Гирадо оказался цел и невредим. Он невозмутимо плыл рядом с варваром. На лице молодого стигийца бродила улыбка. Конан вдруг понял, что этот паренек на полном серьезе считает победителем морской твари себя. Что ж, оставим его в этом убеждении, подумал Конан. Какая разница! Когда их пути разойдутся, каждый будет рассказывать свою версию этой истории, и никто не будет внакладе.

— Тормози! — крикнул Игорь сидящему за рулем капитану. — И разворачивайся! Твои не будут стрелять, чтобы нас не зацепить.

И тут же он сам начал стрелять через окно по колесам «бэхи»: два выстрела в переднее, а потом два в заднее. «БМВ» сразу осел на пробитые диски и остановился. Из машины выскочил мужчина с коротким автоматом в руках. Гончаров не успел в него выстрелить, потому что Евгений гнал автомобиль к лежащим строительным плитам.

Подводный город открылся им вскоре. Это было совсем небольшое поселение, но каждое здание в нем представляло собой истинное произведение искусства. Возведенные из тонких полупрозрачных камней разного цвета, – красных, синих, желтых, фиолетовых, – они обладали причудливой формой, какую можно иногда видеть у коралловых зарослей. Одни здания были похожи на актиний, цилиндрические, с тонкими башенками на крыше. Другие напоминали кораллы – круглые или древовидные. Комнаты-сферы крепились к «веткам» этих подводных «деревьев», точно плоды, и внутри можно было разглядеть миниатюрную мебель, картины, светильники – эти были живыми и медленно плавали по всему помещению.

— Что это у него? — крикнул капитан.

Обитатели подводного города, крошечные тритоны с человеческими личиками, даже не заметили пришельцев. Те были слишком велики для них, так что тритоны замечали только руку или прядь волос, но никак не целую фигуру проплывающих мимо Конана и Гирадо.

— «Куперхид», — ответил Гончаров, — самый короткий автомат.

– Они не нападут? – спросил Конан, стараясь булькать потише. Ему не хотелось убивать этих крошек. Одно дело – свирепый морской змей с пастью, которая была больше размаха рук, совсем другое – малютки-тритоны, которых он мог передушить двумя пальцами.

Вслед им ударила очередь. Пули пробарабанили по багажнику, по стеклу, пробили колесо… Сорвавшаяся с диска шина стучала по земле. Гончаров открыл дверь, выпрыгнул из машины, не устоял на ногах, упал, перевернулся на живот и увидел в тридцати метрах от себя того, кто выпустил очередь по их автомобилю и выстрелил в него дважды… Еще раз перевернулся через спину, и по тому месту, где он только что находился, ударили пули. Выстрелы гремели со всех сторон. Евгений с перекошенным лицом сидел на земле возле такси, прижимаясь спиной к двери, и пытался прицелиться, но не смог удержать вытянутую руку, в которой он сжимал свой «ПМ».

– Нет, – ответил Гирадо. – Они нас даже не заметят. Если; конечно, мы не начнем крушить их дома. А нам придется это сделать.

— Ты цел? — крикнул Гончаров, хотя можно было не спрашивать.

Он показал на одно здание, которое было крупнее остальных. По форме оно напоминало многогранник. Внутри его что-то светилось голубым светом.

Человек с автоматом хотел шагнуть в сторону, но, вероятно, был ранен в ногу и потому осел на землю. Выпустил две коротких очереди по окружающим его оперативникам. Потом откинул магазин и вставил новый.

– Это их хранилище. Не знаю, много ли их живет здесь, но водная часть талисмана хранится именно здесь.

Подполковник прицелился и выстрелил один раз, надеясь попасть в руку, держащую автомат.

– Откуда ты знаешь?

— Этот гад меня зацепил, — выдохнул Евгений, — сзади броник и правое плечо пробил, а я только сегодня новую рубашку надел. Жена подарила… Что я теперь ей скажу?

– Посмотри. Она светится. Разве это непонятно? – Гирадо повернул к Конану лицо, и киммериец увидел, что его спутник улыбается.

— Сдавайтесь, господа, — прозвучал чей-то голос, — шансов у вас нет: нас тут двенадцать оперов.

– Что тут смешного? – буркнул варвар.

Из-за «бэхи» с поднятыми руками вышел мужчина.

– Я не смеюсь, – ответил Гирадо. – Я улыбаюсь. Здесь очень красиво. С тех пор, как я узнал о существовании Оссы, я мечтал побывать здесь и увидеть ее собственными глазами. – Как будем добывать эту стекляшку? – грубо спросил варвар, – Своротим дом?

— Не стреляйте! — крикнул он. — Я только водитель.

– Может быть, попробуем его приподнять? – предложил Гирадо, – Мне не хотелось, бы разрушать здесь ничего,

Лежащий на земле поднял автомат, чтобы уложить своего напарника, но тут же опустил его. Он смотрел на стоящего Гончарова, попытался поднять автомат, но не смог. Игорь с пистолетом в руке шагнул к нему.

– Мне тоже, – проворчал Конан, – Я приподниму дом, а ты бери талисман. Раз, два. Начали!

— Даже не думай.

Они спустились еще ниже, и Конан почувствовал под ногами дно. Снова поднялся ил. Дно было мягким, упираться в него оказалось неудобно.

Игорь начал осторожно приближаться. Так он прошел половину пространства, разделяющего их. Лежащий на земле киллер следил за ним, продолжая сжимать в руке свое оружие.

Тем не менее, Конан наклонился, обхватил обеими руками сферу и понял, что ранит ладони об острые края, хотя боли опять не почувствовал. Под водой все было иначе, чем на воздухе, и это сбивало с толку.

— Даже не думай, — повторил подполковник.

– Давай! – выдохнул Конан, Огромный воздушный пузырь вздулся у него над головой и лопнул.

— Да у тебя один патрон всего остался. Ты лучше сейчас убей меня: мне все равно вышак корячится.

Он приподнял здание. Но талисман поднялся вместе со сферой. Он находился внутри. Здание было цельным и замкнутым.

— Убью, если только скажешь, кто заказал Полозову и меня…

– Что будем делать? – спросил Конан.

Киллер начал задыхаться. Гончаров посмотрел на оперов, которые выходили из-за строительных плит, из-за тополей, из микроавтобуса, подъехавшего только сейчас, уже после окончания перестрелки, махнул рукой и крикнул:

– Заберем его наверх, – сказал Гирадо. – Разобьем на берегу. Ничего не попишешь. Они рисковали, когда брали на хранение этот талисман. Теперь кое-какие из их опасений сбудутся. Такие вот дела.

— Срочно аптечку сюда и жгут!

– Плывем, – сказал Конан. – Предчувствие у меня какое-то нехорошее. Надо бы нам поскорее выбираться отсюда.

Но его, судя по всему, не поняли. Двое побежали к такси, предполагая, что помощь нужна капитану Пашкову.

Гирадо принял сферу из рук Конана – под водой она казалась совсем легкой. А киммериец обнажил меч и, озираясь по сторонам, поплыл сбоку. Ему постоянно казалось теперь, когда они прикоснулись к сфере с заточенным внутри талисманом, что за ними наблюдают. Он не мог бы сказать определенно, откуда взялось это чувство. Кто-нибудь более «цивилизованный» отнес бы его на счет варварского инстинкта и пустился бы в рассуждения о том, что северянин в своем развитии недалеко ушел от дикого животного. Что ж, возможно, он был бы прав, этот умник. Хорошо только, что его не было рядом с Конаном в этот миг.

— Сюда! — замахал руками подполковник, — Здесь бедренная артерия перебита.

Потому что почти сразу худшие опасения киммерийца оправдались. Сильный всплеск послышался у них за спиной, едва оба спутника покинули подводный город Оссу.

— Не надо, — прошептал умирающий киллер, — все равно не успеете: уже больше двух минут прошло. Я на часы смотрел… А ты не помнишь меня разве? Не помнишь студента, которого отпустил за золотой «Ролекс»? Я же не родным был в семье… Меня усыновили, когда у них шансов зачать вроде не было… Взяли меня, а через год свой родился… Так что легко от меня отказались, отправили за границу… Дали денег, чтобы откупиться от меня… Но я им отомстил… Всем ото…

– Плыви! – крикнул Конан стигийцу. – Я разберусь с ними. Не вырони сферу, понял? Не вздумай тут колдовать. Мне кажется, скоро закончится воздух…

Подбежал оперативник, опустился на колени, раскрыл аптечку, достал из нее жгут, хотел перетянуть ногу выше раны, но потом прикоснулся к шее киллера, проверяя пульс. Поднял голову и посмотрел на Гончарова.

С этими словами он повернулся навстречу всплеску.

— Так он того… Тут уже ничто не поможет. Был бы у нас реанимобиль…

Несколько морских змеев, чуть меньше того, что до сих пор бился в агонии в клубке крови, ила и разлитых магических зелий, настигали похитителей сферы. Конан сделал вдох поглубже, и тут его легкие наполнились водой. Он закашлялся и понял, что задыхается.

— Евгению помогайте.

Гирадо неловко дернулся, как будто кто-то схватил его за горло. С выпученными глазами, уже теряя сознание, он сдавил пальцами какой-то пузырек, болтавшийся у него на поясе…

— Так у нас еще двое раненых. Одно ранение серьезное в грудь. Кто же думал, что у него автомат будет…

И тут произошло нечто неожиданное. Вода с громом расступилась. Образовалась большая сфера, полная воздуха. На дне этой сферы извивались и стучали хвостами морские змеи – они задыхались, оказавшись в чуждой им воздушной стихии. А Конан и Гирадо с трудом переводили дыхание. За шаткими стенами воздушной сферы было видно, как проплывают мимо водоросли и изумленные рыбки. Внизу, под полом, исчезал подводный город.

Игорь вернулся к Пашкову, помог ему снять бронежилет.

Над головой сияло солнце. Оно становилось все ближе. Внутри делалось все жарче и светлее.

— Повезло тебе, Женя: пуля навылет прошла, но крови много. А рубашку можно не отстирывать, а на плечики повесить в служебном кабинете. Я сам так сделал, когда меня в первый раз подстрелили. Почти неделю висела, пока начальство не приказало убрать.

– Мы поднимаемся! – хрипло крикнул Гирадо. – Держись, сейчас нас выбросит на поверхность!

Гончаров отправился к микроавтобусу, где допрашивали задержанного — уцелевшего в перестрелке. Тот сидел на корточках и курил. Руки у него тряслись.

Но сфера лопнула прежде, чем они оказались над водой. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения: Конан и Гирадо с хрустальным шаром в руках доплыли без труда до берега и вывалились на песок, глотая воздух. Трупы морских змеев, вяло извиваясь, ушли на глубину.

— Он меня просто попросил отвезти его, куда скажет, — я просто водила. Я не стрелял даже, хотя он мне пистолет сунул и приказывал. Угрожал, что если я не буду ему помогать, то он меня сам грохнет…

– Что это было? – спросил Конан.

— Первая ходка у тебя за что была? — подключился к допросу подполковник.

– Видимо, у сферы имелось несколько охранников. Самого большого ты зарубил мечом; но прочие, поняв, что враг проник в Оссу и завладел талисманом, решили подкараулить нас на обратном пути, – пустился в объяснения Гирадо, но Конан прервал его, махнув рукой:

Задержанный растерялся, потом попытался изобразить недоумение, но понял, что не выйдет.

– Я не об этом. Что это была за воздушная сфера? Откуда она взялась?

— Меня оговорили… и навесили двести двадцать вторую.

– Это… – Гирадо помрачнел. – Это было мое заклинание для левитации.

— То есть за незаконный оборот оружия.

– Левитации? – Конан нахмурился. – Боги, сколько же у тебя заклинаний?

Мужчина покрутил головой, высматривая, куда можно выбросить окурок. Поднявшись, уронил его на землю, придавил подошвой башмака.

– Много, – скромно отозвался молодой стигиец. – Впрочем, я никогда не пробовал левитировать. Купил эту штуку у странствующего мага в одном маленьком стигийском городке. Хотелось полетать, но вот все как-то не доводилось…

— Олега давно знаешь? — продолжил Гончаров.

– Ловко ты придумал воспользоваться этой штукой под водой! – не мог не восхититься киммериец. – Откуда ты узнал, что левитация создает дополнительный воздух? Клянусь грудями Белит, иногда от твоей глупой площадной магии бывает толк.

— Кого? — изобразил недоумение киллер.

— Если Колосков не объявится, мы можем попытаться списать на него часть растраты, которую произвел Антон. Но не 55 тысяч…

Гирадо потупился и покраснел.

— Того, которого привез сюда. И автомат наверняка ты ему подогнал. Он же не мог притащить его с собой в самолете. И мы это докажем. Ведь наверняка ты сам лично заправлял магазины, и на гильзах обязательно остались твои отпечатки… А раз так, ты не просто водила…

— У меня дома есть четыре тысячи. Я их отдам.

– На самом деле я понятия не имел, что все получится именно так, – признался он. – Я раздавил этот пузырек случайно. Когда уже задыхался под водой. Но все получилось как нельзя более удачно.

Из микроавтобуса высунулся оперативник и посмотрел на Гончарова.

— Ты в своем уме? — возмутился Поликарп Игнатьевич. — Так нельзя. Кроме того, четыре тысячи нам не помогут… Нам не хватает сорока, не меньше.

И Конан не мог с ним не согласиться.

— Товарищ подполковник, вас генерал Евдокимов спрашивает.

— И где же мы их возьмем?

Некоторое время они просто лежали на берегу и переводили дыхание. Их лошади спокойно паслись, выщипывая остатки травы с лужка. Небо над головой казалось особенно ярким и веселым, а облака, пронизанные светом, выглядели приветливыми, словно подушки.

Он протянул Игорю мобильный аппарат.

— А что, если…

– Человек не создан для подводной жизни, – изрек Конан. – Человек создан для твердой земли, доброй женщины, звонкой стали и хмельного вина.

— Простите, — сказал начальник городского управления Следственного комитета и повторил: — Простите. Никто не думал, что такое случится…

Заведующий замолчал.

– И сытного хлеба, – добавил Гирадо. – У меня в суме лежит краюха… Только встать не могу. Ноги болят.

— А что такое случилось: работа есть работа. Ребят зацепило, но дело сделано. Убийца наказан, его сообщник задержан.

— Что? — поторопил его редактор.

Они стали осматривать себя и обнаружили немало ран и ушибов, которых не почувствовали под водой. Кое-как перевязав ладонь, чтобы не кровоточила, Конан отправился к седельным сумкам. С фляжкой и краюхой он вернулся к своему спутнику. Они перекусили. И хлеб, и вода показались им особенно вкусными.

— Я думаю о Ракицком, — с расстановкой ответил Поликарп Игнатьевич. — Что, если он укажет нам верную лошадь?

— Мы, кстати, установили имя убийцы Полозовой, — продолжил генерал, — это гражданин Литвы Гедрюс Скружде… У нас сотрудник один знает литовский, и он очень смеялся, потому что эти имя и фамилия переводятся на русский как Безмятежный Муравей. Но потом мы связались с Интерполом и узнали, что этот литовец считается в Европе неуловимым киллером. То есть все знают, что он киллер, а поймать за руку…

– Хорошо, жить и дышать, – не уставал радоваться Гирадо.

— Ты с ума сошел, — сокрушенно проговорил Оксюкович. Он и Федотов-Леонов знали друг друга давно, еще с дореволюционных времен, потому позволяли себе не выбирать слов в критических ситуациях. — Какой Ракицкий? Ты что, предлагаешь поставить на лошадь, которую он укажет?

– Гляжу я на тебя, Гирадо, – сказал киммериец,- и начинаю верить в твои слова.

— Никакой он не муравей, — произнес Игорь. — И не литовец, настоящее его имя — Олег Пономаренко. Я его взял лет десять назад, за угрозу убийством и размахивание пистолетом в ночном клубе «Колорадский папа»… Его дедушка был известным деятелем в советские времена, да и отец служил в Министерстве иностранных дел… Дедушка на последнем дыхании звонил в главк, потом мне и умолял простить внука… Я отказал, потом его отец начал меня доставать, просил отпустить мальчика, хотя бы из уважения к заслугам дедушки, который так много полезного сделал для нашей родины… Да и главк меня прессовал… Так что пришлось… Хотя мне и в самом деле было жалко парня — не хотелось ему жизнь ломать. Кто же знал, что так получится?

— Есть же верные лошади, — усмехнулся заведующий. — И он должен их знать. Я не хочу сказать, что результаты всех заездов известны заранее, но есть же случаи, когда победитель точно известен… Это выгодно и жокеям — они сговариваются, через знакомых ставят на верную лошадь — и… В общем, выгодно разным людям, — заключил он. — Главное — знать наверняка…

– Какие? – Гирадо блаженно вытянулся на берегу, подставляя солнцу смуглое лицо.

— Сейчас вас отвезут домой или куда прикажете. Можем встретиться и обговорить ваше ближайшее будущее: надеюсь, вы не передумали переходить к нам.

— Ты сошел с ума, — повторил Оксюкович, качая головой. — Это же обман, по сути! А если ничего не получится? Мы все потеряем, и тогда нам крышка.

– Насчет того, что в Стигии живут не одни только зловредные маги. Ты – совсем нормальный человек. Если не считать того, что свихнулся на заклинаниях и зельях.

— Не передумал. Но сегодня я занят: я хочу все-таки приобрести автомобиль — тем более что так удачно оказался возле автосалона.

— Нет. Но нам придется посвятить Ракицкого в наши дела. Ему самому невыгодно, чтобы редакцию начали трясти из-за растраты. Тогда много чего интересного может всплыть… в том числе о его братьях, которые воевали в армии Врангеля и бежали за границу. — Заведующий насторожился, вглядываясь в какого-то человека, который только что подошел к главному входу. — Хватит с нас и того, что этот олух из угрозыска ходит сюда как на работу.

– Мы сражаемся с монстрами, – строго молвил Гирадо. – Нам не обойтись без заклинаний. Давай попробуем вскрыть сферу.

— Как по-твоему, он знает? — спросил Оксюкович.

Эпилог

На воздухе сфера сверкала и переливалась всеми цветами, от желтого до фиолетового. Она выглядела такой красивой, что Конан невольно прикинул ее цену на рынках Аренджуна или Ианты и даже застонал сквозь зубы.

— Эта сука Теплякова хвасталась Кострицыной, что ходила в угрозыск и все им рассказала. Давно надо было закрыть ее ублюдочную рубрику и выставить эту тварь за порог…

Лена и Славик брели по грунтовке, держась за руки. Дорога вела их по высокому берегу реки, сверкающей от солнечных бликов.

Водный талисман болтался внутри. Там булькала вода и видно было перепуганное лицо маленького тритона, который, видимо, охранял талисман – а может быть, пришел ему помолиться.

Редактор промолчал.

Лена шла, декламируя стихотворение:

Конан поднял хрустальную сферу над головой и с силой ударил ее о камень. Раздался звон, осколки разлетелись во все стороны.

— Неужели ты думаешь, что мы и правда можем поправить дела, поставив на лошадь? — вырвалось у него.



Тритон выпал вместе с талисманом на песок и отчаянно забился там. Конан подхватил его в прыжке и положил на ладонь. Существо смотрело на него страдающими глазами. Расширив рот, оно глотало воздух. Конан осторожно положил его в воду.

— Если выиграем, Костя. Только если выиграем.



Громко квакала лягушка
На вечернюю зарю;
Приходи ко мне, подружка,
Я тебя боготворю.
Только перейди дорогу,
Мы с тобой развеем грусть,
А не то клянусь, ей-богу,
Я в болоте утоплюсь!



Несколько секунд тритон лежал неподвижно, а потом вдруг забил перепончатыми лапами, испустил какой-то странный горловой звук и исчез в глубине.

— Нет, — решительно ответил Оксюкович, — мы не имеем права. Послушай, я прекрасно знаю, что умираю, но… я имею право сдохнуть с чистой совестью, черт возьми! — Он полез за трубкой, рассыпал табак. Руки у него дрожали, и заведующий отвел глаза. — Если бы со скачками дело обстояло так просто, как ты говоришь, сам Ракицкий давно бы купался в деньгах… Допустим даже, что он действительно узнает… ну… какая лошадь выиграет. А если она сломает на дорожке ногу? Что тогда? Мы все проиграем! Так что не спорь со мной: заберем остаток денег у Антона, заставим его все продать…



Хмыкнув, Конан повернулся к талисману. Это был обломок широкого кольца с неровными краями, довольно безобразный, на взгляд киммерийца. У талисмана имелось только одно достоинство, он был совсем маленьким. Гирадо положил его в одну из своих многочисленных сумочек и подвесил к поясу.

— Ты сказал, что у тебя есть четыре тысячи? — напомнил заведующий. — Вот их мы и пустим в дело, я от себя еще подкину. — Редактор притих, пораженно глядя на него. — Мы поставим свои деньги, только и всего. Выиграем — закроем дыру в финансах редакции, проиграем… — Он тяжело вздохнул.

— А я все думаю, — вздохнул Славик, — почему здесь все лягушки зеленые, как огурцы на грядках, а у нас — коричневые.

– Давай проведем здесь остаток дня и переночуем, – предложил Конан. – Я чувствую себя усталым. Наверное, ты тоже.

Лена не ответила, потому что увидела Игоря. И теперь смотрела вниз, пряча улыбку. Потом уже подняла счастливое лицо.

Собеседники не видели человека, который, стоя возле окна лестничной клетки, внимательно смотрел то на машину, в которой они сидели, то на Опалина, входящего в трудовой дворец. Бросив графоманские вирши на подоконник, Петр Яковлевич Должанский чиркнул спичкой, зажег папиросу, с наслаждением затянулся и сощурил глаза, которые у него были, кстати сказать, стального цвета.

Стигиец не стал ему возражать.

— Привет, — сказал ей Гончаров так просто, словно они расстались вчера.

— Ну-ну… — буркнул он себе под нос и задумался.

Дорога вела под уклон, но от этого не была более легкой. Кони то и дело оступались. В конце концов оба путника спешились и повели лошадей в поводу, опасаясь, как бы те не повредили себе ноги.

После чего протянул руку мальчику:

Кто-то замешкался возле него.

Оба молчали. Смуглый стигиец посерел и осунулся. Конан, отличавшийся железным здоровьем, но никогда не любивший болтать попусту, не нарушал безмолвия.

— Меня Игорь зовут.

— Спичечки не будет ли, гражданин? — спросил тихий, заискивающий голос.

Окружающие горы мало напоминали ему родную Киммерию, но все же были хороши – высокие, с острыми пиками. Кое-где вдалеке даже виден был вечный снег. Над головами, пронзительно и зловеще крича, кружил ястреб.

Ребенок тоже протянул руку и ответил:

Должанский резко повернулся и узнал Петрова:

В конце концов Гирадо заговорил:

— А я Славик. А мы смотрим — белый «Рендж Ровер» у забора бабушки Оли остановился. Ну, думаем, кто это может быть? Это ваша машина?

— О! Давно вас не видели!

– Честно сказать, не знаю я, где обитает Мемфис. Я читал о нем в одной книге, но там не говорилось ничего конкретного.

— Моя, я сегодня ее купил, чтобы к вам побыстрее добраться.

— Да я что ж — пришел, как только смог… — пробормотал тот, конфузясь и разводя руками.

– Иными словами, мы заблудились? – уточнил варвар.

Лена обняла его и, когда Славик понимающе отвернулся, быстро поцеловала.

— Скажите, зачем вы вообще сюда ходите? — поинтересовался Должанский, протягивая ему коробок.

– Не совсем, – возразил Гирадо. – Дракон где-то поблизости, Только непонятно, здесь или там.

— Мы хотели с Владимиром Петровичем приехать, — сообщил Гончаров, — но у него там какая-то бумажная волокита, и он сказал, что сам через пару дней доберется.

Петров закурил и, возвращая спички собеседнику, ответил:

– Я не верю в драконов, – сказал Конан. – Бывают, конечно, разные отвратительные твари, но чтобы дракон, да еще серебряный…

— Это правда? — не поверила Лена.

— Да я что ж… Нельзя, что ли? Некоторым все можно, а другим ничего нельзя… Жизнь портить можно. Покажи, говорят, как у тебя жена топор отбирала… А я человек смирный. Кого хотите спросите, смирный я человек…

– Написано, что он приветливый и в принципе любит людей, – добавил Гирадо.

— А когда я тебе врал? Я слетал в Омск на денек, быстро решил там все дела, а вчера он сам прилетел. Я его встретил, потом…

Он покосился на бумагу, лежавшую на подоконнике:

– Да, И поэтому хоронится от них в непроходимых горах, так, чтобы никто не мог его отыскать при всем желании.

Лена обхватила его двумя руками и поцеловала, уже не стесняясь племянника.

– Может быть, он предпочитает одиночество. Многие мудрецы любят людей, но предпочитают одиночество, – заявил Гирадо.

— Может, хватит? — спросил Славик. — В мире столько всего интересного, а вы целуетесь.

— Просто мы давно не виделись, — объяснила девушка.

Конан не нашел, что возразить.

— Ну, тогда ладно, — махнул рукой мальчик.

После долгого дня утомительного пути они остановились было на ночлег, под открытым небом, прямо на камнях, – ничего другого негостеприимные горы предоставить путникам не могли, И вдруг Гирадо, поднявшийся на гору чуть выше, чтобы собрать там хворост для костра, воскликнул:

— Почему ты исчезла?

– Смотри, Конан!

— Я вдруг подумала, что принесу тебе неприятности по работе или вообще… Испугалась за тебя… Хотя нет, я другого испугалась. Мне стало страшно, что если ты меня бросишь, а я уже не знаю, как без тебя жить, а потом было бы еще хуже. Я хотела позвонить, но мы пошли с местными рыбу ловить с лодки, я уже достала телефон и вдруг уронила его в реку. А Ловать[21] очень глубокая река. Прости.

– Что там? – Конан выронил охапку сухих веток, которую только что принес к месту стоянки, и выпрямился во весь свой внушительный рост. – Дракона увидел?

— Да я и не в обиде. Просто переживал за тебя сильно. И за махолет тоже. Не испытывали его больше?

– Там кто-то есть, – сказал Гирадо. – Гляди, горит огонь.

— Уже два раз летали, — не удивился вопросу Славик. — Не я, конечно, а Лена, и высоко.

Конан пригляделся.

— В самом деле? — удивился Гончаров и посмотрел на девушку.

Действительно, впереди мелькал огонек. Точнее, огонек стоял на месте – шевелилась под ветром ветка дерева, перегораживающая маленькое желтое пятнышко света.

Она кивнула и призналась:

– Похоже на окно, – сказал Конан. – Пойдем. Наверное, там дом. Живет там какой-нибудь мудрец, из тех, кому нравится сидеть сычом в одиночестве и размышлять о том, как бы сделать человечество счастливее.

— Помнишь, ты говорил, что тебе снилось море, а я так и не сказала тогда, что видела во сне. А мне снилось в ту ночь перед встречей с тобой, как я летаю. В реальной жизни это оказалось еще интереснее. Только страшно немного. На самом деле взлетать несложно, только надо разогнаться с горки как следует.

– Стоит ли беспокоить его, в таком случае? – засомневался Гирадо.

— Мы еще конструкцию махолета изменили существенно, — доложил племянник. — Чтобы взлететь, надо почти лежать, и не из-за сопротивления ветра, а из-за оптимального распределения веса по основным осям. И форму хвоста мы изменили… Теперь у нас принципиальное конструктивное отличие от всех существующих в мире махолетов. Вот и все.

– Если его не беспокоить, на нем вырастут бледные грибы, – сказал Конан. – Я одного такого видел. Кстати, в Стигии.

— Не все, — дополнила девушка. — Главное — правильно управлять. Никогда не надо полностью складывать крылья. Когда я впервые оторвалась от земли, сначала кричала от счастья, а когда уже меня подняло выше деревьев, орала от ужаса.

Гирадо сжал губы и промолчал. Иногда шутки варвара казались ему излишне грубыми, хотя сам Конан находил их вполне добродушными и забавными.

— Дадите полетать? — попросил Игорь.

Домик оказался ближе, чем они думали. Перед единственным, его окном действительно росло дерево с длинными тонкими мягкими колючками вместо листьев. Ветра и непогода как будто нарочно навязали узлов на длинных ветках, которые изгибались под самыми неожиданными углами, создавая причудливый узор. Гирадо предположил, что это дерево служит одинокому мудрецу собеседником и предметом для размышлений.

Девушка кивнула, а потом еще раз обняла его и поцеловала.

Поцеловала и тихо спросила:

— Все теперь позади? Ничего никому не угрожает?

— Владимиру Петровичу точно ничего не угрожает, — ответил Игорь и посмотрел на сверкающую реку.