– Извини, но я никогда не говорил, что мне нужен напарник. Твое присутствие обременительно для меня.

— Вот это да, — удивилась я. — А зачем ты тогда ее ловишь?

— Глупый вопрос, — сказал Серый. — Рыбу ловят не для того, чтобы ее есть.

– Что ты сказал? – Е Сяо опешил.

Су My поднял упавший стул и спокойно сел.

— А водку пьют не для того, чтобы утром страдать похмельем, — поддержал его Колька.

– Ты импульсивен, безрассуден, простодушен и любишь действовать на эмоциях, – без особых любезностей начал он, – Такие люди, как ты, причиняют другим неприятности, не зависимо от того, с кем работаете…

— А зачем? — не отставала я.

— Ты когда-нибудь слышала о спортивном интересе? — спросил меня Колька.

– Я… – Е Сяо уставился на Су My, – получается… получается, в твоем понимании, я не дотягиваю до тебя, да?

Су My взглянул на него и промолчал.

— Слышала, — сказала я. — Только не пойму, это к рыбалке относится или к похмелью?

— Кстати, о похмелье, — сказал Борька, открывая бутылку виски и бутылку мартини. — Кто что будет пить?

Е Сяо от боли прикрыл глаза, затем развернулся и молча вышел из офиса.

* * *

— Эх, льда бы… — сказал Колька, глядя на бутылку виски.

В темноте танцевало пламя свечи.

— Сейчас принесу, — сказала я и пошла на кухню.

Огонь мерцал во влажном воздухе, окутывающем лицо. Вокруг воцарилась мертвая тишина, время от времени она лишь слышала звук капающей воды, сопровождаемый ее все более учащающимся дыханием.

«Ох… Как больно… больно…»

Она с трудом подняла голову и увидела, что из ее правого запястья, прикованного к металлической раме, капает кровь.

Перед тем, как уйти, мужчина каким-то острым предметом порезал ей запястье. Когда он делал порез, она не почувствовала боли, так как всего движения были очень отточенными. Всего одно движение – и теплая жидкость потекла по ее руке вниз. Она знала, что это ее кровь.

Мужчина посмотрел на нее с глупой улыбкой, нежно провел своими грубыми и холодными пальцами по ее дрожащим глазам и, словно утешая ребенка, сказал:

– Не шевелись. Я куплю тебе розы, какой цвет тебе нравится?

Она только тихо всхлипнула, зажмурила глаза и испуганно закрутила головой.

Бестолковая улыбка мужчины стала еще шире, он внимательно посмотрел на нее и, подумав, сказал:

– Как насчет сиреневых? Моя Вэйвэй очень любит сиреневые розы.

Некоторое время он еще рассматривал ее, затем вдруг наклонился и поцеловал ее закрытые веки своими сухими потрескавшимися губами.

– Твои глаза так красивы, они обязательно понравятся моей Вэйвэй. Спасибо тебе.

Договорив, он развернулся и вышел.

В темном пространстве остались только она и темный гроб. Она не знала, кто лежит там, по крайней мере, она не видела, чтобы из него кто-то выходил.

Кровь капля за каплей вытекала из ее руки, словно унося с собой ее жизнь.

Головокружение нарастало, и ее сознание постепенно затуманивалось.

Она скоро умрет? Неужели никто не сможет спасти ее? Но ведь еще столько вещей, которые она не успела сделать, еще столько слов она не успела сказать. Хотя бы перед смертью ей хотелось увидеть человека, которого она любила уже очень долго… хотя бы услышать его голос снова…

Она в отчаянии перевела взгляд на стоящий неподалеку гроб, печальные слезы стекали по ее лицу. Словно в бреду она слышала голос из гроба.

Белка до сих пор не появилась. Позвонить ей? Или лучше сходить? По телефону ей будет легче меня послать. И тут меня осенила идея. Нужно сходить, но не самой, а отправить на это дело кого-нибудь понастойчивее. Вроде моего брата. Его послать ей будет труднее.

— Боря, — я тихонько обратилась к брату. — Сходи за Белкой.

– Старшая сестрица… Кажется, ты понравилась папе… потому что ты жива дольше других… Но, сестрица, не бойся, я с твоими глазами проживу за тебя хорошую жизнь…

Бам!

— Зачем это? Сама придет.

— А вдруг не придет? Если я за ней пойду, она может заупрямиться. А вот тебя наверняка послушает.

Е Сяо, потеряв контроль над эмоциями, пнул ни в чем неповинный мусорный бак в переулке. Тарахтя, из бака выкатились две пустые банки.

— С чего ты взяла? — неожиданно начал отнекиваться Борька. — Я уверен, у тебя лучше получится.

– Черт возьми! Где же ты?

— Иди давай, кому говорят! — разозлилась я.

По версии следствия, зона последнего сигнала, который поступил с телефона Линдан, располагалась в этом районе, однако спустя более трех часов поисков, он даже тени не обнаружил. Ни места сбора бездомных, ни проституток. Он везде проверил, никаких следов.

— Не пойду, — уперся Борька.

Более того, его отстранили от службы, и он не может вернуться в отделение полиции, единственное, что он может – это дождаться результатов.

Нет, ну надо же быть таким вредным и упрямым, да еще и в такой неподходящий момент!

Мучительное ожидание было больнее всего. С своим характером Е Сяо не мог ничего не делать и просто ждать.

— Ты хрюндель, — сказала я.

После некоторых внутренних сомнений, он решил снова отправиться к Се Цзинъюнь. Его интуиция подсказывала, что она должна что-то знать, и что она может стать последней нитью, которая поможет спасти Линдан.

— А ты… — начал Борька, но, к счастью, закончить не успел, потому что из-за дома появилась Белка. Она была в сарафане с незабудками и улыбалась, как ни в чем ни бывало.

Однако он не ожидал, что кто-то нагрянет в дом Се раньше него.

— Привет, — сказала она всем и села на свободный стул, между Светкой и Галкой.

* * *

Я вздохнула с облегчением и засияла, как начищенный самовар. Все в сборе, Белка ведет себя по-человечески, есть уха, мартини и старые друзья… именно то сочетание, которое нужно, чтобы забыть обо всех проблемах и расслабиться. Хотя бы до приезда Глаза. А, может, и после не случится ничего неприятного.



Дин-дон!

Звонкий дверной звонок прозвенел – и снова тишина.

Степан Пантелеевич появился, когда приближались сумерки и когда я о нем уже совершенно забыла. К этому моменту застолье утратило упорядоченный характер. Борька врубил свою знаменитую стереосистему, что вдохновило Светку и Галку на ритмичные телодвижения. Как ни странно, к ним присоединился Серый, а позже и Белка. Колька с Борисом и Вовкой сидели за столом, что-то горячо доказывали друг другу и бутылке виски и лениво отмахивались от девушек, то и дело приглашавших их танцевать. Я присоединилась к Ване и Антону, которые устроились на перилах беседки, травили анекдоты и курили неизвестно откуда взявшиеся сигары.

Се Шуньхэ надел тапочки, медленно вышел из комнаты и посмотрел в глазок.

— Я и не знала, что ты куришь, — сказала я Ване, вдоволь налюбовавшись тем, как он выпускает белые кольца дыма.

– Офицер Су? – подозрительно посмотрел он на неожиданного гостя за дверью. – Проше прощения…

— А я и не курю, — ответил он, затягиваясь.

Но, прежде чем он успел задать вопрос, он почувствовал, как в глазах потемнело, а его тело безвольно осело на пол.

— Понятно.

Су My перешагнул через тело и вошел в гостиную. В комнате был больший беспорядок, чем в прошлый раз: на столе остатки еды, на полу разбросаны журналы, а в углу лежал оранжевый баскетбольный мяч.

— А ты что, против? — спросил Ваня.

– Папа, кто там? – послышался юный голос.

— С чего бы это? Кури, сколько влезет. Кстати, эти штуки совсем не так воняют, как обычные сигареты.

Су My обернулся и увидел брата Се Цзинъюнь с чашкой рамена в руке. Заметив незнакомца в гостиной, он вздрогнул, а затем краем глаза увидел своего отца, лежащего в прихожей.

— Женщина, — веско произнес Антон, — эти штуки никак не могут вонять. Это лучшие гавайские сигары, какие только можно найти.

– Вы… вы кто? Что вам нужно? – он настороженно посмотрел на Су My.

— Я впечатлена. Слушай, Антон, давно хотела тебя спросить… — начала я задавать давно мучивший меня вопрос.

Су My молча приближался шаг за шагом.

— Не надо сдерживать свои желания, — назидательно произнес он и подмигнул мне.

– Стой! Стой! Не подходи! – Запаниковал юноша, пятясь назад. – Еще шаг и я… я позову…

— Хорошо, не буду. Так вот. Что ты делал на моем огороде?

И, прежде чем он успел сказать слово «полиция», раздался грохот, чашка с раменом выскользнула у него из руки, и густой бульон с лапшой пролился на пол, наполнив комнату насыщенным ароматом.

— Когда?

За эти три секунды юноша даже вскрикнуть не успел, как его тело обмякло и рухнуло на пол.

— Ну… недели две назад. Приблизительно. А потом еще раз, дня три назад.

— А кто говорит, что я там что-то делал?

Взглянув на двух людей, лежавших без сознания, Су My прошел мимо беспорядка в гостиной и подошел к закрытой двери. Остановившись перед ней, он надел пару белых перчаток и осторожно повернул дверную ручку.

— Люди говорят. Это же деревня.

Раз, два – щелчок!

— А, тогда… — Антон почесал затылок. — Я там ботаникой занимался.

Дверной замок разошелся небольшой трещиной.

В комнате было темно, два окна были плотно затянуты шторами. От грязного матраса тянуло затхлостью, зеркало у туалетного столика было разбито, как и прикроватная лампа: ее стеклянный абажур осколками разлетелся по полу…

— Ничего себе, — сказала я. — Сорняки изучал? Там больше ничего не растет, насколько я знаю.

— Плохо ты знаешь свой огород, подруга. Лично я видел там коноплю.

Су My стоял у двери и осматривался, пока его взгляд не остановился на шкафу у кровати. Двери шкафа были не до конца закрыты, и из щели дверей доносились тихие всхлипы.

— Коноплю? — удивилась я. — Ты хочешь сказать, что ты ее…

Тикали настенные часы.

Су My остановился перед шкафом и посмотрел в щель шириной в палец. Одна секунда, две, три…

— Я на нее просто смотрел, — с грустью в голосе произнес Антон. — Не тот вид.

Вдруг с пронзительным криком, разорвавшим тишину комнаты, выскочила девушка с растрепанными волосами и блестящим предметом в руке. В один момент Су My поднял руку и, схватив ее за горло, пригвоздил к стене.

— Чего только не бывает… А ты только со второго раза понял, что не тот? — хотела я расставить все точки над «и».

Из руки девушки выпал предмет, оказавшимся куском разбитого зеркала.

— С первого. Слушай, тебе жалко, что ли, что я на нее смотрю? — возмутился Антон. — Я там ничего не трогал. Да и нечего там трогать…

– Нет… не убивай меня… не убивай…

Девушка сдавленно зарыдала, отчаянно сопротивляясь. Ее волосы были спутаны, на глазах выступили слезы.

— Да нет, смотри, пожалуйста, сколько влезет. Можешь даже палатку там поставить, чтобы не отрываться от этого приятного занятия.

– Посмотри на меня, – приказал Су My.

— Спасибо, только я уже насмотрелся.

Но девушка в его хватке яростно замотала головой.

– Се Цзинъюнь, посмотри на меня! – Су My повысил голос.

Она вздрогнула и посмотрела на него, перестав плакать.

Он с силой поднял ее подбородок, заставляя ее посмотреть ему в глаза. Постепенно Се Цзинъюнь затихла, как кукла в руках Су My, и смотрела в такие же черные глаза, как море темной ночью, на ее уставшем лице появилась растерянность.

– Скажи мне, кто хочет тебя убить? – Тихий голос отозвался в ее ушах, раздаваясь то ближе, то дальше…

Она покачала головой.

– Я… я не знаю.

– Ты не знаешь?

– Я не знаю… я не знаю, кто он… но он хочет меня убить…

– Почему?

– Я не знаю… я ничего не знаю…

– Подумай хорошенько, что ты что-то увидела?

– Я видела… видела цветное стекло…

– Витражи? Что еще?

– И… и… мне так страшно…

– Ответь, что еще?

– И… и… крест…

– Кроме этого, что еще ты видела?

– Нет… нет… он хотел убить… Я видела… Я видела, как он связал меня…

– И что дальше?

– Нет! Не надо! Не убивай меня! А-а-а!

Состояние Се Цзинъюнь снова ухудшилось, она неистово замотала головой и горько заплакала.

Рука Су My сжалась еще сильнее, полицейский смотрел прямо в ее заплаканные глаза. На его холодном лице не было никакой жалости. С прежней невозмутимостью он спросил:

– Что было дальше? Ответь мне!

– Нет! Нет! – Се Цзинъюнь оглушительно закричала, как будто она оказалась во власти чрезвычайно болезненного воспоминания.

– Он… он…

– Что он?

– Он хотел меня убить… Он… он отрезал мне волосы… и кожу ножом… Помогите мне, помогите… А-а-а…

Се Цзинъюнь использовала все свои силы, чтобы оттолкнуть Су My, и с криком бросилась к окну.

Раздался звон.

Она разбила стекло головой и, потеряв равновесие, выпала из разбитого окна.

Су My подбежал к окну, но Се Цзинъюнь уже летела вниз с двадцать третьего этажа. Спустя несколько секунд последовали приглушенный звук и крики прохожих.

— Пойду, пожалуй, уберу со стола лишнее, — сказала я, почему-то почувствовав себя веселее. — А то вид у него какой-то неаккуратный.

Ваня вызвался мне помочь, и мы быстренько навели порядок. Вот тогда и появился Орлиный Глаз. Из окна кухни я увидела, что его джип остановился у калитки. Я поспешила ему навстречу, искусно разыграв для тех, кто был не в курсе, радость от неожиданной встречи.

— Это Степан Пантелеевич, — представила я его, — друг моей бабушки.

Я повела его за опустевший стол и предложила чего-нибудь выпить.

— Я бы, пожалуй, выпил чаю, — сказал Глаз.

— Хорошо, — сказала я и услала Бориса ставить чайник. — Чай у меня, правда, самый обыкновенный, а не такой вкусный, как у вас. Зато есть торт. Шоколадный с орехами.

— С орехами — это замечательно, — сказал Степан Пантелеевич, усаживаясь так, чтобы ему были видны все присутствующие.

Я ушла за тортом, а к Степану Пантелеевичу подсела Галка, с которой они стали обсуждать здоровье ее мамы и еще каких-то тетенек и дяденек. А я и не знала, что Галка знакома со Степаном Пантелеевичем. И Колька с Серым, кажется, тоже с ним знакомы. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Глаз уже много лет живет на хуторе и иногда наведывается в Васильки. Так что и Вовка тоже наверняка его знает. А я-то думала, что Глазу предстоит иметь дело с незнакомыми людьми…

Галка, увидев торт, обрадовалась и немедленно слопала два куска.

— За меня и за Вовку, — сказала она, — он все равно сладкое не любит.

— Если еще и за Вовку, то надо три, — я подмигнула Галке.

— Нет, хватит. Я же не собираюсь раздуваться до ста килограмм. Максимум — до девяноста.

И она пошла к Вовке. А я увидела, что к нам направляются Колька со Светкой.

— Ну, мы пойдем, — сказал Колька. — А то Света волнуется, что пацаны там бабу Веру связали, заперли в шкафу, включили все краны на кухне и подожгли дом.

— Ого, — удивилась я. — А с виду такие воспитанные мальчики.

— Гены, — сказала Света, — такие сильные, что никаким моим воспитанием их не перешибешь.

— Гены — это да, — сказала я, — а как же торт? Говорят, очень вкусный.

— Хватит, — твердо произнесла Светка. — Надо сокращать количество поглощаемых калорий.

— Да, — кивнул Колька, косясь на кусок торта Степана Пантелеевича.

Тут вернулась Галка, уже под руку с Вовкой, так что ничего более определенного я сказать не успела.

— Нам тоже пора, — сказал Вовка, обнимая Галку одной рукой за плечи. — Режим, — добавил он, глядя на меня с видом заговорщика.

Я посмотрела на Степана Пантелеевича. Его лицо было абсолютно безмятежным. Он за руку попрощался с Вовкой и с Колей, раскланялся с дамами и снова сел на свое место.

Итак, нас осталось семеро. Белка, Серый, Антон, Ваня, я, Борис и Степан Пантелеевич. Постепенно все вернулись за стол. Я разлила чай, Борька разложил по тарелкам торт. Белка сидела между Серым и Ваней. Я заметила, что она время от времени бросает на Степана Пантелеевича незаметные заинтересованные взгляды. И еще я заметила, что она старательно избегает Бориса. И меня, кажется, тоже. Ваня о чем-то тихо переговаривался с Антоном, Серый сосредоточенно уничтожал торт. Борис поднял на меня глаза, как будто хотел что-то сказать, но промолчал. Степан Пантелеевич сидел, погрузившись в глубокую задумчивость и, кажется, не обращал ни малейшего внимания на нашу поскучневшую компанию. Я попыталась поговорить с Серым о рыбалке на озере, но он явно не был настроен делиться своими рыбацкими секретами или рассказывать рыбацкие байки.

— Я пошел, — сказал Серый после того, как уничтожил второй кусок торта.

— Не торопитесь, — неожиданно произнес Степан Пантелеевич. — Вечер ведь еще не закончен. Я уверен, что впереди нас ждет много интересного.

Серый, который уже поднялся со стула, снова сел. Антон бросил удивленный взгляд на Степана Пантелеевича. Я бы на его месте тоже удивилась. Какой-то старичок притарахател на чисто молодежный тусняк, сидит, пьет чай, да еще и командует… Уверена, что он думал приблизительно так и даже, кажется, собирался что-то сказать, но Ваня шепнул ему на ухо, несколько слов, и Антон сдержался.

Все замолчали, а я увидела, как Белка смотрит на Степана Пантелеевича, в буквальном смысле вытаращив глаза. В наступившей тишине стало слышно, как где-то вдалеке проехал шумный трактор. Или комбайн. Не знаю, по звуку трудно определить.

Это произошло так внезапно, что он не мог не растеряться на миг, но быстро восстановил самообладание. Он некоторое время стоял у окна, о чем-то напряженно думая, затем обернулся и увидел Е Сяо, застывшего у дверей комнаты. Тот ошеломленно уставился на него, на его лице отобразился шок и недоверие.

— Сокровище, на поиски которого приехала Катенька, как мы доподлинно выяснили, действительно существует, — спокойно произнес Орлиный Глаз.

Он долго открывал рот, прежде чем, наконец, пробормотал:

– Что ты делаешь?

У Антона глаза стали откровенно квадратными, а у Белки вылезли из орбит, так как до этого уже находились в вытаращенном состоянии. Серый уронил ложку на блюдце. Все остальные даже не задержали дыхание. Еще бы, ведь это давно не новость. Мы об этом непрерывно думаем целые сутки.

Су My нетерпеливо цокнул языком, прошел мимо него и поднял руку.

— Об этом знал ювелир Павел Юрьевич, производивший оценку, Екатерина Андреевна, бабушка Кати, и еще кто-то.

– Какой же ты проблемный, всегда не вовремя…

Все продолжали хранить молчание. А что тут скажешь?

Как только он договорил, в глазах Е Сяо потемнело, и его тело упало на пол.

— Давайте перенесемся на девять, а, точнее, на девять с половиной лет назад, — сказал Орлиный Глаз. — Январь. В Васильки приезжает ювелир Павел Юрьевич. Это событие не вызывает большого общественного резонанса, поскольку Павел Юрьевич не афиширует свою профессию и цель своего визита. Но внимание некоторых жителей деревни, а именно — молодого человека двенадцати лет, одетого в шапку-ушанку, привлекает автомобиль Павла Юрьевича. Вполне нормальный интерес для его возраста и пола. Во время осмотра машины, нечто, происходящее в доме, привлекает внимание молодого человека. Возможно, он что-то видит через незадернутые шторы гостиной, а, возможно, ему по какой-то причине, приходит в голову мысль подобраться к окну кухни и посмотреть, что там творится. И он видит, как Екатерина Андреевна показывает гостю красивую вещицу. Наверное, она подносит ее к свету, потому что нашему молодому человеку удается очень хорошо ее разглядеть. В то время он не придает этому эпизоду большого значения, но вещицу запоминает хорошо. Именно этот январский вечер и можно считать началом нашей истории, если не вдаваться в ее корни, которые уходят слишком далеко в глубь веков и не имеют для нашего случая большого значения.

Глава_08. Нефрит воскрешения

Речь Степана Пантелеевича лилась легко и размеренно, он четко произносил слова и делал паузы в нужных местах, как будто читал лекцию с кафедры. Все сидящие за столом слушали его очень внимательно, некоторые не скрывали своего удивления, но никто не произносил ни слова.

Боль постепенно сменилась чувством онемения, кровь продолжала тонкой струйкой стекать на землю. Слезы уже высохли на лице.

Она приоткрыла глаза, уставившись на скопление танцующих огней перед ней, ее дыхание становилось все слабее и слабее.

— Вернемся в наши дни, — продолжил Степан Пантелеевич. — Юная барышня, окончившая соответствующее учебное заведение, устраивается на работу в ювелирный салон. Посещает выставки ювелирных изделий, рассматривает каталоги и вообще с интересом и увлечением относится к выбранной профессии. В том числе и в свободное время. Поэтому каталоги с выставок и фотографии украшений можно встретить и у нее дома. Однажды наш повзрослевший молодой человек приходит к ней в гости. Их отношения к делу не относятся и поэтому нас не интересуют. Нас интересует то, что молодой человек увидел одну фотографию. И сказал, что ему приходилось видеть точно такую же вещь. На девушку его сообщение производит очень сильное впечатление. И она с интересом расспрашивает его о подробностях.

– Е Сяо… Братец Е Сяо… Братец Е Сяо… – бормотала она тихим голосом, с потаенным желанием, а затем слегка покачала головой.

После этих слов абсолютно на всех лицах, включая мое, легко можно было прочитать безмерное удивление. Что еще за молодая барышня? Откуда она взялась, а?

«Нет… я не могу умереть вот так… Я должна найти способ… сбежать…»

— Сопоставив все имеющиеся у них сведения, молодые люди пришли к выводу, что вещь, находящаяся в деревенском доме и вещь на фотографии идентичны и являются парой.

Она из последних сил попыталась поднять голову, смотря по сторонам затуманенными глазами, но вокруг ничего не было, ничего, чем можно было бы перерезать веревку, только свеча горела на деревянном столе неподалеку.

Мы с Борисом и Ваней кивнули с пониманием.

«Ой, нет, погодите-ка…»

Рядом со свечой… Что-то блестящее… похоже на скальпель?

— Они с большой долей вероятности предположили, что вещь все еще в доме, так как о ней никто ничего не знает, а ее владелица скоропостижно скончалась. Молодому человеку припомнилось, что он слышал что-то о надежном тайном месте, когда Екатерина Андреевна и ее гость прощались на крыльце. Молодой человек поехал в деревню первым, барышне пришлось ждать отпуска. В деревне он развернул бурную, но очень осторожную деятельность. Он раздобыл все нужные ключи и отмычки, смазал замки на дверях и окнах, чтобы входить и выходить, когда будет нужно. Но тут возникло неожиданное препятствие. В деревню приехала Катя, наследница Екатерины Андреевны, хозяйка дома и, соответственно, спрятанного в нем сокровища. Я не знаю, возникали ли у нашего пирата, назовем его так, мысли рассказать обо всем Кате. Если и возникали, то он успешно с ними справился. Сам или с помощью своей музы и вдохновительницы. Они решили не ждать, пока у Кати закончатся каникулы, а устроить ей индивидуальный аттракцион иррационального ужаса, чтобы ей самой захотелось поскорее уехать. Возможно, сначала это казалось развлечением. Все было как бы не всерьез, по детски: прыгающие полотенца, ужасный смех, шаги и вырванные страницы… Но это не действовало, и нужно было придумать что-то более существенное. Тогда наш пират вспомнил о том, чего Катя боялась в детстве больше всего. И организовал ей это. Как известно, детские страхи очень живучи и можно было предположить, что на такую впечатлительную особу это подействует очень сильно. Темный плащ с капюшоном, черная маска на лице, подходящий момент и нужная атмосфера… Результат был достигнут. Катя испугалась. Но сдаваться не хотела. И тогда наши злоумышленники решили увеличить дозу страха.

Именно им, этим скальпелем, ей совсем недавно перерезали вены на правом запястье, а сейчас лезвие наверняка все еще в ее крови…

Степан Пантелеевич замолчал. Я смотрела на всех, кто сидел за столом, и лихорадочно думала. Он. Он, а не она. Значит, это или Антон, или Серый. Больше некому. Это не может быть Ваня. Точно не может. Я переводила взгляд с Серого на Антона. Серый был таким же, как всегда: угрюмым и недовольным. Антон выглядел удивленным и заинтересованным.

Она прищурилась и пристально вглядывалась в сторону стола, а затем, стиснув зубы, превозмогая боль, двинулась за скальпелем. Однако, так как ее руки были прикованы к железной раме, и вся верхняя часть тела двигаться не могла, единственное, что было ей оставалось делать, – это вытянуть ноги и пытаться пальцами ног дотянуться до скальпеля.

— А вы знаете, кто это? — вырвалось у меня.

Холодные капли пота катились по ее лбу.

— Да, — сказал Степан Пантелеевич. — Я знаю, кто был здесь в том январе, знаю, кто под благовидным предлогом постоянно навещал чердак ваших соседей, откуда легко вести наблюдение за вашим домом, и, наконец, знаю, кто из присутствующих был знаком с Юлией Панкратовой, которая работала в ювелирном салоне и шесть дней назад тайно приехала в Васильки. Ему кажется, что терять уже нечего, но это не так. Если он сейчас же пойдет в полицию и признается, расскажет все, как было на самом деле, то наказание не будет суровым. В конце концов не так уж сложно доказать, что злодеяние было совершено непредумышленно. Кстати, следователь по этому делу сейчас находится в Мальцево.

Она пыталась изо всех сил, раз, два и три… Не достать, еще бы чуть-чуть, совсем чуть-чуть, но дотянуться она не могла.

После этих слов Серый резко отодвинул стул и поднялся.

Глубоко вздохнув, она собрала последние силы и ударила ногой по столу.

— До свидания, — произнес он сиплым голосом, глядя на исключительно на Степана Пантелеевича и не глядя ни на кого из нас.

Есть! Свеча упала.

— Хорошей дороги, — сказал Степан Пантелеевич.

— Это что… он? — спросила я, когда Серый вышел.

На мгновение она оторопела и могла только беспомощно наблюдать, как пламя постепенно поднималось по дереву стола.

Казалось, это всего лишь маленький огонек, но неожиданно, как одна-единственная искра может начать большой пожар.

Степан Пантелеевич устало кивнул.

Огонь все разгорался и разгорался. Весь деревянный стол был охвачен огнем!

— Я ничего не понимаю. При чем тут милиция и о каком непредумышленном… злодействе вы говорили?

Когда вспыхнуло пламя, она наконец-то смогла ясно увидеть, где находится.

— О злодеянии, — поправил меня Глаз.

— И где же сейчас эта… Юлия? Тоже в Васильках?

«Витражи?»

— В морге, — ответил Степан Пантелеевич.

В свете костра она увидела витражи и кресты…

«Это что, церковь?»

У меня отвисла челюсть.

Неудивительно, что здесь так просторно.

Это показалось ей невероятным, но сложившаяся ситуация не дала ей больше времени на осмысление. Огонь быстро перекидывался на длинные ряды скамеек, горел все сильнее, даже не думая затухать.

Горячий черный дым ударил ей в лицо, она закашлялась. И в этот момент она услышала панический голос.

– Огонь… здесь пожар?

Не было никаких сомнений в том, что голос исходил из гроба впереди.

– Нет… нет… горю… горю… Папа! Папа! Спаси меня! – Голос казался еще более напуганным, то и дело переходя в хныканье.

Линдан закашлялась, неохотно открыла глаза и сквозь густой дым она смутно увидела тощую бледную руку, медленно вытягивающуюся из гроба.

Глава 27, где разоблачения продолжаются и, наконец, обнаруживается сокровище

«Небеса! Что это такое? Это человек?»

Все подробности мы узнали только на следующий день. Вечером Степан Пантелеевич рассказал только о том, что найденная в лесу девушка и есть Юлия Панкратова.

Она, затаив дыхание, с ужасом наблюдала, как когтистые пальцы руки уцепились за край гроба и постепенно вытягивали тело наверх…

— Вы хотите сказать, что ее задушил… Серый? — я была так будто в прострации. — Я не могу поверить, что Серый — убийца.

— Я тоже, — сказал Степан Пантелеевич, — не верю в это.

Кажется, из гроба что-то вот-вот встанет…

* * *

— Но тогда…

Когда Е Сяо проснулся, он обнаружил себя сидящим на пассажирском сидении полицейской машины, за рулем которой был Су My.

— Давайте поговорим об этом завтра, — спокойно произнес Степан Пантелеевич. — Я думаю, на сегодня достаточно.

— Но…

– Что происходит? Почему я здесь? – Он растерянно проморгался, затем выпрямился и повернулся к окну. Пейзаж за окном медленно скользил, словно бегущая вода. Автомобиль ехал быстро и плавно по пустой дороге. Только что прошел дождь, но темные тучи еще не разошлись. Холодный влажный ветер дул в лицо. Изредка колеса, наезжая на лужи, вызывали вереницу мелких брызг.

— Завтра, — повторил он. — Я навещу вас после обеда.

– Где это мы? Почему я в машине?

Су My ухватился за руль, взглянув на Е Сяо.

Он удалился, а мы, растерянные и взбудораженные, просидели до поздней ночи, обсуждая услышанное. Кое в чем нам удалось разобраться, а кое в чем — нет.

— Я догадывался, что тут что-то происходит, — сказал Антон, — но чтоб такое…

– Ты слишком устал и уснул.

– А? Уснул? – Е Сяо ясно помнил, как хотел прийти к Се Цзинъюнь и расспросить ее о местонахождении У Чана, но почему он вдруг проснулся в машине? В чем дело?

И он потребовал всех жутких подробностей. Я только покачала головой. На меня вдруг навалилась страшная усталость.

Он перевел взгляд на Су My, но тот молчал.

— Да, — неожиданно поддержал Антона Борис. — Неплохо было бы пересмотреть все… в свете новой информации.

Спустя время Е Сяо снова спросил:

И мне пришлось вспоминать все с самого начала. А сначала было полотенце, которое прыгнуло мне в лицо.

– Куда мы сейчас едем?

— Наверное, он его просто бросил, — предположила Белка.

– Спасать людей. – просто ответил Су My.

— Ага, — сказала я. — А потом спрятался под ванной.

– Спасать? – Е Сяо спешно уточнил, – Спасать Линдан? Откуда ты знаешь, где она?

— В окно. А окно закрыл.

– Витражи, кресты, ох, мне давно надо было вспомнить об этом месте.

— Он бы не успел. И я бы услышала, как захлопывается окно. Я же в ванной стояла. Нет, тут что-то другое.

– А? Что ты сказал?

— Ты говорила, что слышала какой-то вжик, — напомнил мне Ваня.

Су My спокойно смотрел на дорогу и рассказал.

— Да, — кивнула я.

– Мне было интересно, где Шэнь Гочжун прятался с телом своей дочери сорок девять лет назад.

— Это мог быть вжик от катушки с леской.

— Точно! — воскликнула я. — Звук похож. Что же ты раньше молчал? Хотя… что это нам дает?

Е Сяо взглянул на него в непонимании.

— Серый всегда умел изготавливать всякие механизмы, особенно связанные с рыбалкой. Я думаю, это было нечто, изготовленное из лески, катушки, крючка и пружины. Правда, я представляю эту конструкцию только приблизительно… но ведь это не так уж и важно.

– Раньше Шэнь Гочжун был хирургом, но в молодости, когда страна находилась в состоянии войны, изучать западную медицину было нелегко, только если вы не уехали за границу или не были волонтером, оказывающим медицинскую помощь при церквях.

– Волонтером-медиком?

— Ладно, — согласилась я. — Пусть будет леска. А насчет тяжелых шагов я сама знаю.

— Ну? — с интересом воззрились на меня Белка и Ваня. — Кто же мог так топать?

– Да, во время войны некоторые церкви использовались как полевые госпитали, поэтому там требовалось большое количество медиков. В то время западный Красный Крест направлял в такие церковные госпитали бригады медиков для спасения раненых и обучения нового медицинского персонала. Шэнь Гочжун изначально изучал традиционную медицину, а в то время начал изучать западную. – Су My сделал паузу. – Я проверил бригаду, в которой он служил в том году. Он был волонтером в церкви Тяньэньтан[8].