– Но что? Это что-то серьезное? Да? – продолжала допытываться Серебрякова и вдруг прямо спросила:

– А кто вы?

– Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, я частный детектив и в данное время занимаюсь расследованием убийства женщины, – сказала я.

– О господи! – ахнула Алевтина. – Убийство! Но я не понимаю, зачем вам Гера?

Этот вопрос Серебрякова задала таким тоном, что я поняла: ей очень неприятен мой интерес к Георгию Толоконникову. Было ясно, что девушка его ревнует. А вот мне было непонятно, каким образом этому уголовнику и шантажисту удавалось привлечь к себе такое количество женщин? Причем и таких молоденьких, как эта Алевтина, и совсем зрелых, таких, например, как Капитолина.

– Алевтина, что же тут непонятного? Я же только что сказала, что в качестве частного детектива ищу убийцу женщины, – объяснила я.

– Это я поняла, но Гера-то здесь при чем? – Алевтина недоуменно посмотрела на меня. – Уж не хотите ли вы сказать, что подозреваете Геру в убийстве этой женщины?

– Именно это, Алевтина, я и хочу сказать, а также предупредить вас, что Георгий Толоконников – опасный человек, – прямо сказала я. – Раньше он был замешан в противоправных делах, за что получил срок. Теперь вот совсем не исключено, что он может быть замешан и в убийстве.

– Ой! Нет, нет, нет! – начала испуганно восклицать Алевтина. – Этого не может быть, это неправда!

– Я не утверждаю, что убийцей является Георгий, я сказала, что он может быть им, – возразила я.

– Нет! Не может! – продолжала стоять на своем Серебрякова. – Вы просто не знаете Геру! Не знаете его так, как знаю я!

– Так. Скажите, когда вы видели Георгия Толоконникова последний раз? – спросила я, прервав эмоциональные восклицания Алевтины.

– Давно… – тихо произнесла девушка и опустила голову.

– Как давно? Несколько дней назад? Неделю? Месяц? Год? – продолжала я уточнять.

– Ну… несколько месяцев назад, – сказала, наконец, Алевтина.

«Наверное, Георгий постоянно проживал у Капитолины, а с Алевтиной просто встречался время от времени, – подумала я. – Хорошо же он устроился!»

– Татьяна Александровна, – Алевтина подняла на меня глаза и робко спросила: – А кто вам дал мой адрес?

– Мать Георгия, Валентина Семеновна, – ответила я.

– Валентина Семеновна – хорошая женщина. Только очень несчастная и больная, – сказала Алевтина.

– А сейчас она находится в больнице, в очень тяжелом состоянии, – продолжила я.

– Господи! А в какой больнице она лежит? – спросила Серебрякова.

– В железнодорожной, – ответила я и прямо спросила девушку: – Алевтина, скажите, вы жили вместе Георгием?

Серебрякова густо покраснела и ответила:

– Нет, мы только встречались.

– А где вы встречались? – продолжала я уточнять. – Здесь, в этой квартире?

– Нет, ну что вы! Здесь нам встречаться никак было нельзя. Мама ни за что не позволила бы.

«Ну и правильно сделала бы, если бы не позволила», – подумала я.

– Мама у меня настоящий надсмотрщик, – продолжала Алевтина. – Хорошо еще, что у нас есть место, где мы могли встречаться безо всяких помех.

– Да? И где же находится это место? – спросила я.

– Одна квартира принадлежит моей тете, старшей сестре мамы. Она уже давно там не живет, потому что вышла второй раз замуж и переехала к своему мужу. А сдавать ее не хочет, говорит, что квартиранты так ее испортят, что потом ремонт замучаешься делать. Сначала мы с Герой жили в этой квартире. Ну, как жили, встречались только. Я же должна была каждый день приходить домой. И дома ночевать. Но в тетиной квартире было неуютно, там были такие соседи! Постоянно устраивали скандалы, ругались, дрались. Полиция очень часто приезжала. Гере это очень не нравилось.

«Ну еще бы! Еще бы Георгию нравились постоянные визиты полицейских прямо под боком, можно сказать», – подумала я.

– А еще была другая квартира, – продолжала Алевтина. – Она принадлежала как раз новому мужу тети, то есть даже не ему, а его сестре. Квартира эта, правда, находилась далеко, в поселке Жасминный, но зато там было тихо и спокойно. Даже ближайших соседей не было, ну, то есть они были, конечно, но тоже редко там появлялись. Дом, в котором находится эта квартира, не новый, конечно, но жить там можно. Просто семья этой родственницы тетиного мужа работала в городе, и им было очень неудобно ездить на службу из такой дали. И они готовы были сдать свою квартиру даже просто за оплату коммунальных услуг. Но желающих особо не находилось. А тут мы с Георгием подвернулись.

– Подождите, Алевтина, а кто же оплачивал эти самые коммунальные услуги? – удивленно спросила я, зная, что Георгий уж точно не стал бы горбатиться, чтобы оплатить жилье.

– Я оплачивала, – с гордостью произнесла Серебрякова. – Я ведь хотя и учусь еще в институте, но уже работаю. Так что мне это было вполне по силам. Ну, и еще, конечно, необходимо было поддерживать в квартире порядок. Но это уж совсем просто, ведь следить за чистотой – это самая что ни на есть женская обязанность, ведь правда?

Я машинально кивнула.

– Вот там мы с Герой и встречались, – продолжала Алевтина. – Правда, те наши родственники, которые были в курсе наших с Герой отношений, постоянно интересовались, когда же мы с ним поженимся. «Ну и когда на свадьбу пригласите?» – все время спрашивали они. Нет, я понимаю, конечно, что то, что было у нас с Герой, это было… ну, подобие семьи, что ли. Но понимаете, когда мы с Герой были в этой квартире, то мне казалось, что у нас с ним семья. В квартире были некоторые вещи Геры, я их специально ему купила. Нижнее белье, шлепанцы, халат после ванны. Я и свои вещи туда принесла, тоже понемногу: косметику, кое-что из одежды, другие мелочи. Когда Гера на какое-то время… ну, пропал, перестал приезжать туда, я все равно продолжала туда ездить. Проверяла холодильник, достаточно ли там замороженных продуктов, чтобы можно было что-то приготовить на скорую руку. Если Гера придет… Если бы он позвонил, то я бы бросила все и помчалась туда. Я хотела как-то украсить эту квартиру, ну, чтобы чувствовался уют. Ведь там почти ничего не было из мебели, да и из обыденных вещей тоже. Я хотела книги туда привезти, в одной из комнат были две полки, как раз для книг… А еще я часто говорила Гере, чтобы он был уверен в том, что у нас с ним будет хорошее будущее. Пусть сейчас у него трудности, но ведь у нас есть место, где можно жить. А он говорил, что нужно немного подождать, и тогда мы обязательно поженимся.

Алевтина замолчала. Я почувствовала, что Серебрякова не все мне рассказала, что она о чем-то умолчала. Поэтому я спросила:

– Алевтина, а вы точно больше ни разу не встречали Георгия?

– Видела один раз, – со вздохом произнесла девушка.

– Вот как? И где вы его видели? С кем? – тут же спросила я.

– Но это было уже довольно давно, – как будто бы оправдываясь, ответила Серебрякова. – Он был с каким-то парнем, может быть, с другом со своим, я не знаю. Я подошла к нему, а он сказал, что он сейчас очень занят и что он мне позвонит.

– И Георгий на самом деле вам позвонил? – спросила я.

– Нет, – еле слышно сказала Алевтина. – Нет, Гера не позвонил мне ни на следующий день, ни через неделю. Да он вообще за все время наших отношений не звонил мне ни разу, хотя он знал мой номер.

– А номер Георгия вам известен? – спросила я.

– Нет, он как-то очень неохотно говорил на эту тему, ну, когда я попросила сказать его номер, мало ли что, вдруг мне необходимо будет с ним связаться. Я это имела в виду. Но он сказал, что так будет лучше.

– Что будет «лучше»? Лучше вам не знать? – уточнила я.

– Ну, получается, что так, – тихо произнесла Алевтина и снова опустила голову. – Я еще подумала, что, наверное, Гера за что-то на меня обиделся. Только я не знаю, за что. Я уж и так и эдак думала…

– Алевтина, вот вы сказали, что ваши родственники не раз вас пытали, когда же вы поженитесь. Ну, а сам Георгий-то что-нибудь говорил вам по этому поводу или нет? Он вам что-то конкретное обещал? – спросила я.

– Да, обещал, конечно, а как же? Гера сказал, что как только он разберется со своими делами, то мы сразу же поженимся. А как же? Стала бы я с ним встречаться, если бы все было по-другому!

Серебрякова гордо вскинула голову.

– Алевтина, тогда у меня есть еще один вопрос к вам. Скажите, Георгий брал у вас взаймы?

– Я сама давала ему деньги. Немного, конечно. Я ведь просто подрабатывала, а не работала полный день из-за института. А почему вы об этом спрашиваете? Что в этом такого, если я выручала Геру деньгами? Мы же… как семья… были…

Серебрякова наклонила голову и заплакала.

– Что с вами, Алевтина? В чем причина ваших слез сейчас? – спросила я. – Что-то еще случилось?

– Потому что… потому что я видела Геру с… женщиной. И это было не так давно. Они шли по Университетской улице, там, на углу, есть небольшой магазинчик, «Соки-воды» называется. Вот. Они туда зашли, а потом вышли и пошли по Слонова вверх. Там несколько частных одноэтажных домов, в первый из них от начала квартала они зашли. Я запомнила номер: шестьдесят пять. И они долго там были…

– А дальше что? – задала я вопрос.

– Дальше Гера вышел оттуда один, женщины этой с ним не было. Ну а потом я пошла к себе домой. Я знаете что подумала?

– Что?

– Ну, что Гера нашел себе новую… девушку, – со слезами сообщила Алевтина. – Правда, она гораздо старше меня. Она работает в этом магазине.

– Почему вы так решили? Вы что, спрашивали эту женщину, разговаривали с ней?

– Нет, что вы! Я боялась даже подойти к ней, не то что заговорить.

– А чего вы боялись? – спросила я.

– Боялась услышать о том, что Гера теперь с ней… Это был бы конец. Конец нашим с ним отношениям, понимаете? Я просто несколько дней походила туда, но в сам магазин не заходила. Спряталась на противоположной стороне улицы за дерево и наблюдала оттуда.

– И что же вы увидели? – спросила я.

– Я увидела, что эта женщина каждый день туда приходила с утра и находилась там почти весь день. Значит, она там работает, – уверенно сказала Серебрякова.

– А Георгия вы там видели? Он что, тоже приходил в этот магазин? – спросила я.

– Нет, Геру я там больше не видела, – вздохнула Алевтина.

– Может быть, вы следили за ним, не появится ли он в доме, о котором вы говорили? В доме под номером шестьдесят пять?

– Я хотела сначала… но потом… нет, у меня просто духу не хватило… – призналась Серебрякова. – Послушайте, я не знаю, что Гера такого сделал, что вы его разыскиваете, но я твердо знаю, что он не мог никого убить! Что бы вы о нем такого ни говорили, я все равно вам не верю!

Алевтина снова залилась слезами.

Я вышла от Серебряковой. Ну, теперь у меня есть хоть какая-то ниточка. Возможно, она и приведет меня к Георгию Толоконникову. Я поехала на Университетскую улицу. По дороге я размышляла, что лучше предпринять: прямо сейчас заявиться в магазин, о котором рассказала Алевтина, или отправиться в дом на Слонова? Я открыла навигатор. Ага, магазин «Соки-воды» и частный дом под номером шестьдесят пять находятся почти рядом.

Загляну-ка я сейчас в дом на Слонова. Скорее всего, сожительница Толоконникова, возможно, как и утверждает Алевтина, работает в этом магазинчике. Правда, это только предположение, которое необходимо проверить. Ну, а Георгий в любом случае работать не будет, он будет отсиживаться в доме своей очередной женщины. Так что загляну-ка я сейчас в частный дом, а уже потом, если потребуется, в магазин.

Я доехала до Университетской улицы. Ага, вот он, тот самый магазин «Соки-воды». Расположен он почти на пересечении с улицей Слонова. Я оставила машину, а сама пошла по Слонова вверх. А вот и искомый дом. Я осторожно взялась за ручку двери и потянула на себя. Дверь была закрыта. Ну, что же, этого и следовало ожидать: кто же будет оставлять незапертым частный дом. Придется позвонить, благо звонок – вот он.

На звонок долго не отвечали, потом послышались осторожные шаги и мужской голос спросил:

– Кто там?

– Откройте, это горгаз, проверка, – сказала я первое, что пришло в голову.

Разумеется, мне никто не открыл. Я услышала, как где-то раздался звук открываемого окна и прыжок. Я обежала дом и бросилась за бегущим уже по другой улице молодым мужчиной. Бегал он довольно быстро, несколько раз обернулся, и я увидела шрам на щеке, о котором говорили и соседка Александровских, и подруга Елизаветы.

– Георгий, стойте! – крикнула я.

Мужчина пробежал еще несколько метров и остановился. Я подошла к нему.

– Вы Георгий Толоконников? – спросила я.

– Ну, я. А в чем дело? – независимо спросил он.

– Нужно поговорить, – решительно сказала я.

– Вот еще! Вы вообще кто такая? – спросил он небрежным тоном.

– Частный детектив Татьяна Александровна Иванова, – назвала я себя.

– Ни фига себе! – присвистнул Георгий. – А о чем разговаривать-то?

– О Елизавете Черноземельниковой, по мужу Александровской, – сказала я, внимательно наблюдая за Толоконниковым.

Георгий сразу изменился в лице.

– Ну, так что? Будем говорить или сразу поедем в управление полиции? – спросила я, включая диктофон.

– А чего сразу в полицию? – набычился Толоконников. – В чем вы меня подозреваете?

– В убийстве Елизаветы, – сказала я.

– Чего?! В каком убийстве?! Вы чего такое… несете?! Вы в своем уме? Че, Лизку убили? Правда?!

– Нет, шутка, – усмехнулась я. – Ну так что, так и будем тут стоять, посередине улицы? Или, может быть, пройдем в дом, из которого вы только что дали деру? – спросила я. – Идемте уже.

Мы с Георгием вошли в дом.

– Это чей дом? – спросила я, пройдя в комнату.

– Светкин это дом, – сообщил Толоконников, садясь на диван.

Я села на стул.

– Это кто? Ваша жена? – спросила я.

– Ну, прям жена, – усмехнулся Толоконников. – Комнату я у нее снимаю.

– Комнату, значит, снимаете. А дома у себя жить, стало быть, не судьба, – заметила я.

– Дома мать все время достает. То то ей не так, то – это, – проворчал Толоконников.

– Валентина Семеновна, к вашему сведению, Георгий, сейчас находится в тяжелом состоянии в железнодорожной больнице. Она, можно сказать, умирает и все время зовет вас, – сказала я. – А вы…

– Да приду я к ней, приду, – сказал Толоконников.

– Если снова не сядете, – заметила я.

– Да за что меня сажать-то! – взвился Толоконников.

– За убийство Елизаветы, – сказала я.

– Да что вы все об одном и том же! Ну не убивал я Лизку! Сколько раз вам говорить?

– Вот что, Георгий, расскажите мне все с самого начала, – решительно сказала я.

– А че рассказывать-то? – недоуменно спросил Толоконников.

– Все! Абсолютно все! – жестко сказала я. – Все рассказывайте о ваших с Елизаветой отношениях.

– Да тут и рассказывать-то нечего. Ну, встретились мы как-то с ней, с Лизкой то есть, – начал Толоконников. – Или вы хотите послушать сказочку про то, как дружили мальчик с девочкой чуть ли не с детского садика, а потом вместе ходили в одну и ту же школу, в один и тот же класс? Как мальчик носил портфельчик девочки и дергал ее за косички?

– Слушайте, Толоконников, прекратите ерничать! – разозлилась я. – Я ведь и на самом деле могу вызвать сейчас полицию. Оснований для вашего задержания более чем достаточно! Не хотите нормально разговаривать, так побеседуем в камере под протокол!

– Ну ладно, – примирительно поднял руки Толоконников. – Больше не буду, все расскажу. В общем, познакомились мы с Лизкой, когда она уже была вполне себе взрослой девочкой. Ну, то есть уже понимала, что к чему. Надеюсь, вы тоже понимаете, что я имею в виду.

– Да уж понимаю, – отреагировала я. – Дальше продолжайте.

– На скамеечках мы с ней не сидели и в парках, взявшись за ручку, не гуляли. Вообще-то Лизка недолго ломалась, почти сразу согласилась. Начала строить планы, как мы с ней поженимся и будем жить-поживать да добра наживать, как опять в тех же сказках говорится.

– Вы, Толоконников, я смотрю, сказки любите, – заметила я. – Что, все из детства никак не выйдете? А ведь пора уже.

– Да, сказки – хорошая вещь, но только, конечно, в определенном возрасте. Мне вот в детстве их никто не рассказывал. Просто потому, что некому было, хотя семья-то была, и поначалу даже полная. Мама, папа, я – образцовая семья. Только вот папаша пил по-черному, а потом вообще свалил. Мать на нескольких работах вкалывала, какие уж тут сказки! Скорей бы до постели добраться. Это я все к чему рассказываю-то? Не для того, чтобы ерничать, как вы сказали, а для того, чтобы вы поняли разницу между мною и Лизкой. У этой принцессы чего только не было! Может, только птичьего молока. Да и то, если бы она только пикнула, папа-олигарх тотчас бы ей принес в клювике. Когда он развелся с Лизкиной матерью и женился на бабенке намного моложе себя, а Лизка не захотела жить с отчимом, которого ей тут же нашла ее мать, отец сразу же купил доче однокомнатную хатку в центре Тарасова. Не хило, да? Нет, я в принципе тоже не против был замутить с Лизкой по-серьезному. Ну, там свадебный марш, кольца, куклы на свадебных лимузинах и прочая лабуда, от которой тащатся все бабы и которую им подавай во что бы то ни стало.

– Так что же вам помешало? – спросила я.

– А вы не догоняете? – усмехнулся Толоконников. – Я же вам рассказал про Лизкиного папашу-олигарха, который выполнял все ее хотелки на раз. Он-то сразу навел справки и прознал, из какой я семьи, кто мои родичи, как я в школе учился и ты ды и ты пы. Уж и ежу, а не только олигарху, понятно было, что учиться я дальше не буду, в то время как Лизка уже с пеленок была определена в крутой институт. Вот и скажите, нужен ему был такой зять, как я?

– Но все-таки вы встречались какое-то время, ведь так? – полуутвердительно, полувопросительно сказала я.

– Ну да. Я думаю, что олигарх все надеялся, что я – это дочуркина блажь. Что она скоро пройдет и все будет оʼкей. Ведь Лизка-то тоже взбрыкивала, да еще как. То с какими-то чернокнижниками связалась, то еще с какими-то лохами. Переходный возраст, блин! – Толоконников развел руками.

– А вы, значит, шли своей дорогой, у вас был свой путь, – с иронией заметила я.

– Да, это вы верно сказали, я шел своим путем-дорогой. В университеты я не лез, они мне на хрен не сдались. Занимался я потихоньку своим делом, своим бизнесом. Пусть не таким масштабным, как у Лизкиного папашки, но зато своим! Лизка, правда, все приставала ко мне и ныла, чтоб я бросил свое дело, говорила, что папа передумает насчет меня, примет к себе на работу и все будет тип-топ.

– А вы ей что отвечали? – спросила я.

– А че я мог ответить на тупые бабьи приставалки? Я послал ее куда подальше и сказал, чтоб она заткнулась конкретно и больше на эту тему базары не разводила. Ага! Пойду я к ее папаше в контору, счас! Да чтоб я на какого-то олигарха горбатился, да ни в жизнь! Я сам на себя работаю.

– Однако не долго вы, Толоконников, поработали на самого себя, – сказала я.

– Ну… так карта, значит, легла, – философски отреагировал Георгий. – Подставили меня по полной, ну, и закатали.

– Как подставили? За что упекли? – уточнила я.

– Ну как… Бабки меченые подбросили… Ну и взяли за вымогательство. Так этот олигарх даже не сподобился ничем помочь. А ведь для него это была пара пустяков – вытащить меня из тюряги. Правда, Лизка ко мне приходила несколько раз в СИЗО. И однажды так «обрадовала», что я чуть ума не лишился. Сообщила, что беременна она. И что у нас с ней будет ребенок. Ну я ей и высказал все, что думаю по этому поводу. Говорю ей: «Вместо того чтобы голову мне забивать своими бабскими выдумками, лучше подумала бы, как меня отсюда вызволить. Папашу своего напрягла бы». Так она в слезы ударилась, рыдать начала, причитать, что у нее теперь вся жизнь, типа, загублена. Куда она теперь, типа, с ребенком? Потом успокоилась, слезы вытерла и сказала, что, мол, так и так, она папочку своего дорогого и так и эдак просила-умоляла помочь мне, но он уперся рогом. Типа, ничего не поделаешь, придется отсидеть. Ну, я понял тогда, что раз не фартануло, то нужно смириться. Я Лизке так и сказал: «Жди меня, и я вернусь», как в песне поется. Да… Но ждать ей пришлось не пару месяцев, не пару лет, а больше. И то, по амнистии я вышел, а так бы еще пришлось куковать. Но я все время думал, что Лизка меня дождется. А она, вы не поверите, ни разу не приехала и даже не написала ни одного письма. А я-то, как дурак, еще на что-то надеялся. Ну, то есть не на что-то там, а на вполне конкретную совместную жизнь с ней и нашим ребенком. Ну, вот вернулся я в родной Тарасов и сразу захотел Лизку увидеть. Я ведь даже не знал, кто у меня родился: дочь или сын. Но домой к ней пойти все-таки не решился. Я ведь не знал тогда, что Лизка уже давно живет в другом месте. Наконец отбросил все сомнения и пошел. Долго ходил, смотрел на окна ее квартиры. И вдруг встретил своего дружбана старого. Ну, поручкались мы с ним, как положено. Потом с ним встречу нашу отметили, повспоминали прошлое немного, побазарили за жизнь… И тут он у меня спрашивает, не видел ли я Лизку. Я молчу, не знаю, что сказать, но чувствую, подвох какой-то. А дружбан мой и выдает: типа, Лизка такая гордая стала, вся из себя. При встрече отворачивается, знаться не хочет. Я не поверил сначала ему. А он говорит: ходит твоя такой павой, отсюда съехала, потому как папа ее им шикарную квартиру новую купил. Я сначала не врубился. Спрашиваю: «Кому это? Про кого ты базаришь?» А дружбан такой: «Так ты, типа, ниче не знаешь? Замуж твоя Лизка выскочила. Вот с мужем и дочкой и живет теперь в своей новой квартире». Меня от такой новости как по башке огрели.

– То есть вы считали, что Елизавета будет вас ждать и потом выйдет за вас замуж? – спросила я.

– Ну да, – кивнул Толоконников. – Я все время отсидки думал об этом. И по-другому уже ничего себе не представлял. А тут вон оно че… Короче, друган мне все выложил. Он-то, в отличие от меня, на нарах не парился. Я, конечно, хотел тут же поехать к Лизке и разобраться и с ней, и с ее мужем. Она ж предала меня, в натуре, разве это честно? Она ж моя баба! А вот поди ж ты, взяла и нашла себе мужика какого-то и живет теперь с ним! С ним, а не со мной! Короче, подорвался я ехать к Лизке, но дружбан мой меня остановил. Говорит, так дела не делаются, ты все испортишь, если сразу на них наедешь. Ну, я подумал: а ведь дело говорит. Надо все как следует обдумать и принять правильное решение. И сделать это надо на трезвую голову. В общем, подумал я и понял, что Лизка со своим мужиком воспитывают моего ребенка. Ну, просто прикинул по срокам, и – опа-на – все и сошлось. Теперь Лизка уже никуда от меня не денется. Ведь она меня кинула, не дождалась. А раз так, то пусть башляет, деньги то есть платит. А иначе – все мужику ее расскажу. Она ведь все скрыла от него, обвела вокруг пальца. Напела, что ребенок, типа, его. А мне деньги позарез были нужны, жить-то на что-то надо было.

«А работать не пробовал?» – подумала я и даже хотела задать этот вопрос Толоконникову, но потом, вспомнив рассказы всех его женщин – и Зинаиды, и Капитолины, и Алевтины, – передумала. Ведь он жил за их счет, совершенно этого не стесняясь. Для него это было в порядке вещей.

– Ну и вот, – продолжал между тем Толоконников. – Пришел я как-то вечером к Лизкиному дому, а она как раз тогда с работы шла. Лизка, как только увидела меня, сразу в лице переменилась. Видок у нее был еще тот: как будто привидение увидела. Я уж испугался, подумал, что она вот-вот в обморок грохнется. Ну, спросила она меня, типа, а че это я тут делаю. Во дела, а? Я, значит, столько времени на зоне парился, откинулся наконец-то, пришел в любимой женщине, а меня так встречают! Ну, я подошел к ней поближе, хотел обнять, поцеловать, как в старые добрые времена. А Лизка, коза такая, прикиньте, начала вырываться! Ну, тут уж я не стерпел. Это же прямое оскорбление. Сама виновата кругом, а еще понты кидает! А Лизка как ни в чем не бывало спрашивает так небрежно, когда я, мол, освободился, то да се. Короче, какой-то беспонтовый треп начала гнать. Ну, я ей все и высказал, что наболело. Что негоже так старых друзей встречать, как неродных. А она говорит, что все изменилось, типа, все, что было когда-то, – все прошло. Ну, я ей все и высказал. А потом говорю прямо: мне деньги нужны. Пока работу найду, пока заработаю, время пройдет, а кушать-то хочется каждый день.

– Так ведь вы, Георгий, и не собирались устраиваться на работу, – не выдержала я эти разглагольствования про мифические поиски работы. – Ведь так?

– Ну, так, – нисколько не смутившись, подтвердил Толоконников. – Но Лизке о моих дальнейших планах, о том, что я собираюсь ее «доить», знать было совсем необязательно. Я еще приплел, что, типа, жить мне негде. Она, дурочка, начала ныть, что к себе она меня взять не может, потому как с мужем живет. Ну, тогда я ей все прямо и выложил. Говорю, хата мне твоя совсем без надобности. Живи, говорю, со своим мужиком спокойно. Но вот дочку мою вы воспитываете? Воспитываете. А мужик-то ведь и не подозревает, что не его это лапочка-дочка. А ну как узнает он обо всем? Такое ведь не прощают, если что. Лизка вся прям задрожала. «Тебе чего, – спрашивает, – деньги нужны?» А я ей: «Ну, ты прям в точку попала. Думал, долго объяснять придется. А ты, оказывается, все прям на лету хватаешь!» В это время, пока мы с Лизкой дела наши коммерческие перетирали, тачка крутая подъехала. Смотрю, а Лизка побледнела вся и говорит: «Мне нужно идти. Не могу больше тут с тобой разговаривать». Я еще спросил: «Че, мужик, что ль, приехал?» Лизка только кивнула. Я ей: «Ладно, иди мужа встречай, а я тебе позвоню». Ее телефончик мне мой дружбан достал. Я посмотрел, как муж Лизки вышел из машины, подошел к ней, что-то сказал, и они вместе пошли по направлению к дому. Было видно, что отношения у них не очень-то. Они даже не смотрели друг на друга.

– Надо полагать, что и у вас к Елизавете не осталось искренних чувств, которые были вначале, – заметила я. – Иначе вы бы не стали шантажировать женщину, мать вашего ребенка.

– Ну… так времени-то сколько уж прошло. Да, любовь прошла, завяли помидоры, как говорится, а кушать хочется всегда. Да, все прошло, даже и не знаю, то ли на зоне еще, то ли когда уже освободился и узнал, как она со мной поступила. Вообще-то я считал, что еще что-то у меня к Лизке осталось. Но вот когда увидел ее, то понял, что уже – все. На другой день я подождал, пока ее мужик из дома свалит, и позвонил. Сказал ей, что пришел в гости, стою у подъезда. Она тогда начала кочевряжиться, говорит, что ей на работу надо собираться, что не может она сейчас меня в гости пригласить и все такое прочее. Ну, ладно. Решил я подождать еще пару дней, никуда ведь она не денется от меня. Так и случилось. Подкараулил ее у подъезда, пришлось ей вести меня к себе. Хорошая квартирка у них, высший класс.

«Видимо, тогда соседка Александровских, Олимпиада Константиновна, и увидела в «глазок» парня со шрамом», – вспомнила я рассказ пенсионерки.

– Ну вот, побывал я у Лизки, стал снова напоминать о денежках, и опять она ни бе ни ме. Все мнется, жалуется, что сумма очень большая. А сама вся цацками увешена, как новогодняя елка. Я ей прямо так и сказал: «Сдай в ломбард, родная. На тебе в три раза больше того, что я прошу». В общем, мы и дома у нее так и не договорились ни до чего конкретного. Тогда я на другой день встретил ее у гаража и приказал везти в ресторан. Там я начал ей внушать, что напрасно она так себя со мной ведет. В общем, я ей через пару дней позвонил и решительно потребовал, чтобы она принесла деньги в девять утра к фонтанам напротив консерватории. Но Лизка не пришла. А тут вы появляетесь и говорите, что ее убили… Но я ее не убивал! Зачем мне это надо, сами посудите?

– Конечно, конечно, разве любимых убивают? – с иронией заметила я.

– Да при чем тут эта любовь-морковь? – с недоумением спросил Толоконников, не поняв моей иронии.

– Ну, понятное дело, что ни при чем. Вам же, Толоконников, только деньги от Елизаветы нужны были, ведь так?

– Да, деньги! – с вызовом заявил Толоконников. – А чего тут такого-то? Лизка, по-вашему, правильно себя вела, да? Сначала ко мне липла, проходу не давала, а потом нашла какого-то мужика, охмурила его, как последнего лоха, и быстренько замуж выскочила! А ребенок-то мой! За девять месяцев до его рождения Лизка и знать не знала этого своего мужа. Нет, может, и знала, конечно, но спала-то она со мной. А не с ним! Усекаете разницу? И совсем немного я попросил у нее. Подумаешь, полтора «лимона»! У них там, дома, только что стены не оклеены «тугриками», они даже не заметят эту «полторашку». И пусть продолжает Лизка жить с этим своим лошком, кто против-то.

– Этот, как вы его называете, «лошок», между прочим, коммерческий директор одной преуспевающей фирмы, – сказала я.

– Да мне фиолетово, кто он! – воскликнул Толоконников. – Хоть самый главный «авторитет»! – перешел на привычные ему категории Георгий. – Я хочу свое получить! Мне, блин, тоже надо как-то жить! Я тоже хочу семью завести, вот, познакомился тут со Светкой, жить стали вместе. Не могу же я у нее на шее сидеть.

Я едва сдержала смех. Ничего себе, рассуждение! Не может он сидеть на шее. Да это самое любимое его занятие. У скольких женщин он уже сидит на шее? Зинаида, Капитолина, Алевтина, теперь вот Светка какая-то, с которой он познакомился. Да у Толоконникова целый гарем образовался! Тоже мне, султан Сулейман из «Великолепного века»!

– Да… Только «полторашки»-то нет, – унылым голосом проговорил Толоконников. – Кто-то успел раньше меня… Ну ничего, я его найду, гада. И свои деньги верну.

Так, вопрос с деньгами надо прояснить. Брала ли Лиза кредит? Собиралась ли платить? Тогда убийца мог забрать крупную сумму. Или все же не собиралась? Документов на кредит я в ее бумагах не обнаружила.

Я покачала головой:

– Все не так просто, Толоконников. Вы находитесь под подозрением. Под очень большим подозрением. Под подозрением в убийстве Елизаветы Александровской.

– Да вы че опять-то? – взвился Георгий. – Я ж только что вам все объяснил, по полочкам разложил.

– Но вы не дали четкого ответа на вопрос, что вы делали два дня назад с девяти часов утра перед квартирой Александровских. Ведь Елизавету нашли именно там. Вы были в ее доме в это время? – задала я провокационный вопрос и внимательно посмотрела на Толоконникова.

– Нет, конечно! Че я там забыл? Мы договорились встретиться с ней у фонтана напротив консерватории, на проспекте. Зачем бы я поперся к ней домой? Я и пришел туда, к фонтанам, как договорились. Стою, жду ее, значит. А она не идет. Ну, я решил тогда, что она снова отлынивает. А сегодня вот от вас узнаю, что…

– А зачем же вы побежали от меня сегодня? – спросила я. – Зачем стали убегать?

– А черт его знает… Привычка такая… Откуда я знал, кто это. Я же думал, что это Светка домой пришла. А оказалось, что не Светка…

– Кто-нибудь может подтвердить, что вы были у фонтана на проспекте? – спросила я.

– Да вы че? Кто же это может подтвердить? Я же один туда пришел, – ответил Толоконников.

– Ну, это только ваши слова. Почему я должна вам верить? Вы вот сказали, что пошли на проспект, к фонтанам, а на самом деле могли спокойно себе прийти к Елизавете и…

– Да бли-ин! – Толоконников в отчаянии рубанул кулаком воздух. – Да за каким хреном я бы стал убивать Лизку?! Я же рассчитывал постоянно с нее деньги тянуть! А не один только раз. Вы что же, не понимаете, что ли?

– Очень даже хорошо понимаю. Психология у шантажистов простая как сибирский валенок. Думаю, что и Елизавета прекрасно понимала, что одним разом вы не ограничитесь.

– Ну, так и че теперь?

– Что теперь, спрашиваете? Скажите-ка мне, Толоконников, вы кому-нибудь рассказывали о том, что собираетесь содрать с Елизаветы полтора миллиона? – спросила я.

– Да вы че? Дурак я, что ли? – Толоконников, кажется, даже обиделся, что я о нем так плохо подумала.

– Так, значит, никому не рассказывали. Стало быть, и о том, что вы собирались встретиться с Елизаветой на проспекте у фонтанов, тоже никому не говорили?

– Да… блин! Нет! Конечно, нет! – Толоконников уже почти орал. – Если только Лизка сама кому-то выболтала.

– А зачем ей это нужно было?

– А хрен ее знает! – Толоконников обреченно махнул рукой.

– А может быть, кто-то подслушал вас? – высказала я предположение.

– Это вы о чем? – недоуменно спросил Толоконников.

– Ну, вот вы сказали, что договорились с ней встретиться у фонтанов. Вы же по телефону договаривались об этой встрече с Елизаветой?

– Ну, да, по телефону.

– Так вот я и спрашиваю: поблизости в это время кто-то находился? Ведь кто-то мог случайно оказаться в это время рядом и услышать ваш разговор, – объяснила я.

– Да нет, вроде бы никого рядом не было, – растерянно проговорил Толоконников.

– А где вы вели разговор? Здесь? – продолжала я задавать вопросы.

– Нет, у Светки, в магазине, – сказал Георгий.

– Это ваша женщина, у которой вы снимаете квартиру? – уточнила я.

– Ну да, она. И телефон ее. Я с ее телефона позвонил, у меня своего пока что нет, – объяснил Толоконников.

– Может быть, кто-то находился рядом, пока вы договаривались с Елизаветой? А вы и не заметили? – продолжала допытываться я.

– Да не было там никого! Я в подсобку пошел специально!

– Значит, так, Толоконников. Давайте еще раз все уточним, – предложила я. – Стало быть, вы договорились с Елизаветой, что требуемую вами сумму она принесет к девяти часам утра к фонтанам на проспекте.

– Да, все точно, – подтвердил Георгий. – Только говорила она как-то…

– Как? Что-то было не так? – тут же спросила я.

– Да нет, вроде все так, Лизка не отказывалась. Но… знаете что? Мне вдруг показалось, что она хочет меня кинуть!

– Это как? Что вы имеете в виду?

– Ну, что она только для виду согласилась прийти на встречу. А деньги не принесла, вот!

– Почему у вас возникло такое предположение? – спросила я.

– Потому что голос у нее был злой. И даже какое-то злорадство, что ли, в нем было. Типа, фиг тебе, а не полтора «лимона», – объяснил Толоконников.

Так что же все-таки произошло перед входной дверью квартиры Александровских? Елизавета доверила свою тайну относительно отца Кристины только своей подруге Валентине. Ей было также известно и о вымогательстве Толоконникова. Но Валентина ничего не знала о том, какое решение приняла Елизавета по поводу шантажа Георгия. Все, что последовало после последнего разговора Елизаветы и Георгия по телефону, я знаю только со слов Толоконникова.

Значит ли это, что деньги украл тот, кто убил Александровскую? В принципе, если кто-то подслушал телефонный разговор Толоконникова и Елизаветы, то он мог прийти к Александровской, убить ее и завладеть деньгами. Но для этого необходимо было знать, где проживает Елизавета. Маловероятно такое стечение обстоятельств.

Но возможен еще один вариант. Александровскую убил кто-то, кто совершенно и не подозревал о такой сумме денег, которые находились у нее в сумке. Тогда получается, что убийство никак не связано с шантажом, который затеял Толоконников.

Так все-таки кто же убил Елизавету Александровскую? Георгий Толоконников или кто-то другой? Скорее всего, не он. Зачем ему было убивать Елизавету? Это ведь означало срубить сук, на который он уселся. Это было бы просто вопреки здравому смыслу. Хотя ведь мне доподлинно не известно, что произошло на самом деле между Георгием и Елизаветой. Александровская уже ничего не сможет рассказать, чтобы прояснить эту ситуацию. Ну, а Георгий Толоконников… Я знаю лишь то, что рассказал бывший любовник Елизаветы, знаю лишь эту версию. Но как можно верить уголовнику? Он ведь запросто мог соврать, выдумать прямо на ходу это объяснение для того, чтобы отвести от себя подозрение в убийстве. В общем, сейчас у меня вопросов не стало меньше. Наоборот, они даже прибавились.

Я встала и, подойдя к Толоконникову, быстро приковала его наручниками, молниеносно выхваченными из сумочки, к ножке старого полированного обеденного стола, благо он стоял рядом с диваном, на котором сидел Георгий.

– Эй! Вы чего это? Мы так не договаривались! – вскричал Толоконников. – Че за дела в натуре?

– Мы с вами, Толоконников, еще вообще ни о чем не договаривались, – ответила я. – А наручники – это так, на всякий случай. А то вы увлекаетесь бегом, как я уже заметила. А мне некогда с вами в догонялки играть. Кстати, – я мотнула телефоном. – Вот запись нашего с вами разговора. В ваших же интересах повторить полиции все то же самое, слово в слово.

Я вышла из комнаты и в коридоре набрала Кирьянова.

– Володь, привет, – сказала я, услышав в трубке знакомое кирьяновское «алло». – Слушай, пришли своих ребят к дому номер шестьдесят пять по Слонова. Это тебе вдогонку к подруге Лизы, Валентине.

– А что там интересного, в этом доме? – поинтересовался Владимир.

– В этом доме проживает некий Георгий Толоконников, он недавно освободился из мест не столь отдаленных. Оказалось, что до того, как его посадили, он встречался с Елизаветой Александровской. У нее ребенок от этого самого Толоконникова. Только Елизавета скрыла этот факт от всех, даже от отца и матери. Ну, а Толоконников, освободившись, сделал нехитрые подсчеты и понял, что этот ребенок его. Он начал вымогать у Елизаветы кругленькую сумму за молчание, и они даже договорились встретиться у фонтанов напротив консерватории на проспекте. Потому что Александровская, видимо, приняла решение заткнуть рот этому шантажисту. Временно, естественно. Сам понимаешь, что Толоконников одним разом не ограничился бы. Он бы продолжал тянуть деньги с Александровской. Так вот, Володя, надо бы привезти этого Толоконникова в управление и допросить.

– Сделаем, Таня, – коротко сказал Кирьянов.

Я дождалась приезда оперативников, передала им с рук на руки Георгия Толококнникова, а сама пошла в магазин «Соки-воды», в котором работает очередная подруга Толоконникова – Светлана.

Магазин был небольшой, но продавали в нем не только соки с водой. Две продавщицы отпускали покупателям, правда немногочисленным, замороженные полуфабрикаты, а также сыр, колбасу, сосиски и спиртное.

Одна из женщин, невысокая, довольно приятная на вид молодая женщина подошла ко мне и спросила:

– Вы что-то желаете? У нас все свежее.

– Мне нужна Светлана, – сказала я.

– Светлана – это я, – улыбаясь, сказала женщина. – А что случилось?

– Мне нужно с вами поговорить. Я частный детектив и расследую дело об убийстве женщины, – объяснила я.

– Господи! – ахнула Светлана. – А кого же убили-то? – спросила она.

– Я должна вас, Светлана, сразу предупредить об ответственности за дачу ложных показаний, – строго сказала я, не отвечая на ее вопрос.

– Да я… Я же ничего не знаю… – растерянно забормотала Светлана.

– Скажите, вы слышали такое имя и фамилию – Елизавета Владиславовна Александровская? – спросила я.

– Нет, никогда о такой не слышала, – ответила Светлана.

– А Георгий Толоконников вам знаком? – задала я новый вопрос.

– Да, конечно, – тут же с готовностью ответила Светлана.

– Кем он вам приходится? – спросила я.

– Ну… – замялась женщина. – Мы пока живем вместе. То есть Гера у меня живет, тут недалеко, совсем рядом. Это частный дом, он мне от родителей достался. Но мы собираемся с Герой пожениться. Официально расписаться, Гера обещал. Мы познакомились с ним через интернет, переписывались сначала. Потом, когда он освободился, то приехал ко мне, вот…

Светлана замолчала.

– Светлана, вы помните, где находился Георгий два дня назад утром? – спросила я. – Вспомните, это очень важно, – подчеркнула я.

– Как же, я все помню. Гера каждое утро провожает меня на работу, сюда, в магазин. Мы начинаем работать в восемь часов утра.

– Значит, с утра Георгий был здесь с вами? – уточнила я.

– Да, да, – закивала Светлана. – Можете спросить у моей сменщицы, она тоже подтвердит. Ларис, иди сюда, – позвала она вторую продавщицу.

– Что такое? Что случилось? – спросила подошедшая Лариса.

– Лариса, – обратилась я к ней. – Скажите, два дня назад приятель Светланы был здесь в утреннее время? Примерно часов с девяти.

– Да он даже раньше девяти здесь был. Как раз к открытию они со Светой пришли, – ответила Лариса.

Я кивнула и вышла на улицу. Собственно, ничего нового я так и не узнала о том, кто мог быть убийцей Елизаветы Александровской. Но, по крайней мере, выяснилось, что подслушать телефонный разговор Георгия и Елизаветы здесь вряд ли могли.

Я села в машину и поехала на кладбище. Ведь, как правило, убийца довольно часто приходит на место последнего упокоения своей жертвы. Или же посещает непосредственно то место, где было совершено преступление. По какой же причине жертва так притягивает к себе своего палача? Я много раз задавала себе этот вопрос. Может ли быть такое, что тот, кто отнял жизнь, вдруг почувствовал угрызения совести или даже раскаялся? Нет, это вряд ли. А вот отпраздновать свое торжество, придя на кладбище и наблюдая за скорбными лицами провожающих в последний путь, – такое объяснение будет, пожалуй, наиболее верным.

Я встала немного в стороне от довольно внушительного количества людей, которые собрались у свежевырытой могилы. Сейчас мне необходимо было сосредоточиться и довериться своей интуиции, ведь она меня еще ни разу не подводила. Моя «чуйка», как и двенадцатигранники, всегда подсказывала мне правильные решения.

Вот и сейчас, в случае если убийца Елизаветы Александровской заявится на кладбище, я была убеждена, что мне удастся его определить. Но как это сделать, если я не знаю, кто это: мужчина или женщина и как он или она выглядит. Придется быть очень внимательной и наблюдать за всеми, кто собрался около металлического ограждения могилы. Бывает так, что преступник зачастую выдает себя необычным поведением или случайно вырвавшейся фразой.

Я оглядела собравшихся людей. Большинство из них мне были, естественно, незнакомы. Но я сразу же узнала Владислава Геннадьевича, Иллариона, Анастасию Николаевну, Игоря Анатольевича, Валентину, а также коллег Елизаветы: начальника КРУ Валентина Леонидовича Ксенофонтова и Валерию.

Некоторым особняком держалась небольшая группа нищих. Они, как правило, приходят на кладбище за подаянием и стоят обособленно. Вроде бы никого подозрительного нет. Я подошла к Владиславу Черноземельникову.

– Владислав Геннадьевич, – окликнула я владельца строительной компании.

– А-а, Татьяна Александровна.

Мужчина подошел ко мне.

– Еще раз мои соболезнования, – сказала я.

Черноземельников едва заметно кивнул.

– Владислав Геннадьевич, скажите, вам известен Георгий Толоконников? – спросила я.

Черноземельников вдруг изменился в лице и со злостью в голосе спросил:

– Где он? Где этот негодяй?

– Так вы знаете Толоконникова? – снова повторила я свой вопрос.

– Я бы все отдал за то, чтобы не знать этого мерзавца! – воскликнул владелец «Меридиана». – Этот подонок… он испортил жизнь Лизе, он присосался к ней как пиявка. А как же! Он ведь знал, кто я. Вот в расчете на мои капиталы он и вешал ей лапшу на уши. Ни одного дня в своей жизни он не работал, а только занимался сомнительными делишками. Хотел жениться на Лизе. Но, к счастью, попался и отправился на зону. А Лиза вышла замуж за Иллариона и родила дочку. А почему вы о нем спросили, Татьяна Александровна? Эту мразь что, уже выпустили?

– Владислав Геннадьевич, я разыскиваю и опрашиваю всех, кто, так или иначе был знаком с вашей дочерью. И мне стало известно, что Георгий Толоконников не только встречался с Елизаветой. Кристина – его дочь, – сказала я.

– Да что вы такое говорите?! – вскипел Черноземельников. – Этого не может быть! Это он вам наплел? Ну конечно, он! Слушайте, так ведь это он убил Лизу! Этот подонок убил мою дочь! Его уже арестовали? Да?

– Владислав Геннадьевич, успокойтесь, прошу вас. Георгий Толоконников не убивал Елизавету. А насчет того, что Кристина является дочерью Георгия, а не Иллариона, так это правда. Об этом мне рассказала подруга вашей дочери, Валентина. Кстати, она здесь, можете спросить ее, и девушка подтвердит.

– Но как же так… – растерянно произнес Черноземельников. – А Анастасия, она что же, тоже ничего об этом не знала?

– Да, матери Елизавета тоже ничего не сказала. Она вышла замуж за Иллариона, родила дочку. Потом Георгий освободился, встретился со своими дружками. И те рассказали ему, что Елизавета замужем и они с мужем воспитывают дочь. Толоконников произвел нехитрые подсчеты: когда родился ребенок, когда Елизавета вышла замуж – и понял, что Кристина – его дочь. Ну, а так как он работать не хотел, это вы точно сказали, то он и решил, что Елизавета будет ему платить за молчание. А иначе – все, и первым, конечно, Илларион, узнают о том, чья Кристина.

– Значит, этот мерзавец шантажировал Лизу? – с ненавистью в голосе спросил Черноземельников.

– Да, получается, что так, Владислав Геннадьевич, – подтвердила я. – Елизавета пообещала, что найдет полтора миллиона – таково было требование Толоконникова – и передаст ему эти деньги. Елизавета позвонила Георгию и назначила встречу у фонтана напротив консерватории. Но прийти туда она не успела…

– Но у Лизы не было такой суммы, – возразил Черноземельников. – И ко мне она не обращалась. У кого она могла взять столько денег? У Анастасии? Сомневаюсь…

– Владислав Геннадьевич, существует еще банковский кредит. Кстати, со своей подругой Валентиной Елизавета обсуждала такой вариант. Но следствие продолжается… простите, мне необходимо отлучиться…

Разговаривая с Черноземельниковым, я краем глаза наблюдала за происходящим на кладбище. Вдруг я заметила появление на нем нового лица. Среднего роста и средней полноты черноволосая женщина в черных брюках и черной свободной куртке с капюшоном подошла к Игорю Мартынову и что-то начала ему говорить. Я стала пробираться к ним, внимательно наблюдая. В поведении женщины чувствовалась нервозность. Игорь Мартынов смотрел на женщину обеспокоенным взглядом и тоже заметно напрягся. Кажется, он что-то спросил, но женщина махнула рукой и начала уходить. Мартынов поспешил за ней. Я тоже прибавила шаг. Кто она? Что делает на кладбище? Какое отношение имеет эта женщина к отчиму Елизаветы? Все эти вопросы вихрем пронеслись у меня в голове.

Я увидела, как Игорь Анатольевич и незнакомка в черном сели в белую «Ауди». Вот машина стала выезжать из ворот кладбища. Я бросилась в свою машину и последовала за «Ауди».

Перед отелем «Богемия» машина, в которой находились Игорь Мартынов и брюнетка, остановилась. Я заранее оставила свою машину, не подъезжая к отелю, и часть дороги проделала пешком. Быстро поднявшись по ступенькам и раскрыв входные двери, я увидела, как Игорь Мартынов и женщина поднимаются по лестнице. Вот они уже скрылись из виду. Я бросилась к стойке ресепшен. Там находилась женщина лет тридцати пяти – сорока.

– Вы к кому? – спросила администратор.

– Ради бога, помогите! Сейчас сюда вошли мужчина и женщина, вы видели? – взволнованно проговорила я.

– Ну да, конечно, видела, – подтвердила администратор. – А что случилось? – тут же недоуменно спросила она. – Эта женщина поселилась в нашем отеле несколько дней назад, с ней находится ее дочь-инвалид.

– Понимаете, тот мужчина, который сейчас пошел с ней, – это мой муж! Умоляю, скажите, в какой номер они пошли? У меня тоже есть ребенок! – придав своему голосу отчаяние, воскликнула я.

– Ну… не знаю, – в сомнении покачала головой администратор. – Вообще-то у нас это не положено…

– Ну пожалуйста! У нас же семья разрушается! – с еще большим отчаянием почти выкрикнула я.

– Пожалуйста, потише, – поморщилась администратор.

Наконец она назвала номер, где остановилась женщина. Я помчалась к лестнице и почти одним махом взлетела на второй этаж. Отыскав нужный мне номер, я неслышно подошла и вплотную прижалась к двери.

– Наташ, а ты почему все еще в Тарасове? – спросил Игорь Анатольевич. – Вы ведь еще вчера должны были с Ольгой уехать в Москву.

– Не называй меня Наташей! – закричала женщина. – Я – Натэлла. Сколько раз тебе повторять? А не уехали мы потому, что я потеряла ключи! Свои гребаные ключи! В том числе и от камеры хранения, в которой все Ольгины документы, мои документы, часть наших денег! Пришлось сдавать билет!

– Но как это могло случиться? – спросил Мартынов.

– Не знаю, как я могла их потерять, – огрызнулась Мартынова. – Наверное, выпали из кармана, когда я…

– Когда ты «что»? Почему ты не договорила? Наташ, ты что-то скрываешь! – воскликнул Игорь Мартынов.

– Да ничего я не скрываю! А даже если и так, то тебе-то что? Ты – эгоистичный, напыщенный и самовлюбленный индюк! Ты, кроме себя любимого, никого и ничего не замечаешь! Тебе плевать на собственную дочь, которая, кстати, стала инвалидом по твоей вине!

Обвинения и оскорбления сыпались из бывшей супруги Мартынова как из рога изобилия.

– И какая же моя вина в болезни Ольги? – довольно спокойно спросил Игорь Анатольевич.

– А то ты не знаешь! Ты бросил нас с дочерью, ты ушел из семьи. Потому Оля и заболела.

– Кто тебе сказал такую глупость?

– Врачи! – выкрикнула женщина.

– Врачи не могли сказать такую чушь! А если и сказали, то они профаны. У миллионов детей их родители находятся в разводе, однако не все дети болеют такой редкой наследственной болезнью. Так что врачи, к которым ты обращалась и которые объяснили причину болезни нашим разводом, – просто неучи!