– Почему бы и нет? – Алена не собиралась сдаваться.
– Она была совершеннолетняя и вольна делать все, что считает нужным.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Затем, что ты можешь быть с этим несогласной, но я действительно желаю тебе счастья.
– Ты ведь даже не приехала на ее похороны.
– Я о них не знала. Меня уведомили бюрократы, когда пришло время оформлять наследство. Я ведь в некотором роде тоже имела на него право.
Алена ничего не ответила. Лишь поинтересовалась после затянувшейся паузы:
– Лук куда?
– В белую миску, – также немного помолчав, ответила Изабелла.
За ужином Алена наблюдала будто со стороны. Она сделала над собой усилие – помыла голову, переоделась, но краситься не стала. Ноги все еще болели от неудобных туфель, поэтому Алена осталась босиком. Перед ужином она пришла к неожиданной мысли. Если представлять на месте Льва Александра, то все может быть не так уж и плохо. От этой мысли она слабо улыбнулась. Кажется, она придумала способ, как обмануть будущего мужа.
Тот явился в костюме, с двумя букетами цветов и презентом. Ничего вычурного. Стильные композиции и большая коробка с пирожными из любимой кондитерской Изабеллы. И как только узнал?
За столом был любезен, остроумен, рассказывал байки, которые заставили даже Изабеллу смеяться, и умело пользовался приборами, которые бабушка щедро разложила на столе, решив создать будущему родственнику небольшие неудобства.
– Партию? – предложил Лев, закончив пить кофе. Алена вздрогнула и слишком быстро ответила:
– Нет.
Но Льва она, казалось, и не интересовала. Он не сводил глаз с Изабеллы.
– Сочту за честь сыграть с легендой.
– Откуда вы знаете?
– Я много чего знаю.
– Не сомневаюсь. Сами играете?
– Крайне редко, я бы даже сказал – в исключительных случаях.
– Почему?
– Неинтересно. Я всегда выигрываю, – он улыбнулся, не сводя глаз с Изабеллы, и заметил, что у той пронеслось во взгляде – вызов принят.
– А вы знаете, как добиться своего, – резюмировала она.
– На том и стоим, – скромно потупился Лев. – Так что же, графиня?
– Нет.
– Нет? Позвольте узнать почему?
– Потому что я не начинаю заранее проигранные партии.
Лев расхохотался.
– Не сомневался в вас. А сейчас, если не возражаете, у меня небольшой разговор к вашей… нет, внучкой я не могу ее назвать…
– Ах вы льстец, – улыбнулась Изабелла, а Алена взглянула на Льва почти с ненавистью – это и есть его стратегия, как заставить себя полюбить? Подлизаться к Белле? Если бы он только знал…
– Мне выйти?
– Нет, что вы. Останьтесь. Алена, – Лев полез в карман пиджака и достал из него небольшой документ. – Как ты знаешь, все имущество твоего отца…
– Он мне не отец.
– Хорошо, все имущество покойного Вишневского перешло ко мне в счет уплаты долгов. В том числе и его модный дом.
Алена замерла и подняла на Льва глаза, неожиданно ставшие огромными. Тот даже запнулся на мгновение, заглянув в их глубины.
– Я знаю, что ты интересуешься модой, поэтому я хочу тебе его подарить. Он твой.
Под пристальным взглядом Изабеллы он протянул ничего не понимающей Алене документ. Девушка уставилась на бумаги невидящим взглядом.
– Что?
– «Черри Стайл», прости господи, теперь твой. Делай с ним, что хочешь. Но я надеюсь, что ты его хотя бы переименуешь…
Когда за Львом закрылись двери, Изабелла бросила полный любопытства взгляд на Алену.
– Занятный экземпляр.
Но внучка ничего не ответила. Только сейчас, перечитав дарственную раз двенадцать, она наконец-то поняла, что Лев не шутил. Она теперь действительно владелица собственного Дома мод.
* * *
Алена нырнула в работу с головой с такой страстью и горячностью, словно водолаз, который еще надеется отыскать близкого, уцелевшего после крушения. Понимает, что шансы его равны нулю, но все равно цепляется за ускользающую надежду.
Работа давала ей возможность не бывать дома и не смотреть в глаза Изабелле, становившейся день ото дня все более задумчивой. Работа также сводила время ее общения со Львом к минимуму.
Тот, казалось, не возражал. Каждое утро Алене приносили от него в офис букет цветов с пожеланием хорошего дня. Вечером Лев встречал ее с работы, вез в ресторан и спрашивал, как прошел ее день. Больше ничего.
В первые дни ее ответы были односложными, но чем глубже она погружалась в окружающую действительность, тем более многословной становилась. Алена чувствовала себя в собственном доме моделей как в клетке с дикими зверями. Ее Дом мод объединял под своей крышей нескольких молодых, амбициозных модельеров, которые творили под своими собственными брендами, и их сотрудничество было по сути формальным. Точнее, Дом мод Алены давал деньги на творения модельеров (часто оказывавшиеся никому не нужными), а модельеры создавали то, что велели им творческие порывы, не спрашивая мнения руководства.
– Я не понимаю, зачем от… Вишневскому вообще нужен был этот дом моделей? – однажды задала она вопрос Льву, который, казалось, знал и понимал все на свете.
– Обычная прачечная.
– В каком смысле?
– В прямом. Государство и некоторые частные лица, да даже сам твой покойный папенька переводили на счета Дома мод огромные суммы. Поддержка культуры, молодых талантов, то-се. Часть денег позже возвращалась в их же карманы, ну а этим бездарям перепадали какие-то копейки на их творения, которые разве что слепые могут надеть.
Алена замолчала. Это пояснение многое ставило на свои места. С оценкой того, что делали модельеры, Алена была согласна. Ужасные ткани, никакой идеи или концепции, претензия на высокую моду, которая была так же далека от гламура, как халаты ивановского ситца. Впрочем, у последних была своя целевая аудитория, и в их существовании было гораздо больше смысла, чем в том, что производил ее модный дом.
– Я… я их боюсь, – неожиданно призналась Алена Льву после особенно тяжелого дня.
В то утро она шла по офису, как канатоходец без страховки под куполом цирка. Половина сотрудников пыталась заискивать и льстить так грубо, что Алену мутило от этой лести. Вторая же половина, стоявшая чуть повыше на иерархической лестнице, здоровалась сквозь зубы и смотрела на нее как на ничтожество. Заметив, как один из модельеров – Иннокентий, творивший под брендом ИНОК, – орет на швей, что те пошили «дерьмо какое-то» – модели сидят ужасно, это никто не будет носить, Алена посчитала нужным вмешаться.
– Что случилось? – робко спросила она.
Инок бросил на нее быстрый взгляд и закатил глаза – еще этой не хватало.
– Ничего, обычная подготовка к показу. Он в августе, если вы не в курсе.
– Я в курсе, – тихо ответила Алена.
– Если вы в курсе, то должны знать, что к показу отшиваются образцы, которые мы примеряем. Так вот, нам пошили дерьмо.
И он потряс синтетической тряпкой невнятного серо-фиолетового цвета перед лицом Алены. Творение Инока состояло, казалось, из сплошных дыр, вырезов и разрезов, щедро сдобренных цепями.
– У вас что, тема «Кентервильское привидение»? – улыбнулась Алена, пытаясь разрядить обстановку и вспоминая, что в похожем наряде бродило привидение по замку в одноименном старом мультфильме.
– Что? – Иннокентий посмотрел на Алену как на сумасшедшую. – Какое еще привидение?
– Ничего, ничего, я просто подумала… может быть, еще раз пересмотреть эскиз? – к концу фразы ее голос совсем потух.
Иннокентий окинул ее взглядом, полным презрения:
– Елена, я стесняюсь спросить, вы модельер?
– Нет, – покачала она головой. – Я художник-оформитель.
– Тогда давайте каждый будет заниматься своим делом. Я – модой, а вы, если хотите и вам нечем заняться, нарисуйте какие-нибудь декорации. Можете даже в стиле вашего кентерберийского…
– Кентервильского…
– Да, вот его. Привидения.
Пересказывая этот диалог Льву, Алена разоткровенничалась неожиданно для себя самой. Вовсе она не собиралась делать непрошеного жениха частью своей жизни и делиться с ним горестями и радостями, но этот конфликт, произошедший на глазах у всех сотрудников, не выходил у нее из головы.
– Я даже не знала, что ему сказать, – тихо закончила она, чувствуя себя полным ничтожеством.
– Хочешь, я ему ноги переломаю? – ласково предложил Лев.
– Ты что! – ужаснулась Алена, сама не замечая, как перешла со Львом на «ты». – Не вздумай! Зря я вообще рассказала…
– Нет, не зря. Ты умная, взрослая и сильная. И в тебе гораздо больше Беллы, чем ты думаешь. Поэтому я уверен, что ты сама решишь, что делать и что ему сказать в следующий раз. Я лишь хочу тебе напомнить – этот бездарь лепит свои никому не нужные тряпки исключительно за твой счет. А кто платит, тот и музыку заказывает. Его бренд принадлежит тебе. Так что в любой момент ты можешь дать ему пинок под зад.
Алена подняла на Льва взгляд, в котором сверкнула крошечная звездочка надежды и облегчения. Лев сказал вслух то, что сама она озвучивать не решалась. Ей нужно было, чтобы кто-то подтвердил правильность ее мыслей.
– А если он не согласится уйти?
– Всегда остается вариант с поломанными ногами, – пожал плечами Лев, а Алена искренне рассмеялась.
В ту ночь она уснула окрыленная, но на следующее утро задор пропал. Не сможет она такого озвучить Иноку. Он такой стильный, модный. Целуется со всей тусовкой, ему благоволят дамы из высшего общества. Особенно одна, чей муж был настолько дряхлым, что ворочал своими миллионами не выходя из дома. Куда ей, Алене, тягаться с такими величинами? Позволять Льву действовать бандитскими методами она не собиралась. Впрочем, девушка надеялась, что он так шутит. Помнится, даже когда его помощник, которого, как оказалось, звали Степаном, выбивал долг из нее самой, речь о сломанных конечностях не шла. Сам же Лев всегда был уравновешен, вежлив и обходителен. Впрочем, Алена была уверена, что все это лишь брачные пляски. Он же наверняка заключил сам с собой пари, что покорит Алену до свадьбы, вот и старается, из кожи вон лезет. Но как только они переступят порог ЗАГСа, он изменится. Потому что такие деньги одной вежливостью не зарабатываются.
Пообещав самой себе больше не откровенничать со Львом, Алена вышла из квартиры и начала спускаться по лестнице. Она любила приходить на работу раньше всех остальных, чтобы разобраться с бумагами и попытаться вникнуть в то, что происходит в Доме мод. Ее знаний отчаянно не хватало, и голова пухла после каждого разговора с главным бухгалтером, творческим или коммерческим директором, отделом рекламы и даже с собственной секретаршей Ариной. Подумать только – у нее была собственная секретарша. Но, кажется, даже она Алену презирала. Какой из нее директор? Смешно сказать. Учительница, которой вообще неинтересны все эти финансовые дела. Все, что ее интересует, лежит на столах и называется эскизами.
У Алены даже возникла собственная идея. Коллекция с отсылкой к «Пиковой даме» Пушкина. Она хотела соединить магию осени и сказку. Когда природа умирает и все тускнеет, а впереди самые депрессивные месяцы, Алена желала предложить усталым женщинам отдушину. Дать им возможность почувствовать себя немного ведьмами. Теми, от кого мужчины сходят с ума. Сказка? Пускай. Но кто ее нам подарит, кроме нас самих?
Но до показа оставалось два месяца, и было безумием считать, что она успеет. Для ее задумки ей бы понадобилось кружево, шелка и корсеты. Да, непременно корсеты. Платья были бы закрытыми, но с подложкой, как мебель Изабеллы. Прозрачный лиф, под ним кружевная сетка на шелковой основе с легким намеком на сердце…
Алена распахнула дверь, ныряя в солнечное утро и собираясь идти пешком – пример Изабеллы оказался заразительным, и Алена нашла в нем массу преимуществ. Ее Дом мод располагался в сорока минутах ходьбы от дома Изабеллы, и добираться туда пешком было гораздо быстрее, чем на машине. К тому же это время принадлежало ей одной.
Она могла слушать музыку, или аудиокнигу, или же просто обдумывать новые наряды. Возможно, к «весне-лету» ей стоит запустить собственный бренд? Лев вроде говорил о том, что бюджет не ограничен и что у нее есть отличный источник финансирования – госзаказ на пошив школьной формы. Деньгами от него уже кое с кем поделились, но этот человек сейчас был под следствием, а значит, тот, кто его заменяет, побоится требовать свою долю. А если Алена решит выгнать половину бездарей, обитающих под ее крышей, то это сэкономит значительную часть расходов, а значит…
– Ленок!
Алена настолько глубоко погрузилась в собственные мысли, что прошла мимо Костика, сидевшего на лавочке возле ее дома, не заметив его. Она остановилась, и ей потребовалась доля секунды, чтобы понять, кто ее зовет. Алену словно молнией ударило – как она могла так быстро забыть человека, за которого собиралась замуж?
Она молча уставилась на Константина. К счастью, ее глаза были закрыты солнечными очками, так что он не смог прочесть скуку и досаду в ее взгляде.
– Отлично выглядишь, – неуверенно сказал Костик, подходя к Алене и наклоняясь, чтобы ее поцеловать. Она сделала шаг назад.
– Мне нужно на работу, – вместо приветствия сообщила она.
– Ты там до сих пор работаешь? – обеспокоенно спросил Костик. – Значит, еще не получилось?
– Что не получилось? Переспать с Барышниковым? – Алене вдруг показалось, что место маленькой девочки заняла Изабелла. И сейчас она выскажет этому гаду все, что думает.
– Ну, Ленок, ты что, обиделась? Да я пошутил вообще-то, ну ты чего? – робко замямлил Костик, пораженный неожиданной переменой в собственной невесте. Алена была Аленой, но в то же время она уже больше не была прежней.
– Костя, мне сейчас некогда с тобой разговаривать. И чтобы ты сразу понял и мы больше не возвращались к этой теме – мне вообще больше некогда с тобой разговаривать. Все закончено, Костя. Возвращайся к Надежде Алексеевне и ее помидорам. В этом году вроде большой урожай намечается, – она развернулась, чтобы уйти, но Костик догнал ее и схватилза руку.
– Ах вот, значит, как ты запела? Мама моя тебе уже недостаточно хороша, и помидоры у нее не такие! – зашипел он, наклоняясь к лицу Алены и вместо умной доброй лошади становясь похожим на упрямого ишака.
– Твоя мама и ее помидоры тут ни при чем. А теперь, если ты не возражаешь, отпусти мою руку, мне надо идти.
– Возражаю! – воскликнул Костик. – Если ты решила меня бросить, то ты должна вернуть все мои подарки! Ты их не достойна.
Оправившись от секундного шока, Алена расхохоталась.
– Что?
– Что слышала! – Костик отпустил ее руку и расправил плечи.
– Позволь уточнить, о каких подарках идет речь?
– О том серебряном кольце, браслете и сережках, которые я подарил тебе, когда делал предложение.
– И сколько же они стоили?
– Тридцать пять тысяч, между прочим!
– Врешь! – улыбнулась Алена.
– А вот и не вру! Мама их, между прочим, для себя из Карловых Вар привезла, – Костик запнулся.
– Мама привезла для себя, а ты решил подарить невесте? – широко улыбнулась Алена. – Шарман.
– Между прочим, это фамильная драгоценность, – с вызовом сообщил Костик.
– Хорошо, – кивнула Алена. – Подожди здесь.
Украшения лежали в квартире Беллы. Это были единственные украшения, которыми Алена владела на момент приезда в столицу, и она решила прихватить их с собой, чтобы показать Изабелле, что она не какая-то бедная родственница. Смешно.
Алена направилась к подъезду и уже через минуту входила в квартиру, столкнувшись на пороге с Изабеллой, которая собиралась на свой традиционный променад.
– Что случилось?
– Жених бывший случился. Требует вернуть емуподарки.
– А такие были? – брови Изабеллы взметнулись.
– Да, представь себе. Комплект его мамы из Карловых Вар.
Алена, сбросив обувь, прошла мимо Изабеллы в комнату, а та крикнула ей вслед:
– Надеюсь, ты прихватила от них коробочку?
– Нет, – крикнула из глубины комнаты Алена, взяв в руки найденные украшения.
– Вот увидишь, этот жлоб еще и про коробочку спросит. Потрясающий экземпляр. В палату мер и весовего, срочно.
Алена ничего не ответила Изабелле. Обувшись, она вышла из дома и, подойдя к Константину, вложила ему в руку украшения.
– Если у тебя все, то я пойду.
– Нет, не все, – нахмурился Костик. – А где от них коробочка? И еще я, между прочим, дарил тебе букеты, конфеты и даже в рестораны водил.
– В кофейни, – поправила его Алена.
– Если ты считаешь, что кофейни не стоят денег, то ошибаешься! – нахохлился Костик. – Я, между прочим, обычный врач, а не олигарх. А врачи в нашей стране люди небогатые, если тебе это, конечно, известно и вообще интересно.
– Нет, Костик, – спокойно ответила Алена.
– Что «нет»?
– Я не собираюсь отдавать тебе деньги за конфеты и букеты. Ты тоже часто бывал у меня дома и ел мою еду, ничуть не беспокоясь о том, что она стоит денег. И вообще, если тут кому и положена компенсация, то мне. За то, что терпела тебя все пять лет.
– Что? – опешил Костик. – Терпела? А ты знаешь, что за оскорбление чести и достоинства можно и в суд подать?
– Подавай, Костик, куда хочешь. Хоть в суд, хоть в Спортлото, хоть в Комиссию по работе с инопланетным разумом. Главное, не появляйся возле моего дома. Я, между прочим, выхожу замуж. А мой жених может и ноги переломать.
И, рассмеявшись, Алена развернулась и поспешила прочь. Костик еще что-то кричал ей вслед, но она его не слышала. Вставив наушники, она включила энергичную музыку и дошла до работы в два раза быстрее обычного. Кивнув девушке на ресепшене, она направилась в большой зал, где работали модельеры. Даже сквозь наушники до нее донеслись очередные вопли Инока. В этот раз досталось девушке-модели, которая, по мнению гения, была недостаточно красива и носила его наряд не с тем вайбом.
– Вы уволены, – громко сказала Алена, снимая наушники. В огромном помещении, в обычных обстоятельствах гудевшем словно улей, наступила мертвая тишина. Слышно было лишь, как у несчастной модели подвернулась нога, обутая в туфлю на высоком каблуке, и, чтобы не упасть, девушка схватилась за спинку стула.
– Присядьте, – Алена повернулась к бедолаге, одетой в ужасные лохмотья. – И снимите с себя этот кошмар. Можете даже его сжечь, я разрешаю.
– Я не понял… – начал Инок.
– А что тут непонятного? Мы разрываем с вами сотрудничество. Свои творения вы можете вынести на показы самостоятельно или обратиться к кому-то другому, кто поможет вам реализовать творческие амбиции.
– Вы с ума сошли? – прошипел Инок, меняясь в лице. Стоявшие вокруг завороженно наблюдали за происходящим.
– Я даю вам деньги, – без тени улыбки произнесла Алена. – Вы большой мальчик, чтобы понимать, что тот, кто платит, тот и музыку заказывает. Так вот, ваша музыка мне не нравится. Я даю вам несколько часов, чтобы все собрать и убраться отсюда. Всех, кому интересно продолжение сотрудничества, – она обвела взглядом притихших модельеров, переглядывающихся между собой, – я жду у себя в кабинете завтра, начиная с девяти часов. Да, рабочий день у нас начинается в девять часов. Каждому я дам ровно час, чтобы вы презентовали мне то, что собираетесь показывать в августе и сентябре. Я лично буду одобрять коллекции. Или не одобрять. Тех, кого не устраивает такой формат сотрудничества, я приглашаю обратиться сегодня же в отдел кадров с заявлением об увольнении. Вопросы есть?
Вопросов не было. Все были настолько шокированы происходящим, что не могли подобрать слов. Алена развернулась, чтобы уйти в свой кабинет, но в последний момент остановилась:
– И последнее. У нас все разговаривают вежливо. Если я услышу еще хотя бы одного человека, орущего на персонал, он будет уволен на месте.
И, больше не говоря ни слова, она направилась в свой кабинет, кивнув Арине:
– Доброе утро, Арина, сделайте мне, пожалуйста, кофе и в ближайшие пару часов никого ко мне не пускайте. У меня важная встреча.
Зайдя в кабинет, Алена взяла телефон и решительно набрала знакомый номер:
– Нико, привет, это я. Нет, я не пропала. Все расскажу. Пообедаем вместе сегодня? Я угощаю! Любой ресторан на твой выбор. А пока дай мне, пожалуйста, телефон Ларисы.
Ларусик. Вот кто ей нужен, чтобы разобраться в море бумаг и не сойти с ума. А она, Алена, займется тем, о чем мечтала всю жизнь. Чистым творчеством.
* * *
– Ты был прав, дед, – Барышников нервно тыкал в тарелку с салатом, который никак не хотел накалываться на вилку.
– В чем? Сашенька, свет мой, ты какой-то нервный, – заметил Филипп Викторович, который, как всегда по средам, обедал с внуком после партии в теннис.
Александр выглядел плохо. Несколько дней не брился, мятая одежда, круги под глазами и легкий запах, безошибочно указывающий на то, что внук несколько дней пил.
– Все женщины стервы, – драматически изрек Александр, побеждая салат и решительно отправляя его в рот. Прожевав, он сделал знак официанту: – Бокал пино нуар, пожалуйста.
Филипп Викторович бросил взгляд на часы:
– Полдень. Не рановато ли?
– В самый раз.
– И кто же тебя так обидел? Неужели невеста?
– Нет, – буркнул Александр, – она только вчера вышла из больницы.
– И ты напился на радостях? – Филипп одобрял Каролину, но в то же время жалел внука. Да, такая станет отличной женой, как его Нина в свое время. Вот уж кто был удивительно красив и мучительно глуп. Но ведь любят совсем не таких. И спустя много лет в его воспоминаниях жил лишь один образ. Той, которая на роль идеальной жены никак не тянула.
– Нет. Представь себе, дочка Вишневского…
– Так это она, Каролина, – изумился Филипп Викторович.
– Да нет же, дед, не перебивай. У Вишневского, как оказалось, есть другая дочка, незаконнорожденная, но я был не в курсе ни как она выглядит, ни вообще… Так вот, ей он завещал свой Дом мод. И что, ты думаешь, она сделала?
– Что?
– Устроилась ко мне на работу! Видимо, чтобы разнюхать, что я готовлю на показ.
– И ты ничего не заподозрил?
– Нет. Я даже… в общем, я ею увлекся.
– Вот как? – хмыкнул Филипп, с удовольствием разрезая сочный стейк.
– Не в этом дело. В общем, она пропала. Уволилась без объяснения причин. А потом возникла в «Черри Стайл» – вот уж идиотское название! И сманила туда Ларису.
– Ларисе давно надо было от тебя уйти, она сама может руководить Домом мод, – пожал плечами Филипп.
– Ларка тоже стерва. Могла бы уйти в другое место, а не к конкурентам.
– А есть другие места? – Филипп сделал глоток минеральной воды, внимательно глядя на внука. Кажется, вторая дочь Вишневского зацепила того куда сильнее, чем та, на которой он собирался жениться.
– Это неважно. В общем, кажется, эта стерва стащила у меня все идеи. Потому что она уволила Инока, а он у них ведущий модельер, между прочим, и все ждут его коллекцию. А она заявила, что представит свою собственную. Ну вот скажи, кто такое будет делать за два месяца до показа?
– А ты уверен, что она что-то украла? Доказательства есть?
– Какие тебе нужны доказательства? Все бабы – стервы. Мне надо было это понять еще когда я с ней познакомился. Знаешь, как это произошло? Она подцепила меня на игре!
– На игре? – насторожился Филипп. – Она что, картежница?
– О, нет, – улыбнулся Александр, вспоминая ту необыкновенную ночь. – Она была… я даже не знаю, как тебе это описать. Народ шептался, по крайней мере те, кто постарше, что она похожа на графиню, про которую ты мне вечно рассказываешь, – Александр схватил бокал вина, принесенный официантом, и выпил его залпом. – Не знаю, как там выглядела твоя графиня, но если Алена похожа на нее, то понимаю, почему ты так долго страдал.
– Как, ты сказал, ее зовут? – Филипп впился руками в стол.
– Алена. Алена Васнецова. Фамилия, кстати, настоящая.
– Не может быть… – прошептал Филипп.
И вот ему снова тридцать. Он только что женился на Нине, подруге детства, дочери «правильного человека», как любил говаривать его отец. Он был заместителем этого самого «правильного человека». Нина красива, ей вслед оглядываются на улице, и Филиппу это, безусловно, льстит. Он думает, что любит ее. Думает вплоть до того дня, когда встречает Беллу. Изабеллу. Дочь испанцев, приехавших в Союз из Франции. Ее отец – летчик, после окончания войны пытался сбежать в родную Испанию в дипломатическом багаже, но был пойман и отправлен в лагеря на двадцать пять лет «за измену родине». Мать не выдержала и умерла от горя. Растила Изабеллу бабка, испанская графиня, которая только и умела, что играть в карты, и внучке эта страсть и умение прививались с детства.
Когда Изабелле исполнилось восемнадцать, она выскочила замуж за юного испанца, но брак вскоре распался. Изабелла решила, что молодость, красота и умение блефовать – это единственное, на что можно надеяться в этой жизни. А любовь, ну что любовь? Любовь только и существует, что в глупых книжках. Так она всегда говорила, объясняя Филиппу, что ей плевать, что он женат. Что ее это совсем не ранит и вовсе она не хочет стать его женой.
Так она твердила вплоть до того дня, когда Филипп решил спасти ее от нее самой. После чего Изабелла растворилась в воздухе, считая его вором и предателем. А может, виной тому была встреча на улице накануне ее исчезновения. Изабелла, Филипп и беременная Нина.
Правды он так и не узнал, Изабелла как сквозь землю провалилась. Перестала появляться в салонах, бросила игру, переехала и, кажется, сменила фамилию. Больше он о «графине» ничего не слышал. Возможно ли, что эта девушка…
– Сколько ей лет?
– Не знаю, – нервно передернул плечами Александр, делая знак официанту, чтобы тот принес еще бокал. – Как оказалось, я вообще ничего о ней не знаю.
– А ее фото у тебя есть?
Александр кивнул.
– Вот, – он протянул телефон деду, найдя нужное фото. Он сфотографировал Алену, когда та приехала к нему в гости, чтобы остаться на ночь, после чего исчезла. Чужая, незнакомая. Совсем не та юная открытая девушка, похожая на птичку, которая понравилась ему в ту ночь на игре. Эта Алена была красивой, умной, точно знающей, чего хочет. Роковой. Так какая из них была настоящей?
– Понимаешь, – начал Александр и запнулся. Дед держал телефон, а рука его дрожала, словно Филипп увидел призрака. – Дед, ты чего?
Филипп ничего не ответил. Он не отрываясь смотрел на молодую Изабеллу.
– Ты можешь узнать ее адрес?
– Ты меня вообще слушал? Я тебе только что жаловался, что она пропала! – возмутился Александр.
– Как эта Алена попала к тебе на работу?
– Через Ларку, эту стерву…
– А кто ее посоветовал Ларисе?
– Откуда ж я знаю!
– К тебе люди с улицы приходят, что ли? – рассердился Филипп. И в кого только внук таким болваном уродился?
– Нет. Ладно, я могу узнать у Нико, он все знает.
– Вот и узнай у своего ручного попугая, кто рекомендовал эту девушку Ларисе, и дай мне номер телефона этого человека.
– Дед…
– Я все сказал, – Филипп поднялся и неожиданно снова стал привычным дедом. Фигурой, которая довлела над всей жизнью Александра. Его отец искал себя где-то в Индии, мать вышла уже в четвертый или нет, в пятый раз замуж в Штатах, а дед – дед был всегда. И спорить с ним Александр так и не на-учился.
– Мне не нужен ее адрес, она предательница, – пробурчал он.
– Ее адрес нужен мне.
И, надев старомодную шляпу, с которой он не расставался ни летом, ни зимой, и прихватив трость с серебряным набалдашником, которую носил скорее для форсу, Филипп направился к выходу. Высокий, статный, всегда элегантно одетый в идеально отглаженный костюм – «уход за собой, вот что отличает человека от животного, запомни это, Саша!» – и щегольские башмаки.
Деда можно было хоть сегодня снимать в рекламе одежды для богатых и знаменитых. Впрочем, он и был богатым и знаменитым. Вся столичная тусовка знала Филиппа Барышникова и считала за честь с ним дружить. Кем же была эта графиня, что смогла на всю жизнь зацепить такого человека?
* * *
– В аду сегодня день открытых дверей? – Изабелле стоило нечеловеческих усилий взять себя в руки и не упасть в обморок при виде призрака из прошлого.
Она была уверена, что это Алена вернулась, поэтому и не посмотрела в глазок, прежде чем распахнуть двери. Филипп застал ее врасплох.
Он молчал, не веря своим глазам. Перед ним была та, кого он не мог забыть сорок пять лет. Кого искал, из-за кого впервые познал муки любви и кто порой казался ему плодом воображения.
– И тебе здравствуй, Изабелла. Разрешишь войти?
– У меня есть выбор? – холодно поинтересовалась она, в глубине души радуясь, что не успела переодеться в домашнее и предстала перед Филиппом в темном платье по фигуре и с нитью жемчуга. Укладка, правда, была вчерашней, но для этого негодяя и так сойдет. Зато маникюр свежий, и она ничуть не растолстела, а вот он прибавил в весе, но, к сожалению, оставался все тем же Филиппом, поэтому ее сердце на краткий миг замерло.
– Выбор есть всегда. Но если ты меня не впустишь, мне придется остаться здесь и начать петь песни.
– Я не могу так рисковать соседями, они и так меня ненавидят.
Изабелла распахнула дверь, Филипп вошел в квартиру, на краткий миг задержался возле нее и вдохнул ее духи.
– Ты больше не любишь Кристиана Диора? Ты ведь всегда предпочитала его духи.
– На случай, если сегодня ты не выпил таблетку от склероза, напоминаю – с момента нашей последней встречи прошло сорок пять лет…
– Сорок четыре года и десять месяцев.
– Ужасно! Вдобавок ко всему ты еще и стал сентиментален, – вздохнула Изабелла, а Филипп рассмеялся:
– Зато ты ничуть не изменилась. Сделаешь мой любимый?
– Ты до сих пор любишь горящий кофе?
– Пью каждый день. Рецепт помнишь?
– С чего бы это?
Оставшись один в гостиной, Филипп с удовольствием оглядывался по сторонам. Трогал руками вещи, которые трогала Изабелла. Свечи с ароматом вишни – она всегда любила вишни в коньяке. Картина. Тот, кто ее писал, явно был в нее влюблен, он смог передать главное. Ее настоящую сущность, которую она всегда прятала под маской равнодушия и дерзости.
Филипп так засмотрелся на портрет, что не услышал, как в комнату вошла Изабелла, держа в руках поднос, на котором стояла чашка с кофе по-ирландски и два бокала шампанского.
Поставив поднос на стол, она взяла два бокала и подошла к Филиппу, протягивая ему один. Тот с удивлением уставился на шампанское, а затем широко улыбнулся. Она его простила. Простила.
– За встречу? – поднял бокал Филипп, салютуя Изабелле, а та в ответ широко ему улыбнулась и выплеснула содержимое своего бокала прямо ему в лицо.
– Мерзавец!
Рано же он расслабился. Годы ее не изменили. Медленно Филипп достал шелковый платок из кармана пиджака, промокнул лицо и стряхнул капли с нового костюма. Не страшно, отдаст в химчистку.
– Кажется, нам пора поговорить, – помедлив, сказал он.
– Я тебя слушаю.
Изабелла прошла к своему любимому креслу и села в него, поджав ноги. Кивнула Филиппу на чашку с кофе.
– Можешь не переживать, у меня сегодня утром как раз яд закончился.
Филипп криво усмехнулся. Выпив залпом свое шампанское, он поставил бокал на стол и посмотрел Изабелле в глаза.
– В тот день мне сказали, что тобой заинтересовались органы. Точнее, ты умудрилась закрутить роман с кем-то из чинов, затем бросила его ради…
– Договаривай. Я бросила Бориса ради тебя.
– Да, ты бросила Бориса ради меня, и он решил отомстить. Он знал, что у тебя есть картина Васнецова.
– Эскиз.
– Эскиз, – кивнул Филипп. – Если ты помнишь, в ту ночь мы с тобой поругались. Ты и слушать меня не захотела, обозвала ревнивым дураком, была уверена, что он тебя и пальцем не тронет. Любит.
– Я и сейчас в этом уверена, – пожала плечами Изабелла. – Зачем ты ворошишь эту старую историю?
– Затем, что в ту ночь я забрал у тебя картину, не спросив твоего разрешения. Потому что ты была упрямой дурой, а я хотел тебя спасти.
– Ты ошибаешься, – покачала головой Изабелла, – я была кем угодно, но только не дурой.
– Тем не менее меня ты слушать не захотела, а яне мог подвергать тебя опасности. Я забрал картину…
– Эскиз.
– Эскиз. А ты взяла и исчезла. Я искал тебя повсюду, чтобы ее вернуть, но ты как сквозь землю провалилась.
– Ах, как романтично. Только вот я ни слову не верю. Ты просто обокрал меня, и все. Ты меня никогда не любил.
– Ты ошибаешься, Изабелла.
– Ошибаюсь? Через сколько месяцев после начала нашего романа родился твой сын?
– Через девять, – Филипп опустил глаза. – Белла, зачем вспоминать былое?
– Позволь тебе напомнить, что это ты выпрыгнул как черт из табакерки и решил поговорить о днях давно минувших.
– Не только.
– Что «не только»?
– Я хочу вернуть тебе картину.
– Эскиз.
– Эскиз. И всегда хотел. Он твой. Я не собирался его красть.
Наступила тишина. Изабелла смотрела прямо перед собой, избегая взгляда Филиппа.
Филипп понимал, что ей нужно время. Вопрос был не в том, верит ли она ему. Вопрос был скорее в том – захочет ли она ему поверить?
Наконец Изабелла перевела взгляд на Филиппа:
– Ты будешь пить свой кофе или его выпью я?
* * *
Пить ему теперь приходилось каждый день. Каролина вышла из больницы и вернулась домой. Она снова шила свадебное платье, и то, которое ей нравилось месяц назад, ее больше не устраивало. Она изводила своими придирками людей, и несколько человек даже уволились. Наверняка побежали к Алене.
Александр становился все больше похожим на собственную невесту. Все, что предлагали ему модельеры, ему категорически не нравилось.
– Вы что, не видите, что все это вторично? Это все уже было! – Александр с трудом сдерживался от крика, общаясь с Лушей и Глашей. Не хватало еще их потерять накануне показа, который приближался с катастрофической скоростью. Уходя, Алена забрала свои эскизы. И пускай она успела только разработать бижутерию и сумки, Александр знал, что у нее была уже готова концепция коллекции, которую, впрочем, кроме Нико никто не видел. Но и он был способен описать ее исключительно прилагательными в превосходной степени:
– Крутейшие, нереальнейшие, великолепнейшие!
Самое разумное, чего ему удалось добиться от Нико, было:
– Это как будто весенние наряды, но для зимы.
На этой реплике Александр с трудом удержался, чтобы не хлопнуть себя рукой по лбу, и прогнал дурака прочь.
Помощь пришла с неожиданной стороны.
– Ну хочешь, я у нее стырю эти ее эскизы? – предложил Александру Никита, вваливаясь в его кабинет без стука. Видимо, сестра рассказала, что Барышников совсем не в духе и на всех кидается словно цепной пес. И Никита решил выяснить, что происходит.
– Стыришь? – непонимающе переспросил Барышников, поднимая воспаленные глаза от набросков. В отличие от Вишневского, который из своего Дома мод устроил прачечную и плевать хотел на моду, Александр, которого дед с детства таскал по лучшим музеям, театрам и даже в оперу с балетом, искренне любил красоту и изящество формы. Ему нравились красиво одетые женщины. Ухоженные, похожие на мифических красавиц, из-за которых разгорались войны. Ему претили армии клонов, которые стремились показать все лучшее сразу, а выглядели при этом словно их вырастили в одном инкубаторе. Он искал в женщине индивидуальность, а все, что предлагали ему дизайнеры, было «трендовым» и лишь соответствовало новым веяниям тик-тока. А ему хотелось… сказки, что ли? Легенды. Поэтому он избавился от всех дизайнеров, крутившихся под его крышей. Кого-то взял в коллаборацию – платил деньги, а они творили, согласовывая коллекции с ним. Но основной акцент он сделал на свой собственный бренд. И вот теперь этот бренд, который он строил годами и которому удалось завоевать доверие светских модниц, собирался бодро пойти ко дну.
– Ну в смысле украду.
– Мы не будем красть эскизы у Алены, – сморщился Александр. – Это называется «стучаться со дна».
– Да какая на фиг разница, как это называется? – удивился Никита. – Смотри, ты нервничаешь, показ уже вот-вот, а у нас ничего нет. Аленка эта сманила у тебя Ларусика, та за месяц навела в ее богадельне порядок, а сама наша красавица сидит и отрисовывает наряды.
– И что?
– И то. Я не предлагаю тебе шить ее коллекцию. Я просто украду эскизы, а она не успеет отрисовать новые.
– Ты понимаешь, что если она не успеет это сделать сейчас, то сможет это сделать к весне?
– К весне, может, и тебя посетит вдохновение.
– Нет.