Кэролайн Коури

От Стамбула до Парижа

[Пока никому не посвящается]
Caroline Khoury

IT MUST BE LOVE

Copyright © Caroline Khoury, 2022





Перевод с английского Лии Януровой





© Янурова Л., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Пролог

Судьба. Предназначение. Называйте как хотите, я в такое раньше не верила. Но это было раньше.

Я потянула кулон на шее, стала возить его туда-сюда по цепочке. Это – след пережитого, запечатанный в металл, что касается моей кожи. Я прикрыла глаза и поднесла кулон к губам; внутри него, в половинке серебряного сердца лежала фотография, воспоминание из далекого прошлого. Все никак руки не дойдут заполнить другую половинку.

Прохладный апрельский ветер добрался и до меня; я поежилась и взглянула на море, накинула бледно-голубую шаль на плечи, чувствуя прикосновение мягкой шерсти к покрывшимся мурашками рукам. Ее связала моя мама, и в ее магазинчике в Мамблс – рукой подать отсюда – она распродается на ура. Но эта шаль была особенной. В уголке были вышиты три имени в честь сегодняшнего события.

Мое платье без рукавов больше подошло бы теплому летнему дню, но я надела его независимо от времени года. С ним связано очень много воспоминаний; оно приталено и струится до колен.

Мне захотелось встать в воду. Я побежала по лужам и камушкам, не обращая внимания на замерзающие ноги. Вдалеке виднелся маяк Мамблс, спасательный свет которого можно увидеть с любой точки залива Суонси, что простирается на пять миль.

Глубокие вдохи и выдохи, вторившие волнам, что разбивались о берег, успокоили мое сердцебиение. Запах соли и уксуса защекотал мои ноздри, под ногами хрустел влажный песок.

Надо было позвонить ему. Тогда, много лет назад. Почему я ничего не сделала, когда мы прощались? Может, тогда все было бы по-другому.

– Эбби? – ветер принес с собой знакомый голос, всегда заботливый и успокаивающий.

Я повернулась и увидела свою лучшую подругу Лиз. Она шла ко мне, осторожно переступая через камни на своих каблуках. Ветер трепал ее платье у колен.

– Ты нашла меня, – сказала я.

– Твоя мама сказала, что ты наверняка здесь. Ой, черт с ним, – она стянула туфли. – Потом ноги помою.

Я улыбнулась, плотнее укутываясь в шаль. Волосы лезли в лицо, развеваемые сильным морским ветром. Было много вариантов, что мне с ними сделать, и я остановилась на самом простом – закрепила их одной-единственной заколкой.

Лиз сжала мои плечи, провела ладонями по рукам.

– Ты как?

– На этом пляже я словно исцеляюсь.

– Мэри только что позвонила. Она забирает всех со станции, они приедут через десять минут. Ты готова?

Я кивнула. В этот раз я уже не сомневалась. Я только об одном жалею: прийти к этому дню мы должны были иначе, но это было невозможно. Такова уж наша судьба.

Глава первая

Наши дни. Декабрь

Я постучала ручкой по лбу. Сосредоточься, Эбби, сосредоточься.

Бесполезно. Передо мной лежала кипа бумаг – документы о деле иммигранта, которым требовалось неотложное внимание, ведь мне нужно было выиграть слушание. На моем столе с зеленой кожаной столешницей лежало еще три вещи, что отвлекали от поставленной задачи.

Вещь номер один: справка из The Legal 500 прямиком с публикации. В ней содержится мой рейтинг и отзыв о работе. Коллега принес ее, чтобы посмеяться над моим результатом и похвастаться своим со званием «восходящая звезда». К счастью, вскоре он ушел – его злорадство было просто невыносимо.

Вещь номер два: манильский конверт с информацией о ежегодной конференции в Париже по вопросам иммиграции. Конверт я еще даже не открывала, но мне придется ехать туда на этих выходных. Мэри Бейкер – жена моей лучшей подруги – попросила меня приехать и подменить ее, но делегаты будут ожидать ее экспертное мнение, а не мое, потому что я квалифицирована как специалист всего пару лет.

И наконец, вещь номер три: стикер в виде сердечка, который я прикрепила на монитор компьютера. Послание от моего парня Чарли.

Под бумагами зазвонил телефон. На экране высветилось имя Эми, и я закинула телефон в сумочку. На болтовню сейчас времени нет, а моя старшая сестра ой как любит поговорить. Мне нужно найти хотя бы один весомый аргумент для дела, и я уже совсем отчаялась.

Я осмотрела свой стол, поправила пучок и вздохнула. Я всегда ношу эту прическу, в суде я или нет – в любую секунду готова сорваться с места, нацепить парик и полететь на помощь, как Супергерл.

Зазвонил стационарный телефон, и я тут же подняла трубку.

– Эбигейл Джонс, – бодро ответила я.

– Сис, ты чего трубку не берешь?

Мои плечи поникли.

– Работаю.

– Да я быстро, – уверила меня сестра. Она заговорила громче, чтобы перебить фен на заднем плане.

– Ты в салоне?

– Да, уже почти закончила с одним из постоянных клиентов.

Эми владеет парикмахерской в центре Мамблс под названием «Путь волос в небеса»[1] – дань ее любви к тяжелому металлу в подростковые годы. – Так что, кедр или орех?

Я зажала трубку между ухом и плечом и стала просматривать бумаги в поисках свидетельского показания.

– Кедр или орех? Ты о чем?

– Деревянная коробка для швейных принадлежностей. Для мамы на Рождество. Я на прошлой неделе отправляла тебе ссылку.

– Да? Прости, я, похоже, не увидела, – я пощелкала мышкой и нашла письмо Эми. Ссылки привели меня к двум идентичным шкатулкам. – Хм-м. Орех?

– Отлично. Ты закажешь, ладно? Ее вручную выгравируют и доставят где-то через неделю.

– Почему сама не закажешь?

– Я занята.

– Я тоже, – мой стол уже стонет под весом всего, с чем мне нужно разобраться.

– Я – мать-одиночка с двумя детьми и бизнесом, – ощетинилась Эми. – И это я придумала подарок. Свою часть я сделала.

– Ладно, – уступила я, копируя ссылку в документ в папке «Дела», которая только росла и росла в размерах.

– Так, что у нас по одежде? – почти что пропела сестра.

Я взглянула на себя.

– Черные штаны и зеленый свитер, а что?

– Нет же, глупышка. Что ты наденешь сегодня на важный ужин с Чарли?

– Откуда ты про него знаешь?

– Мама рассказала.

– Это просто ужин, – сказала я, выводя буквы «Э» и «Ч» в своем блокноте и обводя их в кружок.

– А вот и нет. Это ваша третья годовщина, и он ведет тебя в ресторан «У Пьера». Я посмотрела в интернете, и чтобы туда попасть, нужно бронировать за три месяца. Он точно сделает тебе предложение.

Вот тут мне уже нечего сказать. От вещи номер три у меня голова кругом идет. Всю неделю Чарли оставлял записки по квартире, напоминая мне о грядущем ужине. Сегодня, когда я проснулась, этот стикер был прикреплен к его подушке. Чарли рано выехал на работу, поскольку он занимается крупным судебным делом по поводу одной корпорации, и перед уходом я его так и не видела. Я сняла записку с монитора компьютера.

Сегодня вечером! Увидимся в ресторане. Люблю тебя. Ххх

– Прекращай, Эми. Чарли зарекся жениться, – я зачеркнула свои каракули в уголке блокнотного листа. – Просто приятный ужин в приятной компании.

– Точно, его же как-то бросили прямо у алтаря. Бедняжка, – рассмеялась сестра. Фен зашумел сильнее. – И все равно, это очевидно. Он сделает тебе предложение. Ну ты везучая, меня Барри разве что в «У Нандо» отвел.

Эми цокнула языком.

– И мне пришлось оплатить счет, потому что Барри забыл кошелек дома. И вообще хватит Чарли сомневаться. Ему сорок, да и ты уже где-то рядом.

– Эй, мне вообще-то тридцать четыре, спасибо большое. Слушай, если это все…

– Ну да. Мне пора, клиент должен подойти к четырем часам.

Я глянула на настенные часы.

– Что-то он рановато, нет?

– Да нет, как раз вовремя.

Я перепроверила часы и только сейчас заметила, что секундная стрелка мечется туда-сюда, а время на час отстает от указанного на компьютере.

– Черт. Я опаздываю к Лиз!

Я быстро попрощалась с сестрой, уверила ее, что напишу сообщение, если вечером что-нибудь произойдет, и закинула документы по делу и конверт в рабочую сумку. Придется выкроить время после встречи с Лиз, чтобы хоть немного поработать.

Когда я вышла на улицу, осмелевшее зимнее солнце пыталось пробиться через облака. На асфальте лежал тонкий слой снега, не растаявший со вчерашнего дня. Я свернула с Миддл-Темпл-Лейн на набережную Виктории и ускорила шаг. На телефон пришло сообщение.

Как ты? Позвони, как сможешь. Люблю тебя всем сердцем. Мама х

Некогда мне. Раз в две недели мама звонит мне, чтобы узнать, правильно ли я питаюсь и не работаю ли слишком много, а потом рассказывает мне все горячие новости в Мамблс. Я же ждала встречи с Лиз всю неделю – у нас не было времени посидеть вдвоем с тех пор, как она вернулась из больницы с Мэдди. Мэдди – первая дочка Лиз и ее жены Мэри.

На телефон снова пришло сообщение, на этот раз от Лиз.

Я припоздаю.

Ты уже вышла? Когда будешь? – написала я. Ответ пока не пришел.

Миновав переход станции метро «Набережная», я оказалась на другой стороне на Вильерс-стрит. Холодный ветер кружился вокруг меня и подгонял вперед.

И тогда я увидела его: кафе d’Amour.

На меня нахлынули воспоминания четырнадцатилетней давности. Мозг зацепился за одно изображение: два незнакомца сидят за столиком у окна, болтают, смеются и выглядят счастливыми. Голова закружилась, дышать стало тяжело. Я достала ингалятор из кармана пальто и вдохнула небольшую дозу, потрясенная воспоминаниями, которые уже давным-давно не являли себя. И прошла мимо кафе, ни разу не оглянувшись.

Я остановилась у выхода со станции метро «Чаринг-Кросс», чтобы подождать Лиз. Через пять минут набрала ее номер. Гудки шли долго, пока трубку наконец не взяли и в ней не раздались приглушенные всхлипывания. Где-то на фоне визжала Мэдди.

– Лиз, что такое? Все нормально?

– Я. Так. Больше. Не. Могу, – каждое слово сопровождалось резким вдохом.

– Как «так»?

Лиз пробормотала что-то неразборчивое, и я зажала одно ухо, чтобы отгородиться от шума вокруг.

– Я тебя не слышу!

– Я не могу приехать! – прокричала она. – Я из дома еще ни разу не выходила! Она все плачет и плачет! Эбс, прошу, приезжай ко мне.

Я затаила дыхание, вспомнив адское количество работы, которое ждет меня дома, но эти мысли мгновенно улетучились.

– Без проблем. Уже выдвигаюсь, – сказала я.

– Спасибо, Эбс. И еду захвати, я помираю с голоду.

В ее голосе послышалась капелька облегчения. Хороший признак.



Через полчаса я стояла на пороге квартиры Лиз и звонила в дверь. Подруга с заплаканным лицом встретила меня под плач малышки Мэдди. Она кинулась ко мне и уткнулась лбом в мое плечо.

– Все хорошо, все хорошо, – утешила ее я. – Только пропусти меня внутрь, пожалуйста, иначе я уроню торт.

Лиз отодвинулась, и я прошла за ней в гостиную. Мэдди лежала в колыбельке, размахивая руками и ногами. На кофейном столике валялись подгузники, детская присыпка и листья капусты. На Лиз, которая не переоделась после сна, была ночная рубашка, поверх которой она накинула халат. Ее светлые непослушные локоны торчали.

– Эбс, подержи ее на руках, пожалуйста. Я сделаю нам чай.

Не успела я возразить, как Лиз отчалила на кухню. Я сняла пальто, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и уставилась на Мэдди в колыбельке. Осторожно подняла ее… Нет, я так не могу. Я положила малышку обратно, и она стала плакать еще громче. Да что с ней не так?

Я прижала Мэдди к плечу и стала поглаживать ее по спине кругообразными движениями. Покачиваться стала не вверх-вниз, как когда баюкают детей, а из стороны в сторону. Малышка пукнула и рыгнула почти одновременно и тут же перестала так громко выть. Вскоре она и вовсе затихла.

– Как тебе это, блин, удалось? – Лиз застыла в дверном проеме, в каждой руке у нее было по кружке.

– Похоже, у нее были газики.

– Ладно… В общем, ты остаешься здесь жить.

Я улыбнулась и аккуратно положила Мэдди в колыбель, радостная, что все так легко обошлось.

– Спасибо, – сказала я, принимая кружку от Лиз.

Подруга шмыгнула носом, схватила салфетку, высморкалась в нее и плюхнулась на диван.

– Я пыталась помочь ей с газиками, кормила ее, укачивала, в четвертый раз меняла подгузники, и ничего. Я вообще не сплю. Мэри утром уехала в Шеффилд разбираться с делом, я сказала, что справлюсь, но ничего подобного. Где этот клятый материнский инстинкт, который должен был проявиться после того, как ребенок вылез из моей вагины? Это все ложь, – Лиз раскачивалась вперед и назад на диване.

– Так, притормози, – я сжала ее колено. – Все хорошо, я с тобой. Я могу и остаться ненадолго. Все будет нормально. Поешь торт.

Лиз откусила немного.

– Это божественно, спасибо, Эбс, – выговорила она с набитым ртом. Крошки от торта посыпались на подбородок. – Я не думала, что с ребенком будет так сложно. Мэри старается изо всех сил, но у меня такое ощущение, что она считает, что я все-все знаю. Это не так. Я начала считать дни до того момента, когда снова выйду на работу.

Тишину пронзил плач. На секунду он умолк, а потом перешел в вопли.

– Вот! – воскликнула Лиз и плюхнула кусок торта на тарелку с недоеденным и не очень аппетитным бутербродом. – Даже пяти сраных минут не прошло!

Я посмотрела на Лиз, но она не собиралась вставать и брать Мэдди на руки. Не двигаясь, она смотрела широко распахнутыми, остекленевшими глазами в пустоту.

– Все хорошо, я помогу, – сказала я.

Я осторожно взяла Мэдди и повторила то, что делала до этого. Снова раздалось два характерных звука, и девочка закрыла глаза.

– Попробую ее подольше подержать, – сказала я.

Лиз кивнула, постепенно успокаиваясь.

– Уверена? У меня руки болят, если я ее долго держу. Вчера приходила патронажная сестра, сказала, она весит двенадцать фунтов. Та еще громила.

– Как-нибудь выдержу несколько минут с двенадцатью фунтами на руках. Я помню, как тащила тридцать, когда мы путешествовали, а автобус до вокзала в Загребе высадил нас аж за две мили до нужного места.

Лиз откинулась на спинку дивана.

– Боже, я помню! Ты ругалась на меня за то, что я неправильно расписание прочла, – она вдруг улыбнулась. – О, у меня есть идея!

– Какая?

Не ответив, Лиз пошлепала из зала в своих тапочках.

Мэдди заерзала, и я отняла ее от плеча, взяла на руки. Она что-то залепетала и посмотрела на меня своими большими голубыми глазами, и я почувствовала, как в груди образуется тугой узел. Так вот как это ощущается! Я откинула мысль подальше и стала качать малютку.

– Вот! – Лиз вдруг материализовалась в дверном проеме, помахала мне фотоальбомом с пальмами на обложке. – Пожалуйста, останься на подольше. Давай просмотрим альбом? Будет весело! Мы сто лет его не открывали!

Я знала и что в этом альбоме, и что у нее хранится еще три таких. В них содержались фотографии с нашей поездки, в которую мы отправились после выпускного. Это было четырнадцать лет назад.

Я взглянула на настенные часы. Пять тридцать.

– Лиз, я бы с удовольствием, но у меня сегодня ужин с Чарли, помнишь?

– Боже, точно, – подруга сразу погрустнела и прижала альбом к груди. – Просто… – она закусила нижнюю губу, и ее голос опустился до полушепота, – я очень не хочу сейчас оставаться одна.

Я посмотрела на умоляющее лицо Лиз и села обратно на диван.

– Один альбом, и не больше.



Мы перелистнули последнюю страницу нашего четвертого альбома, не прекращая обмениваться воспоминаниями о наших безумных приключениях. Глаза Лиз начали слипаться. Мэдди заворочалась в колыбели и громко, надрывно заплакала, совсем как до этого. Еще немного, и плач перейдет в вопли.

– Может, она есть хочет, – сказала подруга. Как только Мэдди оказалась у ее груди, Лиз поморщилась и прикрыла глаза.

– Больно?

– Это из-за мастита, он все никак не пройдет. Доктор прописал мне антибиотики, но они еще не помогли. Ну, давай же, – умоляла Лиз, пытаясь вложить сосок в рот Мэдди. – Нет, не туда, а сюда!

Она тяжело вздохнула.

– Пока я не ушла, тебе принести что-нибудь? – спросила я.

– Было бы прекрасно. Можно мне большой стакан воды?

С кухни я услышала, как Мэдди снова зарыдала. Когда я вернулась, Лиз сидела на диване, закрыв лицо руками. Ее плечи тряслись. Мэдди лежала в колыбели и размахивала ручками и ножками.

– Что случилось?

Лиз подняла голову. Ее глаза блестели от слез, и смотрела она так, будто окончательно сдалась.

– Почему она не может просто сказать мне, чего она хочет?

Я поставила стакан на стол и стала качать колыбель. Плач постепенно утих. Уж очень подозрительно просто у меня это получилось… Мне нельзя чувствовать удовлетворение от того, что у меня одной получается ее успокоить.

– Я… Я не могу… – Лиз стала хватать ртом воздух.

– Лиз, все хорошо. Держи, – я схватила бумажный пакет со стола и вытряхнула из него крошки. – Подыши сюда.

Пакет стал быстро надуваться и сдуваться. Лиз схватилась за края так отчаянно, что я испугалась, что он сейчас порвется. Вдох, выдох, вдох, выдох. Дыхание Лиз постепенно выровнялось и вернулось к нормальному. Она убрала пакет.

– Эбс, я боюсь, – наконец сказала она. – Сегодня утром я всерьез подумывала выйти из квартиры и оставить Мэдди одну. Я знала, что ты запереживаешь и приедешь сюда. Где запасной ключ, ты знаешь. Я хотела просто сесть в машину и уехать, хотя у меня и прав‑то нет! – она выдала что-то, похожее на невеселый смешок. Ее ореховые глаза снова наполнились слезами.

Я взяла Лиз за руку.

– Слушай, Лиз, я в этом не знаток… Тебе нужно с кем-то поговорить. С терапевтом или с мамой…

– Ни за что не буду ей звонить, – подруга яростно замотала головой. – У меня все хорошо.

Она вяло улыбнулась.

– Просто скучаю по Мэри. Мама мне сейчас ничем не поможет, только приедет и перетянет одеяло на себя. Это так, единичный случай, – добавила она, взяв в руки бумажный пакет. – Это ж младенец, чтоб его. Послеродовая депрессия, все такое. Все в порядке, Эбс. Скоро и твоя очередь наступит, сама убедишься.

– Нет, спасибо, я ценю свой сон.

Мэдди что-то пробулькала в кроватке, будто знала, что ответ был неискренним.

– Она даже не спит, – сказала Лиз, зевнув. – Может, она хочет покататься в своей коляске. Мы весь день дома сидим, а сейчас уже темно.

Она пригладила волосики на голове Мэдди и широко распахнула глаза, будто пытаясь бороться с одолевающим ее сном.

– Хочешь, я возьму ее на небольшую прогулку, а ты пока подремлешь? Сразу лучше станет.

– Серьезно? Ты не против? А как же ужин с Чарли?

Я снова посмотрела на настенные часы. Шесть тридцать. Никак не успеваю вернуться домой на Бейкер-стрит, переодеться в новое платье и добраться до Пикадилли. С другой стороны, я могу прогуляться с Мэдди, переодеться здесь, а после ужина еще и поработать.

– Он не будет возражать, если я немного припоздаю. Можно я у тебя схожу в душ и возьму что-нибудь из твоей одежды и макияжа?

– Конечно, бери что хочешь.

С виду Мэдди почти сразу задремала, и я пошла обратно к дому Лиз. В гостиной приглушила свет и сняла капюшон с коляски.

По лестнице я поднималась на цыпочках, замирая каждый раз, как скрипела половица под ковром. Я дошла до спальни Лиз, чтобы предупредить ее, что иду в душ, но она уже свернулась в клубочек и громко храпела.

– Лиз, – прошептала я, трогая ее за руку. – Лиз!

Никакой реакции. Спит как младенец, наконец забыв о повседневных заботах.

И что теперь? Я не могу просто оставить Мэдди внизу одну. У Лиз начались панические атаки, которые очень меня встревожили.

Я прокралась на кухню и достала телефон. Звонок Чарли сразу перенаправил меня на автоответчик. Я сделала глубокий вдох, когда прозвучал знакомый гудок.

– Привет, это я. Я сейчас у Лиз. У нее все совсем плохо с ребенком, и я переживаю за нее. Я сказала, что останусь с ней ненадолго, и она крепко уснула. Я не могу уйти. Прости меня, пожалуйста, – мои плечи поникли. – Я не смогу приехать, я тут еще на час или два. Может, успеем на поздний ужин в «Сеймур»? А, и еще, забыла сказать, Мэри попросила подменить ее на конференции по вопросам иммиграции в Париже в субботу и воскресенье. Мне уже не терпится тебе все рассказать. Поезд у меня в одиннадцать, так что успеем неторопливо позавтракать. Люблю тебя. Прости меня еще раз, мне очень жаль.

Я положила телефон на кухонный стол и открыла холодильник. Внутри меня бурлило разочарование, но к нему добавилось что-то еще… Тень облегчения?

В двери холодильника ютилась полупустая бутылка розового вина. Я налила себе бокал и сделала большой глоток. Полегчало.

И что теперь? Одно утешение – выкроила-таки себе время на работу. Когда я вспомнила, что мне предстоит целое дело и еще конференция, сердце забилось быстрее, ощутимо отозвалось болью в груди. Рядом с хлебницей лежал парацетамол, и я приняла несколько таблеток.

Я взяла бокал, рабочую сумку и прошла в зал. Плюхнулась на диван, задев и уронив фотоальбом на пол. Я подобрала его, и оттуда выпало изображение: последнее фото из Болгарии, предпоследнего пункта нашего путешествия. Оттуда Лиз пришлось срочно уезжать – она вдруг очень понадобилась матери. Лиз так и не простила ее за то, что она испортила ей конец путешествия.

Я провела пальцем по фотографии. На ней к моему лицу прилипла глуповатая улыбка, а в руках у меня был путеводитель по последнему в нашей поездке месту. Его Лиз забронировала втайне от меня, устроив сюрприз. Что я тогда ощущала? Впереди меня ожидало долгое приключение, и пройти мне его предстояло одной. Лиз сказала, что такой шанс выдается раз в жизни и это бесценный опыт. Но если бы я знала, что эта поездка полностью изменит мою жизнь, поехала бы я?

Глава вторая

Годами ранее. Июнь

Его пальцы огладили мою щеку, спустились к плечу, провели по руке. Поцелуи в губы стряхнули с меня остатки сна.

– Эбби, просыпайся.

– Сколько времени? – проговорила я, не желая открывать глаза. Другие чувства обострились: я ощущала мягкий хлопок простыней, окутывающий наши голые тела, запах его кожи, что пахла кремом после бритья и цитрусом, слышала его голос, который самыми обычными словами заставлял меня чувствовать трепет, и сладкий вкус его поцелуев.

– Время вставать, – сказал он.

Я застонала и перевернулась на другой бок, чтобы он меня не будил. Приоткрыла один глаз: свет уличных фонарей проскальзывал в комнату через окно. Прошлым вечером мы даже не удосужились задернуть занавески.

– Нет, на улице еще темно.

Он обнял меня со спины, положил ладонь на живот, стал рисовать круги. От его прикосновения по коже разлилось приятное покалывание. Может, он хочет повторить подвиги минувшей ночи?

– Пять утра. Я хочу кое-куда тебя отвезти, – прошептал он мне на ухо и потерся об него носом.

– Я никуда не пойду. Мы легли пару часов назад. Давай дальше спать.

– Я не спал. Я так долго ждал твоих объятий, что больше не хочу тратить время на какой-то дурацкий сон.

От его слов я растаяла. Я взяла его руку, что была на моем животе, и поднесла ее к губам.

Он поцеловал меня в шею, в плечо, а потом притянул меня к себе.

– Эбби, пожалуйста. Я хочу кое-что тебе показать, но нам нужно поторопиться. Поспишь в машине.

Я распахнула глаза и улыбнулась. Никогда не просыпалась с ним в одной постели, и от вида его глаз и улыбки мое сердце радостно затрепетало.

– Ладно, – сдалась я. – Но я могу хоть пойти к себе в комнату и переодеться?

– Времени нет. Вчерашней одежды достаточно.

Он встал с кровати, и я засмотрелась на его неприкрытую наготу: на мускулы, напрягшиеся на руках, когда он потянулся, на гладкую бронзовую кожу. Я бы предпочла, чтобы он не переодеваться пошел, а вернулся ко мне, в кровать, и мы бы занялись любовью. Он порылся в своем чемодане и достал свежую белую футболку.

– Вот, – он протянул ее мне. – Можешь надеть ее на платье, согреет от утренней прохлады.

Я кое-как вытащила себя из кровати и оделась. Он вывел меня из отеля, держа за руку. С ресепшена забрал какой-то пакет, на мой вопрос, что это, сказал, что это «на потом».

Он привел меня туда, где мы разговаривали прошлой ночью, – к камням у моря. Там он сказал мне, что постоянно думал обо мне и счастлив, что судьба вновь свела нас вместе.

Сейчас у моря было лишь несколько человек, что неудивительно в столь ранний час. Кто-то рыбачил, кто-то негромко переговаривался на других языках и держал в руках кружку, от которой шел пар. Пейзаж заливал утренний свет и слабое свечение фонарей на набережной.

Он крепче сжал мою руку, когда я переступила через ограждение, и потянул за собой, приглашая сесть на камни. На ноги попадали морские брызги.

– Тебе холодно? – спросил он.

– Нет, все нормально.

Мое тело по-прежнему горело огнем после секса, и я надеялась, что это пламя никогда не потухнет.

Он обнял меня, и я положила голову ему на плечо.

– Сейчас появится. Видишь? – он указал на точку вдалеке. – Маяк горит ночью, чтобы лодки могли приплыть к порту. Смотри.

Я прищурилась, и в то же мгновение свет потух, а на горизонте разгорелось оранжевое зарево. Море шло рябью, волны, в которых отражалось волшебное свечение, разбивались о камни. У меня перехватило дыхание, и он еще ближе прижал меня к себе.

– Не хочу, чтобы это заканчивалось. – Я не видела его лица, но почувствовала его улыбку. – Хотя от кофе я бы не отказалась.

Я подняла голову, посмотрела на него и улыбнулась. На набережной уже стали открываться ларьки с едой, и люди потянулись к ним, чтобы купить что-нибудь на завтрак.

– Твое желание для меня закон.

Он расцепил наши объятия и достал из рюкзака упаковку, которую ему ранее передал консьерж. В ней оказался термос и поднос с выпечкой. Живот заурчал, словно по сигналу.

– Ты божественен, – я улыбнулась, обхватила кружку обеими руками, и он налил мне кофе. Черный и крепкий, к какому я не привыкла, но сейчас он подошел идеально, да и послевкусие оставлял после себя приятное. В уютной тишине мы пили кофе и ели выпечку.

– И что мы скажем другим, когда они за тобой приедут? – спросила я через какое-то время. – Как мы все это объясним? Я ведь тоже с вами поеду.

– А надо ли вообще что-то объяснять?

Я прожевала большой кусок круассана и покачала головой.

– Пусть пока останется нашим секретом, – сказал он. – Скажем, встретились на завтраке, и я убедил тебя поехать с нами. А, пока не забыл, – он опустил руки в карман шорт и выудил телефон. Включил камеру и навел на нас. Солнце мягко подсвечивало наши лица, улыбки были искренние и радостные. – Хочу отправить тебе, чтобы у тебя остался мой номер. Я больше не хочу надолго расставаться.

Я ввела свой номер телефона и нажала «отправить».

Когда мы закончили с завтраком, он взял мою руку в свою.

– Эбби, – прошептал он, подаваясь ко мне. – Это – сказка наяву. Я впервые чувствую себя таким живым.

Он не отрывал от меня взгляда, и я вновь оказалась под его чарами. Он накрыл мои губы своими, еще теплыми от кофе. Ощущение его языка было безумно и непривычно, совсем как этот город контрастов, что бурлит день и ночь. И я хотела вернуться сюда в будущем, и обязательно с ним.

Поцелуи, сначала нежные, становились все жарче и требовательнее. Он прижал меня к себе еще крепче, и я глухо застонала.

Он слышит, как мое сердце колотится под его футболкой? Он знает, как сильно я его хочу? Мысли растворились, оставив лишь одну: теперь мы – одна душа, и я хочу провести вечность с ним, и только с ним.

Глава третья

Сейчас. Декабрь

– Эбби?

– М‑м‑м.

– Эбби, вставай, – сказала Лиз.

– Сколько времени? – пробормотала я. В голове стоял туман, изображение подруги перед глазами никак не приобретало четкие очертания.

– Полшестого утра.

– Что? – я тут же вскочила, заметив и пустой бокал из-под вина на столе, и дневной свет, просачивающийся сквозь занавески. Одеяло сползло на колени, живот громко урчал. – Что произошло?

– По-моему, у тебя был оргазм во сне.

Я непонятливо на нее посмотрела.

– Ты стонала и ворочалась. Приснилось что-то, наверное.

– В смысле, утро? Почему ты меня ночью не разбудила?

– Я пыталась, честно! Но ты спала как убитая. Я тебя трясла, и ничего. Я забрала Мэдди наверх и пошла спать. Прости.

Я распустила пучок и пропустила пальцы сквозь волосы, пытаясь избавиться от колтунов.

– Я даже не помню, как уснула. Я налила себе бокал вина, приняла парацетамол, который нашла на кухонной стойке и села здесь, чтобы дождаться тебя.

– Ты про таблетки, что лежат у хлебницы? – она покачала головой, словно мать, что собирается отчитать свое дитя. – Это кодеин Мэри, у нее больное колено. Боже, Эбс! Я и не думала, что уже пора прятать вещи от детей.

– О нет, Чарли! – Я взяла телефон со стола и увидела два пропущенных и три сообщения от него.

– Все нормально, он позвонил мне, и я объяснила, что ты осталась у меня.

– И он нормально отреагировал? Чувствую себя виноватой за то, что отменила ужин и сказала, что буду через пару часов, а в итоге так и не приехала.

– О чем ты? Все нормально. Чарли – очень понимающий парень.

Я наклонила голову направо и налево, чтобы немного размять шею, потерла переносицу.

– Эбс, ты как? – спросила Лиз, держа в руках радионяню и кружку чая. – У вас все нормально в отношениях?

– Да-да, просто я не сплю толком, вот и нервы себе потрепала.

А теперь я потеряла целый вечер, который могла или провести в поисках аргумента для своего дела, или подготовиться к конференции. Если бы мама знала, сколько я работаю, точно устроила бы мне пятичасовую лекцию. Она-то любит напоминать, что произошло в прошлый раз, когда я взяла на себя слишком много. Я потянула свой кулон, стала возить его по цепочке туда-сюда.

– Мне пора, – сказала я. – Надо собирать вещи в Париж.

– Уже? Не останешься на чашечку чая? – она провела чашкой перед моим носом, и я вдохнула запах заварки.

– Ладно, только на одну чашечку, не больше, – я улыбнулась и сделала глоток. Пальцы согревались о кружку.

Лиз села рядом.

– Я тут вспомнила, как тебя постоянно вырубало на диване. Помнишь, как ты училась на юрфаке в Гилфорде и снимала квартиру с Надой? Я приходила к тебе по вечерам, а потом оставалась до утра, потому что не успевала на последний поезд до Лондона.

Я улыбнулась воспоминаниям. Нада – студентка по обмену из Ливана, что обучалась в университете Суррея. Жить с ней – это приключение за приключением. Правда, через год она вернулась в Бейрут; мы не перестали общаться, но я все равно по ней скучала.

– Вернуться бы в те времена, – сказала Лиз. – Я бы все сделала по-другому. Во‑первых, ни за что бы не потратила столько лет, живя с мамой на каких-то дерьмовых подработках. И я ведь считала, что PR мне правда подходит! Надо было больше путешествовать – отправиться на волонтерство в Африку или еще что.

– Но ты же в итоге получила должность мечты!

– Ага, на десять долбаных лет позже нужного.

Последние четыре года Лиз работает в управлении общественными связями в благотворительной организации, занимающейся исследованием детских заболеваний и проблем беременности. Никогда не видела, чтобы Лиз была так довольна своей работой. Она с удовольствием рассказывает, как они помогают семьям. Правда, более печальные истории всегда оставляют в моем сердце неизгладимый отпечаток…

– Если бы не эти ужасные должности, – сказала я. – Ты бы не стала той, кем являешься теперь в профессиональном плане.

– Наверное, – ответила Лиз, поглаживая радионяню, и та вдруг разразилась криками. Плечи девушки сразу напряглись, дыхание стало рваным, и она оказалась в хватке такого же приступа, какой настиг ее вчера.

– Все нормально, пусть поплачет немного, – сказала я, делая няню потише. – Может, сама успокоится. Посмотри на меня. Дыши.

Я стала размеренно потирать ее предплечья, чтобы она сконцентрировалась на том, как я дышу, и повторяла.

Через пару минут Лиз стало лучше, да и всхлипы Мэдди прекратились. Подруга схватила меня за руки:

– Эбс, что происходит? Пожалуйста, останься, – ее нижняя губа задрожала. – Не бросай меня.

Желудок завязался тугим узлом. Я уже дважды перенесла свидание с Чарли, и надо мной навис груз конференции и дела по работе. Но сейчас это неважно: время раннее, а попасть на Кингс-Кросс, чтобы успеть на поезд, мне нужно только к десяти.

– Я схожу проведаю Мэдди и заварю тебе чай, – сказала я. – Но пообещай мне кое-что.

Она не ответила. На лице отобразилась тревога вперемешку со страхом.

– Я задержусь ненадолго, но тогда ты позвонишь своей маме.