Вадим Головин

Детектив без убийства. Очень странные дела и не менее странные способы их раскрыть

© Головин В., текст, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

1. От автора

Мир частного сыска намного реальнее и ближе, чем кажется большинству людей. В интернете вы легко найдете десятки сайтов детективных агентств. В одной из таких контор работаю я – сыщик Вадим Головин. Я не ношу шляпу, не курю трубку и мало что понимаю в дедуктивном методе[1]. Вообще с Шерлоком Холмсом меня и моих коллег связывает только образ, который мы нещадно эксплуатируем на логотипах своих агентств.


ДЕТЕКТИВНАЯ РАБОТА – ЭТО ЛИЧНЫЕ СВЯЗИ И ШАРЛАТАНСТВО, ЦИНИЗМ И ХАРИЗМА, СЛАБОУМИЕ И ОТВАГА.


Хорош тот сыщик, который умеет красиво отчитаться о проделанной работе. «Пули свистели над головой…» Отчет клиент должен читать взахлеб и на самом интересном месте, где рассказ обрывается, требовать продолжения и, конечно, пополнять кассу. Так что частный сыщик еще и немного писатель. Рассказать, как все было на самом деле, мы не можем. Ведь это раскроет профессиональные тайны и привлечет внимание правоохранителей. А вы как думали? За нами тоже следят, чтобы мы, в свою очередь, не следили за кем не следует. Такие правила игры в этом странном бизнесе, куда я попал совершенно случайно в кризисный момент своей жизни. Поэтому эта книга не совсем про сыщиков. В ней главный герой – как раз сама жизнь, которая только кажется нам обыденной. А еще эта книга про ваших соседей, коллег и друзей, а может быть, и немножко про вас.

Вполне возможно, в это самое время возле подъезда вашего дома дежурит неприметный автомобиль, а в нем я или мой коллега. И вы, конечно же, возразите: «Да кому я на фиг нужен?» Поверьте, именно так рассуждают большинство объектов, за которыми я веду негласное наблюдение. Это простые домохозяйки, клерки, бизнесмены, пенсионеры, студенты и много кто еще. Без частных сыщиков жизнь была бы не такой интересной. Человеку нужен детектив! Мы начинаем наше маленькое шоу в печатном формате. Я приветствую всех, кто слышит обо мне впервые и кто слушает мой аудиоподкаст «Нуар в большом городе». Моя секретная миссия – отвлечь вас от повседневности и проблем. Добро пожаловать в темный мегаполис.

2. Предыстория. Москва – Сидней

Проспект плюнул мне в лицо липкой холодной жижей. С витрин улыбалась жизнь: февраль сулил скидки, но только не для меня – человека с тяжелой спортивной сумкой. По закону жанра внутри должны были бы находиться деньги или останки моей благоверной. Но никак не трусы с носками, пластилиновый еж в коробочке и наша семейная фотография. Собирался на эмоциях и теперь тащил не пойми куда все эти фрагменты прошлого. На глаза попался полуподвальный бар – вот и первая остановка на пути в неизвестность. Столик в темном углу пришелся мне по душе. Я взял пива, домашних чипсов и стал временно недоступен. Мало ли, позвонят, а у меня тут музыка, звон бокалов, смех. Люди судят всегда поверхностно, решат ненароком, что при деньгах и счастлив.

Пить не хотелось. На волне пессимизма я стал разглядывать припозднившихся посетителей. Через стол от меня вел борьбу с гравитацией некто в белой рубашке. Наверное, загулявший клерк или гость со свадьбы. Он с трудом держался на барном стуле и, чтобы не рухнуть, хватался за бокал. Вопреки всем законам физики противовес срабатывал. Более странный баланс я мог наблюдать разве что в своей личной жизни. Что-то удерживало нас вместе больше десяти лет ровно до этого дня. Хотя по натуре мы были абсолютно разные. Я без умолку говорил вместо того, чтобы выслушать. Она всегда отделывалась коротким «ты справишься». Меня это просто вводило в ступор.

– Представь, – сказала она, – что эмпатия – это пенис. Размер не столь важен. Главное – наличие.

– Тогда у тебя это, – говорю, – просто жалкий мертвый отросток.

Вот и сегодня она вымолвила лишь два слова: «Давай разведемся». Я в это время так же сидел за столом, пил из банки манговый стаут и пролистывал сайт вакансий. Понятия не имею, что ее зацепило, если прощала и не такое. Может, то, как громко я бесился от слова «менеджер»? Она ненавидела всякое сквернословие, а я в стрессовые моменты с трудом подбирал слова. Ну как можно уборщика сортиров звать менеджером по чистоте?!


МЕНЯ НАУЧИЛИ НАЗЫВАТЬ ВЕЩИ СВОИМИ ИМЕНАМИ. ДВОРНИКА – ДВОРНИКОМ. ЖУЛИКА – ЖУЛИКОМ. ЭТО ОСНОВЫ КЛАССИЧЕСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ – ПРОФЕССИИ, ИЗ КОТОРОЙ ПРОЩЕ ВЫЙТИ ВПЕРЕД НОГАМИ.


Как один мой коллега. Тот прямо по шпалам отправился навстречу поезду, и, как в детской задачке, они встретились в точке C. Я же обычно смеялся над смертью. Привычное дело для криминального репортера. Бывало, ложился на пол и не дышал. Тогда сын толкал меня маленькими ручонками и целовал в щеку – как по волшебству папочка мгновенно воскресал.

Я взглянул на часы: почти девять вечера. В это время он как раз чистит зубы своей детской пастой со вкусом мороженого.

Рядом послышался скрежет стула. Объект в белой рубашке поднялся на ноги и нетвердой походкой направился к моему столу.

– Не против? – спросил незнакомец уже после того, как уселся подле меня.

– Мне не нужна компания.

Он вызывающе на меня взглянул и всей своей пятерней забрался в тарелку с моими чипсами, искривляя рот в омерзительной чавкающей улыбке. Подлец меня провоцировал.

– Вижу, один сидишь, – сказал он, – дай, думаю, к тебе сяду.

– Ты что же, следил за мной?

Незнакомец утвердительно кивнул.

Я зачем-то спросил:

– Давно?

– Всю жизнь.

– Не понял. Чего всю жизнь?

Собеседник на мгновение отключился, и нить разговора оборвалась. Странное дело, лицо моего незнакомца вдруг показалось знакомым. Я стал хаотично перебирать в памяти всех подряд. Но в голову лезло совсем другое: мой крутящийся стул на кухне, тусклый торшер и ее вечно холодные руки, которые согревал дыханием в такие промозглые зимние вечера.

Человек в белой рубашке вдруг заявил:

– Тебе свечку никто не поставит.

Он сказал это на весь зал и даже как будто с наездом. Администратор бара, больше похожий на вышибалу, кивнул мне со своего места. Я жестом дал понять, что помощь пока не требуется. Явно не стоило продолжать этот бессмысленный пьяный разговор, но фраза меня задела.

– Тебе-то откуда знать? – говорю. – А, забыл, ты же следил за мной. И кто же ты после этого?

– Детектив.

– Детектив? – усмехнулся я. – Впервые вижу настоящего детектива.

Собеседник отлично держал интригу. Точь-в-точь как моя перед семейной ссорой. Возможно, стоило просто выспаться, на трезвую голову все хорошо обдумать. Позвонить жене. Начать новую жизнь…

– Кто тебя нанял? – спросил я ради шутки.

Он промолчал. Меня же выпивка, наоборот, взбодрила. Это ложное ощущение подводило уже не раз, и я начал рассуждать вслух:

– Отцу это все не нужно. Он скорее заплатит, чтобы вообще ничего не знать.

Незнакомец обдал меня кислой пивной отрыжкой.

– Матери, – продолжаю, – самой присмотр необходим…

С нулевой реакцией моего «детектива» игра в угадайку быстро зашла в тупик.

– Подмигни хоть, в какую сторону мне думать, – воскликнул я, охваченный детским азартом.

Собеседник поднял глаза к потолку. Возможно, увидел там что-то под действием алкоголя. Я решил, что это и есть подсказка:

– Кто-то сверху? Спецслужбы?

В ответ он совсем задрал голову, чтобы я точно понял.

– Что, еще выше?! Мировое правительство? Масоны? Рептилоиды? Евреи?

Внезапно почки напомнили о себе и заодно о таблетках, которые выписал уролог. Я оставил на донышке для запивки лекарства и полез за сумкой под стол. Там, кроме своих вещей, я обнаружил босые ноги соседа, причем ботинок с носками рядом не наблюдалось. Обычно так ходят алкоголики и святые – ответ на мой вопрос стал очевиден:

– Ясно, так ты оттуда! Видать, ангелы все закончились и ко мне приставили детектива. Это многое объясняет. Нет, правда, спасибо, ты очень старался.

Я повторил нам пиво: даже если он действительно оттуда, не свечку же ему ставить в кабаке. Да и не важно, чем проставляться. Главное – от души. Общение снова свелось к молчаливому возлиянию.

– Как-то неловко, – говорю, – получилось. Пиво поставил, а имя спросить забыл.

– А здесь ты чего забыл? – отозвался собеседник.

В самом деле, пора было уходить. Я вынул из своей сумки пару чистых носков.

– Держи, пригодятся.

Человек в белой рубашке остался сидеть за грязным липким столом, пивной натюрморт которого дополняли мои носки. Стало быть, дальше я сам…

Ночевал я в квартире мамы. Перед сном она, прямо как в моем детстве, села на край кровати.

– Раз дело такое, езжай в Австралию, – услышал я в полудреме, – будешь жить в доме у хороших людей.

Идеи мамы носили спонтанный характер. Так, например, до того момента я не слышал от нее про хороших людей в Австралии. Хотя в целом и не исключал, что они там водятся – наряду с остальными вымирающими видами.

Она решила конкретизировать – зазвучали различные имена и фамилии, громкие и не очень.

– Поживешь у Эммы Владимировны. Она много лет работала концертмейстером у Плисецкой.

Мама была риелтором и к балету имела весьма условное отношение. Просто помогла одной богемной пенсионерке продать квартиру. Жилье простаивало в Москве, пока хозяйка встречала старость на другом континенте (слышал, что от России можно по-настоящему отдохнуть только за океаном). Благодарная клиентка пригласила маму к себе, но поездка не состоялась. Официальная причина – аэрофобия. Поэтому она решила делегировать меня на правах лоботряса-сына.

Мама, сколько я ее помню, мечтала переселить меня за границу, закинуть, как диверсанта, без отчетливой перспективы. В местных-то «Макдоналдсах» хватало своих менеджеров по чистоте. А где еще может пригодиться специалист с ужасным английским… и твердой тройкой по русскому? Так к тридцати трем годам я окончательно убедился, что по-настоящему нужен только маме. Какой-никакой, а сын.

– Питание за их счет, – с чувством увещевала мать, – а днями ты будешь ходить обозревать страну. Познакомишься с хозяйскими внуками.

– Они русский, наверно, уже забыли.

– Смеешься? Лучше нас говорят. Все с хорошим образованием. Программисты.

– Тем более не поймем друг друга.

– Значит, найдешь себе что-нибудь по душе.

– Коалы, кенгуру.

– Ну и ходи, смотри на них. Радуйся. Гладь.

– Говорят, не так просто к ним подобраться.

– Возможно, ты захочешь ухаживать за коалами.

– Говно убирать за ними?

– Зачем? Станешь дрессировщиком.

– Я против эксплуатации животных ради развлечений.

– Понятно. Было бы мне тридцать лет сейчас и здоровье…

Помню, после развода мама по примеру подруг пыталась найти себе иностранца. Трудности перевода она преодолевала с помощью ловкости и харизмы. Доходило до курьезов. Однажды в маленьком городке Финляндии она оказалась заблокирована в кабинке общественного туалета – заело дверной замок. Пришлось звать на помощь. Мать встала ногами на унитаз и, заглянув за перегородку, обратилась к женщине из соседней кабинки со словами: «Anteeksi, miten pääsen Karhumäki?» («Простите, как мне добраться до Медвежьегорска?») Эта была единственная фраза, которую она умела сказать по-фински. До сих пор не могу понять, что мешало ей просто произнести известное даже детям help.

– А еще, – продолжала она, – ты мог бы разводить там овец.

– Стоит ли ради этого переезжать в Австралию?

– Брось, у нас это все не то. А у них сто граммов шерсти стоит несколько тысяч долларов.

Спорить с ней о расценках я даже не решился. Это было лишено смысла, ведь в конечном счете мама просто желала мне счастья.

– Я и овцу живьем никогда не видел, – нехотя отбивался я.

– А ты посмотри рекламу автомобиля, где снимались вот эти овцы. Сразу поймешь, что это такое.

– Они что, за рулем сидят?

– Нет, это просто красивейшие животные. Посмотри. Тебе интересно будет.

– Хорошо, – говорю, – как ты себе это представляешь? Прилетаю я в Австралию и сразу – к овцам?

– Я же сказала, поживешь у Эммы Владимировны в доме.

Хуже всего, когда выбранная профессия представляет проблему для близких. Жена третий год выпрашивает «Айфон», мать вечно ставит в пример сына своей подруги. Ах, если бы все решалось деньгами! Бедность эмоциональная, пожалуй, знакома каждому журналисту.

– Ты вообще представляешь, сколько стоит билет в Австралию? – спросил я у мамы.

– Опять ты про деньги. Куплю я тебе билет.

– Хочу понять, сколько нужно подстричь овец, чтобы расплатиться за перелет.

Я зашел со смартфона в сервис подбора билетов, в пустые окошки вбил названия населенных пунктов: Москва – Сидней. Еще никогда в своей жизни я не ставил тире между этими городами.

– Четыреста тысяч! – воскликнул я, увидев результат поиска. – Лучше бизнес на них открою.

– Не пойдет он, наверное, в этой реальности.

– Ты даже не знаешь, что именно я хочу.

– Вот если бы два миллиона вложить – это тема для разговора.

– Как раз два – опасно, а четыреста – вариант.

– Все, – отрезала мама, – больше не предлагаю.

Было очевидно, что она на меня обиделась. Совсем как ребенок, которому отказали в сказке. Встала и вышла, грустная, в своей ночнушке с пятнами от зубной пасты. Я понял, что перегнул.

– Нет, ты представь, – говорю вдогонку, – мамуль, двести туда, двести обратно.

– Зато ты на месяц как в космос слетаешь, – послышалось уже из соседней комнаты.

Проблема вся в том, что в космосе меня никто не ждал. Там, в отличие от Земли с ее восемью миллиардами, просто не существовало человека, которому я был нужен. А так сложно оставаться кем-то наедине с собой. Даже ангелам, получается, нужны люди. Хотя мне вот достался сыщик оттуда, но это не точно. Документов он не представил.


И ЧТО Я ВООБЩЕ УЗНАЛ О ПРОФЕССИИ ДЕТЕКТИВА? ВСЕГО-НАВСЕГО ТО, ЧТО ЭТИ ПАРНИ НЕ НОСЯТ ОБУВЬ. И ШЛЯПУ, ВИДИМО, ТОЖЕ.


Поэтому в мою смету вошли только стол, стулья и какие-то нелепые канцелярские принадлежности. Мама своей рукой дописала слово «аренда» и вернула мне бизнес-план, легко уместившийся на согнутом пополам листе А4. В развороте я обнаружил четыреста тысяч, которым больше не суждено было стать билетами до Австралии и обратно. Корабль мой держал курс в неизвестную и удивительную реальность. Я для себя решил: лучше ангелом на подряд, чем штатным чертом в очередной адок.

3. Лучшая ученица

Стабильно пару раз в месяц Максиму снился ребенок. Неизвестный мальчик почему-то звал его папой. Сны были тяжелые и оставляли после себя всяческие вопросы, поэтому беспечный холостяк понемногу стал загоняться. От психологов он узнал про внутреннего ребенка и даже всерьез пытался с ним говорить. Но вовремя проявил мужскую рациональность и решил искать не черт-те что бессознательное, а реального мальчика. С этой просьбой Максим обратился ко мне.

– Вам надо на шоу про экстрасенсов, – говорю ему, – а я вынужден отказать. Сон разума, сами знаете, рождает всяких чудовищ. Бегать за ними – дело неблагодарное.

Клиент проявил настойчивость:

– Давайте попробуем по-другому. Представьте, что ищете реального человека. Что для этого нужно?

– Личные данные, несколько фотографий, описание ситуации, то есть когда пропал и при каких обстоятельствах.

– А если такой информации нет?

– Значит, вашего мальчика не существует.

Клиент выложил деньги. Все это напоминало дурацкий розыгрыш, когда героя снимают на скрытую камеру, а потом зовут в студию для дальнейшего издевательства. Куда позорнее для меня в нынешних обстоятельствах было отсутствие денежных средств. Так что я согласился.

– Ладно, – говорю, – можно составить словесный портрет.

– Знаю точно, что мальчик.

– И все?

– Сон сразу же забывается, понимаете? В голове сейчас просто образ. Особых примет не вспомню.

– Ну, записывайте тогда. Желаю спокойной ночи.

Получив свой аванс, сам не зная за что, я принялся посматривать на часы. Близился бизнес-ланч, опаздывать на который было бы легкомысленно.

– Подождите, а что записывать? – уже на пороге спросил клиент.

– Важна каждая мелочь.

– Так мы не скоро встретимся.

– А куда вы, Максим, торопитесь? Примерно треть своей жизни человек спит. Впереди еще много всего интересного. Приятных полетов в космос!

Я завис над крем-супом, и думалось, что в Москве люди совсем оторваны от реальности. Или это реальность оторвалась от них.


ДАЖЕ ПОВЕРИТЬ СТРАШНО, ЧТО, МОЖЕТ, ВСЕ МЫ С РОЖДЕНИЯ СПИМ ПО СВОИМ ЯЧЕЙКАМ, А ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ КАРТИНКОЙ ТРАНСЛИРУЕТСЯ В МОЗГ.


Максим был уверен, что его сон не просто игра воображения. Поэтому он пошел не по эзотерикам, а сразу отправился к детективу с конкретной целью. Что, если ко мне в агентство явился новый пророк, а сам ребенок – не кто иной, как?.. Тут мне сменили блюдо, и мысли ушли к желудку.

Клиент объявился среди недели. Честно сказать, надеялся, что не придет вообще. Все эти рыцари печального образа почему-то не вызывают во мне сочувствия. Может быть, потому что гляжу в этих людей, как в зеркало, а жалеть самого себя дело скверное.

Клиент протянул тетрадку:

– Можем начинать поиски.

Страницы были исписаны криво и неразборчиво. Таким же инопланетным почерком я списывал в школе химию.

Я принялся читать вслух:

– Глаза большие, зеленые, с хитрецой. Губы тонкие, улыбается редко…

Он писал все это, словно любящий папа. Словесный портрет занимал полторы страницы. Дальше в свободном стиле шло описание интерьера, звуков и прочих тонких вибраций.

Я отложил рукопись.

– Всего за пару ночей. Как это удалось?

– Ходил на сеанс гипноза.

– Боже праведный, что с вами там делали?

– Я принес то, что вы просили. Не терпится начать поиски.

Низко ты пал, Вадим. Бегаешь за фантомами ради денег. Не так тяжело искать, как заставить себя поверить. И даже не в свой, а в чужой сон. Ладно, стерпим и это. Всяко лучше, чем зарабатывать на долгах или краденых иномарках. За это все мне свечку не поставят.

– Итак, – говорю, – вы тут пишете: на вид лет пять-шесть. Прекрасная отправная точка. Значит, когда родился?

– В две тыщи двенадцатом. Может, раньше…

– Поздравляю, ищите женщину.

Булки Максима сжались.

– Тоже думаете, внебрачный?

– Считаю, что это сон, но за деньги играю по вашим правилам.

Клиент порывался опять пойти на гипноз. Пришлось всерьез отговаривать: неизвестно, что снова ему втемяшится. А мне бегать искать потом.

– Не советую часто теребить подсознание, – говорю. – Материя тонкая. Порвется в два счета, и останешься в мире снов.

– И как же тогда искать?

– Элементарно! Пользуясь дедуктивным методом и наблюдательностью.

Как оказалось, секс-коуч Макс Безрук нередко переходил от теории к практике. В попытке закрепить пройденное перед ним снимали трусы лучшие ученицы. Тренер долго не мог понять, брать ли деньги за стажировку. Точный ответ подсказал КоАП, в котором заработок на сексе представлен маленькой, безобидной, но все же статьей. Поэтому коуч принимал желающих в своем гостиничном номере бесплатно, в рамках благотворительности.

По базам билетов я собрал все его секс-туры: список поездок и перелетов за последние шесть лет. Меня интересовали не отправления и прибытия, а то, что происходило между. Понемногу пробелы заполнялись. Максим не солгал, сказав, что объездил со своими лекциями всю страну. Не был разве что на Кавказе, поскольку не любил и не умел извиняться. Мы двигались слева направо по заданной временной шкале. Позади оставались отели, девушки, города. Примерно на полпути грифель карандаша ткнул в «Домодедово – Кольцово».

– Вот и до Ебурга добрались, – подвел мысленную черту Максим.

– У вас, – говорю, – каждый город – Ебург.

Клиент углубился в воспоминания.

– Там живет моя лучшая ученица Рита.

– Каковы оценочные критерии?

– Такие же, как у вас.

– С квартирой и без детей?

– Пришла ко мне в номер. Села на край кровати. Чувствую, что хочу, а она не дает. Так и проговорили всю ночь.

– Влюбились?

– Наутро билет свой сдал. Остался из-за нее. В Москву предлагал поехать. Не согласилась. Как и все, богатого жениха искала.

– Прямо скажем, нехарактерное поведение для такого секс-гуру.

Максим вдруг совсем раскис.

– Ничего бы у нас не вышло. В моем бизнесе любви нет. Какая девушка станет борщи варить, пока я других глотать учу?

– И где теперь эта ученица, – спрашиваю, – до сих пор стажируется или уже устроилась?

– Понятия не имею. Одно время в подписчиках у меня болталась.

Клиент полез в телефон. По экрану понеслась лента: бесконечные аватарки с задницей вместо лица.


КУЛЬТ ЯГОДИЦ – КАК УТЕХА В ЭПОХУ ПОЛНЕЙШЕЙ ЖОПЫ.


Посреди фейковой жизни внезапно возникла фотография мамы с мальчиком. Возле искусственной новогодней елки они выглядели живыми и настоящими, как и все мы в старых семейных альбомах.

– Не зря училась. Видите, родила, – как-то не слишком уместно сострил Максим.

– И, кстати говоря, мальчика.

Ребенок позировал без улыбки и явно не был в восторге от натянутого против воли галстука. Озорные глаза выискивали пути отхода. Планировался побег. Так часто бывает, когда взрослые заставляют фотографироваться. Подпись к снимку гласила: «Приз тому, кто поможет мне сфоткать Мотю».

Социальная сеть дала мне подсказку.

С собой в Екатеринбург я взял только ручную кладь и старенький «Кэнон». Погода позволила мне занять наблюдательный пост возле подъезда Риты. В рейтинге самых тупых занятий наружное наблюдение должно лидировать: попробуйте целый день безотрывно смотреть на входную дверь. Хотя охранникам и вахтерам это запросто удается.

Вижу: вышли. Я – следом за ними, на ходу расчехляю камеру.

– Девушка, извините, это ваш мальчик?

– Мой.

– Я фотокорреспондент. Делаю снимки для журнала. Хотел спросить разрешения сфотографировать малыша.

– Попробуйте, если не убежит.

Матвей задумчиво мерил глубину лужи, и мне удалось поймать пару удачных кадров: выручили репортерские навыки. Девушка с интересом заглянула в дисплей.

– Попался все-таки, надо же. Он с фотографами не дружит.

– Потому что позировать заставляют у всяких дурацких елок.

– Точно.

Сую мамаше листок бумаги:

– Подпишите согласие на публикацию. Такие правила. За себя закорючку и от имени папы тоже.

Мне уже было известно, что в свидетельстве о рождении мальчика стоит прочерк в графе «отец». Любой секрет, который можно купить за деньги, сразу перестает быть таковым. Настоящие же тайны сыщику приходится раскрывать самому. Обычно я пробую разговорить человека. Вот и сейчас отца я приплел нарочно, чтобы вывести девушку из равновесия.

– Обойдемся моим автографом, – отрезала Рита, возвращая мне документ.

– А если отец мальчика в суд подаст?

– Поверьте мне, не подаст. Он умер.

– Соболезную. И давно?

– Еще до рождения сына.

– Значит, кольцо на пальце ввело меня в заблуждение.

Собеседница напряглась.

– Кстати, а что у вас за журнал?

– «Максим», – придумал я на ходу.

– Интересно… Какая же тема номера?

– Отцы и дети.

Я развернулся и медленным шагом направился к автобусной остановке. Это была чистейшая провокация.

– Стойте! Какие еще отцы? – крикнула она вслед.

– Обманутые, конечно.

– Сволочь! Напишешь – в суд на тебя подам!

– Судом нас не напугаешь. Вы подписали согласие на публикацию.

Рита внезапно загородила мне путь.

– Ты делаешь зло не мне – моему ребенку. Матвея воспитывает другой мужчина. Если смелый, иди разбирайся с ним.

– Вы правда наврали сыну, что родной папа умер?

– Больше ни слова. Потом еще напишете: «яжемать скрыла свою беременность».

Я вытащил из кармана письменное согласие – его обрывки вскоре пустились по ветру.

– Успокойтесь, статьи не будет. Я частный сыщик. Работаю на Максима.

– Вы оба мне омерзительны.

– Знаете, вы… Не оставили человеку шанса стать хорошим отцом.

– Сложно представить отцом насильника-педофила.

Рита пыталась сдержаться, но в итоге заплакала. Матвей пребывал на своей волне. Он подметал асфальт сухой веткой, словно хотел замести невидимые следы.

– Максим показался мне интересным парнем, – объяснила она, – но рожать от него я точно не собиралась. Сама была как ребенок в двадцать. После той лекции мы пошли погулять по городу. Он меня напоил и затащил в кровать.

– Тащат обычно силой.

– Мне было ужасно плохо. В таком состоянии я не могла показаться дома. Осталась у него на ночь. Потом всю неделю он как ни в чем не бывало гулял со мной.

– Значит, вы ему отомстили?

– Я не хочу его больше знать. Теперь у нас, видимо, будет суд.

– Не будет, если я ему не скажу.

– О чем?

– Что он папа Матвея. Пока это гипотеза.

Напоследок Рита мне рассказала, как застала сына перед иконой. Подражая своей богомольной бабушке, Матвей, как умел, крестился и что-то шептал под нос. Оказалось, заупокойную. Я слушал и представлял себе эту троицу. Максима, Матвея и, наверное, Святого духа. Последний – тот самый сон.

Мы постояли еще немного. Потом я прыгнул в такси и поехал сразу в аэропорт. Вслед мне махало ладошками чужое семейное счастье.

4. Мозгоправ

Супруги Кошкины встречали старость вдвоем. Детей им Бог не дал, но обеспечил просторной квартирой в подмосковных Химках. Жена все еще кем-то работала, муж был просто никем на пенсии. Жизнь, однако, не радовала. К тому же ее отравлял сосед по этажу – влиял на мозг пенсионеров малоизученным способом. Это все, что я знал к тому моменту, когда очутился у четы в гостиной.

– Проверь, гудит или нет, – приказала супругу Татьяна Кошкина.

Владимир – собственно, он и выдал мне из семейной казны сто тысяч – приложил ухо к стенке.

– Гудит.

– Что? – спрашиваю.

– Мозгоправ.

– Мозго… что?

Клиент отошел от стены на условно безопасное расстояние.

– Изобретение так зовется, для прочистки мозгов.

– Кем зовется?

– Соседом нашим Чеботарем. Как только домой приходим, он сразу врубает на всю катушку – и до утра.

– И каков принцип действия?

Ожидая каверзного вопроса, клиент протянул мне потрепанный лист А4 с печатным текстом.

Читаю вслух заголовок:

– Мозгоправ: регулятор нервной системы методом бинауральных биений и света.

– Читайте дальше, – потребовала хозяйка, – там самое важное.

Текст оказался не то научной, не то псевдонаучной белибердой, вероятно, взятой из интернета. Его неназванный автор довольно витиевато объяснял обывателю суть светозвукового воздействия на человеческий мозг через компьютерную программу. Снизу кто-то дописал ручкой: «Приятного прослушивания. Ваш Че».

– Лежало в почтовом ящике, – пояснил Кошкин. – Храним теперь как улику.

Я приблизился к стенке: ощущалась вибрация. Татьяна Кошкина наблюдала за мной из коридора.

– Там долго не стойте, – предупредила она.

– А что будет?

– Сами же только что инструкцию прочитали. Побочные действия: бессонница, диарея, рвота… Инсульт, – с упоением перечисляла она недуги.

– В инструкции сказано «начинать с малых доз».

Хозяйка взглянула на меня с укоризной. Мой скептицизм рушил идеологию их борьбы за выживание, если не весь смысл дальнейшего существования.


В ЖИЗНИ НЕКОТОРЫХ ЛЮДЕЙ, КАК В ПЛОХОМ СЦЕНАРИИ, ОПРЕДЕЛЕННО НЕ ХВАТАЕТ КОНФЛИКТА (И СВОЕВРЕМЕННОЙ КОНЦОВКИ). САМО СЛОВО «КОНФЛИКТ» У ТАКОЙ ПУБЛИКИ ВСЕГДА ХОДИТ С ДОПОЛНЕНИЕМ «НА БЫТОВОЙ ПОЧВЕ».


История битвы за машиноместо во дворе новостройки в Митино, где семья идет на семью, возможно, в будущем обретет форму балетной постановки. Там и конфликт, и зрелище – и вся наша эпоха. Может быть, в будущем дорасту до высокого.

– Раньше у нас здесь была спальня, – заглушила собой гудение Татьяна Николаевна, – теперь ночуем в соседней комнате.

Рискуя своим здоровьем, она вошла в зал и отдернула штору.

– Даже цветы завяли. Растения, они все чувствуют. А представьте, что с мозгом делается! Вот по вам видно сразу, – обратилась ко мне хозяйка, не вдаваясь в детали, – и муж целый вечер мается. Скажи, Володя?

Супруг нехотя закивал. Сошлись на том, что все мы в какой-то степени сейчас испытываем страдания.

– А если с этим соседом просто поговорить? – предложил я короткий путь. – Человек-то, видимо, с чувством юмора. Значит, есть интеллект.

Кошкин опасливо посмотрел на жену. Та внезапно спросила о наличии у меня высшего юридического образования. Умение вежливо нахамить, безусловно, должно быть признано отдельным видом искусства или спорта. Очевидно, предложенное мной решение не тянуло на все сто тысяч рублей. В лучшем случае – на размер стоимости обратного билета от Химок до Ленинградского вокзала. Задача стояла прежняя: как-нибудь списать средства. Сыщику иногда проще составить смету, чем решить поставленную задачу. Коллеги меня поддержат.

Послышалось нервное:

– Начните, что ли, с бумаг.

Хозяйка вручила (почти швырнула) мне пачку заявлений. Прочел первое, что лежало сверху: суть претензии сводилась к тому, что соседский велосипед создает непреодолимое препятствие в бытовой (за отсутствием прочей) жизни супругов Кошкиных. Очков не ношу, поэтому просто скорчил умную физиономию. До конца читать не стал.

– Возьму с собой, не возражаете?

– Ни в коем случае! – возразила Татьяна Николаевна. – Потом же не восстановишь.

– У меня человек в Генеральной прокуратуре… – придумал я на ходу. – Он посмотрит, что можно сделать.

– Это меняет дело.

На том и порешили. Я начал собираться. Уже вдогонку Татьяна сунула мне инструкцию к «мозгоправу».

– Пусть подошьют к делу.