Мартин Хоуден

Он все еще здесь. Хоакин Феникс. Биография

«Originally published in the English language in the UK by John Blake Publishing, an imprint of Bonnier Books UK Limited.» «The moral rights of the author have been asserted»



Martin Howden

He’s still here. The biography of Joaquin Phoenix



Text copyright © Martin Howden 2011

© ООО «Издательство АСТ»

HeThe biography of Joaquin Phoenix

Martin Howden

Глава I

Что скрыто в имени?

В разговорах, интервью и в целом по жизни он часто сталкивается с множеством вопросов о своем имени. Как произносится ваше имя? Обычно он отвечает «Уа-кин». Когда в детстве он захотел, чтобы его имя было так же связано с природой, как и имена его брата Ривера и сестер Саммер, Рейн и Либерти, в ответ на вопрос «Почему Лиф?» он рассказывал историю, что в четыре года придумал себе это прозвище, когда сгребал с отцом листья[1]. «У брата и сестер были эти красивые имена, и, видимо, я чувствовал себя немного обделенным», – говорил он.

Однако он стал известен благодаря фамилии. С детства и до юных лет Хоакин Феникс в глазах всего мира был просто младшим братом Ривера Феникса. Так продолжалось до трагической смерти Ривера в возрасте всего 23 лет.

В 80-е – начале 90-х образ Ривера не просто заслонял членов своей семьи – он захватывал сердца девушек-подростков. У него была внешность юноши-сердцееда, и после первой встречи с ним всесильный агент по работе с детьми-актерами Айрис Бёртон наградила его прозвищем Молодой Элвис, а его харизматические роли в таких фильмах, как Мой личный штат Айдахо и Останься со мной, покорили сердца поклонниц.

Гибель Ривера Феникса обессмертила его. Так или иначе, его будут помнить как одного из величайших киноактеров. Он никогда не постареет и не станет сниматься в приятных и надежных фильмах, чтобы увеличить пенсионные накопления. Его взрастила земля Голливуда. У него была невинная душа, загубленная, как и у Мэрилин Монро, работой, а также бунтарский характер, такой же, как у прожигателя жизни Джеймса Дина.

Для Хоакина Феникса он тем не менее был просто братом – тем, с кем он долгие годы делил одну комнату, и тем, с кем он вместе, по-видимому, прекрасно пародировал Скуби-Ду и Шэгги. Кажется, что в детстве Фениксу не в чем было упрекнуть Ривера. На деле он всегда искал одобрения и поддержки своего старшего брата, почти как ребенок ищет их у своего отца. Но Ривер был именно его старшим братом и никем иным. Его роль как авторитетной фигуры и, безусловно, кормильца семьи с юных лет, привела к своего рода подмене ролей, породившей проблемную атмосферу в семействе Фениксов. Однако к чести этой фамилии надо сказать, что всем ее представителям был привит определенный набор семейных ценностей, крепко связывающий их в тяжелые моменты.

Многие помнят детей этой семьи поющими и танцующими на улицах Пуэрто-Рико во время раздачи религиозных брошюр озадаченным зрителям; позже акцент сместился на Саммер и Ривера, пробовавших заработать пением в Америке и пытавшихся пробиться в Голливуд.

Правда, задумывалось все несколько иначе. Мать и отец этой невероятно сплоченной семьи не мечтали о голливудском успехе только ради того, чтобы жить роскошной жизнью благодаря талантливым отпрыскам, как это делали пробивные родители по всему миру. Жизнь, которую они надеялись обеспечить себе и своей семье, была самодостаточной, далекой от злоупотреблений и меркантильного мира, в котором они сами выросли.

Арлин Дунец, мать Хоакина, была обычной еврейкой, выросшей в семье представителей среднего класса в нью-йоркском Бронксе; ей предназначались ничем не примечательная жизнь секретарши в Манхэттене и брак с программистом, которого она не любила. Однако у нее были другие планы, и она поклялась, что ее жизнь будет отличаться от жизни ее матери Маргарет, семья которой эмигрировала из Венгрии.

Арлин как-то сказала: «В восемнадцать лет я была просто бездумным клоном. Я не знала о загрязнении воздуха, и мне было все равно. Я просто ходила на работу и думала, что все, о чем говорило правительство, правильно и правдиво. Прошло некоторое время, а затем я пробудилась. Ко мне пришла осознанность. Это было нелегко, потому что родители мыслили иначе, но я знала, что должна изменить свою жизнь».

Мать заявила, что ее дочь в итоге станет хиппи – присоединение к революции свободной любви 60-х годов было на тот момент актуальным способом восстать против собственной семьи. Строгая, правильная, закатывающая глаза часть Америки впервые столкнулась с более молодыми гражданами.

Смерть двух Кеннеди и доктора Мартина Лютера Кинга, а также Вьетнамская война, бывшая в 1968 году в полном разгаре, дестабилизировали страну. Пошла обратная реакция; она сопровождалась появлением замечательной музыки, подпитанной галлюциногенными наркотиками, а завершилась одной из самых больших сексуальных революций, когда-либо виденных Америкой.

«Это было время раздоров и конфликтов внутри нации, мы искали ответ», – рассказывала Арлин.

Она разработала простой план. Бросить мужа, за которого вышла замуж сразу после школы, и начать новую жизнь – вдали от нынешней, так сильно ее угнетающей. Она не была счастлива и верила, что в жизни есть нечто большее, чем работа с девяти до пяти и случайные званые обеды, которые ей приходилось посещать.

Она выбрала Калифорнию. И ей пришлось путешествовать автостопом, который сегодня, кажется, отжил свое, но в 1968 году это был неплохой и популярный вид транспорта.

Во время многочисленных попыток добраться автостопом на запад в Калифорнию она встретила Джона Боттома – человека, который, по крайней мере, внешне, был полной ее противоположностью. Он не имел полного среднего образования и казался довольным своей жизнью на колесах, вдали от маленькой дочери, которую оставил в прошлом. В детстве он пережил серию личных трагедий. Когда он был мальчиком, его мать попала в автомобильную аварию, что привело к повреждению ее мозга. С отцом он не ладил. Элия Боттом оказался не в силах справиться со счетами на лечение жены и, чтобы забыть о проблемах, начал пить. Однако долги продолжали расти, так как пил он все больше, и, казалось, рано или поздно он потеряет свой дом.

Когда Джону было 13, он пришел домой и не смог найти отца. Тот просто ушел. Его тетя Фрэнсис рассказывала: «Мы ходили в церковь каждое воскресенье – Джонни тоже хотел ходить, но он попал в беду. Помню, он и еще один подросток пытались поджечь здание. Джонни отправили в приют, не в колонию для несовершеннолетних, а в частное заведение, где заботились о подростках, сбившихся с пути. Он был диким мальчиком. Не думаю, что его родители хорошо смотрели за детьми. Им приходилось следить за собой самим».

После ухода отца мир Джона Боттома перевернулся – и в последующие годы, когда он кочевал между домами родственников и приютами, ситуация не улучшилась. Он пристрастился к алкоголю и наркотикам, а именно к марихуане. Серьезная травма спины мешала его попыткам заработать на жизнь плотницкими работами и садоводством. Причиной травмы был несчастный случай в детские годы или столкновение его велосипеда с автомобилем, в зависимости от того, кому верить, родственникам Джона или ему самому. По сути, эта травма сыграла большую роль в «походе» Ривера и Хоакина на Голливуд.

Вообразив себя поэтом и бродячим музыкантом, Боттом бросил школу, чтобы скитаться по Калифорнии в поисках работы, связанной с музыкой. После кратких отношений с женщиной по имени Тринити у него родилась дочь Джодин. Но он мало с ней общался, а в 1966 году из-за опасений, что его призовут на войну во Вьетнаме, уехал в Канаду. Два года спустя он вернулся в Лос-Анджелес и вскоре после этого подобрал на дороге симпатичную маленькую автостопщицу, которая стала его женой.

Между Джоном и Арлин явно возникло притяжение; в ту ночь Арлин вернулась к Боттому, и вскоре они уже часами болтали о своих мечтах и о том, как им надоела «нормальная жизнь», которую, по мнению всех, они должны были вести.

«Мы были детьми цветов. Мы были преисполнены веры. Мы любили каждого», – скажет Джон позднее, а Арлин добавит: «Мы просто хотели одного и того же».

Они отправились к Тихоокеанскому побережью, занимаясь тем, что можно было ожидать от молодых апологетов свободной любви в шестидесятые годы. Перебиваясь случайными заработками, они курили марихуану и баловались ЛСД. «Мы услышали, что ЛСД – это сыворотка правды. Это была вещь, способная поднять тебя над миром, до такого уровня сознания, где ты можешь почувствовать силу Бога», – говорила Арлин. В конце года они поселились на какой-то ферме, где находилась коммуна хиппи; там их эти хиппи и «поженили», проведя свадебную церемонию.

В поисках работы Арлин и Джон переезжали из одной коммуны в другую, но в итоге обосновались в местечке под названием Нэнс-Фарм.

Рой Нэнс рассказывал биографу Ривера Бэрри Лоуренсу: «Мне было тогда около двадцати пяти. Она была милашкой. Когда я их нанял, им было лет по 17–18 лет. Они были довольно странными. Однажды я ехал на тракторе. Все хиппи должны были поднимать камни с земли и класть их в прицеп, который я тянул. Но вдруг стало тихо. Я оглянулся и обнаружил, что все они просто легли на спину и смотрят на солнце. Один из них делал так слишком часто. Я все еще знаком с ним, и сейчас он почти слепой».

«Они скидывали одежду и купались в ручье, а потом голыми лежали на траве, раскинув руки и ноги, просто чтобы меня шокировать. Однажды, когда они так сделали, я управлял трактором и чуть не повредил несколько рядов картошки. Женщины не носили нижнего белья и всегда наклонялись, когда я проезжал мимо, притворяясь, что что-то собирают», – говорил Нэнс, переходя к рассказу, как он срывал их планы по выращиванию марихуаны.

«Все хиппи сажали здесь семена марихуаны, но я обработал почву опрыскивателем для довсходовой обработки, о чем они не знали. Поэтому, достигнув высоты около дюйма, растения каждый раз погибали. Хиппи удивлялись, почему у них не растет сырье, тем более что здесь такие хорошие урожаи мяты».

«Но они действительно много работали».

Арлин в то время была беременна первым ребенком, а искусному садоводу Боттому удалось устроиться здесь сборщиком мяты, так что место показалось им идеальным, чтобы немного задержаться. Несмотря на свою беременность, Арлин помогала сажать картошку и собирать мяту. Фермеры, которые помнят их в это время, признают их усердие, и, особенно, трудолюбие Арлин, в том числе когда она была уже на поздних сроках. Она редко на что-то жаловалась.

Ривер появился на свет 23 августа – к большому удовольствию не только Джона и Арлин, но и других пар, живших с ними вместе в одном доме. Его рождение встречали аплодисменты и восторженные лица новых соседей. Все они собирались вокруг него в доме в Орегоне, тогда как восхищенный Джон в это время спешил в ближайший магазин за свечами для церемонии присвоения имени.

Нэнс вспоминал: «Он был еще мокрым, когда она отправилась через поле к моему дому, чтобы показать мне малыша, благослови его Бог. Он все еще был завернут в одеяло. Ему не могло быть более 20 минут. Я стал первым посторонним, кто его обнял. Он был милым маленьким негодником».

Уставшие Арлин и Джон оставались на ферме еще несколько месяцев, прежде чем решили снова переехать.

Приехав в Техас, они встретили группу молодых людей с похожими взглядами. Эти люди рассказали паре о религиозной группе, к которой сами присоединились. Особенности этого нового духовного движения не были так уж важны для Боттомов, но они наслаждались обществом новых знакомых и отправились с ними в Колорадо.

C ребенком – и желанием иметь больше детей – они начали стремиться к большей упорядоченности повседневной жизни, но при этом по-прежнему сохраняли либеральные и богемные взгляды на многие вещи. Наркотики стали для них пустыми и ненужными, теперь им больше требовался душевный комфорт. Следуя советам новых друзей, они нашли то, что искали, в убеждениях основателя секты «Дети Бога» Дэвида Берга – или Моисея Дэвида, как он позже стал себя называть. Если со временем это движение вызвало немало споров, тогда оно было в состоянии относительного младенчества и включало около 150 групп «Детей Бога» по всему миру.

Похоже, это был тот самый случай, когда два разочарованных человека искали кого-то, кто мыслил похожим образом, и первыми на их пути оказались последователи этого движения. Группа заманивала таких людей, как Боттомы, обещая свободную любовь и выступая против системы. Позже многие критики назвали движение сексуальным культом; стало ясно, что секс являлся базовым фактором в идеологии Берга, который с годами становился все более странным.

Обязательным условием для лидера любой секты является харизма, и у Берга ее было предостаточно. Начинал он скромно – в 1964 году стал миссионером Христианского и миссионерского альянса, а затем начал бродить по Хантингтон-Бич в Калифорнии, петь народные песни и продавать желающим бутерброды с арахисовым маслом. В 1968 году он основал свое противоречивое движение, которое в разное время носило разные наименования, в том числе «Молодежь за Христа», «Революция во имя Иисуса», «Семья любви», сегодняшнее его название – «Семья международная». Но самое известное имя секты Берга – «Дети Бога». Секта притягивала хиппи, которые, подобно Боттомам, стремились к осмысленной и ответственной жизни, но не хотели приспосабливаться или поступаться своими бунтарскими убеждениями; учение Берга просто воспринималось многими как «евангелие протеста».

Вернувшись в 1973 году в Техас и поселившись в коммуне «Детей Бога», Боттомы быстро начали впечатлять лидеров движения.

Три месяца они посещали занятия для новых членов движения, проходившие в рамках тренингов для руководителей секты на ранчо под названием «Техасская клиника душ»; для Берга было важно, чтобы во время этих занятий все хорошо уяснили, что именно он является лидером секты. Старая личность нового члена движения истреблялась – Берг создавал новую. Получив рекомендации избавиться от старых имен и позаимствовать новые из Библии, Арлин остановилась на Иохаведе, имени матери Моисея, а Джон выбрал имя отца Моисея Амрама. Они много работали, чтобы порадовать новых вождей и найти одобрение кого-то, кто имеет значение.

Берг не оставался со своими последователями надолго, появляясь в их лагерях лишь время от времени и предпочитая замкнутый образ жизни. Это был хитрый ход, усиливавший его ауру таинственности и значимости. Его визиты воспринимались как великое событие: чем меньше людей тебя увидят, тем больший эффект ты произведешь при появлении. Всякий раз, когда приходило сообщение о прибытии Берга, воздух наполняло чувство радости.

Боттомы впитывали как можно больше информации о секте и с удовольствием передавали маленького сына в руки других членов движения, проводивших занятия с детьми. Эти занятия были похожи на жуткую пародию на воскресную школу. Ривер слушал истории о Страшном суде, об огне и сере для грешников; члены группы предрекали великий Судный день после появления кометы Когоутека и говорили, что по этой земле будет ходить антихрист, убивая маленьких американских детей, которые не следуют правилам Берга. Все должно было вызывать страх и надолго привязать Ривера к «Детям Бога».

К тому моменту у Ривера уже была младшая сестра по имени Рейн, родившаяся на шесть дней раньше срока. Ей дали имя в память о дождливой ночи, встретившей ее в этом мире. Арлин отказалась от медицинской помощи, и роды принимал отец. Позже, когда Рейн исполнилось одиннадцать, она продлила свое имя до Рейнбоу[2].

Жизнь Ривера в лагере окутана тайной и спорами. Одна из сексуальных практик, проповедовавшаяся Бергом, заключалась в том, что маленьких детей следует поощрять к половой жизни. Когда Риверу было 20 лет, он заявил в интервью, что потерял девственность примерно в четыре года.

«Я рад, что это случилось в детстве, – рассказывал он. – Но когда я стал немного старше, мне не хотелось, чтобы те детские вагины и разные части тела, мелькавшие у меня перед глазами, развращали меня, поэтому я все это прекратил. Я воздерживался от секса с 10 до до 14 лет. Просто ты рождаешься в такой реальности и принимаешь ее».

Хотя позднее он отверг эти слова как шутку, тема была затронута, и вскоре его анонимные друзья, выросшие в том же месте, что и он, заявили, что он подвергался насилию.

Известны слова Джорджа Слёйзера, режиссера фильма «Дурная кровь», в котором снимался Ривер: «Он поведал мне довольно многое о своей юности. Многое о своем детстве – когда ему было три, четыре, шесть лет, восемь лет, десять лет. Он рассказал мне немало о сексуальном насилии».

В заявлении членов секты «Дети Бога», зачитанном ими во время судебного разбирательства 1990-х годов, признавалось, что среди их руководителей имели место злоупотребления:



«Мы признаем, что любое жестокое обращение с детьми отвратительно, будь то сексуальное насилие или другие его формы, и мы хотим сделать так, чтобы Семья стала безопасной средой для воспитания всех наших детей и подростков».

«Мы признаем, что в отдельных местах в определенное время Семья не была для них такой безопасной средой, какой должна была быть. За последние 9 лет мы предприняли последовательные шаги, нацеленные на то, чтобы сделать Семью как можно более безопасной, а также принесли официальные извинения пострадавшим; мы расцениваем это судебное разбирательство и эти сообщения как дополнительную возможность извиниться. Мы искренне верим, что сегодня Семья – безопасное место, и мы предусмотрели меры по обеспечению безопасности, которые позволяют нам быть уверенными, что ситуация не выйдет из-под контроля».

«Ваша честь, вы просили нас признать, что Отец Давид из-за своих текстов лично несет ответственность за сексуальное насилие над детьми в Семье. Отец Давид написал серию Писем о сексуальном поведении. В решении суда указываются, в частности, тексты «Закон любви» и «Дьявол ненавидит секс». Мы признаем, что как автор идей, на основании которых некоторые члены Семьи причиняли вред несовершеннолетним, он должен нести ответственность. Мария и все мы в руководстве «Всемирных служб»[3]также чувствуем на себе бремя ответственности. В частности, Мария сделала неимоверно много, чтобы прекратить любое сексуальное насилие над детьми, и ввела строгие меры безопасности, дабы подобное никогда не повторилось».



Семейство Фениксов покинуло американскую общину «Детей Бога» до того, как вокруг движения разразился сексуальный скандал, и нет никаких реальных доказательств, домыслов или слов актера (которому было свойственно утрировать факты своего прошлого), подтверждающих, что Ривер подвергался чему-то неподобающему, – и тем не менее особое внимание к сексу было главной причиной, по которой Боттомы в итоге вышли из секты.

В то же время им была предоставлена возможность проповедовать доктрину «Детей Бога» в других местах. Они продвинулись по служебной лестнице, и позднее Джон был назначен архиепископом Венесуэлы. До этого они успели побывать в Пуэрто-Рико, где у них родился третий ребенок. В их новом положении был один подвох: члены «Детей Бога» в разных странах, особенно те, кого судьба закинула так далеко, как Джона и Арлин, могли полагаться только на себя. По сути, они были отрезанным ломтем, хотя их все еще просили миссионерствовать, дабы находить такие же заблудшие души, какими были они сами в прошлом, и обращать их в «Детей Бога». 28 октября 1974 года родился Хоакин Рафаэль Боттом.



В интервью 1995 года Хоакин Феникс говорил о своем шраме на губе: «Когда мама была мной беременна, она лежала в гамаке на пляже, и у нее начались такие сильные боли, что она стала думать об их сверхъестественном происхождении, божественном или еще каком-то. Затем родился я. Через несколько недель она показала меня врачу, он увидел меня и говорит: «Кто сделал эту операцию по исправлению заячьей губы? Это лучшая операция, которую я когда-либо видел». Мама ответила: «Никто. Он родился без заячьей губы». Я родился именно со шрамом.

Они оставались в Пуэрто-Рико еще два года. Самое первое воспоминание Хоакина – он на руках отца купается в бассейне, за которым ухаживал отец, и наблюдает за игуанами вокруг.

Однако деньги заканчивались, и, не имея поддержки Берга, семья решила отправиться в Венесуэлу, где 5 июля 1976 года у них появился четвертый ребенок по имени Либерти.

Можно было бы не воспринимать всерьез родителей семейства Фениксов – ведь они были хиппи, всего лишь стремившиеся вернуться в 60-е. Но у них была мечта о волшебной семейной ячейке, живущей своей жизнью вне осознанной ими порочности группы. Тем не менее секта использовала эту ячейку по полной. Если взрослым рекомендовалось начать процесс, известный как «снабжение» (один из членов секты описал его как «обращение к местным предприятиям с просьбой об обеспечении продуктами и пожертвованиями»), «Детям Бога» было ясно, что лучшим способом для получения денег, еды и привлечения внимания к религиозному движению является использование детей. В случае с Джоном и Арлин, конечно, помогло то, что дети были так же чудесны, как и они сами.

Старшие – Ривер и Рейн – пели на публике и обеспечивали семью. Их доморощенные музыкальные представления, во время которых Ривер наигрывал несколько известных ему аккордов, были успешны благодаря врожденному очарованию брата и сестры, и на площади, на которой они играли, собирались большие толпы. Игре на гитаре Ривер научился у испанского певца, и, казалось, оба ребенка естественным образом очаровывали тех, для кого выступали, – вскоре их даже прозвали «светловолосыми детьми, которые умеют петь», если переводить их прозвище дословно.

Как-то Ривер рассказывал: «Множество людей собирались и слушали нас. Это было по-настоящему необычно. Все выступление мы были вместе. Я играл на гитаре, которая была больше меня, со скоростью примерно сто миль в час. Я знал пять аккордов. Тогда я научился дарить радость и счастье пением».

Адо, один из членов секты «Дети Бога», обсуждал эти дни с журналом US Magazine: «В 1976 году в Венесуэле в День независимости у них появилась вторая дочь, Либерти Баттерфлай[4]. Они были любящими родителями, и мы вместе с ними и нашими детьми много ходили в походы. Я помню, как они говорили, что стали членами общества в том числе, чтобы отказаться от наркотиков».

«Лишь позднее Арлин и Джон заговорили о своем беспокойстве о том, что втянули детей в такие скитания. Я заверил их, что так они получили уникальный шанс увидеть мир, делая хорошее дело. А когда дети начали выступать, ну что ж, это было то, что осталось с ними навсегда. Это точно окупилось».

«Каждую пятницу по вечерам дети пели на площади Канделария. Ривер и Рейн были звездами. Ривер стал петь на прекрасном испанском. У него были огромные способности к игре на гитаре, которая была такого же размера, как и он сам. Мальчик умел привлечь толпу», – вспоминал он.

«Мы раздавали много брошюр об Иисусе, в основном, молодым людям, чтобы спасти их от наркотиков, – говорил Ривер. – Сестра и я пели, я играл на гитаре. Я говорил в микрофон… и произносил по-испански: «Бог тебя любит»… и я действительно в это верил».

Хоакин рассказывал о родителях: «Думаю, они принадлежали к поколению, находившемуся в состоянии поиска и неудовлетворенности. Они очень стремились к своим целям. Они надеялись повлиять на общество и на наше восприятие вещей. Меня всегда удивляло, а когда я был моложе, вообще шокировало то, что в семьях моих друзей не было привязанности, физического контакта и эмоциональной поддержки, которые я получил от родителей. Родители ничего нам не навязывали. Я никогда не чувствовал, что со мной разговаривают свысока. Все мы были равны. Я помню, как родители обсуждали со всеми нами – пятью детьми, – куда мы хотим отправиться дальше. Они говорили: «Это решение касается всех членов семьи»».

«Родители работали и постоянно искали для нас подходящее место жительства, но они очень переживали о нашей реакции на переезды». Одно из принятых ими решений, бесспорно, повлияло на всю семью.

Найти деньги становилось все сложнее, и Боттомы с отвращением смотрели на свое убогое пристанище. И тем не менее отрыв от общины «Детей Бога» они расценивали как благословение, а Арлин рассказывала, что последней каплей для них стало понятие «рыбалка флиртом». Под ней подразумевался способ привлечения к культу новых членов: в 1976 году Берг начал призывать новообращенных женщин использовать для этого свою сексуальность.

Утверждения Берга и его восприятие культа становились все более и более неадекватными, он стал придавать все больше значения сексуальным отношениям с более молодыми членами движения и даже с родственниками; в одном буклете «Детей Бога» цитировались слова Берга: «В сексе вообще нет ничего дурного, если им занимаются влюбленные, каким бы он ни был и с кем бы он ни практиковался, вне зависимости от конкретных участников, их возраста, родственных связей или способов, – но вы едва ли осмелитесь сказать такое наедине».

Дочь Берга Дебора Дэвис (урожденная Линда Берг) написала разоблачение «Детей Бога» и утверждала, что ее отец постоянно пытался вступить с ней кровосмесительные отношения. Она приводила такие слова своего отца: «В Библии Бог делает много исключений из своих правил. Как ты думаешь, каким образом Адам и Ева стали родоначальниками человечества?»

Она писала: «Он часами бранился, приводя цитату за цитатой из Писания, чтобы доказать свою точку зрения. Затем он стал на меня нападать. Ведь я отвергла желание отца вступить в кровосмесительную связь. Оказывается, я не согласилась воспринимать его как Божьего пророка». Арлин позже говорила: «Парень, который управлял общиной, сошел с ума. Он стремился привлечь богатых последователей с помощью секса. Ну уж нет».

В 2001 году, отвечая журналу Uncut на вопрос о своем детстве и том времени, когда его родители были членами секты «Дети Бога», Хоакин решительно продемонстрировал свою точку зрения: «Возможно, движение и превратилось в секту, но когда мы в ней состояли, это была в самом деле религиозная община. Это было время, когда люди поставили под сомнение нуклеарную семью пятидесятых, они говорили, что их не устраивают методы воспитания их родителей и искали другие пути. Родители просто хотели найти альтернативный способ воспитания детей; они не хотели растить нас в Бронксе. Мама выросла в Бронксе, и каждый день она боялась приходить домой из школы».

«Родители никогда не были слепыми адептами. В действительности они поняли, что ситуация меняется, и стоящие за этим идеи отличаются от тех, к которым они стремились, – поэтому мы ушли. Ужасные вещи, которые я слышал о группе в 80-х, мы не застали. Мы пытались разобраться, как создаются альтернативные общества. Многие из них допустили те же ошибки, что и наше более обширное движение, в котором человеческое самомнение и жадность поглотили все остальное. Думаю, с общиной случилось именно это. Но никогда не было той картины, которую рисуют люди».

После смерти Дэвида Берга в 1997 году представители «Семьи», как теперь называли общину, попытались преодолеть дурную репутацию своего движения. Они написали бывшим последователям: «Мы надеемся, что бывшие члены попытаются принять и понять, что Семья за эти годы сильно изменилась. Наши общие убеждения, идеи и миссионерская цель достижения мира через проповедь Евангелия, конечно, остаются прежними, но произошли совершенно определенные изменения линии поведения – не ради выгоды, но в силу необходимости, согласования и осуществления таких изменений».

«В частности, [рыбалка флиртом] не практикуется с 1987 года. Сексуальные контакты между взрослыми и несовершеннолетними с 1986 года являются проступком, который наказывается отлучением».

Но в свое время «Дети Бога» перестали удовлетворять Джона и Арлин. Как отмечал Хоакин, движение быстро стало погружаться в мутные воды, и они захотели уйти. Их выбор был ограничен, однако им помог друг, которого они встретили во время путешествий.

Американский миссионер, отец Вуд, давно знал семью Боттомов.

«Я познакомился с «Детьми Бога», когда руководил молодежным служением в штате Миранда, окружающем Каракас. Они очень увлекались Иисусом. Их лидер сказал мне: «Посмотрим, сможем ли мы работать вместе». И мы пытались, мы серьезно пытались работать вместе, включать их в мою работу, устраивать выступления. Я собирался встретиться с группой детей. Я сказал «Детям Бога»: «Почему бы вам не прийти, не попеть немного и не посмотреть, дополняем ли мы друг друга»? Их группа из 12 или 15 человек жила со мной в цоколе собора города Лос-Текес в Венесуэле. Мы пытались работать вместе, но они были все время в разъездах, [так что] было невозможно планировать или выполнять какую-либо организованную работу. У них все делалось очень спонтанно. У них Бог говорил им делать что-то в этот же день и тому подобное. Они устраивали собрание и решали: «Сегодня им это не подходит», поэтому… и из-за определенных богословских расхождений, а также потому, что их интерпретации были скорее крайними протестантскими и очень апокалиптическими, типа «Конец света наступит очень, очень скоро», они пошли своим путем, а я своим».

Семейство Боттомов однажды нанесло ему визит. Они были без гроша, едва выживали, и теперь, с четырьмя ртами, которые нужно было кормить, поняли, что нуждаются в помощи.

Вуд рассказывал: «Когда в один прекрасный день Арлин и Джон постучались в мою приходскую дверь, они сказали, что решили уйти и следовать Библии, а не Моисею Давиду. У них не было ни еды, ни денег, ни пристанища, ни способа вернуться в Америку. Но у них была невероятная вера и надежда, что Бог им поможет».

Вуд сжалился над парой и их чудесным потомством. Он знал об их умении развлекать публику, и поэтому был найден компромисс. Они будут петь на воскресной службе, и за это Вуд позволит им остаться у него. Так продолжалось несколько месяцев – до того, как они сделали попытку позаботиться о себе сами, и переехали, со слов Ривера, в кишевшую крысами хижину на пляже за городом.

«[Там] не было туалетов. Это было в самом деле ужасно, но меня нельзя было испугать. Если ты вырос в дороге, ты не боишься такого рода вещей, ты не начинаешь недоумевать. У нас была вера, много веры. Мне не известно высшее Существо в облике мужчины, женщины или медузы, но когда я думаю о родителях, их разных мирах и о том, как они встретились и завели детей, я понимаю, что наверху должно что-то быть», – говорил Ривер.

При этом Вуд описывал их новое жилище как совершенно адекватное, рисуя идиллическую картину с молодыми людьми, собирающими с деревьев кокосовые орехи и манго, и упоминая наличие при доме плавательного бассейна.

Если Ривер действительно время от времени утрировал какие-то детали своего прошлого, это, несомненно, способствовало формированию его образа свободолюбивого и чувственного страдальца, который он позднее поддерживал и продавал. Однако к слову сказать, в начале карьеры его просили не увлекаться подобными вещами.

Конечно, Арлин могла бы обратиться к своей семье, которая, без сомнения, помогла бы финансово, но она не стала в то время рассматривать такой вариант, по крайней мере, до тех пор, пока они не вернулись на родину. Идею вернуться в США Джон и Арлин обсуждали неоднократно и, в конце концов, осознали, что время для этого настало. Тем не менее, оплата переезда вызывала очевидные затруднения. Они снова пришли к отцу Вуду, и Джон попросил его совета о том, как вернуться в Штаты.

Вуд рассказывал: «Хотя они определенно были бедны, по венесуэльским меркам уровня бедности они не достигли. Они испытывали затруднения, у них не было много денег, и она не знала, куда они в действительности отправятся».

«Про себя я подумал: «Мы все еще строим приход, но много занимаемся благотворительностью. Мы пытаемся помочь нуждающимся по всему городу». Но я не чувствовал себя вправе использовать приходские деньги для «гринго», чтобы оплатить им билеты на самолет обратно в Штаты».

«Потом мне внезапно пришло на ум, что добраться туда можно не только самолетом. Можно отправиться морем. В моем приходе было много басков, которые по своей природе являются мореплавателями, и я знал, что некоторые из них занимаются судоходством. Я пошел поговорить с одним капитаном, который был членом церкви и владельцем небольшой линии морских грузовых перевозок».

Вуд объяснил ситуацию, в которую попала семья, и капитан проявил сочувствие, тем более что он видел детей поющими в церкви и, как и большинство других людей, считал их симпатичным семейством. Им была предоставлена одна каюта. Вуд был очень рад, более того, испытал судьбу и спросил, не сможет ли кок испечь торт для Хоакина, которому во время поездки исполнится четыре года. Капитан охотно согласился и на это, ведь он не вез в Америку нелегальных иммигрантов. Это была американская семья, которая пыталась вернуться домой.

Несмотря на то что в рассказах Ривера эта история также была приукрашена – он заявлял, что они пробрались на корабль тайком и были обнаружены в середине поездки, – во время путешествия с ними обращались хорошо. Корабль доставлял партию игрушек Tonka, и поэтому на четвертый день рождения Хоакину подарили огромный торт и игрушку. Это была самая первая его игрушка – и когда он держал эту уникальную вещь, подаренную ему на день рождения, его лицо сияло от радости.

Хоакин всегда всеми силами старался дистанцировать родителей, брата и сестер от репутации бродяг, которая за ними закрепилась, досадуя, что их представляют как проблемную семью. «Родители всегда поощряли нас в выражении своих эмоций. Они всегда поддерживали нас, что бы мы ни собирались делать. Если ты хотел играть на пианино, отлично, продолжай в том же духе. Если мы наряжались в костюмы и портили мамины платья, она просто смеялась. И родители были самыми малокритикующими людьми на свете. Пока я рос, я никогда не думал, что вот плохой человек, а вот хороший. Обычно нас подвозили люди, которые могли бы показаться вам преступниками. Вся помощь, которую мы получали, все люди, которые открывали нам свои двери и принимали нас – все это поражает меня больше всего».

Он добавил: «Я вспоминаю дни рождения и празднования Рождества, когда мы не могли позволить себе подарки, поэтому мы пытались делать их сами. Часто мы были ограничены в еде. Но нам было все равно, ведь мы были детьми. Родители всегда говорили с нами как со взрослыми, они вовлекали нас в принятие решений. Когда я оглядываюсь назад, я не могу понять, как они справлялись, но именно так и было. У нас не было денег, но мы были богаты во многих других аспектах».

Четвертый ребенок Арлин и Джона, Саммер, сказала почти то же самое: «У нас не было денег. Все, что у нас было, это мы сами. Это все, что нам было нужно».

Путешествие подарило захватывающие и незабываемые эмоции, но при этом послужило основой для ранних травмирующих впечатлений. Однажды пытливый Хоакин с семьей поднялся на палубу, чтобы посмотреть на работу команды. Тогда он увидел, как рыбаки вытаскивают огромный улов. С открытым ртом он смотрел, как они бросали рыб на палубу, и в ужасе кричал, когда они извивались без воды. Но для чувствительного четырехлетки худшее было еще впереди.

Чтобы добыча не соскальзывала с палубы, рыбаки убивали некоторых рыбин, ударяя о стену. Несколько минут назад Хоакин видел, как рыбы прыгали в воде, а теперь они лежали мертвыми у его ног.

«Тогда мы впервые увидели, что в реальности происходит с «едой» перед тем, как она попадет на стол, и мы просто решили больше никогда не есть то, что когда-то дышало», – вспоминает он.

Травмированный Хоакин умолял родителей больше никогда не есть животных. Успокаивая сына, Арлин настояла на том, чтобы они действительно стали вегетарианцами – позже они отказались и от молочных продуктов, так как это также подразумевало использование животных в собственных интересах.

«Дети были маленькими, и они понимали, что отказываются от пиццы, но они захотели сделать это по нравственным причинам. Думаю, если бы мы сказали, что собираемся стать вегетарианцами, потому что это полезнее, сделать это было бы сложно. Это определенно вопрос морали», – говорила Арлин.

Принятому тогда обету Хоакин следует до сих пор. Конечно, это не значит, что он никогда не оступался, даже в детстве он таскал шоколадки. Однажды он сказал: «Я не пытаюсь навязать свои взгляды кому-то еще, я просто могу сказать, что чувствую это правильным для себя».

«Разумеется, у меня были промахи. Когда мне было около 12 лет, я остался с другом в Сан-Диего. Они заказали пиццу, и я подумал: «Я съем немного чертовой пиццы». Я съел два куска, и в течение двух дней меня рвало».

«Я странный в том, что обожаю салаты и овощи. Я никогда не был сладкоежкой и не очень люблю слишком жирную пищу. Я – мечта родителей».

В конце 1978 года они, в итоге, прибыли во Флориду, чтобы начать новую жизнь в Штатах, и остались с родителями Арлин, которые переехали туда из Нью-Йорка. Джозеф и Марджори Дунец были очень рады увидеть внуков.

Состоялось эмоциональное воссоединение близких людей, те же, кто видел друг друга впервые, скрепили свое знакомство многочисленными объятиями. В четыре года Хоакин наконец ступил на американскую землю, и его сразу окружили радость и любовь.

Семье предстояло научиться понимать друг друга. Шокированная Марджори потребовала, чтобы Ривера немедленно зачислили в школу – это было совершенно чуждо Риверу, тогда семилетнему, и до этого момента учившемуся только дома.

Оказавший большое влияние на жизнь детей Гас Ван Сент рассказывал: «Он [Ривер] жил довольно странной жизнью. Однажды он сказал мне, что не знал, что такое анекдот, пока ему не исполнилось 9 лет и он вдруг не оказался в государственной школе, где кто-то рассказал подобную историю, а он и не знал, что такое бывает. Смех и забавные вещи были ему известны, но он никогда не слышал об анекдотах».

Они снова оказались рыбами, выброшенными на берег. Но Джон Боттом был полон надежд – он вернулся домой, вместе со всей своей семьей.

Для Хоакина началось его американское приключение.

Глава II

С чистого листа

Хоакин – или Лиф, как его теперь называли (потому что «у брата и сестер были эти красивые имена, и, видимо, я чувствовал себя немного обделенным»), – был, как он сам признавал, «маленьким ужасом». Этот комок неиссякаемой энергии и озорства, по его же словам, хотел только «бить окна и тому подобное». Он рассказывал, что заставлял плакать няню и опускал в машине окна, когда всем было холодно. При этом Хоакин также был тем самым мальчиком, который не мог просто пройти мимо бездомного, а садился с ним рядом и болтал целую вечность. Марта Плимптон, долгое время встречавшаяся с Ривером и снимавшаяся с Хоакином в фильме Родители (1989), сказала о младшем Фениксе: «Он всегда был физически крепким и очень эмоциональным».

Во время рекламной кампании фильма Берег москитов Ривер так описывал брата и сестер: «Мы выглядим совершенно по-разному, и у всех у нас есть свои отличия. Лиф был домашним клоуном, шутом – очень остроумным и находчивым. Рейнбоу – это старшая сестра и вожак. Маме приходилось много работать, поэтому сестра заняла ее место. Я играл на гитаре… Я часто уходил в свою комнату и у меня была по-настоящему глупая привычка, очень банальная – смеяться над идиотскими вещами, «пукая» ртом. Было много наших собственных шуток. Либерти всегда была самой физически развитой, как акробат, – проворной, сильной, стройной, действительно красивой девочкой. Еще есть Саммер – младший ребенок в семье, с большими карими глазами и светлыми волосами. Она выглядит как англо-сакс. Либерти и Рейнбоу больше похожи на этнических израильтян или итальянцев».

В Штатах Джон нашел работу садовника с 12–16-часовым рабочим днем, обеспечившую его семье пропитание. И в семье снова произошло пополнение: 10 декабря 1978 года родилась Саммер Джой[5]. Вторая часть имени новорожденной, Джой, передавала ощущения семейства от возвращения в Америку. Сначала Боттомы оставались с родителями Арлин, но вскоре поняли, что их дом для всех них слишком мал.

Музыкант, подаривший Риверу его первую гитару, Альфонсо Сайнс, говорил Джону и Арлин, что если они когда-нибудь переедут во Флориду, им нужно будет с ним встретиться. И вскоре они туда переехали, отчасти надеясь, что Альфонсо сумеет помочь Риверу с музыкальной карьерой.

Хотя последнего так и не произошло, Сайнс предложил Джону и его семье поселиться в доме управляющего в своей усадьбе при условии, что Джон будет заботиться об этом месте – такое занятие Джона радовало его детей, регулярно помогавших отцу таскать землю или сажать растения. Возможно, предложенный им дом не был по размеру таким же, как особняк самого Сайнса, но для Боттомов он был похож на дворец.

Один из соседских детей рассказывал: «Я ночевал у них несколько раз. Их родители рассказывали нам истории на ночь, но они были реально странные – о звездах и все такое. Затем они [Джон и Арлин] смывались из дома и шли к соседям-хиппи. То есть они не боялись оставлять детей одних. Дети могли делать все, что хотели. Мои родители не разрешали бы мне у них ночевать, если бы узнали, что мы оставались одни».

Дети были счастливы, несмотря на то, что Риверу было немного сложно привыкнуть к школе.

Однако три месяца спустя семью настигло бедствие – у Джона так сильно проявились последствия старой травмы спины, что он не смог больше заниматься садоводством.

Уцепившись за опыт, полученный во время пребывания в секте «Дети Бога», а именно за факт, что дети гораздо чаще располагают прохожих к благотворительности, чем взрослые, – они решили использовать возможности девятилетнего Ривера и семилетней Рейн – ведь у них было двое детей, которые отлично разбирались в зрелищах, несмотря на свой нежный возраст. И они были в Америке – стране, где любили устраивать конкурсы талантов.

Отец Вуд вспоминал: «У меня было ощущение, что родители из «Детей Бога» эксплуатируют таланты своих детей, осознавая, что дети более эффективные попрошайки, чем они сами. Долгие годы, пока мы оставались на связи, Арлин и Джон объясняли: «Мы управляем делами наших детей», но я всегда чувствовал двойственное отношение к такому подходу. После того как они покинули культ, у них никогда не было никакой другой профессии, кроме как быть родителями этих талантливых отпрысков».

Конечно, Ривер и Рейн стали постоянными участниками шоу талантов, и прошло совсем немного времени, прежде чем они заняли первое место. О них написали в газетах как о звездах местного масштаба. На вопрос, хотят ли они стать знаменитыми, Рейн ответила: «Я не хочу разбогатеть. Я хочу отдавать деньги бедным, а часть оставлять нам. Я люблю помогать людям, которые в этом нуждаются».

Ривер, в свою очередь, сказал: «Я надеюсь когда-нибудь прославиться, не чтобы гордиться собой, а потому что благодарен Богу за то, что он подарил мне способности».

Если они хотели развивать свои таланты, Флорида им уже не подходила. Им следовало попасть в Голливуд, и у Арлин там был нужный контакт. Девушка, с которой она была знакома со старших классов, стала очень успешной актрисой телесериала Лаверна и Ширли. Актрисой, о которой идет речь, была Пенни Маршалл. Ей показали некоторые газетные статьи о талантливой семье, и она незамедлительно передала их сотруднику Paramount, который, впечатлившись, в свою очередь, сказал, что если семья когда-либо окажется в Лос-Анджелесе, они должны зайти, правда, как он дал понять, не стоит приезжать специально ради того, чтобы их увидели.

Тем не менее Боттомы расценили это как знак того, что Голливуд – их призвание. Позже Арлин говорила: «Нам было видение, что наши дети могут покорить мир».

Раздача в Венесуэле брошюр с целью привлечения к секте людей – это было одно, но получится ли у детей Боттомов работать в индустрии развлечений? Они, конечно, верили в удачу, и в этой связи несколькими месяцами ранее сменили свою фамилию на Феникс, которую теперь нужно было оправдывать.

Как сказал Джон: «Мы продали все и уехали в Лос-Анджелес».

Они отправились в путешествие длиной 3000 миль, напоминая хипповую версию персонажей сериала Деревенщина из Беверли-Хиллз. Все дети были втиснуты в старый побитый фургон Volkswagen, у которого вместо заднего стекла были склеенные клейкой лентой пеленки, и всем, кого они встречали на заправках по пути, Ривер рассказывал, что он собирается стать голливудской звездой.

Они ехали к тем оставшимся членам семьи, которые имели значение для Джона, – к его тете Фрэнсис и дяде Беку. Эта пара присматривала за ним какое-то время после ухода отца. Оправившись от шока после встречи с племянником, которого она не видела столько лет, Фрэнсис окружила вниманием его детей. «Они были строгими вегетарианцами, они привыкли к такой еде. Они перестали есть мясо, перестали носить все, что сделано из коровьей кожи, – любые вещи должны были быть из ткани или из пластика», – рассказывала она.

«Я должна была давать им тарелку либо с фруктами, либо с овощами; они не стали бы есть и то, и другое одновременно. Либо одно, либо второе. Ривер пришел на кухню. Он сказал: «Тетя Фрэнсис, мы не можем есть ничего, кроме продуктов одного типа». «Хорошо, хорошо, съешьте одно, а остальное можете забрать домой»», – ответила она. «Они провели ночь в своем старом битом кемпере, а на следующий день отправились в Голливуд. У них почти ничего не было. Мы просто пытались им помочь».

Если дети думали, что на пути к голливудской карьере им придется играть на гитаре и петь, Арлин знала о необходимости тяжелой работы и веры в успех. Им приходилось постоянно переезжать, не успевая налаживать новые дружеские отношения. Но большая семья и ограничения, в которых они жили, гарантировали, что они никогда не будут одиноки. Они были бедны, в этом не было никаких сомнений, но родители превращали это в большое приключение. Хоакин вспоминал, как ему приходилось пробираться в их маленькую квартиру, осторожно проходя мимо надписей: «Без детей, без собак».

Однажды его поймала хозяйка, жившая над ними. Но она не вышвырнула его, а вручила ему куклу Невероятного Халка. «В нашей жизни всегда были ангелы – люди, которые становились друзьями и остаются ими до сих пор», – говорил он.

В одном интервью 2000 года Хоакин привел такой пример тесных отношений в своей семье: «Я был в гостях у своего друга Кейси (Аффлека), и приехал Джейк Пэлтроу; я обнимался и прощался со своей сестрой Саммер, которая собиралась на пару дней в Лос-Анджелес. И Джейк сказал: «Приятно видеть братьев и сестер, которые так дружны и близки; у меня с Гвинет такие же отношения «Но для меня это просто само собой разумеющееся, в этом нет ничего особенного. Разница между нами примерно в полтора года, так что это просто полное взаимодействие. Мы всегда держались друг друга».

Когда им приходилось покидать свое временное жилище, они спали в своем фургоне или снова возвращались к тете Фрэнсис.

Она говорила так: «Я знаю, что у них ничего не было, не было кроватей – они спали на полу. Я раздобыла для них матрас. В конечном счете я нашла каркас, позвонила ему и сказал: «Джонни, если тебе нужен каркас для твоей кровати, приходи, у меня он есть».

«Все, что у меня было, – кухонная утварь или еще что-то, всего этого им не хватало. У них даже не было одежды. Мы навещали их периодически по воскресеньям. Мы собирали овощи и тому подобное и брали с собой, чтобы у них была еда. На Рождество мы принесли им подарки и что-то еще, но они не принимали подарков. Я принесла им все для украшения елки. Они сказали, что елки у них не будет. На самом деле какой-то сосед принес им елку, но зря. Они не придали ей значения».

Из-за проблем семьи контакт с Пенни Маршалл в конечном счете не сработал – хотя они и встретились с Фонзи из Счастливых дней, то есть с актером Генри Уинклером.

Варианты заканчивались, и довольно быстро. Они решили использовать последний шанс на новую жизнь, и, по иронии судьбы, Арлин пригодился навык из ее предыдущей жизни. До встречи с Джоном Боттомом она была более чем грамотным секретарем и поэтому теперь решила получить секретарскую должность в крупной студии, полагая, что так у нее появится больше шансов найти подходящие контакты для своих детей.

Новая работа не была для нее проблемой. Продюсер Дэвид Гербер, который потом дал Риверу (а в итоге и Хоакину) большой шанс, взяв его в сериал Семь невест для семерых братьев, рассказывал о ее работе с ним: «Она была прекрасна. Она работала в студии, и мы дружили. Она следила за моими звонками и назначала все мои встречи. Она очень хорошо присматривала за мной. Однако она никогда не пыталась на что-либо повлиять. Кстати, я был удивлен, обнаружив, что он был ее сыном. Я правда ее уважал. Она никогда не была заносчивой или напористой».

И тем не менее это был план, осуществленный с большим мастерством. Ей удалось устроиться на работу в NBC секретарем режиссера по кастингу Джоэля Турма, и он, в свою очередь, познакомил ее с Айрис Бёртон – единственным и неповторимым агентом по работе с детьми-актерами.

Самоуверенность Бёртон, не стеснявшейся хвастаться своим положением в киноиндустрии (титул «Легендарная Айрис Бёртон» придумала она сама), была оправдана. Она регулярно появлялась в списках влиятельных лиц Голливуда, и на это имелись веские причины. Если вы видели в рекламе ребенка или юного подростка, большая вероятность, что они работали на Бёртон. Что касается известных клиентов – она управляла карьерой близняшек Олсен, сестер Дафф, Фреда Сэвиджа, Джоша Хартнетта и Кирстен Данст.

Ее уважали студийные боссы и продюсеры – офис Бёртон был полон приглашений на роскошные премьеры и корпоративные вечеринки, а столы покрывали цветы, фрукты и конфеты. Студии боялись связываться с детьми-актерами напрямую – в основном из-за нежелания общаться с их матерями – однако Бёртон точно знала, что делает, и следила за тем, чтобы ее протеже получали взрослую зарплату. Она добилась успеха, потому что заказчики предпочитали детей Бёртон, у которых не было «манерности» остальных.

Однажды она сказала: «Когда ребенок входит в эту дверь, я уже знаю, победитель это или проигравший. Если они перебивают или сутулятся, кусают ногти или раскачиваются взад-вперед, мне они не подходят. Если я не вижу скрытой силы, не чувствую энергию, тогда не будет магии. У меня на это чутье, как у крысы. Мне неловко так говорить, но дети – это куски мяса. Я никогда не предлагаю ничего, кроме филе миньон. Я никогда не предлагаю гамбургеры, мои дети – это лучшее мясо».

Не захотев называть себя агентом, она как-то сказала: «Я детский грумер, искатель талантов. Мне не нравится, когда дети слишком хорошо обучены. Я обращаю внимание на их вес, на их волосы. А более всего я обращаю внимание на их родителей».

В интервью 1998 года Хоакин сказал об Айрис: «О, она со мной всю мою карьеру. Я встретился с ней, когда мне было около шести лет. С ней общалась вся моя семья. Она была единственным агентом, который работал с нами всеми. Мы обращались к нескольким агентам, которые говорили: «Хорошо, мы возьмем Рейн и Саммер, а Либерти, Ривер или Хоакин нам не подходят». Мы не хотели разделяться. Родители хотели пристроить нас всех вместе, и мы встретили ее; она полюбила и взяла нас всех. Она просто очень милая, прекрасная женщина, которая работает сама по себе».

«Ее офис – помещение за ее домом. Она верит в меня и считает, что я могу сделать все, что угодно, поэтому мне не нужны комплексные сделки и агенты, говорящие: «Ну, Хоакин на самом деле не такой. Мы видим его другим, но мы можем сделать так-то».

Он продолжал: «Знаете, в крупных агентствах, мне кажется, они проводят такого рода встречи. Я не уверен на все сто, потому что никогда на них не был, но предполагаю. У них проходят такие собрания, на которых они говорят: “Есть вот этот сценарий от этого автора, и, думаю, вот это и есть особенность роли”. Я имею в виду, что я вырос вместе с ней. Она – часть семьи, так что у нас, правда прекрасные отношения, и на меня никогда не оказывалось никакого давления. Она может быть очень решительной в отношении определенных проектов: “Я действительно думаю, что ты должен пойти на это”. Но нам всегда удается учесть все мои предпочтения, и я по-настоящему доволен своей карьерой».

Так как Арлин отчаянно хотела, чтобы у всех детей было одно и то же агентство, могло показаться, что весь «пакет» нужно было взять только ради получения Ривера, однако свои уникальные способности были у всех Фениксов, особенно у Хоакина. Уже тогда у него были эти глубоко посаженные глаза, полные наивного удивления, которые словно созданы для кино. Задолго до того, как он стал кумиром экрана, его глаза привлекали внимание любого, кто его видел, будь то учителя, его друзья или друзья его родителей.

В своей книге Охота с барракудами помощник Бёртон Крис Снайдер писал: «Айрис взяла на себя всю семью и работала с этими веганами, не признававшими кожаные вещи. Эта особенность лишила их большей части коммерческой работы, доступной детям, но Айрис это не волновало. Она что-то видела в этих детях. Айрис боролась за своих клиентов, и она очень к ним привязалась. Она ездила с ними в отпуск, проводила с ними каникулы, а в некоторых случаях оставалась в качестве гостя в их домах за городом».

Хоакин добавлял: «Айрис сразу нашла в каждом что-то интересное. Она замечательная женщина, очень заботливая. Возможности работы для нас были ограничены, ведь мы не участвовали в рекламе кока-колы, Макдональдса, мяса, молока и чего-то подобного. Первое, что агент сказала нашим родителям, было: «Эти дети только начинают работать, а вы уже говорите, что восемьдесят процентов всех рекламных роликов им не подходят? Вы же ничего себе не оставляете». Но она все равно нас взяла».

Несмотря на появление агента и участие в некотором количестве рекламных объявлений, актерская карьера Ривера не оправдывала ожиданий. Прошел год, а они все еще искали эту призрачную роль. Появлялась случайная работа, но ее было недостаточно, чтобы содержать большую семью. И поэтому дети, чтобы немного заработать, все еще выступали в торговых центрах.

Однако Арлин по-прежнему была убеждена, что большой шанс, к которому они отчаянно стремились, рано или поздно выпадет. Она верила, что все, через что им пришлось пройти всей семьей, – недоедание, постоянные переезды, плавание на корабле и многие ночи размышлений о том, каким будет следующий источник дохода, – все это было неслучайно и приближало их к поставленной цели.

Она говорила об этом в 1988 году: «Та связь, которая удерживала нас в то время, удерживает нас и сейчас. Потому что успех, деньги и слава и все в этом роде для нас не очень важны. Это не так важно, как выполнение подобной миссии, ведь мы чувствовали, что к ней нас ведет Бог. У детей есть талант и все, что для этого нужно. Я имею в виду, что у Ривера есть собственное стремление делать то, что должно быть сделано, и, Бог даст, это его не испортит. Не исключено также, что благодаря какому-то другому чуду мы сможем использовать все, что получаем, для просвещения всего мира и помощи всем людям, а не только нашей семье».

Ее вера в итоге была вознаграждена, когда в 1982 году Ривер получил роль младшего брата в семейном телесериале Семь невест для семерых братьев. Основанный на голливудском фильме 1954 года полудраматический полумузыкальный сериал был посвящен семье шумных братьев, живущих в глуши без родителей. Среди игравших в нем актеров был Ричард Дин Андерсон, который добился большого успеха благодаря телесериалу Секретный агент Макгайвер.

Новость о том, что Ривера пригласили на роль, естественно вызывала большую суматоху в доме Фениксов и вопли Ривера: «Я подпрыгнул на пять футов вверх. Я покраснел с ног до головы и перепугался. Это был мой первый телесериал, и это было круто. Чудесное мгновение. Именно этого я и ждал, и ведь это такая редкость – оказаться в нужном месте в нужное время и просто подгонять свою роль. Мне хотелось этого намного больше, чем сниматься в рекламе, которая мне совсем не нравилась».

По этому случаю семья Фениксов снова переехала, на этот раз в дом с тремя спальнями на участке в пять акров в калифорнийском городке Мёрфис. Новые реалии жизни стали потрясением для детей Фениксов, навещавших на съемочной площадке своего теперь уже известного брата. В то время как они были в восторге от декораций и шикарных музыкальных номеров, шок для нервной системы Ривера был иного рода. Не считая некоторого времени, проведенного в государственной школе, это был первый случай, когда он оказался в кругу людей, не разделявших убеждения его семьи и ее друзей-единомышленников.

Продюсер Гербер вспоминает, как ему позвонили те, кто работал над сериалом, и сообщили о больших трудностях. «Его родители не хотели, чтобы Ривер носил кожу. А когда ты снимаешься в вестерне, тебе нужно носить ковбойские сапоги из кожи. Это не соответствовало их убеждениям. Что ставило Ривера как ребенка в очень неудобное положение, но он не мог сделать ничего, кроме как повиноваться своим родителям».

Расстроенный Гербер сказал своей съемочной группе, что Ривер не будет носить кожаный ремень, и велел им дать вместо него веревку. Для актеров и остального коллектива быстро стало ясно, что ребенок рядом с ними не во всем на них похож, и вскоре он стал объектом насмешек. Некоторые утверждают, что Ривера дразнили довольно злобно и безжалостно. Другие говорят, что это было просто обычное подшучивание, но Ривер не очень хорошо с ним справлялся, потому что не знал, как выйти из незнакомой ему ситуации.

Гербер рассказывал Бэрри Лоуренсу: «Он был юным парнишкой, и им с ним было весело. Они трепали его волосы, они подтрунивали над ним, потому что он был младше. Однако ни один режиссер или продюсер никогда не звонил мне и не говорил, что были какие-то проблемы. С Ривером их не было. Он был таким славным парнем».

«Думаю, они просто подтрунивали над его веганством и неприятием вещей из материалов животного происхождения. Тем не менее вряд ли это делалось злонамеренно. У нас был Джимми Браун, очень жесткий продюсер, отличный продюсер. Он никому бы не позволил делать что-то подобное. Он просто не допустил бы этого. Мы никогда ни о чем таком не слышали. Я думаю, это была [просто] игра с ребенком, знаете, такое веселое времяпрепровождение. Они были хорошими ребятами. Все они были единым целым, как одна семья».

Актриса Марта Плимптон тем не менее говорила: «Я люблю семью Ривера. Они воспитали его как чистого человека, владеющего знанием о правильном устройстве мира. Однако, постоянно переезжая, меняя школы, замыкаясь на себе и не доверяя Америке, они создали этот утопический пузырь, благодаря которому Ривер так никогда и не социализировался. Он никогда не был готов иметь дело с толпой и с Голливудом».

Хотя сериал выходил лишь с сентября 1982 по март 1983 года, стало ясно, что Ривер был чем-то вроде звезды, привлекавшей огромное количество поклонниц. «Мы получали много писем от фанатов Ривера», – говорил Гербер. «Молодым девушкам он очень нравился, и из-за его большой популярности мы стали увеличивать его роль в сериале». Родители велели ему отвечать на все письма лично, чему он был только рад.

Несмотря на то что сериал не стали продлевать на второй сезон, Ривер зарекомендовал себя как актер, которого ожидают увидеть на экранах. И в течение последующих двух лет у него была постоянная работа.

Ривер стал звездой своей семьи и ее кормильцем. Вскоре после этого он скажет коллеге по Исследователям Итану Хоуку: «Я стану знаменитым. Определенно. Богатым и знаменитым». На вопрос почему он ответит: «Я делаю это для своей семьи».

Хоук добавит: «После того вечера я действительно осознал, как сильно на него влияла его семья. Для них он был Вторым пришествием, главой семьи в четырнадцать лет. Может быть, поэтому Ривер всегда относился к себе так серьезно».

Ривер был серьезным парнем, но все же Хоакин не благоговел перед братом. У него самого не было большого желания стать актером, и он был рад отдать брату центральное место. Вообще Хоакин утверждает, что никогда не понимал, насколько знаменит его брат, – вот что значит жить в маленьком городке и не иметь телевизора или не читать журналы о знаменитостях.

«Не думаю, что я осознавал ту славу, которую приобрел мой брат, потому что он никогда не кичился ею. Наш телевизор дома показывал только один канал, и это был PBS. Я никогда не видел премьер, никогда не смотрел Entertainment Tonight[6], ничего из этого. Так что его известность была в другом мире, и когда этот мир внезапно постучался в наши двери, видимо, он меня ошеломил. Ты стараешься самостоятельно его принять, или – если нужно – понять, без какого-либо внешнего вмешательства. Несмотря на это, положительного я увидел немного. То есть, безусловно, многие люди были благожелательны, но самое главное, было много уродства».

И все же он скоро сам нырнет в этот мир и сделает собственную карьеру, пусть на тот момент и незначительную.

«Целенаправленной работы ради того, чтобы начать, не было. Мой брат снимался в сериале в Северной Калифорнии, там были кадры с гостями, и мне с сестрами достались роли, так что я вроде как попал туда случайно», – говорил он.

Действительно, если Ривер осознавал себя актером, Лиф – или Хоакин – в своем предназначении уверен не был. Он пробовал рисовать и писать стихи, но потом признал: «Сам понимаешь, пишешь что-то по молодости, и тебе это нравится, а потом читаешь это примерно через пять дней и говоришь: «Что, черт возьми, это было?» Это про меня».

Школьные годы не были особенно счастливыми, и Хоакин в итоге бросил учебу в девятом классе. Его все еще мучают воспоминания об одном моменте. «Многое в ней меня злило, а последней каплей, дружище, стало то, что, вот, учусь я на дому, и мерзавцы посылают мне мертвую раздутую лягушку для разделки».

В конце концов, когда продюсерам Семи невест для семерых братьев понадобились в одном эпизоде мальчик и девочка, ему выпала актерская карта. Идея пригласить Хоакина и Либерти, вне зависимости от их талантов, а лишь потому, что они все равно были на съемках, была для съемочной группы самым простым решением; продюсеры уже встречались с детьми раньше, и это означало, что им не нужно было затевать потенциально долгий процесс кастинга.

Они снялись в 13-м эпизоде сериала, получившем название Рождественская песня и вышедшем на экраны 22 декабря 1982 года. Хоакин сыграл в нем Трэвиса и сразу понял, что актерская работа ему подходит. «Когда я был младше, мне всегда казалось, что чего-то не хватает. Наверное, человек проходит через это в детстве – он чего-то хочет. Как только я начал работать актером, я просто почувствовал, что прежняя пустота заполнена», – рассказывал он.

Он снялся в эпизодах в телевизионной драме Банда шести и в комедийном телесериале Мистер Смит, а затем как младший брат Ривера попал в серию популярного телесериала канала ABC Специально после школы[7], носившую название Наоборот: загадка дислексии. Главная роль здесь была у Ривера, а второстепенная у Лифа. Последнему пришлось какое-то время свыкаться с новым образом, однако именно в подобных ролях видела своих детей семья Фениксов. Это восходило к семейному прошлому, и сам факт создания серии, посвященной дислексии, соответствовал идее Арлин и Джона о работе, которую должны были выполнять дети. Позднее Джон выскажет свое разочарование в фильмах, в которых снимались его отпрыски, потому что, по его мнению, они стали обслуживать пороки Голливуда, однако, так или иначе, родители были довольны главным героем Ривера, сыгравшим ребенка с проблемами дислексии. Выпущенный в эфир всего один раз, фильм приобрел популярность в школах, а несколько американских библиотек сохранили его в образовательных целях.

Видение Джона и Арлин, каким бы наивным оно ни было, заслуживает одобрения, и оно сослужило им хорошую службу. Пара выделялась из толпы и была свободна от любых обвинений, ассоциировавшихся со студиями. Однажды Арлин сказала: «Наши с мужем Джоном пятеро необыкновенных детей – это наше благословение. Я иногда смотрю на них и удивляюсь, почему они мои. Возможно, когда-нибудь мы сможем изменить мир к лучшему».

Хоакин и Ривер делили между собой не только время на экране – оба были номинированы на премию, вручавшуюся молодым актерам. Если Ривер демонстрировал непринужденное обаяние, игра Хоакина (или Лифа, как его тогда указывали в титрах большинства его фильмов) была менее естественна. Конечно, он был моложе Ривера и не имел такого же опыта. Но он учился, и у него был определенный потенциал. Его природная энергия становилась очевидна на экране.

Как и Ривера, его приглашали в рекламные ролики – вспоминая рекламу с Хи-Меном, Хоакин рассказывал: «Я был Скелетором. Где-то внутри себя я понимал, насколько все это ненастоящее. И вот я сижу и в прямом смысле слова анализирую сценарий – Почему Скелетор страдает? Я хотел сделать его счастливым. Но понял, что не могу пойти и спросить о страданиях Скелетора, поэтому я просто забил на это, получил роль и больше никогда не снимался в рекламе».

Его игра улучшалась с годами, по мере умножения его ролей. Среди прочего он сыграл в таких сериалах, как Каскадеры и Блюз Хилл-стрит, а также в телефильме Все за любовь.

Он также сыграл примечательную роль в сериале Она написала убийство, в котором героиня Анджелы Лэнсбери Джессика Флетчер едет в Чикаго, чтобы навестить свою племянницу и двух ее детей (в исполнении Лифа и его реальной сестры Саммер). Взяв детей в, казалось бы, рутинный поход в парк развлечений, Флетчер, разумеется, приходит к тому, что должна раскрыть сложное убийство. (В одной из самых забавных сцен этого эпизода персонаж Лифа требует еще один гамбургер, явно его любимый. Разумеется, вы никогда не увидите, чтобы он съел хотя бы один из них!)

В 1986 году последовала сквозная роль в многочасовом драматическом сериале Утренняя звезда / Вечерняя звезда, где также сыграл еще один клиент Бёртон, Фред Сэвидж, и уже казалось, что скоро Хоакин появится на большом экране.

Режиссер Гарри Уайнер подбирал мальчика для своего подросткового фантастического фильма Пикник в космосе (1986), и его сразу же привлек этот «невинный и восторженный» подросток, представший перед ним. Уайнер вспоминал, что сначала, «поразился его имени, а затем удивился, услышав имена его брата и сестер, которые явно были того же поля ягоды».

Уайнер также рассказывал: «Он показался достаточно интересным компанейским парнем, был очень отзывчивым и отличался тем энтузиазмом, который был нам нужен. Думаю, Айрис предложила Лифа, потому что он испытывал сильное влияние своих брата и сестры, уже имевших некоторый актерский опыт, и сам должен был начать довольно легко. Нам требовались простота, большой энтузиазм и яркое воображение – кто-то, кому бы вы поверили, что он бредит Звездными войнами. И Айрис, разумеется, обеспечила товар».

Речь шла о роли 12-летнего мальчика по имени Макс, самого молодого новобранца в летнем космическом лагере, где подростки постигали азы освоения космоса. Сюжет разворачивался на базе космического лагеря в Алабаме. Конечно, в атмосфере восьмидесятых другом Макса стал робот, который решил помочь ему осуществить его мечту и оказаться в космосе. После череды запутанных событий робот отправляет Макса с другими подростками в космос.

Это приятный и забавный фильм, приобретший дополнительные преимущества благодаря дебюту Феникса на большом экране.

Избегая искусственности и жеманства, мешающих другим молодым исполнителям, Феникс рос в каждой своей роли; стиль его игры становился все менее манерным, с периодическими выплесками внутреннего напряжения и скрытой силы, ставших со временем его визитной карточкой.

«Полагаю, дело было именно в благоприятном для творчества пространстве, созданном для нас родителями», – говорил Хоакин в интервью. «Они всегда побуждали нас к самовыражению. Мы проводили дни в разговорах и пении и всегда были перед публикой. Это не было тем, что считается «нормальным» взрослением. Мы пели в детских больницах, тюрьмах и подобных заведениях Центральной Америки. Затем мы переехали в Штаты и в какой-то момент начали петь на улицах Вествуда. Мы были теми пятью детьми, которые поют все эти песни перед толпой».

В интервью 2000 года он добавил: «Думаю, в очень дружной семье, где дети близки эмоционально и по возрасту, ты просто стремишься идти по стопам старших братьев и сестер. Ты просто перенимаешь то, что делают другие, даже если они просто слушают музыку, катаются на скейтборде или делают что-то подобное. Мы все пели, музицировали и были очень общительными. Родители всегда поощряли нас к самовыражению. Так что актерское ремесло показалось нам обычным делом».

«Он был очень открытым», – говорил Уайнер. «Ты даешь ему указания, и он без всяких колебаний их принимает. С одной стороны, когда ты в таком возрасте, это нормально, ведь ты не имеешь вредных привычек и еще не научился фильтровать, так что ты принимаешь условия игры и полностью посвящаешь ей себя. Но он, безусловно, талантлив».

Быть ребенком на съемочной площадке (ему было всего 12 лет), возможно, сложновато, но такие актеры, как Тейт Донован, Лиа Томпсон и Келли Престон, относились к Лифу как к младшему брату. В отличие от проблем Ривера, возникавших при съемках Семи невест для семерых братьев, Лифа никогда не дразнили за его воспитание, хотя будет справедливо сказать, что он рос в значительно менее напряженных условиях. Он сам присоединялся к шутливым беседам и был частью актерской команды и съемочной группы. В свою очередь, он с искренним энтузиазмом помогал другим проникаться сюжетом фильма, так что старшие актеры глубоко погружались в фантастическую среду картины.

«Они все обращались с ним прекрасно. Они любили этого ребенка. Общаться с кем-то, кто играл с такой фантазией, не представляло для них затруднений. Они взяли его под свое крыло, как младшего брата и сына», – вспоминал Уайнер.

Атмосфера была позитивная, и Уайнер вспоминает, что во время съемок у него не было проблем с Лифом – за исключением одного инцидента. «Он дает возможность получить правильное представление о Хоакине. Как я уже сказал, он был открытой книгой, в которую вы могли писать все, что пожелаете, а он трактовал это самым обаятельным и искренним способом. Снималась сцена в невесомости, и ему нужно было выйти из зоны сжатия, ведущей в грузовой отсек. Нам нужно было подвесить его на тросы, повернуть декорации на 90° и опустить его в грузовой отсек».

«В общем, он был подвешен на тросах в сорока футах над полом. Как вы понимаете, это было массовое производство, многие рассчитывали провести съемки как можно быстрее и переходить к следующим кадрам».

Однако молодой Хоакин потерял самообладание и отказался сниматься. «Он был в ужасе, и вот, счетчики денег крутятся, менеджер по производству считает время, а я просто пытаюсь поговорить с этим милым мальчиком, убедить его найти в себе смелость и согласиться пролететь по воздуху сорок футов, получив от этого удовольствие – ведь он должен был впервые увидеть чудеса космоса. Но каждый раз, когда я обращался к нему, он просто обливался слезами».

«Так уж случилось, что в тот день на съемочной площадке оказался Ривер, и пришел он именно в тот самый момент. У меня перед глазами стоит образ не знаменитого актера с большим творческим потенциалом, а старшего брата, обнимающего младшего. Он опустился на колени, и несколько минут они шептались. И эта уверенность, переданная Лифу старшим братом, а также тот факт, что Ривер проходил через многое, каким-то образом дали Хоакину нечто, за что он смог зацепиться, чтобы победить свой страх».

Уайнер продолжал: «Ривер встает, немного говорит со своим братом – Лиф смотрит на меня с какой-то долей решимости, я говорю: «Ты готов?», он кивает, и бац, он поднимается на сорок футов от пола и дает снять кадры, которые были нам так нужны, причем делает все красиво и без очередных слез. О чем бы ни говорили эти два мальчика, это придало второму смелость и силы, необходимые для съемки эпизода».

Хоакин назовет себя в этом фильме «толстым ублюдком», со смехом говоря, что его больше интересовал буфет на съемочной площадке, чем сам фильм. По его мнению, он набрал лишний вес и «продюсеры нервничали».

Во время съемок фильма Пикник в космосе Хоакин обнаружил, что соседняя съемочная площадка используется Майклом Джексоном. Подросток был рад с ним встретиться не только потому, что он, наверное, был самой известной на планете звездой в музыкальном мире, но и из-за того, что Майкл также был вегетарианцем.

«Есть кто-то похожий на меня! И я такой: “Эй, чувак, вот поваренная книга. С Рождеством”».

Видимо, это была Поваренная книга для людей, которые любят животных[8] – источник рецептов многих любимых блюд детей Фениксов. Один журналист сообщал, что видел, как подростки визжали от восторга, когда их мать открывала страницу 42, чтобы сделать их любимый чизкейк из тофу.

Фильм в конечном итоге принес 9,6 млн долларов – это был кассовый провал, учитывая примерный бюджет картины в 20 млн долларов. Вопрос, можно ли было эффективнее использовать молодого Хоакина в рекламе фильма, остается открытым. Так или иначе, нервничать по поводу того, каким образом продавать фильм, маркетологов заставила настоящая трагедия.

«Господи», – говорил Уайнер. «Надо признать, мы столкнулись с разными трудностями, в том числе с гибелью Челленджера в январе или феврале накануне премьеры фильма весной или летом. У нас были серьезные промахи в пиаре, на которые все указывают, например, мы не отправляли Хоакина в СМИ. Не думаю, что мы использовали его настолько эффективно, насколько это было возможно. Продать фантастический фильм после такой трагедии было трудно».

Уважаемый критик Роджер Эберт признавал: «Над всем фильмом довлеет угрожающее воспоминание о Челленджере, разваливающемся в ясном голубом небе. Наши мысли о космических челноках уже никогда не будут прежними, а наши воспоминания настолько болезненны, что Пикник в космосе обречен еще до премьеры. Сейчас не подходящее время для комедийного триллера о группе детей, случайно попадающих на орбиту вместе со своей учительницей. Оно уже никогда не будет для него подходящим».

Но он также отмечал, что, хотя замысел фильма является многообещающим, сама картина довольно глупая. Такое мнение разделило большинство критиков.

Вскоре после этого Лиф снялся в фильме Русские (1987) – приятной и обезоруживающей истории о трех американских детях, встретивших русского моряка.

Здесь, по сравнению с другими фильмами той эпохи, произошло смещение акцентов – если фильмы, подобные Красному рассвету, уделяли основное внимание противостоянию американских детей русскому вторжению, картина Русские была поучительной историей о паранойе и страхе, вызванными всего лишь непохожестью других людей.

Это был либеральный по настроению фильм и в высшей степени приятный, хотя и характерный для 1980-х, когда, как мы помним, Балбесы вступили в схватку со Стальным гигантом. Роль Хоакина в этом фильме стала на тот момент лучшей его ролью. Он явно прогрессировал как актер и словно наделил своих персонажей в Пикнике в космосе и в Русских ощущением изумления – в полном соответствии с вымышленной основой обоих фильмов.

Что еще более важно, он становился самостоятельным актером, – сбрасывая со счетов любые будущие предположения, что его приглашали в кино из-за знаменитого брата. В новом фильме можно было так же увидеть, как он естественно и непринужденно играет лидера группы, хотя роли подобного типа можно увидеть в его исполнении крайне редко; обычно он играл аутсайдеров.

В целом о фильме Русские критики отозвались хорошо. Они обозначили ряд недостатков, но поспешили признать его добрым фильмом, причем Эберт заметил: «Сцены между русским и детьми – лучшая часть фильма, в какой-то мере потому, что дети так хорошо играют. Роль их прирожденного лидера исполняет Лиф Феникс, брат которого Ривер выступил в похожем амплуа в фильме Останься со мной – именно на эту картину Русские похожи во многих отношениях».

В 90-х Хоакин вскользь пожалел журналиста за то, что тот смотрел Пикник в космосе и Русских. Конечно, это могла быть не более чем обезоруживающая попытка самоуничижения, однако интервью Хоакина телеканалу MTV во время рекламной кампании Запретной дороги (2007) показало, что он недоволен напоминанием о Пикнике в космосе.

«На самом деле я ценю каждую секунду всего того, что сделал, ведь это привело меня туда, где я сейчас. Я не думаю об этом, я не думал об этом, пока вы не спросили, большое вам спасибо. У меня нет сожалений относительно моей карьеры». Когда последовал вопрос интервьюера: «Что там с этим Роботом?», Хоакин резко ответил: «На этом все, я знаю, что вы хотите развлечься, но все значит все»».

Глава III

Бегство Фениксов

Семья Фениксов была востребована в Голливуде. Карьера Ривера шла гладко, и ожидалась премьера его фильма Одна ночь из жизни Джимми Рирдона; Рейн дебютировала в Горничной на заказ, а Саммер и Лиф снялись в Русских.

Ричард Бенджамин, режиссер картины Маленький Никита, в котором снимался Ривер, в 1987 году сказал об отпрысках Фениксов: «Они талантливые дети. И родители привили им чувство морали».

Именно это чувство морали стало причиной того, что им снова потребовалось переехать.

Несмотря на успех (в частности, Ривер превратился в голливудскую звезду после блестящей игры в фильме Останься со мной, ставшем классикой мирового кинематографа), влияние Голливуда на детей, и особенно на Ривера, перестало устраивать Джона.

Ривер говорил: «Отец испугался, что нас разрушит это занятие. В нем много подводных камней и соблазнов, и он не хочет, чтобы мы стали материалистами и утратили ценности, привитые нам с детства. Конечно, он рад, что мы достигли высоких результатов, но в некотором смысле он почти дошел до точки, когда он может снова все бросить и уйти, как он сделал это в 60-х, – перебраться на ферму и стать ближе к земле».

Однако Арлин сказала: «Шоу-бизнес семью не испортит. Я действительно думаю, что все это происходит с нами с определенной целью. Нам просто нужно набраться терпения и позволить этой цели нас найти».

Ривер дипломатично оценивал ситуацию так: «Вот что я объяснял своему отцу. Есть часть меня, которая хочет уйти от всего этого, чтобы я перестал думать о себе, своей карьере и о том, в каком фильме сниматься дальше. Но, с другой стороны, мне сию минуту нужно выразить себя наиболее полно, раскрутиться и выяснить, на что я способен. По существу, я сейчас очень честно говорю о своей карьере. Я не боюсь осуждения. Но, пока я на шаг опережаю других, часть меня будет рада все прекратить, возможно, даже ненадолго уйти в джунгли, как Алли Фокс [персонаж из фильма Берег москитов], и просто жить за счет земли».

Если Арлин без устали работала в голливудской студии, пытаясь запустить карьеру своих детей в индустрии развлечений, то Джон, по-видимому, не так хорошо разбирался в средствах массовой информации. Ривер пытался отшучиваться, говоря: «Мой папа, что ж, иногда он смешной». Но можно было видеть, что ребенок обижен и смущен.

Однако из-за сходства между старшим Фениксом и экранным отцом Ривера в фильме Берег москитов – незабываемо сыгранным Харрисоном Фордом – очередь обижаться и смущаться дошла до самого Джона.

Ривер исполнил роль сына блестящего изобретателя, человека, удрученного поверхностным стилем жизни, ставшим привычным для него в Америке. «Мы едим, когда не голодны, пьем, когда не хотим пить. Мы покупаем ненужное и выбрасываем полезное. Зачем продавать человеку то, что ему нужно? Продайте ему что-то никчемное. Как будто у него восемь ног, два желудка и деньги, чтобы ими сорить. Это неправильно. Неправильно, неправильно, неправильно», – возмущался мужчина.

Он стремился к утопической реальности, основанной на его единственной фантазии о том, что непорочный мир подарит ему все многообразие жизни, невозможное в перенаселенной и испорченной среде.

Неудивительно, что режиссер Питер Уир подумывал взять в фильм Ривера, хотя тот и был слишком взрослым для персонажа из его первоначального замысла. На эту роль искали мальчика 12–13 лет и всерьез рассматривали кандидатуру Уила Уитона, коллеги Ривера по фильму Останься со мной.

Однако тем режиссер по кастингу сказал: «На этой пленке есть мальчик. Его зовут Ривер Феникс. Он потрясающий – единственное, ему 15».

Детство Ривера не давало покоя Уиру, прекрасно понимавшему, что драматический потенциал одного из актеров, основанный на таком же жизненном опыте, как и у его персонажа, хорош уже сам по себе. Кроме того, в его сознании постоянно всплывало выступление Ривера на пробах.

Для Уира все стало ясно. Ривер Феникс сыграет в фильме сына Харрисона Форда.

«Наконец, я сказал себе: какого черта, разве это важно, сколько ему лет? Он похож на сына Харрисона, и я его снимаю», – писал он в заметках о производстве фильма. «Он выглядит как тот, у кого есть тайны. В нем что-то есть, и это прекрасно подходит для фильма. В прошлый раз, помнится, я видел такое в ком-то, кто был с Мелом Гибсоном.

Риверу понравилось работать с кинозвездой, он говорил: «Харрисон спустился на землю. Я читал, что он холоден, но на самом деле он был очень сердечным. Просто в его положении вокруг тебя появляется слишком много лицемеров, пытающихся кинуть камень в твой огород, и надо держать оборону. Он очень хороший человек, мудрый и практичный. Его идеалы очень дельные, логичные. Я многому у него научился».

Самое главное в Харрисоне – внешне он играет так непринужденно, он такой естественный и выносливый. Работая с ним, я отлично проводил время. Мы общались очень искренне. Я понял его мотивы, и думаю, он понял мои».

Форд отзывался о Ривере так же благожелательно: «У него есть какой-то природный талант. Он есть у многих, но Ривер при этом очень серьезно относится к своей работе. [Он] играет очень искусно и профессионально, значительно превосходя наши ожидания от пятнадцатилетнего мальчика. Ривер задает много вопросов, требующих ответов, и я не могу дать ни один из них, но это интересные вопросы». Он продолжал: «Некоторые его взгляды были по сегодняшним меркам необычны. Из-за них он выглядел словно с другой планеты. Но даже в этом случае чувствовалось, что он твердо стоит на ногах».

В фильме оба актера, по-видимому, сблизились, а позднее вновь воссоединились в картине Индиана Джонс и последний крестовый поход. (Объективно говоря, этого воссоединения на экране не было, так как Ривер играл популярного авантюриста в детстве, но они вместе проводили время, оттачивая игру Ривера).

«Я просто смотрел на Харрисона, он делал что-то, и я не копировал его действия, а интерпретировал для персонажа меньшего возраста. Копирование – ужасная ошибка, которую делают многие люди, когда играют кого-то моложе или отличающегося по возрасту. Копирование не раскрывает истину, потому что в его случае ты просто ничего не анализируешь».

В свою очередь, Форд проводил с Фениксом часы, следя за тем, чтобы тот правильно улавливал физическую сторону роли, а также показывая ему некоторые движения кнута.

«Не думаю, что я его раздражал. Я ни разу не спросил, каким был Индиана Джонс. И многому у него научился. Харрисон пришел и очень помог мне с мотивацией. Знаете, откуда все это взялось, что этим движет и что делает его и правда крутым, когда ему нужно прыгнуть с лошади на поезд».

Пока Лиф боролся с дилеммой, что делать с его подтормаживающей актерской карьерой (подробнее об этом скажем чуть позже), фанаты голливудских блокбастеров были рады видеть его брата, играющего юного Индиану Джонса, а позже были встревожены, обнаружив, что Ривер отказался от возможности сняться в сериале Хроники молодого Индианы Джонса. (Когда Ривер умер, Форд сказал: «Ривер Феникс играл моего сына, и я полюбил его, как сына. Я гордился тем, что он вырос таким талантливым, честным и увлеченным человеком».)

Но сначала он снялся в фильме Берег москитов, работы над которым велись в англоязычной стране Белиз в Центральной Америке.

Уир говорил: «Мы со смешанными чувствами изучили Ямайку, узнавали насчет Коста-Рики, Гватемалы, Мексики и Гавайев, но Белиз на их фоне выделялся».

«Мы нашли все нужные нам места: горы, океан, джунгли, реки, похожие на Амазонку, – все на расстоянии одного часа от города Белиза. Белиз также имел преимущества англоязычной страны, расположенной относительно близко от США, со стабильной валютой и политической ситуацией».

Форд останавливался в отеле, а Ривер, его отец (который выполнял обязанности сопровождающего) и часть актеров и съемочной группы жили в джунглях.

Вскоре стали выясняться сведения об истинном прошлом семьи Феникс – в основном их распространяла студия, стремившаяся подчеркнуть сходство Ривера с его персонажем. Ранее яркое детство Ривера замалчивалось – во многих биографиях просто упоминалось, что он вырос в Калифорнии. Теперь появилась возможность показать его необычное воспитание. Когда его спросили, был ли ему близок персонаж из фильма, Ривер ответил: «Берег москитов велит быть верным тому, кого любишь. Я так хорошо знал этого персонажа, потому что я и был этим персонажем. Я знал все его прошлое».

Ривер и его отец нередко проводили время, плавая с маской и трубкой или гуляя по джунглям, но в это же время остальные отмечали определенную напряженность в их отношениях.

Оценивая догадки о недовольстве Джона Феникса картиной, Уир предположил, что это было нечто большее, чем просто неудовлетворение Джона сюжетом фильма: «Когда маленький сын вдруг становится основным кормильцем семьи, в семейной иерархии происходит невероятное количество изменений, и иногда возникает напряжение, особенно в отношениях с отцом. Я не знаю, актуально ли это для Джона Феникса, но Ривер хотел уравновесить ситуацию. Он не хотел портить доверительные отношения в семье: Джон ездил с сыном в Белизе как требуемый законом сопровождающий, и, казалось, был обеспокоен ролью, которую его сын играл в Береге москитов».

«Однажды, когда Джон захотел пойти с сыном поиграть на гитаре, Ривер отказался, заявив, что он должен отвечать за фильм и перед другими, кто работает над картиной. Это пример того, как сын перерос свое детство, стремясь к собственной независимости и формируя собственные взгляды, сопротивляясь подражанию принципам отца и обретая самостоятельный голос автора собственной истории».

Говорили, что Джон мог почувствовать отдаление сына и что он пытался убедить его во время съемок отправиться в путешествие в Гватемалу, но Ривер снова отказался со словами: «Я должен учить свою роль и я несу ответственность за присутствие на съемочной площадке и за уход с нее».

После Берега москитов было важно, чтобы Ривер особенно тщательно выбирал свои будущие роли. Если он стремился к творческому долголетию, ему следовало показать свои разнообразные возможности.

Решив, что ему хочется сняться в комедии, но в не совсем обычной, он остановился на фильме Одна ночь из жизни Джимми Рирдона по книге Уильяма Ричерта, выступавшего также в качестве режиссера этой картины.

Так как персонаж Ривера в этом фильме был похож на мошенника, отец был против этой роли (он не мог поверить, что его сын играет эгоистичного и заносчивого человека), однако сам Ривер, Айрис Бёртон и Арлин согласились в том, что эта работа сможет глубже раскрыть таланты молодого актера и что он определенно должен на нее согласиться.

Ривер скажет об этой роли: «Он предается своим мечтам и стремится осуществить их за полтора дня. Это не стереотипный фильм о взрослении, потому что все в нем показано через поэтическое видение Джимми, и на самом деле у фильма нет счастливой концовки – ее и не должно быть. Джимми остается ни с чем и ни с кем».

«В какой-то момент он свернул не туда, и я не хотел бы быть на него похожим. Тем не менее его цели прекрасны. Он хочет поехать на Гавайи и жить в раю. Все этого хотят. Чтобы понять действия Джимми, я в общих чертах обрисовал для себя все его прошлое. Джимми больший манипулятор, чем я, и он смелее с женщинами. По сути, это первый фильм, в котором я снялся в любовной сцене, кроме того, это моя первая комедии. Получая гонорар, я почти чувствую свою вину».

Утверждается, что фильм был порезан и переделан по воле студии и стал в большой степени сексуальной возней, чем драмой о взрослении, – это шокировало Ривера, который в итоге пожаловался: «Я не согласен с таким фильмом. Джимми Рирдон был одной большой ошибкой. Я был очень наивен и не знал, что прежде всего злоупотребляю своими талантами. Я поставил себе на службу что-то специфическое».

Он добавлял: «Все оказалось не так, как я думал. Я даже не уверен, что был подходящим кандидатом на эту роль. Чтобы подобное сработало, думаю, нужен кто-то чуть более мужественный, скажем, Том Круз. Он сделал бы это намного лучше меня». В следующий раз он сыграл гораздо более приличного человека в Никите – возможно, по причине недовольства отца, которое с каждым днем только возрастало.

Джимми Рирдон был первым фильмом, в котором Ривер снимался без присутствия родителей на съемочной площадке. В тот момент они находились во Флориде, присматривая за Лифом и Саммер во время работы над Русскими. Впрочем, Ривера сопровождал дед со стороны Арлин – по воспоминаниям режиссера фильма, «дедушка Ривера присматривал за ним. Я помню, как однажды он сказал, что на улице слишком холодно, и настоял, чтобы я надел на Ривера пальто».

Новообретенная независимость якобы привела к тому, что Ривер стал хулиганить и ушел в пьяный загул, но его коллега Луанн Сирота (Луанна) рассказывала: «Я не помню, чтобы Ривер выходил из-под контроля. Мы были хорошими детьми. Он появлялся на съемочной площадке, делал то, что должен был делать, и беспокоился за свою роль. Он был очень профессионален, относился ко всем очень хорошо, и все время, которое у него было, проводил с семьей и с нами».

«Самое ужасное, что мы сделали, это заказали пиво в номер – мы были несовершеннолетними, и это было круто. Он сказал: «Позвони по телефону, веди себя по-взрослому и сексуально, и скажи, что хочешь шесть бутылок “Короны”». И я позвонила и сказала: «Привет, это такая-то из номера такого-то. Нам нужно шесть “Корон”». Они принесли ведро с «Короной» и ведро льда. И вот мы, шестнадцатилетние, сидим и думаем: «У нас будет вечеринка!» У нас было шесть бутылок пива. И для нас это было круто. Это не выход из-под контроля. Это звучит нормально, почти скучно».

Вместе с тем, когда на съемках Берега москитов Феникс дистанцировался от веганского образа жизни, его бунт стал очевиден. Уир сообщал, что он не только пьет колу из банок, но и «набивает себя батончиками “Марс”».

Чтобы успокоить отца, в семье был достигнут компромисс.

Фениксы переехали в болотистую местность Флориды. Дети по-прежнему могли работать, но их повседневная жизнь протекала за пределами Лос-Анджелеса. Это было решение, которое, казалось, понравилось всем. Для Джона это означало, что он сводил к минимуму предполагаемое тлетворное влияние, которому подвергались его дети, и у его отпрысков начиналась «нормальная» жизнь, которой у них никогда не было.

Их первым прибежищем стал большой дом близ Гейнсвилла, а затем они нашли ранчо с 20-акровым участком земли. Их частный учитель Дирк Дрейк, который жил там по несколько дней в неделю, говорил: «Свое образование они получили на улицах мира. Эти дети имели докторские степени еще до того, как им исполнилось десять лет. Я знал, насколько эти дети необычны, потому что их воспитали с такими специфическими идеалами. Джон и Арлин [или Хёрт[9], как она теперь хотела называться] испытывали недоверие к школьному образованию. Думаю, это из-за того, что в детстве у них были сложности с системой государственного образования».

Ривер говорил о переезде: «Мне так приятно быть дома. Приятно обосноваться, жить в семье и знать, что это такое. Я никогда не мечтал о лимузинах и не хотел приезжать в школу в красивой одежде. Мне нужны были деньги, чтобы мы могли купить большой кусок земли и стать независимыми. Это меня впечатляет, это действительно здорово. Такое ощущение, что мы чего-то достигли».

Он добавлял: «Люди подсмеивались над моей семьей, потому что мы были такими бедными! Но я просто знал, что так будет не всегда, что однажды у нас все наладится».

После окончания съемок Русских, пройдет еще два года, прежде чем Лиф снова появится на большом экране.