На следующий день Марина завела себе общую тетрадку, в которой были зарисованы значки, обозначавшие марки автомобилей и какие-то, только ей одной понятные, формулы, обозначения и маркировки. Начался новый этап в ее жизни.

Марина работала с полной отдачей. Она быстро втянулась в это новое для нее дело, быстро разобралась в ворохе бумаг и груде железа. Она сумела толково организовать торговый процесс, и первые же покупатели стали их постоянными клиентами. Валерий и Наталья не могли налюбоваться расторопностью своего продавца. Наталья настолько стала доверять Марине, что даже позабыла о своем первоначальном подозрении в ее адрес.

Уже через год, как и намечал Валерий, его бизнес немного расширился. Он снял в аренду помещение на территории бывшей автобазы, принял еще нескольких продавцов, а Марину назначил старшим продавцом, с исполнением обязанностей директора магазина.

Отметить назначение решили вечером, после закрытия. Марина и еще три девушки-продавца, Валерий и Наталья Захарченко. Они быстренько накрыли импровизированный стол и открыли первую бутылку шампанского.

– Девочки, сегодня у нас с вами небольшой праздник. Сегодня родилось наше ИП. Сегодня мы из маленького отдела превратились в магазин, отдельный магазин автозапчастей, – Валерий не скрывал своей радости. Он говорил, а речь его сбивалась, и лицо расплывалось в улыбке. – У нас грандиозные планы. Мы надеемся привлечь в бизнес партнеров и со временем расшириться до автоцентра, где будет не только продажа запчастей, но и СТО, диагностика, подбор автоэмалей, шины – все, что нужно автолюбителям и профессионалам. Я желаю вам проработать у нас как можно дольше, чтобы стали мы с вами одной большой семьей. А тебе, Мариночка, отдельное спасибо! А еще с новой должностью тебя, и не останавливайся на достигнутом! Ура!

– Ура! – поддержали его женщины. Пластиковые стаканчики не издавали хрустального звона, но он звучал в голове Марины. Она праздновала свою победу.

Посиделки затянулись дотемна. Валерий вызвался развезти девушек по домам. Он не выпил ни капли на вечеринке, а девчонки хорошо набрались. Все погрузились в машину. Даже в салоне автомобиля они никак не могли угомониться: смеялись, пели и шутили. Валерий отвез домой сначала жену, потом живших в черте города девушек. Когда осталась одна Марина, он предложил ей пересесть вперед, обсудить кое-какие детали.

Марина не сопротивлялась, когда он принялся целовать ее, она не оттолкнула его руки, раздевавшие ее. Она не возражала ни словом, ни жестом, когда он вошел в нее. Она не была мертвецки пьяна – она все прекрасно осознавала. Она была давно к этому готова, ждала этой минуты. Ей было немного страшно и совестно перед мужем – казалось, что он сразу все поймет, едва заглянет в ее глаза, но с другой стороны – это было захватывающее приключение, тот самый запретный плод, который так сладок.

Они не сказали друг другу ни слова. Она молча оделась, он молча отвез ее домой. Удивленному мужу Марина прощебетала:

– Поздравь меня, солнышко, я теперь мини-босс! – она поцеловала его в щеку. – Не смотри на меня так – мы просто с девчонками немного отметили мое назначение. Обещаю тебе, что такое будет повторяться крайне редко. А сейчас мне надо в ванную! – она помахала рукой и скрылась за дверью.

Ночью она практически не спала, все прокручивала события последних часов. Как завтра вести себя с ним? А как он поведет себя с нею? Она ни о чем не жалела: такого притока адреналина ей не приходилось испытывать уже давно, и еще она поняла, что если подобная ситуация повторится, то она не откажется проделать это снова. Не потому, что Валерий вызывает у нее влечение – вовсе нет. Она почувствовала, что его тянет к ней, что она получила какую-то женскую власть над ним – это выдали его неистовые поцелуи. Марина улыбнулась в темноте. Благодаря этой власти, женским чарам, она сможет далеко пойти…

Потом начались командировки. Два-три раза в месяц они выезжали с Валерием в Новосибирск на авторынок для обновления ассортимента. Сначала они реально туда ездили, а потом научились выкраивать время для себя. Они уезжали за город, селились на какой-нибудь базе отдыха и прекрасно проводили время: парились в сауне, купались в бассейне, обедали и занимались любовью. Марина именно «занималась» любовью, она не любила своего партнера – она так отдыхала от повседневности. Пару-тройку раз к ним присоединялась лучшая подруга Светлана. Так, в трудах и заботах, прошел еще один год.

– Марина, – однажды Валерий вызвал ее к себе в кабинет, – я нашел, наконец, человека, который станет моим бизнес-партнером. Как только он приедет, я вас познакомлю. Но у меня к тебе еще одно важное дело. Мы расширяемся, и нам понадобится бухгалтер. Я не хочу никого брать со стороны и предлагаю тебе поступить заочно в Томский политех – они сейчас как раз ведут набор на экономический факультет. Подавай документы, а как только поступишь, я сразу сделаю тебя своим главным бухгалтером.

Увы, на бесплатной основе ей не удалось поступить – не хватило знаний, но она не растерялась:

– Солнышко, я хочу поступить в институт на платное отделение, – мужа, как и во всех серьезных случаях, ждал собственноручно приготовленный ужин, красиво накрытый стол и ласковая жена. – Сам понимаешь, образование – вещь не последняя, мне карьера совсем не помешала бы. А так босс сказал, что сделает меня главным бухгалтером. Представляешь, я, простая деревенская девчонка, буду не таким уж маленьким начальником. Как ты смотришь на это?

– Если это так важно для тебя – я возражать не буду, – согласие и деньги были получены. Марина стала студенткой и главным бухгалтером в одном флаконе.

– Подруга, а твой шеф реально потерял от тебя голову, – они со Светланой пили на кухне чай, – этим грех не воспользоваться. Как он тебе вообще? – Света была ее вторым «я», с ней она могла говорить о ком и о чем угодно, не тая свои мысли и чувства.

– Честно? – Марина пожала плечами. – Никак. Я с ним на автомате, как будто замужем за ним уже лет тридцать. Просто льстит – презентики, путевки выходного дня… Моего мужа из дома никуда не вытянешь, карьера его не интересует, мы ведь по-серьезному нигде не бываем, кроме как в гостях у свекрови и других родственников. Хоть бы съездили куда разок… Нет, ему не интересно. А так хоть какое-то разнообразие, иначе я бы уже давно сошла с ума.

– Лови момент, пока молода и привлекательна, пока можешь мужикам голову дурить, пользуйся, – Светлана лукаво усмехнулась. – Муж твой никуда не денется – он был и будет, а годы идут, надо хоть чуточку пожить и для себя.

Марина училась с удовольствием. Ей казалось, что она не заочница, а молоденькая девочка-студентка. На занятия она просто летела, дома корпела над конспектами и вечерами готовилась к сессии. Ноябрь пролетел, как один миг, пришла зима, пришел Новый Год – самый любимый праздник с детства.

На работе они с девчонками нарядили торговый зал и в течение дня уже несколько раз приложились к бутылочке шампанского. Настроение было праздничным, игривым. Ближе к закрытию приехал Захарченко. Вместе с ним вошел высокий, приятного вида мужчина с пронзительными глазами.

– С наступающим, девочки, – Захарченко поставил на стол торт и бутылку шампанского, – знакомьтесь, это мой бизнес-партнер.

– Маленков, Валерий, – голос мужчины был приятный, без хрипоты. Он оглядел притихших от восхищения девушек своими потрясающими глазами и остановился на Марине. Она смотрела на него и не могла наглядеться – она буквально пожирала его глазами, ноздри ее трепетали, стараясь уловить и запомнить его запах.

Она поняла, что пропала. Все, влюбилась. Захарченко, совместные планы – все стало настолько неважным, каким-то посторонним… Вот это мужчина! Ради такого можно и умереть.

Наступал год переломный.

Глава двадцать первая. Ленинск, наши дни

Шувалова сидела за столом в своем кабинете и ждала, когда конвойный доставит ей из СИЗО задержанного Андрея Моргана. Она подготовила список вопросов, разложила по порядку заключения экспертов. Взгляд в зеркало вызвал одобрительный кивок – выглядит она строго, уверенно и непреклонно.

Ввели Моргана. Она сразу поняла по его встрепанному виду, что ночь он провел непростую. Лицо его было землисто-серого цвета, помятое, несвежее. Расстегнутый ворот рубашки, брюки, в которых он явно спал и дыхание с перегарным выхлопом, наполнившим все небольшое помещение, как только он вошел.

– Присаживайтесь, Андрей Владимирович, – Шувалова указала на стул, стоявший напротив ее стола. Морган осторожно, с опаской присел на краешек. – Наручники снимите, – конвойный выполнил ее просьбу и вышел в коридор.

– Почему меня арестовали? – дребезжащим голосом заговорил Морган, не дожидаясь вопросов следователя.

– Вы подозреваетесь в умышленном убийстве гражданки Морган Марины Борисовны, одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения, уроженки города Мыскина Кемеровской области, – она официальным сухим тоном произнесла эту фразу и увидела, как его глаза стали большими, навыкате, будто у больного Базедовой болезнью. Он весь сгорбился, скукожился под ее взглядом и стал гораздо старше своих сорока трех.

– Это все неправда, я ни в чем не виноват, – он повторял каждое слово по нескольку раз, с каждым разом говоря все тише и тише.

– Для начала ознакомьтесь с уголовным делом, прочитайте, просмотрите все внимательно, а потом мы с вами обсудим кое-какие моменты, – она протянула ему папку с делом. Он дрожащими руками взял бумаги, осторожно раскрыл картонную папку. На него смотрела с фотографии Марина, его Марина – та женщина, которую он долгое время обожал, на которую готов был молиться. Та самая, которая спокойно, не обременяя свою совесть, предала его при первой же возможности.

– Я не могу, не могу, – вдруг зарыдал он. Плечи его затряслись, слезы полились ручьем по неумытому лицу. Он размазывал их руками, вытирал рукавом рубахи, но их становилось все больше и больше. – Я не могу сейчас говорить, я не готов к этому разговору. Я ничего не буду читать, я ничего не буду подписывать! Вы оказываете на меня давление! Вы пытаетесь сфа… сфаль… цировать дело, обвинить невиновного человека в том, чего он не совершал. И еще. Мне нужен адвокат, я имею право на адвоката! Дайте мне адвоката! Без адвоката я не буду с вами разговаривать!

На крики из коридора примчался конвойный.

– У нас все в порядке, – Шувалова махнула рукой. – Андрей Владимирович, у вас есть адвокат, который будет представлять ваши интересы, или вас устроит дежурный?

– Я прошу вас позвонить моей маме в Междугорск, у нее есть хороший адвокат – он вел наши наследственные дела, может, возьмется и за это или посоветует кого. Я не доверяю вашим дежурным. Прошу отложить ваш допрос до того, как я переговорю с адвокатом. Я ведь имею на это право?

– Что ж, время у нас еще есть. Конвой, уведите задержанного, – она откинулась на спинку стула и начала методично стучать ручкой по полированной поверхности стола, как у нее часто случалось, когда рушились какие-то планы.

День пройдет так, как начнется, эту примету Галина Викторовна усвоила едва ли не из детства. Если с утра все ладится, ровно движется, то и весь день будет на подъеме и закончится ровно, тихо и мирно, ну а если уж все с самого утра пошло вразброд, то и не жди ничего хорошего до поздней ночи – будет беготня, суета, маета и, в конце концов, никакого результата. У нее сегодня явно намечался денек второго типа. Во второй половине дня у нее два судебных заседания, еще два дела она сегодня направляет в суд, еще два готовилась передать начальству на проверку, а теперь вот получается, что одно, Моргановское, полежит пока в сейфе. Слишком уж все пошло сразу ровно и хорошо, чтобы так просто завершиться.

Она несколько раз набирала номер Валентины Тихоновны Морган, но так и не смогла до нее дозвониться – как любит говорить ее дочь, «абонент – не абонент». Что ж, позже надо набрать ее еще, а если не получится, то придется пока Андрею Владимировичу довольствоваться так им нелюбимым дежурным адвокатом.

Сейчас два важных дела: первое – выпить кофе в кафешке по соседству и второе – сдать начальству законченное дело для проверки. Именно в таком порядке, иначе она совсем расклеится.

Галина Викторовна вышла из кабинета, спустилась на два лестничных пролета и пошла через дежурную часть к выходу. У окошка дежурного громко спорила немолодая женщина. Стоявшая рядом с ней женщина помоложе, элегантно и броско одетая, старалась уговорить свою спутницу, успокоить, но ничего не помогало. Шувалова подошла ближе.

– Что здесь у вас, Дмитрий Сергеевич? – дежурный перевел взгляд с собеседницы на нее.

– Галина Викторовна, вы как раз вовремя. Здесь вот гражданочка пришла, говорит, что по делу Моргана – ну, того, что вы ведете. Она, вроде как, мать его и вот адвокат.

– Виктория Викторовна Аршаева, адвокат, буду представлять интересы гражданки Морган Валентины Тихоновны.

– Простите, вы сказали Валентины Тихоновны? – удивилась Шувалова. – Но у нас под следствием находится Морган Андрей Владимирович. Вы, кажется, что-то перепутали.

– Это вы меня простите, – Аршаева слегка усмехнулась красиво очерченным ртом, – моя профессия не позволяет мне допускать подобные ошибки – как саперу, знаете ли. Я представляю интересы именно Валентины Тихоновны. Вот мой доверитель, – молчавшая до последнего момента пожилая женщина подошла поближе, и Шувалова узнала в ней мать своего «подопечного» и свекровь покойной Марины Морган.

Женщина была одета строго и со вкусом, что совсем не вязалось со словами, которые она произнесла твердым и спокойным голосом:

– Я приехала, чтобы дать признательные показания. Это я убила свою невестку Марину Морган. Прошу оформить мне явку с повинной и отпустить моего сына. Он ни в чем не виноват.

– Вы? – Шувалова испытала шок. Эта хрупкая женщина, по словам родственников, больная и выпивающая, которая, казалось, ни во что никогда не вмешивалась и старалась как можно меньше лезть людям в глаза – убийца? В это невозможно было поверить. Тем не менее, работа есть работа. – Прошу вас, пройдемте в мой рабочий кабинет – там и поговорим обо всем, – кофе и поход к начальству откладывается на неопределенное время. Шувалова чувствовала, что ее ждет долгий, продолжительный разговор.

Тико Фридрих фон Кёник, обер-лейтенант «Люфтваффе», награжденный «Железным Крестом», был сбит осенью 1943 года под Витебском. Он, как и многие немецкие солдаты, мечтал о большом поместье в Белоруссии, но вместо этого попал в лагерь военнопленных и был увезен в казахстанские степи. Там очень пригодилась его гражданская специальность – до войны он был инженером-строителем. Казахстан в эти нелегкие годы стал пристанищем для разных людей: это были и военнопленные, и эвакуированные, и ссыльные «враги народа» – целый винегрет из людских жизней и судеб.

Первое время Тико страдал от такой жизни: постоянный холод, голод, неустроенность, болезни, вши, но постепенно все улеглось. Действительно, человек ко всему привыкает. Он старался не бездельничать, постоянно занимал свои руки и голову. Конечно, оставалась надежда, что скоро все это закончится, и он вернется домой, в свой родной Дрезден, в фамильный особняк на самой шикарной улице – Хауптштрассе. Он видел, как умирали окружавшие его люди – они так и не дождались конца этой бессмысленной (как уже стало ясно) войны и своего возвращения домой, к своим близким. Тико ждала дома старенькая мама, все остальные – отец и братья – погибли во имя Рейха.

Тико привлекли к работе с русскими строителями и инженерами. Когда он окунулся в любимое дело, вдруг забылось, что где-то еще в самом разгаре война, взрывы, бомбежки, рушатся дома и гибнут люди. Он строил, создавал, возводил дома, школы, детские сады и заводы. На его глазах из котлованов, словно деревья, росли здания, в которые и он вкладывал частичку себя.

Работа захватила его целиком. В процессе он выучил русский язык, у него даже появились друзья, звавшие его на русский манер Тихоном, а в ноябре 1944 года он встретил ее.

Дарья Стаценко, Даша, Одарка (так ее звали подружки-хохлушки). Она напомнила ему тех немецких фройляйн, которых он знал до войны – яркая блондинка, синеглазая, с ослепительной улыбкой и пропорциональной фигурой. Один взмах длинных ресниц – и Тико потерял голову. Дарья приняла ухаживания молодого немца.

Семья Стаценко попала в эти места еще в тридцатых годах. Когда-то они владели поместьем, потом раскулачивание, ссылка в Сибирь, смерть родителей, детский дом в Казахстане – такая вот биография. Вернуться в родные места ей и сестрам нельзя – предписание, так и живут здесь. Работают, учатся, раскаиваются в своем происхождении и грехах родителей.

Нелегкая судьба сблизила молодых людей, и постепенно они поняли, что должны быть вместе. Тико написал прошение о разрешении вступить в брак. Комиссариат, куда его и Дарью вызвали для приватной беседы, нагонял тоску и вызывал подсознательный ужас. Они шли в это здание рука об руку, зная, что могут уже никогда не увидеть не только друг друга, но и этот мир вообще.

– Гражданин Кёник, мы рассмотрели ваше обращение. Здесь есть парочка маленьких нюансов, – маленький щуплый очкарик в пенсне на манер Берии раздувался от чувства собственной значимости. – Вы гражданин другой страны – страны, с которой в настоящее время мы ведем войну. Вы – враг нашего государства. Вы собираетесь вступить в законный брак с гражданкой нашей страны. Пусть ее происхождение не отличается безупречностью, но тем не менее, она – гражданка Советского Союза. Вы понимаете, чем это чревато? Вижу, что нет. Так вот. Вас в любой момент могут выслать за пределы нашего государства, а так как гражданка Стаценко не имеет права на выезд за рубеж, то она, а также и ваши дети, которые могут у вас появиться, останутся здесь, и вы навсегда потеряете друг друга, – молодые люди в ужасе переглянулись. – Я все понимаю: молодость, романтика, но нужно, чтобы и вы понимали политическую ситуацию.

– Простите, а у нас есть хоть какой-то шанс остаться вместе? – осторожно спросил Тико, сжимая руку Дарьи.

– Попросите заменить вам документы и попросите гражданство нашей страны. Вы навсегда должны будете поселиться в этих местах, переезд и вообще передвижение по Союзу таким, как вы, запрещаются, и выезд на родину будет закрыт вам навечно. Ну, это, конечно, при условии, что вам дадут «добро» на гражданство. Но разве любовь того не стоит? – взгляд чиновника стал масляно-сладким.

Тико представил лицо матери, которое ему не суждено никогда больше увидеть, белые мраморные лестницы своего дома, набережную Эльбы… Потом он взглянул в синие глаза Дарьи и сел писать прошение.

Расписались они в июне 1946 года, он – по новым документам Тихон Филиппович Кёник и она – Дарья Пантелеевна Кёник (Стаценко). В марте 1947 года родилась дочь – Валентина.

Кёники жили небогато, но при всем при этом Тико старался в своей небольшой семье соблюдать традиции своего народа: он работал, как одержимый, стараясь, чтобы в семье был хоть какой-то достаток, а Дарья вела домашнее хозяйство, занималась воспитанием дочери. Очень осторожно, чтобы никто не знал, Тико учил дочь родному языку, и при каждом удобном случае дома говорили по-немецки. Дарья и Валя оказались покладистыми и благодарными ученицами, скоро Тико уже мог свободно общаться с ними.

Шли годы. Валя росла обыкновенным советским ребенком – ходила в школу, по разрешению из самой Москвы вступила в пионеры, а потом ее рекомендовали и в комсомол. Менялось время, менялось мировоззрение и отношение людей. Уже никто и не помнил, что веселые и приветливые соседи по фамилии Кёник живут в этих краях не по своей воле.

Валентина всегда с удовольствием слушала рассказы родителей об их родных местах. То, как они их описывали, было похоже на волшебную сказку странствий. За пределы Карагандинской области они никогда никуда не выезжали, и если уж Литву, где когда-то жила семья мамы, хотя бы можно было представить рядом – ведь в ту пору Прибалтика была частью Советского Союза, то Германия была для нее за гранью воображения. Отец описывал чистые улицы его родного города, вымощенную набережную знаменитой реки Эльбы, где он мальчишкой любил кормить уток. Больше всего места в его рассказах занимал родительский дом на Хауптштрассе, с мраморной лестницей, псевдоколоннами на фасаде и раскидистыми липами.

– В тебе течет голубая дворянская кровь, – вещал отец запретные речи. – Это не делает тебя выше других, но это ко многому обязывает. Ты должна будешь стать примером для своих друзей и знакомых, ты должна быть на высоте в ведении домашнего хозяйства, всегда опрятна, даже если не будешь иметь богатых нарядов и украшений. А еще ты должна быть верной женой и надежной спутницей своему супругу, у вас должны быть общие интересы, планы, дела. На тебе будет забота о твоих престарелых родителях и о твоих малолетних детях. Только женщина может создать настоящий семейный очаг и поддерживать в нем огонь. Верность и преданность своей семье – высшая миссия женщины. Высшая миссия мужчины – сподвигнуть ее на это.

Отец всегда был для нее идеалом мужчины. Она знала, что выйдет замуж только за немца, верила в то, что ее семья будет самой любящей и крепкой, что под крышей их дома уютно, тепло и безопасно будет ее многочисленным детям и внукам. Она все сделает для того, чтобы их защитить, и если понадобится, она пожертвует собственной жизнью. Честь и благополучие ее семьи – это как семейный герб, которым надо гордиться и который надо свято оберегать.

В 1968 году она вышла замуж. Муж, Владимир Морган, вошел в их семью стремительно и настолько гармонично вписался в нее, словно жил всю жизнь. Благодаря мужу, Валентина смогла перевезти родителей из Карагандинской области в город Иссык (ныне Есик) под Алма-Атой. Там 3 января 1970 года родился ее сын Андрей.

– Так сложилось, что Андрей – мой единственный сын, больше я не смогла иметь детей, хотя всегда мечтала о большой семье. Мы с мужем надеялись, что Андрей одарит нас внуками.

Через несколько лет подряд умерли мои родители. Сперва я потеряла маму, а потом ушел и отец. Это был страшный удар для меня. Не знаю, как я смогла бы это все пережить, но тут вдруг мужу предложили работу в Сибири, в городе Междугорске. Он у меня работал на пивоваренном заводе главным технологом, его слава далеко за пределами Казахстана гремела, вот и пригласили местный пивоваренный завод поднимать. Пообещали сразу и квартиру, и очередь на машину и гараж. Мы согласились. С тех пор и живем тут, всю свою жизнь. Тут я и мужа схоронила, тут же, на моих глазах, и у сына жизнь проходила.

Он у меня женился перед самой армией: молоденькая девочка забеременела – ну, свадьбу и сыграли. Да вот пока он в армии был, выяснилось, что ребенок не его вовсе – просто на тот момент она с двумя встречалась, а тот, папашка, сбежал. Вот тут Андрейка мой и сгодился. Паренек тот быстренько смекнул, что жена с ребенком – отсрочка от армии, приехал, покаялся и забрал ее. Она и развод быстренько оформила, и новый брак, и уехали они из города. Говорят, что живут по сию пору, бизнес у них свой. Ну, и дай бог!

Вот тогда я и поклялась, что никому больше не позволю сломать ему жизнь. Вы бы видели, как он переживал! Я боялась, что он руки на себя наложит. И тут небо послало нам Наташу. Я сразу поняла, что она станет ему идеальной женой и прекрасной матерью моим будущим внукам. Она совсем юная тогда была, еще в выпускном классе училась, я и решила, что она, как глина – из нее можно вылепить прекрасную хозяйку. Знаете, я не ошиблась. Эта женщина была настоящим подарком моему сыну, с ней у него было настоящее счастье, никогда ему уже так больше не повезет. Он ее бездарно потерял.

Она воспитала мне хороших внуков и сама она достойна только самого лучшего мужчины. Столько выпало на ее долю бед и несчастий… Пусть судьба подарит ей в три раза больше счастья за ее веру и терпение!

Потом он встретил Марину.

Когда он привел Марину познакомиться, Валентина Тихоновна увидела перед собой симпатичную скромную женщину. Марина оделась неброско, но со вкусом, минимум косметики, приятные манеры. Видно было, что она немного волнуется. Валентина Тихоновна слегка кивнула сыну – мол, одобряю и увидела, как он сильнее сжал руку Марины, и как у той вспыхнули щеки.

Они сели пить чай с тортом – Валентина испекла его именно по этому поводу. Она наблюдала, как Марина ест, как держит чашку, и ей все нравилось. Не суетливая, изящные руки, аккуратная. Хорошо. Валентина Тихоновна знала, что с некоторых пор Андрей увлекся язычеством, много читал на эту тему, смотрел различные фильмы, посещал семинары и лекции. Сначала ее пугало, что все это может оказаться какой-нибудь сектой, но потом она успокоилась: Андрей всегда был трезв, деньги и вещи из дома не тащил, на разных собраниях не пропадал. А что читает много – так чтение еще никого идиотом не сделало, как раз наоборот. Да и знать свои корни тоже неплохо.

– Скажите, Мариночка, а вы давно с Андрюшей знакомы? – вполне безобидный вопрос вызвал новую волну краски на лице гостьи.

– Знакомы давно, мы с Мариночкой единомышленники, вместе чтим традиции старой веры, – вместо Марины встрял в разговор сын, – но отношениям нашим меньше месяца. Тем ни менее, мама, мы решили начать жить вместе. Как знать, а вдруг – судьба?

– Вы люди, конечно, взрослые, но в таких делах спешка – не советчик, – начала было Валентина. Марина хотела что-то возразить, но Андрей снова взял ее за руку и слегка сжал пальцы.

– Мама, все решено. Мариночка уже ушла от мужа, мы сняли квартиру тут недалеко, – Валентина перехватила взгляд Марины, брошенный ее сыну. В этом взгляде светилась глубокая благодарность.

– Вот как. У вас и дети есть, милая?

– Да, у меня две дочери, – тихий ответ и опущенные ресницы.

– А как же девочки отнеслись к вашему решению?

– Думаю, со временем они все поймут и не осудят меня, – снова эти опущенные глаза и скромная полуулыбка, – они поймут, что я тоже живой человек и хочу быть счастлива с мужчиной, которому я по-настоящему дорога. Видите ли, – голос окреп и приобрел некоторую уверенность, – мой муж – запойный алкоголик. В последнее время находиться с ним под одной крышей стало совсем невыносимо. Он превратил мою жизнь если не в ад, то в полный бардак. А Андрей просто спас меня своим появлением. Я ожила, благодаря ему, поняла, насколько женщина может быть надежно защищена и оберегаема. И вот я решилась бросить все и начать новую жизнь. Я оставила мужу все, забрала только детей и ушла, – она вдруг замерла, боясь, что небо разверзнется над ней, и ее тут же, на месте пронзит молния. Во врать! Не придерешься. Хорошо, что с Андреем заранее все обсудили, а то сидел бы сейчас с выпученными глазами. Предупредил, молодец, что мамаша у него повернута на семейных ценностях!

– Деточка, у вас же дети, вы что же, будете скитаться по съемным квартирам, а ваш бывший будет пьянствовать в вашем доме? – Валентина от души пожалела несчастную молодую женщину.

– Ну что вы, нет, конечно, – Марина снова послала Андрею благодарный взгляд. – У нас с мужем не квартира – комната в общежитии, но я имею полное право на свою долю и дети тоже. Будем судиться.

– И правильно. Дети – превыше всего, – больше Валентина не стала задавать вопросов – решила, что для первого раза вполне достаточно.

Они лежали в постели на съемной квартире Марины. Девчонки гостили у отца, их еще сутки никто не побеспокоит. Вечером они собираются в гости к его матери, впервые две его любимые женщины должны встретиться.

Андрей сразу сказал любимой, что мама, как истинная немка, высоко ценит порядок, порядок во всем – в семье, в отношениях, в быту, поэтому ей вовсе не обязательно знать, что у Марины, кроме мужа и его, Андрея, были другие мужчины.

– Она человек с традициями и устоями, пожилая, зачем ей все наши тонкости и подробности? У нас большая любовь, ты ушла от мужа – это все, что ей стоит знать. Мы ей не врем, мы ее бережем, согласна? – Марина с улыбкой кивнула.

– Тем более что в главном мы с тобой не врем абсолютно. Главное, что я люблю тебя, – Марина прильнула к нему всем телом, нежно поцеловала в губы, лукаво усмехнулась и стала сползать с головой под одеяло. Он закрыл глаза в предвкушении.

Андрей переехал к Марине. Они жили вместе уже три месяца, и Валентина не могла нарадоваться за сына. Все у них складывалось настолько гладко и хорошо, что казалось волшебной сказкой. Марина оказалась прекрасной хозяйкой и великолепной матерью. Валентина убедилась, что девочки вежливы, приветливы и все умеют делать по дому, а это очень важный показатель воспитания матери.

Через некоторое время появилась возможность переехать из однокомнатной квартиры в двухкомнатную – да, пока тоже съемную, но Марина сказала, что уже к весне у них есть возможность обзавестись собственным домом.

– Мне, конечно, неприятно все это проделывать, но я думаю, что пора бы нашим бывшим супругам немного поделиться совместно нажитым имуществом, – Марина пришла к Валентине Тихоновне со своими планами. – Моя мама живет в деревне, недалеко от Ленинска, я там жила до замужества. Так вот, она присмотрела нам шикарный дом, с большой усадьбой, постройками и насаждениями. Все удобства в доме, в общем – полная чаша. Сейчас хозяин готовит документы для продажи. Я намерена продать земельный участок, который мы с мужем покупали, – я его оформила на себя, и муж не против. Потом, у моих родителей есть «двушка» в Мыскине, они ее продают и отдают деньги мне. Третье – я подаю в суд на раздел жилья – может, и тут чего выгорит. Увы, комната муниципальная. Но главное – задаться целью. Мы решили, что Андрей тоже подаст на раздел квартиры с Натальей и продаст гараж. Денег у нас будет достаточно и чтобы купить дом, и чтобы обзавестись скотиной.

Валентина наблюдала, как светились от счастья глаза Марины, ей нравилось, что она ставит перед собой такие грандиозные планы и стремится к их воплощению в жизнь.

– Мариночка, а как же с работой?

– И с работой все складывается просто замечательно. Мне предлагают место бухгалтера в фермерском хозяйстве, а Андрей будет там же работать механиком, – она в порыве радости обняла Валентину, – мы так счастливы! Пожелайте нам удачи!

– От всей души желаю, девочка! – Валентина даже прослезилась.

Все у Андрея и Марины получилось, как они и планировали. Почти все – квартиру с бывшим мужем ей поделить не удалось.

– Он там привел к себе какую-то бабу, не успела я за порог выйти. Она там уже возомнила себя полной хозяйкой и моего бывшего настропалила так, что к нему подобраться не так просто! Раньше ему хватало только одной фразы – «это все ради твоих детей», а теперь этот номер не проходит. Вот ведь сука какая! – Марина готова была разрыдаться от бессилия. – Ну да я не я буду, если не уничтожу ее.

– Брось, Мариш, у нас и так все замечательно, – уговаривал ее Андрей, – у нас есть свой дом, свой очаг, через месяц мы распишемся и уедем отсюда навсегда. Все плохое останется здесь, с нашими бывшими, в нашем прошлом. Все хорошее ждет нас впереди. Давай лучше сядем рядом и вознесем благодарность Мирозданию за то, что оно помогает нам, – они взялись за руки, сели рядом и закрыли глаза.

«Волшебное Мироздание, – вместо благочестивой молитвы просила Марина, – убери из моей жизни эту подлую тварь, которая мешает мне в осуществлении моей мечты. Убери прочь все мое прошлое, чтобы оно сгинуло и развеялось, как дым. Я хочу жить настолько богато и независимо, чтобы все вокруг захлебнулись от зависти. Помоги мне, волшебное Мироздание, и я буду самой верной женой этому человеку, преданной и если не любящей, то хотя бы до краев полной уважения к нему!»

В конце мая они расписались и уехали в свой новый дом.

Первый звоночек прозвенел для Валентины, когда она приехала к ним в гости вместе с внуком, Димой – сыном Андрея и Натальи. Она перехватила полный презрения взгляд, брошенный Мариной на ребенка. Сначала она решила, что ей показалось, но позже она услышала разговор Марины с сестрой.

– Не понимаю, зачем свекровь притащила с собой пацана. Чтобы он лишний раз напоминал моему мужу о его бывшей? Чтобы эта сука встала между нами? Терпеть не могу чужих детей. Вот какого хрена он тут шарится? Везде лезет, все трогает, рассматривает. Меня это просто бесит.

– Тише, дорогая, – сестра заговорила полушепотом, – а чего ты хотела? Ты вышла замуж за мужчину, у которого и до тебя была жизнь, у него есть прошлое в виде его детей, и от этого никуда не денешься. У тебя ведь тоже дети от первого брака, так что все справедливо. И потом, твои девочки ведь часто бывают в семье отца – почему дети мужа не могут навещать его?

– Я же тебе говорю: я не терплю посторонних в своем доме, а тем более детей. Меня все в них раздражает.

– Терпи, куда деваться. Он ведь не на всю жизнь сюда приехал – подумаешь, поживет пару дней.

– А я и терплю, – Марина тяжело вздохнула, – притворяюсь и терплю. Если бы ты знала, как я от этого всего устала. Когда я уже буду жить так, как я хочу, а не в предлагаемых обстоятельствах?

Сестры еще пошептались несколько минут и вышли к гостям. Марина приветливо всем улыбалась, шутила. Она мимоходом поцеловала в щеку мужа и потрепала по голове Диму. Со стороны все выглядело очень по-семейному, но зерно сомнения уже было посеяно в душу Валентины.

Она прожила в доме сына и невестки три дня, и все это время старалась не выпускать Марину из виду – прислушивалась к ее словам, интонациям, ловила каждый жест и взгляд. Она все больше убеждалась, что ее невестка не так проста, как кажется.

– Бабуля, когда мы уже поедем домой? – нетерпеливый Дима задавал ей этот вопрос постоянно. – Я уже повидался с папой – и хватит, я по маме соскучился. Эта Марина так смотрит на меня, как будто я у нее деньги ворую. Я уже прям устал тут гостить. Давай поедем домой.

– Хорошо, зайчик, завтра с утра папа нас отвезет на автовокзал, – сдалась Валентина.

Вернувшись домой, Валентина Тихоновна начала детективную работу – она пыталась выяснить как можно больше о своей невестке. Побывала в доме, где та жила с первым мужем, на ее работе и даже в детском саду, куда ходила ее младшая дочь. Она не разговаривала с молодухами – ровесницами Марины, она находила для бесед женщин своего возраста, менее подозрительных к расспросам и более откровенных в разговорах. Вскоре картинка сложилась, и Валентина поняла, что ее хорошо накололи: не было никакой неземной любви к Андрею, из-за которой рухнул многолетний брак, не было пьяницы и дебошира мужа. Была женщина – красивая, уверенная в себе и желающая жить богато и независимо, но не желающая проходить к этому богатству долгий путь – ей нужно было все сразу, здесь и сейчас. Она не стеснялась ради достижения своих целей лечь в постель с нужным человеком, не брезговала влезть в чужую семью и распоряжалась чужими судьбами, как игральными картами. Значит, как только Андрей выполнит свою миссию – поможет ей пустить пыль в глаза знакомым – она так же безжалостно вышвырнет его прочь с голым задом. Ну уж нет, не на ту напала! Пока она жива, ее сын будет защищен.

План созрел практически сразу. Она скажется больной (сын прекрасно знает, что у нее бывают проблемы с сердцем), переедет пожить к ним под предлогом, что ей некоторое время необходим присмотр, а потом начнет поговаривать, что готова продать свою квартиру ради сыночка. На это алчная сношка, несомненно, должна купиться и даже свекровку под своей крышей будет терпеть. И еще маленький штришок – чтобы Марина чувствовала себя вольготно, надо сделать так, чтобы она поверила, что свекровь не прочь приложиться к бутылке. Вечно поддатая, спящая беспробудным сном бабка, конечно, будет раздражать, но зато никто никогда не догадается, что за ними бдит вездесущее око.

– Молодые мои первое время жили очень дружно, Маринка неплохой женой была, хозяйственной. Гостей только вот не любила сторонних принимать: только мать, сестры, тетки – и все. Даже если к дочерям подруги приходили, то она старалась поскорее их из дома выставить. Да и со своими детьми… Вроде придраться не к чему – одеты, обуты, накормлены, но вот тяготили они ее, как только выходные – к бабке их, к матери своей, спихнет, как каникулы – сразу же к бывшему мужу в Междугорск, причем даже не позвонит ему никогда, не спросит, готов ли он детей принять, какие у них там планы. Ей было наплевать: посадит их в автобус – и привет. А пока девки у отца гостят – даже не позвонит, не справится, как там дела, а ведь всем говорила, что бывший муж запойный, что дебошир. Как так-то?

Валентина делала вид, что не вмешивается в семейные дела сына, но все же не сказать ему об истинном отношении Марины к его детям не могла. Сын привык доверять словам матери, знал, что она не из тех, кто не дослышит, так додумает. Он не стал проводить разъяснительные беседы, он просто решил показать жене, каково будет детям, когда к ним относятся, как к пустому месту. Он взялся немного третировать ее девчонок, иногда грубил им, даже обзывал – как ему казалось, совсем необидно, шутя. Но постепенно дети стали его избегать, недолюбливать. Уже через несколько месяцев это стало нормой. Марина старательно не вмешивалась в воспитательный процесс – казалось, что она вообще не обращала на происходящее никакого внимания. А через какое-то время сын сорвался и начал пить.

– У него всегда были проблемы с алкоголем – точнее, он совсем не умеет пить. Алкоголь делает его замкнутым, злобным и даже агрессивным. В свое время он даже пошел на кодирование, потому что сильно испугался своих действий – он тогда избил бывшую жену. Совсем маленькая доза для него – уже призыв в неадекват.

В тот день он приревновал Марину к какому-то коллеге по работе. Валентина слышала их препирательства на кухне, постепенно переходящие в скандал. Потом резкие звуки пощечин, всхлипы и стук захлопнувшейся двери.

Валентина вышла на кухню. Марина рыдала, сидя за столом, Андрея не было.

– Что случилось? – женщина подошла к невестке.

– Это просто кошмар какой-то! Он посмел ударить меня! – Марина плакала не от боли – она была глубоко возмущена. – Никто и никогда не смел бить меня – я родителями не битая, бывший муж с меня пылинки сдувал, а тут мордобой! Да еще из-за чего? Он решил, что я на работе флиртую! Какой идиотизм! С кем там флиртовать? У нас мужиков – три калеки!

– Это все потому, что у вас нет детей, Мариночка, – назидательно проговорила свекровь. – В понятии моего сына, семья – это прежде всего дети, а ты с этим тянешь, вот ему и кажется, что у тебя все несерьезно. Подумай над моими словами. А мужа прости – он не со зла.

Тем не менее, Валентина решила тихонько проследить за невесткой. Она тоже знала, что сын просто так подобными обвинениями кидаться не будет. Вскоре она вышла на Игоря Устинова. Стало ясно, что у Марины роман на стороне, ни к чему не обязывающий, но все же ставящий под удар семейные устои.

– Я продолжила следить за ней и поймала ее практически с поличным, когда она пробиралась домой через пустырь.

Валентина схватила невестку за руку и прошипела ей в лицо:

– Ну что, натаскалась?

– Господи, нет-нет, – Марина вдруг вся затряслась, и лицо ее залилось слезами, – мама, нет, я не грешна перед мужем. Этот гад меня принудил. Я ведь работаю под его руководством. Он фактически заставил меня, а теперь шантажом вынуждает являться к нему. Умоляю, помогите мне разорвать этот порочный круг, умоляю! – казалось, что она сейчас рухнет в обморок.

– Почему ты ничего не скажешь мужу? Его долг защищать тебя.

– Я не могу. Во-первых, это страшный удар по самолюбию Андрея, а во-вторых, вдруг он пойдет с разборками, да еще долбанет этого чем-нибудь. Вы хотите, чтобы вашего сына посадили? Я – нет. Я хотела его жене пожаловаться, но ведь она обвинит во всем меня, да еще слухи по деревне поползут – это у нас быстро делается.

– Хорошо. Я ничего не скажу Андрею – не хочу разрушать вашу семью, но ты пообещай, что начнешь искать себе другую работу, и к этому кобелю больше ни ногой.

– Клянусь всем, что мне дорого. Спасибо вам, мама, – она обняла свекровь и с облегчением вздохнула.

– Много позже я поняла, что она дурила всех нас – и Андрея, и меня, что никто ее ни к чему не принуждал, сама она этого мужика домогалась, но это все было потом. Я заметила, что она притихла, много времени стала посвящать своим детям, да и к диплому пора было готовиться – на носу была защита. Я успокоилась, а осенью мне сообщили, что Марина беременна, и скоро я снова стану бабушкой.

Это событие еще больше укрепило Валентину в мыслях о том, что невестка все же взялась за ум. Чем ближе был срок родов, тем меньше она вообще выходила из дома, даже на телефонные звонки отвечали либо девочки, либо Андрей. Валентина Тихоновна успокоилась и решила пока вернуться в свою квартиру в Междугорске.

– Поеду я домой. Родите малыша – там видно будет. Если понадобится моя помощь, позовете – приеду, помогу; ну, а коль будете сами справляться – дай бог. Живите дружно и берегите друг друга.

Она уехала. Сын звонил по два раза в неделю, рассказывал, как идут у них дела. Голос Андрея был счастливый, радостный, и Валентина радовалась вместе с ним. Переживала она только, когда Марина на девятом месяце беременности поехала в Томск защищать диплом. Они с сыном отговаривали ее, говорили, чтобы она перенесла защиту, но Марина только смеялась:

– Я чувствую себя великолепно, ноги только немного отекают, сами ступни, ну да это не беда – буду упорно пить укроп, побольше гулять и все с нами будет хорошо. Не переживайте так и не накручивайте себя. Я буду все время на связи.

Защитилась она на «четыре» и получила степень бакалавра.

7 июля родилась Варенька. Девочка была как две капли воды похожа на Андрея – светловолосая, с большими синими глазами и беспокойным характером. Ей постоянно требовалось присутствие матери. Марина изматывалась настолько, что могла спать даже стоя. Посовещавшись, они с мужем решили снова пригласить к себе пожить Валентину Тихоновну. Та с радостью согласилась.

Глава двадцать вторая. Междугорск, тот самый год

Марина и Маленков постепенно сближались. Она даже избавилась от новенькой записной книжки, в которой со временем появилось несколько имен мужчин, поддерживающих ее материально. Комплименты, цветы, презенты, обеды в ресторанах – теперь все это отошло на второй план. Для нее существовал только один мужчина, который просто смотрел на нее, слушал, как она говорит, а еще он ежедневно подвозил ее до детского сада, где она забирала Катюшку, потом они с дочерью шли домой, чтобы не вызывать у соседей лишних толков и пересудов. Сплетницы живо донесут на нее мужу, а еще не время ставить его в известность. Муж все больше и больше тяготил ее, напоминая пословицу про чемодан без ручки, который, как известно, и нести тяжело, и бросить жалко. Хотя нет, жалко уже не было, но хотелось отчего-то сделать ему как можно больнее. Почему? Она не знала ответа на этот вопрос. Может быть, ей хотелось заглушить таким образом в себе чувство вины? Кто знает? На кухне, в клубах сигаретного дыма, она делилась со Светланой:

– Я люблю постель, мне трудно отказаться от интима, но Сашка стал меня раздражать. В последнее время он как-то странно смотрит на меня и постоянно спрашивает: «Что с тобой? Что у нас идет не так?» Я молчу, иногда стараюсь шутить, но мне волком выть хочется от одного его вида. Господи, мне противно в нем все. А еще, знаешь, я сама себе противна – метаться между двумя мужиками, клясться обоим в любви, отдавать им свое тело в пользование… Бред какой-то. Надо поскорее с этим всем заканчивать, иначе я просто не выдержу.

– Мариш, ты хорошо все обдумала? Ведь бывает и такое, что приходится вернуться назад. Может быть, уж лучше сразу не уходить? – Светлана искренне переживала за подругу. – Сашка твой еще не самый плохой вариант, уж поверь мне – знаешь, как я живу. У тебя ведь все совсем по-другому. Захотела на лыжах кататься – пожалуйста, вот тебе Югус, вот тебе Шерегеш, лучшие лыжи и красивый костюм. Захотела учиться – да нет проблем, учись, это ведь так важно для тебя. Приспичило с коллегами в сауне отдохнуть – да не вопрос, ты же сильно устаешь на работе, тебе надо развеяться, с девчонками посплетничать, от быта передохнуть. Да и быт… Ну, какой у тебя быт, Мариш, вот положа руку на сердце? – Светлана видела, как недовольно морщится подруга, но знала, что только от нее она выслушает правду, какой бы горькой та ни была. – Ты давным-давно забыла, что такое домашние хлопоты. Ты не рвешь руки и спину, как сотни других жен, которые волокут на себе сумки с продуктами, ты ходишь в магазин только за тряпками. Вспомни, когда ты в последний раз хлеб покупала? Тебя, поди, в нашем поселковом магазине и продавщицы-то в лицо не знают – все он, твой Саня, на себе тащит. Ну чего тебе не хватает? Так ты скажи ему – он парень пробивной, шустрый, все для тебя сделает в лучшем виде.

– Я ничего от него не хочу, – Марина упрямо вздернула курносый нос и потянулась за новой сигаретой. – Когда-то, когда я только начинала работать в автоцентре, я уже разговаривала с ним о том, чего я хочу. Какая я тогда была наивная! Знаешь, я каждый день видела мужчин, подъезжающих к нам на машинах – на иномарках, на отечественных – не важно. У них у всех были машины. Это тогда стало моей навязчивой идеей – представь, говорю, ты подъезжаешь вечером после работы к магазину на новенькой машинке, сидишь за рулем весь такой высокий, красивый, заметный, тут выхожу я, сажусь рядом с тобой, вся из себя такая, дверцы хлопают – и мы уносимся в неизвестном направлении. Давай, говорю, возьмем машину. Это так удобно, это престижно, это новая ступень. А он… Ему это было совсем не интересно. Сидит вечерами, шкатулки свои режет или самолетики клеит, как пацан-переросток, блин, – Марина досадливо затушила «бычок» в пепельнице. – Теперь же, когда я повращалась в несколько других кругах, у меня появилась другая цель – я хочу не просто машину, а хорошую машину, деньги и бизнес. Знаешь, Светик, мне очень пойдет быть женой бизнесмена, я ведь не дура набитая, не картинка там какая-то, я бы могла помочь и в бизнесе, я бы не была иждивенкой.

– Мариш, подумай хорошенько: машина, бизнес, независимость – это все иллюзия. От кого ты сейчас, в данный момент, зависишь? Ты давно живешь сама по себе. Задумала – поехала к маме, детей мужу оставила, заболел кто из девчонок – Сашка на больничном (тебе, типа, не оплачивают), опять нет забот, не надо за больным дитем ходить. Деньги твои – это только твои деньги, ты копейки в семью не даешь, и, заметь, никто не спрашивает, на что ты их тратишь… Любое желание, любой каприз… А теперь вот в бизнес-вумен захотела переквалифицироваться, но ведь бизнес – это не просто. Все эти мужчины, с которыми мы с тобой так красиво отдыхали, начинали его с нуля, строили его вместе с женами и, в большинстве своем, у них на жен все и записано. Помнишь ведь, как Захарченко перед тобой каялся? Разве ты, на месте его жены, позволила бы увести из семьи деньги и отдать их какой-то – прости за хамство – вертихвостке? – она поймала встревоженный взгляд Марины. – То-то!

– Нет, все будет так, как я задумала. Да я наизнанку в постели вывернусь, гореть буду синим пламенем, но я всем докажу – это мой мир. Я создана жить в достатке, создана жить, ни в чем себе не отказывая. Сколько я могу экономить, чтобы выкроить себе пару тысяч на новые туфли? Хватит. Я достойна этой жизни. Я достойна этого мужчины. Я обожаю его – он открыл для меня новый мир.

– Постарайся в таком случае хорошо закрыть форточку в старый, чтоб не сквозило – там вряд ли найдется второй такой простак, который, отпахав неделю, будет вставать в выходные чуть свет, чтобы приготовить завтрак и подать его тебе в постель, – пыталась пошутить Светлана.

Марина посмотрела на нее так, словно застукала на чем-то нехорошем. Светлана осеклась и больше не стала подначивать подругу. Она поняла, что ужасно завидует Маринке, поняла, что желает ей неудачи. Тогда она вернется домой и снова станет той, которая заглядывала ей в рот в ожидании очередного житейского совета. Светлана скучала по той, прежней, Маринке и понимала, что в новой жизни будет подруге не нужна. Их многолетняя дружба дала трещину.

– Я пойду, Мариш, скоро Макс из школы придет, а ты подумай хорошенько, взвесь все сто раз и не руби с плеча, – Светлана встала и направилась к выходу.

– Да-да, – автоматически ответила Марина, с отсутствующим взглядом сидевшая у окна, – я позвоню тебе, – щелчок зажигалки, прикурена новая сигарета. Светлана тихонько вышла и закрыла за собой дверь.

Близость с Валерием произошла быстро, после пары-тройки встреч – ведь и она, и он твердо знали, чего хотели. Марина чувствовала, что небезразлична ему, и сердце ее наполнялось радостью, когда она прокручивала в голове все его взгляды и прикосновения. Она была в шоке, когда узнала, что детородный орган ее возлюбленного сплошь покрыт небольшими шариками, вживленными под кожу. На ощупь мужское достоинство напоминало кукурузный початок.

– Это, крошка, для таких кошечек, как ты, чтобы потом никто тебя ублажить не смог, как бы ни старался – ты теперь от меня никуда не денешься, – подтрунивал над ней любовник.

Первый раз она испытала неприятные ощущения – то ли от непривычной боли внутри себя, то ли просто с непривычки, но вскоре она уже начала наслаждаться каждым мигом их постельных утех, каждым толчком его плоти. Она взрывалась под ним, словно фейерверк, она дрожала, стонала и почти рыдала от наслаждения. Порой она переигрывала, но не сбавляла темп, она всячески ублажала и тешила его мужское эго, она чувствовала свою силу и заводилась от этого. А в нем ее заводили уверенность в себе, независимость, сила, опыт, деньги и некая причастность его к тому запретному обществу, которое ставит себя выше закона, выше норм морали. Она ощущала и себя частью этого общества, вершительницей судеб. Это так будоражило… Но особенно ее будоражил его запах. Он пользовался каким-то потрясающим парфюмом – этот запах просто сводил ее с ума.

– Как называется твой парфюм? Я просто тону в этом аромате, – как-то спросила она его.

– «City Rush» – кажется, от «Avon», мне жена покупала, – Марина зазубрила это название, и в следующий раз, когда пришла представитель компании с каталогом и образцами, она заказала такой флакон и подарила его мужу на 23 февраля. Теперь ее любимый запах был с ней постоянно, она пьянела от него. Боялась она в эти моменты только одного – назвать в постели мужа именем другого человека. Это с ним, а не с мужем, уносилась она сейчас на волнах наслаждения. Это он, а не муж, доставлял ей блаженство своими ласками.

Она окончательно потеряла голову благодаря своим фантазиям.

Встречи их становились все чаще. Он дарил милые сердцу мелочи – ажурную золотую цепочку с кулончиком из граната в виде сердечка, кружевное нижнее белье, которое она надевала только для свиданий с ним, а все остальное время тщательно прятала, изящное золотое колечко – тонкое и воздушное, которое так красиво переливалось на ее точеных пальцах.

Муж лишь однажды поинтересовался, что за кулончик у нее на шее – он такого не покупал. Марина ни секунды не терялась:

– Ты что, забыл? Мне же Светик с Русланом подарили на прошлое Восьмое Марта, я же тебе показывала, – ее глаза были настолько полны искреннего негодования, что Саша решил, будто сам был не слишком внимателен к жене и упустил из виду этот подарок. Марина же вздохнула с облегчением: знала, что выяснять муж ни у кого ничего не будет, ее ловкая ложь сгладила все недоразумения.

Муж, чувствуя, что в семье что-то не так, стал все чаще настаивать на своих правах в постели, старался доставить ей как можно больше приятных моментов, но она всеми правдами и неправдами отлынивала от супружеских обязанностей, ссылаясь то на простуду, то на переутомление, то на запрет гинеколога после якобы проведенных процедур по лечению воспаления. Однако усмирить свой темперамент не могла, и ночью, под покровом темноты, стараясь не разбудить спящего рядом мужа, давала волю своим рукам. Уж они-то знали все ее потаенные места и воплощали все нескромные желания. Пара оргазмов за ночь обеспечивали ей крепкий сон, хорошее настроение с утра, блеск в глазах и бархатистость кожи.

Наступивший год расставил окончательно все точки. В январе умерла бабушка мужа, проклятий которой так боялась впечатлительная Марина. Теперь дорога вперед расчищена. Оставалось дело за малым: нужно было подготовить детей. Младшей дочке всего пять лет, она и не поймет, что произошли какие-то перемены, а вот старшей скоро одиннадцать, она девочка серьезная и рассудительная, ее придется убеждать. Ей даже в голову не приходила дилемма – уйти или остаться. Она была твердо намерена уйти.

Пути отхода уже были приготовлены – Валерий Захарченко, еще в период их близких отношений, нашел ей квартиру, и теперь потихоньку, незаметно для семьи, она последние несколько недель делала в ней ремонт. Туда же, в свое будущее новое семейное гнездо, она натаскала из ближайшего магазина картонных коробок, в которые сгрузит нужные ей для жизни вещи. С грузовой «Газелью» проблем нет вообще: все-таки она не где-то там, а в автоцентре работает, парни-экспедиторы очень сочувствуют Марине – тому, что у такой милой женщины беспробудно пьет муж, да еще умудряется строить ей козни и водить домой баб. Вот уж действительно, чего мужику не хватает для счастья? Рядом с ним такая женщина, а он… Марина придумывала все новые и новые события в своей семейной жизни, она старалась вызвать к себе симпатии и сочувствие именно мужской части работников автосалона, которых было большинство – она ведь собиралась еще какое-то время работать здесь, и уж лучше при этом ловить сочувственные взгляды, чем знать, что в спину тебе плюют и, смачно матерясь, называют потаскухой и стервой.

Украдкой оброненная слезинка из ярко-голубых глаз, интимные перешептывания с подружками-продавщицами – «представляешь, а мой-то вчера явился никакой и в ярости надавал мне пощечин. Всю ночь не спала, сидела у девчонок на кровати. Они, бедные, так перепугались – до утра плакали» – все это вызывало бурю негодования у коллег по работе. Женщины сочувственно кивали (надо же, а со стороны казалось, что такая благополучная и красивая пара!), мужчины готовы были набить морду горе-муженьку, возомнившему себя вершителем судеб («кухонный боксер», а строит из себя мужика!). Знал бы Саша, главным героем каких страстей он был в тот период – ни один мексиканский сериал со своими злоключениями не сравнился бы с историями, сочиненными Мариной.

Приближался день «Икс».

Однажды вечером Марина позвала с собой старшую дочь, Ирину, пройтись до детского сада за Катюшкой.

– Ирочка, у меня к тебе будет серьезный взрослый разговор, – она не испытывала ни неловкости, ни страха. Она знала, что жить надо прежде всего для себя, а не для детей, которые когда-нибудь вырастут и улетят из семейного гнезда, оставив ее в одиночестве.

– Конечно, мамочка, я слушаю, – Ирочка испытала чувство гордости – как же, мама хочет с ней поговорить на «взрослые» темы! Это интриговало и придавало чувство какого-то превосходства над другими девчонками-сверстницами.

– В общем, я не буду огород городить, скажу прямо. Есть один человек, которому я очень нравлюсь. Более того, этот человек очень нравится мне. Сейчас сложилась такая ситуация, что мы решили жить с ним вместе. Я собираюсь уйти от папы, этот мужчина забирает своего сына, Ромку – ну, ты помнишь того мальчишку, с отцом которого мы ездили на машине в парк – и переезжает жить к нам. Потом уже мы оформим разводы, распишемся, и у меня будет другая семья, – Марина, наконец, смогла выдохнуть. Всю петицию она произнесла на одном дыхании. – Мне очень важно твое мнение, дочь. Видишь, я ничего не скрываю от тебя.

– А как же папа? – глаза Иры наполнились слезами, – что будет с папой? Ты о нем подумала?

– Ира, ты все осмысли хорошенько. Ты посмотри на своего отца – он ведь практически не просыхает, через день пьет – знаешь, как это изматывает? Ты ребенок еще, я понимаю, что ты любишь нас одинаково, тем более что отец он действительно замечательный. Но так будет лучше, лучше для всех нас. Разве ты не хочешь каждое лето ездить к морю? А если повезет, то и в Турцию, в Египет, да мало ли куда! У нас будет большой коттедж или квартира, машина, деньги и свой бизнес, ты понимаешь? Ты сможешь позволить себе все, что захочешь. А с папой вы сможете видеться каждый раз, как только захотите этого. Обещаю, что я не буду вам чинить препятствий, – Марина взяла дочь за руку, погладила холодные ладошки и посмотрела ей в глаза. – Ну как? Что ты скажешь?

– Я против, мама, но ведь ты все равно меня не послушаешь, я знаю, – Ира упрямо смотрела на мать, – ты и разговор этот завела, чтобы просто меня поставить перед фактом. Ты с папой говорила уже?

– Нет, и я не собираюсь этого делать, – Марина отпустила дочь и отвернулась.

– Но ведь это нечестно – ты сама всегда говорила, что близких людей нельзя предавать, нельзя обманывать! А как ты поступаешь сама? – Ира начала срываться на крик, Марина испугалась, что на них будут слишком обращать внимание.

– Успокойся. Я обещаю, что в ближайшие дни переговорю с папой, и мы все с ним решим – мирно и по справедливости, – ага, разбежалась она, как же!

Приедет на машине, вещи соберет и свалит по-тихому, пока муженек на работе, а потом уже можно позвонить и поставить перед фактом. И еще лучше – не давать новый адрес, а то будет ходить по пятам, канючить и скулить. Они все гордые и неприступные, пока жены рядом, гремят кастрюлями на кухне, а стоит жене покинуть свой насест – куда спесь девается, сразу вспоминают про чувства и прочую хрень. Этот тоже не исключение – так просто не отпустит, придется повоевать. Но войну все же лучше вести на своей территории – выставила за дверь, закрыла замок и – адью!

– А Катя знает? – голос дочери уже был прежним – спокойным и тихим.

– Нет, да ей пока и незачем. У меня просьба к тебе, дочь – не говори пока ничего папе. Сама понимаешь, мало ли что у него может с головой случиться в такой ситуации – еще поубивает нас всех, – она увидела недоверие и страх в глазах Иры. – Просто помолчи пока, сохрани это в секрете. Так будет лучше для всех. Обещаешь?

– Да.

– Вот и хорошо, – последнее препятствие было устранено. Марина знала, что дочь никогда не нарушает данного обещания. Теперь можно было спокойно шагать в новую жизнь – шагать широко, не стесняясь порвать штаны.

Она сделала все, как планировала: пока Терехин был на работе, вызвала грузовую «Газель» со своей работы, собрала коробки, лежавшие стопкой под диваном, и принялась упаковывать вещи. Главное было успеть до возвращения мужа с работы: меньше разборок – меньше проблем. Ей очень не хотелось лишний раз выяснять отношения. Соседи помогали ей выносить загруженные коробки и расставлять их в машине. Она и не думала, что будет так много барахла. Первая партия тряпья уехала, готовилась к отправке следующая. Марина решила забрать все, что сможет увезти – мужу она оставит комплект постельного белья, две тарелки и ложку с вилкой. Хватит с него – он и так проживет, а ей детей поднимать. Все справедливо.

Так не хочется ввязываться во все эти дележки имущества, но придется, видимо. За тряпье Терехин воевать не станет, но ведь есть еще земельный участок в черте города, а это приличные деньги, и комната эта. Она ей не нужна – у нее теперь будет все в десятки, в сотни раз шикарнее, но она имеет на все это право и выбьет свою долю. Но это все потом. Сейчас главное – побыстрее смыться отсюда.

Соседи грузили стиральную машинку, когда неожиданно появился муж. Марина напряглась, но он, на удивление, не проронил ни слова, не задал ни одного вопроса, даже просто не взглянул в ее сторону. Он сел в коридоре и курил, глядя в окно.

«Газель» трижды возвращалась за грузом.

Напоследок Марина решила показательно перемыть окна и полы. Она набрала в таз воды и начала драить стекла. Окна она не открывала и не мыла их ни разу за все время, пока жила в этой квартире – так, протирала периодически подоконники – и все. Сейчас ей важно было лишний раз споказушничать, но все же открывать рамы она не стала – еще не хватало устраивать тут генеральную уборку.

Саша вошел в комнату:

– И что ты тут делаешь?

– Да вот, не хочу после себя грязь оставлять, – Марина сосредоточенно терла стекло.

– А как ты из души моей грязь вымывать будешь?

– Вот только не надо пышных фраз, – Марина раздраженно бросила тряпку в таз с водой и слезла с подоконника. – Я хотела по-хорошему, без разборок и взаимных оскорблений. Или ты собираешься все это мне устроить?

– Нет, не собираюсь, – Саша устало присел на диван, – просто нечестно все как-то, втихушку, словно нагадила и торопишься смыться. Можно ведь было прямо и честно обо всем сказать – я ведь не зверь, за шмотки держаться не стал бы и тебе препятствия чинить тоже. Скажи только одно: у тебя кто-то есть?

– Нет, – Марина скромно опустила пушистые ресницы. Нечего ему знать того, что еще знать рано. Пусть живет здесь один с чувством вины, – я решила пожить одна, отдохнуть от семейных уз, от наших разборок, твоих пьянок. Я устала. Сейчас придут девчонки попрощаться с тобой, а я пойду. Да, вот еще, – она сняла с пальца обручальное кольцо, – мне оно больше ни к чему. Прощай, – она вышла на кухню, вылила из таза воду в раковину и забрала его вместе с тряпкой в свою новую квартиру.

Девчонки вернулись от отца минут через пятнадцать, обе зареванные и притихшие.

– Мама, папа там плачет, просил нас не бросать его, остаться с ним. Мы обещали, что будем приходить почаще, – Ира пыталась поймать взгляд матери, но та упорно прятала глаза. У нее были немного другие планы. Со следующей недели Катя переводится в другой детский сад, подальше отсюда, а домашний адрес бывшему знать совсем не обязательно. Марина решила бесследно исчезнуть из его жизни. Ей от него ничего не надо, она теперь будет жить безбедно, даже об алиментах переживать не придется – ей теперь подачки ни к чему. Все, идите все к черту – и муж, и его тетушки со своими дельными советами, и свекровь со своими вечно недовольными взглядами. Да, кстати о свекрови…

– Мама, здравствуй, – голос Марины зазвучал тихо, тоскливо и с нотками слез, – я звоню сказать, что ушла от Саши. Нет больше моих сил терпеть его пьянки и унижения. Прости меня.

– Мариночка, как же так? – чувствовалось, что свекровь в полном шоке. – Как же вы теперь? Как же мы теперь? А я вас в воскресенье в гости ждала, Пасха ведь, семейный праздник.

– Если ты не против, мы с девчонками приедем к вам, – уж очень не хотелось ей заниматься готовкой, тем более к празднику, когда надо было накрывать большой богатый стол. Проще приехать к свекрови на все готовенькое, вкусно поесть, выпить, поплакаться на судьбу, да еще дрожащим голоском щебетать: «Я вас так люблю, так люблю, вы для меня стали такими родными!». Маразматики!

– Ну конечно же, приезжай, мы с отцом будем ждать вас, – свекровь явно хотела еще что-то сказать, но Марина отключила телефон. Вот и все, конец.

Нина Шахаевна, мама Александра и по совместительству свекровь Марины, пригласила невестку приехать пораньше. Во-первых, ей очень хотелось знать подробности того, что произошло в семье ее сына, а во-вторых, она поставила себе задачу: во что бы то ни стало не допустить развода. Еще не хватало, чтобы ее обожаемые внучки лишились отца. Да и сестры мужа не дадут ей тогда проходу, закритикуют: мол, не смогла сына приструнить и сноху удержать, хреновая из тебя мать и свекровь. Попадать лишний раз на язык язвительным родственницам ну очень уж не хотелось.

Марина приехала с дочками к назначенному времени. Девочки очень обрадовались деду с бабкой, а вот Марина была какая-то рассеянная и потухшая. Нина обратила внимание, что невестка практически без косметики, руки беспокойно теребят бахрому шелкового шейного платка. Молодая женщина без напоминания присоединилась к свекрови на кухне. Там, за хлопотами, можно было спокойно обсудить свои бабьи дела, не привлекая к обсуждению свекра.

– Ну-ка, рассказывай, что там у вас случилось, – нетерпеливым полушепотом начала свекровь.

– Да что рассказывать, мам? – пушистые ресницы прикрыли глаза, – на самом деле все это давно назревало, но я все не решалась сделать первый шаг, но вот однажды утром проснулась и поняла, что все – больше не могу. Мне трудно говорить это тебе, но твой сын спивается, я борюсь с его зависимостью уже несколько месяцев, и все безуспешно. Я проиграла, бутылка взяла верх. Пьющий человек – это такая невероятная гадость. Он не слышит меня, не уважает, а как взялся оскорблять в последнее время! – голос Марины правдоподобно дрожал, дыхание прерывалось – казалось, что она вот-вот расплачется.

Нина была в шоке. Она практически не навещала сына с невесткой, но они сами приезжали к ним почти на каждые выходные, и ни разу она, мать, не заметила негативных перемен в своем сыне, ни разу сердце ее не екнуло, ни разу в душе не поскреблись котяры-сомнения. Марина и Саша были красивой, дружной парой, дополняли друг друга, прислушивались друг к другу и постоянно держались за руки. Да-да, еще на прошлой неделе они были здесь, в этой самой квартире, и Марина, сидя на подлокотнике кресла, грудью прижималась к мужу и целовала его в шею. Когда же он успел спиться?

Мать стеснялась задавать вопросы – боялась, а вдруг спросит как-то не так, обидит и без того убитую горем невестку. Марина же была готова к любым вопросам свекрови. Ей бояться нечего. Она – пострадавшая сторона, она осталась одна, на съемной квартире, без помощи и поддержки мужа поднимает двоих детей, вкладывает в них только положительные эмоции, только позитив.

Они уже вовсю сидели за столом и даже успели немного захмелеть, когда пришел Саша. Мать позвонила ему накануне вечером и позвала в гости – посидеть, пообщаться, разговеться. Он не хотел никуда идти, но и оставаться в пустой квартире не было никаких сил – там было холодно и звучало гулкое эхо от каждого шага и скрипа половицы. Внутри поселилась боль, где-то там, в подреберье – такая глухая и ноющая, она долбилась прямо в мозг, настойчиво, словно вода в сломанном кране. От нее не было спасения, ее не заглушал телевизор, не перебивал музыкальный центр и не усыплял алкоголь. Да, за эти несколько дней алкоголя было выпито на пять лет вперед, да еще и с запасом. Продавцы в ночном магазине жалели его, но и ругали, отказывались продавать спиртное. Он качал права, требовал, твердил, что «не имеют права отказать покупателю, нет такого закона», кидал на прилавок деньги, демонстративно забирал «ноль семь» дешевого пойла и пропадал на несколько часов, чтобы снова вернуться. Он пил и звонил Марине, пытался понять, что же произошло, что случилось, но она упрямо не хотела с ним говорить, и вот он видит ее здесь, за одним столом со своими родителями, невозмутимую и прямую, как перпендикуляр. Глаза стеклянные и пустые, смотрят на него, словно он прозрачный. Чужая, совсем чужая. Он понял, что не сможет здесь находиться.

– Папа, мама, я поздравляю вас с Пасхой, Христос Воскресе, но мне надо уйти.

– Как уйти? Куда? Ты же только что пришел! – Нина бросилась вслед за сыном. Он уже обувался в прихожей. Дочери висели на нем, словно гроздья, он потрепал их по волосам своей большой ладонью и молча вышел за дверь.

– Ну что ж, раз такое дело, пора и мне слово вставить, – молчавший до этого свекор развернулся к Марине и пристально поглядел ей в глаза. – Расскажи-ка мне, стрекозка легкокрылая, что за ухарь татуированный лапал тебя за зад пару недель тому в магазине канцтоваров?

– Что? – лицо Марины побледнело так, что стали видны тонкие сосуды на щеках. Губы плохо слушались, руки стали холодными и липкими. Она резко встала и сдавленным голосом произнесла:

– Я не собираюсь оправдываться перед вами за чьи-то сплетни. У меня никого не было и нет, кроме мужа, я всегда была верна ему и честна с ним с первого дня. Он девочкой меня взял, и усомниться во мне – позор! – патетическая речь сопровождалась суровыми взглядами и блестящими каплями слез на ресницах.

– Сядь! – рука Леонида Федоровича резко стукнула по столу, зазвенели рюмки, посыпались вилки и ложки. Испуганные девчонки прибежали из соседней комнаты. – А ну брысь отсюда, тут взрослые разговоры! – резкие слова деда возымели действие – внучки быстренько покинули место разборок, однако, любопытство взяло верх, и они осторожно прокрались к дверному проему и спрятались за шторой.

– Леша, прекрати, – Нина пыталась успокоить мужа, как-то сгладить ситуацию.

– Все тихо! – снова повысил голос Терехин-старший. – Я жду внятного ответа, невестушка. Кто там у вас завелся такой приблатненный, хозяин новой жизни? Руки сплошь в синих перстнях, машина заграничная. Кто он?

– Скорее всего, речь идет о Маленкове, – Марина взяла себя в руки. – Только я не пойму, почему меня с ним связывают ваши информаторы. Он – владелец половины нашего автоцентра, партнер моего шефа и мой начальник.

– Снова вихляешь, красавица, – усмешка свекра не сулила ничего хорошего. – Так вот, успокойся: никто про тебя сплетен не распускал, да я и слушать бы не стал ничьего кудахтанья. Дело в том, что я сам вас видел в этом самом магазине. Ты прошла мимо меня, даже задела плечом, я спиной к вам повернулся – не хотел портить тебе приятный променад. Судя по тому, как вы себя вели – у вас далеко не служебные отношения. Стоят себе голубки, курлыкают, а он своей синей лапой гладит ее пониже спины, да еще так поперек, прям промеж булок, пробирается. Если б не народ, завалил бы ее прямо там, среди тетрадок. Запомни, дорогуша, – Марина сидела, втянув голову в плечи, – моим глазам свидетелей не надо. Муж у нее спился, куда там! А она вся такая белая и пушистая, с нимбом на башке, вынуждена уйти из дома! Потаскуха! Я ничего не скажу сыну, но позорить его по городу разными наветами не позволю. Поняла? Хочешь жить со своим уголовником – никто не держит, но будь честна хоть раз в жизни, хотя бы сама перед собой, дева непорочная, блин! – он досадливо махнул рукой и вышел из комнаты. Смотреть на невестку было противно.

Марина тут же сорвалась с места:

– Ира, немедленно одевай Катю, мы уходим отсюда! Ноги моей больше никогда не будет в этом доме, слышите? Вы никогда больше не увидите своих внуков и никогда ничего не услышите о нас! Вы для нас все подохли!

Леонид Федорович вернулся обратно.

– Ну, подохли – так подохли, рано или поздно все там будем, а вот про детей… Ты ведь не мать, ты кукушка. С какого возраста ты Ирку каждый год на все лето к матери в деревню отправляешь? С трех лет? А чем тебе девчонка дома мешала? Устает она, видите ли, мамаша, перетруживается! А теперь что? От двоих детей избавляешься каждые два месяца. Как только у Ирки в школе каникулы – так и выкидываешь их из дому. Сама выросла кочевой жизнью и девок теперь около себя не видишь, – Марина вспыхнула и хотела что-то возразить, но свекор не дал. – Нет, дорогуша, не мать ты, не мать. Дети твои – разменная монета. Выгодно тебе сейчас, чтобы за тобой бегали, упрашивали, уговаривали – ты так поступаешь, да еще товаркам своим жаловаться будешь, как бывшие родственники тебе покоя не дают, а наступит момент, когда будет выгодно спихнуть детей к тем же неугодным родственникам – ты, не задумываясь, этим воспользуешься и разрешения не спросишь. Такие, как ты, просто так не уходят, они еще долго свой зад на пороге держат – как говорится, и рыбку съесть…

– Провалитесь вы к чертовой бабушке с вашими речами о порядочности и честности! Не судите по себе! – она опрометью выскочила в коридор, оделась и обулась так быстро, что ей позавидовал бы отличник боевой подготовки. Она схватила полуодетых девчонок и выволокла их в подъезд, не забыв на прощание плюнуть на порог квартиры, которая и для нее когда-то была домом.

Нина Шахаевна была в шоке. Она смотрела на мужа круглыми глазами и не знала, что сказать.

– Леша, почему ты мне раньше ничего не рассказал?

– Потому, что ты начнешь все это с кумушками своими обсуждать или сыну лишнего ляпнешь, а я не хочу, чтобы по нашей вине семья развалилась. Они люди взрослые – сами разберутся. Все, закрыли тему. Разогрей мне лучше мясо, совсем остыло, – он сел на диван возле накрытого стола и налил себе рюмашку.

Нина с беспокойством возилась на кухне. Что же теперь будет? Как же ее внучки без отца? Вопросы, вопросы, вопросы… Ответов пока не было.

В свой новый дом Марина вернулась в растерянных чувствах. С одной стороны, еще было не время ставить бывших родственников в известность о скорых переменах в ее личной жизни, с другой же стороны – это должно подтолкнуть Валерия хоть на какие-то действия. Она видела, что он не торопится связать с ней свою жизнь, что ж – придется все брать в свои руки. Как всегда. Слова свекра больно задели ее. Надо же, она – плохая мать. Чем же, интересно? Дочери красиво одеты, вкусно накормлены – что еще надо? «Будут оскорблять – пожалуюсь Любимому, он своих бычков подошлет, они головы всем посворачивают», – тешила себя Марина. Принадлежность, даже такая косвенная, как у нее, к уголовному миру делала ее в собственных глазах просто сверхчеловеком. Она даже не заметила, насколько стала высокомерна и своенравна с окружающими.

Всего через несколько месяцев слова свекра начнут сбываться, но пока она этого не знает, у нее другие дела и заботы…

Чтобы начать что-то новое – нужно окончательно решить вопросы со старым. В понедельник, на следующий же день после неудачных посиделок в доме свекра, Марина поехала к адвокату, который помог ей составить заявление о расторжении брака. Сердце ее бешено колотилось в предвкушении перемен. Она уже грезила этой новой жизнью, видела себя в ее интерьерах, наслаждалась ее приближением.

А вечером пришел Валерий. Он, как обычно, был немногословен – легкий поцелуй в шею и хозяйский жест рукой, приглашающий ее опуститься на колени прямо в прихожей. Марина не возражала. Через несколько мгновений его початок по-хозяйски двигался у нее во рту, а она изо всех сил изображала наслаждение. Еще пара рывков… Все закончено. Она ушла в ванную, чтобы привести себя в порядок, а он уселся на ее кровати и включил телевизор.

Марина вернулась из ванной свежая, причесанная и подкрашенная:

– Милый, ты ужинал? Я мясо приготовила – перекусишь? – он кивнул, и она радостно кинулась на кухню. Все продукты домой, причем самые недешевые (Валерий слыл гурманом), она покупала строго на свои деньги, никогда не просила у него ни копейки, не намекала, что нуждается в помощи и поддержке. Так надо – пусть видит, что перед ним самостоятельная, самодостаточная женщина, которая не нацелилась на его деньги, которой нужен только он сам и его любовь.

Маленков принимал старания женщины, как должное. Да, он покупал сладости к чаю, иногда бутылочку дорогого марочного коньяка, так – разные безделушки в подарок, но материальной поддержки в полном смысле этого слова не оказывал. Просить же у него денег Марина опасалась – уж очень не хотелось казаться меркантильной. Хорошо еще, что квартиру, в которой она сейчас жила, ослепленный в свое время страстью Захарченко оплатил за год вперед. Денег в резной шкатулке у нее было много, даже крышка не закрывалась, но у этих бумажек есть одно нехорошее свойство – заканчиваться. А это значит, что все дела нужно решать как можно быстрее, пока источник не иссяк.

Марина приехала к Саше по очень важному делу – привезла копию заявления на развод и повестку в суд. Почему-то в этой ситуации неловко чувствовал себя бывший муж, она же была совершенно спокойна. Она вообще с регулярностью прохаживалась мимо его дома в своей самой любимой юбке – «тюльпанчике», которую считала настоящим произведением портновского искусства – розовая костюмная ткань плотно облегала фигуру и расходилась клиньями чуть выше колен. Малейший ветерок открывал бедра, увенчанные кружевной резинкой тонких чулок. Пусть видит весь мир, какую женщину по собственной тупости потерял ее бывший! Она и не догадывалась, что модная юбка больше портила впечатление, чем соблазняла окружающих мужчин – она еще больше подчеркивала «колесо» в ее голенях и косолапую постановку стоп в туфлях на высоченной шпильке… Но это было для нее не важно. Важнее всего – доказать, уязвить, уколоть и добить того, кто когда-то был рядом, а теперь не бросился ей в ноги и не побежал вослед за ней, заливаясь горькими слезами.

– Надо же, развод, – невесело усмехнулся Терехин, – да ты, никак, невеста? Что, хорошего жениха отхватила?

– Не надо патетики, дорогой, – Марина нахмурила красивые брови, – скажу только одно: он лучше тебя во всех отношениях, – ей доставило какое-то дьявольское удовольствие выражение боли на его лице. – Имущество делить мы не будем, надеюсь?

– Какое? Мебель и вещи ты вывезла, комната эта муниципальная, на земельный участок я не претендую. Только одна просьба: не продавай его пока, все же земля – она в цене растет, а девчонкам еще учиться.

– А вот это уже, дорогой, не твое дело, – она еще раз окинула взглядом то унылое жилище, в котором прожила столько лет. – Я желаю тебе счастья, Саша, – и ушла. Он остался совсем один…

Через месяц в его жизнь неожиданно вошла Алена.

Они сближались, стараясь не ранить друг друга, не напомнить о прошлом, которое еще не окончательно ушло из их жизни. Алена всего несколько месяцев назад закончила маету с длительным и тяжелым разводом, который длился два года – бывший муж-наркоман и сам не жил, и не давал возможности жить ей и детям. Постоянное напряжение, ожидание того, что в твой дом в очередной раз вломится полуобезумевший получеловек в поисках денег и ценностей, им же, кстати, давно вынесенных, не способствовало вере в людей вообще и в мужчин, в частности.

– А что милиция? – удивлялись знакомые, – сдала его и все.

Все, да не все. В милиции подобные вещи называют «семейными разборками», выезжают на них неохотно, а однажды прямо заявили: «Нету тела – нету дела».

– Чье тело им было нужно? Мое? Моих детей, и без того настрадавшихся? Наркоши этого? – возмущалась, рассказывая, Алена. – Я бы, может быть, и рискнула – грохнула этого подонка, но ведь меня бы посадили за него, как за человека, а дети? Что с ними стало бы? Детский дом? Я не могла так рисковать. Приходилось бить сильно, но аккуратно, – пару раз в ход пошла кочерга. Ею неугомонный «нарик» был беспощадно «вырублен» и вынесен за ноги на улицу. После второго такого допинга он предпочел в квартиру больше не входить, а подкарауливал Алену или детей на улице. Потом вдруг неожиданно пропал куда-то, и сразу наступило хрупкое спокойствие.

– Развод вот только в его отсутствие не давали, а ведь я ничего не требовала – имущества давно нет, делить нечего, дети при таком раскладе все равно останутся со мной, на алименты я не подавала – зачем? С него все равно взять нечего – работа для дураков, а он же не из тех, а я и сама не без рук, родители, слава Богу, живы – не пропадем. Дождалась вот, наконец. Два года мурыжили.

Саше еще только предстояло познать все «прелести» развода, ведь расстаться – это одно, а потом наступает период, когда придется как-то общаться, ведь с детьми не разводятся, они не становятся «бывшими», и от этого раны затягиваются долго и муторно.

Тем не менее, время шло. Первое заседание по разводу состоялось, судья вынесла решение: дать время для примирения сторон, хотя никто не настаивал. Впереди был целый месяц, но, естественно, это ничего не меняло. Марина была настроена категорически, Саша не возражал. А вот Валерий Маленков пока даже ни о чем не догадывался, Марина решила сделать ему сюрприз – приготовить шикарный ужин, открыть бутылочку вина и обмыть свежеполученное свидетельство о расторжении брака. Когда он поймет, что она ради него бросила все и стала свободной, то, может быть, и он сам, наконец, пошевелится.

Наконец, 4 июля было вынесено официальное решение о расторжении брака, и семья Марины и Александра Терехиных перестала официально существовать. В честь этого события Александр вручил Марине ее обручальное кольцо – то самое, которое она швырнула ему когда-то, и сказал:

– Чтобы не тратиться на новое.

Марина хотела выбросить этот символ ее бывшего брака, но подумала, что разбрасываться золотом непрактично, и надела его на средний палец левой руки.

Через две недели, 17 июля она получила свидетельство о разводе и позаботилась о том, чтобы состоялся тот самый торжественный ужин, который ею давно и тщательно планировался. Дочери еще с конца мая гостили у бабушки в Шубаново, и никто не мешал влюбленным праздновать. Марина по такому случаю сшила себе красивое платье из легкого трикотажа. Ткань соблазнительно облегала пышную грудь, струилась по бедрам и демонстрировала упругие ягодицы. Волосы она уложила с особой тщательностью и хитростью. При всей изощренности прически, локоны держались на одной-единственной заколке, которую стоило только вынуть – и копна блестящих каштановых прядей рассыпалась по плечам и спине. Валерий любил ее длинные волосы, она знала это и умело пользовалась своим оружием.

Ужин плавно завершился в постели. Сегодня возлюбленный был с ней особенно нежен и предупредителен, он целовал и ласкал каждый сантиметр ее тела, она просто растворилась в нем, в его нежном горячем дыхании, в его словах, в его аромате…

Когда она проснулась, его уже не было. На кухонном столе лежала записка: «Солнышко, ты так сладко спала, побоялся нарушить твой сон. Мне нужно уехать по делам, но вечером я снова твой, а ты – моя. Целую нежно. Люблю». Сердце радостно заколотилось. Наконец-то оно было сказано, это самое заветное слово – люблю. Она так ждала его, так надеялась услышать и дождалась. Теперь она точно знала: все будет хорошо, она будет счастлива. Она будет спокойна. Она будет в достатке. Вся в шоколаде.

День был полон сюрпризами – Валерий засыпал ее красноречивыми MMS-ками, а вечером приехал курьер из цветочного магазина и привез ей огромный букет лилий, ее любимых, а среди полураспустившихся бутонов лежала маленькая шоколадка в форме сердца. Девчонки ахали от восхищения и зависти, а Марина чувствовала себя королевой. Позже Валерий заехал за ней на своей «белой красивой машине», как говорила Катя, и снова день закончился в постели среди смятых простыней, тихих стонов и скрипа диванных пружин. Так прошел месяц. Вскоре она поняла, что беременна.

Такую важную новость не сообщают с бухты-барахты, это особенная новость, самая прекрасная новость на свете. Ведь что может быть прекраснее ребенка от любимого человека? Марина взяла на работе отгул и весь день посвятила уборке, готовке, наведению лоска. Была ли она счастлива в этот момент? Кто знает… Но она была уверена, что теперь с дорогим ей человеком она будет связана тесными и нерушимыми узами, теперь он точно никуда не денется. Высшие силы все решили правильно, и она не будет оспаривать это решение.

Телефон Валерия был недоступен весь день. Вечером он не приехал в свое обычное время. Она практически не спала ночь, прислушивалась к каждому шороху в подъезде, ждала, что вот-вот повернется ключ в двери, и он войдет. Он так и не появился. Утром вся разбитая и уставшая Марина пришла на работу. Девчонки сперва посмеялись над ее видом, намекая на бурную ночь, но потом поняли, что что-то случилось.

– Мариш, да не убивайся ты так, ты что, с ума сошла? Ты ведь знаешь, в каких кругах он вращается – ну мало ли, какие у них там посиделки намечены были. Тут уж тебе придется смириться – это тебе не бывшего твоего строить. Его дело было – дом, работа. Тут же совсем другой уровень, да и из криминальных кругов так просто не уходят – сама не маленькая, должна понимать, – убеждала ее подруга постарше.

– И особо не потявкаешь, когда что-то не по тебе – живо рот заткнут или ненароком на разрезе окажешься, – рисовала жуткие картины подруга помладше.

Марина вдруг поняла, как мало она знает о человеке, которого уже привыкла считать своим. Ведь и в самом деле, существовала у него какая-то своя жизнь до нее, и ему тоже надо с ней разобраться, а кроме всего прочего, у него есть и еще одна жизнь – его бизнес, тот мир, в котором он повязан с людьми не только с безупречной репутацией. Он и сам рассказывал, как частенько они проводили время в не совсем мужской компании, сопровождаемые не совсем порядочными девицами, на даче у местного «смотрящего», с которым он в свое время «мотал срок» сначала на малолетке, а потом уже и по-взрослому. Марина завороженно слушала такие рассказы.

Вечером она одиноко сидела у телевизора. Телефон Валерия по-прежнему молчал, он к ней тоже не торопился. С ее новостью придется еще немного подождать.

Вдруг задребезжал телефон. SMS! Она схватила красавицу «Nokia» – подарок бывшего мужа на Новый Год – и с нетерпением открыла конвертик. Через секунду телефон выпал из ее рук, из глаз ручьем полились слезы, в груди что-то заклокотало, забилось, она начала задыхаться в приступе истеричного плача.

«Солнышко, прости меня. Между нами все кончено. Я понял, что ничего не получится. Ты такая молодая, красивая, шикарная, ты найдешь еще свое счастье, а я для тебя старик – зачем тебе мужик с темным прошлым да еще старше на одиннадцать лет? Прощай. Надеюсь, мы расстанемся по-взрослому, без истерик, шантажа и сплетен. На работе завтра забери конвертик, это тебе на первое время».

Марина не стала устраивать истерик и разборок, не стала звонить и писать. Она не унизится до такого, чтобы валяться в ногах у человека, которому она не нужна. Да, она рыдает ночами в подушку, она порой хочет умереть от злости на весь мир и от бессилия, но никто и никогда не увидит этих слез и не услышит ее жалоб. Дежурная улыбка на губах – и за работу.

Конвертик она забрала. Эти деньги пошли на убийство. Ими она оплатила убийство их нерожденного ребенка. Ими она убила свою мечту.

Наступил август… Всего через несколько недель пересекутся судьбы Марины Терехиной и Андрея Моргана.

Глава двадцать третья. Ленинск, наши дни

– Я приехала к сыну и невестке через неделю после рождения Варвары, – продолжала Валентина Тихоновна свой рассказ. – Марина еще в роддоме была, я организовала дома генеральную уборку, девчонки все вычистили и перемыли, а потом Андрей с Ириной поехали забирать маму и дитя домой. Малышка получилась просто чудо – мордастенькая, беленькая, синеглазая и на Андрея похожа, как две капельки, все подобрала от него. Я ее когда увидела – душой потеплела и даже Маринкины прошлые похождения стала считать так – дурью, ничего не значащей.

Мы со сватьей, с Людой, старались во всем Маришке помогать. Крошечный ребенок внимания много требует, а ведь на ней еще и дом, и хозяйство, и дети с мужем. Мы с Людой решили домашние заботы взять на себя, чтобы молодая мамочка посвятила себя только новорожденной. Андрей с Мариной для малышки такое красивое приданое заготовили, и коляску купили новомодную, и кроватку с балдахином, как у сказочной принцессы и люльку-зыбку, в каких в старину младенцев качали.

Так у нас и повелось: Андрей на работе, девчонки в огороде, сватья со скотиной (я не умею обращаться – от меня там толку ноль), а я на кухне да порядок в доме поддержать. Идиллия была полная. Марина после родов расцвела, стала какая-то томная, нежная, голос тихий и ласковый, взгляд теплый. На пользу ей пошло материнство. Андрей же вообще летал, земли не касался – для него ребенок от этой женщины был посланием небес. Раньше он ее просто любил, а теперь боготворил.

Я радовалась, глядя на них. Они оба были такие позитивные, мечтательные, так поддерживали друг друга, а что еще надо матери? Только счастье ребенка имеет значение.

Очередной звоночек прозвенел для меня через пару месяцев. Я случайно заметила, как невестка сидит за компьютером и быстро-быстро что-то строчит. Варвара рядом на кровати, не спит. Обычно она ребенка без присмотра не оставляла, а тут прям срочность такая в Интернете посидеть. Я зашла под предлогом глянуть на Варюшку, а сама краем глаза посмотрела на страничку, на которой сидела Марина. Мне эта страничка ничего не сказала – я ведь в Интернете, как в темном бору, ничегошеньки не понимаю, но зрительная память у меня хорошая.

В первых числах сентября, когда Катя прибежала из школы, Марина собралась прогуляться с малышкой. Погода стояла теплая, солнечная, самое время для прогулок. Катя помогла матери вытащить коляску и проводила до ворот. Как только она вбежала в дом, Валентина Тихоновна подозвала ее.

– Катюша, я вот в ваших Интернетах ничего не понимаю, но мне все так интересно, скажи мне, пожалуйста, что это за страничка такая с желтой полосой и большой буквой «Я»?

– Это «Яндекс», такая поисковая система, – деловым тоном ответила Катюшка. Ей очень нравилось чувствовать свое превосходство перед взрослым человеком.