заговорит.

— И гонорар действительно тот, что указан в документе?..

— Именно, то есть миллион франков…

Фин спросил:

— На четверых?.. — восклицает Пэншина.

– Вы работаете на Би-би-си?

— На каждого, — улыбаясь, отвечает Калистус Мэнбар, — и это гораздо меньше того, чего заслуживает ваше бесценное искусство!

Она кивнула.

Право, где найти человека любезней Калистуса Мэнбара? Однако Себастьен Цорн протестует. Он ни за какие деньги не намерен принимать предложения. Он хочет ехать в Сан-Диего, и Фрасколену не без труда удается успокоить его гнев.

– Админом. Сама ничего не пишу.

Впрочем, предложение господина директора управления искусств таково, что некоторое недоверие надо признать вполне естественным. Ангажемент на один год, по миллиону франков каждому из артистов, серьезно ли это?.. Вполне серьезно, в чем. Фрасколен может убедиться, когда на его вопрос: «А как выплачивается гонорар?..» — директор отвечает:

– Но хотели бы работать телеведущей?

— В четыре срока, и вот вам за первую четверть года.

Груду банковых билетов, которыми набит его бумажник, Калистус Мэнбар раскладывает на четыре пачки по пятьдесят тысяч долларов, то есть по двести пятьдесят тысяч франков, и передает деньги Фрасколену и его товарищам.

Она нахмурилась:

Вот чисто американский способ делать дела.

– Давайте сразу покончим с формальностями: можете передать этой сучке, что я его не удалю.

Себастьен Цорн уже заколебался. Но так как у него всегда найдутся причины для недовольства, то он не может удержаться от следующего рассуждения:

— Впрочем, у вас на острове чудовищные цены! Если за куропатку платишь двадцать пять франков, то пара перчаток стоит, наверно, сто франков, а пара ботинок — пятьсот?

– О чем вы?

— О господин Цорн, Компания не считается с такими пустяками, — восклицает Калистус Мэнбар, — она желает, чтобы артисты Концертного квартета всем пользовались бесплатно, пока они находятся в ее владениях!

– Я просто поражаюсь, честно, мне ведь нравится ваша музыка.

На такое щедрое предложение можно дать только один ответ — поставить свои подписи под ангажементом.

Именно так и поступили Фрасколен, Пэншина и Ивернес. Себастьен Цорн, правда, бормочет, что все это — безумие. Жить на плавучем острове — сплошная нелепость… Посмотрим еще, чем все это кончится… Наконец он решается и подписывает.

Тут вышел официант, и разговор прервался. Мы заказали чай. Трина угрюмо выжидала, глядя то на столик, то на меня. Она была прямолинейна и жутко раздражена. Не стану врать: она мне очень понравилась. Официант вернулся в кафе, и Трина спросила:

Выполнив эту формальность, Фрасколен, Пэншина и Ивернес если не целуют руку Калистуса Мэнбара, то во всяком случае сердечно пожимают ее. Четыре рукопожатия, каждое стоимостью в миллион!

– Она вам платит? Или вы с ней звездные друзья? Рекламу друг другу делаете?

Вот каким образом случилось, что Концертный квартет пустился в столь невероятное приключение, и вот при каких обстоятельствах члены его стали насильно приглашенными гостями плавучего острова.

– О чем вы? – не понял Фин.

Рев мусоровоза на соседней улице раскатами прокатился по окнам зданий вокруг.

7. НА ЗАПАД

Трина ответила:

– Это она заставила вас записать его, так?

Стандарт-Айленд не спеша плывет по водам Тихого океана, который вполне оправдывает свое название в это время года. Привыкнув за сутки к такому передвижению и уже не зная никаких тревог, Себастьен Цорн и его друзья даже не замечают, что они находятся в плавании. Как ни мощны эти сотни гребных винтов, словно запряженные десятью миллионами лошадей, однако металлическому корпусу передается только легкий трепет. Основание настолько прочно, что остров не испытывает ни малейшего влияния качки, которой подвержены даже самые мощные броненосцы военного флота. В жилых помещениях столы и лампы не прикреплены к полу, как это делается на судах. Для чего? Парижские, лондонские и нью-йоркские здания не прочней стоят на своих фундаментах.

– Извините, – сказал Фин, перекрикивая проезжавшие машины, – но о ком вы вообще говорите?

После нескольких недель стоянки в бухте Магдалены, по почину президента Компании, был собран совет именитых граждан острова для установления его маршрута на этот год. Плавучий остров посетит главные архипелаги восточной части Тихого океана, где воздух поразительно целебный, очень богатый озоном и кислородом, — кислородом конденсированным, насыщенным электричеством, наделенным такими живительными свойствами, каких лишен кислород в обычном своем состоянии. Это своеобразное судно обладает полной свободой передвижения и пользуется ею: ничто не препятствует ему плыть по своей прихоти на запад, на восток, приближаться, по желанию, к американскому берегу или посещать восточные берега Азии. Стандарт-Айленд направляется по своей воле, с целью испытать все удовольствия, какие только может ему предоставить полное разнообразия путешествие. И даже если бы он предпочел покинуть пределы Тихого океана и перебраться в Индийский или Атлантический, обогнуть мыс Горн или мыс Доброй Надежды, ему достаточно было бы взять намеченный курс, и, поверьте, ни противные течения, ни бури не помешали бы ему достигнуть цели.

Она прицокнула и усмехнулась.

Но зачем пускаться в плавание по отдаленным морям? Там «жемчужина Тихого океана» не нашла бы того, что может дать ей этот океан с разбросанными по нему ожерельями архипелагов. Здесь места хватит для самых разнообразных маршрутов. Плавучий остров может приставать ко всем архипелагам поочередно. Если он и не наделен инстинктом, присущим животному, шестым чувством — чувством ориентировки, которое ведет животных туда, куда их призывает необходимость, то все же его направляет уверенная рука, согласно плану, обстоятельно обсужденному и единодушно принятому. До последнего времени между жителями правого и левого борта не возникало разногласий на этот счет. И вот теперь, в соответствии с принятым решением, Стандарт-Айленд плывет на запад к группе Сандвичевых островов. Расстояние около тысячи двухсот миль, отделяющее эту группу от места, где на остров вступили участники квартета, Стандарт-Айленд покроет, плывя с умеренной скоростью, в течение месяца, и будет стоять в виду этого архипелага до того дня, пока ему не заблагорассудится направиться к другой группе островов.

– Проехали.

На следующий день после этих памятных событий квартет покидает «Эксцельсиор-Отель» и переходит в отведенные ему комнаты в здании казино, — комфортабельные и богато обставленные. Из окон открывается вид на Первую авеню. Себастьен Цорн, Фрасколен, Ивернес и Пэншина получили каждый по комнате рядом с гостиной, которой они пользуются сообща. Внутренний двор казино манит их наслаждаться тенью своих пышно зеленеющих деревьев, прохладой бьющих фонтанов. По одну сторону этого двора находится музей Миллиард-Сити, по другую — концертный зал, где парижским артистам предстоит с успехом заменить своей игрой передачи театрофонов и консервированные звуки фонографов. Дважды, трижды, столько раз в день, столько они пожелают, для них будет накрываться столик в ресторане, где метрдотель уже не станет предъявлять им невероятных счетов.

На подносе подали чай, и мы сидели и смотрели, как официант все расставил, пролил молоко на шлифованный металлический столик, вытер его, взял с нас оплату, ощупал карман в поисках сдачи. Все это время Трина Кини покусывала щеку и нервно дрыгала коленкой под столом, глаза у нее так и бегали, пока она в уме репетировала дальнейший пассаж.

Нынче утром, когда все четверо собрались в гостиной, чтобы вместе спуститься к завтраку, Пэншина обращается к своим товарищам:

Официант ушел, и Фин повторил:

— Ну, скрипачи, что вы скажете насчет всего происшедшего?

— Это нам сон приснился, — отвечает Ивернес, — сон о миллионном ангажементе…

– Извините, Трина, но что, по-вашему, происходит?

— Самая настоящая действительность, — говорит Фрасколен. — Пошарь у себя в кармане, и ты вытащишь оттуда первую четверть означенного миллиона.

– Ха!

— Посмотрим только, как все это кончится. Наверняка очень плохо! — восклицает Себастьен Цорн. Этот упрямец во что бы то ни стало хочет найти неудобную складку на усыпанном розами ложе, куда его уложили против воли.

— А что станется с нашим багажом?.. — добавляет он.

– Зачем вы согласились с нами встретиться?

Действительно, багаж они должны получить в Сан-Диего, откуда его нельзя переслать, а владельцы не могут за ним явиться. О, багаж этот весьма невелик: несколько чемоданов с бельем, туалетными принадлежностями, сменой платья, а также парадными костюмами для выступлений перед публикой.

Она на секунду задумалась.

На этот счет беспокоиться нечего. Прежний, уже не совсем новый гардероб в ближайшие же дни будет заменен другим, предоставленным в распоряжение артистов безвозмездно: им не придется платить полторы тысячи франков за фрак и пятьсот франков за ботинки.

– А вы зачем хотели встретиться со мной?

Я объяснила, что мы хотели задать ей пару вопросов касательно этого дела, что мы не прояснили пару моментов, но на протяжении всего моего монолога она строила гримасы, никак не относящиеся к сказанному, и я в итоге выдохлась и опустила руки.

К тому же Калистус Мэнбар в восторге от того, что он так ловко справился с деликатным поручением Компании, и старается предупредить любое желание квартета. Невозможно представить себе должностное лицо, которое было бы полно такой неиссякаемой любезности. Он занимает один из апартаментов в казино, различные службы которого находятся под его высоким руководством, и Компания платит ему жалованье, достойное его великолепия и щедрости… Предпочитаем сумму не указывать.

Фин опять перехватил инициативу:

В казино имеются читальни и залы для игр; но рулетка, баккара, покер и другие азартные игры строжайше запрещены. Есть там также и курительные комнаты, где функционирует аппарат, который передает прямо в жилые дома табачный дым, приготовляемый одним недавно основанным предприятием. Дым от табака, сжигаемого в специальных приборах, очищенный от никотина, поставляется каждому курильщику через особый дымопровод с янтарным мундштуком на конце. Остается только взять в рот такой наконечник, а счетчик уже будет записывать ежедневный расход дыма.

– Например, что случилось с колье?

В этом казино, куда меломаны могут приходить, чтобы наслаждаться далекой музыкой, к которой теперь присоединятся выступления квартета, находятся также музейные коллекции Миллиард-Сити. Музей богат картинами старинных и современных мастеров и предлагает вниманию любителей живописи большое количество шедевров, приобретенных на вес золота: полотна итальянской, голландской, немецкой и французской школ, которым могли бы позавидовать собрания Парижа, Лондона, Мюнхена, Рима и Флоренции; картины Рафаэля, Леонардо да Винчи, Джорджоне, Корреджо, Доминикино, Рибейры, Мурильо, Рюисдаля, Рембрандта, Рубенса, Кейпа, Франца Гальса, Гоббемы, Ван-Дейка. Гольбейна и так далее, а также (переходя к более современным художникам) — Фрагонара, Энгра, Делакруа, Шеффера, Каба, Делароша, Реньо, Кутюра, Мейссонье, Милле, Руссо, Жюля Депре, Бракасса, Маккара, Тернера, Тройона, Коро, Добиньи, Бодри, Бонна, Каролюса Дюрана, Жюля Лефевра, Воллона, Бретона, Бине, Иона, Кабанеля и многих других. Для того чтобы обеспечить этим картинам вечную сохранность, они помещены в витрины, откуда выкачан воздух. Следует заметить, что импрессионисты, футуристы, всевозможные искатели новизны еще не наводняют музея, но, без сомнения, это не замедлит случиться, и плавучий остров не избегнет декадентской заразы. В музее имеются также мраморные статуи большой ценности, творения великих старинных и современных скульпторов, выставленные во дворе казино. Благодаря климату, не знающему ни дождей, ни туманов, скульптурные группы, статуи, бюсты могут успешно противостоять разрушительному воздействию времени.

Она прищурилась:

Было бы, однако, весьма неосторожно утверждать, что около этих чудес толпятся посетители, что набобы Миллиард-Сита имеют сколько-нибудь выраженный вкус к подобным произведениям искусства, что у них сильно развито артистическое чувство. Впрочем, следует заметить, что правобортная часть города насчитывает большее число любителей искусства, чем левобортная. Но все они действуют сообща, если возникает вопрос о приобретении какого-либо шедевра, и тогда, чудовищно вздувая цену, они с успехом отбивают его у всех герцогов Омальских и у всех Шошаров Старого и Нового Света.9

– Вы и без меня прекрасно знаете.

Наиболее усердно посещаются читальные залы казино, где можно получить европейские и американские журналы и газеты, доставляемые пароходами Компании, регулярно поддерживающими сообщение между островом и бухтой Магдалены. После того как журналы просмотрены, прочитаны и перечитаны, они отправляются на библиотечные полки, где уже выстроились многие тысячи книг, хранение и регистрация которых вызывают необходимость в библиотекаре, получающем двадцать пять тысяч долларов жалованья, а он, может быть, наименее занятый из служащих острова. В библиотеке имеется также некоторое количество книг-фонографов: читать их не нужно, нажмешь кнопку и услышишь голос превосходного чтеца — например, «Федру» Расина в исполнении Легуве.

– НЕТ, НЕ ЗНАЕМ. – Это я истошно заорала, но на улице стоял такой шум, что вряд ли это прозвучало как-то особенно зло, просто очень внятно.

Что касается «местных» газет, то они редактируются, набираются и печатаются в типографии казино под руководством двух главных редакторов. Одна из них — «Старборд-кроникл» — для обитателей правого борта, другая — «Нью-геральд» — для жителей левого. Хроника составляется из происшествий, сведений о прибытии пароходов, морских новостей, отчетов о состоянии рынка, которые могут интересовать торговый квартал, ежедневных данных о широте и долготе, сообщений о постановлениях совета именитых граждан, распоряжений губернатора, сведений о регистрации рождений, бракосочетаний и даже кончин, хотя последние здесь весьма редки. Впрочем, никаких сообщений о грабежах и убийствах не бывает, — единственный на острове трибунал разбирает только гражданские дела, недоразумения между частными лицами. Никогда не печатаются и заметки о столетних юбилеях, ибо долголетие не является здесь привилегией отдельных счастливцев.

– Его прислали Гретхен Тайглер ПО ПОЧТЕ.

Что касается новостей из области международной политики, то все они — самые свежие благодаря телефонной связи с бухтой Магдалены, куда сходятся кабели, погруженные в воды Тихого океана. Таким образом миллиардцы осведомлены обо всем, что происходит в мире, обо всем, что представляет какой бы то ни было интерес. Добавим, что «Старборд-кроникл» и «Нью-геральд» не слишком резко полемизируют друг с другом; они живут даже довольно дружно, но нельзя ручаться, что дело всегда будет ограничиваться вежливой дискуссией. Протестантство и католичество, проявляя большую терпимость и уступчивость в области религии, подают пример доброго согласия, но вряд ли они уживутся друг с другом, если в дело вмешается гнусная политика, если кто-либо возжаждет деловой активности, если задеты будут чьи-либо личные интересы или самолюбие.

Теперь кричали мы обе, и уже не ради четкости артикуляции.

Кроме этих двух газет, выходят еженедельные и ежемесячные журналы, перепечатывающие из иностранных органов печати статьи преемников Сарсея, статьи Леметра, Шарма, Фурнеля, Дешана, Фукье, Франса и других видных публицистов; издаются иллюстрированные журналы и, кроме того, дюжина бульварных листков, посвященных текущим светским новостям. Их единственная цель — развлечь на мгновение и дать пищу не только уму… но и желудку. Да! Некоторые из них напечатаны на съедобной бумаге шоколадной краской. После прочтения их съедают за утренним завтраком. Некоторые из них имеют вяжущие свойства, а другие — слегка послабляющие, и организм их отлично усваивает. Члены квартета находили это изобретение и приятным и практичным.

Мы все потеряли счет времени, но Фин теперь еще и потерял нить разговора.

— Вот это действительно удобоваримое чтение! — справедливо замечает Ивернес.

— И какая питательная литература! — отвечает Пэншина. — Кондитерское искусство и литература, как это прекрасно сочетается с гигиенической музыкой!

– Гретхен Тайглер? Которая жена нациста?

Теперь, естественно, возникает вопрос, откуда берутся средства, на которые населению плавучего острова предоставляется такое невиданное благоденствие, о каком не может даже и мечтать ни один другой город в Старом или Новом Свете. Надо думать, что доходы острова выражаются в совершенно невероятной сумме, судя по тому, какие кредиты отпускаются на самые различные нужды, какое жалованье выплачивается даже самым скромным служащим.

Трина обернулась к нему:

И когда парижане расспрашивают директора управления искусств обо всем этом, он отвечает им так:

– Как будто САМИ, ВАШУ МАТЬ, НЕ ЗНАЕТЕ.

Он вскинул руки:

— Здесь о делах не говорят. У нас нет ни торгового департамента, ни биржи, ни промышленности. Торговля ведется лишь в таких размерах, какие необходимы для удовлетворения потребностей острова, и пусть иностранцы не думают, что мы — нечто вроде Чикагской Всемирной ярмарки тысяча восемьсот девяносто третьего года или Парижской выставки тысяча девятисотого! Нет! Могущественная религия бизнеса над нами не властвует, и если у нас слышится крик «go ahead!»,10 то лишь как призыв плыть вперед, обращенный к «жемчужине Тихого океана». Поэтому не деловая жизнь приносит нам средства, необходимые для содержания острова, а таможенные доходы… Да! Таможенные сборы дают нам возможность покрывать все расходные статьи бюджета…

– Так. Давайте мы все успокоимся.

— А каков бюджет?.. — спрашивает Фрасколен.

Я спросила:

— Он определяется суммой в тридцать миллионов долларов, дорогие мои друзья!

— Сто пятьдесят миллионов франков для острова с населением в десять тысяч человек!..

– Вы думаете, нас подослала Гретхен Тайглер?

— Совершенно верно, дорогой мой Фрасколен, и эту сумму дают одни лишь таможенные сборы. Налогов у нас нет, так как местное производство совершенно незначительно. Да, да, у нас взимаются только ввозные пошлины. Ими и объясняется дороговизна продуктов, — дороговизна, разумеется, относительная, ибо цены, какими бы высокими они вам ни казались, находятся в соответствии со средствами, которыми здесь каждый располагает.

Трина откинулась на спинку стула.

И вот Калистус Мэнбар снова закусывает удила и пускается восхвалять свой город, восхвалять свой остров — осколок какой-то более совершенной планеты, упавшей с неба на воды Тихого океана, настоящий плавучий Эдем. Здесь — рай, куда укрылись мудрецы, и если истинное счастье не на Стандарт-Айленде, значит его нет нигде. Калистус Мэнбар не стесняется, рекламируя свой остров. Так и кажется, что он вот-вот начнет зазывать:

– А вы хотите сказать, что не подсылала?

«Входите, милостивые государи, входите милостивые государыни! Покупайте билеты!.. Мест осталось очень мало!.. Сейчас начинаем… Кому билет?..» И т. д.

– Трина, посмотрите сюда, – я откинула челку, показав ей бровь. Поначалу она растерялась, но потом присмотрелась, внимательно разглядывая шрам.

И правда — места редки, а билеты стоят дорого! Тем лучше! Директор управления искусств жонглирует миллионами, которые в городе миллиардеров превращаются в простые единицы!

Мы встретились взглядами.

Но именно из этой трескучей речи, в которой фразы пенятся водопадами, а жесты сменяются с быстротой световых сигналов, квартет узнает о работе различных отраслей управления и прежде всего о школах, где обучение обязательное и бесплатное, а преподаватели оплачиваются, как министры. Там, если поверить Калистусу Мэнбару, мертвые и живые языки, географию и историю, физические и математические науки, изящные искусства изучают основательней, чем в любом университете, в любой академии Старого Света. Но дело в том, что учащиеся этих школ не слишком гонятся за познаниями, и если старшее поколение еще сохраняет какие-то обрывки знаний, подхваченные в колледжах Соединенных Штатов, то у молодежи образованности уже куда меньше, чем дохода. Это, конечно, плохо. Может быть, люди только теряют, изолируя себя до такой степени от остального человечества?

Она отвернулась и беззвучно ругнулась. Потом неспешно повернулась ко мне и тихо сказала:

Но разве обитатели этого искусственного острова не бывают за границей? Разве они никогда не посещают заморских краев, великих столиц Европы? Разве они не знакомятся со странами, которым минувшие века завещали столько великих произведений искусства? Да, есть на острове и такие жители, которых чувство любопытства заставляет стремиться в дальние страны! Но там они скоро устают и большей частью скучают; они не находят там упорядоченного существования, какое обеспечивает им плавучий остров; они страдают от холода, от жары; наконец они простуживаются, а в Миллиард-Сити простуда неизвестна. Поэтому те неосторожные, которым пришла в голову несчастная мысль покинуть остров, спешат вернуться обратно. Какую выгоду приносят им такие путешествия? Да никакой. «Пустились они в путь, как дорожные мешки, и вернулись, как дорожные мешки», — говорит одно древнегреческое изречение, а мы добавим: дорожными мешками они и останутся.

– Я хотела бы расспросить вас о том самом дне.

Иностранцев, конечно, должна была бы привлечь молва о плавучем острове, этом девятом чуде света (восьмым чудом, как утверждают, является Эйфелева башня), но Калистус Мэнбар полагает, что туристов здесь никогда не будет слишком много. Никто в них и не нуждается, хотя билетные кассы в обоих портах могли бы стать еще одним источником дохода. В прошлом году большинство посетителей было из американцев. Представители других наций почти не появлялись. Бывают, конечно, англичане: их легко узнать по брюкам, которые они обычно подворачивают, под тем предлогом, что в Лондоне идет дождь. Но, в общем, Великобритания очень неодобрительно отнеслась к постройке этого острова, который, по ее мнению, только мешает мореплаванию, и она охотно уничтожила бы его. Немцы не встречают на острове особенно теплого приема, потому что, позволь им только здесь обосноваться, они живо превратили бы Миллиард-Сити в новый Чикаго. Из всех иностранцев Компания с наибольшей охотой и предупредительностью принимает французов, поскольку они не относятся к числу захватнически настроенных народов Европы. Но разве хоть один француз появлялся до сих пор на плавучем острове?

Я пролепетала:

— Это маловероятно, — замечает Пэншина.

— Мы недостаточно богаты… — добавляет Фрасколен.

– Я об этом не распространяюсь.

— Чтобы жить здесь в качестве рантье — пожалуй, — отвечает директор управления искусств, — но ведь здесь можно и работать…

– Все решили, что вас нет в живых. Где вы пропадали все это время, Софи Букаран?

— Неужели в Миллиард-Сити живет хоть один наш соотечественник?.. — спрашивает Ивернес.

– Пряталась.

– А другая девушка – она была с вами?

— Живет.

Я покачала головой:

— Кто же этот счастливец?

— Господин Атаназ Доремюс.

– Мы никогда не встречались.

— А что он здесь делает, этот Атаназ Доремюс?.. — восклицает Пэншина.

— Он учитель танцев, грации и хороших манер, он получает от Компании прекрасное жалованье а, кроме того, дает частные уроки…

Она прошипела:

— Которые способен давать только француз! — подхватывает «Его высочество».

– Это все Тайглер.

Так квартет ознакомился с административным устройством острова. Теперь остается только отдаться очарованию плавания, которое увлекает артистов все дальше на запад по просторам Тихого океана. И если бы солнце не восходило то над левой стороной острова, то над правой, в зависимости от положения Стандарт-Айленда, которое придавал ему коммодор Симкоо, то Себастьен Цорн и его товарищи могли бы думать, что они находятся на твердой земле. В течение последовавших двух недель дважды разражались грозы с сильными ветрами и шквалами, ибо подчас они случаются и в Тихом океане, вопреки его названию. Бурные морские волны разбивались о металлический корпус, покрывая его бесчисленными брызгами, словно это были скалы настоящего берега. Но Стандарт-Айленд ни разу не дрогнул под ударами разъяренной стихии. Разбушевавшийся океан был перед ним бессилен. Гений человека победил природу.

– Я знаю, – ответила я. – Я своим ушам поверить не могла, когда услышала, о чем вы говорили в подкасте. Поверить не могла, что вы решились изобличить ее.

Спустя две недели, 11 июня, состоялся первый концерт камерной музыки, о котором оповещали световые рекламы; сверкавшие на больших авеню. Само собой разумеется, исполнители были предварительно представлены губернатору и городскому управлению. Сайрес Бикерстаф оказал им самый сердечный прием. Газеты упоминали об успехе, которым сопровождалось турне Концертного квартета в Соединенных Штатах Америки, и в восторженных выражениях восхваляли директора управления искусств за то, что тот сумел заручиться согласием квартета на гастроли, применив для этого, как мы знаем, несколько своеобразный способ, Какое удовольствие слушать музыку великих мастеров и в то же время видеть артистов, исполняющих их произведения. Какое наслаждение для знатоков музыки!

– Я не знала, что изобличала ее.

Из того, что четырех парижан пригласили выступать в казино Миллиард-Сити за сказочное вознаграждение, не следует делать вывода, что на их концерты публику будут пускать даром. Отнюдь нет. Администрация намерена извлечь из концертов хорошую прибыль, совсем как американские импресарио, которым их певицы обходятся по доллару за такт или даже за ноту. Если обычно платят за театрофонические и фонографические концерты, что ж, будут платить и за этот концерт, только неизмеримо дороже. Все места расценены одинаково — по двести долларов, то есть тысяча франков на французские деньги за кресло, и Калистус Мэнбар уверяет, что зал будет полон.

Возможно, в будущем мне уже не удалось бы с ней поговорить, поэтому я выпалила:

Он не ошибся. Все билеты были распроданы. Правда, в комфортабельном, изящно отделанном зале казино всего-навсего около сотни мест, и если бы их стали продавать с аукциона, неизвестно, какой суммы достигла бы выручка. Но это было бы противно обычаям острова. На все, что имеет коммерческую ценность, и на предметы первой необходимости и на предметы роскоши, заранее установлена твердая расценка по прейскуранту. Без такой предосторожности, принимая во внимание сказочные состояния некоторых лиц, можно было бы опасаться появления барышничества. А этого не следовало допускать. Правда, если богатые жители правого борта идут на концерт из любви к музыке, то, возможно, богачи левого пойдут только для приличия.

– Как вы тогда сказали: никто не говорит о ней всю правду. Никто не решается с ней тягаться. Не могу вам передать, как много для меня это значило.

Когда Себастьен Цорн, Пэншина, Ивернес и Фрасколен появлялись перед своими слушателями в Нью-Йорке, Чикаго, Филадельфии, Балтиморе, они без всякого преувеличения могли сказать: вот публика, стоящая миллионы. Но сегодня вечером они погрешили бы против истины, если бы не вели счет на миллиарды. Подумать только! Джем Танкердон, Нэт Коверли и их семьи блистают в первом ряду кресел, а на других местах множество любителей музыки, у которых, хотя они еще и не совсем миллиардеры, по справедливому замечанию Пэншина, все же, хорошо набитый кошель!

Тут она насторожилась:

– И что?

— Ну, идем! — говорит глава квартета, когда наступает час выходить на эстраду.

И они идут, не более (пожалуй даже, менее) взволнованные, чем бывало, когда им приходилось выступать перед парижской публикой, у которой, правда, карманы не так набиты, но зато куда больше художественного чутья.

– Ничего, просто спасибо вам. А еще у вас чудесный голос. Приятный тембр.

Надо сказать, что, хотя Себастьен Цорн, Ивернес, Фрасколен и Пэншина еще не брали уроков у своего соотечественника Доремюса, все четверо держатся безукоризненно корректно. На них белые галстуки по двадцать пять франков, светло-серые перчатки по пятьдесят, крахмальные рубашки по семьдесят, ботинки по сто восемьдесят, жилеты по двести, черные брюки по пятьсот и фраки по тысячи пятьсот франков, — разумеется, все за счет администрации. Их приветствуют, им горячо аплодируют жители правого борта и более сдержанно — жители левого: здесь уже сказывается различие темпераментов.

Она неловко ухмыльнулась и кивнула, глядя в пол:

Программа концерта состоит из четырех произведений, которые им легко было выбрать в библиотеке казино, богато укомплектованной благодаря стараниям директора управления искусств:

– Ну. Это все очень приятно. Я не знала, что не стоило о ней говорить. Но спасибо.


Первый квартет Мендельсона ми-бемоль, соч. 12.
Второй квартет Гайдна фа-мажор, соч. 16.
Десятый квартет Бетховена ми-бемоль, соч. 74.
Пятый квартет Моцарта ля-мажор, соч. 10.


Фин не поспевал за нашим шепотом. Он мог лишь с трудом расслышать нас сквозь шум машин. И предложил нам всем пройтись. Трина согласилась, у нее оставалось еще сорок минут на обеденный перерыв. Мы повернули на восток, вышли на улицу поспокойнее и зашагали дальше.

Исполнители просто творят чудеса в зале, полном миллиардеров, на борту острова, плывущего над морской пучиной, глубина которой в этой части Тихого океана превышает пять тысяч метров. На их долю выпадает большой и заслуженный успех, особенно у меломанов правого борта. Надо видеть директора управления искусств в этот памятный вечер: он просто ликует. Можно подумать, что это он сам только что играл сразу на обеих скрипках, альте и виолончели. Какое удачное начало для энтузиастов камерной музыки и для их импресарио!

Фин обратился к Трине:

Заметим, что не только зал набит, ко и подступы к казино тоже полны народом. И правда, ведь очень многим не удалось раздобыть ни откидного стула, ни приставного кресла, а для других просто недоступны высокие цены. Слушатели, оставшиеся за пределами зала, получают свою порцию музыки несколько урезанной. Она доносится до них издалека, словно исходит из ящика фонографа или из телефонной трубки. Но рукоплескания не становятся от этого слабее.

И они разражаются настоящим громом, когда по окончании концерта Себастьен Цорн, Ивернес, Фрасколен и Пэншина появляются на верхней террасе левого крыла казино. Первая авеню залита ярким светом. Электрические луны льют с высоты свои лучи, которым может позавидовать бледноликая Селена.

– Нас заинтересовала ваша история, поскольку моя подруга, Анна, слушала подкаст и узнала того, о ком вы там говорили.

Внимание Ивернеса привлекают двое слушателей, занявших место на тротуаре прямо против казино, но немного в стороне от прочей публики. Это мужчина и женщина, они стоят рука об руку. Мужчина выше среднего роста, с благородными чертами строгого, даже грустного лица; лет ему около пятидесяти. Женщина несколькими годами моложе, высокая, с горделивой осанкой; из-под шляпы видны ее седеющие волосы.

– Ваша подруга Анна кого-то узнала? – она иронично ухмыльнулась. Я легонько покачала головой, и она поняла, что Фин не сострил, а правда ничего не знал.

Достоинство, с которым держится эта пара, производит впечатление на Ивернеса, и он указывает на нее Калистусу Мэнбару.

— Кто эти люди? — спрашивает он.

– Анна дружила с Леоном.

— Эти люди… — отвечает г-н директор, причем губы его складываются в довольно пренебрежительную гримасу. — О, это отчаянные меломаны.

Я кивнула:

— Почему в таком случае они не купили себе билетов в казино?

– Мы общались десять лет назад, задолго до того, как он женился на Гретхен. Он тогда встречался с одной голландкой. Я работала в отеле, где они отдыхали. Мне кажется, он бы такого не сделал. Я уверена, что он не покончил с собой.

— Наверно, это для них слишком дорого.

– Десять лет назад он бы не стал кончать самоубийством? Оптимистично. Это порыв, а не черта характера.

Она была права. Это мимолетный порыв. Под влиянием момента. У меня прямо от сердца отлегло, что эта слабость не досталась мне в наследство от отца и что я не передам ее моим девочкам, что это просто импульсивный порыв.

— Какое у них состояние?

Трина прошептала:

– Вы считаете, я не права?

— Едва-едва двести тысяч франков годового дохода.

– Нет, я думаю, тут вы правы. Многие подходят к самому краю, но это не значит, что у них есть предрасположенность или что это само по себе неизбежно.

— Пфф! — фыркает Пэншина. — А кто же эти бедняки?

– В смысле про самоубийство Леона.

– По большей части правы, но я все равно считаю, что на Дане был кто-то еще.

— Король и королева Малекарлии.

– Нет, в том смысле, что я сделала окончательный вывод. Как правило «тру-крайм»-подкасты завершают фразой «возможно, этого мы никогда не узнаем». Такая жалкая отговорка. Мне всегда так казалось. Поэтому я и сказала однозначно, что это был он. Теперь я более чем уверена, что это она его покрывала.

8. ПЛАВАНИЕ

– Как вы не боялись Гретхен Тайглер?

После того как было создано это необычайное судно, Компании пришлось наладить двойную организацию — и навигационную и административную.

Она вздохнула:

Первую, как известно, возглавляет в качестве управляющего, точнее — в качестве капитана, коммодор флота Соединенных Штатов Этель Симкоо. Это человек лет пятидесяти, опытный моряк, досконально знающий все части Тихого океана и все его течения, штормы, мели, коралловые рифы. Словом, у него все данные для того, чтобы твердой рукой вести плавучий остров, вверенный его попечению со всеми находящимися на нем богачами, за которых он в ответе перед господом богом и акционерной компанией.

Вторая организация, включающая в себя различные отрасли гражданского управления, сосредоточена в руках губернатора. Мистер Сайрес Бикерстаф — янки из штата Мэн, одного из тех штатов Федерации, которые почти не принимали участия в гражданской войне между Севером и Югом. В лице Сайреса Бикерстафа Компания нашла человека, который сумеет сохранить нейтральную позицию между двумя сторонами плову — чего острова.

– Честно, я о ней понятия не имела. В смысле знала про ее богатство, ее странное происхождение, но кто бы мог подумать, что она вот такая? Я ее в подкасте даже не уличала ни в чем, просто сказала, что ее авторитет мог повлиять на ход полицейского расследования. В этом даже нет ничего провокационного. Теперь-то я просто в дичайшем ужасе.

Губернатор, которому уже под шестьдесят, холост. Человек хладнокровный, полный самообладания, весьма энергичный, несмотря на флегматическую внешность, он похож на англичанина по своей манере держаться и дипломатическому такту, сказывающемуся как в его речах, так и в действиях. Во всякой другой стране это был бы человек очень видный и пользующийся большим весом. Но здесь, на Стандарт-Айленде, он в конце концов просто главный агент Компании. И хотя его оклад вполне соответствует цивильному листу11 какого-нибудь второстепенного европейского монарха, он не считается богатым, — где ж ему равняться с набобами Миллиард-Сити!

– Мне уже осточертело дрожать от ужаса перед ней.

Сайрес Бикерстаф не только губернатор, но также и мэр столицы. Поэтому он проживает в здании муниципалитета, возвышающемся в конце Первой авеню, на противоположном конце которой высится обсерватория, где находится резиденция коммодора Этеля Симкоо. В муниципалитете помещаются канцелярии мэра и регистрируются рождения (средняя рождаемость на острове вполне обеспечивает будущее), смерти (все покойники перевозятся на кладбище у бухты Магдалены) и браки (вступающие в брак сперва получают, по законам Стандарт-Айленда, гражданскую санкцию и лишь после того — церковную). Действия различных отраслей управления на острове никогда не вызывают никаких жалоб со стороны населения. Это делает честь мэру и его подчиненным. Себастьен Цорн, Пэншина, Ивернес и Фрасколен были представлены ему г-ном директором. Мэр произвел на них весьма благоприятное впечатление, какое и должен производить человек добрый и справедливый, с практическим складом ума, не поддающийся ни предрассудкам, ни пустым мечтаниям.

— Господа, — сказал он им. — Нам очень повезло, что вы оказались с нами. Возможно, что способ, к которому прибег наш директор управления искусств, и не был вполне корректным. Но ведь вы ему простите, не так ли? Впрочем, жаловаться на наш муниципалитет вам не придется. Он требует от вас только двух концертов в месяц, предоставляя полное право давать концерты у частных лиц, которые к вам могут обратиться с этой просьбой. Мы приветствуем в вашем лице талантливых музыкантов и никогда не забудем, что вы были первыми артистами, которых мы имели честь принимать на нашем острове.

Мы оказались на широкой улице, тут было предостаточно лежачих полицейских, деревьев, звуковой ландшафт помягче. Фин шел впереди, но вдруг остановился и свернул в открытые ворота, махнув нам следовать за ним. И мы зашли в парадный двор Британского музея.

Квартет был очарован таким приемом и не скрыл этого от Калистуса Мэнбара.

— Да, мистер Сайрес Бикерстаф человек любезный, — ответил г-н директор, слегка пожав плечами. — Жаль, что у него нет одного-двух миллиардов…

Вверх по лестнице, потом через парадную дверь, и мы подошли к столу охранника; тот проверил наши сумки. Затем прошли через металлоискатель и очутились в странных сероватых сумерках застекленного внутреннего дворика. Побрели в западное крыло и сели там на скамеечку: мы с Фином по краям, а Трина посередине.

— Нельзя же быть совершенством! — заметил Пэншина.

Мы оказались с тыльной стороны Розеттского камня. Он стоял в стеклянной витрине, и туристы толпились по ту сторону стекла, глядя прямо в нашу сторону.

Губернатор, он же мэр Миллиард-Сити, имеет двух помощников по весьма несложному управлению плавучим островом. В их подчинении находится небольшое число служащих, которые получают хорошее вознаграждение за свою работу в различных отраслях управления. Муниципального совета не существует. Да и зачем он? Его заменяет совет нотаблей, из тридцати именитых граждан, наиболее выдающихся по уму или по богатству. Он собирается в тех случаях, когда надо принять какое-либо важное решение — например, выработать маршрут, который в наибольшей мере соответствовал бы интересам общественного здравия. Этот вопрос порою возбуждал споры, как могли в том убедиться наши парижане, и не всегда легко было по нему сговориться. Но до последнего времени благодаря своему тактичному и мудрому вмешательству Сайрес Бикерстаф успешно примирял противоположные интересы, не оскорбляя самолюбия своих подопечных.

Само собою разумеется, что один из помощников губернатора — Бартелеми Радж — протестант, другой — Хабли Харкорт — католик. Оба-они — из числа высших служащих «Компании Стандарт-Айленд», и оба ревностно сотрудничают с Сайресом Бикерстафом.

– Это все Тайглер, – обратилась Трина к Фину. – Она со мной связалась относительно подкаста.

Так существует уже в течение полутора лет этот остров, не связанный с внешним миром какими бы то ни было дипломатическими отношениями, свободно передвигающийся по просторам Тихого океана, избавленный от докучных непогод теми небесами, которые он сам себе выбирает. И на этом искусственном острове члены квартета будут пребывать в течение целого года! Они и не предполагают и не опасаются, каковы бы ни были прогнозы виолончелиста, что на их долю выпадут какие-нибудь приключения, что будущее чревато для них какими-то неожиданностями. Ведь здесь все заранее определено, все идет по установленному распорядку. А разве гений человеческий, создав этот остров и заставив его странствовать по океанским просторам, не перешел пределов, назначенных человеку творцом вселенной?

– Гретхен Тайглер угрожала вам?

Плавание в западном направлении продолжается. Ежедневно в момент, когда солнце переходит через меридиан, служащие обсерватории, подчиненные коммодору Этелю Симкоо, определяют местонахождение острова. Квадранты, установленные на всех четырех сторонах муниципальной башни, указывают точное положение острова на широте и долготе, и эти данные передают по телеграфу на перекрестки улиц, в особняки, в квартиры, в общественные здания. Таким же способом сообщают и точное время, которое меняется в зависимости от перемещения острова на запад или на восток. Так что миллиардцы в любой момент могут знать, в какой точке своего маршрута находится остров.

Если не считать неощутимого движения по поверхности океана, Миллиард-Сити ничем не отличается от крупных столиц Старого и Нового Света. В нем так же протекает общественная и частная жизнь. Наши артисты в сущности мало заняты и посвящают свои первые досуги осмотру достопримечательностей «жемчужины Тихого океана». Электрические поезда доставляют их в любое место на побережье. Обе энергетические установки вызывают у парижан искреннее восхищение простотой и эффективностью своего оборудования, мощностью машин, приводящих в движение двойной ряд гребных винтов, замечательной дисциплинированностью персонала, которым на одной станции руководит инженер Уотсон, а на другой — инженер Сомуа. Через определенные промежутки времени Бакборт-Харбор и Штирборт-Харбор регулярно принимают в свою внутреннюю гавань обслуживающие Стандарт-Айленд пароходы, которые в зависимости от положения, занимаемого в данный момент островом, пристают с той стороны, где легче это сделать.

– Не напрямую. Она кое-кого подослала. Мне велели удалить подкаст. Мол, «это ущемляет интересы семьи», так она сказала. «Аморальное пренебрежение чувствами человека». Все в таком духе. Она выбрала для встречи кафе, где мы с вами только что были, потому что там шумно.

– Чтобы вам не удалось записать разговор?

Упрямый Себастьен Цорн отказывается изумляться всем этим чудесам, Фрасколен довольно сдержан в выражении своих чувств, но восторженный Ивернес пребывает в непрерывном восхищении. По его мнению, еще до истечения двадцатого века плавучие города станут бороздить все моря. Они и в грядущие времена будут последним словом прогресса и комфорта. Какое великолепное зрелище представит плавучий остров, навещающий своих океанских собратьев! Что касается Пэншина, то он совершенно опьянен разговорами о миллионах, о которых здесь, среди богачей, говорят так, словно дело идет о каких-нибудь двадцати пяти луидорах. Крупные банкноты находятся в повсеместном обращении. Иметь при себе две-три тысячи долларов — дело самое обычное. И «Его высочество» частенько обращается к Фрасколену с просьбой:

— Послушай, старина, не разменяешь ли сто пятьдесят тысяч франков?..

– Именно.

Уверенные в том, что они всюду встретят отличный прием, музыканты Концертного квартета завели кое-какие знакомства. Впрочем, кто не проявил бы к ним любезности после оглушительных рекомендаций Калистуса Мэнбара?