Татьяна Игоревна Луганцева

Чисто убойное дело

© Т.И. Луганцева, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава первая

Яна Цветкова – женщина средних лет, необыкновенно деятельная, эмоциональная и постоянно попадающая в самые разнообразные происшествия. Казалось бы, серьёзная деловая дама, владелица московской стоматологической клиники «Белоснежка», кто может быть ответственнее и надёжнее, чем госпожа Цветкова? Так нет же, опасные и невероятные приключения преследуют ее постоянно, куда бы она не приехала, даже на отдыхе.

Яна побывала во многих странах и городах. Столица Австрии Вена пленила ее сказочной музыкальностью и аристократичностью, она обожала гулять по тенистым бульварам и сидеть в уютных кафешках, поглощая невероятной вкусноты пирожные за чашечкой кофе. А магический Париж! Этот город кружит голову туристам не один век. Его музеи и дворцы манят гостей со всего света, Тот, кто не бывал в парке Тюильри, мечтает пройтись по его песчаным дорожкам, и тот, кто был в Париже, полюбил этот город на всю жизнь. А затоптанная и зацелованная туристами Прага? В «стобашенной» и «золотой» Праге намешаны строения всех архитектурных стилей: здесь и ренессанс – Летний дворец королевы Анны, и готика, символ Праги, – храм Девы Марии перед Тыном на Староместской площади, и романский стиль – базилика Святого Георгия, и рококо – дверец Кинских, ныне национальный музей. А покрытый брусчаткой, по которой цокали копыта коней средневековых рыцарей и топали шведские солдаты, Карлов мост! Это же место поклонения туристов со всего мира. Вы только представьте, что в раствор при строении моста добавляли сырые и варёные яйца, творог, масло, молоко и даже вино. Отдыхала Яна и в Болгарии на Золотых песках, посещала термальные купальни Будапешта, украшенные старинными скульптурами и мозаиками.

Но сердце ее навеки было отдано Санкт-Петербургу – самому романтичному для нее городу мира.

Как не любить таинственные и загадочные «белые ночи», которые погружают спящий город в сказку, в которой оживают сфинксы на набережных, грозные грифоны и многочисленные хмурые львы, охраняющие дворцы? А развод невских мостов? А прогулки по Летнему саду, заваленному охапками пожелтевших листьев? Даже в сумрачные и серые осенние дни, когда льёт колючий ледяной дождь, можно пройтись по залам Эрмитажа и полюбоваться шедеврами, любовно подсвеченные дополнительным освещением.

Каждая поездка Яны в этот город была для нее радостью и счастьем. Кто-то жаловался на пасмурную погоду и излишнюю сырость. А Яна в своей любви к Питеру даже не замечала луж под ногами. Ей нравился питерский воздух, был он промозглый или влажный, туманный или тёплый, солнечный или ветренный – для нее это был самый желанный воздух на свете.

Остановиться Яна могла в Питере где угодно. Проблем у нее с этим не было. Цветкова была весьма состоятельной женщиной и могла позволить себе любой отель Питера, даже «Four Seasons».

Но в центре города жил ее любимый мужчина – Мартин Романович Вейкин. И Яна была его желанной гостьей.

Мартин обитал в своей шикарной квартире не один, а с матерью Стефанией Сергеевной, которая обожала сына и очень хорошо относилась к его московской пассии. Но Мартину постоянно казалось, что Яна стесняется присутствия Стефании Сергеевны и он преподнёс Яне царский подарок – отдельную квартиру неподалёку от своего дома. Но Яна нечасто пользовалась его подарком, так как мать Мартина очень огорчалась и обижалась, когда узнавала, что Цветкова в Питере, но остановилась у себя, а не у них с Мартином. Подарок оказался бесполезным, и квартира бóльшую часть года простаивала пустая, покрываясь слоем пыли.

Яна бывала замужем. И не раз. Ее очередной муж, чешский князь, миллионер Карл Штольберг, сыграл с ней недобрую шутку. Он завещал Яне всё свое состояние, в том числе и родовой замок, а также оставил на ее попечение свою дочку Анастасию, которая была очень привязана к мачехе. Так же он просил Яну взять в свои руки бразды управления над Культурным чешско-русским центром, несколькими кинотеатрами, ресторанами и отелем. Честно говоря, Цветковой выше крыши хватало своей стоматологической клиники и свалившееся на ее бедную голову богатство просто выбило почву у нее из-под ног. Она даже не представляла, как с этим можно справится, не говоря уже о том, чтобы держать все эти заведения на должном уровне.

Родовой замок Штольбергов Яна незамедлительно подарила дочке Карла Анастасии, но проблему это не решало, так как Насте еще была несовершеннолетней.

Яна обратилась с просьбой помочь к Мартину, но тот не дал определённого ответа, так как у него самого был крупный бизнес, свои рестораны и свой ночной клуб. Вопрос оказался сложным и не решался за одну минуту.

И всё-таки Мартин помог Яне. Он порекомендовал ей своего друга Мотова Тимофея Никитича в управляющие делами.

Яна вздохнула свободнее. Мотов оказался той еще акулой бизнеса, он взял на себя решение юридических, экономических и организационных вопросов, и дела у Яны пошли на лад.

Но были некоторые моменты, которые в Мотове очень Яну напрягали. При всей своей деловой гениальности это был чрезвычайно странный человек. Иногда ей казалось, что он просто психически нездоров.

Человеком Мотов был весьма эксцентричным, у него десять раз на дню менялось настроение, он постоянно сыпал какими-то идеями, разбирался, казалось, во всем на свете, давал дельные советы, а иногда впадал в состояние полного безразличия и апатии. Складывалось впечатление, что он работал на износ, мог не спать, не есть, работал так, что казалось у него в груди мощные батарейки, но потом вдруг сникал, словно разряжался аккумулятор. Образование Тимофей Никитич получил в Лондоне, учился и в Париже, Нью-Йорке и даже Сиднее. Многие компании мечтали заполучить Мотова как ведущего специалиста, но он принял предложение своего друга Вейкина, так как утверждал, что тот однажды спас ему жизнь.

Мотов был дважды женат, но имел и внебрачных детей. С женщинами у него не ладилось – уж больно странным и непредсказуемым он был в быту. А как он одевался! Это тоже была отдельная песня.



Как-то в один из темных зимних вечеров в московской стоматологической клинике «Белоснежка» появился посетитель. Среднего роста, худощавый, нервный и длинноносый. Кудрявые волосы торчали у него во все стороны, а черные глаза беспрестанно бегали, причём один глаз заметно косил. На ногах у незнакомца были самые настоящие деревенские валенки с блестящими галошами. К подошве галош резинками крепились странные приспособления с шипами. Приглядевшись, можно было сообразить, что это ледоступы. Но льда на улице, к слову, не наблюдалось.

На плечах посетителя болтался лёгкий замшевый плащ, явно не по сезону, был он странного фасона и цвета детской неожиданности, а на шею мужчина накрутил длиннющий шарф фирменной расцветки «Билайна». Сразу же возник интересующий администраторшу вопрос: на какой помойке он собрал все эти уникальные вещи, и как такой комплект вообще мог сложиться в голове у нормального мужчины? Нет, эта голова явно была занята чем-то другим.

Администратор, у которой на груди висел бейджик «Виктория», мило улыбнулась странному посетителю.

– Здравствуйте, – сказала она, демонстрируя в улыбке потенциальному больному свои великолепные зубы. – Рады вас видеть в нашей клинике.

– Доброе утро, – ответил мужчина.

Хотя было десять вечера.

Виктория перестала улыбаться.

– Чем могу помочь? У вас зуб болит?

– С чего вы взяли? – удивился мужчина. – Причём тут мои зубы? Как вы можете предполагать, что у меня что-то происходит с зубами?

Виктория хотела заметить, что посетитель всё-таки явился в стоматологическую клинику, а не в общественную баню, но благоразумно промолчала.

А посетитель продолжал негодовать, размахивая руками и воодушевляясь всё больше:

– Почему вас не интересуют, например, мои почки?

– А вы хотите в туалет? – поняла Виктория.

Посетитель аж подскочил на месте.

– Какой туалет, помилуйте!.. Странная у вас, дамочка, логика! Если у человека болят почки, то ему прямая дорога в туалет? Так по-вашему? Не в Большой театр, не в гастроном, а в сортир? А если у него непорядок с кишечником? То тоже в туалет? Две параллельные прямые должны пересечься, – вытер пот со лба мужчина.

Виктория на всякий случай придвинулась ближе к тревожной кнопке.

– Господин хороший, не путайте меня! – стукнула она ладонью по барьеру администраторской стойки. – Если вам записаться на лечение, я запишу, если в туалет, то по коридору последняя дверь.

– Это я вас путаю? Я только вошёл, а вы уже начали меня разбирать на органы! Зубы мои… Каркаете, что они у меня заболят!

Виктория уже хотела кликнуть охранника, который с санитаркой в соседней комнате пил чай, но тут в клинику вошёл еще один мужчина.

– Здравствуйте, – сказал он, снимая шапку и отряхивая снег. – Я к доктору Пимановой. По записи.

– Здравствуйте. Раздевайтесь, пожалуйста, и проходите в третий кабинет, Татьяна Игоревна ждет вас, – пригласила Виктория.

– Спасибо. К вам сегодня не подъехать. Там какой-то идиот всю дорогу огромным лимузином перегородил, – сказал пациент доктора Пимановой, надевая на зимние сапоги бахилы.

Странный посетитель посмотрел на него удивлённо:

– А что вас, милостивый государь, так удивляет? – Он повернулся к администраторше. – Теперь уже до моих умственных способностях докопались… Надо же, я идиот! Разве по мне видно, что я страдаю слабоумием? То есть вы утверждаете, что я с трудом хожу, произношу лишь отдельные нечленораздельные звуки, не понимаю речи окружающих, так? То есть у меня на лицо все эти признаки? Не отличаю белое от черного?..

Посетитель, который в этот момент надевал на «плечики» пальто, чтобы повесить на вешалку, застыл на месте и уставился на кудрявого невротика. А тот продолжал, всё время повышая голос:

– Лимузин мой! И для вас это тоже странно? По-вашему, я не могу иметь лимузин? На чем же вы мне предлагаете передвигаться по Москве? На роликах?!

– У вас праздник? Шикуете? Получили наследство? Арендовали? – поинтересовалась Виктория.

– А вот и нет! Все ваши догадки мимо. Мне нужна ваша начальница Яна Цветкова.

Посетитель в бахилах и администраторша понимающе переглянулись, девушка взяла трубку и набрала местный номер.

– Яна, – сказала она в трубку, – к вам пришли. – И повернулась к нервному посетителю: – Одну минуточку подождите.

Тот демонстративно плюхнулся на стул.



Через несколько минут послышался стук каблучков и появилась Цветкова. Увидев взъерошенного странного посетителя, она почему-то радостно улыбнулась и бросилась к нему.

– Тимофей! Какая приятная неожиданность! Ты снизошел до Москвы?

– Здравствуй, Яночка! Да, я как-то признался, что не люблю Москву! Но этот город можно полюбить только за то, что в нем живешь ты! – поцеловал ей руку Тимофей и, увлекая за собой скороговоркой проговорил: – Пойдём-пойдём, а то тут всем мешает моя машина.

Яна открыла шкаф, накинула ярко-золотой, с капюшоном, очень тёплый и очень лёгкий пуховик, быстро скинула и поставила в шкаф туфельки, надела высокие замшевые сапоги на шпильках, взяла сумку и повернулась к администратору:

– До свидания, Вика. Меня сегодня уже не будет.

Вика кивнула:

– Да. Я поняла.

Мотов с ухмылкой бросил Виктории:

– Это похищение! – И крепко взял Цветкову под локоток. – Готовьте выкуп, а то вам больше не видать вашу руководительницу.

– Не слушай его, Вика! – отстранилась от приятеля Яна. – Он шутит! Мы очень хорошо знакомы, работайте спокойно.

На улице они подошли к лимузину, Мотов распахнул перед Яной дверцу и жестом пригласил садиться.

Водители, матерясь, объезжали нескладный драндулет, желая его хозяину всяческого нездоровья. Тимофей часто водил сам, но сегодня за рулём сидел водитель, который, естественно, им совершенно не мешал, потому что была опущена звукоизолирующая перегородка. В салоне оказалось очень тепло, Яна сняла пуховик и вытянула ноги.

– Куда мы едем? – поинтересовалась она. – Ой, ты шарф свой прищемил дверцей, он сейчас будет тащится по грязной дороге.

Тимофей приоткрыл дверцу, снял шарф с шеи и кинул на кресло.

– Я прямо как Айседора Дункан мог бы закончить. Фиг с ним, пусть тащится. Не знаю вообще, где я его взял. Кто такой ужас мог мне подсунуть? Хотя!.. Это же моя дочь мне связала! Немного увлеклась и шарфик для папы стал пятиметровый, словно для жирафа. – Мотов захлопнул дверцу и стал скатывать шарф в аккуратную колбаску. – Шампанского? Вино есть французское. Отличное. Фрукты. Шоколадку хочешь? – предложил он.

– Вроде не хотела… Но такой автомобиль сам располагает к пользованию баром, – ответила Цветкова.

– Я поухаживаю. – Тимофей налил в бокал вино и поставил на откидной столик вазочку с фруктами и шоколадными трюфелями.

– Так куда едем? – спросила Яна, разворачивая первую конфету.

– За ёлкой, – кратко ответил Мотов. – Новый год же скоро!

– Тебе ёлка нужна? – подняла брови Яна, отпивая вино из бокала. – В Питере нет ёлочных базаров? Ты за ёлкой в Москву прикатил?

– А я за московской кремлёвской! – хохотнул Тимофей. – Поставлю в уголок и украшу ее рубиновыми звёздами. Стиль ретро, на любителя, но в тренде. Знаешь, есть такие ёлочные питомники, где под Новый год, имея разрешение, можно самому выбрать ёлку. Ее для тебя срубят и по желанию доставят домой.

– Конечно, я слышала о таком, но сама с топором по лесу не бегала. Перед Новым годом у меня обычно столько дел, что вообще не до чего. Тем более до ёлки, – вздохнула Яна.

– Я тебя прекрасно понимаю… Но вот в этот раз выберем сами. Разве это не интересно? – Мотов наклонился к ней. – Давай вина подолью.

Яна подставила свой опустевший бокал.

– Спасибо. Интересно, наверное… – задумалась она. – Хорошо! За ёлкой так за ёлкой! Просто неожиданно как-то… Я лёгкая на подъем, быстро завожусь.

– Я это давно понял. Я тобой можно пойти в разведку.

– Надеюсь, что не придётся. Отпустит меня мой злой рок, который всё время мне в топку подбрасывает дровишки.

Они продолжили болтать, пить дорогущее французское вино, уплетать фрукты. А машина мчалась всё дальше и дальше, мягко покачиваясь. В окне мелькали заваленные снегом деревья, они выехали за город. Вино… Вкусные конфеты… Дневная усталость… Вскоре Яна уснула под тихую музыку, положив голову на плечо Тимофея.

Глава вторая

– На фразу «А теперь горбатый!» ты пошла вперёд, – произнёс молодой, но очень деловой парень. – Это понятно?

– Я выхожу? – переспросила Яна, почему-то ужасно боявшаяся молодого наглеца. И это было удивительно, ведь она видела его первый раз в жизни.

– Нет! Ты что, не читала сценарий? Я повторяю для тупых: «А теперь горбатый! Я сказал «горбатый»! Давай двигайся! Что сидишь? Пошла, пошла…

Яна открыла глаза словно от удара. «А на съёмочной площадке зима, – подумала она. – Холодно, как в морозилке…» Она пошевелилась. Почему-то болело всё тело, и она ужасно замёрзла.

Яна привстала на локте. Она полулежала на сиденье, обтянутом кожей ягнёнка, в лимузине Тимофея, но его рядом не было. Место водителя тоже пустовало.

Дверца бара была распахнута, многочисленные и разнообразные напитки сохранились, но пол салона был засыпан шкурками мандаринов и фантиками от конфет. В салоне было жутко холодно. Яна села, держа голову руками. Длинные спутанные пряди волос упали ей на лицо. Она застонала. Свёрнутый пуховик лежал у Яны под головой словно подушка. Она на нём спала. Дверца лимузина была приоткрыта и в салон уже намело немало снега.

– Эй! Тимофей! – позвала Яна, чувствуя дурноту, подкатывающую к горлу. – Ты где? О господи… Моя голова! От дорогого вина голова не болит… Врут. С любого башка раскалывается, зависит от количества. Как же холодно! Дверь нараспашку… – Яна встряхнула смятый пуховик и зябко в него закуталась.

Она пошире попыталась открыть дверцу, но та поддавалась плохо – слишком много снега навалило. Яна протиснулась в щель и вылезла из машины. Она тут же почти по колено провалилась в сугроб. Хорошо, что на ней были длинные сапоги. Только вот каблуки-шпильки… Сейчас они были явно не к чему.

– Куда вы все делись-то? – не понимала Цветкова.

Она посмотрела по сторонам. Машина застыла у обочины. Кругом ни души. Справа и слева лес. Налево в чащу уходила слегка протоптанная тропка. Яна заглянула в машину, ключ торчал в замке зажигания. Она вынула ключ, закрыла машину и сунула ключ в карман.

Накинув на голову капюшон и дрожа от холода, порой проваливаясь в снег, она углубилась в лес, надеясь изо всех сил, что ненадёжная тропинка всё-таки приведет ее к человеческому жилью. О других вариантах она старалась не думать, так как у нее сразу от страха начинало сильно биться сердце и перехватывало дыхание.

Неверное зимнее солнце, порой заслоняемое набегавшими облачками, застыло над окоченевшим лесом, и Яна порадовалась, что сейчас утро, нет пурги и тропинка хорошо видна.

По заснеженным веткам, отряхивая с них снег, прыгали какие-то неизвестные Яне лесные пичуги. Лес был полон шорохов и звуков. Неожиданно над ней пронеслась ворона и уселась на сучок, кося круглым глазом на путницу и сбросив на сугроб целую лавину снега. Это было так живописно – ворона на заснеженном суку – что Яна даже улыбнулась.

Шагов через пятьдесят Яна оглянулась на дорогу, боясь потерять машину из виду. Остаться без машины в глухом лесу ей совсем не хотелось, храбростью Настеньки из фильма «Морозко» она явно не обладала. Лимузин из-за высоких деревьев был уже не виден, но Яна чувствовала, что он всё-таки недалеко и если что случится, она попробует добежать до машины.

Еще через сотню шагов тропинка резко свернула вправо и перед запыхавшейся Яной открылась чу́дная картина – бревенчатая избушка среди заснеженных высоких елей. Из трубы шел белый дым. Сердце Яны радостно замерло. У дверей лежала огромная мохнатая дворняга. Увидев незваную гостью, пёс хрипло и злобно залаял, оскалив впечатляющие клыки и приминая сильными длинными лапами снег.

Яна в испуге попятилась и чуть было не двинулась назад, но тут дверь со скрипом отворилась и, щурясь, от выглянувшего из-за облака яркого солнца, на пороге появился старик в меховой безрукавке и шапке-ушанке с лихо заломленным ухом.

– Цыц, Шницель! – шикнул он на собаку. – Не видишь, гости у нас!

Он несколько раз махнул на собаку и та, недовольно ворча, отошла в сторонку, не спуская настороженных глаз с Цветковой.

– Здравствуйте! – робко произнесла Яна. И добавила по-детски: – Я заблудилась.

– Ну что же, бывает… – ответил старик и распахнул дверь. – Проходи в избу, не бойся. Шницель тебя не тронет.

Прямо с улицы Яна попала в горницу с низким потолком и двумя окошками с ситцевыми занавесками в цветочек. Большую половину помещения занимала печь, в которой сейчас жарко горел огонь, а под загнетком аккуратно лежали сосновые поленья.

У окна стоял деревянный стол, на стене, как в пьесе, висело ружье, а около дверей был прикреплён металлический рукомойник, с носика которого методично капала в таз вода.

– Проходи, раздевайся, – сказал старик. – Замёрзла небось? Сейчас чаем напою. А хочешь щей? Я вчера из зайца знатные щи из квашеной капусты сварил. Я-то здесь живу, а старуха моя в деревне. Я тут лесник, лес охраняю. Да ты проходи, проходи… – поторопил старик Яну. – Нечего у дверей стоять. Вот, вешай свою куртку на гвоздик и мой руки.

Яна вымыла руки, вытерла их вафельным полотенцем, прошла, села на деревянную скамейку у окошка. Старик расхаживал по избе и всё говорил-говорил:

– Сейчас печь протопится, я кашу в чугунке поставлю. Знатная каша у меня получается. Тебя как звать-то? – обернулся он к Яне.

– Яна.

– А меня дед Сергей. Ну-ка, попробуй моего чайку. Лечебный чаёк, я его с разными лесными травками завариваю, сейчас вмиг согреешься. – Он поставил перед ней большую чашку с золотым ободком и налил ей чаю из большого зелёного чайника с облупившимся боком. – Пей, дочка.

Яна отпила обжинающий чай, зачерпнула ложечкой варенье из земляники. Старик улыбнулся: – Старуха моя варила. Для внуков старается, ну и мне перепадает.

Он сел рядом с ней за стол, на который поставил бутылку, заткнутую тряпичной пробкой. Яна со значением глянула на стакан в его руке.

– Не возражаешь? Хочешь попробовать? Сам наливку делал. Элитная вещь! Не во всяком Париже такую подают. Вот и закуска имеется… – Старик встал и поставил на стол миску с солёными рыжиками. – Ешь, не стесняйся. В бочке дубовой солю. Объедение.

Яна покачала головой.

– Нет спасибо. Я за рулём.

Старик понятливо кивнул.

– Правильно. А я выпью… – Он махнул полстакана и захрустел солёным рыжиком, который ловко подцепил на вилку. – Грешен, уважаю грибочки, – он лукаво улыбнулся.

Яна отогрелась. Деловитый старичок ей нравился всё больше и больше. Она с удовольствием пила чай и хрустела баранками с маком.

– Ты сама по какому делу в лес забрела? – спросил дед, наливая себе еще полстакана.

– Да тут такое дело… – замялась Яна. – Спутник мой и водитель из машины пропали. Я проснулась, а их нет. Пошла искать. Вы их не встречали?

Старик намахнул второй стакан.

– Один здоровый такой, крепкий? – спросил он.

Яна покачала головой.

– Да. Водитель. Именем его не интересовалась, первый раз видела. А спутника моего Тимофеем. Тимофей Никитич Мотов.

Дед Сергей как-то странно посмотрел на нее и тяжело вздохнул.

Яна почувствовала недоброе и напряглась.

– Так видели или нет?

Старик встал и заходил по избе.

– Слушай, дочка… Даже не знаю как тебе и сказать…

В этот момент за окном послышался яростный лай. Яна вздрогнула и прильнула к мутному окошку с двойными рамами, за которыми валялись дохлые мухи.

– Не пугайся, – успокоил ее старик. – Это Шницель белок гоняет. Не уважает он их.

Яна снова повернулась к леснику:

– Да говорите же ради бога, у меня сердце не на месте.

Старик покряхтел и сел на лавку.

– Тут такое дело… Вы за ёлкой ехали?

– Да, в питомник.

– Ну, значит, доехали…

Яна аж подскочила на лавке.

– Да говорите же, не тяните, а то я с ума сойду!

– Дело было так… – начал старик. – Приехали тут ко мне несколько человек, сказали за ёлкой. Я им: предъявите справку на вырубку, а они мне пистолет под нос, я и охнуть не успел. Заржали, заставили одеться и потащили в лес, чтобы я им покрасивее дерево указал. А я был не один, ко мне помощник Димка приехал. Время сейчас горячее, на ёлки самый спрос, одному мне уже трудновато справляться…

Яна поморщилась:

– Пожалуйста, не отвлекайтесь.

– Хорошо, – кивнул дед. – Ну, значит, волокут они нас с Димкой в лес и выводим мы их на посадки, где ёлочки разрешают рубить. А топоров-то у них с собой нету! Я гляжу – один бензопилу тащит, вот ей-богу! – Старик перекрестился. – Я уж чувствую, что дело пахнет керосином, указываю им на такую, знаешь, очень даже симпатичную ёлочку, а они ржать: «Ты что, дед, с дубу рухнул? Нам ёлка не меньше десяти метров в высоту нужна, пушистая, густая. Что ты нам какой-то веник подсовываешь? А ну веди, показывай, где тут у вас первосортные ёлки растут, а то вмиг башку открутим!» Чувствую, не отвертеться мне. Ну веду их дальше, привёл, осмотрелись они и к самой красивой ёлке подвалили. Один включил свою пилу и уже приноровился спилить. Ну, сердце у меня не выдержало, кинулся я к нему, кричу: «Постой! Эту не тронь!» Он меня отпихнул в сугроб и снова к ёлке. Тут Димка его стал за руки хватать. Мужики налетели на нас и к дереву верёвками прикрутили. Верёвку они с собой тащили, целый моток. Димка кричать начал: «Помогите! Помогите!» Ну они ему в рот варежку и запихали, а я молчу. Даже смотреть боюсь глаза закрыл. Тут из леса двое на полянку выходят. Видно, крик Димкин услыхали. Два мужика. Один такой крепкий, в куртке с мехом, в второй, прости господи, в плащике лёгком и шарфе невероятного цвета на шею намотанном. Без шапки. «Что у вас тут происходит?» – тот, что в плаще спрашивает. А бандиты ему: «Давай вали отсюда, пока цел!» Тот, что покрепче, подошёл к нам с Димкой и стал нас отвязывать. Тут бандиты на них налетели и такое началось! Пока они дрались, мы с Димкой отвязались, и он тоже в драку кинулся. А я за ёлкой спрятался, ноги у меня от страха отнялись. Лежу, шагу не могу сделать. Бандиты вверх взяли – еще бы у них бензопила! Один пилу включил и вжик – голова водителя отлетела. Вжик – и Димка без головы… И знаешь, отрубленная голова водителя матом их послала…

В этот момент Яна сползла с лавки и грохнулась без чувств на пол.

Сколько времени прошло, она не помнила, но очнулась на железной кровати старика. Тот брызгал ей в лицо ледяной водой и шлёпал по щекам.

– Где я? – спросила Яна слабо, не понимая, где находится.

– Слава те господи, не на небесах, – ответил дед Сергей. – В обморок ты грохнулась от моего рассказа. Квёлая больно. Все вы городские на голову слабые: чуть что – и в папоротник!

– Причём тут папоротник, – простонала Яна, приподнимаясь.

– Это у меня поговорка такая.

– Понятно… – Яна села на кровати. – Зачем вы мне такие подробности вывалили? Отрубленная… голова… – Она снова пошатнулась.

– Тише, тише… – успокоил старик, бережно укладывая ее на подушки. – Нервная больно…

– У меня хорошо развито воображение, – сказала Яна, облизав сухие губы. – Я творческая натура.

– Зато другое у тебя совсем не развито, – хихикнул старый негодяй, кивнув на ее тощенькую грудь. – Что у вас за мода нынче такая пошла: бабы городские от диет иностранных сухие, как ветки от старой метлы становятся. Ручки – ниточки, ножки – кривенькие, головка – с кулачок, волосики на голове – жиденькие… Разве такой должна быть настоящая женщина? Срамота и убожество. Жалко их… А женщину не жалеть, ею любоваться надо, – сплюнул старик. – Ума нет, считай, калеки. – Старик погладил ее по руке.

Яна отпихнула его руку.

– Не трогайте меня. Что дальше было?

Старик задумался.

– Дальше? А что дальше? Я за сугробом очнулся, глаза открыл, а звери эти увидели, что натворили да ноги в руки и бежать. Я домой приплёлся, полицию вызвал. Те приехали, трупы в черные мешки запаковали, протоколы составили, предупредили, что с меня еще показания снимать будут и укатили. Я вот поначалу подумал, что ты из следственного комитета.

– Я врач, – сказала Яна.

– Это многое объясняет, – вздохнул дед.

– Почему? – не поняла Яна.

– Да будь ты хоть негром преклонных годов, – пошутил дед, – к делу об убийствах твоя профессия не относится. – И вдруг он нагнулся к ней: – Погоди-ка, погоди… – И дотронулся до ее груди.

– Вы что?! – взвилась Яна. – Не трогайте меня!

– Что ты кричишь? – ответил старик и покачал перед ее носом большим пауком, которого снял с ее кофточки. – На тебе паук сидел.

– А-а-а! – взвилась под потолок Яна, до смерти боящаяся пауков, да и вообще всех насекомых. – Мамочка! А-а-а!

– Что ты шумишь? – утихомирил ее дед, выбрасывая паука за печку. – Живое существо, между прочим. Какой-никакой, а разум имеет. В избе мух изничтожает. Да и тараканами не брезгует. Знаешь, сколько летом мух бывает, гнуса всякого? А он ими питается. Полезное существо.

– Насекомое, – поправила Яна.

– Не знаешь – не говори, – ответил образованный дед. – Паукообразные – это отдельный класс, к насекомым не относятся. У пауков не шесть лапок, как у тех, а восемь.

– Очень интересно, – сказала Яна. – И откуда только такие глубокие познания о пауках?

– Журнальчики почитываю, – хмыкнул дед. – Полезная штука – журнальчики. Всегда можно кого-нибудь чем-нибудь этаким удивить.

Яна с трудом встала и доплелась до лавки.

– Ну и что было дальше? – спросила она, усаживаясь и наливая себе остывшего чая.

– А что дальше? – удивился старик.

– А куда подевался этот… в замшевом плаще? Он же жив? – Яна жадно выпила чашку до дна. Сердце у нее замерло от дурных предчувствий.

Старик кашлянул и помолчал, словно собираясь с мыслями.

– Жив, – ответил он. – Но вот что у него с головой случилось после того, что он тут лицезрел, сказать тебе не могу. На мой взгляд, он просто тронулся. В больницу его увезли. Не в себе он был.

– А в какую?

– Это я без понятия. Какое мне дело? – устало махнул рукой дед Сергей.

Яна встала и направилась к двери. Она надела курту и повернулась к хозяину.

– Спасибо вам. Я, пожалуй, пойду. Мне пора. В Москву срочно нужно. Далеко мы от Москвы заехали. Не помню ничего, проспала всю дорогу.

– В Москву? – удивился дед. – Э-э, милая, куда тебя занесло. Ты сейчас в Ленинградской области.

– Как в Ленинградской? – оторопела Яна. – Мне в Москву надо, у меня дела.

– Ничем не могу помочь. Пойдём, я тебя до твоей машины провожу, а то солнце село, вечереет, как бы ты не заплутала. – Он остановился, словно что-то вспомнил. – Постой-ка, у меня тут ёлочки приготовлены, я тебе их отдам.

Он надел тулуп, свистнул собаку, взял три небольшие ёлочки, связал их и повёл Яну по лесной тропке к машине. Пёс Шницель весело трусил впереди, словно показывая дорогу. Около самого шоссе им повстречались двое, по виду отец и сын.

– Простите, остановил их мужчина. – Мы правильно идём? Я вижу вы с ёлками. Нам в лесничество надо. За ёлкой мы. А указателя нет.

– Правильно, – кивнул старик. – А указатель еще летом туристы на шашлыки пустили. Деревянный он был. А разрешение на порубку есть?

– Конечно, есть! Зачем без разрешения в такую даль ехать?

– Тогда подождите меня, сейчас даму в машину посажу и вас провожу до места. Ёлки в этом году у нас славные. Только вы на просеке не обращайте внимания на кровавые следы на снегу. Это охотники кабана подстрелили.

От этих слов Яну снова замутило. Она быстренько села за руль, а дед старательно и бережно уложил ёлки на задние сиденья.

– Готово, – сказал он. – Счастливо, Яна.

Цветкова махнула рукой деду на прощание и отправилась в обратный путь.

Глава третья

Надо сказать, что управляла машиной она плохо и прекрасно это понимала. Ей еще никогда не приходилось водить такой громоздкий автомобиль, «Пежо» – вот ее предел. Порой Яну кидало то в жар, то в холод, она вцепилась в руль, как в спасательный круг, и покрывалась потом, когда приходилось обгонять какой-нибудь драндулет, который тащился по правой стороне еле-еле. Пуховик она сняла и кинула на сиденье рядом, приоткрыла окно и полностью опустила перегородку в салон. Она уже где-то царапнула дорогой лимузин Тимофея и раскокала заднюю фару, не вписавшись в поворот. Ощущения были ужасные, словно она вела автобус или фуру. «Как люди управляют такими махинами? – вертелось у нее в голове. – Это кошмар какой-то! Такую массивную машину чувствовать невозможно», – паниковала Яна.

На заднем сиденье лежали ёлки, и в машине чудесно пахло хвоей. Яне это очень нравилось и создавало предновогоднее настроение.

Вскоре она выехала на центральную трассу и по указателям поняла, что действительно находится в пригороде Санкт-Петербурга.

По дороге она дозвонилась до медицинской справочной и узнала, куда увезли Мотова Тимофея Никитича. Это оказалась обыкновенная городская больница Санкт-Петербурга. Но поместили его пока в неврологическое отделение.

Первая же машина Дорожно-патрульной службы Яну остановила.

– Старший инспектор Курёхин, – представился молодой человек. Он заглянул в салон. – Ёлки? А есть ли у вас разрешение? Ваши документы, пожалуйста. И выйдите из машины.

Яну колотила нервная дрожь. Конечно, у нее не было доверенности на вождение лимузина, и она прекрасно понимала, что влипла в неприятную историю. Да и побитая машина явно не внушала инспектору доверия, он всё больше и больше хмурился, пока она в бардачке искала справку на ёлки, которую ей заботливо вручил дед Сергей. Право, как чувствовал…

Наконец Яна отыскала нужную бумажку, вышла из машины и подала ее инспектору. Пока он разглядывал справку с печатью лесничества, она достала из машины куртку и надела ее. Яну бил озноб, даже губы дрожали.

– Так… С ёлками всё понятно, – протянул ей справку обратно инспектор. – Теперь права, пожалуйста.

Яна от волнения пошла красными пятнами.

– Понимаете, тут такое дело…

И она сбивчиво начала рассказывать, что произошло в лесничестве и почему она оказалась за рулём чужого автомобиля. По мере того, как она, разволновавшись, горячилась всё больше и больше, глаза у молоденького инспектора чуть не вылезли от удивления из орбит. А когда она поведала, как бандиты отрезали двум неповинным люди головы бензопилой, инспектор даже побледнел. А когда услышал, что отрубленная голова ругалась матом, он обернулся к своему напарнику и покачал головой, явно давая тому понять, что дамочка явно не в себе. Он растерялся и явно не знал, как ему поступить.

Наконец инспектор принял решение. Он переговорил с начальством по телефону, получил разрешение на определённые действия и обратился к Яне:

– Гражданка Цветкова, без документов я не могу вас оставить за рулём автомобиля. Я попрошу нашего сотрудника сопроводить вас до пункта назначения, но вам придётся заплатить штраф, так как вы не имели права находится за рулём чужого автомобиля. По правилам должен заплатить штраф и владелец машины. Ему придёт уведомление. Я пробил машину по базе, она не числится в угоне, поэтому вы можете следовать дальше. Прошу сообщить нашему сотруднику маршрут вашего следования.

Второй инспектор попросил Яну занять место на заднем сиденье, а сам сел за руль. Яна потеснила колючие ветки и угнездилась на ёлках, как белка. Машина тронулась и помчалась в город. Всю дорогу Яна молчала, пытаясь осознать положение, в которое она попала. Молчал и молодой инспектор.

Было уже поздно, когда они подъехали к больнице, в которой находился на обследовании Мотов. Яна вычислила это по Интернету. Здание окружал, как сейчас принято, забор, но инспектор предъявил документы и машину пропустили на территорию.

Инспектор припарковал лимузин прямо под окнами, так как вся стоянка была забита машинами врачей. Он попрощался с Яной, вручил ей ключи и пожелал счастливого Нового года. Яна махнула ему рукой на прощание и отправилась искать вход с табличкой «Приёмный покой».

Она открыла дверь и оказалась в приёмном покое, где за столом на стуле дремала дежурная медсестра, подперев мощную щеку рукой. Дама была весьма колоритная – толстая и несимпатичная. Халат и шапочка ей явно были малы, халат так просто трещал по швам, две пуговицы отлетели, а третья висела на ниточке. Перед ней стоял допотопный стационарный телефон.

Яна подошла поближе к столу и деликатно кашлянула.

Сонная медсестра открыла один сонный заплывший глаз и уставилась на нежданную посетительницу.

– Что надо? – проскрипела она хриплым от сна голосом.

– Здравствуйте, – пролепетала Яна. – Я тоже врач, только зубной…

– И что? У меня с зубами всё в порядке.

– Я хочу навестить своего товарища, его недавно доставили к вам в неврологическое отделение.

– На часы смотрела?

– Что?

– На часы, говорю, смотрела? Первый час ночи, какие посещения? Совсем с ума посходили, прутся и днём и ночью, покоя от вас нету… – Медсестра встала и грозно надвинулась на хрупкую Яну. – Завтра приходи в положенные часы. Вон, – она махнула мощной рукой, указывая на стену, – правила посещения висят. Часы приёма передач. Для кого они повещены, не знаешь? Для таких бестолковых как ты. Давай-давай, – надвинулась она мощной грудью на Яну, – завтра придёшь и навестишь своего больного.

Яна вылетела на холодное крыльцо и почти скатилась по скользким обледенелым ступеням. «Замечательная женщина, – подумала она. – Ей бы не в больнице, а в цирке-шапито работать. Детей пугать…».

Она направилась к лимузину и тут услышала:

– Яна! Яна! Я здесь!

Цветкова подняла голову. В открытом окне третьего этажа в больничной одежде торчал Тимофей и отчаянно махал ей руками. – Ты здесь! Это здорово! Я так переживал за тебя. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить!

– Меня к тебе не пускают! – громким шёпотом ответила Яна, боясь разбудить всю больницу. – Завтра я должна переговорить с врачом, тогда, может быть, пустят.

– Как завтра? Я тут не останусь! Это же тюрьма!

Яна обрадовалась, что Тимофей жив и, кажется, даже здоров. Во всяком случае он ее узнал, а это уже дорогого стоит.

– А что ты предлагаешь? – спросила она. – Двери больницы заперты. А в приёмном покое такая собака Баскервилей сидит, что мимо нее даже таракан не проползёт.

Тимофей перевесился через подоконник так, что Цветкова на секунду подумала, что он сейчас выпадет.

– Я придумал, придумал! – громким шёпотом прошипел Мотов. – Машина же моя под окном! Открой верхний люк, пожалуйста!

– Ты что задумал? – заволновалась Яна.

– Спокойствие, только спокойствие… – ответил Мотов фразой героя известного мультика. – Делай что я говорю! В машину – живо! Открывай люк! – И он исчез из окна.

Яна села в машину и с тоской уставилась на панель управления. Где тут кнопка, которой можно открыть люк на крыше машины? Она повернула ключ зажигания, мотор утробно заурчал, но кнопка всё равно не находилась.

И в этот момент она почувствовала мощный удар по крыше машины, матюки и стоны.

– Мать моя в кедах! – Яна выскочила из машины и обнаружила лежащего ничком на крыше лимузина Тимофея. Шевелились у него только глаза.

– Ты что, с ума сошел?! Вывалился из окна? Третий этаж! Лежи-лежи, не шевелись, я за врачом! – заметалась Яна.

– Стой! Какие тут врачи?! Душегубы… Ты почему люк не открыла? Я должен был в люк попасть.

– Ты что, Карлсон? Офонарел?!Как тебе такое в голову пришло? Правда, сумасшедший. Нужно было бы утром врача-психиатра дождаться… Ты цел?

Мотов слабо пошевелил руками и ногами.

– Живой я, живой. Увези меня отсюда.

– Ты, может, с крыши слезешь? Для начала.

Охая и стеная, Тимофей сполз с крыши в объятия Яны, и она переместила его на ёлки в машину. Мотов даже не понял на что уселся.

– У тебя точно ничего не сломано? – спросила Яна, садясь за руль.

– Не понял ничего пока. Как в монологе у Михаила Задорнова: «ушиб всей бабушки». Ой, как хорошо на ёлках, только колются, как в лесу. Поезжай, ради всего святого, Яна! Ой, запах хвои…

– Куда? – спросила она.

– Куда угодно, – махнул рукой Тимофей, словно погонял извозчика.

– Прости, инспектор, – вздохнула Яна, у которой перед глазами встало лицо парня, которому она искренне пообещала без соответствующих документов за руль лимузина не садиться.

Она разозлилась на Мотова.

– Это ты во всем виноват! Ты, можно сказать, похитил меня. Появился у меня на работе – поедем, прокатимся! – спародировала его Яна, выжимая сцепление и трогаясь с места.

– Ты же не спрашивала куда я тебя везу.

– Так какому нормальному человеку придёт в голову, что друг, не слова ни говоря увезёт тебя в другой город? Ёлка ему, видите ли, понадобилась! Тебе что, пять лет? По Деду Морозу соскучился?

– Нет, по Снегурочке.

– Ты еще пошути тут…

Яна посигналила у ворот, ворота открылись, и она выехала на ночную улицу.

– А куда ты меня сейчас везешь? – поинтересовался Тимофей.

– А вот я даже не знаю. Можно было бы в морг к моему приятелю, чтобы он проверил твои конечности и позвоночник после твоих экстремальных полётов, Питер Пэн.

– Не… Не нужно в морг, – мотнул головой Тимофей.

– К Мартину я в таком виде, да еще посреди ночи я заявиться тоже не могу. А поедем-ка ко мне, что-то давно я не была в своей питерской квартире. Зря, что ли, мне ее Мартин подарил?

– У меня есть вариант получше.

– Это какой же?

– Зачем нам ехать в пустую квартиру, где конь не валялся? Лучше двинем ко мне домой. У меня хоть хата обжитая.

– Далеко отсюда? Я за рулём нелегально. Тебе еще придёт на штраф, не обрадуешься. Между прочим, и мой тоже можешь оплатить, я из-за тебя в эту историю влипла.

– Нет вопроса. Всё оплачу в лучшем виде. А живу я рядом с набережной реки Мойки, в небольшом особнячке.

– Слушаюсь, хозяин! – козырнула Цветкова.

– Не юродствуй, Яна. Ведешь ты себя отвратительно. Ни чета моему Борису. Тьфу! Его же больше нет! Какой мужик был, голова с плеч слетела, но продолжала думать и говорить.

– Я умоляю тебя! – воскликнула Яна. – Да сколько можно!

– Молчу-молчу. Ты же моя начальница.

Яна повернулась к Тимофею:

– Скажи-ка мне, куда вы с водителем делись из машину, оставили меня одну?

– Яна, веришь, я вообще ничего не помню.

– Как это?

– Просто тёмная яма.