– Так почему же не психические способности?

— А у Лёльки мы при Глебе о Соболях не говорили, ни вчера, ни сегодня утром, пока Арцев не явился, — напомнил Олег. — Но Гарик с Глебом к тому времени уже отчалили.

Он быстро взглянул на нее и отвел глаза.

— Вот ведь досада… Жаль, что мы про Виталия не знали, когда разговаривали с Валинчуком. Нужно немедленно ему звонить. Неудачно, что впереди опять праздники, и вряд ли даже он сможет что-то сделать.

– Почему ты не хотел заходить в дом? Что произошло?

— Но как он мог не узнать, что у Павла Соболя был не один сын, а два? Он же искал. Лёльк, я чего-то не понимаю… И Сергей почему-то ему ничего не сказал. Кто об этом может ещё знать?

— Убийца может. Даже не может, а точно знает. А вот знает ли Сергей — это вопрос. Если знает, и скрыл, то получается, что убийца — он. Но это невозможно, когда напали на Юлю, он был с Маргаритой. И на кладбище его не было точно. И в ресторане на поминках… Значит, скорее всего, Сергей ничего не знает о родстве с Виталием и никого не убивал, — грызла Лёлька костяшки пальцев. — И что это нам дает?

– Все это штучки-дрючки, девочка; понятия не имею, откуда берутся все эти духи, эти голоса, как они себя проявляют. Мы можем воспринимать только узкий спектр видимого света, слышать в узком спектре звуковых колебаний. Может, умирая, мы оставляем отпечатки каких-то колебаний, и некоторые люди способны улавливать их и воспроизводить. Это не значит, что они по-прежнему тут существуют – они пребывают в каком-то ином мире… да и вообще все это не имеет значения.

— То, что тот, кто в курсе происхождения Воти, и есть убийца! — подсказала Маргарита. — Если найдем того, кто об этом знает, то преступник у нас в кармане, не отвертится!

– А что же имеет значение?

— Как-то это всё сложно для моего разумения, — посетовал Гарик и, налив в чайник воды, водрузил его на плиту. — Кто чей сын и брат, и почему столько народа из-за этого убивают?

– То, что они оставляют отпечатки, подобно фотографиям. Вся штука в том, чтобы видеть их. – Он покачал головой. – Может, все мы обладаем такими способностями, но не знаем, как ими пользоваться; некоторые ими пользуются и молчат всю жизнь; другие становятся медиумами и… прекрасно морочат людям голову. – На лицо его стали возвращаться краски, он посмотрел на Алекс. – Тебя мне обманывать не хотелось бы.

— Олег в курсе, он вам тут все подробно расскажет, а мне нужно срочно звонить Валинчуку. Где тут телефон?

– Обманывать меня?

— В спальне телефон.

Он задумался, прежде чем ответить.

Валинчука на работе уже не было, как и его секретарши. Пришлось звонить на мобильный. Услышав про то, что Виталий тоже был по отцу Соболем, Григорий Петрович явственно охнул и изумился:

– У меня было ощущение, что я могу отыскать Фабиана, но пойдет ли это тебе на пользу? Копаться во всем этом, дарить тебе ложные надежды, что он где-то тут…

— Но ни в каких документах мы не нашли сведений о других детях Павла!

Она пристально посмотрела на него, наклонилась вперед и потушила сигарету, удивившись, как быстро та догорела.

— Виталия усыновили примерно в возрасте трех лет, так что следы можно найти только в Егорьевске.

– Ты врешь, Филип, – сказала Алекс.

— Но Павел никогда не жил в Егорьевске! Он приехал в наш город, и все время работал и жил только тут. Ничего не понимаю, но обязательно проверю. Возможно, это другой Павел Соболь, — и бормоча что-то о недобросовестных исполнителях, адвокат отключился.

– Я не вру, девочка. Просто я стараюсь изъясняться на понятном английском языке.

Присев на широкую, застеленную пушистым кремовым покрывалом кровать, Лёлька задумалась. Если подтвердится, что Виталий и Сергей — братья, то картина событий, несомненно, становится такой: кто-то стремится избавиться от всех возможных наследников Поля-Мишеля де Верне-Собаля, черт бы побрал его длинное имя. От всех, кроме Сергея Соболя, главного на сегодняшний момент наследника французского богача. Но Сергей болен, и болен серьезно. Мало того, он любит кому попало сообщать, что жить ему осталось недолго. Уже произошли покушения на его жену и дочь, убили его единокровного (примем это за данность) брата Виталия, похищали дочь Виталия Катьку, убили бывшую его жену Зинаиду. Кому-то очень хочется, чтобы вокруг Сергея образовался вакуум, и он старается изо всех сил.

– Будь все так, как ты говоришь, ты не был бы так испуган. Что-то тебя привело в ужас. Что?

Первое, что приходит на ум — французские родственники. Наверняка они способны принять самые решительные меры, чтобы дядюшкино, или кем он там им приходится, наследство не досталось новоявленному родственничку. Но вот во что уж абсолютно не верилось, так это в то, что исполнителя они найдут столь бездарного. Просто криворукий исполнитель. Половина покушений не удалась, да ещё и две случайные жертвы. Это ж каким дилетантом нужно быть… Уж если бы иностранцы захотели нанять для таких щекотливых дел кого-то, то уж могли бы нанять хорошего специалиста. А это значит… «Боже, о чем это я?! — спохватилась Лёлька. — Откуда мне знать, кто, как и какого киллера может нанять?»

Он покачал головой:

— Лёль, какие у нас ещё планы на сегодня? — заглянула в двери Маргарита.

– Ты это все себе вообразила; так всегда бывает, когда люди начинают копаться в подобных вещах.

— Понятия не имею. Хотелось бы с Сергеем Соболем поговорить, но что-то мне подсказывает, что из этого ничего не выйдет. Честно говоря, я бы очень обрадовалась, если бы Валинчук уговорил его с дочерью уехать на это время куда-нибудь за границу.

– Филип, – сказала она, не сводя с него глаз, – пожалуйста, посмотри на меня. Ты мой друг. Ты действительно собираешься убедить меня, что если уж существуют такие вещи, как отпечатки, что остаются после нас, то после двадцати одного года, которые Фабиан провел на земле, все, что от него осталось, – это лишь два слова? «Здравствуй, мама»? Перестань изворачиваться и скажи мне правду.

Но вряд ли он согласится, пока жена в больнице.

Он поднял стакан с виски и стал внимательно изучать его; потом погонял виски по стенкам стакана, принюхался к нему и снова стал пристально рассматривать стакан, будто отыскивая на нем фирменный знак. Наконец, не глядя на нее, он заговорил:

— Ты права, насколько я его знаю, он не уедет.

– Вполне возможно, что в твоем доме кто-то обитает. Какое-то зло.

— И неплохо бы предупредить Гогуа, чтобы с Катьки глаз не спускал. Хотя наверняка он, после всего случившегося, и так сообразил… — Лёлька вздохнула и принялась пристально рассматривать свою физиономию в зеркале над туалетным столиком. — Да, выгляжу я оригинально. Где тут у Агнии пудра?

По спине у нее прошла влажная дрожь. Алекс поежилась и сделала глоток бренди, по вкусу оно напоминало сухой лед. Она резко отставила стакан – во рту у нее горело; она обвела взглядом комнату, закрыла глаза и постаралась сосредоточиться.

— Ты с Валинчуком поговорила?

– И конечно, если кто-то присутствует, то это Фабиан?

— Да, пообщались. Он обещал все разузнать и позвонить. Неужели сможет проникнуть в архивы в выходные? Хотя с него может статься. Пошли на балкон, покурим.

– Те, кто… кто верит во все это, придерживаются мнения, что зло может обретать разный облик: оно может преследовать жертву, погруженную в печаль, оно может воспользоваться ее слабостью, нежеланием смотреть в лицо истине.

На балконе Агнии царил все тот же безукоризненный порядок и стояли два шезлонга. Лёлька уселась в один, закатала до колен джинсы и вытянула по-весеннему бледные ноги, подставляя их закатному солнцу. Хорошо! Просто сидеть и смотреть на распускающиеся тополиные листочки, истошно чирикающих на карнизе воробьев и слушать, как галдят в песочнице детишки. Маргарита курила, облокотясь на деревянный поручень.

– О чем ты говоришь?

— Смотри-ка! — внезапно тихо позвала она размечтавшуюся Лёльку. — Пропавшие вернулись.

– О жуликоватых духах, девочка. И теперь, можно предположить, один из них крутит тебе голову, пытаясь делать вид, что он – твой сын.

Лёлька глянула вниз и увидела у соседнего подъезда высаживающихся из побитого жизнью «москвича» Лёву, Лулу и Мишеля. Парни тащили какие-то пакеты и свертки, а Лулу вертела в руках крошечную серебристо-синюю сумочку и манерно хихикала. Сумочка подходила к зеленому сарафанчику девицы, как нельзя хуже, но её это нисколько не смущало.

— Похоже, они просто мотались по магазинам, — сделала вывод Лёлька. — Вот только на какие шиши?

Алекс, дрожа, долго смотрела на него и молчала; ею владело отчаяние; она смотрела на него так, словно он был последним ее прибежищем в долгих скитаниях, единственным клочком суши в безбрежном океане.

– Для чего ему это? – спросила она наконец.

— А Мишель этот ничего, симпатичный.

– Порой души пытаются вернуться.

— Разве? — Лелька вспомнила лосины в цветочек и мокрое тело, распластанное на полу около ванной. — А по-моему, он — типичный придурок.

– И им удается?

— Придурки тоже могут быть симпатичными. Помнишь Кузина?

– Есть некоторые свидетельства, что они могут овладеть человеком и подчинить его своему влиянию. И с добрыми целями, и… злыми. – Он мрачно усмехнулся.

Алекс покачала головой:

С Кузиным у Лёльки случился роман на третьем курсе института. Хорош Кузин был необычайно — есенинские пшеничные кудри, томные синие глаза и бархатный голос. Правда ростом не вышел, поэтому и обратил внимание на малогабаритную Лёльку. Рядом с ней он чувствовал себя гораздо мужественнее и увереннее, чем с девицами, которых мог чмокнуть в щечку, только подставив табуретку. Беда заключалась в том, что к милой внешности и незначительному росту Кузина прилагался истероидный характер. Когда Лёльке до смерти надоели бесконечные претензии и приступы немотивированной ревности, и она решила порвать с допекшим её кавалером, Кузин впал в черную меланхолию и принялся по несколько раз в день угрожать покончить с собой, если любимая не одумается и не вернется в его объятия.

– Ты поражаешь меня: такой циник – и вдруг… Я-то невежда… а ты знаешь столько… порой кажется, у тебя, как на сцене, сто задников.

Поначалу Лёлька пугалась и, разбуженная среди ночи телефонным звонком Кузина, подробно описывающего процесс намыливания веревки и с рыданиями вопрошающего, как половчее завязать на ней узел, немедленно мчалась на другой конец города, чтобы не дать страдальцу реализовать ужасные намерения. Кузин встречал её в драном махровом халате, с томиком Бунина в руках, падал на колени и уговаривал выпить с ним водки. После таких встрясок Лёлька сидела на лекциях с красными от недосыпания глазами, стала нервной и раздражительной. Кончилось дело тем, что Маргарита перетащила телефон в свою комнату, а на все суицидальные звонки Кузина зачитывала ему выдержки из соответствующего раздела толстенной книги по судебной медицине. Сломался он на описании трупа утопленника, проведшего два месяца на дне реки. Выглядеть настолько кошмарно после трагической кончины Кузин не хотел, отстал, наконец, от Лёльки, быстренько женился на Лизочке Райтман и эмигрировал в Израиль.

Он улыбнулся.

— Да уж, Кузин, ещё тот кадр был, — вздрогнула Лёлька. — Надо нашим сказать, что троица вернулась в свою берлогу.

– Вот уж нет, господи. – Он покачал головой. – Не переоценивай меня, девочка.

— Отлично, оставим мужиков здесь в засаде, а сами уйдем через ту квартиру. Тогда засада получится совершенно тайной.

– Почему они пытаются вернуться?

— Может и нам уйти прямо отсюда? Ах да… ключей нет. И обувь в той прихожей сняли. Ладно, пошли, — скомандовала Лёлька, туша сигарету в банке из-под сардин, изображающей пепельницу.

Он покрутил стакан и взглянул на Алекс. Потом обвел взглядом комнату, опять уставился на стакан, продолжая крутить его в ладонях. Наконец он поднял на нее взгляд; его лицо отражало тяжелые раздумья. Слова падали медленно и неохотно, словно преодолевая сопротивление.

– Потому что у них здесь есть незаконченные дела.

Выбрались они без помех, натолкнувшись только на Лёвушку, который никак не прореагировал на их внезапное появление в коридоре. В данный момент братца Агнии занимал единственный вопрос: почему на кухне нет совершенно никакой еды, кроме обугленной каши в кастрюле? Словно вестник печали, он угрюмо плелся в свою комнату с засохшей коркой хлеба в руках. Видимо, ни Лёлька, ни Маргарита с источником продовольствия у Лёвы не ассоциировались, поэтому он только скользнул по ним задумчивым взглядом и прошествовал дальше. Воспользовавшись ситуацией, подруги похватали свои туфли и выскользнули за дверь.

— Если были в магазине, могли бы и еды заодно купить, — мстительно буркнула Лёлька. — Привыкли на всем готовеньком жить. Вот специально Аньке ничего не скажу — пусть сами выкручиваются. Лёва ни дня в своей жизни не работал, захребетник!

18

ГЛАВА 20

У Артура Дендрета была остроконечная бородка и столь же остроконечный череп; он передвигался по кабинету короткими четкими шажками, как бы подчиняясь заложенной программе.

— Слушай, — попросила в машине Маргарита, — давай заедем в какую-нибудь лавочку, я хоть сувениров своим куплю, матрешек там или ложки деревянные. А то вернусь, словно из Италии или с Кипра — без всякой российской экзотики в чемодане.

Каждый квадратный дюйм пола и все полки в кабинете были завалены пачками бумаг и документов, кипами растрепанных справочников, на стенах висели холодные, безжизненные гравюры времен Регентства, которые ровно ничего не говорили о хозяине кабинета. Стол миниатюрного Артура Дендрета был огромен и почти полностью пуст. Обширное пространство зеленой кожи занимали аккуратный блокнот, увеличительное стекло и фотография в рамочке – портрет женщины с серьезным лицом.

— Давай, — охотно согласилась Лёлька, — я от всей этой свистопляски и беготни совсем одурела. Хочется чего-то такого, отвлекающего. А потом поедем домой и станем на кухне чай пить. Тортик купим, Агнию разбудим…

– Садитесь, пожалуйста. – Он снял пенсне, укоризненно взглянул на него и водрузил на место. Положив обе руки на блокнот, прищурился, глядя на Алекс, и одарил ее широкой, едва ли не дурашливой улыбкой.

Но мечтам их не суждено было осуществиться. Хотя тортик и разбуженная Агния имелись в наличии. Когда они, увешанные пакетами уже в сумерках ввалились в квартиру, их ждал не очень приятный сюрприз в лице облаченного в угольно-черный костюм Акакия Гогуа, восседающего в углу дивана. Напротив, в кресле, нервно вытянувшись в струнку, тосковала Агния. Притихший попугай поглядывая на гостя то одним, то другим глазом меланхолично перебирал перья у себя на груди, словно престарелая кокетка, размышляющая, не пора ли перестать носить декольте.

Некоторое время она смотрела на его яркий клетчатый пиджак и шерстяной галстук какого-то неопределенного цвета.

— Добрый вечер, — растерянно произнесла Лёлька. Маргарита только рот открыла, но ни один звук выдавить из себя не смогла. Она впервые видела Акакия, и вид его произвел соответствующее впечатление.

– Мне говорил о вас Филип Мейн.

— Здравствуйте, девушки, — угрюмо протянул Како, и принялся изучать обеих змеиным взглядом.

– А, да. – Его лицо сморщилось, как губка, он яростно замигал и вскинул руку жестом, каким подзывают такси. – Свитки Мертвого моря. Очень интересно. Думал, что-то извлечет из них со временем, но, конечно, зашел в тупик; как всегда со свитками, вам не кажется?

Лёлька вопросительно глянула на Агнию, но та лишь плечами слегка пожала.

— Корреспондент, говоришь? — так же угрюмо продолжил гость. — Сама скажешь, зачем ходила к нам, или помощь позвать?

— Скажу, — вздохнула Лёлька. — Что мне остается?

— Вот и хорошо, ты говори, а я слушать буду.

— Можно, я пока продукты разберу на кухне? — робко спросила Маргарита, но Акакий в ответ едва заметно покачал головой, и она тихонько устроилась на подлокотнике кресла, в котором сидела Агния.

Лёлька уселась в другое кресло, вздохнула и заговорила. За последние сутки она уже в третий раз излагала всю историю, и слова лились почти автоматически. Одновременно она с испугом размышляла, что с ними может сделать озлобленный Како. Его бешенство было видно за версту. Когда повествование дошло до того момента, как Лёлька подслушивала историю похищения Катьки под окнами его особняка, Акакий явственно заскрежетал зубами и стиснул кулаки. И тут внезапно раздался звонок в дверь.

От неожиданности Маргарита подскочила и едва не свалилась на Агнию, а Лёлька замолчала и поднялась, чтобы открыть, но гость движением пальца усадил её обратно, и сам потопал в прихожую. Щелкнул замок и раздался радостный детский визг, тут же оборвавшийся. Послышался вопросительно-испуганный голос Марины Евдокимовны. Тут Лёлька не выдержала, и осторожно выглянула за дверь — как бы маму удар не хватил при виде Како.

— Лёля! — трагически вскричала Марина Евдокимовна, углядев дочь. — Почему ты мне не звонишь? Я же просила! И на звонки мне никто не отвечал, поэтому мы сразу к тебе приехали. Я на дежурство опаздываю, а детей не с кем оставить!

— Ёлки-палки… — только и смогла пробормотать Лёлька, глядя на облаченных в одинаковые желтые курточки Арни и Слая, с интересом рассматривавших незнакомого дядю. Дядя, присев на корточки, в свою очередь улыбался близнецам во всю свою страшную акулью пасть.

— Кто это? — одними губами спросила мама, двинув бровью в направлении Акакия.

Но Лёлька только вздохнула. Значит, Ванда умудрилась-таки подбросить детишек бабушке и бессовестно свинтила со своим Пусиком на Канары. И теперь Лёльке придется оставить их у себя, потому что с дедушкой маленьких детей оставлять просто опасно — он и за собой присмотреть толком не может, не то, что за шустрыми и предприимчивыми близнецами. А отпроситься с дежурство маме, конечно же, и в голову не пришло — для неё служебный долг превыше всего.

Господи, да что за вечер такой… То одно, то другое. Но пусть уж лучше близнецы на ушах стоят, чем эта напряженная атмосфера. Почему-то Лёлька была уверена, что в присутствии детей Акакий не станет рычать и скрежетать зубами, ишь какая у него рожа стала умильная. Лёлька еще раз вздохнула и скомандовала:

— Ну-ка, раздевайтесь, братцы-кролики!

Близнецы, расшвыривая в стороны кроссовки, принялись стаскивать курточки, а Марина Евдокимовна всё не решалась отдать Лёльке пакет с их пижамками. Дочкин гость явно не вызывал у неё доверия. Пришлось Лёльке самой забрать пакет и, получив заверение матери в том, что завтра утром ровно в девять часов та заберет мальчишек и увезет их на дачу сажать морковку, выпроводить её за дверь.

Когда они всей гурьбой ввалились обратно в комнату, у Марго и Агнии округлились глаза.

— Вот, — вздохнула Лёлька, — два подкидыша. Прошу любить и жаловать: Арнольд и Сильвестр, они же Арни и Слай, мои племянники.

— Ой, какие славные, — восхитилась Маргарита, тормоша мальчишек. — Двое из ларца, одинаковых с лица, чай с тортом пить будете?

— Да, ты их отвлеки, пока мы тут с Акакием Валентиновичем закончим разговор, — попросила Лёлька, смиренно усаживаясь обратно в кресло.

Како вернулся на диван, уселся ссутулив плечи, и Лёльке внезапно стало жаль этого нелепого мужика. Дал же бог такую рожу — просто помесь Дракулы и Фредди Крюгера. И при всей своей кровожадности (может быть и чересчур напускной) этот монстр прямо-таки тает при виде маленьких детишек, обожает приемную дочку и наверняка страдает от потери своей стервы-жены. Вот такой коктейль.

— Ты меня не бойся, — неожиданно, словно прочитав её мысли, заявил Како, — мне главное эту гниду найти, которая моего бутончика… и её брата и сестру, — спохватился он, — осиротила. А ты, я вижу, много успела узнать. Так расскажи мне остальное.

И Лёлька закончила свой рассказ, признавшись, что никаких плодотворных мыслей у неё нет, но зато теперь хоть понятно, что за цели преследовал убийца. Како интенсивно почесал затылок и пожаловался:

— Ничего не понял насчет этого француза. Он что, родственник Катеньки? И Зину убили поэтому? Чтобы деньги им не достались?

— Именно! Катя — тоже может быть наследницей, так что нужно её беречь, как зеницу ока.

— Я её сегодня в Испанию отправил, пусть на даче поживет, — он так и сказал: «на даче», словно речь шла о пригородном домике, — там охрана, так что будет в безопасности. А Ксюшу и Ромку пусть их папашки воспитывают теперь, — произнес он с тяжелым вздохом, — и охраняют тоже.

— Им, вроде бы, ничего не грозит, — пробормотала Лёлька. — Убийцу интересуют только кровные родственники Верне-Собаля.

— Они хоть и не кровные, но всё равно пусть охраняют! А то привыкли по ночам шастать…

Его прервал телефонный звонок. Откуда он раздавался, Лёлька не поняла и заметалась в поисках трубки. Обнаружился искомый предмет почему-то на столе, под ворохом бумаг. Едва не перевернув пузырек с гуашью, она все-таки успела нажать кнопку.

— Лёлька, мы его поймали! — в голосе Гарика булькало и переливалось торжество. — Мы сцапали эту сволочь! Он покусал Олега… — в микрофоне послышалось шуршание и возня. Потом голос Олега мрачно спросил: — Лёльк, ты не знаешь, где у Аньки йод хранится? Он почти прокусил мне ладонь.

— Да кто он? — завопила ошарашенная Лёлька.

— Понятия не имею, кто он такой, его видел на похоронах Глеб, но не знает, как его зовут, а сам он не признается, только рычит и ругается. Адвоката требует, паразит! Лёль, мне йод нужен, я тут кровью истекаю.

— Где у тебя йод хранится? — быстро спросила Лёлька у нервно прислушивающейся к разговору Агнии.

— В ванной, в зеркальном шкафчике, вроде бы был. А что там, уже раненые появились!?

— Не только раненые, они там поймали кого-то. — Лелька краем глаза заметила, как, услышав её слова, подскочил на диване Како, и быстро проговорила в трубку: — Олег, посмотри в ванной, в шкафчике с зеркалом. А мы сейчас приедем!

— Давайте поскорей, а то этот хмырь уже плеваться начал, как бы чумкой не заразил! — пожаловался Олег и отключился.

Теперь уже заметались все: Лёлька, Агния, прибежавшая из кухни и притащившая в обоих руках измазанных сливочным кремом полусонных близнецов. Даже Акакий, задергался, что ему в принципе свойственно не было. Убийца пойман, нужно срочно ехать, чтобы узреть, наконец, его преступный лик, а тут два клюющих носами мальчишки, которых с собой не потащишь, и нужно уложить их в постель и решить, кто с ними останется. Добровольцев не было, все жаждали ехать на место события. Идею Како оставить с близнецами одного из его охранников изначально отмели как несуразную.

Тогда Лёлька в отчаянии выскочила на лестничную площадку и принялась звонить в соседнюю квартиру. Там жила довольно милая дама, не то политолог, не то социолог, обожавшая работать за компьютером исключительно в позднее время суток.

— Кристина, — умоляюще заломила Лёлька руки, когда встревоженная соседка открыла дверь, — посиди, пожалуйста, у меня полчасика. Мне нужно срочно уехать, чэпэ у нас, а племянникам спать надо.

Алекс вежливо улыбнулась:

— Комп у тебя фунциклирует? — деловито поинтересовалась Кристина, запахиваясь в потрясающей красоты восточный халат.

— Да, конечно, сейчас врублю, — обрадовалась Лёлька.

– Боюсь, что я не знаю.

— Три минуты — сброшу статью на дискету и приду, — отчеканила деловая дама. — Только умоляю, никаких сказок и игр в индейцев!

– Что ж, в любом случае он весьма решительная личность. Итак… – Откинувшись на спинку кресла, Дендрет выжидательно посмотрел на нее.

— Они уснут, как сурки, до утра глаз не откроют!

Алекс открыла сумочку и выложила на огромный стол письмо и открытку. Быстро взглянув на них, он выдвинул ящик и извлек оттуда пинцет. Затем, поддевая им каждый из листков, разложил их перед собой.

— До утра? — напряглась соседка.

— Не до утра! Я вернусь максимум через час, — Лёлька совсем не была уверена, что они уложатся в час, но желание посмотреть на пойманного убийцу было просто нестерпимым и жгло ей пятки.

– Да, это не Свитки Мертвого моря, – бормотал он, – отнюдь не Свитки Мертвого моря. – Он похмыкал, и плечи его несколько раз дернулись вверх и вниз, как на веревочках. Дендрет пинцетом перевернул открытку. – Ага, Бостон, Кембридж, МТИ, отлично знаком с этим пейзажем. Как-то проколол себе шину на этом мосту; не самое лучшее место для такого происшествия – да, да, – и не самая лучшая страна для проколов, если это «пежо».

— Ладно, сейчас приду.

Алекс с интересом рассматривала его.

Слегка оглушенные всеобщим авралом близнецы, с рекордной скоростью умытые и переодетые в пижамы, уже были уложены в спальне. Остальные нетерпеливо ждали возможности вырваться на свободу, так что когда появилась добровольная нянька, все гурьбой ринулись к лифту.

Он поднял указательный палец:

Точно такой же гурьбой они ввалились в квартиру Агнии, ту, где обитал Лёва сотоварищи — ведь ключей от другой по-прежнему ни у кого не было. «Странно, вообще-то, что у Агнии был только один комплект ключей от второй квартиры» — подумалось мимоходом Лёльке.

– У них там такие шипы на дорогах, шины только летят, а менять колеса на «пежо» не так-то просто. – Он перевернул открытку. – Итак, чем могу быть вам полезен?

Прежде, чем пройти через стенной шкаф, быстренько пробежались по комнатам, обнаружив режущихся в очередную «стрелялку» Лулу и Лёву. Им, казалось, было наплевать на все, и явись им Георгий Победоносец вкупе со змием, они бы восприняли их как очередную компьютерную игрушку. Больше никого на этой жилплощади не было, и все по очереди переместились на другую.

– Я хотела бы выяснить: является ли лицо, написавшее открытку, автором данного письма?

Вот уж где царило оживление! В основном его создавал нетерпеливо бегающий по коридору от кухни к гостиной Гарик. Пахло какой-то гарью и табачным дымом, повсюду были разбросаны игральные карты, валялись мужские ботинки и разнообразные предметы — безжалостно раздавленный фонарик, испачканные кровью полотенца и деревянная колотушка для отбивания мяса. Словом, картина напоминала поле после битвы. Агния чертыхнулась.

Дендрет взял увеличительное стекло и внимательно изучил письмо, затем, слегка откинувшись, подверг такой же процедуре открытку. Вглядываясь в текст, он поджимал губы, казалось, у него даже нос удлинился. Ни дать ни взять насторожившийся грызун, подумала она.

Увидев входящую, вернее, вылезающую из шкафа процессию во главе с Акакием Гогуа, мечущийся Гарик вначале замер, затем ткнул волосатой лапой в направлении спальни, отрапортовал:

Решительно отложив лупу, он наконец откинулся на спинку стула, возвел глаза к потолку, на секунду закрыл их, после чего в упор уставился на Алекс.

— Операция завершилась успешно. Все там, — и подозрительно покосился на Акакия.

– Нет, ни в коем случае. Почерк на открытке – весьма слабое подражание почерку письма; есть восемь четко видимых отличий, стоит только посмотреть под увеличительным стеклом. Например, черточка на букве «т». – Он покачал головой. – Нет, совершенно разные почерки. Протяженность, нажим, наклон, петли – вы только взгляните на эти петли! Никакого сравнения быть не может.

Не реагируя на многозначительные гримасы Гарика, делающего попытки докопаться, каким образом в девичью компанию затесался устрашающего вида посторонний мужик, Лёлька ринулась к дверям, за которыми держали пленника. Там картина разорения была ещё более наглядной: скомканное покрывало, наполовину сорванная с карниза штора, разбросанные подушки, опрокинутый туалетный столик. Ковер покрывали пятна рассыпанной пудры. Посреди всего этого безобразия на пуфике, между кроватью и шкафом, ссутулившись, сидел попавший в засаду злоумышленник. Лёлька с трудом узнала во всклокоченном и изрядно потрепанном человечке Игоря Лукьяновича Перетищенко, преемника Виталия Бармина на посту директора фирмы «Корунд». Не успела она рот открыть, как в дверь мимо неё протиснулась фигура в черном и коршуном кинулась на пленника. Акакий ухватил господина Перетищенко за лацканы и принялся трясти его, как грушу. Голова бедного директора болталась из стороны в сторону, а на лице был написан такой ужас, словно он попал в лапы взбесившегося Годзиллы. Глеб и Гарик кинулись спасать Игоря Лукьяновича, но Како сам отпустил жертву, в результате чего та, промахнувшись мимо пуфика плюхнулась пятой точкой на пол.

Дендрет был явно раздражен – словно ожидал получить стакан хорошего кларета, а ему подсунули какое-то пойло, подумала Алекс. Он взял пинцет и пункт за пунктом, не скрывая своего презрения, изложил все доказательства.

— Говори! — рявкнул Гогуа, возвышаясь над поверженным Перетищенко.

– Я… э-э-э… прошу прощения. Не будучи специалистом, я…

— Что говорить? — пискнул тот, не предпринимая попыток встать.

– Да, конечно, вам это не под силу. – В его тоне звучали чуть ли не воинственные нотки. Он вздохнул и уставился на фотографию серьезной женщины; казалось, это его немного успокоило. Теперь он смотрел не столько на Алекс, сколько сквозь нее. – Откровенно говоря, я думаю, что и шестилетний ребенок увидел бы разницу.

— Всё говори! Зачем жену мою убил, зачем Катеньку похищал? Лучше скажи сразу, чтобы до суда дожить!

– К сожалению, у меня нет под рукой шестилетнего ребенка, – не без сарказма ответила Алекс.

— Какая жена, какая Катенька? — состояние директора было шоковым, и речь его то затихала до шепота, то усиливалась до робкого визга. — Вы кто, вообще?

Дендрет извлек из ящика стола чековую книжку и вытащил из кармана авторучку с золотым пером. Выписал счет и прижал его к промокашке.

Лёлька поняла, что пора вмешаться.

– Это обойдется вам в тридцать фунтов.

— Акакий Валентинович — муж задушенной в ресторане во время поминок женщины и отчим Кати, дочери вашего покойного шефа Виталия Бармина, — пояснила она Игорю Лукьновичу.

Алекс посмотрела на отпечаток на промокашке, затем на хрустящий белый листок, который он положил перед ней, на этот раз без помощи пинцета.

— Гогуа? — перепугался тот окончательно. Очевидно, репутация Како была ему хорошо известна. — Но я никого не убивал! И не похищал! Я вообще тут ни при чем!

Она уплатила ему наличными, и он с удовлетворением спрятал купюры в карман – как крыса, утаскивающая добычу к себе в нору, подумала она.

— Ага, — взвился Олег, стоявший у стены, опираясь на костыли, — и сюда ты не лез, и не кусал меня, как бешеный пинчер!?

– Передайте мой привет мистеру Мейну.

— Это была самозащита, вы же на меня первые набросились. Что мне оставалось?



— В чужие квартиры лазать и сейфы вскрывать — тоже самозащита? — Это в полемику вступил, возмущенно потрясая связкой отмычек, Глеб. — Мы, между прочим, успели сфотографировать, как ты у сейфа крутился с этими железками. Так что доказательств хватает!

Алекс сидела в машине и с тяжелым сердцем рассматривала открытку, в сотый раз перечитывая ее:

— Квартира — да, признаю! Мне нужно было прочитать завещание Виталия, — довольно охотно признался Перетищенко. — Должен же я был знать, кому он завещал контрольный пакет акций — брату новоявленному или дочке!


«Привет, мам. Тут ко мне все отлично относятся, много чего произошло, я встретила несколько поистине великолепных людей. Скоро напишу еще. С любовью. К.».


— Так ты из-за акций моего бутончика убить хотел?! — взревел Акакий, снова теряя контроль над собой.

Она посмотрела на штемпель. Слово «Бостон» было слегка смазано. Она попыталась сконцентрироваться: есть ли у нее кто-нибудь в Бостоне? Или хотя бы в Америке? Насколько она знала, Фабиан там никогда не бывал.

— К-какого б-бутончика? — затрясся Игорь Лукьянович, прижимаясь спиной к шкафу.

Она выбралась на Корнуэлл-Гарденз, подъехала к дому Моргана Форда и нажала кнопку домофона. Из микрофона раздался скрипучий женский голос, и замок громко щелкнул.

— Бутончик — это Катя Бармина, — терпеливо перевела Лёлька.

Нервничая, она поднялась по лестнице; дверь в квартиру Форда открыла неряшливо одетая девушка в очках с толстыми линзами, ее растрепанные волосы закрывали почти все лицо; она напомнила Алекс английскую пастушечью овчарку.

— Я никого не убивал и не собирался убивать! С чего вы решили, что я могу кого-то убить? Я только…

– Ага, – сказала девушка. – Миссис Уиллингхэм? В данный момент мистер Форд не может вас принять.

— Это мы уже слышали, — в голосе Глеба звенел металл. — Ты только хотел прочитать завещание и, если оно тебе не понравится, уничтожить его. Так?

Алекс отрицательно покачала головой:

— Так, — мгновенно согласился Перетищенко. — Но убивать — ни-ни… Я законопослушный гражданин.

– Нет, нет, я не договаривалась с ним о встрече. Просто хотела бы узнать, нельзя ли мне несколько минут поговорить с мистером Фордом?

— И что нам теперь с тобой, законопослушным, делать? Милицию вызывать?

Девушка нерешительно улыбнулась:

— Не надо милицию, я сам с этим шакалом разберусь, — прошипел Акакий.

– Я думаю, лучше было бы… э-э-э… предварительно договориться. – Она стояла переминаясь с ноги на ногу, покачивая головой.

— Стоп. Лёль, ты помнишь, где был этот человек, когда Агния нашла мертвое тело в ресторане? — спросил Глеб. — А то я, если честно, совсем на него там внимания не обращал, у меня мысли были другим заняты.

– Видите ли, я встречалась с ним вчера. И мне хотелось бы спросить его кое о чем… это очень важно.

— Погоди, сейчас соображу. — Лелька зажмурилась. — Когда я выходила, он точно сидел за своим столиком и что-то выговаривал официанту.

Сомнения девушки стали еще заметнее.

— У меня алиби! — вставил Перетищенко, — я поднимался со своего места только для провозглашения тостов… то есть не тостов… в общем траурные речи говорил. Из зала никуда не выходил, куча свидетелей может подтвердить!

– Я поговорю с ним, – серьезно сказала она, не скрывая, впрочем, неуверенности в успехе. – И… и… как, вы сказали, вас зовут?

— А ночь на первое мая ты тоже со свидетелями провел? — вмешался Гарик. — Или с отмычками по чужим квартирам шустрил?

– Миссис Хайтауэр.

— Я ночь на первое мая в самолете провел! — обрадовался пленник. — У меня и билеты сохранились! Мы с женой решили на три дня в Сочи слетать. Но утром мне позвонили, что Виталия… того, и я сразу обратно вернулся. Ночь на первое — в Сочи летел. Ночь на второе — обратно. Так что ничего вам на меня повесить не удастся!

Девушка снова кивнула и тяжело зашагала прочь. Алекс осмотрелась – коридор был узкий, обшарпанный, с поношенным красным ковром на полу, стены побелены грубо; кто бы мог подумать, что такой коридор ведет в великолепную гостиную в стиле барокко.

— Я бы тебя самого повесил! — проворчал Како. — За ногу на березу.

Девушка вернулась, держа в руках толстый блокнот.

— Лёль, ну так я вызываю милицию? — мстительно спросил Олег. — Надо этого домушника сдать властям, пусть им доказывает, какой он весь белый и пушистый.

– Боюсь, мистер Форд вас не помнит.

— Э, погоди, посоветоваться надо, — остудил его порыв Гарик. — Маргарита, сможешь этого диверсанта на мушке минут пять подержать?

– Но я была всего лишь вчера.

— Запросто, — с неожиданной готовностью согласилась Марго, взяла из рук Бигфута оружие и направила его на Перетищенко. — Куда нажимать? На этот крючочек?

Девушка покачала головой:

— Да, как дернется, так и нажимай! Мы мигом!

– Так он сказал.

Все, включая ещё более помрачневшего Акакия Гогуа, на которого уже перестали коситься, переместились на кухню. Последним ковылял Олег, из-за забинтованной руки управляться с костылями ему стало значительно сложнее.

– В вашей книге должна остаться запись.

— Ну что, убедились, что засада — вещь стоящая? — начал Гарик тронную речь. — Одного субчика мы уже поймали. Но, похоже, что это не та рыбка, на которую мы капкан ставили. Поэтому предлагаю караулить тут и дальше, убийца тоже должен клюнуть на приманку.

Девушка открыла блокнот.

— А с этим типом что делать? В чулан запереть с кляпом во рту?

– Во сколько вы у него были?

— Зачем в чулан? Вытурить, и дело с концом. Ну и запугать, конечно, для профилактики, чтобы не болтал. Нечего ему тут под ногами путаться!

– В половине одиннадцатого.

— Хорошо бы его под домашний арест посадить, и телефон ему отключить на всякий случай, чтобы никому не мог сообщить.

– Нет, – покачала она головой. – В это время была миссис Джонсон.

— Домашний арест сделаем, — нехорошо ухмыльнулся Како. — Увезут, запрут, присмотрят.

Алекс почувствовала, что краснеет. Она смотрела на толстые линзы, и ей казалось, что к глазам девушки приставлен бинокль.

— Тогда одной проблемой меньше, — обрадовался Гарик. — А мы сейчас тут все быстренько приберем, и снова засядем. Жаль, что темно уже, а свет горит. Но если выключить, то наверняка гад решит, что спать легли, и полезет!

– Ах да, я назвалась девичьей фамилией.

— Думаешь? — в голосе Агнии слышалось явное сомнение.

– Миссис Шуна Джонсон? – с сомнением спросила девушка.

— Уверен! Вы только как-нибудь потихоньку испаритесь отсюда, чтобы внимания не привлекать.

– Да.

— Потихоньку не получится, мы сюда с такой помпой подкатили, что только слепой не заметил бы…

– Минутку. – Она снова ушла. На этот раз вслед за ней вышел сам Морган Форд. Взглянув на Алекс, он вежливо улыбнулся:

— Я останусь тут! — хлопнул себя ладонью по колену Гогуа. — Мальчики мои заберут этого… не знаю, как культурно назвать. Машины тоже уберут, чтобы не светились у подъезда. — Потом, подумав, добавил: — А то дома нехорошо мне, пусто…

– О да, вы тут были… не вчера ли?

После этих слов никто не нашелся, что ему возразить. Лёлька успела лишь поразиться тому, как стремительно растет количество людей, принимающих участие в поимке убийцы. Ещё пять дней назад она была совершенно одна, а сейчас собралась уже целая команда, правда на редкость разномастная и плохо управляемая, похожая скорее на банду махновцев, чем на оперативную группу, но все-таки…

Алекс кивнула и посмотрела на его маленькие розовые ручки и огромный перстень. Сегодня на нем был другой серый пиджак, более изысканного покроя, кричащий галстук, серые туфли с большими золотыми пряжками; вчера он походил на страхового агента, а сегодня смахивал на преуспевающего посетителя казино.

– Простите, что ворвалась к вам, – сказала она, – но мне надо очень срочно поговорить с вами.

А вокруг уже кипела активная деятельность: Како вызывал по телефону своих парней, Агния мыла посуду, а Глеб с Гариком поспешно собирали разбросанные в пылу схватки предметы обихода и рассовывали их куда попало, лишь бы с глаз долой. Через десять минут помещения приобрели более пристойный вид, и Гарик буквально выставил их вон, заявив, что чем быстрее они смоются, тем больше шансов… Каких шансов, он не успел уточнить, а поскорее захлопнул за ними дверцу шкафа. А по другую его сторону Лёлька задумалась уже о том, сколько же раз ей пришлось за эти дни лазать через этот дурацкий шкаф. Вот ведь, портал миров… А ведь, сделай бы в свое время Агния обычную дверь, а не тайный ход, глядишь, и история могла бы быть совсем другой, без этого душераздирающего преступления. Хотя, кто знает…

Он взглянул на часы, и на его лице промелькнуло легкое раздражение, которое он постарался не выдать тоном.

Маргарита ждала в прихожей, пока Лёлька с Агнией наспех проверяли обстановку. Вроде бы, все тихо: у Левушки, как всегда, улюлюкал компьютер, сам он одной рукой прижимал к сердцу сонную Лулу в жутком сарафанчике, а другой неистово молотил по клавиатуре. Гора хлама увеличилась за счет пустых картонных коробок, а остатки непонятно откуда появившейся пиццы на столе свидетельствовали о том, что сладкой парочке в ближайшее время голодная смерть не угрожает. Присутствие Мишеля не было замечено — скорее всего, он в театре. Подруги не стали долее задерживаться — в конце концов, терпение сердобольной Кристины тоже не безгранично, пора уже и освободить её от дежурства при близнецах.

– Я могу уделить вам всего лишь пару минут, пока не явится мой клиент; понимаете, я не должен заставлять людей ждать, – вежливо сказал он.

Кошки все так же сидели на посту у газового камина, подозрительно глядя на нее.

ГЛАВА 21

– Может, вы напомнили бы мне… – сказал он.

Ночь, в которую они окунулись, выйдя из дома, встретила подруг россыпью звезд на небе, очередными пьяными воплями, раздававшимися из окон откуда-то сверху и сбоку, и пряным запахом распускающихся тополиных листьев. Двух джипов, на которых прикатил Како со своей охраной, уже и след простыл — оперативно сработали ребята.

– Мой сын погиб в дорожной катастрофе во Франции, когда водитель другой машины вылетел на противоположную сторону шоссе.

— Господи, как же хочется прогуляться пешком, ни о чем не думая, просто поболтать о всякой ерунде, покурить где-нибудь в скверике, выпить пива с рыбкой… — мечтательно пробормотала Агния.

– Что-то припоминаю. – Он кивнул. – Вы должны простить меня – мне приходится иметь дело с таким количеством людей…

— Анька, всё будет. Позже. Особенно, скверик. А пива выпить, это мы и сейчас вполне способны организовать. К ближайшему круглосуточному магазину, пожалуйста, — попросила Лёлька водителя, усаживаясь на заднее сидение. — Думаю, лишние пять минут Кристина потерпит.

– И вчера вы были очень возбуждены.

И они заехали в супермаркет, где, конечно же, одним пивом не ограничились. Очень приятно делать покупки, когда никто не толкается, не норовит пнуть сзади каталкой, и в кассу нет никаких очередей.

Он нахмурился:

— Эх, как же я отвыкла еду в дом на своем горбу таскать, — бурчала Маргарита, чуть не волоком затаскивая в прихожую упаковки с пивом. — И куриц мы мало купили, надо было четыре штуки брать, а лучше — шесть. Народу-то вон сколько!

– В самом деле?

— Ага, в морозилку их не клади, прямо с утра жарить начнем. Кристь, как тут, тихо было? — поинтересовалась Лёлька, заглядывая в комнату.

На мгновение ей захотелось крикнуть на него, дать ему в ухо, но затем ее охватило отчаяние, и гневная вспышка сошла на нет.

— Два часа пятнадцать минут! Из них почти час я была рефери борьбы нанайских мальчиков под одеялом! — грозно прошипела, отъезжая в кресле от стола Кристина. — Только вы отчалили, как какой-то идиот начал в дверь скрестись. Я сначала не поняла, что творится. Да ещё попугай твой ненормальный вдруг матерится начал, как пьяный грузчик. Так орал!

– Плохо, – сказала она, – если вы не можете припомнить, что происходило. Я хотела спросить вас о том, что сказал мой сын.

— И кто это был? Ты дверь открывала? — не на шутку перепугалась Лёлька.

– Прошу вас… садитесь.

— Открыла! Только никого там уже не было. Зато мальчишки проснулись и устроили мне веселенькую жизнь. Еле обратно в постель загнала!

Алекс села на то же самое кресло, что и в прошлый раз, и увидела, что одна из кошек по широкой дуге направилась к ней.

Лёлька встряхнула головой. Это уже похоже на манию преследования — ей везде чудится готовящий очередную пакость убийца. А что если это и был он? Решил проникнуть в квартиру. Лучше не думать с какой целью… Но, услышав вопли Румбо, решил не соваться. Вот ведь, иногда и от невоспитанных попугаев польза бывает.

Форд улыбнулся несколько рассеянно:

— Больше, Лёлька, я на такие провокации не куплюсь! — продолжала ворчать соседка. — Ты в курсе, что твои племянники — вылитые розовые зайцы с батарейками в задницах?

– Может, вы дадите мне что-нибудь из ваших вещей: часы или браслет?

— Кристиночка, ты пиво будешь с нами пить? — подхалимским тоном спросила Лёлька, чтобы сменить щекотливую тему.

– Вчера я давала вам часы.

— Нет, если только пару баночек с собой прихвачу, меня от пива в сон клонит, а мне кровь из носу статью нужно к утру дописать. Так что, пошла я, девочки! Спокойной ночи!

– Это еще лучше.

Кивнув, она расстегнула замочек.

Закрыв за соседкой дверь, Лёлька зашла полюбоваться на спящих близнецов, которые во сне выглядели настоящими ангелами, поправила укрывающее их одеяло, и отправилась на кухню, где уже пахло кофе и пивом. Ужасное варварство — употреблять одновременно два эти напитка, но душа требовала пенно пузырящегося янтарного и холодного содержимого высоких стаканов, а организму нужно было взбодриться, поэтому только проспавшая целый день Агния не стала пить крепкий черный кофе.

Он сел рядом с ней и вытянул руку с часами.

Забравшись на любимый подоконник и уперев пятки в батарею парового отопления, Лёлька вздохнула тяжело, как беговая лошадь после долгожданного финиша, отхлебнула пиво и облизала с верхней губы пену. Маргарита жевала ломтик сушеного кальмара, Агния, прислонившись головой к стене под повешенной на ней икебаной из ивовых прутьев, колосьев и засушенных цветов, меланхолично рассматривала Маргариту.

– Ах да, – сказал он. – Да, да. Очень сильные чувства. – Он покачал головой. – Невероятно, удивительно. Так что вы хотели узнать?

— Перетищенко — идиот, — в Лёлькином голосе сквозило жуткое разочарование. — Надо же было столько шума устроить из-за этого несуразного типа…