Андрей Сергеевич Шиканян

Байки из Зоны. Убежать от себя

© Шиканян А.С., 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Введение

Итак, вы держите вторую книгу цикла «Байки из Зоны». Она далась нелегко. Скажу честно, любую работу, а тем более книгу, всегда проще начать, чем закончить. И даже дело не в том, что сюжет уводит героев совсем не туда, куда было задумано автором. Нет. Просто, как это банально ни звучало бы, расстаться с героями жаль. И с главным, и с второстепенными. Даже с отрицательным, так называемым главгадом, проститься сложно, хотя ты с удовольствием в конце книги его убиваешь. Ибо без минуса плюс хоть и есть, но не настолько хорошо и сильно выражен. Понятно, что чистого, без примеси, добра или зла не бывает. Говорят же: добро должно быть с кулаками. Кулаки – это агрессия, боль, иногда гибель. В любом случае – страх. А значит – зло. Или нет? В любом случае мир не биполярен. В нем много полу– и даже четвертьтонов. Или взять свет и тьму. Тоже добро и зло, как ассоциируют эти световые явления. Ведь ночью оживают страхи и демоны, которые спят днем. После захода солнца творятся самые страшные преступления, а самый темный час всегда перед рассветом. Но с другой стороны, что лучше – свет фонаря ищущего убежавшую жертву маньяка или спасительный полумрак леса, где тот беглец или беглянка спрятались? Тоже вопрос. И повод для размышления. Может ли добро существовать без зла? Решите для себя сами. Потому что на страницах этого тома ответа нет.

Эту книгу я старался писать не совсем как экшен. Я попытался порассуждать над жизнью, показать внутренний мир героя в большей степени, чем это делал в «Дискоболе». Здесь есть и конфликт людей, и конфликт интересов. Нет только конфликтов религии и морали. Здесь есть также трансформация человека под влиянием внешних и внутренних факторов. Во всяком случае, я все это попытался показать. Получилось? Об этом судить не мне.

Предупреждаю, что любые события, лица, имена – не более чем вымысел и фантазия автора. Прошу не рассматривать книгу как попытку оскорбления или ущемления чьих-либо интересов. Также обращаю внимание, что данная книга начинала писаться лет семь назад, и три ее главы (в данной редакции они разделены на шесть) были созданы еще тогда. Поэтому если кто-то увидит какие-либо параллели или аналогии с другими недавно изданными книгами серии, прошу не воспринимать их в качестве плагиата или недобросовестной перепечатки.

1. Студент

Жизнь студенческая в массе своей безоблачна и беззаботна. Особенно у второ-третьекурсников. Уже не первокуры, но и выбором специализации, как завтрашние выпускники, можно пока не обременяться. Опять же почти все лето таким студентам отдается на каникулы. Сдай только сессию вовремя и без проблем, и все будет хорошо. Лучше, конечно, если сдашь все экзамены автоматом – досрочно то есть. Тогда и вовсе все лето твое! А если родители готовы оплатить месячную путевку куда-нибудь к морю, так это вообще чудо! В общем, рай, а не жизнь. Правда, только по сравнению с тем, что ждет тебя в будущем.

Так думал и Михаил Суворовцев – студент третьего курса фармацевтического факультета Красноярского медицинского университета. Кроме сданной досрочно сессии, жизнь у него складывалась как нельзя лучше. Одна из красивейших девушек факультета – шатенка Мина Ларне – отдала предпочтение ему, Мише. Правда, Суворовцев не думал считать этот выбор милостью. Парень не был обижен данными – рост метр восемьдесят, плечи широкие, длинные сильные руки, разряды по нескольким видам спорта. На лицо не урод: прямой нос, серые глаза, высокий лоб, жесткая линия рта, волевой подбородок, густые темные волосы. То есть по внешности – не из последних. Да и с мозгами порядок. Учился нормально. После пар подрабатывал в гомеопатической аптеке. Зарабатывал не много, но на кино, конфеты и цветы Мине вполне хватало. Мишка мог бы и не работать – семья была вполне обеспеченной, но бездельничать Суворовцев себе не позволял. Да и отец одобрял – парень должен знать цену деньгам.

Миша прикрыл от удовольствия глаза – он нашел себя в списке «автоматчиков» по патофизиологии, висящем у деканата. В принципе парень и так знал, что вся сессия у него в одни ворота – результат упорного труда в течение семестра, но все равно увидеть лишнее подтверждение твоих стараний было приятно. Он стоял в одиночестве у стенда, висящего возле двери деканата. На этаже царила тишина. Зачетная сессия закончилась, а экзамены и сопутствующие им консультации должны были начаться только на следующей неделе.

– Что, Мих, – подошедший одногруппник по имени Альберт сверкнул очками и ткнул Суворовцева кулачком в плечо. – Сессия на автомате?

– Да, Альф, а у тебя? – Альберт получил такое прозвище за своеобразную форму носа и манеру говорить, делающую его похожим на героя американского сериала.

– А у меня отработка по двум предметам, – огорченно заявил Альф.

– Это ж нечестно! Ты ж болел, а не отдыхал. Уж я-то знаю. – Миша несколько раз приходил к Альберту в больницу, принося мнимые приветы от одногруппников. За это Альф был безмерно благодарен Суворовцеву, хотя понимал, что никаких приветов безразличные соученики не передавали. Им было плевать на Альберта.

– Да ладно. От меня не убудет, – махнул рукой очкарик.

– Может, я через Минку что попробую? Она у меня в деканате работает.

– А говорят, что это мы, евреи, умеем устроиться, – подмигнул Суворовцеву Альберт.

– Да ну тебя, Альф. Ты же знаешь…

– Да знаю. Все нормально. Отработаю. Все равно делать летом нечего, а на дачу меня особо не тянет.

– Смотри сам… – пожал плечами Мишка.

– А ты чем летом займешься, везунчик? – улыбнулся Альберт.

– Ну, сначала надо закруглить со спартакиадой. Завтра, кстати, у меня финал. Затем в июле двинем с Минкой к морю. Предки помогли оплатить поездку.

– Я ж говорю, везунчик, – улыбнулся Альберт. – Мина замечательная девушка.

Коридор наполнился шумом, вызывающим смехом, кавказским акцентом. Суворовцев напрягся, а Альберт затравленно заозирался, готовый слинять хоть к декану на ковер, лишь бы не оставаться в коридоре. Михаил и сам подумывал, не зайти ли в помещение деканата. Но было поздно. Их заметили.

– А, Мища, дарагой! – заорали за спиной.

Суворовцев обернулся. К нему, широко улыбаясь, раскинув руки в предложении обняться, с дружелюбной миной на лице шествовал Ильяс Дауров. Соперник Суворовцева на ковре и в личной жизни. Здоровенный, заросший черным жестким волосом детина. На нем были джинсы, майка, которая не скрывала его густых атрибутов мужественности, кроссовки. На голове шапочка, которую носят мусульмане. На лице – борода. Ильяса боялись все ребята на факультете. Он был сильным и жестоким. Каждый из сокурсников, столкнувшийся с ним, впоследствии очень сильно жалел об этом. Кроме того, Ильяса всегда сопровождала свита из трех дружков. Видимо, из одного клана. Это обеспечивало Даурову дополнительную поддержку.

– Здравствуй, Ильяс, чего тебе? – Суворовцев чуть отстранился, и попытка обнять его провалилась.

– Э-э, чэго грубищь? – добродушно засмеялся Дауров. Но глазки были злобными. Он чисто говорил по-русски, но намеренно коверкал речь. – Я паздароваться хотел. Гляжу – стоит друг мой, Мища, вот и решал, дай, думаю, поприветствую друга.

– Мы не друзья, Ильяс, и ты это знаешь, – набычился Миша. – Если шел к Мине, лучше поворачивай обратно.

– Деканат не твой, – маска дружелюбия сползла с лица Даурова. – Мина тоже не твоя.

– Уж точно не твоя, – парировал Суворовцев. – Тебя-то отшили полгода назад.

Слова разозлили горца. Он зашипел, как рассерженный кот, и попытался ударить Суворвцева. Но тот ушел от размашистого движения горца. Удары не были коньком Ильяса. Свита Даурова наметилась было взять Михаила в кольцо. Но им помешали.

– Что здесь происходит? – раздался строгий голос. У двери деканата стояла ответственный секретарь деканата Надежда Васильевна.

– Да так, друга встретил, обнялись, – разом сменил маску Ильяс. – А Мина здесь?

– Мне не нужны ваши брачные бои около этой двери, – строго бросила женщина. – Хотите драться – разбирайтесь где-нибудь в другом месте. У Мины много срочной работы. Она не скоро освободится. Суворовцев, Хакман, зайдите, вам нужно в ведомостях расписаться. Остальных не задерживаю.

Под холодным насмешливым взглядом понукаемый уверенным жестким тоном громадный Ильяс со товарищи развернулся, ретировался и, оглянувшись, зло бросил через плечо:

– Встретимся еще, Мища.

– Завтра на ковре! – бросил в ответ Суворовцев.

* * *

– Зря ты его злишь, – сказал Альберт, когда товарищи покинули деканат. – Он отомстит. С ним никто не связывается на факультете.

– Я не боюсь – просто ответил Суворовцев, – он гость тут, а ведет себя, как хозяин.

– Его отец – в городской Думе. Брат официально держит два ночных клуба, а неофициально у него бригада бойцов.

– Ага, а сам Ильяс учится на фармфаке, чтобы синтезировать наркоту, – в тон ему ответил Михаил. – Проблема в том, Альф, что горцев в городе побаиваются. А я не боюсь. Поэтому меня не трогают.

– Пока не трогают, – уточнил Альберт.

– Если попытаются, – Михаил заиграл желваками, – у меня найдется, чем ответить.

– Дай-то бог, – вздохнул Альберт. – Ладно. Будь осторожен.

* * *

Ее поцелуй заставлял забыть обо всем на свете. Влажный, теплый, пахнущий весенними цветами.

– Привет! – Мина оторвалась от губ Суворовцева. Объятия, впрочем, разжимать не стала.

– Привет! – Миша тоже не спешил отпускать девушку. – Как ты?

– Нормально. Отработала.

– Что с сессией?

– Ну что может быть с сессией у работницы деканата? – звонко засмеялась Мина. Суворовцеву очень нравился этот смех. – Только в июле мне придется поработать, Миш, – скорчила девушка извиняющуюся гримаску.

Михаил отпустил Мину, и они, взявшись за руки, пошли не торопясь по вечерней улице. Майские, почти июньские вечера даже в Красноярске теплые, а студентам спешить было некуда.

– Почему? Что случилось? – Мишу немного покоробило заявление девушки. Собирались в поездку с марта, и тут такое! Но всплеск эгоизма сменился беспокойством: вдруг с любимой что случилось? Но все оказалось не так страшно. Даже обыденно до банальности.

– На меня навесили приемную комиссию. Ты меня простишь? – Девушка забежала вперед и теперь пятилась, покаянно заглядывая в глаза Суворовцева.

Миша невольно залюбовался подругой. Она была прелестна, легка, изящна и удивительно гармонично сложена. Однако он не считал свою девушку феерически красивой. Она была, несомненно, хороша, но не той вульгарной красотой, какой славятся голливудские красотки. Скорее, сочетание изящества, шарма, воспитания, тонких, породистых черт лица и еще чего-то неуловимого давало в совокупности то, что называлось обаянием и притягательностью. На Мине был легкий сарафанчик, подчеркивающий ее изящную фигурку, и почти невесомые босоножки – вполне уместное для летнего вечера облачение. В руке – маленькая изящная сумочка.

– Так ты меня простишь? – нарушила девушка повисшую было паузу.

– Я? Ни за что, пока меня не поцелует виновница.

Виновница снова повисла на могучей шее Суворовцева, запечатлев на его губах страстный поцелуй.

– А если серьезно? – Мина посмотрела парню в глаза. – Насколько это фатально?

– Месяц поменять путевки у меня еще есть, заботливая моя, – ответил Миша.

– Ты же свои деньги в путевки вложил, – как бы оправдываясь, сказала девушка. – А такие деньги в твоем возрасте – не шуточки. Ты их сам зарабатываешь, а не у семьи берешь, как некоторые.

Парень аж надулся от гордости. Мина ненавязчиво подняла самооценку Михаила на недосягаемую высоту. Да так высоко, что он рискнул поинтересоваться.

– Я тут все собираюсь спросить, – начал он издалека. Мина молчала, ожидая продолжения. Приободрившись, Миша продолжил: – За тобой ведь Ильяс ухлестывал?

– Было, – кивнула девушка. К чему отрицать очевидный факт.

– Он ведь богатый, родители его влиятельны. Почему ты его отвергла, почему меня выбрала?

– Ты уверен, что хочешь это узнать? – прищурилась девушка, и парень понял, что невольно затронул тему, которую бередить не стоило. Однако Суворовцев не испытывал каких-либо комплексов по отношению к сердящейся девушке.

– Да, уверен, – твердо ответил он.

Мина была отходчива и почти сразу успокоилась.

– Понимаешь, – ответила она ровным голосом, – Ильяс, согласна, богат, его родные влиятельны и играют в этом городе не последнюю скрипку. Однако все дело в отношении к человеку. Ильяс относился ко мне как к породистой скаковой лошади. Я была для него коллекционной вещью. Живой, гордой, со своей волей, но вещью. Понимаешь? Такое отношение меня и угнетало. Потому я и оставила Ильяса.

– То есть мое отношение оказалось предпочтительней?

Вместо ответа девушка снова поцеловала Михаила. А затем спросила:

– Ты меня любишь?

И услышав утвердительный ответ, улыбнулась.

* * *

Утро встретило Суворовцева в дороге. Одетый в спортивный костюм, с сумкой через плечо, Михаил спешил во Дворец спорта имени Ивана Ярыгина, где должны были состояться финальные встречи самбистов в рамках городской студенческой спартакиады. Миша боролся в тяжелом весе. Тяжей было не много. А до финала дошли он и Ильяс. Упрямый горец не желал сдаваться, пробивая путь к победе всеми возможными в этом случае частями тела. Суворовцев уступать также не собирался. Он уже один раз победил Даурова на чемпионате университета в ноябре прошлого года. Это было непросто, но Михаил вырвал победу, разойдясь с противником в минимальной разнице в одно очко.

Сегодня следовало основательно размяться перед схваткой. Финал должен был начаться в одиннадцать утра. Тяжей, как обычно, оставляли «на сладкое». То есть Михаил должен был выступать в самом конце, а именно – часам к двум. Не раньше. Значит, он успеет не только размяться, но и перед этим сходить в бассейн, на массаж, который ему был положен как финалисту, и вздремнуть часок. А там схватка. Она обещала быть непростой. Дауров наверняка подготовился и проработал защиту от той коронки, которой Суворовцев свалил горца в прошлый раз. К тому же Ильяс, как и многие представители закавказских и кавказских народов, боролся с детства. Ничего не поделаешь – традиция. Правда, все друзья и родственники Ильяса по мужской линии в основном предпочитали вольную или греко-римскую борьбу. Но вот самого Даурова потянуло в самбо. Это, правда, не мешало горцу использовать приемы из других видов борьбы, которые не запрещались правилами. Тем не менее борец из Ильяса вышел неважный. Парень был очень одарен физически, но вот от техники поясной борьбы ушел недалеко. Ильяс просто укладывал соперников на лопатки, оторвав от ковра, как легендарный Геракл оторвал титана Антея, тем самым лишив грозного противника связи с матерью Землей. Вот только с Суворовцевым так не вышло. Михаил не дал себя схватить, измотал Ильяса передвижениями и постоянными ложными атаками и победил его, бросив в конце схватки на ковер подсечкой, проведенной в нужный момент.

Теперь у Суворовцева была новая «коронка». Старую применить тоже можно. Но Ильяс к ней наверняка будет готов.

Михаил старался не думать о схватке. Как учил покойный старший брат Коля – на поединок надо идти с пустой головой. Иначе проиграешь. Ты должен быть как зеркало, отражающее своего противника. Ни одной лишней эмоции, ни страха, ни сожаления. Если думать о схватке – перегоришь раньше времени. Поэтому Суворовцев переоделся, постоял под душем и плюхнулся в бассейн. Поплавав часа полтора в свое удовольствие – без каких-либо нагрузок, а так, нежась в воде, – он выбрался из тренировочных ванн и, еще раз ополоснувшись в душе, отправился на массаж. Дядя Вова, специалист, мявший спину не одному поколению красноярских борцов и тяжелоатлетов, громадный, могучий дядька, сам напоминавший вольника-супертяжа на отдыхе, разровнял своими короткими толстыми пальцами спину парня так, что у того возникло ощущение, словно душа отлетела от тела и не хочет туда возвращаться. Но сеанс кончился, и Суворовцев, поблагодарив кудесника массажного искусства, накинув самбовку, а сверху куртку, отправился отдыхать. Проспав на банкетке в раздевалке пару часов, он отправился в спортзал разминаться. На часах, что висели на стене, стрелки показывали час. Зал был небольшим и не совсем борцовским. Половину его занимал ковер, вторую половину – тренажеры. Это не смущало Суворовцева. Бороться до схватки с Дауровым он не собирался. Помещение, где разогревался Михаил, примыкало к спортивной арене, где сейчас проходили схватки. Парень подошел к неплотно прикрытой двери и прислушался. Объявляли веса до восьмидесяти. До тяжей было еще как минимум полчаса, а то и все сорок минут. Двадцати минут для разогрева было вполне достаточно. Михаил попрыгал со скакалкой, легкой трусцой пробежал несколько кругов, поделал растягивающие упражнения и пару десятков раз отжался. Нагрузка минимальная, но кровь побежала веселее, и парень почувствовал себя готовым к любой схватке. Конечно, Мина не придет на соревнования. Она не любила борьбу, бокс и вообще какие бы то ни было состязания по контактным видам спорта. Девушку вполне устраивали грамоты и кубки в комнате Михаила. Суворовцева это не огорчало. Он не собирался профессионально заниматься спортом. Во-первых, для этого он начал поздновато, а во-вторых, у него на жизнь были немного другие планы. Спорт был в данный момент одной из вех, которая помогала в том числе в учебном заведении. Выиграешь соревнования или войдешь в тройку лидеров, тебе дают послабления в институте. Небольшие, правда, но лучше, чем просто «спасибо». Стипендию, опять же, прибавят. Не намного, но приятно.

Когда Суворовцев вышел на большую арену, как раз выкрикивали полутяжей. Значит, следующая схватка его. И каким бы ни был исход, Михаилу было все равно. Серебро на спартакиаде – это, конечно, не золото, но звание кандидата в мастера спорта, так же как Дауров, Суворовцев и так получит. Хотя и уступать горцу парень не собирался. Свой отпуск и путевки он поменяет сегодня же после поединка с Ильясом. А там ждет лето, полное всяческих хороших и забавных событий. Так думал Михаил, готовясь к главной на сегодня для него схватке.

К Суворовцеву подошел Леонид Аркадьевич – тренер. Маленький, сухонький, кривоногий. Одет традиционно – в старенькую потертую олимпийку, на ногах борцовки. Взгляд серо-зеленых глаз цепко ощупал парня.

– Ну, что, Миш, готов к финалу? – Он пожал парню руку. – Дауров в хорошей форме.

– Вот и поглядим, – сказал Суворовцев, отвечая на рукопожатие.

– Ты смотри там, – предостерег тренер. – На рожон-то особо не лезь. Помни, Ильяс тяжелее тебя кило на пятнадцать.

– Угу, – кивнул Суворовцев, набычившись.

Тренер выдал пару стандартных напутствий. Как раз к окончанию его тирады завершилась и предшествующая схватка. Объявили победителя. После чего почти сразу вызвали Даурова с Суворовцевым. Времени было прилично, и было видно, что судьи уже порядком подустали. Всем хотелось побыстрее закончить и выпить в банкетном зале водки.

Судья на ковре свел борцов, приказал пожать друг другу руки, а потом скомандовал начало схватки. Парень чуть напрягся. Дауров был в пяти шагах от Михаила и явно что-то задумывал. Но и Суворовцев не собирался стоять просто так. Сегодня он предполагал действовать в том же ключе, что и на чемпионате. Задачей Мишки было увернуться от цепких лап горца, не дать себя захватить и позволить вытянуть на бросок. В общем, держаться на расстоянии и ловить момент. Суворовцев видел, что Дауров делал с теми, кто сходился с ним вплотную. Рисковать не хотелось.

Когда борцы жали друг другу руки перед схваткой, Михаил увидел в глазах своего соперника столько ярости, злости и желания победить, что у него на секунду возник позыв уйти с ковра. А еще Суворовцев увидел во взгляде горца самоуверенное торжество, будто тот знает что-то такое, чего не знает Михаил. Это напрягло парня, и он ждал чего-то неожиданного. Ждать-то ждал, но все равно пропустил. Ильяс, как ракета, внезапно рванул вперед с того места, где его застала команда судьи. Мгновенно преодолев разделявшие борцов пять шагов, горец захватил отвороты куртки Михаила, готовя бросок. Тот на мгновение растерялся от такого напора и отступил на шаг. Однако быстро справился с неуверенностью, тем более что его соперник допустил ошибку – не смог вовремя остановиться. Михаил и воспользовался этим. Сгруппировавшись, парень сел под наступающего Даурова, упер тому ногу в живот и катнулся назад, увлекая соперника. Ноги горца описали правильный полукруг, который окончился на ковре. Судья тут же отсчитал четыре балла – за почти чистый бросок. Но удача – дама непостоянная. Она может отвернуться от человека, а может сопутствовать ему и дальше. Последнее случилось с Михаилом. Ильяс упал неудачно – на шею. Падение оглушило его. Поэтому, вместо того чтобы резво перевернуться на живот и попытаться контратаковать Суворовцева в партере, он на пару секунд застыл на ковре. Этого хватило парню, чтобы оседлать противника и, мгновенно преодолев слабое сопротивление, провести болевой узлом руки.

Чистая победа! Суворовцеву ее засчитали, даже несмотря на поданную тренером Даурова апелляцию. Повод для таковой имелся – во время падения ноги Ильяса по бедра оказались за пределами ковра. Но судьи были непреклонны. Жалобу отклонили. Михаилу под гром аплодисментов и туш вручили кубок, грамоту и золотую медаль. Тренер сердечно поздравил своего воспитанника. Победа в городской студенческой спартакиаде – это не золото на институтском турнире. Статус соревнований выше. Леонид Аркадьевич намекнул, что жалобу тренера Даурова не удовлетворили, потому что он попал на спартакиаду совсем не как участник студенческой команды, а как студент одного из вузов Красноярска. Сам же Ильяс боролся за общество «Ударник».

– Впрочем, – добавил к рассказу об отклоненной апелляции тренер, – на окружную студенческую спартакиаду вы попадаете оба. Разумеется, каждый в своем весе. Так что летом расслабляться особо не советую. В начале ноября уже боретесь.

– До ноября еще дожить надо, – беззаботно махнул рукой Михаил.

Настроение у него было хорошее. Еще бы! В один день стать кандидатом в мастера спорта по самбо, выиграть спартакиаду и в очередной раз ткнуть носом в лужу своего давнего соперника. Суворовцев даже не подозревал, участником каких событий ему предстоит стать. Парень не понимал, что он спровоцировал своими действиями и какие последствия его ожидают. Ему не хватило знания жизни и особенностей национального характера.

Суворовцев достал мобильный телефон и набрал номер Мины. В трубке вместо гудков раздалась ритмичная мелодия. Девушка любила такие – под них хорошо танцевалось. А новомодные штучки типа мобильных контентов позволяли заменить «заунывные гудки на любимые хиты». Затем раздался нежный голос девушки:

– Привет, любимый. Как успехи на ковре?

– Ты не поверишь!

– Отчего же? Поверю всему, что скажешь, Миша.

– Я победитель спартакиады. Представляешь? Золото взял!

Михаилу пришлось быстро отнять от уха трубку, потому что радостный визг, которым приветствовала Мина это известие, грозил оставить парня глухим на одно ухо. Как раз на то, к которому был прижат микрофон мобильника.

– Поздравляю! – услышал он, когда бурные проявления радости закончились. – Теперь мне будет вдвойне не страшно ходить ночью по улицам города в твоем сопровождении. Ведь раньше ты был просто самбистом, а теперь еще и чемпион! – Суворовцев почувствовал, что девушка улыбается.

– Да ладно тебе. Предлагаю сие отметить. Заодно расскажу, как я совершил этот подвиг.

– Конечно! Во сколько? Только не забудь, что мне нужно будет еще привести себя в порядок.

– Ты всегда в порядке, любовь моя, – ответил Суворовцев. – В восемь вечера я за тобой заеду.

* * *

В назначенное время Михаил нажимал кнопку звонка у двери квартиры, где жила семья Мины. Он уже был представлен родителям девушки. Щелкнул замок. На порог выпорхнула младшая сестренка Мины – Таня. Девочке было пятнадцать, но по внешним данным и умственным способностям она уже не уступала старшей сестре, грозя к годам Мины обойти свою ближнюю родственницу на сто очков.

– Привет, – Таня тепло улыбнулась и привстала на цыпочки, чтобы чмокнуть Суворовцева в щеку. Михаил чуть отстранился, и усилия подростка пропали даром. Но Таня не смутилась.

– Ой, какие розы! – всплеснула она руками. – Это мне, да? А по какому случаю?

– Не тебе, а Мине, – ответил Суворовцев. – Я соревнования выиграл, и у нас свидание.

– Так я не поняла, – сделала большие глаза Таня. – Цветы потому что ты выиграл или из-за прогулки?

– Просто так, – улыбнулся Михаил. – Сестру позови.

– Да она уже напомадилась, – и нарочито громко добавила: – Заходи уж, что в дверях застыл!

Таня развернулась и направилась в глубь квартиры. Потом, сделав пару шагов, повернулась и показала Суворовцеву язык:

– Все равно женишься на мне, а не на Минке.

«Вот же заноза», – улыбнувшись, подумал Миша.

Сестры всегда соперничают. Не исключением были и Мина с Таней. Насколько стало известно Суворовцеву за последние полгода, несмотря на большую разницу в возрасте – семь лет, – девушки соревновались друг с другом во всем. Мина в отличие от своей младшей сестры не сильно преуспевала в учебе, пользуясь своими связями в деканате. Таня же была отличницей в школе. Учителя пророчили девочке медаль. Мина стала Мисс Академия на институтском конкурсе красоты. В этом Мишину подругу ее младшая сестренка пока не переплюнула, но все было впереди. Из худенького нескладного подростка, каким Миша впервые увидел Таню в ноябре прошлого года, девочка к весне превратилась в прекрасно сложенную красивую девушку, за которой не просто бегали одноклассники. Несколько довольно влиятельных и состоятельных лиц города ненавязчиво предлагали Тане свое покровительство в обмен на благосклонность. И это несмотря на то что Ларне-младшей едва исполнилось пятнадцать. Девочка и впрямь была хороша! Ладная, точеная спортивная фигура. Симпатичное лицо – прямой нос с нервными крылышками ноздрей, чувственные губы, узкий жесткий подбородок. Длинные густые волосы цвета воронова крыла. Такие же черные брови вразлет. И пронзительный взгляд глубоких карих глаз. Да, пожалуй, Мина и здесь рисковала уйти на второе место. Только в одном пока не перебила старшую младшая сестра: Таня не могла сманить Суворовцева. Как он сам заявлял: «Не люблю детей». Что только Таня ни пыталась придумать последние три месяца, Михаил никак не хотел разменивать одну сестру на другую.

– Минка, к тебе твой хахаль пришел! Выходи уже, а то запарится и надорвется, – и снова показала Суворовцеву язык. Девчонка имела в виду большой букет роз, который парень держал в руке.

– Заноза и есть! – улыбнулся парень. Девчонка ему определенно нравилась. Не будь она так молода, неизвестно еще, с кем бы он встречался. Впрочем, Суворовцев вполне отдавал себе отчет, что, по всей вероятности, он – предмет спора младшей сестры со старшей, и если бы не их отношения с Миной, Таня могла бы и не обратить на Михаила никакого внимания.

Парень шагнул в дверной проем и оказался в просторной прихожей. Семья Мины занимала пятикомнатную квартиру на третьем этаже сталинского дома. Здесь в свое время жила элита интеллигенции Красноярска и представители высшей партийной номенклатуры города. Прихожая была классическим помещением, исполнявшим назначение некоего переходного тамбура между лестницей и квартирой. Об этом говорило все, начиная от коврика у входной двери и заканчивая вешалкой и стенным шкафом. В глубь квартиры уходил коридор, по обеим сторонам которого располагались двери в комнаты. Он оканчивался входом в просторную кухню, которая еще иногда исполняла роль столовой. В квартире Суворовцев был один раз, когда состоялось знакомство с родителями Мины. Тогда же Таня и положила на Мишу глаз.

Одна из дверей распахнулась, и из комнаты выскочила Мина в обегающем откровенном платье. Такая красивая, сияющая, желанная. Только легкое напряжение отразилось на ее лице. Но тут же пропало. В дальней комнате слышался недовольный бас Ларне-старшего. Глава семейства не вышел поприветствовать молодого человека своей дочери, как это обычно бывало, когда Михаил заходил за Миной. Данный факт был также странен. Но Суворовцев не придал значение и этому. У него было слишком радостное и приподнятое настроение. Он был опьянен победой и не обращал внимания на такие мелочи, как недовольный голос Ларне-старшего.

Вечер был как никогда хорош. «Ламбрузко» лилось шипящей красной струей в бокал Мины. Девушка была радостна и беззаботна. Выслушав красочный рассказ, живописавший победу, она обняла Михаила, крепко прижалась к нему всем телом и жарко прошептала:

– Мой чемпион!..

Хозяин кафе, в котором сидели молодые люди, привечал группу музыкантов, которые изображали живую музыку, от чего, кстати говоря, цены в кафе были ресторанные. Но ребята играли неплохо, а их солист – кудлатый длинноволосый худощавый мужик с лицом вечного студента – даже прилично пел.

Музыканты заиграли какую-то балладу группы «Скорпионз». Миша уже собирался встать и пригласить свою девушку на танец, как вдруг откуда ни возьмись словно из воздуха появился вертлявый смазливый паренек.

– Позвольте девушку на танец, – галантно склонился перед Миной жиголо.

– Девушка занята, – холодно отрезал Суворовцев.

– А вдруг нет? – Парень не уходил.

– Сомнения? – Михаил начал раздражаться. Наглое поведение смазливого чужака злило.

– Это решать девушке, не правда ли? – издевательски усмехнулся пришелец.

– Завянь, муфлон, – около вертлявого появились два здоровенных парня. Лица их были смутно знакомы Мише. Быки меж тем обратили внимание на Мину.

– А что это за птичка? Она здесь новенькая? – спросил один.

– Точно новенькая. На последнем субботнике я ее не видал, – ответил напарнику другой.

Парни переглянулись и осклабились.

Суворовцев напрягся. Но поводов к волнению не было.

– Привет, Мих, – вдруг сказал один из подошедших, приглядевшись к студенту. – Сколько лет! Сорян, не узнал тебя.

У Суворовцева отлегло от сердца. Это были друзья его старшего брата. Так что драться сегодня не придется.

– Привет, Петь! Какими судьбами?

– Да поляну эту негласно пасем, за курочками местными приглядываем.

– Ясно, ребят, а я отдыхаю, – ответил Суворовцев. И показав на Мину, пояснил, чтобы развеять дальнейшие сомнения: – А это девушка моя. Мина звать.

– А-а, – понимающе заулыбались парни. – Так бы и сказал. Тогда не мешаем.

– Простите за беспокойство, – галантно склонился вертлявый, но, получив подзатыльник от одного из быков, поспешил удалиться.

– Это кто? – недоуменно спросила Мина после исчезновения всех троих.

– Да так, знакомцы покойного брата.

– Они бандиты?

– Ну, что-то вроде того.

– Миш, мне страшно.

– Испугалась, маленькая? – Суворовцев обнял подругу.

– С тобой ничего не боюсь! – ответила Мина и поцеловала парня. Потом решительно взяла его за руку: – Поедем отсюда. Бабушка уехала на дачу, и ее квартира свободна.

– А папа не заругает? – улыбнулся Михаил.

Ответом был долгий поцелуй.

Суворовцев расплатился, они вышли из кафе и, поймав такси, укатили по названному Миной водителю адресу.

Таксист – грузный усатый дядька лет сорока с деревенским выговором – попался знающий. Несмотря на то что бабушка Мины жила на самой окраине города, автомобиль домчал молодых людей быстро и без задержек. Миша и Мина сразу загрузились на заднее сиденье и всю дорогу целовались. Водитель на протяжении всей дороги не отвлекал парочку от их столь увлекательного занятия. Только когда машина остановилась, прибыв на место назначения, таксист деликатно напомнил:

– Приехали.

Суворовцев с трудом – надо признать, немалым – оторвался от Мины, расплатился, молодые люди покинули такси и поспешили в подъезд. Однако, спешно поднявшись на этаж, парочка обнаружила на лестничной площадке компанию из нескольких молодых людей кавказской наружности, центральной фигурой в которой ярко выделялся Ильяс Дауров.

«Твою мать, – с досадой подумал Суворовцев. – Как же он достал! Спасу даже здесь нет! Везде его морда. Не дай бог он еще окажется соседом Минкиной бабушки».

К досаде примешалась злость. Михаилу уже порядком надоело соперничество с этим настырным горцем, которое почему-то начало распространяться за пределы ковра.

– О, Мища! – с показной радостью Ильяс раскинул руки, показывая, как он рад видеть своего давнего соперника. Суворовцев с Миной едва успели выйти из лифта. Но двери кабины еще не закрылись.

– Привет, Ильяс, – ответил Михаил и подался назад, чтобы не попасть в захват. При этом Мина отступила в сторону. В результате девушка оказалась среди горцев, а Суворовцев – в кабине лифта. Подругу Михаила тотчас же оттеснили в глубь площадки и затолкали в угол.

Суворовцев рванулся было на помощь, но наткнулся на Даурова и еще какого-то невысокого, но крепкого парня.

– Нэ дергайса, – сказал незнакомец, при этом ткнув Михаила кулаком в грудь.

Суворовцев среагировал моментально. Схватив парня за руку, он дернул того на себя, метя локтем в голову. Однако тут вступил в схватку Дауров. Быстро схватив Мишку за голову, горец с силой ударил его о стенку лифта. В голове Михаила словно взорвалась граната. Он застонал и осел на пол кабины.

– Мы, горцы, не проигрываем, – делая указательным пальцем правой руки такие же движения, какие делает учитель, выговаривая нашкодившему ученику, начал Ильяс.

– Точнее, не умеете и не любите проигрывать, – несмотря на боль в голове и слабость в ногах, Суворовцев не смог удержаться от реплики. Стоило признать, что раунд оставался за Дауровым. Но Миша не боялся горца, хоть был сейчас в положении абсолютно для него невыгодном с любой точки зрения.

– Не проигрываем! – настаивал на своем Ильяс, а ударивший Михаила незнакомец, то ли в подтверждение слов своего старшего товарища, то ли разозлившись на излишнюю говорливость Суворовцева, пнул последнего в грудь ногой. Михаил зашелся жутким кашлем. Боль скрутила мгновенно. Удар у противника был что надо.

Краем сознания он заметил, что двери лифта автоматически пытаются закрыться, но всякий раз грохают, наткнувшись на ботинок того самого незнакомого горца.

– Так вот, – как ни в чем не бывало продолжал Ильяс. – Мы засчитаем твою утреннюю победу как случайность. Я не выспался, мне нахамили в автобусе, я встал не с той ноги. Ну, в общем, ты понял. Поэтому бороться мы с тобой будем снова. Завтра, на пустыре во дворе фабрики. В это же время.

– Я так понимаю, о правилах мы не говорим, – через силу усмехнулся Суворовцев.

– К чему правила? – оскалился в усмешке Дауров и пожал плечищами. – Будем бороться, а там как Аллах решит.

– Я не мусульманин, – напомнил Мишка.

– Тем хуже для тебя, – пожал плечами горец. – Аллах гяурам не помогает.

– Что, свою свору туда же притащишь? – ухмыльнулся Михаил.

Незнакомец, стоявший рядом с Ильясом, снова наметился пнуть Суворовцева. Миша видел, как тот даже занес ногу. Но Дауров в этот раз не позволил.

– Какая же это свора, Мища? Это все мои братья. Они тоже будут, чтобы убедиться в том, что ты будешь бороться честно.

Но в глазах горца парень прочел совсем не то, что услышал: «Если ты снова будешь побеждать, мои братья позаботятся о том, чтобы ты проиграл».

– Кстати, чтобы ты не увильнул, дэвушку мы оставим у себя. До завтра. Отдадим тебе ее после нашей схватки, если сможешь держаться на ногах.

– И в палыцыю не звани, бэспалэзно, – заявил новоявленный родственник Даурова.

Двери кабины, отпущенные нападавшими, свободно закрылись, и лифт поехал вниз. Суворовцев как сквозь вату слышал, как южане, шумно гогоча, скатились по лестнице на первый этаж. С учетом слабой силовой установки лифта обогнать кабину на спуске мог даже ребенок. Так что не стоило и думать перехватить горцев на первом этаже.

С трудом поднявшись на ноги, Михаил выбрался из лифта и, по минимуму приведя себя в порядок, вышел вон из подъезда. Он даже не пытался гнаться за Дауровым со товарищи. Все равно это бесполезно. Сейчас следовало не торопясь продумать дальнейшие действия. Присев на лавочку, он попытался привести в порядок скачущие мысли. Первое, что всплыло в голове спустя десять минут: даже если он немедленно отправится в полицию, то все, что в дежурной части сделают, это зафиксируют обращение. Пропавшего человека все равно начнут искать не сразу, а через трое суток. К тому же искать Мину не нужно. Суворовцев и так знал, где она находится. Во всяком случае, у кого – он знал точно. А уточнить адрес – дело времени.

Был вечер. На город постепенно опускались сумерки. В мае хоть и длинные вечера, но и они в конечном итоге сменяются тьмой. Суворовцев довольно бодро двигался по направлению к центру города. Ловить машину он не стал. В голове уже роились идеи.

В квартиру номер пять в доме двадцать один по улице Копылова Миша ворвался как ураган. Сначала он долго звонил в дверь. Открывшего молодого парня Суворовцев просто снес, не дав тому даже мгновения на удивление. Промчавшись по длинному коридору, свернул влево и толчком открыл дверь в угловую комнату. В ней находились человек восемь, и все дружно курили. Дым, что называется, стоял коромыслом. Его клубы витали в воздухе, сталкиваясь со стенами и потолком, и смешивались, порождая немыслимые иллюзорные фигуры. Впрочем, это великолепие также было недолговечным и распадалось от первого же движения воздуха, ненавязчиво напоминая собравшимся о недолговечности окружающего бытия.

Все присутствующие дружно повернули к Михаилу головы. Люди были явно недовольны его вторжением. А недовольство таких субъектов могло вылиться для нежданного пришельца серьезными неприятностями. Все присутствующие в комнате были как на подбор крепкими, широкоплечими парнями двадцати пяти – тридцати лет. И при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что мало кто из них был обременен сколь-либо развитым интеллектом.

– Че за…. – ближайший парень шагнул к Суворовцеву.

Глазки здоровяка под низкими бровями злобно блестели. Толстая, увенчанная широкой татуированной кистью с короткими сарделькообразными пальцами рука потянулась к Михаилу. Одновременно сзади возник парнишка, которого Суворовцев снес при входе.

– Бизон, завянь. Артик, вали на пост, – властный голос, раздавшийся из глубины комнаты, остановил пыл бугая. – Это братан Васьки Косого. Ты заходи, Мих, и давай сюда.

– А-а-а, – пробасил моментально смутившийся Бизон. – Прости, брат. Заходи, стало быть.

Суворовцев шагнул внутрь комнаты, разрезая, словно ледокол торосы, висящую дымовую завесу. Со всех сторон потянулись руки. Знакомые и не очень ребята хлопали Суворовцева по плечу, норовили пожать ладонь или каким иным способом поприветствовать, выразить дружелюбие.

Через пару минут Михаилу удалось пробиться к позвавшему его субъекту, известному в определенных кругах как Блин. Коренастый, широкоплечий, коротко стриженный, с шеей и замашками профессионального борца, он был главарем местной группировки и по совместительству другом и сослуживцем покойного брата Мишки – Василия Суворовцева. На нем были широкие военного покроя брюки, полосатая майка. На ногах – берцы. Мужчина сидел на диване, вертя между короткими пальцами правой руки нож. Клинок рыбкой скакал в руке, то прячась, то выказывая свое жало в самом неожиданном ракурсе.

– Здорово, братуха, – главарь поднялся с дивана и обнял Суворовцева. В приближении оказалось, что Блин был ниже Михаила на голову, зато шире почти вдвое. – Как сам, как родаки?

Блин жестом пригласил Михаила присесть и сам плюхнулся на диван. Суворовцев последовал примеру хозяина. Здесь можно было приличий особо не соблюдать. Главное, не задеть пацанскую гордость.

– Выпьешь? – Блин потянулся к стоящему рядом с диваном столику на колесах, на котором громоздились разнокалиберные бутылки. Этикетки в основном были не отечественные.

– Спасибо, все хорошо, – сдержанно ответил Михаил.

– Ты по делу или просто так заглянул? – Блин пристально поглядел в глаза парню.

– Извини, по делу.

– Ну так чего ломаешься? Давай базарь, че от старых братовых корешей надо? – улыбнулся Блин. В этой гримасе Суворовцев уловил нотки торжества. Но отступать было поздно.

Когда-то Блин, в миру – Сергей Паликовский, и Васька Косой – старший брат Михаила – были хорошими друзьями. Сидели за одной партой, учились в одном техникуме. Боролись у одного тренера. Даже в армии в одной части служили – в полку ВДВ. Когда же демобилизовались, то оказалось, что половина предприятий в городе закрыты. Работы не было. На рынках заправляли выходцы с Кавказа. Да и не только на рынках. Вся торговля была занята бойкими чернявыми горбоносыми бизнесменами. В городе появились наркотики. Стайки крепких молодых людей от нечего делать занимались мелким грабежом. В общем, два демобилизовавшихся парня со средним специальным образованием не могли найти себе места в новом для них обществе. Тогда они организовали банду. ОПГ, как ныне принято такие называть. Возглавил группу Василий Суворовцев. Дела у друзей шли вполне успешно. Подмяв под себя несколько более мелких банд, они расширили сферу влияния на всю западную часть города. Банда Суворовцева контролировала несколько рынков, пару крупных магазинов и казино. Даже два предприятия, которые еще работали, попали в сферу интересов Васьки Косого и Блина.

Родители – люди интеллигентные – были против криминальных занятий старшего сына. Отцу, конструктору «старой школы», было абсолютно непонятно, как можно зарабатывать себе на хлеб, разрушая, а не создавая что-то. Но родные ничего поделать не могли. Старший сын увяз в криминальном бизнесе крепко. Родители только взяли с Василия слово, что младших братьев тот в банду не потянет. Тот сдержал обещание, строго-настрого запретив Михаилу даже думать о бандитских делах. А когда тот, ослушавшись, попытался втереться в банду через Блина, Васька выпорол Мишку, как нашкодившего подростка. Просто перегнул его через колено и отходил своим широким солдатским ремнем по заду, благо что не голому. Мишка тогда страшно разозлился на брата. Но потом между ними состоялся разговор, и Михаил понял, почему так против старший брат. А через полгода Васька погиб. Погиб глупо и ни за что. Его застрелил снайпер из конкурирующей ОПГ. Конечно, братва отомстила, но это не вернуло Мишке брата, а родителям – сына. Блин тогда сам приглашал Мишку в банду, но тот, памятуя о наставлениях покойного, отказался.

Именно поэтому сейчас Блин чуть не прыгал от нетерпения, спрашивая, что же Суворовцеву-младшему надо. И Михаил рассказал. Все без утайки. Про Мину, про Даурова, про похищение. Когда Суворовцев закончил, Блин вопросительно смотрел на парня.

– В итоге, что ты хочешь? Бабу вернуть? Зверька наказать?

– Зверька я сам накажу. Мне Мину вернуть надо да семью прикрыть от возможной мести.

– Под Дауровыми здесь почти полгорода, – задумчиво почесал нос Блин. – И некоторые из мэрии с его рук кормятся.

– Мне только понять, где Минку держат.

– Слушай, брат, – вздохнул Блин и положил на плечо Михаила свою тяжеленную ладонь. – Дауров здесь сила. Причем слишком большая. С ними считаются многие в городе. Связаться с этими горцами – огрести проблем на всю башку. Отступись лучше. Не думаю, что твоя Мина сильно против отношений с ним. Иначе бы отбивалась.

Суворовцев вспыхнул:

– Не хочешь помогать, так и скажи. А то «обращайся, если что». Вот оно, наступило. А ты меня отговариваешь.

Щеки Блина пошли багровыми пятнами. Но он сдержался.

– Меркуй, о чем базаришь, баклан, – резко оборвал он Суворовцева. – Выступить против зверей много ума не надо. Положить своих ребят впустую не хочу. Ты сам подумай. Вспомни, как все было. А я пока пацанам скажу, чтобы пробили по каналам ситуацию. Ты говорил, горец слюни по твоей бабе пускал? Жениться обещал?

– Мина говорила, да, – хмуро ответил Суворовцев. Он был недоволен своей несдержанностью и вообще жалел, что пришел за помощью именно сюда.

– Значит, засылал сватов к ее предкам, – подытожил Блин. – Дальше – похищение невесты, как у зверьков принято. До кучи отличился – унизил своего соперника.

– Он меня вызвал, – сказал Михаил. – Назначил место и время встречи. И при любом исходе мне совсем не хочется встречаться на его территории и подчиняться его правилам.

– Давай так, – предложил Блин. – Что бы ни случилось, пацаны тебя завтра подстрахуют. Это я обещаю. Во всяком случае, бить тебя гуртом никто не позволит. Остальное по ситуации.

– Пусть так, – согласился Михаил. Он уже успокоился и начал анализировать ситуацию.

– А братва пока прощупает основные моменты, – добродушно заметил Блин и стал раздавать команды: – Ша, пацаны. Слушай сюда. Надо вот что пробить…

Озвучив основные директивы, главарь предложил Суворовцеву на выбор – либо транспортировку домой, либо ночевка в «малине». Михаил решил ехать. Ему нужно было кое-что обдумать. Отвезти брата бывшего главаря вызвался один из бойцов старой гвардии, которые еще помнили Суворовцева-старшего.

Проводив Михаила, Блин с удовольствием потер ладони. Младший Суворовцев четко шел к нему в руки. А заполучить в команду неплохого бойца, а главное, неглупого человека было не таким уж простым делом. Оттого так радовался бандит. Ведь за помощь надо платить. Услуги Блина со товарищи стоили дорого. А поскольку Михаилу платить было особо нечем, то придется расплачиваться собой – вступать в банду.

Автомобиль остановился у подъезда Мишкиного дома. Молчаливый водитель повернулся к сидящему на переднем сиденье пассажиру:

– Приехали, Миш.

– Спасибо, Джин. – Суворовцев протянул руку старому соратнику брата, которого знал лично.

– Ты бы подумал еще, прежде чем под помощью Блина подписываться, – вдруг сказал Джин, пожимая своей лапищей ладонь парня. – Дороговато тебе встанет эта помощь. Может, ну его…

– Разберемся, – махнул рукой Михаил, открыл дверцу и полез из салона.

2. Телескопчик

Автомобиль бибикнул, мигнул фарами и скрылся в темноте спального района. Суворовцев взлетел по ступенькам на свой этаж, открыл ключом дверь и застыл на пороге. В прихожей сидел младший брат Семен. Как-то странно сидел. Парнишка скрючился и тихо, стараясь не разбудить родителей, всхлипывал.

– Эй, что с тобой? – Михаил шагнул к брату, попутно включая свет.

– Ничего, – прохрипел тот и поднял лицо.

Михаил отшатнулся. Из-под кровавой маски, в которую превратилась правая половина лица Семена, глядел почти заплывший глаз.

– Тебе тут привет джигиты передали и предупреждение, чтобы ты не очень сильно завтра дрался с Дауровым, – прохрипел Сеня. – Обещали меня вовсе прибить.

Было видно, что парню больно. Очень больно. Но Семен не боялся. Напротив, в его взгляде сквозили дерзость и вызов.

– Твари. – Михаил до хруста сжал кулак. Если бы не позднее время, парень бы врезал по косяку. Но родителей будить не хотелось. Да и пугать не следовало.

– К ментам и в больничку обращался?

– А смысл?

– В больницу – еще какой. Не побои снять, так подлатать и провериться.

– Да я и без медиков знаю, что у меня сотрясение мозга и треснуты пара ребер. Били-то не насмерть. Так, чтобы послание донес. – Сеня ухмыльнулся разбитыми губами и тут же скривился от боли.

– Ладно, разберемся, – процедил Михаил, одновременно ставя еще один пунктик в долге Даурова. – Иди умойся. Потом заходи ко мне. Лицо подрихтуем. Предкам скажешь…

– Что споткнулся в темноте, – привычно закончил Семен. – Плавали, знаем. Не в первый раз.

Братья разошлись.

В своей комнате Суворовцев первым делом включил свет и кинулся к комоду. Покопавшись на дне, извлек сверток серой ткани. Развернул, достал небольшой продолговатый металлический предмет с рифленой рукоятью, кастет и длинный кинжал в чехле. Вдохнув запах машинного масла, разложил арсенал на столе, отодвинув попутно стоявший там же телефонный аппарат. Взял рифленый металлический цилиндр в кисть, как кастет, и резко взмахнул рукой. Телескопическая дубинка с лязгом раскрылась, явив миру свое опасное нутро. Оружие ударно-дробящего действия. Как гласит Уголовный кодекс, максимальные санкции за незаконный сбыт такового – до четырех лет со штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей. А уж сколько за применение дадут, зависело исключительно от результатов использования. Об этом думать не хотелось.

Скрипнула дверь. Михаил дернулся, но это был Семен.

– Фу ты, чертяка. Я уж думал, предки.

– Предки спят сном праведников, – проворчал младший брат.

– Вот и пусть спят, а я тебе лицо обработаю. – Михаил положил телескопическую дубинку на стол и пошел за аптечкой.

– Воевать готовишься? – Брат рассматривал разложенное на столешнице оружие.

– Не то чтобы воевать, но с Дауровым встречусь, – ответил Миша, ставя на стол коричневую сумку с красным крестом в белом круге.

– Так он же один не ходит.

– Потому и извлек на свет божий все это великолепие. С ним все сподручнее.

– Откуда у тебя все это? – Семен задумчиво перебирал предметы, лежащие на столе.

– Что-то от Васьки-покойничка осталось. Что-то сам нашел. Кинжал, например, когда под Винницу ездил с патриотическим клубом.

– Ну, да. Тут известная символика. – Семен рассматривал рукоять. Затем извлек клинок из ножен и сделал пару движений, словно режет и колет кого-то. – Не, это не боевое оружие. Скорее, церемониальное. Хреново с балансировочкой, да и рукоять неудобная.

– Брось, а то мне придется перевязывать еще и резаные раны, – усмехнулся Михаил. – Он острый как бритва. А ты садись. Лечить будем.

– Уж ты налечишь, – поморщился Сеня, отложил кинжал и сел на стул. – Эскулап.

Суворовцев споро обработал раны брата. Они все были поверхностными – синяки да ссадины. Крупных рассечений не было, так что шить не пришлось. Навыков, полученных в военно-патриотическом клубе, вполне хватило.

В ночи противно заверещал телефон. Суворовцев взглянул на аппарат, стоящий на столе, почти с ненавистью.

– Блин, в два часа пополуночи! – воскликнул Сеня, глянув на часы.

– Кого, интересно, разбирает на ночь глядя? – проворчал Михаил, откладывая вату и йод.

Он делал это нарочито не спеша. Вдруг неизвестному абоненту надоест, и звонки прекратятся. Но аппарат продолжал настырно трезвонить. С учетом того, что телефонная сеть была раскидана по всей квартире, звонок мог разбудить родителей. Это не было бы страшно, если бы лицо Семена не оплывало фиолетовым. Именно поэтому Михаил поднял трубку.

– Алло! – спросил он вполголоса, собираясь разнести звонившего в пух и перья.

– Извини, что так поздно, – это была Таня. – Но время не терпит.

– Что, гормоны опять замучили? – ядовито начал Суворовцев.

Парень пришел в тихую ярость. Совсем малолетка сдурела! Уже среди ночи названивает! Интересно, и откуда у нее домашний телефон квартиры Суворовцевых.

– Дурак, при чем тут мои гормоны? Тебе из города валить надо.

Суворовцев даже опешил от таких речей.

– Не понял? – прозвучало из трубки. – Тебя мой папаша слил, дубинушка. Сдал дяде Даурова, как стеклотару. Вали из города, если жить хочешь.

– Так, стоп, по порядку давай, – сказал Михаил.

– Вот тебе порядок, – продолжила Татьяна, но уже почему-то вполголоса. – Чем наш папаша занимается, ты знаешь. Научно-прикладные исследования в области водоочистки. Дядя Даурова, того самого, кто у тебя Минку отбивает, работает в мэрии на не последней должности. Папе нужны городские заказы, чтобы его контора жила. Но для этого надо подмазаться под этого Даурова. Ведь через него и идут эти контракты. А племянничек этого чиновника слюни по сеструхе моей пускает. Совсем как ты. Вот и сговорились папа мой и дядя Дауров, что породнятся.

– А Мина? – У Михаила перехватило дыхание.

– А что Мина? Она не против. Ильяс – жених видный. Красавец. Спортсмен. Денег – завались. Хата своя, коттедж за городом, машина дорогая. Пока дядя у власти, племянничек обеспечен поддержкой. Да и без дяди его семья небедная. А у тебя что есть? Комната в квартире родителей? Деньги? Власть? Нищий ты, Мишк. – Татьяна была жестока. Она била в самые больные места – благосостояние.

– Заноза ты, – только и выдавил Суворовцев.

– Я спасти тебя хочу.

– Ты все это откуда знаешь?

– Телефонный разговор подслушала. Жить хочешь – вали из города. И никуда завтра не ходи.

Вдруг тон ее изменился.