Этой ночью я плохо спала. Несмотря на единоличное владение одеялом и отсутствие сопения рядом, напряженность не покидала меня. Все эти дни от рабочей круговерти приходилось отвлекаться. Семейная жизнь, пусть и в таком купированном варианте, внесла ощутимую сумятицу в мои мысли.

Взять, к примеру, случай с Матрениным. Прямая угроза физической расправы отчего-то не вязалась с простым блефом. Я ничуть не сомневалась, что при следующей нашей встрече Артем Леонидович не будет со мной так деликатен. Потому оставлять его фигуру без внимания не стоило. Вопрос только в том, что он так хочет скрыть, если о его участии в банде все и так знают? Обман Минца и махинации с ценными бумагами? Я даже не сомневалась, что все это имело место, вопреки его заверениям. А вот что, если случайная смерть Минца произошла при помощи Матренина? Тогда его реакция на мой преувеличенный энтузиазм в деле криминальной журналистики вполне естественна – зачем подставлять себя на старости лет, имея уютную чиновничью жизнь?

Словно вторя моим мыслям, объявился Андрей, очередной звонок от которого прервал череду моих размышлений.

– Звоню по просьбе Кири, – обеспокоенно начал он, – просили передать, что ты, цитирую, «дикая бегемотиха в яичном инкубаторе». Ты не могла бы ввести меня в курс дела, а то я слегка растерян?

– Мы поссорились, – ответила я.

– Тогда он готов простить тебя! – возвестил Андрюха радостную весть. – Я так понял, один малахольный пытается узнать, кто ты и чем занимаешься. Есть соображения о том, кто бы это мог быть?

– Матренин, больше некому. – Все это было так предсказуемо, если подумать.

– И зачем этому сбитому летчику доставать тебя? – не понял Андрей.

– Чтобы про Минца расспросы прекратила. Там нечисто что-то с его смертью. На меня поэтому Киря и обиделся. Он вел это дело. А почему Матренин – сбитый летчик? – уцепилась я за очевидное.

– Как почему? – возмутился Андрей. – Мужику шестьдесят лет, до сих пор теплого места нет. Перспектив тоже никаких. Чего ты думаешь, он в своей управе сидит? На эту должность либо молодых и резвых ставят, опытом обзаводиться, либо стариков неугодных до пенсии ссылают. Это завхоз, по сути, только масштаб побольше. Должность административная. Особо не разгуляешься. За каждую копейку трясут. Не хотел бы я для себя такой карьеры, Тань.

– О как! – Что и говорить, иерархия управленческих должностей и их престижа была от меня бесконечно далекой темой. – Так ты говоришь, Киря прикрыл меня?

– А я не говорил, – заржал лучший друг, – так, напустил туману. Он сказал, что если тебе спокойно не живется, то стоит проверить книги учета заявлений от населения. Слушай, Танька, это же мрак! Сходи, повинись, а? – устало вздохнул Андрей.

– Вот что, Мельников, – пора было заканчивать этот разговор, – передай Владимиру Сергеевичу мою самую искреннюю благодарность. Я его услышала и впредь буду аккуратнее. Ну, и так, вообще… Будь на связи!

Что ж, если Кире и дальше угодно играть в серого кардинала, то это его право. Я же для себя решила в любом случае докопаться до истины.

Работа с книгами учета приема заявлений от населения была необходима каждому начинающему следователю. Эти книги были своего рода каталогом, в котором хранились краткие записи по делу. Проблема состояла, что книг этих было очень много, а Киря любезно умолчал, какой период должен меня заинтересовать.

«Узнаю его гадкую сущность!» – не без улыбки подумала я.

В этом был весь Кирьянов – педагог и наставник до мозга костей. Не просто расскажи, а заставь сделать и потребуй отчета.

«Это только бумажки, – любил говорить он. – Твоя задача увидеть то, что за ними».

Вот и сейчас я постаралась сосредоточиться на тех событиях, о которых уже знала, чтобы определиться, какой год мне стоит затребовать для изучения.

Девяносто пятый был годом смерти Минца. Имело смысл начать с него. Шансы, что сегодня я попаду в Плес, таяли с каждой минутой, но если Киря бросил подсказку, не стоило ей пренебрегать. И, казалось, удача была на моей стороне.

Десятого февраля в пятнадцать тридцать семь была отметка, что некая Лебедева Н. К. сообщает о похищении ее дочери Минц А. А. от ее дома по адресу такому‐то тремя мужчинами в автомобиле марки «Жигули». Номер неизвестен. В графе результатов рассмотрения значился отказ в возбуждении уголовного дела по причине отзыва заявления.

Что ж, видимо, от Матренина мне просто так не уйти. Искать другого участника банды по тюрьмам или где он там сейчас обитает времени у меня не было. Да и слова Андрея о бесперспективности карьерного пути Артема Леонидовича приятно грели мое собственное тщеславие. В конце концов, должен же он ответить за угрозы в мой адрес!

Спустя пятнадцать минут я уже сидела в машине напротив управы и ждала своего злодея. И он появился в начале третьего часа в сопровождении таких же, как он, чиновников.

Поспорив у своих машин с минуту, они дружной процессией двинулись к пересечению улиц Ленина и Комсомольской. Я двинулась за ними. Красный свет светофора прервал погоню, и на какое-то время я упустила их из виду, когда мужчины свернули за угол. С первым зеленым проблеском я рванула следом. Их нигде не было, но на другой стороне улицы находился ресторан. И если я что-то понимала в мужчинах, то шли они именно туда, совершая моцион перед сытным обедом.

Я зашла наудачу. Несмотря на час, зал был полон.

– Добрый день! – услышала я. – Вы желаете пообедать?

– Нет-нет, можно просто выпить в баре? – подойдя вплотную к администратору, затараторила я.

– Да, вполне, – профессионально обрадовалась девушка, – бар у нас располагается в следующем зале.

– Я могу попросить у вас карту вин? Может быть, меню? – невинно уточнила я. – Вдруг передумаю.

Вот так, стараясь быть незаметной, натянув очки и закрывшись меню, я оказалась у стойки бара. Матренин сидел за углом. Но мне было видно его отражение в зеркальной стене за барной витриной. Я сидела к нему спиной, но прекрасно видела все, что он делает. План родился сам собой.

– Скажите, а у вас туалеты отдельные для мужчин и женщин или общие, с несколькими кабинками? – озадачила я вопросом бармена, который, надо отдать ему должное, никак не выразил своего удивления.

– Нет, отдельные. Туалетная комната для женщин и такая же напротив для мужчин. Все закрывается на замок, – он указал рукой направление, – желаете посетить?

– Потом, – пообещала я.

Матренин тем временем уже вкушал что-то, ломая своими жирными маленькими пальцами лепешку и почти бросая куски на дно тарелки. Наконец, сыто откинувшись на спинку дивана, он уткнулся в кулак, подавив отрыжку. Сделал глоток из бокала. Мечтательно помолчал, переваривая свой обед, и решительно поднялся из-за стола. Едва он скрылся в коридоре, который вел в уборную, я тоже вскочила с места.

Под пиджаком приятно давила на плечи кобура, а в сумочке лежал набор отмычек. Куда бы я ни ехала, «макаров», набор для жульства и аптечка были со мной, на случай как раз таких непредвиденных облав. Вот он, всплеск адреналина в крови и жажда справедливости! Я буквально летела по коридору, забыв про хромую лодыжку.

Замок был самым простым. Секунды не прошло, как я оказалась внутри. Впереди я увидела раковину и зеркало. Сбоку располагалась туалетная кабинка, за дверью которой кряхтел Матренин.

Достав свой «макаров», я выбила здоровой ногой дверь и навела ствол на главу управы:

– Сегодня обойдемся без удушений?

– Ты что?! Эй, тут посторонние! – завопил он зычным басом, за что тут же получил от меня с размаху по носу.

Я не знаю, много ли раз Матренин получал по лицу, но удар держать он не умел совсем. Он схватился за свой брызжущий кровью нос и заскулил:

– Сука! Что тебе надо, сука бешеная?!

– Поговорить, Артем Леонидович, – я показательно спустила предохранитель, – учтите, ваше положение не назовешь успешным. Вам шестьдесят лет, а вы все еще просто глава управы. Кстати, сколько лет вы глава? Неужели даже связи вашего папы не смогли обелить ваше позорное прошлое? Еще и справки обо мне наводить начали! Думали, не доложат? Я сама следователь.

Надо было видеть его перекошенную физиономию, когда он это услышал. Но врать по поводу своей деятельности ему я больше не собиралась.

– Следователь. Правда, бывший. Но поскольку вы так глупо дискредитировали себя, напав на совершенно беззащитную женщину, ваши старые дела теперь ждут своего повторного рассмотрения. А папеньки вашего, к сожалению, уже нет в живых. Да и других покровителей, судя по вашей должности, тоже нет.

– Мне что, извиниться перед тобой? – скривился Матренин. – Дай хоть штаны надену.

– Не, не надо. Это даже как-то интригует. Хотя чем вы там в шестьдесят лет можете заинтриговать?! Оставайтесь как есть, хотя бы белье менять не придется.

– Так чего тебе надо-то?! – рявкнул Матренин в раздражении.

– Чтобы вы мне рассказали все о похищении Анны Минц, – ответила я.

– На хрен тебе это?! – не собирался сдавать позиции Матренин.

– Я частный детектив с друзьями в прокуратуре, это на случай, если вы решите, что я не доставлю вам неприятностей. Доставлю, и много. Что касается того, на хрен мне информация об Анне, так я ищу ее. Если бы вы оказались менее противным типом, то не сидели бы сейчас с разбитым носом, а я бы никогда не узнала, какого цвета ваше исподнее. Рассказывайте, Артем Леонидович, и, может, мне удастся отвести от вас, скажем, аудиторскую проверку. А? Как думаете?

Глава 18

Намотав на кулак туалетную бумагу, Матренин громко высморкался.

– Серега склады торговые отжал у одних людей. Скажем так, у коллег по разбою. Вот они и решили через жену повлиять.

– Это Сергей заставил мать Анны забрать заявление?

– Да, он. Сказал, что знает, где она, – он улыбнулся, вспоминая старые времена, – сложно было не догадаться, они сами позвонили Сергею и все выложили.

– И что он сделал?

– Все вернул. – Мужчина попытался хитро прищуриться, но его нос ему этого не позволил. – На следующее утро забрал Анну. Они ее у кого-то на даче держали. А потом, – он выдержал паузу, – не стало предмета спора. Пожар. И спорить тоже не с кем стало. – Он развел руками.

– А вы?

– А меня там не было, – поспешно ответил Матренин. – Вас что-то еще интересует, Танечка?

Судя по тому, что он начал язвить, Матренин вполне пришел в себя.

– Пока это все, Артем Леонидович. Спасибо за сотрудничество, и ведите себя аккуратно.

– Еще костыль с собой таскала! – с обидой бросил он мне вслед.

– Да я правда ногу подвернула! – не смогла не ответить я.

Теперь можно ехать в Плес. Вот только адреналин отступал, предательски позволяя моей лодыжке ныть. Сама виновата, слишком много активности пришлось на больную ногу в последнее время.

Я наскоро растерла ногу мазью, отчего внутри машины поселился стойкий запах камфары, и наконец выехала по направлению к Горьковскому шоссе.

Ехать пришлось медленнее, чем я рассчитывала, отчасти из-за напряжения в ноге, а отчасти потому, что дорога в это время года была прекрасной. Жара ушла, и все еще было далеко до осенней распутицы, когда октябрь обрушится терзать все живое дождем и ветром. Названия деревенек, что тут и там встречались по пути следования, грели душу: Гулиха, Пестиха да Плясуниха. Я не знала, живет ли там еще кто-то или стоит деревня пустая и покинутая, привлекая только краеведов да искателей сокровищ.

Когда я добралась до Иванова, было еще светло, однако солнце упрямо клонилось за горизонт. Машине требовалась заправка, а мне сытный обед и возможность вытянуть ноги. Есть хотелось так, что уже на заправке мной была безжалостно съедена сосиска в тесте, жуткого вида и вкуса, острые сухарики ждала та же участь.

Проезжая через центр Иванова, я легко нашла заведение, где, по моим расчетам, могла получить полноценную горячую пищу, не рискуя схватить приступ гастрита. Ресторан был полон отдыхающих горожан. Мне повезло получить столик, и я наслаждалась видом на речку Уводь, слушая вполуха разговоры завсегдатаев.

Было так хорошо, что я задумалась, зачем Анне с матерью нужно было непременно в Плес? Разве не логично было бы остаться в Иванове? Здесь затеряться куда как легче, чем в маленьком городке с населением в несколько тысяч.

Вряд ли дело было только в деньгах. Недорогое жилье двум женщинам вполне можно было найти и в этом городе. Однако отчего-то они предпочли поехать дальше. Запутывали следы? Но в Плесе они были бы как на ладони, реши их кто-нибудь найти по свежим следам.

Одни вопросы, ответы на которые на голодный желудок точно не найти. И на какое-то время я позволила себе забыться в сытой истоме прекрасного вечера в красивом городе Иваново.

В Плес я добралась, когда вокруг были уже сумерки. В воздухе пахло рекой и мокрой листвой. Мне не пришлось оставлять машину на платной парковке у въезда в город. Я выбрала гостиницу, стоящую вдалеке от центра городка, поэтому поехала прямиком туда.

– Ой, а мы уж думали, вы не приедете, – радостно сообщил мне молодой парень на регистрации.

– Дорога затянулась, – пришлось оправдываться.

– Пойдемте, я провожу вас, – юноша легко взял мою сумку и повел за собой, – ваш номер в соседнем корпусе. Первый этаж. Выход на мансарду только по предварительной брони. Сами понимаете, сейчас разгар сезона.

– У меня рабочий визит, – пояснила я, – на планирование не было времени. Первый этаж меня вполне устроит.

– Я вам тогда сейчас сбитень организую, как презент от заведения, – не унимался юноша, явно проникшись духом гостеприимства, – даже не думайте отказываться! Он у нас на травах, вкуууусный! – Если это не искренний порыв, то парень точно гений маркетинга. – Я вам говорю, мертвого поднимет! Правда, если у вас нет аллергии. Но у вас же нет?

«Все равно что ребенка обидеть», – подумала я, глядя на совершенно умильную моську юного администратора.

– Нет. Тащите свой сбитень, – сдалась я, впрочем, предвкушая прекрасное угощение.

Что и говорить, даже небольшая вылазка в соседний город всегда благотворно влияла на мой аппетит.

Чуть позже у меня в номере оказался поднос, на котором уютно разместилась ваза с сушками, сдобным печеньем и кувшин, накрытый деревянной крышкой, с горячим сбитнем.

– Меня Олег зовут, – просто сказал молодой человек, – я не представился сразу.

– Скажите, Олег, а вы местный?

– Нет. Вообще-то я из Питера. Здесь подрабатываю.

– Весьма необычно. – Я решила поддержать разговор. – А почему вы решили приехать сюда? В Петербурге туристическая отрасль тоже развита весьма неплохо.

– Согласен, но здесь спокойнее, – признался парень.

– И не так сыро? – поддела я.

– Эй, я же коренной петербуржец, – встал в шутливую позу Олег, – сырости мы не замечаем.

Еще пара ничем не примечательных фраз, и я наконец смогла отдохнуть. Мой номер был небольшим, кроме кровати, там был еще и стол с маленьким электрическим чайником. Пара тапочек от заведения и тонкий вафельный халат довершали картину.

Сбитень был великолепен. Уж не знаю, чьи волшебные руки готовили этот напиток богов, но если мне придется задержаться в Плесе, то я знала, чем буду заканчивать день – овсяным отваром с полевыми травами и медом.

Следующий день настал для меня восхитительно поздно. Видимо, дорога так меня утомила, что я, решив как следует выспаться, сама не заметила, как отключила побудку. Проспав, таким образом, завтрак, я решила перехватить что-нибудь в городе.

Мне необходимо было поговорить со старожилами. На почтовом бланке, что так опрометчиво дала мне увидеть Клавдия Михайловна, значился только номер почтового отделения. И я пока не представляла, откуда мне следует начать поиски.

Переезд всегда сродни маленькому Армагеддону, а такое бегство, как у Анны, как раз тянуло на конец света. Что могли сделать две женщины в чужом городе? Что сделала бы я? Похожий вопрос часто печатался в детских книжках и звучал примерно так: «Что бы вы сделали, если бы оказались на необитаемом острове?»

Как ни странно, в обеих ситуациях можно рассчитывать только на себя. И пусть в городе не нужно строить плот и искать Пятницу, презренным вопросом денег и пропитания все же заняться придется. Анна была искусствоведом. Сомневаюсь, что работа библиотекаря удовлетворяла молодую девушку, поэтому весьма вероятно ей было бы попытать силы в своей специальности.

Я прошла вдоль реки, по улице Луначарского, прямо до музея Левитана. Невысокое здание с мансардой и уютным садиком кипело жизнью.

Я прошла внутрь, как услышала:

– Простите, пожалуйста, у нас технический перерыв через десять минут, поэтому новых посетителей пока не пускаем. Вам придется подождать два часа, – прощебетала невысокая женщина в хлопковой шали и холщовых брюках.

– Так долго? – удивилась я.

– Понимаете, здание маленькое, а поток туристов большой. Предотвращаем усталость материала, так сказать. Будем рады вам после перерыва.

– Вообще-то я не на экскурсию. Мне нужен кто-нибудь из дирекции или сотрудников, которые работали здесь с девяносто пятого года. Я веду расследование, – зачем-то прибавила я в конце.

– Ну, – засомневалась женщина, – я, к примеру, работаю здесь примерно с тех пор. А пойдемте, я вас сейчас со всеми познакомлю! – вдруг пришла ей в голову идея. – Черт его знает, что вам тут надо, а так хотя бы не мне одной отдуваться! – Широко улыбаясь, она подала мне бахилы.

Мы прошли мимо нескольких комнат с экспозицией и вошли в служебные помещения. Две смежные комнаты с широкими столами вдоль стен и полками с документацией.

– Коллеги! – торжественно позвала моя провожатая. – Эта милая девушка ведет расследование. Требуется коллективная помощь и посильное участие.

Первым к нам подошел высокий пожилой мужчина. Сухопарый, с аккуратно постриженной седой бородой и характерным пришепетыванием, какое бывает у людей в возрасте:

– В самом деле? Надеюсь, я окажусь полезен. Евгений Альбертович Сыбизов, – представился он, галантно протянув руку, – старший научный сотрудник и местный старожил.

– Татьяна Иванова, частный детектив. – Я пожала руку.

– Серьезно?! – с восхищением в голосе выпалила моя помощница. – Ну, тогда я тоже представлюсь. Людмила Васильевна Мещерякова. А это, – она указала на двух женщин, что упаковывали офорты в футляры для транспортировки. – Наталья Александровна и Елена Сергеевна, наши хранительницы.

– Какого рода расследование вы ведете? – спросил Евгений Альбертович.

– Я ищу женщину, которая предположительно могла работать здесь или хотя бы искать работу в музее. Возможно, вы можете знать ее по каким-то другим обстоятельствам. Женщину зовут Анна Минц. Девичья фамилия Лебедева. Фамилия, как вы понимаете, могла измениться. Вот несколько ее фото. Может быть, вам знакома она? – Я поспешила достать из сумки конверт с фотографиями.

– Ой! – охнула Людмила Васильевна. – Женя, ты посмотри, это ж наша Анюта!

– И точно! – согласился мужчина.

– Вы ее знаете? – удивилась Елена Сергеевна, по возрасту которой легко можно было понять, что в девяностые ее родители еще и не думали обзаводиться потомством.

– Ну да, – подтвердила Наталья Александровна, – они с мамой как раз со мной на одной улице жили.

– Прямо на одной? – опешила я, не веря в собственный успех.

– Что вы удивляетесь?! – заливисто засмеялась Людмила Васильевна. – У нас тут у многих дедушки еще Левитану дорогу показывали!

Глава 19

Прохлада опустилась на город вечером. Небо заволокло тучами, но легкая морось не смогла напугать ждущих своей очереди экскурсантов. Я все так же сидела в служебном помещении. Людмила Васильевна организовала чай, выставив на стол подстаканники и вазочку с рафинадом. Евгений Альбертович восседал на стуле, закинув ногу на ногу, и предавался воспоминаниям:

– Она, по-моему, пришла вообще с улицы. Ни на что не рассчитывала особо. Мы тогда и сами почти на птичьих правах были. Это сейчас госфинансирование, спонсорство, меценаты, – он обвел рукой пространство, словно показывая масштаб изменений, – тогда мы и без зарплаты сидели по полгода. Сами и уборщики, и плотники были. Но она зацепилась.

– Ее Нина Никифоровна к себе в архив взяла, – напомнила Наталья Александровна.

– Точно! – Людмила Васильевна налила себе чай. – Она хоть и не документовед была по специальности, но у нас все ставки были заняты. Это сейчас мы целый музейный комплекс…

– Культурное пространство, – поправил Евгений Альбертович.

– А тогда выживали практически на энтузиазме. Вся молодежь, кто мог, уезжала. Оставались только мы, – она обвела коллег взглядом, – нищие духом.

– Духом стяжательства, – снова не смог не уточнить мужчина.

– Это призвание, долг, служение, если хотите, – до этого державшаяся поодаль Наталья Александровна все же присоединилась к нам, – гений места нуждается в воспитании преемственности, поэтому никого просто так не выкидывали на улицу. Старики старались нас ближе держать. Понимали, что уходят, торопились научить всему.

– И Аня оказалась благодарной ученицей, – встрепенулся Евгений Альбертович, – она у нас год с небольшим проработала, а потом уехала учиться.

– Ее наша директор, царство ей небесное, – Людмила Васильевна едва не перекрестилась, – провожала чуть не со слезами. Письма ей сопроводительные написала. Музейщики же все связь друг с другом поддерживают. Часто без оценки коллег не обойтись.

– А куда она поехала учиться? – В том, что уж коллеги-то знают, где Анна, я не сомневалась.

Вместо ответа в комнате воцарилось молчание. Евгений Альбертович в раздумьях пожевывал свою бороду. Людмила Васильевна рассеянно смотрела в окно. И только Наталья Александровна печально постановила:

– Это так давно было. Знала точно Нина Никифоровна, они с ней как-то сблизились по-человечески очень. Но она умерла много лет назад. Онкология.

– А родственники у нее остались? Может быть, мне поспрашивать их?

– Подходите вечером, часов в восемь. Я вас как раз по нашей улице проведу. Покажу дом, где Аня с мамой жили, – согласилась Наталья Александровна, – может, соседи что и помнят.

Поблагодарив своих случайных помощников, я отправилась бродить по городу. И пусть удача мне благоволила, ландшафт Плеса стал настоящим вызовом все еще очень чувствительной лодыжке. Отчаявшись подняться на Соборную гору, я отправилась прямо к Торговой площади. В самый разгар туристического или, как называли его музейщики, «высокого» сезона торговые ряды были заполнены товарами на любой вкус. Всевозможные сувениры и текстиль, мед от местных пчеловодов и отдельная лавка с копченым лещом – гордостью этого приволжского городка.

Наслаждение красотами давалось мне тяжело. Поэтому, вновь спустившись к реке, я решила предаться чревоугодию. Мне даже не пришлось выбирать, я пришла в первую подвернувшуюся мне кофейню и от души заказала местных деликатесов: углы с лещом да кулейку. С кофе мне повезло. Несмотря на наличие вездесущих кофемашин, в этом заведении можно было сварить кофе по старинке. И вот, вполне счастливая, в предвкушении скорого ужина, я забилась в дальний угол небольшого зала, чтобы поразмышлять над тем, что мне удалось выяснить.

В том, что Матренин как-то причастен к смерти Минца, я не сомневалась. У него единственного из всей банды были связи, ему было что терять и за что бороться. И самый главный мотив – деньги – тоже отошли ему. Я пока не понимала, как это доказать, да и надо ли мне это делать. В конце концов, я искала вдову Минца, а не его убийцу. Вот только ситуация с Кирей беспокоила меня своей неоднозначностью.

Киря не просто друг и наставник, он сделал из меня профессионала. Я никогда не подвергала сомнению его авторитет, притом что оказалась не склонна к соблюдению субординации и беспрекословному выполнению приказов. И вот это дело… Тяжелое время, он – совсем молодой, вокруг все рушится… Бесполезно ставить себя на место других. Вот что я поняла за годы сыска. Мы понятия не имеем, как поведет себя человек в той или иной ситуации. Жизнь показывает, что ведет он себя совершенно по-разному. И все-таки Киря дал подсказку.

Переезд Анны вполне мог быть простым побегом, чтобы спасти свою жизнь. Ведь после смерти супруга она оставалась прямой наследницей.

«Она и ребенок», – поправила себя я, но поставила большой знак вопроса.

Никто ничего не знал о ребенке. На момент смерти Сергея беременность должна была быть уже заметной. Те немногие фото с похорон, что я успела увидеть в старых подшивках газет, были нечеткими, и, возможно, поэтому я пропустила интересное положение криминальной вдовы. Но и здесь, в Плесе, коллеги ничего не сказали о том, что Анна оказалась матерью-одиночкой.

Близилось время встречи, и я вышла на улицу, чтобы не торопясь побрести к музею. Стыдно признаться, но все, о чем я думала, это чтобы дорога до бывшего дома Анны была такой же ровной и прямой, как вдоль реки.

Увы, мои надежды не оправдались. Наталья Александровна повела меня в горку, вымощенную округлым булыжником. Спустя некоторое расстояние булыжник пропал, осталась только неравномерно утыканная мелким камнем неровная дорога.

По обеим сторонам улицы были деревянные домики. Уютные палисадники и свежая краска на стенах указывали на гостевые апартаменты. Горожане жили скромнее, их дома тоже были ухожены, но имели потертый вид и красились не к каждому сезону.

Среди туристического великолепия можно было увидеть и оставленные дома, почти по крышу вросшие в землю, и дома, которые служили дачами. Их посещали изредка, с пыльными окнами и заросшим двором. На один такой дом и показала Наталья Александровна:

– Вот он. Его Аня с мамой купили, когда приехали. Тут до них Кузнецовы жили. Как старики совсем плохие стали, так дети все быстро продали, – она задумалась на секунду, – почти даром все оставили. Время такое дурное было, все бежали отсюда. Кому Аня дом потом продавала, не знаю. Я так думаю, что хозяева у него еще несколько раз менялись. Тоже гостиницу кто-то хотел делать, но не сложилось.

– Остался кто-то из соседей, кто мог бы помнить Анну или Надежду Константиновну? – Обидно было бы упустить ее сейчас, когда я так приблизилась к ней.

– Пойдемте, – позвала Наталья Александровна, – я вас к дочери Нины Никифоровны отведу.

Она ускорила шаг, и я, несмотря на хромоту, старалась не отставать от нее.

– Как, вы сказали, была фамилия у Анны? – Она вдруг остановилась и развернулась ко мне.

– Минц по мужу и девичья Лебедева, – ответила я.

– Нет, у нее была другая фамилия, – уверенно возразила женщина, – такая обычная… Не вспомню сейчас.

Мы свернули в проулок к светло-голубому дому с мезонином, украшенному резными наличниками, кое-где лишившимися своих кружев.

Наталья Александровна поднялась на крыльцо и сильно постучала в дверь.

– Наталья, ты? – услышала я обеспокоенный женский голос.

– Татьяна, я к тебе гостей привела, помогай! – бодрым голосом ответила Наталья Александровна.

На пороге появилась низенькая женщина лет семидесяти. С короткой стрижкой на темных волосах.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась женщина, – я Татьяна Николаевна.

– Тезка, значит, ваша! – ответила Наталья Александровна. – Девушка Анну ищет, может, помнишь ее? С мамой твоей работала?

– Ой, когда это было-то?! – охнула женщина. – Уж мамы нет девятнадцать лет как. Вы проходите в дом. – Она повела нас за собой, на ходу причитая.

Мы оказались в светлой комнате, стены которой были оклеены обоями в мелкий василек. Недавно выкрашенный пол уютно поскрипывал под тяжестью наших шагов. Тюль на окнах не скрывал разросшегося дерева алоэ, которое гордо восседало в керамическом кашпо.

Мы присели на скрипучий старый диван, укрытый колючим пледом, и принялись ждать. Татьяна Николаевна ушла куда-то в глубь дома. Вернулась она с коробкой в руках и сумкой на плече.

– Вещи-то я, какие можно, раздала все. А вот ее бумаги, письма, открытки оставила. Я умру когда, тогда уж дети пускай что хотят со всем этим, то и делают. А я не могу вот так расстаться с этим, – сказала она, раскладывая содержимое на столе. – Что вам, говорите, надо?

– Я ищу Анну, – фотокарточка девушки уже была у меня в руках, – она работала с вашей мамой. Наталья Александровна сказала, что у нее была другая фамилия, но мне неизвестно, какая.

Татьяна Николаевна взяла фотографию и, близоруко щурясь, поднесла ее к свету.

– Лицо-то знакомое, – заключила она, – вспомнить бы еще! Вы помогайте, – попросила она, – а то я со своими глазами тут до утра провожусь.

Она сунула мне коробку:

– Тут вот письма мамины есть и документы, грамоты. Может быть, что и найдете.

Я стала перебирать старые документы. Много почетных грамот заслуженному музейному работнику и поздравительных телеграмм на выцветших открытках говорили о счастливой жизни, какая бывает у людей, занятых любимым делом. В том, что Нина Никифоровна любила родной город и музей художника, прославившего его, сомневаться не приходилось. Письма, приходившие в этот дом со всех уголков страны, бережно хранились вот уже почти полвека, оживляя яркие воспоминания о прожитой жизни. Трофимовы, Урицкие, Ивановы из Москвы, Хабаровска, Екатеринбурга. Кого там только не было!

И вот почти пропущенная мной открытка с Первомаем и текст с обратной стороны: «Драгоценная Нина Никифоровна! Спасибо за все. Устроились хорошо. Обнимаем вас с мамой и желаем здоровья и счастья! Ваша Аня». Никакого обратного адреса, только печать с указанием города отправителя – Великий Новгород.

Отложив в сторону открытку, я принялась внимательно осматривать остальное. Только старая групповая цветная фотография с памятной надписью «Плес. Музей И. Левитана. 1996 г.» была мной обнаружена на дне коробки.

– Какие же молодые все были, – грустно сказала Наталья Александровна, отвлекшись от беседы с Татьяной Николаевной. – Вроде бы живешь вот так, не замечаешь, а потом смотришь на фотографии и понимаешь, что жизнь-то прожита.

– И не говори, Наталья, – согласилась Татьяна Николаевна, – ты-то молодая еще, я вот все землю песочком посыпаю. Как мама моя говорила, что ничего хорошего в старости нет, так и оно вышло. Это она в центре. – Она указала на фото.

Там сидела женщина в белой пуховой шали поверх серого платья. С короткой стрижкой на почти седых жиденьких волосах. Она улыбалась и смотрела в камеру мягким и открытым взглядом. Чуть поодаль я заметила знакомое лицо Анны. Ее голову украшала аккуратная стрижка. Взгляд был, несмотря на очки, открытый и прямой. Она улыбалась и выглядела спокойной, в противовес той испуганной женщине, фотография которой была у меня с собой. Что же, если это и был побег, то он точно удался.

– А фамилию Анны вы так и не вспомнили? – спросила я, указывая на групповое фото работников музея.

Женщины помолчали, после чего Татьяна Николаевна предложила:

– Наталья, вы сходите в отдел кадров.

– Так и в отделе кадров фамилия нужна. А я не помню, – возразила женщина.

– Вы говорили, – напомнила я, – что писались сопроводительные письма. Может быть, Анна оформилась переводом? Тогда легче будет найти.

Такое предложение было встречено с большим оптимизмом. Наталья Александровна обещала поговорить с кадровиками и велела мне подходить к часу, как раз ко времени перерыва.

Глава 20

Дверь продуктового магазина тяжело отворилась, и тут же тугая пружина захлопнула ее с тяжелым стуком. Надежда Константиновна поморщилась и удобнее перехватила сумки.

Февраль в этом году выдался ветреный и сырой. Женщина плотнее закуталась в шаль, немного укрыв лицо. Она шла, аккуратно ступая по закатанной снегом дороге домой. Вот-вот должна была прийти в гости дочка, ее Анечка. С тех пор, как она вышла замуж, Надежда Константиновна нечасто видела ее, хотя та старалась хоть на минутку, но заскочить в гости, хотя бы раз в неделю. Хорошо, что созванивались они почти каждый день. Анечка исправно звонила с работы, и они разговаривали по несколько минут, чтобы не попало от начальства, наскоро рассказывая друг дружке свои новости.

Материнское чутье безошибочно угадывало, как непросто ее дочери в новой семье. Бедняжка совершенно не умела постоять за себя. Да и от кого ей было этому научиться? В их семье никто друг на друга не нападал.

Сквозь серость зимнего дня женщина увидела знакомое пальто. Ее дочка шла навстречу с коробкой эклеров в руках. Ох уж эти эклеры! Они обе их просто обожали. Когда муж Надежды Константиновны был еще жив, то считал своей почетной обязанностью покупку десерта для любимых девчонок. После смерти главы семьи эклеры надолго потеряли свою прелесть, но в последнее время Аня стала приносить в качестве гостинцев именно их. И они пили чай, предаваясь ностальгии.

Машин почти не было, и девушка решила перебежать дорогу. Надежда Константиновна видела, как рядом остановились белые «Жигули» и оттуда вышли двое мужчин. Анна что-то ответила им и уже готова была уйти, как один из мужчин крепко взял ее за плечо. Второй открыл заднюю дверь и, схватив девушку за второе плечо, силой потянул ее за собой в машину.

Все случилось так быстро, что Надежда Константиновна даже не успела сделать и шага по направлению к дочери. А когда автомобиль резко дал по газам, она еще секунду беспомощно стояла и смотрела, как белеет сахарной пудрой раздавленный на дороге эклер.

Женщина побежала, что-то силясь прокричать, но вместо крика не было ничего слышно. Сумка ее выпала из рук.

Надежда Константиновна выбежала на дорогу, пробежала несколько шагов и осела без сил.

Ноги ее не слушались, дыхание сбилось, а в глазах была паника:

– Анечка! Девочка моя!



Утро выдалось солнечным и все еще по-летнему теплым. Нога, вопреки ощущениям, выглядела хорошо. Синяк заметно побледнел, отека не было. Я чувствовала себя отдохнувшей и свежей. В Плесе удивительно хорошо спалось. Сама атмосфера городка располагала к неспешным раздумьям и грезам наяву.

В этот раз я успела к завтраку, и утренний кофе я пила с видом на Волгу. Если и есть какая-то магия красивых среднерусских пейзажей, то я без возражений позволила ей себя околдовать. Захотелось выйти на балкон, гаркнуть что-то раскатистое и по-шаляпински басовитое, чтобы окна задрожали, а горожане в удивлении бы сворачивали головы. Но этот план я решила оставить на потом. Задача момента требовала других действий, прежде всего узнать новую фамилию Анны.

Преодолев короткий, но крутой подъем, я вновь оказалась на торговой площади, рядом с Воскресенской церковью. Оттуда по прямой я не спеша добралась до музея.

Наталья Александровна повела меня в административный корпус, находящийся тут же, неподалеку. К нам вышел мужчина средних лет в рубашке поло и светло-серых брюках.

– Добрый день! – поприветствовал он. – Я так полагаю, это вам требуется информация о нашем работнике?

– Да, добрый день! – ответила я. – Сложность в том, что фамилию Анна Алексеевна сменила. Коллеги за давностью лет этого не помнят, но помнят саму Анну.

– Нелегкую вы нам задачку задали! – усмехнулся он. – У нас не весь архив сохранился. При переезде и расширении что-то пропало. Я, кстати, Петр, – запоздало представился он.

– Татьяна, очень приятно.

– Мы уж и так и эдак вспомнить пытались, – пожаловалась Наталья Александровна, – помним, что вот самая обычная была фамилия. Мы и по отчеству-то ее не называли никогда. Просто Аня.

– Неужели ничего не сохранилось? – Дела принимали уже не такой веселый характер. – Нет нигде записей о переводе? Ни карточек учета, ни бухгалтерских выписок? Даже больничных листков?

– Татьяна, – миролюбиво сказал Петр, – не мне вам говорить, что иногда человеческий фактор становится непреодолимым препятствием на пути к порядку. А прибавьте к этому несколько структурных реорганизаций, которые мы пережили. Связанные с этим переезды. А еще нас топило несколько раз очень сильно. Как вы можете видеть, мы находимся на побережье. Берега с тех пор увеличили и укрепили, но так было не всегда. Увы. Мне действительно очень жаль, Татьяна, что не смогли вам ничем помочь.

Мы распрощались, и Наталья Александровна сочувственно взяла меня за руку.

– Как я и сказала, фамилия у нее была самая обычная. Может, даже и Лебедева, но точно не Минц.

– Наталья Александровна, – я хваталась за соломинку, – вы не припомните, переводы в какие музеи Великого Новгорода тогда оформлялись отсюда?

– Знаете, сейчас-то все объединено и, возможно, не все утеряно в потопах, как у нас. Так что, я думаю, неважно, куда вы пойдете. Однако, Танечка, начните с музея-заповедника. Он крупнейший и старейший музей в городе. Возможно, там она и работает до сих пор. Почему нет? Она всегда хотела заниматься наукой.

Наталья Александровна ударила в ладоши, явно пребывая в восторге от собственных умозаключений. Я была склонна с ней согласиться, ведь это ничуть не противоречило житейской логике, бытовой необходимости обустройства жизни, если хотите. Анна совершенно точно была амбициозна, на это указывал хотя бы смелый побег из Тарасова, а в Великом Новгороде возможностей куда как больше, чем в сонном и очаровательном Плесе.

Моя командировка подходила к концу. Ехать дальше прямо из Плеса я не решилась. Стоило навести справки, возможно, сделать официальный запрос. И, кроме всего прочего, трястись почти двенадцать часов за рулем не входило в список моих желаний на этот год.

Дорога обратно, по моим ощущениям, заняла какое-то безумное время, хотя я не делала остановок. Ко всему погода стала портиться, и на подъезде к Тарасову уже основательно поливало. Я накинула на себя куртку. Отчаянно хотелось кофе и хоть что-нибудь на ужин. Отчего-то вспомнился Александр и его куры. Если я все правильно помнила, они до сих пор должны лежать в моем холодильнике. Размяв затекшую поясницу, я, ощутимо хромая, побрела в квартиру.

Еще на лестнице я уловила знакомый запах. Так пахла моя квартира. Сандалом и горячим песком. Спасибо Ленке и ее внезапной стажировке во Франции, на память о которой у нее осталось разбитое сердце и дорогой домашний парфюм у меня.

Я перекинула сумку через плечо и расстегнула кобуру. Дверь была чуть приоткрыта, и я приготовилась тихим татем проскользнуть внутрь. Теперь сложно сказать, как бы оно все повернулось, получись у меня это осуществить. Но неотвратимая, как судьба, передо мной возникла моя соседка, милейшая женщина и отличник здравоохранения, баба Шура.

– Танечка, доченька, айда сюда, что скажу тебе! – запричитала она на весь подъезд, начисто выдавая мое присутствие.

– Да, баба Шур, можно я к вам чуть позже зайду? – Это была жалкая попытка, от этой женщины еще никто не уходил.

– А я быстро, доченька, быстро! – закивала она и взяла меня за руку, побуждая наклониться к ней. – Ты отца-то своего чего на порог не пускаешь? Такой мужчина хороший. Я и чаем его напоила. Думаю, дай пирожков ему постряпаю.

– Отца? – не поняла я.

– Такой он у тебя мужчина импозантный и не старый еще. Я ему и давление померила, говорит, сердце прихватывать стало. Я его в квартиру твою пустила. Пусть отдохнет там, я ему корвалола накапала десять капель. Может, отпустит.

– Там сейчас мой отец? – жутким шепотом спросила я.

– На-ка вот, – сунула она мне эмалированную тарелку, прикрытую салфеткой, – пирожки с картошкой, угости папу-то. Я посмотрела, у тебя ж ничего не приготовлено. Таня, ты же взрослая женщина. Надо следить за домом.

Последняя фраза была брошена почти с укором, а я поняла, что давно не меняла замки и слишком доверяю старушкам, пусть даже таким несгибаемым, как баба Шура.

Я зашла внутрь. В гостиной никого не было, в воздухе витал незнакомый запах мужского одеколона. С кухни донеслось покашливание, и голос, который я уже и не надеялась услышать, произнес:

– Татьяна Александровна, что же вы в дверях стоите? Проходите, не стесняйтесь. И пирожки сюда несите, я как раз чайник поставил.

За столом, на моей маленькой кухне, занимая почти все пространство, сидел и самодовольно улыбался в красную лоснящуюся физиономию Матренин. Легкие синяки под глазами красноречиво свидетельствовали о том, что нос чиновника не смог пережить моего удара.

Глава 21

– Чем обязана, Артем Леонидович? – задала я очевидный вопрос, ставя на стол тарелку с пирожками.

– Обязана, Танюш, обязана, – зло ответил мужчина, – хотя бы моей разбитой физиономией. Не советую, кстати, снова пистолетиком размахивать.

– И не думала, учитывая, что вы тут точно не в одиночестве. – В подтверждение моей правоты из-за моей спины появился рослый парень лет двадцати шести с переломанными ушами и криво сросшейся носовой перегородкой.

– Это Мишаня, знакомьтесь, – осклабился Матренин.

– Ничего себе Мишаня! – съязвила я. – Это ж целый Михаил! Присаживайтесь, Миш, пирожки горячие. А я пока заварю чай. Вы же ромашковый пьете?

– А кофе нет? – просто спросил Мишаня.

– От кофе нервы, – не удержалась я, – и ненужная агрессия. Вон, Артем Леонидович уже столкнулся однажды. Так что вы хотели?

– Выйди, посторожи вход, – бросил Матренин своему провожатому.

Мы подождали, пока Мишаня с недовольным видом ушел с кухни, бросив напоследок тоскливый взгляд на пирожки.

Артем Леонидович прервал мою фразу, решив закончить нашу светскую беседу сугубо деловым разговором.

– Я все знаю, – заключил он, чем очень меня смутил.

– Мне нужны подробности, – Киря всегда учил настороженно относиться к обобщениям, – что конкретно вы знаете?

– Я же сказал, все, – недовольно рявкнул в ответ Матренин.

– То есть вот так сразу теорему Фирма мне сможете воспроизвести? – Надо его разозлить, чтобы он наговорил лишнего.

– Дурой не прикидывайся, бывший следователь, – презрительно хмыкнул он. – Частный детектив она, как же! Видал я этих доходяг! Пьющая биомасса. Таким как раз хорошо в засаде сидеть. Там, что голубь срет, что он, не отличишь. Короче, – он ударил по столу ладонью, – я все знаю! Поняла!

– Блин, Артем Леонидович! – И в своем возмущении я была как никогда искренна. – Вот информативность – вообще не ваш конек! Что вы знаете-то?! Что я прогуливала алгебру в десятом классе или книгу в библиотеку не сдала? Вы здесь для того, чтобы?.. – подала я подсказку.

– Чтобы ты не рыпалась! – уверенно заявил он.

– Ну, учитывая ваш красочный внешний вид, с этим вы уже опоздали, – снисходительно улыбнулась я, – а судя по тому, что Мишаню вы отослали, даже не сделав попытку забрать мое оружие, в запугивании меня вы не заинтересованы. И вот я повторяю свой вопрос. Артем Леонидович, зачем вы вломились ко мне в квартиру? Еще и бабу Шуру ввели в заблуждение?

– Пирожков захотелось… – Он проглотил окончание фразы, красноречиво умолчав мат. – Не лезь в это дело. Я тебе заплачу. Сколько тебе надо? Ты не стесняйся, деньги есть.

– А под делом вы подразумеваете? – И вот я снова играю на его нервах.

– Видел я твоего Кирьянова, – брезгливо выплюнул мужчина, – решил еще звезд на погоны достать, клоп недобитый! У него что, новых дел нет? У вас висяки закончились? Еще Аньку искать понадобилось! Что вы думаете, я ей компенсацию выплачивать буду?! Так сколько? – Он внимательно смотрел на меня.

– Нисколько, – слегка растерянно ответила я, – деньги мне не нужны. Мне хватает.

– А что нужно, Таня?! – Он слегка взвизгнул на конце фразы, но сразу откашлялся и уже спокойнее продолжил: – Квартира? Машина? Возможно, не здесь? Ну же, девочка, не томи!

– Вы знаете, куда уехала Анна с матерью после смерти Сергея Минца? – Если он хотел сотрудничать, то я приму его предложение.

– Да зачем тебе это? – не понимал Матренин. – Я тебе тут про серьезные вещи говорю!

– Так и я вам не анекдоты рассказываю, Артем Леонидович! – Вот так, все правильно. – Не ваше дело, зачем мне Анна Минц! Вашу просьбу я вполне поняла. Ваши капиталы останутся при вас, если, – я сделала паузу, – вы расскажете мне все, что вам известно о местонахождении Анны и ее матери.

– Издеваешься?! – взвился Матренин. – Я-то откуда знаю, куда Анька делась?! У меня тогда своих проблем было, хоть жопой жуй, чтобы мне еще вдову любимого друга пасти?

– Хотя бы отдать дань уважения этому другу. Нет? – Я почти торжествовала: он точно не контролировал, что несет.

– Да пошел он! – раскраснелся мужчина. – Если хочешь знать, он сам во всем виноват! Я ему всю плешь проел, что пора серьезнее быть. А он как был шпаной дворовой, так и остался! Мы же с серьезными людьми дела заводили. Договоры, ценные бумаги, статус, в конце концов. А он все обмануть пытался, на всякой мелочи! Один партнер отвалился, другой. Третьему он пошел морду бить. Собрал нас, как раньше. Я ему говорю, мол, окстись, дурак! Сейчас такие дела через суд решаются. Кто дела-то с тобой еще иметь будет?! Поэтому я начал раздел. Фирма была нашей в равных долях.

– И от своей доли вы не спешили отказываться? – Я принялась за пирожки.

– Смухлевал с подписями, – признался мужчина, – и что? Срок давности давно истек, – самодовольно заключил он.

– И таким образом ни вдове, ни матери ничего не досталось, – заключила я. – Так, а с Анной-то что?

– А я знаю?! – Он так удивлялся после каждого вопроса о ней, что я поневоле начинала верить в его искренность. – Говорю же, не ходил я к ней. Видел на похоронах последний раз. Зачем мне было возле нее крутиться? Ее и Серега-то не жаловал, если честно. Вокруг него много всяких девчонок вилось. Он им всем взаимностью отвечал, не думайте. Семьянин из него такой же был, как и бизнесмен, хреновый. Так и на фига мне к ней лезть?

– Что-то не получается у нас с вами договориться, Артем Леонидович, – озабоченно произнесла я. – Может быть, есть у вас информация о смерти Сергея? Может, вспомнили что-то за столько-то лет?

– Так, – Матренин встал из-за стола, – хрен с ним, с документами, но мокруху на меня вешать не нужно! Не было там ничего криминального? Ясно?! Не было!

– А если найду?

– Тогда квартира и машина будут у моего адвоката, а ты, – он ткнул пальцем в мою сторону, – будешь получать копеечную пенсию и грызть локти. А теперь сиди тут, дура принципиальная!

«Сам дурак», – подумала я, когда входная дверь захлопнулась.

Не откладывая в долгий ящик, я оставила заявку слесарю. Замок стоило сменить в самые кратчайшие сроки. А пока что верная этажерка, придвинутая к двери, должна была играть роль сигнализации от внезапного визита посетителей среди ночи. Хотя в такое развитие событий верилось слабо, не такие уж неприятности грозили Матренину. Он был абсолютно прав, хороший адвокат без труда разобьет дело о давнем мошенничестве. А вот к обвинениям в потенциальном убийстве он отнесся серьезно. Проблема таких дел в доказательстве злого умысла бытового отравления. Сколько их, безнаказанных убийств от анафилактического шока, сердечной недостаточности или приступа астмы? Но Киря определенно что-то знает и совершенно точно не скажет мне. Я должна догадаться сама.

Глава 22

За ночь погода испортилась. Сильный ветер рвался в квартиру, гремя оконными створками и развевая тюль. Вопреки наставлениям взрослых, я любила сквозняки. Мне нравилось, когда от случайного порыва все в комнате делало легкий «вздох», наполняя привычное пространство движением.

Я не спешила закрывать форточку, предпочитая плотнее завернуться в одеяло. Ранний подъем ничуть не испортил мне настроения – я выспалась и наслаждалась первой осенней непогодой.

Вчерашний визит Матренина сегодня выглядел почти комично. В самом деле, для чего ему, матерому, опытному чиновнику, искать союзника в лице бывшего следователя. Выходит, Киря не дал Матренину прямого ответа на вопрос обо мне. Поэтому Артем Леонидович выдумал себе несуществующее дело, где именно он выступает в качестве главного объекта моего интереса. И отсюда следовало, что Матренину определенно есть что скрывать.

Даже если он убил Минца, то доказать это по прошествии стольких лет будет почти невозможно. И он об этом знает. Тогда почему он так настойчиво пытался перетянуть меня на свою сторону? Вопрос тут был совершенно точно не в деньгах. Тогда это что-то личное.

Что, если у Матренина и Анны был роман? А если беременность Анны была не от мужа? Но тогда почему она сбежала? Не стала искать защиты у своего любовника? И в Плесе коллеги ничего не говорили о том, что Анна была с ребенком. Может быть, Анна бежала именно от Матренина. В конце концов, лучший друг криминального авторитета сам не мог быть святошей.

Что-то личное… Эта мысль не давала мне покоя. Что, если разговорить близких Матренина? Скажем, его жену? А сколько их у него вообще? Краткая пресс-справка сообщала, что Артем Леонидович – счастливый супруг и отец вот уже почти тридцать лет. Значит, его вторая половина вполне могла помнить Анну.

Я покинула постель, не в силах дальше строить теории, в жизнеспособности которых я испытывала большие сомнения. Еще вчера я и не помышляла о встрече с женой Матренина. Что же изменилось меньше чем за сутки? Возможно, визит Матренина так повлиял на меня, что я, как юная курсистка, заподозрила романтику там, где ее и быть не могло.

Глава 23

И все же один вопрос казался мне вполне резонным, ответ на него, так или иначе, укажет на убийцу Сергея. От кого бежала Анна? В самом-то деле, зачем ей, молодой женщине, резко срываться из родного города? Я очень сомневалась, что у Зинаиды Павловны были ресурсы выжить невестку из Тарасова. Хотя в том, что она изрядно потрепала нервы молодой женщине, сомневаться не приходилось.