– Вы само очарование, София, – с искренним восхищением проговорил Серго и склонился, чтобы поцеловать ей руку.

Машинально подав ее, Оля смотрела на его склоняющуюся голову. Волосы не поредели, так же густы. Она обожала запускать пальцы в них, а потом нюхать – на коже оставался едва уловимый аромат миндального масла, которое Серхио втирал в кожу головы после мытья.

– Рад с вами познакомиться, – добавил он, разогнувшись, но не отпустив ее руки.

Теплая кожа, взгляд, улыбка. Серго не дергается, не бледнеет, кадык его не ходит ходуном, вены на лбу не вздуваются. Он абсолютно спокоен!

«Вот это самообладание, – подумалось Оле. – А какой артистизм!»

Но когда отдернула руку и увидела в его глазах недоумение, то поняла, в чем причина такого поведения…

Серго ее не узнал!

* * *

Неделю она не выходила из дома. И к себе гостей не пускала. Всем говорила, что заболела ветрянкой.

Никого не хотелось видеть. Даже кот ее раздражал, поэтому она закрыла его в комнате с лотком и миской еды. Раз в день меняла наполнитель и подкладывала корм. Не гладила своего любимца, не давала тереться об ноги. Оля лежала в кровати, в ванной, на полу, глядя в электрический камин, она иногда ела, пила воду из-под крана, ленясь заваривать чай или какао. Она пыталась смотреть телевизор, но не могла вспомнить, о чем был фильм, который начался два часа назад, а теперь по экрану бегут титры.

Серго ее не узнал!

Как будто они когда-то вместе ехали в одном купе и разок переспали…

Да, она изменилась, но не кардинально же! Грудь у нее в двадцать была даже больше, чем сейчас (в период беременности точно), с лицом своим она ничего не делала, линзы не вставляла. Всего лишь волосы перекрасила, подщипала брови и опять наклеила мушку, с которой самой себе казалась интереснее. Почему ее такую, новую, узнают одноклассники, когда она приезжает в Коломну? Учителя? Соседи? Они – да, а Серго нет?

Забыл, как случайного человека в своей жизни!

За неделю Оля так устала от терзаний, что хотела выйти в окно. Забралась на подоконник, распахнула раму, подалась вперед… Оставалось сделать шаг! И она оторвала ногу от подоконника, поболтала ею в воздухе и вернула на место. После чего сползла на пол и начала бить себя по щекам.

– Дура, размазня, слабачка! – кричала она, и злые слезы катились из глаз. – Было бы из-за кого страдать! Ничтожество, а не мужик! Пустышка, павлин в трико…

Выплеснув гнев, Оля поднялась с пола, прошла в кухню, достала лед и приложила его к опухшему от слез и ударов лицу.

– Пострадала и хватит, – сказала она себе. – Нужно выбираться из норы и начинать новую-старую жизнь.

У Оли уже созрел план. Еще лед не перестал щипать ранки, что она нанесла ногтями, а она уже знала, как будет действовать.

Едва пришла в себя после самоистязания, отправилась на свидание с толстым продюсером, обещавшим ей ванну из шампанского. Спасибо Эллине, смогла раздобыть его номер. Обзаведясь спонсором (они с Машкой так и называли их по старинке, хотя для всех покровители стали папиками), Оля выдохнула. Теперь можно не думать о хлебе насущном и отдаться самому главному – мести!

Она легко заманила Серго в свои сети. Пришла на несколько его выступлений, прорвалась в гримерку, там же ему отдалась. В дверь постоянно стучали, со стен валился реквизит, когда они, сплетенные, натыкались на него, падали стулья, скрипели ножки стола, куда Серго все же смог усадить Олю, где-то в соседнем помещении тявкали цирковые пудели, она кричала, он зажимал ей рот рукой, но сам стонал так громко, что приходилось прикусывать губу…

– Это было фантастически, – выдохнул Серго, когда все закончилось.

– Да, – прошептала Оля и обессиленно сползла со стола.

– У меня давно такого не было. А у тебя?

– Почти десять лет, – могла бы ответить она, но вместо этого чмокнула его в губы и, поспешно приведя в порядок одежду, вышла в коридор.

На нее с восхищением посмотрел хозяин пуделей, а ассистентка иллюзиониста понимающе подмигнула. Скоро вся труппа будет обсуждать секс в гримерке. Но это и хорошо, пусть все знают о нем! И о ней, Оле, точнее, Соне из Одессы.

Они стали встречаться регулярно. Обычно у нее дома. Но иногда и у него. Серго, в отличие от жены, их комнаты не стеснялся и заваливал любовницу на супружеское ложе. Это приносило Оле особенное удовольствие.

Машка каким-то чудом прознала о том, с кем ее подруга связалась, и задала лишь один вопрос:

– Зачем?

– Чтобы отомстить.

– Хочешь подставить его? Сделать так, чтобы жена узнала?

Оля кивнула.

– Только ты затянула. Можно было сделать пару снимков уже на первой неделе вашего так называемого романа. А ты уже два месяца с ним трахаешься.

– Это слишком просто.

– А ты не усложняй, когда не надо, – рассердилась Машка. – Опять завязнешь в нем! А то и залетишь второй раз.

– У меня стоит спираль.

– Любишь до сих пор своего Серхио?

– Я его не-на-ви-жу! – по слогам произнесла Оля.

Машка удивилась, даже растерялась.

– Но оргазмируешь при каждом соитии? – решила уточнить она. Об этом был разговор ранее. Тогда Мэри еще не знала, кто доставляет Оле забытое удовольствие.

– Как ненормальная.

– Почему так? – Подруга согнала с колен кота, который начал выпускать когти от удовольствия. После недельного заточения в комнате он на хозяйку обиделся и к ней не подходил, а ласки хотелось. – Вы только трахаетесь?

– Что за вопрос? – Она поманила сфинкса, но тот демонстративно направился к лотку и начал в нем копаться.

– Мне интересно, вы вообще разговариваете?

– Конечно.

– Он спрашивает о сыне? Или о дочке, если ты до сих пор ему не сказала пол ребенка?

– Он меня не узнал, – ответила Оля после паузы.

– В смысле?

– Для него я Соня из Одессы, племянница Эллины.

– Он тебя не узнал?! – вскричала Машка, она только-только осмыслила услышанное. – Вы год были в отношениях, а он тебя не узнал? Охренеть! Даже я помню всех, с кем спала. Не по имени, даже не в лицо, но обнаженное тело… Я помню каждое! Из тысячи, Ляля!

– Теперь ты веришь в то, что я его ненавижу? Хотя в первый миг, когда увидела после разлуки, чуть не умерла от любви. Тогда мне казалось, это она во мне расцвела. Я так испугалась, что бежала до своего дома без оглядки…

– То есть если бы Серго тебя узнал, бросился в ноги, опять наобещал с три короба, ты бы повелась?

– Не знаю, – честно ответила Оля. – Возможно.

– Но ты ему расскажешь о ребенке? – Кот снова запрыгнул на колени подруги. Теперь она была его кумиром, и плюсом стало то, что Машка перестала таскать с собой пса. Бедняга скончался. – Не о Лелечке, так о Ленчике?

– Хотела, теперь же нет. Нет у моего сына отца. Он разбился на арене цирка.

– Помню ту сказку, что сочинили для него вы с Идой.

– Маш, я тебе еще в одном признаюсь, – зачем-то понизила голос до шепота Оля. – Сейчас я не вижу в Ленчике Серго. Он длинный, тощий, кареглазый, но мало ли таких мальчишек? Мой сын совсем не похож на отца, и он мне… Нравится, что ли? Я хочу узнавать его. А еще учиться любить. Теперь я уверена, у меня получится.

– Рада слышать. – Машка крепко обняла подругу. – А я замуж, наверное, выйду.

– Вот это новость! За кого?

– Есть у меня один дедок на примете. Я уже год с Зайкой кружусь.

– Какое милое прозвище.

– Это фамилия. Дедок – белорусский еврей родом из Гродно. Богатый, зараза, но жадный. Все по прейскуранту, никаких чаевых в виде сумочки или колечка. Он одинокий, из родственников только сестра, которая даже старше его. Выйду замуж, возьму его фамилию, а когда он преставится, а я приберу к рукам его добро, перееду в провинцию и заживу там как дочка преставившегося миллионера. Дом куплю у реки, коней. А там, глядишь, еще раз замуж выйду за молодого, красивого.

– Может, и детей родишь?

– Запросто! У меня нет гинекологических проблем. – Помечтав, Машка стала собираться к своему дедку. Этим вечером Зайка вел ее в оперу, а если учесть, что он сильно хромал, то она его. – Ида не знает о твоем плане мести?

– Вообще ничего не знает. Я хотела скрыть от вас все подробности. Кстати, кто тебе проболтался? Эллина?

– Бабка – кремень. Консьержка твоя. Она Серго узнала, внуков в цирк водила, запомнила его.

Попрощавшись с Машкой, Оля вернулась к прерванному занятию. Она монтировала фильм, который намеревалась продемонстрировать чете Даянова – Эристави и их гостям на вечеринке по случаю годовщины свадьбы.

* * *

Серго просил ее не приходить на торжество. Говорил, что это будет верхом цинизма. Да и самой Оле будет неприятно.

– Так ведь? – вопрошал он, заглядывая ей в глаза.

– Мне все равно, милый. Я знаю, что ты любишь только меня, а с Аллой вы больше родственники.

– Да, но… Мы все же пара. И нам как пить дать будут кричать «горько»…

– И ты будешь прилюдно признаваться ей в чувствах. – Она похлопала его по щеке. – Я понимаю. И не возражаю.

– Прошу тебя, не приходи!

– Я не могу отказать Алле. Но обещаю, пробуду всего полчаса. Уйду до «горько» и признаний.

И она на самом деле не планировала задерживаться.

Вечеринка была организована в модном клубе. Гостей пригласили не очень много, всего сорок пять человек, но среди них никого случайного. Друзей «из простых» можно было по пальцам пересчитать. Из цирка только руководство да главная звезда – дрессировщик из династии Дуровых с супругой. Эллину не пригласили, и она обиделась. Как и многие коллеги Аллы по сериалу. Но она не забыла позвать помощника режиссера, мелкую сошку, зато с крепкими родственными связями: его папаша был большим телевизионным начальником.

Оля явилась с опозданием – дала Серго понервничать. Вручила подарок в коробке, то был сервиз из хрусталя, материала, соответствующего пятнадцатилетней годовщине. Она села за дальний столик, взяла фужер шампанского и стала ждать. Скоро должны были показать фильм о счастливых моментах семейной жизни. Его под руководством Аллы сварганили на телестудии. Но Оля смогла подменить диск, и сейчас покажут то кино, что сняла она. Короткое, но очень динамичное. И начиналось оно ровно так же, как Аллино, с красивой заставки, кадров со свадьбы…

Наконец момент настал. Свет приглушили, на экране появилось дурацкое название: «На крыльях любви», а снизу проплыла надпись «Пятнадцать лет, полет нормальный». Затем молодые лица жениха и невесты, а дальше…

Порно!

В котором Серго занимается сексом с разными женщинами и одним парнем. Их лиц не видно, только его. Крупным планом, на котором можно рассмотреть, как расширяются его зрачки при оргазме. Места тоже разные, тут и гостиничный номер, и гримерка, и подъезд, и… квартира супругов, а если точнее, комната в общаге и тот ее уголок, что выделен под спальное место.

Оля везде, куда бы ни затаскивала Серго для секса, установила мини-камеры. И была всегда непохожей на себя прежнюю! Парики, переводные татуировки, автозагар. «Я хочу быть разной для тебя, – шептала она. – Чтобы никогда не надоесть!» Преобразиться в парня тоже труда не составило. Короткий парик, боксеры, поза, в которой не видно грудь, брутальная татуировка на плечах…

Никто не понял, что в кадре одна и та же девушка. Никто, кроме Серго!

– Выключите это! – раздался истеричный голос Аллы. Затем послышался звон разбивающегося стекла. Это Серго вскочил, толкнул стол, и посуда с него посыпалась.

Что произошло дальше, Оля не увидела. Она тут же покинула заведение.

* * *

Она ждала Серхио в их любовном гнездышке.

Сын находился в летнем лагере, Ида в Самаре у родителей, которые больше не работали на теплоходе, а выступали в местном цирке. Оля убрала все вещи, что принадлежали им, а также современную технику, посуду, покрывала. Она мебель в зале передвинула, чтоб та стояла так, как восемь лет назад. И сама она преобразилась: снова выкрасилась в родной цвет, вернула кудри, сняла макияж и свою красивую одежду. Пижама, тапочки, резинка на волосах – такой Серго видел ее обычно в тот далекий год, когда они жили в этой квартире. Последней деталью стала бутылка шампанского «Багратиони». Серго привезли целый ящик из Тбилиси, и они пили его, пока Оля не узнала, что беременна. Оставшуюся «бомбу», одну-единственную, решили сохранить.

– Когда я заберу вас из роддома, мы ее откроем! – сказал Серго.

– Но мне нельзя будет пить.

– Глоточек можно, ведь это напиток счастья.

– А ты выдуешь все остальное?

– Мне бочки будет мало! – восклицал он. – Ведь я буду самым счастливым мужчиной рядом со своими Лялечкой и Лелечкой!

Сколько лет прошло, а она помнила все те слова, что он говорил. Теперь они казались ей чересчур приторными. Так в обычной жизни не разговаривают, только в слезливых мелодрамах. Но юная и влюбленная Лялечка считала, что только так и должны выражать свои чувства настоящие мужчины.

Когда в дверь заколотили, она пошла открывать. Оля была уверена, что это Серго. Она знала, что он найдет ее, хотя бы потому, что сама этого хотела. Перед тем как уехать в Коломну, она оставила консьержке записку для господина Эристави со своими координатами.

– Сука! – первое, что услышала она, открыв дверь.

На пороге стоял разъяренный Серго. Растрепанный, красный, с расцарапанным лицом. Он хотел ударить Олю, уже замахнулся, но резко опустил руку…

Он узнал ее!

Только сейчас узнал и опешил.

– Залетай, Серхио, в любовное гнездышко, – проговорила Оля почти ласково и отошла назад, чтобы он смог пройти в тесную прихожую. – Твои тапочки! – на самом деле другие, но похожие.

Она прошла в зал, взяла бутылку грузинского шампанского и стала ее открывать.

– Лялька? – услышала она за спиной.

– Узнал-таки? – хмыкнула она. – А когда ехал в Коломну, ничего не заподозрил? Или ты и города не помнишь, что так тебе полюбился? И дома этого?

Пробка с хлопком вылетела. Шампанское выплеснулось на пол, но Оля не обратила на это внимания. И разливать напиток не стала, сделала глоток прямо из горлышка.

– Тебе не предлагаю, ты и так нас не забрал из роддома.

Серго принялся озираться. Растерянность его все усиливалась. До этого он был на адреналине и плохо соображал, а теперь, когда стал понимать, что к чему, еще больше запутывался.

– Где моя дочь? – спросил он наконец.

– Я потеряла ее. – Оля решила ответить именно так.

Он опустился на диван, обхватил голову руками и что-то забормотал на грузинском языке. Оля ждала, когда он перейдет на русский и обратится к ней.

– Я ехал, чтобы убить тебя! – вот что услышала она.

– Кишка у тебя тонка, Серхио. Но по роже ты мне точно дал бы. И пошел бы под суд.

– Тебе мало того, что ты уже со мной сделала? – Он поднял глаза. В них слезы. Злые, жгучие, от таких краснеют белки.

Вообще-то плакать Серго умел. Делал это красиво и уместно. Сколько раз Оля видела слезы умиления на его прекрасных глазах. Сейчас ему было не до игр. Серго жалел себя, злился на нее и страдал от бессилия.

– Ты подготовилась к нашей «случайной» встрече так основательно, что я тебя не узнал. Браво, София из Одессы! – Он начал неистово ей хлопать. – К жене моей в подружки набилась, внешность изменила…

– Ты не поверишь, но дебютные шаги я сделала не специально. И впервые встретила тебя действительно случайно. Это было на приеме в Доме кино. Ты выступал и меня не видел. – Она оставила бутылку. Газы от шампанского били в нос и мешали говорить. – Так что это сама судьба нас свела, чтобы я отомстила тебе за предательство.

– Довольна?

– Да.

Такой простой и уверенный ответ разозлил Серго.

– Дура ты, – выплюнул он ей в лицо. – Была ею и осталась. Только раньше в тебе свет был, чистота, а сейчас грязь одна.

– За это тебе спасибо, учитель. По своему образу и подобию слепил меня.

– Я тебя никогда не любил. Никого, только Аллу. И зря ты думаешь, что развела нас. Она простит. Не сейчас, не завтра, на это нужно время, но…

– Она тебя считает своим рабом. И презирает в глубине души. Но ты идеальный муж-картинка для звезды. Не веришь, могу включить диктофон, я записывала ее откровения.

– Засунь его себе в очко!

– О, как заговорил, – хмыкнула она. Раньше от Серго она слышала исключительно литературные выражения. – Смотри, язык отсохнет. Как без него будешь баб соблазнять?

Оля видела, он на пределе. И не хотела дальше злить Серго. А еще видеть его!

Все, занавес пора закрывать. Представление окончено.

– Ты все выяснил, теперь уходи, – сказала она.

Он встал, но в прихожую двинулся не сразу. Сначала обвел глазами комнату и остановился на портрете Оли, который сам лично повесил восемь лет назад.

– Я думать забыл о ней, едва вылетел в Штаты.

– Не сомневаюсь.

– А ты мне по-настоящему нравилась. Новая ты. Циничная озабоченная сука, притворяющаяся овцой. Мой типаж, как видно. Прощай, София из Одессы. Надеюсь, судьба нас больше не столкнет.

И он ушел наконец.

Когда дверь за Серго захлопнулась, Оля дала волю слезам облегчения. Они потекли впервые за восемь лет.

– Свободна, – всхлипнула Оля и улыбнулась своему портрету.

Глава 6

Он опаздывал! В последнее время Левон делал это часто. Он стал рассеянным, медлительным. Он мало спал и много думал о вещах, которые мешали сосредотачиваться на рабочих моментах. Все это происходило из-за Ольги. Сегодня вторую половину дня он терзался тем, что не сможет видеть ее так же часто, как сейчас, когда ее выпишут. Когда же наконец взял себя в руки и сел за медкарты, начал размышлять на тему, этично ли будет пригласить Олю на свидание сразу после того, как она покинет стены больницы (но будет приезжать на процедуры), или стоит подождать ее полного выздоровления.

Левон чувствовал ее симпатию. Но сомневался в том, что Оля готова к отношениям. А с другой стороны, столько лет упущено и нужно торопиться жить. Она сама этого хочет… Но хочет ли его? Симпатии мало. Нужны чувства посильнее. А еще сексуальное влечение. Оно же как будто в Ольге не проснулось. И это не выдумки Левона, такие выводы сделал психолог. Пациентка не просто избегает этой темы, она как будто не понимает, зачем обсуждать ТАКОЕ.

Отвлек Левона от этих мыслей звонок.

– Брателло, ты выехал? – услышал он голос Макара.

– Да, – соврал Лев. – Только что.

– Мы договорились на девять, а уже без двадцати, – проворчал тот. – Ты не успеешь вовремя.

– Признаю свою вину. Готов искупить.

– Коньяком армянским? – оживился друг.

– И им тоже. – Левон привез в подарок Макару шикарный коньяк, который грех пить просто так, без повода. – Ты, чтобы меня не ждать в машине, в магазин сходи, купи закуски. Я мчу!

И правда помчал, пусть и на своих двоих. Но перед тем, как покинуть кабинет, отодвинул нижний ящик письменного стола, самый большой. Там хранились презенты пациентов.

Левон достал из него три коробки. Две с алкоголем, а одну, как он решил, со сладостями. Скорее всего, восточными, все знали, как доктор Сарикян любит пахлаву и лукум. То была та самая коробка, которую передали ему через охранника Димона. Он как сунул ее в ящик в тот день, так и позабыл. Как он мог думать еще о чем-то, когда очнулась Спящая красавица?

Больше он в больнице не задерживался. Добравшись до машины, тут же выехал. На часах было без пяти девять.

…Макар поджидал Левона у подъезда. Сидел на скамейке, курил. Рядом стоял набитый провиантом пакет. Друг любил поесть, как сам выражался, от пуза!

Они были очень разными, эти два друга. Особенно внешне: высокий, тонкий брюнет с интеллигентным лицом и коренастый блондин с бородищей лопатой, будто подпирающей налитые щеки. Походил Макар на деревенского простачка, любителя рыбалки, бани и водочки, тугодума и лентяя. На самом же деле бывший мент был очень энергичным, деловым, собранным. Он много работал, активно отдыхал, хотя от рыбалки, бани и водочки не отказывался, но больше любил сноуборд и водные лыжи. Имел два высших образования и крепкую семью.

Левон называл Макара своим кумиром, и в этой шутке была лишь доля шутки.

– Не замерз? – спросил Сарикян у товарища. Погода весь день стояла хорошая, но, когда скрылось солнце, стало прохладно.

– Терплю лишения из-за твоей непунктуальности. – Макар встал и протянул руку для пожатия. Поздоровались. – На такси приехал, чтобы не бросать машину под твоими окнами, чужое место не занимать.

– Назад так же?

– Не, Муся заберет. – Так он звал жену. А она мужа Мася. Вроде глупо это, по-детски, но, по мнению Левона, мило.

Друзья поднялись в квартиру. Она встретила звенящей тишиной и едва уловимым запахом хлорки (Левон залил в унитаз чистящее средство перед выходом из дома).

– Ты бы хоть кота завел, – сказал Макар, стянув кроссовки и сунув ноги в тапки, которые называл своими. Облюбовал бархатные, расшитые золотом, с загнутыми кверху носами. Их Левону подарили на день рождения. Он их ни разу не надел, зато Макар таскал постоянно, хотя они ему были малы.

– Животным тоже внимание нужно, – ответил Левон. – Да и не кошатник я. Собаку хотел бы иметь, но не в квартире.

Они прошли в кухню. Макар начал деловито накрывать на стол, Левон доставать алкоголь.

– Вот это хочу, – сказал друг, увидев в его руке бутылку виски.

– А как же коньяк? Тот, что я привез из Еревана, домой возьмешь, но есть другой.

– Вот это хочу, – стоял на своем Макар.

– Это какой-то особенный виски? – Левон в этом напитке не разбирался. Собственно, он вообще не являлся ценителем алкоголя. Пил редко, а в хорошей компании мог и обычной водочки пригубить, и домашним вином чокнуться.

– Две с половиной штуки евро. Я в дьюти-фри видел.

Левон присвистнул. Двести пятьдесят тысяч рублей за бутылку – это грабеж. По его мнению, цена, в десять раз меньшая, и то слишком высока для напитка, являющегося, по сути, ядом.

– Знаешь, кто преподнес? Сын Ольги. – Он поставил виски на стол и стал искать красивые бокалы на полке. Не из обычных же такую амброзию пить. – Матери ни цветочка, а мне пойло за двести пятьдесят штук.

– В машине лежало, быть может? Тоже кто-то подарил. – Макар открыл контейнер с грибочками и отправил один в рот, взяв его пальцами. – И какой он, сынок Спящей красавицы?

– Красавец бодрствующий. Мальчик на миллион. Впрочем, он уже дядя. Двадцать четыре года, а выглядит на все тридцать.

Левон, увидев, как Макар достает из контейнера отбивные и перекладывает их на блюдо, чтобы разогреть, облизнулся. Он вспомнил, что сегодня не обедал, а раз пять пил чай с овсяным печеньем. Пачка ушла, и он вроде не чувствовал голода, но тот проснулся при виде нормальной еды.

– Ты сказал, что парню позвонил аноним, так?

– По его словам.

– Значит, за Ольгой все это время приглядывали.

– Бесспорно. Коль деньги каждый год поступали в нужном объеме.

– Проследить бы за тем, откуда.

– Зачем?

– Не начинай, – закатил глаза Макар. – Я в глубине души все еще мент. И дело Ольги Бородулиной мной не раскрыто.

– По горячим следам не смог, а сейчас подавно.

– Мне помешали, и ты это знаешь, – обиженно буркнул друг. – На лапу кому-то дали из начальства моего. Тогда это нормой было. Поэтому…

– Ты из органов и ушел, – закончил за него предложение Левон. – Предлагаю за это выпить.

– Не, давай за здоровье Спящей красавицы. Молодец она. Какая в человеке жажда жизни, прикинь?

– О, я прикидываю, – хмыкнул доктор Сарикян. – Она вчера сбежала из больницы, а сегодня потребовала выписки. Раз, говорит, есть кому за мной присмотреть, выпускайте на волю.

– И я ее понимаю. Не велико удовольствие в больнице прозябать, пусть и в вип-палате.

– Согласен. Но у Ольги не очень хорошие анализы…

– У нее богатый сын, обеспечит матушку должной медицинской помощью.

– Нет, я буду настаивать на том, чтобы мы продолжали ее вести.

– Ради ее же блага.

– Конечно!

– Мне хоть не ври, братуха. Не хочешь принцессу свою из башни выпускать. Как дракон ее охраняешь. Но у тебя есть оправдание – чувства!

Левон удивился, услышав это. Неужели он все же проболтался о своей влюбленности в пациентку? Думал, это тайна за семью печатями…

– Да не смотри на меня так, – рассмеялся Макар. – Я давно понял, что ты в нее втюрился. С самого начала! Но думал, прошло. А сейчас смотрю, ни фига… – Он пригубил виски и одобрительно кивнул. – Она так же хороша, как в молодости?

– Хороша, но по-другому. Она представлялась мне холодной, надменной, манерной и пустой. Просто красивой. А оказалась простой, пылкой, озорной, переменчивой. А какие она рожицы корчит!

– Как мальчишка втюрился, – засмеялся друг. – А я уж думал, ты какой-то бракованный армянин. НЭ ГАРАЧИЙ!

Опустив глаза в тарелку, Левон принялся есть мясо. Он не привык говорить о чувствах, вот и смущался. По молодости лет, когда был женат на Камилле, он позволял себе быть пылким, глупым и откровенным. И чем все кончилось? Разбитым сердцем. Но даже сейчас, когда все раны затянулись и не осталось даже шрамов, родные до сих пор припоминают ему тот неудачный брак. «Левончик был так влюблен в свою жену, что теперь не может найти другую, – вздыхала мама. – Считает, что такое сильное чувство дается только однажды!»

Но он так не считал. Более того, был влюблен несколько раз, а не только в Ольгу. Но одна была замужней, а вторая… умерла. Но она и была уже на грани. Рак третьей стадии. Лечилась, и были надежды. Они не оправдались. Устав бороться, любимая покончила с собой. А ей всего и нужно было, что вколоть себе больше морфина.

– Ольга хочет с тобой увидеться, – сказал Левон, слопав половину отбивной за секунды.

– Буду рад.

– Откуда-то она о тебе узнала.

– В вашей больнице везде есть уши. Так что быть в курсе состояния Спящей красавицы и суммы ее содержания довольно легко. Пару пятитысячных кому-то из персонала, и твоя рука на пульсе.

– Ты сможешь ответить на Олины вопросы?

– Я же не знаю, какие она будет задавать.

– А ты подумай!

– Кто на нее напал, я не знаю. Выяснил бы, наверное, но…

– Ты что вообще тогда нарыл?

– Я же тебе рассказывал!

– Шестнадцать лет назад? Ты переоцениваешь емкость моей памяти.

– Это точно, – качнул головой он. – У нас с тобой на эту тему был разговор и неделю назад, да ты, видно, позабыл о нем? Он состоялся в твоем кабинете, и его, кажется, подслушала одна из медсестер. Она отпрыгнула от двери, когда я выходил.

– Так вот кто рассказал о тебе Ольге, – понял Левон. – Это Инга, и она сейчас лучшая подружка Спящей красавицы. – Он отодвинул тарелку с мясом, оно остыло и стало невкусным. Магазинная еда этим и отличалась от той, что готовили в ресторане через дорогу. Мясо оттуда он и в холодном виде ел с аппетитом. – А наш разговор я, естественно, помню. Но не детально. Повтори все важные факты, если тебе не трудно… А тебе не трудно, ведь так, Макарушка?

– В следующий раз конспектируй, – буркнул тот. – Подозреваемых у меня было трое, все подруги Ольги. Одну ты видел. Это так называемая сестренка, которая приезжала в больницу. Была еще Мария. Это суперсоска, эротическая модель, дамочка из категории «ябвдул». Третья – женщина не первой молодости, актриса. Ты мог ее видеть в проходных фильмах и сериалах. Интересная дама. Она была последней, кто видел Ольгу в сознании. Они вместе были на тусовке, но молодая подруга неожиданно уехала. Одна или с кем-то, неизвестно. Пожилую актрису как подозреваемую я отмел в первую очередь. Следом двух подружек-ровесниц. Но версия о нападении бандитов мне все равно казалась сомнительной. А ее навязывали мне!

– Почему сомнительной? Сумка пропала…

– А украшения нет. Телефон тоже. – Левон кивал, он все это помнил. – Но не это меня насторожило. Туфли!

– Туфли? – переспросил Левон.

– Вот именно, – поддакнул он, думая, что друг его понял, а тот не поспевал за ходом его мыслей. – Они при ней остались. С ног спали, но их не взяли. Сережки нужно вытаскивать из ушей, телефон искать в кармане, но лабутены… Они валялись! Подобрать их секундное дело.

– Гопники не разбираются в брендах.

– Даже если так, ни один не пройдет мимо красивой вещицы, которой можно порадовать свою малыху.

– Ты вроде говорил, что Олю кастетом ударили? Это как раз в духе бандитов, промышляющих разбоем.

– Мой начальник точно так же говорил. – Макар разнервничался и стал есть больше, еще и не жуя. Не зря говорят, что бывших ментов не бывает. – Но я нюхом чую – заманили Ольгу в ловушку.

– Ты еще был уверен, что ее изнасиловали. Но нет. Никаких следов. Ударили по голове, потом пнули под ребра. Все!

– Она была без белья, вот я и подумал, что его сорвали. Не знал я тогда, что светские львицы на тусовки с голой жопой ходят! В мини-платьях, без колготок… – Макар по-стариковски покачал головой. – Что срамота – ладно, застудить же все можно…

– Как доктор с тобой полностью согласен. Таксиста, что привез ее в Бескудники, не нашли?

– Нет. Это был случайный бомбила. А «Скорую помощь» вызвали с телефона-автомата. Рядом с церковью имелся один, с божьей помощью сохранившийся.

– Кто вызвал, не выяснили?

– Нет. Так что выходит, мне нечего Спящей красавице рассказать. Зря она так на нашу встречу надеется.

– Я думаю, что Оле вообще не нужно на этом зацикливаться. Просто жить дальше.

– Как идти дальше, если не помнишь, что осталось позади? – Он хмыкнул. – Да я философ.

– Как-то быстро тебя развезло, братан.

– Ага, – не стал спорить Макар. – Вот что значит классный алкоголь. Давно я такого не пил.

– Никогда, ты хотел сказать?

– Иди ты! – Макар швырнул в друга скомканную салфетку. – А это чего? – спросил он, указав на третью коробку.

– Предполагаю, что восточные сладости. Хочешь?

– Фу, – наморщил нос друг. Он ел исключительно карамель. Причем самую дешевую, с повидлом внутри. Говорил, что она напоминает ему бедное, но счастливое детство.

Левон убрал коробку на полку. Он тоже не хотел сладостей. Но и виски как-то не зашел. Тяжелый напиток для него.

– Я, пожалуй, перейду на водочку, – сказал он.

– Ништяк. Мне больше элитного вискаря достанется.

Макар налил себе добавки. От выпитого он раскраснелся и чуть вспотел. Левон не смог удержаться от замечания:

– Если б я был владельцем бани на дровах, то снял бы тебя для рекламы. В простыне, войлочной панаме да с кружечкой пива.

– У тебя бы денег не хватило, – хмыкнул тот. – А в баньку хорошо бы сходить. Давай, найдем для этого день? Или совсем некогда?

– То, что я сегодня смог выделить вечер, уже счастье.

– То есть если ты на своей Спящей красавице женишься, мы вообще видеться не будем?

– Я так занят не из-за нее, это раз.

– Из-за кого же?

– У меня аттестация вот-вот. Два: я даже не уверен, нравлюсь ли Оле.

– Я тебя умоляю, брателло. Ты красавчик, умница, еще и джентльмен. Какая женщина от тебя откажется?

– Мы же не знаем, какие мужчины нравятся Оле. Может, противоположности мне?

– Тупые уродцы? Грубияны? Конченые?

– А что? Все конченые при дамах.

– Поправочка: при бабах. А уважающая себя женщина выберет положительного героя.

– У героя с деньгами не очень. А Оля, как я понял, имела отношения только с денежными дядями.

– Мало ли что она имела когда-то! И время было другое, и она… Молодая! Как ни крути, а ей уже за сорок. И здоровье не то. Муж-доктор для твоей Спящей красавицы – находка.

Макар встал, чтобы разогреть оставшееся мясо. Съев его, друг переключится на салаты, нарезки, потом будет жарить хлеб с чесноком, а когда ничего из съестного не останется, засобирается домой. А там будет наворачивать Мусин борщ, чтобы проснуться без единого признака похмелья.

– Ты знаешь, от кого Ольга родила сына? – спросил Макар, взяв в руки стакан с виски, чтобы рассмотреть его на свет. Будто что-то в нем понимал!

– Откуда?

– Может, говорили?

– Кто обсуждает личную жизнь с врачом?

– Не с тобой, дурило. С кем-то из твоих медсестричек. С той же подружкой Ингой.

– Если и да, то я не в курсе.

– Чудак человек. Если бы моя любовь лежала в моем отделении, мой персонал докладывал бы о ней все!

– В тебе я не сомневаюсь, – улыбнулся Левон.

Со своей Мусей друг познакомился, когда в милиции работал. Она понятой была. Девушка с первого взгляда понравилась ему, да сожительствовала с другим. Макара это остановило, но ненадолго. Он расследование провел, всех соседей опросил, и когда понял, что Муся в своих отношениях несчастлива, пошел на абордаж. Подъехал на грузовике к подъезду, поднялся в квартиру Муси и спросил: «Старый холодильник на дачу перевезти нужно?» Та растерянно кивнула. Макар зашел, взвалил «Стинол» на спину и потащил. Соседи доложили о том, что сожитель Муси второй месяц ее «завтраками» кормит, а холодильник как стоял в прихожей, так и стоит, место занимает.

– Я почему спросил про отца ребенка, – продолжил Макар, вернувшись за стол с горячей тарелкой. Причем только она пылала, а мясо как будто оставалось холодным. – Все три свидетельницы на мой вопрос: «Кто ненавидел Ольгу?» – в один голос ответили: «Отец ее ребенка!»

– И кто он? – Левон ощутил укол ревности.

– А на этом мое расследование прикрыли, и я с ним не встретился. Вообще ничего о нем не узнал.

– Даже фамилию?

– Нет, ее мне сообщили. Но я забыл. Грузинская какая-то.

– За что он Олю ненавидел?

– Невнятно они все отвечали. Что-то типа, она его опозорила перед женой. Я сразу стойку сделал, чтобы ринуться в бой, но мне приказали херней не страдать, а делать, как велено.

– Так, может, это он проплатил закрытие дела?

– Может, и он. Но подружки уверяли, что его нет в России. Уехал якобы в Америку. Если только по его указке кто-то на Олю напал. За денежку. Быть может, тот же районный гопник. Теперь уже не узнаем!

– Когда Оля увидела меня впервые, спросила, не грузин ли я, – припомнил Левон. – А когда в больницу приехал сын Оли, все подумали, что это мой младший брат.

– Так ты похож на ее первую любовь? Отлично!

– Разве?

– Во всех совпадениях надо видеть позитив.