– Именно! В черном длинном плаще, в начищенных до сияния туфлях, свитере под горло, в красном шарфе и… в шляпе.

Я чуть не прыснула, но одобрила:

– Эффектно, – подумав про себя, что вот, мол, говорят: штампы, штампы, а между тем классика всегда срабатывает.

– Меня поразила не столько его… ну да, красота, а прямо-таки нечеловеческое, ужасное одиночество в его глазах, когда он снял дымчатые очки…

– Очки?

– Да, скорее всего, у него глаза такие же слабые, как и у меня.

С трудом подавляя желание потыкать ее пальцем – не кажется ли мне она? – я осторожно спросила, кто она по профессии.

– Вообще, бухгалтер, – ответила Баба Рита, с некоторым недоумением.

Сегодня прямо-таки день удивлений. Вроде бы профессия, требующая как минимум здравомыслия и трезвости.

– Трудитесь много? Сверхурочно? Устаете, наверное? – продолжила я, имея в виду «в том числе и соображать».

– Нет. Теперь, когда я вообще-то не нуждаюсь в средствах, работаю только для удовольствия, по просьбам друзей, помогаю по доброй воле.

Интересный моментик. Получается, она профессионал в своей сфере, иначе с чего бы люди поручали ей ведение своих финансовых дел. Стало быть, погружение в идиотизм – не перманентное ее состояние, а так, от случая к случаю. Попробуем запомнить этот нюанс, возможно, придется вернуться к нему в будущем.

– Итак, вы совершенно случайно познакомились с… Максимом, верно?

Она снова возвела вдохновленные очи горе:

– Максим Максимович, фамилия Маевка. Да, совершенно, совершенно случайно. Вот так судьба распорядилась. Он даже не знал, кто я…

Судя по всему, Баба Рита – это что-то известное. Или запрещенное? Разумеется, это я так подумала, но уточнять вслух не стала. Зачем обижать хорошего человека, потом можно будет выяснить подробности.

Однако моя собеседница – нет, серьезно, славная женщина, – уловив, что суть ее уникальности от меня ускользает, решила поведать о себе сама:

– Дело в том, что обо мне довольно часто пишут в газетах, так что я своего рода знаменитость. Вы прессу не читаете?

– Как вам сказать, – замялась я.

– Понимаю, – совершено без обид ответила она, – у вас работа такая, времени нет. Не сочтите за хвастовство, все, что я сейчас изложу, – чистая правда.

Бухгалтер, который готов поведать чистую правду. Оксюморон. С другой стороны, пристыдила я себя, человеку плохо, человек просит помощи – тут что угодно поведаешь.

– Я постараюсь кратко, – пообещала Баба Рита, – про меня много писали и говорили, и далеко не все правда. А вот факты: я получила наследство от родственника, пропавшего до революции. Оказалось, что он эмигрировал в Швейцарию, прихватив немало денег, и скончался, оставив мне довольно много тамошних франков.

– Понимаю.

– Потом ситуация сложилась еще более забавным образом: я нашла и вернула владельцу папку, в которой оказались крайне важные документы. Они помогли ему избежать тюрьмы, и он отвалил довольно щедро…

– Вот это вообще не вызывает никакого удивления.

– Да. Потом имела место еще пара моментов, но это уже по мелочи. Наконец, мне выпал крупный выигрыш в лотерею.

Я лишь головой покачала:

– Маргарита Николаевна, вы удачливы. То есть под счастливой звездой родились.

Баба Рита согласилась – просто, безо всякой само– и просто иронии:

– Это чистая правда, как я и сказала. Присутствует. Моя мама-покойница утверждала, что мне с рождения практически во всем сопутствует удача. Еще даже когда она была мною беременна, мы умудрились упасть с лестницы, прокатились два пролета, мама сломала ребро – а мне хоть бы что.

– Практически невероятно, – признала я, – но я вам верю.

– Спасибо. Вы знаете, гадалки-астрологи вообще не хотят иметь со мной дело, им со мной скучно. А одна так как-то раз заявила, что если бы я свернула шею, поскользнувшись на банановой шкурке, то обязательно бы поскользнулась на второй и вправила бы шею обратно.

Нельзя не порадоваться за нее, правда? Я и радовалась, но недолго, Баба Рита меня огорчила.

– Вот на личные дела этот принцип не распространяется, – сокрушенно призналась она, – видите, мне уже немало лет, а вот по-прежнему ни мужа, ни детей. Да и близкие, и родственники все уже покинули этот мир. Одна как перст. Вот почему мне так дорог Максим…

Она замолчала и сглотнула. Я поспешила ее отвлечь от грусти и рефлексии:

– Да-да, давайте вернемся к вашему супругу. После того как вы познакомились, вы, конечно же, встречались. Давайте припомним, как проводили время.

– То есть как? – зарделась Баба Рита, опустив глаза.

О ужас, нет, я это не выдержу. И поспешила уточнить:

– Нет, в интимных подробностях, конечно, не надо. Скажем, куда ходили, где гуляли, встречались ли вы вместе с друзьями-знакомыми, возможно, он чем-то особо интересовался.

Баба Рита погрозила неожиданно изящным, даже чуть заостренным пальцем:

– Я понимаю, к чему вы клоните. Но я могу утверждать с полной ответственностью: он совершенно не интересовался ничем материальным.

– Деньгами, – уточнила я.

– Нет, – решительно возразила она, – нет и нет. Его все это не интересовало. За все время нашего знакомства Максим вел себя в этом вопросе не просто, а крайне щепетильно. Он лично для себя ни разу ни рубля у меня не взял.

– Лично для себя?

– Ну, конечно, он же ходил за продуктами, обязательно принося мне цветы… ну и гардероб его знавал лучшие времена. Но он, знаете ли, даже отказывался из своего свитера вылезать, мол, я к нему привык, а этот – слишком новый. Обычные рубашки и костюмы принимал исключительно по моей инициативе и после долгих уговоров. Даже автомобиль согласился принять лишь после того, как я втолковала, что нуждаюсь в запасном водителе… Иной раз мне казалось, что он презирает деньги, по крайней мере избегает прикасаться к ним.

Да, в век безналичных расчетов это прямо редкое качество и трудная задача.

– Ну а если говорить о совместном времяпрепровождении, то вы предпочитали проводить время, встречаясь на вашей территории?

– Не только. Мы и на природе гуляли, рыбачили, жгли костры, встречали рассветы. Он божественно играет на гитаре. Говорил, что любит сумерки и одиночество, и я думаю, что он весьма застенчив и не любит привлекать к себе внимание. Хотя у него прекрасный голос, он говорил очень тихо, на испытаниях жестоко застудился и с тех пор у него ослабли голосовые связки. Хотя мне казалось, что он смущается…

– Почему?

Баба Рита с улыбкой умиления поведала:

– Картавит чуть-чуть. Это так мило. Но с ним и молчать было очень приятно. Мы ходили в кино, на романтичные комедии, выяснилось, что мы оба любим, в театре бывали…

– Рестораны, кафе?

– Нет-нет, – решительно возразила она, – терпеть не могу общепит, предпочитаю готовить сама, из проверенных продуктов. Поверьте, я немало сопровождала такого рода заведения – ужасная антисанитария и нарушение всех норм.

– Скажите, пожалуйста, а проживали вы отдельно? До свадьбы, я имею в виду.

– Да, Макс считал неудобным, не будучи официальным супругом, поселиться у меня в квартире. Хотя, и вы наверняка меня понимаете, я была бы не против.

Я не понимала, но кивнула.

– …благо возможности имеются, у меня и квартира вполне удачно расположенная, и за городом дом, прямо на берегу Волги, в тиши и уединении.

Отлично-то как.

– Прошу вас не обижаться, но в целях дела я просто обязана уточнить: у вас много недвижимости?

– Так и есть, а что обижаться-то, вы же не налоговый инспектор, – немного удивившись, подтвердила она, – а то как же, имеется. И достаточно. В наше время это лучшая инвестиция. В Тарасове, помимо квартиры, где я обитаю, имеется еще две, в Покровске – еще кое-что. Ну и по мелочи – несколько гектарчиков на берегу Волги, под застройку, под дачи, еще…

Ощутив недостойное чувство зависти, я подняла руку:

– В целом, понятно. А Максим, судя по вашим словам, обо всех этих объектах не знал.

– Ну, я, конечно, не особо распространялась… по определенным причинам. Однако он ездил по моему поручению получать арендную плату с жильцов. И несколько раз в качестве водителя доставлял меня и потенциальных застройщиков на осмотр участков.

Я вспомнила Ленкины слова: феноменальная тупица. Ах, как верно подмечено.

– Машина, конечно, тоже имеется.

– Да, есть по мелочи. «Смарт» для поездок по городу, с пяток «реношек», сдаются под такси. «Гранд Чероки» для шашлыков и рыбалки… его мне удалось вручить Максиму.

«Повезло парню. Эх, мне бы хоть десять процентов от подобного прозябания», – загадала я желание на Новый год. Пусть до него еще долго, такие заявки надо делать заранее.

– Хорошо. А о самом Максиме вы что-то знаете? Работа, родители, чем занимается?

Баба Рита заявила, что это довольно большая тайна:

– Видите ли, его работа связана с ракетами и обороной… какое-то сокращение, наподобие «реввоенсовета».

– Эрвээсэн? – подумав, уточнила я.

– Да-да, вот это слово. Он очень интересно рассказывал о своей разработке, твердотопливных двигателях для ракет… я мало что поняла, но это перспективно. Я предложила инвестиции, на дрова и инфраструктуру, но он возмутился: это внутреннее дело государства, тут не место частным лицам.

– То есть он занимался некой научной деятельностью, связанной с обороной.

– Да-да, нечто вроде того. Я не раз слышала, как он обсуждает с кем-то по телефону: что-то под «МиГ» не влезет, длину уменьшаю, то канал появляется, если уменьшить толщину свода за счет увеличения длины и так далее…

– Очень интересно, хотя и непонятно. Да в целом, это и неважно. Давайте вернемся ко дню вашей свадьбы.

Глава 5

Баба Рита немедленно потухла и затуманилась так искренне, что мне стало неловко. Тетка-то комичная, но горе неподдельное, да и вообще несмешно.

– Вы знаете, когда правда о моем благосостоянии вскрылась, произошла некрасивая сцена. Максим очень расстроился и даже как-то отдалился. Несколько дней мы не общались, но потом он все-таки возник на пороге, все-таки решился и сделал предложение. Я считаю, это был мужественный поступок, это далось нелегко. Он весьма волновался, постоянно подчеркивал, что он не пара мне, что вряд ли сможет обеспечить мне все то, к чему я привыкла. В общем, мы расписались в загсе по моему месту жительства. На свадьбе никого не было, он так же, как и я, одинок.

– Понятно, понятно, – кивала я, изучая протянутое свидетельство о браке.

Максим Максимович Маевка, Гутман Маргарита Николаевна… а уж разница в возрасте – ой, мама!

– Кстати, вы знаете, где он проживает?

Баба Рита горестно покачала головой:

– Возможно, вы сочтете меня легкомысленной, но нет. Я так боялась все испортить.

Я снова кивнула, приглашая продолжать.

– После регистрации мы поехали за город, там провели ночь, а наутро выяснилось, что Максим пропал. Я проснулась уже в одиночестве. Машины не было, я вернулась на такси.

– Когда это случилось?

– Неделю назад. В пятницу. С тех пор я так и не знаю, что с ним произошло.

Повисла тяжелая тишина. Честно говоря, понятия не имею, что говорить в такие моменты, но все-таки сделала попытку воззвать к разуму собеседницы:

– И вы не допускаете мысли о том, что он просто… ну, обошелся с вами бессовестно?

Баба Рита возразила решительно и безапелляционно:

– Нет. Никогда не поверю. Такой человек не мог поступить скверно.

– То есть вы считаете, что он пропал потому, что с ним случилось нечто плохое.

– Безусловно. За эту неделю я много передумала, в памяти всплыло множество деталей… да-да, и теперь припоминаю, что он пытался что-то до меня донести, рассказывал о своих друзьях по службе, по горячим точкам и миссиям, о которых даже теперь нельзя говорить. Он даже постоянно менял симкарты, звонил с различных номеров…

– И снова не обижайтесь, Маргарита Николаевна, а вы… ну, никогда не залезали в его телефон?

– Мне бы и в голову это не пришло, – с достоинством заявила Баба Рита, – но на самом деле там двухфакторная идентификация, в том числе с отпечатком пальца. Максим прямо заявил, что это в моих собственных интересах, мол, не исключено, что и гаджеты прослушиваются. По-моему, у него был еще и кнопочный телефон.

– Понимаю.

– Сам он был предельно осторожен в словах. Да-да, я теперь уверена, что он предчувствовал какую-то опасность, иначе зачем ему говорить такие странные вещи? И я почти могу поручиться, что вот и оправдались его опасения.

Ее голос осекся, она достала платок, какое-то время строила ужасные гримасы, честно пытаясь сдержаться, но в итоге все-таки расплакалась.

– Маргарита Николаевна, все-таки для таких ужасных предположений нужны более веские основания, – заметила я осторожно.

Баба Рита всхлипнула:

– А я нашла кое-что. Его свитер… тот самый, старый, любимый, который был на нем в день нашего знакомства. Он был залит чем-то… простите, я не могу спокойно говорить… чем-то алым.

Я деликатно подкинула версию:

– Вино?

– Скорее сок, у него аллергия на вино, – подхватила Баба Рита, и в ее голосе звучала надежда на лучшее, – я сама изо всех сил надеюсь на это, но вы же понимаете, самое ужасное – это неизвестность! Явно произошло какое-то несчастье. Какой смысл затащить девушку в загс, а потом скрываться! Вот если бы он занял денег или хотя бы проявлял интерес к моим деньгам, – так ведь нет! Что могло случиться? Я с ума схожу, я не сплю ночами!

Ох как скверно-то. В голове моментально сложились и пронеслись практически все возможные варианты. И, сказать по правде, я более всего склонялась к тому, что хорошо бы Бабе Рите все произошедшее забыть как страшный сон. Однако, во-первых, и в-главных, брак уже зарегистрирован, и при всем желании она все сразу не забудет. Просто не сможет по формальным причинам. Как минимум придется решать вопрос с разводом, а как иначе? Во-вторых, в самом деле странно и глупо жениться лишь для того, чтобы сбежать.

Хотя, может быть, далеко не все рассказано?

Пока я размышляла таким образом, сознание милостиво отключало ненужные внешние раздражители, поэтому я не сразу усвоила поступающие биты ценной информации:

– …вваливаются как цыгане, прямо с детьми и узлами, лопочут что-то, все черные, глазастые, лохматые, шумные. Я туда-сюда, что за пожар, граждане? А они как развопились и ну бумажками трясти. Долго объяснялись, я-то по-иностранному ни бум-бум…

– Подождите, Маргарита Николаевна, я немного недопоняла. Что за нашествие язы́ков вы описываете?

Баба Рита на самом деле оказалась женщиной терпимой и понимающей. Видимо, осознавая, что ее история трудно усваивается средними умами, она повторила свой рассказ, снабдив максимально подробными комментариями:

– В квартиру, которую я сдаю, завалились какие-то иностранные, что ли, которые утверждали, что купили ее и уже переезжают. Вот они и приперлись всем кагалом, с детьми и багажом. Что им дома не сиделось – абсолютно не понимаю.

– Я тоже, – призналась я, – а еще не совсем понимаю, как они провернули эту сделку. Без вас, законной собственницы.

– Да бес с ними, – нетерпеливо отмахнулась она, – пусть наша доблестная полиция разбирается, а этих отправили куда подальше, с детьми и багажом. Пусть не думают, что им тут все должны, цивилизованным европейцам.

– В целом, разделяю вашу позицию, но все-таки хотелось бы прояснить: на каком-то ведь основании они вообразили, что имеют право на вашу жилплощадь. Может, доводы-документы были?

Моя собеседница, снова проявив нетерпение, высказалась в том смысле, что ей абсолютно безразлично, что там за доводы-документы имелись у интуристов. Я живо представила состояние несчастных иностранцев, которые явно спасовали перед натиском и под огнем дредноута «Баба Рита». На то, что не удалось им ничего добиться, ясно указывало нежелание вроде бы пострадавшей обсуждать происшедшее.

Надо же, как интересно.

Я смотрела на Бабу Риту со все возрастающим интересом. Любопытная личность! Казалось бы, так легко попалась на удочку явного мошенника, а вот, речь зашла о реальном преступлении – и все разрулила прямо без проблем. И уж точно без последствий. Конечно, не те сейчас времена, чтобы по поддельным документам реально квартиры продавать-покупать, и все-таки…

Кстати! Как документы попали к затейнику данной схемки? Коим, безо всякого сомнения, является чудо-Макс со смешной фамилией Маевка. Который, как сама Баба Рита сообщила, ездил собирать арендную плату с жильцов – и наверняка имел возможность получить доступ к документам. Ну а дальше уже дело техники. Хотя было бы очень познавательно пообщаться с теми, кто в курсе технических подробностей.

Однако пора возвращаться к нашему разговору.

Что, собственно говоря, хочет от меня моя собеседница? Этот вопрос я ей и задала, и получила ответ немедленно:

– Найдите мужа. Развейте этот невыносимый, удушающий туман. Готова заплатить любые деньги, лишь бы только выяснить, что с ним, – и, прежде чем я успела возразить, она бережно извлекла фото: – Вот его карточка.

«Просто очаровательно», – кисловато подумала я.

В двадцать первом веке – фото на бумаге в рамочке из сердечек и амурчиков. С другой стороны, надо умерить свой неуместный сарказм: значит, дело поистине серьезное. Баба Рита, при всей своей комичности, женщина вполне симпатичная, глубоко чувствующая и искренне страдающая. Издеваться над символом всего этого как минимум бесчеловечно.

Но черт меня подери! Розовенькие рамочки, амурчики и сердечки!

Как удачно, что хотя бы на том, что взирало на меня из этого возмутительного обрамления, взгляд отдыхал.

Не соглашусь с Ленкой насчет красавца, хотя черты лица, глубокий взгляд, разрез бархатных карих глаз, рисунок рта, подбородок мужской, выдающийся – все в целом не оскорбит самого требовательного ценителя классики. Единственное, что бы я подправила – широковатую переносицу, которая придавала всему лицу несколько идиотский вид. Да и с прической было бы неплохо хотя бы что-то сделать. Странновато выглядит эта медная копна. Такие романтические патлы могут пленить… ну, в целом, разве что Бабу Риту.

Хотя так и было задумано.

– Маргарита Николаевна, – начала я, фотографируя и возвращая картинку, – буду с вами совершенно откровенна, поскольку мне лично вы глубоко симпатичны. И не чужой человек.

– Да.

– И по-человечески я сочувствую вашему горю.

– Я вам так признательна!

– Минуточку. Понимаете, я практически уверена, что с вами поступили крайне непорядочно. И лучшее, что вы можете сделать в такой ситуации: подать на развод через загс и поскорее забыть обо всем. Хорошо бы оформить распоряжение о том, что запрещаете любые сделки со своей недвижимостью без вашего личного присутствия. Хотя от посягательств это, конечно, не спасет, но риск минимизирует. Да и машину не мешало бы в розыск объявить.

Баба Рита нетерпеливо… ну не махнула, но обозначила соответствующий жест:

– Вы не о том говорите. Что там со всякими сделками-машинами – я разберусь сама, не маленькая. Вы мне мужа найдите.

Я открыла рот, она подняла руку:

– Не отказывайтесь сразу. Просто попробуйте. Если вам все очевидно, то, стало быть, и нетрудно? А за гонораром дело не станет.

О как. Когда она хочет, то включает и логику, и здравый смысл. А уж что до щедрости, то и сомнений нет – надежный и платежеспособный человек. Я подумала-подумала – да согласилась, в конце концов, дел тут дня на два, не более.

Уточнив цвет и номер пропавшего заодно с Максимом автомобиля – «Гранд Чероки» цвет «черная мамба», Е 777 ЕЕ (как оригинально), – уже прощаясь, она вспомнила, что забыла главное:

– Запамятовала! Примета есть. У Макса на правой руке, с внутренней стороны, от запястья вверх, наколка: «После нас – тишина».

После расставания с Бабой Ритой я раздумывала недолго. Тут не место логике и фактам, обратимся к костям. Итак, что у нас? 3+21+25 – «Вы займетесь благородной работой, даже если она будет незаметна для окружающих».

Ну что же, звучит весьма обнадеживающе.

Глава 6

Первым делом всегда следует выяснять то, что выяснить проще всего.

А именно: что по поводу Максим Максимыча Маевки знает интернет? Выяснилось, что ничего. Вот именно так, интернет про него ничего не ведал. То, что девиз «После нас – тишина» принадлежит ракетным войскам – это и так понятно. Но про эрвээсэнщика М. М. Маевку упоминаний навскидку не нашлось ни в русском, ни в нерусском сегментах.

Что ж, тогда приступим к выяснению того, что выяснить посложнее, но ненамного. А именно: что это за история с табором иностранцев, якобы купившими квартиру Бабы Риты? К слову, жилплощадь оказалась весьма аппетитной: славная двушка в новостройке со свежим ремонтом, в приятном районе центра, удачной планировки, с окнами в тихий двор.

Квартиранты – пара простодушных молодых людей, причем женщина уже на хороших сносях. Предупрежденные Бабой Ритой о моем визите, встретили меня радушно и предложили угощение. Упомянутый мною казус они, разумеется, моментально вспомнили.

– Да, это было жестко, – признал будущий отец Витя, судя по внешнему виду и речи – пролетарий и таксист, откуда-то «с пид Полтавы», – завалились часов в десять вечера, мне как раз на смену, а тут такой базар-вокзал начался.

– Черные, как головешки, – добавила будущая мать Ира, по типу – нечто вроде продавщицы, – и видимо-невидимо, прямо нашествие иноплеменных какое-то.

– Вам удалось понять, что они хотят?

– Да я как-то по-иностранному не очень, – признался Витя, – Ирка только вывески на итальянском читает хорошо.

Я уточнила, несколько сбитая с толку:

– То есть это что, были итальянцы?

– Они, точно, – подтвердила Ирина, – шумные, скандальные, прямо страсть. Я перепугалась.

– Я их тоже попытался выдворить, они не уходили. И принялись распаковываться, можете представить. Я одному говорю: вы что творите, демоны? А они только матерятся.

– Так они что-то по-русски понимали?

Витя задумался:

– Понимаете, там один был, он точно кое-что да понимал.

– В самом деле? А откуда такая уверенность?

Ира быстро дернула его за рукав, Витя смутился и забормотал что-то, и я поспешила успокоить:

– Ребята, не волнуйтесь, хозяйке ничего лишнего рассказывать не собираюсь. Мой интерес совершенно в другом.

– Был косяк один. Только вы уж, пожалуйста, не говорите Маргарите Николаевне, – попросил Виктор, – все-таки нам рожать скоро, если она нам от квартиры-то откажет, и куда тогда деваться?

– Не скажу, – пообещала я, – рассказывайте.

– Видите ли, одного из этих базарных мы уже видели. Он знакомый мужа Маргариты Николаевны, Максим Максимыча.

– А, так вы знакомы? – уточнила я на всякий случай еще раз.

– Ясное дело, знакомы – подтвердил Витя, – он приезжал за деньгами несколько раз, да счетчики списывал.

– Понятно… скажите, а у вас случайно нет копий документов на квартиру?

Ира подтвердила, что копии есть, и даже достала их:

– На всякий случай. У нас с Николаевной договор, и все вот тут хранится, в одной папочке.

– А вы не припоминаете, Максим знал, где документы хранятся?

Ирина задумалась, Виктор вспомнил сразу:

– Да, как-то раз он заполнял квитки, и попросил документы посмотреть, адрес, что ли, или номер какой-то.

– А я достала, – подтвердила Ира.

– И снова понятно, а теперь давайте вернемся к итальянцу.

– Ну вот, этот как-то и приезжал сюда, вместе с Максом, – рассказал Виктор, потирая лицо для освежения памяти, – такой франт, в розовой рубашке, кожаной курточке, как будто с сына снял.

– Это почему еще? – не поняла я.

– Мало́ ему все было, – пояснил жилец, – рубашечка на пузе не сходится, курточка в плечах видно, что режет и жмет.

– И все-таки кругом на тушке бренд-бренд, Милан-Милан, – вставила Ирина, – а еще ему и ботинки узки, все кривился.

– Дело говорит. Они с Максом зашли, болтали, как хорошо знакомые, он попросил разрешения: ребята, можно интуристу показать, как в России строят, а то у них там сплошные лабазы с лачугами и хибарами.

– Мы, конечно, разрешили – как не разрешить, он же вроде хозяин. Итальянец облазал всю квартиру, даже туалет и ванну, только языком пощелкивал да лопотал по-своему.

– На каком же языке Макс с ним разговаривал?

– На английском, по-моему.

– Почему так решили?

– А они постоянно повторяли «сейл» и «дисконт», уж это-то я в состоянии понять, – улыбнулась Ирина, – и с таким уважением итальянец к нему обращался: «О вы, о вы!» – прямо как в театре.

В самом деле, любопытная деталь.

– Значит, события развивались следующим образом: в один из визитов Макс просил глянуть документы на квартиру, в следующий визит привел своего приятеля-итальянца в детской курточке, а потом интурист со всей ассамблеей завалился заселяться. Все верно?

Они кивнули.

– И при этом Маргарита Николаевна не в курсе того, что макаронник и Макс знакомы?

– Мы ей точно не говорили, – смущенно признал Витя.

– И вы, пожалуйста, не говорите! – горячо попросила Ирина.

Я заверила, что совершенно спокойно могу пообещать, почему нет?

Попрощавшись с ребятами и пожелав легких родов, я позвонила Гарику и сообщила, что неумолимо приближаюсь. Центр – стало быть, его земля, ну а даже если не его, то он-то наверняка в курсе подробностей.

Папазян встретил свою старую подругу (она же пассия) с неизменной приветливостью.

– Совершенство во всем, – констатировал он, критически осмотрев мою персону, – джаночка, почему ты так прекрасна именно сегодня?

Я не осталась в долгу:

– В честь нашей очередной встречи. Как оперативная обстановка?

– Да как тебе сказать. С одной стороны, вроде бы стабильно, я же в городе, – солидно пояснил Гарик, – с другой, что-то где-то кое-где у нас порой…

Я кивнула с надлежащей важностью:

– Тайна следствия, понимаю. И все-таки кое-что я слышала. Говорят, в нашем гостеприимном мегаполисе каких-то итальянцев подвергли поруганию и осмеянию? Проще говоря, кинули и опустили.

Гарик хмыкнул:

– Ничего от Танюши не скроешь. Ну да, да, имел место международный скандал, – он достал из сейфа папку и вдруг, плотоядно ухмыляясь, вставил ремарку:

– Ох, а какая там потерпевшая. Точнее, одна из потерпевших…

Он замолчал, как бы не в силах преодолеть накатившее, поотдувался и дернул подбородком:

– Пышная особочка, а уж глаза какие! – и показал руками, причем совершенно не там, где находятся органы зрения.

Я поморщилась:

– Папазян, старый греховодник, я ревную.

– Что, серьезно? – с сомнением протянул он. – Так ты намекни только.

Я поморщилась вторично.

– Ну ладно, ладно, тогда по делу: Джованни Батиста, гражданин Италии, со всей своей фамилией попытался вселиться на жилплощадь, принадлежащую Гутман Маргарите Николаевне, утверждая, что квартира его, применяя силу и нецензурные выражения…

Я вскинула брови.

– Не надо так смотреть. Так участковый записал, – пояснил Папазян, – встретив сопротивление в лице квартиранта гражданки Гутман, Волыны Вэ А, был вынужден временно отступить. Семейство Волын держалось до прихода основных сил, то есть собственницы помещения, гражданки Гутман, которая устроила им второе Капоретто…

– Говори, пожалуйста, по-русски, – попросила я.

– Ну что сразу. Не даешь блеснуть интеллектом. В 1917 году Королевской итальянской армии немцы при Капоретто наваляли по-крупному. Ну, Хемингуэй еще об этом писал, – напомнил он, открыв передо мной новую грань своей многосторонней натуры.

– Оставим эти истории? – предложила я.

– Как скажешь, джаночка. В общем, Гутман устроила там такое, что итальянцы – а на минутку, там было девять человек, в том числе одна итальянская мама и еще одна жена, – с ревом и, утираясь, поскакали в ближайшее отделение: спасите-помогите, требуем консула и прочее.

– Воображаю, – сказала я чистую правду. Картинка прямо стояла перед глазами: Баба Рита, и без того огорченная пропажей новобрачного, сталкивается с вопиющей попыткой рейдерского захвата. Не на таковую напали, это точно.

– Ну а в итоге что? Если вкратце, то синьор Джованни заявил, что купил квартиру гражданки Гутман у частного риелтора, передав за это с рук на руки эквивалент полутора миллионов рублей в евро.

Я выдвинула версию, вполне жизнеспособную:

– Он ненормальный?

– Не могу тебе сказать. Бегает и вопит, как это самое, но кто бы не поступал так же, лишившись такой суммы?

– А кто его в Россию-то звал?

– Он, видишь ли, давно желал обосноваться на земле предков.

– Каких еще предков?!

– Я не знаю, не изучал этот вопрос. Возможно, он счел, что коли дедушка замерз под Сталинградом, то, стало быть, Поволжье – исконно итальянские земли. Не могу сказать, зачем он сюда приехал, но неласково встретила его Россия. В общем, какой-то мошенник, с которым они законтачили в интернете, пересылал ему по мейлу документы на квартиру, экспликацию и тому подобное. Синьор все одобрил, внес аванс, ему на почту пришло уведомление от Росреестра, мол, все в порядке, приезжайте на окончательную сделку. Он приехал, они с «риелтором» сгоняли к нотариусу, в МФЦ, что-то там подписали, далее оставшаяся сумма перешла с рук на руки – и все. Ну а попытка справить новоселье потерпела фиаско.

Я кивнула:

– Все более или менее понятно, исключая нотариуса и МФЦ.

– А, это интересная история, – одобрительно подхватил Гарик, – провернуто с выдумкой и огоньком. И нотариус, и офис МФЦ – просто-напросто липа, созданная под одну-единственную сделку.

– Откуда такая уверенность?

Гарик пожал плечами:

– Да там нет никого. Если хочешь, можешь сгонять посмотреть, вывески до сих пор на месте.

Я на всякий случай записала адрес.

– Слушай, сам-то синьор где сейчас?

– Отправился восвояси за счет итальянской стороны, зализывать раны и переживать традиционное русское вероломство.

– То есть денег своих он не получит?

– А кто ж его знает? Он, конечно, грозился ЕСПЧ, ООН и прочими страшными буковками, но сама понимаешь.

– Ну да, – согласилась я, – слушай, а что Гутман, заявление подала?

– Подала, но скорее чисто из принципа – ей-то что, она же ни копейки не потеряла. Счастливо отделалась дамочка.

«Да, не лгала Баба Рита насчет своей удачи», – отметила я про себя, поблагодарила кэпа за все за все и, чмокнув в армянский нос, упорхнула синей птицей в форточку.

Что же, по дороге домой можно посетить «контору», в которой синьору Джованни наоформляли сделок.

Глава 7

По адресу, данному Гариком, – Почтовая, дом два, – имел место первый этаж с отдельным входом, на котором красовалась пара бумажек с телефоном и словами: «Сдается дешево» и телефон. В самом деле, на двери все еще красовалась табличка «Нотариус Ронинсон Г. С.» – красивая, добротно сделанная, капитальная, с часами работы и реестровым номером. Для очистки совести я пробила его по сайту Федеральной нотариальной палаты и безо всякого удивления убедилась, что ни фамилия, ни номер в списках не значатся.

Сквозь оконное стекло – явно отмытое не так давно, – не проглядывалось ничего примечательного: несколько стульев, перегородка со стеклянной стойкой, на которой нанесена была трафаретная надпись «Окно № 1». Окна № 2, 3 и так далее отсутствовали, перегородка была одна-единственная.

Подумав, я набрала номер, указанный на листочке о сдаче. Ответил жизнерадостный мужской голос, обладатель которого очень быстро сообразил, что от него хотят, пообещал подъехать в течение пяти минут – и не обманул. Не успела я соскучиться, как вишневая девятка, жизнерадостно отфыркиваясь, уже шикарно осадила у подъезда. Оттуда выскочил круглый, веселый, как дитя, дядька:

– Приятно, чересчур приятно, позвольте представиться: Эдуард. С кем честь имею?

– Татьяна, – представилась я, сделав подобие книксена, – насчет аренды.

– Да-да, помню, – закивал он, – только я сразу вам скажу: помещение освободится через неделю.

– А чего ж так? Оно же освободилось, видно, что пустое.

– Пустое, но проплачено еще неделю, – объяснил честный бизнесмен, – так что никак не могу нарушить договорные обязательства!

– И это правильно, – похвалила я, – но посмотреть-то помещение можно?

– Конечно! – ответил он и открыл дверь своим ключом. – Занимать нельзя, а смотреть – почему нет, логично?

Восхитительная находчивость.

Итак, мы прошли в помещение, оформленное по-деловому минималистично.

– Здесь два вместительных помещения. Санузел просторный, в коридор можно поставить кресла для ожидания, – пояснял хозяин, – ремонт, как видите, свежий, об углы порезаться можно. Две фазы подведены, стоянка вполне удобная…

Он все говорил, разливаясь соловьем, я поддакивала, задавала какие-то вопросы – и осматривалась в поисках чего-нибудь интересненького. На такой куш позволяло надеяться то, что отсюда явно отваливали в спешке. Нетронутыми остались полки с книгами, портреты маститых правоведов и президента, письменные приборы на столе и даже стекло на нем же. Виданное ли дело, чтобы оставлять такой ценный раритет! Так что не исключено, что в этих шкафчиках имеется нечто полезное.

Продолжая изображать безмозглую арендаторшу – помнится, я мяукала нечто в том смысле, что стол для массажа тут будет смотреться не совсем гармонично, а окошки прорезаны не по фэншуй, и, судя по тому, как дергался мой собеседник, у меня отлично получалось, – я прошлась по обеим комнатам. Потом зашла за стойку со стеклом, уселась за стол, покрутилась на кресле, постучала каблучками и – бинго! – усмотрела в нише под столешницей безжалостно брошенный копир. Ничего себе, какая расточительность.

Выдвинув машинку, подняла ее крышку и – снова удача, – обнаружила листок копии, причем отксеренными оказались не ерунда какая-то, а развороты паспорта. Те самые, первый (Ф. И. О., фото, дата рождения) и с пропиской (Москва, улица Гиляровского, дом тридцать три, квартира десять). В свете всего услышанного и увиденного я совершенно без удивления узрела, что на фото красуется уже знакомый мне веселый рыжий клоун Максим, муж Бабы Риты. Правда, имя у него иное и совершенно неподходящее, а именно: Мовсесян Овик Георгиевич. Вот она, тайна суперуважительного обращения «О вы!», которое отметила Ирина.

Если бы этот сеньор Джованни был бы поумнее, то сразу бы заподозрил неладное. Разве так должен выглядеть уважающий себя Мовсесян?

– Это не ваш приборчик? – на всякий случай спросила я.

– Что вы, я бы его не оставил, – заверил Эдуард, – хорошая штука.

Пошарив руками в нише под столешницей, я обнаружила еще кое-что любопытное: аккуратно изготовленную табличку – плоскую копию с тех, которыми обозначают центры «Мои документы». Сделано довольно похоже, но, конечно, без особого старания. Любой, кто хотя бы однажды побывал в МФЦ, сразу понял бы, что табличка неоригинальная. Как минимум буковки не объемные, а прямо наклеенные на поверхность. Да и цвета не те.

– Ну что же, мне все нравится, вернусь через неделю, – легко наврала я, – скажите, а табличка «Нотариальная контора» – это в самом деле нотариус у вас, или так, для красоты?

Эдуард сообщил, что нотариуса тут вообще-то не видел, сдавал офис просто частному лицу, а нотариус у него «свой».

– А вот эта табличка? – наивно спросила я и показала свою находку.

Он пожал плечами:

– Кто его знает? Такие штучки на каждом углу оптом по рупь двадцать заказывают.

Тоже верно.

В это время кто-то позвонил в дверь, потом начал постукивать. Эдуард открыл.

– Вам кого? – с недоумением осведомился он, разглядывая щуплую старушонку в белой мантилье и берете из зайца. Это летом-то.

– Гражданина нотариуса, – изысканно грассируя, потребовала она, – и поскорее.

– Что ж ломиться-то так?

– А потому что гражданин нотариус страдают перемежающейся тугоухостью и провалами в памяти, – едко пояснила дама, – в свой первый визит мне назначили прием, и вот уже третий раз прихожу – а он или не открывает, или его вообще нет. Между тем время не ждет.