– Но если Федор занимается поставкой живого товара своим хозяевам, то он сильно рискует. Похищенных им людей ищут. Следователи ведут работу. И рано или поздно на него выйдут.
– Так они хитро действуют. Подбирают одиноких или сирот. Таких не ищут особо, кого если и хватятся, то не скоро. Никаких следов уж не найти.
– Невероятно! Но почему вы в Москву не писали? На самый верх! Ведь это же полнейшее безобразие, что у вас тут творится.
– Наверх писать? А оно мне надо? Мне моя шкура дорога. Если узнают, что я донос настрочил, они со мной церемониться не будут.
– Тогда что же? Пусть люди гибнут?
– Почему пусть? Например, вашу Аню я вам, так и быть, помогу из беды выручить.
– Аня – это хорошо! Ну а другие?
– Они уж как знают. Или вы этому делу ход дайте, если связи имеете.
– Не переживай. Дадим.
– Только учтите, я вам ничего не говорил. Придут ко мне, я от всего отопрусь.
– Не важно. Свежих захоронений достаточно, чтобы и без твоих слов уголовные дела возбудить.
Это дяде Вите очень понравилось. Поняв, что он сможет и на сей раз остаться в стороне, он даже повеселел и засуетился.
– Сейчас я вас короткой дорогой до Старой Мельницы проведу. Казбека с собой брать не будем. От него в лесу шума больше, чем пользы. Да и зачем он нам? Места у нас тут безопасные, крупного зверя в лесу совсем не осталось. А какой и есть, тот подальше от людей прячется. За одно спасибо охотничкам сказать можно, уж от волков и медведей они нашу округу полностью избавили. В соседних-то районах люди из дому зимой выйти иной раз боятся, а у нас благодать! Гуляй себе хоть по всей округе, хоть в лесу ночуй, никто тебя и когтем не тронет.
– Если только самим охотникам в голову блажь не придет тебя вместо рыси подстрелить.
Дядя Витя предпочел о такой перспективе не задумываться, иначе жизнь переставала казаться такой уж прекрасной.
Неизвестно, насколько обещанная дорога оказалась короткой, но труднопроходимой она точно была на все сто баллов. Идти приходилось по лесу, в котором совсем недавно прошел хороший снегопад. Местами высота снежного покрова достигала полуметра. А стоило чуть-чуть уклониться с дороги, как в снегу можно было оказаться уже с головой.
Но дядя Витя ничуть не тревожился.
– Сто раз тут ходил, не заблудимся. К тому же погода ясная.
Тучи и впрямь разошлись. На небе высыпали звездочки, и поднялся месяц, который заливал все вокруг своим бледным холодным светом.
Дядя Витя совсем приободрился и, чтобы скрасить путь, начал рассказывать сыщикам о том, как случилось Федору перебраться из Трушина на Старую Мельницу.
– Сам-то он вовек ничего такого замутить бы не сумел. Я с ним в одном классе учился, уж я-то знаю! Тупой он, словно валенок. И первое время у него на Старой Мельнице дела туго шли. Из Трушина-то они с женой удрали, потому что молодая жена старухе не ко двору пришлась. Старуха невестку днями напролет грызла, пока та не пригрозила, что либо на себя руки наложит, либо саму старуху пристукнет. Чтобы греха смертоубийства не допустить, Федор с женой на Старую Мельницу и откочевали. Тогда, кроме фундамента старого, там и не было ничего.
– Как же они жили? Да еще с ребенком?
– Петька у них тогда еще не народился. А как жили? Сначала в палатке. Федора физическим здоровьем Господь не обидел. Мозгов ему не дал, но зато силушки богатырской с избытком. Федор сам и деревья валил, и землю корчевал, а к осени домик для себя и жены поставил. Но ни удобств, ни света, ничего такого у них с женой тогда не было. Жили они тем, что лес и давал. Грибы собирали, заготавливали, весь год на станцию носили, там пассажирам продавали, тем и жили. Не шиковали, прямо скажем.
– Как вообще ноги не протянули.
– Коли руки из нужного места растут, с голоду в наших местах не умрешь. А вот жировать не будешь. А потом люди стали поговаривать, что дела у Федора в гору пошли. Мол, и дом он себе отстроил новый, и электричество от водяной машины у него теперь есть. Говорили, что питомник у него там, собак стал разводить, да продает в разные края задорого.
– На одних собаках так поднялся?
– Вот и я не очень-то в это верил. Собаки собаками, но тут деньги очень уж крупные были вложены. Дом из двух этажей. Застекленная мансарда с видом на реку. Водопровод. Канализация. Горячее водоснабжение в доме. Каждую опцию если отдельно считать, то на много миллионов домик такой потянет.
– Много работал и скопил.
– Если бы скопил! Так ведь нет же, Федор за короткий срок все отгрохал. Люди как строят, когда у них с доходами не густо, сегодня фундамент, в следующем году стены, потом окна с дверями и крышу, а потом уж внутреннюю отделку. А тут прямо одним махом все строение возвел.
– Значит, деньги появились внезапно.
– Да и не по Федора уму тот дом был построен. Федор бы никогда не догадался все так умно устроить, чтобы и с электричеством быть, и ни за свет, ни за тепло никому не платить. А дальше – больше. Потом узнали мы, что тот лес, который вокруг Старой Мельницы, теперь частный. Один большой человек его в аренду взял и под лесное хозяйство оформил. Стали узнавать, кто тот человек, оказалось, в документах всюду имя Федора стоит. Но кто он такой, чтобы такие дела проворачивать? Нам же в тот лес вход запретили. Ни за дровами, ни за хворостом, ни по грибы, ни по ягоды. Частные владения, стреляют без предупреждения, если забредешь, имеют право.
– И стреляли?
– В воздух случалось. Конечно, наши все равно ходили. Не потому, что других лесов в округе нету, а просто так, с чего это вдруг Федор единолично себе захапал, что издавна всему миру принадлежало. Даже побить его хотели. Ну а когда первое волнение улеглось, поняли, что Федор там и сам на побегушках. И все решения за него другие люди принимают. И дом они себе отгрохали такой, что если Федор в свой старый домик, где они с женой первую зиму перекантовались, потом всех своих кур да гусей поселил, то эти его новые хозяева сами запросто могли в новую домину Федора всякую свою живность поместить.
– Охотники?
– Да. Они самые. Они там полноправные хозяева и есть. А Федор у них так, прислуга.
Степан недовольно фыркнул и спросил:
– Далеко нам еще идти?
– А вон уже за тем холмиком дом Федора и будет. Почти пришли.
Но когда они обогнули заветный холмик, то увидели, что дом стоит темен и безлюден. Ни одно окошко не светилось в нем. И не было никакого намека на то, что тут живут люди. Отчего-то при взгляде на это темное человеческое жилище Саше стало совсем неуютно и тоскливо на душе. А Степан втянул со свистом воздух.
Глава 6
В отличие от них провожатый был не особо удивлен и озадачен.
– Ну нету Федора, – подтвердил он. – Так вам же Федор и не нужен? Зачем он вам? Вам девушка нужна. А тут ее точно нету.
– А где вся семья Федора? Почему свет в его доме не горит? Спят? Так время еще не позднее. Девять часов всего вечера. Спать им еще рано. Где же они?
Подойдя ближе к дому, друзья заметили и другие странности.
– И машины Федора не видать! И даже никаких следов нету!
Саша со Степаном переглянулись. Они тоже успели заметить, что минувшей ночью снежок хорошо все в округе припорошил. Но тут он лежал девственным белоснежным покрывалом, ни одна снежинка не была потревожена ни человеческой ногой, ни колесом машины.
– Что же это получается? – произнес Степан, голос которого дрогнул. – Федор со своей семьей домой сегодня и не возвращался?
Но дядя Витя не видел в этом никакой загадки.
– Нечего тут долго и голову ломать. Знать, к хозяевам своим Федор сразу подался.
– К охотникам поехал?
– Вот-вот! У них и суетится. Ишь, услужливые какие! Даже домой не стали заезжать с женой, сразу на службу рванули. Когда охотники в наши края приезжают, то Федор все время при них крутится, он им прислуживает, указания да пожелания их выполняет. И жена его тоже при деле, стряпает да убирается. Ну а мальчонка у Федора еще маленький, куда ему одному в доме быть. Да и придурковат, если честно. Одного и не оставишь.
– Придурковат?
– Не повезло Федору с ребенком. Один сын всего народился, да и тот больной. Правду сказывают бабы, что мать Федора так сильно невестку свою проклинала, что проклятия эти на мальца перешли. Старухи давно на свете нету, а мальчишечка до сих пор мучается.
– А что с ним такое? Я его видел, мальчик кажется крепеньким.
– Дурачок он, – вздохнул дядя Витя. – Никак в разум не войдет. Врачи говорят, что уж и нечего ждать. Таким он и останется. Но Федор надежды не теряет. Возит мальчишку по врачам.
– И когда вы приехали?
Степан потер замерзающий на морозе нос. Его совсем не интересовала судьба несчастного ребенка. Ему было важно найти свою Анечку и спасти ее.
– Значит, Федор с женой и сыном сейчас у охотников?
– Вчера.
– У них самых.
– Инкогнито?
– И как нам добраться до приюта охотников?
– Это нам с вами еще с полкилометра надо пройти будет. Ну да это ничего, к ним-то дорога чищеная.
– Да.
И дядя Витя указал на ровное и светящееся в лучах луны полотно дороги, покрытой белым утрамбованным снегом. По такой дороге да по заснеженному лесу так и хотелось прокатиться на троечке с бубенцами. Но следы на снегу указывали на то, что ездили по ней исключительно на внедорожниках.
– Как вам это удалось?
– Быстро дойдете! – заверил он своих друзей оптимистично.
– Мы наняли частный самолет.
– Дойдете? А ты разве не с нами, дядь Вить?
Стекло отделяло нас от напомаженного затылка шофера. Она отвернулась от меня и безмятежно уставилась в окно.
– Ты что, Степан! Ополоумел, что ли? Мне туда соваться никак нельзя. Если охотники меня признают, то все, конец мне! Это вы люди пришлые, а мне тут еще жить.
– И не проводишь?
– Мисс Хольтцер...
– Да я уж проводил. Дальше не заблудитесь. А я с вами не пойду.
– Да? – Она с готовностью повернула голову.
Дядя Витя всерьез заупрямился. Было видно, что он откровенно боится. И соваться к охотникам не захочет ни за какие коврижки.
– Мне кажется, вам чем-то не нравится поручение, которое вы выполняете, я не прав?
– Опять же, если вы к утру не объявитесь, то я хоть вашим близким сообщу, что с вами случилось. Будут знать, где косточки ваши искать.
На ее лице мелькнула холодная усмешка.
И, горестно всхлипнув в шапку, дядя Витя торопливо зашагал назад к своему родному дому. Голова его была низко опущена. А сгорбленная спина то и дело содрогалась, словно от сдерживаемых рыданий. И такой скорбью веяло от всей его фигуры, что на душе у друзей стало совсем холодно и страшно.
– А что, это для вас важно?
– Похоже, что дядя Витя нас с тобой заранее уже оплакал.
– Ну, все-таки...
– И мысленно похоронил.
– Мистер Макги, в обязанности секретаря не входит давать оценку тому, что поручают. И мнение свое я высказываю только тогда, когда меня об этом просят. Если ее интересуют чьи-то мнения о законах об искусстве, о налогах или о чем-нибудь еще – она обращается к специалистам, а выслушав, поступает по-своему.
Сознавать это было не слишком-то приятно. Но делать нечего, где-то там за снежной пеленой спасения ждали два любимых ими живых существа. И не пойти к ним для друзей было никак невозможно.
Они шли по широкой дороге, залитой лунным светом, и помимо воли любовались открывающимися им пейзажами. Может, сейчас это было и не к месту, стоило бы сосредоточиться на другом, но укрытые белоснежным, искрящимся в звездном свете покрывалом деревья производили впечатление какой-то сказки.
– Прошу прощения, вам хорошо платят?
– Места тут у них чудные.
– А вот люди не очень. Как ты думаешь, правда то, что рассказал нам дядя Витя?
– Мои труды окупаются.
– Ты же сам видел, как они бегали вокруг его дома. Он уже отстреливаться от них собирался!
– Что ж, не буду больше приставать.
– Да, ружье бы его нам с тобой не помешало.
Слегка пожав плечами, она снова повернулась к окну, предоставив мне созерцать красивую линию шеи, аккуратное ушко, обрамленное спутанными черными локонами, густые черные ресницы, гладкую щеку. В воздухе ощущался еле уловимый аромат ее духов.
Но Саша так вовсе не считал. И об отсутствии ружья сокрушался в самую последнюю очередь.
– Нас всего двое, а их в несколько раз больше. И они охотники, а значит, в оружии у них недостатка нет. Мы вдвоем и с одним ружьем, и они все поголовно с ружьями. В любом случае перевес в силе будет не на нашей стороне.
Глава 2
– Тогда у нас вообще нет никаких шансов.
С одной из главных эстакад между Майами и Майами-Бич мы свернули на небольшое шоссе. Дом располагался на острове, находящемся в частном владении. Садовник распахнул перед нами ворота с богатым орнаментом, и по усыпанной гравием дорожке, вьющейся в гуще пышной, тщательно ухоженной зелени, мы подъехали к небольшой площадке, со всех сторон окруженной садом.
– Мы будем действовать осторожно и с хитростью. И возможно, нам удастся унести ноги и спасти наших.
Судя по всему, мы вошли через черный ход. Вслед за мисс Хольтцер я поднялся по лестнице и в полутемной прихожей уселся в роскошное кресло, над которым тускло поблескивали развешенные по стене доспехи. В доме – ни звука. Вновь появившаяся мисс Хольтцер, уже без шляпы и пальто, жестом пригласила следовать за ней. Мы прошли по облицованному деревянными панелями и застеленному коврами коридору. Постучав в массивную дверь, она распахнула ее и предложила мне войти, отступив в сторону со словами:
Вскоре дорога сделала поворот, за которым они увидели огромный особняк, обнесенный высоким забором, с искрящимися огнями на крыше, воротах, окнах и столбах. Всюду, куда могла дотянуться человеческая рука, куда могла пробраться его фантазия, горели и переливались новогодние огоньки.
– Минутку подождите, она к вам сейчас выйдет.
Последний отрезок пути был безупречно прямым и широким, вел он прямиком к большим воротам, за которыми скрывался враг.
– Мы перед ними как на ладони. Если пойдем прямо по дороге, то они нас сразу увидят.
Закрыв за мной дверь, она оставила меня одного. Я огляделся. Судя по всему, это были апартаменты для гостей. Длинная комната с высоким потолком. На полу темно-фиолетовый ковер. Стены обшиты деревом. Вдоль одной из стен – семь сводчатых окон, над ними – узенькие слуховые оконца в освинцованных рамах. Черная мебель в испанском стиле. Пол боковых частей комнаты был приподнят над серединой. С одной стороны на возвышении располагался камин с креслами возле него, с другой – что-то вроде спальни – кровать под балдахином и две двери. Одна из них, слегка приоткрытая, вела в гардеробную – там виднелся расставленный багаж, а из-за второй до меня доносился еле слышный шум струящейся воды.
– А что ты предлагаешь?
В комнате царил полумрак, хотя портьеры были раздвинуты. Подойдя к окну, я понял почему: тропические деревья создавали густую тень. Сквозь листву были видны клочки зеленого газона, чуть левее проглядывал угол белого бассейна.
Вариантов у них не было. Свернуть с дороги и пройти по лесу было практически невозможно из-за высоких снежных сугробов. Они бы выдохлись прежде, чем достигли бы стен противника.
– Ползком разве что?
Неожиданно распахнулась дверь ванной, и появилась Лайза Дин. Как я и ожидал, она оказалась миниатюрнее, чем на экране. Почти без грима, с огромными зеленовато-серыми живыми глазами. Она пересекла спальню и спустилась по ступенькам ко мне. Каждое ее движение казалось вполне естественным, тем не менее явно было рассчитано на то, чтобы производить впечатление. Светло-коричневые брюки, облегавшие ее словно кожа, дополнял необычный меховой блузон с глубоким вырезом спереди и рукавами три четверти. Похоже, мышонку Куимби и парочке сотен его родственников пришлось пожертвовать для него светлый мех со своих брюшков. На стройной шее – узкий шарфик из зеленого шелка – точно в тон крупному изумруду на мизинце ее левой руки.
Конечно, ползти они не захотели. Выбрали промежуточный вариант. Стали передвигаться вдоль дороги, держась той ее стороны, которая была наименее освещена лунным светом. Впрочем, могли бы и не стараться с такими предосторожностями. По мере приближения к дому до них все отчетливей доносились звуки праздника.
Она стремительно подошла ко мне, протянув руку и улыбаясь с такой радостью, будто к ней по меньшей мере вернулся возлюбленный.
– Весело у них там.
– Завтрашнюю потеху предвкушают, сволочи!
– Как хорошо, что вы пришли! – сказала она с таким знакомым придыханием.
Музыка в доме грохотала. Раздавались пьяные выкрики. И пару раз Саша даже услышал звонкий женский смех.
– Твоя Аня там не скучает.
Я пожал ее руку, и она слегка повернулась к окну, беззаботно подставив лицо дневному свету – самому беспощадному, по мнению любой женщины. Рука у нее была маленькая, сухая и теплая – словно доверчивый зверек, а пожатие – интимное, как ее голос.
– Бедняжка! – откликнулся Степан. – Она же еще не знает, к каким изуверам попала в руки и что ее ждет! Думает, хорошие ребята, веселые. А они вон что задумали над ней учинить!
Ворота также никем не охранялись. Они не были даже закрыты. Друзья без труда проникли во двор и сразу же увидели свою машину.
Все-таки удивительно, какое впечатление могут производить жесты и мимика актрисы, даже когда ясно понимаешь, что это всего лишь профессиональные приемы. И мне живо припомнились наставления одного каскадера. Звали его Феддер. Артрит доконал его, и он вынужден был бросить сниматься.
– Вот она! Красавица моя!
\"Некоторые считают, что с актрисами не стоит связываться, – говорил он. – В этом есть доля правды, потому что всю свою энергию они отдают работе, и для постели просто ничего не остается. Однако надо распознать, что за девушка перед тобой. Понимаешь, если она актриска так себе, хоть и считает себя прирожденным талантом, она и в постели останется плохой актрисой, только и думая, как она выглядит со стороны. Где уж тут душу вложить! Но есть другие – те, которые мгновенно возбуждаются, им просто не нужно ничего изображать – ни перед камерой, ни в постели. Они без устали ищут новых впечатлений, все более ярких. Я бы назвал это профессиональной заинтересованностью.
Возле машины было множество следов, в том числе и собачьих лап, из чего Саша сделал вывод, что Барона давно выпустили, и он присоединился к местному обществу. Пес он был компанейский и в отсутствие хозяина скучать не любил. Хозяин есть – прекрасно! Нет хозяина, тоже неплохо, проведем весело и с пользой время с другими людьми. Лишь бы кормили. Как говорится, мы за любой кипеж, кроме голодовки.
– Ох, Бароша, Бароша, сидел бы ты в машине, сторожил бы, как я тебе поручил, сейчас бы мы отсюда уже уехали.
На мой взгляд, эта дамочка наверняка пришлась бы Феддеру по вкусу. Я даже не ожидал, что она выглядит такой юной – ведь, как ни прикидывай, все выходит, что ей за тридцать. Легкая, стройная, с ясным взглядом, излучающим огромную энергию, с гладкой кожей без малейшего изъяна и с тяжелой копной блестящих волос. Все ее движения, жесты так тщательно выверены, что кажется, будто держится она совершенно естественно. Этакая шаловливая девчонка с озорным блеском в глазах.
Впрочем, далеко бы они все равно не уехали. Ведь нужно еще было выручать Аню. А у нее, судя по веселому женскому визгу, настроение было превосходное.
Но я-то актерской братии повидал достаточно и понимал, что это всего лишь ее очередная роль. В арсенале обычной привлекательной женщины не более пяти-шести масок. А у профессиональных актрис их дюжины, просто передо мной она решила надеть именно эту. Я удостоился еще одного трюка: прежде чем начать разговор, она подошла ко мне так близко, что я ощущал на своем подбородке ее дыхание, а прелестная грудь вздымалась в полутора дюймах от моей. Немудрено, что я слегка утратил самоуверенность.
– Наверное, они ее наркотиками накачали, – нашел новое оправдание для своей невесты Степан.
– Так, значит, вы знакомы с Уолтом... – глупо начал я.
Или просто ей нравится в компании молодых привлекательных мужчин да еще представителей золотой молодежи.
– А вы мне нравитесь! – Она отступила на полшага и окинула меня восхищенным взором. – Он, конечно, говорил, что вы крупный мужчина, но я не думала, что вы такой огромный... Тревис. Или Трев? Кажется, он называл вас Трев. А меня друзья зовут Ли. Милый Трев, меня уверяли, что вы угрюмый, порой даже опасный, но я вижу, что вы чертовски привлекательны!
Разумеется, последнее Саша вслух произнести не осмелился, но все было понятно и так.
– Вы тоже ничего себе, – отозвался я.
А вот Степан продолжал страдать:
– Это так замечательно, что вы согласились мне помочь!
– Бедная моя девочка! Они напоили ее водкой! Накормили наркотиками! А теперь еще и веселят! Послушай, как она хохочет.
– А я еще не согласился.
– Да уж слышу!
– И не представляет, голубка моя, что последние свои минутки доживает. Чуть солнце взойдет, в лес ее отвезут и в погоню за ней пустятся. Надо ее спасти!
На мгновение она замерла, по-прежнему улыбаясь и позволив рассмотреть себя во всех подробностях. Зубы у нее были ослепительной белизны, зеленые глаза отливали сейчас янтарным блеском. Красивый изгиб золотисто-рыжих бровей; более темные, удивительной длины ресницы, чуть заметный пушок над верхней губой. Необычное, такое знакомое по экрану лицо с чуть заостренными чертами – очень чувственное, его не спутаешь ни с каким другим. Чуть склонив голову, она смотрела на меня сквозь густые ресницы, а золотисто-рыжие волосы справа чуть свесились ей на лицо. И я вдруг понял, кого она мне напоминает. Лисицу! Шуструю рыжую лисичку.
– За этим и пришли! – огрызнулся Саша, которому стали надоедать причитания Степана. – Они сейчас все в доме. Нам тоже туда надо проникнуть.
Как-то раз, уже давно, весной в горах Адирондак я наблюдал за одной лисой в период течки. Она бежала прямо перед лисом быстро и пружинисто: свернутый колечком хвост – торчком, зубки оскалены, язык высунут – и все время оглядывалась, проверяя, бежит ли за ней лис.
Но и дом стоял с дверями, открытыми чуть ли не нараспашку. Внутри было тепло, шумно и весело. Пьяных было много. И в этом-то и крылась опасность. Все они были не настолько окосевшими, чтобы не распознать чужаков, затесавшихся в их компанию. Поэтому Саша со Степаном как зашли в дом, так тут же из него и вышли, едва успев разминуться с компанией веселых молодцов, вышедших на улицу, чтобы подышать там свежим воздухом.
Вдруг Лайза Дин резко повернулась и пошла к камину.
– И все-таки вы мне поможете, – тихо сказала она.
Они обсуждали какого-то Тима, который украл в музее пулемет, поставил его на крышу своего внедорожника и так разъезжал по округе, расстреливая фермерских овец и необычайно веселя этим окружающих, так что они в итоге написали на него коллективную жалобу и пришлось Тиму откупаться от фермеров и платить им за убитых овец. А потом еще и целый месяц жрать исключительно шашлык из баранины, потому как хозяйственный Тим оставить купленных овец не пожелал и забрал мясо с собой.
Я последовал за ней. Усевшись на небольшую кушетку, она вытянула ноги и взяла сигарету из коробки на столе. Я помог ей прикурить. Она выпустила дым из изящно очерченных ноздрей чуть заостренного носика и, когда я сел в большое кресло, развернутое вполоборота к кушетке, улыбнулась мне.
– А вы не похожи на других, Трев Макги!
Потом переключились на Пима, который оказался еще большим выдумщиком и позаимствовал у папы гранатомет, с которым пытался выкурить медведя из берлоги. На счастье зверя, медведь обосновался совсем в другом месте. Но разбуженный взрывами очень заинтересовался, кто же это так шумит, и вышел, чтобы лично познакомиться с нарушителем. У Пима к этому времени все снаряды как раз закончились. И он был здорово озадачен, когда услышал позади себя вежливое и осторожное: «Р-р-р!!!»
– Чем же, Ли?
Пожав плечами, она пренебрежительно хмыкнула.
К сожалению, Саше не удалось услышать, чем же все-таки закончилась встреча Пима с его медведем. Ребята вернулись в дом. А Саша со Степаном приникли к окнам.
– Вы не говорите того, что я привыкла слышать: «Ах, в этом фильме вы замечательны! А вот в этом просто восхитительны! Я смотрю все картины с вашим участием! Ив жизни вы смотритесь еще лучше, чем на экране! В самом деле!» Ну и все в этом духе.
Саша почти сразу увидел Барона, который сидел возле какого-то неприятного типа, положив тому на колени голову и умильно поглядывая наверх. Все в этом типе было, на взгляд Саши, просто отвратительно. Но зато на тарелке перед ним высилась гора пирожков, жареного мяса и других вкусных вещей, которыми он щедро делился с Бароном.
– Я все это произнесу, когда буду просить у вас автограф.
– Слушайте, вы и правда какой-то угрюмый! Или боитесь показать, что я произвела на вас впечатление? Или вам и впрямь все безразлично? Меня это как-то выбивает из колеи, дорогой.
Увидев, как какой-то тип пихает его собаке в пасть куски жирного жареного мяса, Саша почувствовал искреннее и горячее желание придушить гада.
– Ваша мисс Хольтцер выбила меня из колеи таким же образом.
И тут рядом с ним раздался печальный голос Степана:
– Дэна – прелесть. Она-то как раз сразу доводит до вашего сведения, когда что-то производит на нее впечатление. Я подумал, что именно этого-то я и не заметил.
– Что ж, будь по-вашему, – сказал я. – В этом фильме вы замечательны, а в том – просто восхитительны! А в жизни вы еще лучше!
– Вот она, моя Анечка! Вот она, красавица моя! Сидит, на меня совсем не смотрит.
Она снова замерла. А я подумал о миллионах мужчин, которые, глядя на нее в кино, умирали от желания, мысленно раздевали ее, покрывая страстными поцелуями восхитительные бедра. Интересно, как она относится к столь массовому и безымянному вожделению? Она ведь так дорого платит за него. Ведь в течение многих лет она обязана сидеть на диете и соблюдать строжайший режим, ее мнут, гнут, натирают до блеска и вышколивают, заставляя находиться в наилучшей форме. Какую же энергию и железную волю надо иметь, чтобы это выдерживать годами. Глядя на нее, легко можно поддаться обманчивому впечатлению и поверить, что, будучи неким секс-символом, она в отличие от обыкновенных женщин способна вызвать непередаваемые чувства, исступленный экстаз, невероятно сильные и глубокие страсти, невыносимые любовные страдания. Хотя, по всей вероятности, это только мираж.
Саша тоже взглянул и увидел женскую головку с длинными светлыми волосами, забранными в хвост.
– Извините, пожалуйста, я на минутку, – вежливо проговорила она и метнулась в гардеробную. Изящная, по-девичьи порывистая. Вернулась она с большим коричневым конвертом в руках и положила его на стол рядом с коробкой сигарет.
– Вон тот большой сундук – это бар. Если захотите что-нибудь выпить, то и мне налейте хереса. Только полбокала, пожалуйста.
– Это и есть Аня?
Когда я направился к бару, она произнесла, чуть повысив голос:
Девушка сидела спиной к окну, и разглядеть ее лицо Саша не мог.
– Знаете, это так ужасно трудно – решить, с чего начать. И не похоже, что вы собираетесь облегчить мне эту задачу.
– Просто расскажите мне, в чем проблема. Вы же Уолту рассказывали, ведь так?
– Это точно она?
– Кое-что. Но вы, как мне кажется, пожелаете... узнать все.
Но Степан был уверен.
– Если хотите, чтобы я вам помог.
– Свою Анечку я из тысяч узнаю! По одному волоску! По одному пальчику!
Пока я нес напитки, она воскликнула:
И, кивнув, он продолжил страдать:
– Быть знаменитостью! Если бы все, кто об этом мечтает, знали, что это такое! Становишься просто мишенью для всяких грязных интриг! Нет, в самом деле! Все кругом стремятся поживиться за твой счет. Шагу не сделаешь просто так! – Она выпила вино.
Это была уже новая роль. Да уж, страдающая знаменитость, ответственность перед публикой... Я сел в кресло.
– Девочка моя ненаглядная. Веселится. Не думает, не гадает, какой конец эти сволочи для нее уготовили.
Она печально улыбнулась мне:
Саша пожал плечами. Честно говоря, пока что «эти сволочи» на сволочей были не очень похожи. Обычные веселые ребята при очень хороших деньгах и родителях, что позволяло им вести беззаботный образ жизни. Но ничего мрачного в них не наблюдалось.
– И знаете, ведь игра не стоит свеч. Но понимаешь это слишком поздно, когда пути назад уже нет. Ведь за Гарбо все еще бегают. Сколько лет прошло со времени выхода ее последнего фильма? Да по меньшей мере тысяча! Конечно, в популярности есть и свои плюсы. Но они ничто по сравнении с вещами, которые я действительно ценю: дружеские связи семья, спокойствие. Поверьте, Трев, стать знаменитостью – значит обречь себя на жуткое одиночество. Как будто стоишь один на вершине горы.
– Но вам за это платят.
– Что-то ни Федора, ни его жены не видно.
– И очень неплохо. У меня ведь куча денег. Конечно, они вложены во множество разных вещей, но, если бы я их все собрала, получилась бы довольно крупная сумма. И я думаю, что могу попытаться... купить выход из затруднительного положения.
– Наверное, на кухне копошатся.
– Вас шантажируют?
Она отставила в сторону свой бокал, быстро поднялась и в возбуждении заходила по комнате.
– Пошли проверим.
– Вы даже представить себе не можете, как важно для меня иметь возможность хоть недолго побыть самой собой! Такие минуты, как сейчас – редкость: мы можем разговаривать, как обыкновенные люди, и мне незачем играть. Мне бывает просто необходимо иногда забыть, что я Лайза Дин, и стать той Ли Шонтц из Дейтона, штат Огайо, дочкой пожарника, живущей на Мэдисон-стрит, 1610, какой я была когда-то... – Она вдруг порывисто двинулась к моему креслу, и я почувствовал прикосновение ее теплой ноги к моему колену. – Вы ведь понимаете эту насущную человеческую потребность, правда?
– Ну да, вы же не можете вечно жить в образе, которого ждет от вас публика.
– Зачем?
– Спасибо вам за понимание!
Еще одна роль! Это, кажется, монолог из одного старого фильма, чуть подправленный для данной ситуации.
– У меня есть один план. Пошли! Кухня должна находиться на первом этаже.
– И когда я действительно... забываюсь, то становлюсь наиболее уязвимой.
– Безусловно.
Но хотя окна кухни они нашли довольно быстро, но в самой кухне Федора не было. У плиты суетились двое, но это были никак не Федор с женой, а кто-то из членов команды охотников.
– Я так хочу, чтобы вы попытались меня понять. На самом деле я не столь уж сложная натура, Трев, – такая же, как все. Я могу впасть в отчаяние по пустячному поводу. Могу натворить глупостей. А хуже всего – когда мной овладевает полное безразличие ко всему.
– Понятно.
– Странно. А где же виновники торжества, где вся эта подлая семейка Гимли?
Протянув руку, она провела кончиками пальцев по моей щеке, тут же резко отстранилась и снова села на кушетку.
Друзья честно обошли весь дом по периметру, но ни Федора, ни его жены, якобы неустанно хлопочущих по хозяйству на благо своих хозяев, не увидели. Зато в двух комнатах они увидели охотников, которые занимались какими-то делами по хозяйству. Один стелил себе постель, второй подбирал с пола осколки разбитой им самим посуды. Ни тот, ни другой восторга от своего занятия явно не испытывали, однако почему-то продолжали заниматься неприятным им делом, не прибегая к помощи прислуги.
– Я знаю, что вы не ханжа, чувствую это. Знаю, что должна быть с вами так же откровенна, как если бы говорила с доктором или адвокатом. И все-таки мне так неловко...
Саша со Степаном охотно продолжили бы осмотр местности и дальше, благо никто владения охотников не охранял и об их безопасности не заботился, но дом неожиданно закончился, и они вернулись к тому же месту, откуда и начали свой обход.
– Так что же случилось?
Степан снова увидел женскую спину в красном джемпере, по которой красиво рассыпались светлые волосы девушки, и забормотал с утроенной силой:
Она вздохнула и печально посмотрела на меня.
– Анечка моя бедная, любимая моя девочка. Погоди немножко, спасение уже близко. Что будем делать?
– Я познакомилась с мужчиной. Сплошное обаяние... по крайней мере таким он мне тогда казался. Это случилось в июле прошлого года, больше восемнадцати месяцев назад. Мы только что закончили съемки «Сыщика и дичи». Я чувствовала себя совершенно измотанной, но все же поехала с Карлом. Да, его звали Карл Абель, он владелец лыжной школы. Прежде нам не удавалось по-настоящему уединиться. А тут будто специально нашлось одно местечко, замечательный маленький домик. Вы хорошо знаете Калифорнию? Это чуть ниже мыса Сур, домик прямо-таки прилепился к скале. Принадлежит он каким-то его друзьям по фамилии Чипман. Они тогда были в Швейцарии, где у них еще один дом. И мы наконец-то оказались совсем одни... – Ее голос звучал все тише и неувереннее.
– Как-то надо ее выманить из дома.
– И что же дальше?
– Одну?
– Трев, я живу в режиме жесточайшей дисциплины большую часть времени! Я действительно очень много работаю.
– Поэтому уж если расслабляетесь, так по-настоящему...
– Желательно.
– Да уж, на полную катушку. Позволить себе хоть недолго не следить за каждой унцией и четвертью дюйма, не считать калории... и побыть, черт возьми, для разнообразия просто женщиной! Есть яичницу, болтать что на ум придет, напиваться и весело проводить время. Я ведь на самом деле очень эмоциональная и страстная натура, только всегда держала свои эмоции под контролем. До того самого случая... Полтора года назад, с Карлом. Хотя после очередного перенапряжения я именно к этому обычно стремлюсь – сбежать вот так, с мужчиной определенного типа. И тогда все эмоции, скопившиеся во мне... ну...
– Ага, расскажите мне о пестиках и тычинках. Знаете, мисс Дин, я и не думал, что, когда у вас выдается свободное время, вы удаляетесь в монастырь.
Но Саша не представлял, как это можно сделать, да еще не привлекая внимания охотников. Наверняка на этом празднике все только прикидываются такими веселенькими, а сами глаз не сводят с Анечки, облизываются на нее, предвкушают, как будут уже совсем скоро гнать ее по лесу. Нет, отнять добычу можно было только в полнейшей общей неразберихе и растерянности. В голову приходило самое простое.
– Устроим им пожар.
– Я говорю об этом, чтобы стало понятнее, как все произошло. Так вот, это было совершенно уединенное место. Иногда Карл отлучался за продуктами и выпивкой. Там прямо в скале были выдолблены ступеньки, ведущие к крошечному пляжу, который заливало приливом. Со стороны океана была еще терраска площадью футов в двадцать, расположенная чуть под углом, так что солнце заглядывало туда и по утрам. Ее окружала невысокая стена. На террасе – куча разноцветных надувных матрасов и подушек. Вот в этом райском местечке мы и договорились провести вдвоем три недели. Пожалуй, это было многовато. Чисто физически мы бесподобно подходили друг другу, что, конечно, знали и раньше. А вообще-то Карл интересен только на лыжне или в постели. Примерно с неделю мы были абсолютно поглощены друг другом, день и ночь смешались для нас. Ели и спали, когда чувствовали в этом потребность. Когда острота восприятия притупилась, мы оба стали больше пить и все больше времени проводили, загорая на террасе. Я знала, что слишком уж загорела, но настолько обленилась и расслабилась, что плевала на это. Пила много водки, постоянно находилась в какой-то прострации. Мы и любовью занимались там, на солнышке, вялые, потные и какие-то отдалившиеся друг от друга. У меня в ранней юности была внематочная беременность, я тогда чуть не умерла, ну, и поэтому мне не приходится ни о чем теперь беспокоиться. Мы себя чувствовали так уединенно... Где-то там вдали лодка проплывает, самолет пролетит высоко в небе или по шоссе прогромыхает грузовик... Телефон мы отключили. У меня, правда, был маленький радиоприемник... Вы должны понять, что для нас все вокруг казалось не имеющим никакого значения, абсолютно никакого. Вам это понятно, Трев?
– Само собой.
– Ты что! А вдруг Анечка надышится дымом или сгорит?
Да, с огнем шутки плохи. Это Саша и сам понимал. А тем более тут, где до ближайшей пожарной команды не меньше часа езды. И вокруг сплошные пьяные люди. Тут и до человеческих жертв недалеко. И хотя после всего услышанного про этих охотников Саша отнюдь не был уверен, что их можно считать людьми в широком смысле этого слова, но все-таки они были одного с ним рода-племени, а значит, нуждались в некотором снисхождении.
– В общем, кажется, уже подходила к концу вторая неделя, когда нам что-то понадобилось, и Карл поехал в город. Уехал он вскоре после полудня и отсутствовал так долго, что я уже начала злиться. Я вовсю глушила водку, поэтому, когда он вернулся, уже с трудом соображала, что к чему. Когда он свернул на дорожку к дому, я все же заметила, что за ним едут две машины, из которых потом вывалилась целая пьяная компания. Они ворвались в дом, горланя какую-то чертову немецкую песенку лыжников. Пять парней и три девицы. С одной из них он был знаком раньше. А тут встретил их случайно в городе, выпили вместе, и Карл решил устроить у нас вечеринку. Они были в шоке, когда узнали меня. Из машин выгрузили тонну продуктов, выпивки и сигарет. Я, конечно, разозлилась на Карла, но решила, что раз они меня все равно узнали, значит, дела уже не поправишь, ну, и черт с ним. Наверное, Карл мне просто уже поднадоел, и я потеряла всякую осторожность. Они оказались свингерами, все до одного. Девушки – милашки, парни тоже ничего. Думаю, не стоит ничего от вас утаивать, дорогой. Вечер прошел во всех отношениях суматошно – настоящая куча-мала, и к концу следующего дня последняя девица, которая еще не участвовала в наших играх, по прозвищу Уиппи достаточно нагрузилась, чтобы позволить Сонни стащить с себя купальник и побаловаться. Пожалуй, мы немножко сошли с ума и действовали как во сне, так что у меня очень смутные и неопределенные воспоминания об этом. Я в первый и последний раз оказалась в подобной ситуации. Вообще-то на Ривьере это обычное дело... Ну, фарами мигают, нажимают на клаксон, зазывая новичков, и все такое... Меня это не оскорбляло, в некотором смысле даже возбуждало... Но для человека в моем положении это было слишком неосмотрительно. И ведь я не хотела, чтобы все так получилось. Потом Карл привел их снова в дом, и пошло-поехало... дня четыре, наверное. Когда я вернулась в Брентвуд, мне понадобилось несколько недель, чтобы снова войти в норму. Мне уже стало казаться, что все это мне приснилось; Пока однажды, в начале августа, среди прочей почты я не обнаружила большой конверт. В него было вложено двенадцать фотографий. Глянцевые снимки восемь на десять. Вот тогда-то я со всей остротой ощутила, что далеко не одно и то же – просто вспоминать о чем-либо или вдруг воочию увидеть это... вот так. Увидеть себя... О Боже! Я тогда даже чашку из рук выронила.
– Письмо пришло по почте?
– Тогда потоп!
– Да, на мой домашний адрес. Одному Богу ведомо, как оно не попалось сначала Дэне. В конверте была записка, я ее сохранила, положив в сейф. Вот она. – Мисс Дин достала записку из конверта и протянула мне. Напечатано через копирку на электрической машинке, несколько букв перебито.
– Конверт сохранили?
– Ты чего, Саша? Зима вокруг. Где мы воду возьмем? Да еще столько, чтобы потоп устроить. Тут вокруг только снег и лед.
– Нет, тот не сохранила. Он был со штемпелем главного почтамта в Лос-Анджелесе. Больше никаких отличительных признаков. Не было даже пометки «лично в руки». Адрес напечатан на той же машинке, что и записка. Без обратного адреса. Да вы прочитайте.
Но Саша неспроста ходил вокруг дома. В одном месте, где у охотников был навес для их машин, из стены дома торчал кран. И Саша был уверен, что где-то должен был валяться шланг с переходником. С помощью этого шланга и отмывались от грязи машины после путешествия по здешним красотам. Это сейчас вокруг была снежная благодать, потому что уже неделю держался устойчивый минус и несколько раз шел обильный снег. А если плюс? Тогда вся эта красота тут же растает и превратится в непролазную грязь, которая с удовольствием осядет на блестящих боках машин.
Записка гласила следующее: «Лайза, милая, вы ведь практичная женщина и знаете, как делаются ставки в киноиндустрии. Поэтому у вас, разумеется, нет выбора. У меня есть десять полностью отснятых кассет и неплохая задумка, как их пристроить. Рекомендую вам раскошелиться. Платить будете частями, голубушка. Каждый раз по десять тысяч, старыми стодолларовыми купюрами. Упакуете их в обычную белую бумагу и тщательно перевяжете. Каждое воскресенье, начиная со следующей недели, вам или вашей чернявой секретарше придется прокатиться. Ровно в полночь подъедете к открытому кафе „Нарана-Кай“ в Топанга-Бич. Закажете что-нибудь, потом пойдете по направлению к танцплощадке, пакет держите так, чтобы его было видно. Подойдете к дальнему концу площадки, остановитесь у телефонных кабинок. Один из телефонов зазвонит, внимательно сосчитайте звонки. Немного подождите, и он снова зазвонит, такое же количество раз. Тогда возвращайтесь к своей машине. Уедете со стоянки ровно в половине первого. Запишите показания спидометра вашей машины. Если на нем будет, например, 8,6, а телефон прозвонит семь раз, значит, когда показания вашего спидометра станут приближаться к 15,6 (простое сложение, дорогуша), приготовьтесь. Вы поедете в западном направлении по шоссе номер 101. Держитесь в правом ряду, окошко с правой стороны откройте, пакет пусть будет у вас в правой руке. Следите за огнями справа впереди. Скорость снизьте до 35 миль в час. Когда заметите, как маленький зеленый огонек мигнул два раза, сразу же бросайте пакет на обочину справа. Если два раза мигнет красный свет, везите деньги домой и снова приезжайте в следующее воскресенье. Каждый раз будете получать по одному негативу и все отпечатки, сделанные с него. Они будут приходить по почте. Если все пойдет хорошо и вы не станете делать глупостей, мы обделаем это дельце за двенадцать недель».
В город на грязных машинах эти пижоны ни за что не сунутся, значит, заставят Федора мыть машины тут. И ему потребуется вода.
– Так чертовски сложно, – проговорила Лайза.
– Если все сработает, как я думаю, будет им потоп!
– А по сути неплохо придумано. Двое могут это провернуть с минимальным риском. Один стоит у открытого кафе и танцплощадки, фиксирует ваше или мисс Хольтцер прибытие, а после того, как вы прослушаете звонки, он звонит своему дружку и велит ему быть в определенном месте. У него есть возможность убедиться, что никто не спрятался у вас в машине. Он выезжает вслед за вами, висит у вас на хвосте, пока не решит, что никакой опасности нет, потом обгоняет вас, первым добирается до места и фарами автомобиля сигналит своему приятелю, чтобы тот надел зеленую линзу на карманный фонарик. Совсем недурно. И очень трудно их надуть или подловить. И где же вышла осечка?
– Да нигде. Тогда, по крайней мере. Я заплатила. Один раз загорелся красный свет, почему – не знаю. На все ушло тринадцать недель. По почте я действительно получила обещанные снимки и негативы. Причем самые жуткие пришли последними. Деньги отвозила Дэна, у нее нервы покрепче моих.
Саша прошмыгнул к заветному крану, отвернул его и, о чудесное зрелище, из крана тонкой струйкой побежала вода. Стоило повернуть ручку, вода побежала быстрее. А отвернув до конца кран, Саша обнаружил чудесный напор, который едва не сбил его самого с ног. Как Саша и рассчитывал, к крану был подведен тепловой кабель, который позволял пользоваться краном даже в самое холодное и морозное время года.
– Вы считаете, у вас не было другого выхода, кроме как заплатить эту кругленькую сумму?
Теперь оставалось найти шланг и рассчитывать, что он будет достаточно длинным, чтобы его хватило для замысла Саши. Шланг нашелся там же под навесом, вот только его длины для задуманного, увы, не хватало. Но Саша не растерялся, он уже чувствовал, что у хозяйственного Федора будет под рукой и другой шланг.
В волнении она вскочила на ноги.
Еще десять минут поисков, и шланг нашелся в сарае с прочим садовым инструментом.
– Не валяйте дурака, мистер Макги! На съемки «Ветра удачи» угрохано почти семь миллионов! Мерзавец, написавший эту записку, знаком с шоу-бизнесом. Прошли те времена, когда можно было рассчитывать на защиту со стороны студии. Каждый фильм – это отдельное предприятие. Сейчас всеми делами в кинобизнесе ворочают человек десять. И если хоть один из них получил бы комплект таких снимочков, то никто не поставил бы на меня и ломаного гроша. Что такое сто двадцать тысяч по сравнению с моим будущим?! Я просто ликвидировала некоторые вложения, не приносившие особой прибыли, и расплатилась. Я надеюсь, вы не станете учить меня, как мне следовало поступать!
За стеной сарая что-то завозилось и фыркнуло. Саша вздрогнул и едва не выронил шланг из рук.
Сыграно было отменно, но я скрыл свое восхищение:
– Кто там?
– Как же я смогу вам помочь, если вы столь искусно напускаете на все дымовую завесу?
В ответ раздалось пыхтение, а затем стену сотряс удар. За ним еще и еще один.
– Что вы хотите сказать, черт возьми?! – воскликнула она.
– Ты там! Не балуй!
Все тут же затихло.
– Все, что заботит дельцов кинобизнеса, – это деньги в банке. Ваше имя в титрах – и в банк текут деньги. Так же как имена Лиз, Фрэнки, Гарбо и прочих. И все они отнюдь не были пай-девочками. Милая моя, не те сейчас времена. И волна негодования публики не смоет вас с экрана. Если вы слегка подмочите свою репутацию, ребята из отдела связей с общественностью и рекламы немедленно возьмут вас к себе под крылышко, и вся Америка снова будет вас обожать. Кончайте спектакль!
– Вам нужна помощь? Вы кто?
Выражение наигранного возмущения мгновенно исчезло с ее лица. Она снова села и, посмотрев на меня мрачно и сосредоточенно, произнесла:
Но ответа Саша не получил. И, решив, что нельзя разрываться на части, вернулся к своей проблеме.
– Нахал самоуверенный!
– И какая же все-таки причина заставила вас платить?
Присоединил один шланг к другому, и получившейся длины хватило на то, чтобы дотянуть его до окон комнаты, где собрались почти все охотники. И тут новая удача, словно бы сама судьба помогала Саше в эту ночь. Кому-то из охотников внезапно показалось, что в помещении слишком жарко и душно, он приоткрыл окно да так его и оставил. В эту щель Саша сунул конец шланга, а сам побежал назад к крану, где отвернул его до упора. Теперь оставалось только ждать результата, и он не замедлил последовать.
– Некоторые мелочи. Незадолго до того я слишком уж злоупотребила своим положением. Из-за меня задержалось окончание съемок, бюджетные расходы были превышены, и возникли сомнения, стоит ли вообще иметь со мной дело. Пришлось кое-кого подмазать, и все утряслось. Я ведь прекрасно знала, к чему это может привести. Ну, как случилось с Монро и Брандо, вы же понимаете... И все же у некоторых на меня имелся зуб. К тому же время от времени случались кое-какие истории. Не столь ужасные, как эти снимки, но... в том же роде. Скажем так: неподходящий был момент, чтобы злить их еще больше.
– И что еще?
– Дружочек, да неужто вам все-все хочется узнать?
Как только вода пробежала по всему шлангу, в окно по празднующим охотникам ударила мощная струя ледяной воды. Сначала они ошалели от происходящего и, естественно, быстро и основательно промокли, потому что вода била уже с таким напором, что переворачивала и опрокидывала на своем пути легкие предметы и роняла рюмки и бутылки со стола. Сначала охотники ловили их, потом несколько пришли в себя и попытались унять саму течь. Но так как были пьяны, то действовать слаженно не могли и еще больше намокли.
– Как показывает практика, это полезно.
– Ну что ж... Есть у меня один близкий друг. Очень набожный, очень консервативный. Ему принадлежат значительные территории в Калифорнии и на Гавайях. Если он сможет получить разрешение из Ватикана и развестись, то я до конца своей жизни не буду ни в чем нуждаться. Всегда найдутся доброжелатели, которые непременно сочтут своим долгом показать эти снимки моему другу. И все пойдет прахом.