Мамаша Шум. Брать или не брать?

Он нажал на кнопку и очень любезно сказал:

– Доброе утро, рад вас слышать. Яна сейчас подойти не может, но обязательно перезвонит.

Пауза длилась так долго, что Савва заподозрил худшее. Вдруг женщина в обморок хлопнулась, прямо как миотоническая коза?

– Передайте Яне, что… Валерия Венского арестовали.

– Что вы говорите? – потрясенно воскликнул Бехтерев. – Такого прекрасного молодого человека! За что же, если не секрет?

– За мошенничество и использование служебного положения, – нехотя ответили на том конце мобильной сети.

– Ах, какая жалость! Мы будем его оплакивать. Хорошего дня.

Он нажал отбой и включил фонарик.

Итак, одна хорошая новость уже есть. Это вдохновляет.

Однако на этом хорошие новости закончились.

Тайник был пуст.

– Что там? – вскинулась Яна, когда он открыл дверь, и поникла: – Забрал. Так я и знала. Мы сможем его догнать?

– Дааа… Сильно же ты стукнулась. Как мы сможем его догнать, если не знаем, кто он?

– Как не знаем? Подожди. Я разве не сказала? Я узнала его, Савва.

Вот тут рот у Саввы все-таки открылся, а глаза выпучились:

– Узнала? Кто же это?

– Доцент Бельчиков. Дмитрий Евгеньевич. Мой репетитор по французскому.

– Д. Б.

– Да! Убийца! Прошу тебя, поехали быстрей! Он не должен уйти!

Глаза у нее горели, лицо пылало, голос звенел. Прямо само воплощение отваги и самоотверженности! Только что в отключке валялась, а уже скачет на лихом коне и машет шашкой.

Савва усмехнулся и вдруг, наклонившись, поцеловал. И она замерла на мгновение, а потом обняла за шею и ответила, да так страстно, что у него мгновенно взмокла спина, а в пробитой голове застучал набат.

Он целовал ее долго и уже был готов пойти дальше, но Яна вдруг тихонько охнула от боли, и он пришел в себя.

Она ранена, а он с поцелуями.

Она потянулась за ним, но Бехтерев сжал ее колено и заставил остаться на месте.

Рука немного дрожала, когда он доставал телефон.

Башковитов ответил почти мгновенно.

– Есть работа, старший лейтенант.

Бегство

Шкатулку он держал на коленях. Завернутая в черный пакет для мусора, она упиралась в руль и мешала, но Он продолжал крепко прижимать ее рукой.

Боялся выпустить. Просто не мог.

Он проехал почти сотню километров, прежде чем обрел способность размышлять.

Разумеется, в Питер. Куда же еще?

А если там его уже ждут?

Это возможно, поэтому ни дома, ни на работе он не появится. Готов к такому развитию событий и знает, что делать.

Деньги и паспорт с визой уже давно ожидают своего часа в надежном месте. Для самого главного тайник тоже готов.

Наверняка несколько часов форы есть. Он все успеет.

Но не успел.

К посту на въезде в город Он подъезжал уверенно, но полицейский, увидев его машину, вдруг шагнул вперед и махнул полосатой палкой.

Сам не зная как, Он объехал дэпээсника и нажал на газ.

Сзади раздались звуки серены, и стало ясно, что планы придется менять на ходу.

Главное – спрятать шкатулку.

Однако сначала надо уйти от погони. Наверняка «план-перехват» уже объявлен.

Машину Он бросил в глухом дворе, а сам ушел через чердак в подъезде. Он давно высмотрел и подъезд, который не запирался, и чердак с вечно сорванным замком.

Спустившись и выйдя на оживленный даже зимой Венский, Он благополучно двинулся дальше.

Шкатулка была хоть и небольшой, но тяжелой, поэтому через некоторое время Он стал уставать и задыхаться. Это не страшно, хуже, если подведет нога.

Он собрал волю в кулак и, прошагав еще квартал, свернул в тихий дворик.

Схрон был приготовлен давно и постоянно проверялся на надежность. До сих пор проблем не возникало.

Он не смог просто убрать шкатулку в тайник. Должен был сначала увидеть. Без этого у него не будет сил вынести то, что последует дальше.

Шкатулка, вернее, ковчег, в котором обычно попы хранят то, что называют святыми мощами, не был заперт на ключ, как Он боялся. Крючок накинут на петельку, и все.

Он осторожно потянул крышку. Странно, но открылась она легко.

За ней следовала еще одна, серебряная. А уже под ней завернутая в несколько слоев холстины…

– Диадема Перигоров, – выдохнул Он.

Драгоценность выглядела так, словно ее только вчера чистили умелые руки. Плавные изгибы золотых нитей и целая россыпь драгоценных камней. Но главное не это. Он буквально впился глазами в герб рода де Талейран-Перигор, украсивший центр прекрасного творения лучших ювелиров.

На перекрестии золотых ключей три грифона на красном поле, увенчанном короной, и надпись.

– «Никто, кроме Бога», – прошептал Он и закрыл глаза.

Сколько же пришлось ему вынести, чтобы увидеть ее собственными глазами!

Но где же письмо?

Он постучал по дну ковчега и сразу понял, что оно двойное.

Пожелтевший от времени документ сохранился хорошо. Даже красный сургуч не рассыпался, и печать была видна явственно. Он счастливо улыбнулся и с благоговейным трепетом развернул сложенный лист бумаги.

Спасибо, Старик.

Буквы поплыли перед глазами, Он испугался, что слезы размоют чернила, и торопливо сложил документ.

Его трясло, слезы катились и катились по лицу, но Он улыбался.

Свершилось.

Человечество уверено, что в две тысячи третьем году на Виолетте Талейран род пресекся по женской линии, а за тридцать пять лет до этого – по мужской. Правда, в две тысячи пятом сын Виолетты прибавил «Талейран-Перигор» к своей фамилии, но это была просто дешевая игра.

И вот теперь на арену выходит настоящий наследник великого Старика!

Он явит миру подлинного Талейрана!

Себя!

И никакие жертвы не напрасны.

Счастье оглушило и ослепило. Состояние эйфории было столь всепоглощающим, что отрезало его от всего мира. Он перестал контролировать время и очнулся, только услышав доносившийся с улицы лай.

Они собираются травить его собаками?

Он стал лихорадочно запихивать в ковчег диадему и письмо. Нужна всего минута, чтобы спрятать свое сокровище!

Всего минута!

Он успел сунуть шкатулку в тайник и закрыть его.

Помоги мне, Старик! Мы же одно целое!

По лестнице уже бежали преследователи.

Они думают, что сейчас поймают его! Кретины!

Он сдвинул лист фанеры, за которым была спрятана дверца, открывавшая путь на волю, и нырнув в нее, стал спускаться по деревянной лестнице. Через мгновение замок за ним защелкнулся.

Они не могут поймать его. Старик не допустит.

И Он знает, куда пойти.

Дверь в булочную открылась почти бесшумно. Он успел подхватить колокольчик над входом. Тот пискнул тихонько и замолк. Продавщица ему на удачу стояла спиной, укладывая на полку хлеб. Он проскользнул в коридорчик и вошел к Наталье. Она что-то печатала на компьютере. Подняла глаза, заулыбалась. Ямочки сверкнули и погасли.

– Ты? Вот не ожидала! Случилось что-то?

Он шагнул к столу и приложил палец к губам:

– Не шуми. Мне нужно выйти через черный ход. Ключ у тебя?

Наташа непонимающе похлопала ресницами и стала похожа на овцу. Он сжал зубы. «Какое счастье любить дуру, – сказал однажды Старик. – Неужели ошибался?»

– Я не понимаю… Куда? Зачем?

Он шагнул к столу и лихорадочно обвел его взглядом:

– Наверняка он валяется тут… Быстрее!

Булошница все не могла взять в толк, чего ему надо. Смотрела в лицо и мелко трясла золотыми кудрями.

Ключ был засунут в настольный органайзер. Он выхватил его из кучи карандашей, и тут Наташа вцепилась в него обеими руками:

– Что случилось? Я не понимаю! Почему ты здесь?

Он хотел оттолкнуть, но она держала крепко и все смотрела снизу вверх невозможно голубыми глазами.

Не говоря ни слова, он дернулся еще раз, сильнее, и тут же услышал за спиной треньканье колокольчика. Они уже в магазине! Еще мгновение, и будет поздно!

Он схватил Наташу за локти, дернул на себя и, завернув ее руки назад, быстро вытолкнул в коридор. Дверь в служебные помещения Он закрыл, значит, шанс есть.

Толкая Булошницу в спину, он двинулся к запасному выходу, но передумал и свернул к туалету. Если у запасного засада, то про окно в туалете им вряд ли известно. Оно довольно высоко, но спрыгнуть можно прямо в мусорный контейнер. Если повезет и там окажется много мусора, его не услышат. Лишь бы Булошница шум не подняла. Он скосил глаза. Наташа тяжело дышала, ноги плохо ее слушались. Еще немного – и грохнется в обморок. Ну и пусть, так даже лучше. Он запихал ее в узкое пространство туалетной комнаты и сунул в угол. Она почти свалилась за унитаз, но сумела удержаться и снова схватилась за него.

– Ты с ума сошел? Что ты делаешь?

– Заткнись!

– Господи! Да что? Что такое?

Он взглянул белыми от бешенства глазами и ударил наотмашь. Опрокинувшись, она стукнулась головой о кафельную стену и вскрикнула. Негромко, но ему показалось – на весь магазин. Он стремительно бросился на нее, навалился и стал зажимать рот. Она не давалась, мотала головой и все норовила крикнуть. Не раздумывая больше ни мгновения, Он сжал ее горло. Наташа судорожно задергалась, засучила ногами, пыталась оторвать от себя его руки. Но Он все давил и давил, чувствуя ее беззащитную шею и ощущая поднявшийся из глубины безумный, бешеный восторг. Ощущение было таким сильным, что Он продолжал давить, даже когда Булошница прекратила дергаться и обмякла. Наконец Он оторвался и посмотрел на свои руки. Они даже не дрожали, только были влажными от пота Булошницы. Он вытер ладони о джинсы и с ненавистью взглянул ей в лицо.

Какая же она отвратительная с этими вытаращенными глазами и посиневшими щеками! Наконец-то Он избавился от своей глупой зависимости. Он свободен.

Теперь пора.

Встав на крышку унитаза, Он дотянулся до рамы и повернул ручку. Тугой холодный воздух вломился в открытое окно, ударил в лицо и заставил на мгновение закрыть глаза. Как будто холодная старческая ладонь дала пощечину.

«Что возишься?» – услышал он яростный крик Старика и заторопился.

Взобравшись на подоконник, Он посмотрел вниз. Контейнер открыт, но прыгать придется с высоты двух метров. Хорошо, что ящик почти доверху забит мешками.

Перевалившись через край, он упал в контейнер, успев услышать позади шум от рвущих дверь туалета рук.

Ухватиться за стенки контейнера оказалось не так легко. Слишком глубоко провалился, почти до самого дна. Тянуться пришлось несколько секунд. Это чуть не стоило ему провала. Но Он все же дотянулся и, сжав зубы, перелез через грязный борт. В то мгновение, когда Он сделал первый шаг к забору, за которым начиналась улица, сверху раздались крики. Они не остановили, а лишь придали ускорения.

И все бы хорошо, если бы не нога. До сих пора она не мешала, но, перейдя на бег, Он сразу понял, что двигается слишком медленно. Форы ему не дадут, поэтому увеличить шансы может только чья-нибудь машина, если вдруг окажется поблизости.

И тут судьба улыбнулась ему снова. Завернув за угол, Он увидел, как, распахнув дверцу, в маленький «Фиат» усаживается полнотелая мадам. Отчаянный рывок дался непросто, но он успел.

Мадам даже усесться как следует не успела. Подскочив, Он выдернул ее из салона и отшвырнул так, что, пробежав пару шагов наискосок, тетка грохнулась на асфальт.

Пока она не пришла в себя и не заорала, Он сел за руль и, захлопнув дверцу, нажал на газ. «Фиат» взревел и рванулся с места.

Все. Теперь им его не взять.

Однако это было еще не все.

Звуки сирен, которые прекратились, как только он выехал на Лиговский, через три квартала вдруг усилились снова.

В панике Он посмотрел в боковое зеркало. Он же оторвался? Откуда их так много?

Он продолжал ехать прямо и никак не мог решить, куда свернуть, чтобы уйти от погони.

На него словно ступор напал.

Старик! Где же ты?

Внезапно Он вспомнил: в поисках места, где Засекина могла спрятать ценности, обследовал усадьбу Демидовых в переулке Гривцова и был поражен тем, что в самом центре города, в двух шагах от Мойки, стоит великолепный даже в мерзости запустения дворец. С улицы он не виден и попасть в него можно, только если знаешь, куда идти.

Дворец закрыт, но иногда туда забредают экскурсии, чтобы полюбоваться металлическими лестницами и колоннами ионического Ордена.

Засекина гостила там, и подолгу. Но на свой последний бал уезжала не из него.

Когда это выяснилось, Он долго жалел о потраченном впустую времени.

А зря.

Решение было принято мгновенно. Его преследователи не ожидали подобного финта и не сумели перестроиться.

Он промчался по Казанской, не доезжая переулка, свернул во двор и выскочил из машины, оставив ее прямо перед воротами.

Он сумеет пройти дворами, петляя и путая следы.

При каждом шаге нога отзывалась резкой болью, но Он приказал себе не обращать на нее внимания. Этому научил его Старик.

Он не стал подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж по внешней стороне здания, а двинулся сразу к центральному входу.

На двери висел замок, но две из четырех частей полотна были выбиты, а потом заменены листами древесно-стружечной плиты.

Он присел и надавил плечом. Прогнившая плита треснула. Он выбил весь кусок и пролез внутрь.

По-настоящему спрятаться тут негде, но переждать до темноты можно.

А темнота уже спускается на город.

Перекрытия в доме давно прогнили, но с первого этажа на второй и третий вели сохранившиеся боковые лестницы. Он стал осторожно подниматься, надеясь найти сухой угол, в котором можно просидеть пару часов.

Через несколько минут Он был уже наверху и остановился, чтобы прислушаться к звукам, доносившимся с улицы.

Тихо.

Здесь в самом деле было теплее, чем внизу. Или ему так казалось?

Надо постараться не думать о холоде, а сосредоточиться на плане действий.

Он сел в углу и прислонился к стене. Ничего. Он справится. Всегда справлялся.

Только одна мысль не давала ему покоя: цел ли тайник.

Если они добрались до ковчега…

Нет! Он не будет думать об этом. Сейчас главное – уцелеть и выбраться из этого насквозь промерзшего города.

Телефон Он выбросил, как только выехал из Гжатска, чтобы не отследили. Часов вообще никогда не носил, поэтому понять, сколько прошло времени, было трудно.

Примерно шесть вечера. Как же холодно! И ужасно сыро. Завтра нога отомстит ему за такое отношение.

Завтра. Оно обязательно должно наступить.

– Tu te trompes, – вдруг услышал Он и вскочил.

Он ошибся? Но где? В чем?

– Кто тут? – прошептал Он.

Голос дрогнул.

Он постоял немного, не двигаясь.

Почудилось.

Осторожно ступая, Он подошел к краю обвалившегося перекрытия и посмотрел вниз.

Черт! Уже глюки начались. Это от перенапряжения. Это пустяки. Это пройдет.

– Tu te trompes, – повторил кто-то за спиной.

Он резко повернулся и увидел, как от черного прямоугольника окна вдруг отделилась и шагнула к нему тень.

– Старик?

От неожиданности Он отшатнулся, взмахнул руками и, не удержавшись, стал падать.

Он еще пытался зацепиться за что-то.

Но было не за что.

Он упал на груду разбитых кирпичей и остался лежать.

Кровь медленно вытекала из разбитой головы, но на черном полу ее было почти не видно.

Дома у Бехтерева

Водка у Бехтерева водилась всегда, а закуску пришлось сооружать на ходу.

Хорошо, что Дина регулярно пополняла холодильник, и не только безглютеновыми хлебцами. Яна быстренько нарезала колбасу и сыр, потом, поразмыслив, достала из морозилки пельмени и поставила под них воду.

– Хлеба нет, – сообщила она Савве, когда он вошел с банкой соленых огурцов.

– Сейчас у соседей раздобудем. Завтра вернем с процентами.

– Испугаешь людей своими бинтами.

– Фигня. Они и не такое видали. Ты сама, главное, не напрягайся. Переломов нет, но все же лишние движения ни к чему.

Он ушел. Зато явился Башковитов и стал предлагать себя в помощники.

– Помогать не в чем. Лучше скажи, Дань, как вы обнаружили ковчежец?

– Да собака унюхала.

– Вы с собакой его ловили?

– А ты думала, с искусственным интеллектом? Собака все равно лучше. Она чует страх преступника. Понимаешь?

– Наверное, да, – кивнула Яна. – А нам можно увидеть то, что там было?

– Вас вызовут и покажут. Не тайна ведь.

– Хочется посмотреть, из-за чего сыр-бор.

– Посмотришь. Вокруг этой диадемы уже возня началась. Музейщики, которых вызвали для экспертизы, так возбудились, что в сетях звон пошел. Начальнику с самого верха звонили.

– В самом деле так хороша?

– Красивая, конечно. И насчет документа ты была права. Запечатан красной сургучной печатью с гербом.

– А труп Бельчикова тоже собака нашла?

Башковитов кивнул и сунул в рот кусок колбасы.

– Жрать охота, сил нет.

– Скажи, Дань, он сам умер?

– Сам. Упал сверху и прямо головой о кирпичи.

Яна замерла:

– Сверху?

– Ну да. Дворец полуразрушен. Перекрытия давно обвалились, вот он в провал и упал.

Она молчала и продолжала помешивать пельмени. Но в голове творилось что-то невообразимое.

Получается, и этот ее сон оказался вещим.

Она, что ли, Ванга какая-то?

– Оступился, наверное, – продолжал сыпать подробностями Башковитов. – Я вообще удивляюсь, как хромой мог так долго от нас убегать.

Нож выпал. Яна взглянула на свои руки – дрожат.

– Так Бельчиков хромал?

– А ты разве не знала?

– Когда я приходила, то всегда заставала его за столом, – стараясь говорить спокойно, ответила Яна. – Еще думала, вот, мол, какой трудяга. Постоянно что-то пишет.

– Просто не хотел, чтобы ты знала о его хромоте. В этом случае догадалась бы сразу.

– У меня в голове не укладывается. Когда он узнал, что я есть я? Сначала думала, что он видел, как я к бабушке приходила.

– Вполне разумное объяснение.

– Нет! Не разумное! Я же сама его нашла! Сама позвонила! И согласился он не сразу.

– Потому и согласился, что выяснил, кто ты такая.

– Поверить не могу! Я сама ему все выложила! Про письмо, про поездку в Прованс! На блюдечке информацию принесла!

– В любом случае ему с тобой не повезло. Ты оказалась настырной.

Яна покачала головой:

– Как ты думаешь, Бельчиков сумасшедший?

– Какая теперь разница? Хотя, знаешь, когда вскрыли его квартиру, то немного обалдели. У него во всю стену огромное родословное древо. И все подписано. Ты там тоже есть. Представляешь, этот Бельчиков всю жизнь только одним занимался: искал подтверждение, что он – главный наследник Талейрана. Не поверишь, Талейран у него от пола до потолка. На портрете то есть. И свечи вокруг, как в церкви. Молился ему, что ли? По мне, так точно сумасшедший. Даже маньяк. На что время потратил?

– Хотел пережить капрала и генералом стать.

– Каким генералом?

– Да так. Это я к слову.

Даня дожевал колбасу и взглянул на Яну с сомнением. Сказать или нет?

– Знаешь, Ян, мы нашли у него трость. Ту самую. В общем, форма совпала, ну, ты знаешь с чем. Так что сомнений нет. Это он твою бабушку… Скоро пришлют данные из Москвы, но думаю, что и на трупе рабочего его отпечатки. Сильный был, гад!

Яна покачала головой:

– Господи, не верится даже… Скажи, а доказательства, что он был в Провансе, нашли?

– А как же! И паспорт, и билеты. Это он за тобой следил, как пить дать! Маньяки, они вообще шустрые. Даже когда хромые. И, кстати, раньше у него была другая фамилия – Ильчиков. Ничего не говорит?

– Ильчиков? Постой! Это же фамилия той родственницы, у которой Засекина поселила сына. В имении под Гжатском. Господи! А мне и в голову не пришло, что фамилии похожи! Даже мысли не мелькнуло!

– Ну вот. А мы в два счета выяснили.

– Фамилию он поменял после московского убийства?

– Точно. Московские следаки подтвердили. Ильчикова на Бельчикова переправить несложно.

Яна наморщила лоб и потерла грудь. Та все время чесалась под бинтами.

– В списке сотрудников музея Ильчикова тоже не было. Мне кажется, я бы обратила внимание. Может, невнимательно смотрела?

– Так он вне штата числился. Работал по договору консультантом. Прикинь, у него все маршруты поисков были записаны, все места отмечены. Целая картотека. На три диссертации хватило бы. Искал, искал, но так ничего и не нашел, пока вы не привели. А вы, кстати, как сообразили, что тайник в кладовке?

Яна кинула быстрый взгляд на вошедшего Савву. Тот пожал плечами:

– Случайно наткнулись.

Башковитов посмотрел недоверчиво, но больше ничего не спросил.

– Я дважды лопухнулся в тот раз, – продолжил Савва, вытряхивая из пакета на тарелку хлеб. – Во-первых, не заметил слежки. Ни на трассе, ни потом, когда к храму ехали.

– Так темно же было и метель. Бельчиков, хоть и сумасшедший, не дурак. Умел маскироваться. Он всю ночь просидел в машине около отеля, где вы ночевали. Охрана думала, что гулящую жену выслеживает. Не стали мешать.

– Да это черт бы с ним, но как я не заметил его у машины? Никогда себе не прощу. Специалист по безопасности называется. Не смог собственную безопасность обеспечить и Яну одну оставил. Надо уходить с работы.

– Да перестань ты пепел на голову сыпать! Мы сами два убийства прошляпили. Сначала в Москве, потом бабушки Яны. Тоже мне профессионалы! В общем, сделал он нас.

Яна поняла, что пора вмешаться.

– Если бы он вас сделал, мы бы тут не сидели. Все наоборот, вы большие молодцы, и я вас обоих люблю!

– Одинаково? – хитро прищурился Башковитов.

Ответить она не успела. Открылась дверь и вошла Дина:

– Привет всем.

Она обвела взглядом компанию и задержалась на госте.

– Познакомься, дочка. Даниил Башковитов. Следователь СК по городу Санкт-Петербургу. Скоро капитана получит.

Тот вскочил:

– Очень приятно, Дина.

Башковитов молча пожал протянутую руку.

Она окинула взглядом молодцеватую фигуру следователя СК и заглянула в его серые глаза.

«Пропал парень», – подумала Яна и взяла Савву за руку.



На следующий день после свадьбы молодожены Дина и Даниил Башковитовы укатили в свадебное путешествие – на медовый месяц следственный комитет выделил аж целую неделю! – и Бехтеревы остались дома одни.

– Как-то пусто без них, не находишь? – грустно сказала Яна, забираясь к мужу на колени.

– За два года не надоели еще? – спросил Савва и заглянул через ее плечо в компьютер.

– Да что ты торчишь в нем целый день? – рассердилась Яна. – Что-то ищешь?

– Уже нашел.

– Секрет?

– Да нет, не секрет. Обнаружил кое-что интересное про Талейрана.

– Не можешь выкинуть его из головы?

– Конечно, это же предок моей жены. Великий, между прочим, человек!

– Ты же знаешь, мне тяжело говорить на эту тему.

– Знаю, но не могу удержаться.

– Савва!

– Да ты послушай, чего заранее нервничать! Оказывается, Шарлю Морису Талейрану снились провидческие сны, причем регулярно. Именно этим во многом объясняется его исключительная интуиция. Так, например, ему приснилось падение Наполеона, возвращение Бурбонов и даже собственная смерть. Это же прямое доказательство.

– Чего?

– Того, что ты – его потомок. Тебе же передалась эта способность, разве не так?

– Но меня это совсем не радует. Не хотела бы я увидеть во сне свою смерть.

– Ты уже ее видела.

– Значит, сны все-таки могут обмануть?

– Просто зная будущее, ты подстелила себе соломки.

– А соломка – это ты?

– И счастлив, что стал ею для тебя.

Он обнял сердитую жену.

Она посопела немного ему в подмышку, а потом подняла взволнованное лицо:

– Знаешь, однажды мне приснилось, как ты ведешь за руку бабушку Наташу. Я сначала испугалась, а потом поняла: ты поможешь найти убийцу, чтобы она ушла успокоенной. Так и случилось.

– Они тебе до сих пор снятся? Сны.

– Нет, но я их помню. Особенно последний, в котором Талейран идет по собору. Он сказал: «Не бойся», и я очнулась.

– Однажды я где-то прочел, что сны – это вопросы, которые мы еще не додумались задать, – задумчиво произнес Бехтерев.

Он вдруг сильно прижал Яну к себе.

– Обещай, что всегда будешь рассказывать мне свои сны.

– А если они эротические?

– Тем более.