Красной, не черной.
– Сиятельный Марс! – воскликнул он, держась рукой за раненый бок и едва дыша. – Ниж… нижние ворота. Нижние ворота прорваны! Бледные внутри. Они воспользовались каким-то… плазменным тараном. У нас не было шансов.
Нарушая все известные мне правила поведения императорского величества, Вильгельм аккуратно отодвинул Никифора и опустился на колено перед раненым.
– Нижние ворота? – уточнил он, обняв марсианина за плечи.
Голос его звучал ровно, спокойно, успокаивающе:
– То есть вход на ипподром?
Марсианин кивнул, задыхаясь.
– Нас просто смяли. – Кровь из раны потекла на каменный пол. – Я бежал со всех ног.
– Где коммандер Вотта? – спросил император.
– На Земле, Марс.
То есть мертв. Я обошел императора и марсианина, пытаясь оценить тяжесть ран солдата. Тот зажимал ладонью рану на правом боку, чуть ниже ребер и выше печени.
– Воистину, – произнес Вильгельм, застыв лишь на мгновение.
Вы наверняка слышали истории об императоре и его марсианах. Все их знают. Говорят, хотя я и подозреваю, что это не так, что первых марсианских стражей набрали еще детьми из марсианских тюрем, когда Старая Земля близилась к своему концу. Что им с детства внушали, будто Мать-Земля сделала их своими избранниками в награду за страдания. Их учили быть фанатично преданными императору, в надежде, что фанатизм не позволит им, в отличие от древнеримских преторианцев, покуситься на престол и жизнь самого кесаря.
Но, наблюдая, как император держал себя с этим марсианином, я почти уверовал в эти истории.
Некоторые легенды правдивы.
– Приведите ему медика! – скомандовал император.
– Сию минуту, – сразу сорвался с места Никифор.
Райнхарт поспешил императору на помощь.
Вильгельм помог уложить раненого на спину и поднялся. Императорский нагрудник вымазался в алой крови, а вот плащ был непроницаем; капли просто скатывались с него.
– Вы! – Кесарь уставился на меня и ткнул влажным пальцем. – Это вы привели их на ипподром!
– Я пришел по вашему приказу! – Я даже не поклонился. – Вы меня вызвали!
– Идите! – Кесарь указал на открытую дверь, откуда появился раненый марсианин. – У нас еще есть незаконченные дела! Я никуда не полечу, пока их не завершу. Идите и отбейте ворота, которые вы же и открыли, милорд!
Я снова не поклонился, но и не возразил. Посмотрел на Валку и князя Каима. Скрытый под маской Олорин кивнул мне.
– Да будет так, – ответил я, крепко сжимая пальцы на рукояти императорского меча. – Да будет так.
Глава 40
Врата преисподней
Трудно было не восхищаться этим человеком. Все его недостатки я хотя бы однажды – а обычно чаще, чем однажды, – находил и у себя. Вид крови и гибель людей приводили его в ярость. Он как будто лично побывал на Эуэ и пережил те же кошмары, что и я. Все, что кесарь неоднократно говорил мне, было чистой правдой. Он был человечеством. Его хранителем. Его слугой. Каждая смерть глубоко ранила его, несмотря на то что он лично не знал никого из жителей Перфугиума и спящих в хранилище колонистов, как меня ранила гибель бойцов моего Красного отряда под стенами Актеруму. Тридцать месяцев император томился в этих подземельях, был вынужден наблюдать за гибелью городов и страданием народа. Гаспар Валавар стал для него тем водоразделом, каким для меня стала голова Адрика Уайта и рабыня-переводчица князя Аранаты на борту «Демиурга»: он выделил сьельсинов за грань добра и зла, за рамки нашей обывательской морали, взращенной за тысячелетия культурной ассимиляции и стремления к идеалам доброты и истины. Герцог был ему знаком, и гибель и унижения Гаспара разожгли в кесаре белое пламя, погасить которое можно было лишь кровью врагов – либо собственной кровью в случае поражения. И пусть кесарь в некотором смысле отправился на Эуэ, пусть наше положение было отчаянным, далеко не все было потеряно.
Как мог я, человек, отринувший надежду и вновь обретший ее в любви Валки, обвинять человека, который еще не допустил ни единой погрешности?
Не мог. По крайней мере, не должен был.
Мы с Валкой поспешили к нижним воротам. Джаддианцы возглавляли группу, а солдаты Шарпа замыкали. Другие солдаты помчались вперед, пока оставшиеся логофеты, придворные и валаварская челядь занимались переноской раненых. Никто не стоял без дела, и в тесных коридорах было сложно протолкнуться, несмотря на то что Каим и Тиада расчищали путь, потрясая мечами.
В тоннелях царил хаос. Вторжение сьельсинов грозило породить смуту среди обитателей зала с водохранилищем. Его величеству требовалось соблюдать крайнюю осторожность, чтобы не допустить бунта. Все понимали, что сьельсины не остановят кровопролитие, даже если мы увезем императора. Они будут грабить, насиловать и убивать, пока последний из людей, бодрствующих или спящих, не будет в кандалах отведен к Аттаваисе. Перфугиум ждет суровая кара в назидание всем остальным; его обугленные руины станут предупреждением: не смейте перечить Великому царю, Бледному Пророку сьельсинов. Теперь он ваш хозяин.
Даже в случае спасения императора, уничтожение столь значимого имперского бастиона заронит сомнения в сердца людей. Как утрата Маринуса и Вуали, уничтожение Перфугиума послужит сигналом: человек не хозяин галактики. В центаврийских провинциях начнется разлад. Сьельсины ворвутся в наше пространство, нападут на Ванахейм, Сельмас, Сираганон и даже Несс, затем оттуда двинутся на Гододин, а с Гододина – к бесконечным башням Форума, чтобы обрушить с небес огонь на Вечный Город.
Несомненно, такой исход предвидел Пророк. Перфугиум должен был стать первым звеном цепи, на которой будет повешено человечество. Буду ли убит я, будет ли убит император – все это будет не важно.
Кампания была в самом разгаре.
Однажды я рассуждал, что у Вселенной нет центра, что любая точка есть центр Вселенной, и это действительно так. Если я утомил вас, читатель, постоянными напоминаниями о том, что любое действие важно, что любой момент жизни является определяющим, стержневым, краеугольным, прошу, поймите, что я говорю это, потому что это так. Каждый шаг, каждый поворот, каждая остановка.
Все имеет значение.
Космос не холоден и не безразличен, потому что мы с вами не безразличны, а мы есть неотъемлемая часть этого космоса, этого великого замысла его Создателя. Каждое решение провоцирует волнение, каждая секунда оставляет отметку во времени, каждое действие приближает нас к последнему дню, к последней, решающей битве, которая даст ответ на извечный вопрос:
Тьма или свет?
Перфугиум был лишь звеном цепи, но он все равно имел значение. Именно потому, что был звеном цепи, частью кратчайшего пути к раскачивающейся колыбели Тихого. Ворота, открывшиеся в недрах этой планеты, были все равно что вратами самой преисподней, и ворвавшиеся в них сьельсины были истинными бесами, слугами Наблюдателей, которые в конце времен ответили бы «Тьма!» и заставили все мироздание навсегда умолкнуть.
Каждый момент важен. Каждая битва. Каждый шаг.
– Группа «Дельта» вылетела!
Ясное, как звон колоколов в городе, оповещение заглушило сирены, когда мы добрались до уровня ворот.
– Группа «Дельта» вылетела!
«Осталось две группы, – подумал я. – Всего две».
– Может, окопаться на сторожевых постах по дороге отсюда к императору? – спросил Шарп. – Задраить двери?
– Нет! – крикнул марсианский лейтенант Бельман, только что вернувшийся с задания и приставленный к нам в качестве проводника. – Тогда мы не сможем защитить пусковые шахты в южном комплексе.
– Но все они запираются изнутри.
– Им стоит взорвать хотя бы один, и весь комплекс вспыхнет, – возразил лейтенант.
Это был бы неприятный исход, и я впервые задумался о том, что система запоров и укрепленных титановых дверей была не заграждением от врагов, а барьером, защищающим от термоядерного пламени транспортных ракет на случай нарушения целостности одной из шахт.
Весь комплекс хранилищ колонистов, включая космопорт, длинные тоннели, туго закрученные спиральные рампы, обеспечивающие сообщение между верхними и нижними уровнями, был спроектирован так, чтобы пламя субсветовых термоядерных двигателей не повредило его работе. Размещенный в скальной породе под Ресонно, комплекс был настолько гигантским, что в качестве воздухоотводов проще было использовать сами коридоры, нежели прокапывать специальные выпускные шахты.
Строители не предвидели, что комплекс когда-нибудь будет осажден с земли, воздуха и космоса и что защитникам придется проводить экстренный пуск всех судов разом. А если и предвидели, то сочли, что при таком сценарии запертым под землей людям все равно конец.
– Вражеские силы проникли на базу! – повторилось оповещение. – Вражеские силы проникли на базу!
– Нужно завалить дальние тоннели! – Бельман перекрикивал сирену. – Если заблокируем Бледных у внешних ворот, то выиграем время до отправки группы «Эпсилон».
Он подозвал нас с Олорином и указал на тоннель впереди. Люди вокруг кричали, мимо проносились целые декады марсианских легионеров в грохочущих сегментированных доспехах, с плазменными винтовками наготове.
– Впереди развилка. Половина пусковых шахт справа, половина слева! Выход на ипподром за левыми шахтами. Нужно миновать их и обрушить тоннель.
– А как быть с экипажами? – спросила Валка, прижимаясь ко мне, чтобы лучше слышать во всеобщем хаосе.
– Зависит от того, насколько обвал задержит Бледных, – ответил Бельман. – Если экипажи застряли у ипподрома, то смогут отступить в главный бункер. Но если они заперты за блокпостами у терминалов, то придется лететь с последней группой!
Он пропустил еще одну колонну солдат, позволив их декуриону выкрикнуть приказы.
– Другого пути нет? – пользуясь паузой, я наклонился и обхватил Бельмана за шею.
Тот раздумывал, кажется, половину вечности. Вероятно, мысленно представлял карту тоннелей.
– За левыми шахтами будет еще одна небольшая развилка, через медику. Реабилитационный центр. Если ее пройдем, будет посвободнее.
– Тогда ведите, марсианин, – отпустил я его.
Бельман сразу двинулся вперед со своими бойцами. Мы с Шарпом и Драконоборцами – следом, мимо гарнизона, охранявшего контрольно-пропускной пункт. Джаддианцы на этот раз стали замыкающими.
– Долго тянуть нельзя! – крикнул мне Каим. – Адриан, императора нужно эвакуировать, как только вернемся.
– Понимаю! – ответил я, стараясь не выругаться.
Голова еще звенела от удара о стену во время нападения Хушансы. Отрезки тоннелей казались мне знакомыми; я смутно помнил и указатели по обеим сторонам. Справа под стрелкой красными буквами было написано «ЮЖНЫЙ ТЕРМИНАЛ», другая стрелка указывала назад, под ней было подписано: «ВОСТОЧНЫЙ ТЕРМИНАЛ» и «ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ПУНКТ УПРАВЛЕНИЯ».
Первая развилка, о которой говорил Бельман, оказалась недалеко. На разбитой бетонной стене читалась надпись «ЮЖНЫЙ ТЕРМИНАЛ»; под ней слева было написано: «ШАХТЫ С01–С30», а справа – «ШАХТЫ С31–С50».
Мы повернули налево.
Воздух стал тяжелее, и лучи подствольных фонариков то и дело натыкались на густые облака пыли. Впереди слышалась стрельба и крики людей и нелюдей. Когда мы проходили здесь первый раз, следуя за Райнхартом, в тоннелях было полно солдат и прочего персонала. Теперь тут было пусто; солдаты отправились к воротам навстречу врагу, а гражданские отступили к водохранилищу в центральном штабе.
Впереди раздался крик, и из-за угла вылетел легионер-марсианин, ударившись о стену коридора. Тут же перед нами появились три серебристых нахуте и, как миноги, набросились на упавшего. Пошатываясь от удара, марсианин боролся с одним из железных змеев, но безуспешно. Зубы-сверла вкрутились в керамику и углеродное волокно, и мигом спустя по коридору пронесся вопль, каких я не слышал после бегства из Актеруму.
Кровь застыла у меня в жилах.
Я помчался, на ходу активировав императорский клинок.
Но поверженный марсианин и три пожиравших его змея вдруг вспыхнули синим пламенем. Мы все замерли в удивлении, поочередно понимая, что случилось. Осознав скорый конец, солдат выдернул чеку плазменной гранаты, забрав с собой на тот свет сьельсинские дроны. На его месте, в эпицентре взрыва, осталось лишь огромное черное пятно и дымящаяся груда металла и углерода.
Его убийца – хозяин по крайней мере одного нахуте – наконец появился из-за угла. Сьельсин взглянул на труп. Помню, с каким подозрением существо наклонило голову, будто опасаясь, что труп марсианина вдруг вскочит и продолжит сражение.
Незамедлительно последовал выстрел, и сьельсин был сражен.
Один из солдат Бельмана отомстил за павшего собрата, плазменным зарядом обуглив и вспузырив физиономию и рога сьельсина. Затем Бельман и его бойцы бросились за угол, открыв шквальный огонь. Мы с Валкой последовали за ними, Шарп и джаддианцы следом. Впереди группка Бледных пробилась через оборону и теперь стояла среди тел. Еще дальше битва продолжалась, но эти Бледные услышали нас и повернулись.
– Огонь! – скомандовал Бельман, и новый шквал плазмы окрасил коридор фиолетовым.
У сьельсинов не было щитов, и они разом присоединились к своим жертвам на полу.
– За мной! – крикнул Бельман, помахав рукой.
Впереди основной коридор снова разветвлялся; боковые проходы тянулись от него, как рыбьи ребра от хребта. Внутри каждого прохода, через тысячу футов оканчивавшегося тупиком, стояло множество яслей для фуги. Проходы были проложены под острым углом, и нам были видны спящие люди, до сих пор невидимые надвигающемуся врагу.
С каждой стороны таких ответвлений было более десятка; они соединялись друг с другом специальными люками по обоим концам. Острый угол также был не случаен: благодаря такому расположению спящие были защищены от взрывов, которые могли произойти в пусковых шахтах, и тепловых волн. Для большей безопасности входы в проходы были также оснащены генераторами энергетических полей.
Здесь развернулась самая жестокая битва. Разбитый цемент ковром устилали трупы людей и сьельсинов. Повезло, что я был в шлеме и не чувствовал запаха озона, железа и горелой плоти. Тут и там в лужах суспензии лежали бледные бескровные тела растерзанных спящих, и лед формировался там, где охлаждающая жидкость соприкасалась с кровью.
– Впереди еще такие же проходы, – крикнул один марсианин, сворачивая с центральной дороги. – Придется пробиваться через КПП, ремонтный участок и медику! Пусковые шахты слева за ними!
– Значит, двигаемся мимо проходов? – уточнил князь.
– Так точно! – ответил Бельман.
Валка схватила меня за руку.
– Скоро будем там, где ты очнулся. До ворот рукой подать.
В данном случае «рукой подать» означало милю с лишним по тоннелю, готовому разорваться от набившихся в него вражеских пехотинцев. Небольшим подспорьем было то, что крупные химеры не помещались в тесных катакомбах. Даже я мог спокойно достать до потолка вытянутой рукой.
В этом было наше единственное незначительное преимущество. Бледные были выше нас, и им приходилось сражаться, пригнувшись. Они бросались на нас на четвереньках, пронзали солдат рогами и валили наземь.
– Нужно найти их плазменный бур! – крикнул князь. – Его лучше уничтожить перед завалом тоннеля!
В одном из проходом впереди взорвалась граната, и кто-то закричал:
– Осторожно! Не задень спящих!
Следом закричал другой человек, и в трех ярдах от нас раздался нечеловеческий хохот. Сердце подскочило в груди, и я крепче схватился за рукоять императорского меча. Валка сочувственно сжала мою руку. Она посмотрела на меня, и мне почудилось, что за маской я увидел свет ее глаз и грустную улыбку. Она кивнула.
Я с ревом бросился за угол, не дожидаясь остальных. Меч императора бледным огнем горел в моей руке. Я дважды махнул им – налево, направо. Двое сьельсинов упали, разрубленные пополам, рядом с их окровавленной жертвой. Мои сапоги хлюпали по крови и суспензии, вены кипели, когда я вспоминал кровавые пески и горы истерзанных трупов в форме Красного отряда. Переступив через бледное тело погибшего спящего, я пронзил между лопаток сьельсина, нагнувшегося над упавшим солдатом в валаварской форме. Схватив ксенобита за рог, я скинул его с человека, одновременно взрезав императорским клинков одно из черных сердец твари. Сьельсин не успел оказать никакого сопротивления.
– Ты ранен? – спросил я, сам дивясь спокойствию в голосе, несмотря на отчаянное сердцебиение.
Солдат помотал головой, но ничего не сказал в ответ.
Сзади началась стрельба; оглянувшись, я увидел за спиной верные тени центуриона Шарпа и двух Драконоборцев.
– Найди какое-нибудь оружие, – сказал я солдату, стряхивая кровь с туники, – и возвращайся в строй, если тебе есть за что сражаться!
Ориентируясь на звуки сражения из ближайшего прохода, я проскочил в средний люк, стараясь не смотреть на неживых-немертвых мужчин и женщин, дремлющих в темных ледяных саркофагах. Мимо, справа налево, просвистела плазма, и, оглянувшись, я увидел кучку марсиан, зажатых в конце прохода. Я повернул налево и столкнулся лицом к лицу с пятеркой сьельсинов в серых доспехах прежнего итани Аттаваисы. Вооружены они были булавами, которые я уже видел в восточном терминале. Один ксенобит расколотил булавой ясли для фуги.
Это было последнее, что он сделал в жизни.
Два лунных серпа сверкнули за спинами его сородичей, и сьельсины упали к ногам разрубивших их дервишей.
Над останками тварей стояли Олорин и Тиада. На маске князя плясали голубые отблески клинка. Он молча вскинул меч и бросился обратно в главный коридор. Мамлюки – за ним.
– Черная планета, – вырвалось у Шарпа. – В жизни не видел таких бойцов.
– А я видел, – ответил я и двинулся за джаддианцами. – Давным-давно.
Главный коридор захлестнула битва; наши солдаты боролись со сьельсинами. На щербатых бетонных стенах мелькали фрактальные всполохи, когда срабатывали энергощиты. Впереди маячил новый указатель: «ШАХТЫ С—01–С30» и «МЕДИКА». Здесь коридор расширялся, так что могли пройти пятеро в шеренгу.
Наконец боковые ответвления закончились; мамлюки с марсианами клином врубились в ряды врагов и проложили нам дорогу. На острие были двое маэсколов, их стремительные клинки окропляли стены черной сьельсинской кровью, словно кисти мандарийского каллиграфа – чернилами. Я не отставал. Кровь бурлила в жилах. Слева из прохода выскочил сьельсин в серых доспехах Аттаваисы. Валка выстрелила, но плазменные заряды прошли мимо. Лишь один зацепил бок сьельсина, но увалень даже не поморщился, не сбавил ход. Булава поднялась и начала опускаться. Марсиане впереди развернулись.
В тот миг, когда я поднял меч, чтобы парировать удар вражеского оружия, винтовка Шарпа громыхнула так, будто ледяная глыба раскололась под ледоколом. Булава разлетелась надвое; ее хозяина отбросило в сторону и ударило об угол.
Мы вдруг очутились на островке спокойствия в самом сердце битвы.
– Сомкнуть ряды! – донесся из коридора голос Бельмана. – Охраняйте саперов! Живее! Живее!
Марсиане выполнили приказ, выстроившись в колонны, и гоплиты ощерились короткими копьями, перегородив коридор.
– Олорин! – крикнул я джаддианцам, сообразив, что замыслил лейтенант. – Назад!
Князь повернулся и что-то скомандовал немногочисленным выжившим гомункулам-клонам. Мамлюки отступили; князь с Тиадой последними прошли сквозь ряды марсиан. Тогда марсиане принялись продвигаться блоком пять на десять человек. Те, кто шел позади, придерживали впереди идущих за плечи, таким образом ободряя их. Впереди снова послышались звуки сражения – там, если я правильно понял Бельмана, лабиринт снова разветвлялся; левый проход вел к очередному блокпосту и первой части пусковых шахт южного терминала.
Мы миновали ряд дверей слева и справа, которые вели в тупики и очередные ветвящиеся проходы, где спали колонисты, дожидаясь, пока их капсулы не поместят на корабль и отправят туда, где они смогут снять свою жизнь с паузы. В некоторых проходах я замечал вспышки плазмы и слышал крики людей и сьельсинов.
– Терминал прямо перед нами! – крикнул Бельман, указывая на надпись «МЕДИКА» справа.
Как только он это произнес, авангард его группы открыл огонь по тройке сьельсинов, появившейся из-за поворота. Один ксенобит успел метнуть нахуте, прежде чем его накрыло плазмой, и дрон помчался на нас быстрее, чем марсиане успели среагировать. Змей ударился о щиты гоплитов, и строй распался. Двое марсиан совместными усилиями растоптали нахуте.
Сзади тоже начали стрелять, и я увидел, как двое валаварских гвардейцев вывалились из бокового прохода с пометкой: «Посторонним вход запрещен». Один держался за раненое плечо. Не услышав команды Шарпа не отступать, они бросились наутек назад по коридору.
– Вернемся? – спросил центурион. – Что в этом проходе?
Бельман его не услышал. Марсиане уже двинулись дальше и почти достигли поворота, из-за которого вышли три ныне мертвых сьельсина. С одного трупа поднялся нахуте, и солдатам пришлось его расстрелять. Я посмотрел вперед, затем назад.
Только вперед.
– Идем дальше! – ответил я Шарпу, махнув императорским мечом. – Если там и остались враги, то мало. Вперед!
– Марло! – позвал меня князь Каим. – Марсиане!
Я поспешил к князю, и мы вместе подошли к повороту. Коридор снова расширился, и вскоре мы оказались у ворот. Стальные двери были в добрый локоть толщиной и покрыты керамической плиткой, устойчивой к высоким температурам на случай разгерметизации пусковой шахты. Кругом лежали трупы людей и сьельсинов. Ворота находились на Т-образном перекрестке; дорога впереди вела дальше в катакомбы, к выходу на ипподром. Я вспомнил, что мы проходили здесь с Райнхартом. До пункта назначения было рукой подать.
– Может, просто задраим ворота? – предложила Валка, остановившись под аркой.
– Это не единственный путь внутрь. Есть и обходной. Нам нужно пройти за медику, – ответил Бельман. – К тому же впереди остались люди. Солдаты и спящие!
Я покосился налево, на развилку.
– А это проход к шаттлам?
– Так точно! – Бельман подошел ко мне, оставив своих бойцов сторожить выход, и хлопнул ладонью по бетонной раме массивных ворот. – Но если Бледные пробьются через завал на ипподроме или подкопаются под него, пара футов стали их надолго не остановит. Нужно идти дальше. Нельзя завалить тоннель только с дальнего конца. Слишком близко к спящим.
– Нам не нужно выигрывать столько времени! – схватил я лейтенанта за плечо.
– Знаю! – отмахнулся Бельман. – Милорд, пройдем еще чуть-чуть.
– Марло! – прервал наш спор Шарп.
Центурион высунул голову в коридор, выглянув из-за плеч марсиан, и указал винтовкой:
– Прислушайтесь!
Мы с Бельманом умолкли и сквозь ряды марсианских стражей посмотрели туда, куда указывал Шарп.
– Стало тихо, – заметила Валка, вытягивая шею.
Битва впереди стихла, и даже отдельных выстрелов не доносилось из тоннеля. В течение долгой секунды было слышно лишь слабое эхо взрывов на поверхности. Все было неподвижно; лишь пыль оседала на застывших людей.
– Вот вам и ваши солдаты, – бросил я Бельману.
Мне показалось, что я почувствовал, как скривился лейтенант за маской. Он отвернулся, клацнув птеругами по алой броне.
– Ребята, приготовиться! – не ответив мне, скомандовал он солдатам и переложил копье в левую руку, чтобы взять в правую короткий каплевидный меч, табельное оружие марсианских офицеров. – Держать строй!
Хрясь!
Раздался удар металла о камень, и марсиане заерзали.
– Стоим!
Огни над головой погасли, и единственными источниками света остались фосфоресцирующие направляющие линии на стенах и наши фонарики.
Кто-то из бойцов Шарпа быстро помолился.
Хрясь! Хрясь! Хрясь!
– Это еще что за чертовщина? – прошептал сам Шарп.
Во тьме я вспомнил Хушансу и Вати. Я был готов к тому, что из коридора возникнет один из генералов, как Хушанса появилось в подземельях под ипподромом, а Вати – в зале заседаний Великого конклава Падмурака.
Но навстречу нам вышел одинокий сьельсин. Его белая физиономия в тусклом освещении казалась зеленоватой. Ксенобит крутил в руке нахуте, ударяя по полу безмолвным дроном, как цепью.
– Огонь! – выкрикнул Бельман.
Сьельсин метнул змея ровно в тот момент, когда марсиане начали стрелять. Вспышки осветили коридор, и я увидел, что на этом бледном были не серые доспехи клана Аттаваисы, а черная броня с символом «Белой руки» Шиому Элуши. Это был воин самого Дораяики.
И он был экипирован щитом.
Нахуте ударил в щиты марсиан, а его хозяин бросился на нас, осознавая, что неминуемо погибнет, но не осмеливаясь ослушаться приказа хозяина. Солдаты Бельмана разделались с нахуте и принялись стрелять по ксенобиту. Его краденый щит мерцал при каждом попадании, но сьельсин не замедлился. Позади него появлялись его сородичи. Я видел в полумраке их бело-зеленые лица.
– Teke! Teke! – закричали ксенобиты знакомый по Беренике и другим битвам клич.
Крикунов были десятки; все со щитами и саблями. Мне мгновенно стала ясна их цель. Берсеркеры должны были стать живым тараном и пробить ряды Бельмана, как кавалерия на зеленых холмах Земли, растоптав нас, как траву.
– Приготовиться! – прокричал Бельман и издал пронзительный свист.
Гоплиты сомкнули строй и выставили копья с белыми, как лица врагов, штыками. Когда ксенобиты приблизились, копейщики издали хриплый боевой клич, настолько громкий, что мне показалось, будто Бледные на долю секунды замешкались от испуга. Копья разом выплюнули свои мерцающие лучи, и один берсеркер упал, обугленный лазером. Его щит не выдержал.
– Держись рядом, – сказал я Валке, а затем обратился к Шарпу: – Центурион, поглядывайте назад.
Шарп дважды стукнул кулаком по лбу.
– Парни, вы слышали его светлость! – рявкнул он. – Прикрываем красных ребят!
– Нужно задраить ворота, – прошептал мне на ухо Олорин. – Дальше мы не пройдем.
Бельман снова свистнул, и марсиане, словно единый организм, двинулись вперед. Все вокруг содрогнулось от взрыва бомбы прямо у нас над головами, но марсиане держали строй. Нам с Валкой и джаддианцами оставалось только наблюдать.
– Вперед! – проревел Бельман.
Марсиане принялись теснить врага. Один сьельсин упал, пораженный штыком в шею.
– Вперед!
– Dolá Deu di Fotí! – произнес Олорин. – Пресвятой Бог Огня, у них получается!
Крошечными шажками марсиане продвигались вперед, переступая через тела павших врагов. Один в первом ряду получил двойное ранение, и товарищи вернули его назад, не нарушая строй, позволив встать позади людской стены.
Но сьельсины не сдавались, черной волной накатывая на прочный марсианский блок.
Бельман дважды отрывисто свистнул, и первая линия марсиан отступила назад сквозь ряды, пропуская вторую на свое место. Они побросали копья, оставшись с короткими керамическими мечами, такими же, как у Бельмана. Марсиане блокировали удары сьельсинских сабель толстыми сегментированными пластинами на левых руках, заменявшими щиты.
Над группой пролетела пара нахуте и вгрызлась в ворота. Не мешкая, Тиада метнулась к ним и разрубила оба дрона надвое.
– Мне это не нравится, – сказала она своему князю. – Мы ничем не можем помочь.
– Терпение, – произнес Каим-Олорин.
Но я почувствовал, что ему тоже не по себе. Он то и дело поглядывал в направлении прохода к пусковым шахтам.
– Следующая группа должна вылететь с минуты на минуту, – сказала Валка, заметив это.
Снова раздались два свистка, и марсиане перестроились. Уже полдесятка раненых бойцов привалилось к стенам тоннеля. Кто-то поддерживал товарищей, двое, как мне показалось, были уже мертвы.
– Валка! – бросился я вперед. – Помоги мне!
Мы с ней помогли подняться двум бойцам. Одного взяли под руки, а другой оперся на меня и поковылял рядом. Мы довели их до ворот и опустили у стены. Увидев это, триада Драконоборцев тоже помчалась к раненым. Двоим действительно было не помочь, и вскоре к ним присоединился еще один, вывалившийся из живого короба Бельмана с перерезанным горлом. Он умер прежде, чем мы успели до него добраться.
Но марсиане неумолимо двигались дальше, сражаясь с холодной свирепостью, какую я редко у кого видел. Впрочем, прежде мне почти не доводилось видеть марсиан в бою, и, читатель, поверьте мне на слово, когда я скажу, что легенды об их мастерстве и песни об их доблести – не выдумки. Солдаты Бельмана вопреки всему дошли до конца короткого тоннеля.
– Удерживайте ворота! – крикнул я Шарпу и повел вперед джаддианцев, осторожно лавируя среди трупов марсиан и сьельсинов, густо усеявших проход.
По обе стороны я увидел новые ответвления, на случай аварии расположенные под острым углом, как и в главном коридоре.
Пронзительный свист Бельмана повторился еще дважды, и его поредевший отряд вновь перегруппировался.
– Держать строй! – повторил лейтенант, выводя своих бойцов из-под арки. – Давим, ребята! Давим! Не расступаемся!
Но вдруг все пошло наперекосяк. Марсианское построение действовало весьма эффективно в тесном проходе, где нужно было двигаться только вперед и защищать лишь одно направление. Но бойцы не были готовы к нападению с флангов. Стена, которую возвел Бельман, чтобы остановить прилив, оказалась способна сдержать только небольшую волну, словно песчаный вал, построенный ребенком на берегу.
Прилив был сильнее.
Сьельсины ударили с флангов, и бойцы Бельмана, хоть и ожидали такого поворота событий, оказались не готовы к столь жестокому напору врага, и я предположил, что этого сьельсины и добивались, специально пожертвовав частью берсеркеров, чтобы заманить марсиан в клещи.
А еще у сьельсинов была химера. Не Хушанса, не Вати или кто-то из капитанов, а простая, с какими я впервые сражался давным-давно на Эринии, но от этого не менее ужасная. Одним ленивым взмахом лапы она смела трех солдат и, словно бойцовский пес, набросилась на самого Бельмана. Высшая материя не справилась с адамантовой пластиной, защищавшей железные кости чудовища, и тварь опустила тяжелый кулак на шлем лейтенанта с силой парового молота.
У Бельмана не было шансов выжить. Каким бы глупцом он ни был, такой участи не заслуживал. Железный кулак ударил второй раз, третий, четвертый, и, когда химера наконец успокоилась, от головы и груди лейтенанта осталось месиво; его броня была смята, как жестяная банка под гусеницей танка.
Марсиане бросились обратно в тоннель, который с таким трудом захватили. Мы с Валкой остановились и развернулись, подгоняя джаддианцев обратно к воротам.
– Бежим! – крикнул я, опасаясь быть растоптанным. – Назад! Назад! Шарп, ворота! Закройте ворота!
Центурион развернулся и принялся набирать команду на терминале. Крепко вцепившись в руку Валки, я перетащил ее за собой через порог. Джаддианцы вбежали следом. Оказавшись в относительной безопасности, я активировал меч императора и повернулся к отступающим марсианам. Химера гналась за ними, топча замешкавшихся солдат. Пара человек метнули гранаты. Химеру потрясло взрывом, но она продолжила атаку.
– Нико, взрывчатка! – закричал марсианин рядом со мной. – Бросай чертову взрывчатку!
Один из солдат замедлился и оглянулся.
– У них нет времени! – прошипел Олорин и выкрикнул что-то на джаддианском.
Полдесятка мамлюков промчались мимо меня; их лазурные плащи крыльями развевались за спинами. Сам Олорин подошел ко мне. С ним осталась только Тиада и четверка гомункулов-клонов. Он молчал, и я почувствовал, что князь затаил дыхание.
Мамлюки бросились на химеру, на ходу стреляя в следующих за чудовищем скахари. Один из клонов ворвался в зону досягаемости чудовищных лап и вонзил копье в металл под адамантовым нагрудником, а двое других атаковали металлические конечности гиганта. В конце концов шестерка мамлюков повисла на химере, удерживая машину изо всех сил, скользя сапогами по залитому кровью полу.
– Нико, бросай взрывчатку! – повторил марсианин.
Его замешкавшийся товарищ выполнил команду. Сунув руку в мешок, он бросил взрывчатку, которую принес с собой из штаба, ровно в тот момент, когда химера схватила одного мамлюка за голову и впечатала в стену. Три нахуте вырвались из толпы берсеркеров и атаковали мамлюков. Химера ринулась вперед, таща за собой оставшихся джаддианцев.
– Шарп, закрывайте ворота! – скомандовал я.
Солдат по имени Нико почти успел добраться до порога, когда его настигла химера. Железные когти схватили его за лодыжку и уронили на пол.
– Закрывайте! – снова выкрикнул я и сейчас стыжусь об этом писать.
Шарп наконец набрал нужную команду. На моих глазах Нико оттащили назад и ударили о пол. Затем тяжелая дверь закатилась. Я зажмурился, с трудом восстанавливая дыхание, и поковылял прочь от двери.
Марсианин выполнил свой долг. Секундой спустя раздался взрыв такой силы, как будто обрушилась гора. Гигантская дверь дрогнула… но выдержала.
Все стихло. По крайней мере я был уверен, что химера мертва.
Я привалился к стене. Мне вдруг перестало хватать воздуха, и я открыл шлем. Втянув влажный воздух с привкусом металла, я оглянулся на Валку, Каима, Шарпа и оставшихся марсиан.
Валка заговорила первой, озвучив мысли всех выживших.
– Мы завалили проход слишком близко. – Ее голос из динамиков комбинезона прозвучал плоско. – Они могут пробиться через медику. Рано или поздно найдут обходной путь.
Глава 41
Считаные дюймы
– Нужно отрезать им путь! – воскликнула Валка. – Мы можем их оттеснить и перекрыть проход к медике, если поторопимся.
Она двинулась обратно к коридору, откуда мы пришли, оттесняя Драконоборцев:
– Идемте!
Я поковылял за ней. Вновь завыли сирены. Я помнил, что мы проходили мимо поворота к медике, но тоннели и комнаты окончательно перепутались перед моими глазами. Я доверился инстинктам Валки и ее идеальной памяти. Если ей удалось провести нас по лабиринтам Ведатхарада, то и здесь она найдет дорогу. Мне повезло больше, чем Тесею. У того была только нить Ариадны, а у меня – сама Ариадна.
– Всем пилотам группы «Эпсилон» и сопровождающему персоналу собраться у пусковых станций. Повторяю. Всем пилотам группы «Эпсилон» и сопровождающему персоналу собраться у пусковых станций! – Голос диспетчера звучал все более отчаянно.
– Они только готовят следующую группу? – возмутился один из бойцов Шарпа, бренча доспехами.
– Внимание. Внимание. Всему гражданскому персоналу срочно отступить в центральный штаб, – словно в ответ на его вопрос, произнесла по рации диспетчер. – Повторяю. Всему гражданскому персоналу срочно отступить в центральный штаб. Восточный терминал атакован. Повторяю. Восточный терминал атакован.
– Значит, все корабли в восточном терминале остались без экипажей? – спросил меня князь Каим.
– Не знаю! – крикнул я в ответ. – Нужно перекрыть проход к медике и возвращаться к императору. Если придется тащить его силой – пусть так. Времени больше нет!
Каим ничего не ответил, и я счел его молчание знаком согласия.
В тоннелях мы не встретили сопротивления. Дважды нам навстречу появлялись люди и, увидев нас, сразу мчались к командному пункту. Сначала это были валаварские гвардейцы, затем техники-крионики в белых халатах.
– Эй, стойте! – крикнул я, выбегая вперед, чтобы остановить одну из техников.
Женщина вытаращилась на меня, очевидно не желая задерживаться ни на секунду. Но я схватил ее за руку.
– Идите в штаб! – приказал я, и в этот момент над нами разорвалась очередная бомба. – Идите в штаб! Доложите императору, что проход к ипподрому завален. Лейтенант Бельман погиб. Поняли?
Женщина кивнула, но я не был уверен, поняла ли она, что от нее требовалось. Лишь тогда я заметил кровь на ее халате и почувствовал, как ее рука дрожит в моей руке.
– Ступайте!
Я отпустил ее и запоздало сообразил, что должен был попросить передать еще кое-что. Что я был жив, и джаддианский князь тоже.
Резко развернувшись, женщина на ходу стукнулась о стену.
Навстречу ей из-за поворота появилась колонна марсиан, сопровождающая группу мужчин и женщин в простых черных комбинезонах новобранцев легиона.
– Куда вы ведете этих людей? – спросил я, подбегая к ним вместе с Шарпом.
– Ваша светлость, это пилоты группы «Эпсилон», – ответил старший по званию. – Путь к терминалу чист?
– Мы обрушили тоннель сразу за развилкой, – ответил я, пропуская их.
– Пропустите! – прокричал Шарп. – Расступитесь!
Джаддианцы и остатки нашей разношерстной команды вжались в стены, пропуская пилотов и их сопровождающих. Те торопились, и каждая секунда, что нам приходилось ждать, казалась вечностью. Я насчитал тридцать пилотов и столько же гвардейцев.
– Сколько у нас времени? – спросил я Валку.
Она покачала головой. Я видел, что она крайне напряжена и скованна.
– Несколько минут, – ответила она. – Несколько минут.
– Марсиане! – окликнул я колонну, но солдаты не остановились. – Останьтесь и удерживайте терминал! Там могли остаться Бледные. Не все боковые проходы зачищены, они могут найти обходной путь! Обороняйте транспортники!
– Нам приказано вернуться в штаб! – крикнул в ответ командир.
– Отмена! Связи нет. В штабе не знают, какая здесь обстановка.
– Приказ поступил от капитана Тораса!
– Да хоть от самого кесаря! Охраняйте чертовы шаттлы! Если спящих перережут, нам обоим не сносить головы!
Но марсианский офицер уже скрылся, влекомый людским потоком.
– Тут недалеко. – Валка подошла вплотную ко мне. – Первый поворот налево!
Расставшись с пилотами и их сопровождающими, мы с солдатами Шарпа и джаддианцами продолжили путь по коридору. Валка оказалась права. Нужный поворот был совсем близко. Очередной Т-образный перекресток ждал нас всего в трехстах футах. Как только мы приблизились, раздался очередной толчок, и с потолка упала светосфера, разбившись вдребезги. На стене уже привычной фосфоресцирующей краской была начертана стрелка и написано судьбоносное слово: «МЕДИКА».
Двое солдат Шарпа успели к повороту быстрее меня и сразу подняли копья. Я сразу поник духом, понимая, что во всем космосе лишь одно могло заставить их так отреагировать.
– Огонь! – закричал Драконоборец.
Энергокопье вспыхнуло бело-голубым, луч на миг сверкнул в пыли и дыму. Ругаясь про себя, я стукнул кулаком по груди, активируя шлем, и замер у поворота. В моей руке вновь запылал императорский меч.
Я ожидал увидеть сьельсинских пехотинцев и даже химеру, полагая, что гибриды быстрее смогут пробраться через медицинский комплекс и найти выход.
Вместо этого я увидел облако нахуте. Десять. Двадцать. Больше двадцати. Выстрел из копья поразил несколько, но остальные мигом облепили двух Драконоборцев, методично прогрызаясь сквозь щиты и изодранные подкладки доспехов к желанной плоти. Солдаты погибли за считаные секунды, заживо сожранные злобными змеями.
Нахуте переключились на меня. Они отскакивали от щита, пока их медлительные деймоны соображали, как проникнуть сквозь энергетическую завесу. Императорский меч пришелся как нельзя кстати; я отчаянно махал им, кромсая дроны надвое, натрое. Но их было слишком много. Я почувствовал, как один присосался, как пиявка, к моим ребрам. Нагрудник завибрировал, когда змей начал вкручиваться в тонкую керамику.
Схватив нахуте свободной рукой, я вонзил в него меч, стараясь не задеть руку. Затем я отступил в главный коридор, к Валке и остальным. Мимо понеслись лазерные лучи, и энтоптика перешла в затемненный режим, защищая мои глаза. Я чувствовал, как вокруг взрываются дроны, но одному все-таки удалось прицепиться к моему боку чуть ниже печени. Я рубанул по нему.
Поздно.
Внутри шлема запищали аварийные сигналы, в углу монитора замигала надпись «ЦЕЛОСТНОСТЬ КОМБИНЕЗОНА НАРУШЕНА». Я сорвал мертвого змея со своего бока и тут же почувствовал, как под комбинезон проникает леденящий холод катакомб.
– Alala! Alala!
Маэсколы – Тиада и князь Каим – выскочили вперед, размахивая мечами, как молниями в темноте. Вдвоем они заставили волну нахуте отступить, искромсали облако в клочья. Я привалился к стене, лично разделавшись с дюжиной змеев.
– Ты ранен? – подскочила ко мне Валка.
Я пощупал бок, почувствовал, как ее пальцы дотронулись до раны.
– Нет, – ответил я, кривясь от боли.
– Рана неглубокая, – сказала она.
Я почувствовал, как комбинезон сжимается, чтобы остановить кровотечение, но на ощупь рана казалась едва ли серьезнее ссадины. Мышцы были не затронуты.
– Ты вовремя успел.
Я кивнул и приобнял Валку, прижавшись лбом шлема к ее лбу. Ничего не сказал; просто поднялся и пошел за Драконоборцами и выжившими марсианами за угол. У всех были наготове копья и плазмометы.
– Ставьте взрывчатку! – скомандовал я. – Обрушим тоннель, живо!
Вперед вышел один из бойцов лейтенанта Бельмана, переступив через останки нахуте. Как и у невезучего Нико, у него за плечом был тяжелый мешок, и броня тоже была тяжелее, монолитнее обычных марсианских доспехов. Более скромная, угловатая. Он на ходу скинул мешок и крикнул нам освободить проход.
Каим и Тиада, ушедшие дальше всех, остановились. Их клинки сверкали, как озаренные солнцем сосульки. Горстка уцелевших мамлюков обступила их, а марсиане собрались чуть поодаль, не опуская оружие.
– Олорин! – крикнул я, левой рукой зажимая рану. – Возвращайтесь!
Князь повернулся ко мне вполоборота; черный глаз сверкнул в свете клинка.
– Кто-то должен удерживать позицию! – ответил он.
В следующую секунду в коридоре раздался звон стекла и скрежет металла по камню в сопровождении хора нечеловеческих голосов. Чуть позади джаддианцев сапер-марсианин с товарищем закончили устанавливать на левой стене взрывчатый заряд.
Впереди камни окрасились инфернальным красным светом, источник которого находился где-то за поворотом. Грохот приближался. Я представил, как Бледные ломают медицинские шкафы, крушат ясли для фуги, попадающиеся на пути, и крепче сжал в руке меч императора.
– Na es jahizya! – крикнул князь Каим своей свите. – Будьте готовы! Они идут!
– Ребята, не моргаем! – прогремел в тесном пространстве голос Шарпа.
Солдаты поудобнее перехватили оружие и прицелились в створ коридора. Как обычно, нахуте оказались лишь предвестниками основных сил неприятеля.