Убийца из ФБР

Афродита Джонс



Посвящается Сьюзен Дэниелс Смит

БЛАГОДАРНОСТИ

Весь материал в этой книге, за исключением моих собственных наблюдений, почерпнут из официальных судебных протоколов, полицейских рапортов и интервью с теми, кто непосредственно имеет отношение к делу. Поскольку эти “соавторы” указаны в тексте, я не буду называть их здесь, однако хочу выразить благодарность за их терпеливое сотрудничество. Двух подруг, Эдит Уокер и Бонни Батлер, я называю потому, что они лично помогли мне и сделали мою задачу возможной. Также я хотела бы выделить тех, чей вклад в мою работу был весьма специфичным: доктор Дэвид Вулф, судебный антрополог, кабинет юстиции штата Кентукки; специальный агент по надзору Джеймс Хаггинс, ФБР; майор Джерри Ловитт, командующий восточным отделением полиции штата Кентукки, и его людей; Ларри Вебстер, чья помощь в юридических вопросах была неоценимой; Гарри М. Кодилл, автор книги \"Ночь приходит в Камберлендс\"; Майк Сейджер, независимый журналист; Ли Мюллер, глава Восточного бюро Кентукки \"Lexington Herald Leader\"; Ричард Фоули, коллега по Камберлендскому колледжу; и, наконец, трудолюбивые журналисты из \"Appalachian News Express\" и \"Williamson Daily News\", чьи репортажи особенно помогли мне при написании заключительных глав.

Афродита Джонс

Уильямсбург, Кентукки

Сентябрь 1992 года



Глава 1

Фриберн расположен прямо в центре исторического района Хэтфилд-Маккой, и легенды о кровавых рейдах и местах, связанных с враждой, ещё живы в памяти его жителей. Основанный в 1911 году, город сначала назвали Лисс в честь Лисс Хэтфилд. В 1932 году его переименовали во Фриберн из-за добычи в этом районе некоксующегося угля. В холмистой сельской местности жили 400 человек, которые ездили по делам в Пайквилл, расположенный в 50 км отсюда, или в Матьюан, расположенный в нескольких милях за границей штата в Западной Вирджинии. Раскинувшаяся на западном склоне Аппалачского хребта земля отмечена многочисленными небольшими ручьями и притоками, которые стекают с возвышенностей, составляющих в среднем около 450 м, при этом среднее дно ручья находится примерно в 200 м над уровнем моря.

Сьюзен Дэниелс была потомком “Дьявола Энса” Хэтфилда, бородатого патриарха клана Хэтфилдов, чья могила, отмеченная высокой итальянской мраморной скульптурой, находится в округе Логан, Западная Вирджиния. Вместе с ним похоронены причины вражды, окутанные легендами, передаваемыми из поколения в поколение более 100 лет. Некоторые говорят, что вражда началась из-за свиньи, которая принадлежала Маккоям, но оказалась в загоне Хэтфилдов. Другие говорят, что спор возник из-за Гражданской войны, в которой Хэтфилды сражались за Юг, а Маккои — за Север.

Какой бы ни была причина, насилие между семьями началось в 1882 году, когда брат Дьявола Энса, Эллисон Хэтфилд, получил два десятка ножевых ранений и был застрелен в день выборов в округе Пайк. Дьявол Энс Хэтфилд со своим кланом схватили Маккоев, ответственных за смерть брата, привязали их к деревьям азимины и казнили недалеко от Маккарра, в двух шагах от Фриберна. Сегодня, спустя много поколений, люди, выросшие в этом районе, возмущены тем, что им приходится жить с позорной репутацией, навеянной годами кровавой и отвратительной вражды. Действительно, современным поколениям, подпитываемым эпохой телевизионного и кинематографического насилия, погромы и убийства, совершённые враждующими сторонами, кажутся скорее вымыслом, чем правдой.

Как бы то ни было, жители долины Таг не могут откреститься от столь бурной истории. На протяжении десятилетий канцелярия секретаря окружного суда округа Пайк регистрировала смерти десятков мужчин, которых ежегодно расстреливали практически без провокаций. Год за годом полнились списки дел предумышленных и непредумышленных убийств. К сожалению, насилие привело к ограничению социальных контактов жителей региона. Это также стало причиной исхода более миролюбивых жителей, которые мигрировали в огромном количестве, двигаясь во всех направлениях, в основном на север, в поисках работы. Поскольку жестокость междоусобиц отпугивала чужаков, местные жители были склонны держаться собственных родословных. Жениться \"на своих” стала обычным делом, и во Фриберне и прилегающих районах практически у каждого ручья и впадины живут множество двоюродных братьев, тётей, дядей, родителей, бабушек и дедушек.

Большинство жителей шахтёрских поселков не могут преодолеть чувство беспомощности и неволи, вызванное серьёзными несчастьями, обрушившимися на угольную промышленность. Со времён Великой депрессии увольнения шахтеров и жизнь за счёт социального обеспечения стало нормой. Жители Аппалачей были бедны в течение многих лет, а обнищание привело к апатии. Они живут от сезона к сезону, почти не надеясь на перемены.

К 60-м годам, когда родилась Сьюзен Дэниелс, пятая из девяти детей, согласно переписи населения, у жителей восточного Кентукки был самый высокий уровень рождаемости в стране, что только усугубляло проблемы бедности в регионе. На самом деле Сьюзен родилась в Матеване, Западная Вирджиния, но родители переехали в Барренши-Крик, лощину во Фриберне, когда она была ещё ребенком. К тому времени, когда она стала достаточно взрослой, чтобы ориентироваться в окружающем мире, отца, Сида Дэниелса, уволили с работы из-за травмы руки.

— Я так усердно работал в шахтах, что вырастил девятерых детей, но этого оказалось недостаточно, — настаивал Сид. — По субботам и воскресеньям я рубил древесину в шахте, чтобы подзаработать, и разорвал себе запястья.

Сид Дэниелс проработал шахтером в угольных компаниях \"Majestic Collier\" и \"Estep\" в общей сложности 18 лет. Он заболел пневмокониозом — шахтёрской болезнью, в результате которой перекрывается приток кислорода к легким, — но ввиду курения потерял право на какую-либо компенсацию от работодателей. Он мог бы подать в суд, но не хватало денег на адвоката.

Поскольку Сид перестал работать, когда Сьюзен была ещё маленькой девочкой, она помнила только вечно безработного отца, бывшего шахтёра средних лет, у которого на иждивении находилась целая банда “юнцов”. Социальное пособие стало средством существования её семьи. У шахтеров мутилось в глазах, легкие наполнялись частицами угольной пыли, а спины ломились от напряжённой работы в тесных помещениях, где часто приходилось ползать на четвереньках. Поэтому таким, как Сид Дэниелс, которые были недостаточно сильны, чтобы выполнять такую тяжёлую работу, стало выгоднее сидеть сложа руки и получать пособие.

Как и другие пожилые безработные шахтёры, он попал в ловушку, и дети таких шахтёров, в том числе Сьюзен Дэниелс, которые считали социальное обеспечение единственным средством выживания, во взрослой жизни будут обращаться к различным средствам общественной поддержки. Порочный круг низкого уровня образования, высокого уровня безработицы и лёгких государственных субсидий не оставлял таким, как Сьюзен Дэниелс, реального выбора, если, конечно, они не переезжали туда, где не было друзей и семьи.

— Если бы нас воспитывали по-другому… если бы нас учили гордости, — однажды пожаловалась сестра Сьюзен Карла, — но сколько себя помню, мы жили только на пособия. Не помню, чтобы папа когда-нибудь работал. У него была страховка по социальному обеспечению, и он знал все хитрости.

Карла называла мать Трейси “конвейерной лентой”, которая рожала очередного ребёнка ради небольшой суммы денег. Но, очевидно, Сьюзен относилась к ней по-другому. Она любила мать и отца и не была такой ожесточённой сердцем, как братья и сёстры.



Сид и Трейси Дэниелс в гостиной



— Мы ходили в школу в старых ботинках. Над нами смеялись, — вспоминает Карла. — Папа мог работать. Он мог дать нам больше. Я имею в виду, что нам приходилось жить с двумя кроватями в каждой комнате и чёрно-белым телевизором, который принимал только три канала. Тепло давала старая угольная печка. Нужно признать, это не назовёшь лёгкой жизнью.

Но Сьюзен, похоже, не испытывала в детстве сильной потребности в материальных вещах. У неё были вечеринки по случаю дня рождения, рождественские ёлки и Библия у кровати, и этим она была относительно довольна. Отец построил для семьи небольшой деревянный дом в устье реки Холлер, и дети делились комнатами, одеждой и игрушками. Семья по-армейски вместе садилась за стол, каждый брал столько порций домашних блюд Трейси, сколько хотел. У них не было ничего из того, что могли позволить себе “богатые люди”, но никто никогда не голодал и не страдал от отсутствия одежды.



Дом, в котором выросла Сьюзен



Это не значит, что Дэниелсы не были бедны. Их жизнь была полна неудобств. В лощинах не было асфальтированных дорог, стиральных машин и современной бытовой техники, а в доме Дэниелсов на одну кровать приходилось по меньшей мере двое детей. Тем не менее, Сьюзен, казалось, всем нравилась и была всем довольна.

— Она была счастлива, когда росла. Ей нравилось учиться в школе. Она брала в библиотеке книги и всё время читала, — вспоминает Сид. — Она любила читать, ей нравилось узнавать что-то новое. Она хотела стать секретаршей. Она говорила об этом с детства.

Однако к тому времени как ей исполнилось 10 лет, для Сьюзен всё начало меняться. Она стала недовольной своей участью, и хотя они не могли себе этого позволить, Сид и Трейси пытались удовлетворять её запросы. Большинству детей, выросших во Фриберне, приходилось довольствоваться подержанной одеждой, купленной на местных дворовых распродажах, но Сьюзен это не устраивало. Она хотела закупаться в магазинах Матевана. Ей хотелось приличной одежды.

— Она хотела одеваться красиво, поэтому мы возили её в универмаг \"Hopes\" в Матеване. Тогда всё было дёшево. Всего на 5 или 10 долларов можно было много чего купить, — вспоминает Трейси. — В том возрасте она повсюду носила зонтик. Ей нравилось наряжаться и таскать по дому старые сумочки. Она знала, что здесь жизнь тяжела, но у неё была новая одежда, куклы, трёхколесный велосипед и братья с сёстрами. У неё всё было просто отлично.

Пока Сьюзен училась, семья Дэниелс изо всех сил старалась выжить. Они во всём обеспечивали себя сами. Сид каждый год выращивал свинью, которую мальчики помогали ему забивать. Он также выращивал фрукты и овощи, а Сьюзен и сёстры помогали Трейси консервировать маринованные огурцы, шинковать капусту, собирать фрукты и ягоды, а также готовить желе и джем. Раз в неделю они все ездили в Матеван на грузовике Сида, чтобы купить самое необходимое: муку, сало, соль, мыло, зубную пасту и шампунь. Но на самом деле жизнь семьи Дэниелс была не так уж плоха. Другим на холмах, жилось намного хуже. Сьюзен же росла с электричеством и водопроводом — значит, Дэниелсы жили не так уж плохо. Дети выполняли долю работы по дому. Девочки убирали, вытирали пыль и складывали выстиранное бельё. Мальчики работали по дому, что-то строили и ремонтировали.

Дети Дэниелсов также предавались невинным шалостям, пока росли. Они играли в прятки на дикой девственной местности, которая их окружала, взбирались на холмы, перебегали реки по подвесным мостам. Вдали от шума и стрессов городской жизни, они имели практически всё, что им было нужно, прямо в устье ручья Барренши. Сид даже держал пони, чтобы дети на нём катались. Для Сьюзен в детстве жизнь во Фриберне была простой, но драгоценной. Река Таг-Форк, притока Биг-Сэнди, поражает красотой и безмятежностью, типичными для всего изолированного и нетронутого региона, и Сьюзен была счастлива жить там.

На самом деле большинство жителей округа Пайк, даже те, кто переехал сюда после Второй мировой войны, когда угольная промышленность была автоматизирована, ещё испытывают чувство счастья от принадлежности к этому месту, главным образом потому, что жители Аппалачей обладают острым чувством связи с миром природы. Ранним утром в горах лежит туман, его белые ленты тянутся по холмам и долинам, а покрытые белесым туманом горы возвышаются над бревенчатыми хижинами. И люди проводят много времени на свежем воздухе, много рыбачат и охотятся, наслаждаясь щедростью окружающей природы.

Более того, жители привязаны к этому району, потому что, в отличие от остальной Америки, многие старосветские ценности жителей Аппалачей остались прежними. Семья — это самое важное. В большой семье можно ощутить близость, которую не везде найдёте. Во Фриберне и окрестностях друзья и соседи помогают друг другу так, как неведомо городским жителям. Некоторые отдают другим свою машину, бесплатно нянчатся с детьми, дают нуждающимся деньги, еду и кров.

Хотя посторонним в это трудно поверить, люди, выросшие в долине Таг, любят убогие улицы, которые они называют домом, где тебе всегда протянут руку помощи и тепло улыбнутся. И, конечно, тут господствует уникальный музыкальный стиль, насчитывающий сотни лет — музыка, в которой чувствуется “старина”, которую местные жители называют своей. По вечерам в пятницу музыканты собираются и исполняют традиционные шахтёрские песни в реконструированных бревенчатых домах. Их музыка особенная, порождение гор, она далека от сегодняшней коммерции.

До 15 лет Сьюзен Дэниелс ходила в начальную школу Фриберн. Однако она так и не перешла в среднюю школу Фелпс, всего в нескольких милях отсюда. Она бросила школу, “перейдя в восьмой класс”, как говорят. До этого она была чирлидершей и популярной девушкой в школе. Дэниелсы даже купили ей костюм чирлидерши, и Сьюзен умела подбадривать команду. Ей нравилось бывать на играх с мячом, нравилось быть привлекательной для мальчиков. Но Сьюзен, к сожалению, как и многие подростки вокруг, не считали учёбу самым важным в жизни.

— Когда ей было 15 лет, она ездила на мотоцикле с Кеннетом Смитом в почтовое отделение Фриберна. Потом она поднималась к нему в трейлер и проводила всё время с ним, — вспоминает Сид. — Я хотел, чтобы она окончила школу, пытался отвадить её от Кеннета, заставить вернуть домой. Но она не захотела остаться с нами. Но она каждый раз убегала к нему. Мне это очень не нравилось.

Сьюзен была без ума от Кеннета Даррелла Смита. Она влюбилась в него по уши с первой же встречи. Ему было 22 года, а ей 15. Он был искушённым и открыл для неё взрослый мир. Он знал, что такое настоящая жизнь. И он был хорош собой, с длинными тёмными волосами и прекрасными зелёными глазами. Обычно он надевал ковбойскую шляпу и сапоги и засовывал пачку сигарет в рукав рубашки. Сьюзен познакомилась с ним в бильярдной дяди во Фриберне. Брат Сида, Чарли Дэниелс, владел забегаловкой, где местные мужчины играли в покер по выходным, а Кеннет, игрок и повеса, у которого всегда было много наличных, проводил там большую часть своего времени.

Кеннет также торговал наркотиками, продавая PCP[1] — транквилизатор для животных, а также кокаин, марихуану и кислоту. Это было незадолго до того, как Сьюзен познакомилась со взрослым миром секса, наркотиков и рок-н-ролла. Она потеряла девственность с Кеннетом и начала встречаться с ним по нескольку раз на день в его трейлере в Маджестике, штат Кентукки, всего в нескольких минутах езды от Фриберна. С самого начала Сьюзен собиралась проводить выходные в его трейлере, и через несколько недель Кеннет приобщил ей к торговле наркотиками.

— Я тогда играл в азартные игры, толкал наркоту и зарабатывал этим себе на жизнь, — признался Кеннет. — В то время ей было 15 лет. Она занималась наркобизнесом вместо меня всякий раз, когда меня не было рядом. Тогда было всё равно кому продавать, так что поступало много денег. Я заходил к ней в субботу, и она давала мне 1800 или 2200 долларов. Ей нравилось в этом участвовать, потому что она получала всё, чего хотела.

Это был первый опыт Сьюзен с наркотиками, и ей понравилось ощущение кайфа и лёгкого заработка. Всё было для неё в новинку. Впервые в своей жизни она пошла в магазин и купила дорогую одежду. Она всегда что-нибудь покупала: новые джинсы, украшения, обувь — что угодно, и Кеннет говорил ей покупать только “самое лучшее”. Позже он узнал, что Сьюзен даже открыла собственный банковский счёт в \"Matewan National\", но не придал этому значения.

— Я поднимал нехилое бабло. Бывало, брал штуку баксов и просто просаживал их в покер или отрывался по полной, — объяснил Кеннет. — Я шёл в магазин и покупал что-то для других, угощал всех друзей выпивкой, покупал дорогие подарки. У меня денег куры не клевали.

Итак, ритм жизни у Сьюзен зашкаливал, но у всего есть цена. У неё больше не было дома, потому что Сид, зная о “бизнесе” Кеннета Смита и не совсем здоровых отношениях дочери с этим человеком, выгнал её из дому. Поскольку она не была достаточно близка с Кеннетом, чтобы переехать к нему, Сьюзен пришлось искать другое убежище.

В течение следующего года она жила у сестры Шелби Джин, которая затем неудачно вышла замуж за местного жителя Джеймса Хардина. Иногда Сьюзен жила у двоюродной сестры Верси, девушки с проблемами, которая позже покончила с собой, наглотавшись таблеток. Джонни Бризинтайн с женой иногда позволяли Сьюзен оставаться в их квартире во Фриберне в течение этого периода, давая ей деньги то тут, то там и подкармливая её всякий раз, как Кеннет уезжал из города за наркотиками. И, по-видимому, к нежному 16-летнему возрасту Сьюзен уже хорошо знала уличные нравы. Когда однажды она пришла к Джонни за 50 долларами, а Джонни отказался отдать ей деньги, Сьюзен попыталась шантажировать его.

— Она пошла к жене и заявила, что я трахаю её, что было ложью, — вспоминает Джонни. — Я, наконец, догнал её и заставил рассказать жене правду, но после этого вычеркнул Сьюзен из своей жизни.

Через 6 месяцев после начала ухаживаний Кеннет продал трейлер в Маджестике, и они со Сьюзен переехали к его матери, Бетти Смит, у которой был скромный дом на берегу реки Таг во Фриберне. У них был отдельный вход в спальню. Мать Кеннета сводила концы с концами за счёт пособия по борьбе с пневмокониозом и социальной страховки. Его отец, давно умерший, проработал на шахтах 25 лет и вышел на пенсию со сломанной спиной. Теперь Бетти вела хозяйство, готовила и убирала для Кеннета и Сьюзен. Двое молодых влюблённых прожили с ней 7 или 8 месяцев, и жизнь обошлась с ними по-доброму. Они были двумя детьми с громким радиоприёмником, которые много смотрели телевизор и зарабатывали большие деньги, торгуя наркотиками.

Затем, как раз когда всё, казалось, шло так гладко, произошло неизбежное: Кеннета арестовали. 27 ноября 1979 года ему предъявили обвинение в незаконном обороте контролируемого вещества.

— Меня подставили. Когда меня привезли в Пайквилл, у меня не было при себе наркотиков. У них было два свидетеля, которые сказали, что они покупали наркотики у меня во Флориде, но я никогда раньше не видел этих парней, — утверждает Кеннет.

Однако согласно материалам уголовного дела он продал РСР детективу округа Пайк, работающему под прикрытием.

После ареста 1979 года брат Кеннета Рой внёс за Кеннета залог в размере 5 тыс. долларов. До назначенного суда Кеннет сбежал, и в марте 1980 года был выдан ордер на его арест. Прежде чем уехать из города, Кеннет отправил Сьюзен жить к брату Роджеру Смиту в Монро, штат Луизиана, небольшой городок на севере штата. Он купил для Сьюзен билет в один конец и посадил её в автобус, пообещав встретиться с ней в Монро после поездки к сестре Айрин в Принстон, Западная Вирджиния.

Однако Кеннет не спешил в Монро. Очевидно, он прожил несколько месяцев с женщиной в Эллистоне, штат Вирджиния, недалеко от Роанока, так и не связавшись со Сьюзен. Становясь всё нетерпеливее и беспокойнее, та в конце концов съехала от Роджера, найдя соседку по комнате и работу в ресторане KFC в Монро. Сьюзен какое-то время была одна, ей было страшно и одиноко, и она молилась, чтобы появился Кеннет.

И действительно, вскоре после того, как Сьюзен съехала от Роджера, Кеннет приехал в Луизиану. Кеннету потребовалось несколько дней, чтобы решиться навестить Сьюзен. К её большому удивлению, он просто заскочил в KFC без предупреждения.



Сьюзен Дэниелс и Кеннет Смит в Луизиане



Через несколько часов они вдвоём продолжили прямо с того места, на котором остановились во Фриберне. Сьюзен, по-прежнему влюблённая в Кеннета, боялась расспрашивать о его отсутствии, боялась каким-либо образом разозлить его. Она просто предположила, что он скрывался от закона. В то время она не понимала, что он лишь пользовался ей, как вещью. На самом деле Кеннета она не привлекала. Сьюзен не отличалась развитой грудью, она была худенькой, и ей было всего 17 лет — слишком юная на его вкус. Тем не менее, в течение 3 недель после приезда Кеннета в Луизиану Сьюзен уволилась с работы и переехала к Роджеру. У Роджера была жена Фрэнсис, которая работала бухгалтером в мотеле в Монро, и какое-то время Фрэнсис содержала всех четверых. Прошло около месяца, прежде чем Кеннет понял, каким будет его следующий шаг. Всё это время он поддерживал связь с братом Роем, который жил во Фриберне, и ему сообщили, что старый приятель Карл “Кошачий Глаз” Локхарт собирается провернуть ограбление банка.

Когда стало известно, что Кошачий Глаз и двое других ограбили банк Херли в Гранди, штат Вирджиния, это попало на первые полосы новостей. Добыча составила 318 тыс. долларов. Это было крупнейшее ограбление банка в истории Вирджинии, за которое Локхарт впоследствии получил 18-летний тюремный срок.

— Для меня не было никакого сюрприза, когда я узнал, что у Кошачьего Глаза всё получилось. Я вырос вместе с ним, — говорит Кеннет, — и он всегда мечтал ограбить банк. Он говорил об этом с детства.

Вскоре после ограбления банка Херли Кошачий Глаз приехал к Роджеру за рулём нового белого \"Кадиллака Эльдорадо\". Он был в бегах вместе с Роем Смитом. Сьюзен и Кеннет пили кофе на кухне, и тут заявился Кошачий Глаз и попросил Кеннета пройти в заднюю спальню; он хотел, кое-что показать Кеннету. Кошачий Глаз открыл портфель и показал Кеннету более 100 тыс. долларов наличными — его долю в ограблении. Кеннет просто посмотрел на пачки банкнот и вернулся на кухню, не сказав ни слова.

— Кошачий Глаз не мог быстро потратить такую огромную сумму, — вспоминает Кеннет. — Он умолял меня поехать с ним в Чикаго, но я отказался. Он хотел купить наркотики, поэтому улетел и оставил на меня портфель с деньгами, что было несколько забавно, потому что не доверял мне. Он звонил мне почти каждый час, пока отсутствовал.

Очевидно, у Кошачьего Глаза были причины для беспокойства, потому что Сьюзен действительно пыталась сбежать в \"Эльдорадо\" с портфелем денег, пока его не было, но Кеннет успел её поймать. Кошачий Глаз вернулся из Чикаго с унцией кокаина, которым поделился со Сьюзен, Кеннетом, Роджером и остальными. Все около пяти дней закидывались коксом, а Кошачий Глаз рассуждал об инвестировании денег. Но Кеннету не удавалось убедить его последовать какому-либо дельному совету.

— Я пытался помочь ему: предложил купить 6 трейлеров и сдавать их в аренду, чтобы был доход. Но судя по тому, с какой скоростью он тратил, я понимал, что скоро ему придется ограбить ещё один банк и его поймают. Деньги жгли ему карман.

Очевидно, Кошачьему Глазу нравилось разбрасываться деньгами, потому что в Чикаго он купил унцию кокаина, заплатив за по 100 долларов за грамм, и оставил дилеру ещё 500 долларов чаевых. По словам Кеннета, Кошачий Глаз вернулся и стал хвастаться, что отдал той девушке-дилеру 2800 долларов за унцию кокаина, хотя мог заплатить около 1500 долларов.

— Он просто хотел произвести на неё впечатление, — объяснил Кеннет.

Во время короткого пребывания в Луизиане Кошачий Глаз нашёл и другие способы спустить деньги. Он проиграл Кеннету почти 10 тыс. долларов в покер, потом уехал, в конце концов добрался до Хендерсонвилля, штат Теннесси, и взял с собой брата Кеннета Роя. У Хендерсонвилле Кошачий Глаз потратил остаток своих 100 тыс. долларов на дорогих шлюх и наркотики, которые привёз из соседнего Нэшвилла. Позже Рой рассказал другим, что Кошачий Глаз “подсел” на одну проститутку и платил ей 2,5 тыс. долларов в день.

Всего через полтора месяца после ограбления банка Кошачий Глаз вернулся во Фриберн без гроша в кармане. В течение двух дней полицейские задержали его в баре на другом берегу реки в Вулкане, штат Западная Вирджиния, и через год Кошачий Глаз загремел в федеральную тюрьму.

Тем временем Сьюзен и Кеннет подружились с одним из соседей Роджера в Монро, проповедником по имени Майкл, который регулярно приезжал с женой Линдой. Сьюзен и Линда быстро подружились, обмениваясь рецептами и рассказывая о своих любимых видах мыла, о том, кто застрелил Дж. Р. в \"Далласе\" и тому подобных мелочах. Для Сьюзен настала лёгкая жизнь, и она была счастлива с Кеннетом, но Кеннету не нравилось жить в Луизиане. Он устал от этого места. Вокруг не было наркотиков, ему было скучно.

Когда Майклу поступило предложение устроиться на работу в конгрегацию в Колумбусе, штат Индиана, Кеннет ухватился за идею переехать на север со Сьюзен. Это было бы ближе к Кентукки, ближе к Иллинойсу. И не успели они опомниться, как все три пары: проповедник и его жена, Роджер и Фрэнсис, а также Кеннет и Сьюзен, — переехали со всем скарбом в Колумбус, штат Индиана.

В Колумбусе Кеннет на деньги, выманенные у Кошачьего Глаза, купил за 6500 долларов трейлер. Затем он устроился на стройку и начал возводить сборные дома, зарабатывая довольно неплохие деньги. Роджер продавал страховки и получал около 500 долларов в неделю; он жил в квартире недалеко от Кеннета. А Майкл, казалось, преуспевал со своей паствой. Какое-то время всё складывалось благоприятно.

Однако уже через несколько месяцев Сьюзен стала проявлять беспокойство. Ей хотелось более быстрого темпа жизни. Хотелось получить доступ к наркотикам. Начались ссоры с Кеннетом. Когда появилась возможность переехать в Чикаго вместе с сестрой Кристин, Сьюзен сбежала и нашла работу на фабрике в Сисеро, штат Иллинойс, пригороде Чикаго. Но с работой ничего не вышло, и Сьюзен уволили. После этого она, казалось, не могла найти никакой постоянной работы. Сменив несколько мест, она в итоге устала от такой жизни. Через 6 месяцев Кеннет поехал в Чикаго и привез Сьюзен обратно, чтобы она жила с ним в Индиане.



Сьюзен Дэниелс в возрасте 18 лет в Чикаго

Глава 2

Всё лето 1980 года Сьюзен и Кеннет провели в Колумбусе со своими постоянными спутниками: Роджером, Фрэнсис, Майклом и Линдой. Если раньше союз Сьюзен и Кеннета слегка штормило, то к настоящему времени всё изменилось. Они наслаждались обществом друг друга. У них был тесный круг общения, и всегда было чем заняться. Иногда друзья вместе отправлялись на пикник к близлежащему озеру, и остальные начали замечать, что Сьюзен, превратившись во взрослую женщину, без проблем привлекает мужское внимание, плавая в бикини или прогуливаясь по тропинкам в старой футболке, которую подарил ей Кеннет. Кеннет взял Сьюзен на рыбалку, и она была в восторге от своего первого улова — карпа. Жизнь с Кеннетом начинала казаться ей по-настоящему приятной.

Пара всё реже ссорилась, регулярно посещала церковь Майкла. Они говорили о браке. Шелби несколько раз приезжала навестить сестру и каждый раз посвящала Сьюзен в то, что происходило во Фриберне с остальными членами семьи Дэниелс. К тому времени Сьюзен потеряла связь с большинством братьев и сестёр, но продолжала писать родителям письма — у Сида и Трейси никогда не было телефона. Она верила, что Кеннет по-настоящему любит её, и была довольна, что наконец-то живёт нормальной жизнью.

— Когда я работал, она готовила мне завтрак, а потом приходила меня будить. И всякий раз как я возвращался домой, стол был накрыт. Она приготовит всё, что ты захочешь: ребрышки барбекю, спагетти с фрикадельками, — и ей это нравилось, она была счастлива, — вспоминает Кеннет. — Она неплохо обставила нам дом. У нас были совместные студийные фотографии, и Сьюзен развесила их по стенам. В гостиной она поставила деревянный шкаф с крошечными хрустальными статуэтками, которые я ей купил. Помню, однажды она очень расстроилась, потому что разбила одну из них — маленького мула, тянувшего тележку. Я пытался её утешить, но она всё равно ходила огорчённой. Ей хотелось, чтобы всё было идеально. Она была хорошей хозяйкой.

Пока Кеннет укладывал полы и возводил потолки, Сьюзен оставалась дома в трейлере, устраивала гнёздышко для них двоих, убиралась, передвигала мебель, ухаживала за растениями и смотрела любимые сериалы. Когда она только вернулась, они вместе отправились за покупками и потратили более 1200 долларов на обустройство дома: купили одеяла, полотенца, простыни, посуду и столовое серебро в местном торговом центре, так что в трейлере стало вполне комфортно.

У Кеннета было кресло с откидной спинкой. Он приходил домой, сбрасывал рабочие ботинки и расслаблялся в нём. Сьюзен обила стены спальни модной зелёной тканью и подумала, что её сексуальная жизнь стала лучше, после того как она начала экспериментировать и обрела уверенность в себе в постели. Кеннет сказал, что они планировали устлать зеркалами одну из стен спальни, но так и не дошли до этого. По его словам, их сексуальная активность не нуждалась в улучшениях. На людях они вели спокойный образ жизни, каждый вечер совершая долгие прогулки по парку. Наедине они вели активную половую жизнь, “занимаясь этим” в каждой комнате трейлера: на раковине в ванной, в душе, на полу кухни и у обитых тканью стен спальни.

Кеннет и Сьюзен провели в Колумбусе чуть больше года. Все это время она постоянно говорила ему, что хочет детей, и едва ей исполнилось 20 лет, они решились на важный шаг: Кеннет опустился на колени и в шутку сделал ей предложение.

5 февраля 1981 года в Колумбусе, штат Индиана, Кеннет и Сьюзен поженились.

Свадебная церемония была простой — никому из семьи Сьюзен не сообщали о событии — только они двое, проповедник и его жена. Сьюзен обошлась без белого платья и букета невесты. Они поженились в джинсах. Не было и обручальных колец, они обошлись бирюзовым кольцом, которое Кеннет подарил Сьюзен много лет назад.

После церемонии пара отправилась на приятный ужин, но медового месяца как такового не было. Жизнь просто шла своим чередом. Наркотики по-прежнему были частью их образа жизни, но они больше не торговали ими. Кеннет ездил в Чикаго за кокаином или РСР для собственного употребления, но этим дело и ограничивалось. Затем, примерно через 6 месяцев после свадьбы, Сьюзен забеременела. Это не было запланировано — пара никогда не пользовалась противозачаточными средствами, а сверялась с календарём, — но это был приятный сюрприз для них обоих.

— Я чуть не упал, когда узнал о её беременности, но она выглядела великолепно —никогда не толстела. Она ела много фруктов, которые были ей полезны. Иногда она посылала меня посреди ночи за арбузом, дыней, сливами — за всем, что ей нравилось, — вспоминает Кеннет. — Она всё время выглядела счастливой. На протяжении всей беременности её лицо сияло. Мы купили кроватку — она у нас была готова — и выбирали имена, перебрав 20 или 30.

Кеннет находился в палате со Сьюзен, когда она родила их дочь, Миранду Линн Смит, 25 марта 1982 года. Они вместе посещали занятия по методу Ламаза, и роды прошли хорошо.

Но если семейная жизнь у Сьюзен и Кеннет, казалось, наладилась, у Роджера и Фрэнсис дела шли не так хорошо. По словам Кеннета Смита, пока Сьюзен была беременна, Роджер ещё сильнее пристрастился к наркотикам и начал чаще совершать поездки в Чикаго за кокаином. За это время он потерял работу и решил ограбить банк в Колумбусе тем же способом, что и Кошачий Глаз в Луизиане. Они с Фрэнсис провернули ограбление всего через несколько недель после того, как Сьюзен родила Миранду. Но их поймали. Фотографию Роджера напечатали на первых полосах местных газет, и в итоге его посадили в тюрьму.

С этого момента дела у Кеннета и Сьюзен пошли под откос. Кеннету пришлось уйти из строительного бизнеса без получения пособия по безработице. Он упал с крыши здания, но не смог получить компенсацию, так как врачи утверждали, что он годен к работе, несмотря на обратные заверения Кеннета. Из-за травмы спины, полученной при падении, Кеннет начал принимать обезболивающие таблетки, а поскольку Роджер сидел в тюрьме и денег не поступало, он решил вместе со Сьюзен переехать обратно в Кентукки, поближе к дому и своим бывшим наркосвязям.

Сначала Сьюзен и Кеннет жили у его сестры в Принстоне, штат Западная Вирджиния. Ирен была добра к Сьюзен, дарила ей дорогую одежду и даже меха, которые больше не надевала. Сьюзен любила Айрин и то и дело приезжала к ней в Принстон на протяжении всей жизни, несмотря на проблемы с Кеннетом. В Принстоне Сьюзен и Кеннет жили всего в двух часах езды от Фриберна, и вскоре Сьюзен связалась с сестрой Шелби, которая к тому времени развелась с Джеймсом Хардином и вторично вышла замуж за более пожилого и успешного мужчину, Айка Уорда. Шелби сделала несколько звонков, чтобы помочь Сьюзен найти жилье, и к весне 1983 года Сьюзен и Кеннет поселились в трейлере в Маджестике, штат Кентукки. Они арендовали его у новой невестки Шелби. Круг замкнулся, они снова вернулись домой.



Шелби Джин Уорд, сестра Сьюзен, в доме в Фриберне



Никто во Фриберне не поверил, насколько красивой молодой девушкой стала Сьюзен. После общения с внешним миром она стала более искушённой в глазах людей, которые остались в Кентукки. Она почти утратила свой “деревенский” акцент, носила туфли на высоком каблуке, красилась по последней моде. Люди с трудом узнавали её.

Все, с кем она встречалась, осыпали Сьюзен Смит комплиментами, и она наслаждалась всеобщим вниманием. Но возвращение в Кентукки создало для неё проблемы. Жизнь там оказалась не такой лёгкой, как она надеялась. Во-первых, Кеннет по-прежнему был в бегах, и приходилось беспокоиться о том, что его схватит полиция. Во-вторых, братья и сёстры Сьюзен вечно создавали ей проблемы, всё больше и больше усложняя ей жизнь.

Сьюзен умела слушать, хорошо играя роль жилетки, и вскоре обнаружила, что, пока её не было, на братьев и сестёр обрушился ряд несчастий: брат Лейси однажды перерезал себе вены на ярмарке в Матеване, выжил, но после этого с родными особо не общался; сестра Карла овдовела в возрасте 21 года, её мужа Ларри убили в драке в баре во Фриберне; у другого брата, Тенниса, постоянно были неприятности с женщинами. Шелби, тем временем, оставила двух детей от первого брака на Трейси и Сида. Она пыталась наладить отношения с Айком Уордом, которому якобы тоже хватало собственных проблем. По словам Кеннета, Айк приходил к их трейлеру в Маджестик и ссорился со Сьюзен из-за денег. И к этому времени у Сьюзен начались и свои трудности: они с Кеннетом вернулись в наркобизнес и регулярно ездили в Чикаго, чтобы прокормить себя и дочь.

Вскоре после прибытия Кеннет связался с адвокатом Келси Френдом-младшим по поводу ордера на арест и аннулированного залога. Дата суда над Кеннетом была назначена на июнь, но Френду удалось отложить суд. 29 февраля 1984 года Кеннет Смит признал себя виновным в продаже большого количества РСР детективу округа Пайк Лерою Уэддингтону. Его приговорили к 5 годам условно по обвинению в незаконном обороте веществ.

По словам членов семьи, ко времени появления Кеннета в суде в 1984 году Сьюзен почувствовала глубокое отвращение к наркомании Кеннета и его лжи, и у них возникли реальные проблемы в браке. Кеннет отказался работать и большую часть времени отсутствовал, оставив Сьюзен с маленьким ребёнком и без стабильного дохода. В конце концов ей пришлось подать заявление на пособие.

Нет никаких данных о том, чтобы Сьюзен Дэниэлс Смит когда-либо обвинялась в незаконном обороте наркотиков или других уголовных преступлениях, и её, должно быть, раздражала необходимость постоянно защищать Кеннета перед друзьями и семьёй, которые упрекали её в том, что она вышла замуж за наркомана и преступника — человека, который не хотел содержать собственную семью. После 3 лет брака Сьюзен пригрозила уйти от Кеннета, и осенью 1984 года она переехала к Карле, которая жила в Ньютауне, штат Западная Вирджиния, недалеко от Матевана.

Карла по-прежнему оплакивала потерю мужа Ларри, и две девушки вместе принимали много наркотиков, чтобы, по словам Карлы, заглушить свое горе. Она помнит, как они со Сьюзен смеялись, когда под воздействием алкоголя Сьюзен забыла о Кеннете и рассказала о некоторых своих несчастьях и приключениях.

— Когда мы были под кайфом, она всегда рассказывала мне эти истории из городской жизни, но я думаю, что в основном, когда она ходила в те места, она убегала. Она просто хотела уехать из Фриберна. Не так чтобы ей нравилось ходить по универмагам и торговым центрам, для неё это не имело значения, — вспоминает Карла. — Однажды она рассказала мне, что встречалась с одним парнем в Чикаго, и он отвёз её на какую-то квартиру почти без мебели и через некоторое время начал вести себя довольно странно — запрыгнул на неё, не раздеваясь, и стал душить. Она сказала мне, что подумала: \"О Боже мой, я сейчас умру, этот парень убьёт меня, он сейчас точно что-то учудит\". Но парень только испытал оргазм в одежде. Мы потом долго смеялись над этим.

И в перерывах между наркотиками и насмешками над мужчинами обе сестры довольно часто встречались. На самом деле без ведома Сьюзен Карла встречалась с Кеннетом Смитом. Она даже переспала с ним где-то в 1984 году, после того как тот расстался со Сьюзен. Сьюзен узнала об этом много лет спустя в разгар ссоры и больше никогда не была по-настоящему близка с Карлой. В какой-то момент она отомстила ей, переспав с одним из её парней.

После расставания Сьюзен утверждала, что у неё завязался роман с Марлоу Такеттом, местным певцом кантри. Несмотря на избыточный вес и грубоватую внешность, Такетт умел привлекать женщин, потому что владел успешным ночным клубом. Заведение имело репутацию места перестрелок и потасовок, но люди со всего округа Пайк стекались в заведение, которое стояло на берегу ручья Хармон, недалеко от Пайквилла, и Сьюзен проводила там много вечеров.

— Однажды Сьюзен показала мне фотографию Марлоу в чёрной ковбойской шляпе. Это была глянцевая фотография размером 8 на 10 дюймов, похожая на фанатскую картинку. Она всё с ним носилась, но, казалось, он ею особо не интересовался, — вспоминает Карла. — Она ходила в его клуб, и я одалживала ей вещи из одежды. Она наряжалась и просила кого-нибудь из соседей подбросить её к его заведению. Иногда она надевала моё чёрное кожаное мини-платье. Она выглядела в нём просто отпадно, однако я никогда не могла понять, что она нашла в Марлоу. Непонятно, встречалась ли она с ним вообще, потому что, знаете ли, Сьюзи всегда любила приврать. Невозможно понять, чему верить, когда она тебе что-то рассказывала.

Как бы то ни было, за месяцы скитаний Сьюзен не смогла найти Кеннету подходящую замену, поэтому ей было суждено вернуться к нему. Жить самостоятельно у неё не получалось. Они с Карлой застряли в Ньютауне без машины, а Ньютаун, расположенный посреди бывших угольных посёлков с такими названиями, как Золушка, Красная Куртка и Рэгланд, был слишком далёк от цивилизации. Сьюзен и Карле приходилось просить родственников и друзей возить их до местных продуктовых магазинов.

Кеннет иногда подвозил им продукты, но Сьюзен терпеть этого не могла. Сейчас она сидела на пособии сама, но не могла получать никаких денег на ребёнка, потому что Миранда жила у Кеннета в Маджестике. Несчастная и терпящая неудобства, Сьюзен скучала по дочери. Для неё, казалось, в жизни не было простых ответов. Прошло совсем немного времени, прежде чем она снова начала спать с Кеннетом, и вскоре снова забеременела. Теперь Сьюзен и Кеннет пришлось думать, как прокормить новорожденного. По иронии судьбы, решением проблемы оказался развод.

В охваченных нищетой холмах восточного Кентукки пособие на содержание детей предоставляется только в том случае, если мать не замужем. Супружество лишает женщин возможности получать денежную помощь на детей-иждивенцев, если только муж не является инвалидом, а Кеннет Смит таковым не признали. В случае развода Сьюзен получала право на государственную помощь. Благодаря пособию на ребёнка, социальному страхованию и талонам на питание паре было бы легче сводить концы с концами.

Сьюзен и Кеннет совместно подали на развод 5 декабря 1984 года. Сьюзен было 23 года, а Кеннету — 30. Они оба указали себя безработными, проживающими в округе Пайк, и утверждали, что расстались с сентября того же года. В документах о разводе первоначально указывалось, что Сьюзен Смит не была беременна на дату подачи заявления, но эту информация уточнили в ходатайстве от 14 марта 1985 года, когда Сьюзен сообщила окружному суду Пайка, что она действительно беременна.

Кеннету и Сьюзен Смит разрешили совместную опеку над малолетними детьми, причем Кеннету — с понедельника по четверг, а Сьюзен — с пятницы по воскресенье. Конечно, всё это было всего лишь формальностью. Брак был расторгнут 14 марта 1985 года, но отношения Кеннета и Сьюзен теперь были крепкими, и скорое рождение ребёнка на какое-то время обеспечило им счастье. Миранде было 2 года, ей вот-вот должно было исполниться 3, когда она с родителями переехали в коттедж с двумя спальнями в Вулкан, штат Западная Вирджиния, прямо через реку от Фриберна.



Дом Сьюзен и Кеннета в Вулкане, Западная Вирджиния



1 августа 1985 года в мемориальной больнице Уильямсон в Уильямсоне, штат Западная Вирджиния, родился сын Брэди Леон Смит. В неофициальном свидетельстве о рождении говорится, что мальчик родился в 16:30 у “мистера и миссис Кеннет Смит”.

К тому времени Сьюзен привела в порядок дом, украсила его занавесками, шелковыми цветочными композициями и гобеленами. Дом принадлежал Трою Бланкеншипу, мягкому человеку, который жил через несколько домов от них. Трой получал арендную плату непосредственно от Жилищного управления Западной Вирджинии, и договор аренды оформили на имя Сьюзен. Технически Кеннет не являлся постоянным жителем, но пара жила вместе как муж и жена, несмотря на развод, и оставалась в Вулкане до весны 1989 года.

Сьюзен выкрасила дом в бледно-жёлтый цвет, отремонтировала всё внутри, переклеила обои, покрасила стены и переставила мебель, которую купила у соседей и родственников. Это был бы прекрасный дом, если бы не стоял прямо у железнодорожных путей, по которым изо дня в день проезжали сотни вагонов, мешая нормальной жизни. Тем не менее, жилище было достаточно уютным, с качелями на веранде и площадкой для барбекю перед входом, а на заднем дворе – с беседкой с видом на реку Таг. Был даже пешеходный мост через реку прямо за домом, соединяя берега Таг штатов Кентукки и Западная Вирджиния.

У Смитов было около 500 кв. м. земли, которую они могли называть своей, но, как ни странно, они редко выходили на улицу. У них не было мебели в беседке у реки, и почти не было садовой мебели, за исключением качелей на крыльце. Только дети во дворе катались на подержанных качелях, которые Сьюзен удалось купить у кого-то во Фриберне. Помещение отапливалось дровами и углём, поэтому в одном углу двора всегда лежала куча угля. Сьюзен предупредила детей, чтобы они не подходили к углю. Ей не хотелось, чтобы они выглядели чумазыми, как многие дети в Вулкане. Ей хотелось, чтобы её дети росли с чувством гордости, и она внушала им мысль, что в доме есть всё, что нужно для нормальной жизни.

Однако сама она считала Вулкан дырой у чёрта на рогах и очень нервничала из-за этого. Хотя она, кажется, была доброй и щедрой: раздавала одежду друзьям, приглашала соседей на ужин и приносила подарки всем родственникам и друзьям во время зимних праздников, — к тому времени Сьюзен не была довольна своей жизнью.

По словам родственников и друзей, Сьюзен была по-настоящему хорошим человеком. Возможно, из-за великодушия и чувства юмора никто вокруг неё не понимал, насколько она чувствовала себя выбитой из колеи. В конце концов Сьюзен очень заботилась о своей внешности, многим жертвуя, чтобы купить стильную одежду, несмотря на проблемы дома. А в 25 лет Сьюзен красила отдельные локоны своих каштановых волос в светлые цвета и щеголяла загаром, который делала в местных соляриях.

Поскольку Кеннет почти всё время проводил не дома, а с друзьями-наркоторговцами, Сьюзен вскоре начала приглядываться к другим мужчинам. В конце концов, официально они с Кеннетом не были женаты, и до неё доходили слухи о том, что он спит со всеми подряд. Она начала встречаться на одну ночь то с одним, то с другим, чтобы заполнить пустоту и унять гнев в сердце. Большую часть вечеров Кеннет играл в азартные игры, а поскольку он не выделял денег на продукты и другие предметы первой необходимости, когда бывал дома, пара ожесточённо ссорилась. Сьюзен иногда звонила в полицию с заявлениями о семейной стычке. Капрал Роби Поуп из полиции штата Западная Вирджиния хорошо знал Смитов.

— Сьюзен звонила и сообщала об ограблении или избиении, и мы посылали кого-нибудь, но никогда и ничего не могли с этим поделать, — вспоминал Поуп. — Она заявляла, что у неё отобрали оружие и деньги, и обвиняла Кеннета в том, что он украл у неё вещи или ударил её, но к приезду наших людей Кеннет Смит бесследно исчезал, а у неё не было никаких следов физического насилия, квитанций или других доказательств принадлежности имущества. В сложившихся обстоятельствах мы мало что могли сделать.

Да, Сьюзен не могла полагаться на защиту полиции, а её вещи долго не проживали. Когда у неё пропадало что-то из вещей, она винила Кеннета и его друзей, но толку от этого не было никакого. Даже телевизор с большим экраном, взятый напрокат в мебельном магазине Матевана, украли. Как обычно, Сьюзен позвонила в полицию Западной Вирджинии и обвинила во всём Кеннета, но через несколько дней всё спускалось на тормозах.

Насилие в семье теперь стало частью повседневной жизни. Хотя Кеннет утверждает, что никогда не бил Сьюзен, он признаёт, что несколько раз угрожал ей. Теннис Дэниелс жил у Смитов в 1986 году и был свидетелем некоторых их домашних ссор. Он даже помнит слова Кеннета, как тот однажды связал Сьюзен руки полотенцем, чтобы дать ей пощечину. Но Теннис считал, что это не его дело. Он жил в их доме бесплатно, так что считал Кеннета хорошим шурином. Теннис знал, что договор аренды на дом был оформлен на имя Сьюзен, но он был благодарен Кеннету, как хозяину дома, за то, что тот позволил ему жить у них.

Отношение окружающих мужчин приводило Сьюзен в бешенство, особенно с учётом того, что ей приходилось брать на себя всю ответственность, но никакого уважения она в ответ не получала. Она часто жаловалась сестре Шелби на несчастную жизнь, но та была не в состоянии помочь ей. С течением времени Сьюзен всё больше и больше обижалась на Кеннета, подозревая его в воровстве у неё, обвиняя его в том, что он ставит под угрозу тот небольшой доход, который у неё был. Она получала пособие одновременно из Кентукки и Западной Вирджинии, чтобы свести концы с концами.

По словам сестры Карлы, получение пособий из обоих штатов было обычным делом для тех, кто жил в их углу. Район был настолько изолированным и опасным, что люди из государственных учреждений никогда не приезжали, чтобы проверить место проживания. А поскольку государственные границы буквально проходят прямо на заднем дворе у каждого, жители с лёгкостью заявляли, что живут в обоих штатах.

Очевидно, Сьюзен была хорошо знакома с обеими системами, потому что знала, что нужно говорить в каждом штате, когда приходила заполнять бланки о своей инвалидности и пособии. Карла помнит, как сестра смеялась над тем, что лгала людям за стойкой социального обеспечения в Западной Вирджинии.

Внешне Сьюзен старалась не относиться ко всему слишком серьёзно. Тем не менее ей было унизительно быть привязанной к мужчине, который заставлял её использовать детей как средство заработка. Возможно, от этого она ещё больше пристрастилась к наркотикам. В любом случае её не волновали возможные последствия, но она брала всё, что перепадало ей через Кеннета и различных местных \"врачей\": возбуждающие, успокаивающие, кокаин, обезболивающие — всё, что попадалось под руку.

Тем не менее обычно она была в состоянии нормально жить, и окружающие никогда не осознавали, что большую часть времени она была “под кайфом”. Она дошла до точки, когда самооценка уже была на нуле, а дети становились смыслом жизни. Однажды она сказала сестре Карле:

— Я дошла до того, что единственное, что для меня имеет значение, — это мои дети.

Поэтому тем хуже было думать, что во всех своих бедах ей некого винить, кроме самой себя. Никакое количество лака для ногтей, крема для лица или перекиси не могло скрыть её ужасного существования.

Сьюзен искала какого-нибудь мужчину, который пришел бы и спас её, вырвал из лап жалкого существования. Но никто в здравом уме не стал бы связываться с кем-то из Фриберна, с горечью думала она. И из-за финансовых трудностей и низкой самооценки она смирилась с тем, что не сможет выбраться из ловушки. Конечно, откуда взяться рыцарю на белом коне, который бы приехал в их медвежий угол и увёз её от этих людишек, которые всегда строили козни?

Тем временем летом 1986 года Локхарт Кошачий Глаз получил условно-досрочное освобождение и нашел временное убежище недалеко от своего дома в Кентукки. Ему было 32 года, у него не было ни денег, ни надежды на работу. Он был вынужден “жить в палатке” на заднем дворе со старой подругой Шерри Джастис, которая жила у матери в Хоум-Крик, штат Вирджиния. Там было не совсем удобно, поскольку местность большую часть времени кишела клещами, комарами и другими летними вредителями. Поэтому оттуда он переехал из дома одной подруги в дом другой в районе, где сходятся Вирджиния, Западная Вирджиния и Кентукки.



Локхарт Кошачий Глаз с тогдашней женой Шерри Джастис



Друзья говорят, что после выхода из тюрьмы Кошачий Глаз планировал снова ограбить банк. Он купил подержанный \"Додж Кольт\" за 500 долларов у \"G. L. Rose Enterprises\" в Виргинии и разъезжал на нём, проверяя многочисленные отделения небольших банков в окрестности. Каждый день он часами проезжал мимо невзрачных кирпичных строений — мест, которые выглядели как обыкновенные дома, если не считать окон и крошечных неосвещённых названий банков.

Эти банки были для него идеальными целями, поэтому он наблюдал, в какое время дня прибывают служащие и кассиры, разрабатывая план одновременного нападения на несколько банков. После многочисленных арестов и успешных ограблений в Гранди Кошачий Глаз превратился в матёрого профессионала. Он больше не был импульсивным уличным преступником. Он был готов сразиться со всем районом и даже считал себя героем, каждый день придумывая способы улучшить свои методы. Он был уверен, что пройдёт совсем немного времени, прежде чем снова сможет хорошо одеваться, разъезжать на шикарных машинах и вернуть уважение, которое когда-то получал от местных преступников, которых называл своими дружбанами.

Однако за те месяцы, пока Кошачий Глаз планировал ограбления банков, на улице похолодало, и ему надоело жить в палатке на Хоум-Крик, поэтому он временно переехал к матери в Вулкан. Конечно, вскоре он отправился навестить старого приятеля Кеннета, который со Сьюзен и детьми два с половиной года живёт по соседству.

Глава 3

Марк Стивен Патнем, родившийся 4 июля 1959 года, был старшим из троих детей, выросших в приятном сельском городке Конвентри, штат Коннектикут, примерно в 55 км к востоку от Хартфорда. Его родители, Барбара и Уолтер Патнем, построили там дом в 1968 году, недалеко от берега озера Вангумбауг. Уолтер, водитель грузовика компании \"Sears\", был уважаемым человеком. Барбара была домохозяйкой, хорошей матерью и религиозной женщиной. Со своими двумя мальчиками и дочерью она каждое воскресенье ходила в католическую церковь Святой Марии.

Патнемы были трудолюбивы, как и все настоящие американцы. Они проводили летние каникулы на озере или на общественном пляже в парке Пэтриот, а также отмечали особые события в уютных ресторанах, оформленных в загородном стиле.

Марк Патнем ходил в начальную школу Робертсон, расположенную в рабочей части города. Там он дружил в основном с детьми из таких же, как и его, семей с низким доходом. По словам горожан, которые знали его мальчиком, он был тихим ребёнком, который увлекался самыми обычными вещами: занимался спортом в парке, ходил в местную пиццерию и посещал летние концерты на близлежащей открытой площадке.

Уже в юности у Марка были красивые, точёные черты лица, а его густые длинные волосы и манящие глаза снискали ему похвалу женщин всех возрастов. Люди часто говорили, что он мог бы стать моделью, если бы был чуть выше ростом. В седьмом классе Марк поступил в среднюю школу, расположенную недалеко от центра Ковентри, и пользовался огромным успехом у девочек. Во время учёбы в средней школе он стал активным спортсменом, играя в бейсбольной, баскетбольной и футбольной командах.

Его школьный тренер по футболу и баскетболу Питер Старрок сказал, что Патнем был лучшим спортсменом, который у них был, отличившись в качестве капитана футбольной команды и заместителя капитана баскетбольной команды. Старрок не испытывал ничего, кроме уважения к своему бывшему звёздному игроку.

— Марк был сверхуспешным, по-настоящему трудолюбивым, стремился преуспевать — и одним из самых милых ребят, которых я знал, — вспоминал Старрок. — Он был лидером, очень конкурентоспособным. В футбольном матче, когда Марк стоял на воротах, он криком подгонял других игроков. На спортивной площадке он был очень агрессивен. Он не боялся, что ему причинят боль. Он мог прыгнуть другому игроку на ногу, чтобы не допустить гола. Он готов был на всё, чтобы победить.

Однако в то время как на спортивной арене Марк проявлял себя сильным и чрезмерно агрессивным, в повседневных отношениях с людьми он казался полной противоположностью. Вне поля он был замкнут, очень осторожен в общении с учителями и одноклассниками, чрезвычайно застенчив и скрытен в личной жизни. Многие девушки в школе были влюблены в него, а другие спортсмены и друзья дразнили его, но он, казалось, не особо интересовался этой стороной жизни, создавая у окружающих впечатление, что девушки — потом.

Старрок рассказывал, что некоторые из спортсменов обращались к нему за советом в личных вопросах, но только не Марк Патнем. Марк слушал Старрока, когда тренер обращался к группе, но никогда не пытался спросить у него что-то лично.

— Я старался быть примером для детей во многих отношениях. Они спрашивали меня, как строить отношения, и я давал всем советы, — откровенничал Старрок. — Я прививал детям уважение к остальным, учил не вестись на все эти разговоры о мачо, которые ведут на дверном косяке счёт соблазнённым девушкам. Мы больше говорили о чувствах девушек. Я говорил им, что если будете честны в отношениях, то вам никогда не придётся сомневаться в себе. Но я не помню, чтобы Марк когда-либо задавал мне вопросы о девушках. Он просто был не из тех, которые говорят об этом.

Старрок подумал, что, возможно, Марк потому так застенчив, что происходит из рабочего класса. Он сказал, что, возможно, Патнему было некомфортно с детьми из более состоятельных семей.

— Многие из друзей Марка были более низкого социально-экономического положения. Возможно, их семьи жили на пособие, хотя Патнемы на социальном обеспечении не состояли, — вспоминает Старрок. — Марку было очень комфортно с выходцами из рабочего класса. Он вырос в милом маленьком домике, но у них было не так уж много вещей. Они жили очень скромно. Семья просто держалась на плаву и платила по счетам.

По словам Старрока, Марк был одним из детей, которые получили дотацию на покупку спортивной формы, хотя он и не просил об этом. Он был слишком горд, чтобы признать, что ему что-то нужно, и тренеру пришлось самому предложить ему помощь.

Закончив среднюю школу, Патнем перешёл в соседнюю школа капитана Натана Хейла, как и все остальные, но проучился там всего один учебный год, 1974-75. Он был футболистом номер один, лучшим спортсменом в многоборье, и до конца года ему была присуждена спортивная стипендия в эксклюзивной школе Помфрет в 80 км от Ковентри, то есть на другом конце мира от дома Марка.

В дополнение к своей репутации учреждения, предоставляющего качественное образование, школа Помфрет приобщила Марка к образу жизни сверхбогатых. Он вошёл в мир высшего общества, и как звёздный спортсмен в академии, в которой было 14 спортивных команд, включая команды по сквошу и хоккею, Патнем добился успеха.

Находясь там, он своими успехами в спорте доказал, что не чурается долгой и тяжелой работы. Его лидерство на поле и преданность спорту рассматривались как триумф школы. В Помфрет Марк играл в баскетбол, бейсбол и футбол, став капитаном футбольной команды в выпускном классе. Тогда команда подтвердила звание чемпиона в своём дивизионе. “Капитан Патт всегда впереди”, — часто объявлял школьный бюллетень Помфрета под фотографиями Марка в футбольной майке под номером 11. И он получал то внимание, которое полагается звёздному спортсмену. Отец и бывшие тренеры ездили каждую неделю, чтобы подбодрить его перед матчами; одноклассники были в восторге от него; дома весь город гордился местным мальчиком, который “преуспел”.



Марк Патнем, как капитан футбольной команды академии Помфрет, с гордостью держит на коленях мяч



Тем не менее, Патнем, должно быть, чувствовал себя не в своей тарелке в такой шикарной обстановке. В конце концов, он учился здесь не потому, что семья могла себе это позволить, а лишь благодаря спортивной стипендии. Поскольку стипендия не покрывала стоимость проживания и питания, он был одним из “пригородных” учеников школы, каждый день ездивших туда-обратно из Ковентри на автомобиле. Марк часто ездил со своим хорошим другом Майком Роденски. Они вдвоём запечатлены в выпускном альбоме, сидящие на \"Олдсмобиле\" — Марк в свитере с круглым вырезом, вельветовых брюках и ботинках Topsider, очень похожие на учеников начальной школы. Он окончил школу в 1978 году с сильным чувством цели и стремлением использовать свои способности до предела.



Марк Патнем в старших классах академии Помфрет



Марк поступил в университет Тампы на факультет криминологии. Он попал в деканский список[2] уже на первом курсе и, как и ожидалось, преуспел в спорте, став капитаном футбольной команды (чемпиона Национальной ассоциации студенческого спорта) в выпускном классе. Фактически, последние два года его учёбы в университете стали лучшими сезонами в истории футбольной команды \"Spartan\". С Патнемом, игравшим в обороне, команда осталась непобеждённой, выиграв чемпионат второго дивизиона НАСС в Йельском университете в 1982 году. Для Патнема это было воплощением мечты — вернуться в Коннектикут и обыграть команду \"Лиги плюща\", которую он почитал всю свою жизнь. Натан Хейл сам был выпускником Йельского университета, так что Марк вырос в благоговейном страхе перед этим местом. Наконец он одержал там победу, заслужив похвалу от всех окружающих.

В Тампе Патнем не был типичным \"спортсменом\", который своими достижениями в спорте добивался успеха у девушек. Он был трудолюбив, жёсток на спортивном поле, но не любил распространяться о своей личной жизни. Никто не слышал, чтобы Патнем хвастался своими победами или количеством девушек, с которыми он встречался. По словам некоторых товарищей по команде, Марк, казалось, проявлял те же качества, которые его тренеры и учителя заметили много лет назад — агрессивность в спорте и на уроках, но крайнюю осторожность в разговорах о личной жизни.

— Патнем был сверхуспешным учеником, без сомнения, лучшим в команде, — сказал его товарищ по команде Кенни Джеймс.

— Марк был невероятно энергичным игроком, — вспоминал другой товарищ по команде, Джим Фойтлик, — но вне поля он был почти застенчивым, совсем не гламурным.

Тренер по футболу в Тампе Джей Миллер сказал, что Марк был молчаливым лидером — тем, кто подавал пример.

— Мы каждое утро в 7:00 бегали по центральным улицам Тампы, и он всегда выигрывал забег на 3 мили, — сказал Миллер. – Все соревновались только в том, насколько у них получится приблизиться к Патнему, настолько далеко он обгонял всех остальных. Однажды товарищ по команде подобрался к нему совсем близко, так что Марк ускорился на остатке пути. Он просто не мог проиграть. Такова была его натура.

Миллер сказал, что Патнем был хорошим капитаном команды, уважаемым всеми, и на 100% отдавался команде. Тренер добавил, что однажды Патнем вывихнул руку во время игры на первом курсе, но всё равно настаивал на том, чтобы играть:

— И много раз тренер выходил на поле и вправлял ему руку. После этого Марк просто продолжал играть — он был настроен решительно.

Всегда пользовавшийся популярностью в колледже, Марк, по-видимому, был во всех отношениях приятным парнем, который к тому времени хорошо ладил с людьми из всех слоёв общества и без проблем вписывался в любую компанию. Когда дело дошло до девушек, Миллер отмечал, что у Марка их было предостаточно, но, по-видимому, у него не было особой закономерности в выборе подруг. Хотя Марк приехал в Тампу из дорогой частной школы, тот мир не избаловал его. Он не особенно интересовался состоятельными или гламурными девушками. Как вспоминает тренер, Марк встречался с представительницами самых разных социальных слоёв.

— Он встречался так же, как и все остальные. У него всегда была девушка. За 4-летний период у него было 4 подружки. Некоторые околачивались вокруг футбольной команды после игры, и, судя по тому, что я мог видеть, не было какого-то определённого типа девушек, к которому он, казалось, привязывался. Каждая отличалась от предыдущей, — сказал Миллер. — Ни одна из его бывших подружек не испытывала к нему неприязни, потому что он никогда их не бросал. Марк был чувствительным. Но он был симпатичным парнем, так что девушкам было трудно его захомутать.

Учась в колледже, Марк сказал футбольному тренеру, что его мечта — стать агентом ФБР. Специализируясь на криминологии со средним баллом 3,0[3], он посещал такие курсы, как \"Уголовное расследование\", которое охватывало поиск улик на месте преступления, и \"Девиантное поведение\", в которых рассказывалось о сексуальных извращениях и насильственных расстройствах. Карьера в колледже шла гладко. Марк получал хорошие оценки и становился популярным как среди учеников, так и среди учителей.

Сейчас у него не было стипендии для оплаты образования, но семья помогала ему, и он зарабатывал деньги в окрестностях Тампы. Поначалу у Марка всё шло хорошо. Он был рад оказаться во Флориде, в окружении пальм и девушек в бикини. Это был совершенно новый опыт, гораздо более свободное и непринужденное существование, чем та жизнь, которую он знал в суровом окружении Новой Англии своей юности.

Но когда он перешёл на второй курс, в семье Патнемов случилась трагедия, и Марка регулярно вызывали обратно в Коннектикут. Отец Уолтер болел неизлечимым раком. Весной второго курса Марк пропустил две недели, вернулся в Новую Англию и застал смерть отца от лучевой и тяжёлой медикаментозной терапии. Эта унизительная смерть сильно ударила по Марку. По словам других, он был не из тех, кто мог смириться с гибелью отца, но ничем не мог помочь ему.

Брюс Джонсон, друг семьи и пастор первой конгрегационной церкви Ковентри, помогал Патнемам в трудный период долгой смерти Уолтера, которая опустошила семью. Джонсон видел, насколько Патнемы верны Уолтеру. Он рассказывал, что они оставались рядом с ним в больнице в Норвиче, и несколько месяцев смотрели, как Уолтер боролся с болезнью.

— Для лечения этого типа рака требовалось много лучевой терапии, и семья всё это время была рядом с Уолтером, — сказал Джонсон. — Марк был близок с отцом. Ему было трудно видеть, как отец терпит такое поражение. Насколько я помню, он возвращался из Флориды на время лечения отца. Затем, когда смерть была близка, он остался рядом с отцом.

Брюс Джонсон похоронил Уолтера Патнема 18 марта 1980 года. Марку было 20 лет, его младшему брату Тиму — всего 17. Много лет спустя Джонсон провёл церемонию бракосочетания Тима Патнема и крестил его ребенка, но после смерти Уолтера почти не виделся с Марком. Продолжая посещать колледж во Флориде, Марк каждое лето возвращался в Ковентри, но оставался застенчивым, тихим, сдержанным молодым человеком, который, по-видимому, мало кому открывался; Брюс Джонсон не был исключением.

В августе 1982 года, через 3 месяца после окончания университета Тампы, Марк Патнем получил работу клерка в отделении ФБР в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, штаб-квартире ФБР по штату. В расположенном на пятом этаже Федерального здания Роберта Н. Джаймо, внушительного, полностью белого здания с вращающимися дверями, с усиленной охраной и камерами видеонаблюдения, в офисе ФБР для посетителей действовал пропускной режим с разрешениями на вход и пластиковыми бейджами. Большое изображение Дж. Эдгара Гувера, директора ФБР в 1924-1972 годах, занимало видное место в приёмной. В офисе в Нью-Хейвене работало от 40 до 50 сотрудников.

Во время работы там агенты ФБР или другие высокопоставленные лица в Бюро не особо замечали Патнема. Он управлял телефонным коммутатором, работая в ночные смены и по выходным с 16:00 до полуночи или с полуночи до 8:00. Он никогда не обменивался с начальством более чем случайными приветствиями.

Но Патнем выжидал удобного момента, тихо и планомерно изучая ФБР изнутри. Так он обучался премудростям ремесла. Анонимный коллега сказал, что Марк был добросовестным:

— Он рано приходил на работу и задержался допоздна. С ним было приятно находиться рядом. Он всегда был приятным, вежливым, настоящим джентльменом.

Конечно, Патнем не торопился, потому что ожидал, что терпение окупится позже. Он уже ясно дал понять друзьям и семье, что хочет быть агентом и работать в правоохранительных органах.

Попутно Марк Патнем женился на темноволосой красавице по имени Кэтлин, дочери риелтора, который жил в Манчестере, штат Коннектикут. Эти двое встретились сразу после того, как он начал свою работу в офисе ФБР в Нью-Хейвене. Чтобы встретиться с Кэти по настоянию матери, Марк ушёл с работы немного раньше. Как сообщается, Марку позвонила мать Барбара, которая слушала музыку в местном баре:

— Я только что встретила одну девушку, Марк, — решительно сказала она. — Думаю, тебе лучше сюда приехать.

В тот вечер Барбара и Кэти провели вместе больше часа в баре, ожидая приезда Марка. Во время первого разговора две женщины, очевидно, довольно сблизились и поговорили по душам. Кэти рассказала Барбаре о том, какой женой и замечательной матерью она хочет стать. Две женщины быстро нашли общий язык, и в какой-то момент их разговора, ещё до прихода Марка, Кэти повернулась к Барбаре и сказала:

— Я всегда хотела быть матерью. Хочу печь печенье и играть с детьми.

Барбара Патнем решила, что Кэти — именно та девушка, которая нужна Марку. Она хотела увидеть, как сын остепенится, а Кэти была красивой, с густыми каштановыми волосами, из-за которых её карие глаза казались звёздочками. Более того, она была элегантной, с тонкими чертами лица, вздернутым носиком и идеально выщипанными бровями. Она почти не пользовалась косметикой — естественная красота.



Кэти Патнем



Возможно, это была любовь с первого взгляда. Возможно, Марк знал, что Кэтлин была той, кого он искал. Конечно, она чувствовала к нему то же самое, позже сказав репортёру, что он был харизматичным — \"из тех парней, от которых просто таешь\". В любом случае после нескольких часов болтовни Марк уже рассказывал Кэти о своих жизненных амбициях.

— Он сказал мне, что хочет только двух вещей, — позже рассказывала она. — Он хотел семью и чтобы дети могли говорить: \"Мой отец — агент ФБР\".

Будучи всего на 2 года младше Марка, Кэти работала управляющей жилым комплексом класса \"люкс\" и училась на помощника юриста. Она верила в долгую любовь. Её родители были здравомыслящими людьми.

— Мы идеально подходили друг другу, — позже вспоминала Кэти и признавалась, что они провели ту ночь вместе.

Следующие 2 года Кэти и Марк жили вместе в её роскошной квартире в Коннектикуте. Они мало общались с другими, так как оба были одиночками. По выходным они ездили в Нью-Йорк на романтический ужин, а иногда покупали билеты на бродвейское шоу. Летом они часто ездили на пляжи Род-Айленда. Они любили друг друга и планировали осуществить свою мечту: двое детей, дом во Флориде и то, что Марк станет агентом ФБР.

В 1984 году в пасхальные выходные мировой судья в Нью-Йорке объявил их мужем и женой. Однако соседи в Пайквилле помнят, что видели изысканные свадебные фотографии Марка и Кэти, так что, предположительно, в какой-то момент у пары было официальное свадебное торжество с подружками невесты, цветочными букетами и свадебным тортом.

Кэти забеременела вскоре после свадьбы и родила дочь Даниэль в соседней больнице в Хартфорде. Она уволилась с должности управляющей и перешла на работу в страховую компанию, но и оттуда вскоре ушла. Кэти не была карьеристкой; она хотела быть “карьерной мамой”, как она неоднократно говорила семье и друзьям.



Марк, Кэти и Даниэль



Тем временем Патнем продолжал трудиться в офисе ФБР в Нью-Хейвене, и в январе 1986 года, по результатам вступительных экзаменов в Академию ФБР в Квантико, штат Вирджиния, он покинул офис в Нью-Хейвене. По слухам, переход с канцелярской должности на должность специального агента встречается редко, но Патнем был полон решимости превзойти всех. После подачи заявлений в Бюро, Налоговое управление США и несколько полицейских академий, а также в Международное детективное агентство Бернса в Хартфорде, Патнема приняли в полицейскую академию Коннектикута, но потом отстранили всего через 9 дней из-за травмы руки, полученной в ходе футбольной карьеры. Затем в середине 1986 года Марк Патнем получил известие, что его приняли в Академию ФБР. Наконец-то он был на пути к тому, чтобы стать полноценным агентом ФБР.

Пока Патнем ожидал уведомления о принятии на учебные курсы ФБР в Квантико, он вернулся к работе в офисе ФБР в Нью-Хейвене, на более высокой должности, чем раньше, а также работал в винном магазине, чтобы заработать денег для своей молодой семьи. Он хотел финансово подготовиться к обучению в Академии ФБР.

Академия ФБР расположена на базе Корпуса морской пехоты в Квантико, всего в 80 км к юго-западу от Вашингтона, округ Колумбия, где окрестности покрыты густым лесом. Заведение чем-то похоже на небольшой колледж, с обычными учебными корпусами и общежитиями. Когда новоявленные специальные агенты поступают в Академию ФБР, они приносят присягу, а затем проходят подготовку в течение примерно 16 недель — занятия в классах, тестирование на физическую пригодность и обучение обращению с огнестрельным оружием. Во время обучения они получают регулярную зарплату.

Агенты-стажёры должны продемонстрировать владение огнестрельным оружием, тактикой защиты и опыт в моделируемых ситуациях ареста, которые проводятся на печально известной аллее Хогана — воссозданной улице, мало чем отличающейся от голливудской декорации. Они также должны сдать два экзамена, в том числе по поведению, правилам и предписаниям ФБР. Кандидаты в специальные агенты также должны пройти официальное собеседование, сдать анализ мочи на употребление наркотиков и проверку на детекторе лжи в определённый момент во время или до периода обучения.

Как и следовало ожидать, режим в Академии ФБР изнурительный. Дни начинаются рано, и тренировки иногда длятся далеко за полночь. Это изматывает умственно и физически. Учащиеся должны выполнять подтягивания, отжимания, приседания, набрать высокие баллы в челночном беге на 100 м и 3 км. Им говорят, что как агентам ФБР им придётся переехать и отслужить годичный испытательный срок под руководством опытного специального агента.

Во время обучения Марк Патнем узнал, что быть агентом ФБР — это не работа “с 9:00 до 18:00”. Ему придётся работать по ночам, в выходные и праздничные дни. Более того, работа будет очень ответственной: от него потребуют носить оружие, уметь применять силу для защиты жизней; он будет участвовать в каждом этапе следственной работы, включая слежку, опрос свидетелей и подозреваемых, задержание скрывающихся от правосудия лиц и преступников, сбор улик и дачу показаний в суде.

Кроме того Патнем узнал, что как только у него появятся полномочия специального агента ФБР, его обучение огнестрельному оружию и оборонительной тактике не закончится. Наряду с остальными 10 тыс. агентов ФБР, работающих в отделениях на местах, он должен будет проходить регулярную подготовку по стрельбе из огнестрельного оружия по меньшей мере 4 раза в год, посещать дополнительные тренировки по оборонительному рукопашному бою, 2-3 занятия по федеральному законодательству и последним решениям Верховного суда.

Марк Патнем окончил Академию 6 октября 1986 года и получил золотой значок ФБР в форме щита. Теперь он официально становился агентом следственного подразделения Министерства юстиции США. Его мечта сбылась.

В феврале 1987 года специальный агент Патнем получил первое назначение в ФБР — в изолированный офис из двух человек в Пайквилле, штат Кентукки. В Пайквилле Патнем должен был работать под руководством специального агента Дэна Бреннана. Он научится работать на месте, обращаться с информаторами и жить в условиях опасности. В его обязанности будет входить расследование коррупции в государственных органах, ограблений банков, межгосударственной преступной деятельности, задержание скрывающихся от правосудия лиц и дела, связанные с незаконным оборотом наркотиков. Патнем почувствовал вызов.

Но Кэти Патнем была не в восторге от нового назначения, ей не хотелось переезжать в Пайквилл. Первоначально Марка определили в офис в Луисвилле, и Кэти даже ездила туда с отцом, чтобы присмотреть жилье. Затем пришло известие, что назначением Марка будет Пайквилл, а не Луисвилл.

— Обычно новых агентов назначают в большой офис, — скажет позже Кэти журналистам.

И она была уверена, что Марка можно было перевести в первоначальное отделение в Луисвилле. По словам одного репортера, Кэти считала себя движущей силой их брака — той, у кого есть мозги и деньги. Ей хотелось управлять всем из-за кулис. Однако в этом случае её карта была бита. Марк не мог отказаться от назначения в Пайквилл. Он сказал ей, что рассматривает это как возможность. Но Кэти считала, что это просто потому, что никто другой туда не поедет. Она рассматривала Пайквилл как наихудшее из возможных назначений — место у черта на куличках, в двух с половиной часах езды от ближайшего аэропорта.

Предположительно Кэти позвонила в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне, настаивая, что Патнем не подходит для назначения в Пайквилле. \"Он слишком неопытен\", — сказала она им. Ему место в большом офисе, а не в кабинете \"на двоих\". Когда представитель ФБР ответил, что Патнем был лучшим кандидатом на сложную должность в Пайквилле из-за его предыдущего опыта работы в полиции, Кэти напомнила ему, что муж был всего лишь полицейским стажёром, никогда не служившим в полиции Коннектикута, но её просьбы остались без внимания.

Как бы то ни было, Патнемам предстоял переезд в Пайквилл. Марк приехал туда первым и купил семикомнатный дом за 150 тыс. долларов в “приятной” части города. Кэти приехала к нему пару месяцев спустя, оставшись, чтобы уладить незаконченные дела в Коннектикуте.

Глава 4

Пайквилл, город четвертого класса[4] и центр округа Пайк, расположен на трассе 23/460, в 276 км к юго-востоку от центра Луисвилла. Первоначально в день своего основания в 1825 году он назывался Пайктон в честь Зебулона Пайка, военного исследователя США и первооткрывателя Пайкс-Пика. Город занимает около 14,5 км в длину и менее 1 км в ширину. Он проходит через горы в форме подковы и, что удивительно, является третьим по величине банковским центром Кентукки. В отличие от многих горных городков восточного Кентукки, в Пайквилле оживленный центр города, заполненный офисами, многочисленными забегаловками, магазинами с мебелью и одеждой и многолюдными улицами.



Будучи центром округа, он принимает многих из примерно 79 тыс. жителей округа в течение рабочей недели, особенно в первые числа месяца, когда по почте приходят чеки на социальное пособие. В этот день жители Пайквилля видят, как деревенские жители приезжают \"из глубинки\" на потрёпанных старых автомобилях с фургонами, полными босоногих детей, и просто качают головами в гневе и отвращении, ненавидя типичных “деревенщин”, представителей которых видят воочию. Пайквилльцы не понимают, почему жители холмов не могут стать более цивилизованными, получить работу и выбраться из ужасающей нищеты.

Большинство в округе Пайк не имеют достаточного жилья и не могут позволить себе приличную одежду. Они живут в трейлерах, прилепившихся к склонам холмов, и разгуливают в одежде, купленной со вторых или третьих рук. По последним подсчётам, в округе Пайк было зарегистрировано 11 тыс. передвижных домов. Это роскошь для многих местных жителей — тех, кому приходится ютиться в старых лачугах из фанеры.

Однако среди обнищавших масс есть и несколько миллионеров, разбогатевших на угле. В черте города Пайквилл или в радиусе 15 км от города проживает более 100 человек с чистым капиталом в миллион долларов и более, отчего район является одним из районов с наибольшей концентрацией миллионеров в Кентукки. Многие из этих угольных магнатов не снобы, хотя горстка действительно считает себя правителями маленького королевства. Такие отворачиваются от соседей с их проблемами и живут в особняках.

Некоторые из богатых носят дорогие, кричащие украшения и одежду и часто хвастаются тем, что встречались с такими людьми, как президент Джордж Буш и первая леди, на дорогостоящих политических мероприятиях по сбору средств. Многие из них сфотографировались более чем с одним президентом Соединённых Штатов и с гордостью демонстрируют эти фотографии в своих офисах и домах.

Неравенство между богатыми и бедными, вероятно, усугубляет местную проблему преступности, поскольку новости переполнены сообщениями об ограблениях банков, грабежах, убийствах, поножовщине на парковках, перестрелках наркоторговцев и самосуде в горах с использованием автоматов \"Узи\" и другого штурмового оружия.

Когда Марк Патнем прибыл в город для работы с Дэниелом Бреннаном, специальным агентом, отвечающим за Пайквилл, то предположительно воочию увидел, как отсталость этого района сказалась и на офисе ФБР. Бреннан уже 14 лет был специальным агентом и приближался к пенсионному возрасту. Ходили слухи, что он больше занимался своей лодкой, чем преступлениями. Патнем усвоил это в первые несколько дней в новой должности и вскоре понял, что ему придётся выполнять больше работы, чем он считал допустимым.

Перед приездом Кэти Марк сообщил ей по телефону, что вся работа в этом крошечном аванпосте легла на его плечи. Он не был уверен, что готов работать в офисе, где на него ляжет такая тяжкая ноша. Сообщалось, что Марк был несколько напуган, хотя коллеги из правоохранительных органов полагали, что Патнем лишь страдает от культурного шока.

Должно быть, для него было большим облегчением, когда в апреле 1987 года приехали Кэти и Даниэль. Жена, казалось, была счастлива жить с ним, и ей понравился почти новый семикомнатный дом, который они купили в районе под названием Сидар-Гэп. Это было очаровательное местечко недалеко от города и прямо за углом от красивого кирпичного дома специального агента Дэна Бреннана.

В современном доме Патнемов были просторные комнаты и панорамные окна хорошего размера, крыльцо с плетёными качелями, кусты розовой азалии во дворе и гараж на две машины. Соседями были профессора колледжей, юристы, доктора — состоятельные люди, у которых было по две-три машины[5] на подъездных дорожках: BMW, Mercedes, Range Rover. По сравнению с другими домами на улице, дом Патнемов был несколько скромнее. Там не было сильного озеленения и богато украшенных ворот.



Дом Марка и Кэти Патнемов в Пайквилле, штат Кентукки



Марку начал нравиться район Пайквилл. Несмотря на окружающую бедность, люди в Сидар-Гэпе были состоятельными, и он решил, что должность, в конце концов, не так уж плоха. Будучи членом многих клубов высшего общества и прирожденным лидером, Марк делал всё возможное, чтобы подружиться с соседями, помочь местной полиции и “вписаться” в южный образ жизни.

Но Кэти не нравилось новое окружение. Она чувствовала, что у неё нет ничего общего ни с кем из окружающих. Местный говор действовал ей на нервы, как и жирная кухня и салоны красоты, работающие в трейлерах. Кэти будто приговорили к двум годам ссылки, тем не менее она решила извлечь из этого максимум пользы, по крайней мере на какое-то время.

— У Марка была работа, которую он хотел, а я занималась домом, — позже сказала она журналистам. — Мы говорили о том, насколько это могло бы быть хорошо, потому что в маленьком офисе в таком месте, как Пайквилл, при всём, что тут происходило, он действительно мог сделать карьеру.

Однако вскоре после переезда Кэти Патнемы всё меньше времени проводили вместе. Работа занимала Марка по ночам и выходным. Он часто работал по 12-14 часов подряд. Полный решимости сделать себе имя в обществе, он также проводил много свободного времени вне дома: тренировал футбольный клуб в местном отделении YMCA, регулярно посещал католическую церковь Святого Франциска — один. По вечерам в пятницу он ходил на футбольные матчи средней школы Пайквилла, а после выпивал с друзьями. Он нравился местным жителям, что, по его словам, было крайне важно для работы. Ему пришлось подружиться со всеми, чтобы получить информацию о преступности \"на районе\".

К сожалению, у Кэти всё шло не так хорошо. Сейчас, когда она была беременна вторым ребёнком, её всё больше раздражало одинокое существование. Несчастная большую часть времени, она мерила шагами этажи своего дома, связанная с родителями и привычным образом жизни в Коннектикуте только по телефону. По её мнению, в этом районе не было приличных ресторанов, в городе никогда не показывали подходящих фильмов, а в Пайквилле не было подходящих магазинов. Без театра, музеев и концертов Кэти чувствовала себя пленницей на краю света. Позже она скажет, что Пайквилл был похож на пустошь.

— Там для меня не было ничего. Продуктовый магазин и универсам — вот и всё, — пожаловалась она. — Я привыкла к цивилизации. Даже покататься особо было негде. Не успела сесть за руль – как ты уже в горах, а я до смерти боялась по ним ездить.

Хуже всего для Кэти был менталитет местных жителей маленького городка — мысль, что все знают, кто она такая, и хотят знать, что она делает. На третий день пребывания в городе она зашла в банк, а кассирша подняла голову и воскликнула:

— А, вы, должно быть, жена сотрудника ФБР. Как вам нравится ваш дом?

Именно такого рода вторжения в личную жизнь Кэти не нравились. Она была закрытым человеком — вот почему они с Марком так хорошо ладили. Она не хотела, чтобы люди судачили о её финансах или совали нос в её личные дела.

Они с Марком держались особняком с тех пор, как познакомились в 1982 году. Оба избегали сплетен. Теперь внезапно у неё появились соседи, которые выглядывали из окон и сидели на верандах, казалось бы, наблюдая за каждым её движением. Это было невыносимо. Она не могла поверить, что этим людям нечем больше заняться, кроме как гадать, что происходит у неё в доме, в спальне, в голове. Их назойливость приводила её в ярость.

Однажды, когда Марка не было всю ночь (он встречался с начальником в Луисвилле), на следующее утро в дверь постучал сосед и сказал:

— Я не мог не заметить, что вчера вечером машины Марка не было на подъездной дорожке.

Для Кэти Пайквилл был болотом. Жители глазели на неё, совали нос в её дела и сочиняли о ней всякие небылицы.

От местных сплетен и любопытства соседей Кэти становилась всё более и более замкнутой, по большей части отказываясь общаться с кем-либо, кроме Марка и Даниэль. Некоторое время она занималась созданием сложных кукольных домиков — замечательных лилипутских конструкций в комплекте с крошечной мебелью, которые она брала с собой в местные торговые центры для “показов”. Но шли месяцы, а интерес окружающих к личной жизни Кэти не ослабевал. В итоге она забросила своё хобби из кукольных домиков и отказалась общаться с кем-либо в городе.

Дошло до того, что она даже не забирала Даниэль из детского сада, в который её записал Марк. Не желая общаться с местными жителями, она просила Марка забрать дочь.

Даниэль ходила в садик, потому что Кэти при любой возможности сбегала обратно в Коннектикут. Она часто брала Даниэль с собой, но поскольку Марк скучал по дочери, детский сад стал необходимостью.

Конечно, окружающие считали Кэти Патнем необычной, и одна из соседок, миссис Кэти Сон, рассказывала о странном поведении Кэти Патнем:

— Я пыталась подружиться с ней — принесла им торт, когда они переехали. Как обычно, я пригласила их на ужин, но пришел только Марк. Она никогда не приходила ко мне домой. Иногда я заглядывала к ней, но она всегда держалась холодно. Она была несчастна — это было очевидно. Единственное, о чём она говорила, было то, что она готовила Марку на ужин. Она готовила какое-нибудь мясо с картошкой — обычные блюда, ничего особенного — и говорила, что готовит еду для Марка на случай, если он вернётся домой пораньше.

По словам миссис Сон, единственный раз, когда она смогла поближе познакомиться с Кэти Патнем, была встреча с её родителями в 1987 году, во время первого года пребывания Патнемов в Пайквилле. Она сказала, что это был единственный визит родственников Марка Патнема, и вспомнила, что пока радом находились родители, Кэти казалась необычайно дружелюбной и уверенной в себе. Она даже рассказала о том, что отец помогал ей с некоторыми проектами по дому, на которые у Марка не было времени, и даже спросила соседку о покраске отделки в тот же тёмно-серый цвет, что и у соседей. За те два года, что Соны и Патнемы были соседями, это был единственный предметный разговор между миссис Сон с Кэти Патнем.

Кроме родителей Кэти, к Патнемам никто не приезжал, а поскольку у них не было общих друзей в Пайквилле и они не присоединились ни к одной из местных организаций или благотворительных групп, живя изолировано за дверьми своего дома. Даже у их дочери было мало друзей. Похоже, мать не одобряла её игр с соседскими детьми.

Лора, 12-летняя дочь Сонов, несколько раз приходила поиграть с Даниэль, потому что ей было жалко одинокую маленькую трёхлетку. Предположительно, Кэти Патнем не часто выпускала Даниэль на улицу, поэтому ребёнок проводил много времени в игровой комнате. Всякий раз как Лора ненадолго приходила, лицо Даниэль загоралось. Лора помнит, что Кэти никогда не играла с дочкой в игрушки, а обычно разговаривала по телефону с кем-нибудь из родственников или с подругой в Коннектикуте.

— Кэти была очень тихой, она редко со мной о чём-то разговаривала, — рассказывала Лора. — Она часто надевала чёрное и почти не выходила на улицу. Это было странно. Не могу сказать, что мы были толком знакомы — я даже не знала, что она беременна. Иногда я ходила туда с дочерью Дэна Бреннана, Кэти. Мы вдвоем ходили играть с Даниэль, потому что её почти не выпускали на улицу. Девочка всегда была рада нас видеть.

Лора помнит игровую комнату Даниэль, заполненную всеми мыслимыми дорогими игрушками, которые, по словам Даниэль, ей купили бабушка с дедушкой. Даниэль доставала свою новейшую игрушку или показывала Лоре семейные фотоальбомы Патнемов, фотографии со свадьбы родителей, семейной поездки в Диснейленд и тому подобное. Как и большинству трёхлетних детей, Даниэль нравилось проводить время над фотоальбомами, рассказывая о своих поездках в Коннектикут или Флориду. На этих снимках она указывала на себя. Из её рассказов и фотографий Лора поняла что у родителей Кэти есть дом в Коннектикуте и ещё один во Флориде. У Лоры сложилось впечатление, что семья хорошо финансово обеспечена.

Тем временем Марк часто отсутствовал дома. Когда он не работал, то встречался со знакомыми в городе или пил пиво (разумеется, не в рабочее время) в \"Бульваре\" — местном танцевальном клубе, где многим посетителям было известно, что он агент ФБР. Однако после футбольного матча или субботним вечером он заходил в клуб. Очевидно, о Кэти он больше не думал.

Казалось, он не мог заставить жену куда-нибудь выбраться. Даниэль была рада ходить с ним на “свидания”. Каждую пятницу вечером они с дочерью наряжались, даже перед футбольным матчем, и он брал её в \"Coal Run Village\", примерно в 11 км отсюда, где они ужинали в \"McDonald\'s\" или \"Dairy Queen\", а затем посещали зоомагазин в торговом центре. Они всегда были только вдвоём. Марк постоянно носил с собой фотографию Даниэль и хвастался дочерью перед коллегами из правоохранительных органов, часто рассказывая местным полицейским, какая она яркая и нежная. Так он коротал время во время утомительных и долгих засад.

В декабре 1987 года, ровно через 9 месяцев после приезда Кэти в Пайквилл, родился Марк-младший. Кэти отправилась в Коннектикут рожать ребенка и осталась у родителей почти на 3 месяца после родов. Она отказалась рожать в Пайквилле. Однажды Кэти пришла на приём местному гинекологу, доктору Гарри Альтману, и её взбесило, что пришлось долго сидеть в приёмной. Привыкшая к индивидуальному подходу, она не могла смириться с тем, что женщин много, а врач всего один, как она без обиняков рассказала Кэти Сон.

В её отсутствие Марк взял на работе несколько выходных, чтобы провести их с ней, а на Рождество взял двухнедельный отпуск, чтобы побыть со своей молодой семьей в Коннектикуте, попросив Сон присмотреть за домом. В Пайквилле все думали, что они с Кэти — идеальная пара, хорошо подходящая друг другу как по внешности, так и по характеру. Марк казался заботливым и любящим отцом и мужем, Кэти — заботливой домохозяйкой, которая могла сварить суп из топора и свить уютное семейное гнёздышко. Когда маленький Марк делал первые шаги, Кэти позвонила в полицию штата и попросила соединить её с рацией Марка. Когда ему поступил зашифрованный вызов, он помчался к ней, включив сирену – \"код 2\"[6].

Ли Дерамус, работавшая в детском саду Пайквилла, могла бесконечно восхищаться молодой семьёй. Она уважала Патнема и особенно любила его хорошенькую маленькую дочь.

— Даниэль была очень умным, милым и благополучным ребёнком. Кэти тоже была великолепна. У неё были длинные тёмные волосы. Она была стройной, стильной и одевалась как леди, хотя я редко её видела. Обычно за Даниэль приезжал Марк, — вспоминала Дерамус. — Знаете, мы называли его великолепным агентом ФБР всякий раз, когда он приходил посмотреть, чем Даниэль занималась в тот день, какие картинки рисовала и тому подобное. Я думала, что они с женой были прекрасной парой. Марк всегда был любящим и заботливым. У него была улыбка на лице всякий раз, когда вы с ним разговаривали, а его дочь была ему под стать — всегда любимая и счастливая. Было заметно, что они с папой очень любят друг друга.

Однако не все видели в Марке любящего отца. Сосед Сон, профессор психологии в колледже Пайквилл, помнит другого Патнема. Он до сих пор видит, как Марк каждый день ездит на работу и с работы, не сводя глаз с дороги прямо перед собой. У каждого из Патнемов было по автомобилю типа седан: у Марка — коричневый, у Кэти — синий. В регионе, полном угольной пыли и грязных автомобилей, как вспоминает Сон, безупречно коричневый автомобиль Патнема несколько выделялся. Это был четырёхдверный \"Додж Дипломат\" без опознавательных знаков, полностью оборудованный по последнему слову техники для тайных операций, и Патнем хвастался машиной перед Соном, гордясь тем, что автомобиль подарило ему ФБР. Сон понял, что Марк похож на мальчика, который хочет влезть в мужские ботинки.

— Всякий раз как Марк проезжал мимо моего дома, мне казалось, что он выглядит намного старше своих лет. Он всегда выглядел серьёзным и немного сутулился за рулём, — вспоминал Сон. — В машине он казался ‘стариком’, что совершенно не вязалось с его молодым телом и духом. Он всегда казался корректным и дисциплинированным – в 20-то с небольшим лет!

По словам Сона, Марк достаточно часто бывал по соседству, но, похоже, он уезжал из дома раньше и возвращался позже других на своей улице. Конечно, Сон не видел в этом ничего необычного для человека из правоохранительных органов. Однако ему казалось странным, что у Патнемов в доме было мало мебели. Видимо, они не планировали долго оставаться в Пайквилле.

Как понял Сон, Марк и Кэти Патнем переехали в “готовый” дом — двухэтажное строение, которое возвели очень быстро, не особо заморачиваясь вопросом отделки или качества. Патнемы украсили дворик кустарником и выкрасили дом в светло-серый цвет, придав ему утончённый вид; однако внутри дома не было ничего, что указывало бы на счастливый, налаженный образ жизни: ни картин на стенах, ни коллекций предметов или книг, ни фрагментов разговоров. Сон заметил, что обстановка была скорее суровой, почти такой же, как вид самого Патнема, когда он отправлялся на работу в вечной накрахмаленной белой рубашке и спортивном пиджаке. У него пальто едва прикрывало пистолет. Сон сделал вывод, что молодой человек полностью отдаётся работе без особых развлечений в рабочее время – ну просто идеальный сотрудник ФБР.

Сон знал, что Патнем спортсмен, и двое молодых людей время от времени вместе совершали пробежки по городской трассе, расположенной всего в нескольких минутах ходьбы от их улицы. Сон наблюдал, как Патнем пробегал трусцой 10-12 км, иногда на полном ходу взбираясь на холм в километр длиной, затем делая серию очень быстрых подтягиваний и, наконец, нарезая несколько 400-метровых кругов по трассе. И всякий раз, когда Патнем бегал, он надевал короткие шорты и майку в обтяжку, демонстрируя мускулистое тело.

Временами Сон полагал, что Патнем просто работает \"на публику\", но он также знал его и с другой стороны — как собрата по вере в католической церкви Святого Франциска в Пайквилле. Тем не менее Сон так и не сблизился с Патнемом даже в церковной обстановке, потому что Патнем всегда сидел один на одной и той же скамье и не оставался после службы на обычный час общения с кофе и пончиками.

— Вот он стоит на коленях в центре церкви, чуть правее центра скамьи. На нем белая рубашка с расстегнутым воротом, без галстука. И можно быть уверенным, что у него пистолет всё так же под пальто, потому что он вроде как говорил об этом. Для него было важно, что он — агент, — рассказывал Сон. — Отец Хопинджонс, наш священник, много раз навещал Патнемов в их доме. Ему было жаль Кэти. Он знал, что она страдает от одиночества.

Теплыми вечерами жители Хонисакл-драйв обычно выходили на улицу, смотрели за игрой детей и вели дружеские беседы. Сон вспоминает, что Патнемы ходили по району в основном в шортах и белых футболках с теннисными туфлями или шлёпанцами. Марк непринуждённо прогуливался по улице с Даниэль в детской коляске. Он хорошо вписался в местную тусовку.

Но Сон также помнит, что каждый раз, когда он разговаривал с Патнемом, разговор обычно превращался в дискуссию о работе полиции. Патнем вечно хвастался своими делами и различными зацепками, по которым шёл. Он предоставлял Сону всевозможную информацию, касающуюся его работы в ФБР, и это казалось Сону странным.

— Разве дела ФБР не должны держаться в тайне? – недоумевал он. — Помню, как во время президентской кампании 1988 года, когда Джесси Джексон продвигал свою платформу по борьбе с наркотиками, Патнем сказал мне, что пытается раскрутить дело о наркотиках в восточном Кентукки. Он даже назвал заместителей местного шерифа, которые, по его словам, были частью проблемы. Патнем утверждал, что не мог получить от них никакой помощи, никакого сотрудничества в решении проблемы, потому что они сами этим и занимались распространением наркотиков, — вспоминал Сон. — Когда он назвал имена, наша дискуссия показалась мне несколько рискованной, но я прислушался, потому что подумал, что любой оборот наркотиков в городе может когда-нибудь повлиять и на моих детей. Я беспокоился.

Не так чтобы Патнем был односторонним человеком, со всеми этими разговорами о своих делах. Он по-прежнему оставался великим спортсменом и хотел, чтобы его таковым считали. Марк тренировал сына Сонов по футболу вместе с десятками других детей и завоевал множество друзей в обществе. И в конце концов большинство людей доверяли ему и любили его. Когда Соны на несколько месяцев уехали в Аризону, Марк Патнем присматривал за их домом. Они верили, что он честен и заботлив, и не могли придумать никого лучше, кому можно было бы доверить ключи от своего дома.