Галина Владимировна Романова

По следам старых грехов

Глава 1

Она стояла на своем крыльце, эта древняя противная старуха. На добротно отремонтированном крыльце. Интересно, она задумывалась над тем, что у окружающих непременно возникнут вопросы: откуда у нее деньги? Она раз в месяц что-то переделывает за своим забором. Тот, к слову, тоже новый. Его ей поменяли около года назад. Приехала бригада из десяти человек. Быстро — за день — демонтировали старую дощатую ограду. И за четыре дня обнесли участок железной, в два с лишним метров изгородью.

Он-то — наивный — поначалу порадовался. Все, теперь противная бабка не станет больше наблюдать за ним, за его жизнью. Она отгородится от него. И он ее даже про себя за это поблагодарил. Но…

Не тут-то было! Она не поставила забор между их участками. И если прежде их разграничивал маленький — в полметра — деревянный полусгнивший штакетник, то после сноса его осталась лишь живая изгородь. И все! Но разве это правильно? Какую функцию может выполнять чахлый, хоть и колючий кустарник? Были бы у бабки куры, они стопроцентно лазили бы сквозь него.

Кур у бабки не было. Зато точно водились деньги. Иначе откуда у нее средства на регулярные обновления? Интересно — откуда деньги?

Сейчас она стояла на своем новом крыльце. И смотрела на него в упор, насколько он мог рассмотреть с пятидесяти метров. Приблизительно такое расстояние было между их домами.

Ему ничего не оставалось делать, как проявить вежливость и поздороваться.

— Здравствуйте, Мария Марковна! — громко крикнул он, широко улыбаясь в сторону ее крыльца.

Она подумала, потом медленно кивнула. И, осторожно спустившись по трем ступеням своего нового крыльца, пошла в его сторону. Он насторожился. Такого прежде не случалось.

Интересно, ее остановит редкий колючий кустарник? Или она станет продираться сквозь него? Представив ее серое платье в пол, разорванное в клочья, и старую плоть, белеющую сквозь прорехи, он передернулся. Видеть подобное ему категорически не хотелось: ни старуху в разорванном платье, ни ее дряблую кожу.

Подумав, он двинулся ей навстречу. Дошел до кустов первым и принялся ждать, когда она доковыляет. Старуха не спотыкалась на своем неаккуратном газоне — нет. Она просто шла очень медленно. То ли сил у нее не было на те метры до сигнальной линии из живой изгороди. То ли по пути она о чем-то напряженно размышляла.

Дошла наконец. Остановилась в полутора метрах от него. И снова уставилась.

Он не отвел взгляда и тоже, в свою очередь, начал ее рассматривать.

Старуха была высокой, почти как он, то есть под метр восемьдесят. До его роста она не дотянула каких-то пяти сантиметров. Худая, но показалась ему жилистой. Рукава ее серого платья доходили ей до верхних фаланг пальцев. Но он сумел рассмотреть в ее правой руке резиновый эспандер, который она без конца сжимала и разжимала.

Ничего себе!

Ее ступней не было видно за длинным подолом, но он не удивился бы, окажись на ней «борцовки».

Лицо ее напоминало маску из сильно смятого выбеленного пергамента с тонкой прорезью под рот и двумя высверленными дырками под глаза — темные, смотрят остро. Ресницы бесцветные, брови густые и белесые. Волосы…

Волосы были шикарными, да. Густые, кудрявые, длинные. Даже сейчас, полностью поседев, они могли понравиться. Особенно в той прическе, которую она сделала сегодня. Как-то небрежно заколола, выпустив пряди. И ей это шло, как ни странно, и при ее возрасте даже делало привлекательной старушкой.

Но ровно до тех пор, пока она не размыкала рта.

— Здравствуйте, Мария Марковна, — повторил он, думая, что она не услышала его, потому и притащилась к их колючему забору.

— Я вас услышала с первого раза, — полетели в него слова из тонкой прорези для рта. — Я не глухая. Здравствуйте, Михаил.

Чего тогда притащилась к изгороди, интересно? Стояла бы себе на крыльце.

— Я к вам с претензией, Михаил.

А, ну конечно! А как иначе? Ради чего-то же прошла эти метры, хотя, возможно, они дались ей нелегко.

— Я весь внимание.

Он склонил голову, старомодно кланяясь. Но ровно настолько, чтобы быть почтительным, но не почувствовать себя униженным.

— Когда вы собираетесь поставить здесь забор?

Ее острый взгляд пробежался по чахлым кустам.

— Я?! — возмущенно удивился он.

— Вы.

— С какой стати? — не снижая голосовых оборотов, поинтересовался он.

— То есть я так понимаю, вас устраивает, что между нашими участками нет забора?

Прорезь для рта вдруг обозначилась губами. Они были почти бесцветными, но они имелись! Как он не сумел их рассмотреть за долгих два года соседства? Может, потому, что старуха впервые при нем так презрительно усмехалась?

— Нет, меня не очень это устраивает, конечно. Но у меня нет возможности сейчас выдергивать средства из бюджета для строительства еще и забора. К тому же, Мария Марковна… — Михаил склонил голову к левому плечу и приветливо улыбнулся. — Зачем нам с вами баррикады? Вы не заходите на мою территорию. Я не заступаю на вашу. У нас нет животных, которые могли бы беспрепятственно нарушать наши территориальные границы. Повторюсь, нам с вами это ни к чему.

Он умолк, настороженно за ней наблюдая.

Она как-то странно вела себя. То ли размышляла, то ли усмехалась снова. Потешается, что ли, над ним?

— А если я заведу кур? — неожиданно нарушила она повисшую паузу.

— Каких кур? — вытаращился на нее Миша.

Он пробежался взглядом по своим гравийным дорожкам. Газонам, стоившим ему денег. Клумбам, в которых всегда что-то цвело с весны до глубокой осени. Как ландшафтные дизайнеры обещали, так и сделали.

Территория была великолепно «причесанной». Как он и мечтал, переезжая сюда два года назад. Все красиво, без вычурности, чисто и, главное, тихо. Соседка-старуха его в этом плане устраивала как нельзя лучше. Не было горластых компаний, орущих день и ночь младенцев.

И вдруг среди этого великолепия ему почудился жуткий запах птичьего помета. Истеричное квохтанье заполошных кур, которых он будет постоянно гонять с участка.

— Это исключено, — вдруг вспомнил он новый закон. — Вы должны будете спросить разрешения у соседей. А я заранее вам говорю нет. Никаких кур.

— А гости? Вдруг у меня случатся гости?

Ее крохотные глазки почти исчезли в складках пергаментной кожи.

— Гости — это не навсегда. Переживу как-нибудь вашу шумную молодежную вечеринку, — пошутил он и опять приветливо улыбнулся.

— А если не переживете?

Неожиданно налетевший ветер заколыхал ее небрежно выпущенные из прически пряди. И они уже не показались ему красивыми. Они напомнили ему старые пеньковые нити, выбеленные до серости.

— В смысле — не переживу?

У него действительно закралось нехорошее подозрение. Фраза прозвучала слишком двусмысленно. Но, глядя вслед старухе, медленно удаляющейся по своему газону в сторону нового крыльца, он посмеялся над своими страхами.

Ну какая, к чертям собачьим, вечеринка?! С чего он должен ее не пережить? Это просто фигура речи, не более.

— Мария Марковна! — окликнул он ее и, когда она обернулась, проговорил: — До свидания.

— До свидания, Михаил! — неожиданно громко ответила она и ткнула пальцем в сторону живой изгороди. — Все же подумайте о заграждении, чтобы потом не пожалеть…

Куры! Чем она ему угрожает, эта старая ведьма? Разведением пернатых на своем участке? Да плевать! Он уже через час повезет жалобу в местный департамент. И в полицию завернет с заявлением. Пусть она не думает, что почтенный возраст позволит ей избежать ответственности. Нет. Он будет стоять насмерть!

Миша споткнулся на пороге своего дома и с силой шлепнул себя по губам.

Что он, в самом деле, кликает своими неосторожными метафорами беду? Или это гипербола? А, неважно, как это называется. Главное — это не про него. Он жил, живет и жить будет еще долго, долго. Причем в этом доме. А старуха…

А ей наверняка недолго осталось.

Все, а теперь в душ и спать. Завтра утром ему предстоит лететь на переговоры за границу. Это ближнее зарубежье, конечно, и переговоры ничего значимого собой не представляли. Формальность, не более.

Босс Миши договорился с тамошним шефом о присутствии юристов с обеих сторон. Чтобы они проверили каждую запятую. Чтобы отыскали друг у друга каждое двусмысленное слово, исключили его. Чтобы подписанные контракты в будущем не вызывали ни у кого никакой головной боли.

Миша давно все проверил. С тамошним юристом говорил в режиме онлайн-конференции. Тот тоже все проверил. И вероятность подводных камней уже не просто сведена к минимуму. Она исключена вовсе.

— Но слетать все равно придется, — покивал шеф Миши, подписывая их вариант контракта. — Мало ли что…

Тамошний текст контракта был идентичным — слово в слово, буква в букву.

Но слетать все равно придется. Поэтому, приняв душ, еще раз проверив дорожную сумку и уложив с ней рядом ноутбук, Михаил отправился спать.

Спальня располагалась на втором этаже его дома. Шторы на окне он практически никогда не раздвигал. Утром не успевал. Днем его дома не бывало. А в выходные днем он в спальню не поднимался. Вечерами же раздвигать шторы было ни к чему.

Сейчас, стоя возле окна и рассматривая соседний дом в узкую щель между шторами, Миша недоумевал. В доме старухи свет горел во всех окнах. И даже на лестнице между этажами. Такого на его памяти за два года ни разу не случалось.

Интересно, что произошло? Старуха установила себе программу «умный дом» и теперь тестирует ее? И не знает, как с ней справиться?

Он тихо рассмеялся, отдернул руку и завалился на кровать. Через минуту он закрыл глаза и уже дремал, когда на соседнем участке раздался самый настоящий выстрел.

Глава 2

Старуха сидела на полу на первом этаже в холле — совершенно пустом, без мебели, с абсолютно белыми стенами, белым потолком и огромной белой лампой, висящей на белом толстом шнуре. И у ее ног лежало самое настоящее ружье.

Старуха сидела совершенно неподвижно. Голова была опущена на грудь, лицо занавесили ее распущенные волосы. Именно эта ее неподвижность и всполошила его.

— Что?! Что случилось?! Что с вами, Мария Марковна?! — заорал он, останавливаясь в метре от ружья и женщины.

Она не шевельнулась. Михаил понимал, что надо что-то делать, что-то предпринять, кого-то вызвать уже. Но стоял как вкопанный. Медленно обведя взглядом стены, пол и потолок, он не увидел никаких следов крови. Серое платье старухи тоже было чистым, как и полтора часа назад, когда они встретились у живой изгороди.

Вопрос: в кого стреляло ружье?

Он постоял минуту, еще несколько раз окликнул Марию Марковну, не добился результата и проговорил:

— Вы тут посидите, пожалуйста, я сейчас сбегаю за телефоном, вызову полицию и медиков.

Конечно, он был без телефона. Хорошо, что успел натянуть спортивные штаны, а то бы прилетел на выстрел в одних трусах. Про телефон в тот момент, когда он мчался по лестнице вниз, потом бежал из дома, перепрыгивал через колючий кустарник и врывался в дом соседей, он точно не думал. Он спешил на помощь, вот так вот.

— Не надо полиции, Михаил, — произнес ему в спину скрипучий голос старухи. — Остановитесь!

Михаил послушно встал, повернулся. Она уже убрала с лица волосы, закинула их себе за спину. И смотрела на него теперь испуганно и растерянно, как маленькая девочка. Ему на мгновение стало ее жаль.

— Что здесь произошло, Мария Марковна? — присев перед ней на корточки, спросил Миша.

— Ружье! Ружье моего мужа! Оно всегда висело в сейфе, в кладовке. Я решила проверить его, а оно возьми и выстрели. Я едва не оглохла! Травмировала ладони. Особенно правую. — Она вытянула вперед обе руки, развернула ладонями вверх. — Вот, смотрите. Какой ужас!

Он смотрел и ничего не видел. Ужаса не было никакого. На правой ладони лишь небольшая царапина, и только. Хотя у стариков, возможно, болевой порог никакой. Их пальцем ткни, им будет больно.

— Давайте я вам перевяжу ладони, — предложил Миша и схватил ее за локти, намереваясь поднять.

— Погодите! — резко высвободилась она из его пальцев. И указала подбородком на ружье. — Уберите это! Пожалуйста! Я уже боюсь к нему прикасаться. Очень боюсь.

— Куда убрать?

Михаил встал, поднял с пола ружье. Минуту выслушивал инструкции. Потом нашел кладовку, она запиралась узкой дверью под лестницей. В кладовке обнаружил распахнутый сейф, встроенный в стену. Помедлил, прежде чем убрать в него ружье. Для чего-то понюхал дуло, осмотрел ствол. И, подчиняясь закономерному порыву, протер те места, которых касались его пальцы. Протер старым свитером, что валялся на полу в углу кладовки. Осторожно, придерживая ствол все тем же свитером, Миша убрал ружье в сейф. Запирать не стал. У него не вышло. Толстый ворс свитера не позволил схватиться за маленькую головку ключа. Сейф остался открытым.

Об этом он тут же доложил старухе, как вернулся из кладовки. Она уже стояла на ногах, поднявшись самостоятельно. Выглядела так себе. Волосы всклокочены. Лицо бледнее обычного.

— Вам перевязать ладони, Мария Марковна? — снова предложил он свою помощь.

— Нет. Спасибо. Обработаю перекисью, — слабым голосом ответила соседка. — Спасибо вам, Михаил, за помощь. Вы… Вы хороший человек. Вы просто рыцарь.

Вот почему ему в ее словах слышался какой-то скверный подтекст? Он разучился доверять людям? Или все дело именно в этой старухе?

— Хорошо. Доброй ночи.

Михаил вышел из ее дома. Старуха пошла за ним. Пристально наблюдала за тем, как он спускается по новым ступеням ее отремонтированного крыльца. Словно он мог оставить следы от несуществующих когтей или наследить подошвами резиновых тапок.

— Всего вам доброго, Мария Марковна, — еще раз решил он проявить вежливость, повернувшись к ней от зеленой изгороди.

И кто-то дернул его в тот момент за язык, раз он добавил:

— Вот видите, как бывает полезно не отгораживаться от соседей высокими заборами. Не услышал бы выстрела, не прибежал бы на помощь.

Она молчала, как-то странно глядя на него. Рассмотреть точное выражение ее глаз в намечающихся сумерках он не смог. Но был почти уверен, что тонкая линия ее рта сложена ухмылкой.

— Старая стерва, — ворчал Миша, заходя в свой дом и запираясь на все замки. — Вообще непонятно, что там у нее стряслось…

Утром за ним пришла машина из офиса. Его благополучно доставили в аэропорт. Он улетел в служебную командировку, продлившуюся неделю.

— А должен был управиться за пару дней, — упрекнул его шеф, когда он сразу из аэропорта приехал в офис.

— Так получилось, — сморщил он виноватую улыбку. — Пытались, не скрою, пытались наши партнеры протащить пару предложений в своих интересах.

— Вот! — обрадовался сразу шеф. — А я что говорил! Глаз да глаз за всем! Молодец. Пару дней можешь отдохнуть. И в борозду. Да, кстати, тебя тут разыскивали.

— Меня? Кто?

Он искренне изумился. Разыскивать его было некому. Родители жили за Уралом. С ними он раз в два дня созванивался. Вчера был как раз их день. Они говорили десять минут. Все новости обсудили, включая бегство соседской собаки, вскрывшиеся банки с огурцами в подвале и урожай на даче. Мама с папой его разыскивать не могли.

Девушка? Нет, тоже не могла. Они распрощались два года назад. Расставание было болезненным. Она его бросила.

Потому что он вечно занят, потому что на нее у него совершенно нет времени, потому что он совершенно ее не замечает. Точку в ее постоянных претензиях и недовольстве поставило то, что он не заметил, что она покрасила волосы.

— Забудь меня! — приказала девушка, встретив его у лифта со своими чемоданами. — Насовсем забудь!

Ему было сложно ее забыть, но он очень старался. Почти забыл. Потом переехал из квартиры в дом, и получилось лучше.

Миша подумал и сам себе ответил: нет, она не могла его разыскивать.

— Я не знаю, кто тебя разыскивал, Михаил. — отозвался шеф рассеянно. — У секретаря спроси.

Его секретарша, страдая забывчивостью, все записывала. Но системы в ее заметках не было. Она их теряла. Забывала. Разыскивала при необходимости. Поэтому Миша не особенно рассчитывал на успех, обратившись к ней за разъяснениями.

— А, Мишаня, привет, — заулыбалась она широко и, выслушав вопрос, удивила ответом: — Тебя искала полиция.

— В смысле, полиция? — Он сдвинул брови к переносице. — Ты ничего не путаешь?

А она могла!

— Нет. Сюда — именно на мой телефон — звонил ваш участковый. А потом и еще какой-то следователь.

И, совершая чудеса перевоплощения из забывчивой дурехи в серьезного офисного сотрудника, секретарша шефа вытащила откуда-то лист бумаги с написанными на нем номерами телефонов.

— Вот. Звони. Они просили.

Миша поблагодарил, сложил лист бумаги, отправил его в задний карман штанов. Но в своем кабинете, где тут же опустил жалюзи, отгораживаясь от любопытства коллег, лист достал. Положив на стол, расправил его ладонями. Тут же через программу в телефоне попытался определить по номерам личности звонивших.

Участкового он помнил в лицо. Даже, встречаясь, здоровался. Но точно не знал, что его зовут Сергей Иванович Куркин. Миша просмотрел все теги Куркина. Для кого-то тот был Серегой, для кого-то Курицей, ментом, папулей, братишкой. Муж и Любимый отсутствовали.

Номер второго позвонившего программа определить не смогла. С него Михаил и начал.

— Вы звонили… — не поздоровавшись, обронил он, услышав мужской голос в трубке.

— Михаил Ардин? — тоже не стал распыляться на приветствия мужчина.

— Слушаю вас.

— Майор Игнатов… Есть разговор. Вы не могли бы подъехать в отделение полиции? — Мужчина тут же назвал незнакомый Мише адрес.

— С целью?

— Нам надо задать вам несколько вопросов.

— Задавайте. Приехать не смогу. Я только прилетел из командировки. Даже еще дома не был.

— Хорошо, — не стал спорить мужчина. — Там и увидимся.

Миша отключил телефон и минуту сидел, уставив в пространство невидящий взгляд.

Что-то случилось? Что-то случилось. Сотрудник полиции просто так не приглашает на беседу. И в гости не напрашивается. А тут целый майор!

Его дом обокрали, пока он был в командировке? Да ну! Зачем он тогда нужен в полиции? Сразу бы рассказали, что и как. Не напускали бы туману. И уж точно не помчался бы к нему за город по московским пробкам майор полиции, если бы это была просто кража.

Миша нашел в интернете адрес, надиктованный ему вместе с приглашением. Это было далековато от их коттеджного поселка.

Что там шеф говорил? Что пару дней он может отдохнуть? Вот и ладненько. За пару дней он со всем разберется.

Подготовив отчет по командировке, он лично отнес его шефу. Выпил предложенный кофе. Обсудил с шефом несколько вопросов, казавшихся тому значимыми. И отбыл в двухдневный отпуск по месту регистрации. С такими словами отпустил Мишу шеф, приятельски постучав его между лопаток ладонью, когда провожал до двери кабинета.

Домой Михаил нарочно не спешил. Если майор приедет раньше, пусть ждет. О точном времени встречи они не договаривались.

Он взял такси от офиса, заехал по пути в супермаркет. Купил продуктов. Позвонил домработнице, приходившей убирать его дом дважды в неделю. Выслушал от нее пожелания по приобретению бытовой химии для уборки. Все под ее диктовку сложил в тележку.

— А вообще все нормально в доме?

Она точно должна была быть там вчера.

— Да. Все хорошо, — беспечно отозвалась она.

Миша не стал задавать лишних вопросов, чтобы не будить ее любопытство, простился и пошел к кассам.

В коттеджный поселок на такси он въезжал через сорок четыре минуты после того, как выехал со стоянки супермаркета. Его ворота были закрыты. За ними все было нормально. Дом стоял на месте. Все двери заперты. Жалюзи на первом этаже опущены. Он всегда так делал, когда уезжал. Газон, клумбы, колючая живая изгородь — все на своих местах, зеленеющее и цветущее.

Но вот за живой изгородью, на соседнем участке, все поменялось. Там творилось черт знает что!

Весь участок опоясывала сигнальная лента ядовитого желтого цвета с черной неразборчивой надписью по ней. За лентой туда-сюда сновал народ. Миша поначалу насчитал пятерых, но потом из дома Марии Марковны вышли еще трое. Двое в рабочих спецовках. Один в темных брюках, светлой рубашке и с папкой под мышкой. Пятеро, снующие по участку, постоянно что-то рыли. Миша насчитал пять свежих ям.

Интересное кино! А где Мария Марковна? Как она позволила творить подобный беспредел?

И вот тут в душе у Миши впервые тревожно заныло. На тонкой ноте пока заныло, даже до сердца еще не поднялось и набатом в голове не зазвучало. Крохотное такое предчувствие надвигающихся неприятностей.

Но оно вдруг из крохотного начало стремительно перерастать в крупное, по мере того как дядя в штатском шел по участку Марии Марковны в сторону живой изгороди.

Мужик серьезный, тут же сделал вывод Миша. И взгляд его — добра не сулящий — все время держал Михаила в поле зрения.

— Михаил Степанович Ардин? — еще не доходя до изгороди, спросил мужчина.

— Так точно, — почему-то по-армейски ответил Миша.

— Игнатов Игнат Валерьевич, — представился мужчина, достал удостоверение. Позволил прочесть из своих рук. — Майор отдела по особо тяжким преступлениям. Можем поговорить?

— Конечно.

Миша отступил в сторону. Минуту наблюдал, как продирается сквозь колючки майор. Потом, дождавшись, когда тот отряхнется и поправит выползшую из-под ремня рубашку, спросил:

— А что здесь происходит? Где Мария Марковна? Как она могла позволить свершиться подобному на ее участке?

— Очень хорошие вопросы, Михаил Степанович, — одними губами улыбнулся майор. — Не пригласите в дом, чтобы мы могли с вами там побеседовать?

Разумеется, он пригласил. Бросив у порога дорожную сумку, которую все это время держал в руках, сразу позвал майора в кухню. Был уверен, что тот захочет что-нибудь выпить.

Майор захотел зеленого чая. Быстро заварив чай, Миша поставил перед Игнатовым чашку с блюдцем, сахарницу и френч-пресс. Себе сделал кофе со сливками. Сел напротив майора. Вопросительно уставился.

Майор красноречивый взгляд его понял, чашку отодвинул, раскрыл кожаную папку и монотонно зачитал:

— Гражданин Ардин, вы подозреваетесь в убийстве вашей соседки — Говоровой Марии Марковны. И у меня к вам один-единственный вопрос: куда вы подевали ее тело?

Глава 3

Первая минута шока прошла в полном молчании. Потом Миша рассмеялся.

— Даже не стану задавать вам вполне уместный в данной ситуации вопрос: вы в своем уме, товарищ майор?

— Могли бы и задать, — отозвался ворчливо майор и вцепился в чайную чашку обеими руками. — Потому что мне кажется, что я ума этого самого действительно лишаюсь. Не поможете меня вразумить?

«Умный, хитрый, коварный», — сделал тут же вывод о своем госте Михаил.

— Озвучьте проблему, — попросил он. — Только не с того места, где я убил Марию Марковну и куда-то подевал ее тело.

— А проблема-то как раз и начинается с ее странного исчезновения, уважаемый Михаил Степанович.

— А с чего вы решили, что она исчезла? Когда я видел ее в последний раз, она…

— Вот! Прошу вас с этого места поподробнее! — Игнатов со звоном опустил чайную чашку на блюдце. — Когда вы видели ее в последний раз?

— Неделю назад. Поздним вечером.

Миша наморщил лоб, будто пытался освежить воспоминания. На самом деле он анализировал подробности их последней с Марией Марковной встречи. И находил их, мягко говоря, для себя неудобными. Вот сейчас майор точно спросит: при каких обстоятельствах они виделись? И что ему отвечать? Правду или солгать?

Майор спросил. И Миша ответил правду.

— То есть она сидела на полу в холле, в ногах у нее валялось ружье, выстрел из которого вас разбудил? Так? — Майор опустил взгляд в чашку, которую вертел на блюдце как заведенный.

Он вообще редко смотрел на Михаила. Предпочитал ощупывать взглядом предметы вокруг него. Цепко, запоминая.

— Совершенно верно, — кивнул Миша.

— Она попросила вас убрать ружье в сейф, от медицинской помощи отказалась и полицию вызвать не захотела. Правильно я понимаю? — Чашка продолжила вертеться на блюдце.

— Правильно.

— Вы отнесли ружье в сейф, запирать сейф не стали. Почему?

Игнатов неожиданно поднял на него глаза, и там ничего хорошего для Михаила не высветилось. Он не вчера родился — понял сразу. Поэтому и отошел от правдивого сценария. Просто пожал плечами и ответил:

— А зачем? Сейф не мой. Она отпирала. Ей и запирать.

— Понятно…

Пальцы майора оставили наконец чашку в покое. И принялись барабанить по столу. Легонько, без нажима.

— И вы ушли тотчас из ее дома?

— Да.

— И она вас вышла проводить?

— Она вышла на крыльцо и смотрела мне вслед до тех пор, пока я не скрылся за своей дверью. Я ответил на все ваши вопросы?

Михаил поставил чашку на стол с излишне громким стуком. Но таковы были намерения.

— Будто бы да, но понимаете, в чем дело… Мое руководство считает вас виновным в смерти вашей соседки. И не только.

— И не только?!

— Вы ведь видели, что весь участок Марии Марковны перерыт, так?

— Видел.

— Знаете, что это за ямы? — Он дождался Мишиного отрицательного качания головой и закончил со вздохом: — Это могилы, Михаил Степанович.

— Могилы чего?!

Вот теперь набат в его голове зазвучал в полную силу.

— Не чего, а кого, гражданин Ардин. В этих могилах покоятся останки людей, один из них был даже похоронен заживо, как удалось выяснить нашим экспертам за неделю вашего отсутствия.

Он молчал, вспоминая ямы по всему участку Марии Марковны.

— И прежде чем вы заявите, что никакого отношения к этим телам не имеете и что захоронениям тем может быть много лет… — Майор полистал бумаги в папке и запустил в его сторону лист экспертизы. — Им от года до двух месяцев, Ардин. Так что не пытайтесь…

— Но это не мой участок! — возмущенно воскликнул Миша, перебивая его, и вскочил со стула. — Все вопросы ваши должны быть адресованы этой старухе!

— И снова незадача, Михаил Степанович.

Игнатов заученно запустил пальцы в папку с документами, выдернул из середины копию регистрационного свидетельства. Миша был юристом. Знал, как именно выглядят подобные документы.

— Сей документ гласит, Михаил Степанович, что около полутора лет назад Мария Марковна Говорова оформила на вас дарственную на свой участок и дом. Ознакомьтесь, пожалуйста. Что скажете?

Требовать адвоката было глупо. Он был квалифицированным юристом, с правом работы и адвокатом тоже. В данной скверной ситуации довериться кому-то, возможно, не вполне грамотному и опытному, было неразумно.

— Скажу, что впервые вижу данный документ. И не знал, и никогда не слышал, и даже не догадывался, что соседний участок принадлежит мне. По праву дарения его мне.

— А вот это договор дарения, и под ним, кажется, ваша подпись, — кисло улыбнулся ему Игнатов, демонстрируя очередную копию документа.

Вот никогда у Миши так не тряслись руки, как в тот момент, когда они потянулись за копией договора дарения. Происходящее ему все еще казалось каким-то розыгрышем, чьей-то злой шуткой. Может, старуха ему мстит за то, что он отказался разграничить их участки забором? Она требовала, он отказался. На вот теперь, получай.

— Это не моя подпись, — выдохнул Миша с облегчением, внимательно рассмотрев последнюю страницу договора.

— Кто это может подтвердить? — Майор, поджав губы, сгреб все бумаги со стола и убрал их в папку.

— Ваши эксперты. Хотя это легко определить невооруженным взглядом. Сейчас я принесу вам…

Он привстал, чтобы сходить в свой кабинет на втором этаже и принести майору что-нибудь из своих бумаг. Должен же представитель правопорядка убедиться, что все происходящее — чья-то идиотская выходка, попросту подстава.

— Сидеть! — неожиданно рявкнул майор.

Миша послушно опустился на стул, вопросительно уставился на следователя.

— Вы считаете, что я сбегу? — догадался он. — Мне незачем. Идемте вместе, я постараюсь вас убедить, что на договоре не моя подпись. Можете даже обратиться к моему руководству, они вам продемонстрируют образец. Он у них имеется.

Майор как-то странно на него глянул и, досадливо крякнув, отвернул лицо.

— Вы уже знаете, что мои слова — правда, — снова догадался Миша. — И знаете, что подпись на договоре не моя. Тогда к чему все это? Все ваши вопросы и…

— А что вы хотели, Ардин?! — взорвался неожиданно майор Игнатов.

И, выбравшись из-за стола, нервно заходил по его кухне.

— Участковому поступает анонимный звонок о том, что на соседнем с вашем участке что-то произошло. Что там страшно кричала женщина, умоляя о помощи. Участковый отправляется на указанный анонимом адрес и что находит?

— Что?

Мише приходилось все время крутить головой, потому что майор вдруг взялся маршировать за его спиной.

— Он находит открытые ворота, распахнутые настежь двери в дом. А в доме… — Майор Игнатов неожиданно остановился сзади и через мгновение выдохнул ему прямо в макушку: — А в доме, в холле, все стены в крови. Представляете?

— Нет.

Мише сделалось тошно от новости. От того, что чужое горячее дыхание касается его волос.

— Когда я уходил, стены были белыми, — уточнил он на всякий случай.

— А еще мы обнаружили в доме камеры видеонаблюдения, — будто не слыша его, продолжил говорить майор, обдавая его макушку горячим дыханием. — И на записях… Вы не представляете, что за улики против вас мы обнаружили на этих записях, гражданин Ардин.

Михаил уже представил!

Вот он с ружьем в руке идет по холлу в сторону лестницы. Скрывается под ней. Потом выходит. Его не спасет даже отсутствие его отпечатков на ружье. Он шел по коридору старухи с ружьем в руке — все.

Господи, какой же он дурак!

— Если у вас на руках записи, вы должны были слышать, о чем мы с ней говорили.

— Звук не транслировался. Только картинка, — огорчил его майор.

— Тогда вы должны были видеть, что я вышел, а она следом за мной.

— Этого на записях не было. Только вы с ружьем в руках.

— И что? — подумав, с вызовом глянул на него Миша. — Если только я с ружьем в руках, то… Там же видно, что на стенах нет крови, когда я иду по холлу. Они остались белыми, девственно-белыми, майор! И на моей одежде нет крови. Вы же видели! И можете взять ее из кучи невыстиранного белья…

И тут он, невзирая на грозные окрики Игнатова, вскочил и почти бегом кинулся в прачечную. Там опрокинул корзину для грязного белья, вытащил спортивные штаны и футболку, в которых был роковым вечером в доме старухи.

— Вот! Смотрите! Это моя одежда! — тряс он перед Игнатовым, который тут же спустился с ним в цокольный этаж. — Можете провести сотни экспертиз. На ней нет и следа крови. Я ее даже не стирал. Не успел. Улетел в командировку. Что вообще за ерунда происходит?!

Майор молчал, внимательно ощупывая взглядом вещи, которыми тряс перед ним Миша. Затем вытащил из папки, с которой не расставался, пакет для вещдоков. Тряхнул им, расправляя. И потребовал от Миши положить туда вещи.

— Ну уж нет! — спрятал он штаны с футболкой за своей спиной. — Зовите сюда понятых, будем оформлять выемку по закону. Чтобы потом эти вещи ненароком вдруг не оказались вымазанными.

Майор был недоволен, что его так вот лихо щелкнули по носу. Но вынужден был подчиниться. Не Мише, нет, протоколу.

Понятых пригласили из дома через дорогу. Молодые супруги, только что выбравшиеся из собственного бассейна, еле успели переодеться в сухую одежду. Они без конца шушукались и таращились на Мишу как на исчадие ада. Ему их симпатии были не нужны. Ему было нужно их свидетельство того, что на его вещах нет пятен крови. Подписав протокол, супружеская пара исчезла за воротами.

— Что-то есть еще ко мне, майор? Я после перелета, устал.

Ему не терпелось выпроводить следователя. Хотелось остаться в тишине и одиночестве и как следует подумать.

— Еще кое-что есть, Михаил Степанович. Еще есть вопросы. И было бы лучше, если бы я вам их задал в отделе.

— Если вы хотите меня задержать, предъявите обвинение.

Миша крепко сжал челюсти, чтобы не накричать, и очень недвусмысленно теснил Игнатова к выходу.

— Я могу задержать вас на семьдесят два часа, до выяснения, — вяло огрызнулся тот, сделав назад пару шагов.

— Мы все выяснили, разве нет? — Он стиснул за спиной ладони в замок. — На моих вещах нет крови. Ружье я отнес в кладовку, как и просила старуха. И да, раз уж зашло все так далеко, я понюхал дуло перед тем, как убрать ружье в сейф. Из него не стреляли. В тот вечер из него точно не стреляли.

Майор как-то быстро согласился, кивая. И признался, что экспертиза установила, что из этого ружья не стреляли последние несколько лет точно.

— Но что удивительно, Михаил. — Он снова изобразил улыбку одними губами. — На ружье нет ваших отпечатков пальцев. Как думаете, почему?

Да потому что он их сам стер, подчиняясь странному порыву. После того как понял, что из дула не пахнет пороховыми газами, сразу свои отпечатки и стер. Но признаваться в этом он ни за что не станет.

— Все вопросы к старухе. — Миша холодно смотрел на майора, тот, отступив на два шага, снова встал намертво. — Зачем она выманила меня к себе? Она же выманила, шарахнув чем-то похожим на выстрел. Зачем велела взять в руки ружье, из которого не стреляли? И что за ерунда с дарственной? Насколько я знаю, на мне не числится ее участок. Я только месяц назад оплатил налог на землю. Вы делали запрос в Росреестр? Там подтвердили, что я владею той землей?

По тому, каким тоскливым сделалось выражение невзрачного лица Игнатова, Миша понял: никаких запросов они не делали. Нашли бумаги в шкафах старухи и успокоились.

— Вы пришли ко мне с фальшивкой, решив, что можете так вот запросто сворачивать мне кровь?! — Миша рассвирепел. — На каком, мать вашу, майор, основании?!

Игнатов сердито сжал губы, уставившись на Мишу впервые открыто и с нескрываемой неприязнью. Видимо, размышлял, предъявить тому за грубость или нет? И тут же снова полез в папку, порылся там и вытащил несколько цветных фотографий.

— На том основании, гражданин Ардин, что на этих фото точно вы. И тут ваши действия выглядят не столь безобидно, как в холле соседнего дома, по которому вы разгуливаете с ружьем в руках. Не хотите взглянуть?

Даже если бы Миша и не хотел, майор не оставил ему выбора, сунув фото ему за вырез рубашки. Руки-то он по-прежнему держал за спиной. Взяв в руки фотографии и полистав их, он поднял совершенно безумный взгляд на майора. И единственное, что сумел выговорить, это длинное ругательство.

Глава 4

Такого скверного дела, которым наградило его завершающееся лето, на его памяти не было. Совсем никогда не было! Какой-то просто безумный триллер, от него кровь стынет в жилах, и ты не знаешь, кто дальше станет жертвой, а кто убийцей.

Игнат сидел за кухонным столом за холостяцким завтраком из трех пережаренных яиц, подгоревших тостов и чашки несладкого жидкого кофе. Крепкий кофе он не мог себе позволить. Точнее — его здоровье ему не позволяло. А кофе по утрам остро хотелось. Вот и разжижал его кипятком до состояния прозрачности. Ничего, привык. И к яичнице, неприятно хрустевшей по краям, привык. К подгоревшим тостам тоже.

Они всегда подгорали. Тостер был дерьмовым, дешевым. Бывшая жена купила как-то на распродаже в интернете, попыталась обкатать, разочаровалась и при разводе оставила ему как его часть совместно нажитого имущества. Он не роптал, не скандалил. Он пребывал в горьком недоумении, наблюдая за ее сборами.

Она не просто уходила из квартиры, она уходила от него навсегда. Она уезжала из страны. И выходила замуж за иностранца, с которым — прости господи — познакомилась в интернете на сайте знакомств. Когда Игнат попытался ее вразумить разговорами об опасностях, таящихся в подобных знакомствах, она счастливо рассмеялась и сказала, что у нее случилась неожиданная любовь и это навсегда.

Спустя время он наталкивался в социальных сетях на ее фото счастливой тамошней жизни.

Нет, не так.

Он специально рыскал по соцсетям в поисках ее фото. Находил и разочаровывался, находя свою бывшую на этих фото счастливой.

Она на яхте в окружении красиво одетых людей. В ресторане за красиво накрытым столом. На берегу океана в бикини — похудевшая, помолодевшая.

Игнат тяжело вздыхал, закрывал страничку в соцсети, старался забыть. Но спустя какое-то время снова туда совался. И снова печалился.

Но новое дело, обрушившееся на него кузнечным молотом, заставило его позабыть на время о печалях по бывшей жене.

Да, да, именно молотом, не снегом на голову. Это дело — оно было загадочным и каким-то несуразным. Вроде бы все указывало на единственного подозреваемого. Улик целое ведро, как любил говаривать его старший наставник Иван Васильевич Волошин, вышедший в запас год назад. Но когда это ведро тряхнешь как следует, ничего и не остается. Это тоже его слова. Мыльными пузырями все взмывает вверх и лопается — и эти слова принадлежали Волошину.

Так произошло с уликами и в этом странном деле.

Все подозрения падали на юриста одной весьма процветающей фирмы — Ардина Михаил Степановича.

Нормальный такой себе малый, тридцати восьми лет. Симпатичный, холостой, на первый взгляд без вредных привычек. После окончания школы где-то за Уралом отучился на юриста в одном из московских вузов. Весьма успешно, к слову, завершил учебу. Ушел служить. Остался в армии по контракту, побывал в горячих точках.

Информации о его армейских подвигах у Игнатова не было. Их еще предстояло запросить. Доступ к информации по Ардину был закрыт.

По возвращении в Москву сразу устроился в фирму юристом, где и работал до сих пор. Уже три года успешно трудился.

Все коллеги отзывались о нем положительно. Шеф особенно. И женщины, что Игнатова не удивило. Михаил Ардин был не просто симпатичным, а очень симпатичным. И успешным. И холостым. И еще у него имелся собственный дом в ближнем Подмосковье. И наверняка состояние его счетов было обнадеживающим.

Но это Игнатову еще предстояло выяснить. Запрос был готов.