Дверь открылась.

За ней оказался большой гараж, заставленный полуразобранными машинами разной степени аварийности и заваленный множеством автомобильных деталей.

Возле двери Глеба встретил коренастый парень в замасленном комбинезоне.

Смерив Глеба оценивающим взглядом, он проговорил:

— Что надо? На клиента ты не очень похож.

— Надо поговорить.

— Пустые разговоры разговаривать мне некогда.

— Разговор не пустой.

— А о чем?

— О Жаконе.

— О как! — парень снова оглядел Глеба как бы другими глазами, словно только сейчас его увидел. — А кто вообще тебя прислал?

— Дядя Миша, который…

— Да знаю я, кто такой дядя Миша!

Он повернулся и крикнул в глубину гаража:

— Эй, Сохатый, подойди на минутку!

Тут же из-за какой-то машины появился высоченный тип, и правда чем-то похожий на лося — такой же долговязый, голенастый, горбоносый и растрепанный.

Вытирая руки тряпкой, он спросил:

— Ну, что тут у тебя?

— Вот этот хмырь говорит, что знает что-то про Жаконю.

Сохатый повернулся к Глебу, навис над ним и проговорил угрожающим голосом:

— Что ты про нее знаешь?

— Я знаю, кто ее убил.

— Он, кстати, от дяди Миши, — добавил коренастый парень.

— Ладно, пойдем, поговорим…

Они прошли в глубину гаража, где был застекленный отсек — что-то вроде конторы.

Сохатый открыл дверь этой конторы, вошел, сел за стол и кивнул Глебу на стул по другую сторону этого стола.

Глеб сел, положил кулаки на стол.

— Ну? — Сохатый сурово взглянул на Глеба. — Говори прямо, что ты знаешь.

— Жаконя хотела угнать машину моей знакомой, села в нее, включила зажигание… и случился большой бадабум. Из-за которого от вашей Жакони остались одни воспоминания.

— Ну, это все я без тебя знаю.

— Но ты еще кое-чего не знаешь.

Сохатый выжидательно молчал.

— Если я скажу тебе, кто заложил ту бомбу — что ты сделаешь?

— Убью гада.

— Ну, это меня вполне устраивает.

— А тебе-то что нужно? — спохватился Сохатый.

— Тот человек…

— Козел, — поправил его собеседник.

— Допустим, козел, хотя это сравнение унизительно для козла. Так вот, он убил твою подругу, и он же похитил мою. И может ее тоже убить. Поэтому, если вы с ним разберетесь, вы спасете девушку и окажете мне огромную услугу…

— Заметано! Так кто этот козел?

— Его имя тебе ничего не даст. А вот где его можно найти, я, кажется, знаю. Где в этом районе тусуется всякая кавказская публика?

— Есть здесь такое заведение, называется «Духан Анзора». Там любят проводить время все абреки.

— Пойдем туда, я покажу тебе тех, кто может привести нас на нужное место.

Сохатый вымыл руки, надел черную куртку-косуху и пошел с Глебом, как всегда, проходными дворами.

Не прошло и десяти минут, как они оказались в тихом пешеходном переулке, который Глеб тут же узнал.

В первую очередь ему бросился в глаза шестиэтажный дореволюционный дом с атлантами и кариатидами — точно такой, какой он последний раз увидел на роковой картине. Рядом был другой, с белыми пилястрами на желтом фоне.

В первом этаже этого дома размещалось заведение под заманчивой вывеской, на которой красовались шампуры с дымящимся шашлыком и разноцветные винные бутылки.

Надпись на этой вывеске сообщала, что заведение называется «Духан Анзора».

Несмотря на осень, несколько столиков были выставлены на улицу, и за одним из них сидели два знакомых абрека — те самые, которые приходили в студию вместе с женщиной из жилконторы.

На столе перед ними были сочные кебабы и овощи.

Глеб взглядом показал на восточную парочку.

Они с Сохатым подошли к столику абреков и сели за него, не спрашивая разрешения.

Абреки удивленно уставились на непрошеных гостей.

Наконец старший из них недовольным голосом проговорил:

— Эй, мужики, здесь полно свободных столиков!

— А нам этот понравился, — процедил Сохатый, положив на стол пудовые кулаки.

— Нарываешься, да? — абрек смерил его взглядом. — Подраться хочешь, да?

— У нас другие планы, — вмешался в разговор Глеб.

— А тебе чего надо? — покосился на него абрек. — Видишь, мы разговариваем…

— Помнишь меня? — Глеб придвинулся ближе к столу.

— Не помню и помнить не хочу!

— Ты приходил в студию с такой тетей из жилконторы… волосы у нее сиреневые…

— Какую еще студию-простудию?

— Делал вид, что хочешь ее взять в аренду, а сам украл натюрморт…

— Что? Ты меня мордой обзываешь?

— Натюрморт — это такая картина.

— Не знаю ничего ни про какую картину… — тут же отказался восточный человек, хотя глаза его предательски забегали.

— Как ты с моим другом разговариваешь? — набычился Сохатый. — Если он говорит, что украл…

— Мне эта картина нужна, как речной форели дождевик!

— Мне она тоже не нужна, — признался Глеб, — потому как картина-то не та оказалась. Лоханулись вы, ребята, и денег, я так понимаю, вам за картину не заплатили.

Усатый на глазах помрачнел.

— Тогда чего ты от нас хочешь? — буркнул он.

— Я хочу, чтобы ты сказал, как найти того человека, которому вы отдали ту картину. Того, который вас за ней послал.

— Не знаю никакого человека…

— А если как следует подумать? — процедил Сохатый, и на его лице заходили желваки.

Тут в разговор вмешался младший абрек.

— Дядя, да скажи ты им! Тот урод нас кинул, мы ему картину принесли, а он нам ни копейки не заплатил, да еще чуть собаку не спустил. До сих пор мурашки по спине…

— Подожди, Дауд, ты видишь, взрослые разговаривают…

— А я что — ребенок? И он меня унизил, сказал, что я ничего в картинах не понимаю…

— Слушай племянника, — произнес Сохатый. — Он дело говорит!

— Ладно, — абрек махнул рукой, — значит, заходите во двор дома, где большой магазин, проходите этот двор…

— Какой магазин? — переспросил Сохатый.

— Лучше мы тебе покажем…

Через два часа несколько человек сгрудились в просторном дворе, посреди которого стояло одноэтажное кирпичное здание.

В торце этого здания была ржавая железная дверь с табличкой, на которой был череп со скрещенными костями и грозной надписью: «Опасно для жизни! Высокое напряжение!»

И внизу мелким шрифтом: «Не влезай! Убьет!»

— Вот здесь, — проговорил один из двух восточных людей — тот, что постарше, усатый. — Там никакого напряжения нет, просто лестница в подвал. Там, в подвале, мы с ним и разговаривали.

Он выжидательно посмотрел на Сохатого и добавил:

— Мы тебя привели. Можно, мы уже пойдем?

— Идите, доедайте свою шаверму! — разрешил Сохатый.

— Только про собаку не забудьте! — напомнил младший абрек.

— Помним! Идите уже!

Абреков как ветром сдуло.

Сохатый повернулся к невысокому парню с оттопыренными ушами и проговорил:

— Ну, Эйнштейн, твой выход. Что мы здесь имеем?

Лопоухий парень, отзывавшийся на кличку Эйнштейн, достал из наплечной сумки планшет, повозился с ним и сообщил:

— Это бывшая трансформаторная подстанция. Под ней находится большой подвал. Во времена холодной войны там было оборудовано бомбоубежище. Скорее всего, там и прячется клиент. Думаю, что заходить в лоб бесполезно, он мог установить на входе камеры, датчики движения и какие-то ловушки. Так что нужно попробовать его перехитрить, сбить с толку…

— Конкретные предложения есть?

— А как же! Вот все чертежи, тут — электропроводка, здесь — трубы отопления…

— И что нам это дает?

— Вот здесь, видишь, проходит главный электрический кабель. Если мы к нему подключимся…

Сохатый выслушал многословные объяснения лопоухого эксперта и кивнул:

— Так и сделаем!

Затем он взглянул на часы:

— Где же Лелик? Без него у нас могут быть проблемы.

— Не волнуйся, он никогда не опаздывает!

— Ладно, пока приступай к первой части операции!

Лопоухий парень подошел к железному ящику возле стены, открыл его.

В этом ящике были какие-то тумблеры, предохранители и прочие электрические устройства.

Парень сверился с чертежом и кивнул:

— Вот то, что нам нужно…

В это время во двор вбежал рыжий веснушчатый парень. Он вел на поводке небольшую светло-рыжую собаку с грустным и немного смущенным взглядом.

— Чего ты так долго? — повернулся к нему Сохатый.

— А думаешь, просто найти собаку в соответствующем состоянии? — огрызнулся рыжий. — Да еще чтобы без хозяина была… да меня чуть ее кавалеры не растерзали!

— Ты не представляешь, что тебя ждет! — проговорил злодей с предвкушением.

— Да уж представляю… — прохрипела я, вспоминая детские походы к садисту-стоматологу.

— Нет, не представляешь. Одно дело, когда сверлят больной зуб, и совсем другое — когда сверло вонзается в здоровый, доходит до обнаженного нерва… это гораздо больнее! Ты просто не представляешь, до чего это больно!

Я плотно закрыла рот, сжала зубы…

— Думаешь, это тебе поможет?

Маньяк наклонился надо мной, двумя пальцами сжал мое лицо, заставив открыть рот, включил бормашину, поднес сверло к моему открытому рту…

И в это мгновение свет в подвале мигнул, и бормашина выключилась.

— Что за черт?! — прошипел он и снова включил свой адский инструмент, поднес сверло…

Я сжалась, ожидая взрыв боли… но снова бормашина выключилась в самый последний момент.

— Да что же это такое?

Маньяк подошел к удлинителю, в который была включена бормашина, проверил, что вилка хорошо держится…

И вдруг свет в комнате снова погас, тут же включился и наконец замигал.

Он мигал все чаще и чаще, у меня зарябило в глазах, показалось, что я вот-вот ослепну.

Но у этого наваждения был один несомненный плюс: пытка бормашиной отложена, а может, и вообще не состоится.

И еще…

Я не знала точно, в чем причина странного поведения электричества, но у меня появилась надежда, что это Глеб делает что-то, чтобы меня спасти… В самом деле, ну должен же он что-то сделать, не может он меня бросить вот тут на растерзание этому уроду!

Где-то в глубине мелькнула ехидная мысль, а почему, в сущности, Глеб должен меня спасать? Мы с ним вроде бы ни в каких отношениях не состоим. Да и простились в прошлый раз как-то плохо…

Но я отогнала эту мысль еще глубже, решив все же надеяться на лучшее.

При вспышках света я видела маньяка.

При каждой следующей вспышке он оказывался в другом месте — видимо, метался по комнате, как дикий зверь по клетке.

Лопоухий парень постукивал жалом отвертки по оголенному контакту. При каждом прикосновении к проводу на месте контакта вспыхивал сноп искр.

— В чем прикол? — спросил Сохатый, с интересом наблюдавший за действиями своего технического консультанта.

— Прикол в том, что в подвале мигает свет. Наш клиент растерян и деморализован, он не понимает, что происходит, а мигание света мешает ему сосредоточиться.

Он присмотрелся к схеме и проговорил:

— Ага, вот что еще тут есть…

— Что ты там нашел?

— Я же говорил, что там было бомбоубежище. И я нашел контакт, который включает сирену химической атаки. Препротивный звук, от него клиент окончательно потеряет ориентацию, тут и нужно будет идти на штурм…

— Ты же говорил, там могут быть ловушки!

— А мы зайдем не с главного входа.

— Что, там есть еще один?

— Вот, посмотри сюда! — Эйнштейн показал чертеж на экране планшета. — Видишь это?

— Здесь мы можем незаметно пройти в тот подвал. Нападем на него с тыла…

Эйнштейн добавил:

— И вот еще что… на всякий случай, если он попытается удрать, я устрою для него хорошую ловушку. Так что предупреди тех, кто туда пойдет, чтобы не заходили в это помещение без моей команды… — и он показал на чертеж.

— Понял!

Вспышки света с мучительным, невыносимым постоянством чередовались с глубокими провалами бездонной оглушающей темноты — и от этого контраста свет казался еще ослепительнее, а темнота — еще мрачнее.

И каждый раз при вспышке света я видела своего мучителя в другом месте. Он появлялся из темноты то слева, то справа, в ореоле резкого света, как негатив черно-белой фотографии.

А потом, как будто мало было этой пульсации тьмы и света, над моей головой оглушительно завыла сирена.

Мне казалось, еще немного — и я сойду с ума от этого воя, ввинчивающегося в мозг, как ржавое сверло, и от вспышек ослепительного света…

Правда, при очередной вспышке я не увидела своего похитителя. Он куда-то исчез, словно растворился в мерцающем свете. Это, конечно, было хорошо, но не помогало мне справиться с оглушительным воем сирены и миганием света…

И вдруг наступила тишина.

Команда во главе с Сохатым подошла к детской площадке.

Сохатый не хотел брать с собой Глеба, но тот настоял на своем, сказал, что имеет на это право.

Итак, они подошли к детской площадке.

Это была самая обычная площадка — деревянная горка, шведская стенка с перекладинами для лазания, бревно, по которому можно ходить, балансируя руками, простенькая карусель и детский домик с разноцветными стенами…

Вот к этому домику и направился Эйнштейн.

— Ты ничего не путаешь? Мы сюда не играть пришли… — проговорил Сохатый, когда эксперт подвел его к входу в домик.

— Обижаешь!

Эйнштейн наклонился и без труда пробрался внутрь.

Высоченный Сохатый последовал за ним с большим трудом, согнувшись в три погибели.

Эйнштейн огляделся внутри домика.

Там были две скамеечки, рассчитанные на пятилетних детей. Эйнштейн ухватился за одну из них, поднял.

Под скамейкой оказался квадратный люк.

Эйнштейн снял крышку этого люка и показал на обнаружившийся под ней глубокий колодец, к стенке которого были привинчены металлические скобы:

— Теперь туда. Как видишь, чертежи не врут. Здесь был запасной вход в бомбоубежище, а потом про него забыли и на этом месте сделали детскую площадку.

Сохатый полез в колодец.

За ним последовала остальная команда, завершали спуск Эйнштейн с планшетом под мышкой и Лелик, за спиной которого в рюкзаке жалобно поскуливала рыжая собачонка.

Через пять минут все участники экспедиции собрались в подземном помещении, куда привел их колодец.

— Ну, что теперь? — Сохатый включил компактный фонарь и осветил подземелье.

Эйнштейн сверился с чертежом на планшете и показал на стену перед Сохатым:

— Здесь должен быть проход.

Он осветил стену фонариком и нажал на едва заметный выступ.

Часть стены отъехала в сторону.

Перед ними открылся темный проход, из которого доносился вой сирены.

— Может, выключишь эту хрень? — проговорил Сохатый, повернувшись к своему техническому эксперту.

— Рано! — строго возразил Эйнштейн. — Потерпите, пускай он еще помучается!

— Неизвестно, кто больше мучается! — Сохатый вздохнул и пролез в образовавшийся проход, остальные последовали за ним.

Эйнштейн нашел на стене рубильник, нажал на него, и помещение осветилось резким неоновым светом.

Это была просторная комната, вдоль стен которой стояли зеленые металлические сундуки.

Над этими сундуками были развешаны выцветшие от времени плакаты, на которых были изображены противогазы, костюмы химзащиты, а также перечислены правила поведения при угрозе химического или радиационного поражения.

— Вот, я же говорил, что во времена холодной войны здесь было убежище. С тех пор им никто не пользовался, но, как видите, все здесь в полном порядке, и даже свет есть… Умели строить шестьдесят лет назад…

— Ну, хорошо, а дальше куда?

— Вот сюда! — Эйнштейн показал на выпуклую металлическую дверь, напоминающую дверь корабельной каюты.

Он повернул штурвал на этой двери.

Внутри что-то щелкнуло, дверь распахнулась…

И тут же в дверном проеме возникла огромная черная собака.

С грозным рычанием она замерла на пороге, готовясь к прыжку…

— Нам здесь явно не рады! — подал реплику Эйнштейн.

— Лелик, давай! — выпалил Сохатый.

Лелик торопливо развязал рюкзак, и из него выскочила рыжая собачонка.

Черный пес изумленно сглотнул, захлопнул пасть с железным лязгом и устремился к рыжей собачке, забыв обо всем на свете…

— То-то же, — удовлетворенно произнес Лелик, — не зря я ее от стаи кобелей отбивал.

— Вперед! — скомандовал Сохатый.

— Эй, подождите! — Эйнштейн перегнулся через порог, повернул кран на стене, из которого хлынула на пол вода, затем передернул очередной рубильник. После этого он достал из своей сумки несколько пар галош и раздал всем присутствующим.

— Теперь можно идти! Только помните — пол под током, в галошах это не опасно, но не вздумайте ничего трогать голыми руками!

Вся команда прошла через дверь и двинулась вперед по коридору.

На полу плескалась вода.

Эйнштейн включил в коридоре свет.

В первый момент Сохатый схватился за оружие — ему показалось, что возле стены стоят какие-то люди.

Однако, приглядевшись, он понял, что это просто три костюма усиленной радиационной защиты, отдаленно похожие на космические скафандры.

Команда гуськом прошла по коридору.

Эйнштейн открыл очередную дверь.

Они оказались в большом подвале, посреди которого в металлическом кресле сидела девушка. Вид у девушки был так себе — волосы растрепаны, на щеке синяк, куртка грязная, однако глаза смотрели живо.

— Аля! — воскликнул Глеб, бросившись ко мне. — Слава богу, ты жива! Мы успели вовремя!

— Пока жива, — отозвалась я, с трудом разлепив пересохшие губы, — но если вы сию же секунду не выключите эту чертову сирену, я ни за что не ручаюсь…

Сохатый подал знак Эйнштейну — и тут же в подвале наступила благословенная тишина.

Я перевела дыхание.

— Дорогая, как же я рад, что ты в порядке! — суетился Глеб и даже пытался меня обнять.

Я хотела рявкнуть, чтобы не валял дурака и, вместо того чтобы причитать, развязал бы меня поскорее, но что-то замешкалась, и парень с планшетом сказал:

— Эй, спаситель, ты бы хоть развязал ее, что ли, а потом уж обниматься лез!

Я посмотрела на него с благодарностью, а он мне подмигнул.

Глеб торопливо перерезал пластиковые стяжки, которыми я была привязана к креслу.

— Слава богу, все кончено! Ты спасена! — и потянулся, чтобы заключить меня в объятия.

— Как это? — возразил Сохатый. — А где тот козел, который убил Жаконю? Мы сюда пришли за его скальпом!

— Где-то спрятался! Уйти он не мог, главный выход охраняется, а на запасном выходе пол под током, да и мы его не встретили! — заволновался Эйнштейн.

Для начала люди Сохатого обыскали подвал, но не нашли никаких следов похитителя.

Эйнштейн выключил рубильник в коридоре, и мы пошли обратно, причем Глеб все порывался подхватить меня под руку. Я вообще-то не люблю, когда меня трогают, но тут не стала демонстративно шарахаться.

Проходя мимо костюмов радиационной защиты, Эйнштейн остановился:

— Эй, по-моему, их было три…

— Ну да, три, — кивнул Сохатый.

— Но сейчас-то их два!

— И правда…

— Вот черт! Он стоял у нас прямо перед носом, а мы на него и не обратили внимания…

— Ну да, и ты ведь сказал, что там пол под током и никто по этому коридору не пройдет.

— Ага, но защитные костюмы резиновые и не пропускают ток!

Эйнштейн подошел к тому месту, где стоял третий костюм, взглянул на стену…

— Тут что-то написано!

Действительно, на стене было написано красной краской:

«Я не прощаюсь».

— Черт! — выругался Глеб, Сохатый же, как человек простой, пустил забористым матом.

Я молчала, потому что поняла: эта фраза была написана для меня. Для меня и никого больше.

— Ушел! — причитал Эйнштейн. — Ну как же я так прокололся…

— Ой, ребята, — сказала я, — это такой гад, что куда угодно пролезет. И хитрый очень, все у него схвачено, везде запасные пути отхода есть, как у лисы в норе. Так что уж извините, но вряд ли вы его теперь найдете. А за мое спасение вам большое спасибо, вот! — и я даже погладила Сохатого по плечу.

— Да ладно… — пробубнил он, — ты насчет полиции не переживай, нам, знаешь, тоже не с руки, чтобы они про взрыв все выяснили и Жаконю определили. Так что мы там поговорим кое с кем, и дело закроют, тебя таскать не станут.

— Вот уж за это точно спасибо! — обрадовалась я.

На улице шел дождь, и я вдруг почувствовала, что, если не встану немедленно под горячий душ, то просто умру.

— Поедем ко мне, отдохнешь там… — предложил Глеб.

— Да я, пожалуй, домой… — как можно мягче заметила я, — нужно в себя прийти, вымыться, переодеться…

И сама себе удивилась: что это я с ним миндальничаю? Выбираю выражения, беспокоюсь, что он обидится… Раньше за мной такого не водилось.

Глеб хотел что-то сказать, но тут у него зазвонил телефон.

— Что? — закричал он в трубку. — Отчего такая срочность? Почему заранее не предупредили? Ну ладно, буду!

— Извини, мне в студию срочно надо! — Глеб повернулся ко мне.

— А мы девушку отвезем! — тут же встрял Эйнштейн, и даже Сохатый кивнул согласно.

Так что меня довезли до дома на шикарном бандитском джипе, напоминающем сарай на колесах. Старуха Морозиха, занимающая бессменный пост на лавочке у подъезда, едва успела подхватить свою выпадающую челюсть. Я побыстрее проскочила мимо, чтобы она не начала задавать вопросы.

В квартире было пусто и тихо. Петровна в больнице, Поганец в психушке, мать, наверно, на работе. Хотя вроде сегодня не ее смена.

Я долго отмывалась в душе, пока не отбила запах подвала. Пахло плесенью и какой-то химией. Потом я сунулась в холодильник и нашла его совершенно пустым. Ну вот что такое, в самом деле, ну не может она в магазин, что ли, сходить хоть раз в неделю? Ну да, теперь Поганец в психушке отдыхает, так что дома его кормить не надо.

Я отыскала у Петровны в шкафу пачку сухарей с маком и напилась сладкого чаю, после чего решила лечь спать, руководствуясь народной мудростью, которую так любит вспоминать Петровна, что утро вечера мудренее.

Однако заснуть никак не получалось.

Стоило мне закрыть глаза — и передо мной вспыхивали три слова, написанные красным на бледно-зеленой стене: «Я не прощаюсь».

Блекло-красная краска казалась мне выцветшей кровью.

И эта надпись сулила новую кровь.

Эльдар… этот безумный сын безумной матери не остановится, пока не убьет всех, кого считает виновным в смерти Карины.

И я, по какой-то странной прихоти этого безумца, оказалась в его расстрельном списке.

Значит, мне не будет покоя до тех пор, пока…

Я закончила эту мысль.

Нам двоим тесно на одной земле. Мне не будет покоя, пока я не избавлюсь от него. А иначе… иначе он избавится от меня.

Но как мне его выследить?

И тут я поняла, что нужно сделать.

Кого Эльдар непременно захочет уничтожить? На ком лежит самая большая вина за смерть его матери?

Ну, разумеется, на ее любовнике, который бросил ее, тем самым столкнув в пропасть безумия! Как он говорил? Его собственный родной дед был первым, а этот тип будет последним… Да нет, в больном мозгу еще кто-нибудь возникнет. Но любовник его матери точно должен умереть.

Значит, я должна найти этого человека.

Найти раньше, чем его найдет Эльдар.

И если мне повезет — я поймаю на него Эльдара, как ловят рыбу на живца. А уж там как получится, спасать я его не собираюсь.

Но как его найти?

И тут я вспомнила, что сестра Анны Павловны зачем-то отдала мне письма Карины Фиолетовой. И я зачем-то их взяла. И не выбросила в первую попавшуюся урну. И вот теперь, кажется, я знаю, почему я этого не сделала. Возможно, там, в этих письмах, найдется хоть какая-то зацепка?

Да, похоже, что спать мне сегодня не придется.