Марина Сергеевна Серова

Оправдать любой ценой

© Серова М.С., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Вступление

– Встать, суд идет.

– Провозглашается приговор, Федеральный суд Российской Федерации приговорил Шилова Тимура Андреевича, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного частью второй пункта «з» статьи сто пять Уголовного кодекса Российской Федерации, а именно «Убийство из корыстных побуждений или по найму, а равно сопряженное с разбоем, вымогательством или бандитизмом», признать виновным, – властный и громкий женский голос взлетел под высокие потолки зала суда, – и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на десять лет с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима. Принимая во внимание обстоятельства убийства, а также руководствуясь частью второй пунктом «д» статьи сто пять «Убийство, совершенное с особой жестокостью», назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на восемь лет с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима. По совокупности двух преступлений назначить общее наказание в виде лишения свободы сроком на восемнадцать лет с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима. Приговор может быть обжалован в течение десяти суток после его оглашения. Прошу садиться.

Брат Тимура прикусил губу. Виталий нервно дергал ногой и ежеминутно крутил шеей. Он точно знал: брат такого совершить просто не мог.

– Хочу сказать лишь то, что я этого не совершал, – ровно отчеканил Тимур.

– Мы все обжалуем, Тимур. Тебя подставили. Тимур! Тимур!

Однако брата уже увели.

«Что же делать?» – В голове Виталия роились тысячи мыслей.

Обжаловать приговор было бессмысленно, но на всякий случай мужчина подал апелляцию. Нужно было действовать самому.

– Менты мне не помогут, – Виталий закурил, – сам вряд ли до чего‐то докопаюсь, а если и удастся что‐то разузнать, завалят, да и дело с концом. Нужен человек, который мне поможет.

Глава 1

И именно я почему‐то стала этим человеком.

В половине двенадцатого раздался телефонный звонок.

– Татьяна Александровна?

– Да, кто это?

– Меня зовут Виталий Шилов. Наслышан о вас и о ваших успехах.

– Не удивлена, но давайте ближе к делу.

– Моего брата ложно обвинили в убийстве…

– … которого он, конечно, не совершал, – я отпила только что заваренный кофе и продолжила: – Почему вы так уверены? Только потому, что он ваш брат?

– Нет, у меня есть весомые доказательства, которые в суде были проигнорированы, и я даже знаю, кто подкупил судью.

Дело немного заинтересовало, но бросаться фразами «я вам помогу» или «можете на меня положиться» я не стала. Интуиция подсказывала, что одним купленным судом тут не ограничилось. Однако если дело будет раскрыто, все эти продажные задницы полетят прочь с насиженных мест. Одна мысль об этом заставляла взяться за это расследование.

– Допустим, судья куплен, но что дальше? Как вы это докажете?

– Думаю, это не телефонный разговор. Давайте встретимся в кафе «Яблоко» через час. Знаете, где оно?

– Знаю.

– Тогда до встречи.

Опустошив кружку, я стала собираться. Черное платье или темные джинсы и кардиган? Целый шкаф одежды, а надеть все равно нечего. Если и возьмусь за эту работу, гонорар потрачу на обновление гардероба.

Уже перед выходом вспомнила одно важное дело. Я достала и бросила на стол гадальные кости.

– Посмотрим, что же нам ждать от этого Виталия и от его дела. – Сначала выпала четверка, затем – восемнадцать и двадцать семь. – «И все‐таки все тайное рано или поздно становится явным». Хороший знак!

До кафе я добралась на такси. Водитель эмоционально рассказывал о том, как приятно не спеша крутить баранку и знакомиться с новыми людьми, а вообще‐то, он торгует акциями и почти миллионер. Неужели его рассказам кто‐то верит?

Почти зашла в кафе, как на входе столкнулась с молодым парнем.

– Ой, извините. Я сегодня такой рассеянный, – он протянул руку. – Виталий, это я вам звонил.

Я окинула его взглядом сверху вниз. Невысокий, но крепко сложенный, модная стрижка и дорогие часы на руке – человек явно не нуждается в деньгах. Однако присмотревшись, можно было заметить мешки под глазами и немного трясущиеся руки. Виталий ежесекундно переминался с ноги на ногу, покашливал и часто моргал. Хоть его финансовое состояние не вызывало сомнений, про моральное того же сказать было нельзя.

Я пожала его холодную и влажную руку, и мы вошли в кафе. В обеденное время здесь всегда собиралось много народа. Вот и сейчас мы кое‐как смогли найти свободный столик.

– Давайте сразу к делу. Пока не совсем понимаю, как вы собираетесь доказывать невиновность вашего брата, – я заказала чашечку латте и приготовилась слушать.

– Начнем с самого начала. Все началось с приглашения на закрытую вечеринку. Бизнесмен Балуев, он же Балу, криминальный авторитет, который в девяностые поджал под себя несколько сетей автосервисов. На них он сколотил состояние и живет в свое удовольствие.

– И зачем же такому человеку звать вашего брата на закрытую вечеринку?

– Тимур после прихода из армии открыл свою автомастерскую. Работал сначала в отцовском гараже с одним сослуживцем, потом расширился до небольшого бокса на окраине, а недавно арендовал большой павильон почти в центре. Брат у меня честный человек и людей насквозь видит, поэтому он и его ребята всегда все на совесть делали. Ни одной жалобы за все время не было.

– И вы считаете, что Балуев решил устранить конкурента? Но это же глупо. Большая сеть с оборотом в миллионы в год не будет даже внимания обращать на мелких сошек с, дай бог, парой сотен тысяч дохода.

– Я тоже так думал, но один человек из компании Балу рассказал, что за последний год они потеряли половину своих постоянных клиентов, хозяин стал экономить и покупать дешевые и некачественные запчасти, а работникам частенько задерживали зарплаты. И угадайте, куда стали переходить клиенты и мастера? Правильно, к моему брату.

– Уже лучше, но это все еще на уровне догадок и домыслов. Мне нужны факты.

– Хорошо, а что вы скажете на то, что за несколько дней до оглашения приговора Балуев и судья Сухова Елизавета Валерьевна провели вместе ночь в отеле «Бархатная роза»? Номер люкс, все включено – Балу оставил там по меньшей мере годовой доход компании моего брата.

– Откуда у вас эта информация?

– Знаете, Тимур оставил мне все пароли от своих банковских карт, и я не жадничаю, оплачивая любую необходимую информацию. Вот только эти данные просто проигнорировали в суде, посчитав информацию личной и не имеющей отношения к судебному процессу. Даже не озвучили, твари! Для присяжных эти сведения точно оказались бы нелишними, – парень звонко стукнул кулаком по столу.

– Успокойтесь, не нужно привлекать лишнее внимание. Есть что‐то еще, что могло бы помочь при апелляции?

– На суде Тимура обвинили в заказном убийстве. Говорили, что его целью был Лопатников Константин Максимович, инвестор и бизнесмен, много денег вложивший в сеть автомастерских. Заказчика будут искать, да только не найдут, и дело будет висеть мертвым грузом пару лет, пока его не закроют и про него не забудут. А Тимур еще восемнадцать лет будет сидеть в этой вонючей тюрьме из-за одного ублюдка! – Виталий вновь хотел ударить по столу, но вовремя остановился. – На суде также сказали, что брату перевели полтора миллиона за выполненное задание. Вот только ни на одном из счетов этих денег нет.

– Могут быть счета за границей, счета родственников, друзей или же все может быть оформлено на поддельные документы – есть много способов отмыть деньги. Только дурак станет хранить грязные деньги на своих счетах. Ваш брат ведь не дурак?

– Мой брат – не убийца.

– Это еще предстоит доказать, но допустим, что так. Скажу сразу, дело не безнадежное, но уж слишком много в нем больших шишек. Его нельзя считать уже выигранным.

– Так вы возьметесь за расследование? Я заплачу, – он покопался в портфеле, и оттуда послышался шелест купюр.

– Если вы и вправду много обо мне слышали, то знаете мои расценки, больше положенного не беру. Сейчас я не смогу ответить вам точно. Мне нужно посоветоваться с одним человеком. Я позвоню вам сегодня вечером.

Уже дома я набрала Кирьянову. Он точно должен знать про Балу и те времена, когда тот еще был в криминальном мире, хотя, судя по этому делу, он из него и не уходил.

– Алло, Киря?

– Вечер добрый, а чего так поздно? Я уже, понимаешь, на боковую собирался. Просто сумасшедший денек сегодня был. Ты бы знала, что сегодня учудили новенькие сержанты! Я им, понимаешь, доверил простенькое дело: бабку кто‐то в подъезде по голове тяпнул и все денежки забрал, – ну начните вы с опроса местных или еще чего, а эти, понимаешь, стоят, друг на друга смотрят и репу чешут.

– Стой, стой, Киря. Это интересно все, но у меня к тебе дело. Знаешь такого персонажа – Балу?

– Балуев Алексей Дмитриевич, семьдесят первого года рождения. Состоял в группировке «Восток». Половину братков из «Востока» уже убили, другая половина сидит. Только он остался, вот и подмял под себя бизнес группировки. Был еще Лесничий, но он в бегах и давно не показывался. У нас с ними давние счеты. Эти… кхем-кхем, – Кирьянов убедился, что дети не слышат, – ублюдки… и их чертова свора двух моих товарищей убили. Однако посадить Балу не получилось – доказательств не хватало. А чего это он тебя заинтересовал?

– Говорят, у него дела пошли вниз, вот он и конкурентов устранять начал, судью подкупил, невинного человека в тюрьму на восемнадцать лет посадил. В общем, у меня к тебе предложение, понимаешь, деловое, – передразнила его я, – если все получится, может, будет у тебя еще одна звездочка на погонах.

– Невинному человеку помочь я всегда рад, да только против Балу идти сейчас сложнее, чем в девяностые. Раньше все решалось пушками, а сейчас – буквами закона, и они, понимаешь, на той стороне, кто денег больше даст. Трудное будет дело. Впрочем… ну-ка расскажи подробнее.

Следующие пять минут я пересказывала Кире наш диалог с Виталием. Казалось, мой друг заинтересовался. В трубке послышалось кряхтение – это Киря встал и зашаркал тапочками к компьютеру.

– Трудное будет дело, – повторил Кирьянов, – сначала нужно доказать, что суд был куплен, тогда Елизавета Валерьевна сама поедет лет на десять в места отдаленные и приговор пересмотрят. Этим займусь я, а ты копай под Балу. Можешь начать с его ранних похождений в девяностые. Позже скину несколько адресов.

– Спасибо большое, товарищ будущий полковник. Спокойной ночи.

Я тут же набрала Виталию и сказала, что берусь за дело. Это дело было для меня не первым и даже не входило в первую сотню, но волнение вновь накрыло меня. То ли из-за Балу, то ли от нетерпения приступить к расследованию я не смогла уснуть. Подняла дела тридцатилетней давности и принялась их изучать. Для тех времен это были классические дела – заказные убийства, грабежи, вымогательство, как было принято тогда говорить «крышевание», и, конечно, огромная пачка о мелком хулиганстве.

В эпоху расцвета ОПГ «Восток» включала в себя до ста воров и убийц, многие из которых большую часть своей жизни проведут в тюрьме. Главарем и основателем группировки был Сергей Череповцев по кличке Череп. Весьма умный и аккуратный парень. Начинал с мелкого разбоя и грабежа оказавшихся не в то время, не в том месте. По мере разрастания банды открыл автомастерскую, куда заманивал клиентов весьма хитрым способом. По ночам члены «Востока» прокалывали шины, били стекла и даже пробивали тормозные системы у машин в ближайших дворах. Цены у Черепа были ниже, чем у остальных, поэтому многие шли к нему. Так, всего за три месяца бизнес позволил ему открыть еще одну точку в другом районе. Однако это не понравилось группировке «Полярные Волки», которая контролировала этот район города. В итоге новую мастерскую сожгли, а сам Череп был убит в одной из перестрелок.

После Черепа старшим должен был стать Лесничий, но тот не смог занять это место, так как отбывал срок в тюрьме. Тогда это место занял Балу. В те времена ему не было и двадцати, но его личное дело в милиции уже было весьма толстым. Будучи полной противоположностью Череповцеву, Балу лез и затевал десятки перестрелок, в результате чего почти уничтожил «Полярных Волков» и занял их территорию. Бизнес расширился – теперь «Восток» контролировал дальнобойщиков, таксистов, многие бары и рестораны, кинотеатры, казино и некоторые частные компании. Прибыль возросла в сотни раз, и заниматься мелкими делами им уже было не нужно. Вот тогда‐то «Восток» и начал рушиться. Имея командира-сорвиголову, востоковцы частенько перегибали палку и убивали людей без причины, оставляя кучу следов. За следующие пять лет из ста человек осталось не больше десяти, да и те не признавали Балу, хотя открыто признаться в этом никому не хватило духу.

Неофициально «Восток» распался, и пришло время делить бизнес. Основными претендентами были Балу и Лесничий, остальные не имели такого авторитета, чтобы тягаться с ними. Как вы уже поняли, Балуев делиться не захотел и накатал на своего бывшего приятеля анонимку в милицию. Однако Лесничего так просто не возьмешь. Почувствовав что‐то неладное, он залег на дно, а позже, по слухам, уехал в Латвию.

Балу подмял под себя автомастерские, но остальной бизнес находился в других районах, а значит, под контролем других группировок. Силы не было, как не было и «Востока», а это значит, что для Балу пришло время переговоров. За право работать на территории вновь окрепших «Полярных Волков» он отдавал пятьдесят процентов, группировке «Кумар» – тридцать, «Волге» – двадцать. Потребовался год, чтобы перестроить бизнес. За это время Балу изменился. Из нетерпеливого, вспыхивающего от одного слова пацана он превратился в сдержанного и даже слегка замкнутого мужчину. Всегда в костюме, всегда молчит, больше слушает и старается узнать о слабостях человека.

Но девяностые прошли. Группировки и банды вышли из моды. Теперь их бывшие лидеры – бизнесмены и уважаемые люди. Ездят на дорогих машинах, совершают сделки, а для очистки совести раз в год жертвуют деньги в детские приюты и дома престарелых.

С девяносто девятого года у Балуева ни одного нарушения. Он исправно платит налоги, при проверках и инспекциях все документы в порядке, а нарушений не обнаружено.

– Нанял хорошего юриста или… – я вернулась к его личному делу, – ну конечно – женился. Литвинова Юлия Альбертовна, юрист и помощник федерального судьи. Еще бы у него с такой женой были проблемы с документами.

Дальше для новоиспеченного бизнесмена все пошло как по маслу – его конкурентов стали сажать за дела прошлого. Совпадение или все же Балу постарался? Этого мы не узнаем. Бизнес вновь стал приносить деньги и приносит их до сих пор.

– Фух, – я закрыла все вкладки и выключила компьютер, – как же отвратительно работать по ночам. Надо бы сварить кофе.

Но не у одной меня была бессонная ночь. Новенькие сержанты, которых так «нахваливал» Кирьянов, тоже работали всю ночь. Зная Кирю, в этом я могла не сомневаться. Подполковник оставил их дежурить, а после моего звонка приказал разыскать всех, с кем контактировал Балуев за последний год, и найти их адреса. Надо ли говорить, что в эту ночь у Балуева прибавилось людей, которые его ненавидят.

– Так-с, что тут у нас, – глаза едва ли не слипались, но спать днем было против правил, потому я просматривала список номеров, по которым обычно звонил Балуев, – поставщик шин, поставщик масла, поставщик незамерзайки. М-да, неужели он общается только по работе? Хотя погоди, здесь есть адрес его матери. Думаю, ничего, если я заеду к ней побеседовать. Ее сын в прошлом был местной знаменитостью, так что она привыкла к повышенному интересу к сыночку.

На этот раз нужно было надеть что‐то простое и строгое, чтобы Анна Аркадьевна не подумала ничего лишнего. Решила остановиться на белом деловом костюме без лишних побрякушек.

Женщина проживала в небольшом домике на окраине города. Тихое место, свежий воздух, небольшой участок, чтобы выращивать овощи и фрукты для себя, и небольшой навес, под который, очевидно, раньше ставили машину, а теперь там мирно спали собака и несколько котов.

Калитка не была заперта, но все же из вежливости я постучала. Собака подняла голову и, немного ворча и скуля, побежала в дом.

«Какая умная», – в детстве я тоже мечтала о такой умной собаке.

Через несколько минут ко мне вышла старушка. Она опиралась на клюку и постоянно моргала.

– Чего тебе, дочка?

– Вы же мама Балуева Алексея?

– Она самая, а вы из полиции?

– Нет-нет, я журналистка. Пишу статью про бизнесменов.

Она недоверчиво посмотрела на меня и жестом позвала в дом. Хоть дом и выглядел старым и неказистым снаружи, внутри все было обставлено довольно богато: цветной хрустальный сервиз украшал деревянный столик с резными ножками, под потолком висел советский «Спутник», какой в раритетных магазинах торгуют за восемьдесят тысяч и выше, в углу стояли иконы с сусальным золочением.

Анна Аркадьевна налила чай и поставила на стол вазочку с конфетами «Мишки в лесу».

– Угощайтесь, давненько ко мне никто не заходил.

– А как же сын?

– Лешка‐то? Год его не было, а тут заявился неделю назад. «Мам, прости дурака, люблю тебя. Скучал, да все дела были», – тьфу, веник еще вон принес, – женщина кивнула на пышный букет из роз и лилий, – жалко выбрасывать, пришлось взять.

– Ну он же у вас бизнесмен.

– Тю, бизнесмен, – старушка захихикала, – Юлька и туда бегает, и сюда поедет все решит, и бумажки все сделает, а этот только автографы на них ставит.

– Алексей никогда не рассказывал вам о своих делах?

– Какие уж у него дела?! Дом мой и участок захапать хочет – вот его дело. Чует, что недолго мне осталось. Только я уже все переписала на брата его.

Нужно было побольше узнать о Балуеве, но его мама постоянно меняла тему. Приходилось лавировать и не давать женщине уйти в семейные разборки.

– Не заметили ли вы чего‐то странного, когда он к вам в последний раз приезжал? Может, вел себя как‐то необычно?

– Да вроде нет. Привез его Миша, охранник и водитель Лешкин, посидели, я их накормила. Миша такой замечательный мальчик, только постоянно куда‐то торопил его Лешка. А потом ему позвонили, так они сорвались сразу и уехали, даже чай не допили.

– А не расслышали, куда именно?

– К Восточной башне, по-моему, или как‐то так.

Я тут же записала в блокнот. Насколько я помню, в нашем городе нет никакой Восточной башни. Может, Кирьянов что‐то знает. А нет – так интернет мне в помощь. Выясню – и не такое выясняла!

Еще немного поболтав с Анной Аркадьевной, я поехала домой. Пока стояла на светофоре, погуглила Восточную башню. Не нашла. Придется отвлекать Кирьянова – может, он в курсе. Позвонила. Он долго перечислял объекты на востоке, но никакой башни там не было.

– Ладно, поищу, – обреченно вздохнула я. – Как продвигается дело о судье?

– Неплохо, есть записи с камер видеонаблюдения, как Балуев и Сухова вместе заходят в отель, а на следующее утро выходят. Также совсем недавно Сухова приобрела новенький «Мерседес» за десять миллионов. Вряд ли судья, даже федеральный, столько зарабатывает. Однако доказательств все равно недостаточно. Ну завел мужик интрижку с судьей, и что на том? Это же не уголовщина, сама понимаешь. Нужно что‐то железобетонное – доказывающее факт взятки.

– Ага, мечтай. Может, ей лично с повинной прийти?

– Было бы очень хорошо. Премия, понимаешь, лишней никогда не бывает.

Новости о продвижении дела порадовали меня. Пусть понемногу, но мы приближаемся к разгадке. Если мы докажем, что Балуев дал Суховой взятку, получится добиться пересмотра дела брата моего клиента. Вот только что же делать с Восточной башней?

– Голова совсем не соображает, – пробормотала я себе под нос. – Пойду сделаю кофе, – я открыла ящик, но кофе там не было, – черт, он же с утра закончился.

На полке валялись пакетики растворимого, но уж лучше совсем без кофе, чем заваривать этот песок.

Нехотя я собралась и побрела в магазин. В любой другой день для меня это не составило бы труда, но сейчас усталость давала о себе знать. Я стала раздражительной, ноги гудели от пройденных километров, да и без того шумные люди бесили одним своим присутствием. Их было очень много, и каждый норовил задеть меня плечом, поэтому приходилось постоянно уворачиваться.

Я решила сократить дорогу, свернув в узкий переулок. Это была ошибка. Передо мной очень медленно шел мужчина в грязной куртке и кепочке с козырьком. Обогнать его не получалось, а идти в таком темпе не хватало терпения.

– Мужчина, можно, я пройду?

– Кто понял жизнь, тот не спешит, Татьяна Александровна, – он повернулся ко мне, и я узнала Венчика Аякса, давнего, можно сказать, приятеля – этакого харизматичного бомжа-философа.

– И все же можно пройти, я спешу.

– Все спешите и спешите, нигде нет от вас, «спешунов», спасения. На свалке – даже там спешат, да еще и на дорогущих машинах, в костюмах. И где вы только наспешили на такие машины и костюмы?

Я на секунду остановилась.

«Балуев ведь тоже куда‐то спешил, не его ли видел Венчик?»

– Уж не на Восточной ли башне?

– На ней самой.

– Неделю назад?

– Может, и так, – глаза Аякса хитро заблестели, он почувствовал мой интерес, – или нет. Не помню.

– Чего хочешь?

– А чего хотят нынче люди? Мира и спокойствия.

– Этого у тебя и так навалом. Купить тебе чего?

– Сыра, шампанского и еще небольшая просьба. Не могли бы вы дать мне двадцать пятирублевых монеток.

– Зачем?

– Понимаете, хочу даме сердца сюрприз сделать – в автомате игрушку выиграть, а он, зараза, только пятирублевые принимает.

– Хорошо, жди. Только за это покажешь мне завтра, где Восточная башня, и расскажешь все, что видел.

– Конечно. Я всегда держу свое слово.

Я все купила и отдала Венчику. Договорились встретиться в десять у моего дома. Кажется, мы становимся еще на шаг ближе к раскрытию дела.

* * *

Солнце – редкий гость там, где последнюю неделю сидел Тимур. Вместо привычной домашней еды была чуть теплая жижа, по вкусу напоминающая кислое молоко, вместо модных свитеров – серая футболка и штаны без карманов.

Непривычным было и расписание. Если ранний подъем давался ему легко, то работа в деревообрабатывающем цехе показалась ему невыполнимой. Каждый день он буквально валился с ног, а добродушные коллеги с усмешкой смотрели на его ежедневные потуги.

В один из дней к нему подошел закоренелый по количеству татуировок и манере речи зэк.

– Слушай, брат, да не рви ты себе жилы. Работа здесь бесконечная, как и люди. На кой оно тебе надо, здоровье тут оставлять. Ты по виду первоход, так еще и, по ходу, политик. Не похож ты на заказника. Сильвестр, – он протянул руку и показал на другого заключенного, – вон Север у нас киллером подрабатывал, так у него на морде написано, что он душегуб.

Север улыбнулся, сверкнув пятью золотыми зубами.

– Тимур. А как тут вообще с охраной?

– Если бежать собрался, не советую. От двух до пяти пришьют к твоим восемнадцати.

– Да нет, я для себя интересуюсь. Мало ли за то, что плохо работаю, в карцер попаду.

– Не кипишуй, за это в карцер не кидают. Если шелестеть особо не будешь, отсидишь свои десять-двенадцать и выйдешь по УДО.

– УДО?

– Условно-досрочное освобождение. Что‐то вроде скидки на твой срок, если ведешь себя хорошо. Выслуживаешься перед охраной и администрацией, лишний раз кипиша не наводишь, работаешь как проклятый и вообще правил не нарушаешь – собачья жизнь!

Тимуру стало грустно от таких перспектив, но он все же нашел в себе силы улыбнуться. Радовало, что хоть контакт с сокамерниками понемногу налаживается.

Он стал много разговаривать с местным контингентом, в том числе и с заключенными из других камер. Среди них он нашел бывших участников «Востока», которые были не прочь поговорить о Балу.

– Мразь он, – коротко высказался востоковец Псих, – мы с Лесничим еще до того, как он старшим стал, это знали. Человек вообще без башки, а как жареным пахнет, так он в кусты и как бы не при делах.

– Ага, как там в книге‐то было – изворотливый ум поэта отговорку найдет на все, – добавил Якут, туша бычок об урну, – только знаешь, хату, которая с краю, сжигают первой.

– Раньше об этом думать надо было. Сейчас‐то что воду лить. Выйду – завалю его.

– И обратно сядешь.

– Ну и правильно. Мне тут больше нравится. Ничего меня не держит на свободе. Сам посуди, у меня ж нет никого: мать с батей умерли, когда я еще в Афгане был; сестра свинтила в Финляндию; ни жены, ни детей не было никогда.

– С одной стороны, завидую тебе, – Якут закурил еще одну сигарету, – у меня семья большая: трое младших братьев и сестер, жена, двое детей, да старенькие и неходящие мать с отцом. В крайнем письме узнал, что даже младшие все работают, чтобы на кусок хлеба хватило, а я тут сижу. Стыдно стало даже сигареты у них просить. С другой – не было бы их, я бы ни о чем не думал. Жил бы сегодняшним днем, а завтрашние проблемы оставлял для себя завтрашнего. Вот только в трудную минуту никто тебя не поддержит. Ты как думаешь, Тимур?

Тимур сначала не понял, что обращаются к нему. Он даже представить не мог, что заключенные замечают его присутствие, не то что заговорят с ним.

– Да я как‐то и не думал об этом.

– У тебя времени еще много подумать, – донеслось ехидно замечание откуда‐то сзади.

– А ну цыц там, пооткрывали хлебожуйки свои.

Смех сразу прекратился. Видимо, бывшие востоковцы имели авторитет в этой тюрьме.

– У меня только брат есть, Виталя. Так я как с Афгана вернулся, он для меня всем стал. Куда я, туда и он. В бизнесе мне помог, по дому, если что вдруг сломается, он тут как тут, да и в тяжелые времена не давал мне все бросить – без него я бы не стал тем, кем я являюсь сейчас.

– Сейчас ты очередной человек, которого подставил Балу, – с состраданием сказал Псих. – А ты тоже в Афгане был?

– Ага, в разведке служил.

– А не вы, случайно, шли перед сто сорок первой стрелковой бригадой?

– Мы.

– Ну а я в ней как раз и служил.

– А помнишь…

Они еще долго вспоминали военное прошлое, тяжелые бои, раненых и убитых товарищей, много шутили. Одним словом, Тимур адаптировался к тюрьме и подсознательно смирился с тем, что ближайшие десять-двенадцать лет проведет здесь, хотя, конечно, он не оставлял надежд, что брат вытащит его.

А тем временем Виталий не сидел на месте. После согласия Татьяны он продолжил копать под Балу. В его распоряжении уже была информация о бухгалтерии автомастерских, распечатка всех финансовых операций со счетов, несколько заявлений в прокуратору на Балуева и пачка гневных отзывов о его фирме. Все это влетело в копеечку, но Виталий хотел собрать всю информацию, чтобы у суда не осталось никаких вопросов о виновности Балу. Вдобавок нашелся один человек, который представился его старым знакомым и за небольшую сумму готов был помогать. Он даже отказался от аванса или любых других денег до того, как Балуев сядет за решетку.

– Видимо, вы и вправду «хорошие друзья».

– У нас с ним старые счеты. В данный момент очень важно узнать о нем побольше: распорядок дня, дни деловых встреч, ближайшие даты корпоративов и вечеринок, где он будет, привычки, предпочтения и даже самые незначительные мелочи его жизни.

– Для чего такая дотошность? Мой брат сейчас в тюрьме, а мы тратим время, чтобы узнать, ест он на завтрак яичницу или предпочитает омлет?

– Вы потратите еще больше времени, если сделаете неточный выстрел. Раньше про таких говорили «выстрелил себе в ногу». Один раз промахнувшись, вы больше не найдете его. Он заляжет на такое дно, что вам проще будет дождаться брата из тюрьмы, чем найти его и доказать, что вашего брата подставили.

– И все же давайте пока ограничимся деловыми встречами и корпоративами. Я достану информацию, а вы уже сами решите, что с ней делать.

– Поверьте, я найду ей применение, а пока вынужден откланяться. До новых встреч.

Партнер так и не назвал своего имени, хотя это была уже не первая их встреча. В один из дней незнакомец сам пришел в автомастерскую брата и попросил у мастеров номер Виталия. Он вел себя вежливо, можно сказать, на манер старой аристократии, картинно кланялся и постоянно улыбался. Он рассказал немного о Балуеве и тех временах, когда их связывало одно дело. Однако они оба изменились, и сейчас нужно было заново собирать информацию.

Помимо поисков информации, Виталию приходилось решать все вопросы в автомастерских, чтобы они исправно приносили доход. Чем ближе он подбирался к своей цели, тем дороже становилось разговорить людей.

– Знаете, вы тратите слишком много денег. Иногда нужно применять другие меры воздействия, чтобы получить ценные сведения.

– И какие же?

– Ох, их много. Я бы выделил боль. Проследите за человеком и дождитесь, пока он зайдет в переулок, а затем, ну не знаю, сломайте ему руку. Люди не склонны врать в таких ситуациях. Но самым действенным я бы назвал страх. Сколько денег вы дали работнику банка, чтобы она дала вам данные обо всех операциях со счетов Балу?

– Двести пятьдесят тысяч.

– А можно было узнать, как зовут ее маму, где она живет и прочее. Я не заставляю вас что‐то делать с ней, лишь узнать фамилию, имя и адрес. Как только человек это услышит, первой реакцией будет страх. Страх за своих близких – самый сильный страх. В этой ситуации вы можете диктовать свои условия, и человек будет вынужден их принять.

– Я не какой‐то там бандит. Современные задачи требуют принимать более осторожные решения. Не вы ли говорили об этом. И что же, теперь предлагаете запугивать и избивать людей?

– Дело не в том, что делать, а в том, кто это делает. Можно ограбить банк без единого выстрела. Представляете?

– Это не для меня. Если я оступлюсь, брату больше никто не поможет.

– Как раз об этом. Если вы ошибетесь и вас поймают со всеми данными, а, я напомню, не вся информация добыта законным путем, вас привлекут к ответственности. Возможно, отделаетесь штрафом или поедете к брату. В таком случае я вас не знал и не знаю. Прошу вас не приплетать меня на допросе.

– Я понял. Да и я не знаю ни имени, ни фамилии, ни где вы живете.

– Эта информация не поможет в продвижении дела, но, если вы ее узнаете, может создать мне дополнительных хлопот.

Странный все‐таки этот тип. Однако его советы и информация помогали в продвижении дела, и это главное.

– Кстати, вы когда пойдете к брату? – внезапно спросил он у Виталия.

– Где‐то дня через два-три пойду, а что?

– Да так, передать кое-что нужно своим ребятам.

– Своим ребятам?

– Лет пять их не видел, а кого‐то и все пятнадцать. Не чужие люди все‐таки, – он открыл телефон, быстро что‐то прочитал и вновь перевел взгляд на Виталия, – так что, поможете?

– Если это не что‐то запрещенное, проблем не будет.

– Я правила зоны знаю, об этом не беспокойтесь. Пару блоков сигарет да конвертик.

– Сделаем. А как понять, каким людям это передать?

– Пусть отдаст Сильвестру, он разберется.

Виталий пожал плечами. И с чего это вдруг его коллега вспомнил старых друзей?

Через пару дней он забрал небольшой пакет и отправился к Тимуру. Тщательно проверив содержимое, сотрудник СИЗО пропустил Виталия.

– Ну что там, есть какие‐то новости?

– Медленно двигаемся вперед, но каких‐то особо серьезных сподвижек нет. Есть один человек, который раньше близко общался с Балу. Он сказал передать это Сильвестру, – Виталий передал пакет. – Ты‐то сам как?

– Да ничего, привык, обжился. Люди здесь понимающие. Говорят, если не буду ничего нарушать, выйду лет через десять. Уже радует.

– Да ты что! Какие десять лет, – от грустной улыбки брата у Виталия защемило сердце, – я вытащу тебя. Слышишь, я тебе это обещаю.

– Да верю я, верю. Лучше расскажи, как там с бизнесом дела? Работают мои мастерские?

Разговор перетек в деловое русло, и они совсем не заметили, как пролетели три часа.

Из тюрьмы Виталий вышел немного успокоенный. Слова Тимура смогли убедить, что он не смирился и не сдался, что ждет и надеется на Виталия. И он его не подведет.

Глава 2

Я встала очень рано, чтобы продумать порядок действий.

Сначала Венчик проводит меня до Восточной башни. Что мне там нужно будет сделать? Установить скрытые камеры и звукозаписывающие устройства. Зачем? Что‐то с этим местом связано. Что‐то важное для моего расследования. Не факт, что информация появится, но упускать шанс глупо. Сколько? Думаю, Восточная башня – это не какое‐то здание, ибо Аякс упоминал о том, что она находится на свалке, а там ничего такого нет. Значит, нужно взять побольше аппаратуры, чтобы не оставить слепых зон. Что еще нужно взять? Конечно же, усилители сигналов. Отсюда до свалки километров десять, если не больше. Будет неприятно, если сигнал будет обрываться или пропадет вовсе, особенно в самый важный момент.

Что еще? Сначала эта идея показалась мне глупой, но я взяла карту, чтобы пометить примерное местонахождение Восточной башни. Передам ее Кирьянову. Мало ли как дело пойдет? Надеюсь, на это дело он не пошлет новеньких сержантов. Бедолаги, ох и настрадаются они еще. С Кирей по-другому и нельзя. Либо ты гений и схватываешь на лету, или постигаешь все хитрости и секреты тяжким трудом.

Часы пробили девять. Непонятно откуда взявшаяся волна сомнений и неуверенности накатила и обдала меня, словно контрастный душ. Нужно успокоиться и обдумать все еще раз.

Я прокручивала план раз за разом, но чувство, что я что‐то упускаю, что не до конца уверена в себе, не оставляло меня.

На глаза попались гадальные кости. Может, они подскажут, что ждать от этой авантюры.

– Ну давай, – кости застучали по деревянному столу, – что у нас тут. Семнадцать, пять и тридцать – «отправляясь в дальний путь, остерегайтесь разорения».

Что ж, разорения действительно нужно опасаться. Мало того, что сама аппаратура стоит недешево, к ней необходимо докупать мощные батарейки и переносные аккумуляторы, чтобы техника работала без постоянной подпитки. А уж до чего она хрупкая! Стоит только пылинке прокрасться внутрь, камеры начинают сильно греться, а прослушка – ужасно искажать звук. И не дай бог вам случайно уронить ее. Небольшая камера тут же разлетается на тысячи деталек, как конструктор «Лего».

Немного погрустив, я покачала головой и начала одеваться. В этот раз мне предстояло лазить на свалке, так что одежда должна быть легкой и удобной, не стесняющей движение и желательно темного цвета, чтобы грязь не так сильно бросалась в глаза, если испачкаюсь. Такой спортивный костюм как раз завалялся у меня в шкафу. Кажется, я купила его еще прошлым летом, чтобы заняться спортом, но до него дело не дошло, а костюм с тех пор перекочевал в дальний ящик и томился там до сегодняшнего дня.

– А что, очень даже хороший. Закончу дело и начну бегать по утрам. – Кажется, это был пятый или шестой раз, когда я так себе обещала.

Ровно в десять я ждала Аясова у подъезда. Он немного опоздал, объяснив это тем, что «счастливые часов не наблюдают».

– Вы бы видели, как у моей дамы сверкали глаза, а ее улыбка… Как порой такие мелочи, как игрушка или ужин при свечах, могут подарить столько эмоций.

– Смотрю на тебя и завидую белой завистью.

– Ничего, Татьяна Александровна, когда‐нибудь и в вашей жизни появится достойный человек.

– Ох, мне остается только мечтать, – отшутилась я. – Немногие мужчины, что у меня были, – лишь мимолетные увлечения, чтобы убить время и самой не умереть от скуки, не более.

– Страшная вы женщина, Татьяна Александровна. Красивая, но страшная. Я бы даже сказал, роковая.

Улыбка слегка тронула мои губы. Сколько раз меня так называли? Сколько мужчин уходили, бросив эти слова? А сколько еще уйдут, хотя, если честно, уж лучше бы и не приходили. После расставаний не остается ни боли, ни соплей и страданий, скорее, разочарование, скука и дежавю с противным привкусом грусти.

– Мы с вами совсем заговорились, Татьяна Александровна. Пора бы уже ехать.

– Поедем на машине, – я указала на арендованную темно-красную «девятку», – когда‐то у меня была такая. – На самом деле эту машинку я взяла на время у старых знакомых. Зная, что предстоит копаться в делах бандитов – а они бывшими, как известно, не бывают, – выбрала оптимальный вариант. За невзрачной внешностью старушки автопрома скрывалась рабочая лошадка с бронированными стеклами, укрепленными дверцами и мощным двигателем.

– А что же сейчас?

– А сейчас пора бы пересаживаться на что‐то более удобное, но для привлечения наименьшего внимания поедем на этой. К тому же люди с машинами, как у меня, вряд ли ездят на свалку.

Венчик услужливо, словно дворецкий, открыл мне дверь и помог сесть. Мне такие жесты казались наигранными, фальшивыми и ненастоящими от любых мужчин, кроме Аякса. Для него галантность и желание помочь даме были чем‐то обыденным и само собой разумеющимся. Этакий гусар в современном мире.

Едва мы тронулись, Венчик завел рассказ о мире, бытии и философии. Какому‐нибудь философу или хоть как‐то этим интересующимся было бы интересно послушать его, но только не мне. От бесконечного потока слов начинало клонить в сон. После пятого или шестого зевка мой «собеседник» обидчиво подметил:

– Татьяна Александровна, во‐первых, зевать с настолько открытым ртом неприлично. У людей, мало знакомых или же еще не удостоившихся познакомиться с вами, может сложиться впечатление, что вы дурно воспитаны. В приличном обществе это моветон. А во‐вторых, неужели мои рассказы ни капли вас не заинтересовали?

– Если честно, я совсем далека от всего, что вы говорите, – я перешла на «вы», поскольку знала: Аякс трепетно относится к таким мелочам. – Я бы с удовольствием обсудила с вами древнюю литературу или высказывания Платона, если бы понимала хоть что‐то. – Я старалась говорить мягче, боясь, что Венчик обидится и откажется показывать мне Восточную башню. – И надеюсь, мы можем найти общую тему.

– Что ж, спасибо за откровенность, – он задумчиво осматривал пролетающие мимо дома и магазины, – кажется, я знаю, на что вы намекаете.

– Да? И на что же? – нельзя было прямо говорить Аяксу, что мне интересна информация о «Востоке» и Балу, ибо тогда он заломит цену и за эту информацию. – Опять вы говорите загадками.

– Я говорю о Восточной башне и, скорее всего, о так называемой ОПГ «Восток». Страшные люди, культурные маргиналы и экзистенциально потерянные персоны, должен вам доложить.

– Неужели? Как я могу судить, вы много о них знаете. Поделитесь, если не секрет? Нам все равно еще долго ехать.

– А чего же не поделиться? Я ведь не работаю и никогда не работал из убеждений и принципов. Зачем мне гнуть спину, чтобы кто‐то другой наживал себе состояние? Лучше уж самому устраивать свою жизнь. Чем я, собственно, и занимался уже тогда, в девяностые. Хорошие были времена – рыба тогда была вкуснее и дешевле, а способов заработать – больше.

– Мне кажется, мы ушли от темы.

– Да-да, я тогда собирал металл и бутылки на свалках. Тогда не было новомодных сортировок, и там жгли все, что привозили. Тогда‐то я и познакомился с тогдашним главарем «Востока» – Сергеем Анатольевичем.

«Череп! – сразу сообразила я. – Ничего себе у него знакомства были!»

– У них там кто‐то случайно выбросил часики дорогие, ну а я как раз их нашел. Ничего у них не просил за них. Отдал и отдал, чего бы не помочь людям. А они, вы только представьте, на следующий день приехали на черных тонированных иномарках, говорят: «Друг, проси, что хочешь. Все дадим». Оказывается, часики‐то эти были подарены Сергею Анатольевичу покойным отцом, весьма ценная вещица, с точки зрения памяти. Ну а я – доброе сердце – отмахнулся, мол, зачем мне ваши побрякушки?

– А они чего?

– Обижаешь, говорят. Хотели мне машину подарить, дачу за городом. Да только я, знаете, как думаю? – Он выдержал небольшую паузу, подбирая слова: – Как пришло, так и уйдет. Тогда время такое было. Как узнают, что у тебя что‐то вдруг появилось, так сразу начнется – откуда, как заработал, кто дал, за что, а не спекулянт ли ты? От зависти сожгли бы через месяц, к бабке не ходи.

На этой ноте мы замолчали. За окном пролетали яркие вывески с не менее яркими призывами. Кажется, скоро выборы, вот кандидаты и проводят свои компании и, как всегда, много обещают.

Я довольно широко улыбнулась и почти хихикнула. Помнится, четыре года назад один из кандидатов обещал одновременно закрыть лакокрасочный завод, ибо тот катастрофически сильно загрязнял воздух, и дать до двух тысяч новых мест, не строя новых предприятий. Как он это собирался сделать? Я до сих пор не знаю и, наверное, никогда не узнаю, потому что его не выбрали.

Аякс долго не мог ехать молча, поэтому принялся мурлыкать себе под нос песни конца прошлого века. Среди них я различала знакомый мне шансон, который любили родители. Помню, вечерами, когда я уже ложилась спать, в соседней спальне старенький приемник запевал «Калинку-малинку» или что‐нибудь на иностранном языке. Мне до сих пор иногда снится, как папа колдует над шипящим, как гадюка, приемником, и через несколько секунд из него вновь вырывается «Калинка, калинка, калинка моя…».

– Что‐то хорошее вспомнили?

– Детство, Венчик, детство. А как ты понял?

– Так у вас на лице все написано.

– Чего написано? – я посмотрела в зеркало. – Лицо как лицо.

– Ну не скажите, Татьяна Александровна. Человек может быть вечно серьезным, строит из себя деловую и занятую ячейку рабочего коллектива, но стоит только на секунду вспомнить что‐нибудь теплое, например задуматься о семье, которая ждет тебя дома, или резко нахлынут воспоминания из детства, и все – нет больше хмурого выражения лица, да и глаза блестят по-другому. Вот такое лицо у вас было. А сейчас вот опять прежнее.

Я снова посмотрела в зеркало. Лицо и лицо, глаза такие же, улыбаюсь я разве что по праздникам или в случае успешного закрытия дела. Из изменений только еще одна парочка появившихся морщинок, но мама говорила, что это оттого, что много думаю.

– Может, стоит меньше думать? – почему‐то вслух спросила я.

– Боитесь, что появятся морщины?

– Не понимаю, как вы постоянно угадываете?

– Поживете с мое, тоже так сможете, – он вытащил из внутреннего кармана помятую пачку сигарет и кинул на меня вопросительный взгляд: – Не против?

– Да, только окно пошире откройте.

– А вообще, я столько с людьми общался, что не заметил, как стал их понимать. Времена такие были раньше, что одному не прожить просто. Я ведь почему не работаю? Не потому что не берут, возможности всегда были и есть, а из принципа. Вот люди пашут пять через два, приходят в пятницу домой уставшие, хлопают глазами, а уже вечер воскресенья. Скажите мне, Татьяна Александровна, почему так?

– Наверно, потому что не умеют отдыхать. Полтора дня пьют или спят, а в воскресенье встают под вечер – вот и выходных как не бывало.

– Это вы верно подметили, – усмехнулся Аякс, – да только вы хотите бороться с последствиями, а я вижу причину болезни. Люди просто не принадлежат сами себе. Они винтики в этом механизме, из которого им не выбраться. И ведь человека все устраивает. Он считает, что так и должно быть, что не должно у него быть иного. А я, может, и не такой богатый, живу в небольшом домике далеко не в центре, питаюсь не в ресторанах, зато я принадлежу себе и делаю, что считаю нужным, когда считаю нужным, иду туда, куда хочу, общаюсь с теми, с кем хочу. Я не боюсь злого начальника, который придет в любой момент и накричит на меня ни за что. Вот так‐то.

Вначале я хотела возразить, мол, свобода действий и выбора – это, конечно, хорошо, но на что же жить при таком раскладе? Однако при взгляде на Венчика вопрос резко потерял смысл. Он был одет не по последнему писку моды, но футболка и штаны, хоть и немного грязноваты, но мало того, что отлично выглядели, так еще и сочетались. Обувь у моего собеседника находилась в более свежем состоянии – красные кроссовки «Адидас» (конечно, не оригинальные, но очень даже хорошего качества) по размеру, а голову от палящего солнца защищала кепка баскетбольного клуба «Лейкерс». У Аякаса имелись даже украшения – наручные часы и немного затертый кулон на шее. И все это у совершенно безработного и не собирающегося работать человека.

Я крепко задумалась, все ли я делаю правильно со своей жизнью?

А он, как будто прочитал мои мысли, и продолжил:

– Думаете, мне это все так просто далось? Не желая работать руками, ты должен отлично работать головой, продумывать свою жизнь на два-три шага вперед, видеть и цепляться за каждую возможность. Понимаете, живя один и отринув все необходимые «обычным» людям вещи, ты становишься независимым. Думаю, вы меня отлично понимаете, Татьяна Александровна.

– Да, в этом что‐то есть. Лишь раз решив свои проблемы самостоятельно, человек приобретает веру в себя. Чем больше побед над собой и своими слабостями, тем прочнее эта вера. Тут мы очень похожи.

До конца поездки в машине сохранялась тишина. Я почему‐то все глубже и глубже закапывалась в детские воспоминания. К чему бы это? Надо бы отбросить их и сосредоточиться на деле. Попыталась подавить их мыслями о Тимуре и о том, как ему тяжело в тюрьме. Не помогло. Теперь было грустно и от воспоминаний о далеком детстве, и от мыслей о тяжелой жизни Тимура.

Аякс же, наоборот, развеселился и качал головой в такт напеваемой им же мелодии. Сколько я его знаю, он всегда весел или, по крайней мере, никогда не показывал грусть и переживания, охотно делился своими мыслями и мудрыми советами, хоть и всегда просил за них награду. Но тут его можно понять. Как он сам сказал: «Не желая работать руками, ты должен отлично работать головой», – и, признаю, голова у него работала хорошо.

– Почти доехали, – Венчик настолько погрузился в музыку, что слегка вздрогнул.

– После перекрестка будет поворот налево, нам туда.

– Зачем? До свалки же еще полкилометра.

– Немного пройдемся. Насколько я понимаю, вам необходимо не привлекать внимания. Согласитесь, будет лучше, если нас вовсе никто не увидит, чем заметит хоть один человек?

Он выразительно посмотрел на меня, для убеждения приподняв бровь. Его предложение не встретило сопротивления, и я послушно свернула на небольшой пустырь. Оставлять машину на столь видном месте глупо, поэтому пришлось проехать немного дальше.

– Ох, ноги совсем затекли, – Венчик приседал, немного кряхтя, – по-моему, машины только портят людей. Вот ходьба намного полезней этих ваших железяк.

– Ну что ты ворчишь? Сейчас пройдем целый километр, если не больше. Доволен?

Аякс что‐то буркнул про вред технологий, и мы направились в сторону свалки. Не то чтобы местные достопримечательности радовали глаз, но мой спутник и здесь нашел, что мне рассказать.