Янина Береснева

Голова в бегах

* * *

Я приклеилась ухом к трубке домашнего телефона и вяло кивала, вертя в руках памятку по безопасности жизни, невесть откуда взявшуюся на моем журнальном столике.

«Если вы попали под действие стихии, — гласил текст, — то лучшее, что можно придумать — это побыстрее укрыться в надежном сооружении. Желательно, в подвале или противорадиационном укрытии…».

Пока на том конце провода сестрица что-то тарахтела, прерываясь только на редкие выдохи, я с тоской озиралась по сторонам в поисках того самого укрытия. К сожалению, в двухкомнатной квартире, что мне досталась от бабушки, таковых не наблюдалось. Хотя вот кладовка…… Да что кладовка, даже ее надежно оккупировал мой наглый рыжий кот.

Укрытие я искала не зря: сестра моя Маруся по силе наносимого ущерба могла сравниться разве что с ураганом. Я вообще удивлена, что ураганы называют какими-то странными именами: Катрина, Ирма, Хавьер. Как по мне, все ураганы должны носить имя Мария.

Сестра она мне хоть и двоюродная, но, за неимением других, практически родная. По крайней мере, росли мы вместе, потому что моя тетка, Маруськина мать, в силу своей работы переводчиком, постоянно таскалась по заграничным командировкам, а дочь оставляла у нас. Конечно же, к нашей с сестрицей обоюдной радости.

Все наши детские проделки и приключения до сих пор на устах у всей родни, а моя мама всегда пьет валидол, вспоминая, как мы с Маней лазили на крышу десятиэтажного дома, ныряли в сугробы, ели землю на спор. Еще пару раз мы чуть не сгорели, прыгая через костер, не утонули в проруби и не замерзли, заблудившись в лесу. Но это так, по мелочи.

Короче, все, что связано с Марусей, обычно можно описать тремя словами: смешно, опасно и непредсказуемо. У нее редкий дар находить неприятности и притягивать проблемы. И вот сейчас эта самая Маруся радостно сообщала мне в трубку, что свой очередной отпуск она намеревается провести на родной земле. Припасть к корням, так сказать. К чему она там собралась припадать, я слабо представляла, но почему-то сразу же смекнула, что меня ждут суровые испытания.

Поселится Маруся, конечно же, у меня, подвергнув мою, привыкшую к спокойному укладу, жизнь угрозе. По справедливости, квартиру эту наша покойная бабка оставила нам с Маней, но так как та уехала жить за границу, то жилплощадь осталась в моем единоличном распоряжении.

Посему отказать сестрице в крове было бы неимоверным свинством. К слову, Маня жила во Франции, куда перебралась почти сразу после окончания колледжа культуры нашего родного города. О загранице сестрица мечтала давно, а тут как раз подвернулся заморский принц по переписке, позвавший ее замуж. Она и пошла, но правда жизни оказалась такова: принц нигде не работал, жил с мамой, ковырял в носу и специально громко чавкал, доводя сестрицу до безумия.

Маня, помыкавшись три года, скоренько с ним развелась (благо, гражданство уже было получено), и пустилась в автономное плавание. Занималась она, в основном, актерской деятельностью: ставила детские спектакли, вела какие-то мероприятия. Мечтала о мировой славе и даже создала собственную маленькую гастролирующую труппу, где была примой.

Но кормилась она, как это часто бывает, мелкими подработками: аниматор, няня на час, уроки русского для иностранцев. Словом, на что она припеваючи жила за кордоном, оставалось для меня тайной. Я, к примеру, чтобы заработать на хлеб с маслицем, ежедневно таскалась в редакцию своей дрянной газетенки, где числилась журналистом.

Каждое утро сломя голову неслась за автобусом, чтобы к 9 часам сидеть на планерке, злобно зыркая на нашего главного редактора по кличке Горыныч. Да пожевывать печенье «Шахматное», мечтая хотя бы о малой толике мировой известности. Думаю, всем сразу становится понятно, что от работы удовольствия я получала мало. Если слова работа и удовольствие вообще могут фигурировать вместе хоть в каком-то предложении.

А вот Маруся в 9 утра обычно еще сладко дрыхла, что мне доподлинно известно, потому что дозвониться ей в это время нет никакой возможности. Вот и где мировая справедливость? Понятно где: тоже дрыхнет. Хотя иронизирую я только когда мне охота поворчать: за Машку я была бы несказанно рада, если бы всерьез не беспокоилась за ее личную жизнь.

Девке уже 30 лет в этом году стукнет, а мужа хорошего все нет и нет. Да что там мужа, мужика дельного и то не наблюдается.

Точнее, наблюдается их, на мой пуританский взгляд, даже довольно много. Но все ни о чем. Какой-то поэт-неудачник, беглый воришка из Словении, картежник с долгами и грыжей, рок-музыкант с длинной косой и такой густой бородой, что в ней просто обязан проживать противный мучной жук. Список можно продолжать бесконечно, что я с удовольствием и сделала, попеняв Мане на ее беспорядочную половую жизнь. Благо, тема как раз зашла про дела сердечные.

— Отвянь, систер, ты зануда! И ничего я не распущенная, — по обыкновению ответила Маруся и назидательно добавила: — И вообще, мало ли куда может завести девушку судьба на пути активного интима? Кстати, а что мы все обо мне? Как у тебя-то? Небось, глухо, как в танке?

Это был хук под дых, очередной нечестный приемчик сестрицы — взять, да и перевести стрелки на меня. Надавить, так сказать, на больной мозоль. Следовало с позором признать: на личном фронте у меня наблюдается полный провал и тотальная капитуляция. Прежние воины разбежались, а новые поглядывали издалека, поправляя забрало и вяло пиная коня. Чтобы не развивать эту неприятную для меня тему, я быстро пошуршала в трубке пластиковым пакетом и прокричала:

— Помехи на связи! Маня, ничего не слышу, созвонимся позже.

— Короче, Анька, приезжаю я через три дня, поняла? Встречать не надо, вызову такси. Готовься морально: бери заслуженный отпуск, рванем на море. Хочу нашего колорита: пахлава, кукуруза, подвыпившие мужички с пивом. Надоела эта прилизанная заграница, мать ее так. Приключения нас ждут!

Я фыркнула, дала отбой и с тоской воззрилась на свой холодильник, увешанный магнитами. Насчет приключений я не сомневалась, с Маней их долго ждать не придется. Вот только я не была уверена, что очень их жажду. Конечно, сейчас лето, и сидеть дома одной не очень-то весело. Отпуск на работе мне, думаю, дадут без проблем.

Летняя пора в нашем крае редко примечательна для журналистов чем-то, кроме уборки урожая, но до него еще минимум месяц. Был еще, правда, песенный фестиваль для любителей бардовских бородатых завываний, но и он отгремел ровно неделю назад. Делать сейчас в редакции было совершенно нечего. Я писала искрометные репортажи про отравление хамсой в детском лагере «Колокольчик». И про осквернение центрального фонтана, на постаменте которого кто-то краской нарисовал мужской половой орган. Из которого, по задумке горе-художника, собственно, и извергались струи воды.

Мои унылые размышления прервал кот Санька, которого изначально я планировала называть на английский манер Sunny — солнечный. Однако его наглая рыжая морда как-то этому не поспособствовала, и дворовое имя закрепилось за ним навечно.

Отряхнувшись, он выбрался из кладовки и издал протяжный утробный возглас. Сей звук означал, что настал час кормежки. Санька был подобран мною на улице еще в детском возрасте, но голодную уличную жизнь не забыл, потому к еде всегда относился с особым уважением. Выдавая Саньке отварную хамсу, я все же принюхалась, но опасения мои оказались напрасны. Эта хамса не имела ничего общего с той, которая заставила отдыхающих детей «Колокольчика» оторваться от телефонов и припасть к унитазам.

По крайней мере, Санька ел ее охотно уже второй день и признаков болезни не подавал. Наблюдая, как мое чадо набивает свою утробушку, я принялась размышлять о предстоящем отпуске.

* * *

Манька последние три года в родные края приезжала не так уж и часто, но всегда жила у меня. Мамуля ее несколько лет назад выскочила замуж в третий раз и уехала жить в Норвегию. Первый муж, Манин отец, погиб, когда та была еще годовалой крошкой, поэтому с родней по той линии связи утеряны были давно. Второй муж тетки оказался альфонсом и чуть не продал золотые коронки предков, так что родниться с ним у Мани никакого желания не возникало. Другой близкой родни, кроме моей семьи, у сестрицы в нашем городе не было. Хотя друзей минувших лет, конечно, осталось предостаточно.

Обычно Маня в свой отпуск ездила к маме, но периодически заглядывала и ко мне: повидаться с бывшими одноклассниками и друзьями детства, полечить зубы у наших дешевых и качественных стоматологов, поучить меня уму-разуму, пользуясь тем, что она старше на целых два года. Обычно после ее приезда я брала еще часть отпуска — отдохнуть от отдыха.

Пытаясь отбиться от совместной поездки на море, я попробовала ныть и предложила сестрице альтернативу — родительскую дачу на берегу реки. Благо, выйдя на пенсию, мама проживала там круглый год, предпочтя городской жизни единение с природой. Папе, кстати, из-за этого пришлось полюбить единение с грядками и лопатами. Чему он, конечно, не мог слишком уж радоваться. Он пытался возражать, что жить ему лучше в городской квартире, раз уж он еще не на пенсии и работает. Но мама быстро пресекла его порыв и даже сама взялась уладить этот вопрос. С ее легкой руки папа продолжил удаленно работать кроссвордистом и шаржистом в местных газетах, куда он раз в неделю отправлял свои творения по электронной почте. Словом, все были рады. Квартиру сдавали, родители огородничали, а я навещала их по выходным и праздникам. Особенно летом, когда этому способствовали банька, шашлычок и походы на местный пляж.

Обычно Маня, приезжая в гости, охотно ездила со мной к родителям, где была обласкана вниманием родни и местным солнышком. Белокожая и веснушчатая, на пляже она сгорала просто моментально. Поэтому постоянно ходила с облупившимся носом и ворчала на меня. Я же, хотя тоже была блондинкой, оттенок кожи имела смуглый, в отца. Загар на меня ложился ровно и радовал глаз до самой зимы, вызывая завистливые вздохи коллег и подружек, прозябавших в соляриях.

Короче говоря, когда в этот свой приезд Маня возжелала навестить берег морской, я малость струхнула. Конечно, до моря от меня ехать всего-ничего: часов пять на хорошей машине. Но с Маней отправляться туда — сущее безумие. Во-первых, на море она непременно обгорит и облезет, а виновата в этом буду я. Во-вторых, она обязательно найдет приключения на свою задницу, а разгребать все это придется, кончено же, мне. Если бы в момент этих размышлений я только могла представить, как близка я к истине, тотчас бы рванула на весь месяц в санаторий «Колокольчик», писать статьи про детские поносы.

С другой стороны, я, как всякий человек, живущий в относительной близости у моря, бывала там крайне редко. Последний раз года два назад, и то по рабочему вопросу. Молодой и привлекательной особе, коей я, по моему скромному убеждению, все-таки являлась, морской берег летом намного предпочтительнее душного города.

К тому же, последнюю неделю жарило так, что от асфальта прямо-таки шел пар. И даже дворовые собаки, примирившись с дворовыми же котами, пластами лежали в тени придомовых кустов, вывалив языки.

Так ничего и не решив окончательно, я отправилась в тот день на работу. Где и скоротала время у вентилятора за написанием поздравлений и некрологов. Последующие три дня тоже ничем новым не порадовали. Я потела и работала, на выходных съездила к родителям поплескаться в реке и затариться дарами сада и огорода. Сообщив им про приезд Мани, я вызвала у мамы бурю негодований.

— Это как это так к нам не приедете? А закатки кто будет делать? — сурово пророкотала мамуля, уперев руки в боки, — Сема, ты слышал?

Папа сидел в очках над очередным кроссвордом, отгонял мух левой рукой и всем своим видом демонстрировал покорность судьбе.

— Зина, девочки молодые, чего им дома сидеть? Сами все закатаем. Июль — почти что бархатный сезон. Пускай поедут, позагорают, искупаются. Глядишь, и женихов найдут. А то у нас тут из женихов только Лешка хромой и Михалыч, старый пень.

Тут папа хитро мне подмигнул, а я закатила глаза. Ну, все, мать сейчас пойдет в разнос.

— Кстати, про женихов. Твой малахольный Валера не хочет забрать свои удочки? — ехидно поддела меня она. — Мы с папой ездили в город за удобрениями, и я его на рынке с какой-то Мессалиной видела. Неужто канцер дал ремиссию?

Тут надо пояснить, что Валера как раз и был моим последним бойфрендом. Теперь уже с пометкой «экс». Продержался он не в пример другим — целых полгода. Когда я поняла, наконец, что он — герой не моего романа, Валера уже успел перевезти свои вещи в мою квартиру, поэтому я стала много работать и реже бывать дома. Трудился он следователем в местном отделении полиции и был приставуч и придирчив до крайности.

Если в его работе такие личные качества, возможно, и приветствовались, то в быту они делали его просто невыносимым занудой. Кстати, на его работе мы и познакомились, когда у Машки в один из ее приездов ко мне в гости украли телефон (говорю же, Маня — человек-косяк). Правда, потом выяснилось, что она просто забыла его в маршрутке, но дело уже успели завести.

Я проявила бдительность и сразу же обратилась в полицию. Повторяю, Валера был чрезвычайно въедливым типом. К тому времени, как водитель маршрутки обнаружил Машкин телефон под сидением и позвонил с намерением его вернуть, благородный рыцарь в погонах по Машкиной наводке уже вышел на злоумышленника. Точнее, на показавшуюся ей подозрительной бабку со стеклянным глазом, которая сидела рядом с нами всю дорогу. Короче, история вышла скверная, бабка грозилась проклясть меня, Машку и Валеру, но дело удалось замять, потому что на квартире у бабки обнаружились буйные заросли конопли.

За поимку злостной нарушительницы порядка Валера премировал меня походом в ресторан (Машка к тому времени уже уехала), после чего задержался в моей жизни на целых шесть месяцев. Телефоны в моей семье больше никто не терял, Валера мне надоел хуже горькой редьки, потому я прозрачно намекнула, что не худо бы и честь знать.

Мой сердечный друг обозвал меня жадной хищницей, которая хочет себе миллионера, потом заявил, что я развратница, раз меня не устраивает его средний, но достойный размер. А потом еще и пришел к выводу, что сама я не так уж и хороша. Напившись в тот вечер, он даже попытался всплакнуть и намекнул, что у него рак. И посему скоро он покинет сей бренный мир. Я была неумолима, поэтому Валере пришлось собрать вещички и вернуться к маме. Было это три года назад, после чего жизнь Валеры, насколько мне известно, была чрезвычайно насыщена женщинами всех мастей и возрастов.

То, что он жив-здоров до сих пор, не вызывало сомнения, раз уж мы с ним жили в одном районе и частенько виделись. Спустя год после расставания я даже поздравила его с прошедшим днем рождения. После этого мы снова стали приятельствовать и даже частенько пили вместе пиво. Оказалось, как друг Валера вполне себе ничего.

Конечно, иногда он занудничал и жаловался мне на всех женщин мира, но зато его веселые истории про жизнь замечательных людей нашего района (бомжей и алкашей) под пиво заходили просто на ура. Сейчас Валера проживал у какой-то очередной девицы с экзотическим именем Лаура. И то, что мамуля назвала ее Мессалиной, подтверждало мои худшие опасения. Не сегодня-завтра Лаура, в простонародье именуемая не иначе как Лариска, его бросит, и утешать его придется мне. Может, попытаться свести его с Маней? А что, это же благодаря ей мы познакомились. Может, Купидон просто слегка промазал, и на самом деле судьба Валерки сидела чуть левее… Хотя нет, сестрице такое счастье не упало. Да и с ее характером… Она же его просто в клочья порвет, а Валерка мне все-таки тоже не чужой. Пока я размышляла о судьбе несчастного Валерки, папа потрусил в спальню и принес оттуда ключи от машины.

— Вот, бери мою ласточку, дочь. В ней все детали поменяны, до моря долетите на всех парах.

— Папа, а как же вы? — растерялась я от таких щедрот. Папин «Фиат» был его любимым детищем, которое он никому не доверял. Даже маме, которой не доверить что-то было смерти подобно. И тут такой жест…

— Мы с мамой посидим на даче. А если припрет куда-то ехать, на автобусе отправимся. Вспомним молодость, — отрезал папа и надел очки, давая понять, что разговор окончен.

Мамуля неодобрительно взирала на него, помешивая борщ на плите, но перечить почему-то не решилась. Я воспользовалась временным затишьем, забрала ключи с документами и побрела поливать помидоры.

* * *

Утро понедельника продемонстрировало все свои худшие качества одновременно. Было как-то серо, сыро, пасмурно и даже немного прохладно. Не иначе, природа ощущала приближение урагана Мария. Прибытие иностранных гостей в лице Машки и ее тараканов в голове ожидалось в первой половине дня, потому я заранее отпросилась на работе, чтобы придать своей маленькой двушке приличный вид.

Уборка никогда не была моим коньком, потому провозилась я часа два: путающийся под ногами Санька не только не помогал, но еще и активно линял в процессе, так что мы малость завозились. Звонок в дверь застал меня врасплох. Распахнув дверь, я тихо охнула от открывшегося мне великолепия: Марья в широкополой шляпе и умопомрачительном мини весело скалилась, подпирая гигантский чемодан на колесиках. Санька издал утробный вой и поспешил скрыться за диваном, а мы смачно расцеловались.

— Ну и видок у тебя, — хмыкнула сестрица, втаскивая в квартиру чемодан и свое бренное тело. Надо сказать, от этого габариты квартиры как бы сразу уменьшились наполовину. Росту сестры позавидовала бы любая модель, при этом телосложение ее было не то чтобы крепким, но пышущей здоровьем ее можно было назвать без колебаний.

— Нормальный видок, — обиделась я, стаскивая косынку и передник, заляпанный мукой. — Я, между прочим, к твоему приезду готовилась, ночей не спала, пироги пекла, пряжу пряла, баньку топила. Пошли, что ли, отметим явление тебя народу?

Сестрица радостно закивала, вытащила из сумки бутылку мартини и поспешила за мной. Пока я накрывала на стол, она успела принять душ и сейчас восседала за столом в моем махровом халате, поглаживая выуженного ею из-под дивана кота. Тот выглядел совершенно несчастным, и Маня загрустила:

— Вот все мужики так, чем больше их холишь, лелеешь, гладишь — тем они быстрее в кусты. А если и сидят рядом, то вид такой, что в любую минуту готовы дать драпака.

Тут она и вовсе опечалилась, хлопнула свой бокал мартини и дала Саньке легкий подзатыльник. На мой взгляд, он заслуживал леща потяжелее, потому что активно воровал колбасу с Маниного бутерброда, пока она толкала речь.

— Ладно, что это мы о грустном. Короче, чтобы ты не беспокоилась, у меня все ок. Я свободная, как ветер, и все еще очччень ничччего! — пропела она и принялась хохотать. В этом вся Маня: от слез до смеха всего ничего.

Я поняла, что на личном фронте у сестрицы тоже глухо, потому решила временно эту тему не развивать. Мы пили чай, болтали о пустяках, обменивались сувенирами, смотрели фотки и попутно обсуждали общих знакомых. Внезапно я словила себя на мысли, что мы с ней словно и не расставались вовсе. Все как в детстве. И даже кухня та же, бабушкина. И чашка, и Манино противное сербание, и эта ее дурацкая привычка болтать ногой. И как я могла не радоваться ее приезду и мечтать пролежать весь свой отпуск на диване? Тут я глянула на часы и ахнула:

— Систер, мне пора на работу. Я же только до обеда у Гарыныча отпросилась.

— Шел бы твой Гараныч к черту, к тебе сестра приехала, — заныла Маня, допивая остатки чая из чашки. — И вообще, я что-то не поняла, ты что, отпуск еще не оформила? Я же тебе строго-настрого…

— Ой, все! — перебила я ее, — не начинай свои нотации. Отпуск пока не взяла. Думала: вдруг ты передумаешь? А мне потом…

Маня сурово покачала головой и на всякий случай даже покрутила пальцем у меня перед носом.

— Не мечтай! Мы едем на море и точка. Искать приключения и хороших мужиков. У нас во Франции с этим глухо, там мужик не тот — все «сильвупле» да «бонжур». Тоска. А мне нужен такой, настоящий: могуч, вонюч и волосат! И вообще, должна же молодая красивая девушка летом побывать на море?

Я не стала уточнять, какую именно девушку она имеет в виду. И почему, мечтая о вонючем и волосатом, сидит во Франции, потому что разговор затянулся бы до вечера. А я нещадно опаздывала. Быстро натянув джинсы и рубашку, я схватила ключи от папиной машины и рванула на выход. Марья увязалась за мной с целью обозреть любимый город, заскочить на кладбище к родным и сделать необходимые покупки к поездке.

Отпуск, а также скудные отпускные на работе мне выдали без проблем. Благо, я заранее предупреждала кадровичку. Горыныч уточнил, куда я еду, и даже умудрился дать мне поручение. Оказывается, в курортном городе, куда мы собрались ехать, у него жила теща, и ей срочно нужно было передать какую-то справку для пенсионного фонда.

Остаток дня Маня протаскала меня по центру, заглянув во все мыслимые и немыслимые магазины. Зачем-то она зашла даже в Зоо-лавку, правда, ничего путного там не прикупив. Я же вспомнила о своем коте, которого собиралась завозить родителям, и приобрела его любимый корм с запасом. Также нами были куплены крема для загара, купальники, шлепанцы и прочая дребедень, без которой ни одна уважающая себя леди не отправится на курорт. Под конец, нагруженные пакетами, мы еще забрели в продуктовый. Опустошили там полки и прихватили бутылку коньяка на вечер. Приезд родни всегда отмечался с размахом.

— Ну что, кого позовем в этот раз? — обреченно пыхтела я, топая к машине. Обычно Марья звала в гости всех своих друзей, одноклассников и просто хороших людей, имевших несчастье проходить мимо.

— Не знаю, — задумчиво вздохнула она, залезая в машину. — Как-то настроения нет. Может, на пляже отметим? Заодно и мой приезд, и наш. На море.

— Чего это ты? — испугалась я, потому что такая меланхолия Мане была совсем не свойственна. — Часом не заболела?

Сестрица фыркнула, демонстрируя свое отношение к болезням, и изрекла:

— Устала я просто. Посидим тихо, по-семейному. Хочешь, позови этого своего Валеру. Я не против.

— Валера, хоть мне и друг, но к моей семье не имеет никакого отношения, — заволновалась я еще больше, потому что такая ее щедрость души меня напугала. Валеру она видела всего два раза в жизни: во время задержания бабки и на свадьбе тетки, куда я имела глупость отправиться вместе с ним. И теплыми их отношения я бы могла назвать лишь с большой натяжкой. И это я еще не желала напоминать Мане случай, при воспоминании о котором Валера всегда боязливо поджимал ногу.

На эту самую ногу моя систер умудрилась ему наступить на свадебном танцполе, что повлекло за собой перелом мизинца и стойкую нелюбовь к ней моего уже бывшего возлюбленного. Однако Валера был легок на помине. Он нарисовался сам, позвонив мне на сотовый, едва мы ввалились в квартиру.

— Ну что, приехала твоя боевая подруга? — ехидно осведомился он, что-то жуя в трубке. Как по мне, эти работники полиции всегда что-то жуют. Не удивительно, что преступность растет, как животы у доблестных сотрудников. Все это я и сообщила Валере в язвительной форме, но он не обиделся и деловито сообщил:

— Я зайду через час, только с одним наркошей закончу. Прикинь, таскался по городу с трехлитровой банкой сушеной конопли. Придурок.

— Тащи ее сюда, — пророкотала в трубку сестра, приклеившая ухо в самом начале разговора. — Банку в смысле. И задницу свою тащи. Только по дороге купи пирожные. Я виски привезла из дьютика.

Валера застонал и отключился. Видно, мысли о дьютике придали ему ускорение, и к нам он заявился в рекордные сроки. Без конопли, но с тортом под мышкой. Маня критически его осмотрела и вынесла вердикт:

— Валерик, скоро тебя бросит и твоя Мессалина. Пузо начало расти, костюм помятый. Что за халатность?

Валерик заныл, стал жаловаться на непомерные труды и тяготы жизни, но под шумок вымыл руки и ужом проскользнул на кухню. Мы оставили его там сторожить накрытый стол от посягательств кота, и пошли складывать сумки.

* * *

Ехать мы собирались на неделю, потому решено было много вещей не брать. Сойдясь во мнении, что все забытое можно прикупить на месте, мы ограничились двумя небольшими чемоданами с ручкой, которые упаковали в рекордные сроки. Нам тоже хотелось поскорее приступить к трапезе и виски.

Чокнувшись за приезд, мы с удовольствием приступили к еде и неспешной болтовне. Валера, подобрев к Мане за ее щедроты, жаловался ей же на распоясавшихся наркоманов и их дилеров. Маня разглагольствовала о том, что все великие умы прошлого употребляли абсент и «кое-что даже тоже могли». И ничего, жили как-то. Я жевала лист салата и пялилась в окно, предвкушая отдых. Семь дней ничегонеделанья на морском песочке теперь представлялись мне прекрасной идеей.

— Может, и мне с вами поехать? — заканючил Валера. — Подождите денек, я попробую отпроситься. А то что вы одни, на самом деле?

— А Мессалина? В смысле — Лаура? — удивилась Маня и, видя недоуменное лицо Валерки, пояснила: — Анька трепло!

Я показала ей кулак, но тоже с интересом воззрилась на Валерика, а он только рукой махнул:

— Что Лариска? Ей вообще на меня пофиг. Говорит, если не повезу ее на Канары, бросит. А откуда у меня деньги на Канары? Я же честный полицейский. Так что, считай, она меня уже бросила. Ну, так как?

— Нет, Валерик, ты извини, но у нас с Анькой планы, — развела руками сестра, — Загорим, похорошеем, выполним план по сексуальным похождениям на год вперед. А то у нас с этим в последнее время что-то не очень, чтобы очень…Ты нам там как тот самовар, что с собой не возят.

Валерик обиженно скривился и приналег на выпивку, Маня не отставала, попутно поучая его, а я снова ушла в себя и мысленно стала перемерять весь свой летний гардероб. К тому времени как виски и коньяк закончились, вечер вовсе перестал быть томным и всем захотелось праздника. Я поставила на плиту чайник, а Марья с Валерой нашли в шкафу старый микрофон-караоке и затянули на два голоса «Мы пойдем с конем».

Через пару минут в дверь позвонили. Я чертыхнулась, решив, что это противная соседка Варвара Степановна, потому что кот выпучил глаза и, взревев, кинулся прятаться. Я шикнула на распоясавшихся гостей и побрела открывать, заранее репетируя извинительную речь.

Однако вечер не переставал радовать: на пороге стоял какой-то незнакомый мордастый парень в майке с совокупляющимися верблюдами, заправленной в шорты. Мое внимание сразу же привлекла толстая золотая цепочка на шее, а также дорогие на вид часы на запястье. Тапочки на ногах прозрачно намекали на то, что парень этот проживает где-то в нашем подъезде. Хотя лично я видела его впервые.

— Хозяйка, красавица, — весело начал он, а я поняла, что парень тоже изрядно навеселе, — давайте знакомиться. Я сосед ваш, с четвертого этажа. Вчера переехал, новоселье отметить надо бы. Слышу, у вас тут поют. Дай, думаю, загляну…

— Симоновы наконец квартиру продали? — удивилась я, пропуская гостя в квартиру и обратив внимание на бутылку коньяка в его руке. — Мы тут, собственно, уже закруглялись, сестра приехала в гости…

— Ничего не закруглялись, — бодро гаркнула Марья, выплывая из зала и зазывно улыбаясь гостю. — Анька зануда, ты ее не слушай. Проходи на кухню, сейчас закуски подрежем. Я Марья, а там вон Валерик сидит. Он ее друг, — поспешила добавить сестрица, активно мне подмигивая и давая понять, что мордастый — чуть ли не мужчина ее мечты. Сосед остолбенел от явившейся ему красоты, а Марья, довольная произведенным впечатлением, гордо прошествовала в сторону кухни.

Я закатила глаза и потопала следом. Мужчины пожали друг другу руки, Марья нарезала колбасы и врубила музыку, а я притащила из зала стул. Вечерника продолжилась в атмосфере дружбы народов и наций, а также активного братания. Словом, все были довольны друг другом и жизнью в целом. Соседа звали Коля, хотя через полчаса мы уже знали, что все друзья зовут его Кабан. С такой упитанной мордой это было и неудивительно.

Валера же и до прихода к нам соседа был изрядно пьян, а после бутылки коньяка его и вовсе понесло. Осоловевшим взглядом он уставился на бутылку, из которой я разливала коньяк, и вдруг испуганно икнул:

— Анька, ты че делаешь? На бутылке же написано — яд!

— Валерик, не боись, — посоветовала сестрица, — ты вот с Анькой жил, а ничегошеньки про наш род не узнал. Нам это бутылка еще от бабули осталась.

— Маня, Валерик практически не пил, а дома бывал редко, потому что много работал, — захихикала я, предвкушая нашу любимую историю про славный род Сысоевых.

— Ну и что? — удивился он. — Если бутылка от бабули, так можно людей травить? Думаете, помыли бутылку и все? Че творите?

Тут из туалета вынырнул Коля-Кабан, а Маня принялась вещать. История была стара как мир, но при этом не менее занимательна. Когда был еще жив наш дед, Самсон Сысоев, его основным и любимым занятием были алкогольные возлияния. Жили они с бабкой в этой самой квартире, полученной от завода. Точнее, жила бабка, а дед пил.

Пил он настолько беспробудно, что житья от него просто не было (это слова бабули), но она всячески пыталась бороться с пагубной страстью супруга, в чем не преуспела. Когда в прошлом остались шаманы, иглоукалывания и кодировки, бабка пошла на решительные меры. Так как дед выпивал все, что горит и хоть отдаленно напоминает по запаху алкоголь, бабка все имеющиеся в доме бутылки и банки подписывала словом «Яд». Подразумевалось, что, увидев такую наклейку на бутылке, в которой настаивается бабкин гриб-веселка для суставов, дед, опасаясь за свою жизнь, пить его не станет. Но не таков был наш дед, чтобы пасовать перед ерундой. Словом, красивая пузатая бутылка, из которой я сейчас разливала остатки коньяка, была жива еще со времен бабули, и никакого яда, конечно же, в ней никогда не было. В нее я перелила коньяк, оставшийся после последнего сабантуя коллег у меня дома. И вот сейчас он оказался очень кстати.

Валерик интересную историю так и не дослушал — он заснул за столом, и мы кое-как дотащили его до дивана, после чего выпили еще по одной.

* * *

Тут Коля, активно участвующий в перетаскивании, икнул и внезапно предложил отправиться в ночной клуб. Я бурно воспротивилась этой затее, потому что очень хотела спать, но Марья рвалась в бой, а отпускать ее одну в таком состоянии было бы чистым безумием.

— Поехали, Анька! — зашептала она мне, когда мы обе оказались в ванной. — Колька этот парень непростой, явно при бабках. Говорит, там у него в клубе друзья отдыхают. Может, познакомимся с кем?

— Мы этого Колю первый раз в жизни видим. Я про него вообще ничего не знаю, кроме того, что он Кабан. И то, если бы он в доказательство не похрюкал…

— Ладно тебе, не нуди. Надень мое платье зеленое с вырезом, хочешь? А хочешь, я тебе его вообще подарю?

— Премного благодарна, ваше благородие, — зло пробормотала я, но все-таки заставила себя расчесаться и даже накрасила губы.

Через полчаса мы были готовы, а перекемаривший в туалете Коля теперь снова выглядел трезвым. Он активно начал кому-то звонить, призывая, чтобы нас забрали на машине.

— Пашка, ты? — спросил Коля у ответившего ему мужчины, чей голос хорошо слышался через трубку. — Соколов с вами? Ага, хорошо. Я скоро буду. Потрещать надо. Тут с соседками познакомился, с собой привезу. Нет, губу закатай, девчонки приличные, так что не про твою честь. Пришли за мной машину. Да, к моему подъезду.

Марья довольно ухмылялась, а я пнула ее ногой под столом. Не хватало мне только пьяных придурков, которые начнут хватать меня за коленки.

— Все, барышни, — довольно потер он руки, — карета скоро будет подана. Да вы не думайте, там публика приличная. Я вас с такими людьми познакомлю! Очень нужные люди в нашем городе. И я тоже человек хороший, так что вы меня держитесь, и все будет хо-ро-шо!

Я мысленно фыркнула, потому что пьяные базары про крутых мужиков терпеть не могла. Потому обреченно побрела обуваться. А Маня так прямо сияла, как начищенный самовар.

Подъехавший за нами блестящий Мерседес это сияние еще усилил, а я неодобрительно подумала, что Маня чересчур корыстна. Хотя она бы назвала это нормальным женским желанием хорошо устроиться в жизни. Направлялись мы, как я поняла из разговора, в загородный клуб «Небо», который считался в нашем городе одним из самых дорогих заведений. Тусовалась там публика небедная, а мне, как журналистке, было доподлинно известно, что хозяином этого клуба является бывший криминальный авторитет.

С этой стороной жизни нашего города в частности и страны в целом я была знакома слабо, хотя на работе коллеги любили почесать языками. Мне же казалось, что приличной девушке знать о существовании каких-то там преступных группировок вовсе ни к чему. Теперь бы я сказала иначе: никогда не зарекайся!

Когда мы подъехали к переливающемуся огнями клубу, располагавшемуся сразу за указателем города, на часах было уже двенадцать. Дверь нам предусмотрительно распахнул почтительный молчаливый паренек, выступавший в роли шофера. Коля выплыл из машины и, взяв нас под руки, направился к центральному входу. Видно, знали его здесь хорошо, потому что все двери открылись перед нами, как по мановению волшебной палочки. А дежуривший на входе охранник даже почтительно наклонил голову и кивнул другому, который и повел нас по лестнице вверх, ловко лавируя между снующими туда-сюда посетителями.

Музыка орала так, что разговаривать было невозможно, поэтому я просто брела следом и злилась на Маню, втравившую меня в эту авантюру. Спала бы себе сейчас с Санькой под пледом. Наконец нас подвели к двери в глубине зала, за которой располагался вип-кабинет. Мы немного прошли вперед, повернулись и увидели компанию мужчин. Судя по всему, они давно отдыхали здесь со всеми удобствами. На мой первый и нетрезвый взгляд все выглядели чрезвычайно респектабельно: дорогие пиджаки, часы, телефоны последних моделей. При нашем появлении мужчины заметно оживились, а Марья, до этого активно скалящая красивые зубы, вылеченные нашими отечественными стоматологами, вдруг застыла как вкопанная.

Я тут же сделала стойку и еще раз внимательно пробежалась по лицам присутствующих. Трое мужчин выглядели хорошо, но вполне обычно, а вот четвертый заинтересовал меня чрезвычайно. Пока отдыхающие обменивались рукопожатиями с Колей, а тот, в свою очередь, представлял нас, я отчаянно пыталась вспомнить, откуда мне знакомо это лицо.

— А это Никита Соколов. Сокол наш, — с гордостью представил заинтересовавшего меня парня Коля, словно Никита у нас был как минимум первым мужчиной, родившим ребенка. Я вяло кивнула в ответ, и тут меня словно током пронзило. Ну конечно, Соколов, будь он неладен! Это ж надо, как изменился, гад ползучий…

Тут необходимо сделать лирическое отступление и вернуться на много лет назад. Когда Мане было пятнадцать, а мозгов у нее и вовсе не было, впрочем, как и сейчас, она без памяти влюбилась в этого самого Никиту Соколова. Как и все девчонки с их двора. Он жил в соседнем с ней доме и даже когда-то учился с ней в одной школе. Правда, был на пару-тройку лет старше. Мне же тогда было тринадцать, и меня интересовали только Барби и кружок вязания. А вот Мане совершенно снесло крышу. Да и было от чего. Соколов был красив, как Аполлон, уже в то время разъезжал на своей машине и умел так смотреть на девушек, что тем незамедлительно хотелось раздеться. Чем он занимался, я по малолетству не интересовалась, но сейчас бы предположила, что чем-то незаконным. Иначе откуда у восемнадцатилетнего пацана в те времена могли быть такие бабки? Тем более, родители его были совершенно обычные люди — учительница и слесарь на заводе.

Словом, этот Соколов потрепал мне немало нервов, потому что, влюбившись, Маня болтала о нем безостановочно. Все мои лучшие отроческие годы я провела, слушая истории про Никиту. Ее самым сильным, самым стойким желанием было, чтобы Никита обратил на нее свой пламенный взор. У сестрицы были и другие мощные и сильные желания — например, стать актрисой, быть счастливой, или научиться петь, или родить семерых детей, или начать вышивать крестиком. Но они приходили и уходили: желание научиться петь сменялось желанием выучить итальянский, которое переходило в желание заняться верховой ездой, которое, в свою очередь, оказывалось желанием разводить хорьков. Алешку сменял Вовик, а его — Лелик или какой-нибудь Фома. Годы шли, но мечта оставалась неизменной: охмурить Никиту с ног до головы.

Баб у Никиты всегда было пруд пруди, так что Мане пришлось долго добиваться его расположения. Но на то она была и ураганом, чтобы сметать на пути все возможные преграды. В один прекрасный день, когда ей уже стукнуло восемнадцать и она стала по праву считаться первой красавицей двора, сестрица якобы случайно оказалась под колесами его тачки. Он перепугался, она заплакала и прильнула к его груди. А дальше все, как в классическом романе, — цветы, ресторан и свидания под луной. Справедливости ради стоит сказать, что свидания были недолгими. Вскоре Никита стал манкировать своими обязанностями благородного рыцаря, потом уехал на пару месяцев по каким-то делам, а вернувшись, стал вовсю избегать сестрицу. Сердце ее было разбито, и я даже подозреваю, что именно по этой причине она так скоропостижно выскочила замуж за французского кавалера.

С той поры я испытывала стойкую неприязнь к смазливым парням и ко всем обладателям имени Никита, а сестрица всегда вздыхала, вспоминая о своей юношеской любви. Впрочем, не желая ее травмировать, я эту тему обходила стороной. А она, приезжая, всегда как бы невзначай спрашивала про своего несостоявшегося кавалера.

Порадовать ее информацией я не могла, потому что к тому времени он уже сменил место проживания на неизвестное мне. Информация, почерпнутая мною из соцсетей, была скудной: слегка поправился, вроде не женат, денег — куры не клюют, новая тачка, постоянно выкладывает фотки с отдыха за границей. Словом, выглядел он успешным и довольным жизнью бизнесменом, хотя Маня каждый раз пыталась меня убедить, что в его глазах плещется затаенная тихая тоска по утраченному счастью в лице сестрицы.

Я кивала, мало вникая в смысл ее слов. А последние годы я и вовсе перестала им интересоваться, надеясь, что Маня уже забыла эту глупую детскую историю.

Но теперь, глядя на ее искрящуюся радостью физиономию, я поняла, что кошмар по имени Никита опять возвращается в нашу жизнь. Сам же Никита смотрел на нас во все глаза, в основном, конечно, на Маню. Сначала он как-то вздрогнул, подобрался, прищурился, рассматривая ее с ног до головы.

На мгновение мне даже показалось, что в его глазах промелькнул испуг. Неужто решил, что Машка начнет бить ему морду в память о былой любви? Но он тут же взял себя в руки, расцвел лучшей из своих улыбок и сразу стал «парнем с нашего двора»:

— А мы же знакомы, да, девчонки? То-то я думаю, лица такие родные… С одного двора, росли же бок о бок. Особенно вот с этой красавицей, — тут он многозначительно подмигнул Мане, а та довольно хихикнула.

* * *

— Да? — радостно хрюкнул Коля, — И я вот вижу, лица знакомые. Смотрю на Марию и думаю, кого это она мне напоминает? И только сейчас понял. Никита, посмотри, прямо одно лицо, если бы еще челка…

— Заглохни, Коля, — резко перебил его Никита, — девчонок небось заболтал уже. Вы его не слушайте, он у нас любит потрепаться. Взял себе помощника на свою голову.

Далее последовали лобзания и обычная в таких случаях болтовня: кто кого видел, кто на ком женился, кто сидит, кто помер. Мы устроились за столом, Никита сделал знак официанту, и через несколько минут стол убрали и сервировали заново.

Судя по размаху застолья, сидящие за столом граждане совсем не бедствовали. Коля-Кабан принялся обсуждать с мужчинами какие-то поставки и просрочки по оплате, а я поняла, что они, видимо, коллеги. Во всяком случае, занимаются каким-то общим делом. Маня щебетала с Никитой, я налегала на сок, потому что к тому времени и без того выпила довольно много, а завтра нам предстояло выезжать на отдых.

Сестрица же об это и вовсе не думала, потому лихо пила коктейли и закусывала их икрой, явно получая от жизни удовольствие. Вскоре один из присутствующих, тот самый Пашка, что рвался щупать девчонок за коленки, нас покинул, сославшись на позднее время. Сидящий рядом со мной мужчина по имени Владислав попытался развлечь меня анекдотами, я тактично похихикала и попыталась что-то узнать про Никиту.

Владислав отвечал как-то уклончиво, намекая, что денег у Никиты много, но вот чем конкретно они занимаются, предпочел промолчать. Я принялась иезуитски выпытывать, но собеседник стоял насмерть, мастерски отвечая вопросом на вопрос. Тут Коля закончил беседу со своим оппонентом и заплетающимся языком влез в наш диалог:

— Аня, не кипишуй. Здесь все люди серьезные. Бизнесмены, — тут он пьяно заржал и доверительно сообщил:

— Я и сам ничего не знаю. Работаю на них уже почти три года — а все ни-ни. Секретная организация!

Владислав, который был явно трезвее, толкнул его в бок и заулыбался:

— Анечка, вы его не слушайте. Пьяный дурак. А пошлите танцевать.

Мы и пошли. Рядом танцевали Машка с Никитой, они весело хохотали, а я размышляла о словах Коли. Скорее всего, мужчины занимаются чем-то незаконным: кабак принадлежит бывшему авторитету, а они ведут себя здесь, как хозяева.

Коля этот у них явно на побегушках, хотя, судя по его машине и только что купленной квартире, не бедствует. Никита здесь за главного, по крайней мере, в этой компании. Интересно, чем ребята промышляют? Хотя какое мне до всего этого дело? Допустим, дело есть. Раз уж сестрица опять вздумала крутить роман с этим бабником. Хорошо, что завтра мы уезжаем, авось пронесет?

Решив брать пример с Машки, я отпустила ситуацию и просто отдыхала, слушая чужие разговоры и музыку. Алкоголь сделал свое черное дело, и я принялась усиленно жалеть себя и грустить об отсутствии в своей жизни хоть какого-то путного мужика, которому можно взять и позвонить, когда выпьешь. Нет, ухажеров-то у меня всегда хватало, девушка я видная во всех отношениях, но душа как-то не лежала. Возможно, как любила повторять Машка, я просто зажралась.

Вскоре и Владислав с бритым налысо типом, имя которого я не запомнила, о чем-то пошептались Никитой и покинули нашу компанию. Видимо, моя меланхолия не способствовала зарождению романтических отношений и разговоров под луной.

Коля спал на столе, а время, между тем, стремительно близилось к утру. Мы, с легкой руки Соколова, выпили еще по какому-то ядреному коктейлю, и дальнейшее я помнила весьма смутно. Вроде бы Никита всех нас загружал в прибывшее такси, а я из последних сил вспомнила домашний адрес, озвучила его таксисту и заснула, привалившись к окну.

Первым, что я увидела, открыв глаза, было окно напротив дивана. Кто-то предусмотрительно открыл его, и оттого в комнате было свежо. Утро выдалось мутно-серое, зябкое до дрожи, улицу заливали потоки июльского отчаяния, а лето словно спряталось в глубокую нору и решило затаиться там до осени. Я подумала, что страдать с перепоя в такое утро — занятие не то чтобы неприятное, а просто удручающее.

Машинально потянувшись за стоявшей возле дивана на тумбочке бутылкой минералки, я задела рукой чье-то тело. С трудом повернув голову вправо, я обнаружила рядом с собой на диване Валеру и только сейчас вспомнила, что, уезжая в клуб, мы забыли его на этом самом месте.

Вздохнув, я отвернулась в другую сторону и не смогла сдержать стон удивления — слева от меня лежало еще одно тело, при ближайшем рассмотрении оказавшееся телом Коли-Кабана. Оба моих товарища по несчастью спали как младенцы, мирно подложив ладошки под щеки. Я быстро спрыгнула на пол, попутно отметив, что одета я в то же платье, в котором уезжала из дома. Застонав, я побрела на кухню, где обнаружила пьющую чай с печеньем Маню. Та выглядела свежей и бодрой, будто не пила всю ночь, а спала в розовом саду фей.

— Наконец-то, — недовольно протянула она, подливая себе заварки. — А я думала, ты до вечера продрыхнешь.

— Так и знала, что пить с тобой нельзя. Ты не успела приехать, а я уже пошла по наклонной: просыпаюсь на диване сразу с двумя мужиками. Это как называется?

— Это называется нехваткой спальных мест. Куда тебя надо было класть — на пол? Ты заснула прямо в такси. А Кабан был не в состоянии назвать номер своей квартиры, я же не знаю, где там жили ваши Симаковы…

— Ладно, проехали. Налей чаю, а? Ты-то чего так рано вскочила? И почему я не вижу на твоем лице муки похмелья?

— Ты забыла, кто был наш дед? А я на него капец как похожа. Наследственность! А ты вот в бабку пошла — вечно маешься по утрам. Тем более, я вчера много ела, так что все нормально. А вскочила рано — потому что Никиту провожала.

— О, боги… Только этого не хватало. Он что, ночевал у нас? — простонала я, прикладывая к голове бутылку минералки.

— Да, ночевал. А что тут такого? Я девушка свободная, он парень хоть куда. Правда, с утра стал жаловаться на боли в области желудка, решил ехать в больницу, провериться. Вдруг язва? Ох, Анька, что-то нам мужик попадается больно хворый. Вот взять хотя бы твоего Валерика…

— Он не мой, — перебила я, — и потом, Валерик здоров, как конь. А если и болен, то только воспалением хитрости. Местами. А вот этот твой Никита меня беспокоит. Да он мне, можно сказать, лучшие годы отравил! Еще не хватало, чтобы ты снова начала по нему убиваться. Я еще от того раза не отошла…

— Да брось ты, — фыркнула Маня, намазывая масло на хлеб, — нашла что вспомнить. Конечно, Никита парень симпатичный, и для здоровья, опять же, очень полезный. Но что было — то было, и рассчитывать на возобновление наших отношений было бы глупо. Тем более, он бабник был, бабником и остался. Я у него в телефоне втихаря полазила, когда он заснул, там куча сообщений от баб. Одна, Ольга вроде, так вообще на нем помешалась, прямо как я тогда. Сюси-пуси, люблю, не могу. Вот бабы дуры, да? Не, я на эти грабли больше не наступлю. Пускай мужики за мной сами бегают.

Сестра с невозмутимым видом принялась есть бутерброды, а я тихо порадовалась ее благоразумию. Кончено, она могла делать вид, что Никита ей безразличен, не желая меня огорчать, но и тут наша поездка как нельзя кстати. За это время романтический флер рассеется, а, может, повезет, и на морском берегу мы познакомимся с хорошими ребятами? Чем черт не шутит? На этой оптимистичной ноте я успокоилась, выпила чаю и приступила к решительным действиям.

Кое-как растолкав мужчин и накормив их аспирином и бутербродами, мы выдворили их за порог квартиры. Валерик, стеная, поплелся на работу, а Коля все-таки сообразил, кто он, и потопал к себе в квартиру отсыпаться.

Мы же потратили первую половину дня на уборку квартиры, потому что после выпитого вчера садиться за руль с утра было бы преступлением. Напившись чая и таблеток от головы, а также пообедав бульоном, я почувствовала, что вполне готова к дороге. Оставалось по пути забросить кота родителям на дачу. Благо, она как раз была в нужной нам стороне, и крюк делать не пришлось. Саньку загрузили в корзину, сумки утрамбовали ногами и, присев на дорожку, мы все-таки выбрались из квартиры. Тут сверху хлопнула дверь, и в пролете сверху показалась заспанная физиономия Коли:

— Уезжаете, соседки? Давайте хоть сумки помогу снести? — Почесав живот, видневшийся из-под задравшейся майки, Коля ходко потрусил вниз. — Что-то я вчера перебрал. Звонил Никите, он в больницу ложится. На обследование. Видно, тоже с алкоголем того… переусердствовал.

Маня охнула, демонстрируя сочувствие, и попросила Колю передать страдальцу привет и наилучшие пожелания. Я же скривилась, потому что была уверена, что больница — очередное прикрытие. Небось побоялся, что Машка ему опять проходу не даст.

«Но мы-то не такие, мы себе цену знаем!» — мысленно улыбнулась я, потрепала Машку по плечу и поспешила вниз.

Помахав рукой помятому Коле и пообещав привези ему магнитик и пиво, мы плавно выехали со двора и, врубив музыку на всю катушку, направились в сторону дачи. Там нас встретили тепло, долго расспрашивали Марью про заграничную жизнь и даже накормили вторым обедом, из-за чего мы еще задержались.

* * *

Когда, наконец, выехали из дачного поселка, дождь, надоедавший нам весь день, прекратился. Небо, увешанное гроздьями облаков, внезапно озарилось вечерним солнцем. Я посчитала это добрым знаком, о чем хотела сообщить Мане, но так уже благополучно дрыхла, прилипнув щекой к запотевшему стеклу. Глянув на часы, я отметила, что выехали мы поздновато. До темноты добраться на место не успеем, а ехать ночью по нашим дорогам я боюсь до чертиков. Скорее всего, придется останавливаться на ночевку в каком-нибудь мотеле. Ускорившись, я миновала свинокомплекс и свернула на трассу.

Движение было оживленным, поэтому приходилось смотреть в оба. Маня дрыхла, а я с завистью поглядывала на нее, прикидывая, когда ее можно будет разбудить и усадить за руль вместо меня. Так спокойно и размеренно мы ехали часа два, и я даже начала понемногу клевать носом, но внезапно внимание мое привлекло скопление машин впереди: никак авария?

Я стала плавно притормаживать, пока, наконец, и вовсе не остановилась. Вереница машин замерла впереди, а сзади тотчас же выросла практически такая же. Все начали сигналить, люди стали выскакивать из своих машин, хлопали двери. Водители возмущались и махали руками. Сестрица нехотя проснулась и сейчас потирала лицо ладошкой:

— Чего стали-то? Санитарная остановка? Так я за курицей полезла…

— Кому что! — возмутилась я, — Авария впереди, вон дым валит… Наверное, горело что-то. Отсюда не видно. Блин, сейчас застрянем тут до ночи. И ладно бы хоть чуточку дальше! Тут через пятьсот метров заправка, кафе. Хоть бы время убили. Ну и в туалет, само собой…

Маня заинтересовалась аварией, высунулась в окно и, ничего не разглядев со своего места, решила пойти на разведку. Я тоже вышла размять ноги, потому что поняла: стали мы надолго. Перед нами расположился новенький черный «Лендкрузер», тачка моей мечты, из которого тоже вышли два хмурых типа в солнечных очках. Пока я любовалась их транспортным средством, один закурил, а второй принялся смачно материться и кому-то звонить. Я вздохнула и понимающе покивала головой: понятное дело, кому хочется тут торчать в темноте?

Маня прошла еще немного вперед, а я оглянулась и вздрогнула. Сзади нас стоял здоровенный черный катафалк с трогательной надписью в вензелях — «Прощальный кортеж».

За рулем этого произведения искусства сидел какой-то на редкость придурковатого вида тип и зазывно мне подмигивал. Его довольная круглая рожа как-то не вязалась с оформлением и прямым назначением машины. Катафалк как-то больше ассоциируется со слезами и скорбью. Хотя, если он водитель, не плакать же ему постоянно, в самом деле?

Рядом с ним сидел такой же придурок, только помельче, и так же противно скалил зубы. Решив, что я заинтересовалась их персонами, оба синхронно помахали мне и принялись ржать. Я фыркнула и отвернулась, чтобы не смотреть на эту парочку. Вот уж кому ничего не способно испортить настроение! Повернувшись, я смогла с прискорбием констатировать, что, пока я лицезрела этих клоунов, Марья умудрилась найти себе неподходящую компанию. Впрочем, как всегда.

Двое хмурых типов из Крузака, видимо, пошли вперед выяснять, чего ждать от жизни. А их третий товарищ, в стельку пьяный парень с вьющимися волосами, завязанными сзади пучком, стоял на корточках перед Маней. Подойдя ближе, я поняла, что он что-то пытается ей втолковать. Судя по открытой задней двери машины, вывалился он прямо оттуда.

Надо же, такой пьяный, а как-то дополз до сестрицы. Я поспешила на подмогу, но меня опередили его товарищи, выбежавшие из-за тачки и схватившие его под руки. Затолкав страдальца назад в машину, они захлопнули дверь и недовольно переглянулись.

— Вот это ваш товарищ нализался, — присвистнула Маня, попросив у одного из них закурить. С этой привычкой она, как и я, боролась давно, но безуспешно. — Нес какую-то ахинею, не разберешь даже. Вроде помочь просил. Может, ему воды надо? Страдает человек…

— Перебьется, — грубо ответил бритый налысо водитель, помогая Мане прикурить.

— Чего там? — спросила я, имея в виду аварию, и махнула рукой вперед.

— Чего? — испуганно переспросил второй тип, судя по всему, кавказец, неожиданно высоким голосом, а бритый пробасил в ответ: — Ты про аварию? Сказали вроде, что через полчаса двинемся. А дружок наш… того, выпил немного… Не обращайте внимание. Если он и болтал чего, так что с пьяного возьмешь?

— Ага, — пискнул второй и почему-то нервно задергал глазом, закуривая.

Я пожала плечами, демонстрируя полный пофигизм к чьим-то выкрутасам, и потянула Марью в машину. Лучше и правда пока перекусить, раз уж выдалась внеплановая остановка.

Когда мы садились в машину, я вновь заметила двух придурков из гробовозки. Они по пояс высунулись из окон и явно пытались подслушать наш разговор, демонстрируя повышенную заинтересованность нашими с Маней персонами. Девушки мы, конечно, ого-го, особенно в новых сарафанах, но эти типы явно не нашего поля ягоды. Еще не хватало, чтобы они увязались за нами следом.

Обо всем этом я и поведала Мане, которая разливала кофе из термоса и хмурилась.

— Чего хмуришься? Ну, постоим немного…

— Да парень этот, что из машины вывалился, покоя не дает. Жалко его. Дружки ему небось и воды не нальют. А с перепоя оно первое дело, — со знанием дела добавила она, прикладываясь к минералке.

Я пожала плечами, а Марья продолжила:

— Да и странный он какой-то. Вроде Олей меня называл. Белочка, видимо. Помнишь, как дед наш бабулю Кармелитой по пьяни величал, прости Господи. А этот за ноги мне цеплялся, на своих-то не стоял, все за мою сумку хватался. Бедолага. Вроде симпатичный такой, я кучерявых страсть как люблю.

— И когда ты успела его рассмотреть? — хмыкнула я. — Не спер хоть ничего? А то, как всегда, без паспорта останешься. Может, вы и номерами телефонов обменялись?

— Да нет, он что-то бормотал, типа «меня убьют…». Кого он имел в виду? Своих дружков?

— Скорее всего, он имел в виду спиртные напитки или наркоту. Они его и убьют, если не перестанет злоупотреблять. И нам бы не мешало завязать. Башка до сих пор трещит.

— И все-таки как-то он странно выглядел. Словно били его, что ли? Вывалился из двери мне под ноги, пока те бегали вперед. Может, они его в заложники взяли? — принялась фантазировать сестрица.

— Не начинай, а? И так тошно. Едут три дружка отдыхать, может, по пьяному делу наваляли друг другу. А потом помирятся и будут песни под гитару орать. Дался тебе этот кучерявый. Денег куры не клюют, вот они и пьют без памяти. Может, он вообще под наркотой.

Тут мои размышлизмы пришлось прервать, потому что из багажника внезапно раздался протяжный вой. Мы подскочили, облившись кофе из стаканчиков, а я даже помянула черта.

— Это что? — испуганно спросила сестрица и повертела головой. — Колодки?

* * *

— Голосок больно знакомый.

— Валерка спрятался в багажнике? — пошутила Маня.

— Что-то мне подсказывает, что это Санек, — хмуро ответила я, открывая дверь и направляясь к багажнику.

Открыв его, я смогла лицезреть своего кота, который с недовольством взирал на меня из корзины с провизией. Чихнув, он выпрыгнул на проезжую часть, но я ловко перехватила его поперек живота и направилась в кабину.

— Полюбуйся на этого жулика, — чуть не плача, пожаловалась я сестрице. — Как он умудрился попасть в багажник?

— Наверное, запрыгнул, когда мы на даче пакеты с провизией грузили. Наелся котлет у тетки и дрых без задних ног. А сейчас проголодался.

— И что с ним делать? Не везти же с собой? Придется возвращаться, — заныла я, представив весь путь назад.

— Возвращаться плохая примета, — пропела Маня, отламывая Саньке кусок курицы. — Поедет с нами. В тесноте, да не в обиде. Опять же, какая-никакая защита. Да, кот?

Тут стоявшие впереди машины пришли в движение: Лендкрузер, зарычав мотором, нервно дернулся вперед. Мы, наскоро отряхнув крошки и отправив кота на заднее сидение досыпать, пристроились следом. Об аварии чуть впереди напоминали разве что осколки пластика и остатки ограждения. Набрав приличную скорость, я все-таки глянула в зеркало заднего вида: гробовозка, демонстрируя недюжинную мощь, неслась следом, а сидящие в ней типы все так же скалили зубы.

Я посоветовала себе выбросить их из головы и целиком сосредоточилась на дороге. Непредвиденная авария съела приличный кусок нашего времени, и вскоре стало понятно, что нам предстоит где-то заночевать. Маня согласно закивала и добавила:

— Остаток пути добьем завтра. Сейчас присмотрим какой-нибудь придорожный отель поприличнее и станем на постой. Новые места — новые впечатления. Нам спешить некуда. У меня три недели отпуска впереди.

— И в какой приличный отель нас пустят с котом? — забеспокоилась я, потому что вспомнила, что мой багаж теперь отягощен еще и Санькой-путешественником.

— В сумку его сунешь, — догадалась Маня, — а что? Пусть пострадает, раз уж решил ехать с нами. Не все коту Масленица.

Вынеся вердикт, она полезла в сумку за телефоном, чтобы свериться с онлайн-картой и найти нам место для ночевки. Покопавшись в сумке минут пять, она что-то из нее извлекла и задумчиво пробормотала:

— Телефон как сквозь землю… Гляди, что нашла. Флешка какая-то. Твоя?

Я нехотя оторвала взгляд от дороги, потому что водитель я ответственный и не жалую болтовню за рулем. Мазнув взглядом по Маниной находке, я смогла констатировать, что это флешку вижу впервые. Тоненькая, стального цвета, необычная.

— Странно, — нахмурилась сестрица. — Откуда она у меня? Утором я всю сумку вытряхивала, ее точно не было. А сейчас…

Может, плохо вытряхивала, — отмахнулась я, знаю Манину рассеянность. Она и слона в сумке могла не заметить. — Вспомни, может, тебе ее кто-то дал? К примеру, что-то записать? Или сама у кого-то взяла, а потом забыла. У меня таких флешек полный стол, на работе постоянно с девчонками путаем.

К тому времени я и думать забыла о происшествии на дороге, но тут Маня меня огорошила:

— Слушай, а что если мне эту флешку в сумку кучерявый положил, из Крузака? Он же все пытался мне что-то втолковать, за руки хватал. Мог незаметно сунуть что-то, я бы и не заметила.

— Он бы, скорее, из твоей сумки что-то свистнул. Прекрати фантазировать. Я знаю твою страсть к детективам. Сейчас ты додумаешься до того, что на этой флешке фото с расчлененкой, за которые его хотят убить.

— А что? — оживилась сестрица, как видно, почуяв запах приключений. — Как в кино, да? Вот бы было здорово, ты бы провела журналистское расследование, написала бы о нем в своей газете. Стала бы знаменитой. А там предложения от крупных изданий, столица, богемная жизнь…

— Вернись на землю, — осадила я ее. — Все гораздо прозаичнее. Может, у вас во Франции каждый второй носит с собой флешки с фотками трупов, а у нас с этим туго. Максимум, что нас ждет, — это чей-то порноархив. Ну, или фото с Египта, где сладкая парочка держит на ладони солнышко. Так что куковать мне в своей газете и плясать под дудку Гарыныча до глубокой старости.

— Эх, умеешь ты все опошлить. Флешку все равно надо проверить, — вздохнула Марья, а я стала понемногу притормаживать и вскоре съехала с главной дороги, потому что узрела впереди какое-то здание. Перед нами красовался придорожный мотель с незамысловатым, но поэтичным названием «Надежда».

Маня тут же пропела куплет про компас земной и награду за смелость, кот потянулся и зевнул, а я была командирована спросить, имеются ли в наличии свободные номера.

Гостиница оказалось довольно милой: эдакая смесь кантри-стиля и модерна. За стойкой — приветливая девушка в кокетливом переднике, на первом этаже — небольшой ресторан, на втором — номера. Паспорт в залог не требовали, оформили все в два счета, что меня несказанно порадовало.

Оплатив двухместный номер и получив ключ, я вернулась за сестрой и котом. Маня к этому времени отогнала машину на стоянку возле мотеля, а я машинально отметила, что народу здесь сегодня немало: почти все места были заняты. Сунув кота в сумку, мы взяли свои дорожные чемоданы и пошли обустраиваться.

Санька попытался высунуть голову, но я быстро затолкала его назад и объяснила, что, раз уж он избрал путь кочевника, стоит потерпеть. Он внял моим мольбам и затаился.

В номере мы тут же рухнули на кровать и с удовольствием вытянули ноги.

— Ну что, в душ, а потом в ресторан? — заявила сестрица, а я скривилась:

— Может, в номере поедим? Так лень куда-то идти, да и курица пропадет.

— Нет в тебе тяги к прекрасному, — обиделась Маня. — Курица для кота, а мы пойдем горяченького перекусим. У меня желудок сводит от голода.

— Это не от голода, а от вчерашнего алкоголизма, — вредничала я, пока Маня, кряхтя, штурмовала свою сумку в поисках косметички.

Приняв душ и переодевшись, мы почувствовали себя лучше некуда. Кот, наевшись курицы, мирно спал на кровати. Уходя, я на всякий случай включила ему канал «Природа», чтобы не скучал, но он даже ухом не повел на демонстрируемых ему брачующихся бегемотов.

В ресторане было многолюдно, но при этом довольно спокойно. Основная масса присутствующих смотрела какой-то футбольный матч на большом экране, остальные просто ужинали. Кто-то уходил, кто-то приходил, сновали официанты в русских рубашках с вышивкой, а из кухни доносился приятный запах чего-то жаренного. Маня облизнулась и полезла изучать меню, а я сразу же заказала чай и блины.

— Где размах? — возмутилась она, и добавила к заказу борщ, шашлык и пиво.

— Опять пьешь? — укорила я, хотя от холодного пива и сама бы не отказалась. Несмотря на позднее время, было очень душно.

— Стаканчик можно, — отмахнулась сестрица и принялась вертеть головой по сторонам, пока нам несли заказ.

Внезапно она дернула меня за рукав и, наклонившись к уху, зашептала:

— Гляди-ка кто тут. Вон там, по левую сторону, предпоследний столик у окна. Только тихо, они нас видят.

Я постаралась незаметно оглянуться, что далось мне нелегко, потому что вертеть головой во все стороны безболезненно могут только совы. И все-таки мне удалось увидеть то, что там взволновало сестрицу. За столом сидела парочка хмурых мужичков, встреченных нами на дороге.

— Типы из Крузака? Ну и что? — пожала я плечами. — Это же придорожный мотель. Они ехали в ту же сторону. Вполне логично, что они тут остановились.

— А тебе не кажется это подозрительным? — обиделась Маня. Как видно, ей очень хотелось приключений, а они все не наступали. Чему я, признаться, была только рада. Но сестрица не унималась:

— Вдруг они за нами следят? И, кстати, где их третий товарищ? Странно все это…

— С какого перепугу им за нами следить? — опешила я.

— Ну, мы свидетели, что они ехали втроем. Вспомни, как они насторожились, когда увидели, что дружок из машины свалил и со мной разговаривал? А вдруг они его того…?

— Чего того? — насторожилась я, отложив вилку.

— Убили они его, к примеру. Ну, и закопали. А теперь за нами увязались, чтобы концы в воду…

— Ты сама-то хоть веришь в то, что такое возможно? — прыснула я со смеху. Придумывать страшилки с детства было самой любимой забавой Мани. Ох, как она любила страшные истории. До ужаса — у тех, кто ее слушал.

Пока я отвлеклась на поиск салфеток, сестрица подорвалась и томной походкой поплыла в сторону туалета. Дорога ее пролегала как раз через столик наших знакомых, и я навострила уши.

Конечно же, сестрица притормозила возле этих типов и что-то принялась им втолковывать. Разговора я не слышала, но после того, как она отбыла в туалет, типы заметно подобрались и нахмурились, начав что-то эмоционально обсуждать.

— Ты чего к ним прицепилась? — напустилась я на Маню, когда та плюхнулась на свой стул.

— Ничего не прицепилась, шла мимо. Просто поздоровалась и спросила, как здоровье их дружка. Они сказали, что он спит в номере, устал. Но что-то мне подсказывает…

— Прекрати, это уже не смешно! Чего ты лезешь на рожон? Дались тебе эти мужики. Нам их внимание ни к чему.

— Я не лезу, — обиделась сестрица. — Я про флешку спросить хотела, точнее, отдать. Но доверия они у меня не вызывают. Ты видала, как сразу заволновались? Другие бы типы на их месте что бы сразу сделали?

— Что? — не сразу поняла я.

— Стали бы к нам клеиться, вот что, — заявила Маня. — Две молодые девицы привлекательной наружности ужинают в одиночестве, а они точно сычи.

— Может, они женаты, или мы не в их вкусе? — пожала я плечами и добавила, поежившись:

— И слава Богу. Только их нам не хватало. Мы еще до моря не доехали, а ты уже…

— Я должна увидеть кучерявого, — заявила Маня, а я чуть со стула не рухнула.

— Ты вообще чокнулась? Как ты собираешься его искать по номерам? Да и зачем он тебе?

— У них на столе ключ лежал с номером 14, я запомнила. Я хочу ему флешку вернуть, вдруг там важная информация, а человек по пьяни потерял? Ну и заодно удостоверюсь, что я фантазирую, а с ним и в самом деле все хорошо. Как-то он мне покоя не дает. Чуйка какая-то, понимаешь?

— Ты точно чокнутая, — покачала я головой, потому что поняла, что сестрица не успокоится. Романтизм зашкаливает: неужели этот тип ей приглянулся? Если она сейчас не сходит в их номер на разведку, я буду весь отпуск слушать истории одна другой бредовей.

— Мигом обернусь. Флешка у меня в сумке. Ты следи, чтобы эти типы не покинули ресторан, а чуть что — звони.

Я махнула на нее рукой и приступила к еде, одним глазом пытаясь наблюдать за подозрительными ребятами. Те вели себя спокойно, пили пиво и попыток покинуть заведение не делали.

Лысый подозвал официанта и что-то заказал, а кавказец откинулся на спинку, грызя зубочистку, и принялся сверлить меня взглядом. Я поспешно уткнулась в свою тарелку, но тут входная дверь хлопнула. В моем поле зрения появилось кое-что более достойное внимания, а именно парочка из труповозки, встреченной нами на дороге.

Они неспешно вошли в ресторан и стали озираться в поисках свободного места, а я, наконец, смогла лицезреть их в полный рост. Более нелепых типов сложно было себе представить.

Тот, что днем был за рулем, оказался здоровенным лохматым детиной с торсом атлета, нестриженой шевелюрой и выражением глубокого дебилизма на лице. Вот уж где форма явно превалировала над содержанием.

Переведя взгляд на его ноги, я ахнула: носки, сандалии, подстреленные штаны, толстовка, словно с чужого плеча. Товарищ его был еще более колоритным, и это я даже не беру в расчет то, что ростом он был чуть выше сидячей собаки. Волосы его были собраны в хвостик на затылке, круглые глаза смотрели на мир с легким изумлением, а бородка и усы делали его похожим на гангстера из дрянного боевичка.

Образ дополнял кожаный пиджак и борсетка, которую он трепетно прижимал к себе. Пока я пялилась на этих клоунов, они, повертев головами, заметили меня. И тут же физиономии их приобрели счастливое выражение. Улыбались они так, точно я была им родной сестрой и матерью в одном лице. Я поспешно уткнулась взглядом в тарелку, но и это меня не спасло.

— Добрый вечер, попутчица! — подойдя к столику, пропел неожиданным басом тип с хвостиком, галантно кланяясь и шаркая ножкой. — Не приютите двух интеллигентных парней? Хотим отужинать, а мест нету. А у вас вроде как стол большой…