Воин
Пролог
- Что опять? - воскликнул я, оглядывая окруживших меня ребятишек. - Вам не надоело? Я уже тысячу раз рассказывал эту историю.
- Ну, дедушка Федя, ну пожалуйста, - заканючили Маша и Даша, две смешные белобрысые девчушки, сестрички-погодки, - хотя бы ту часть, где вы спаслись.
- Ну, хорошо, - сдался я, усаживаясь на лавку, - но потом все спать, договорились?
Дети повеселели и расселись вокруг меня. Я задумался, вспоминая давние события, и почесав культю, спрятанную под любимым балахоном начал свой рассказ.
«Очнулся я еще в воздухе, ветер обдувал мое лицо. Оцарапанная спина, зажатая в жестких когтях, нестерпимо болела. Я попробовал оглядеться и, судя по быстро приближающемуся зданию, понял, что проклятая вичуха тащила меня к нему. Как пить дать она соорудила себе там гнездо. Я попытался вырваться, но тварь каркнула и еще сильнее сжала когти, у меня аж ребра затрещали. К сожалению, мой автомат валялся на земле, до ножа было не дотянуться. Я с досадой начал охлопывать себя, надеясь найти что-нибудь подходящее, и вдруг понял. Ведь мой верный стреломет на месте. И в него был заряжен ядовитый дротик. К сожалению, то количество яда, что было на него нанесено могло убить пса-мутанта, но не такую махину. Да и сменить его было нельзя, ведь я не мог дотянуться до поясной сумки, где хранились запасы. Пока я выбирал, куда же стрельнуть, вичуха подлетела к гнезду и, сбросив меня, приземлилась сама. Несмотря на довольно жесткую посадку, я смог сделать кувырок и развернувшись, встать на колено. Вытянул руку вперед, и в ту же секунду ее пронзила острая боль. Как я не потерял сознания, и сам не знаю. Какое-то время я находился в ступоре, глядя на то место, где только что была моя рука. Но, к счастью, твари тоже пришлось не сладко, похоже я все-таки успел выстрелить. Получив порцию яда в язык, вичуха билась и металась по комнате, сшибая все подряд. Меня она как кеглю смахнула хвостом, и я отлетел в коридор. Немного придя в себя, видимо болевой шок еще давал о себе знать – ведь я почти не чувствовал боли, на полусогнутых, спотыкаясь и падая, мне удалось добрался до входной двери, но она оказалась запертой. Разбираться с замками времени не было, и я похромал дальше. Дернул первую попавшуюся дверь и оказался в санузле. Там, наконец, я смог немного обдумать ситуацию. С раной нужно срочно было что-то делать, иначе я умру если не от боли, то от потери крови. С трудом я смог сбросить рюкзак и вспоров его ножом, добыл аптечку. Первым делом достал жгут и перетянул рану, затем вколол антибиотик и обезболивающее, хотел уже наложить повязку, как вдруг понял, что шум прекратился. Неужели яд все-таки убил гадину? Я подкрался к двери и слегка приоткрыл ее и в ту же секунду отлетел вместе с ее остатками. Вичуха просунула свою морду в санузел и попыталась меня схватить. Я отпрянул и рухнул в ванну. Вичуха хотела меня ухватить, но добротное чугунное корыто не давало это сделать. Она цепляла пастью за борта, но до меня ей было не добраться, пока не добраться. Вскоре она устала и куда-то скрылась. Я осторожно вылез, боль уже давала о себе знать, едва не теряя сознание, собрал свои пожитки, и рывком перевернув, изрядно расшатанную ванну перевалился за импровизированную баррикаду. Тот час ее начали сотрясать удары вернувшейся твари. Но теперь до меня добраться, было еще сложнее. Наконец я смог расслабиться и тут же потерял сознание».
Я на минуту прервал свой рассказ и посмотрел вокруг. Притихшие дети заворожено смотрели на меня, их глазенки блестели, а лица выражали испуг. А еще я заметил, что позади кольца детей начинают пристраиваться и взрослые. Уловив недовольный шепоток, я поспешил продолжить:
«Уж не знаю, сколько времени прошло, но когда я очнулся, было тихо. Рана моя тяжело ныла. Несмотря на то, что до нее было очень больно дотрагиваться, я включил фонарик и принялся ее обрабатывать. Удалил щепки, кое-какую грязь, аккуратно промыл перекисью, а затем, присыпав каким-то септиком, наложил повязку. Затем вколол еще антибиотика и обезболивающего и задумался, наконец, о своем положении. Тяжелораненый, запертый вичухой в ее гнезде, с НЗ на три дня. Нет, я и не надеялся, что протяну три дня. У меня осталась всего одна ампула обезболивающего, была правда еще полоска анальгина, но ее надолго не хватит. Вскоре либо боль, либо рана, без соответствующей обработки и ухода меня прикончат. А если нет, то меня, агонизирующего болью, посетит обезвоживание. Честно говоря, захотелось встать и выйти к вичухе, дабы получить быструю и легкую смерть. Но решив, что к ней я всегда успею, вскрыл запас еды и заставил себя немного подкрепиться. А потом опять провалился в тяжелый липкий сон. На этот раз я очнулся от грохота и толчка, ну как проснулся, у меня начался бред, и я уже не особо понимал сон это или нет. Мне показалось, что что-то большое ходит по квартире и даже, едва слышно ругается. С трудом отогнав остатки сна, я попытался прокричать, но в горле так пересохло, что раздался только сухой хрип. Тогда я начал выбираться, но когда вышел в коридор, в квартире уже никого не было. Я выглянул в большую комнату, ту, где лежали яйца, и сквозь проем увидел возвращающуюся вичуху, несущую, что-то в пасти. Вскоре стало понятно, что это что-то – наш командир. Он трепыхался, а значит, был еще жив. Как только тварь приземлилась на свой насест, она увидела меня. Похоже я удивил ее, она перестала мотать башкой, трепля Хохла. Тот сразу же этим воспользовался и вонзил свой нож в ее многострадальный язык. Вичуха заорала. Мотнув головой, она выбросила Хохла вглубь квартиры, практически попав в меня. Или она так и задумывала? Как бы то ни было, я ухватил его рукой за шиворот и потянул в свое убежище. Почему я не попытался сбежать через взорванную дверь, я и сам не знаю, даже сейчас не могу понять причину своего поступка. Итак, я уже закидывал Хохла за баррикаду, как вдруг услышал клекот опомнившейся вичухи, несколько тяжелых шагов, и серию оглушительных взрывов. Пол под ногами заходил ходуном, я перевалился через край баррикады и плюхнулся на охнувшего от боли Хохла. Мы встретились с ним глазами, в его глазах я прочитал, боль, удивление и… радость. И тут дом рухнул».
Вот что с ними происходит? – подумалось мне, когда я сделал очередную паузу, чтобы промочить рот. Они сотни раз слышали эту историю и все равно рты разинули. Ладно дети, но взрослые? Похоже, все побросали работу и слушают. Ну да ладно, мне не жалко, и я продолжил:
«Нам повезло, иначе и не скажешь, если бы хоть одна плита упала как-то по-другому, меня бы здесь не было. Две плиты упали над нами домиком, они образовали своеобразный саркофаг, который довольно мягко съехал по складывающимся этажам и не дал нас засыпать и раздавить обломкам. От сотрясения и, признаюсь, от страха, я опять отрубился. Очнулся уже, когда пыль давно осела. На всякий случай я позвал на помощь, но, конечно же, ответа не дождался. Включил фонарь и понял, что нам еще раз повезло, впереди был виден проход. Из него тянуло свежим воздухом. Понимая, что мне будет не под силу проползти по лазу два раза, я обвязал Хохла ремнями и потянул за собой. Было очень трудно, ноша была слишком тяжела, да еще постоянно цеплялась за что-то. Я полз на четвереньках, а с одной рукой это было крайне сложно, иногда я падал, иногда падал на культю, и мне было очень больно… так больно, что я орал в голос, а потом вставал и полз дальше. Но все, рано или поздно кончается, кончилось и мое путешествие сквозь завалы, мы выбрались наружу. Здесь, я позволил себе немного отдохнуть, затем снял броники, спасшие нас от когтей и пасти вичухи, срезал истерзанную химзу, спасающую от радиации, и опорожнил рюкзаки, рассовав все необходимое по карманам. Но перед этим, осмотрел друга. Хохлу сильно досталось. Я не могу судить о тяжести его ранений, но наши медики потом, не выпускали его из лазарета полгода, как вы знаете. Затем я, как мог, обработал его раны и перебинтовал, сменил свою повязку и, взвалив на плечи, отправился домой. Несмотря на то, что идти было куда легче, чем ползти, вскоре я стал выдыхаться. Слава богу, никто не покушался на нашу жизнь, и только в конце пути на нас напала одна из свор псов-мутантов. Но, слава богу, мы отбились. И вот теперь, мы здесь, с вами. Сказать честно, я одновременно радуюсь нашему невероятному спасению, и очень сильно грущу о потере таких хороших парней, что довели моих внуков сюда. Каждый день я повторяю имена тех, кто отдал свою жизнь за них. Я помню Васятку, Лома, Маленького и Соболя, мир вам, где бы вы ни находились.
- Помним, - раздалось со всех сторон. Люди вокруг стали шептать имена родных, друзей и близких, тех, кто умер до и после Катастрофы, лица их были печальны, самые впечатлительные плакали.
Тут зазвучала сирена открытия гермозатвора. Все обернулись к шлюзу и вскоре из него вышли наши молодые бойцы. Лучшие из лучших, гордость нашей академии, выпускная группа спецназа, и командовал ей мой внук Дмитрий. Вот так.
Глава 1
Это был обычный лепестковый патруль, то есть мы вышли из бункера, по широкой дуге обошли северную часть территории и к восходу солнца, вернулись назад. Ничего примечательного не произошло: подстрелили пару крысолаков, сожгли одно гнездо арахн, немного развлеклись в стрельбе по летучим мышам-вампирам. В общем, ничего такого, на чем нужно было сосредотачиваться, парни и так прекрасно знали, что делать, вмешательство командира не требовалось.
Прошло почти четыре года, с того дня, как мы вошли под стены Анклава. Поначалу все было необычно и непонятно. Люди, вроде как и не отличались от метрошных, но это только на первый взгляд. Эти, были гораздо сплочённее что ли, они сразу, без всякой просьбы и тем более платы, приходили на помощь, они больше улыбались, они умели радоваться и переживать друг за друга. За суетой, возникшей вокруг раненных, казалось о нас забыли, но это только на первый взгляд. Спустя минут десять, к нам, растерянным и испуганным, подошла женщина. Он присела перед нами и спросила:
- Ну что ребятишки? Кушать хотите?
Я, на всякий случай кивнул, и она повела нас в столовую. Там, очередной раз, мы испытали шок. В большом зале стояло с десяток столов, покрытых белыми скатертями. На столах стояли какие-то склянки, как оказалось, в них были соль, перец и уксус, еще были салфетки, а в вазочках стояли бумажные цветы. На стенах, окрашенных в песочный цвет, висели картины, как оказалось на них были нарисованы сценки из жизни Анклава. Вдоль одной из стен шли прилавки, люди подходили и брали на свои подносы то, что им нравилось, просто так, без всякой платы. За прилавками вообще никого не было, только время от времени подходила женщина и доносила новые блюда. Нас подтолкнули к прилавкам и сунули в руки подносы. Мы, сначала робко, а потом даже с некоторой наглостью набрали на подносы столько еды, что не могли, их поднять. Увидев это, из-за соседнего стола поднялось несколько мужчин и направилось к нам. Мы съежились, опасаясь, что нас как минимум отругают, но мужчина усмехнулся и, взяв у меня поднос, поставил его на один из свободных столиков, остальные помогли моим брату и сестре. Вскоре мы за обе щеки уплетали невиданные яства: какие-то мясные шарики, которые наша провожатая назвала фрикадельками, желтую пасту, называемую пюре, консервированный зеленый горошек, салат из диковинных помидоров, ломтики розового мяса под названием ветчина, уже знакомые нам консервированные персики, блинчики со сгущенкой и ароматный чай с сахаром. Как же все было вкусно! На время мы забыли, где мы и кто мы, все тревоги и волнения отступили. Но вскоре мы так наелись, что не могли даже пошевелиться. Я откинулся на спинку стула и тут вдруг заметил, что все, кто был в зале, смотрят на нас, но в их взглядах не было враждебности, кто-то смотрел с удивлением, кто-то с восторгом, а кто-то и с веселыми чертиками в глазах.
- Ну вы даете, - удивленно воскликнула женщина, - сколько же вы не ели?
Миша испуганно посмотрел на меня, ему показалось, что сейчас у него все это отберут, он даже спрятал в ладошке одну фрикадельку.
- Простите, - извинился я, - мы кушали недавно, вчера вечером, перед выходом с базы. Просто у вас все так вкусно, что мы не могли оторваться.
- Недавно? – женщина всплеснула руками, - ребятки почти десять часов без горячего, кошмар. И чем же вы до этого питались, раз самая простая еда для вас такое лакомство.
- Ну, до встречи с дедушкой, если удавалось добыть крысу, уже было счастье.
- Какой ужас, крысы на обед, это ужасно.
- Не крысы, а одна крыса и не на обед, а на весь день, – поправил ее я.
- Бедняжечки, как же вы голодали. Ой, что же это я на вас набросилась с расспросами, вы, наверное, спать уже хотите, – сказала она, глядя на зевающую Вику. – Пойдемте, я вас провожу.
- А можно нам к дедушке? – спросил я ее.
- Не знаю, пойдемте, выясним.
Мы двинулись по коридорам, вскоре запахи кухни растворились, а затем запахло как у нас в лазарете. Мы зашли в комнату, в которой стояли стеклянные шкафы, а в них на полочках лежало множество таблеток, ампул, пузырьков и прочих лекарств, и непонятных предметов. Я попятился, а женщина удивленно на меня посмотрела:
- Ты чего? – спросила она.
- Нам нельзя находиться в лазарете, это карается смертью.
- Что? Как это смертью? У вас там, что с ума посходили? А если у меня голова болит, я что аспирину взять не смогу? К тому же это аптека, а не лазарет. Пойдем, никто вас убивать не собирается.
Мы прошли в следующую комнату, там сидела девушка в белом халате, и что-то писала.
- Машенька, - обратилась к ней наша провожатая, - Федора Михайловича уже прооперировали?
- Да, Елизавета Владимировна, с ним все в порядке, рану почистили, перевязали. Сейчас он под витаминной капельницей, отдыхает в своей палате.
- А как Хохол? – не удержавшись, спросил я.
- Александр Иванович? – уточнила она. – Он потерял много крови, несколько помят, есть переломы, еще у него несколько глубоких ран и царапин. Но жить будет, и даже в форму вернется. С ним сейчас его жена Наталья Сергеевна.
- Машенька, это внуки Федора Михайловича, можно им постелить в палате их дедушки?
- Те самые? – она удивленно на нас посмотрела. - Я думала они постарше, такие ужасы выпали, и таким малышам.
- Мы не малыши, - насупился я.
- Ой, ну конечно не малыши, простите меня. Я сейчас сбегаю у доктора спрошу.
Она убежала, а через несколько минут вернулась.
- Он разрешил, только попросил вас принять душ и переодеться в больничную пижаму, нам тут инфекции не нужны.
- Мы не инфекции, – пискнул Миша.
- А ты смешной, - рассмеялась девушка и потрепала Мишу по голове. Тот испуганно замер, дивясь ласке.
Нас отвели в душ, это было даже лучше, чем купание в тазиках. Нашу одежду забрали и сказали, что вернут, когда мы выйдем из больницы. А взамен выдали пижаму. Вскоре мы уже были в палате дедушки.
Он лежал под простыней, из здоровой его руки вилась трубочка, по которой медленно текла какая-то жидкость. Его глаза были закрыты, а грудь мерно вздымалась. Похоже, он спал. Боясь его разбудить, мы тихонько юркнули на расставленные для нас раскладушки и вскоре заснули.
Сколько мы проспали, я не знаю. Мне снились мама и папа, они улыбались и, что-то говорили, я не слышал их слова, но кажется, они хвалили меня. Проснулся я отдохнувшим и полным сил, никогда раньше я не чувствовал себя так хорошо.
Когда я открыл глаза, то увидел, что дедушка сидит, откинувшись на подушку, и ласково на нас смотрит. Увидев, что я проснулся, он улыбнулся мне и прижал палец к губам. Миша свернулся калачиком у него в ногах, видимо пока мы спали, он забрался к нему на койку и заснул там. Он и Вика еще спали. Но стоило мне приподняться, как раскладушка скрипнула, и они проснулись. Вика протерла глаза, улыбнулась и пошлепала к дедушке, она легла рядом с ним, и обняла.
Вскоре принесли завтрак, как всегда он был очень вкусным. Мы глотали оладья так быстро, что обжигали себе рты, а деда только посмеивался. После завтрака мы рассказали ему свои приключения, он очень расстроился, узнав историю гибели отряда. Затем он рассказал свои приключения. Потом он попросил Вику спеть ему ту песню, что она пела над телом Соболя. Вика сразу же запела. На ее голос в нашу комнату собрались все, кто в это время был в лазарете. Когда она закончила, доктор разогнал всех по палатам, и попросил нас немного погулять, так как дедушке пора на процедуры. Нам выдали нашу одежду, чистую и выглаженную. Потом за нами зашла Елизавета Викторовна и отвела нас на, как она сказала, игровую площадку, там было несколько ребятишек, они быстро втянули Вику и Мишу в свою игру, а я сел на стульчик и задумался. Хотя нет, я попытался задуматься, но мысли лениво ворочались и ничего не думалось. Вдруг я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Я обернулся и увидел, что на меня внимательно смотрит седоватый, подтянутый мужчина. Когда мы встретились с ним взглядом, он кивнул чему-то своему и подошел ко мне.
- Значит вот ты какой, Дмитрий Андреевич.
Я кивнул.
- Меня зовут Андрей Сергеевич, я комендант Анклава.
Я вскочил и поздоровался.
- Давай-ка присядем, - когда мы опустились на стулья, он продолжил: - Я только что разговаривал с Федором Михайловичем, а затем и с Александром Ивановичем, часть вашей истории мне понятна, но много белых мест, особенно в конце. Не мог бы ты прояснить некоторые моменты?
Я кивнул и в очередной раз рассказал нашу историю. Он задавал много вопросов, спрашивал о мельчайших подробностях. Под конец рассказа я был так вымотан, что аж вспотел.
- Ну, спасибо, - сказал он, - теперь все стало гораздо яснее. Кстати, Хохол сказал, что ты был у него кадетом. Я так понимаю, ты хочешь стать военным?
- Очень хочу, - вскинулся я.
- А зачем? – спросил он.
- Как зачем? Я хочу стать сильным и ловким.
- А зачем тебе быть сильным и ловким?
- Что б никто больше не обижал ни меня, ни моих родных. Я хочу защищать мой дом и всех тех, кто мне близок.
- Очень хорошо, - сказал он, - мне нравятся твои ответы. И хоть мы не берем ребят твоего возраста, но для тебя сделаем исключение. Завтра в девять ноль-ноль, зайдешь ко мне в кабинет, и я познакомлю тебя с твоим наставником.
Я не верил своим ушам, меня брали в академию, видимо лицо мое приобрело глупый вид, так как Андрей Сергеевич рассмеялся. Он встал и, уходя, напомнил:
- Смотри не опаздывай. Я не люблю опозданий.
Так началась наша жизнь в Анклаве.
Глава 2
И вот теперь, спустя четыре года, я командир группы выпускников академии, самой молодой группы, что выпускалась когда-либо. И, как и все последнее время, меня занимал один вопрос – что такого сделать в качестве выпускного задания, или дембельского аккорда, как его называл Александр Иванович. Это должно быть, что-то такое, что сорвет башни у всех. Все должны так обалдеть, что даже опытные бойцы будут нервно курить в сторонке. Но как назло, в голову ничего не лезло. А мне очень хотелось выделиться, а то все делают геройские дела, и лишь я как мышь серая. Вон даже Вика чего отчебучила полгода назад. Она отобрала несколько птиц, мясо которых очень любили сторожевые собаки, посадила их в клетки, кормила их и поила, и вскоре они поуспокоились и стали нестись. Через месяц она стала переносить яйца в инкубатор, установленный в шлюзе. Вообще-то в шлюзе запрещено, что-либо ставить, но ведь она любимица дедушки, а он имеет огромное влияние в Анклаве, в общем ей разрешили. Теперь птицы неслись уже под защитой от радиации, а когда Вика с дедом и нашим доктором, решили, что радиация почти полностью ушла, яйца шлюзовых птиц перенесли в питомник. Вскоре, на наших столах появились яйца и птица, их по привычке стали называть куриными, хоть ни птицы, ни яйца на куриные не особо были похожи. Но главное, как сказал доктор, дети смогут получать, так необходимый им витамин Д. А какой фурор произвели они в метро? Это невозможно описать, поначалу за одно яйцо готовы были отдаваться в рабство. Сейчас их получают, тайком конечно, станции, что заботятся о детях, и некоторые богачи, за огромные деньги. Анклав стал жить гораздо лучше, но стало гораздо опаснее. Многие фракции, контролирующие метро, стали снаряжать целые экспедиции с целью отыскать нас, а на наш аванпост, станцию Профсоюзная было произведено несколько нападений. Все фракции, конечно, сделали вид, что они ничего не знают про нападения, но было понятно, мы привлекли внимание. Зря, наверное, деда и комендант дали добро на торговлю этим продуктом.
И вот сегодня, во время патруля, на привале, ко мне подсел Васька, мой давний друг и товарищ по играм. Они с семейством перебрались на Профсоюзную, вскоре после того как она стала аванпостом. Он горячо зашептал мне на ухо:
- Слушай, мой батя, недавно рассказал о том, что на нашей станции жил один человек. Как утверждают, за несколько недель до катастрофы, он был демобилизован из армии, а служил он в Таманской дивизии, что в Подмосковье. Так вот он говорил, что перед самой его демобилизацией к ним в часть привезли секретный груз, прототип какой-то новейшей техники. Может это то, что ты ищешь?
- Очень может быть, - ответил тогда я.
И вот теперь все мои мысли были заняты этим вопросом. Наш фургон, после памятного путешествия, конечно, починили, но он утратил былую резвость, плохо слушался руля и жутко трясся при езде. Для ремонта этих дефектов требовалось заводское оборудование и запчасти. В связи с чем, перемещать грузы и людей, стало гораздо сложнее. Новая техника очень нужна Анклаву.
Пройдя через шлюз, мы увидели толпу, дети и взрослые обступили дедушку и слушали очередную его историю. Все-таки он мастер их рассказывать. Я помахал ему и двинулся к Александру Ивановичу на доклад, теперь он был заместителем коменданта и командовал патрулями и группами зачистки. После того похода, унесшего из жизни весь его отряд, он больше не захотел собирать новую группу, да никто и не заставлял.
Остановившись у дверей его кабинета, я привел форму в порядок, пригладил волосы и постучал.
- Войдите, - донеслось из-за дверей.
Я вошел и остановился возле его стола. Он поднял голову и улыбнулся только глазами, губы его были сжаты в суровую нить, под щеткой усов.
- Докладывай, кадет.
- Вверенная мне группа провела лепестковый патруль в северо-восточном направлении. Прямых угроз Анклаву не обнаружено. Уничтожено: два крысолака, гнездо паука и с десяток кровососов. В личном составе погибших – нет, раненых – нет. Докладывал командир-кадет – Дмитрий Дерягин.
- Вольно, – скомандовал Александр Иванович. – Ну что Митя? Придумал, что ни будь? Может рейд какой задумал, на свору крысолаков, например?
- Так точно, задумал, только не на крысолаков.
- А на кого? Хотя ладно, молчу-молчу, наставникам нельзя об аккорде знать, мало того мы должны его всячески пресекать. Хотя, как его пресечешь, вас, молодых оболтусов, пока мордой в дерьмо не сунетесь – ничего понимать не желаете. Да и традицию нужно хранить. Так?
- Так точно, – гаркнул я и уже тише добавил, - нам в метро нужно.
- Что-о-о? Вы чего там удумали? – рассвирепел вдруг Хохол.
- Ничего такого, - смутился я, - просто у Васькиного бати скоро день рождения, вот он и ждет оказии. К тому же с дядей Геной можно потолковать, может чего подскажет.
- А-а-а, ну тогда ладно. Но ты же знаешь, я этими вопросами не заведую, но слово Андрею Сергеевичу замолвлю. Свободен.
- Фууууух, - выдохнул я, когда покинул кабинет - пронесло, очень тяжело было врать этому человеку, он ведь как отец мне стал. Но впереди еще более тяжелый разговор, ведь нужно еще деда убедить.
Не откладывая в долгий ящик, я пошел его искать. Заглянув в кафетерий, увидел, что он пьет чай и что-то пишет в тетрадке.
- Здравствуй, деда, - поздоровался я.
- О, Митенька, присаживайся.
Я поморщился, не люблю, когда меня так называют, сразу чувствуешь себя маленьким.
- Деда, тут вот какое дело, - сказал я, присаживаясь на край стула.
- Я слушаю, - он поднял на меня глаза и прекратил писать.
- Понимаешь, у Васькиного бати скоро день рождения, и я бы хотел сделать ему подарок. У тебя случаем, нет задания в метро? – я не смел поднять на деда глаза, мне было очень стыдно его обманывать, но без его помощи нам из Анклава не вырваться.
- Кому подарок? Васе или его бате? – подозрительно спросил он.
- Обоим, - буркнул я.
- А разве у него день рождения не зимой?
- Да нет, по-моему, послезавтра.
- А чего покраснел так?
Я понял, что еще чуть-чуть, и я провалюсь. Вдруг в кафетерий заглянул Васька, он, по-видимому, искал меня, так как увидев – направился к нам.
- Ага, вот сейчас и уточним, - обрадовался дед.
«Ну все, пропали, не умею я, блин, врать» - подумал я про себя и от досады еще больше покраснел.
- Ну-ка, голубчик, подскажи, когда у твоего бати день рождения? – спросил он у подошедшего Васи.
- Одиннадцатого февраля, - недоумевающий Вася удивленно смотрел на меня.
- Ага, ну что же ты братец, - он укоризненно на меня посмотрел, - зачем в метро то собрался?
Васькино лицо озарила догадка и он, наклонившись, принялся чего-то шептать деду на ухо.
- Ах, вот оно что? Девушка значит? – пробормотал дед. - А я гадаю, чего это он такой красный, и когда пострел успел-то?
Он усмехнулся и, покачивая головой, уткнулся в блокнот.
- Ладно, идите, я поговорю с комендантом.
Я вскочил с места и быстрым шагом пошел прочь, боясь, что дед начнет расспросы. Хихикающий Васька шел следом.
- Ты чего ему наплел, скотина вихрастая? – набросился я на него, как только мы вышли из помещения.
- А ты то? – обиделся Васька. - Ты что же думаешь, что руководство Анклава не знает, когда у начальника охраны станции-аванпоста день рождения? Лучше ничего не придумал?
- Да что-то не придумалось, - признался я. - Да и у Хохла прокатило.
- Так твой Хохол ничем кроме бункера не интересуется.
- Так что ты ему сказал?
- Сказал, что на станции тебя ждет девушка.
- Кто? Ты что с ума сошел? Какая еще девушка?
- Ну, например, Варя.
- Какая еще Варя? – я вообще уже ничего не понимал.
- Ну та, что помогает в медблоке. Ты ей еще задницу показывал.
Мне показалось, что я схожу с ума. Или это Васька тронулся?
- Да укол она тебе профилактический делала, - расхохотался Васька, - когда в тебя паук плюнул.
Я вспомнил, точно, было такое. Но ведь там только укол и все, ну может потом еще все вместе песни под гитару пели. Это я ему и сказал.
- Понимаешь, дети в твоем возрасте уже должны интересоваться девушками, или ты у нас по мальчикам?
- Да пошел ты, - опять рассердился я и пошел по коридору в сторону казармы.
- Ладно, не дуйся, я пошутил, - пошел на мировую Васька. – Знаю я, что ты только об аккорде и думаешь, не до девчат тебе бедному.
Я не мог долго на него обижаться, Васька отличный друг, хоть и балбес балбесом. Вскоре мы, обнявшись, ввалились в казарму академии и направились к своим койкам. В нашем углу сидели парни из моей группы. Они поприветствовали нас и продолжили писать пулю, я улегся на свое место и принялся обдумывать план действий.
Итак, первое – добраться до метро. Второе – не вызывая подозрений, поговорить с дядей Геной и все выяснить по поводу этого дембеля. Третье – разыскать его в метро и выудить всю информацию. Ну а потом… что будет потом, мне пока было не ясно.
С этими мыслями я заснул, а проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечо.
- Митя, Митька вставай, тебя к коменданту.
Васька, увидев, что я проснулся, сунул мне в руки ремень и планшетку. Я вскочил, быстро натянул ботинки и на ходу подпоясываясь, выскочил в коридор. Подбегая к кабинету коменданта, я встретил деда и Александра Ивановича. Оба что-то обсуждали, а увидев меня, прыснули, а Хохол даже большой палец показал. Видя, как я смутился, они откровенно заржали, подтолкнули меня к раскрытой двери.
- Ну заходи Дмитрий, - увидев меня, позвал Андрей Сергеевич.
Я закрыл дверь и приблизился к его столу.
- Александр Иванович и Федор Михайлович рассказали, что тебе очень нужно в метро, и при этом ржали как кони. Я, конечно, не собираюсь идти у вас на поводу и по всяким глупостям разбрасываться личным составом. Но как раз сейчас мы отправляем на Профсоюзную караван, а так как транспорт опять сломался, придется идти пешком. Это значит, что потребуется дополнительная охрана, и вы можете помочь. Справитесь?
- Так точно, - рявкнул я.
- Да не кричи ты, обрадовался, понимаешь. Завтра выходите, готовьтесь.
- Слушаюсь.
Я развернулся и вышел из кабинета. Как только дверь захлопнулась, я рванул в сторону казармы.
- Парни, завтра выступаем в метро, всем привести себя в порядок и отдыхать.
В ответ раздались радостные возгласы. Еще бы, всем надоели однообразные патрули, да и несколько ребят родом с Профсоюзной, их обрадовала скорая встреча с родными.
Глава 3
На следующее утро, точнее вечер, так как Анклав жил по метровской системе отсчета времени, это когда на улице начинает темнеть, у нас наступает утро, а когда светает – вечер, так гораздо удобнее людям, работающим на поверхности, мы пришли первыми. Вскоре подошли парни из группы охраны, а за ними, везя на тележке свои рюкзаки, появились караванщики. Мы уже начали ерзать от нетерпения, как появился комендант, вместе с ним шли мой дед, здоровый мужик по имени Николай Иванович и по прозвищу Коля-Ваня, а также командир группы охраны – Константин Петрович, по прозвищу Седой.
- Вот, Костя, принимай пополнение, - произнес Андрей Сергеевич, показывая на нас.
- Желторотиков мне не хватало, - буркнул он.
- Ладно-ладно, не бурчи. Пора молодежи проветриться, а то застоялись жеребцы в стойлах. К тому же они как-никак лучшие в академии.
- Ты их не нахваливай, в академии может и лучшие, а пороху еще не нюхали.
- Вот и натаскаешь их, ты же у нас тертый калач.
- Ладно, дело твое, как прикажешь, так и будет.
- Не в этом дело. Он, конечно, может и приказать, но тебе вести караван, и ты сам должен принимать решения, – встрял дед.
- Да пусть идут, - смягчился Седой, - надо же мне побурчать на дорожку.
Все рассмеялись и двинулись к шлюзу.
- Всем приготовится! - крикнул Седой.
Мы встали и еще раз проверили снаряжение. Караванщики закинули свои тяжелые туристические рюкзаки за спины и вошли в шлюз. Там все надели противогазы, каски, взяли в руки оружие и приготовились к выходу на поверхность. Дверь открылась, и колонна выступила под серые тучи, висящие над руинами Москвы. По ходу движения мы выстроились в походную колонну. В центре шли караванщики, в голове и в хвосте расположились пулеметчики, автоматчики шли по бокам. Седой сразу выслал вперед тройку разведчиков, а сам возглавил колонну.
На этот раз, погода нам не мешала, а даже наоборот. Уже давно не было дождей, болота пересохли, и мы вполне себе комфортно топали по тропе. Было очень странно идти той же дорогой, которую в обратном направлении я с таким трудом осилил четыре года назад. Я конечно уже бывал на Профсоюзной, но те путешествия я проделал внутри броневика, поэтому меня не особо захлестывали эмоции, да и дорога, пригодная для проезда транспорта, была несколько южнее. Мы поднялись на пригорок и увидели, что на дне пересохшего болота лежит какая-то куча, подойдя поближе, увидели среди засохших водорослей обглоданный скелет какого-то чудища.
- Ты гляди, - ткнул меня в бок Васька, - это же Хмырь.
- Да ладно? – удивился я, и внимательней стал присматриваться к скелету. - Ты-то откуда знаешь, ты же его никогда не видел?
- А ты видел, вот и скажи, он это или нет?
Я обошел скелет кругом. Меня мучили сомнения. С одной стороны, вроде как не похож, а с другой – не могли же анклавцы не засечь еще одну такую огромную тварь? Вдруг я заметил, что, что-то блестит, а нагнувшись, обнаружил, что в глазнице твари торчит обломанный клинок. Я вскочил и начал осматриваться. Все, кто стоял рядом напряглись и, сжав автоматы, начали оглядываться, думая, что я заметил опасность.
- Ты чего? – удивился Седой.
- Это Болотный Хмырь, - ответил я.
- С чего ты взял?
- В его глазнице торчит нож Маленького.
Все заволновались и принялись, толкаясь разглядывать скелет.
- Интересно, а где он сам и где Лом? – поинтересовался Коля-Ваня.
Все конечно не раз уже слышали нашу историю и знали все до мельчайших подробностей.
- Поэтому я и стал озираться, может еще где есть скелеты? – пояснил я.
Возбужденные люди рассыпались по берегу, обшаривая заросли камыша и коряги. Седому пришлось несколько раз прикрикнуть, прежде чем образовался порядок. Он выставил охранение и дал на поиски полчаса. Но мы так ничего и не нашли. Вытащив из глазницы скелета обломок, мы взяли его с собой, что бы вернувшись в Анклав, захоронить его в стене скорби, куда складывались вещи и останки наших друзей.
Через час мы подошли к базе. Тот путь, что занял у нас тогда всю ночь, мы проделали за четыре часа. Седой решил дневать на следующей стоянке, и мы пошли дальше. Вскоре мы уже проходили павильон, возле которого сражались с вичухой. Обошли стороной полянку с опутывающей травой и вскоре вышли на перекресток с Ла Фурией. Ради любопытства я заглянул в воронку. Я уже знал, что там нет ни шестинога, ни личинки. Воронка была наполовину заполнена мутной водой, а Седой рассказал, что в ней теперь живут пиявки, размером с руку. Такую, если присосется, оторвать можно только с куском руки. Когда начало светать мы вышли к дому, рядом с которым шестиног опрокинул наш броневик. Остаток пути мы проделали, надев светофильтры на маски противогазов. Вскоре мы уже располагались в памятной квартире. Она преобразилась. Окна теперь закрывали мешки с песком. На входе красовалась бронированная дверь. В комнатах стояли нары, а на кухне был примус, и несколько бутылей с водой. В кладовке мы нашли припасы и вскоре уже ужинали. Еще один такой марш-бросок, и мы будем в метро.
На следующее утро мы выдвинулись на Профсоюзную улицу, а дальше прямиком до входа в метро. Странное дело, все монстры, что охотились за нами тогда, как повымерли, хотя… Возможно так и есть, мы уничтожили шестиногов, вичух и прочих мутантов, проживающих в данной области. Опять же регулярные караваны и рейды зачистки, чего стоят. Пресловутый комплекс, в котором убили сына Александра Ивановича, прочесали от подвалов до чердаков. Выжгли все, что шевелится.
Спустя четыре часа, мы уже располагались в бывшей дедушкиной берлоге. По внутренней связи дали на станцию знать, что на месте и к тому времени, как вышли на станцию, нас уже встречала целая делегация, во главе с Виктором Григорьевичем. По правую руку от него стоял Васькин батя, дядя Гена. Еще тогда, когда меня чуть не продали в рабство, дядя Гена пытался, что-то изменить на станции, но все его попытки были жестко пресечены начальником станции Сергеичем. Он поставил ультиматум – или он уходит сам, либо его выкидывают силой. Дядя Гена схватил пожитки и семью в охапку и направился к кольцу. Там он услышал истории о наших похождениях, и с горем пополам добрался до Профсоюзной. Здесь не хватало хороших бойцов, а он был очень хорошим. Поначалу работал патрульным, но вскоре Виктор Григорьевич обратил внимание на его выучку и стал продвигать. Так, в конце концов, он заменил, так и не оправившегося от ранения Ивана Васильевича. Васька, узнав, что я жив и даже поступил в академию, напросился ко мне в группу. Так он стал моим замом и получил кличку «Шило», так как абсолютно все, кто его знал, не сомневался, что этот предмет торчит в его заднице. Еще в моей группе служил Матвей, по прозвищу «Кот» – ну просто нельзя его было назвать иначе, после сказки про Кота-Матвея, рассказанной им же, в качестве предисловия. Да и повадки у него стали кошачьи, то девице чего намурлыкает, то с поста слиняет и что самое интересное, никогда не попадается. Кстати вон его родители, и очередная девица рядом, кажется, попадет ему сегодня. А ведь этот мальчишка, проверял меня на вшивость, когда я появился на этой станции, мы потом, конечно, подружились. Кстати, нужно напроситься к ним в гости, его мама делает классные грибные чипсы. О, а вот и мама Олега, его папа геройски погиб в одной из стычек и его сына, в обход правил, взяли в академию. Вообще, все ребята в моей группе – метровские, может, поэтому мы лучше. Все-таки жизнь в метро тяжелее, чем в Анклаве, и мы знаем с каким трудом достается миска похлебки. Мы, как же правильно сказать, злее что ли. Но, тем не менее, мы команда и наш дом не метро, а Анклав. И мы жизни свои положим, ради его защиты.
Глава 4
Виктор Григорьевич пригласил Седого и Колю-Ваню к себе, всем остальным разрешили заниматься своими делами, только торговцы поставили свои рюкзаки на склад. Получив разрешение, мои парни направились к родным и к друзьям. Вскоре над станцией стали разноситься вкусные запахи, матери спешили угостить своих ненаглядных чем-нибудь вкусным. Я, по обыкновению, принял приглашение Васиных родителей и вскоре сидел в их палатке. Для тети Гали, Васиной мамы, я вновь стал лучшим в мире мальчиком, после Васи конечно, но я не держал на нее зла. Вскоре пришел дядя Гена, и мы с Васей принялись потихоньку его расспрашивать. О старой станции, о людях на ней, постепенно подводя разговор к нужному нам человеку. Как оказалось, его звали Иван Старовойтов, он действительно проходил службу в Таманской дивизии и ушел в запас за несколько дней до Катастрофы. Разузнав, как он выглядит, мы перевели разговор на другую тему, так как дядя Гена уже начал интересоваться, почему мы так его расспрашиваем. Вскоре тетя Галя наговорилась с сыном и нас отпустили проветриться. Своих мы нашли на старом месте, неподалеку от столовой. Четыре года назад, здесь собирались мальчишки и девчонки, а вот теперь я увидел перед собой почти взрослых юношей и девушек. Вместо игрушечных пистолетов, прыгалок и мячей, в их руках были гитары, они передавали их друг другу и пели песни, лирические и заводные, веселые и грустные, иногда, в полголоса даже матерные. Увидев, они радостно нас поприветствовали и попросили Ваську, отличного певца между прочим, чего-нибудь спеть. Он взял гитару и, прокашлявшись, начал петь. Он пел лирические песни, и каждая девушка, закрыв глаза, представляла, что он поет именно для нее. Затем он спел несколько песен из Цоя и «Чайфа», и теперь парни преисполнились такой решительностью, что казалось, дай им цель, и они тот час сорвутся с места и бросятся ее достигать. Еще долго мы общались с друзьями. Кто-то предложил поиграть в «бутылочку», и из нашего угла стал доноситься громкий хохот. Ведь это очень смешно - наблюдать как, к примеру, Матвей, выпятив грудь и отклячив задницу, ходит, похлопывая себя по бокам руками-крыльями, изображая петуха. Мы весело подтрунивали над стесняющимся Олегом, которому выпало поцеловать такую же стесняющуюся девушку из столовки.
А рано утром, моя группа, еще не до конца проснувшаяся, собралась в укромном уголке. Я обвел их взглядом. Вот балагур Васька, подкалывает сонного Тоху. Васька свой человек, он единственный, кто не бросил, не предал меня, когда погиб отец и умерла мама. Он, вопреки воле родителей и насмешкам товарищей, всегда занимал мою сторону. Он защищал мою сестру и брата. Он недоедал, припрятывая часть еды для нас. Он мой лучший друг, хоть и балбес. Матвей старше меня на целых два года. Он родился на Профсоюзной и всю жизнь прожил на ней. Когда я четыре года назад в первый раз пришел на эту станцию, он, со своими товарищами устроили мне теплый прием, как результат – разбитые носы и куча синяков. Но он нашел в себе силы пойти на мировую, и мы очень сдружились. Олега всегда обижали, он был худеньким и болезненным мальчишкой, его обижали даже девчонки. Но вот его отец был отличным бойцом, а когда он погиб, мальчика взял на свое попечение Анклав. Ему предложили пойти к нам учиться и все очень удивились, когда он захотел пойти в академию, а не в училище. Вскоре из него вырос прекрасный подрывник, он мог сделать бомбу из ничего, и он мог найти ловушку там, где ее даже искать не будут. Его прозвищем стал позывной Шухер. Тоха и Жора, а проще Патрон и Пистон, братья-близнецы, их подобрали на станции Динамо, они побирались и воровали, но всегда, даже в Анклаве, держались друг друга. Если один был сыт, то и у другого было туго натянуто брюхо, если у одного был фингал, то у другого был разбит нос. А вот и Стас подходит, он старше всех нас, в Анклаве оказался тоже раньше. Всем говорит, что родился в Полисе, а потом его украли фашисты. По его словам, он побывал даже у красных и на нем испытывали какой-то препарат. Однако нашли Стаса на Белорусской, где он состоял в шайке малолетних грабителей. Дед потом наводил справки, но никто в указанное время в Полисе не пропадал. Вся его история была очень странной и мутной, но прямых доказательств его вранья не было и его терпели. Однажды он, еще будучи новобранцем, спас весь патруль, не щадя себя бросившись на дыру в теплопроводе, из которой вдруг полезли арахны. Несмотря на бронежилет, его несколько раз укусили, и он почти месяц находился на грани жизни и смерти, а потом целый год восстанавливался. Его хотели наградить, но он сказал, что это самое малое, что он может сделать для своего нового дома. Во время лечения, он отстал от своего курса и его определили к нам. И мне кажется, что он даже рад был этому обстоятельству. У нас он назывался Человеком-пауком, или просто Пауком.
- Парни, - начал я, - кажется, я знаю, что нам сделать в качестве выпускного задания.
- Давай уже, не томи, рассказывай, - попросил Олег.
- В этом деле много «если», но в случае успеха, у Анклава будет серьезный транспорт.
- Ух ты!
- Круто.
- А что за если?
- Ну, во-первых, прежде чем начать, мне нужно знать, кто идет со мной? Задание не согласовано, и нам за него в любом случае очень сильно попадет. А еще это будет очень опасный рейд, так как мы пойдем туда, куда никто из наших еще не ходил.
- Командир, – встал Матвей. – Я, наверное, отвечу за всех. Если ты еще раз усомнишься в нашей преданности, я тебе дам в морду, наплевав на всякую субординацию.
- Ша разговоры, - вмешался Васька, - ему нужны конкретные ответы. Я с тобой.
- Я тоже, – сказал Олег.
- И мы, - встряли Тоха и Жора.
- Я с тобой, командир, - произнес Матвей и уставился на Стаса.
- Чего смотришь? – оскалился он, - конечно, я с вами, не пропускать же такую вечеринку.
Матвей рассмеялся и похлопал товарища по спине.
- Ну, что ж, я очень рад, что мы единодушны, - сказал я, пожимая парням руки. – Второе «если» выглядит так: нам нужно добраться до одного человечка, у него есть нужная нам информация, его последнее место проживания нам известно, но неизвестно, где он сейчас и захочет ли он с нами разговаривать.
- Захочет, это я вам гарантирую, - произнес Матвей, демонстративно разминая пальцы.
- Но-но, - произнес я, - рукоприкладство отложим напоследок.
- Ладно-ладно, ты только свистни.
- В-третьих, как я и говорил, нам предстоит опаснейший рейд по Москве и Подмосковью. И, в-четвертых, вся эта затея, может оказаться дыркой от бублика, просто по тому, что места, в которое мы направимся, просто не существует.
- Да уж, перспектива… Ну да ладно, где наша не пропадала, – нарушил молчание Стас, - рассказывай детали.
Еще около часа мы обсуждали детали нашего рейда. Полчаса ушло на сборы. А вот затем я отозвал Седого, мне предстоял тяжелый разговор.
- Константин Петрович, - неуверенно начал я, - тут такое дело, до меня дошли слухи, что часть вещей моей семьи выставили на продажу. Мне очень нужно попасть на родную станцию и выкупить хоть что-то в память о родителях.
- Забудь, - отрезал Седой, - завтра мы выдвигаемся в сторону Анклава.
- Ну, поймите меня, - неожиданно для себя начал канючить я, - это последняя память о близких.
- Да не могу я тебя отпустить, нам выступать, график жесткий, – несколько сдал позиции Седой. – Самого я тебя отпускать не могу, да и домой, как ты доберешься?
- А я не один, моя группа будет со мной, - я показал на парней, те были в полной амуниции и помахивали стволами, - а в Анклав мы вернемся со следующей группой.
- Да мне твой дед голову отвернет.
- А Хохол приставит назад и скажет, что так и было, - вклинился неугомонный Васька.
- Вот именно, - посуровел Седой, - так что кончайте дурить.
Я зло зыркнул на Ваську глазами и тот испарился, как не было.
- Говорят, среди прочих вещей, продается семейный кулон, в нем фотографии родителей. У нас ведь нет ни одной карточки ни мамы, ни папы, вон младшие уже забывать начали как они выглядят.
- Серьезно? Блин, что же делать? Давай Григрьевича попросим, пусть кого отправит?
- Ага, и ему «левые» фотки втемяшат.
- Тоже верно. Как же поступить? Ведь не могу я вас отпустить.
- А я письмо напишу, расскажу все как есть, и скажу, что сам сбежал, а ты вроде как нашел его и ничего не знаешь.
- Ой, плохие у меня предчувствия, все же нитками белыми шито, - почти сдался Седой.
- В конце концов, я и так мог сбежать, только не хочу оскорблять тебя таким поступком.
Седой еще раз обернулся на парней, те всем своим видом выражали решительность и готовность довести задуманное до конца.
- Ладно, - сдался он, - помогать я вам не буду, но и мешать тоже. Сумеете уйти незамеченными - хорошо, не сумеете – спеленаю и передам в трибунал.
С этими словами он развернулся и решительным шагом ушел.
Как и договаривались, я оставил ему письмо для деда, в котором рассказывал о том, что собираюсь сделать, но без деталей. Очень надеюсь, что у Седого хватит такта не читать чужие письма, а если и не хватит, он все равно уже не сможет нас остановить. Вскоре мы уже шагали по тоннелю, гулкими шагами распугивая метрошных крыс.
Глава 5
Пройти охрану Профсоюзной, проблем не составило. Мы тупо сказали, что у нас задание от Колдуна, так звали моего деда в Метро. С другими станциями было посложнее. На Академической толкались шпионы всех фракций, выведывая секреты Анклава у всех, кто выходил из тоннеля. Мы заранее переоделись, и выглядели теперь как торговцы, только вместо товаров в наших рюкзаках лежало снаряжение. Что бы не вызывать подозрений, мы на каждой станции останавливались и торговали всякой мелочевкой. Всем интересующимся мы представлялись торговцами с Тульской и вскоре на нас перестали обращать внимания. Этот номер наверняка не прошел бы, если бы на Профсоюзную не устремлялось столько народу. Узнав, что жить теперь там стало чуть ли не лучше, чем в Полисе, многие пытались попасть на наш аванпост, но теперь на Профсоюзную не так просто было попасть. Мы брали только лучших из лучших, остальные – прикупив на толкучке перед первой заставой товаров, что купить можно было только здесь, отправлялись восвояси.
Вскоре мы в числе таких бедолаг вышли на кольцо. Устав от такого количества торгашей, двигающихся в обоих направлениях, таможенники только брали за проход, а поклажу проверяли выборочно и небрежно. Мы, уже изрядно извазюканные в тоннелях, сгорбились, а Олег даже подобрал палку, изображая хромого, не привлекли особого внимания солдат. Что бы еще больше замаскироваться, мы рассредоточились по очереди и, заплатив за проход, вскоре собрались на кольцевой. Опять же, опасаясь излишнего внимания, перекусить решили в тоннеле. Мы не стали дожидаться трамвая, многие торговцы не могли себе позволить кататься на них, все они шли по тоннелям пешком, постепенно рассеиваясь по радиальным веткам. Отойдя подальше от блокпоста, мы зашли в небольшое подсобное помещение и достали свои сухпаи.
- Фуух, - наконец выдохнул Матвей, - я даже и не думал, что будет так тяжело.
- Ха, это только начало, - начал хорохориться Васька, - мы вот с Митькой тут уже проходили.
- Да-да, мы это уже слышали, - усмехнулся Стас, и с грустью продолжил. - Но вы даже не догадываетесь, что бы с вами сделали Красные, узнав, что ксивы ваши поддельные. А в Рейхе у вас даже ксивы не спросили бы, сразу на принудительные работы или на виселицу как шпионов.
- Да кончай ты со своими баснями! Не был ты ни у Красных, ни в Рейхе, не верю я этим россказням! – вспылил обиженный Васька.
- Дело твое, - флегматично ответил Стас и, больше не обращая внимания на разговор, откинулся на рюкзак и закрыл глаза.
Васька еще некоторое время испепелял его взглядом, а затем сплюнул и последовал его примеру. Я дал парням полчаса отдыха, а затем разбудил и мы проследовали дальше. Дойдя до Добрыненской и аккуратно перейдя на Серпуховскую, вскоре уже шли в сторону Тульской. По ходу дороги мне все чаще бросались в глаза те или иные приметы. Вот коморка, из которой открывается лаз убежищу деда. Вот одна из его ловушек, что он ставил на Коршуна, она давно уже сломана и от нее остались только гнилые щепки. Как же давно это было, и как недавно. Коршун – хитрая, беспринципная, кровожадная сволочь, как же мне тогда хотелось вцепиться ему в горло, но не было у меня тогда сил. Зато теперь есть, и силы эти будут направлены на уничтожение таких уродов как Коршун. Только попадитесь мне, и мои глаза будут последним, что вы увидите в своей никчемной жизни.
Как же долго мы бежали по этому перегону в прошлый раз! Сейчас, идем спокойным шагом, а я и глазом моргнуть не успел, как вот он, свет «Тульской заставы» как они себя называли. С прискорбием, я узнал, что бывший начальник станции Сергей Сергеевич, спасший нас тогда от лап Коршуна, погиб в схватке с бандитами, пытавшимся ограбить станцию. Вместо него теперь командовал какой-то мерзкий типок со слюнявыми губами. Не успели мы подняться на станцию, как он призвал нас к себе в кабинет и принялся вымогать патроны за страховку наших жизней и имущества. Мы отказались, тогда он обозвал нас кретинами и выгнал, а через несколько минут к нам подошли несколько мрачных личностей.
- Эй, сосунки, вы че опупели? Вам же честно предложили крышу, а вы быковать, нехорошо.
- Ладно, - сказал я, - мы готовы заплатить, нам не нужны неприятности.
- Поздно, вы их уже огребли, с вас три из шести рюкзаков и полсотни патронов, иначе мы заберем все.
- Да пошел ты, - не выдержал Матвей, - я сейчас тебе этот рюкзак на голову надену.
- Это было твое последнее слово щенок, - рявкнул главарь и рванулся к нему.
Рванутся, то рванулся, но споткнулся об мою ногу, получил в ухо от Стаса и упал перед ногами Матвея, тот же немедля ни секунды, со словами «Я же тебя предупреждал» обрушил ему на голову свой тяжеленный рюкзак. Под ним что-то хрустнуло и начала разливаться кровь. Тут же завыла серена, и мы не дожидаясь, пока опомнятся остальные быки, соскочили с платформы и рванули в сторону Нагатинской.
- Черт, черт, как же так? – досадовал я. – Это ж надо так лохануться.
- Да ладно, ушли ведь, – легкомысленно отозвался Жора-Пистон.
- Э нет брат, - ответил ему Стас, - нас засекли, поняли, что мы спецы, знают куда идем и прекрасно понимают, откуда выйдем.
- Стоять! – Заорал Васька. - Быстро ищем линию связи, нужно срочно обрубить ее.
Все бросились к стенам тоннеля в поисках телефонной линии связи между станциями. Я, конечно, досадовал на себя, мне нужно было в первую очередь, подумать об этом. Правда, зам тоже должен был опомниться пораньше. Что и говорить? Два сапога – пара. Линию нашел, и тут же пережал несколько раз пассатижами, тот же Васька, теперь поломка выглядела как жеванная крысами проволока. Надеюсь, на Нагатинскую сигнала не было. Если правильно, нужно было перерезать связь и с кольцом, но тут мы уже вряд ли успели бы.
На подходе к станции, я попросил ребят остановиться. С щемящей болью на сердце подошел к нашему старому убежищу. Судя по размеру норы, я уже вряд ли туда протиснусь. Как жаль, очень хотелось посмотреть на место, что хранило нас столько лет. Видимо я очень долго стоял перед этим лазом, так как вдруг почувствовал на своем плече дружескую руку.
- Да, брат, нам теперь там не спрятаться, – произнес Васька.
Я накрыл его руку своей. Мы некоторое время помолчали, а потом двинулись дальше. Заинтригованные друзья пока помалкивали, но я не сомневался, что вскоре придется отвечать на их вопросы. И вот, спустя каких-то полторы сотни шагов, мы подошли к блокпосту станции.
Пройдя мимо спящих охранников, мы поднялись на перрон. Помнится, при жизни моего папы, блокпосты, располагались на удалении не менее ста метров в тоннель, а здесь стояла таможня. Но теперь все развалилось: мало того, что Сергеевич проигнорировал предупреждение моего отца, о том, что заслоны нужны гораздо дальше, а оборона глубже, так он еще и снизил количество дозорных, теперь их было двое, против пяти в прошлые времена, и те были или пьяными, или сонными. Напади те твари, что убили отца, сейчас, станция была бы уничтожена.
Мы прошли по перрону и, найдя свободное место, поставили свои палатки, наскоро перекусили и, оставив часового, завалились спать.
Глава 6
- Вы кто такие? Откуда взялись? – раздался громкий голос практически у меня над ухом.
От неожиданности я подскочил и встретился с такими же ошалелыми глазами Васьки.
- Кто здесь главный? Хватит дрыхнуть.
Я вылез из палатки и увидел, что начальник станции Сергеич, во главе небольшого отряда вооруженных людей, орет на нашего часового Тоху. Судя по прищуренным глазам и крепко сжатым кулакам, он готов был уже вмазать толстяку и с огромным трудом сдерживался.
- Я главный, - крикнул я. – В чем дело?
- Ах ты? - обернулся ко мне начстанции.
Увидев меня, он слегка запнулся, но, не признав, продолжил:
- Вы кто такие? Как здесь оказались?
- Мы торговцы с «Сокола», пришли к вам торговать, – спокойно ответил я.
- А как мимо охраны прошли? – опять заорал он.
- Нормально прошли. Ваши даже не проснулись.
- Что-о-о? Спать на посту? – заорал он, повернувшись к бородатому мужику.
- Сергеич, побойся бога, парни со свиноферм только вернулись, а ты их в патруль направил. Конечно, они отрубились от усталости.
- Так ты их защищать вздумал? С этого момента сам будешь каждую ночь проверять и тормошить своих засранцев. А этих я штрафую на трехдневную зарплату.
Я стоял и обалдевал от такого разговора. Люди работали днем, их поставили еще и ночью дежурить, а теперь еще и штрафуют? Совсем распоясался урод, при отце он не смел так поступать.
- Теперь вы, - он повернулся ко мне и ткнул в меня пальцем. - Почему о вас не сообщили с Тульской?
- А что, должны были? – спросил я.
- Хамишь? – прищурился он. – Смотри дохамишься.
- Нет, я просто интересуюсь.
- Ну-ну. Чего здесь забыли?
- Да вот, поторговать пришли.
- Нечего с нами торговать. Мы ничего не производим, так что зря пришли.
Тут его взгляд остановился на вылезшем из палатки Ваське.
- А, Василий, ты тут какими судьбами? Что, вернулся в родные пенаты? – сказал он и расхохотался. – Что помотало тебя по метро? Дураком твой папаша оказался, когда не согласился на мое предложение, но я его больше не повторю, ни ему, ни тебе. Других нашел. А ведь я почти поверил, когда говорили, что твой папаша в Анклаве обосновался…
Тут он осекся, и вновь подозрительно оглядел нас. Потом очень внимательно осмотрел меня. Его глаза расширились, и искра понимания промелькнула в них. Он отвернулся, пытаясь скрыть свои эмоции и буркнув через плечо: «Ладно, торгуйте», быстрым шагом направился к своему кабинету. Через несколько минут в тоннель спустилась группа вооруженных людей и бегом направилась к Тульской.
- Уходить вам нужно, сынки, – раздался женский голос у меня за спиной.
Я обернулся и увидел женщину лет пятидесяти, судя по тому, что я ее не узнавал, она была пришлой.
- А что такого? – стал ломать дурака я.
- А то. Когда эти ребятки доберутся до Тульской, вам тот час выставят заслон, а потом еще и Ганзу с бандюками призовут.
- К чему мы им? – я попробовал сделать удивленный вид.