– Кому она могла ее продать, капитан? – округляла она глаза, когда Дима вернулся с повторным медицинским заключением. – Почему мы об этом не знаем? Снова успокоились с тобой, узнав о завещании? Дурдом какой-то! И деньги куда подевались? Из ее квартиры исчезли восемьсот с лишним тысяч рублей. Потратить их она не могла.
– Могла в долг дать, – вяло отреагировал Дима.
Ему, если честно, было обидно. Знала бы Хмельнова, каких сил ему стоило вытянуть из доктора повторное медицинское заключение – без постановления. Тот уперся и долго и нудно бубнил про врачебную тайну и все такое. Но потом неожиданно разговорился. И даже кое-что добавил сверх текста в подписанном им заключении.
– Но я вам этого не говорил, – предупредил он Диму, прощаясь с ним у двери.
На обратной дороге Дима пробил себе колесо. И пришлось менять его на обочине. А он сегодня в белоснежной рубашке и новеньких брюках. Для Веры, если честно, вырядился. Она что-то в последние дни стала избегать его. И на телефонные звонки не отвечала. И кто-то пустил слух по отделу, что она собирается переводиться в соседний район. Он и решил, что надо поговорить. Что-то осталось недосказанным. И если уж откровенно совсем, он неожиданно почувствовал, что скучает по ней.
Конечно, он выпачкал рубашку и брюки грязными руками. Хотя и перчатки надел, и старался быть аккуратным. Два пятна на брюках и на рубашке возле верхней пуговицы. К Вере в таком виде он, конечно, не пойдет. Планировал отпроситься на час у Хмельновой. Съездить домой и переодеться, но…
Но она не заметила его паршивого настроения. Не поблагодарила за хорошо выполненную работу – он обязан ее делать и без похвалы. Она тут же принялась раздавать дальнейшие указания.
– Необходимо выяснить в Росреестре, кто является новым хозяином квартиры Сахаровой. Найти этого человека и поговорить под протокол. – Хмельнова указала ему на дверь: – Бегом, капитан, чего сидим?
– Товарищ подполковник, а если квартира в стадии оформления? Как мы можем это выяснить?
– И как же? – она уже задумалась о другом, и взгляд ее был рассеянным.
– Никак, товарищ подполковник. Пока квартира не будет оформлена, мы не сможем ее отследить, – он поразмышлял и добавил: – Я так думаю. Во всяком случае, без официального запроса.
– Думает он! – фыркнула она беззлобно. – А еще что ты думаешь? Что со смертью владелицы недвижимости сделка затормозится? Правильно думаешь, капитан… И такое может быть. А что, если… А что, если деньги, которые Сахарова прятала в рабочем сейфе и которые потом бесследно исчезли, – это были деньги за квартиру?
– Так мало? – Дима с сомнением покачал головой. – Квартира стоит в разы дороже.
– Задаток? Это ведь мог быть задаток, капитан? И если учесть, что Сахарова собиралась укатить с Грабовым на Сахалин, она могла… Что? Правильно, капитан! – заулыбалась во весь рот Хмельнова. – Она могла выдать покупателю генеральную доверенность. А где она ее могла оформить? Снова правильно! У своего любимого нотариуса. Так что поезжай прямо сейчас к Веригину Илье Александровичу и выясни у него все, что только можно и нельзя. Жду результатов, капитан!
Глава 27
– Снова вы?!
Нотариус стоял, опершись костяшками пальцев о стол. Он с такой силой и шумом втягивал носом воздух, словно хотел оставить капитана Андреева в вакууме.
– Снова я, Илья Александрович, – скупо улыбнулся Дима.
– Что на этот раз привело вас ко мне? Желаете составить завещание? – губы нотариуса сложились насмешливой дугой.
– Нет, но вот в отношении завещания, оформленного вами гражданке Сахаровой, мне с вами хотелось бы подробно поговорить.
Он без приглашения сел в удобное глубокое кресло слева от стола нотариуса. Закинул ногу на ногу и с преувеличенным вниманием уставился на свои ладони.
В очередной раз втянув с шумом воздух через ноздри, нотариус опустился на свое место.
– Что вас интересует, молодой человек? – скрипучим голосом поинтересовался Веригин, принявшись теребить запонку на левом рукаве лиловой сорочки. – Что с завещанием не так?
– Вступать в него некому.
– В каком смысле? – голова нотариуса дернулась, шея полезла из застегнутого доверху воротника.
– Тот, кому завещала квартиру Сахарова, мертв. И как теперь быть?
Дима наблюдал за растерянностью Веригина, не решаясь перейти к самому важному вопросу, ради которого прибыл сюда. Правда, с небольшой задержкой.
Он все же заскочил домой, хотя ему было и не совсем по дороге. Переоделся. И на всякий случай послал Вере сообщение.
«Надо поговорить!» – написал он ей, трижды стирая восклицательный знак, но потом все же его оставив.
«О чем?» – ответила Вера.
То, что ее ответ был кратким, безо всяких там «все уже сказано» или «разговоры не имеют никакого смысла», его немного и успокоило, и насторожило. Это было так не похоже на Веру. Она романтик. Влюбленный в него романтик. Что поменялось?
«Нам надо поговорить о нас с тобой», – отправил он ей после долгих исправлений. И замер, ожидая ответа. Что-то типа «нет никаких нас» его бы точно не устроило.
Но Вера ответила лаконичным «хорошо».
И теперь, сидя в глубоком удобном кресле нотариуса, Дима понял, что волнуется перед предстоящей встречей с Верой. Надо продумать разговор. Надо правильно его построить, чтобы и лишних надежд ей не дарить, и не зародить в ее душе новых обид…
– Грабов Иван мертв? – ахнул нотариус после продолжительной паузы. – Как он умер?
– Предположительно, его убили. Отравили.
– О господи! – воскликнул Веригин, и его пальцы перешли к правой запонке, принявшись ее теребить. – Средневековье какое-то, согласитесь.
– Да нет. Средство вполне себе современное. Синтетический наркотик, который можно просто развести водой и выпить как лекарство. Но… Малейшая передозировка, буквально миллиграмм, вызывает остановку сердца. И что самое главное – через сутки следов этого вещества в крови не обнаружить.
– Ничего себе – чудеса! – озабоченно округлил глаза Веригин. – Откуда же… Чьи это разработки?
– Коллеги из отдела по обороту наркотиков теперь разбираются. Это не моя работа. Моя – найти убийцу Сахаровой и Грабова. А заодно и еще одной молодой девушки, которая была убита в своей гримерке после танца у шеста.
– Она была стриптизершей? – губы Веригина брезгливо изогнулись. – Женщины с подобным родом деятельности принадлежат к группе риска. Проститутки, стриптизерши. Они…
– Ее убили не из-за того, что она танцевала без одежды. Ее убили так же, как и Сахарову: ударом ножа в грудь. Несколько раз.
– Один и тот же убийца? – вытаращился нотариус.
– Возможно. Окончательно скажут эксперты. Заключение еще не готово. Но стриптизершу совершенно точно не убил Грабов. У него был мотив в смерти Сахаровой. Завещанная ему квартира. И можно было бы предположить, что он убил стриптизершу по причине того, что она что-то такое видела. Могла стать свидетелем.
– Почему?
Нотариус слушал с интересом, его раздражение, вызванное внезапным появлением Димы, исчезло. И дышал он теперь ровно и бесшумно.
– Потому что вашу клиентку Сахарову убили возле двери квартиры Баловневой.
– Это стриптизерша?
– Так точно, Илья Александрович. – Дима глянул на него по-доброму, проникновенно заговорил: – И можно было бы заподозрить Грабова в смерти стриптизерши, но…
– Но на тот момент его уже не было в живых? – предположил Веригин со странным азартным блеском в глазах.
– Бинго, Илья Александрович! – громко хлопнул в ладоши Дима. – Бинго! Грабов обладал бесспорным мотивом, соберись он убить Сахарову. А впоследствии и Баловневу. Преступник зачищается. Так? Так… Но он сам пострадал. Его тоже…
– Зачистили! – выдохнул нотариус, и кожа его шеи, не закрытая тугим воротничком рубашки, покрылась крупными мурашками.
– Да… Поэтому я и здесь, – безо всяких переходов оборвал свою речь Андреев.
– Помилуйте! Но… – вывернутые ладони Веригина легли на стол, рот приоткрылся. – Но не думаете ли вы, что я…
– Что вы – убийца? – перебил его Дима с коротким смешком, заставив нотариуса побледнеть. – Нет, что вы, Илья Александрович. Вы не убийца. Вы всего лишь нотариус, который оформил завещание для Сахаровой. Тем самым заставив Грабова желать ее смерти. И вы, возможно, тот самый нотариус, который оформил генеральную доверенность для Сахаровой. На чье имя – не знаю. Надеюсь, вы сможете прояснить этот момент… Так, о чем это я? Ах да! Так вот эта самая генеральная доверенность лишила Грабова возможности надеяться на наследство по завещанию. Поскольку почти сразу после смерти Сахаровой он узнал о том, что квартиру она продала. А так как новый хозяин пока не объявился, мы смеем предположить, уважаемый Илья Александрович, что сделка находится в стадии оформления. А возможным это стало только благодаря генеральной доверенности. Которую вы, возможно, состряпали для вашей клиентки – Сахаровой Аллы Геннадьевны.
Дима умолк, почувствовав, что даже вспотел во время своей речи, которую счел восхитительной и витиеватой. Нотариус, когда он замолчал, не указал ему на дверь. И не принялся тут же требовать постановления от прокурора. И призывать капитана следовать букве закона.
Он задумчиво покручивал одну из запонок в манжете своей дорогой лиловой сорочки и размышлял.
– Я прекрасно понимаю муки вашей совести, Илья Александрович, – осторожно начал Дима. – Ваша безупречная репутация и все такое…
– Вот именно, репутация! – воскликнул с обидой Веригин. – А вы черт знает что с ней делаете! Теперь каждый второй сыщик будет думать, что со мной можно так вот, посредством разговора, попирая все этические нормы…
– Нет, – повысил голос Андреев и, встав с кресла, навис над столом нотариуса. – Никто так не станет думать. Потому что никто из сыщиков не разглашает своих методов работы. Я в том числе. Но могут случиться новые жертвы. Этот человек может не остановиться. И продолжит убивать, если почувствует, что ему кто-то мешает.
– Вы всерьез полагаете, что убийца – это тот, кто купил квартиру у Сахаровой и сейчас оформляет ее на себя?
– Не исключаю такой вероятности. Помогите, Илья Александрович. Мы же все равно придем. С постановлением. Но на это уйдет время. И могут появиться новые жертвы.
– Добавьте еще, что они будут на моей совести! – нехотя возмутился нотариус.
– Так точно…
Минут пять Веригин колебался, без конца дергая шеей, которой было тесно в наглухо застегнутом воротничке. Потом тяжело поднялся и медленной походкой двинулся в правый от двери угол кабинета. Нажав какую-то невидимую Диме кнопку, Веригин привел в движение стеновую панель, за которой обнаружился огромный – от пола до потолка – несгораемый шкаф. Он его отпер. Вытянув руку, он почти не глядя извлек с полки тонкую папку. Развернул ее, полистал и зачитал:
– Генеральная доверенность на право совершения сделок с недвижимостью, а точнее: с квартирой площадью… расположенной по адресу… – последовал метраж и адрес, который Дима уже выучил наизусть, – выдана гражданке РФ Крутовой Александре Николаевне. Сейчас я вам сделаю копию, товарищ капитан. Конечно, не обязан. Но коль такие дела ужасные творятся…
– Товарищ подполковник! – заорал в телефон Дима, едва вышел из нотариальной конторы. – Это Крутова! Она купила квартиру у Сахаровой.
– Крутова-а… – протянула Хмельнова потрясенно. – Это сексуальная партнерша Баловневой? Она проживала с ней до тех пор, пока на пороге квартиры не было совершено убийство?
– Так точно!
Хмельнова неожиданно умолкла. Дима слышал лишь ее шаги по кабинету, лязг дверцы сейфа и грохот выдвигаемых ящиков стола.
Она собралась на задержание? Он прикусил губу, чтобы не возмутиться в полный голос. Он сегодня сделал все и даже больше! У него сегодня с Верой назначена встреча. Им надо серьезно поговорить. А для этого ему надо хорошо подготовиться. А у него в шкафах и холодильнике – мышь повесилась! Вряд ли Вера сегодня снова придет с бутылкой шампанского. Он должен обо всем позаботиться сам. А если он сейчас с Хмельновой поедет на задержание, то плакали его планы…
– Поезжай домой, капитан. Ты сегодня молодец, – неожиданно удивила его Хмельнова.
– А вы? На задержание? – укол совести неожиданно случился вполне ощутимый. – Одна? Товарищ подполковник, там байкеры – ребята опасные. Да и сама Крутова… Одной нельзя!
– Заботливый какой, – фыркнула Хмельнова. – Возьму кого-нибудь с собой, не переживай. Не девочка-стажерка, понимаю, что иду задерживать убийцу. А ты, капитан, готовься к намеченному свиданию.
– Откуда вы… – он прикусил язык и тут же догадался: – Вера разболтала?
– Ой, никто мне ничего не выбалтывал, капитан, – раздраженно оборвала его Хмельнова. – Достаточно было увидеть тебя в новых штанах и белой рубашке, чтобы догадаться. Да и она запорхала по коридору с горящими глазами. Какая тайна, скажите, пожалуйста!
Он вздохнул, покачивая головой. Так он этой женщины и не разгадал до конца. Не переставала удивлять.
– Да, вот еще что… – отчетливо хлопнула кабинетная дверь. – Я прочитала заключение по Новиковой. Там же все слово в слово, что и в предыдущем заключении.
– Так точно. Он просто распечатал предыдущее заключение, хотя и долго ломался, если честно.
– Ну, понятно тогда. – Хмельнова как раз дошла до дежурной части и попутно отдала распоряжение на выезд с ней двух оперативников.
– Там один нюанс имеется. Это он мне так просто сболтнул. Из личных симпатий, как он выразился. Но…
– Ладно, капитан. Некогда. Обо всех нюансах завтра с утра. Отдыхай. И да… – прервала себя Хмельнова коротким смешком, – Веру не обижай. Она по-настоящему к тебе привязана. Такие искренние чувства сейчас большая редкость, капитан…
Глава 28
Рабочий день в гараже по ремонту байков подходил к концу. Ветошь убирали в мусорные пакеты. Инструменты складывались в порядке на стеллажах. Спецодежда убиралась в шкафчики. Пахло бензином, маслом, солидолом и мужским потом. Хмельнова поморщилась, заходя внутрь.
– День добрый! – крикнула она достаточно громко. – Как мне найти Александру?
Три пары мужских глаз поерзали по ее фигуре с головы до ног. Двое мужчин отвернулись. Один, отвратительно улыбаясь, шагнул в ее сторону.
– Я Саша. Что хотели, милая дама?
Он только-только принял душ и переоделся, и даже пахло от него вполне себе ничего: мылом и дезодорантом. И с виду казался приличным малым. Если бы не его гадкий сальный взгляд.
– Вы Александр. А мне нужна Александра. Я ясно выражаюсь? – она холодно глянула и показала ему свое удостоверение.
– Александра… Александра… – он наморщил лоб, изображая мыслительный процесс. – Что-то не припомню.
– Хватит валять дурака, уважаемый. – В проеме гаражных ворот возникли фигуры двух оперативников, которые приехали вместе с ней. – У нас к ней разговор.
Он быстро сообразил – расстановка сил была не в его пользу. К тому же двое остальных его коллег в разговоре участия не приняли. Изо всех сил изображали занятость, негромко переговариваясь между собой.
– Повторю вопрос: где нам найти Александру Крутову? По последним данным, она проживает на втором этаже этого помещения. Позовите ее.
Механик отступил на пару шагов, широко развел руки в стороны.
– Мне неведомо, кто у Гришки живет на втором этаже. Об этом вам лучше с ним поговорить. Но… – он вытянул шею в сторону гаражных ворот. – Если на улице нет Сашкиного байка, то нет и самой Сашки. Соображаете, товарищ начальник?
– Кто из вас Григорий?
– Гриша! – громко позвал один из тех, кто не участвовал в препираниях с Маргаритой. – Тут к тебе полиция!
Над головой Хмельновой громко затопали, потом на лестнице, ведущей наверх, показались тупые носы рабочих ботинок, потом колени, обтянутые трико. И через несколько секунд перед ней почти по стойке «смирно» встал высокий, широкоплечий молодой мужчина.
– Полиция? – недоуменно вытаращил он заспанные глаза. – В чем проблема? Мы ничего не нарушаем. Пожарные только три дня назад были с проверкой. Роспотребнадзор приходил в прошлом месяце. Кто-то опять нажаловался на шум? А как, скажите, проверять работу двигателя мотоцикла, не заводя его?
– Меня это не волнует, – покачала головой Хмельнова. – У меня вопросы к Александре Крутовой. Вы… Вы ведь живете с ней? Она к вам съехала после того, как бросила свою любовницу Баловневу?
– Вопрос поставлен некорректно, – нахмурился Григорий. И сунул крупные ладони себе под мышки.
– Не буду против, если на него вы корректно ответите.
Она потерла ладонью лоб, пытаясь избавиться от зарождающейся головной боли. Судя по симптомам, часа через два будет гроза. Она в последнее время стала очень метеочувствительной. Ей бы не за преступниками гоняться, а с внуками возиться. Пусть и не на океанском побережье, а на даче в Подмосковье. Тоже вполне себе ничего. Беда только, что внуков нет и не предвидится. И как себя с ними вести, она не вполне понимает. А вот что касается преступников…
– Сашки сейчас здесь нет, – нарушил тишину мастерской Григорий. – Она отъехала куда-то. Сказала, к вечеру вернется. Она вообще в последнее время стала какой-то загадочной. Все сюрпризом мне каким-то угрожает. А что касается любовницы Баловневой… Не были они ими. Сама Баловнева предложила ей эту фишку. Чтобы от мужиков отделываться. В ночном клубе-то вокруг шеста прыгала почти в чем мать родила. Они ей досаждали – ее воздыхатели. Вот она и предложила Сашке, давай, говорит, будем типа парой. И мне удобно, и тебе все равно.
– На тот момент у вас уже были отношения с Крутовой?
– Ну да. Они у нас с того дня, как она сюда свой мотоцикл в ремонт загнала. А что? Мне она нравится. Крутая девушка. Умная. Сильная.
– Не помните, где была Крутова в тот день, когда перед дверью квартиры, где они проживали с Баловневой, произошло убийство?
Хмельнова назвала число. Осмотрела рабочих, замешкавшихся с уходом.
– Вас это тоже всех касается. Кто что помнит?
Момент был удобным. Они не смогли бы при ней согласовать свои показания.
– Это во сколько по времени? – наморщил лоб дерзкий парень.
Хмельнова назвала точное время убийства.
– О, так это вечер. Нас уже тут не было. Мы же до шести работаем. Я вот лично лишней минуты не переработаю. Потому что Гришка мне за это не платит. По мне часы можно сверять. Да мы все так. Верно, пацаны?
Один кивнул, второй замешкался, третий отвернулся. Хмельнова заметила и сделала знак оперативникам: вывести их и опросить. Того, что ее нагло рассматривал, она отпустила через пару минут. Толку от разговоров с ним не было никакого. Они остались с Григорием с глазу на глаз.
– Я прошу вас вспомнить тот день, Григорий. Я знаю, что она уходила из квартиры еще до момента убийства. Отключила дверной звонок, чтобы Баловнева выспалась перед работой в клубе. Так у них было заведено. Знаю, что пошла прямиком сюда. Что было потом?
– Не помню… Не знаю… – он подергал широкими плечами, старательно уводя от нее взгляд. – Времени-то сколько прошло.
– Три недели всего, Григорий. За эти три недели произошло еще два убийства и одно покушение на убийство. Вы не можете просто отмалчиваться и…
– Зато я запросто могу не свидетельствовать против себя и против членов моей семьи.
– Она вам не семья.
– А вот и нет. Мы подали заявление, – с тоской в голосе сообщил он. И кивнул в сторону гаражных ворот. – Их допрашивайте. Я отказываюсь давать показания на любимую девушку.
– Тогда вы становитесь ее соучастником. И вам придется проехать с нами.
– Зачем? – он даже не взглянул на нее, но плечи его опустились.
– Для дачи показаний под протокол. И возможно… – она посмотрела на него тем самым взглядом, который бывшие ее коллеги называли «змеиным», – обстановка немного разрядит напряженность, освежит вашу память, заставит вас быть сговорчивее.
Она позвала сопровождающих. Один из них даже попытался надеть на Григория наручники.
– Не сбегу, – пообещал он, хмуро глянув. – Зачем?..
– Везите его в отдел. И этих двоих тоже. Пусть дают показания под протокол, – скомандовала она, проходя мимо служебной машины.
– А вы, товарищ подполковник?
– А я… А я навещу тот самый дом. Может, и найдутся там для меня ответы. И возлюбленная ваша, возможно, там найдется. А, Григорий, что скажете?
Если она и попала в точку и заставила его занервничать, то он никак не дал этого понять. Служебная машина уехала, увозя Григория и двух его помощников. Хмельнова села в свою машину, на которой благоразумно приехала сюда, и отправилась к дому Сахаровой, Баловневой и иже с ними.
– И иже с ними, – повторяла она без конца, пока ехала. – Не дом, а рассадник какой-то, честное слово!..
Войдя в подъезд, она сразу позвонила в квартиру налево от лестницы. Дверь открыла пожилая женщина в седых кудряшках, в широком платье невероятного алого цвета.
– Софья Романовна, – представилась она слегка жеманным голосом. – Чем могу быть полезна?..
Стоило ей услышать о причине визита, как она невероятно оживилась, позвала свою подругу, которая как раз была у нее в гостях. И они затараторили, не позволяя Хмельновой вставить хотя бы слово.
– Погодите, погодите, уважаемые Софья Романовна и Клавдия Андреевна! – закатила она глаза, прикладывая ладони к груди. – То есть вы утверждаете, что вот эта самая квартира вашей умершей соседки до сих пор обитаема?
Она что-то подобное и предполагала. Потому и нанесла им визит.
– Знаете, до некоторых пор было тихо. Никто не входил и не выходил, – покивала Клавдия Андреевна головой в тугой спортивной повязке. – После гибели Ангелины.
– А до ее гибели? Хождения продолжались? – округлила глаза Хмельнова.
И про себя подумала, что надо было забить эту дверь гвоздями, а не клеить бумажку с печатью. Кого она когда останавливала?
– Да, – недовольно поджала губы Софья Романовна. – И знаете, кто ходил в гости в пустую квартиру?
– Кто же?
– Этот престарелый ловелас! Ему казалось, что женщины нашего возраста давно уже вышли в тираж. И он предпочитал навещать молоденьких танцовщиц, – с легкой обидой проговорила она.
– То есть Золотов продолжил ходить в гости к Ангелине Баловневой уже после того, как хозяйка этой вот квартиры умерла? – уточнила Хмельнова, указав пальцем на дверь, опломбированную узкой бумажкой с синей печатью.
– Конечно, продолжил! И даже мною был застигнут. И знаете, что он мне сказал, когда я сделала ему замечание? – ее щеки раскраснелись пуще прежнего, соперничая цветом с алым платьем. – Он сказал мне: иди спать, бабка. Не стой на пути чужого счастья. Я просто… Я просто… – Голос ее сорвался на слезливый клекот, так ей было обидно. – Я просто была шокирована таким хамством.
– Почему вы не позвонили в полицию? – угрюмо глянула на подруг Хмельнова.
– Потому что он сказал мне, что купил эту квартиру, – вставила дребезжащим от волнения голосом Клавдия Андреевна, выглядывая из-за плеча подруги. – Что переедет скоро в нее окончательно. И если я стану на него, какое это слово-то…
– Стучать! – подсказала Софья Романовна.
– Да, если я буду на него стучать, то мне тут не жить, когда мы станем соседями, – ее голос тоже скатился на слезу.
– Потом погибла его любовница, и он прекратил сюда ходить. И квартиру, видимо, передумал покупать. Зачем? Раз молодой прелестницы больше нет в живых, – не без удовольствия констатировала Софья Романовна.
– Он перестал сюда ходить, потому что его арестовали, – сообщила им Хмельнова.
Подождала, когда стихнут «охи» и «ахи» подруг. И спросила:
– После того как Золотов перестал сюда ходить, кто-то еще посещал эту квартиру? То есть я хотела сказать…
– Мы поняли, – перебив ее, ответила за двоих Софья Романовна. Переглянулась с подругой. И утвердительно кивнула: – Да. Сегодня. Буквально за несколько минут до вашего прихода оттуда вышла Саша.
– Крутова? – новость ее не удивила.
– Мы не знаем ее фамилии, но она какое-то время жила у Ангелины. У них будто была любовь, – стыдливо опустила глаза Клавдия Андреевна.
– Она возвращалась сюда? – кивком указала на опломбированную квартиру Хмельнова.
– Нет. Она все еще там. – Обе подруги одновременно подняли глаза вверх.
– Там – это где? В квартире убитой Сахаровой?
Такое предположение было логичным, раз Крутова имела на руках доверенность на покупку ее квартиры.
– Нет. Зачем же? – изумились подруги. – Она в квартире Ангелины. Мы отчетливо слышали, как хлопнула ее дверь. Там всегда раздавался такой характерный скрип…
Глава 29
Все с самого начала пошло как-то не так.
Он все купил, что посчитал необходимым для романтического свидания. Бутылку вина, цветы, торт. Подумал, что Вера может приехать к нему сразу после работы, будет голодна, и добавил еще доставку горячей еды. Над собой поработал. Переоделся в чистую футболку и тонкие светлые джинсы. Они были ему немного маловаты в начале лета. Но после беготни из-за всех этих убийств он сбросил четыре килограмма. И джинсы сидели сейчас на нем сногсшибательно. Оглядывая себя в зеркале, Дима подумал, что Вере он должен понравиться. Вот сейчас, еще минут пять-десять, она войдет в его квартиру и ахнет.
Но Вера закапризничала и отказалась к нему подниматься.
– Поговорим в машине, Дима. Выходи. Я на парковке.
Голос звучал обыденно, без обиды и особой радости. И он немного расстроился. Готовился, понимаешь, а она с ним как с чужим.
– Привет, – улыбнулся он ей тепло, сев в машину, и полез целоваться.
– Ой, давай без этого, идет? – Вера досадливо поморщилась и вытерла рот ладошкой. – Хотел говорить, говори, Андреев. Мне некогда.
– Торопишься?
– Да. Тороплюсь. Родственники приехали. Надо бы встретить.
– К тебе? К тебе приехали родственники? – не поверил он.
– Ко мне, Дима, ко мне, – она холодно усмехнулась. – По-твоему, у меня не может быть родственников?
– Нет, ну почему…
Он расстроился еще сильнее. Все его приготовления: вино, тортик, цветочки – оказались напрасной тратой времени и денег.
– Я вино купил, – неожиданно признался он. – И торт. Твой любимый. Еды заказал.
– Какой еды? – ее лицо порозовело.
– Горячей. Утку по-пекински, пасту под каким-то диковинным соусом. Выговорить не смогу. Может, зайдешь, а, Вера? Куда я все это дену-то? Мне одному не осилить.
– На завтра оставишь, – упрямилась она, но губы предательски дрожали, пытаясь погасить улыбку.
– Завтра это уже будет несъедобным. Идем, Вера.
Он выскочил из машины, обежал ее, встал у водительской двери с протянутой ладонью.
– Ладно, – будто нехотя свесила она ноги из машины. – Только ради того, чтобы добро не пропадало. И если честно, я голодна. И если честно, меня уже тошнит от роллов и пиццы. Родня каждый день меня этим встречает с работы.
– Ты же сказала, что они только что приехали и их надо встретить, – сдвинул он брови к переносице, чуть притормаживая. – Соврала?
– И ничего не соврала, – подтолкнула его Вера к подъездной двери. – Приехали они неделю назад. А сегодня на экскурсию укатили. Вот-вот должны подъехать.
– И что, у них ключей нет? – он втянул Веру в кабину лифта и, нажав нужный этаж, прижал ее к стенке.
– Все у них есть, – выдохнула она и сдавленно хохотнула. – Что ты делаешь, Андреев?
– Пристаю к тебе. – Дима скользнул губами по ее щеке к уху и прошептал: – Я вдруг понял, что соскучился…
На кухню они попали лишь через полтора часа. И утку по-пекински пришлось разогревать в духовом шкафу. Вера категорически была против микроволновки. Они сидели напротив друг друга за его обеденным столом и таскали палочками китайскую лапшу из коробок.
– Как вкусно, – блаженно жмурилась Вера.
– Что именно? – он еле успевал жевать, так проголодался.
– Все. Лапша, утка, вино. Спасибо тебе за сюрприз.
Она легонько шевельнулась, простыня сползла с ее плеч. И Дима, уставившись на ее белоснежную гладкую кожу, подумал, что Вера невозможно хороша. И чего он считал ее толстой? Она аппетитная! Он с ней просто голову теряет. И избегать теперь уж точно не станет.
– А ты идти не хотела, – напомнил он ей о ее капризах. – Я – честно – перепугался.
– Из-за того, что еда пропадет?
– Из-за того, что ты в другое отделение собралась сбежать. Даже не посоветовалась, – упрекнул он, глянув исподлобья. – Мы же не чужие, Вера.
– Не чужие? Ты для меня – да. А вот я… Я так устала догадываться, кто я для тебя, капитан Андреев, так измучилась. Что решила сбежать, – ее глаза заблестели слезами, картонная коробка с недоеденной лапшой упала на стол. – Мне так плохо было без тебя, Дима. Почему ты отстранился? Обиделся? Из-за того, что меня Хмельнова похвалила?
– Брось. И не забивай голову, – поморщился он.
Хотя Вера частично была права. Его неприятно царапнуло, что она его обошла, обнаружив, что квартирой на первом этаже пользуются как подъездом.
– Кстати, о Хмельновой, – он потянулся к мобильнику на столе. – Не позвонила, не написала. Я ей такие новости преподнес. Она на задержание уехала – и тишина.
– Что за новости? Какое задержание? – глаза Верочки засверкали интересом. – Что я пропустила за неделю твоего бойкота?
– Прекрати! – Дима со смехом поймал ее за локон и слегка потянул. – Никакого бойкота. Все нормально, говорю же тебе. Чай будешь?
– Нет! – отшатнулась Верочка.
Она еще помнила свою оплывшую физиономию наутро после Димкиного ночного чая.
– После вина какой чай? – не стала она напоминать ему об этом. – Так что за новости, не томи.
Верочка плотнее запахнулась в простыню, наблюдая, как Дима в одних трусах носится по кухне.
– Во-первых, мы узнали, что мотива у Ивана Грабова как бы и нет. Завещанная ему квартира оказалась проданной.
– Кем?! – округлила Верочка глаза.
– Сахаровой. Самой Сахаровой. И она, собираясь с ним укатить на Сахалин, выдала генеральную доверенность на оформление всех сделок со своей квартирой – угадай кому? – он замер посреди кухни с сахарницей в руках.
– Новиковой?
– Ну нет, Верочка! Ну какой Новиковой? – он недовольно поморщился. – Крутовой! Она оформила доверенность на Александру Крутову.
– Боже мой! Как все… Как все, однако, теперь встает на свои места! – она встала с кухонного стула и, путаясь ногами в простыне, медленно заходила вокруг Димы.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что Крутова могла убить Сахарову, чтобы не отдавать ей деньги за квартиру. Сделку оформили, а денег нет!
– У нее было что-то около восьмисот тысяч, но и они исчезли.
– Вот именно! При Новиковой на лестнице их не нашли. Стало быть, Крутова, подкараулив Сахарову с соперницей, отключает одну. Убивает вторую. И вкладывает нож в правую руку Новиковой, не зная, что та левша. Слушай! – ее взгляд горел огнем, когда она наконец остановилась напротив Димы. – А может, Сахарова как раз бежала в квартиру к Крутовой, чтобы потребовать с нее денег?
– Но ее же Грабов вызвал звонком, – почесал макушку Дима.
– Вызвал, – не стала она спорить и включила чайник, который Дима наполнить наполнил, а включить забыл. – Но она могла его порадовать. Вот, мол, милый, с тобой еду. Квартиру продала. Вот деньги. Нам надолго хватит. А? Как тебе вариант?
– Норм! – показал он ей оттопыренный от кулака большой палец. – А Баловнева была невольным свидетелем. Оттого и оказалась убита.
– Может, тоже долю от квартиры хотела? – Верочка покусала губки. – Да запросто!.. Крутова, значит, убивает Сахарову. Все! Квартира ее. Досталась совершенно бесплатно. Подставляет Новикову. И выходит из подъезда так же, как и вошла, – через окно квартиры на первом этаже. И никто ее не видел. Никто! Ай да Саша наша… И что, говоришь, Хмельнова отправилась на ее задержание? Одна?
– Нет, она с собой двоих оперативников взяла, – отозвался Дима, насыпая в фарфоровый чайник заварки.
– Погоди… – нахмурилась Верочка, возвращаясь за стол. – Ее оперативники при мне вернулись в отдел. Они мужиков каких-то привезли. И сразу допрашивать их начали. И не было с ним ни Хмельновой, ни Крутовой. Где же тогда они? Дима, звони!
Он взял протянутый Верой телефон и набрал Хмельнову. Потом еще и еще раз.
– Абонент вне зоны. – Он потянулся к чайной чашке, но тут же замер. – Вера, что-то случилось. Почему она не вернулась с операми в отдел? Почему не захотела присутствовать при допросе? Что-то здесь не так…
– Еще звони! А я оперативника наберу. Я с одним из них хорошо знакома.
Вера выскочила из-за стола и, подобрав повыше край простыни, в которую куталась, побежала в спальню. И она, конечно же, не видела, каким взглядом ее проводил Дима. И не слышала, как он фыркнул, прошептав:
– Хорошо знакома она, понимаешь!
Он снова набрал Хмельнову. Результат тот же. Ее телефон был выключен. Он прислушался к разговору из комнаты. И неожиданно почувствовал странный укол в сердце. И причина-то была смешной: Вера, разговаривая, пару раз хихикнула. А его задело. Он ревнует? Да нет. Чушь же. С чего это ему ее ревновать? Он и не любил-то ее по-настоящему. И…
Ага, вот опять смеется! Дима стиснул зубы. С силой выдохнул. Что за причина для смеха, интересно? Что ее так развеселило, что Хмельновой дозвониться не могут? Или «хорошо знакомый» оперативник что-то игривое нашептывает?
Он не выдержал и пошел к ней. И стоял в дверях спальни какое-то время, себя не обнаруживая. Подслушивал как дурак! Но Вера тоже хороша. Мало того что хихикала, так еще и волосы принялась без конца поправлять, словно прихорашивалась, словно ее собеседник ее мог сейчас видеть.
– Вера, что там? – спросил он, не очень заботясь, что его могут услышать на том конце провода.
Она вздрогнула и обернулась. И округлила глаза. А потом произнесла в трубку:
– Да, это Андреев. Хорошо, передам. Все, пока…
Они друг друга рассматривали минуты две. Никто не произнес ни слова. Вера смотрела на него со смесью удивления и радости. Он изо всех сил старался не выдать себя. Он же ревновал, теперь точно в этом был уверен. Идиот!..
– Что это сейчас было, Дима? – спросила она после паузы.
– А что было? – он обхватил свои плечи руками. – Я обнаружил себя? И твой хороший знакомый теперь станет всем рассказывать, что я с тобой… Что я с тобой сплю.
– Нет. Он не может этого знать наверняка. Он не видел, что ты в трусах, – она улыбнулась, сокращая расстояние между ними. – Он просто будет говорить всем, что мы с тобой вместе. Мы ведь с тобой вместе? Мы пара?
– Да, мы вместе. – Он подтянул ее за локоть к себе, крепко обнял. – И да, мы с тобой пара, Верочка. Можешь сообщить об этом своим родственникам.
Он произнес это вслух? Уф! Даже мурашки высыпали. Еще утром об этом не думал, и тут вдруг! Как, однако, стремительно развиваются события. Так и до кольца на ее безымянном пальчике дело дойти может. Да-а…
А собственно, почему нет?
– Так что рассказал о Хмельновой твой хороший знакомый? – голос неприятно дрогнул на двух последних словах. – Почему она с ними не вернулась в отдел? Где она?
– А он не знает. – Вера шумно задышала ему на ухо. – Они вместе приехали к гаражу, где работает и живет Крутова. Ее там не оказалось. Опрос на месте выявил несоответствие в показаниях сотрудников относительно алиби Александры. Хмельнова велела везти их в отдел и допросить под протокол. А сама села в свою машину и куда-то уехала.
– Как думаешь куда?
Ему сложно было сосредоточиться на делах, когда Вера так нежно целовала его в шею.
– Не знаю. Она взрослая девочка. Думаю, справится. Иди ко мне, Дима. Иди ко мне…
Глава 30
Головная боль наплывала с затылка, прошивала макушку и скатывалась на глаза огненным киселем. Он настолько залил ей глаза, что ничего не было видно. Хотя она совершенно точно пыталась глаза открыть. И даже открыла. Ничего – черный квадрат! Попытавшись пошевелиться, она услышала свой собственный стон. Ей было больно! Но порадовало, что тело не болело. Руки, ноги – тоже. Болела только голова. Она подтянула руку к вискам, пощупала. Пальцы тут же стали мокрыми и липкими. Но не остановились, а продолжили ощупывать всю голову. И нашли! Нащупали рану чуть выше затылка. Рана была большой и, кажется, глубокой. Или так просто казалось из-за того, что там было очень много вязкой жижи. Видимо, это кровь, а не какой-то огненный кисель, о чем подумалось сразу.
Что случилось? Как она оказалась здесь? Лежит где-то лицом вниз с пробитой и окровавленной головой? Она ведь не сама упала, нет? Если бы упала лицом вниз, то и рана была бы на лбу. А рана выше затылка. Значит…
Ее кто-то ударил. Очень сильно. Крови много. И рана страшная. А почему она ничего не видит? У нее пропало зрение, кровь залила глаза или просто стемнело?
Она соображает, уже неплохо. Заставив свои пальцы дотронуться до глаз, она обнаружила, что там не больно. И принялась тут же их протирать сначала пальцами, потом рукавом блузки. Кое-как вышло, но темнота не отступила. Но как будто стала жиже, что ли.
– Эй… – тихо позвала она, прислушиваясь к своему голосу, он показался ей очень слабым, почти чужим. – Кто здесь? Здесь есть кто?
Слева от нее что-то заворочалось, и раздался стон. И следом женский голос прохрипел:
– Господи, что за хрень?! Господи, больно-то как!
– Помогите, – попросила Маргарита тихо. – Кто вы вообще? Почему темно?
– А вы кто? – простонала женщина.
– Я?
Она задумалась, сильно опасаясь, что ничего не обнаружит в своих воспоминаниях. Но память услужливо принялась подсовывать ей картинку за картинкой.
– Я подполковник полиции – Хмельнова Маргарита Сергеевна. А вы?
– Крутова… Саша Крутова… – представилась та. – А что вы здесь делаете, товарищ подполковник?
– А вы? – в голове проплыло очередное воспоминание. – Что вы делаете в квартире Ангелины Баловневой?
– Вообще-то я тут раньше жила, – как будто даже с обидой проговорила Саша.
– Раньше, но не теперь.
– А вы здесь зачем? Как вообще вы вошли? Я запирала дверь. Зачем вы здесь?
– Искала вас, Александра. И дверь не была заперта. Я нашла вас лежащей на полу без сознания, с огромной шишкой на голове.
– И пока вы меня ощупывали, на вас тоже напали?
– Видимо, так и было. Что вы искали, Саша?
– Тайник… И я не искала, я совершенно точно знала, где он. Ангел хранила там деньги и драгоценности. Забрать их оттуда она не могла, ее убили.
– Вы убили?
– Сдурели, что ли, подполковник? – повысила голос Крутова и застонала. – Как больно, господи… Извините за грубость. Но я никого не убивала!
Хмельнова хотела было сказать, что следствие разберется, но вовремя прикусила язык. Не в том она положении, чтобы угрожать.
– Почему я ничего не вижу? – спросила она. – В глазах темно.
– Это не в глазах, это просто темно. Время половина двенадцатого ночи, если можно верить моим часам. И кто-то задернул шторы.
– Вы можете передвигаться?