Марина Болдова

Тень от козырного туза

© Болдова М., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава 1

– Паша, что происходит? Ты вчера вечером был какой-то дерганый, с утра куда-то рванул, не предупредив. Я проснулась – тебя нет. А сейчас смотришь мимо и мыслями где-то далеко. Ты зачем меня вчера из дома чуть не в полночь выдернул? Чтобы помолчать вместе? – выговаривала Рита Павлу, но тот ничего не отвечал, только метался по комнате, складывая в пластиковую папку исписанные от руки листы и заполненные бланки.

Было немного обидно, тем более что накануне вечером ее очень напугал этот поздний звонок. Ничего не объясняя, Павел попросил эту ночь провести с ним. Конечно, Риту поначалу такая просьба слегка напрягла, потому что отношения у них все еще не пойми какие. Для нее он друг, а она ему кто? Чужая жена – и только? И что означает это «провести вместе»? Переспать, что ли? А если она не готова вот так… скоро! Знакомы они чуть больше месяца, и, если Павел и пытается за ней ухаживать, то очень неумело. Или неохотно. Или ему пока не до нее. Потому что проблем у него куча. Начиная с приличного денежного долга, о котором Паша рассказал чуть ли не в первый день знакомства. Риту тогда его признание даже шокировало: она было подумала, что тот готов просить у нее помощи. Заметил, наверное, что не бедствует. Но Павел тут же закрыл тему, заговорив о своей дочери. Оказалось, что тут проблема посерьезнее долга будет. Бывшая жена, никогда ранее не претендовавшая на то, чтобы воспитывать Злату, вдруг подала в суд на пересмотр места проживания девочки. Почему вдруг стала настаивать, чтобы дочь отдали ей? Нору, по словам Павла, ребенок всегда только раздражал. С чего вдруг такая любовь проснулась?

«Может быть, он просто нервничает перед судом? Да, так и есть. А я пристаю с глупыми вопросами. Ну, не дура ли?» – мысленно упрекнула себя Рита и направилась к выходу.

– Ритуля, прости. Ты что-то спрашивала? – услышала она и остановилась.

– Неважно. Ты завтракал?

– Нет, утром не успел. Сделай что-нибудь, перехвачу по-быстрому. И кофе. Я пока в душ. Наверное, лучше костюм надеть, как считаешь? С галстуком? Не в джинсах же идти.

– Да какая разница, Паш, судье все равно, во что ты одет. Ты, главное, дергаться перестань. А зачем так рано едешь? Суд же только в два.

– Посижу там, соберусь с мыслями, – коротко бросил Павел, застегнул папку и бросил ее на стол.

«Почему он позволил Норе на эту ночь забрать девочку к себе? Вдруг мать настроит ее против отца? Хотя вряд ли у нее получится за такой срок. Златка отца обожает, а мать для нее – приходящая крайне редко родственница. И к тому же, Паша абсолютно уверен, что выиграет суд. Или не так уж и уверен?» – подумала Рита. Сама она интуитивно опасалась, что есть в неожиданном желании Норы жить с дочерью какой-то подвох. Но в чем он? Еще денег потребовала, а бывший муж не дал? Как-то раз Павел поделился, что после подачи заявления на развод Злату из городской квартиры Норы сразу перевез к себе в поселок Березняки. И нехотя признался, что пришлось заплатить бывшей жене. Получилось, вроде как выкупил дочь. Рита тогда пришла в ужас, но ничего не сказала.

Она часто отмалчивалась, потому что давно поняла, что ее мнение его интересует мало.

Паша в костюме выглядел нелепо, словно жених на ненужной ему свадьбе. Рита подозревала, что достал он из гардероба именно те брюки и пиджак, в которых ходил в ЗАГС.

– Что? Как дурак, да? – с тоской в голосе спросил он.

– Тебе самому проще будет в свободной одежде, Паш, – осторожно заметила Рита.

Павел тут же удалился. Вернулся в джинсах, футболке и легкой ветровке.

– Поесть не успею, прости, – он схватил бутерброд, надкусил и положил обратно на тарелку. – Все, провожай.

«Куда его несет так рано? Ехать час, ну полтора, если пробка на въезде в город. А сейчас одиннадцати нет», – вновь подумала Рита, выходя за ним в прихожую.

– Позвони после суда, Паша, не забудь. Удачи.

Он кивнул. И вдруг остановился, словно что-то забыл. Посмотрел на Риту долгим взглядом, но ничего не сказал.

– Точно все в порядке, Паш? – уже с тревогой спросила она.

– Почти, Рит. Я почти все решил! Потом расскажу, – улыбнулся он и шагнул за порог. Дверь закрылась за ним с громким щелчком, очень похожим на звук выстрела.

«А утром, когда он уходил, я за закрытой дверью спальни даже не услышала щелчка замка. Так крепко спала, а очнулась от какого-то красочного сна, словно кто толкнул. Вспомнила лишь, будто бы стояла у окна в незнакомой комнате не одна. Ощущала мужскую руку на плече и сладостное спокойствие, какого никогда не испытывала в реальности. Ни с мужем, ни с Павлом. Потом долго лежала с открытыми глазами, приходя в себя. Окликнула Пашу, а ответом была тишина», – задумалась Рита, набрасывая на петлю дверную цепочку.

После минутного замешательства она вернулась в комнату и приблизилась к приоткрытому окну, из которого тянуло прохладной свежестью. Поежившись от охватившего озноба, Рита плотнее запахнула махровый халат. Хотя начало сентября и выдалось теплым, но все же ветра гуляли северные, напоминая о том, что лето закончилось.

Верхушки берез в роще с третьего этажа дома казались тронутыми золотой поталью, солнце скупыми лучами пробивалось сквозь гонимые ветром облака, придавая мгновенный блеск пожелтевшим листьям. Рита залюбовалась этой красотой и чуть не пропустила момент, когда Павел махнул на прощанье рукой и открыл дверцу старой синей «Шкоды».

Машина отъехала, бабульки на лавке перед подъездом дружно проводили ее взглядами.

Рита в несколько глотков выпила приготовленный для Павла кофе, тарелку с яичницей накрыла пленкой и убрала в холодильник. «Что он там решил? Насчет долга? Нашел полмиллиона? Смешно… Еще на днях жаловался, что придется удаленную работу менять на офисную: обещают платить больше и стабильно. То есть тогда денег не было, а сейчас есть?» – с сомнением размышляла она. Риту насторожило, что обычно флегматичный Павел сегодня выглядел сильно возбужденным, даже нервным. И она долго не могла поймать его ускользающий взгляд. Таким она его видела, пожалуй, впервые за их недолгое знакомство.

«У меня еще уйма времени, успею здесь убраться и съездить домой переодеться. Как раз к концу заседания приеду в город. А там созвонимся», – решила Рита. Но вновь неприятно кольнуло: вчера Павел в ответ на ее предложение сразу после суда пойти со Златой в детское кафе равнодушно пожал плечами. Эту тему она больше не затрагивала.

Недавно они обсуждали, кто будет заниматься девочкой, если он будет работать не дома, а в строительной компании. Злату нужно будет забирать из детского сада, потому что офис в центре города, и рабочий день у Павла будет ненормированный. Получалось, что кроме Риты, за девочкой присмотреть некому. Отец Павла умер, с матерью отношения были не из лучших, да и жила она с новым мужем в далеком Иркутске. Других родственников, как сообщил ей друг еще на первом свидании, у них со Златкой нет. Вообще нет.

Зато у Риты полный комплект: бабуля с дедом, папа, мама, брат и сестра. И кузенов целый рой – дети родного брата мамы. Она так и говорит: «к нам летит рой кузенов», когда те с домочадцами и живностью на месяц-другой из усадьбы, построенной на «дальневосточном гектаре», переселяются в крошечную родительскую квартирку в Анапе. А родителей Маргарита забирает к себе – в не так давно отстроенный мужем дом.

Дом, который она не любит. И мужа не любит, и его любовниц, секретарш, бухгалтера Наталью, а более всего – первую жену Ростиславу. За одно только то, что они все врут. И Артем врет в унисон то с одной, то с другой, то с третьей. Совещание, командировка, выезд на объект, деловой ужин. Муж даже не пытается скрывать от нее половые связи на стороне. «Ну, зая, не выдумывай, не было ничего. А если б было, то… я все равно люблю только тебя», – смеется он, когда Рита с легкостью уличает его во лжи.

Уличала. А теперь у нее есть Павел с его проблемами…

* * *

Уборка квартиры заняла неожиданно много времени: Рита решила отмыть и пыльные после лета окна. Она почти закончила, когда мобильный залился неожиданной мелодией, а не обычным звонком, какой был установлен почти на все входящие вызовы. Сразу вспомнилось, что эта прекрасная музыкальная композиция оркестра Эннио Морриконе когда-то была настроена ею на звонки подруги Дины, теперь совсем не подруги, а наоборот. По какой-то случайности Рита не заблокировала ее номер. Она не убрала и фото, и теперь Динка смотрела на нее с любительского снимка школьных лет – белозубая улыбка, весело прищуренные глаза и темная челка, падающая на брови. Красотка! Яркая, в отличие от самой Риты – блеклой блондинки с такими же блеклыми голубыми глазами.

Поколебавшись, Рита все же приняла вызов.

– Слушаю, – с легким придыханием произнесла она и прокашлялась – от волнения перехватило горло.

Голос, ответивший ей, был мужским. Представившись следователем Арбатовым, собеседник настоятельно попросил ее как можно скорее подъехать по адресу… Дины Маратовны Тобеевой-Скрипак.

Сообщив следователю, что находится за городом и сможет приехать только часам к трем, Рита приняла душ, оделась и сложила в льняную сумку-шоппер всякую мелочевку, которую привезла с собой, но не захотела оставлять в квартире Павла – крем, щетку для волос, косметику и домашние тапочки. Ключи от машины лежали в кармане плаща, мобильный она, боясь пропустить звонок Павла (вдруг что-то да случилось), держала в руке. Дверь Рита просто захлопнула: ключей от этой квартиры у нее не было.

На лавке у подъезда никто уже не сидел, но в окне первого этажа она, обернувшись, заметила лицо пожилой женщины. Улыбнувшись и кивнув, Рита щелкнула брелоком сигнализации. Ее красный «Рено» приветливо мигнул фарами.

Маргарита хорошо помнила этот двор в историческом центре города, «сталинку» с полукруглыми балконами и подъезд номер три под металлическим козырьком, который подпирался двумя колоннами. И этаж, второй, и расположение квартиры – с лестницы направо. А вот номер на двери вспомнить не смогла. Словно кто стер ластиком с фигурной металлической пластины, которая встала в памяти. Рита прикинула, пока шла от машины – по четыре квартиры на этаже, этажей четыре, значит – сороковая.

Как раз у сороковой стоял полицейский в форме. Рядом с ним спортивного сложения молодой мужчина что-то строго выговаривал собеседнику по мобильному. Он остановил ее жестом, загородив для надежности подход к двери квартиры, и с этого момента не спускал с Риты глаз. Она так и замерла на предпоследней ступеньке лестницы, держась за перила. От нехорошего предчувствия Рита вдруг ощутила слабость. Испуг, видимо, отразился на лице, потому что мужчина, посмотрев на нее с тревогой, резко оборвал разговор.

– Простите, – он убрал телефон в карман куртки. – Следователь следственного управления капитан юстиции Арбатов Денис Иванович. Это я вам звонил. Вы – Маргарита Николаевна Стрельцова?

Рита кивнула.

– Пройдемте.

Он распахнул перед ней дверь в квартиру Тобеевых-Скрипак, пропуская вперед.

Первое, что заметила Рита, войдя в просторную прихожую – кожаную куртку мужа. Куртка была точно его – она сама на место прожженной сигаретой дырки нашила этот карман с металлическими клепками, отпоров его от новой кожанки, которую свекровь опрометчиво купила взамен старой «косухи» сына. Артем непочтительно фыркнул, принимая подарок, небрежно бросив вместо благодарности: «Не дождешься, мам». Что он имел в виду, понятно было всем присутствующим: расставаться с вытертым на всех сгибах кожаным раритетом, приобретенным одновременно с первым байком, он не собирался.

– Узнаете? – услышала она голос следователя.

– Да. Это куртка моего мужа, – спокойно ответила Рита.

– Смотрю, не удивлены. Знали о его отношениях с хозяйкой квартиры? Можете не отвечать, – милостиво разрешил Арбатов, кивком указывая, куда ей двигаться дальше: в конце широкого коридора находилась кухня.

Рита покорно направилась туда, даже не пытаясь гадать, что произошло. Мелькнула мысль, что следователь этот – наверняка коллега Дины: подруга по окончании университета была пристроена отцом как раз в следственное управление. «Три года назад мы в последний раз виделись с Динкой на набережной, а кажется, что целая вечность прошла. Я ее давно простила, но сказать об этом как-то времени не нашлось. Да и зачем? Доверять все равно не смогу…» – успела подумать она, как вдруг одна из створок двери в самую большую комнату распахнулась, едва не задев ее. Рита невольно отступила назад и прижалась к стене.

Через несколько секунд двое мужчин в форме провели мимо ее мужа.

– Ритка! Позвони адвокату! Я не убивал ее! – крикнул, обернувшись, Артем.

Она только и смогла, что кивнуть, взглядом зацепив скованные наручниками запястья мужа. В том, что он невиновен, она не усомнилась ни на миг.

Глава 2

– Не задерживайтесь, Маргарита Николаевна, проходите на кухню, – Арбатов ловко отодвинул Риту плечом и прикрыл дверь.

– Убита Дина? – с испугом спросила она, боясь услышать ответ.

– Старший лейтенант юстиции Дина Маратовна Тобеева-Скрипак, по предварительной версии, была убита вашим мужем Артемом Александровичем Стрельцовым из наградного оружия отца пострадавшей. Вы были знакомы с генерал-лейтенантом Тобеевым?

– Конечно, мы с Диной дружили с раннего детства. Я часто бывала в их доме.

– Тогда вы должны знать, что ее родители погибли, и Дина Маратовна с тех пор жила здесь одна. Или нет? Когда вы в последний раз общались с подругой? Вам известно, как и когда погибли ее мать и отец?

– Я только знаю, что в прошлом году они попали в аварию во время отдыха в Турции, мне об этом рассказал муж. А с Диной я порвала отношения почти три года назад. Скрывать, что это произошло из-за ее связи с моим мужем, нет смысла. Вы все равно узнаете. Единственное, что меня немного удивляет – тот факт, что он, как я понимаю, все еще навещал ее.

– Почему? Стрельцов обещал вам, что отношения закончились?

– Да, обещал. Впрочем, его слово практически ничего для меня не значит. Но Дина клялась и божилась…

– Вот как. А мне показалось, что вы только что с ходу поверили в невиновность мужа, – перебил ее следователь. – Объяснитесь.

– У Артема гемофобия в тяжелой форме. Он теряет сознание даже от вида капли крови из пальца. Если бы это был он, лег бы рядом еще одним трупом.

– Вы циничны, Маргарита Николаевна, – с неодобрением произнес Арбатов, а Рита усмехнулась.

Компания подростков у них на глазах ногами избивала пьяного мужика, а несколькими минутами ранее тот нетвердой походкой прошел мимо лавочки, на которую Рита и Артем только что присели. Этим вечером Артем сделал ей предложение выйти за него замуж, к чему она отнеслась настороженно. Хотя знакомы они были уже полгода, однажды дело дошло и до интима. Но, как человек прагматичный, Рита в любовь взрослого разведенного мужика к ней, только что справившей совершеннолетие, не верила. Однако белого платья и кольца хотелось. Отговорившись, что подумает, она попросила проводить ее до дома.

У выхода из парка они и увидели эту сцену. Мужик уже не сопротивлялся, только закрывал руками лицо от ударов берцев. Била по голове девица, хотя принадлежность к женскому полу Рита определила не сразу. Бесполое существо с короткой стрижкой и накачанными бицепсами с остервенением пинало беднягу, тогда как остальные участники нападения наносили удары вяло и неохотно. Ярко светил фонарь, что мало заботило малолетнюю преступницу. Зато некоторые из компании, заметив их с Артемом, поспешили скрыться за деревьями. Тот, кто стоял в сторонке и снимал видео на телефон, и вовсе удрал первым. Когда Рита подбежала, возле мужика оставалась только эта дрянь.

Рита кинулась к пострадавшему, Артем – к убегающей девице. Та, на ходу матерясь, резво рванула прочь. Он вернулся через несколько минут, остановился поодаль и отвернулся. «Артем, подойди», – позвала Рита, которая уже успела вызвать скорую. Будущий муж неохотно приблизился, с досадой крикнул: «Черт!» – и… кулем свалился рядом с окровавленным мужиком…

– Я почти медик, господин следователь, – вроде бы оправдалась Рита. – Не понимаю, зачем нужно было меня вызывать в квартиру Тобеевой?

– Не торопитесь, Маргарита Николаевна, я все объясню, – Арбатов поднялся со стула и выглянул в коридор. – Сорокин, вы закончили? Хорошо, выносите, – услышала Рита.

Вдруг ее накрыла такая волна тоски и страха, что она не смогла сдержать слез. Рита только сейчас поняла, к чему, точнее, к кому относится это «выносите». К Динке! К той всегда веселой, доброй и жалостливой Динке, которая теперь… труп?! Застывшее окровавленное тело, которое… выносят?!

Рита вмиг осознала, что уже три года, как ничего не знает о подруге. Нарочно не интересовалась, даже не слушала, когда Артем пытался рассказать о чем-то, касающемся Динки. Он начал, а Рита разозлилась и ушла. Он успел лишь сообщить, что старшие Тобеевы погибли в горах Турции. «А Дина…» – произнес он, но она тогда его зло оборвала: для Риты эта предательница умерла.

– Воды? – очнулась она от голоса следователя и с недоумением посмотрела на стакан, который он держал в руке.

– А? Нет, нет, спасибо. Я в порядке.

– Тогда пойдемте, – со вздохом сказал капитан.

В комнату он вошел первым. Рита вслед за ним перешагнула порог и замерла на месте. В семье Тобеевых-Скрипак этот большой зал называли столовой – в центре, напротив двустворчатой двери, стоял овальный стол, окруженный стульями. Слева от входа разместилась посудная горка, в правом углу у окна – пианино. Рядом с ним – дверь в комнату брата бабушки Дины, Георгия Скрипака. «У Динки когда-то была большая и дружная семья. А теперь никого нет, даже ее самой. Тьфу, что это я заранее деда Жору похоронила, он еще жив!» – спохватилась Рита, невольно посмотрев на дверь его комнаты: с тех пор, как Георгий Ильич находился в хосписе при монастыре, она была закрыта на ключ.

– Туда не смотрите, – приказал Арбатов, кивая вправо. – Идите сразу в смежное помещение.

Она послушно повернула налево. Там, за широкой аркой, задрапированной тяжелыми портьерами из плюша цвета бордо, раньше находилась спальня бабушки Дины, Лидии Ильиничны Скрипак, известного в городе психиатра, возглавлявшей в советские и перестроечные годы клинику для душевнобольных в Мальцево.

Рита бегло осмотрелась. Обстановка осталась прежней, словно в этой комнате время застыло в день смерти хозяйки. Не хватало кое-каких мелочей – например, кадки с «денежным» деревом на широким подоконнике. Не было и стоявшей рядом медной лейки с узким длинным носиком. Четверть комнаты занимала кровать с высокой, мягкой спинкой. Белый плед толстой вязки покрывал ее полностью, спускаясь почти до пола, но обычно поперек лежала свернутая серая кашемировая шаль. На двуногом шестиугольном столике в изголовье кровати всегда находилась еще и какая-нибудь книга, сейчас же одиноко стояла лампа с белым матовым абажуром. Стеллажи занимали угол у окна, круглый столик с двумя креслами – другой. Любимые Лидией Ильиничной фарфоровые фигурки собачек (пуделя и овчарки) переместились на другую полку стеллажа – туда, где стояли часы. Рита задержала взгляд на циферблате: секундная стрелка не двигалась, время в комнате бабушки Динки действительно остановилось.

– Присядьте. Читайте, только руками не трогайте, – следователь развернул лист сероватой писчей бумаги и, разгладив его ладонью в перчатке, положил на стол перед Ритой.

– В моей смерти прошу винить Мар. С., – прочла она вслух.

– Узнаете почерк?

– Нет. А должна? – с искренним изумлением задала вопрос Рита.

– Но согласитесь: Мар. С., Маргарита Стрельцова, то есть вы?

– Меня никто не называет полным именем! Динка называла – Марго…

– Вот видите! Мар. – Марго!

– Но писала-то не она! Это что, прикол такой? Послушайте, я понятия не имею, кому понадобилось так шутить. Если, конечно, речь идет обо мне. Я в этой комнате была в… девятом классе. Да, здесь стоял гроб с телом Лидии Ильиничны, мы с бабушкой и дедом пришли попрощаться… ничего не понимаю!

– Жаль… Я надеялся, что вы как-то проясните ситуацию. Записочка-то несвежая, лист помятый. Но лежала, представьте, на видном месте, вот прямо здесь, – Арбатов похлопал по столешнице, потом сложил лист вдвое, аккуратно засунул в пластиковый пакет. – Вам известно, как погибла Лидия Ильинична Скрипак?

– Конечно. Ее убил пьяный санитар психиатрической клиники, где она работала главврачом. Вы, как следователь, должны были слышать об этом деле. Я от своей бабушки знаю, что убийце дали пятнадцать лет… он еще сидит?

– Василий Худак скончался в колонии строгого режима в прошлом году. А вы сразу стали подозревать его?

Рита не ответила. Она, как завороженная, следила за руками в перчатках, перебиравшими стопку писем, которые капитан только что извлек из коробки, обклеенной бумагой в мелкий цветочек. Эту коробку они с Динкой преподнесли Лидии Ильиничне в подарок на Пасху, когда учились во втором классе. Писем было не меньше двух десятков, некоторые конверты выглядели такими толстыми, словно в них была засунута сложенная вдвое школьная тетрадь.

– От кого письма? – не выдержала она.

– Писавших как минимум двое, Маргарита Николаевна. И один из них, похоже, мужчина. А второй – ребенок. Но вот адресов на конвертах нет, что странно.

– Как же вы определили, что писал мужчина? – насмешливо спросила Рита.

– По почерку, – Арбатов посмотрел на нее с удивлением и сложил в еще один пакет все конверты.

Рита смутилась. Отвернувшись к окну, она стала смотреть на голубя по ту сторону. Птица, что-то клевавшая с карниза, вдруг, оторвавшись от своего занятия, ответила ей равнодушным взглядом. Когда Рита вновь перевела взгляд на лицо следователя, то прочла на нем явное сочувствие.

– Вы же на машине? Доедете сами? Или подвезти?

– Спасибо, сама доберусь.

– Просьба из города не уезжать. Вы все-таки подумайте, Маргарита Николаевна, кто бы мог попытаться так подставить вас. Может быть, все же муж? Учитывая ваши семейные разногласия.

– Нет у нас никаких разногласий уже давно! – с досадой воскликнула она. – У каждого своя жизнь.

– Ну хорошо. Любопытный листок. Почерк вроде как детский. И подписи, главное, нет. Я отдам на экспертизу, выясним, когда написано было. Возможно, вы когда-то давно поссорились с пострадавшей, она и написала в сердцах.

– Но это не Динкин почерк! – воскликнула Рита в отчаянии.

– Да, с ваших слов. Но экспертиза покажет. Хотя склонен с вами согласиться: в сложившихся обстоятельствах обвинять должны были бы вы. Ну, не в смерти, конечно. Ведь это с Тобеевой-Скрипак вам изменял муж.

– И с ней, и еще с кучей девиц и теток! Ходок Стрельцов, всем известно. И не волнует меня это уже давно! И Динку я давно простила, – вновь заплакала Рита.

Да, она вычеркнула неверную подругу из своей жизни, пыталась вытравить и память о ней. Была зла на Динку до такой степени, что желала ей сдохнуть. Именно это кричала в истерике, оплакивая потерю, пожалуй, на тот момент для нее главную. Утрату не мужа-изменника, а подруги, почти сестры. Да что там, Динка была ей ближе родной сестры Татьяны. Рита изболевшимся за несколько суток сердцем и опустошенной душой переживала предательство. Бродила по дому, то собирая в чемоданы вещи, чтобы уйти от мужа, то вновь аккуратно развешивая их в гардеробной. Все это продолжалось до тех пор, пока к ней в загородный дом не приехали дед и бабушка.

Вот тогда она впервые поняла, что потеря подруги не беда. Дед с порога обматерил отсутствующего на тот момент Стрельцова, заявил, что еще «достанет этого говнюка», и после грубо, с нотками презрения в голосе произнес слова, застрявшие в голове Риты на всю жизнь: «Не вой, не голоси, как по покойнику. Подумаешь, муж зиппер на штанах не умеет застегнутым держать, вот проблема! А от Динки ты чего хотела? Бабка ее, Лидия, вообще мужика из семьи чуть не увела. Мать, Алинка, за бугор готова была сбежать с заезжим музыкантом. Слабы они, бабы Скрипак, на передок. И Динка твоя не из родни – в родню. Прости и забудь. Лучше вон о бабке своей подумай: чуть на тот свет не ушла, когда ты в трубку выла. Скорую вызывал, еле откачали. Ведь решила, что ты руки на себя наложить хочешь! Подругу она оплакивает… вот не стало бы родной бабки… эх!» Рита тогда испугалась так, что полной грудью вдохнуть не смогла. Стояла с открытым ртом, воздух ловила. А потом расплакалась от облегчения: вот она, бабуля, рядом стоит, улыбается виновато…

– Давайте-ка я вас отвезу домой, Маргарита Николаевна. Что-то вы совсем раскисли, – в который раз тяжело вздохнув, произнес Арбатов. – И не спорьте, машину завтра заберете.

– Спасибо. Тогда не домой, пожалуйста, а к бабушке с дедом. Здесь недалеко, два квартала, на Садовой, – согласилась Рита, бросив на капитана благодарный взгляд.

Глава 3

Арбатов высадил Риту возле арки, ей предстояло пересечь двор, который жители называли внутренним сквером: засыпанные гравием дорожки со скамьями по бокам, два фонтанчика и детская площадка по центру. Был еще один сквер, через дорогу, где в середине на постаменте стоял бюст Пушкина. В народе, соответственно, окрестили место «Пушкарями».

Внутренний сквер был окружен тремя двухэтажными домами, они стояли буквой «п» и разделялись арками для пешеходов. Еще одна центральная арка посередине кованого забора считалась жителями главной: только через нее во двор можно было въехать на автомобиле. От арки в обе стороны шли асфальтированные дороги, которые соединялись у дома, стоявшего в центре. В нем, сколько Маргарита себя помнила, и жили бабуля с дедом. Прямо над вторым подъездом нависал полукруглый балкон их гостиной. Дед рассказывал, что строили эти дома пленные немцы, а его отец получил эту квартиру, будучи директором оборонного завода.

У Риты был свой ключ, но она нажала кнопку дверного звонка. Открыл дед.

– Ого, какие люди! – весело воскликнул он, пропуская ее в прихожую. – Ритка, что-то ты бледная, как поганка. Муж заездил? – хохотнул он и, не дожидаясь ответа, удалился вглубь квартиры.

* * *

Она никогда не обижалась на деда, потому что это было бессмысленно. Игнат Миронович Шаров, бывший военврач, был груб и циничен со всеми. «Я умею резать и шить. А эти ваши политесы мне ни к чему. Элька, что-то не нравится? – вопрошал он жену, которая в очередной раз машинально делала ему замечание. – Терпи! – добавлял со смешком. – Не хочешь терпеть? Вон, Жорка Скрипак, братец твоей подружки ненаглядной Лидки, так и пасет тебя всю жизнь. Хочешь душу отвести с расфуфыренным кавалером – кинь ему милостыню, сходи в театр или на променад. Пусть перед смертью порадуется!» Бабушка на эти слова мужа только горестно качала головой. Однажды Рита не выдержала и спросила ее, за что дед так не любит Георгия Ильича? Ведь Динка обожала старшего брата своей бабушки и жалела: тот был серьезно болен. И ей самой нравился этот спокойный, умный и все еще красивый старик, служивший когда-то в местном драмтеатре костюмером. Его рассказы о закулисной жизни были полны доброго юмора и уважения к актерам. И никогда они с Динкой не слышали злобных сплетен и суждений.

«Ревность это, Ритуля, и ничего более. Хотя наоборот, это Георгий должен был бы обижаться – твой дед увел у него невесту. Я тогда совсем молоденькой была и глупой. Влюбилась в Игната с первого взгляда, он к нам на выпускной в медучилище пришел. И тут же забыла об обещании Жоре, что поженимся, как только получу диплом. Опомниться не успела, а уже жена капитана медицины Игната Шарова. Но ты деда не осуждай за грубость, детка. Жора так долго живет только потому, что тот его много раз с того света вытаскивал. А так бы Георгий ушел давно, не живут столько с его диагнозом», – ответила бабуля, а у Риты словно мир перевернулся. Если и хотела она стать дизайнером назло всем представителям их династии медиков, то вдруг решила поступать в медицинский университет…

– Ритуля, детка, что случилось? – Рита всегда поражалась тому, как бабушка с первого взгляда определяла ее настроение. Вот и сейчас. А Рита еще в машине Арбатова привела себя, как ей показалось, в полный порядок: протерла лицо влажной салфеткой, припудрила покрасневшую кожу и даже нанесла на губы свежую помаду.

Она ничего не ответила, лишь махнула рукой. И вновь не сдержалась: заплакала.

– А ну-ка пойдем ко мне, расскажешь. Давно тебя не видела в таком состоянии. Деда звать?

– Зови, бабуль, – согласилась Рита, зная, что скрывать от мужа что-либо бабушка все равно не станет. Лучше уж пусть вместе слушают.

– Я сейчас была в квартире Дины, – начала Рита издалека, когда к ним присоединился дед. – Не по своей воле, меня вызвал следователь. Она мертва, Артем арестован за убийство.

– Вот же гаденыш! – воскликнул дед. – За что он ее? Вот тебе и любовь!

– Подожди, Игнат. Как Артем ее убил, Рита?

– Выстрелил из пистолета генерала Тобеева. Так сказал капитан. Я мертвого тела не видела!

– Это не он! – бабушка махнула рукой. – Ты сказала следователю, что у Артема гемофобия?

– Да.

– А мужа видела?

– Его уводили на моих глазах, он был в наручниках.

– На нем была кровь? Во что он был одет? – продолжала допрашивать бабуля. Рита задумалась…

– Куртка висела в прихожей… Артем был в черной рубашке с длинным рукавом. Ты же знаешь, он светлые не носит. Может быть, и была кровь, но я не заметила, его так быстро провели мимо меня! Он успел только попросить позвонить адвокату. А какому?! Я никого не знаю!

– Это мы сейчас решим, – дед достал из кармана домашних брюк телефон.

– Что ты там ищешь так долго, Игнат! Звони Игорю Бельскому, ты ему жизнь спас! – с досадой упрекнула бабушка. – Он как раз по уголовным делам специализируется, как и его отец когда-то. Если не возьмется, я отцу его, Валентину, сама наберу. Мне он не откажет.

– Не откажет он ей! – возмутился дед. – Еще один поклонничек из прошлого. Ты знала, Ритка, что Валька этот был влюблен в твою бабушку? Но там без шансов было, так, жена? Сразу от ворот поворот дала или помурыжила чуток?

– Хватит балаболить, Игнат, звони!

Дед ухмыльнулся и вышел из гостиной. А Рита вопросительно посмотрела на бабулю.

– Не обращай внимания, детка, с утра дед заведенный. А причину не знаю, не спрашивай. Позвонил ему кто-то, он поначалу слушал, а потом послал звонившего со всей прямотой. Знаешь, как он умеет. Я даже интересоваться не стала, кто это был: отправил бы вслед. С годами, Ритуля, характер твоего деда становится все сложнее. Устала я что-то, – вдруг пожаловалась бабушка, а у Риты сжалось сердце: чем могла она ей помочь? Сколько раз предлагала переехать к ней в загородный дом, но бабуля отказывалась: оставить квартиру на мужа она опасалась. Дед Игнат после выхода на пенсию стал часто выпивать. Хотя бабушка и называла это бытовым пьянством, Рита считала деда распустившимся алкоголиком. Родители много лет назад перебрались в Анапу, старший брат Сергей – в Канаду, позже переманив к себе и их сестру Татьяну. Рита осталась в городе, где родилась, не только потому, что вышла замуж за Стрельцова – ей было жаль оставлять бабушку.

– Я договорился, Игорь просил скинуть в вотсап фамилию следователя. Ты хотя бы запомнила? – вернувшись, дед уселся на прежнее место.

– Вот визитка, – положила перед ним Рита кусочек картона, который ей вручил при прощании Арбатов.

– Вот это дело! – дед сфотографировал визитку. – Все, готово. Отправляю! Игорь обещал, что попробует добиться освобождения твоего мужа под подписку о невыезде. Ты рада? Хотя по мне, пусть бы в камере сидел!

– Я рада, – вяло ответила Рита, думая в этот момент не о муже, а о Павле: она ждала его звонка, на ее вызовы женский голос постоянно сообщал, что абонент недоступен.

– Я сделал, что мог, ухожу, а вы тут шушукайтесь дальше, – разрешил дед, поднимаясь со стула. Вид у него был довольный, Рита даже бросила на него удивленный взгляд: поводов для радости она пока не видела.

* * *

Павел дрогнувшей рукой погладил головку дочери. На глаза тут же навернулись слезы: его разумная девочка поняла все сразу же, как только он вышел из зала суда. Пять лет ребенку, а поговоришь, так можно и все десять дать. Да что там иной раз такой вопрос завернет, что соврать – не вариант, а объяснить как? Пока что находит он слова, кажется, контакт между ними особый, на уровне инопланетян, как однажды высказалась жена. Бывшая на данный момент, слава богу.

Павел женился рано, решение было спонтанным, поддержала его только мама, потому что была дружна с бабушкой Норы Софьей Давидовной Эфрон. Вынужденно дружна: карьера ее полностью зависела от вздорного характера начальницы, в адвокатской конторе которой она работала. Внучку Софья Давидовна любила безумно, поэтому, когда Нора заявила, что ждет от Павла ребенка, быстро организовала помолвку, а затем и свадьбу. Павел не сопротивлялся, женщину он любил, ребенку был бы рад… если бы тот родился. Только перед разводом Нора призналась, что соврала, и никакого выкидыша тогда не было. На недоуменный вопрос: «Зачем тебе это было нужно, я и так был готов сделать предложение?» ответила, что ей было все равно, их свадьба требовалась бабке. Павел тогда над туманным ответом жены не задумался, а надо было бы!

Отец его о скоропалительном браке высказался резко, что совсем не было для него характерно. На редкость миролюбивый нрав Алексея Игоревича Корсакова у многих даже вызывал недоумение: с точки зрения обывателей, у него было достаточно поводов раздражаться на жену, другой бы на его месте давно сорвался. Хозяйкой мать Павла была никудышной, дома бывала набегами, полностью свалив бытовые заботы и воспитание сына на мужа и свекра. Не обращая внимания на осуждение соседей и сплетни, «мама Аня», как называл ее Павел, делала карьеру.

Нора оказалась точной копией его матери с тем отличием, что карьеру делать, как, впрочем, и работать, не собиралась. Вот тогда Павел понял слова отца перед свадьбой о том, что все мужчины рода Корсаковых наступают на одни и те же грабли. Припомнив, что дед воспитывал его отца в одиночку, и даже упоминание о бабке в их неполной семье было под запретом, Павел смирился…

* * *

Непонятно, чем руководствовался суд, оставив Злату Норе. Зачем ей была нужна дочь, к которой та никогда не проявляла материнских чувств, изредка, правда, играя с ней, как с куклой. Наверное, Павел сам был виноват: старался перед соседями выставить бывшую жену заботливой матерью, врал безбожно, сам себе удивляясь. Потому все свидетели, которых вызвал ее адвокат, ничего плохого о Норе сказать и не смогли.

– Ну что, дорогой, прощайся со Златой.

В голосе Норы явно слышалась насмешка.

Павел попытался расцепить ручонки дочери – Злата крепко обхватила его ногу, глядя снизу вверх покрасневшими от слез глазками. У Павла на миг остановилось сердце.

Именно сейчас, когда он вот-вот сможет дать дочери все! Если то, что сказал вчерашний гость, – правда, у него будут такие деньги, какие и не снились Норе. «Ладно… пока пусть так. Но Златку ты мне вернешь!» – подумал Павел со злостью.

– Тебе дочь зачем? – спросил он с угрозой. И только сейчас до конца понял, какой силы ненависть испытывает к бывшей жене. А когда-то любил ее!

– Не начинай, Корсаков. Смирись. Отнеси ее в машину, – вновь, уже более откровенно, усмехнулась бывшая жена.

Павел поднял на руки дочь. Злата сразу обмякла в его объятиях, но он почувствовал, как она сцепила ручки на его шее в крепкий замок. «Как я ее могу отпустить? Что же эта женщина творит?! И судья эта, бабища равнодушная, что наделала?!» – Павел сделал несколько шагов и остановился, почувствовав, как напряглось тельце дочери.

«Девочки в этом возрасте естественно тянутся к отцу, у них формируется образ будущего мужа. Нельзя рассматривать это как особенную любовь к отцу и отторжение матери», – вспомнил он слова адвоката Норы и удивился, что там, в зале суда, не сразу понял смысл этой фразы. А она была ключевой!

А он даже не озаботился нанять адвоката, так был уверен в своей победе! На девяносто девять процентов! А сработал оставшийся один процент. И учитывать желание пятилетнего ребенка судья не стала.

Была бы жива бабушка Норы, она приняла бы его сторону.



После рождения правнучки Софья Давидовна Эфрон оставила адвокатскую практику и полностью переключилась на Злату. Нору она нещадно ругала, совершенно не выбирая выражений и не смягчая тона. Но добилась только того, что внучка перестала с ней общаться. Павлу было жаль старушку, он тайком от жены приводил Злату к прабабке, за что был той обласкан. Часто повторяя, что в нем, Павле, она не ошиблась, Софья Давидовна сокрушалась, что избаловала Нору. «Но я тогда думала: кто же будет ее баловать, если не бабка? Раз уж я одна у нее на этом свете? Мать-то ее, как известно, в Австралию с новым мужем укатила», – оправдывалась она, подсовывая Злате очередную дорогую игрушку и виновато глядя на Павла: понимала, что вновь совершает ошибку, балуя уже правнучку. Возможно, Павел в дальнейшем, по мере взросления дочери, и перекрыл бы поток подарков. Но Злате исполнился год, когда Софья Давидовна и отец Павла один за другим ушли во время пандемии. Мать, легко переболев, через год вновь вышла замуж. Павла и его жену, как ни странно, болезнь не зацепила. Осиротев практически в одночасье, на какое-то время они вновь стали близки, цепляясь друг за друга и за дочь, только бы не думать о потерях. Норы хватило на год. Сначала она стала реже бывать со Златой, потом – уходить днем из дома, оставляя ее на няню, а однажды Павел, уложив вечером дочь спать, напрасно прождал жену до утра. Хватило ума не забить тревогу: порывался было бежать в полицию, но вовремя остановился, вспомнив, что бывало такое до смерти Софьи Давидовны, и не раз.

Они переехали из съемной «однушки» в трехкомнатную Нориной бабушки, Павел стал работать удаленно, что позволяло ему чаще общаться со Златой. Жена, если и находилась дома, пребывала в крайней степени раздражения, точно ее бесил сам факт существования мужа и ребенка. Павел, не выдержав, подал на развод…

– Ну, хватит! Сажай ее в кресло, я опаздываю!

Чуть не сорвалось с губ «куда?», но Павел сдержался. Окончательно портить отношения с Норой в его планы не входило: был уверен, что потом, когда у него будут деньги, договориться с ней будет легче.

Он осторожно усадил Злату в детское автокресло, аккуратно пристегнул. Дочь, смирившись, молча смотрела вперед.

– Злата, я подам на апелляцию, – брякнул Павел, не подумав.

– Корсаков, ты идиот? Она и слов таких не знает! – рассмеялась Нора, садясь за руль. – Не трать время, мы скоро уедем из страны.

– Как это?! Куда?! Ты ни словом об этом….

– А должна была? Послушай, я всегда любила другого мужчину. Сейчас мы снова вместе. Делать в этой стране нечего, мы уедем. Только одно дело осталось закончить. Впрочем, не суть. Все, Корсаков, дверцу захлопни и – от винта!

– Когда я увижу дочь?

– Увидишь, не переживай. Пока не прощаюсь окончательно. Живем все там же, звони, приезжай. Только, прошу, давай без глупостей, прими как факт: Злата уедет с нами.

Павел смотрел вслед белоснежному «Фольксвагену», и ненависть к женщине разгоралась в нем в новой силой. «Я не только отберу у тебя Злату, я заставлю тебя страдать», – мысленно пообещал он.

Глава 4

О том, что отключил телефон в зале суда, Павел вспомнил, подъезжая к поселку. И торопливо прижался к обочине: Рита наверняка сходит с ума от неизвестности, пытаясь ему дозвониться. Просмотрев входящие звонки, ужаснулся: так и есть, десяток непринятых вызовов с ее номера! Он позвонил сам, но теперь не ответила Рита. Решив, что она все еще ждет его в квартире, Павел вновь вырулил на трассу.



Эта «двушка» в трехэтажном доме в поселке Березняки рядом с воинской частью, где служил его дед, а потом и отец, пустовала много лет. Нора наотрез отказывалась «хоронить себя в деревенской глуши», хотя от поселка до города было всего лишь десять километров. Мать Павла ездила на работу в адвокатскую контору на рейсовом автобусе каждый день и часто говорила, что в густонаселенном городе выжить может только человек с богатырским здоровьем. Поселок, построенный в березовой роще для семей офицеров, она считала раем, доступным только избранным. В шутку признаваясь, что вышла замуж за Корсакова только ради того, чтобы жить в этом богом обласканном месте, мать Павла легко уживалась со свекром в тесной квартирке, никак не предназначенной для двух семей. Поскольку в домашние дела она не лезла, отец и дед Павла хозяйством управляли слаженно и без напряга: до женитьбы отца они жили вдвоем, без женщин. Так же слаженно они растили и его самого вплоть до смерти деда. Павел не мог бы с уверенностью утверждать, что любил старика – скорее боялся: дед Игорь муштровал его, как своих солдат на плацу. Отец был мягче к сыну, наверняка потому, что хорошо помнил и свое неласковое детство.

Дед умер неожиданно для всех, не болел ничем серьезным, просто не проснулся утром. На удивление Павел испытал такую боль утраты, будто у него отрезали по-живому кусок плоти где-то в области сердца. Рана ныла долго, он понять не мог: почему так? Он не помнил, чтобы дед хотя бы раз обнял его, приласкал или просто поговорил по душам. И, если бы не один случай, Павел так и считал бы его кем-то вроде человека-робота, запрограммированного раздавать приказы и наказывать за их неисполнение. Но однажды он стал свидетелем того, как дед плакал, глядя на фото какой-то женщины. Ему хватило ума не обнаружить себя, он тихо прикрыл дверь в комнату и удалился. Позже Павел догадался, что это была фотография его жены, неведомо куда пропавшей прямо из роддома. Оставив там младенца и записку, в которой просила назвать мальчика Алексеем, женщина сбежала. Павел ничего не рассказал отцу про деда и только через какое-то время решился задать вопрос: что тот знает о своей матери? Отец в ответ развел руками: мол, ничего. «А ты на кого похож? На нее или на деда Игоря?» – зашел он осторожно с другой стороны. «Откуда мне знать, Паша? Я ни разу не видел даже ее фото. В моем свидетельстве о рождении матерью записана Мария Ивановна Корсакова. Это все, что мне известно. И, предваряя твои дальнейшие вопросы, скажу: нет, я не пытался найти эту женщину и не планирую искать. Не вижу смысла». Павел для себя тогда уяснил только одно: дед Игорь любил свою Марию, которая так жестоко обошлась с ним и их общим сыном. Но не простил…

* * *

После вчерашнего визита нежданного гостя, который назвался Яковом, Павел залез на чердак дома, куда закинул коробки со старьем, оставшимся от деда, когда готовил спальню для Златы. Хлама было много, но выкинуть все разом рука не поднялась. В первой же коробке его ждал сюрприз – фотография родной бабки. Он подумал, что пройти мимо такой женщины любому мужику было бы сложно, до того красива та была. Там же лежали две ученические тетрадки. Он открыл одну и понял, что это – дневник какой-то женщины. «Я вышла замуж за… и девочку полюбила, как свою…». Павел даже рассмеялся, увидев фамилию, которую вчера назвал неожиданный гость. Он прочел обе тетрадки от начала до конца. И некоторое время сидел на перевернутом ящике, совершенно ошеломленный, но зато на сто процентов уверенный, что Яков не слукавил ни в чем. А это означало одно: он, Павел Корсаков, совсем скоро станет богат. Возможно, очень богат.

Он положил фото и тетради обратно в коробку. Жаль, времени еще покопаться в архивах деда не было…



Павел припарковался на своем обычном месте. На лавке перед подъездом сидела пожилая соседка с первого этажа.

– Твоя подруга уехала, Паша, часа через два после тебя. Расстроенная, – доложила она ему. – Кольцо у нее на пальце, Пашенька, думаешь, не заметила я? И машина дорогая. Замужем она? Нехорошо…

– Рита замужем, тетя Рая, но это – пока, – произнес он, присаживаясь рядом.

– Любишь ее? Впрочем, не мое дело… А как суд? Злату Норе оставили, так? Я и не сомневалась даже, – вздохнула она. – Не кори себя, сделал, что мог. Вот был бы женат! Ладно, чего уж… Ты, Паша, теперь следи, чтобы мать ее не увезла куда-нибудь далеко. Тогда будет шанс вернуть малышку. Или наиграется, сама отдаст.

– В том-то и беда, что Нора собирается увезти Злату за границу. Уже и папу нового ей подыскала. А что я могу сделать?

– Как это – что?! Разрешение на выезд не подписывай! Борись за дочь! Знаю я, что за птица Нора, матушка твоя жаловалась, что не разобралась сразу, одобрила брак. Сама Анна не бог весть какая хозяйка, но женой твоему отцу была верной до самой его смерти. И тебя любила. Ну, выбрала карьеру, так не зря: адвокат она высокой пробы. Если б жила здесь, а не на Байкале, не видать бы Норе дочь, не отдала бы внучку ей. Поверь, что-то нечисто с судом, не зря здесь этот мужик кружил, вынюхивал.

– Какой мужик, тетя Рая? Когда? – насторожился Павел.

– Вчера вечером приходил… Забыла тебе сказать, голова садовая! Тебя еще не было, ты поздно приехал, я уже ложилась… То, что это был адвокат Норы, только сейчас сообразила. А сначала-то подумала: твой это адвокат!

– Как он выглядел?

– Молодой, твой ровесник или чуть старше. Высокий такой, знаешь, плечистый, правда, лицо немного женственное. Может, все же знакомый твой?

«Нет, адвокату Норы все пятьдесят. И толстый он. И не Яков, тоже не похож», – нахмурился Павел и отрицательно покачал головой.

– Он об отце твоем расспрашивать начал, потом и деда Игоря вспомнил. Что, мол, квартира небольшая, другой не нажили? Я и брякни, что честные оба были, не наворовали на хорошее жилье… похвалила! Ах, поганец! А он потому интересовался, что условия проживания для дочки неподходящие! Говорили об этом в суде?

– Да. У Норы трехкомнатная в центре от бабушки. Конечно, наша по сравнению с ней – конура, да еще и в поселке, – Павел не стал разубеждать соседку – пусть будет адвокат жены. А кто этот любопытный визитер на самом деле, еще предстояло разобраться.

– Конура – не конура, а девочке любовь нужна, а не только квадратные метры! Борись за дочь, Пашенька. Чтобы ей потом не плакать. Что-то тут нечисто, поверь моему опыту. Я в органах опеки четверть века отработала, встречала разных отцов и матерей. Так вот, Нора – не мать! Ладно, иди, я еще подумаю, чем помочь тебе. Остались кое-какие связи.

– Спасибо, тетя Рая, – мрачно поблагодарил Павел, настроение которого совсем испортилось.

Дома, зарядив отключившийся еще в дороге мобильный, Павел в первую очередь набрал номер одной сволочи, подставившей его с последним договором. И вновь ему не ответили. Когда подписывал бумаги, мысли были заняты предстоящим разводом и дочерью. И Павел отступил от правила – проверять каждую строку, пусть даже кто-то стоит над душой. А теперь он должен вернуть деньги, которых у него уже нет: он широким жестом отдал их Норе, только бы та оставила Злату с ним. На первом суде она и не возражала. А сегодня Павел потерял и деньги, и дочь.

И заказчик уже грозит судом. Осталось договориться об отсрочке, теперь-то Павел наверняка сможет отдать ему долг.

Когда разберется с этим, займется Ритой: либо пусть разводится с мужем, либо… Расставание с ней будет почти без сожалений.

Павел вспомнил тот день, когда они познакомились. Он торопился в детский сад, чтобы успеть до шести забрать Злату. В шесть тридцать должна была прийти учительница музыки, женщина почтенного возраста и старых привычек. Ожидание на лавочке перед подъездом даже в течение трех минут она считала недопустимым, объяснения насчет пробок в городе, выслушивала с каменным лицом, на более поздний час занятия перенести не соглашалась. А Злата плакала, так хотела научиться играть на фортепиано. Как Марта Аргерих, пластинки с записями сольных концертов которой с младенчества ставила ей прабабушка Софья Давидовна Эфрон, а после ее смерти – и сам Павел. То ли потому, что звуки рояля ассоциировались у малышки с любившей ее безмерно прабабкой (хотя помнила ли она ее?), то ли действительно Злата была одаренной от природы, но в пять лет его дочь с огромным желанием садилась за инструмент. «Что за блажь! Я ненавидела этот долбаный рояль в детстве, бабка заставляла меня пилить гаммы часами. Откуда у моей дочери вдруг такая страсть?» – возмутилась Нора. – «Впрочем, если будешь возить ее в школу сам, делайте, что хотите», – добавила тогда она. И Павел записал Злату в музыкальную студию. После развода, когда он привез дочь в квартиру в Березняки, он тут же у соседей купил пианино и по их совету пригласил педагога.

И в тот день Павел, опасаясь сорвать Злате урок, двигался с максимально возможной скоростью по забитому транспортом шоссе. Едва выехав за город, рванул, и тут же его подрезал красный «Рено». Павел резко взял вправо, бампером задел столб и чуть не уткнулся в ту же машину. Бегло осмотрев повреждения, он махнул рукой перепуганной женщине – водителю «Рено», сел за руль и уехал. Она нашла его сама, видимо, успев запомнить номер его «Шкоды». Когда на следующий день Павел, уже забрав дочь из детского сада, вернулся домой, у подъезда обнаружил знакомый автомобиль.

Он тупо твердил, что ему ничего не нужно, а женщина настойчиво совала ему визитку сервиса, где его обслужат. Хозяйка «Рено» выглядела расстроенной, как будто это ее автомобиль пострадал. А Павлу отчего-то было неловко. Они мялись у подъезда, не уступая друг другу. За них все решила Злата. Она взяла Риту за руку и повела к дверям. Павел, припарковав машину, поплелся за ними.

Златка не отходила от гостьи весь вечер, исполнила для нее на пианино весь свой репертуар и потом, забравшись на колени, сидела, не спуская с женщины глаз. Для не очень общительного ребенка это было странно, Рита же принимала внимание Златки как должное. А Павел, наблюдая искоса за обеими, часто бросал взгляды на дорогое обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки новой знакомой. И постепенно в нем закипало раздражение, вызванное ревностью и смутным опасением, что так просто этот визит не закончится. Будет продолжение, а оно ему надо? Ему – точно нет. А Златке?

Рита уехала от них, уложив его дочь спать. От еще одной чашки чая отказалась решительно. «Я не думаю, что задержаться у вас сегодня будет уместным, Павел. Вы должны меня понять», – спокойно сказала она и улыбнулась. Павел расценил фразу как намек на будущее свидание. «Можно, я вам позвоню, Рита?» – вынужденно спросил он. «Я наберу вас сама», – ответила та. Павел возражать не стал, таким образом с первого же дня приняв ее условия. И до сих пор места и время встреч выбирала Рита.

Павел поздно понял, что соглашается с ней буквально во всем. Он сам рассказал о себе, не скрыв ничего. Ну, почти ничего. Знала Рита и о долге, и об отношениях с Норой. Однажды он задумался: а что ему известно о новой знакомой? И даже удивился, насколько скудной информацией обладал. Он знал лишь, что она замужем и имеет кучу родственников. Рита с первых дней вникала в его проблемы, но никогда не говорила о своих. Павлу даже стало вдруг неловко перед ней, он почувствовал себя эгоистом. Но тут же успокоился: были бы у Риты проблемы, поделилась бы! И чуть не перекрестился: «Свят, свят, не дай бог, свои решить бы».

Павел понимал, что не любит Риту, его к ней не тянуло физически, он никогда не ждал очередного свидания. Ему было просто удобно с ней, как со старым другом: женщина была умна, деликатна и ненавязчива. Павел признавал, что главной причиной, по которой встречается с Ритой, является тот факт, что к ней искренне привязалась Златка…

Сейчас он готов был предложить Маргарите Стрельцовой руку и сердце. Но исключительно ради дочери.

«Поторопился я похвастаться Рите, что решил проблемы! Дочь Нора забрала, и Конаков, сволочь, не пришел на встречу. Утром по телефону вроде нормально пообщались. Объяснил ему, что максимум через две недели деньги будут. Могу расписку дать. Хоть с оформлением у нотариуса! Тот согласился. А теперь и на звонки не отвечает! Это может означать одно: передумал миром проблему решать, подает в суд. А у Конакова, как он утверждал, в суде все схвачено. Самое паршивое, что, если на мне будет висеть исполнительное производство, про дочь могу забыть. Попросить Нору деньги вернуть? Пустой номер, похоже, авто она на эти бабки купила. Не новый «немец», конечно, года десятого или раньше, но вполне… Да бог с ней! В любом случае не отдала бы! Перехватить бы у кого…» – размышлял Павел, перебирая в уме короткий список тех, кто мог бы одолжить ему полмиллиона. Пусть и под проценты. Потом, когда у него будут деньги, он все вернет.

Поразмышляв, Павел пришел к выводу, что найти нужную сумму может только Рита. «Могла бы и сама предложить, но промолчала, когда я о долге рассказал, – неожиданно с раздражением подумал он. – Но не клянчить же, это уже совсем перебор. Хотя ради Златки… Попрошу. Откажет – пусть катится из моей жизни к черту», – решил он, понимая, что не закроет вопрос с долгом без суда, женитьба не поможет.

Звонить Рите в таком настроении он не стал, даже сбросил ее очередной звонок, решив, что она захочет приехать, отказать он не сможет, а у него на остаток дня свои планы. Главное сейчас – разобрать архив деда Игоря: три коробки, которые Павел закинул на чердак.

Глава 5

Денис Арбатов дело об убийстве Дины Тобеевой-Скрипак получил «по наследству»: майора Жирова, старшего следователя следственного управления и его непосредственного начальника, прямо по дороге к месту преступления скрутил приступ язвы. Пришлось сначала везти его в клинику медуниверситета, которая на пути оказалось первой.

Дину Денис знал хорошо, даже как-то пытался наладить внеслужебные отношения: так, легкий роман закрутить или ни к чему не обязывающий флирт. Одно свидание состоялось, но оба быстро поняли, что лучше держать друг друга в приятелях, потому что Тобеева оказалась властной и неуправляемой. И это при ангельском личике и открытой, какой-то даже детской улыбке. А он, как оказалось, не был готов к мощному напору и ее откровенному желанию закончить вечер в постели. Денис не постеснялся отказать, хотя мелькнула мысль, что этим оскорбит женщину. Но Дина совершенно не обиделась, а только рассмеялась. «Ну, неудачная попытка это была, Арбатов, прости. Я думала, ты как все: покормил и в койку. В любом случае, вечер с тобой был… занимательным. Не провожай, мой дом за углом», – остановила она его жестом, когда Денис привстал со стула.

После этой встречи они некоторое время все же избегали друг друга, здороваясь по утрам кивками: сталкиваться приходилось часто, их кабинеты находились рядом. Сблизились, если можно так сказать, после одного дела: отчим забил до смерти пятилетнего пасынка. Арбатову пришлось успокаивать Дину, ее буквально затрясло при виде окровавленного тельца ребенка. Удержать от беды (женщина уже готова была броситься на мужика) смогли только вдвоем с участковым. А потом Денис усадил ее в свою машину и приказал дожидаться его возвращения. «Уходить мне надо с этой чертовой работы!» – с горечью воскликнула она и расплакалась. Он не растерялся, достал из бардачка пачку салфеток и положил ей на колени. «Уходи, Динка, пока не поздно. Дальше хуже будет», – с сочувствием предупредил Денис и даже на миг возгордился собой: вот он, уже привыкший к специфике профессии капитан юстиции Арбатов, как старший раздает советы молодежи.

Ему в прошлом месяце исполнилось тридцать три, по этому поводу в отделе состоялась знаковая попойка, где развязались языки у всех мужиков, даже у самого стойкого и молчаливого майора Жирова. Он-то и поведал по секрету, что у Тобеевой-Скрипак есть любовник. А шифруется она потому, что женат он на ее лучшей подруге. «Мужик крутит Динкой, то приблизит, то оттолкнет. Деваха вся почернела: мало того, что подругу предала, так еще и любит этого подонка без памяти. Я Динку знаю вот с такого возраста, – Жиров показал примерно метр от пола. – Соседка она моя по лестничной площадке. И с моей женой дружит. Светка ей как старшая сестра: нет у Динки родных. Никого в живых! Там своя беда. Не лезь к ней, Денис. Известно мне, на свидание уже уговорил. Но ничего серьезного не вышло, так? Потому что с ума она сходит по своему женатому мужику. Ладно, между нами разговор, больше никому, понял? Ну и хорошо!» – Жиров сразу отошел от него, а вскоре и покинул сборище.

Арбатов тогда подумал: из Динки этому мужику жена хорошая бы получилась, любящая, домохозяйка. Детки-погодки, плюшки из духовки, кружевная скатерть на круглом столе. Прямо представил ее в этом образе! И правильно: зачем ей эта работа следователя?!



А сегодня он узнал фамилию Динкиного любовника, увидел и его жену, Маргариту Стрельцову. Почему-то сразу подумал: не пара они. Не для такого суетливого хлыща эта женщина. Есть в ней что-то… старомодное. Как держалась поначалу! Спокойно отвечала на вопросы без малейшей попытки что-то скрыть. А потом вдруг так искренне расплакалась. Динку пожалела! Это при том, что та у нее мужа увела. Вот это подруга! «Про таких женщин говорят: настоящая», – вдруг тепло подумал о Стрельцовой Денис. «Доигралась Динка, убил ее любовник. Или не он? Если правда, что гемофобия у Стрельцова в такой форме, что в обморок валится? Версия, конечно, удобная: любовник-убийца. Но игнорировать показания его жены нельзя. Да и какой смысл ей покрывать изменника? Или тоже влюблена в мужа? Как и Динка?» – закралась догадка, неприятно царапнувшая его.

Размышления прервал звонок мобильного.

– Слушаю, Анатолий Юрьевич, как вы? – капитан включил громкую связь и снизил скорость автомобиля.

– Нормально, приступ купировали. Но Светка меня не выпустит из отделения, пока не пролечит. Вот, Денис, не женись на медичке! Ладно, шутка… Рассказывай. Или вот что: заехать сможешь? Скажем, часов в пять, я выйду к тебе в холл. Лады?

– Хорошо, до встречи.

Полтора часа на обед в запасе было, Арбатов вспомнил про мамин борщ в холодильнике, кирпич свежего хлеба в плетенке на столе и уже нарезанную на овальные куски полукопченую колбасу в закрытом пластиковом контейнере. Он всегда ел первое с бутербродами и, хотя давно не жил с родителями, каждый день находил в холодильнике приготовленную мамой еду. Денис после переезда сначала грозился, что отберет у нее ключи, но, понимая, что смертельно обидит мать, до сих пор не сделал этого. И что говорить: было благом, вернувшись поздно вечером домой, не стоять у плиты в ожидании, когда закипит вода для пельменей, а просто сунуть в микроволновку тарелку с готовым ужином.

Он мог бы быть женат уже десять лет, но не случилось. Как в известном фильме, невеста сбежала в день свадьбы. Виноват был сам жених: в ЗАГС опоздал минут на двадцать, а она взбрыкнула, на глазах изумленных свидетелей села в свадебный лимузин и уехала. Арбатов тогда провел свое расследование: водитель высадил ее у автовокзала. Мужик видел, как его пассажирка подошла к какому-то парню, тот после продолжительного поцелуя подхватил сумку со скамьи, и они вместе вошли в здание. Денис почти догадался, кто тот парень, но сразу поверить не мог. Юля клялась, что не простит измену бывшего. Сколько об этом говорили перед свадьбой, и разговор всегда начинала она. Словно пыталась убедить себя, но он тогда понял по-своему: боится потерять его, Арбатова. Даже льстило самолюбию: намучилась Юлька с бывшим, а он-то, Денис, не такой. Да и она изменилась рядом с ним. Не верил, что можно вот так… Сомнения развеяли родители: его невеста, пока его не было, практически непрерывно сбрасывала чьи-то звонки. А потом вдруг ответила коротким «еду» и, ни на кого не глядя, кинулась к лимузину…

Бог бы с ней, если бы не ноющая боль в душе: Арбатов винил себя, ему стало казаться, что он меченый и для всех женщин теперь будет чем-то вроде запасного варианта. Поэтому больше и не заводил серьезных отношений и характеризовался коллегами женского пола как «совсем не вариант»…

Домой, к холодильнику с борщом, он так и не попал: позвонили из отдела, что его ожидает адвокат Артема Стрельцова. «Быстро Маргарита Николаевна подсуетилась», – с неприязнью подумал Денис, сворачивая на дорогу, ведущую к следственному комитету.

Капитан невольно усмехнулся, увидев сидящего на стуле возле его кабинета Бельского – лучшего в городе профессионала по уголовным делам. «И откуда у нас такие связи, интересно?» – вновь вспомнил он жену Стрельцова, показавшуюся ему там, в квартире, совершенно безразличной к судьбе задержанного. Он вновь ошибся. Хотя Маргарита и говорила о любовных связях мужа равнодушно, защитника ему нашла – часа не прошло. «Оперативненько. Посмотрим, что вы нам приготовили, Игорь Валентинович», – подумал Арбатов, вежливо приветствуя Бельского. Адвокат лишь небрежно кивнул в ответ, демонстративно посмотрел на наручные часы и прошел в открытую Денисом дверь.

Капитан предполагал, что беседа будет короткой, но чтобы настолько… Бельский выложил перед ним выписки из медкарты Стрельцова, медицинское заключение о том, что лечение гемофобии не дало положительной динамики, показания за подписью секретаря о том, что задержанный с восьми утра и до полудня сидел у себя в кабинете в офисе на другом конце города. Покинул здание в двенадцать ноль три (видно на записи с камеры наблюдения), это подтвердил (опять же письменно) и охранник на входе. Смерть же Дины Тобеевой-Скрипак, по предварительному заключению судмедэксперта, наступила не позже двенадцати тридцати. За двадцать пять минут Стрельцов добраться до центра никак бы не смог: пробки на дорогах в обеденное время километровые. Сопроводив эту кипу бумаг фразой «читайте внимательно», адвокат вновь бросил взгляд на часы и поинтересовался, когда будет отпущен домой его клиент. Денис не успел ответить – раздался звонок мобильного: экспертиза не обнаружила следов пороха и крови жертвы на руках и одежде задержанного. Версия о виновности любовника рассыпалась в прах.

– После соблюдения формальностей, – ответил Арбатов. – В ходе предварительного следствия Стрельцов будет опрошен как свидетель: с его слов, тело он обнаружил около часу дня, но полицию вызвал лишь спустя полчаса. Кроме того, неясно, зачем он вообще приехал к Скрипак, если отношения их прекратились, опять же с его слов, полгода назад. Вы будете присутствовать при опросе?

– Да. Сообщите время. Хотя уверен, что объяснения моего клиента будут логичны: он откликнулся на просьбу пострадавшей, возможно, не дозвонившись до нее, приехал и нашел уже мертвой. Увидев кровь, потерял сознание, а в полицию позвонил, когда, простите, пришел в себя. Гемофобия в такой тяжелой форме, Денис Иванович – даже не болезнь, а очень неприятная особенность реакции человеческого организма на вид крови. Управлять ею практически невозможно. У некоторых улучшение наблюдается при тренировках крупных мышц: при их напряжении можно снизить давление и, как следствие, избежать ухудшения состояния и потери сознания. Но не в случае Стрельцова. Почитайте заключение специалистов. Остальные доказательства непричастности моего клиента вы найдете, я думаю, в распечатках звонков с его мобильного и в записях с видеокамер.

«Без тебя не догадался бы никак!» – с усмешкой подумал капитан.

– Я сообщу вам о времени проведения опроса Стрельцова, господин адвокат. Всего хорошего, – произнес он спокойно и уткнулся в бумаги.

Бельский вышел не попрощавшись, а у двери вновь посмотрел на наручные часы.

* * *

Рита проводила взглядом бабушку и только сейчас обратила внимание, что ее поясница вновь обмотана шерстяным платком. Значит, опять сорвала спину, делая что-то из списка запрещенных работ. Рита сама составила ей этот список почти на целую страницу, внизу ярким фломастером написала «Звонить Рите! Приедет, сделает!» и повесила его на кухне. Дел в доме всегда было много, но звонила бабуля ей крайне редко.

Маргарита от бабушки скрывала многое, в том числе и связь с Павлом. И о многочисленных изменах Стрельцова молчала долго, но предательство Динки утаить не смогла. Было так плохо, что она позвонила бабуле сразу, как только эта информация дошла до нее самой. Риту накрыла истерика, она кричала в трубку, что убьет обоих. Трубку неожиданно вырвал дед и наорал на нее, а потом пробормотал что-то, вроде «яблочко от яблоньки» и зло приказал прекратить нытье. После его выговора Рита успокоилась неожиданно быстро.

Но вечером, не сдержавшись, она наехала на мужа, едва тот переступил порог дома. А Стрельцов, испугавшись ее состояния, сбежал. И тут ее накрыла вторая волна истерики.

Сейчас вспоминать о тех днях было больно и стыдно. Рита отключила телефон, Стрельцов дома не показывался, она уже убедила себя, что тот ушел к подруге-предательнице, и тут нагрянули бабушка с дедом. И вновь дед безжалостно поставил внучку на место.

Через какое-то время Артем вернулся – как бы из командировки. Рита встретила его спокойно, но при попытке объясниться оборвала на первой же фразе, указав на дверь гостевой спальни. «Спать будешь там, Стрельцов. Это не обсуждается», – отрезала холодно. С тех пор, сколько бы ни уверял он ее, что с Динкой у него все закончилось, Рита считала, что их брак расторгнут. «В любой момент можем оформить развод официально, возражать не стану», – предупредила она.

Позже, когда у нее появился Павел, Рита убедила себя, что Динка просто не смогла удержаться: так сильно была влюблена в Стрельцова. Наверное, такое бывает. Рита простила подругу, а легче не стало. На мужа было наплевать, но Динки, ее Динки, больше не существовало. Разве можно было теперь ей доверять? И все же нередко она мысленно разговаривала с той мудрой, хотя порой и резкой в суждениях подругой, какую помнила. В их паре Рита была ведомой, часто не успевая за быстрыми, искрометными поступками Динки…



И только сегодня Рита испытала настоящую горечь утраты. И, как ни странно, именно Динкина смерть поставила точку в ее браке со Стрельцовым. Рита окончательно решилась на развод.

За мужа можно было не беспокоиться. Адвокат, выслушав ее, лишь ухмыльнулся, в течение минуты изложил план действий по пунктам и заявил, что не позднее завтрашнего утра Артем будет дома. Рита поразилась, с какой скоростью Бельский оформил доверенность. Отвез к нотариусу, где их уже ждали, она поставила свою подпись, где он указал, и опомниться не успела, как уже вновь сидела в автомобиле адвоката. За десять минут пути от нотариальной конторы до дома бабушки они не перекинулись ни словом. И только высаживая Риту из автомобиля, Бельский задал вопрос: будет ли она пользоваться услугами адвоката при разводе со Стрельцовым? С долей испуга (такой напор!) она отрицательно помотала головой и даже прикрыла вновь дверцу автомобиля, ожидая продолжения разговора. Но Бельский лишь протянул ей визитку со словами: «Если надумаете…». Маргарита, кивнув, вышла из машины. Поднимаясь по лестнице, прочла фамилию на визитке: Корсун.

«На самом деле все, что происходит, не случайно. Я слишком долго пребывала в спячке, отгородившись от проблем с Артемом. Чего уж тут лукавить, одиночество рядом с ним было удобным. Да, да, удобно было ничего не делать, не волноваться, не думать, где взять денег на шмотки и бензин. Стрельцов от меня откупался, я была довольна. Непонятно только, зачем я ему была нужна? Бесполезный балласт, ведь он меня только на официальные мероприятия вывозил, а так мы даже спали порознь. Наверное, его просто устраивал статус женатого мужика. Или женатому проще отбиваться от размечтавшихся баб», – пришла Рита к невеселому выводу.

Глава 6

Яков тихо прикрыл дверь в комнату матери: та впервые за последние сутки забылась во сне. И он знал, что сон этот – чуткий, скорее временное забытье, дарованное отступившей на время болью. Он ставил уколы мастерски, научился за то время, пока ухаживал за ней, но инъекции требовались все чаще. Но самое страшное было впереди: вот-вот закончатся деньги, бесплатных препаратов выписывают мало, на что тогда покупать необходимые?

Сегодня Яков отнес в ломбард последнее украшение из подаренных маме отцом. А документы, которые могли бы выдернуть их из нищеты, пока не у него. Да и нет уверенности, что его не обманет этот Павел, показавшийся Якову при первом знакомстве неискренним и недоверчивым. Может быть, не стоило ему выдавать всю информацию сразу?

Если бы нотариус Горинец появился в их с мамой жизни раньше, когда старик только умер, не лежала бы она пластом в тесной комнатухе убогой квартиры, а выздоравливала бы после операции в одной из клиник Израиля. А потом Яков отвез бы ее в Италию: однажды мама призналась, что ее заветная мечта – побывать в Венеции.

Яков очень любил мать и ненавидел отца, Адама Блейхмана, этого труса, так и не решившегося на женитьбу против воли родителей. Папаше выбрали чистокровную еврейку из Хайфы, к ней он и уехал как раз в год рождения Якова, оставив любимой женщине на память о себе сына и ювелирные шедевры, которые сотворил сам. Им обоим, и маме, и отцу, было по сорок лет, стаж их любви насчитывал двадцать пять, а Адам так и не смог ослушаться свою мамочку.

Только однажды папаша проявил свою волю. Да как! Когда мама рассказала Якову, что произошло, он только руками развел: искренняя его реакция была бы обидной для нее, потому что говорила она о поступке отца с гордостью. А Яков был возмущен. И хотелось выругаться от души, до того диким он счел этот поступок: испугавшись потерять любимую, Адам Блейхман уговорил ее бросить мужа. При этом сам на ней так и не женился, продолжая лишь навещать тайком от своей властной родительницы. И тянулась эта канитель двадцать лет! Тогда мама решила родить ребенка. Но не успел Яков появиться на свет, как папаша, сдавшись, женился на еврейке и эмигрировал, то есть сбежал.

«Подлец!» – был убежден Яков. «Слабый человек», – со вздохом, все еще любя предателя, оправдывала Адама Блейхмана мама.

Яков, считавший мать однолюбкой, как-то поинтересовался, зачем она вышла замуж за другого, если так страстно любила отца? «Я пыталась убежать от своей любви. Игорь Корсаков был искренне влюблен, и я видела, что он порядочный и добрый человек. Самый лучший, но после Адама», – бесхитростно ответила она и попросила больше на эту тему ее не расспрашивать. Мол, что было, то прошло. Яков промолчал, но удивился: а что, любящий муж после того, как жена сбежала, ее даже не искал? Более, чем странно: в понимании Якова, за любовь нужно было бороться любыми средствами. Вот он, если вдруг Катюша откажется ждать… тьфу-тьфу, даже думать об этом нельзя!

Яков в свои тридцать три на брак смотрел серьезно и считал, что ничто не должно омрачать союз любящих сердец: ни неустроенный быт, ни нехватка денег, ни тяжелые моральные обязательства одного из супругов. Он выполнит свой сыновний долг до конца и только потом женится на Кате. У них будет все! Если Павел найдет эти чертовы документы. Найдет и отдаст Якову: Павлу-то они зачем? Он для них с мамой человек практически посторонний – так, внук бывшего маминого мужа. И к тому же, Яков пообещал Павлу за услугу приличную сумму. Конечно, после того, как получит свою долю наследства. Оставалось только ждать. Ничего, ждать он умеет…



Он услышал слабый стон и поспешил в комнату матери. Та лежала с закрытыми глазами, все еще пребывая в наркотическом сне.

Наступившая вдруг на прошлой неделе недолгая ремиссия не обнадежила, а насторожила. Лечащий врач клиники, где лежала мать, предупреждал, что временное улучшение возможно и перед близким концом. Тогда доктор предложил оформить маму в хоспис. «Вы даже не представляете себе, как морально тяжело ухаживать за медленно умирающим близким человеком, Яша. А в хосписе за вашей мамой будут присматривать круглосуточно квалифицированные сиделки. Соглашайтесь», – уговаривал он. «Я сам. Дома стены лечат», – решил Яков, поколебавшись всего с минуту: медицинский уход там, несомненно, был бы лучше. «Хотел бы я иметь такого сына… Я выпишу вам необходимые препараты», – вздохнул врач.

Яков ни дня не жалел о принятом решении. Хотя порой от бессилия хотелось выть в голос.

Он поправил маме одеяло, натянув повыше – в комнате было прохладно из-за всегда приоткрытой форточки. «Получу деньги, сразу же продам эту халупу хоть за копейки и куплю нам дом в Анапе. С открытой верандой, чтобы дышать круглый год морским воздухом. Поедем в Венецию, а потом поселимся там. Сколько бы мама ни прожила», – мечтал Яков.

Он понятия не имел, сколько денег придется на его долю. Нотариус сразу предупредил, что по воле умершего он должен сначала найти всех до единого потомков наследодателя. А уж потом будет озвучена сумма по завещанию. А отыскать нужно и детей, и внуков, и правнуков. Даже младенцев. «У меня, возможно, есть кузены и кузины. И внучатые племянники!» – чуть ли не с восторгом подумал тогда Яков.

* * *

Рита напрочь забыла о странной записке на столе в комнате Динкиной бабушки, словно кто-то убрал из памяти тот разговор со следователем. Она не упомянула о ветхом клочке бумаги в разговоре с бабулей и дедом, не сказала о нем и Бельскому. А сейчас вдруг отчетливо осознала, что Арбатов почти что обвинил ее в смерти подруги. И именно из-за этой записки. Слава богу, его тоже смутил возраст бумажки. «А действительно, кроме Динки, меня почему-то никто и никогда в разговоре не называл Маргаритой, тем более – Марго, хотя и могли бы. Ритуся, Ритуля, Рита, а для папы – принцесса. До сих пор! Для Динки же с детского сада я Марго. Ну, допустим, она написала эту записку. Нашла где-то в комнате старый листок, нацарапала… нет, почерк не ее. Скорее, привет из прошлого – эта записочка. А кто-то прикололся и выложил листок на стол… кто? Убийца Динки, конечно. Он явно шарил в комнате Лидии Ильиничны. Случайно наткнулся на бумажку и решил пошутить, положив на видное место. Псих какой-то, больной на всю голову!» – разозлилась вдруг Рита на незнакомца. Почему она была уверена, что убил мужчина?

– Ритуля, о чем задумалась? – бабушка поставила в центр стола блюдо с ватрушками. – Давай-ка чайку попьем. Или чего посущественней хочешь? Борщика?

– Спасибо, давай чай. Бабуль, ты не знаешь, была ли в окружении Лидии Ильиничны женщина по имени Маргарита, Марго? Вы же учились в одном классе. Может быть, в детстве или в юности?

– Что-то не припомню такую… почему ты спрашиваешь?

– Динка меня называла Марго. Я подумала, может быть, у ее бабушки была такая подруга или родственница, – скрыла настоящую причину своего интереса Рита. – Ладно, не бери в голову.

– Жаль Диночку все же, – осторожно высказалась бабуля, а Риту вдруг прорвало:

– А меня? Меня тебе не жалко? Я живу с уродом, который даже не считает нужным скрывать, что изменяет мне. Почти семь лет! Нет, ну первый год я еще верила в сказки о командировках и деловых встречах. Кстати, Динка пыталась мне намекать, что, мол, кобель Стрельцов. Только забыла сказать, что сама с ним спит. И представляешь, он и ей, выходит, изменял! С первой женой Ростиславой, с которой в официальном браке прожил всего год. Правда, бросила его она, уж не знаю, по какой причине.

– Муж сам тебе признался, что изменяет с ней?